Наш Хэллоуин

               

«Королю ужасов» писателю  Стивену Эдвину Кингу,               
                Бангор штат Мэн, Соединенные Штаты Америки.               

Уважаемый  мистер Кинг! Давно хотел рассказать Вам одну историю, но  не знал с какого бока к ней подступиться.
У меня был друг –  большой Ваш поклонник. Десять лет тому  назад он прошёл по Зелёной миле.
Я недавно вспомнил, что есть  такая штука - театр. Представляете – ВСПОМНИЛ! А ведь когда-то и  не забывал.  В школьном спектакле поджигал за сценой порох и возникал перед публикой  с поролоновыми рогами на кроличьей шапке:
- Вылез из моря старый Бес. Зачем ты, Балда, к нам залез?
У меня не было актерского таланта, я это знал, но мне  нравилось находиться внутри процесса.  А  в качестве кого? Понятия не  имел и потому не двигался в этом направлении. И только уже после армии, уже работая  «в лучшем цехе у лучшего бригадира», я вдруг услышал, как где-то там в глубинах шевельнулись тектонические плиты судьбы.  Вам знакомо это чувство? Когда ещё не осознаёшь, что именно тебя накрыло, но  уже понимаешь: «или сейчас или никогда». Я бросил завод, пришел в театр, и там мне, словно мятежный дух закулисья, явился Григорий.
Великий Григорий…
Его хоронили в закрытом гробу, вернее - собирались  похоронить, но приехала из Москвы  Ася Николаевна и увезла прах на Ваганьковское кладбище. Во Владимире остались: пустая могила, две вдовы, два сына, друзья, подруги и студеный октябрьский ветер-сирота.
Наше знакомство мы обмывали под сценой.  Вы  когда-нибудь бывали под сценой? Видели  механизм поворотного круга? Сейчас им почти  не пользуются, а напрасно. Он  похож на граммофонную пластинку, на ярмарочную карусель, на лотерейный барабан. Будь я драматургом, придумал бы  специальную пьесу для исполнения на поворотном круге. На нём властвуют неумолимые центробежные силы, а это отличная пружина для развития сюжета.
Наш сюжет с Григорием развивался семнадцать лет.
К моменту знакомства мы проживали на разных концах города, но наши материки неуклонно сближались. К финалу истории, он, выходя из своего подъезда, не успевал докурить сигарету, как утыкался в дверь моего. Последнее время он часто терял ключи от квартиры. У меня хранил запасные.

Григорий  начал обратный отчет ещё в юности. Если человек включил механизм саморазрушения, попробуй его останови.
С каждым годом тикало всё громче. Потом уже не тикало, - колотило палкой по ведру.
Он родился в  Баку, учился с  Каспаровым, дедушка его  был родом из Нагорного  Карабаха.               
Трах-бах-каррабах!

Он всё время что-нибудь читал. Даже проваливаясь в бездонные  запои, хватался, цеплялся, выкарабкивался и обретался на знакомых страницах знакомых книг. Пил не закусывая, а зачитывая. И ещё, мистер Кинг.
Нас, как и героя Вашей повести «Вёрткая пуля», терзал Форнит, - демон, живущий  между клавишей пишущей машинки.
У меня есть сказочка. Смысл такой.
В центре города растёт каштан. В октябре с него сыплются красивые  тяжёлые ядра. Они скачут с веки на ветку, желая воткнуться в землю, прорасти, потянуться к , звёздам.  А вместо этого: бац мордой об асфальт! Из тысячи честолюбцев, имеющих  способности, девятьсот девяносто девять не прорастают. Мне кажется, именно это и сломало Григория.
Мы умели устроить пир  из двух стаканов чая. Расцвечивали будни каскадами словесных фейерверков. С бутылкой портвейна, как с подзорной трубой, ходили в кругосветки по району. Устраивали марши мира на улице Мира. Пили горькую на улице Горького. Забивали голы в Золотые Ворота.
«Укрощение закатов» - так это называл Григорий великий.
От великого до...
У него на кухне от прежних хозяев осталась полка для икон. Он поставил туда  портрет Маяковского с папироской во рту.

