Сезам, откройся!

Все-таки со временем наш мир перестал быть совсем закрытым.
В 1976 году нашей Наташе дали адрес девочки из ГДР. Потом нам написала ее учительница русского языка Криста Зехафер. Оказывается, она приезжала на учебу в наш университет и жила в общежитии напротив нашего дома.
- Я хочу переписываться с учительницей или просто с хорошим человеком, - писала она. Я написала ей сама, и летом она пригласила нас в гости.
...Мы собираемся в гости, а родные вспоминают военные годы, высказывают предположения о жизненном укладе немцев.
В Берлине - ночь. Поезд медленно подходит к перрону. Нас принимают на дальний, плохо освещенный путь. Несколько свободных путей отделяют нас от чернеющего в темноте грузового поезда, где в просвете окна я вижу человека с ружьем. Кровь бросается мне в лицо. Куда мы приехали? Зачем?
Женщина в красной кофте бросается к нам на перроне. Она обнимает нас всех по очереди, целует Наташу, Нину. И первое страшное впечатление исчезает.
- Вы меня узнали, да? - Мы знакомы с Кристой только по фотографии. - Клаус остался дома. Мы бы не поместились в машине. - У них - маленький "Трабант".
Мы едем по Берлину, мчимся по пустынной ночной трассе.
- Криста, у Вас совсем другая манера езды! - удивляется мой муж. - Вы почти не сбавляете скорости на поворотах.
- Наши дороги так рассчитаны, - отвечает Криста с милым акцентом. А нам еще предстоит удивляться и удивляться!
Через два часа мы на месте. Тухейм - маленькое, рассчитанное всего на пять тысяч жителей, старинное местечко между Потсдамом и Магдебургом. Клаус и его тетя Фрида встречают нас у дверей коттеджа. Кругом - розы. Стол полон яств. Рушатся все наши представления о немецком распорядке. Нам все интересно. Криста у нас  - переводчица.
Сколько новых впечатлений получили мы за эту поездку! Это теперь нас не удивишь никакими товарами. Тогда мы были потрясены магазинами. Еще мы ездили в большие и маленькие города, смотрели достопримечательности, вместе с ними встречали из лагеря их сына Герда. Собирали в лесу грибы и ягоды. Но интереснее всего было знакомиться с людьми, с их бытом и привычками. Везде нас встречали с доброй улыбкой. Что же отличает наши страны?
- Наша страна - маленькая, нам легче навести порядок, - как будто оправдываясь, говорит Криста.
Может быть, в этом есть доля истины?
Нам пора расставаться. Мы ходим по подземным переходам берлинского вокзала. Очень, очень грустно. Криста порывается сказать мне что-то. И вдруг, обняв меня, заливается слезами:
- Люба, ты пойми, у меня никого никогда не было, ни сестры, ни брата. - Криста и Клаус родились перед самой войной, и почти сразу стали сиротами. - Мы стали родными за это время. Ты мне - сестра, Люба. Пожалуйста, пиши. Я не хочу терять тебя! - В горле - ком, в глазах - слезы, я ничего не могу ответить.
"Вот оно - настоящее покаяние войны, - думаю я. - Дети любой войны становятся сестрами и братьями по несчастью!"
Потом они втроем приезжают к нам в гости, мы везем их на Азовское, на Черное моря. Посещаем Азов, Таганрог, Новочеркасск, Сочи, Пицунду, Москву. Тогда это было просто. Всюду нас встречают наши друзья.
- Что вам понравилось у нас? - спрашиваю я Кристу и Клауса на прощание.
- Дружба, - говорит Криста, и Клаус кивает головой. - У вас такие друзья! У нас так не дружат.
Теперь нас связывают двадцать лет родственных отношений. Мы гостим вместе с ними на Пицунде у нашего сокурсника Володи Матосяна, когда начинается абхазско-грузинский конфликт. Нашу машину останавливают люди с автоматами, и нам очень страшно. Потом мы с замиранием следим за событиями в Германии. Мы переживаем друг за друга.
В 1987 году наша Наташа заканчивает с красным дипломом юридический факультет Ростовского университета. Потом - работа, аспирантура в Москве.
Тема ее работы - местное самоуправление. В один из своих приездов домой она расспрашивает бабушку - мою маму о самоуправлении в казачьих общинах. Мама рассказывает о том, как подушно делились поля и луга, как строили вместе новые дома погорельцам, какую помощь оказывали вдовам и сиротам. И многое, многое другое рассказывает она, объясняет на конкретных примерах.
- Высочайший уровень самоуправления! - делает вывод Наташа. - Если бы это все сумели восстановить!
