Диссонанс

Диссонанс – это, если проще, нарушение гармонии. Музыканты знают, что стоит хотя бы одному инструменту в большом оркестре немного сфальшивить, как вся композиция развалится, потеряет свой гармонический строй – диссонирует...
*   *   *
«…Будьте чисты душой, как дети, и вам откроется Царство Небесное…» «…Устами младенца глаголет истина…» Все, что есть в нас чистого и светлого мы чаще всего связываем с детьми…
А вы слышали, как поют дети духовную музыку. Они ее поют с самой чистой верой. Дети, еще не испорченные меркантильностью взрослой жизни, пребывают в гармонии с Духом, со Вселенной. Возможно, по этому они так часто не понимают нас, а мы их…
*   *   *
Не большой детских хор, акапельно, на четыре голоса пел Бортнянского «Милосердия двери отверь». Чистые детские голоса в акустике старинного храма создавали ощущение хрустальности воздуха, и как бы возносили все помыслы тех, кто слушал их, к Богу. Казалось, что ничто и никто не может нарушить гармонию хорошо отрепетированных детских голосов.
Но что-то диссонировало, что-то нарушало звенящую гармонию храмовой музыки в храме…
… Брелок с ключами от машины. Не очень обычный брелок, а золотой, с изображением стилизированной латинской буквы L, что могло означать, что этот брелок от Lexus-а. Ну, да – это был брелок того самого модного автомобильного бренда и ключи на нем также были от новенькой шикарной машины, купленной только вчера. И владелец новенькой шикарной машины еще не мог натешиться своим приобретением. В голове его звучал модный шлягер группы ВИАГРА, сопровождавшего его поездку. Такт этой мелодии не слышно отбивал носок его туфли, а также вращение на пальце золотого брелка – подарка любимой жены, стоявшей рядом с мужем, у клироса.
Вращение брелка ли, блеск его или еле заметное шевеление носка туфли, а может вид их владельца – настоятеля храма – что-то очень сильно диссонировало, нарушало гармонию детского пения.
Дирижер или руководитель этого детского коллектива, худощавая женщина лет так за сорок, лишь мельком взглянула на мигание брелка и уже с величайшим трудом сохраняла гармоническое построение композиции. Хорошо, что детям было все равно, что там дядя крутит на пальце – они наслаждались пением, у них была еще своя, внутренняя гармония.
*   *   *
Что поделаешь, не все слушали божественное пение детей. Это был конкурс духовного пения и многие просто устали слушать. Возможно потому, что это был фестиваль духовного пения и детей, прибывших за двести километров в областной центр, определили петь в самом конце конкурсной программы. Слушателям изрядно надоели трескучие старушечьи голоса, поющие не в такт, пение не подготовленных коллективов местных музыкальных, педагогических училищ, которым более близки простые ритмы дискотек. А еще многие пришли не то чтобы послушать пение посвященное Богу, а лишь для того, чтобы попасть на глаза, а возможно и быть выслушанным самим отцом Ионом, который имел статус почетного гостя на этом фестивале.
Отец Ион слыл святым чудотворцем. Говорят, что он излечивал словами и рукоприложением все хвори души и тела, а еще он мог предсказывать будущее. Многие хотели бы знать, что их ожидает, особенно те, кому, как им казалось, есть что терять в жизни этой. Поэтому все свободные места для стоянки автомобилей вокруг храма были заняты дорогими джипами и представительскими автомобилями. Владельцы их, в дорогих одеяниях, напоказ выставляющие дорогие украшения и другие атрибуты успешности, не очень перенимались духовным пением. Они все поглядывали на отца Иона, и не совсем понимали, почему по лицу старца текут слезы. Старец слушал детей и видел ангелов, которые только ему одному в месте этом сообщали тайны мира сего. Он слушал божественное и чистое пение и мысли его были только о Боге. Он даже не подозревал, что на аудиенцию к нему уже составляется очередь, и что минимальная цена за общение с ним была 200 долларов. Отец Ион никогда не видел долларов, он даже забыл, как выглядят отечественные деньги – жизнь его в монастыре была посвящена решению других проблем.
