Улыбка антихриста

Звонит мне бывшая. Говорит, такая:

- Все нормально! Я встретилась со следователем. А он ничего и не спрашивал почти. Одни и те же вопросы повторял. Да все будет нормально! И быстро все было, за полчаса

закончилось все.

- Это потому, - говорю. - Быстро, что ты подписала именно то, что ему было надо. Наверно, буквально с первых двух-трех слов выложила все, что их интересовало.

- Да нет! Он веселый такой, вежливый.

- ****ь!

- Спросил телефоны дочек. Я дала! Пусть сами договариваются.

- О чем? О чем они должны с ним договориться? Они же и твои дочери, а ты их сдала на блюдечке. Как побыстрее посадить их папу?

- Да не! Все нормально. Ну, присудят тебе штраф...

- За что? Я, по-твоему, в чем-то виноват?

- Ну... Ты же сам высунулся. А кто высунулся, по тем и бьют.

- ****ь, ****ец. Ладно, досвидания.

*****, ****ь, *****. Она до сих пор убеждена, что жертвы изнасилования сами виноваты в том, что ходят после девяти вечера по улице, да еще в короткой юбке. Вот такой

вот комплекс чужой вины и чужой беды. Комплекс, разлагающий сознание и разум не хуже того, как канцерома разлагает тело. И она искренне верит, что люди болеют и

умирают только потому, что вовремя не обследуются у врачей. С этим вообще трудно спорить. Вообще трудно спорить, когда кто-то убежден в полной и абсолютной ***не.

Остается только смотреть на брачные игрища дикобразов и пытаться сохранить покер-фейс во время минета от случайной попутчицы в метро в час пик.

А я как дебил потратил вчера пару часов и пол-бутылки коньяка, пытаясь убедить ее, что добрых следователей не существует, они только прикидываются, как крододил у водопоя, изображающий плавучее бревно. ****ь, я знаю этих юристов. Однажды, во времена расцвета андроповщины, в самую новогоднюю ночь в общаге на проспекте Вернадского я дрался с целым курсом юристов, прямо у них на этаже, где была новогодняя дискотека. Ну, если быть абсолютно точным, я-то как раз не дрался, просто начал драку, а потом они уже дрались между собой, а продолжал пьянку на этаже историков. Что характерно, мне потом рассказали знакомые девочки-юристки, что будущие гестаповцы ходили по комнатам, выискивая зачинщика драки. Даже догадываюсь, зачем.

И вот, тридцать лет спустя, их поиски наконец завершились. И им похуй, что я стал невольным зачинщиком той новогодней драки, разгоревшейся словно лесной пожар в сухую летнюю жару в атмосфере пьяной наэлктризованной полу-запретным рок-н-роллом скуки и вожделения. Да, я красовался перед девочкой, которая мне так и не дала. Или я ее не очень-то и просил. Или и то, и другое вместе.

Юристы звонят, чтобы допросить мою семью. Не имея дела, не имея состава, не имея ничего, они хотят заменить все это разговорами. Разговорами ни о чем. Разговорами с серьезными лицами ни о чем. А я хожу по квартире и практически ору на нее, бедную женщину с остатками мозгов, доставшихся ей от Советского Союза. О, это была никакая не империя зла, это была империя ложных страхов, ненужного и нелепого героизма и обледенелости от безнадежности. Самоподдерживающийся страх и веселая пьяная безнадежность.

Я курю у нее накухне и пью в одиночестве коньяк. Что я пытаюсь объяснить? Что вообще можно кому объяснить? Это дело эстетики. Просто некоторые вещи воняют говном. Тонкий вьевшийся навечно запах говна. Да не похуй ли тебе? Да похуй. Каждый по-своему ступает на тонкий лед вины, памяти и безрассудства.

Я курю и советую ей никуда не ходить. Не совершать никаких поступков. Просто лениться и сидеть дома. Это так по-русски - ничего не делать, никуда не рваться, ничего не пробивать. Пока всерьез не прижмет. Но уж потом-то надо отрываться по полной.

Боюсь, бывшая этих советов не послушает. Упертая на своей "невиновности". Хочет доказать им, что она не при делах. А я что, при делах?

- Ладно, ты взрослый человек и можешь поступать, как тебе велит совесть. - говорю. - Только не обязательно рассказывать, что я любил надевать форму майора СС на голое тело...

Интересно, отдала бы она дочерей толпе обкуренных инородцев? Наверно, нет. Она попыталась бы с ними ДОГОВОРИТЬСЯ. И нашла бы одного, настолько обкуренного, что он стал бы с ней РАЗГОВАРИВАТЬ, пока его подельники всовывали бы *** в ее дочек. А потом, после собачьей оргии, набросилась бы на дочек с упреками, что они ее вечно НЕ СЛУШАЮТ. Или что носят сережки. Или прогуливали уроки. Или курили втихаря на лестнице ее сигареты.

Ей не приходит в головку простая мысль - есть вещи, о которых нельзя договориться. Нельзя договориться с раком на четвертой стадии. С раком на четвертой стадии можно позволить себе лишь одно - лечь и сдохнуть. Нельзя договориться с палачем, и люди всегда это знали, и давали деньги ЗА ЕГО РАБОТУ, чтобы быстро, профессионально и остро наточенным инструментом.

Нельзя договориться с теми, кто вызывает моих дочек на "разговоры", бессмысленность которых очевидна всякому, не подхватившему вирус комплекса чужой вины. Вина - не говно в бассейне, чтобы брызгами отталкивать ее от себя, с веселыми лицами и визгами осуществляя свою личную гигиену бесчувствия.

Нельзя договориться с этой похабной машиной по производству похабства. С ними нельзя ни договариваться, ни разговаривать, ни даже улыбаться им нельзя. Чтобы эта похабная ухмылочка не въелась тебе в кожу навсегда.