Can you see this light between us…
Вероника Юрьева
СИРЕНЬ ПОД ДОЖДЕМ
Роман
Санкт-Петербург
2011
ПРОЛОГ
Морозный день пронзительной тишиной накрыл старое кладбище, мягко укутывая надгробья, отчего посреди городской суеты застыло таинственное белое море, несущее ледяные волны к бесконечности. Безмолвное пространство медленно пересекали спускавшиеся с близкого неба крупные снежные хлопья. Торжественно кружась в звонкой ледяной полумгле, они превращались в непроницаемый пушистый поток, что завораживал взгляд, увлекая за собой в витиеватый лабиринт молчаливых деревьев, прохладным покоем укутывая душу. Которая, в близости небытия, становилась одинокой и ранимой.
Суетливая стайка снегирей радостно чирикала в заснеженных кустах, перепрыгивая с ветки на ветку. Ожившие новогодние игрушки из забытой сказки, волшебные красные шарики, веселые и живые, торжествовали безусловную радость жить. Купаясь в снегу, снегири щебетом сообщали о ней помертвевшему от печали пространству. Там, неравномерно покачиваясь на белых волнах , неторопливо двигалась одинокая женская фигура. Проваливаясь в сугробы, останавливаясь возле неразличимых под снегом памятников, смахивая рукой в тонкой кожаной перчатке снег с барельефов, она оглядывалась по сторонам, словно ожидала ведомого ей одной условного знака.
Когда легкий скрип шагов раздался совсем близко, снегири испуганно вспорхнули, обрушив лавины снежинок. Пересев на ветки повыше, они замерли в настороженном молчании на несколько секунд, и тут же вновь оживленно зачирикали. Молодая женщина в сером норковом манто вскинула голову, стряхнув с золотистых волос снежные искорки, и с грустной улыбкой посмотрела на них. Ее глаза, цвета матового изумруда, были огромны и печальны. Она осторожно провела рукой по фасаду ближайшего обелиска, и вдруг замерла, будто желая отдать заиндевевшему камню свое тепло, затем позвала кого-то из пустоты предательски дрогнувшим голосом:
- Это здесь. Идите сюда, где же вы ?
Две серые фигуры беззвучно материализовались из снежного сумрака.
Таково ее последнее желание…
… Совсем, как живой… Знакомые черты, навеки застывшие в камне, чуть отстраненное выражение, ямочка на левой щеке…
…Прости меня за слабость… Я не стану без тебя жить…
В сугроб падает ворох белых роз…
...Почему ты отказался уехать со мной? Нас бы никогда не нашли…
… Они хотели , чтобы я вернулась…
… Я вернулась …
… Когда тебя уже не было…
…И меня не стало…
С могильного креста, испуганная выстрелом, слетает шустрая синица… Высокий мужчина в длинном черном плаще убрал пистолет в кобуру, наклонился к девушке, упавшей на ковер из ставших алыми цветов, прикрыл привычным движением ее глаза, в которых застыл осколок серебряного неба, а затем вместе со своим молчаливым спутником неторопливо удалился в потемневшую метель…
Задание выполнено.
… Снег довершит остальное...
Откуда приходит ласковое ощущение предчувствия перемен, когда
ты впервые видишь человека, но уже знаешь, что он, едва знакомый, становится для тебя самым дорогим на свете, и ты помнишь, какой сорт кофе или сигарет он предпочитает, даже ни разу не спросив
его об этом?
Когда вязкий предрассветный сумрак наступающего дня , который, казалось, должен составлять стандартную проекцию бесконечной гряды
предшествующего серого однообразия дней на самое себя, вязнущий по утрам в томительном желании поскорее его пережить , затягивая, будто болотная жижа, в пагубную безнадежность, вдруг озаряется
обманчивым обещанием радостных событий и встреч, пробуждая
необходимость следовать намеченной судьбе , о которой ты
совершенно забыла в погоне за призраком недовыполненного долга, что отныне заключается лишь в ограниченном наборе ежедневных обязанностей. Остывший завтрак на утренней кухне, заранее проигранная битва с желанием поспать еще минут тридцать, приход на работу, и по возможности , стремительный преждевременный с нее побег, ограниченный круг домашних забот, бесследно протекающее мимо время, и далекая беспредельная синева забытого неба над головой как напоминание о том, что тебе уже никогда не научиться жить в этом мире.
Одинокий старый вагон тяжело движется сквозь путаницу проржавевших рельс за наглухо закрытыми воротами заброшенного трамвайного парка… Но ты догадываешься, что помимо отупляющего пути ко вполне определенному финалу рядом имеется иной, тайный и незаметный… И свобода спасительно близка, стоит сделать лишь несколько верных шагов …
Но маршрут, проложенный в пустоте , ведет в никуда. Иллюзия, едва
уловив неосторожное намерение разума в глупой тщете рационального поиска соразмерить расстояние и силы, мгновенно рассеивается, оставляя лишь тоскливый круговой маршрут, необходимый для выживания.
Где остается истина ?
Там , за пределами снежной завесы, скрывающей призрачный далекий
город, возникший песчаным замком из фантазий обманчивых
воспоминаний, что волнует манящими перспективами, среди которых ты однажды растворился? Или в реальном мире, где нет иной надежды, нежели поскорее дожить этот безрадостный день до конца?
Твой образ, в тщетной надежде обрести плоть, сплетается из движения теней, словно потертая черно-белая фотография. Будто во сне, когда я пытаюсь найти дорогие сердцу места в далеких прекрасных городах, где уже никогда не побываю, иду в определенном направлении среди знакомых до последнего кирпичика построек, цель вот-вот откроется за поворотом, но пространство внезапно изменяется, сбивая курс, и остаток ночи остается бродить вдоль незнакомых домов понимая, что никогда уже не встретить того, ради кого пришла.
Тебя больше нет.
В тот страшный день ты пересек пределы обреченного круга, шагнув в сверкнувшую рядом с нами бесконечность. Ты знал, что должен идти.. И ушел, не оглядываясь, понимая, что никуда не уходишь. Что со мной навеки останется всемогущество и беспомощность нашей любви,скользнувшей вслед за тобой в потемневшую синеву внезапно
обрушившегося неба.
И что я буду искать в чертах других людей того тебя, которого знала и любила…
Пока не засияет передо мной неведомый мир, полный волшебного света, и тогда я беспрепятственно смогу проникнуть сквозь тайную дверь, чтобы утонуть в волнах ласковой радости и покоя и подарить их тебе ...
Казалось, что нам еще много предстоит пройти и пережить, и наше стремление друг к другу не готово к единству. Мы оба росли, словно юные деревца, посаженные неподалеку, не соприкасаясь ветвями своими, но под землей, незаметно для посторонних глаз, их корни уже переплетены навек… И что все то, что к тому времени не сложилось в нашей жизни , не сложилось именно потому, что никакая посторонняя сила не должна была нам мешать. Даже когда пришлось однажды, признать, что ты ушел слишком далеко. И не собираешься возвращаться…
И что я никого не любила сильнее.
Шел снег. Медленно и плавно тонкая белая кисея струилась над замерзшими домами под легким дыханием ледяного влажного ветра.
Каждый год прозрачное покрывало укутывало прекрасный холодный город, в котором так легко умирать и рождаться заново…И всякий раз, когда наступало время снегопада, она понимала, что то, что было, уже никогда не вернется, и сжималось сердце ее странной тоской, будто призрачное дыхание далекого и мертвого прошлого оживало на те краткие волшебные мгновения и ласково прикасалось к ней, согревая обманчивым обещанием. Обещанием, что ничто не проходит бесследно, но лишь превращается, плавно перетекая в иные формы , содержание которых дано уловить только тем, кто хоть раз испытал радостное состояние предчувствия неведомого, стоящего совсем рядом, уже открывшего перед внутренним взором врата истины, которые почти осязаемы, и кажется, что стоит закрыть глаза, как ты увидишь тайну... И шагнешь вперед…
…не замечая, как пушистые кристаллики снежинок , доверчиво осевшие на мохнатый меховой рукав твоей шубы, от близости человеческого тепла превращаются в мелкий водяной бисер, и как в этот печальный миг от обещания сказки останется только ее предчувствие…
Или память о ней…
Боль, которую один человек причиняет другому, является следствием непонимания сути простых вещей, свойственного тем, кому всего двадцать лет...
Весна в тот год стояла необычная. После затяжных и томительных холодов, засыпавших город искрящимися под обманчивым зимним солнцем сугробами, куда падали замерзающие на лету мелкие птички и проваливались неосторожные прохожие, после зимы темной, суровой и безнадежной, когда казалось, что весь мир погрузился в сумеречную снежную мглу , которая никого не выпустит из своих объятий, зимы одинокой, тоскливо подвывающей за окном колючим вьюжным ветром, вдруг пришла весна .В Пасхальную седмицу она стремительно обрушилась на город солнечным ураганом, сметая на своем пути страх и одиночество, отчего все вокруг стало пронзительно- радостным, будто так было всегда. Так всегда будет. И каждый встречный человек сквозь вымытую весенней капелью хрустальную призму нового восприятия казался светлым и чистым, словно прекрасный образ из полузабытой мечты, реализовавшийся наяву..
Той весной очень рано зацвела сирень.
Сирень под дождем… Свежая вымокшая листва....Помнишь, дождь шел
всю ночь, и только под утро солнечные лучи радостно заиграли со
звонкими прозрачными капельками, подрагивающими на тонкой паутинке за стеклом распахнутого окна. .
А утром мы пошли на Марсово поле. Последняя прогулка. Мы знали, что расставание неизбежно. Что оно продлится долго. Слишком долго, чтобы безболезненно его пережить…
Помнишь, я внезапно спряталась под самым большим кустом, и его тяжелые ветки надежно скрыли мою хрупкую фигуру . Ты испугался… Может, почувствовал, что вскоре я исчезну навсегда?..В тот момент я впервые заметила странную грусть в твоих глазах…
С тех пор каждую весну я прихожу к нашей сирени. Я знаю, что год от года она разрастается, покрываясь к моему визиту роскошными благоухающими цветами, словно хочет напомнить мне о вечном таинстве, что приводит меня сюда…
О твоей любви ко мне…
Или о моей к тебе.
Этот визит давно превратился в неизбежный ритуал, от точности исполнения которого зависит дальнейшая судьба, временами тягостный, будто посещение дорогого сердцу захоронения, когда понимаешь, что надежды тщетны, и ушедший человек покинул тебя навсегда. Каблуки проваливаются во влажную парную землю, что мягко пружинит под ногами…
Но куст сирены обнимает меня за плечи, покачивая тяжелыми
гроздьями бесчисленных мягких звездочек, среди которых, вдыхая
вызывающий легкое головокружение аромат, непременно нахожу несколько “счастливых”, тех, у которых по неразгаданному капризу природы распустились пять заостренных лепестков, и , ощущая во рту их горьковатый привкус, загадываю желание... Это желание живет
независимой жизнью, и каждую весну оно врывается в мое существование вместе с солнечными брызгами и летит, подхваченное шаловливым теплым ветерком туда, где ждешь меня ты ...Хотя я понимаю, что мне это только кажется.
Знаешь, иногда представляется, что ты действительно ждешь меня, но наша неизбежная встреча затерялась далеко впереди. И каждый вечер я с волнующей уверенностью осознаю , что стала чуть ближе к тебе, и ждать встречи осталось на один день меньше...
А затем я вновь теряла тебя на бесконечные месяцы…
Осенними одинокими вечерами, что проводила я отрешенно разглядывая витиеватый рисунок обоев, на котором дрожали обманчивые серебристые лучики лунного света, порождающие игрой теней предчувствие радостного события, словно мизансцена китайского театра, единственным реальным предметом которой являлся телефонный аппарат на столике, и вот я уже слышу его скрежещущий трезвон, что превращается в благовест церковных колоколов. Я снимаю трубку…. И в те мгновения, что проходят до момента осознания абсолютной нереальности происходящего, мне кажется, что цепь разочарований прервана. Сердце замирает от неземной радости, что приносит уставшей душе услышанная молитва, счастливые слезы поднимаются в горле, готовые вырваться наружу, и достаточно было бы услышать твой голос, чтобы взлететь над этим миром и покинуть его навсегда...
...Какую только жертву бессчетное количество раз не предлагала я
безмолвному божеству за то, чтобы услышать голос, что я узнала бы из тысячи голосов, такой родной и такой далекий...
...Но молчит отвратительный аппарат. Тишина вступает в свои права.
Лучик лунного света крадется по разобранной постели. Пора спать. Еще один день вычеркнут из грядущей череды дней, еще на один шаг
становишься ближе к той таинственной границе , за которой возможно исполнение любого желания, каким бы нереальным оно не казалось. Только едва уловимое знание из самой глубины существа моего еле слышно напоминает о том, что по достижению данного рубежа все, представляющееся ныне необходимым, всплеснется легкой паутинкою тумана под дуновением теплого солнечного ветра, и не останется от мимолетного сновидения более ничего...
(начало шрифта №12, обычный)
Глава 1.
…Стояла удушливая влажная жара. В окно, распахнутое под самым потолком кабинета, заглядывал белесый уголок раскаленного неба, на фоне которого замерла в истоме причудливо изогнутая ветка дуба, растущего во дворе, но даже соленый запах моря, сквозь прибойный гул которого прорывались радостные крики беспокойных чаек, доносившиеся со стороны порта, не мог избавить Александра от состояния обреченности, в котором он этим летним днем маялся в своем «офисе», в тщетной надежде не дать втянуть себя в очередную производственную задачу.
Благодатное время отпусков изматывало бессмысленностью и пустотой. Все уважающие себя люди давно уже грелись на далеких побережьях, а не слишком себя уважающие жарили шашлыки на хронически не достроенных дачах, утешаясь философской фразой о том, что перемена рода занятий суть отдых. Александру с трудом верилось в то, что перетаскивание пудовых бревен, столярно-слесарные работы под истошные вопли нервных от бытовой неустроенности супруг и вспахивание огорода способно доставлять даже минимальное удовольствие. Каждое лето знакомые получали кто инфаркты, кто инсульты, а кто и место на кладбище… Отдыхать надо по-человечески! Или не отдыхать вовсе, раз альтернатива далека от идеала!
Александр в полной мере прочувствовал на собственной шкуре прелесть сельскохозяйственных каникул. Родители несколько лет назад перебрались в деревню, где прежде жила бабушка. Немного подправив старый дом, они отремонтировали сарай, распахали огород и завели поросят. Мама с присущим ей рвением занялась восстановлением разрушенного местного храма, в котором, по легенде, высоко под сводами сохранились росписи, сделанные самим Андреем Рублевым. Однако здание, представлявшее собой убогое зрелище, проще оказалось бы построить заново. Не осталось ничего, кроме нескольких потрескавшихся отсыревших стен, дырчатой, грозящей обвалиться в любой момент, крыши да таинственного, постоянно искушавшего деревенских мальчишек живой сумеречной темнотой, подземелья. Но мать настолько увлеклась новым проектом, что Александр, наслушавшись ее восторженных фантазий, молча решил : «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось», надеясь, что новое занятие успокоит непомерную активность маман в желании разрешить его, Александра, личные проблемы. Матушкины кандидатки на роль собственной невестки неизменно получали от него вежливый , но бесповоротный отказ, после чего наступало непродолжительное обиженное затишье. Затем матушка сменяла гнев на милость. Именно в такие периоды Александру приходилось бросать свои дела и выезжать в деревню , помогать отцу восстанавливать полусгнившие постройки, ибо отказ мог обернуться весьма серьезными последствиями. Например, госпитализацией беспредельно расстроенной матушки с сердечным приступом. Ну не зверь же он, право. Лучше уж на природе, да на свободе… Так что о тяжести и очевидной тщетности деревенской жизни для непривычных городских жителей Александр знал не понаслышке. К тому же отец, немолодой и не слишком сильный уже человек, недавно надорвался, перетаскивая мешки с навозом. Видимо, забыл, что для этой цели имеется тележка, которую почтительный сын приволок для поддержки приусадебного хозяйства… Предчувствие неминуемого «призыва» удручало Александра. Как сам деревенский быт, запахи и количество бессмысленного физического труда, которое предстояло совершить. Ну почему родителям в городе не сиделось? Разумнее всего не брать отпуск до осени. Или взять, но сразу смыться подальше, да побыстрее… А мобильник забыть дома.
Александр задумался ... Хуже некуда, когда вот так тянутся минуты - и дела, вроде, сдал, и не сбежишь. Начальство затаилось на верхнем этаже, но всем известно, что его зоркий глаз наблюдает за четким выполнением должностных инструкций. Только выйдешь за порог, тебя тут же искать начнут, проверено. Лучше уж дождаться официального окончания рабочего дня, а потом можно и пивка попить. Пойти посмотреть что ли, как там коллеги?.. Заодно воды принести, растения полить, завянут ведь.
Действительно, цветы, невероятное количество которых мохнатилось, изгибалось, ползло и свисало со стен, столь выразительно замерли в трепетном ожидании хоть капли дождя , что Александр нехотя поднялся из нагретого кресла, на спинку которого был наброшен шерстяной, неизвестно зачем захваченный утром пиджак, разыскал на подоконнике среди бумаг и кашпо тускло поблескивающий граненым стеклом замшелый графин, вышел в пустынный коридор и направился к уборным за тепловатой водопроводной водой. Стояла непривычная тишина. Лишь из соседнего кабинета доносилось тихое, но яростное постукивание. Хороший знак – значит, Витька Приходько, новый стажер, на месте. Сражается со Вселенским злом, наверное… Или еще по какой надобности клавиатуру ломает. Вот он-то у нас сейчас за пивом и пойдет!.. Напустив на себя грозный вид, Александр просунул голову в приоткрытую дверь :
- Что поделываем?
И тут же пожалел о своем опрометчивом поступке. Действительно, Витька, согнувшись в три погибели настолько, что из-за допотопного монитора торчала лишь его всклокоченная макушка, отчаянно молотил неуклюжими пальцами по клавишам, но в кабинете он оказался не один. Александр поморщился – за Витькиной спиной восседал мрачный майор Григорьев. Майор, будто не заметив появления коллеги, продолжал диктовать занудным учительским тоном строки для протокола : « …был произведен арест личного охранника директора Торгпромбанка Селиванова…»
Надо сказать, что за майором Григорьевым в управлении закрепилась дурная слава. Во-первых, занимался он исключительно заказными убийствами. Во-вторых, обладал исключительными полномочиями назначать себе в помощники любого сотрудника, кто в данный момент, по мнению майора, оказывался без дела. Естественно, его сторонились, чтобы лишний раз не попадаться на глаза- совместная работа с майором Григорьевым воспринималась, как наказание, опять же по двум причинам. Сам майор, мрачный и нелюдимый, словно служитель морга, но в отличие от последнего, непьющий, отталкивал тем от себя людей, будто прокаженный. А заказные убийства, которые он расследовал, на девяносто девять и девять десятых процентов в результате оставались нераскрытыми. Соответственно, все те неудачники, кто попадались в его алчущие коллегиального участия руки, постоянно работали под угрозой выговоров и лишения квартальных премий. Конечно, Григорьев догадывался о том, что думают о нем подчиненные, и платил той же монетой, пользуясь своим относительно высоким званием. Само по себе наличие майора в Витькином кабинете являлось предзнаменованием весьма нехорошим... Пиво явно отменялось.
-Александр Николаевич, не возражаешь, я временно заберу у тебя Виктора ?- внезапно вскинул голову Григорьев, заметив Александра, который искренне пожелал в этот момент оказаться на другой планете…
Виктор сделал страдальческое лицо. Александр пожал плечами, передавая незамысловатой мимикой нечто типа «Сам дурак, раз попался», и ответил :
-Конечно, забирайте…- Витька обреченно вздохнул.
-А я с понедельника в отпуске,- на всякий случай добавил Александр, пресекая возможные поползновения Григорьева и на его, явно бездельничающую, персону. Григорьев разочарованно хмыкнул, отвернулся и плотоядно посмотрел на Виктора. « Да уж, вот кому не позавидуешь…»- подумал Александр, неслышно закрыв за собой дверь и скачками удаляясь прочь по коридору, словно коварный Григорьев мог опомниться, догнать…и замочить в сортире, как дезертира и тунеядца…
Добравшись до финиша, Александр сперва наполнил графин водой из-под крана, а потом, немного посомневавшись, сунул под тепловатую струю собственную голову.
Полегчало.
Над умывальником висело изъеденное раковинами зеркало, столь допотопное, что в его глубинах должны были непременно блуждать образы далеких предшественников, павшие безвременно и канувшие безвозвратно. Обычно они не беспокоили трезвых посетителей своим присутствием, подавая знаки из зазеркалья только в критических случаях, преимущественно молодым специалистам после ночных дежурств с выездами на убийства. Или во время корпоративных попоек… Однако сейчас, посреди белесого тумана, который представляла собой старая зеркальная поверхность, перед изумленным взором Александра внезапно возникла мокрая незнакомая бесформенная голова. Она, вращая беловатыми глазами, шевеля седыми патлами, в гробовой тишине тянулась к нему сквозь стекло перекошенными гнилыми зубами...
Саша похолодел и отшатнулся, не сразу признав в чудовище собственное отражение.
И ведь не пил сегодня ни грамма!.. Да и вчера тоже…
Привидится же такое !
Жара, наверное…
Схватив графин, Александр судорожно мотнул головой из стороны в сторону, на всякий случай сплюнул три раза через левое плечо, и стремительно спустился в дежурку.
Там, в небольшом помещении за изолятором, что по аналогии с «Золотой» и «Серебряной кладовой» Эрмитажа, получило прозвище « Мусорной кладовой», ибо туда складывали, мягко говоря, не слишком ценные «вещдоки» , имелось огромное зеркало вполне сносного качества. Оно не было до сих пор заподозрено в производстве галлюцинаций, кроме одного случая, когда Лешка Седых, юный трезвенник из стажеров, с непривычки тяпнул слишком много паленого коньяку, решил выйти на улицу через кладовку и принял отражающуюся в нем дверь за настоящую.
После нескольких безуспешных попыток открыть ее, Лешка, бормоча нечленораздельно нечто вроде "Замуровали, демоны!", сражаться с дверью передумал и улегся спать под зеркалом, где его наутро и застал неожиданно вернувшийся из командировки полковник Сергеев, привезший на хранение чемодан с очередным хламом.
Скандал случился грандиозный, влетело всем. Лешку отстранили от дел на трое суток с лишением оклада, Потоцкому и Щербакову объявили выговор. Даже дежурившему в ту ночь Григорьеву попало, правда, никто так и не понял, за что. В святом деле спаивания юного поколения майор участия, по понятным причинам, не принимал, сам Лешка во сне вел себя мирно, а заметить его лежбище со стороны дежурного помещения вообще не представлялось возможным.
Так что зеркало было как зеркало, вполне обычное. Если трезвыми глазами смотреть, конечно.
Саша подошел поближе.
Увиденное его вполне удовлетворило.
Высокий крупный брюнет, широкоплечий, приятной наружности. Некоторые женщины считали его красивым, однако Александр предпочел бы другие характеристики. Открытое лицо скандинавского типа, темные брови, прямой нос с легкой горбинкой – след перелома, полученный при давнем улаживании вооруженного конфликта в горячей точке. И глаза вполне нормальные, серые, спокойные, и нет в них никакого инфернального огня, да и откуда ему взяться…Зубы тоже вроде все на месте, клыков пока не выросло. Жаль, однако… лишнее средство самообороны не помешало бы… Рубашку, правда, водой залил- до сих пор капает с мокрых волос- но это ерунда, высохнет…
Можно потихонечку возвращаться на рабочее место. Процесс бесцельного перемещения по коридорам, по молитвам майора Григорьева, превращается отныне в увлекательнейшее приключение…
Вернувшись в свой кабинет и, для верности, запершись на замок, Александр некоторое время философски созерцал, как впитывает сухая цветочная земля прозрачную влагу. На миг почудилось, что пыльные матовые листья удовлетворенно качнулись, выражая искреннюю благодарность. Хорошо растениям- водички попили, и довольны. А тут сидишь в душегубке –кондиционеры с прошлой осени не работают- дожидаешься отпуска, который обязательно надо провести, например, как та девчонка, что на календаре за дверью … уж больно хороша, почти без купальника, на песочке у моря…
Александру подумалось, как входит он в искристую воду залива, что шуршит по острой гальке всего в нескольких сотнях метров отсюда, медленно погружается по колено, осторожно ступая по неровному дну, подстерегающему подобных любителей каким-нибудь «приятным» сюрпризом, вроде ржавых зубьев консервной банки, бутылочного крошева или обрывков неизвестно откуда занесенной сюда колючей проволоки, затем - по пояс, и, когда мурашки забегают по разгоряченной груди и плечам, оттолкнувшись от склизкого дна, ныряет в мутное блаженство воды, а затем бесконечно долго качается, раскинув руки на ее подвижной, словно живой, поверхности, прислушиваясь к шепоту всплесков , ласкающих тело, и наблюдая краем глаза за стайкой белокрылых яхт, резвящихся на синеватой зеркальной глади...
Александр мечтательно потянулся, с наслаждением хрустнув косточками. Вытянутой рукой неловко задел неверно лежащие на стеллаже за спиной документы, и тут же бумажный ворох, торжествующе шелестя, обрушился лавиной, засыпая пространство между стеной и столом. “М-да, вот и работа...” - подумал Александр, брезгливо сдувая с брюк седую махровую пыль.
Наклонившись, он подобрал замызганную папку. Там оказались копии экспертиз по делу двухлетней давности...Саша сокрушено вздохнул. Виной этому безобразию была странная ,приобретенная еще в далеком детстве , привычка. Его родители, устрашенные количеством изрисованных собственным чадом нужных и не нужных листков, настолько жестко ограничили лимит потребляемой тем бумаги, с тех пор Саша всегда откладывал “про запас” документы, которые не уничтожались по причине отсутствия секретности, а их обратная сторона годилась для черновых записей. Проблема заключалась в том, что количество запасенной макулатуры давно превзошло все разумные пределы, отчего неискушенные посетители думали, что данный кабинет занимает подпольный графоман, строчащий мелким почерком очередной том неведомой грандиозной эпопеи… С тоской оглядев бумажный ковер, Александр мужественно решил выбросить все, не просматривая. Или сжечь, чтобы не досталось врагу. Но, взглянув на количество материала и почему-то с сочувствием на цветы, решил все-таки выбросить. Наконец, сделав несколько безуспешных попыток подобрать хотя бы часть разлетевшихся бумаг и недоверчиво прикинув вместимость спрятанной под столом мусорной корзины, сдался. Потом уберут... Или сдадут за валюту заинтересованным лицам... Сам бы сдал, купили бы ... М-да ... Мысли у тебя, Шарапов...
Однако в случившемся было нечто странное… Все бумаги Александр собственноручно раскладывал по полкам, и лежали они обычно вполне надежно. Ровненько так лежали, кирпичиками, и падать отнюдь не собирались… Да и задел он их совсем легонько, что за чертовщина ?
Ну да ладно, хлам он и есть хлам. Выбросить, и дело с концом.
... На море хочу... Не на радужный от бензина вонючий залив, а на море... На Черное... Чтобы песочек раскаленный и мелкий, сверкал под солнцем , точно подтаявший весенний снег... Чтобы прибой и веер веселых брызг... Рыбку половить... Фрукты в саду чтобы улыбались с веток и падали под ноги... И весь день лежать на пляже и смотреть в сочное южное небо... Ну, купаться иногда...А ночью ...
…Телефонный звонок по внутренней связи вывел Александра из мечтательной полудремы настолько резко, что показалось, краски дня несколько изменились, потускнели...Так человек, который посмотрел в кинотеатре историю, неожиданно наполнившую его болезненной и возвышенной тоскою о несбыточном, выходит на улицу, а вокруг все сумрачно, уныло, неприветливо, и с ужасом осознает он, что так было всегда, но сегодня с особой болью отмечает это, ибо затронули его остывающее сердце искренние и трагические переживания полюбившихся иллюзорных героев, затронули и растворились в подступившем со всех сторон сером тумане обыденности...