В библиотеке Наташа встречает списки благотворительных фондов и университетов Англии и США, которые принимают на учебу иностранных студентов. Посылает 50 писем в разные университеты. И ее приглашают сначала в Англию, потом на юг США, и, наконец, в Гарвардский университет. Сначала предлагают оплатить только учебу, а потом оплачивают все: обучение, стипендию, перелет. 35 тысяч долларов стоил Гарвардскому университету год учебы там Наташи. У нее – темнокожая куратор. Это она добивается полной оплаты обучения. Кому, как не им, понять нашу бедность! Родственники смеются:
- Пусть дадут деньги наличными. С такими деньгами и здесь будет хорошо!
Это в 1992 году. Год назад умерла мама. Слава богу, она не узнала, что собранные ею с таким трудом деньги, которые она, не жалея, давала нам на крупные нужды, обесценились. Раньше за эти деньги можно было купить дом. Теперь мы покупаем 50 долларов для Наташа. Наши зарплаты доцента и заведующего кафедрой составляют в то время 12 долларов. И все-таки мы собираем 176 долларов. Приводим в порядок вещи, купленные еще в Германии. Покупаем сувениры для подарков, даже литровую бутылку армянского коньяка.
Я провожаю Наташу в аэропорту Шереметьево. Грустно, словно прощаюсь с ней навеки. Впереди тщательно осматривают багаж уезжающих навсегда. А сзади два молодых бизнесмена презрительно обсуждают Наташин багаж:
- Зачем все это вести? Главное - иметь деньги! - в их руках только дипломаты.
Действительно, из пятисот долларов, которые можно было провести, мы не набрали и половины. Наташин багаж не проверяют, на таможне - опытные люди. На просвет бутылка коньяка в чемодане выглядит, как бомба. Но это никого не волнует. Наташа еще долго ходит по большому залу аэропорта, выполняя какие-то формальности, и, наконец, скрывается за поворотом.
После Гарварда Наташа поступает в Вашингтонский университет по докторской программе, но без стипендии. Университет дает ей кредит, но его нужно будет отдавать. Поэтому Наташа старается подработать.
Эксперимент в центре диетического питания, где в питании - все, кроме зеленых овощей. Тысяча долларов, да еще бесплатное проживание в прекрасной комнате на двенадцатом этаже. А на крыше центра - бассейн со спасательницей. В течение месяца нужно иногда сдавать анализы крови, а мочу - всю до капли. Двоюродный брат Юрий, сын сестры отца Марии в Москве смеется:
- Пусть договаривается. Что, что, но это мы можем гнать им отсюда цистернами. - Он как раз занимается производственными договорами.
Еще Наташа работает в школе, делает переводы, сдает кровь, смотрит детей. Так подрабатывает в США вся молодежь. В поисках работы ездит по стране, поездки оплачивают работодатели. У нее огромный круг общения: японцы, немцы, китаянки, монголка, евреи, русские баптисты, перуанцы, аргентинцы. Француженка учит ее французскому языку. В Европе пригодится.
Где-то везет. Выиграла поездку на двоих в Голливуд. Взяла с собой секретаря факультета. На один год получила стипендию женского фонда США. Потом были оплачиваемые поездки за пределы США: Австрия, Венгрия, Голландия, Англия... Не имея работы там, пытается помочь нам, работающим здесь.
В январе прошлого года Наташа получает стажировку в Швейцарии. Мы с сыном решаем поехать к друзьям в Германию и там с ней встретиться.
Мы представляем радостные лица наших друзей Кристы и Клауса, которые встретят нас на вокзале. Но... нас никто не встречает. Проходит время. Расходятся пассажиры. Убирают пустой состав. Идет снег. Нам становится не по себе. Мы не знаем, как самостоятельно добраться в Ерихов, куда переехали наши друзья. Начинается метель. Мы входим в вокзал. Потом еще раз выходим на перрон. И здесь мы попадаем в объятия друзей. Они перепутали вокзалы.
"Вы привезли с собой русскую зиму!"- шутят они.
Вечером приезжает Наташа. Мы не виделись четыре года. Нам столько нужно рассказать друг другу! Мы болтаем даже ночами. А еще мы радуемся за наших друзей - учителей школы. После объединения Германии они сумели купить большой двухэтажный дом, две прекрасные машины. Их дом - полная чаша. Мы дивимся тому, как разумно немецкий народ распоряжается своей землей. Прозрачные чистые леса, маленькие милые дома, ощущение простора!
Все родственники Кристы дают нам деньги.
- Вы сами купите себе подарки, - говорит Криста, когда я пытаюсь отказаться. - Мы ведь сестры, Люба, мы все понимаем! - Если бы и мы могли что-то понять.
Где же Вы, русские братья и сестры? Почему спокойно смотрите на то, как гибнут старики, как школьники и студенты падают в голодные обмороки?
