103. День матери

        02.05.92

2 мая по латышскому календарю — выходной день.

А вчера кэп выделил бутылку виски «Блэк энд
Уайт», самогон еще тот. Но худо-бедно отпраздновали
оба праздника: Первомай трудящихся всех стран и День
Матери по латвийскому календарю.

Ночью опять подняли, да я и не спал. Накрылся один компрессор провизи-
онки, а второй не пахал. Еле выкрутились. Опять лоп-
нула цилиндровая крышка, новых не шлют, заказанных
еще в декабре. А на дворе май.

Наш бычок торит дорогу к сердцу нового мастера.
Заложил Игоря, третьего механика. Тот, круто обошелся
(поговорил по-мужски, один на один. Спорта отмутузил
в рецессе машинного отделения). И не постеснялся же,
бычок, сообщить нам, что кэп пообещал строго наказы-
вать за такие вещи. Еще добавил, что не знает, откуда
стало известно об этом инциденте капитану.

На кофетайме кэп меня спрашивает ни с того, ни с
сего: а чего стОят второй и третий как механики?
— Да ничего, — говорю, — не жалуюсь.

А перед этим чиф у меня спрашивал, почему второй
механик не руководит работами? Дошло до них, что у
второго был большой перерыв в работе. Наш пострел и
тут поспел.

Кипит у него говно внутри. Что тут будешь делать?
Сегодня утром после завтрака спрашивает у кэпа, а
что боцману делать? А тот: так сегодня же выходной. А,
да, конечно. При мне бычок не стал уточнять, что вы-
ходной сегодня только для нашей последней партии при-
бывших русских, они уже живут по новому закону. А в
наших контрактах этот день — рабочий. Мы еще по со-
юзным законам живем, хотя Латвия уже и отделилась от
СССР.

Игорь после кофетайма зашел ко мне. Я заполнял
журнал. Он сварил себе кофе, сидит, болтает.
— Вас с таким характером из пароходства должны
были выгнать, — без всяких вступлений произносит
Игорь.
— Что и произошло.
— Я когда к вам в контору с отцом ходил, насмотрел-
ся. Такое там чинопочитание… Жена на мужа кляузу на-
строчит — тот год без работы сидит.
— Бывало и такое. У вас, у рыбаков, конечно, по-
демократичней.

Потом Игорь вывел, что у нас сходство характеров.
Поболтали еще о том, о сем, и пошли на обед.
Радиограммы отправляем пока через Кейптаун, а
дальше опять немота.

Идем в Гвинея-Бисау. А я и напророчил в своей
почти-поэме Гвинею. По реке будет сложный проход, да
с нашим главным движком, да с компрессором. Начнут-
ся веселые деньки. Обещается приехать мастер ХрИстос
на предмет определения работ на будущий драй-док. На-
верное, поругаемся. Идти еще аж 13 суток. И кэп загово-
рил о доке. 80% за то, что он будет в Европе, и 20% —
в Бразилии. Я засмеялся. Кэп стал расхваливать доки
бразильские, на что я ему заявил: если дойдем. Потом
рассмотрел по карте, что из Гвинеи в Бразилию ближе,
чем в Европу. Но еще до Бисау дойти надо, о чем мы тут
поём? Кэпа убивает рация, которую так и не починили в
Кейптауне.

Час отходил на рассвете. Стало привычкой: прово-
жать рассветы и встречать закаты (!) Так вот написалось,
пускай остается.

День прошел тихо, незаметно. И слава Богу! Так бы
до списания.. Игорь учит негров и радиста Фернандо
русскому языку. И очень доволен успехам своих учени-
ков. Обучение, надо сказать, весьма своеобразное. Ра-
дист ходит и смакует: залепись (в смысле, зае…сь), за-
лепал, салюпа.

Ветер в корму, качает изрядно. За нами следует ко-
манда черных буревестников. Они дружно усаживаются
все на воду и, посовещавшись, о чем-то, снимаются с
воды, догоняют судно, выделывая фигуры высшего пи-
лотажа, переворачиваясь с крыла на крыло. Любо смо-
треть.

Приближаемся к тропикам. Теплеет. Тишеет. Вре-
мени навалом. Стихи не пишутся. Попробовать о ерун-
де? Рука не тянется к перу. Грустит бумага. В смысле —
хрустит.