Схватив трубку, Александр рявкнул, не сдерживая раздражения:
- Капитан Потоцкий, второй отдел...
Потусторонний голос полковника Сергеева на другом конце провода не предвещал ничего хорошего;
- Немедленно поднимитесь ко мне в кабинет!
-Слушаюсь,- произнес Александр, выругавшись про себя. Началось…Чертов Григорьев, удушить его мало! Сбывается примета! Встреча с майором – к неприятностям…
Глава 2.
Полковник Сергеев восседал за длинным столом, предназначенным для плодотворных совещаний многочисленного персонала, перебирал лежащие перед ним бумаги, изредка задерживая внимание на свежем глянце цветных фотографий, изображающих то, что некогда было человеческими телами. Он досадливо поморщился, отложив очередной рапорт и вскинул голову, бросив на вошедшего Александра проницательный взгляд поверх очков, затем молча указал на стул рядом с собой и вновь погрузился в чтение. Приблизившись, Александр невольно отметил, что густые волнистые волосы полковника , непрестанно седея, приобрели затейливый оттенок, словно их по асфальтовому фону расписали белыми полосами, и полосы эти шли параллельно друг другу, в точности повторяя изгиб каждой пряди ,походя на гребешки морской стихии, замершей в неподвижности. Высокий лоб полковника, на котором поблескивали капельки пота, казался песчаным берегом, с которого только что откатила очередная волна, а огромные роговые очки, повисшие на носу, напоминали разбитый каркас диковинного батискафа , выброшенного на отмель...Морские ассоциации не сдавались.
Наконец, полковник отодвинул бумаги и печально вздохнул :
-Вы новости сегодня слушали ?
-Нет, а что случилось?
- Включите телевизор, сейчас передавать будут.
Александр потянулся за пультом. «Криминальный вестник» еще не начался, поэтому Александр немного убавил звук.
Сергеев без долгих предисловий перешел в атаку:
- Александр Николаевич, я вынужден просить Вас взяться за одно дело...
- Михаил Алексеевич, я уже отпускные получил…- Старательно скрывая подкрадывающуюся досаду, огорчился Александр.
-Ах да... Говорят, Вы собирались в свадебное путешествие ? Куда там? В Алупку? В Одессу?.. – будто подначивая, протянул полковник, и в его интонации проскользнула скрытая ирония. Саше стало неловко от неожиданного открытия, что начальству известны подробности его личной жизни. В глубине души всколыхнулся древний предрассудок, по причине которого он никому не рассказывал о предстоящих планах. По Сашиному убеждению, программа этого предрассудка, в просторечии именуемого сглазом, включаясь в реальности, изменяла ее в угоду собственным разрушительным алгоритмам, по причине чего предполагаемое событие негативно видоизменялось или не происходило вовсе. Но Александр лишь пробормотал:
-В Сочи. Но свадьбы пока не было... -“А теперь, наверное, и не будет,”- хотел было добавить он, дабы обмануть мистические силы, напомнившие о своем присутствии тоскливым ощущением в нижней части живота, но вовремя сдержался. Михаилу Алексеевичу донесли о планах Александра с достоверной определенностью, да и сами они были вполне реальными. А о том факте, что присутствовала в его душе неуверенность в необходимости незамедлительной реализации оных, полковнику знать не следовало. Очевидно, что приморская идиллия откладывается на неопределенное время, со всеми сопутствующими обстоятельствами. Но отчего-то Саша не слишком огорчился предстоящим изменениям, ибо тот самый “глас инстинкта “, давно превратившийся в едва различимый шепоток, неоднократно пытался донести до рассудка, что отсрочка в данном деле не помешает.
- А, вот оно что...- Полковник попытался изобразить разочарование , но Саша вдруг заметил, что круглое лицо начальства расплывается в хитроватой улыбке, и успокоился. Но тут на экране телевизора возникла долгожданная заставка криминальных новостей, Сергеев помрачнел и включил звук.
Симпатичная дикторша радостно защебетала:
-Сегодня утром произошло зверское убийство. В собственном рабочем кабинете застрелен руководитель Северного Банковского Союза, президент Торгпромбанка Игнат Селиванов. По сообщению прессекретаря управления по расследованиям, смерть произошла около семи часов утра. Банкир был застрелен выстрелом в голову. Также неизвестными преступниками был тяжело ранен личный телохранитель банкира, которого доставили в Военный окружной госпиталь. Руководство города и Союз Предпринимателей взяли на себя контроль за расследованием этого громкого убийства…
Александра всегда удивляло, отчего милые телеведущие испытывают столь искреннюю радость, рассказывая об ужасных событиях, катастрофах, например, или убийствах ? Можно предположить, что им полагается сдельная оплата за каждую озвученную новость – за убийство, например, двадцать условных единиц, за изнасилование – пятнадцать, а за смерть бомжа, или отравление ртутью вряд ли более пяти у.е. дадут, но тоже неплохо... А как иначе объяснить неадекватные эмоции ?
Девушка тем временем продолжала:
-Наш корреспондент передает с места события. Алик, Вы в эфире!
На экране появился не менее радостный молодой человек в черной кожаной куртке, похожей на униформу чекиста начала двадцатого века. Или на русского «арийца» начала двадцать первого:
-Наша съемочная группа находится перед входом в здание Торгпромбанка. Территория оцеплена, повсюду работают эксперты… За моей спиной вы видите открытое окно на втором этаже здания, где произошло зверское убийство. Известный предприниматель, политический деятель и меценат, руководитель Торгпромбанка Игнат Петрович Селиванов, был застрелен неизвестным злоумышленником. Следствие предполагает, что работал профессионал, так как был произведен контрольный выстрел в голову. Руководство МВД отказывается от комментариев и не позволяет журналистам приблизиться к месту трагедии…
Приглядевшись, Александр не без удивления опознал за указанным окном громоздкий силуэт капитана Щербакова. На всякий случай уточнил:
-Там кто, Петька Щербаков что ли?
- Конечно, кому же еще ? Все в отпусках, сам понимаешь…
-Он же в командировке был ?
-Был , да весь вышел. Ночью прилетел и сразу в бой. Ладно, выключай эту бодягу, остальное сам расскажу.
Александр послушно выключил телевизор. Появление Щербакова тоже не сулило ничего хорошего. Они с Петром хоть и были давними приятелями, но постоянно цапались, как кошка с собакой, по всякой мелочи, не только из-за язвительного характера Щербакова или Сашиной злопамятности, но в силу некоторых объективных причин. Предстояло расследовать заказное убийство, что объясняло появление в кабинете у младших следователей мерзкого капитана Григорьева. Который еще и Витьку у него забрал, поганец.
-Видишь ли, Саша, - мягко и дружелюбно начал полковник... Александр насторожился, ожидая подвоха, -Видишь ли, Саша, - повторил полковник, разводя руками над горой бумаг на столе, - придется тебе отложить свой отпуск и подключиться к этому делу...
-К какому именно ?- на всякий случай прикинулся дурачком Александр, еще надеясь, что пронесет.
-К убийству банкира Селиванова, мать его за ногу! Оно поручено майору Григорьеву, но от нашего отдела с ним пока работает только капитан Щербаков.
-Григорьев, кстати, отличный профессионал, -добавил полковник, заметив, что лицо Потоцкого невольно исказила гримаса неприязни, - А людей сторонится после одной истории в Афгане, когда его собственный командир подставил. Тогда весь взвод Григорьева душманы перерезали во время ночевки, а сам майор, который в то время в одиночку, по приказу того командира, пошел на разведку, под расстрельную статью попал. За предательство в условиях боевой обстановки. К счастью, на следующий день взяли перебежчика, который в лицо знал ту сволочь, что за спиной Григорьева из обоза погибшего взвода духам оружие продал! Нападение, как выяснилось, было заранее спланировано, и Григорьев остался в живых не случайно, а чтобы чужую вину на себя взять… Так что зря вы его недолюбливаете, да всякие сказки сочиняете. Сочиняете, сочиняете, не отказывайся! Ну да ладно, главное, чтобы работе не мешало. Григорьев у нас подпольный Шерлок Холмс. В одиночку, тихой сапой, а дело делает. Помнишь, в прошлом году грохнули этого…ну как его…директора казино Короткевича? Так именно Григорьев нашел исполнителя. Мертвого, правда, но нашел!
Саша , конечно , слышал об этом убийстве, - мало того , что о нем несколько дней подряд вспоминали в сводках новостей по местным телеканалам, очевидно, для создания у зрителей впечатления об особенно важном городском событии за минувший период, так еще и всех оперативников мобилизовали по тревоге, будто своих проблем ни у кого не было. Однажды к вечеру , дежуря по управлению, Саша при пикантных обстоятельствах наткнулся на Щербакова , который , естественно, тоже был подключен к расследованию этого малоперспективного дела. Щербаков битый час отсиживался в мужском туалете, скрываясь от мадам Пастуховой - пожилой интеллигентной дамы – корреспондента «Городских известий», сочиняющей на тему коррумпированности правоохранительных органов разоблачительные статейки. Внешне мадам Пастухова казалась женщиной в полном смысле слова очаровательной и безобидной. Длинные, до плеч, волосы, выкрашенные хной в бледно-рыжеватый цвет, и аккуратно уложенная челочка удачно обрамляли приятное лицо, на котором сияли ярко-голубые глаза. Искренняя улыбка, нежность в голосе при общении, манера одеваться в красивые, прикрывающие недостатки фигуры, одежды благородных расцветок, изысканная обувь на высоких каблуках, что носила дама, несмотря на проблемы со здоровьем, успешно маскировали ее настоящий возраст. Легче всего было обнаружить Пастухову в отделе Информационных Технологий, на местном сленге именующегося АйТи, в полном соответствии с латинской аббревиатурой, где средний возраст сотрудников не превышал двадцати пяти лет. Молодые специалисты, для которых окружающая действительность, в силу специфики работы, давно уже ограничивалась информацией на экране монитора, милостиво поили Тамару Ивановну чаем и выслушивали городские сплетни, коих знала она невероятное множество, ведь журналистка по совместительству являлась родственницей одного высокопоставленного начальника! Она беспрепятственно проникала в коридоры управления, несмотря на то, что некоторые офицеры считали ее, при всем очаровании, образцом невероятного занудства, обычного для многих немолодых дам, обожающих создавать себе и другим ненужные приключения, и сторонились пуще майора Григорьева…
С Пастуховой без конца происходили разнообразные казусы, в которые она вовлекала окружающих без разбора. Александр не без смеха вспомнил последнее происшествие, случившееся пару месяцев назад …
… По зиме, когда, напуганные северными холодами, исчезли все узбекские дворники, подходы к управлению неожиданно завалило снегом. Проклиная все и вся, дежурные, сменяя друг друга, иногда проковыривали в сугробах узкую дорожку садовой лопатой, обнаруженной под лестницей, но усилия шли прахом, потому, что снег непрестанно заваливал тропу. В тот день две милейшие дамы из архива решили устроить компанию по поддержке бездомных животных. Речь шла о безобидной серии фотографий с трогательными подписями типа «возьмите меня домой!» Поразмыслив, дамы задумали сфотографировать местных бродячих бестий, которых повара прикармливали отходами из ведомственной столовой, дабы разместить в дальнейшем сей трогательный образ на сайте борцов за права означенных бродяг. Однако дамы решили в дело вложить всю свою недорастраченую при ведении архивных дел энергию, отчего для пущей художественности облачились в а-ля вечерние наряды с целью сфотографироваться на снежном фоне совместно с бродячими собачками. Войти, так сказать, в историю. Их представления о пользе подобной акции для данных животных остались загадкой, ибо даже постоянно проживающие во дворе кошки не проявили гражданской сознательности и скрылись в недрах подвала, не желая принимать в ней участия. Зато на беду забрела во двор одинокая дворняга самой что ни на есть унылой наружности, прекрасно соответствующая творческой задаче.
Пока одна из дам подманивала пса остатками собственного обеда, вторая побежала по отделам в поисках участия и технической поддержки. Им обеим хотелось одновременно находиться в кадре, кому же щелкать затвором фотоаппарата?!
Однако вместо ожидаемого сочувствия наша дама к удивлению своему получила лишь относительно вежливые разъяснения, в каком именно направлении ей следует пойти. Поэтому до отдела АйТи, находящегося на последнем этаже, она добралась в сильно расстроенных чувствах, поставив тем под угрозу как задуманное мероприятие, так и дальнейшую судьбу бродячих животных во всем мире .
Дама и там непременно получила бы дальнейшие указания, как обрести путь истинный, если бы не мадам Пастухова. По роковой случайности в тот злосчастный момент она донимала своими байками вконец озверевшего Данилу Сельянова, что с недавних пор занимал должность начальника данного отдела. Получивший за свои золотые руки прозвище Данила-мастер, он занимался в управлении по совместительству абсолютно всем- от починки компьютеров и наладки серверов, до ремонта сантехники.
- Ах-ах, бедный собачки, пойдемте, я буду фас снимать на сфой фотоаппарат!- немедленно согласилась журналистка и понеслась во двор следом за воспрянувшей духом барышней из архива..
Данила вздохнул с облегчением и вернулся к работе, однако всеобщее спокойствие длилось недолго.
Полчаса спустя со стороны двора донесся душераздирающий вопль.
Данила выскочил в коридор, где столкнулся с Александром Потоцким и его стажером Виктором Приходько, которые только что вернулись с вызова.
Вопль повторился.
Мужики , чертыхаясь, бросились во двор.
Пред ними предстала ужасающая картина : на снегу, покрытом алыми пятнами, восседала мадам Пастухова, придерживая окровавленной рукой разбитый фотоаппарат, рядом без чувств валялась одна архивная сотрудница в вечернем платье. Другая дама , поддерживая длиннющую юбку, кое-где продранную и излохмаченную, прытко скакала по двору в одной туфле, а за ней следом ошпаренным зайцем подпрыгивала шальная собака с разинутой пастью из которой стекала слюна… Собака казалась весьма проголодавшейся…
Дама внезапно рухнула, как подкошенная, в огромный сугроб, оказавшийся у нее на пути. Понимая, что сейчас будет растерзана, она издала тот истошный вопль, который все уже слышали. Александр выхватил из кобуры оружие и выстрелил в воздух. Собака от неожиданности резко затормозила и врезалась в снег . Данила запустил в нее пустой жестяной банкой из-под пива, подобранной на дорожке. Псина оторопела, попятилась и бросилась прочь.
-Вот сволочь, чуть не сожрала !- дама, поправляя одежду, выбралась из сугроба. –Где моя вторая туфелька? Ой, мадам Пастухова, что с Вами?
Мадам Пастуховой было плохо. Очень плохо. Она молча прижимала к себе раненную руку, глядя вокруг отрешенно и печально. Ее отвели в помещение, уложили на диван, промыли рану водкой и перевязали.
Скорая помощь приехала часа через полтора по причине непроходимых заносов. И пробок.
К этому моменту мадам Пастухову уже била крупная дрожь. У бродячей дворняги, вестимо, оказались микробы...
Архивные барышни были осмотрены на наличие отсутствия внешних повреждений, напоены чаем с коньяком и отправлены по домам. От греха подальше. Потерянная туфля найдена под окном в сугробе. Разбитый фотоаппарат исследован Данилой на предмет обнаружения фотографии, способных пролить свет на происшествие.
Впрочем, обстоятельства оказались яснее некуда – пока дамы придерживали животное в кадре, мадам Пастухова прицелилась и сделала снимок. Однако, одичавшая собака, испугавшись вспышки набросилась на незадачливую фотографиню и вцепилась ей в руку. Брызнула кровь. Одна из дам тут же рухнула без чувств. Вторая не растерялась, схватила выпавший фотоаппарат за ремень и принялась лупить зверюгу по голове, та разжала челюсти. И тут же, обиженная подобным вероломством, бросилась за новой жертвой. За этим занятием их и застали высыпавшие во двор сотрудники .
К моменту приезда медиков лицо мадам Пастуховой отливало зеленоватой желтизной…
Осмотрев пациентку, угрюмый врач приказал класть ее на носилки и немедленно грузить в машину.
Пастухова безропотно позволила нести свое тело . Ей было уже все равно.
Однако история на том не закончилась.
Водитель прибывшей «скорой помощи», проехав через ворота, естественно, стал разворачиваться в глубине двора, где с начала зимы не ступала нога человека с лопатой…
Двери закрылись, мотор взвыл, из-под колес полетели потоки серой грязи, но фургон не тронулся с места...
Серега вместе с сотрудниками своего отдела , под руководством капитана Потоцкого попытались вытащить автомобиль, раскачивая его из стороны в сторону. Минут через двадцать бесплодных усилий двери фургона открылись и из него выпала совершенно зеленая мадам Пастухова, которая все время находилась там. Она села в снег и простонала :
-Перестаньте немедленно, меня укачивает!
Ее вернули в вестибюль.
Водитель вызвал по рации диспетчера, чтобы прислали другую «скорую помощь», предупредив, чтобы близко не подъезжали.
Александр позвонил в ГИБДД.
Стемнело.
Через час подкатил экипаж ДПС на разбитой девятке.
Гаишный старлей, уважительно изучив служебное удостоверение Александра, с сомнением обошел завязшую скорую и, почесав крупный затылок, произнес :
-Не волнуйся, капитан, ща сделаем.
Он сел в машину, включил маячок и куда-то укатил.
Вернулся минут через сорок. Следом за ним во двор уныло заполз черный Линкольн- Навигатор. Гаишник вылез из девятки и заговорщицки кивнул в сторону иномарки:
- Во, помощь прибыла. Остановил за превышение скорости. Права верну, когда этих чудиков вытолкнем...
Тем временем к воротам подкатила вторая «скорая» и мадам Пастухову, которая уже теряла сознание от треволнений, на руках донесли до нее сотрудники отдела АйТи. «Скорая» успешно стартовала.
Айтишники вздохнули с облегчением, надеясь вернуться к работе, но не тут-то было. Линкольн развернулся, к нему сзади прицепили «скорую», все навалились…
Пятилитровый движок взвыл, машину дернуло, «скорая» рванула с места и, поскользнувшись на ледяной корке, неожиданно оказавшейся под снегом, в следующее мгновение с предательским скрежетом въехала в задний бампер Линкольна.
Матерные вопли басистым эхом загрохотали по стенам двора. Владелец Линкольна с перекошенным лицом выскочил из салона и бросился к фургону, надеясь достать того самого урода, который... Водитель «скорой» тут же заблокировал двери от праведного гнева пострадавшей стороны, не растерявшиеся гаишники профессионально повалили агрессора в снег, мрачный доктор полез в саквояж за шприцом с успокоительным.
Александр снова выстрелил в воздух, подумав, что теперь его проверками замучают.
Действие возымело немедленный результат. Все замерли, оторопело глядя друг на друга. Старлей поднялся, отряхиваясь, протянул руку владельцу Линкольна, помог ему встать :
- Ну не журись, мужик, ща протокольчик составим, ты же не виноват! Застрахован? –мужик нечленораздельно промычал в ответ, - вот и славно! Я тебе все бумаги выпишу, постановление составим, как надо, и никаких проблем, вон свидетелей сколько!
Сотрудники из отдела АйТи уныло вздохнули. Потоцкий приказал им по очереди дежурить на месте преступления, а сам пошел немного погреться. За ним потянулись гаишники.
Следующие полтора часа ждали страхового агента. Гаишники выпили у Потоцкого чайник чаю и уехали. Скорая убралась от греха еще раньше.
Прибывший агент покружил с фотоаппаратом возле поврежденной машины, делая записи в блокноте, и наконец, тоже отчалил.
Владелец Линкольна сел за руль, мотор взвыл, огромная машина дернулась раз, еще раз, еще много-много раз… с каждым движением погружаясь все глубже в коварный снег. Ошалевший водитель выскочил, матерясь на чем свет стоит, понимая, что безнадежно завяз – машина потяжелее медицинского фургона будет, на руках не вытащишь. Требовалась специальная техника.
Александр снова позвонил в ГИБДД.
Стемнело… Начиналась метель.
К полуночи во двор заглянул уже знакомый старлей . Он привез с собой эвакуатор, который, заезжая во двор задним ходом в условиях недостаточной видимости, случайно своротил створку чугунных ворот.
Александр понял, что домой всем участникам беспорядков вернуться сегодня не суждено. Потому, что грузовик повредил себе чугунной решеткой заднюю ось и намертво заблокировал въезд во двор. Который , несмотря на все происходящее безобразие, является охраняемым объектом. А вызванный по тревоге заместитель по безопасности направляется сюда, чтобы выяснить подробности.
Около часу ночи прибыл еще один эвакуатор, не без труда вытащил неудачливого собрата и уволок в ремонт. После чего створку ворот намертво заклинило наперекосяк, что сделало дальнейшие въезды и выезды невозможными. Гаишник пожал плечами и укатил прочь, обещая вернуться, когда ворота починят. Замначальника по безопасности долго еще отпаивал представительским коньяком владельца Линкольна, который от всего пережитого находился в состоянии аффекта и требовал выдать ему пистолет, чтобы всех перестрелять. Лишь под утро, «приговорив» почти весь стратегический запас алкоголя, они наилучшими друзьями разъехались по домам на такси.
У ворот выставили дежурного. Им оказался Данила-мастер, которому предстояло придумать, как починить ворота.
Саша лег спать на диване в своем кабинете.
Айтишники всю ночь бродили в онлайне. Им отчего-то не спалось. Наверное, потому, что окна отдела выходили во двор, а оттуда доносился громкий металлический скрежет… К тому же Данилу надо было иногда подменять на боевом посту, иначе он мог замерзнуть.
Мадам Пастухова сбежала из больницы через неделю и явилась за своим фотоаппаратом. К этому моменту через архивных барышень выяснилось, что именно она оказалась идейным инициатором и творческим вдохновителем процесса поддержки бродячих животных путем создания фотосессии, приведшей к изложенным выше последствиям.
Через полчаса ей снова вызвали скорую. Пока сотрудники отдела АйТи вместе с экипажем скорой выносили ее через проходную на улицу , она держалась за сердце и стонала о том, что ее окружают сплошь безжалостный люди, и никто не понимает трепетную душу художника…
На этот раз скорую во двор не пустили.
Тем более, что там по-прежнему перекрывал проезд наполовину заваленный снегом черный Линкольн-Навигатор…
Поэтому, обнаружив Щербакова на осадном положении, -а натиск мадам Пастуховой оказывался сродни пожару и наводнению вместе взятым,- Саша сжалился и, еле сдерживаясь от смеха , с каменным лицом настойчиво увлек под локоток настырную даму прочь от двери с каббалистическим знаком , изображавшим круг над горизонтальной стороной равностороннего треугольника , обращенного одной из вершин вниз. Когда дама, отведенная на безопасное расстояние, оглянулась, то заметила лишь метнувшуюся заячьим аллюром в глубину длинного коридора бесшумную тень капитана Щербакова. Не получилось тогда статьи про убийство Короткевича, а Щербаков даже спасибо не сказал… В следующий раз сидеть ему в сортире до скончания времен!
Саше вдруг вспомнился текст, который печатал унылый Витька под диктовку майора Григорьева , об охранника банкира Селиванова, и, на всякий случай, спросил:
-Но охранник-то арестован ?..
-Арестован, конечно, если этот термин можно применить, учитывая состояние арестованного...- Сергеев помолчал, будто обдумывая, продолжать ему или нет, но, глубоко вздохнув и пристально, даже недоверчиво, взглянув на Александра, все же продолжил :- Вся загвоздка в том, что охранник час назад умер в госпитале от сердечной недостаточности...
-Как это умер ? От какой такой недостаточности? – не поверилось Александру. Подобное заболевание характерно для нездоровых или сильно пьющих людей, и в первый раз оно проявляется отнюдь не внезапным смертельным исходом. Сначала человек страдает головными болями, повышенным давлением, головокружениями, да и приступы удается купировать медикаментами. Это уже когда болезнь запущена, да еще если алкоголя здоровую дозу , явно превышающую допустимые нормы, «на грудь» принять, тогда да, летальный исход в возможен, хотя и не неизбежен. Но тут все иначе. Охранники в банке, в хорошем солидном банке, постоянно находятся под контролем медиков, не принимают алкогольных напитков, даже не курят. От их здоровья прямо пропорционально зависит их зарплата. Поэтому Александр продолжал недоумевать, а Сергеев продолжал:
- Такое стечение обстоятельств, конечно, настораживает. Этот человек был абсолютно здоров. До ранения, конечно. Я видел его медицинскую карту с отметками врачей о последнем осмотре. Операция тоже прошла удачно. Ведь наш хирург чудеса умеет делать, жаль, пьет много...Хотя, может, и к лучшему, иначе удрал бы давно в частную клинику. И клиенты тогда до суда бы точно не доживали...
-Так, может, сердце наркоза не выдержало ?
-Выдержало - не выдержало… Иногда, конечно, случается, что анестезиолог дозу наркоза неверно подсчитает... А у охранника такое сердце было, что хирург выпрашивает его у медэксперта в свою коллекцию! Буду, говорит, молодежь пугать, что от сердечной недостаточности никто не застрахован, даже трезвенники и язвенники! Но я приказал держать тело в лаборатории, вместе с сердцем, конечно. И никого близко не подпускать!
Полковник замолчал, будто колеблясь, стоит ли продолжать…Александр терпеливо ждал. Наконец Сергеев, сделав полукруг по кабинету, подошел и присел рядом. А затем продолжил почти шепотом:
-Смерть не была естественной.
-Как это?- удивился Александр.
-А вот так.
-В нашем госпитале? Не может быть ! – удивился Александр , но Сергеев остановил его:
-Эксперты работают, и я предполагаю худшее.
-Убийство?
-Да. И в нем замешаны люди из управления...Да кури уж, кури!- Сергеев знал, что подчиненные вовсе не являются приверженцами здорового образа жизни, потому что он у них не может быть здоровым по определению, но в своем кабинете разрешал курить лишь избранным , да и то при обстоятельствах, к тому располагающим
Александр вытащил из нагрудного кармана трехцветную пачку, извлек чуть дрогнувшей рукой сигарету, она неожиданно сломалась. Вытащил еще одну - та тоже развалилась пополам.
Сергеев с интересом наблюдал за манипуляциями Потоцкого.
Александр, отбросив в пепельницу обломки, лишь тихо спросил, пытаясь скрыть волнение:
-Кто?
-Ну, откуда же я знаю? - полковник пристально посмотрел на него, - Так ты подключаешься к расследованию?
Вопрос подразумевал единственный положительный ответ, и потому Саша начал потихоньку кипятиться. А когда это происходило, тон его приобретал резкие нотки, которые немало напортили его карьере :
-У меня разве есть выбор?
-А как же твоя невеста? - не унимался полковник.
Александр придавливая поднимающееся раздражение, вытащил, наконец-то, целую сигарету из пачки, прикурил и сделал глубокую затяжку:
-Думаю, она подождет.
-Правильно, если любит, то подождет, - смиренно произнеся эту банальность, Михаил Алексеевич хитро сверкнул увеличительными линзами очков, но Саша не заметил этого, погрузившись в свои мысли, и будто невзначай, бросил:
-Не всегда...
-Что не всегда? - брови полковника вопросительно изогнулись.
-Не всегда ожидание является подтверждением любви, и не всегда любовь требует такой проверки, как ожидание. Можно ждать, не любя, и, наоборот, возможно любить, ничего не ожидая.
Сергеев снял очки, положил их на стол и внимательно посмотрел на Александра. Вроде бы все знал он о каждом человеке в управлении, но капитан Потоцкий, прошедший через далекую ненужную войну, все равно оставался для него загадкой.