Но настает время расставаться. Наташа уезжает в Швейцарию из Магдебурга. Клаус на компьютере рассчитывает, что путь от Ерихова до Магдебурга займет около часа. Но накануне идет снег. Он сыпет и сыпет. Выезжаем на главную магистраль Германии. И видим впереди мигающие желтые огни аварийных машин. Машины сразу перестраиваются, оставляя центральную полосу свободной. По ней проезжают аварийки, полиция и машины скорой помощи. Мы стоим четыре часа. Наташа опаздывает на поезд и едет другим поездом с двумя пересадками. Пробиваемся сквозь снег обратно. Нас в слезах встречает Криста. Она слышала по радио об аварии и боялась, что это случилось с нами.
Мы хватаем вещи, садимся в машину и едем в Берлин. Снег идет такой густой, что "дворники" не справляются, и Клаусу приходится останавливаться и чистить переднее стекло. Никто уже не шутит о русской зиме. В Берлине мы все время попадаем в автомобильные пробки. Я тихо молюсь Николаю Чудотворцу - любимому святому моей бабушки Фени, чтобы мы не опоздали на поезд. Ведь прямой вагон "Берлин - Ростов" ходит только раз в неделю. Около вокзала Клаус никак не может припарковаться, так как перед нами забирают на платформу неправильно припаркованную машину.
Мы бежим по вокзалу, лопается пакет, рассыпаются вещи. В последнюю минуту мы вскакиваем в вагон, и поезд трогается. Успеваем еще послать несколько воздушных поцелуев своим друзьям. Они измотаны, но счастливы. И мы счастливые сидим на откидных стульчиках в вагоне "Берлин - Ростов".
Потом я ставлю в соборе свечку Николаю Чудотворцу.
Летом Наташа приезжает в Ростов как переводчица и сопровождающая делегации американских учителей-экологов "Река к реке". Из десяти дней ей всего три раза удается переночевать дома, встретиться со всей семьей, с одноклассниками, с коллегами, с учителями. Наташа занята с утра до ночи. Местные переводчики не понимают южан из США. Ростов-папа дает о себе знать. У одной американки украли сумку. Но, в целом, они уезжают довольные!
Но своих не обмануть внешним благополучием! Голодают родственники на Украине. То и дело приходят тревожные вести с Кавказа. Трехлетний внук одного из наших друзей уже стоял под дулом автомата. Боюсь, что он этого никогда не забудет. Меня встречают бывшие выпускники РИИЖТа, который был, и остается единственным транспортным вузом Северного Кавказа. И у каждого - своя грустная история... У многих погибли родные...
Баку... Помню, как помогали там друг другу на экзаменах азербайджанцы, евреи, грузины, армяне, абхазы. Что ж это творится с людьми? Все сражаются за свои территории. И куда же деваться моему внуку Тимуру, сыну Нины, если он почти наполовину русский, на четверть грузин, на восьмую часть украинец? А еще он немного калмык, поляк, еврей, турок... Может быть, мы научимся жить, как в США, где уже преодолевают вековую вражду белых и черных, где постепенно стирается грань между эмигрантами разных стран? Смотрю кадры хроники из Грозного. Двадцать лет я ездила туда несколько раз в год читать лекции, бывала у наших выпускников в чеченских и ингушских семьях. С ужасом вижу знакомые разрушенные дома...
Не могу спокойно ходить по улицам. Всюду протянутые руки, голодные глаза. Не могу смотреть телевизор. Я плачу вместе с ними, с русскими, украинскими, армянскими, азербайджанскими, грузинскими, чеченскими, ингушскими и другими матерями. Наша Земля такая маленькая! Наш мир - у каждого свой!
Я вспоминаю молитвы- скороговорки своей бабушки. Я молюсь:
- Господи! Не лишай нас тех, кто нам дорог!
Но, как бы не было тяжело, мне хотелось бы сказать своей матери:
- Спи спокойно, мама! Ты учила нас иметь, прежде всего, то, что можно отобрать только вместе с жизнью - первоклассное образование. Этот урок мы усвоили! Не только твои дети, но и внуки имеют хорошее образование. Твой сын, мой брат Горбатенко Анатолий Силович - теперь профессор, заведующий кафедрой психологии. Ты так хотела этого! Знай, что вся наша большая семья держится вместе и в горе, и в радости! Все, о чем ты нам рассказывала шепотом, о чем записала в своей тетрадке, я могу рассказать теперь всему миру.
Публикуя эти заметки семейной хроники, я надеюсь, что это мое родовое "отпустит" меня потом. И я, подобно философу Н. А. Бердяеву, смогу "возлюбить "смысл" больше жизни, дух больше мира". И сумею написать, и, может быть, опубликовать что-то, не связанное с жизнью моей семьи. Сюжеты уже роятся в моей голове. А несколько рукописей отлеживаются в моей папке!..
Так заканчивалась моя рукопись, опубликованная в1997 году в литературно-художественном альманахе «Южная звезда».

