Билет на Таганку

В Москву Венька прилетел утренним рейсом. Вопреки всем предсказаниям товарищей по бригаде в гостинице на ВДНХ оказались свободные места и, затолкав в шкаф дорожную сумку, он отправился смотреть зимнюю Москву.
После таежного безмолвия столица встретила его гулом машин и непривычной сутолокой. Как ни старался Венька лавировать в толпе, он постоянно задевал кого-то плечами. Добравшись до центра, долго бродил по Красной площади, потом вместе с людским потоком втиснулся в ГУМ, вспомнил о заказах ребят со своей буровой. Витя Жуков ждал удилище складное, бамбуковое. Сергей Хабибуллин - тот жене французские духи заказал. А Саша Драгунов просил для сынишки игрушку-луноход привезти, который на батарейке работает. К своему удивлению, за каких-то пару часов Венька успешно справился со всеми заказами и снова оказался на улице со свертком средних размеров и удилищем. Груз был небольшой и возвращаться из-за него в гостиницу не хотелось. В то же время он несколько мешал дальнейшим его планам. Поэтому Венька, привыкший все решать быстро, направился к киоску «Союзпечати».
- Мамаша, здравствуйте, - влез он носом в маленькое окошечко, вдохнув тепло от притулившегося в углу электрообогревателя. Можно, я у вас вещички на время оставлю?
Киоскер - пожилая женщина - взглянула в Венькину физиономию, расплывшуюся в добродушной улыбке, тоже улыбнулась и уже было хотела согласиться, но вдруг посерьезнела.
- А может быть, это краденое у тебя, а? - спросила она подозрительно.
- Да что вы, мамаша, упаковка-то видите какая? Магазинная. Да вот и чеки приклеены. - Венька поднес сверток ближе к стеклу. Киоскер, прищурившись, оглядела Венькин товар и, убедившись, что парень не врет, все же пробурчала:
- Что у меня камера хранения, что ли? Еще шкаф какой принесешь.
- Мамаша, не ругайтесь, - успокоил ее Венька. - Хотите я у вас лотерейных билетов куплю... ну, штук двадцать? (В прошлый свой приезд в столицу он заметил, что киоскеры буквально навязывают покупателям лотерейки, но москвичи брали их очень неохотно, видно, в свое счастье не верили. Веньке тоже не очень-то везло в этих играх, но он был оптимистом, поэтому при случае не отказывался от возможной удачи).
Это предложение живо заинтересовало женщину. Она тут же отсчитала два десятка розовых бумажек и, подумав, добавила к ним оставшиеся три.
- Последние это, - виновато сказала она. - Может, возьмешь уж заодно. Ты не с Севера будешь?
- Почти, мамаша. Из Сибири.
- Ну, понятно, то-то ты такой щедрый. Вот возьми сдачу. И заходи, давай свой пакет. Только я до семи вечера работаю, не опоздай, смотри.
- Не опоздаю, - пообещал Венька.
...Через десять минут он уже сидел в электричке, мчавшей его к станции метро «Таганская». Была у Веньки заветная мечта - побывать в театре драмы и комедии, посмотреть какой-нибудь спектакль. А больше всего хотелось увидеть Владимира Высоцкого. Например, в роли Гамлета. Из-за этого он, накопив неделю отгулов, махнул в Москву из далекой Тюменской области.
Уже при выходе из метро у него спросили лишний билетик. До театра этот вопрос повторили раз пять. Венька с трудом протиснулся в кассовый зал. Около закрытой еще кассы вытянулась длинная очередь. Рядом с Венькой о чем-то совещались два парня: один - высокий и толстый, другой - маленький и худенький, метр с кепкой. Маленький держал в руках тетрадь.
- У тебя какой номер? - спросил он Веньку.
- Никакого нет, - пожал тот плечами. - А что за номер?
- В очередь за билетами...
- Так вы запишите меня.
- А что толку, - ответил парень. - Билетов всего сто двадцать будет продано, а очередь, вон, видишь, какая, уже двести одиннадцать записалось. И на перекличке никто почти не отсеялся...