Странная вещь – ожидание. Оно захватывает человека в тот самый светлый момент детства, в который он начинает сравнивать себя с окружающими, и задает первый вопрос: когда? Когда он вырастет, когда ему купят новую игрушку, когда наступит лето , когда, когда, когда … Он еще не понимает, что коварный вопрос, кажущийся маленьким и незаметным на фоне огромного сверкающего мира, что пока еще принимает его, начинает потихоньку утверждаться в сознании, крепнет, увеличивается, и спустя некоторое, не слишком продолжительное время становится единственно важным и необходимым на фоне всех остальных возможных вопросов и ощущений. И только много позднее, озабоченный лишь непреложным «когда» , человек вдруг вспоминает тот ослепительный день собственного детства, который стал для него последним подобным днем, и думается ему, что от день ему просто приснился, как приснились и все предшествующие дни, те, в которых еще не было вопросов, потому что все было просто и ясно, как лучи спокойного солнечного света, пробивающиеся сквозь густую чащу деревьев, как запах хвои или близкий шум прибоя.
И он продолжает ждать. Ждать счастья, которое наступит завтра. Обретает желаемое, но вновь и вновь находит причины для того, чтобы закрыть пустоту в сознании, которая образовалась после того или иного приобретения , пустоту , в которой хотя бы на краткие секунды не было этого тягостного вопроса, на который он уже знает единственный безжалостный ответ …
Полковник Сергеев тоже это знает.
Ему было около сорока лет, когда он встретил ту единственную девушку, которой захотел сделать предложение, и она неожиданно ответила согласием…
«Когда» затаилось, обретя краткую силу «сейчас».
Полковник не забыл страшную ночь двадцать лет назад, когда они с женой возвращались из Кировского с балета “Лебединное озеро” - тогда посещение театра было настоящим праздником, к нему задолго готовились, Лиза, помнится, накануне несколько платьев примеряла, все не могла выбрать, какое надеть...
Город уже дремал под розовым пуховым покрывалом белой ночи, Лиза напевала запомнившийся ей мотив, пыталась сделать балетное па, у нее не получалось, она хохотала, как расшалившаяся девчонка, говорила, это оттого, что каблуки мешают, иначе станцевала бы не хуже артистов... А он бездумно наслаждался ощущением покоя, вдыхая легкий аромат сирени, витающий в прохладе ночных улиц, улыбался радостному щебетанию Лизы, дергающей его за рукав, когда неосознанная тоска остро кольнула его под сердцем…Жутковатое предчувствие чего-то болезненного, однозначного, неотвратимого…
Провожавший их всю дорогу от театра тихий рокот мотора вдруг стал приближаться , и Михаил почувствовал, как странно напряглась рука жены. Когда автомобиль поравнялся с ними, Лиза, которая шла со стороны проезжей части, вдруг резко подалась вперед, и Сергеев услышал несколько хлопков... Стреляли из оружия с глушителем.
Лиза еще стояла, когда Сергеев , выпустив всю обойму по удаляющимся габаритным огням, повернулся к ней и увидел расплывающуюся черноту на кремовом атласе платья...
В машине сидел сбежавший из колонии рецидивист, которого наняли для убийства следователя. Его потом поймали, дали “вышку”, но... С тех пор полковник Сергеев уже никого не ждал.
«Когда» для него превратилось в определенное «никогда».
В ту возможность любви, из которой исключено ожидание.
-Может ты и прав, - прервал он свои печальные воспоминания. – тот , кто любит, не всегда умеет ждать, и не каждый, кто умеет ждать, умеет и любить. Эти две способности не всегда дополняют друг друга, к сожалению. Хотя распространенное в быту мнение, обычно, несколько иное.
Александр с удивлением взглянул на него. Он не ожидал такой искренности от полковника, и решил благоразумно промолчать.
Они оба знали, что взаимные откровения сближают людей.
Но им подобное сближение ни к чему. Слишком велика дистанция...
Полковник первым прервал паузу:
-Ладно, мы с тобой отвлеклись. Вот, ознакомься. - Сергеев подтолкнул к Александру стопку документов: - Тут утренние отчеты группы Щербакова, результаты экспертиз. Григорьев принес. Почитай, а я пока кофе сварю. Люблю, знаешь ли, сам его готовить. Секретарь то недосмотрит, то пересластит...
Сергеев поднялся и подошел к шкафу. Снаружи шкаф был вполне обыкновенный, как для книг или документов. Но Саша знал, что за его тонированными створками находится своеобразный экспресс-бар, заведенный полковником для представительских целей- приема комиссии и высокого начальства. Поэтому в потайном шкафу с одной стороны под замком стояла целая шеренга красивых дорогих бутылок и фужеров, а с другой, что без замка, пристроилась небольшая микроволновая печка, набор разнопородных чашек, сахар и кофе в жестяной банке. Полковник не признавал растворимых напитков, поэтому варил кофе сам, используя современные технологии. Однажды он раскрыл Александру свой секрет приготовления кофе по-восточному. Все оказалось просто : положить в кружку ложку кофе, обязательно добавить ложку сахара, так как сахар придает пену, залить все холодной водой и поставить в микроволновку ровно на одну минуту. Затем достать кружку , перемешать кофе и снова поставить в печку еще на минуту. Снова достать и перемешать. И в последний раз поставить на одну минуту, но теперь необходимо внимательно следить за чашкой через стекло- как только пена начнет подниматься- кофе готов! Причем по вкусу это будет настоящий кофе по-восточному, как если бы он был приготовлен на горячем песке. Именно этот напиток сейчас и собирался приготовить Сергеев.
Александр, исподтишка наблюдая за полковником, с удовольствием колдовавшим над чашками, углубился в чтение.
Селиванов Игнат Фомич, 56 лет, глава банка “Торгпромбанк”, убит в собственном кабинете в здании банка. Заключение медэкспертизы: смерть наступила около пяти часов утра, в результате огнестрельного ранения в голову. Выстрелы произведены из пистолета, две пули прошли навылет. Выстрел в голову , тот самый, контрольный, оказался решающим. Изумленное лицо, темные пятна на дорогом сером костюме, человек на фотографии будто пытается выбраться из кресла, у которого подломилась ножка...
Телохранителя Селиванова, который значился охранником банка, звали Иванов Сергей Григорьевич . Ему недавно исполнилось 34 года. Служил в десанте, затем закончил высшую школу МВД, через пять лет после окончания школы уволился из милиции , тогда же поступил в “Торгпромбанк” охранником в операционный зал. Телохранителем Селиванова стал пять месяцев назад, после гибели прежних телохранителей в автомобильной катастрофе…Александр полистал папку и нашел документы, относящиеся к этой истории. Зимой, на сороковом километре Московского шоссе, лимузин банкира занесло на скользкой дороге и выбросило на встречную полосу. Все, кто находились в салоне, погибли –двое охранников, водитель и неизвестное лицо мужского пола без документов и опознавательных знаков. Также погибли пять пассажиров маршрутки, в которую врезался автомобиль банкира. Начался пожар и раненых не успели вытащить. А сам банкир подъехал к месту трагедии на неприметных жигулях с тонированными стеклами, которые следовали за лимузином на расстоянии в сотню метров…Ждал покушения что ли? В общем, не просчитался тогда банкир, действительно все походило на покушение. Только дело раздувать не стали- «чистый» несчастный случай, никаких следов. Селиванов сразу нанял новых телохранителей, один из которых и лежит сейчас в казенном морге. Заключение медэкспертизы после обнаружения: «ранение в спину из огнестрельного оружия с расстояния приблизительно в три метра. Поврежден позвоночник. Двигательные функции и речь нарушены. Большая потеря крови. Состояние тяжелое. Отправлен в Окружной военный госпиталь, в хирургическое хирургии.» Последняя сводка из госпиталя, на 15 часов сего дня- состояние тяжелое, но стабильное.
Александр рассеянно просмотрел свежие снимки с места трагедии- фотографии деловых бумаг на письменном столе банкира, на фоне которых особенно впечатлял массивный бриллиантовый перстень на мизинце покойного, пепельница с позолоченными фильтрами окурков... Бумаги могли содержать информацию, интересную для конкурентов, но их не тронули, да и перстень, который явно стоил несколько тысяч долларов, остался на месте. Заурядный вор его вместе с пальцем оторвал бы…
Ох, тошно-то как…Теперь ни отпуска, ни премии не видать…
-Заказное убийство...- мрачно протянул Александр. – Да, а где средство передвижения, на котором Селиванов приехал в банк в столь ранний час ? Автомобиль, катер, подводная лодка, вертолет ?
-Нет, Саша, к сожалению, не вертолет, его бы давно нашли.
-Неужели пригородная электричка?
-Нет, гораздо хуже. Согласно показаниям опрошенных свидетелей, в числе которых владелец бара, который покойный банкир посетил накануне вечером, в этот день Селиванов ездил на служебной машине. Ни она сама, ни водитель, который по совместительству являлся вторым телохранителем банкира, нигде не обнаружены. Его зовут Антонов Анатолий Андреевич, сорока лет, из Рязани, бывший автогонщик, -помнишь ралли 84 года?
- Нет, не помню…
- Жаль. Красивое было ралли. Он тогда выиграл главный приз…
- Розыск начали?
- Сразу объявили план «Перехват», только результатов нет.
- Раз до сих пор нет, то и дальше не будет. Даже если речь об убийстве…
-О двойном убийстве... В охранника тоже кто-то стрелял. Странно, что водитель исчез. Если он ни в чем не замешан, то тем более странно. Он тогда должен был бы лежать в морге рядом с нашим охранником. В общем, это теперь наша единственная зацепка. Если найдем его, конечно, - полковник Сергеев поставил на полированную крышку стола ароматно дымящуюся кружку, пододвинул сахар:
- Пей!
-Спасибо,- Александру вдруг пришла в голову мысль, что чего-то в этих документах не хватает:- А где экспертиза о смерти охранника?
Полковник вздохнул:
-Видишь ли, я просил ребят не торопиться. Сердечная недостаточность- штука тонкая. Мало ли что ? Может, он медикам взятку давал, чтобы комиссию проходить, а сам был болен, вот и шел на подлог? Поэтому все, о чем я тебе говорил, лишь подозрения. Не дай бог, конечно, они подтвердятся и окажется, что кто-то ввел Иванову яд. Но знаешь, не нравится мне это -свидетель способен заговорить, а тут подобная пакость,.. Инфаркт, автомобильная авария, сердечная недостаточность...Кирпич, бывает, упадет... Не нравится... Подозрительно как-то... Хотя и доказать трудно. Поэтому выслушай мою просьбу. Я подключаю тебя к этому делу, работать будешь параллельно со Щербаковым. Постарайтесь друг другу не мешать, но если в его группе неладно, немедленно сообщи мне. Сейчас у этих деятелей ,-полковник мотнул головой в сторону окна, должно быть, указывая местоположение “деятелей “,-столько денег, что они могут купить все наше управление вместе со зданием на десять лет вперед... Что и говорить о паре человек ... Если что -сразу сообщи мне, сам не вмешивайся. Твоя основная задача - разобраться с убийством Селиванова. Хотя, скорее всего, дело это безнадежное...
В острых глазах полковника блеснули хитрые искорки - удар снова попал в цель. Александр выпрямился, будто поперхнулся кофе, профессиональная гордость забурлила в груди, готовая справедливым возмущением вырваться наружу, но, поймав взгляд полковника, он откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
-Я уж подумал, что Вы меня подписываете следить за Щербаковым…
-Боже упаси ! Сам Щербаков у меня вне подозрений. Но ведь кто-то нас обходит на поворотах, и будет обходить дальше, если мы его не обнаружим. Помнишь, как погиб лейтенант Петров?
Конечно, Александр помнил. Петров в прошлом году пришел в его отдел. Одновременно со своим однокурсником, Соловьевым. Некоторое время спустя донесли, что важная информация о мероприятиях отдела становится известной главе челымской группировки. Петров без труда вычислил «стукача» - своего приятеля Соловьева. Но решил действовать самостоятельно. Доказательства получить. Пошел с ним на « стрелку»,- челымы их обоих там и положили. Петрову ОМОН надо было взять или группу захвата, а он решил сам со своим приятелем разобраться. Разбираются теперь на том свете…
- Ты все понял?- не отставал Сергеев.
-В общих чертах. Вести расследование, параллельно со Щербаковым, который сейчас, как я понимаю, подчиняется майору Григорьеву, ведь так ?
- Так.
-И если обнаружится человек, способный на предательство, проверить его и сообщить Вам. Так?
-Именно так. Сам ничего не предпринимай, помни о Петрове. И учти, у тебя очень мало времени. Дело под контролем министерства, из администрации Президента звонили. Селиванов финансировал какие-то важные государственные программы. А драгоценную мадам Пастухову назначили заместителем прессекретаря управления по этому вопросу, учти.
-Учту. Когда приступать?
-Да забирай вот весь этот хлам, - Сергеев махнул рукой в сторону рассыпанных по столу бумаг, - И приступай прямо сейчас.
Александр аккуратно сложил документы в черный мешок для мусора и осторожно перенес их к себе в кабинет на письменный стол. Следует на ночь запереть их в сейф. Странно, что его старые документы оказались в беспорядке. Ведь кто-то их перекладывал? И этот кто-то из его отдела?… Нет, невозможно! Кто-нибудь из щербаковских? Тоже вряд ли, у них ключа нет. Хотя замок примитивный, можно пальцем открыть...
Одно хорошо, что этот томительный рабочий день , наконец, закончился .
Захватив портфель и пиджак из кабинета, Александр сдал ключ, не забыв напомнить дежурному об уборке, и вышел из дверей управления, надеясь в более спокойной обстановке обдумать все детали странного разговора с полковником Сергеевым.
Надо идти домой. Там размышляется лучше.
Саша любил свою квартиру. Это был первый дом в его жизни, который принадлежал только ему, поэтому каждый предмет долго подбирался и занимал единственное полагающееся ему место. Трудно было предположить, что интерьер когда-нибудь сможет поменяться. Александру нравилось вечерами утопать в кресле у телевизора, поставив перед собой на темное стекло низкого столика бутылку пива, опустить шторы, зажечь бордовое бра над кроватью и наблюдать, как его бархатный свет создает мистические тени в дверном проеме, растекается по пружинящей под ногами поверхности паласа, зависает в неподвижном воздухе на перламутровых разводах сигаретного дыма...
Надька считала светильник вульгарным, называла «красным фонарем», и все спрашивала, с чьей двери я его снял...
(конец шрифта №12, обычного)
(Начало шрифта №12, курсива)
...Надька ... Люблю ли я ее?.. Или по-прежнему люблю ту, на кого она так похожа?.. Впервые увидев Надежду, когда она шла по коридору управления, задорно щелкая каблучками, заигрывая с лейтенантами из отдела борьбы с хищениями, которые тащили за ней огромный ящик с картотекой, я вздрогнул. Будто током ударило: Вера!..Волнистые каштановые волосы до плеч, чуть рассеянный близорукий взгляд, гибкая талия, ласковая улыбка… Пригляделся - не она ... Да и откуда ей взяться здесь?
Мы давно расстались… Интересно, какая она сейчас? Такая, как при последней встрече, с гордо поднятой головой и глазами, полными отчаяния, в котором она не призналась бы даже самой себе? Не сумел удержать...Не захотел.
А может, заставил тебя уйти, потому, что боялся потерять?...
Что твоя безудержная натура, неугомонная, как пламя лесного пожара, завораживающая и гибельная, затухнет в стенах моего мира, и вместо полета в огненной искрящейся радости проснешься ты однажды на пепелище, над которым плывет тяжелый сизый туман...
Или будешь бросаться из стороны в сторону, обугливая душу мою вспышками безумной ревности...
Я понимал, что то, что случилось между нами, изменой назвать нельзя. Думал, ты ушла к другому - оказалось, ты ушла от меня…
Представлять это, как банальную измену, было легче.
Отказаться от тебя, отвергая возможность новых встреч...
Когда-нибудь потом, когда все изменится, я что-нибудь придумаю…
Я был слишком молод и слишком наивен. В записной книжке имелось много номеров телефонов знакомых женщин…
…Но такой, как ты, среди них не нашлось...
Я решил поддаться милому обаянию новой знакомой, наши первые свидания были приятны и легки, ибо ни к чему не обязывали. Я был в то время женат на своей старой подруге, Любке, которая шипела от ревнивого бессилия, но поделать ничего не могла. Надежда помогла разорвать эту затянувшуюся бесплодную связь двух некогда необходимых друг другу людей, без нее я вряд ли осмелился бы на столь болезненный шаг.
Теперь необходимо подумать о новом браке… Отчего-то хотелось отодвинуть эту естественную мысль подальше, на неопределенный срок, ибо в глубине души сверлило назойливое предчувствие, что мне предстоит вскоре вновь встретиться с Верой...
И тогда я все смогу исправить.
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Глава 3.
Духота прогретых улиц стала нестерпимой до спазмов в горле. Небо к вечеру выцвело, и Александр не без удовольствия заметил, что за Адмиралтейский шпиль зацепилась, угрожая сиреневой каймой, низкая клубящаяся туча, и город затих в предчувствие неминуемой схватки с доносящимися оттуда ворчливыми громовыми раскатами. Прогретый воздух напрягся под натиском влажной прохлады , и тонкий аромат живительного озона уже летел навстречу обещанием освежающего дождя.
По асфальту пронесся порыв ветра, шаловливо подкидывая многодневные слои пыли, которую по утрам весело перегоняли по улицам юркие цистерночки спецтранса, прыская скудными струйками воды, что через полчаса высыхала, а потревоженная пыль благополучно пригревалась на новом месте; зато теперь она маленьким смерчем неслась по улице, вздымая подолы и срывая шляпы с прохожих, да смущая бездомных собак, что кучковались при автобусных остановках, в надежде поживиться остатками недоеденной пищи, которые швыряли им торопящиеся забраться в набитый транспорт пассажиры.
Саша юркнул в метро, пытаясь опередить грозу, но тщетно. Так всегда и случается – сперва ждешь какого-то события, дождя, например, и чем дольше ждешь, тем сильнее хочешь, чтобы оно наступило. Но едва получаешь желаемое и что же ? Сам не рад тому, чего просил… Вымокнешь до нитки. Да и похолодает назавтра… Лучше уж прежняя жара…Это мнение явно разделяли мрачные мокрые люди, попадавшиеся навстречу. Естественно, с утра зонтики с собой на работу захватили лишь законченные параноики. Саша не относил себя к подобной категории граждан, поэтому недовольно сморщился, увидев, что на выходе из метро его уже поджидают, готовые подхватить и унести вслед бурным ручьям, плотные дождевые потоки... Они лились из лохматого, стремительного летящего над городом низкого неба, расписанного черноватыми потеками из в клочья изодранных туч удручающе фиолетового цвета, на котором вспыхивали сполохи юрких, уносимых прочь, молний.
Добраться до дома, не испортив дорогих кожаных кроссовок и вполне стильного, еще приличного пиджака, не представлялось возможным... Саша забрался под ближайший навес и некоторое время печально созерцал пенистый поток, бурлящий на тротуаре. Переход по воде яко посуху на расстояние в пару километров по пересеченной местности Александр счел делом вздорным и не стоящим испорченной одежды. Необходимо найти временный приют поближе. Кстати пришло в голову, что один из старых друзей, Юрка Коневецкий, живет как раз напротив метро, а ведь Саша честно обещал забежать к нему еще пару недель назад! Тогда не получилось, но приглашение-то никто не отменял! Во всяком случае, следовало проверить наличие приятеля в его же собственном доме, а дом свой Юрка покидал крайне редко и преимущественно по ночам. Саша догадывался, что затянувшийся период его работы сторожем в котельной по причине удобства «ваяния» там очередной «нетленки» продолжается до сих пор. Впрочем, вряд ли Юрка счел бы интересным радикально поменять род занятий, ибо ему и в наше смутное время удавалось оставаться несгибаемым представителем старого питерского андеграунда, ископаемым завсегдатаем легендарного кафе «Сайгон» и подпольных концертов, автором многих напечатанных газетных статей и нескольких ненапечатанных романов. В свое время Саша уберег этого безответного хиппи от незаслуженных неприятностей, связанных с необычным образом жизни последнего, и до сих пор Юрка питал к нему чувство глубокой и искренней благодарности. Эта благодарность давно переросла во взаимную дружбу, только видеться им удавалось, к сожалению, все реже и реже.
Ненадолго задержавшись у ларька для покупки приятного русской душе напитка, Александр быстрым шагом направился к знакомому дому, перепрыгивая через особенно коварные разливы. Но все же, пока звонил в дверь, с неудовольствием отметил, что на полу под ним растеклась довольно внушительная лужа...Одежду предстояло сушить.
Счастлив тот человек, у которого есть люди, в чьих домах он всегда является долгожданным гостем!..
За фанерной дверью послышались шарканье приближающихся шагов, затем раздался хриплый голос хозяина :
- Чего трезвонишь, открыто ведь !
-Юрка, ты не меняешься! – проворчал Александр, толкая дверь и тут же очутившись в полутемной прихожей, где во мраке маячила Юркина долговязая тень.- Сколько раз говорил тебе, купи замок! Или задвижку на худой конец ! В прошлый раз тебя же чуть не убили!
Саша вспомнил, как однажды ночью, когда он после приятных душе ночных посиделок задремал на диване, в юркину незакрытую квартиру ввалилась местная банда обкурившихся подростков, искавших пристанище. Встретив неожиданное препятствие в виде не слишком трезвого друга семьи, подростки предприняли вполне активную попытку устранить данное препятствие, используя подручные средства, а именно, пустые бутылки и обломки мебели. То есть, подвернувшейся под горячую руку, табуретки. К счастью для всех, Александр имел при себе табельное оружие, а подростки сохраняли обрывочные воспоминания о собственной разумности, иначе последствия оказались бы гораздо печальнее. А так им всего лишь пришлось обрести временный ночлег в районном "обезьяннике".
-Братушка пришел! Санек ! Наконец-то! А мы уж тебя ждали-поджидали! Заходи ! – Юрка, не слушая назиданий, сграбастал приятеля в объятия, и Сашу обдало сильным запахом не слишком качественного, но крепкого напитка , что непременно указывало на разгар очередного творческого периода, облобызал его, и ,пошатываясь, побрел в глубину темного коридора. Издали донесся его вопль :
- Ленуся!!! Смотри кто к нам пришел !
-Не мешай, пожалуйста, я работаю, мне перевод к утру закончить надо!- отозвался недовольный голос Елены, Юркиной жены.
-Ленуся, это же Санек! Слышишь ? Са-нек! Пришел!- не отставал Юрка
- Какой Санек?
-Какой-какой…Потоцкий Александр Николаевич, вот какой.
-Ой, Санечка? Сейчас, я выйду !- вдалеке хлопнула дверь и послышалась возня. Хорошо, что Елена дома, может, хоть чаем напоит, а то что-то знобить стало…
Александр прошел в кухню и присел на табурет, предварительно проверив его устойчивость. Старая, грязноватая и неухоженная кухня парадоксально хранила своеобразный уют тех самых далеких времен, когда «на кухне синим цветком горел газ». В углу- засаленная двухкомфорочная плита, рядом раковина с ржавым краном, допотопный холодильник, старинный буфет, украшенный резными завитушками и обеденный стол, низкая лампа на мохнатом от пыли шнуре под оранжевым, засиженным прошлогодними мухами, абажуром. На плите грелся чайник, на столе громоздились пепельницы, до краев полные окурков, рядом- стопка исписанных неровным почерком листов бумаги, ручка, недоеденный бутерброд с плавленым сырком и опустошенный граненый стакан. Если бы кому-нибудь захотелось бы увековечить память семидесятых-восьмидесятых годов, то Александр предложил бы сделать памятник именно такой кухне. Кухне инакомыслящих, но не тех, что вечно недовольны любым существующим порядком, а тех, кто внутри любого заведенного порядка умел довольствоваться малым, не желая тратить время и силы в погоне за ускользающим призраком мещанского счастья. Здесь даже заурядная пьянка превращалась в плавное течение философской беседы, размышление о мире и судьбах, чтение вслух новых стихов и рассказов, исполнение песен. Здесь бывали многие выдающиеся деятели питерского андеграунда, ведь Юрка знал и Цоя, и «Митьков», и Башлачева, и БГ. Иных уж нет, и те далече…Хорошие времена были, но и сейчас не хуже. Саша знал, что на Юркиной кухне по-прежнему стихийно собираются разрозненные стаи творческого непризнанного люда.
Саша не любил больших компаний. Когда его приглашали на какое-либо торжество, он старался под благовидным предлогом отказаться. Или потихоньку напивался в укромном уголке в обществе одного-двух шапочных приятелей, которые непременно там встречались. Мысль о том, что возможно получать удовольствие от общения с совершенно незнакомыми людьми, которые не знают о твоих достоинствах или перспективах жизненного пути (бесспорно, достойного всяческого уважения !), и оттого видящих в тебе всего лишь манекен в нравящейся им или , наоборот, не нравящейся одежде казалась ему дикой и недостойной. Он не любил привлекать к себе внимание, смущался, когда его просили выступить экспромтом, отчего нередко излагал банальности, а после долго не мог избавиться от тягостного чувства досады. Конечно, Александр сознавал, что неумение произносить тосты осложняет стремительность его продвижения по служебной лестнице, но ничего не поделаешь. Иногда он покупал сборники анекдотов , чтобы запомнить хоть одну смешную историю, но все они вылетали из головы незамедлительно после прочтения. Более того, когда сослуживцы рассказывали ему прочитанный накануне им же самим анекдот, Александр сперва терялся в догадках, чем же дело кончится, затем покатывался от смеха и, наконец, вновь напрочь его забывал. При этом Александр обладал практически феноменальной памятью на лица, цифры и события. В юности на спор он выучил наизусть всего «Золотого Теленка» Ильфа и Петрова. Те, кто с ним тогда поспорил, сильно пожалели, потому, что упорный Сашка мог продолжить по памяти любую фразу из данного произведения. Возможно, он и свою профессию выбрал под влиянием этих авторов. Один в прошлом был мошенником, а другой- следователем. Но , к сожалению, дар легко и удачно шутить не передается вместе с азами профессии. И нередко Александр попадал в щекотливые ситуации. Однажды на корпоративной вечеринке по поводу приезда высокого московского начальства присутствовали все офицеры управления. Уселись за длинный стол с неплохой , впрочем, закуской и изрядным количеством выпивки, которую москвичи, игнорируя негласный сухой закон, привезли с собой. Стали по кругу произносить тосты. Начал заместитель министра, потом слово взял начальник управления, затем заместитель начальника управления, руководители отделов, за каждым тостом выпивался приличный бокал спиртного . Когда очередь дошла до капитана Потоцкого, народ уже прилично нажрался. Александр с трудом приподнялся, опрокинув тарелку с салатом на брюки сидящего справа коллеги, взметнул вверх бокал, брызнув водкой на лысину коллеги слева, и произнес, слегка запинаясь :
- За нашу теплую компанию! Чтобы мы почаще собирались за этим же столом в том же составе!
Заместитель министра рассмеялся, а офицеры «высшего звена», начиная с начальника управления, который оставался трезвым, как стекло, даже выпив две бутылки водки, -сказывалась спецназовская закалка, и заканчивая коллегами справа и слева, вытирающими с парадной формы последствия Сашиного красноречия в виде салатно-водочных разводов, мрачно посмотрели на Александра – ведь прием москвичей весьма хлопотное дело, еще не хватало, чтобы они сюда зачастили! В дальнейшем Потоцкому припоминали этот тост к месту и не к месту, а сам он избегал корпоративные вечеринки, как огня. Ибо проще дежурить сутками напролет и выезжать на задержание вооруженных преступников, нежели в компании незнакомых людей произнести несколько ничего не значащих, на первый взгляд, слов ради придания пьяному дебошу некоторого подобия культурного мероприятия.