*     *     *

Мама! Мама! Наученная горьким опытом тридцатых годов, как ты все-таки ошибалась. Тогда у людей можно было отобрать все, но образование оставалось основным капиталом. Поэтому ты так стремилась к тому, чтобы мы получили хорошее образование.  Но, оказывается, если отобрать жизнь, и никому не нужно будет твое образование…. Никто о нем и не вспомнит…

*     *     *

Со смертью Саши пошел какой-то вал событий. Вера только-только немного отошла после смерти Саши и вышла на работу, как ее подкосила смерть подруги, с которой они занимались научной работой в одной лаборатории. Настя использовала тот же спектральный метод, те же спектральные приборы, но в целях дефектоскопии. В институте было целое научное направление, посвященное этой актуальной тематике. Повесть о судьбе подруги Вера назвала
"ГДЕ ОНО, ТО МГНОВЕНИЕ…? (РЕКВИЕМ)". Сами собой появились и стихи о свободе.

Свобода (рондо)

Свобода… чувство сладкое свободы.
Ты выбрал сам. Прекрасны храма своды.
Сюда влечет. Здесь лики всех святых
Глядят на нас из рамок золотых.
И Море вечности свои колышет воды.

Бердяев вскрыл трагедию свободы.
Ведь на весах свободы непростых
Добро и зло на равных, и для них
Так шатко равновесие. Свобода!

Ну, что ж, паситесь, мирные народы!
Пусть бремя непомерное свободы
Не тяготит вас. То – удел других.
То – Достоевский, Пушкин. Это – их
Судьба и крест. Так быстро мчатся годы!
Так что ж ты нам теперь несешь, свобода?


Рецензии
Люба, вы очень-очень-очень-преочень добрый человек))

Амандин Ле Бёф   22.01.2013 23:08     Заявить о нарушении
Спасибо большое, Амандин!Очень приятный комплимент!

Любовь Горбатенко   22.01.2013 23:20   Заявить о нарушении
Слезы на глазах... Как приятно доброе слово незнакомого человека!

Любовь Горбатенко   05.09.2015 14:15   Заявить о нарушении