Венька повернулся и выбрался на улицу. Мимо шли люди. Он тоже, наверное, повинуясь стадному чувству, побрел по тротуару, завернул за угол здания. Из задумчивости его почему-то вывела дверь с табличкой «Служебный вход». Венька остановился, а потом решительно взялся за дверную ручку. В уютном небольшом фойе царила торжественность, которая присуща старинным домам с лепными украшениями на стенах, свечами в канделябрах. Свечей, правда, здесь не было,
Веньке показалось, что он их видит. И в это благолепие прекрасно вписывалась маленькая седая старушка в платье гимназических времен с кружевным воротничком, сидевшая в небольшой, должно быть, артистической раздевалке. Божий одуванчик сквозь круглые очки в тонкой металлической оправе внимательно разглядывала незваного гостя.
- Здравствуйте,- как можно вежливее сказал Венька и даже поклонился, заодно стащив с головы шапку,
Старушка критически проводила взглядом посыпавшийся на паркет снег, но вежливо пропела:
- Добрый день, молодой человек! Что вам угодно? Венька мял в руках мокрую шапку и мучился, не зная, с чего начать. Но молчать дальше было просто глупо.
- Вы извините, я издалека к вам... В Москве редко приходится бывать, - путано начал он. - Понимаете, очень уж в театр ваш хочется попасть. Ну, просто - мечта. А с билетами у вас туго. Может быть, вы поможете?
Венька старался говорить как можно тише, но все равно голос его звучал громко для этих стен, привыкших к тишине.
Старушка выслушала его очень внимательно, кивая головой в такт словам.
- Какой у вас красивый тенор, - удивила она Веньку неожиданным комплиментом. - Знаете, по тембру немного похож на собиновский. Я слушала Леонида Витальевича в Большом театре. Как он пел Онегина, Берендея, Лоэнгрина... - мечтательно произнесла старушка. - А вы не поете?
- Нет, пожал плечами Венька, - не приходилось. Вот ор... то есть кричать в тайге часто приходится. Я помбуром работаю на буровой, - охотно пояснил он. - А когда станок стучит - ничего не слышно. Вот и кричим.
Старушка внимательно посмотрела на своего собеседника, но чувствовалось, что мысли ее сейчас где-то далеко-далеко.
- Так откуда вы, говорите, приехали? - поинтересовалась она. - Из Сибири... Западной, - пояснил опять Венька.
- И что же вы там делаете? Там, наверное, очень холодно? А белых медведей вы там видели?
Белых медведей Венька несколько раз видел в зоопарке. Но в глазах старушки была такая надежда на положительный ответ, что он неожиданно для себя уклончиво сказал:
- Да, есть... посевернее нас.
Старушка даже руками всплеснула, восхищаясь человеком, который спокойно говорит об этих страшных зверях.
- Ведь это, наверное, очень опасно. Они такие огромные, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказала она.
- Да нет, ничего, - мотнул головой Венька, думая, как бы уйти от этой щекотливой медвежьей темы, да и вообще из театра, потому что, похоже, вся его затея заранее была обречена на провал. Но старушка не спешила закончить этот разговор.
- И неужели вы там, так далеко, слышали о нашем театре? - Слово «театр» она произнесла с французским прононсом, и Венька подумал, что старушка наверняка знает два-три иностранных языка. Сам он учил в школе и техникуме немецкий, но познания его в этом предмете были весьма скудными. А вот о театре драмы и комедии на Таганке Венька кое-что знал.
- Ну, как же, - поднял он голову. - Не только слышали, но и знаем, какие спектакли у вас идут, и актеров знаем (из прошлогодней поездки в столицу Венька привез проспект «Театральная Москва» и выучил оттуда все, что касалось театра на Таганке. А вот попасть тогда на спектакль ему не удалось). Он назвал старушке фамилии Хмельницкого, Демидовой, Золотухина, Смехова...
- А особенно Высоцкого хочется посмотреть, - вздохнул Венька. Когда он закончил перечисление спектаклей, которые игрались на Таганке, старушка покачала головой:
- Это прошлогодний репертуар... Но все равно прекрасно, что вы все помните и любите театр. Хочу вам сказать, молодой человек, что вы мне очень понравились. Пожалуй, я уступлю вам свой билет на сегодняшний спектакль. Тем более что я уже его видела.