А теперь, внимание – ТРЕТИЙ ЗВОНОК!               
Однажды я прочитал  как с помощью полулитровой банки, палки, лески и канцелярской скрепки изготовить мышеловку. У нас на работе как раз завёлся грызун.  Сказано - сделано. Пойманный преступник оказался  неожиданно маленьким и симпатичным,  казнить его рука не поднялась. Это пушистое чудище даже не металось, когда угодило в ловушку. Зыркало по сторонам своими бусинами и дрожало. Я запустил его в пластиковую бутылку и закрепил на приборной панели.  Недели три он рыл норы в вате, грыз семечки и морковку, потешно щурился и тряс  хвостиком-ниточкой. В итоге его назначили Пятым Машинистом  насосной. Он  лазил где хотел, делал что хотел, а когда кто-нибудь принимался трапезничать, выбегал из-за сборки и получал свой кусок.
И  вот тут, мистер Кинг,  разворачивается  ВАШ  театр. 

    Картина ПЕРВАЯ.

Декорация под названием «Комната  Григория». На авансцене - диван и журнальный столик, в перспективе - окно и балконная дверь. Справа стеллажи с книгами, слева  полки с видеокассетами. Весь пол, за исключением  тропинки от дивана к балкону,  заставлен тарой  из под водки «Лось». Десятки, а может, и  сотни бутылок с синими этикетками. Они сверкают, словно лёд во дворце Снежной Королевы. Кай – бородатый мужчина тридцати восьми лет. Ещё немного и он соберёт слово «Вечность».

  Картина  ВТОРАЯ, она же ТРЕТЬЯ

Слева  - «Зелёная миля», справа -  «Насосная  ТЭЦ». Кто читал роман или смотрел фильм – знают,  – «миля» это дорожка из зелёного линолеума от  камеры смертников до электрического стула.
Один мой знакомый  (священник), обронил как-то: «Люблю Стивена Кинга. Как мистика, прежде всего». Я тогда ещё ничего из Вашего не читал, но фразу запомнил. Теперь – смотрите.
Накануне Событий в книге появляется удивительный мышонок по прозвищу Мистер Джинглес.  В насосной  бегает его копия.  
На шестьдесят седьмой странице  охранник  Уэтмор,  метает в Мистера Джинглеса резиновую дубинку.
Слесарь Мокров  убивает нашего Пятого машиниста полторашкой из под пива.
Я  заглянул в  словарь. Перси Уэтмор и Серёга Мокров.
Wet  по-английски – МОКРЫЙ!
Когда  Эдуарда Делакруа  посадили на ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ стул,  в насосной начал мигать свет. Десять лет не мигал, а тут на тебе! За стенами тюрьмы разразилась гроза, в сети подскочило  напряжение, а у меня  над головой взбесилась лампочка. Когда  Перси положил  на макушку Делакруа сухую губку, и тот начал  гореть, в полуметре от меня занялся провод ЭЛЕКТРОплитки. Сначала ядовито задымил, а потом вспыхнул по всей длине. Я отключил прибор, сбил  пламя и проветрил помещение.  Свет больше не мигал. Он просто погас.
Обо всём этом я рассказал Григорию. Он мне не поверил.   А вскоре мне  позвонили. Номер  телефона нашли на обоях. Под Маяковским, который с папироской.
Видел разные пепелища, но такого никогда. Перед истлевшим до пружин диваном стоял цел и невредим  журнальный столик. На нём две книги. Новый Завет и… «Зелёная миля». Тот самый экземпляр.
Америка, тридцатые годы, федеральная тюрьма, электрический стул,   человек,  который хотел СПАСТИ, но которого казнят. Раскаявшийся разбойник, нераскаявшийся разбойник, стражник, прикоснувшийся к источнику Жизни, маус-Эммаус…
Ребус для пятиклассников, а я его не разгадал. Другое дело – мой сообразительный друг. В его последние минуты рядом с  книгой  Кинга оказалась Книга Книг. 
Он называл себя материалистом и гордился этим.  Надувался как пузырь. Но незадолго до «всесожжения»  выдал:
- В Бога я ещё не верю, но… в существование тёмных сил… -  он усмехнулся и добавил:
- Скоро тридцать первое октября.
Недалеко от нас армяне строят храм. Между прочим - в честь святого Григория.  Стены возвели быстро, а вот с отделкой застопорилось. В этой незавершенности есть своя красота. Церквушка стоит вся в проволочных шипах, как каменная роза.