Шило на мыло

       Тюрьма у нас комфортабельная, современная нанотюрьма, грех жаловаться. Камеры удобные, чистенькие, кормежка неплохая – разнообразный рацион, фрухты там овощи, целебные добавки и тому подобное. Телевизор, Интернет, высокотехнологичная часовня – все есть. Можно даже поступить куда-нибудь учиться, заочно, на факультет там менеджмента, например. Переписываюсь с одной барышней – как и во все времена, находятся охотницы завязывать такие вот дистанционные любовные отношения. Мы еще не виделись, но сильное обоюдное чувство уже вспыхнуло. Все хорошо, да срок большой. За мокрое дело ведь сижу.

А ведь в юности я и помыслить не мог, что когда-нибудь грохну человека. Да не одного, а дюжину. Наверное, стоит только начать, потом во вкус входишь. Но – обо всем по порядку. Рос я примерным мальчиком, отличником, учителя меня на руках носили. Учительница математики по фамилии Буряк ставила меня в пример всему классу и называла «глыбой», что было мне и смешно, и приятно. Меня командировали от школы на областные и региональные олимпиады, во всероссийский лагерь «Орленок». Если я получал вдруг четверку, мама говорила, что я учусь с «прохладцей».

Я легко, без всякого блата поступил в престижный университет, и там был среди лучших, правда, уже не круглым отличником, но в загранпоездку меня рекомендовали одним из немногих. И окончил я его благополучно, хотя и пытался бросить, сменить на театральное училище, уж очень заболел одно время театром. Вообще эта страсть к творчеству всегда где-то подспудно тлела во мне, но я не умел дать ей разгореться, и это пламя кинулось, в конце концов, в другую сторону – сначала зависимости, потом преступление.

Алкоголики часто говорят, что от первой выпивки у них словно крылья вырастали. Вот и я помню, как не то в девятом, не то в десятом классе мы с одноклассниками распиваем в лесочке какую-то, кажется, «Зубровку». И через несколько минут так мне становится радостно на душе, такие все люди мне браться и сестры, так хочется улыбаться и смеяться, что сразу ясно – это любовь на всю жизнь. Хронической тревожности – с которой уже навеки свыкся и не помышлял, что можно так вот наслаждаться жизнью, просто тем, что ты есть – и след простыл.

Очень скоро выпивка стала для меня и лекарством, и утешением во дни сомнений и тягостных раздумий, и средством для храбрости, когда нужно было идти на какую-нибудь ответственную встречу. Алкоголизм возрастал во мне постепенно, много лет. Сначала я стал слегка опохмеляться на следующий день после дружеских попоек, потом начались запои – трехдневные, недельные, месячные. Не буду утомлять вас описанием всевозможных злоключений, начиная от того утра, когда я, взглянув в зеркало, обнаружил, что у меня не хватает переднего зуба – вчера был, а сегодня нет, а куда пропал, неизвестно, и первого попадания в вытрезвитель, и заканчивая грозившим мне сроком тюремного заключения за якобы побитого полиционера (это мною-то тогдашним, который, как принято говорить, и мухи не обидит – впрочем, мух-то, если честно, я периодически бил, и даже насмерть, но чтобы стража порядка – думаю, мне это пришили, так как я ничего не помнил после полного блэкаута) и случаями, когда я приходил в себя в каком-нибудь чужом городе в одних трусах, не зная, как в этот город попал. Об этом я расскажу в другом эссе, благо времени у меня теперь хоть отбавляй. В конце концов, мне удалось бросить пить с помощью одного гениального психотерапевта, который, впрочем, после моего чудесного излечения вплотную занялся проблемой алкоголизма, стал изучать его биохимию, вскоре мистическим образом запил сам, да так, что через пять лет скончался.

Завязав с зеленым змием, я тут же попал в острозубую пасть другой зависимости. О курении я уж не говорю, оно сопровождает меня всю жизнь, по две пачки в день. Не останавливаюсь сколько-нибудь подробно и на кофемании, хотя одно время я пил по 20 чашечек в день и едва выжил после гипертонического криза. Я начал играть на автоматах. Проиграв квартиру, я лег в дорогую клинику – лечение спонсировали друзья, и я – о чудо, излечился. С полгода я жил почти счастливо – нашел жилье, подругу жизни, зачал ребенка, стал прилично зарабатывать. Я уже подумывал о том, не расписаться ли мне с ней официально, а то, может быть, и пойти под венец, как меня настигла следующая пагубная страсть.

Общеизвестно, что все человеческие зависимости, или, выражаясь по-научному, аддикции, имеют под собой одну дьявольскую основу – то, что буддисты называют привязанностью, цеплянием. И многие, кому удается избавиться от одной, тут же оказываются в лапах новой. Для полного излечения от пристрастия как такового, какую бы форму оно ни принимало, необходим духовный взрыв, тотальный пересмотр жизневосприятия. Тогда мне до этого было еще далеко.

Как-то, на ночь глядя, я повздорил с женой из-за какого-то сущего пустяка, как это часто бывает. Не помню даже повода ссоры, помню только, что грубая интонация близкого человека, нашедшего мое самое больное место, когда я меньше всего ждал этого, хлестнула меня, как плеть, полоснув по самому сердцу. В тот вечер я много  курил. Мне страстно захотелось выпить – но это было исключено, и тогда я до отвала наелся, опустошив почти весь холодильник.

– Куда это у нас вся еда подевалась? – спросила утром супруга, так и не заметившая тщательно скрываемой мною обиды.

– Кошка съела, – вяло пошутил я и ушел из дому навсегда.