Она раскрыла маленькую черную сумочку, тоже ужасно старомодную, и протянула Веньке серый листочек бумаги.
- «Пугачев» по Есенину, - пояснила она. Кстати, ваш любимый актер Владимир Семенович Высоцкий играет здесь Хлопушу. Вы увидите - это прекрасная творческая работа.
Билет стоил всего полтора рубля, Венька готов был отдать за него в пять, в десять раз больше. Но старушку эта его готовность, наоборот, обидела. Попросив Веньку поберечь деньги, она взяла с него ровно столько, сколько причиталось. Поблагодарив добрую гардеробщицу, Венька вне себя от радости выскочил за дверь.
До начала спектакля оставалось еще двадцать минут. Венькино место было в шестом ряду партера. Он уселся и стал ждать. И вот погас свет, и на сцене ожили есенинские герои. Венька старался ничего не упустить. И Бориса Хмельницкого в роли шута, с жутким хохотом бросающего с Голгофы бутафорские человеческие головы. И хор мальчиков, певший жалобно и протяжно:
- О Русь, о Русь…
И женщин во всем черном - олицетворение страдающего народа. И, конечно, страстный монолог Хлопуши в исполнении Владимира Высоцкого. Запомнилось Веньке застывшее волевое лицо артиста, осклабившийся в жуткой усмешке, словно окровавленный, рот и слова, как камни, падающие в зал:
- Сумасшедшая, бешеная кровавая муть! Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам? Проведите, проведите меня к нему. Я хочу видеть этого человека.
У Веньки была пластинка с записью этого монолога в исполнении самого Есенина. Автор читал медленно, речитативом. Высоцкий произносил его иначе.
Двое из окружения Пугачева натянули перед Хлопушей тяжелую металлическую цепь, и он, рванувшись вперед, упал на нее голой грудью и говорил, хрипя от злости на одном тяжелом дыхании, а цепь все глубже врезалась ему в тело. И когда тем двоим не понравились его слова об их предводителе, они отбросили пришельца назад, и он, отлетев, упал спиной на другую натянутую цепь. И все равно продолжал говорить, поражая зал своим неистовым стремлением к свободе и ненавистью к угнетателям - этими глубоко человеческими чувствами, пробудившимися в разбойной душе. А когда он поднялся, Венька увидел на спине артиста красные отпечатки металлических колец. Как и его герой-каторжник, Высоцкий не щадил себя...
Спектакль кончился и, выстояв длинную очередь в раздевалке, Венька выбрался на улицу. Было уже темно, снег шел гуще, чем днем. Большие снежинки падали на лицо и превращались в теплые капли. Венька не заметил, как вновь оказался у служебного входа в театр.
- Эх, надо бы все-таки отблагодарить старушку, - подумал он, - но как?
На другой стороне улицы светился огнями продовольственный магазин. Венька прошел в бакалейный отдел и купил две самых больших шоколадки. Уже гораздо смелее толкнул он дверь служебного входа. Старушки в раздевалке не было. Вместо нее сидел огромный мужчина в швейцарской ливрее и прихлебывал кефир прямо из бутылки.
- Чего надо? - спросил он, утирая тыльной стороной ладони мокрые губы.
- Здесь старушка была до вас, не знаю, как ее зовут...
- Нету твоей старушки и не будет больше.
- Почему? - удивился Венька.
- Потому что я попросил ее за себя часок подежурить. Актриса она бывшая, понял? Так что давай топай. Нельзя сюда посторонним. Читать-то, поди, умеешь? Вот выйди и почитай. Ты чего? - вскочил он, видя, что Венька направляется к раздевалке. Но у того были самые мирные намерения.
- На, возьми, дядя. С кефиром или с чайком попьешь, - сказал Венька и положил ему на стол подарок для старушки.
- Ну, ты даешь, парень, - облегченно вздохнул гардеробщик. - Ты что, чокнутый, что ли? Откуда ты такой взялся?
- Из Сибири, - сказал Венька. И, повернувшись, добавил: - Мы там все такие.
Уже подъезжая к гостинице, он вспомнил, что забыл взять свой сверток из киоска «Союзпечати».
«Завтра заберу, - решил он. - Уж киоскерша-то, поди, не последний день работала»
 ...Ночью ему почему-то снились белые медведи...