Жить надо!

1.




         Центр Парижа, народ пьет водку и кричит: «Слава Советам!». Тут кварталы бомжей, всюду грязь, такой вот центр Парижа. Никакого нет уюта и порядка в этом городе. Вот гаражи идут километровыми потоками, в гаражах люди машины свои чинят и мечтают о джипах за сто миллионов долларов. В гараже были разбросаны строительные материалы, и кто-то тут играл на барабанах и на гитарах, кто-то тут молчаливо смотрел на серые стены. Невидимки пили пиво и рассказывали друг другу истории о том, как надо правильно кататься на велосипеде, где лучше ездить, где пить водку и так далее. Это дегенеративный неосознанный выбор невидимок, но их речи слышал только один лишь бесплотный дух. Это лишь шпионская игра, в которой бесплотный дух ищет новый способ взгляда на мир.

       Дэн просто не мог ничего понять. Он улыбался, вливая в себя очередной стакан водки, и курил сигарету, а потом дух сказал ему мрачно о том, что он забылся в грехе, что не помнит себя, тогда Дэн закашлял и выронил стакан и сигарету на пол. Плакать стал, как ребенок, молотил себя кулаками по животу. Каялся, что впредь будет контролировать каждое свое действие и мысль, дабы не впасть в грех. Миллионы долларов он отдаст в детский дом. Свою жену Сару он бросит ради жизни в монастыре. Она первая модель Парижа, но ему плевать на это. Он свободен теперь, осознал, что спящая машина лишь только, а не бесплотный дух. До бесплотного духа еще идти и идти.

       В горах дед жил в пещере и к нему пошли Дэн и Миша. Они собрали рюкзаки, и вышли из дому, холодно так в горах, манит их смерть, дед даст им сперму свою для того, чтобы они в Париже оплодотворили своих жен. В горах они думали найти покой. Собрать там хвороста для костра. Посидеть у костра, послушать речи деда.
 
      Мусульмане сожгли храм этой ночью, в этом храме жили монахи, что пришли с Афона. Никто не хотел спасать монахов. Мусульмане призвали Аллаха, дабы тот помог им уничтожить христиан. Из пистолетов мусульмане стреляли в отряды полиции, отряды полиции струсили и сбежали с места происшествия. Никто не мог спасти монахов. Все сгорело. Никто не стал плакать. Сгорел храм, да и сгорел. Черт с ним. Аллах победил Иегову.

     Горожане искали виновников этого злого дела. Но целый год они искали и не смогли найти вандалов. Люди поняли, что этот городок маскарад устроил им, что улочку узы рвут их семейные, что тут каждый камень с глазом, а каждый мальчик с битой. Мусульмане решили взорвать собор, что стоял в центре города. Ночью был мощный взрыв. Собора уже нет, а когда-то в нем Гете писал свои драмы. Когда-то в нем Паскаль читал свои рукописи людям. Рукописи не горят. Это радует. Париж манил мальчиков со всего света. Тут были все мальчики мирового уровня. Бродяги тут нашли свой приют. Им тут просто ужасно по душе. Тут нет никакого маразма, люди тут добры и приветливы, даже мусульмане не портят вида.