Поселившись один в съемной хрущевке, я стал жрать, как проклятый. Особенно меня тянуло на сладкое и мучное, ел я часто и помногу, а обильнее всего моя трапеза была перед сном. За несколько месяцев вся одежда стала мне мала, от меня отвернулась половина знакомых, а от второй отвернулся я сам. Еда теперь заменяла мне и выпивку, и общение, и секс, и кино. Пузо мое свисало почти до колен. В зеркало я старался не смотреть. Ни о какой личной жизни больше не могло быть и речи.

Серфингуя в Интернете по сайтам знакомств, я однажды случайно (хотя случайностей не бывает) наткнулся на группу, называвшую себя «Пищевые наркоманы», и на следующий же вечер пришел на их собрание. Метод увлек меня и оказался весьма эффективным. Живым примером мне служили стройные, привлекательные мужчины и женщины, всего лишь полгода назад с трудом втискивавшиеся в двери собственных домов и уже поставившие на себе крест, а теперь изящно отплясывающие в ночных клубах и ведущие весьма насыщенную во всех отношениях жизнь. Я узнал все о булимии и средствах избавления от нее. Я стал питаться по часам, рассчитывал количество поглощаемых калорий, вел дневник, завел себе спонсора, или иначе, более патриотично, наставника, исправно ходил на собрания, и результат не заставил себя ждать. Довольно скоро я снова стал поджарым, симпатичным самцом.

Правда, как и многие, пошедшие по этой стезе, я увлекся, и вскоре булимия перешла в анорексию – я почти совсем перестал есть. За короткое время я довел себя до полного истощения, превратился в страшный обтянутый кожей скелет, перестал выходить из дому и только пил воду. Если бы не один мой приятель, случайно забредший ко мне, когда я уже несколько суток кряду лежал на кровати без движения – а входная дверь почему-то оказалась незапертой, я так бы и помер с голоду, и некому было бы сейчас писать эти строки. Столь многим людям в своей жизни я благодарен за то, что они буквально вытащили меня с того света!

Организм мой, еще довольно-таки не старый, восстановился быстро. Вполне естественно, мне захотелось отношений. Вы уже, наверное, догадались, что я стал менять женщин, как перчатки, и вскоре стал сексоголиком. Я зависел от порносайтов, дисков, журналов, случайных встреч и довел себя до полного физического и морального истощения. Опять была клиника, группы анонимных сексоголиков, и снова мне повезло, я завязал.

Лукавый, понятное дело, не дремал и сразу же после того, как появились первые деньги, сделал меня шопоголиком. Страсть спускать финансы в магазинах плавно перелилась в зависимость от Интернета. Потом я прошел, кажется все – накопительство, коллекционирование пробок от лимонада, потребность спасать всех слабых и хворых, попадавшихся на моем пути, увлечение диетами и физическими упражнениями, мытье рук по сто раз на дню, всего уж не упомню. И в любом деле я стремился достичь совершенства, стало быть, это тоже диагноз – перфекционизм. Все это сменилась фанатичной религиозностью. Завербовав в ряды одной церкви целый полк таких же восторженных, как я, неофитов, я быстро разочаровался и сменил конфессию – один раз, другой, третий… Конечно, я узнал много важного во всех этих духовных школах, но всякий раз оказывалось, что зерно истины, с которого начиналось учение, обрастало такой кучей разнообразных нелепостей, человеческих глупостей и свойств любой человеческой организации, что не оставалось ничего иного, как снова искать.

Религии сменились психотерапией. Я ходил на индивидуальные и групповые сессии, очень увлекся, поступил учиться, накупил гору на первый взгляд умных книг и женился на юнгианке. Постоянства, однако, так и не наступило. Я стал бегать от одного консультанта к другому, менял школы, направления, течения, и, в конце концов, все это так мне осточертело, что я снова напился – это был жуткий срыв – и по пьянке в течение месяца замочил нескольких человек.

Правда, я абсолютно не помню, как это происходило – ни одного случая душегубства не запечатлелось в моей памяти, и велика вероятность того, что всю серию убийств мне просто пришили – я не могу ничего доказать и ни в чем не уверен. Я твердо убежден, что не способен отнять жизнь у человека и даже у высокоразвитого животного, разве что у козявки какой несмысленной, да и у той по неосторожности, неосознанно. Но так как со мной чего только не приключалось во время провалов в памяти вследствие принятия внутрь горячительных напитков – кто знает. Может быть, у меня начиналась новая, уже совсем страшная, маньяческая зависимость. Нет, если честно, не верю, не такой я человек, видимо, нужно было кого-то посадить, и вот подвернулся такой удобный экземпляр, как я.

Здесь, в моей удобной хай-тек-тюрьме, у меня тоже развилось несколько безобидных страстишек. Одна из них – графомания, каждый день я исписываю всю любезно предоставляемую мне начальством бумагу, а потом в ход идут туалетные рулоны. Уборщица поругивается, но беззлобно. Я пишу рассказы, романы, стихи, философские эссе, апелляции в суды разных инстанций, в т.ч. в Европейский суд по правам человека, газетные статьи и, конечно же, письма моей новой возлюбленной, которую в глаза не видывал. Она не могла не признаться мне, что это не первый ее роман по переписке. В реальной жизни она лишь раз сошлась с мужчиной, потом познакомилась заочно с наемным солдатом, воевавшим в какой-то африканской стране на стороне США, потом с одним зэком, потом с другим. Я у нее двенадцатый, но почему-то мне верится, что она меня дождется, не убежит на второй же день после нашей встречи, а я преодолею все зависимости, вот тогда-то мы и заживем и наступит полное и окончательное счастье!