Тем более, что Александру после принятия определенной «дозы» окружающие казались ближе и роднее, и готов он был раскрыть им душу, отдать без остатка, и оттого приходилось сдерживаться, чтобы не терять самоконтроля. Александру опротивело показное превосходство и напыщенное величие, проявляющиеся в манерах корпоративных ораторов. А все, что сам он может сообщить окружающим, находится в далекой и прекрасной глубине его незаурядной натуры, и раскрывать это лишь для того , чтобы на краткое время увлечь подвыпивший народ в мерцающие дали, которые никому не нужны и не интересны, более чем пошло.
Другое дело - близкие друзья. Сашино красноречие расцветало в дружеских застольях, когда неутомимые слушатели благодарно воспринимали любое высказывание, выраженное в корректной форме, потому что их собственные мысли оказывались далеки от того, чтобы быть хоть как-нибудь выраженными, а также на семейных встречах, когда надо было показать родителям и родственникам, что он имеет право на собственное мнение, да у себя в кабинете, где он оставался единственным начальником.
Первые лавры успеха в ораторском мастерстве Александр обрел именно на Юркиной кухне, на той самой, где он ныне восседал на разваливающемся табурете, прислонившись к щербатой стене, залитой засохшей бурой жидкостью. Предположительно, борщом.
Сам Юрка, долговязое существо двухметрового роста с ярко-голубыми, живыми и радостными глазами и искренней детской улыбкой, со всклокоченными седеющими волосами, успешно маскирующими зарождающуюся плешь на макушке, был одет в засаленные штопанные в нескромных местах штаны и вытянутую тельняшку- «творческая спецодежда», которую Юрка носил при острых приступах вдохновения . Не выпуская из почерневших зубов постоянно затухающий огрызок “беломорины”, Юрка копошился в захламленном буфете, вытаскивая на свет заляпанные стаканы и колотые чайные чашки. Его жена, Елена, на мгновение появившаяся на пороге, чтобы обнять Александра, тут же исчезла в полутемной смежной комнате, где на фоне ободранных обоев сверкала никелем стойка с видеоаппаратурой, всегда поражавшая Сашу стоимостью и качеством. Рядом с ней до самого потолка высился штабель сложенных вперемешку кассет, дисков и книг, - единственные материальные ценности данной отдельно взятой питерской семьи. Сама Елена являлась поистине женским повторением образа своего мужа, таким же долговязым, несуразным , с пережженными перекисью редкими прямыми волосами и с точно такой же «беломориной» в зубах. Глаза ее сияли умом, искренностью и добротой, манеры поражали природной грацией, а мягкая речь, свойственная прирожденным интеллигентам и дворянам, указывало искушенному собеседнику на непростое происхождение Елены. Ее комната, впрочем, имела символический замок, хотя Александр не раз предупреждал, что квартиру желательно запирать еще и крепким замком на входной двери, лучше всего, железной, чтобы не искушать проходимцев. В последнее время стал он понимать, что человек по природе слаб. Ему ничего не стоит поддаться любым нечистым помыслам при виде легкой наживы, а особенно, когда для ее приобретения достаточно обидеть того, кто слишком доверяет другим. Понятия о чести, вере в Бога и человека, достоинстве, исконно принадлежащие русской элите, ставшие кредо для большинства советской интеллигенции, воспитанной на правильных книгах и фильмах, выдержали суровое военное время, послевоенную разруху и строительство «развитого социализма», но дали трещину в перестроечную эпоху. А после восшествия во власть тех людей, большинство из которых именно благодаря попранию данных понятий и созидали свои капиталы, подобные человеческие качества вовсе начали считаться несовместимыми с жизнью. Вот лежит кошелек- не твой, заметь, кошелек! -наклонись, хватай и беги…Человек упал- пни ногой, так легче и проще, нежели протянуть ему руку и поднять. Дверь открыта - зайди и укради все, что на виду лежит, даже если там кому-нибудь плохо. Бабка соседская зажилась и комнату не отдает –убей. Конкурент обходит- «закажи» его. Все просто в этом мире. О сущности природы человеческой у Александра не оставалось никаких иллюзий. И потому он соглашался с православными философами, относительно основного правила безопасного взаимодействии между человеком и окружающим миром: «Не искушай никого, и не пострадаешь». Но Юрка тяготел к буддизму и оттого придерживался иного мнения. А именно - не причиняй другим зла, и тебя тоже никто не тронет.
Юрку и Елену Саша считал уцелевшими ящерами, потому что слово «мамонт» не вполне подходило их комплекции, но любил всеми силами души. Юрка, в незапамятные времена создавший подпольный киноклуб, по-прежнему работал истопником в котельной, а в свободное время строчил киноведческие статьи, которые не приносили ему ничего, кроме морального удовлетворения и известности в узких кругах, да временами организовывал далекие от рентабильности фестивали и просмотры некоммерческих фильмов. А Елена, со всем своим многократным высшим образованием числилась на кафедре английской филологии одного из гуманитарных университетов, считая помощь мужу основной своей деятельностью, и в данный момент была занята редактированием перевода на английский язык последней его статьи. Их радовала любая возможность побеседовать с единомышленниками на киноведческие и литературоведческие темы. Коневецкие, обладавшие не только энциклопедическими знаниями, но и тонким эстетическим чутьем , давно должны были бы, на взгляд обывателя, заниматься чем-нибудь более серьезным, нежели поддержание агонии того мира, в котором они выросли и в котором, по собственному выбору, продолжали существовать.
К ним по-прежнему можно было приходить без звонка. Сашу они принимали как благодарного слушателя и безотказного друга, который восхищается ими не за количество еды на столе и не за стиль в одежде, а за то, что они живут на свете, такие странные, чуть смешные и очень одинокие, будто две корявые березки , выросшие под палящим солнцем на южном морском берегу...
Наконец, Юрка выглянул из-за створки буфета и спросил :
-Водку будешь?
- Водку ? – Александр подозрительно взглянул на полупустую бутылку без этикетки, которую приятель держал в руке, достал из своего пакета две поллитровки безопасного происхождения, здоровенный ломоть вареной колбасы, сыр без опознавательных знаков и батон «в нарезке».- Водку- буду!
Коневецкий довольно заурчал, спрятал подозрительную тару обратно в буфет и тут же откупорил одну из принесенных бутылок, разлил водку по стаканам. Пока Александр кромсал тупым ножом крошащуюся колбасу, в которой допустимое содержание мяса оставляло желать лучшего, невзирая на обнадеживающую надпись на шкурке, Юрка успел опробовать напиток. Качество удовлетворило. Затем он отломил от батона кусочек, понюхал и положил на стол. Как и большинство привыкших к выпивке людей, Юрка не закусывал водку пищей, чтобы не понижать градуса, но, что парадоксально, при этом почти не хмелел. Зато сразу принимался рассказывать совершенно невероятные истории или рассуждать о высоких материях. Вот и сейчас Юрка закурил, выпил еще пол -стакана, и произнес:
- Санек, вот послушай , что со мной вчера произошло. Вышел я утром , после дежурства, из котельной , думаю, пойду домой , отосплюсь… Статью в журнал за ночь написал, на машинке напечатал, успел к сроку, нормалек! Солнышко светит, тепло, цветы вокруг, девушки красивые мимо спешат, иду и радуюсь… Перехожу проспект, а он широкий такой, на нем все время кого-то давят, не успевают люди до того края добежать, ну что ты будешь делать! Короче, иду я себе спокойно, машин нет, солнышко светит, в общем, все отлично!… И вдруг вижу, издалека на меня автомобиль летит… Красный такой, посадка низкая, сам плоский, верх открытый, только туда-сюда его мотает, будто водитель пьяный! А звук у него, как у реактивного самолета, только мягче, бархатнее, ну и скорость соответствующая…А я уже на середине проспекта! Чувствую, не успеваю добежать… И тут он на меня как попер!!! Я влево- он влево, я вправо- он вправо. Ну, думаю, все, абзац тебе, Юрка, настал! Задавить хочет, убивец! Типа, как тот маньяк, про которого ты давеча рассказывал?
- Ты про "ночного охотника"?- уточнил Саша, глотнул водки и закашлялся.
-Ну да, про того урода, что бомжей по ночам давил ? А что, бомжи не люди, что ли? Да и как он определял, кто бомж, а кто нет, на них же не написано?
-Да просто определял, по одежде, - Саша судорожно проглотил кусок колбасы,- Один прокол у него вышел- старика сбил, ветерана войны. Так его сын , генерал авиации, сразу же всех гаишников на уши поставил ! Поймали гада, теперь в психушке крыс душит...
-А-а...Раз теперь по одежде давят, то шансов у меня особых нет,- невесело усмехнулся Юрка.- А я думал, это тот самый...Ну, значит, новый объявился. Короче, веришь, за секунду до того, как он уже прицелился отправить меня на встречу с моей мамой... А мама моя уже десять лет как умерла... Ну вот, подумал я о ней, и меня так и пронзило : Прыгай Юрка, повыше прыгай ! Ну я и прыгнул! Прикинь, как в кино показывают: машина на меня, а я– ногой на капот, а он низкий, совсем по земле стелился, да и вообще машина какая-то хитрая , непонятной марки была, дорогая, наверное. В общем, прыгаю на капот и тут же отталкиваюсь от него вверх, перелетаю через крышу и приземляюсь на свои обе ноги целый и невредимый, прикинь? А та красная машина, вжик – и за угол. Будто не бывало…
-Что-то ты, Юрик, непонятно рассказываешь, – не поверил Александр.- Ты что, на полной скорости через машину перелетел и на ноги приземлился?
-Ну да… Вроде так, - задумался Юрка,- Я , правда, на работе перед выходом принял слегка, для тонуса, но не много, стаканчик всего. И хорошо мне так было, радостно…Совсем умирать не хотелось! И знаешь, что мне подумалось?
-Пока не знаю… Дернем ?- Саша вопросительно поднял бутылку.
-Давай…-Юрка охотно пододвинул стакан.
-За что пить будем?
-За творческие озарения…
-Согласен.
Опрокинув в себя еще полстакана, Юрка на мгновение задумался, покрутил в руке потухшую «беломорину», раздавил ее в пепельнице, взял кусок булки, нехотя проглотил, и задумчиво продолжил:
-… Летела на меня смерть. Настоящая такая, быстрая, красивая. Я мог согласиться и принять ее. Времени размышлять никакого– доли секунды, и все. Но…Внутри, в глубине души, я в тот момент не принимал смерти. То есть она, сильная и реальная, летела именно за мной, но оказалась для моего сознания чужеродной, неприемлемой. Я самое главное понял – у меня в те доли секунды был выбор! Понимаешь, Шура ? За доли секунды до гибели у меня был выбор, принять ее или нет! Я мог согласиться, сдаться и не сдвинуться с места, но вдруг маму вспомнил, и прыгнул. Понимаешь?
-Понимаю,- подтвердил Александр, пережевывая колбасу,- и что дальше?
- А дальше…Это мое озарение должно перевернуть всю человеческую философию! Вот ты, например, чего ты больше всего боишься?
-Я...Ну не знаю… Импотенции, наверное…-попытался отшутиться Александр, но Юрка не отставал:
-А смерти боишься?
-Трудно сказать… С тех пор, как перестал верить в Бога, не боюсь.
-А раньше что, боялся? Никогда не поверю! Да ты о ней даже не задумывался, особенно в молодости! Ведь так ?
Саша внутренне согласился- действительно, в молодости он опасался , например, что его не будут любить девушки, что он не сдаст экзамена или не поступит в институт, и прочей подобной суеты. Даже в армии, когда смерть витала совсем рядом, он побаивался, скорее, гнева самодурного начальства, нежели шального снаряда. Это пришло с возрастом. Сталкиваясь по роду деятельности с множеством случаев нелепой гибели, Александр начал осознавать, что и сам ходит по краю. Ощущение оказалось не из приятных. Он старался не думать о страхе близкого присутствия темной фигуры с косой, но, загнанный вглубь, тот временами ныл, как незалеченный зуб. И главным средством от этой напасти оставались встречи со старыми друзьями, да водка. Последняя лучше всего помогала…
- Вот и я о том же. Знаешь , что я за те секунды понял ?- продолжал Юрка, не дожидаясь ответа.
- Нет, - Александр понюхал сыр и осторожно надкусил.
- А то, что нашу смерть мы призываем себе сами. В какой-то момент становится неинтересно жить, заедают проблемы, мы перестаем любить, желать и, следовательно, радоваться. Оттого каждый день кажется мучительным испытанием. Тоска и бессмысленность притягивают временные болезни, вызывающие физические страдания. Закономерно, они превращаются в хронические или смертельные. И если человек не обретает смысла для продолжения собственной жизни, то он обычно умирает. Раз не для чего жить, и некого ради. Бывает и наоборот, люди излечивались от рака и СПИДа, благодаря проснувшейся любви к жизни. Помню случай, о нем даже в газетах писали, когда один сильно богатый человек заболел какой-то гадостью. То ли лейкемия, то ли саркома, в общем, что-то неизлечимое, и оставалось жить ему несколько месяцев. А мужик молодой был, лет сорока. Можно было все свои капиталы на лечение угрохать, и жить в больницах, под капельницами. А он- нет! Купил билет на лайнер и отправился в кругосветное путешествие. Да в такое, чтобы все страны мира посетить, ну те, конечно, у которых выход к морю есть. Подсчитал, чтобы оставшиеся месяцы в путешествии провести, да домой умирать вернуться.
-Ну и как ?
-Ты не повершишь! Он приехал из этого путешествия совершенно здоровым человеком!
-Понравилось, наверное…
-Вот и я о том. И наоборот, если ситуация кажется необратимой, то нередко человек подсознательно призывает себе несчастный случай, который унесет его из этого несовершенного, неприемлемого мира. То есть, согласится сдаться смерти, как чуть было не поступил и я.
-Не слушай, Санечка,- произнесла внезапно появившаяся на кухне Елена, - у Юрасика, видимо, уже глюки начались. Белочка приходила. И красный автомобиль причудился в рамках разыгравшегося творческого воображения. Посмотри на него! Наш спортсмен-самоучка не способен перепрыгнуть даже через мирно стоящий стул и остаться при том невредимым! Что говорить про гору металла, мчащуюся со скоростью не менее ста километров в час! Это нечто в духе Марьи Шевцовой, нашей популярной детективщицы. Видимо, Юрка на работе очередной ее шедевр за ночь прочел.
-Ты что , это читаешь ?- изумился Александр, не ожидая такого от высокоинтеллектуального друга.
-А что ?
-Да нет, я сам читал, и мне понравилось!
- Вот и я прочел. Одну книгу, потом еще и еще…Сначала тоже понравилось, интересно так, складно. А потом понимаешь, что это чтиво затягивает, как наркотик, даже кажется, что интересно, настолько текст гипнотизирует и отупляет! Ты ни о чем не хочешь думать, ничего не хочешь делать, только читаешь, чтобы поскорее узнать, чем история закончится. И даже не сразу понимаешь, что финал тухлый какой-то. То есть, ты после всего детектива, конечно, хаваешь и его финал, хотя он- полная лажа. Потом мучаешься от несварения мозгов, как от несварения желудка, будто сожрал с голодухи килограмм гамбургеров, килограмм жареной картошки и запил литром кока-колы.
- Но ведь это хорошо продается!
-Знаешь, Сашенька,- вдруг произнесла Елена,- На днях меня познакомили с одной начинающей поэтессой, на предмет оценки качества стихов и целесообразности публикации. Девочка лет пятнадцати, отличница, но стихи так себе, да и по жизни поступать будет на экономический факультет, у нее семья состоятельная, может себе позволить. Но речь не об этом. Я разговорилась с ней, как с ярким представителем современной элитарной молодежи. Спросила, чем они интересуются, что читают.
-И как?
-Тебе, Юрасик, ответ не понравится. Интересуются они только учебой и бизнесом, родительским или перспективами собственного. Фильмы- только блокбастеры, музыка -только поп, книги- только детективы.
- И все?
- И все. Спросила, почему. Знаешь, что она ответила?
- Не догадываюсь.
- Она не хочет, чтобы ее «грузили». На сленге юных аборигенов это означает, что она не хочет интересоваться тем, что беспокоит, что заставляет чувствовать, думать, сопереживать. Это не нужно. Книгу вне школьной программы она берет только тогда, когда «хочет, чтобы мозги отдохнули», тогда же может и в кино сходить, и музыку послушать. Позиция достойна внимания для определения дальнейшего пути развития общества, вам не кажется?
- Круто,- пробормотал Александр,- никогда о таком не задумывался.
-Ты просто с «золотой» молодежью редко общаешься!
-Да уж, у нас все как-то попроще. Но детективы любят все. Профессия сказывается, наверное. Помню, в Германии, когда был в командировке, тоже обратил внимание, на то, что все прилавки в книжных магазинах завалены небольшими по формату книжечками с вооруженными людьми на обложках.
Елена тут же возразила:
- Завалены-то завалены, но ведь в зарубежном мире детективов практически не читают, хотя и издают тоннами. Да они похуже наших будут. То есть, конечно, такие издания читают, но не придают столь важного значения в рамках национальной культуры. Спроси у немца или француза, указывая на первую попавшуюся книжицу из подобной серии, читал ли он это, и получишь в ответ кислую гримасу. Даже если читал- муве тон признаваться в том, и тем более обсуждать. Журнал «Плейбой» тоже многие читают, но зачем говорить об этом? Прочел, выкинул, забыл, купил новый, если приспичило, ведь так?…
-А если речь идет о классиках, Агате Кристи, например, Конан Дойле или Сименоне?- не сдавался Потоцкий.
-Бессмертная леди Агата не в счет- ее плодовитость, изысканное повествование, интеллект и знание человеческих душ делает из читателя соучастника, равноправного игрока. В ее книгах читатель чувствует себя соперником сыщика, и при наличии определенной доли внимательности он может одновременно с главным героем понять, кто преступник- ведь все подсказки для понимания этого в тексте даны одновременно с развитием сюжета. Это как, например, решение кроссвордов или головоломок - такая же псевдо-интеллектуальная игра, не более. Остальные авторы классических детективов, на мой взгляд, ей немного проигрывают и их изложение уже не такое захватывающее, согласись. Хотя оно также не лишено изысканности и логики. А то, что пропагандируется у нас, нельзя даже назвать детективом. Скорее, это разновидность «желтой» прессы в твердом переплете. Сплетни под соусом тайны, разгадка которой оказывается столь притянута за уши, что становится тошно, и спрашиваешь себя : «Зачем я это читал?» После прочтения детектива Кристи, гордишься своей логикой, если догадался, кто убийца, после чтения Конан Дойла стараешься развить наблюдательность и чутье, после чтения Сименона лучше понимаешь человеческую душу, а что остается после прочих? Удивляет лишь их фантастическая популярность! Чертовщина какая-то… А может в этом тайная подсказка истинных движений и стремлений душ человеческих ? Кажется, ты детектив читаешь, смеешься даже, понимая, что все - полная чушь, но отчего-то затягивает… Будто пошлая песенка, от мотива которой никак не избавиться. Ужасна фраза одной авторши : « Людям надоело читать серьезную литературу, потому, что там написано, что мы все умрем, эка невидаль!» Это объясняет тот факт, что ее герои абсолютно лишены здравого восприятия действительности, но читатель понимает это, только дойдя до последней страницы, да и то не всегда. Хотя подобный апофеоз самого настоящего бреда трудно встретить где-нибудь еще!
-Но ведь людям это нравится!- Не сдавался Александр,- Если книга плохая, то почему ее читают? А если хорошая, то почему достойные литературные критики обходят ее своим вниманием, будто ее не существует вообще?
- Самое печальное как раз то, что это нравится людям ! Будто в больном зубе ковыряться… А критику здесь делать нечего. Бред он и есть бред, и время на него тратить не стоит…- мрачно произнес Юрка, который, помимо прочих занятий, являлся литературным критиком.
-Юр, ведь взрослым читателям хороший вкус не привьешь, он либо есть, либо его нет,- произнесла Елена, затягиваясь «беломориной». – Вкус воспитывается в детстве, в семейном кругу, позже его можно только испортить.
Саша сдержал улыбку- ему вдруг вспомнился случай, который был непосредственно связан с привычкой Елены курить именно эту гадость, и ничего кроме…
На одной из театральный премьер, куда была приглашена семья Коневецких, к Елене, окруженной студентами и коллегами по цеху, подошла изысканная дама и, затягиваясь тонкой цветной сигаретой с золотым мундштуком, презрительно спросила : «Госпожа Коневецкая, вы так красиво излагали свои критические замечания по поводу спектакля, неужели за подобные мысли столь мало платят, что вы курите «Беломор»?»
Елена, с высоты своего гренадерского роста, смерила даму таким взглядом, будто встретила незнакомое животное, и спокойно разъяснила: «Бесспорно, стильно курить разноцветное «Собрание», тем более, что к этому подталкивает реклама, связывая, в не обремененном критическим восприятием происходящего, сознании, с данным процессом понятие успеха. Но ничто не мешает успешному человеку курить «Беломор», если он получает от данного занятия удовольствие, благо, эти папиросы в рекламе не нуждаются». Дама посерела и отошла, а Саша еще раз оценил неординарность Елены, и внутренне ей поаплодировал.
А Елена тем временем продолжала:
-Знаешь, когда наступает смерть художника?
Саша неловко пошутил:
-Когда звонят по 02 и сообщают об убийстве?
Елена посмотрела на него тем странным взглядом, который обычно означал, что она погрузилась в собственные мысли, и ничьи комментарии со стороны не способны исказить стройную красоту ее логических рассуждений:
-Нет, Сашенька, это лишь финал естественного процесса, предваряющего оный. А мы говорим о смерти в переносном смысле. Смерть художника, не физическая, конечно, - будь то писатель, кинорежиссер, поэт или ваятель,- наступает , как ни парадоксально, именно тогда, когда он начинает ощущать в себе тот грандиозный талант, которым наделила его природа, или высшие силы, кому что нравится. Талант может оказаться поистине грандиозным и вполне реальным, и тому подчас имеются документальные подтверждения в виде посмертных воспоминаний близких родственников. Или прижизненных восхвалений.
-То есть ты хочешь сказать, что смерть таланта наступает после его общественного признания?- не поверил Александр.
-Именно. Печально другое : до наступления общественного признания преждевременно считать, что талант состоялся, иными словами, родился… Многие таланты гибнут так и не родившись, то есть об их наличии обществу узнать невозможно, если не сложились благоприятные обстоятельства, например, в виде переезда носителя таланта в одну из столиц, обретения там нужных людей «для связи с общественностью», или спонсоров, желающих сделать данный талант общедоступным, дабы использовать его в дальнейшем на благо возвращения приумноженным вложенного в него капитала. А для тех, кто остается неизвестным, время еще не настало. И, возможно, никогда не настанет.
-Не понял…
-Я хочу ограничиться лишь принципом участия настоящего художника в собственной судьбе, если позволишь. Именно поэтому не затрагиваю случаев физической невозможности развития очевидных талантов в неблагоприятных условиях социальной среды. Можно ?
-Конечно можно, Ленуша… Я еще и сам этого не слышал…-Юрка с нежностью приобнял жену за плечи.- Говори, потом статью напишем…
-Так вот,- затянувшись папиросой, продолжала Елена,- смерть художника наступает, на мой взгляд, именно в тот момент, когда он осознает, и по праву, значительную величину своего таланта. И в связи с этим решает порвать со своей привычной жизнью, дабы заняться выбранным видом творчества, которое неожиданно начинает приносить очевидный доход, часто несравнимый с прежним.
- Не понимаю, Ленусь, в чем здесь проблема?- Юрка, конечно, все прекрасно понимал, но задавал наводящие вопросы, чтобы Александр тоже понял.
-А проблема в том, что после двух-трех успешно опубликованных и оплаченных талантливых работ запросы художника возрастают, а количество отпущенного таланта уменьшается. Помнишь «Шагреневую кожу» Бальзака? Возможно, я склоняюсь к мистицизму, но в реальности так и происходит. Особенно когда начинается работа ради добывания средств на пропитание. А она, в этом контексте, тошнотворная и безрадостная. Как и любая работа, выполненная качественно, но на автопилоте и без души. С профессиональным юмором и придуманными чувствами.
-И что же ? Разве это плохо?
-Сашенька, это смерть. Смерть, незаметная, но безжалостная. Человек будто разлагается заживо, не замечая этого. Будто замерзает в сугробе, думая, что засыпает. Но на самом деле это отупение фантазий и эмоций , а как следствие, за редким исключением, полное творческое бесплодие. Или банальная смерть от истощения физических сил. Тогда о художнике обычно говорят, что он был гением. Но это уже потом. А пока жив- хлопают по плечу, зовут по - имени, платят гроши и эксплуатируют по-черному.
- То есть ты хочешь сказать, что смерть писателя начинается именно с того момента, когда он решает посвятить свою дальнейшую жизнь творчеству и уровень этой жизни отныне оказывается в прямой зависимости от выплачиваемых ему гонораров?- скорее подтвердил понятую мысль, нежели задал вопрос Александр.
-Именно. Когда художник в приступе дьявольской гордыни пытается сделать свой дар - обрати внимание на само слово «дар», то есть то, что исходно не принадлежало тебе, -своей профессией, и тратить его в соответствии с обстоятельствами, в рамки которых по гордыне своей он загнал себя сам. Страшно ?
-Страшно. Только зачем ты так? Не меньшей гордыней является и то, что человек, проживая в миру, уходит от соблазнов мира, иначе говоря, отказывается от необходимого ради того, чтобы делать то, что ему нравится, отчего страдает прежде всего его семья, которая оказывается в нищете. Как и другое расхожее утверждение, что художник должен быть голодным и ходить в рубище. Это тупиковый путь, и творчество таких людей, замкнутых на самих себя, редко становится признанным и интересным, вспомни многих наших друзей,- печально заметил Юрка, и тут же хлопнул еще водки, ни с кем не чокаясь. – Но даже среди тех, кто взобрался на олимп и получал пристойные гонорары, всегда оставались настоящие авторы, которых нужно читать…Бальзак, например, или Достоевский, они ведь жили на гонорары!
-Ты еще Моцарта вспомни! Согласись, что несмотря на признание, они умерли в нищете, как известно, - съязвила Елена.
-Не все, - возразил Юрий,- Немногие из них, например, Набоков, сумел извлечь максимальную финансовую пользу из своего единственного коммерческого романа, опубликовав наряду с ним множество блестящих тонких произведений, которые без этого романа, я говорю, конечно, о «Лолите»,- никогда не стали бы известны широкой публике. И, заметь, что подобных коммерческих произведений в творчестве Набокова более не встречается.
-Милый, исключение только подтверждает правило. Великий Бальзак тоже в конце жизни голодал бы, если бы не одна его богатая покровительница, вдовствующая баронесса, – Елена поставила чайник на плиту.- Так что жизнь на гонорары, по-моему, суть чудовищное выхолащивание души и разбазаривание времени во имя призрака прижизненного признания, который так и остается призраком…
-А как же пример многих известных и признанных писателей, который пишут сериями, и книги их читаются с удовольствием? Режиссеров, снимающих сериалы по этим книгам? Художников, пишущих их портреты?- встрял Александр.
-А я приведу тебе в пример огромное количество людей, поглощающих с удовольствием известную отраву в известной американской забегаловке, но разве это может служить ориентиром?- Елена замолчала, и остальные тоже затихли, то ли переваривая сказанное, то ли готовя возражения…
Возражений не было.
Вернее не было тех возражений, которые стоило высказывать перед мадам Коневецкой.
И она прекрасно об этом знала.
А потому присела она на табурет напротив Александра и пристально посмотрела ему в глаза, затягивая и без того томительное молчание, и неожиданно сменила тему:
-Кстати, Саша, ты помнишь Веру Вознесенскую?