     Одним днем осени Дэн катался на велосипеде с Михаилом по улочкам Парижа, но под конец приключения его остановил на улице мужик с белой бородой до пояса, в черной рясе и ветхим мешком за плечами.
- Кто сжег храм? – спросил мужик.
- Не знаю, - ответил Дэн.
- А что это за улица?
      Дэн глянул на табличку дома напротив и ответил на вопрос.
- Слушай, ты сжег этот храм? – задал снова свой вопрос мужик.
- Нет, не мы, Париж наш дома, мы любим его, мы не воры, не убийцы, мы простые парубки, - ответили хором парни.
- Ой, горе ты мое лихое, как же мне домой ехать? – вопрошал скорбно дядька. – Я же в горах провел почти двадцать лет – все названия улиц забыл теперь, но надо ли мне их знать? Я вообще шерифом быть хочу. Мне полиция дала добро. Я опытный следопыт. Буду ловить арабов, что храм осквернили. Арабы не мои друзья, я убивать буду их, ведь я крестоносец. Сирийские беженцы устроили оргию в Париже. Буду их карать. Мой меч острый, мои стрелы точны, я лук достану и буду по ним стрелять. Крестоносец я.
- А ты где живешь–то, искатель приключений? – спросил у него Дэн. – Горец, где твой дом? Ты просто лунатик. Ты космонавт.
- Бог один лишь знает, где я живу! Живу повсюду, как дух.
- А ты не бог случайно? – вопрошал странник Дэна.
-  Да, угадал! – вдруг рассмеялся ему в ответ Дэн. – Ты попал прямо в точку.
- Желаю удачи, старина! – прощался странник. – Иду, куда глаза глядят, ведь Господь в обиду не даст. Из меня шериф будет отличный. В Техасе одно время жил, ловил преступников.
       Парни поехали в гараж, дабы там выпить пива. Вот уж и пиво выпито, но вдруг стук в дверь гаража.
- Кто там? – спросил Миша.
Нет ответа. Молчание. Повсеместная болтовня захлестнет и их. Это есть то четкое ощущение того, что тебе грустно так, ибо мир лежит во зле, а погибать так не хочется. Снова стук в дверь.
- Кто там? – спросил Дэн.
Нет ответа. Пустота в мозгах. Вдруг дверь открывает и на пороге тот самый дед, что мечтал быть шерифом. Он садится на стул у двери и говорит тихо:
- Парни, дело в том, что обстановка сильно влияет на сознание человека. Я хожу в храм, ведь мне хочется быть там, где нет ничего лишнего, нет греха. Я женщин избегаю, дабы не впасть в грех. Рестораны обхожу десятой дорогой. Братья, я скоро стану монахом. Дам обет безбрачия, и тогда сами ангелы будут носить меня над миром. Современный мир гадок и подл. Чего еще искать под солнцем? Каких благ невыразимых – все это сон и не более того. Я каждую ночь пишу в тетрадочке строки, которые мне нашептывает тот странник в черном облачении. А ведь мы отражаем наш мир внутренний через мир внешний. Я вот ночью в гараже играл на барабанах, но увидел тень, что вышла из стены кирпичной, та тень молчали, она смотрела мне в глаза, а я от страха стал креститься, тогда наваждение прошло мигом. Да у меня так болит голова сильно, и я не знаю, как я буду спать ночью, я ведь, как и ты, буду снова писать то, что диктует голос моего дедушки. Я ищу чего-то, что излечило бы меня от тоски, а потом понимаю, что для чего мне излечиваться от этой боли? Пусть будет. Люблю страдать. У меня болит левая сторона шеи, и что теперь? Это не повод для грусти. Я считаю, что это собирает меня воедино, я становлюсь смиренным и начинаю жить во Христе, ведь плоть немощна, мне, следовательно, проще не грешить хотя бы плотью. Я теперь познал радость от разрушающегося тела и теперь не буду ему слишком много давать власти. Нет! Все иначе, когда чем-либо болеешь. Мир становится совсем иным, а другие люди воспринимаются иначе. Нет суетливости и нет желания блистать и тешить своего тщеславие. Понимаете, люди, что все это просто бессмысленно.
       Друзья вышли из гаража, купили еще пива и пошли в огороды, где спали кошки и собаки. Горели звезды и дома стояли с правой стороны. Все внушало им радость и благодать, даже крики совы за рекой, и это давало им силы жить. Дед ушел в горы, там у него была пещера. В ней он уснул.      


      
2.



      Дэн поставил велосипед на землю и сел на железную ограду, выпив очередную бутылку пива, Дэн понял, что дальше пить не может, ибо нет смысла в этом. Организм уже довольно-таки утомлен, и Дэн должен ехать домой.
- Дед ужасный, вот демон. Дэн, видишь ли, я верую во Христа, - вдруг признался ему Михаил, - я не ищу легких путей, пьян, ну и что? Жажду утолю горячим песком. Я иду по пути сердца. Как отодвинуть смерть, которая пляшет в оврагах и окопах, на вокзалах и заводах, в барах и площадях? Правильно, ведь вера и горы сдвигает! Надо б творить добрые дела ради того, чтобы попасть в рай. Дэн, старина, пойми меня, я брошу пить! Терпеть не могу те дни, когда я лыка не вяжу, но надо молиться Бога, чтобы помог от греха уйти.  Христос есть путь и истина. Я пойду по тонкому пути безупречно. Чтоб не было стыдно перед самим собою за упущенное время, ведь потом времени не будет. Я чувствую, что не все делаю правильно и стараюсь молиться Бога, чтобы дал силу выстоять на пути к небесам, стараюсь не смотреть на других. Зимой я ходил в горы и понял, что я не могу там жить долго, и когда пришел домой, то стал решать, что делать дальше, ведь я работать не боюсь, но работать не люблю на систему, я пишу рассказы, но жить порой невозможно от голода. Вот и тоска охватывает неимоверная и физические боли в голове, и в шеи, и в сердце. Творчество - это единственное, что меня держит на земле. Молюсь и каюсь, но ведь нет иного пути. У каждого своя Голгофа.

       Дэн же допил пиво и поехал домой через ночной город в свою берлогу. А Михаил достает из пиджака тетрадку и записывает тонким почерком синей шариковой ручкой. «Бродяга, что ночи проводишь под мостом, сыграй своей даме блюз, и она полюбит тебя. Это будет танец пьяных пальцев и растрепанных волос в куче пыльных воспоминаний, в перевернутом с ног на голову мире, где синяя улитка ползает по отражающим свет луны рельсам. А за ней ползет на тонких ножках электровоз. Это будет тонкий юмор. Сегодня были с Дэном в гараже. Там были две тени, которые видел только я: Дэн не видел, как они стояли рядышком, они пили пиво и ели селедку, ругали эпоху гуманизма, но ведь советской власти не вернешь. Дед лютый какой-то попался. Мир иной в нем живет. Мы седые парни, мы сладкие на вкус, мы словно персик, мы могилу вырыли лопатой коммунистам. Конец гуманизму. Это конец человеческому роду. Демоны, атакуйте мир мещан».