На «светский», так сказать, «раут» привез отца Иона настоятель храма, в котором проходил фестиваль, отец Алексий. Привез не на своем новеньком Lexus-е – нечего сидения пачкать. Отца Иона привез дьякон Василий на стареньком «Жигуленке». Отец алексий решал другие, более важные проблемы.
В общем-то, это он и занимался формированием очереди жаждущих встречи с отцом Ионом. Но еще он должен был продумать встречу владыки.
- … Как ты думаешь, Настасья, - обратился он к жене, матушке Анастасии, отец Алексий, не прерывая вращения брелком (привязалась же эта мелодия ВИАГРы), - дедушке понравится этот хор, он же любит что-то такое из народа?
Дедушкой называли не отца Иона, а владыку,  который действительно был родным дедушкой молодой красавицы Анастасии. Благодаря такому родству и стал настоятелем храма очень молодой служитель церкви – отцу Алексию еще не было и тридцати. А храм то был очень старинный и … прибыльным.
Анастасия, одетая в очень дорогое пальто из белой кашемировой шерсти, в белом платке расшитом настоящей золотой нитью, с великолепным макияжем на лице, как то снисходительно смерила взглядом хормейстера, потом поющих детей.
- Ну, если приодеть во что-то все белое, типа ангелочков, что ли. А эту, - она взглядом указала на дирижировавшею руководителя детского хора, - нужно кем-то заменить, на более представительного, что ли. Это какая-то деревенщина.
- Хорошо, дорогая, - соглашаясь с супругой, отец Алексий со щелчком спрятал брелок в ладонь, - Сделаем, no problem.
Хор петь перестал и прозвучали где вынужденные, где искренние аплодисменты, что также диссонировало.
Отец Ион подошел к детям. Он благословил каждого ребенка, а самому маленькому мальчику, который, кстати, почти и не пел, потому что горло болело, он дал небольшую конфетку – леденец. Отец Алексий мельком взглянул на это и почти автоматически мысленно умножил количество детей на 200.
Он подошел к отцу Иону и улыбаясь наигранной голливудской улыбкой, сказал как бы детям:
- Дедушка устал и ему нужно отдохнуть.
Он аккуратно взял отца Иона под руку и не спеша повел его в специально оборудованную для приема прихожан, келью. Туда устремились, жаждущие благословения, заплатившие за оную и, разумеется, согласно очереди…
*   *   *
После награждения детского хора грамотой, отец Алексий подошел к руководителю, имени которой он не знал и не запомнил, хотя награждавший грамотой представитель местной власти и называл ее.
- … Э-э-э, уважаемая, - обратился он к женщине тоном человека сообщающего приказ, - нужно чтобы ваш хор прибыл на Пасху, на пасхальную службу, в наш храм.
- Отец Алексий, боюсь это не возможно. На Пасху мы выступаем в родном селе. В нашей церкви.
- А это где?
Руководитель детского коллектива назвала.
- No problem, вопрос решаем. Я позвоню вашему настоятелю.
- Да, но нас там будут ждать наши прихожане, родители и родственники этих детей. У нас и программа. Да и это же дети. Их просто родители не отпустят. Да еще транспорт, дорога. Для нас это не дешево.
Отец алексий мельком взглянул в сторону очереди к отцу Иону, что-то там ему показалось подозрительным – не всех, кто стоял в ней, он знал.
- Дорогая, Богу нужно служить, Богу, а не давать концерты за деньги! - отец Алексий с раздражением щелкнул золотым брелком, развернулся и направился к келье с отцом Ионом…
Этот щелчок золотого брелка, как удар дирижерской палочкой по пюпитру, восстановил гармонию в маленьком объеме бытия. Дети смеялись, а тот мальчик, у которого болело горло, вдруг запел и так чисто, что даже его руководитель удивилась – ведь он то и петь не умел вовсе. А взяли его в хор так, можно сказать, что из жалости – он очень хотел петь…