Берестяная Куколка

Это была обычная поездка на рыбалку. Совершенно обычная, мы с Семеном каждое лето ездили в Карелию, останавливались у местных жителей. Охота рыбалка, там, все дела. Природа  потрясающая, отдыхаешь душой и телом.

Так вот, та поездка проходила как обычно, Семен нашел в интернете какого-то аборигена, который предоставлял дом и свои услуги егеря-проводника. Договорились о цене, собрались, поехали.  Добирались в тот раз от Петрозаводска дольше, чем обычно и мы уже предвкушали полноценный отдых от цивилизации.

Деревня и впрямь оказалась заброшенной. Как будто люди в один день собрались и уехали оттуда. Тропинки заросли травой, дома стояли заросшие кустарником,  но с целыми стеклами, понимаете. Брошенные машины просто стояли во дворах и ржавели. Нивы, копейки, в общем, лидеры советского автопрома. В одной из них, мы с Семеном заглянули – было больше половины бака. Двери в некоторых домах были открыты, как будто выходили буквально на минуту, и больше не вернулись.

Мужик, который нас встретил – жил немного на отшибе деревни. Вроде обычный местный житель, для них москвичи – наверное жители небес, или что-то вроде того. Но нам что-то в нем сразу не понравилось. Наверно то, как он на нас смотрел. Слишком пристально и долго. Просто смотрел и все. Его взгляд, было такое ощущение, словно постоянно упирался мне в спину. И главное спросишь его – чего, мол, смотришь, не тушуется не хамит. Ничего, говорит. И дальше смотрит. Странный короче.

Разместились, переночевали, пошли в лес. Природа невероятная, озера чистейшие, рыбы – только успевай дергать, а вот чувство какой-то неправильности происходящего нас не покидало. Мы с Семеном, когда поплыли, поделились ощущениями. У него, оказывается, тоже все время было чувство, будто кто-то пристально ему в спину смотрит, поворачиваешься – нет никого. Только деревья шумят. Неуютно все равно как то.

Август, темнеет ближе к вечеру даже здесь, в краю белых ночей, и вот на третий день возвращались мы с озера, полные шарабаны рыбы, смеркается потихоньку, до деревни еще километра два будет по лесу, вдруг слышится мне, как будто справа от дороги скулит кто-то. Даже не скулит, а будто плачет, как ребенок.  И жутко так стало, а непонятно с чего, два здоровых мужика, с ружьями. Ну, мы переглянулись, и пошли на звук. Вышли на полянку, озираемся, тихо и ничего не слышно. Никого. Повернули обратно уже и тут Семен заметил на камне лежащую берестяную куколку. Старая, потертая, из бересты сделаны ручки ножки, вырезаны глаза и рот, берестяное платьице. Такими, наверно, в местных деревнях дети играют. Семен повертел ее в руках, оглянулся, пожал плечами и сунул в карман – занятная вещица. До деревни шли молча, каждый думал о своем.

Добрались уже затемно, попили чаю, начали укладываться спать, а Семен возьми и спроси у мужика, давно ли ушли все люди из деревни? И показал куколку, мол, нашли на камне в лесу, далеко, а она дождями не побита, да и вообще как будто перед нашим приходом и положили. Да и выглядит она старой, но ухоженной, точно в лесу не валялась.

Мужик как увидел эту игрушку, вот не вру, лицом посерел как будто и дар речи потерял. Только смотрел на нее, не отрываясь и одними губами беззвучно шептал что-то. Потом вскинулся, не глядя на нас молча встал, ушел, через какое-то время появился весь собранный, с рюкзаком и говорит нам, не глядя в глаза, что уходит отсюда и нам советует, спать не ложась двигать обратно домой, в Москву.  Хотя она вас теперь все равно найдет. Она есть хочет все время, а куколка – это ее глаза, она ведь слепая от рождения была.  Мы естественно, в непонимании, кто она, чьи глаза, что за бред вообще? А он так же спокойно повернулся и канул в ночь.
Ну, мало ли идиотов, тем более в таком болотном краю. Мы посовещались и решили из головы выкинуть, переночевать, а завтра днем все-таки двинуть куда-нибудь поближе к цивилизации.

Вышли перед сном, покурили на крыльце, посмотрели на черный лес – и впрямь жутко здесь, с самого начала не показалось нам. Безветрие и тишина гнетущая. Легли в разных комнатах, я поворочался перед сном и вдруг меня как осенило, что не так было все дни и особенно на поляне, где Семен эту куколку подобрал. Тишина. Ни птицы, ни насекомого, никого ни разу мы не услышали, только скулеж этот.

И тут я услышал его вновь. Рядом с домом, только был он похож на плач ребенка, резкий, пронзительный. Мол, верните, что взяли.  Я вскочил, но выйти из комнаты не успел. За стеной вдруг жутко заорал Сеня, а потом захрипел, сорвал голос. Грохот раздался, как будто он на пол упал и пополз, не переставая хрипеть.
Стены внутри дома тонкие, дверей как таковых нет, только занавески. И вот стою я, ладони вспотели, ноги приросли к полу, натурально парализован, ни шевельнуться,  ни сказать ничего не могу, хоть спросить у Сени что там, да как он. А потом вдруг понимаю, что спрашивать то уже не у кого, несмотря на то, что звуки  явно из соседней комнаты доносится. Да только это не Сеня. Чавкание и хлюпание какое-то.

Как нашло на меня что-то, я как стоял, глаза закрыл так и не шевелился, только от страха повторял про себя что-то вроде молитв, но даже этого не помню. А потом в себя пришел только здесь.  Сеню я пальцем не трогал, я даже тела его не видел, мне только следователь рассказывал, но я на фотографии смотреть отказался. Следователь сказал,  что его съели заживо, потому что смерть наступила не от ран,  а от потери крови, под утро почти. И ничего похожего на берестяную куколку рядом с телом не нашли.  И нигде не нашли.

(Показания для уголовного дела со слов подозреваемого в присутствии прокурора записаны верно, старший психиатр Вяйнен).

*Из медицинского дела.
Больной К. поступил в закрытое психиатрическое медучреждение по направлению следственных органов, в связи с расследованием убийства, совершенного с особой жестокостью. У К. полный паралич тела, говорить может только под воздействием сильнодействующих расслабляющих психостимуляторов.
Имитация болезни с целью избежать наказания под сомнением – тело не реагирует ни на один сильный внешний раздражитель,  общение возможно только после медикаментозного вмешательства. Так же из материалов уголовного дела следует, что, несмотря на обильный характер ранений причиненных потерпевшему перед смертью на одежде подозреваемого следов крови не обнаружено.
Диагноз – подозрение на шизофрению и нарушение основных мозговых функций. Требование – только медикаментозное стационарное лечение.