Александр внутренне напрягся. Нет, Елена не относится к разряду мелких сплетниц, да и ей, скорее всего, неизвестны отношения, которые связывали Сашу с Верой, поэтому спокойно ответил :
-Да, конечно.
-Вот и прекрасно. Мы с ней вместе учились в Университете, потом она куда-то пропала, а несколько месяцев назад я узнала, что Вера написала книгу. То есть, она познакомилась с каким-то владельцем издательства- ну, сам понимаешь, мимо Веры равнодушно пройти невозможно! ( Александр почувствовал, как запылали щеки- он это понимал как никто другой!) Так вот, этот издатель сначала заказал ей книгу так, на пробу, типа «Как добиться успеха». Все получилось прекрасно, только это было не то, что Вере хотелось. И она написала другую книгу, уже от своего имени. Про дождь, любовь и непонимание. Нечто вроде истории о двух влюбленных, которые ведут мысленно каждый свой монолог на расстоянии, затем монологи превращаются в диалог между ними, когда ответы одного соответствуют вопросам другого, и, наконец, два разных диалога вновь сливаются в один монолог, ныне единый для обоих, будто оба героя становятся одним целым, продолжая мысли друг друга. Однако, общение по-прежнему происходит «на расстоянии», в реальности они при встрече ничего подобного друг другу не говорят, не понимают друг друга и снова расстаются. В общем, все так красиво было написано, что у меня даже голова закружилась, когда я это читала. А издатель-то ! Он просто озверел, когда прочитал рукопись! Сказал, что это не может иметь коммерческого успеха, что надо все убрать и переделать. Вера ушла от него. Хотя , на мой взгляд, он просто приревновал ее к тому персонажу, от лица которого ведется диалог. Я не знаю, что с ней сейчас, давно не созванивались, но речь не об этом.
"А жаль,"-подумал Саша.
- А на самом деле, все просто- два придурка долгие годы ломают друг другу жизнь, потому, что она ждет от него Поступка, каких-то слов, действий, которые он не в состоянии совершить, потому, что панически боится то ли ее, то ли собственного отношения к ней, да и сама она все время от него уходит, понимая, что ничего не дождется, хотя, на самом деле, пытается уйти от себя… История о несказанном и несделанном.- Вмешался рассудительный Юрка,- Впрочем, в современном мире это довольно распространенная штука. Вместо того, чтобы действовать, придумывают себе виртуальную любовь, страдают и надеются. Но на самом деле, один из них просто не любит. Отсюда расстояние между ними, которое не уменьшается. Совет второму: «Беги, Лола, беги!» И совет читателям- так не надо, неправильно и бессмысленно. Поступайте иначе, если хотите жить счастливо.
Елена понимающе улыбнулась, налила кипятку в фарфоровый, потемневший от времени чайник, чуть подождала, слила, насыпала заварку, снова залила кипятком. Саша исподтишка наблюдал за ней. Удивительная женщина, эта Елена. Внешность- во сне увидишь, не проснешься! А как говорит, как двигается, даже как «беломор» свой курит- красавица, да и только, глаз не оторвешь! Бывает же такое...
Елена поймала взгляд Александра, на мгновение смутилась, но тут же продолжила:
-Получается, что произведения, способную красотой своей хоть немного очистить от грязи суетную душу человеческую , никому не нужны. А нужны примитивные, которые оправдывают отсутствие размышлений. Типа известной шоколадки- съел, и порядок! То есть- прочел, занял время , пока стоишь в пробке- и забыл. Наподобие рекламы- бредовый сюжет, реплики чудовищные, персонажи отвратные,- но все смотрят, хотят того или нет, по нескольку раз в день… Хотя, если бы не было рекламы, то и телевидения бы не было…Во всяком случае, в его нынешней ипостаси. Все взаимосвязано- ведь одна нелепая и пагубная вещь влечет за собой череду следующих, превращаясь в привычку. Которая со временем, как мы знаем из классики, становится судьбой.
Юрка с энтузиазмом подержал супругу:
-Согласен, но я не стал бы утверждать, что без современного телевидения наша жизнь стала бы хуже ! И каковы масштабы катастрофы! Попса от литературы завладела умами. Такое впечатление, что идеи типа "Купи прокладки, а то проиграешь!" проплачивается теми, кто не хочет, чтобы люди оценивали реальное положение вещей в окружающем мире…
Александр сделал робкую попытку возразить:
-Но ведь так было всегда! Прежде в головы людей вбивали идеи о победе мирового коммунизма, а прочие мысли рассматривались, как вредительство и подлежали разоблачению. Люди должны были постоянно думать о Вожде всех народов и стойко переносить бытовые тяготы во имя светлого будущего. И заметьте, эта идеология пришла на смену религии, опять же, строго определяющей, как поступать человеку и о чем думать. Та же идея непрестанного размышления о собственной скудости и грехах своих, по которым воздается ныне, ведь никогда на Руси ни крестьянство, рабочие не жили хорошо, ни при одном правителе! И вся идеология основывалась на ожидании грядущего Царствия Божиего, да неприкосновенности его помазанника на престоле российском!… И на воздаяние в мире загробном.
Юрка не дал ему закончить, разразившись гневной тирадой:
-Знаешь, я в своей жизни много раз пытался прийти к Православию, даже однажды в монастыре жил, мы с тобой тогда еще не были знакомы. Когда я находился в стадии «новоначального», пытаясь разобраться, что к чему в этой прекрасной религии, меня сильно отталкивала внешняя строгость ее приверженцев. Посты, бесконечные службы, исповеди, показная мрачность во внешнем виде и в общении с другими. Ну, думал я тогда, мракобесие какое-то, каменный век… А потом знаешь, что я понял ? Что Православие, как одна из немногих религий, дошедших до наших дней из глубины веков, впитала в себя всю мудрость выживания в человеческом общежитии, на работе, в семье. Например, при всей кажущейся бредовости того, что девушка должна носить платок и длинную юбку, а не мини на бретельках, пришлось согласиться. Ведь одеяние, соответствующее канонам, дает гарантию, что ее не изнасилуют, не украдут и не убьют. И что муж не станет ревновать понапрасну. Строгость постов тоже вполне гуманна, при ближайшем рассмотрении. Первый, самый долгий пост, Великий, проходит в тот период, когда большинство русского народа, особенно в деревнях, жило впроголодь, а именно в конце зимы и в начале весны, когда все запасы уже съедены, даже та самая единственная свинка, зарезанная к Рождеству. Петров пост держали летом, пока не вызрел еще урожай, зато есть рыба и первые овощи, а животных резать рано, они травку кушают, вес нагуливают. Успенский пост, небольшой, держали по осени, когда тоже надо работать, запасы делать, а не обжираться до отвала. Последний, Рождественский, довольно строгий, приходился на зимний период, перед Рождеством, когда тоже особенно не разгуляешься, в начале зимы экономить надо, неизвестно, что дальше будет. А ведь пост, если он соблюдается правильно, есть залог физического здоровья, об этом сейчас все врачи говорят!
-Что-то не представляю я тебе постящимся…- Скептически произнес Александр, надкусывая толстый кусок колбасы.
-Брось, я вообще могу не есть,- тут Юрка в подтверждении собственных слов, откусил здоровенный ломоть от своего бутерброда.- И не пить,- он поднял стакан, чокнулся с Александром и залпом выпил.- И даже не курить.- Затянулся,- Только смысла в том не вижу. Один известный человек, не помню, кто, однажды удачно заметил: « Не пить так же приятно, как и пить, просто каждый выбирает для себя то, что ему ближе.» Впрочем, это применимо к любой области общепризнанных пороков. Но я не об этом. Пойдем дальше. Например, домострой. Вот уж повод для насмешек и анекдотов ! А ведь идеи домостроя более чем гуманные! Жена должна сидеть дома и разумно вести хозяйство на деньги мужа, воспитывать детей- окружающий мир не женское поле деятельности, а мужское, потому, что женщина по природе слаба и нуждается в защите! Если она сама выходит в этот мир, то ей приходится отращивать зубы и когти, иначе ее сожрут, а такую агрессивную женщину ни один мужик не захочет. Следовательно, она не сможет стать матерью. А если это все же происходит, то с ребенком женщина, пусть даже самая сильная, все же на несколько лет, пока младенец не подрастет, становится беспомощной и может погибнуть. Хорошо, если у нее есть папа-мама, а когда она совсем одна, прикинь?
-А если муж умирает ?- возразила Елена. У нее не было детей, и, как Александр смутно догадывался, возможно именно потому, что Юрка вел не слишком адекватный для создания крепкой ячейки общества, образ жизни.
-Во-первых, работающий муж был обязан прежде всего думать о своей жене и детях, и о том, что он им оставит в случае своей смерти, поэтому не слишком богатая семья должна жить закрыто, а не пускать приятелям да соседям пыль в глаза показной роскошью и достатком. Тогда можно обеспечить благополучное существование всех членов семьи внутри нее, никого не раздражая выпяченным богатством. Все эти «фишки» с рекламой стильных и дорогих вещей, которые для не принадлежащих к высшим слоям общества людей западня, хуже кредита в банке . Я как –то «залетел» с ними- взял в кредит 15 тысяч рублей под 10 процентов годовых,- мне срочно надо было в Германию на фестиваль смотаться, один хороший режиссер пригласил, ну, думаю, там заработаю и заплачу после приезда с процентами, около шестнадцати тысяч, нормально! А они мне еще ко всем процентам плюсовали по пятьсот рублей ежемесячно за обслуживание карточки! А я ее только раз использовал, когда эти самые пятнадцать тысяч снимал! В общем, они должны были на мне за весь срок тысяч семь наварить! Не обещанные десять, это уже пятьдесят процентов годовых! Ну их в баню со своими кредитами! Так и прочие рекламируемые вещи- купишь один мобильник, завтра в моде другой, дороже, потом давай часы покупай РОЛЕКС, сигареты Парламент, автомобиль АУДИ и прочие артефакты. Бесконечная долговая яма, только не понимаешь, кому и за что ты все это должен... Покупать должен. Да, на человека, перемещающегося на «Бентли», смотрят иначе, нежели он был бы на «Москвиче». Но разве добрым взглядом ? Последствия предсказуемы. Вот тут и сдерживает верующих Православие, спасает от трясины тщеславия, которая затаскивает попавшего в нее неведомо куда.
-А при чем тут популярное искусство ?- не отставал Александр.
-Да при том, что раньше для сдерживания толпы и избавления ее от опасных для власти размышлений использовали именно Церковь, как государственный институт. Ты знаешь, что государственный чиновник мог быть уволен, если узнавали, что за последний год он ни разу не был на исповеди? Я не хочу сказать, что тайна исповеди разглашалась в те времена – это появилось гораздо позже, после революции, когда многих священников заставляли работать на службу госбезопасности под угрозой расстрела, и были те, кто соглашался! А до революции священнослужители способствовали очищению российского общества тем, что словом своим и верой побуждали пришедших на исповедь преступников каяться и сдаваться властям. То есть, повторяю, Церковь не давала возможности размышлять над несовершенством власти , над скорбной жизнью народа. Главное, самому исповедоваться и каяться, и потому осознание собственной греховности уже достаточно для того, чтобы понять главное : что имеет человек, то Богом дано и Богу же отдано должно быть. А ныне Православие у большинства населения вызывает, к сожалению, стойкий протест по причине строгости к внешней стороне обрядов и негативных черт, особенно сребролюбия и чревоугодия, некоторых священнослужителей, которые забывают о необходимости соблюдать Заповеди Божьи, но требуют того от верующих, что в русской философии недопустимо. Это француз мог бы возразить, что данное оправдание суть детство разума и никакой логики нет в ожидании от другого выполнения тех заповедей, которые он проповедует. Либо принимаешь правила отдельно от личности человека, доносящего их до тебя, либо не принимаешь, все объективно. Видишь, в чем проблема ? В детском состоянии нашего разума, от которого ускользает истинное понимание религиозной философии, потому что это понимание приоткрывает сущность вселенского мироустройства и дает пути как правильного решения проблем, так и безопасного продвижения человека по жизни. А повальное увлечение поп-культурой и иже с ней дает иллюзорный отдых и так не слишком обремененным мыслию мозгам, которые, напитавшись совершенно бредовыми «жизненными» поп-примерами решают строить свою жизнь именно так, как «успешно» действуют симпатичные, пусть даже отрицательные, герои, думая, что все будет «пучком»! Следуя инстинктам довольно быстро превращаешься в животных. А это именно то состояние, от которого и пыталась увести нас в течение двух тысячелетий Христианская религия, при всех негативных сопровождающих обстоятельствах.
-А может, зря? Может, истинное состояние человека и есть животное состояние ? Даже если по уши завалить его хорошими книгами, фильмами, музыкой, он все равно хочет есть, спать и регулярно совершать, простите, половой акт ? Я в последнее время убеждаюсь, что движут человеком именно животные инстинкты, а все остальное воспринимается , как факторы сопутствующие или препятствующие, но далеко не определяющие его существование.- Елена была, как всегда, прямолинейна.
-Согласен. Я не склонен ни в коей мере превозносить истинную человеческую природу, но…Когда в человеке есть вера, есть страх Божий, он не пойдет на грабеж, убийство и насилие. Он будет защищать себя- не стоит сводить Православие к толстовщине и непротивлению злу,- да, защита себя, своей семьи, земли, Родины, наконец, тоже святое дело любого православного человека, если он не монашествующий, и не давал обетов.- Юрка задумался, помолчал немного, налил себе остывшего уже чаю в водочный стакан и продолжил :
- Приведу один пример, как может спасти человека истинная Вера. Валаамский монастырь, где я несколько месяцев работал и жил, много раз разрушался. Но самое страшное разорение наступило после первой мировой войны, когда молодые монахи ушли на фронт и не вернулись, многих убили на войне, а остальные уже не смогли перейти границу- после семнадцатого года территория монастыря отошла к Финляндии. И несколько долгих месяцев оставшиеся на заброшенном острове пожилые и больные монахи провели под угрозой голодной смерти. Некоторые, кто покрепче, теоретически могли бы уйти на лодках по Ладоге в Финляндию,- при спокойном озере плавание относительно безопасно, но для них оказалось немыслимо покинуть остров, где оставались не только бесценные реликвии и чудотворные иконы, но и их немощные товарищи. Никто не покинул остров, никто не впал в панику, все стойко и мужественно переживали страшный голод, умирали, но не уподобляясь жестокому в подобных ситуациях, зверью. Несколько месяцев спустя выживших спас от голодной смерти финский гарнизон, прибывший на остров, но это уже совсем другая история. А теперь сравним эту ситуацию с голодом в Поволжье, который произошел несколькими годами позже, когда обезумевшие крестьяне пожирали друг друга ! А Ленинградская блокада- сколько безбожных случаев людоедства и мародерства! Знаешь, мою бабушку спасла только вера. Она и блокаду пережила и маму в самом конце той зимы родила, представляешь? Дед погиб на фронте… Кстати, он был академиком, его посылали в тыл, но он попросился добровольцем, представляешь?
- Ничего себе !
-То-то и оно ! Нельзя Православие воспринимать, как догму, оно глубже и светлее, чем мы можем нашим скудным умишком себе представить.
-Но ты же вроде, был буддистом?- не понял Александр.
-Да, и буддистом я тоже был, это тоже глубокая и древняя философия, которая многим кажется странной и неприемлемой. –Юрку невозможно было смутить.- Я так поначалу рассуждал, изучая первоисточники : все религии имеют общие корни, и общую суть, даже заповеди исходные одинаковые. И пришло в мою тупую голову, что разницу в их толковании придумали позже деятели Церквей, соединенной с государственной властью, для устрашения черни, чтобы не возмущалась она слишком нищетою своей. Четыре основных мировых религии- Христианство, Мусульманство, Буддизм и Иудаизм зародились и распространились на разных континентах , согласно определенному языковому и национальному ареалу, и следовательно, каждая из них создавалась из одинаковых ингредиентов, зато по рецепту, приемлемому только для данной нации, то есть по тому, который данной нации оказалось проще всего усвоить. А что это меняет по сути? Из мяса, свеклы, капусты, моркови и лука можно приготовить борщ, или мясо с овощным рагу, или котлеты, кислую капусту, морковь или свеклу по-корейски- они останутся полезными и питательными продуктами в том или ином сочетании, главное правильно приготовить и употребить в пищу. То же самое и с религиями – все ингредиенты даны, они одинаково полезны и правильны, только из одних создано Христианство, то есть Католицизм и Православие, согласно ценностям, свойственным европейским нациям, из других – буддизм, из третьих – иудаизм, а из четвертых- мусульманство или ислам. В последнее время я, правда, поменял точку зрения. Но в любом случае, уверяю тебя, размышления над текстами религиозных философов гораздо интереснее и полезнее, нежели популярное чтиво, прости за снобизм.
-А может, ну их, пусть читают, что хотят ?- примиряющее произнес Саша,- Ведь людям и передачи , как их, эти ток-шоу, реалити-шоу нравятся, и три «попсовых» аккорда, и желтая пресса…Может, они так отдыхают? Ведь немногие способны читать и перечитывать классическую литературу, к тому же, большинство книг, особенно ныне издающиеся, пронизаны ощущением безысходности и отсутствия надежды. Я даже не хочу упоминать тут религиозную философию, в которой пишется о воздаянии в загробной жизни, которая в современном обществе может интересовать только тех, кому телесная жизнь не в радость. Но ведь большинство хочет получить это воздаяние сейчас и сразу, а что там будет после смерти и будет ли, никого не интересует.
Но Юрка оставался непреклонен:
-Во-первых, это зря, потому что я, как бывший буддист, склоняюсь скорее к идее перевоплощения, нежели к памяти о загробной жизни, отчего полагаю, что ад для каждого из нас представляет собой само наше пребывание на этой чудовищной земле, жить на которой мы не умеем, а рай тоже имеет место быть , но он, как не парадоксально, не является осязаемым, но заключается в нашем сознании, то есть в манере восприятия адских ситуаций, в которые мы без конца попадаем. А во-вторых, сложность для восприятия большинства людей классической литературы именно в том и заключается, что серьезные авторы, мучительно преодолевая барьеры социальных и религиозных ограничений пытаются через образы и поступки главных героев добраться до осознания смысла жизни, но так и не обретают его, подчас убивая героев, для большей правоподобности. Оттого остается непонятным- как же так, где же истина ? Почему вместо того, чтобы отдохнуть и развлечься детективчиком «Преступление и наказание», например- а представь, в те времена, когда он был написан, ситуация с востребованной и невостребованной литературой была похожей, и Достоевский отнюдь не был богатым человеком и высокооплачиваемым автором, хотя его читали и хвалили, и ни при чем тут его страсть к азартным играм ! А большинству совсем не хотелось понимать, что автор таким образом ищет дорогу к раю, к истине, но … к сожалению, не находит, и своим творчеством он как бы говорит читателям : нет, не той дорогой идете товарищи, не ходите сюда! Пробуйте, ищите дальше, я- пас! Обман ? Мы читали-читали, думали нам на тарелочке принесут отгадку, а тут на тебе, оказалось, что зря читали !
-Согласен, я за это и не люблю классиков- пишут долго, нудно и в конце обязательно пакость какая-то с героями случается, все не так, как хотелось!
-Правильно, потому что эти авторы заставляют тебя думать и оценивать поступки героев, будто это твои собственные, ты сживаешься с персонажем, начинаешь думать, как он, и если тебе придет в голову идея пройти именно этим путем, то у тебя уже есть представление о том, как закончится та или иная ситуация.
- А современное искусство чем плохо ?
- Оно отучает человека мыслить. Все дано « на блюдечке», герои настолько куцые эмоционально и духовно, что желание им соответствовать, если они читателю вдруг понравились, приводит к обеднению самого читателя. А духовная бедность, как и безграмотность, и нищета в любом своем проявлении, делает человека зависимым от окружающей среды, то есть от государственной и экономической системы, в которой он на данный момент работает. Таким человеком легко манипулировать, диктовать ему «правила игры», а именно, что он должен носить, на чем ездить, что кушать, как реагировать на те или иные ситуации.
-Но это же неплохо ? Если человек покупает определенные товары, которые делает производитель, то производство возрастает, налоги в казну увеличиваются, и это должно способствовать процветанию данного государства.
Юрка саркастически засмеялся, -впрочем, его диссидентские взгляды, не меняющиеся со временем, были Саше давно известны,- и продолжил:
-Видишь ли, если бы мы с тобой жили на необитаемом острове и взирали бы оттуда на развитие остального человечества, находясь в относительной безопасности, я бы тоже сказал, ну их, пусть читают, смотрят и в кино ходят на промывку мозгов. Но…! То, что происходит вокруг, способствует возвращению человека в его звериное состояние, что уже, на мой взгляд, произошло, и этому немало способствуют упомянутые мной достижения культуры. Это не отдых для разума, это зомбирование. А так как мы по-прежнему остаемся внутри этого общества, то я хочу подтвердить свои худшие опасения: за нашу с тобой жизнь я не дам и ломаного гроша. Потому, что любой оголодавший бомж или подросток "под кайфом", как мы видели, готов вломиться к нам в квартиру, чтобы нас убить и сожрать сырыми, а любой сытый банкир - отобрать имущество, чтобы стать еще богаче. И это воспринимается, как нормальное явление, потому что такая философия тиражируется средствами массовой информации.
- И что нам остается делать?
- Что делать? Видишь, я дверь не запираю ?
-Не боишься, в зверином-то мире?- Саша действительно не понимал, как такое возможно, чтобы человек жил с незакрытой дверью.
-Боюсь. Но все равно не запираю. Это сложно объяснить. Понимаешь, если от тебя ждут одних действий, то надо предпринимать другие, абсолютно противоположные. Только так можно спастись. Во всяком случае, попытаться это сделать. Надо вовремя соскочить из поезда, несущегося к пропасти... Потому я и не закрываю дверь. К тому же, сам понимаешь, какому идиоту взбредет в голову входить туда, где открыто? Ведь там явно ничего интересного нет!
Ночь незаметно катилась к рассвету…
Одежда, развешенная над газовой плитой, сохла медленно. На кухне стоял дым коромыслом, уровень жидкости в третьей бутылке , с самогоном юркиного производства, извлеченной “для лучшего согрева”, стремительно понижался, и Саша, очарованный бескомпромиссной логикой Коневецких, окончательно забыл не только о задании Сергеева, убийствах и Щербакове, но даже то, что зашел сюда лишь для того, чтобы переждать дождь. Наконец, разморенные разговорами и напитками хозяева ушли спать, предоставив в Сашино распоряжение узкую скрипучую тахту в проходной комнате. Он долго не мог заснуть, размышляя над Юркиными словами, и только перед рассветом забылся коротким беспокойным сном
Дождь лил всю ночь.
Около 8 утра, поворачивая ключ в замке собственной квартиры, Александр громко выругался - надрывный трезвон его телефона был слышен даже с лестничной площадки:
-Саша, где тебя носит?..Как погодка?..- Голос капитана Щербакова звучал искаженно, отчего невозможно было понять, шутит он или издевается.
-Спасибо, попробовал, сыт по горло,- Саше не хотелось злиться. Во-первых, манеры Щербакова всегда оставляли желать лучшего. Александр иногда давал зарок купить ему пачку сигарет, если тот хоть раз скажет "Привет!" по телефону, - ведь Петька принципиально не здоровался и с Надеждой, а та жутко обижалась...А во-вторых, страшно болела голова - всю ночь снилась фантасмагорическая гадость, которую Саша с утра объяснил нападением клопов, что в изобилии обитали в Юркином диване. Виделась ультрамариновая ночь и американские горки. Он садится в кабину, а рядом - прозрачное инопланетное существо, которое очень любит его. Александр знает, что и сам его любит, но в разных снах существо принимает иные женские облики, отчего узнать ее можно лишь по чуть тоскливому ,восхитительному ощущению, что сдавливает сердце, да по радостному сиянию ее глаз. Она никогда не говорит о своих чувствах, но Саша знает о них с той же определенностью , с которой вспоминает и о своих. Вот она протягивает руку , и тотчас кабинка взмывает ввысь, в черное небо , за звездным следом таких же кабинок, взлетевших ранее, что образует на опасной высоте величественную дугу, и вдавливает в сидение центробежная сила, и мгновенно уносится вниз далекая Земля, и жутко, и восхитительно, и он снова забывает спросить у своей спутницы, кто же она на самом деле , потому что все ясно, и понимает он , что происходит нечто очень хорошее, хотя вокруг темно. А затем так же внезапно, холодным дыханием по спине , приходит знание о том, что кабинка вот-вот оборвется в далекую страшную пустоту, и он окажется в ней один, и всего за несколько секунд до того, как это определенно должно было случиться, Саша приказал себе проснуться…
…А дождь все лил серыми холодными струйками ,от которых не спасала дрянная плащевка китайского зонта, выданного напрокат заботливой Еленой …
-Ты не благодари зря,- ерничал Щербаков,- Придется еще раз вкусить прелестей природы. Тебя ведь к нам подключили?
Саша обреченно вздохнул :
-Да, вчера вечером.
-Так вот, прогуляйся-ка на Приморское шоссе. Я высылаю машину.
-Что произошло?- « Чертова работа, ни секунды покоя,»-пронеслось в голове.
-Труп под откосом... Есть подозрения, что это шофер Селиванова.
Глава 4.
У обочины Приморского шоссе, поросшей низкой пожелтевшей травой, притулился оперативный «Рафик». В нем шла оживленная дискуссия между капитаном Щербаковым и двумя младшими лейтенантами- стажерами, недавно пришедшими в контору: Витей Приходько , крупным белобрысым парнем, похожим не то на атлета –культуриста, не то на агента-секьюрити из супермаркета, не то на актера, рекламирующего вареники, и Лешей Седых , своей утонченной интеллигентной красотой напоминающий одного из обожаемых мальчишками героев Александра Дюма : даже сигарету он держал по-особенному, будто находился не в вонючем «Рафике», а на приеме иностранного консула, однако, в отличие от упомянутого героя, если бы, конечно, тот оказался на его месте, серьезный Алексей стойко игнорировал блеск в обращенных на него глазах почти всего женского состава организации . Ребята были толковые, и Щербакову очень нравилось вызывать их на словесные баталии, из которых хитроумному капитану подчас удавалось выуживать неожиданные истины. Вот и сейчас они срывающимися от восторженных предчувствий голосами спорили о том, доехал ли водитель сюда своим ходом или машину доставили на каком-то транспорте, а потом столкнули вниз и подожгли:
-Ну нет, ты сам подумай,- втолковывал Витя, - Ну на кой черт ее сюда тащить? Забил мужику стрелку, тюкнул по башке, и делай, что хочешь, с доставкой на дом!
-Это какой же дурак сам к своей могиле поедет? - кипятился Алексей, - Он что, зря скрывался? Дома нет, на работе нет, а к какому-то дяде за тридевять земель поперся, да еще на тачке, которая в розыске!..
-Погоди, может это вообще не та тачка, да и мужик не наш...
-Конечно, нажрался за рулем, уснул от жары, да и съехал с обрыва...А на бензобаке гранату с выдернутым запалом возил, камикадзе-любитель!
-Они разберутся, кто и что возил, - Витя махнул рукой туда, где под откосом, еле различимого за искаженным застывшими дождевыми каплями стеклом, возле обугленного каркаса автомобиля копошились серые плащи экспертов...
Зашуршали по асфальту протекторы подъехавшей машины, надвинувшейся сзади бесформенной тенью, вспыхнули сигнальные огни, хлопнула дверь, от большой тени отделилась тень поменьше, которая, согнувшись, метнулась к Рафику, дернулась ручка двери , и в салон, стряхивая с плеч водопад холодных брызг, проклиная всех и вся, забрался старший оперуполномоченный специального отдела капитан Потоцкий собственной персоной. Невыспавшийся, небритый и злой.
