Портреты словами. Болезный мой

               
            Назовем его Лешкой. Чтобы, не дай бог, себя не узнал. Впрочем, шансы, что он читает, ничтожно малы. Если что он и читает, так это все, что имеет отношение к человеческим страданиям. И это не мазохизм ни разу.
            Просто Лешка любит медицину.
            Бывают на белом свете такие люди.
            Предмет его увлечения не есть его профессия. И не хобби ни разу. А образ жизни.
            Он в  болезнь, как в любовь. В омут с головой, только брызги во все стороны.
            Как в любимые объятья после долгой разлуки: с разбегу  и прямо в сердце.
Занырнул  еще в детстве, да так там и  остался,  на дне.  Там хоть темно и пасмурно, но зато свои маленькие радости.  Положительная динамика временами. Сезонная ремиссия. Таблетки и  мази. Странные люди в белых одеждах, прыгающие вокруг с погремушками, с рекомендациями и направлениями. Они говорят непонятными словами, делают огромные глаза, удивляясь, как  же это так  Лешка « до сих пор еще жив» и  «первый раз в моей практике». Лешке льстит их внимание и  нежная заботливость. Даже иногда и грубоватое отношение, от всей души великодушно им прощается, потому что все равно их работа – это ему потакать и  всем сердцем за него болеть, не смотри, что он им чужой.
            Лешка точно знает, что они его должны любить, потому что имели неосторожность дать клятву Гиппократу.  Что Гиппократ им за это обещал, Лешка не в курсе, но, считает, что, опрометчиво давши слово, надо его держаться. То есть любить. В данном случае, его. 
             Он согласен на любые, самые странные выражения этой любви.
            В медицине забота вообще выражается  угловатыми способами. Обычным людям в  страшном сне не приснятся такие доказательства. Любовь для нашего Лешки, например, неоспорима, если обозначена  уколом в попу, а капельница – вообще считается верхом шика и пиетета. Многовековые клизмы мирно уживаются с современным МРТ на  одной шкале заботы об ём, болезном.  Сдавать два часа подряд кровь на глюкозу, предварительно напившись тошнотворной сладкой гадости – из области садо-мазо. Но не без чувства заботы о себе.
           Все эти ухаживания заботливо конспектируются, складываются в прозрачные файлики на долгую и вечную память. Лешка, наверное, даже в магазин  не ходит  без увесистой папки бумаг, которая тяжелее кирпича, а по информативности может посоперничать разве что со сборником тетрадок по математике за 5 класс. Но кого радуют тетрадки? То ли дело результаты обследований.
            Любовно собранные таблички с гемоглобином и СОЭ, он готов черной тушью расписать по белому шелку, облачить в позолоченные рамы и повесить на стенах дома, дабы всяк входящий благоговел. Об остеохондрозе он готов петь романсы, а ради грыжи диска «шейного позвонка»  готов взять ре третьей октавы.  Гастриту  и дискинезии желчевыводящих путей он бы отвел роль наследных принцев в сказке на ночь. Гемморой у него стал бы разбойником, а гипертоническая болезнь – доброй волшебницей.
            «Ой, как все запущено» - волшебная мазь на вычурное Лешкино тщеславие.  Воспринимается как комплимент, приемлемо в  любых дозах, привыкания не вызывает.
           Некоторые субтильные личности ходят  получить свое удовольствие  в филармонию, закрыв глаза, качаясь на волнах каких-нибудь классических симфоний. Некоторые прыгают с парашютами. Некоторые разводят собак. У всех свои маленькие слабости и хитрые способы  почувствовать всю полноту жизни.
            У Лешки все изощреннее.  Он часами может вибрировать на тему  «Ваши жалобы». И, если его не прерывать, вполне может  наступить следующий день, придется в карточке пациента переправлять дату, поэтому врачи, обычно все-таки обрывают его саги где-нибудь в районе семнадцатого эпизода.
           Аскетичный стул в кабинете врача  чувствует  себя троном, когда Лешка погружает на него свою многострадальную попу.    Даже вентилятор, не склонный к пустому любопытству,  поворачивается  в его сторону. То ли интересуется редким клиническим случаем. То ли хочет развеять все его слова на мелкие буковки, чтобы раскидать по пространству и освободить наконец Лешку от тяжкого бремени.
           Лешке здоровье важнее всего. Это он говорит так. На самом деле для него важнее всего болезнь.  Он в своей болезни –  как в океане – и кролем и брасом, и в любую погоду. 
        И ни фига на самом деле не боится, потому как за столько лет, что он болеет, на участке сменился десяток врачей уже (некоторым, конечно,  постепенно надоедает весь этот цирк, а некоторые просто померли)  А Лешка – как был самым больным чуть не до революции, так и сейчас им остается. И никакие дефолты не могут выбить из-под его варикозных ног почвы.
         И если кто-то будет спорить с Лешкой, что все лечится, то этот чудак заранее проиграл.
          Потому что многие здоровые давали Лешке советы, как делать медовый массаж гудроном  и к какому месту прикладывать сабельник. И где они?
          А Лешка здесь. Румяный после санатория, с вновь подтвержденной бумажкой об инвалидности. Полный сил и  энергии для лечения.  С  коробом новых жалоб.
           Болезнь вечна.