-Здорово, бойцы! - неприветливо буркнул он, вытягивая из кармана смятую пачку популярных американских сигарет местного производства,- Ну, как обстановка?
-Все шутки шутишь, - проворчал Щербаков, - У нас тут трупы каждый день на голову валятся, а он , знай , посмеивается...
-Ты хочешь сказать, дело уже раскрыто, а я здесь исключительно для того, чтобы давать журналистам интервью?...Кстати, а где мадам Пастухова, почему не пригласили ? Я без нее скучаю…- Саша не дал Щербакову возможности отреагировать иначе как нервным движением лицевых мышц, что говорило о невероятном умственном напряжении капитана, потенциально грозившим завершиться очередной едкой тирадой, и весело спросил :- Ну, и кто же у нас под откосом?
-А под откосом у нас, мил человек, безжалостно взорванная машина, - незаметно подошедший технический эксперт старший лейтенант Овчаров закачал своим грузным телом борта убогой прокуренной колымаги, заползая внутрь следом за Александром.- А взорвана она, скорее всего, при помощи устройства, заложенного в салон аккурат под кресло водителя.
Виктор торжествующе посмотрел на Алексея.
-Что это за машина, удалось установить?
-Черный «БМВ», номера сбиты, к тому же я не уверен, подлежит ли опознанию то, что осталось от владельца...- Овчаров задумчиво покачал головой, и в его чуть грустных, много повидавших глазах, появилось нечто вроде сочувствия. Саше вдруг подумалось, что всеобщую любовь в конторе Овчаров снискал не столько за профессиональные качества, сколько за отсутствие цинизма, являющегося для коллег необходимым условием соответствия данной должности.
-Витя, посмотри, что за машина у нашего шофера, - повернулся к помощнику Щербаков.
-«БМВ» черного цвета, номер А666ОН78- пошуршал блокнотом Витя.
-Да, подтвердилось бы, что это он... - протянул Алексей, с надеждой глядя на эксперта. Овчаров олицетворял для него неведомые силы, способные сделать реальной самую неожиданную догадку, поэтому Леша относился к нему с почти суеверным уважением . Эксперт с сомнением покачал головой:
-Мы тоже не всемогущи ... Это если заведомо определенного человека, зная структуру его кожи, волос , зубов и прочего, не дай Бог, привести в подобное состояние, то с большой натяжкой можно доказать, что данные останки именно того, о ком идет речь. А в вашем случае... Ну, группа крови... Ну, время смерти…Если умер до взрыва от пули, предположим, есть вероятность ее найти ... Но небольшая. – Овчаров раздавил папиросу о край закопченной консервной банки, выполнявшей обязанности пепельницы и, не дожидаясь ответа, накинул на седую шевелюру капюшон, кряхтя вылез прочь из машины, оставив оперативников в недоумении. Впрочем, задерживать его и расспрашивать детали никому не пришло в голову. Эксперт отличался немногословностью, поэтому место происшествия проще было осмотреть самостоятельно.
Александр выбрался следом.
Проливной дождь стоял плотной стеной. Пройдя несколько метров, Александр наткнулся на гору искореженного железа, порытого несмываемой копотью. Из груды металла, на том месте, где находилось водительское кресло, сквозь разбитое стекло виднелась обугленная, скрюченная человеческая рука, неведомым образом уцелевшая после взрыва на радость экспертам. Все остальное было похоже на кашу из обугленного металла и человеческих останков. Александр, сдерживая подкатившую тошноту, быстрыми шагами возвратился в «Рафик».
Забравшись в салон, он снова закурил, затем налил, не спросив разрешения, в пластиковый стакан остаток кофе из Щербаковского термоса и отвернулся к окну, отстраненно разглядывая юркие дождевые струйки.
-Ну, что молчишь? - не выдержал Щербаков,- Хреново, да? А нам каково ? Вторые сутки в полном дерьме...
-Я полагаю, что работать придется в любом варианте с предположением, что это шофер Селиванова, - Саша потер виски. От перепада атмосферного давления волнами подступала головная боль, - Виктор, проверь на всякий случай заявления о пропавших автомобилистах, ну мало ли, вдруг это один из них. А ты, Леша, возьми кого-нибудь в помощь, и пораспрашивай в округе, не слышал ли кто чего. Не мог же он приехать издалека! Номеров нет, машина в розыске...
-Если он сам приехал, - усмехнулся Щербаков.
-Согласен, могли привезти. Но тогда не исключено, что кто-нибудь видел фургон или что-нибудь в этом роде .Да, вот еще... - Александр яростно затушил сигарету, - боль в висках усилилась, - Петя, ты не проверял партнеров Селиванова? Я не читал об этом в рапортах...
Щербаков отвел глаза:
-Знаешь, я не всегда рапорты сразу пишу... А партнеров опросил. Но, даже если они и замешаны, то прицепиться там не к чему. У всех стальное алиби - сослуживцы, девочки... - Щербаков сделал попытку выдержать загадочную паузу,-
-Не тяни, прошу, голова болит!- Простонал Александр, которому было не до актерских упражнений коллеги. Тот обиженно засопел, явно сожалея, что ему не дали представить сведения в более интригующей форме, но продолжил:
-Секретарша заметила, что накануне вечером Селиванов пронес в офис свой любимый чемодан, в который обычно клал деньги. К банковским документам меня не подпустили, этим занимается Григорьев вместе с налоговиками, но со слов главного бухгалтера стало ясно, что Селиванов иногда держал в личном сейфе крупные суммы наличными, которые затем переводил на разные счета за границей...Размер сумм обычно оказывался значительным.
-Сколько?- трехголосым эхом прокатилось по салону.
-ПОЛТОРА МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ ! - Щербаков явно наслаждался полученным эффектом.
У Александра мгновенно прошла головная боль:
-И ты молчал!!!
Леша и Витя восторженно переглянулись, уже готовые наперебой излагать свои версии, но Потоцкий прервал полет их безудержной фантазии:
-Вот что, бойцы. Отправляйтесь сейчас в город, эксперты подбросят, и выполняйте то, о чем я просил.- Произнес Александр тоном,не допускающим возражений.
Оперативники, с сожалением взглянув на безразлично пожавшего плечами Щербакова, разочарованно хлопнули дверью и понеслись в сторону автомобиля с лабораторным оборудованием.
-Ну, что делать собираешься? - Щербаков выудил из Сашиной пачки сигарету , чиркнул зажигалкой и сделал глубокую затяжку.
-Поеду к секретарше Селиванова, может, она слышала о какой-нибудь предстоящей сделке шефа...
-Глухо, уже спрашивал.
- Партнеры?
-Тоже.
-Шантаж?
-Может быть,- пожал плечами Щербаков,- Но сюда не укладывается то, что обычно жертва убивает шантажиста, а не наоборот. Это так же безумно, как резать дойную корову.
Логические штампы Щербакова были ,как всегда, неопровержимы, но Саша решил рискнуть :
-Предположим, он все-таки готовил оплату вымогателям. Но почему его убили? Ведь деньги были уже приготовлены! Если только...
-Что только?
-А если он готовился расплатиться , а об этом прослышал кто-то еще?
Щербаков недоверчиво хмыкнул:
-Ну, Саша, да ты не меньший фантазер, чем наши молодцы. Даже если тут имеется доля истины, доказать ее будет ох как непросто.
-Видишь ли, Петя, - тоном полковника Сергеева ответил Александр, - по этому делу у нас нет не только доказательств, но даже малейших зацепок, да, как мне кажется, и не будет. Поэтому, если ты завтра же не собираешься мирно сдать его в архив и распрощаться с квартальной премией, придется напрячь извилины и выдумать то, что само в руки не идет. Но я совершенно согласен - за наши с тобой идеи никто за решетку не сядет. Поэтому придется искать чемодан, если его не взорвали тем же устройством, что и шофера, у которого в руках он, бесспорно, побывал. Насколько я понимаю, там, в машине не обнаружено никаких чемоданов? Извини, спрашиваю тебя как человека с опозданием пишущего отчеты?
-Эк ты загнул...- обиделся Щербаков,- Да если бы он был...
-Понятно. Тогда будем играть дальше !
Щербаков подозрительно посмотрел на Александра, но ничего не ответил.
* * *
… «Рафик» дернулся, нехотя вылез из размякшей под непрекращающимся дождем глинистой грязи и потрусил по направлению к городу, оставив металлолом на обочине попечению ГИБДД и похоронной команды.
Щербаков обиженно молчал, глядя в окно. Саша следил за ним краем глаза и улыбался. Он знал Петьку еще по институту, но их общение так и не переросло в дружбу - слишком высок у обоих оказался дух соперничества, необходимость всегда и во всем оставаться первыми...К тому же они были слишком разные- маленький коренастый Щербаков, невзрачный, недалекий и настырный, неважно одетый и предпочитающий всем языкам русский матерный, цеплялся в каждом споре за свои идеи в горло оппоненту мертвой хваткой, будто от доказательства правоты в любой ничтожной мелочи зависела его судьба. Саша же мог просто развернуться и уйти, не вступая в конфликт, не потому, что он слабее, а потому, что Петьку за противника не считал. Так что борьба проходила “вничью”, хотя для болезненного самолюбия Щербакова это все же была борьба. Борьба за лучшие оценки, за признание друзей и сокурсниц, которые тянулись к Потоцкому, игнорируя Щербакова, будто бы именно в этом признании и заключалась та сила, без обладания которой не стоило даже соваться на цирковую арену, которая представляет собою жизнь.
Получив диплом, они на некоторое время затерялись по разным уголкам земного шара. Миссия Щербакова вскоре по неизвестным причинам провалилась. К счастью, его удалось “выкупить” у контрразведки одной находящейся в состоянии перманентной революции страны, после чего перевели на службу в управление.
Саша обрадовался встрече, но работать в одной команде отказался. Он знал, что Петька продолжит тянуть одеяло на себя, что обычно осложняет любое сотрудничество. Сам Щербаков, с некоторых пор повсюду подозревавший подвох, - сказывался приобретенный в местах боевых действий параноидальный психоз, без которого выживание там нередко оказывалось невозможным, - воспринял этот отказ, как продолжение былого состязания. Саше оставалось лишь использовать слабость товарища, иногда подыгрывая ему. Раз тот привык к подобным отношениям, не переделывать же его! Безопаснее работать с теми людьми, поступки которых возможно просчитать наперед. Вот сейчас, например, Щербаков обижен до глубины души, так как он полагал, что сам будет расследовать дело Селиванова, появление Потоцкого для него тому препятствие, отсюда проблемы...
Саша думал о том, насколько интересными бывают отношения между людьми. У него самого когда-то хватало амбиций, и если бы подобная история произошла с ним, он попросил бы отстранить его от дела. Ведь очевидно, что ему не доверяют! А Щербаков не отступится никогда... Тем более, если речь идет об Александре.
Ну да Бог то с ним, пусть обижается, не впервой. Главное, что Петька был, наверное, единственным человеком, с которым можно было сотрудничать без опасения. Он не будет держать карту в рукаве и не побежит доносить начальству. А если случится провал, он не только от своей доли ответственности откручиваться не станет, но и твою на себя возьмет ,если его во время не остановить. Вот такой забавный парень этот Петька Щербаков.
Странно, что полковник Сергеев никому не сообщил об обстоятельствах смерти охранника в тюремном госпитале... Ведь Щербаков- ведущий следователь по этому делу, ему просто необходимо знать обо всех сопутствующих событиях! А с другой стороны, армейский госпиталь- не областная больница, туда запросто не пройдешь, а значит, там поработали те, у кого есть доступ к информации….
Мог ли Щербаков быть замешан ? С теоретической точки зрения - вполне ... Хотя, честно говоря, думать об этом Александру не хотелось. Петька никогда не пошел бы на преступление!
Он вспомнил, как в студенческие годы Щербаков набил морду сокурснику, который похвалился, что выгодно продал свою надоевшую девушку приятелю... Саша тогда заступался за него перед ректором -тот сокурсник оказался представителем “золотой молодежи”, то ли сын, то ли внук одного из политических заправил.
Ходили слухи, что именно эта фанатичная щепетильность и вызвала его грандиозный провал в жаркой стране. Но прошло уже много времени. Люди меняются ... Это плохой человек не может стать хорошим, а наоборот - всегда пожалуйста.
Правда, было еще одно обстоятельство…
Александр знал, что год назад он все-таки перешел Щербакову дорогу. Жестко перешел. Безжалостно.
Необдуманно.
В тот день, когда в отделе появилась Надежда.
Практикантка из Высшей школы милиции.
Пушистый котенок со скверным характером и острыми коготками.
Внешне похожая на…
Нет, не стоит теперь об этом думать.
Изящные манеры, огромные голубые глаза, смех колокольчиком.
А Щербаков влюбился.
Влюбился в первый раз в жизни.
Когда она заходила в комнату, разговорчивый язвительный Петька покрывался пунцовыми пятнами и терял дар речи.
А она приходила ко мне.
И я об этом знал.
И она.
И Петька.
А однажды после пьянки в честь дня милиции , когда я задремал на диванчике в своем кабинете, она оказалась рядом.
Что оставалось делать?
Я был пьян в хламину. Привиделось, что я дома, а рядом Вера…
А Петька, если бы узнал, что к чему, на месте прикончил бы меня любым подручным предметом, да в тюрьму бы пошел, дурак, за честь любимой женщины.
С этого ночного пьянства все и завертелось…
Мерзкая штука - жизнь…
Теперь Петька скрипит зубами, но ждет приглашения на свадьбу.
Надька устраивает истерики, но тоже ждет ...
А я хочу сбежать…
Но бежать мне некуда.
Не к кому.
Да и незачем.
“Если это Петька, подам прошение об отставке. Пойду в охрану,” - подумал Александр и почему-то сразу успокоился, как будто работа в охране представляла собой истинную цель его жизни, а вслух произнес:
-Ты куда сейчас?
Щербаков, не оборачиваясь, недовольно буркнул, словно подслушав Сашины размышления:
-Пойду к Сергееву докладывать. Он там что-то темнит. А ты?
-Заеду в тюремный морг, попробую уточнить кое-что. Там эксперт Сергеева меня ждет.
-Зинаида, что ли?
-Так точно.
-А ты у нее бывал раньше?- Петька хитро прищурился .
-Нет, в морге мы не встречались, только на нейтральной территории.
-А-а... Сочувствую. - язвительно протянул Щербаков.- Много потерял.
-Не понял?...
-Сам увидишь. Давай, вылезай, мне некогда, а после забегай, поболтаем.
-Ладно, удачи!- отмахнулся Саша.
-И тебе того же!- с хитрой улыбкой ответил Щербаков.
Старая тюрьма , сложенная из красного кирпича по всем принципам фортификационного искусства , окруженная высоким толстенным забором с узенькими бойницами окошек , казавшимися прищуренными глазами допотопного монстра, с которого заживо содрали кожу. Неподвижно лежит он на берегу прохладной реки, не в силах доползти до нее , чтобы утолить вековую жажду естественным способом , оттого удовлетворяясь более изощренно - силами и кровью поглощаемых им людей… Когда стальная дверь с грохотом захлопывалась за спиной, от подобной лирики становилось особенно неуютно. Заглянешь на минутку по короткому делу, и больше не выйдешь, - монстр наверняка примечает посетителей, выбирает, кто пожирнее, да повкуснее... Шизофрения, как и было сказано…
Александр проигнорировал тюремные ворота. Обойдя здание с левого торца, он проник сквозь неприметную дверцу , прозванную за специфику использования « Вратами смерти»- пожарный выход из тюремного госпиталя. Сразу за дверцей, в глубине небольшого коридора, несколько ступеней вели в обширный подвальный каземат, где располагался морг.
Предъявив документы постовым, Александр не без отвращения преодолел мрачный коридор, пропахший разложением и страданием, последний путь многих заключенных, спустился по тускло освещенной лестнице с выщербленными от времени ступенями и оказался в подвальном помещении с низкими сводами коричневатого от протечек потолка и рядами железных столов , на которых кое-где виднелись еле прикрытые грязными простынями человеческие останки…
После странной смерти телохранителя банкира в окружном госпитале, его тело срочно перевезли в тюремный морг, дабы изучить досконально, не привлекая внимание медицинского персонала и курсантов. Тем более, что Сергеев сразу же вызвал специалиста, которому доверял, как самому себе... Эксперт Зиночка Шевцова была старшей сестрой его покойной жены.
Саша настойчиво постучал по ближайшему пустому столу, и вздрогнул - в ответ раздался повторенный многократным эхом металлический грохот. Потоцкий, охваченный суеверным ужасом, заорал:
- Есть кто в тереме живой?
Откуда-то сверху эхом отозвался веселый женский голос:
-А, Сашенька, заходи, чайку попьем!
Зиночка, белокурая пышечка неопределенного возраста, ласковая и нежная, была профессором Первого Медицинского института, доктором наук, ее выводы о характере смерти помогли раскрыть обстоятельства не одного преступления. Узнав, что труп осматривала именно Зинаида Васильевна, Саша еще раз осознал , насколько все серьезно : помимо кафедры патологической анатомии у Зиночки на попечение имелось четверо не слишком взрослых детей, пара внуков и муж- подполковник ФСБ, поэтому по пустякам ее никогда не дергали.
Потоцкий, внутренне сжавшись, пробрался между столами к небольшому кабинету в глубине каземата, где эксперты обычно производили свои малоприятные манипуляции над покойниками. Голос доносился именно оттуда. Саша заглянул за стеклянную дверь прозекторской и отпрянул -работа была в самом разгаре. Однако, пришлось войти:
-Добрый день, Зинаида Васильевна ? Кого разделываем?
-Ох, Сашуля, заматерел ты, ну как можно о людях говорить такое?- Зиночка округлила смеющиеся глаза.- Вон, спиртику глотни, в колбе еще осталось немного, чайком запей, у меня горячий, сладкий, самое то! Потом покажу, как мы тут работаем.
-Спиртику я, конечно, глотну, грех отказываться, и чайком запью, а смотреть уж увольте!
-Ну ладно, ладно, так и быть, тогда твоего «пациента» посмотришь! Он смирный. Вон там, третий, в уголочке лежит.
-Конечно, за тем и пришел.
Выпив с Зинаидой грамм сто чистого спирту, Саша повеселел и бесстрашно направился к указанному столу. Но, откинув простыню, в ужасе отшатнулся - на столе переливались сизыми цветами чьи-то полуразложившиеся останки. Сзади раздался хохот Зинули:
-Сашенька, я же тебе сказала, третий у стены, а не по проходу! А это- бомжик из подвала, ему уже двенадцать суток! Прекрасное наглядное пособие для студентов по стадиям разложения. Может, еще спиртику?
-Не откажусь,- Сашу передернуло.- Потом продолжим экскурсию.
Выпив еще грамм пятьдесят, Саша снова направился по указанному адресу, где под гомерический хохот Зинаиды Васильевны обнаружил обнаженное тело юной утопленницы. Снова пятьдесят грамм - и на него взглянула пустыми глазницами отрезанная голова. Еще по пятьдесят...дальнейшее воспринималось с трудом, будто в кошмарном сне, но отвращения больше не вызывало. Наконец, Зинаида сжалилась:
-Теперь не боишься покойников?
-Н-нет,- заплетающимся языком произнес Потоцкий,- А я, собственно, и не боялся...
-Ну-ну,- с сомнением протянула Зинаида,- Кто же их не боится? Только медики, они привычные, да психи всякие...А ты -нормальный, значит, боялся. Теперь не будешь. Пойдем "твоего" смотреть. Он в холодильнике, в другом зале.
Саша понял, что с профессором спорить бесполезно, она все насквозь видит. А ведь он действительно так и смог привыкнуть к смерти. Сколько ее повидал, и не только в моргах, а все равно не привык. И, наверное, уже не привыкнет. Хотя спирт и хорош. Зинаида тем временем протянула небольшую зеленоватую таблетку:
-Проглоти. Наше лабораторное ноу-хау. Один фармацевт изобрел для своих личных целей. Мне выдает иногда по большой дружбе. То есть, в обмен на спирт. Проверено - любой хмель без последствий за пять минут будто рукой снимает. Запах, правда, остается, но я тебе жвачку дам. Орбит без сахара. А то меня Сергеев, если узнает, разжалует в рядовые за спаивание персонала. Да и тебя тоже.
Покойника Саша, впрочем, осмотрел в полглаза,- волшебная таблетка подействовала не через пять, как было обещано, а через двадцать пять минут, зато когда он, наконец, все же пришел в себя, принесли заключение о смерти: сердечная недостаточность. Ничего нового. Единственное обстоятельство, что давеча насторожило медэксперта из госпиталя, которая и подняла тревогу - наличие вместо десяти следов сделанных персоналом госпиталя уколов и капельниц, отмеченных в медицинской карте покойного, одного лишнего на левой руке, -было признано Зинаидой Васильевной полной глупостью...
Зиночка привела железобетонные доводы, что такой след может являться следствием неумелых действий медперсонала,- если сестра-практикантка не с первого раза в вену попала, в чем тут криминал ? Но Саша знал, что к тяжело травмированным пациентам, а особенно, если речь идет о ценных свидетелях преступления, в военном госпитале дилетантов на пушечный выстрел не подпускают. Профессор возразила, что убийце в случае покушения совершенно не обязательно было тратить драгоценное время на то, чтобы разыскивать вену пациента - достаточно вколоть иглу шприца в уже поставленную капельницу! По мнению Зинаиды Васильевны, ее коллеги по цеху к убийству непричастны, если все же настаивать на версии, что в кровь покойного ввели сильнодействующий яд нового поколения, не подлежащий лабораторному анализу. Отраву, успевшую за короткое время разложиться на составляющие части, каждая из которых по отдельности абсолютно безопасна для здоровья, мог принести кто угодно, хоть уборщица, хоть следователь. У кого в распоряжении могло иметься подобное вещество? На ум приходила только служба безопасности федерального масштаба. Больше подобной дрянью , вроде, никто не занимается... Хотя могли и привезти откуда-нибудь.
Из экваториальной страны, например.
Они там большие специалисты по таким делам.
Или из подпольной лаборатории, работающей на мафию...
Лет пять назад одна такая была раскрыта совершенно случайно - подросток, схваченный с поличным на мелкой краже, просил отпустить его, а взамен обещал показать место, где производят фальшивую водку. Ворвавшиеся внутрь ничем не примечательного погреба в одной из окрестных деревушек оперативники были настолько удивлены, что действительно отпустили пацана - там оказался бункер с кодовым замком на двери, замаскированной за полкой с солениями. Больше недели за погребом велось наблюдение, но никто не появился. С дверью пришлось повозиться, а когда ее открыли, стало очевидно, что трудились ребята не напрасно- обнаруженного набора различных отравляющих, горючих и взрывчатых веществ хватило бы для уничтожения небольшого городка... Узнать бы, куда делось изъятое из этой лаборатории... Да и химик до сих пор гуляет на свободе. Как его удалось упустить?.. Наверное, предупредили. Или он заметил того пацана, что вертелся в округе? Убрать не успел, вот и пришлось скрываться...
Но это не меняет дела.
Которое становилось все загадочнее. Получается, что Зинаида Васильевна не подтвердила того факта, что дополнительный след на руке погибшего послужил причиной его смерти, но и не опровергла предположения, что некоторый препарат по ускорению перемещения потерпевшего на тот свет мог быть, тем не менее, применен. Отрицательный результат тоже является результатом…
…Когда Потоцкий уже собирался уходить, обмениваясь на пороге прощальными любезностями с Зинаидой Васильевной, зазвонил мобильный, номер не определился. Саша недоверчиво повертел трубку – если звонят с закрытого номера, лучше не отвечать, ничего хорошего не жди. Обычно такое происходит с подачи Щербакова, который раздает чужие номера, кому попало. Отчего в самое неподходящее время начинали беспокоить непонятные люди со странными вопросами. Или, наоборот, что-то важное случилось, раз звонят по скрытой линии, и теперь придется забыть об обеде, хотя после Зиночкиного радушного приема есть уже не хотелось.
-Александр Николаевич? Это Виктор! - голос Приходько захлебывался от возбуждения.- Еще одно убийство!
« Ну естественно,- подумалось Саше в досаде на самого себя,- а чего ты, брат, собственно, хотел?…»
-Где?
-Снова в районе Приморского шоссе! На своей даче убит авторитет нильской группировки! Той самой, что весь автобизнес в пригороде держит.
Мысль усиленно заработала :
- Аполлон Архипов, по кличке Шакал ?
-Он самый!
-Кто сообщил?
-Час назад туда приехал его брат, а этот ... застрелен в голову!.. И такой погром вокруг, будто шел бой местного значения ! Крови много, но других трупов нет... Зато все бандиты на ушах стоят!.. Тут полный двор народа...
-О, черт!.. Они там все истопчут!.. Гони всех в шею!.. Скоро буду!
Глава 5.
Вдоль ограды трехэтажного коттеджа вытянулись в ряд несколько сверкающих автомобилей. Самым недорогим из них выглядел вишневый "Chevrolet Tahoo" с низколобым громилой за рулем, угрюмым взглядом проводившим Александра, который, приказав шоферу остановить потрепанную служебную "волгу" прямо перед воротами, не спеша направился ко входу в особняк.
“ Странно, что все они здесь делают ?- подумалось Саше, - И ментов не боятся… Может, это из группировки убитого?… Хотя, если боевики на «мозератти» ездят, то на чем должен кататься главарь? Скорее всего, слетелись наследники империи, чтобы урвать долю наследства, потому и не боятся. Пойду познакомлюсь, может среди них есть симпатичные девушки… А то я на подобных машинах никогда не ездил, пробел в образовании… ”
За оцеплением в виде тонкой красной ленточки сверкали блики фотовспышек, на дереве у самого крыльца повис ушлый телеоператор, нацелив камеру на прикрытое ставнями окно. Внизу, вцепившись мертвой хваткой в микрофон, назойливо верещала журналистка. “Надо же, какой противный голос!” - подумал Потоцкий, перешагивая через ленту. Слева сверкнула вспышка:
-Виктор! - крикнул Александр в сторону дома, - Я же просил всех убрать!
-Здесь пресса! - возмутились из-за кустов.
-Прессу в первую очередь! И перепиши фамилии присутствующих!- Фраза возымела свое магическое действие - краем глаза Саша заметил, как несколько человек немедленно направились к выходу, а рыжеволосая журналистка в длинном, полностью скрывающем фигуру плаще, какие обычно носят крупные женщины, стесняющиеся своей полноты, несколько раз щелкнула затвором фотоаппарата в ту сторону.
“ Надо потом забрать карту памяти...На всякий случай...Кто знает, на кого она работает?.. Потом проблем не оберешься, с нас и Пастуховой хватит ! Кстати, где она ? Вернее, она-то как раз здесь была бы совсем некстати! Хотя… Ребята вряд ли догадались записать номера машин, а ушлые журналисты обычно снимают все подряд, так что, все к лучшему, пусть снимают… пока. ” - Александр поднялся по ступеням кремового мрамора и вошел в гостиную, вид которой сразу вызвал ассоциацию о залах Зимнего дворца, по которым в поисках временного правительства недавно пронесся отряд революционных матросов, участвующих в штурме. В гостиной явно что-то искали, искали в темноте, быстро, не очень умело и совсем неосторожно... Наверное, то, что искали, стоило дороже расколотой напольной китайской вазы, битого хрусталя и сброшенных с камина вычурных бронзовых часов, над которыми склонился эксперт.
Состояние обстановки оказалось плачевным: кафельная облицовка стен сплошь потрескалась от следов отскакивавших пуль, выпущенных, судя по частоте, из автоматов, за некогда целыми стеклянными дверцами модного буфета громоздилась груда перебитой фарфоровой посуды, изорванный холст, прорезанный насквозь чем-то острым, безжизненной тряпкой свисал со стены на обломках старинной рамы. Дверцы шкафчиков и тумбочек распахнуты, ящики выдвинуты, пол усеян осколками...
Хозяин этого разгромленного музея, авторитет нильской группировки по кличке Шакал, лежал поперек необъятной кровати посреди зеркальной спальни, занимающей почти половину второго этажа, и во лбу его темнела аккуратная дырочка... Никаких следов борьбы. Нетронутые зеркала бесстрастно отражали покойного в многократных, удаляющихся в бесконечные пространства, коридорах, унося в иной, живущий по другим законам, мир...
Бригада экспертов расположила повсюду свои хитрые приборы и безжалостно топтала заляпанными дорожной грязью ботинками шелковистый ворс персидского ковра, перебрасываясь замысловатыми репликами. Саша с удивлением прислушался- многомудрый Овчаров что-то бормотал на латыни. А из-за полуоткрытой двери в соседнее помещение, где виднелся край дубового стола, доносились то срывающийся в истерику высокий мужской голос, то спокойные интонации капитана Щербакова.
По заинтересованному выражению лица Виктора, переминавшегося рядом, Александр понял, что там допрашивают брата покойного. Предчувствуя желание Потоцкого пройти, Виктор отчаянно замотал головой: “Петр Федорович просил не мешать!”. Из кабинета внезапно донесся стон, переходящий в жуткие завывания. Эксперты переглянулись. Саша вздохнул, подошел к окну, закурил и стал разглядывать аллею перед входом, прекрасный вид на которую открывался сверху.
Автомобилей значительно поубавилось, телевизионщики умчались стряпать репортажи, несколько зевак, слетевшихся на запах крови, еще разглядывали окна особняка, на скамейке Леша строчил что-то в блокноте, его собеседник задумчиво кивал, потирая переносицу, а рядом горели рыжим огнем волосы дамы в расклешенном плаще. Лицо ее скрывали огромные солнечные очки. Она временами поглядывала на окна особняка, будто чего-то ждала. Или кого-то . “Надеюсь, не меня”,- мысленно усмехнулся Александр. Он недолюбливал толстух, считая женскую полноту скорее распущенностью, чем простительным недостатком.
-А, это ты, Саша! - Щербаков, загадочно улыбаясь, появился на пороге кабинета, - Заходи, - пригласил он хозяйским жестом. Видимо, истеричный собеседник капитана скрылся через другой выход. А жаль, интересно было бы взглянуть на этого персонажа…
Александр вошел в помещение, убранство которого создавало резкий контраст с зеркальным великолепием белой спальни, и сразу же заметил резную дверь, что вела на потайную лестницу. Поверхность изобиловала витиеватыми украшениями бордового оттенка, напоминая искушенному зрителю известное творение Родена «La Porte de l’enfer»( "Врата ада"фр), воплощенное здесь неведомым кустарем-краснодеревщиком.
Выдержанный в темной цветовой гамме кабинет, обшитый дорогими породами дерева, посреди которого нелепым саркофагом громоздился огромный стол, покрытый зеленым сукном, действовал угнетающе. Тисненные золотом переплеты книг, которые никто не читал... Мрачный взгляд средневекового рыцаря на портрете, в родство которого с хозяином коттеджа никто не верил...Бронзовый чернильный прибор, в виде модели царского дворца, к которому никто не прикасался... Тишина... Темнота ... Давящий покой мавзолея...
-Саша, ау! - Щербаков вывел Александра из задумчивого оцепенения.
-Здесь я, - Саша присел у стола, едва сдерживая улыбку. Петька, развалившись в хозяйском кресле, старательно демонстрировал своим видом то удовольствие, которое, в его понимании, должно доставлять человеку ощущение собственного богатства.
-Ну, что новенького? - Александр удобно откинулся на спинку изящно изогнутого стула, - Рассказывай!
Щербаков не заставил долго ждать:
-Ты же сам видел: на первом этаже явный погром. На втором- покои с покойником. Смирный такой покойник, если бы рядом лежал пистолет, я бы все сразу оформил, как самоубийство…- Щербаков хохотнул своей шутке, - А из его брата, кроме слез, я выжать ничего толкового не смог. За исключением того, что Шакал вчера вечером собирался в “Лотос”. Это такой закрытый клуб на Петроградской.
-Один?
-Неизвестно. Смотайся-ка туда, выясни, с кем он пришел, когда ушел...Вряд ли, конечно, там расскажут что-то интересное, но надо съездить. А тут мы и без тебя все закончим.
-Ладно... - Александр неохотно поднялся и вернулся в спальню, оставив Щербакова наслаждаться роскошью в гордом одиночестве.
Овчаров, снимая резиновые перчатки, подошел к нему:
-Смерть, вероятно, наступила вчера вечером около одиннадцати часов. Точнее смогу сказать после вскрытия.
- Сегодня сделаете?
- Постараемся.
Саша поблагодарил его и направился к выходу.
Вчера вечером около одиннадцати он спокойно пил водку на Юркиной кухне, не догадываясь о том, что неподалеку не стало еще одного человека, смерть которого придется расследовать…
На него в последнее время нередко накатывало странное ощущение, будто все случаи гибели, с которыми ему приходилось сталкиваться, косвенным образом возлагают на него непонятную ответственность за то, что он не смог их предотвратить... Абсолютно все, даже мельком увиденные тела в морге… Люди, о существовании которых он узнавал только после их смерти… А если бы он знал о них до?… Смог бы что-нибудь изменить ?...Они остались бы в живых ? … К этому не привыкнуть… никогда.
Все началось давно, в тех чертовых джунглях, где за любой неосторожный шаг можно было получить пулю…Где жизнь стоила …Да ничего она там не стоила!… Когда погибали товарищи, виноватым оказывался выживший. Александр один из тех, кто такую вину ощущает, но это не меняет дела. Потому, что мирная жизнь оказывается более жестокой. Одно страшное воспоминание не оставляло его…Несколько лет назад пожилая, милая и весьма напуганная дама, столкнулась на лестничной площадке с двумя мужчинами, выходящими из соседней квартиры, где, как потом выяснилось , произошло убийство. Она умоляла Потоцкого дать ей охрану... Саша был занят, послать к ней было некого, и он попросил другого свидетеля, молодого парня, которого в этот момент допрашивал, проводить женщину до дома, благо недалеко…
Через пару часов их тела там и обнаружили… под лестницей …
А Саша в это время дописывал какие-то бумаги у себя в кабинете…
Он тщетно пытался забыть об этом случае. В тот день презумпция собственной невиновности дала сильный крен. Иногда он сутками напролет размышлял обо всех трагедиях, что прошли перед ним, и которые он не предотвратил. Юрка говорил о гордыне... Может, осознание себя всемогущим и принятие воображаемой ответственности за чужие судьбы- это она и есть ? Надо спросить при случае...
Зеваки рассеялись.
Алексей, наспех кивнув головой, пробежал мимо докладывать Щербакову свои соображения насчет свидетелей. Эксперты загружали аппаратуру в Рафик. Санитары “труповозки” со знанием дела курили, прислонив заляпанные мрачными пятнами носилки к резному ажуру декоративной беседки.
Саша заглянул в салон служебной "волги" - шофера не было. “Загорать пошел”, - усмехнулся он, глядя на влажный ковер подстриженной травы вокруг. Тучи разлетелись. От солнечных лучей легкий пар поднимался над кронами холеных деревьев. Свистел соловей. Низко пролетел тяжелый шмель и рухнул на ветку жасминового куста, стряхнув хрустальный водопад дождевых капель.
-Александр Николаевич! - женский голос, низкий, слегка хриплый, раздался совсем рядом. Саша обернулся.
Прямо перед ним стояла рыжая журналистка. Несмотря на усиливающуюся жару она даже не расстегнула плаща, который ее явно стеснял.
“Черт бы тебя побрал... Сейчас привяжется, знаю я эту братию,” - едва успел подумать он, как женщина произнесла, сдвигая очки на самый кончик носа:
-Неужели я так изменилась?
Глаза... Огромные, в пушистых черных ресницах... Зеленая завораживающая глубина... Тонкий нос с горбинкой, горделивый изгиб бровей… Чувственные губы…Лукавая ласковая улыбка.
Вера... Мне казалось, что я забыл тебя... Что твои черты скрылись за бесконечной чередой новых лиц, твой голос затих среди чужих интонаций, твоя власть надо мной отдана в руки женщины, потерять которую я не боюсь... Я стирал память о тебе, как ты не раз - мои письма... Редкая птица... Сколько раз ты сгорала, обжигая меня, но я выстоял... Наша битва закончена, и все, что связано с тобой уже так далеко, что надежда, искрящаяся в твоих глазах, тщетна... Но… кажется, мы никогда не расставались… И бежать мне теперь действительно некуда.
-Ты совсем не удивлен, - внимательно наблюдая за окаменевшим лицом Александра, Вера вынула из огромной сумки пачку “Мальборо”. От нее не ускользнули ни багровые пятна, выступившие на его щеках, ни легкая дрожь руки, ни беспокойство, с которым он огляделся вокруг.
-Ну, знаешь, я уже столько повидал, что нужно очень постараться, чтобы меня удивить!
Вера улыбнулась снова, и Саша понял, что обмануть ее не удалось. В голову пришла жестокая фраза, притворством вызвавшая тошноту: “Знаешь, подруга, у меня все хорошо, зря мы встретились... Пока, привет семье!”,но он не произнес ни слова, чувствуя, что все не случайно...И пронзила его сознание мысль, заставившая похолодеть, что он никогда не переставал любить эту женщину, обреченно, безумно, безнадежно, с самого первого взгляда… Любить, несмотря на то, что она никогда ему не принадлежала... И что сейчас должна решиться их судьба, которая делает шаг навстречу…Но не спешил брать на себя ответственность...
В череде замерших секунд , растягивающихся на века, что вспыхивали обманчивой радугой, теряясь в опадающих прозрачных каплях последнего дождя, сливались в мерцающую вереницу непрерывные моменты их единства, уводя обоих в головокружительную бездну , из которой нет и не будет возврата …И в радужном круговороте определенность спланированной жизни исчезла , будто пушинка во внезапно вспыхнувшем пламени.
Александр ничего не мог противопоставить этому исчезновению.
Ничего из того, что показалось бы достойной ему заменой…
(Конец шрифта №12, обычный)
Ты почти не изменился...
С тех пор, как мы виделись в последний раз…
Казалось, прошла целая жизнь.
В твоих серых глазах все та же бездонная глубина вечернего неба, что растворяет все сомнения, хранящиеся в моей памяти…
И я забываю то, что безнадежно разлучало нас…
Когда ведешь заведомо проигрышную игру с коварным партнером по имени жизнь, по крупицам отвоевывая у нее призовые кирпичики для строительства бастионов, то даже возведенная и удачная по архитектуре и внутреннему убранству крепость собственного благополучия обращается в прах, потому что жизнь – всего лишь мелкий шулер по сравнению с главным противником, лик которого в случае победы ты непременно увидишь, и поймешь, что все, что до сих пор казалось ценным, как и прочие совершенства твоей обороны - суть лишь пустота и тлен…
Останется главное.
Ты- есть. И я об этом знаю.
Это знание наполняет теплым светом пошлую пустоту любых суетных достижений, любых обретений и потерь.
Ты - есть.
Это откровение, которое я прежде не желала слышать. Не могла. Не считала для себя возможным.
Пряталась в собственных представлениях о нас от себя самой.
От твоего взгляда.
В котором нарушались законы пространства и времени.
В котором хрупкое сейчас становилось единственно возможным способом существования для нас двоих, уничтожая все, что было до и будет после, будто в до и после были и будем не мы, или , вернее, до и после будет единственное сейчас нашего единства, которое не прекратится, не разрушится и не изменится, над которым не властны ни время, ни пространство, ни обстоятельства.
…До тех пор, пока есть ты…
(Начало шрифта №12, обычный)
-Представляешь, у меня отняли фотоаппарат ... Саша, ты слушаешь? - Вера теребила его за рукав, словно они расстались всего пару дней назад, - Там очень важный материал для уголовной хроники!... Я теперь работаю в “Вечерних ведомостях”!
Название газеты было произнесено столь многозначительным тоном, словно речь шла как минимум о «Ньюсуик». Неужели хочет произвести на него впечатление?
Это-то как раз ей удалось, хотя об истинной причине собственной впечатлительности Саша предпочел бы умолчать…
-Очень хорошо... - только и смог произнести он.
-Что хорошо?.. Менты... Ой, прости... Твои коллеги отобрали у меня камеру! Как я покажусь на глаза главному редактору? Это же мой первый материал!...- Вера чуть не плакала.
Внезапно, нервным движением она сдернула с плеч огромный плащ, и Александр с удивлением заметил, что полупрозрачная блузка и короткая юбка еле прикрывают ее по-прежнему стройную фигурку…
…И что она по-прежнему не носит белья…
У Потоцкого слегка закружилась голова, но он строго произнес, отвернувшись:
- Хорошо, загляни завтра в управление. Расскажу об убийстве. Аппарат заодно верну, мы к тому времени скопируем фотографии. И удалим, извини. В интересах следствия...- «Что я несу?- звенело в голове,- Зачем ? Какие интересы?... Какого следствия ?»
-Что же, тогда до завтра! - Вера ответила поспешно, будто заранее ждала именно такого предложения.
-Подбросить? - Саша приоткрыл дверь машины, не переставая удивляться своей выдержке.
-Спасибо, не стоит. Я на своей...
Он смотрел вслед, пока девушка не скрылась за деревьями.
Вера ни разу не обернулась.
Ее походка была прежней - легкой, женственной и манящей...
Она всегда исчезала именно так.
Красиво, будто приглашая следовать за собой.
Он ни разу не поддался…Не признался… Да и теперь этого не случится…
Но если бы Саша сейчас мог видеть ее лицо, он сильно засомневался бы в собственной неуязвимости.
Вера улыбалась...
* * *
Полковник Сергеев курил, погрузившись в деловые бумаги, когда Потоцкий приоткрыл дверь его кабинета:
-А, Александр, заходи ! Какие новости?
-Не очень хорошие...- Саша пододвинул стул, присел напротив,- Мне удалось выяснить, что охраннику вполне могли ввести неустановленный яд. В течение дня в палате побывала вся группа Щербакова, включая его самого, так что найти отравителя практически невозможно, во всяком случае, в ближайшее время... Что касается взорванной машины, то она принадлежала шоферу Селиванова, сомнений нет. То, что осталось от шофера, опознанию не подлежит, но проводятся некоторые анализы, и к завтрашнему дню мне обещали дать заключение . Единственная странность - гибель Шакала. Оба убийства произошли практически одновременно в том же районе... Не исключено, что они как-то связаны между собой .
-А что дачка? Понравилась? Обнаженных девушек там не видал? Покойник, говорят, сильно охоч был до женского полу...-полковник хитро подмигнул.
Неужели ему уже доложили о разговоре с Верой ?…
Саша собрался с мыслями:
-Дачка, конечно, впечатляет... Пока непонятно, что произошло на первом этаже. Соседи, а они живут за перелеском , слышали ночью какой-то грохот, думали, гроза... И еще непонятно, почему второй этаж, где нашли хозяина, остался нетронутым... А брата покойного насторожило отсутствие личного автомобиля Шакала- тот обычно без него шагу не делал... Я дал патрульным по городу задание обнаружить его.
-Думаешь, найдут?
-Должны... А если пошерстить в мастерских, то точно найдут...Вот если его сейчас перегоняют куда-нибудь в закрытой фуре или уже разобрали,- тогда сложнее...
-А что на первом этаже?
-Там шла перестрелка...-предположил Потоцкий.- Пистолетных пуль больше не обнаружено, кроме той, что в голове у Шакала. Остальные были выпущены из автомата Калашникова по направлению от входной двери вглубь комнаты. Пули, что летели в обратном направлении, из автомата другой системы, скорее, американской. Очереди повредили забор за домом, много гильз и у заднего крыльца... Видимо, кто-то ночью уходил от дачи в этом направлении, но шел дождь, и следы смыло... Есть предположение, что личная охрана Шакала пыталась застрелить убийцу хозяина, только меня смущает одно обстоятельство...
Полковник Сергеев встал из-за стола и, заложив руки за спину, пошел по периметру кабинета, что всегда означало, что старик ушел в размышления:
-Какое обстоятельство?
-Пятна крови на полу в гостиной... Они, по утверждениям эксперта, соответствуют разным группам...Значит, от нас спрятали раненых или убитых...
-Ну, и какой у тебя план?- спросил полковник, усаживаясь в свое кресло.
-Надо послать кого-нибудь проверить окрестные больницы, не обращался ли кто с огнестрельным ранением туда за помощью. А мне хотелось бы съездить в “Лотос”... Вероятно, там Шакала видели живым в последний раз...
-Ну что же, действуй…
Дождавшись, когда за Александром закроется дверь, полковник Сергеев вновь поднялся из-за стола и подошел к окну, за которым открывался вид на залив…
Ему вспомнилось расследование давнего дела об убийстве одного из руководителей района .
Тогда Сергеев лично отправился в колонию № 311164, где под строгим присмотром содержался человек, осужденный за это преступление. Сергееву не верилось, что восемнадцатилетний сирота смог без угрызений совести взять в руки оружие ради сомнительной цели отмщения. Обвинение тогда выдвинуло версию, что глава района незаконно лишил парня работы, на которую тот оформился после выхода из детского дома, оставив без средств к существованию. Сергееву это показалось странным, тем более что внешне детдомовец совершенно не походил на убийцу, да и характеристики у него были отменные. Отзывчивый, помогал младшим товарищам и воспитателям, немного замкнутый, но дружелюбный, к агрессии не склонен.
Несколько дней спустя после беседы с Сергеевым парень повесился на обрывке простыни…
Сергеев лично допрашивал свидетелей. Никто, конечно, ничего не видел и не слышал.
Ждали, что скажет старший.
Старшим в бараке оказался местный авторитет по кличке Шакал- «в миру» Архипов Аполлон Геннадьевич.
Сергеев сразу понял, откуда такая кличка- лицо осужденного покрывали глубокие, отвратительные морщины, придававшие ему черты оскаленной звериной морды.
Приглядевшись, следователь заметил, что это шрамы. В деле угловника было записано, что Архипов сам нанес себе порезы опасной бритвой, скрываясь от всесоюзного розыска за убийства.
Желтые глаза, лишенные человеческого выражения.
Взгляд мелкого, но злобного хищника, поджидающего миг твоей слабости.
На долю секунды заглянув вглубь затаенного желтого огня, следователь похолодел.
Он понял все.
И то, за что повесили ни в чем не повинного парня, которому обещали награду, если он возьмет на себя вину за убийство руководителя района.
И то, что парень, возможно, даже получил бы эти деньги, в уголовном мире свои законы... если бы не притащился в колонию идиот-следователь, который теперь знает то, о чем ему знать не надо...
И что участь этого следователя теперь тоже решена.
Это все Сергеев понял, глядя в пустые глаза сидящего перед ним убийцы...
Понял, сознавая, что ничего никогда и никому не сможет доказать.
А потом погибла Лиза…
Если бы кто-нибудь неожиданно зашел в кабинет, то не заметил бы ничего необычного.
Полковник неподвижно стоял у окна, наблюдая за вечным движением искрящихся под солнцем волн внизу, у гранитного парапета…
По щекам его медленно катились слезы.
(конец шрифта №12, обычный)
Глава 6.
(начало шрифта №12, курсив)
…Как часто я ищу в толпе твое лицо...
Я брожу по вечерним остывающим улицам, спускаюсь в метро, не отрывая взгляда от вереницы людей на эскалаторе, ползущем мне навстречу, натыкаюсь на колкую стену их усталых, удивленных, задумчивых, или нескромных глаз, рассматриваю хмурые, отстраненные лица, украшения и прически, создающие декорацию, на фоне которой я ожидаю, когда время приостановится на долю секунды, и в тишине, среди замерших неподвижных фигур, появишься ты...И все изменится… Но проходят часы, дни, годы, меняются лица, а тебя все нет... Или нет уже...
Ты входишь в мои воспоминания, когда за дымкой тюлевой занавески на оконное стекло наплывают молочные зимние сумерки, когда первый ливень сбивает с кустов нежные соцветия сирени, когда сочные рябиновые гроздья покачиваются в насыщенной небесной голубизне, когда подкравшаяся осень накидывает золотую вуаль на пыльные листья, а прохладное прикосновение срывает их с обреченных деревьев и швыряет на легкий ледок , что утром похрустывает под ногами...
Ты приходишь неожиданно, и тоскливая боль кинжалом пронзает сердце... Иногда твоему визиту предшествуют таинственные знаки - внезапно тронувшиеся с места стрелки давно остановившихся часов, легкий перезвон музыкальной шкатулки, что сама по себе включается на прилавке антикварного магазина при моем приближении, запомнившийся сон...Ты молча стоишь несколько минут, потом беспомощно разводишь руками и пропадаешь. А боль остается, и еще несколько ночей после этого я буду просыпаться в предчувствии чего-то несбыточного...
Ты, наверное, уже не помнишь, как все начиналось...
Как ветер разносил по набережной густой новогодний снег, что кружил клубами в ореоле уличных фонарей, стелился плотным покровом над застывшей ледяными глыбами рекой, и Великий Собор на другой стороне ее высился черным призраком над изломами крыш...
Ночами по реке проходил ледокол, но к утру полоса темной воды покрывалась серебряной гладью, а днем через нее тянулись на другой берег компании бесшабашных студентов, которым лень было идти до ближайшего моста...
В тот вечер снег сделался таким густым, что казалось, будто на город навалился туман, плотная белая стена закрыла все вокруг, и лишь зажженные окна высотных домов разрисовывали их затерянные в пространстве фасады таинственными иероглифами, подавая не подлежащие расшифровке сигналы жителям далеких миров...
Я перебиралась через пушистое коварство сугробов, набивая снег в сапоги, пытаясь обнаружить то проклятое здание, куда меня пригласил твой друг на концерт едва пробившейся из подполья рок-группы...
Последний день декабря ... Мне 18 лет...
Ты сидел в стороне, угрюмо поглядывая на сцену, твоя худощавая, немного ссутулившаяся фигура неуютно сжалась на жесткой скамье, и я почувствовала к тебе непонятную симпатию, может быть именно потому, что в отличие от твоего не в меру общительного товарища, единственное слово, которое ты произнес при знакомстве, было: “Саша”.
Неловкость, которую ты испытывал от своей мешковатой одежды, от высокого роста и длинных худых рук, постоянно засунутых в карманы, проявлялась в почти детской беззащитности , а в прямом взгляде стальных глаз сверкала неожиданная сила, высокий лоб, украшавший открытое лицо с неправильными чертами, волевой подбородок и нежный изгиб рта сразу же заставляли забыть о твоем нескладном на первый взгляд облике.
Ты молчал, но я видела, что краем глаза ты рассматриваешь меня, хотя и не желаешь поддерживать разговор. Я таким и запомнила тебя в те дни - молчаливая фигура в стороне ото всех, печальный шут, объект насмешек, которые , впрочем, благодаря уважению, внушаемому тобой, не выходили за рамки чисто дружеского подтрунивания... Но однажды ты пришел на вечеринку с девушкой, твоей невестой, и я сразу потеряла к тебе всяческий интерес. А потом рассталась и с твоим обаятельным приятелем...
Зима растаяла и бурной водой потекла вдоль тротуаров, смывая следы наших шагов, земля, пригретая солнечными лучами, зазеленела молодой травкой, и среди аккуратных кустов на Марсовом поле расцвели пышные сиреневые гроздья...
В предчувствии надвигающихся экзаменов я выходила из дверей факультета , когда передо мной появился ты... Мы сразу же узнали друг друга, и, хотя до сих пор между нами еще не было слов, встреча эта произошла как само собой разумеющееся,- казалось, мы ожидали ее. Мы долго курили возле студенческого кафе, и я помню, как внутренне радовалась, что именно сегодня надела самодельную длинную юбку с высоким разрезом сзади, которая ненавязчиво подчеркивала достоинства моей фигуры, полупрозрачную крепдешиновую блузку и мамин серебристый пиджак. Ты был улыбчиво-спокоен, и я понимала, что нравлюсь тебе, и эта мысль наполняла радостным легким восторгом, приподнимавшим меня над землей.
Мы двинулись в путь вдоль пасмурной воды за гранитным парапетом, через бескрайний мост, по оживленному проспекту, ощущая, как все вокруг притихло, уступая нам дорогу... Я смотрела в твои глаза, за барьером ничего не значащих слов угадывая поступь грядущих событий, и когда одно ускользающее мгновение приоткрыло мне безумную истину, что ты давно искал меня, только меня, судьба моя решилась сама собой...
В темном зале кинотеатра твоя рука согревала так нежно, что выдуманное действие на экране не затрагивало моих мыслей... Потом мы медленно шли вдоль розоватых в лучах заката, деревьев к моему дому, и никогда прежде этот путь не казался мне таким коротким...
Около парадной ты неожиданно быстро простился со мной, чмокнув в подставленную щеку, и исчез, пообещав позвонить на следующий день, а я еще несколько минут стояла , даря блаженную улыбку фиолетовым сумеркам, не желая шагнуть за порог, где поджидала назойливая реальность. Но другого пути не было, и она хватала меня за плечи, поворачивала к себе, и перед глазами маячил ее усмехающийся отвратительный лик, как однажды на Васильевском острове...
Тем спокойным теплым весенним вечером утопающие в лиловой закатной дымке маленькие церквушки улыбчиво кивали позолоченными маковками, окна невысоких, строгой красоты, домов, подмигивали красными лучиками невидимому за крышами солнцу, у пристани покачивалась многоцветная громада речного судна, и радостная музыка доносилась с палубы, где расположились готовые к отплытию путешественники, а теплый асфальт под колесами плыл медленной малиновой рекой… когда в ледяной тени шестиэтажного дома потрепанное зеленое одеяло, скрывающее очертания крупного женского тела, бросилось мне в глаза...Но потертой ткани не хватило, чтобы укрыть зеленовато-желтые, в синих носках, ноги, и я оцепенела, заметив, что из того места, где должна находиться голова, по покатому тротуару течет под колеса редких машин густая темная жидкость... Мне с ужасом подумалось, что женщина была еще жива, когда летела из окна в последнюю пропасть, когда на ее лицо набрасывали мерзкую пыльную тряпку, когда нищенка с паперти соседнего храма закрывала ей глаза, и, возможно, последнее, что услышала она, это гул проезжающего мимо троллейбуса...
Тики-тики-тики - несутся вдаль шустрые секунды, неумолимо надвигается ночь, и ускользает неразгаданная жизнь, которую так и не успеваешь переписать набело...
С утра я начала ждать твоего звонка... Принималась мыть полы, но тряпка выскальзывала из рук и норовила застрять под кроватью, а когда в коридоре опрокинулось ведро с водой, то неприятную процедуру уборки решено было на время отложить; шла подогревать обед, но суп оказывался безвкусным, чай- холодным. Наконец, отчаявшись, я брала книгу, но из прыгающих перед глазами букв складывалось только твое имя...
Ты не звонил... Около пяти часов вечера я поняла, что ты не позвонишь сегодня... Около восьми я почувствовала, что ты не позвонишь никогда...
Ледяной ветер отчаяния ворвался в комнату, впился в сердце миллионами хрустальных осколков, и стоны о безвозвратной потере потонули в его сатанинском хохоте ... Все кружилось у меня перед глазами, рушились, взметая пыль, города, падали под шквальным огнем безоружные люди, громоздились, наползая друг на друга, объятые пламенем вагоны , океан вздымался великими волнами, надвигающимися на берег, в беснующемся хаосе зарождался новый мир, но тебя в нем уже не было!.. Не было... Не было...
С этого самого дня и поселилась в потаенном уголке подсознания страшная мысль о том, что я не нужна тебе...
А ты... Весь этот день ты искал мой телефон, записанный на сигаретной пачке. Не обнаружив его, бродил по нашей лестнице от квартиры к квартире, прислушиваясь к чужим голосам, что доносились из-за закрытых дверей, не решаясь позвонить, но наутро, когда надев траурные очки, я вышла из дома, ноги отказались повиноваться...Прислонившись спиной к нагретой стене дома напротив стоял ты, подставив бледное лицо солнечным лучам...
Мир вспыхнул яркими красками, солнце обрушило на город лучистый ураган, золотые огоньки побежали по сверкающей зелени деревьев, а теплый ветерок закружился и унесся в туманную высоту, где покачивался едва заметный месяц...
Куда мы с тобой шли? Это было неважно. Я рассказывала о своей жизни, находя поддержку и сочувствие, удивляясь твоему искреннему пониманию непростых событий. Ты предлагал помощь, и я долго хранила переснятую тобой на кальку карту Франции - необходимую мне шпаргалку для экзамена,- и никому не позволяла разломать давно прогнивший ящик в ванной, собранный твоими руками из крышек парт, найденных на факультетской помойке. А огромная , аккуратно засушенная роза, самая первая роза из тех, что ты мне дарил, лежала в столе вместе с твоими портретами, что рисовала я вечерами после долгого прощания в подъезде моего дома...
Однажды дождливым сумрачным утром, в пять часов, ты приехал , чтобы проводить меня до автобуса - нас на неделю посылали в колхоз - и сквозь залитое дорожной грязью стекло, расчерченное слезами дождя, я смотрела, как удаляется твой высокий силуэт под огромным черным зонтом и пропадает за деревьями ...
Ты блестяще сдал государственные экзамены, и, пока я трудилась на грядках, ненадолго отправился отдохнуть в Пятигорск, где работали в стройотряде твои друзья. Но наша новая встреча ознаменовалась страшным в своей банальности известием о том, что скоро ты на два года уезжаешь работать в далекую африканскую страну, где так необходимы русские специалисты, что ради этого их даже освобождают от службы в армии и, кроме того, платят неплохие деньги... “Нам будет на что жить,” - убеждал меня ты. “Если ты вернешься...- думала я,- И если ты вернешься ко мне ..."
Но в глазах твоих искрилась радость - весь мир лежал перед ногами, выбранный из лучших, ты вел захватывающую игру с судьбой, выигрыш в которой положил бы основу дальнейшей удаче. Впереди маячили новые встречи, новые страны, а здесь залогом твоего возвращения оставалась я...
Однажды ты лежал, молча глядя в потолок на диване, в своей убогой комнате, после прививки от очередной тропической лихорадки, не имея возможности шевельнуться из-за режущей боли в спине, и мое бесполезное участие не облегчало страданий. Внезапно, будто уловив мое самоотверженное желание остаться сегодня с тобой, ты жестко произнес:
-Уходи!
Несказанная фраза замерла в горле. Я бежала по ступеням, сдерживая слезы, деревья, дома, автомобили скакали вокруг в бешеном танце, пока я не очутилась на пустыре около метро, не зная, куда идти дальше...
Сколько времени блуждала я по тропинкам, затерянным среди высохшей высокой травы, размазывая по щекам непрерывные соленые потоки, сторонясь редких прохожих, не знаю, но помню, как порывы холодного ветра трепали мои волосы, я подставляла ему пылающее лицо, и заводская сирена печально завывала вдали, где за серыми крышами гаражей громыхала тяжелая цепь товарного поезда...
А дома надрывался звонками телефон, и меня ожидала мама, доведенная до отчаяния твоим беспокойством...
На следующий день ты спросил :
-Когда я вернусь, пойдешь за меня замуж?
Едва справившись с волнением, сдавившим горло, я с трудом услышала свое робкое:
-Да...
Обида утихла , будто заснувший зверек…
В ближайшие выходные ты повез меня за город знакомиться с твоими родителями.
...Дорога от автобусной остановки шла мимо кладбища, раскинувшегося в стороне от деревни, на невысоком холме, скрывающем дикой растительностью могилы твоих родных. Некогда там стоял огромный храм, но теперь лишь развалины его немым укором возвышались над кронами кладбищенских деревьев. Выщербленные ступени, вросшие в мохнатую землю, вели к дверному проему, за которым царила настороженная тьма. Чудовищный взрыв, что выбил посреди мозаичного пола глубокий провал, слизнул со стен голубую штукатурку, искрошил старинные фрески, сорвал винтовую лестницу, ведущую на хоры, где с шорохом шевелились тени гнездящихся птиц. Пожар, уничтоживший оставшиеся иконы, закоптил уцелевший потолок, по которому, спускаясь на стену, паучьей вязью ползли глубокие трещины...Сразу у входа земля обрывалась вниз, в кирпичное крошево, и поднималась лишь у противоположной полуразрушенной стены, где сквозь зияющую брешь виднелось бескрайнее печальное поле, и заходящее солнце пробегало по каменным осколкам кончиком пурпурного луча...
Мы стояли на пороге, опасаясь пересечь границу темных владений, а солнце медленно опускалось перед нами, создавая в неподвижном воздухе позолоченный путь над пропастью, и через несколько минут уже ничего нельзя было различить впереди, кроме его величественного сияния...
Нехотя, один за другим, завораживающие лучи угасали на потолке, а мы отступили прочь, опасаясь, как бы выплескивающийся из паучьих щелей мрак не поглотил нас своими пульсирующими ледяными волнами...
На обнесенном забором участке земли вокруг бревенчатого , ушедшего до самого порога в землю, одноэтажного дома, в котором прошло твое детство - младенцем мать привезла тебя сюда и отдала на воспитание своим родителям, а сама лишь изредка навещала вас в течение нескольких лет, - в год смерти деда померзли все яблони, и их обнаженные изломанные ветки ныне простирались к небу в погребальной молитве. Бабушка умерла чуть позже, и теперь в покосившемся домишке полновластно распоряжалась Женя...
Сначала я не понимала, почему ты называл девичьим именем свою мать, эту высокую женщину со скорбными складками на щеках, постоянно нагруженную авоськами, с неизменной тележкой, на которой она привозила картошку, банки с крепкими солеными огурцами и вареную колбасу...
Она ни минуты не сидела на месте, находя выход для своей деятельной энергии в бесполезных передвижениях по дому, который изнутри напоминал заброшенную лавку старьевщика. Несколько кошек возлежали на истертых лоскутных ковриках, наброшенных на щели в полу, запыленные коробки со всяким хламом громоздились по углам, давно нестиранные занавески, делившие единственную комнату надвое, скрывали вертикальную трубу металлической печи и широкие дощатые нары, накрытые засаленным одеялом, из дыр которого выглядывали клочья свалявшейся ваты...
Среди этой назойливой нищеты хозяйничала Женя. Пробираясь промеж готовых обрушиться коробок, она засовывала на свободное место привезенное тряпье, согнав с ковриков развалившихся кошек, лезла в подпол за квашеной капустой , огурцами и долго составляла ароматно пахнущее варево на погнутой электрической плитке...
Потом мы сидели за крашенным облупившейся зеленью толстоногим столом, спрятанным под протертой по сгибам клеенкой, наслаждаясь распаренной рыхлой картошкой ,залитой подливой от говяжьей тушенки прошлогодних запасов, и в бесцветных от суетных забот глазах Жени мелькал настойчивый вопрос: “Все ли я сделала как надо?” Вопрос адресовался тебе...
Ваши отношения так и остались для меня загадкой. Отвергнутый с раннего детства, ты ожидал новых предательств и накликал их , бесконечно ревнуя мать к своей младшей сестре, замкнутой некрасивой девушке, унаследовавшей невозмутимый характер отца, настолько безликого за спиной деспотичной супруги, что даже в присутствие гостей он старался не попадаться ей на глаза...А она, со своей стороны, упорствовала в тщетных попытках восстановить твою привязанность огромными материальными жертвами - покупкой в ущерб остальной семье комнаты в Питере, твое обучение в Университете...
Но ты лишь смеялся в ответ. И все же вы оказались крепко связаны между собой нитью взаимной обиды, отчего многие из твоих поступков будут продиктованы сознанием покинутого ребенка, рыдающего на холодном полу в сыром захламленном чулане.
Но я не могла позволить тебе сводить с моей помощью счеты между тобой и отвергающим тебя миром, не могла считаться разменной картой в этой игре. Я была еще слишком слаба, и казалось, что отрекшись от себя и став твоей тенью, я быстро потеряла бы все, достойное восхищения в твоих глазах, а затем и тебя самого...
(конец курсива, шрифт №12)
Глава 7.
(начало шрифта №12, обычный)
В зеркале гранитных плит, выложенных у входа в “Лотос”, отражались массивные двери, затемненное стекло которых скрывало холл от посторонних глаз, и служило пуленепробиваемой защитой для фешенебельных посетителей. Саша повернул сверкающую львиную лапу и оказался в другом мире, где экзотические пальмы неспешно покачивали игольчатыми листьями, изящная колоннада белого мрамора венчала композицию из небольшого хрустального фонтана в виде символичного для восточных религий цветка. Благоухали букеты крупных роз в фарфоровых напольных вазах, переливался перламутром мохнатый ворс ковровых дорожек под ногами, белела кожа глубоких кресел, на спинке одного из которых сидел невероятных размеров колоритный попугай, многоопытным взглядом оценивая входящих. Все казалось ослепительно чистым, сверкающим , будто это помещение было предназначено лишь для того, чтобы забредший сюда путник с недоумением огляделся вокруг, побольнее ущипнул себя , дабы избавиться от наваждения, и тут же вылетел прочь из непонятного измерения, куда его занесло по ошибке.
Швейцар, если можно было назвать так человека, чей костюм стоил не меньше оперативной "волги”, притулившейся у входа, возник незаметно, натянутая улыбка под холодными глазами:
-Извините, у нас закрыто.
Саша показал удостоверение и с удовлетворением отметил, что господин самую малость опасается правоохранительных органов, впрочем, ровно настолько, чтобы соблаговолить ответить на несколько вопросов. А потому, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно прошел в холл, плюхнулся в ближайшее кресло и достал из кармана фотографию, позаимствованную в архиве, где на обороте стояла карандашная пометка «Архипов – кол. № 311164, 1984 г.» Сунул швейцару:
-Посмотрите внимательно, был ли у вас вчера вечером этот человек, если был, то с кем, когда ушел...
Швейцар брезгливо повертел фотокарточку, дрогнув бровью, вернул:
-Да это наш постоянный посетитель, но не помню, как его зовут...
-Архипов, Аполлон Геннадьевич, кличка Шакал, авторитет нильской группировки,- чеканя каждое слово , произнес Александр.
-Надо же, не знал, не знал...- Швейцар поглядел на носки своих ботинок, потом на попугая, всем своим видом демонстрирующего злорадное пренебрежение к происходящему, - ...Вчера он вроде приходил около восьми вечера с двумя охранниками... Кстати, а что случилось?
-Ночью его убили.
На мгновение легкая тень мелькнула на лоснящемся челе швейцара; он глубоко вздохнул - тень тут же растворилась , видимо, печальные мысли не имели никакого права долговременно тревожить его спокойный разум:
-Ай-яй-яй, как прискорбно... Вот так мы, грешные, живем-живем...- он смахнул с малинового пиджачного борта несуществующую пылинку, - Мы убиваем, нас убивают... Это я так, образно выражаюсь...- он многозначительно закатил глаза к пухленьким ангелочкам на лепном потолке. Саша, уже испытывая приступ отвращения к наглецу, не сдавался:
-Можете назвать имена охранников?
Швейцар лишь блаженно улыбнулся:
-К сожалению, нет... Они у наших посетителей постоянно меняются, поэтому подобные сведения довольно трудно удержать в памяти... Вы у его... э-э-э... доверенных лиц спросите...
Александр сделал вид, что не заметил иронии:
-А ушли они вместе?
-Сперва один вышел, водитель, наверное. Машину подогнал, - тут и этот вот подошел, - смилостивившись, кивнул швейцар на фотографию.
-Сразу уехали?
-Тут я отвлекся немного - босс по телефону звонил, а пока я разговаривал, к ним девица вышла.
«Так,- пронеслось в голове Александра,- Это становится интересно…Но не морочит ли мне голову этот недоделанный Будда???»
-Что за девица?
-Я ее только со спины и видел... Волосы темные, до плеч, высокая. Одета недорого, не как наши дамочки, но с каким-то особым вкусом, тут я толк знаю, на художника когда-то учился...Этакая аристократка "от богемы"... И шла так плавненько... Я подумал, наверно, моделька, из начинающих...Но лица не разглядел, не берусь сказать.
-А когда и с кем она пришла? - Саша почувствовал прилив энергии. Значит, есть еще один свидетель. Вернее, свидетельница. Если, конечно, данный собеседник не мастер дружеских розыгрышей. Чего, впрочем, по нему не скажешь…
-Ну вот, сели они дружно в тачку и поехали... - будто не слыша вопроса, продолжал швейцар, - А это было, если вас, конечно, интересует, аккурат около половины десятого. Я еще новости смотрел...
- И все?
-И все. Хотя…Толян!!! - внезапно заорал швейцар в сторону развесистого финика, что возвышался на другом конце зала в нескольких метрах от входа.
-Чего? - выскочил оттуда чертиком из табакерки еще один дорогой пиджак с нахально торчащей из нагрудного кармана антенной переносной рации.
-Ты вчера вечером, когда мы дежурили, видел, тут телка одна проходила? -от вальяжного Будды и следа не осталось, он весь начальственно подобрался, в глазах заблистало стальное лезвие японского клинка. Толяну по-видимому, приходилось постоянно напоминать, кто здесь главный, -тот самый, "с-кем-шутить-не-стоит".
-Ну, много народу проходило, телок там разных...- подчиненный пиджак подозрительно рассматривал Александра исподлобья. Он сразу просек, что на огонек забрел какой-то мент, но еще не понял, что можно сообщить этому менту, а за что и уволить могут…А для того , чтобы понять эти непростые задачи необходимо присмотреться к обстановке. Швейцар, видя его мучения, подсказал:
-Да нет, она не наша... Такая, на каблуках, черненькая... Куртка у нее еще замшевая была, дорогая, но потертая чуток...Вот с этим клиентом приходила,- кивнул на фотографию, которую Саша держал в руках.
Пиджак взял фото и сразу успокоился, отправив заодно всю показную субординацию ко всем чертям:
-Ну ты, браток, закрутил, я что тебе, куртки рассматривать обязан? Мне главное пригласительный проверить, мне дело, кто в какой куртке...Главное, не в купальнике!..- захохотал он, представив, видимо, толпу девиц в купальниках или даже без, осаждающих вход, помахивая белыми флагами пригласительных билетов, - Я бы их всех пропускал, кисонек... А то тут такая тоска!.. Сидят, жрут, а никто, бывает, слово не скажет, не споет там... И бабы какие-то дохлые, где они их берут...
-А та девушка, о которой мы говорили, какая из себя? - Саша попытался повернуть разговор в нужное русло.
-...Которая уехала с этим мужиком?.. Да ничего особенного... Очкастая такая... Я подумал, артисточка... Они всегда прячутся...
-Очкастая?.. Очки были ...темные? - почему-то вырвалось у Александра.
-Да ну, на хрен ей здесь темные? Обыкновенные, светлые... Большие, правда, слишком, она как в скафандре была, - пляжные ассоциации не давали Толяну покоя, и он снова захохотал.
-Действительно, на хрен...-Саша поморщился , будто отогнал неприятную догадку :- Значит, раньше вы ее не видели?
-Не-а...
-Ну ладно, и на том спасибо. Можно от вас позвонить? У меня труба села…
Толян вопросительно взглянул на швейцара и указал на пальмовое дерево, из-за которого и произошло его появление:
-Вон там, в конторке.
“Конторка” ничем не отличалась от приемной коммерческого директора средней руки, только вместо миловидной секретарши у компьютера сидел еще один амбал и сражался с хитроумной машиной в морской бой.
Саша для вида набрал номер на попискивающей перламутровой клавиатуре аппарата:
-Алло, Потоцкий на проводе. Леша, ты?
-Слушаю Вас, Александр Николаевич, - в эфире тихонько затрещало.
- Никуда не уходи я перезвоню через минуту из автомата, - Александр повесил подозрительную трубку.
-Господин полицейский боится, что его подслушивают, - захохотал было Толян, но наткнувшись на внимательный взгляд швейцара, сразу оборвал свой уже начинающий раздражать смех; - Ну да, у нас тут все серьезно ... А автомат на углу есть, недалеко…По кредитке звонить можно.
Саша сдержанно поблагодарил и, не дождавшись приглашения заглянуть еще, вышел из сверкающих дверей клуба.
Телефонная будка действительно оказалась на указанном месте, но Саша , повинуясь проснувшемуся инстинкту, на всякий случай дошел до следующего перекрестка, где имелась точно такая же.
На другом конце провода знакомый голос печально протянул:
-Алле?
-Леша?
-Да, слушаю Вас, Александр Николаевич...
-Что с дачами на Приморском?
-Как всегда, никто ничего не слышал... Я уверен, что если шофера и убили в том районе, то это случилось именно в коттедже Шакала.
-Почему ты так думаешь?- Саша отметил, что его подозрения полностью совпали с Лешиной уверенностью.
-Пришла экспертиза времени смерти. Шофер был убит между девятью часами вечера и полуночью, как и сам Шакал.
-Случайность ?
-Возможно, но слишком уж странно все выходит...
- Опознание шофера уже сделано?
-Структура тканей совпадает, хотя вероятность всего восемьдесят процентов...
-А как с пропавшими автомобилистами?
-За неделю было три заявления, за прошлый месяц - восемнадцать. Но ни один из них не ездил на «БМВ» черного цвета!
-Отлично! Щербаков там случайно не просвечивается ?
-Он рядом.
-Дай-ка мне его!..- В трубке зашуршало, затем послышалось неопределенное мычание, которое мог издавать только образец вежливости Щербаков. Саша на всякий случай переспросил :- Петя? Мычание прервалось, явно означая согласие, тогда Потоцкий продолжил :-Привет. Слушай, ты с братаном убитого знаком, хочешь еще пообщаться?
-А что случилось?- Щербаков почувствовал, что Александр подкидывает новую работенку, и оттого его голос звучал жестче, чем обычно. Так он имел привычку разговаривать с подозреваемыми, да с собственной женой, которая несколько лет назад от него сбежала.
-В “Лотосе” Архипов не один, а с охраной. Надо бы выяснить, кто они и где.
- Братец-кролик ничего не сказал про охрану! - Саша понял, что кое-кому сегодня сильно не поздоровится.- Что еще узнал?
- Говорят, была с ними одна девица...
-Шлюха?
-“Артисточка” - усмехнулся Александр, вспомнив выразительную интонацию Толяна, - Ее там видели впервые... Впустили по пригласительному, но толком описать никто не смог. Я займусь этим сам...
-Смотри, Саша, неровен час, попадешься такой “артисточке”, и ...- в голосе Щербакова зазвучали шаловливые нотки...
“Пуля в башке”, - мысленно закончил Александр, опуская трубку на рычаг. Только сейчас он внезапно понял , что убийство могла совершить и женщина. А почему нет ? С пистолетом многие обращаться умеют.
Он минуту помедлил, и, повинуясь ясному, словно свет электрической лампочки, внезапно включившейся в темноте подвала, озарению, судорожно набрал тот же номер:
-Леша? Самое главное! Возьми кого хочешь и посмотри в сводках за последний месяц, кто был жертвой нильцев! Да-да, все преступления, которые им приписывают ! Ищи убитых, у которых остались жены, сестры, любовницы, дочери от 20 до 35 лет. И где они все были этой ночью !.. Знаю, что сложно...Скажи Григорьеву, пусть подключает, кого хочет! Завтра информация должна быть. Все!
Саша вышел из будки. Внезапно он почувствовал, что страшно голоден. Попросив водителя подкинуть до метро, он отпустил машину и уселся за пластмассовый столик на террасе ближайшего кафе, заказал чай и бутерброды. Миловидная официантка на редкость быстро принесла заказ, отсчитала сдачу и удалилась, слегка покачивая бедрами... Вечерняя зябкая прохлада долетала из тени близлежащих домов... Горланила группа любознательных иностранцев, разыскивающих достопримечательности, из подземного перехода доносился звук скрипки бродячего музыканта, изредка грохотал мимо одинокий трамвай...
“Артисточка”. Саша понимал, что нашел на свою голову нелегкую задачу. Даже если постоянные посетители клуба и заметили ее, вряд ли стоит тратить время на то, чтобы по их показаниям составлять фоторобот - он прекрасно знал, что такое очки. Даже светлые. Если оправа подобрана хорошо, то она настолько отвлекает внимание, что даже после общения с незнакомым человеком в памяти от его образа не остается ничего, кроме ее формы и цвета... Замшевая куртка... Темные волосы и очки... Немного ... Он вспомнил свою бывшую жену, Любу. Та тоже носила очки, которые ее настолько изменяли, что покрытые невероятным слоем косметики глаза казались огромными , кожа гладкой, а губы - чувственными... Очки создавали иллюзию беззащитности, ничего общего не имеющая с истинными чертами ее характера...Наверное, поддавшись обману, Александр и женился на ней... Но без очков Любка выглядела иначе, и брак катастрофически распался спустя три месяца после свадьбы...
Оставались охранники. Если они замешаны в убийстве, то за их головы, наверняка, назначена немалая награда, и по теплым следам уже несутся матерые мстители за честь нильской группировки, опережающие правосудие, как минимум, на сутки... А если убили не они, то те же мстители с таким же временным отрывом должны добраться и до убийцы... Если, конечно, найдут его... ее... Могут найти... Ведь у них профессионалы обладают еще и неограниченными финансовыми возможностями, за такие награды “клиент” сам бы себе горло перерезал... Удастся ли их опередить?... Слишком уж много непонятного в этом деле... Например, куда провалился этот чертов чемодан с валютой? Вроде бы и сумма для “них” небольшая... Некоторые за месяц больше в казино просаживают... Дьявол, как можно столько потерять в казино?! Хотя, “легкие” бумажки без труда прилетают и улетают, а жизнь одна и надо наполнить ее удовольствиями до отказа, ибо, что будет завтра, никто не ведает..
-Сашуля, привет!- раздался совсем рядом знакомый женский голос,- к тебе можно?.
Саша удивленно обернулся- за спиной стояла Елена.
-Что ты здесь делаешь?- Елена поставила на столик поднос с огроменной чашкой крепкого кофе, несколькими бутербродами и пирожками.
-То же, что и ты, - ответил Александр,- Обедаю, так сказать. А ты как здесь?
-А у нас в соседнем здании проходит научная конференция.
- Статью пишешь?
-Нет, доклад читаю.
-Не понял ?- Снова удивился Саша, представив, как Елена в потертых джинсах, с беломориной в зубах, вещает нечто весомое для седовласого научного сообщества. Представил, и еле сдержал приступ смеха.
Но Елена невозмутимо ответила:
- Ты , наверное, забыл, что я по образованию филолог, и даже кандидат наук …
-Круто!..Не знал.
-Ничего. Ерунда.
-И о чем же, если не секрет, твой доклад ?
-Подожди минуту, сейчас расскажу…
Елена за несколько секунд опустошила в полном молчании свою тарелку с пирожками, залпом выпила кофе, затем вытащила из сумки неизменную пачку беломора, чиркнула зажигалкой, выпустила вверх столб сизого дыма и взглянула на Александра изменившимся, незнакомым, глубоким взглядом, отчего ему показалось, что даже радужная оболочка ее светло-серых глаз приобрела более насыщенный оттенок.
Саша почувствовал, что попался…
- Мой доклад посвящен творчеству Михаила Афанасьевича Булгакова,- издалека начала Коневецкая.
-Что, о нем еще не все сказано?- необдуманно произнес Александр и тут же пожалел о своей оплошности.
Глаза Елены презрительно сузились. Она посмотрела на него так, как смотрит профессор на студента, сморозившего нелепость на экзамене- с раздражением и язвительностью одновременно. А потом продолжила:
- В своем докладе я пытаюсь доказать, что образ Иешуа повторяется, незаметно для рядового читателя, в образе Мастера, а также исследую, насколько в образе Маргариты проявляются черты отсутствующей в романе библейской Марии-Магдалины…
-А они проявляются?
Взгляд Елены стал болезненно-сочувствующим, так, наверное, она смотрела бы на своего напроказившего ребенка:
-Внимательный читатель заметил бы это без труда . В самом начале темы Мастера и Маргариты есть такое вступление «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?...За мной , мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» О чем говорит автор ?
-О любви Мастера и Маргариты. О которой и собирается рассказать,- выпалил Саша, будто провинившийся школяр.
-Бесспорно,- согласилась Елена,- Но не только об этом. Исследуя сюжет, я обнаружила интересные параллели с Библейской историей. Не буду сейчас занимать твое внимание анализом самого образа Мастера, который при ближайшем рассмотрении оказывается повторным воплощением в реальной жизни выдуманного, по условиям сюжета, образа Иешуа, но гораздо более занимает меня образ Маргариты. Странный, противоречивый, страстный, далекий от всех допустимых канонов изображения женских образов в классической русской литературе, отражавших православное понимание предназначения женщины…Но ведь именно в нем закодирована тайна, тайна всемогущества любви…
-А такое бывает?- скептически пробормотал Александр.
-Бывает. Понимаешь, деление человечества на мужчин и женщин, на мой взгляд, оправдано различием во внутренней структуре психики и мировосприятия этих абсолютно разнополярных по природе своей существ. Мы представляем собой два разных мира, чему подтверждения я нашла в трудах многих заслуживающих всяческого уважения психологов и нейрохирургов. И сделала некоторые, возможно, не слишком научные, выводы. Посуди сам, если мужчина пытается, согласно природе своей, изменить внешний мир путем изобретения предметов и открытия явлений, помогающих усовершенствовать внешнюю сторону нашей жизни, сделать ее более удобной, комфортной, но, согласись, более жестокой и опасной, то женщина , если она -настоящая женщина, не зачарованная мужскими идеалами и превратными представлениями как о ней самой, так и собственном своем предназначении, ограниченном в понимании большинства мужчин ведением домашнего хозяйства и прочих вариантов обслуживания его персоны, -действует будто на той стороне, в невидимом глазу мире, который способна трансформировать по своей потребности, не предпринимая видимых усилий.
-Не понял. Поясни….-робко попросил Александр, пораженный такими необычными сентенциями.
-Например, возьмем поговорку про гору и Магомета. Чисто мужское понимание загадки. Магомет- как настоящий мужчина,- либо пойдет к горе, либо придумает очередное хитрое приспособление, способное транспортировать эту гору, целиком или по частям, к порогу его дома. В этом принцип трансформации мира с точки зрения мужчины.
-Чем же она отличается от женской?
-Если гора не идет к женщине, а женщине не хочется идти к горе, значит, данная гора ей не очень-то и нужна, - улыбнулась Елена, - Женщина способна отказаться от мысли перемещать что бы то ни было, включая саму себя, если в том нет жизненной необходимости. У нее, в отличии от мужчин, нет времени на ерунду. Нет необходимости доказывать собственную правоту и силу. Она сильна тем, что она - женщина. Тем, что в отличие от мужчины, она всегда будет главенствовать на этой земле, потому, что без женщины жизнь прекратится. И никакое клонирование не поможет, ибо оно не подразумевает гарантированное решение проблемы воспроизводства. И она не станет биться головой об стенку, доказывая что-либо, - она просто отойдет в сторону и изменит свою жизнь так, чтобы эта проблема перестала существовать, во всяком случае, для нее лично. И она, в отличии от мужчины, умеет любить. Конечно, речь идет далеко не о каждой женщине. Те женщины, что забыли о своей природе и поселились с нелюбимыми мужчинами, потому что так заведено и так удобно, потеряли свой дар. И превратились в ворчливых обрюзгших домохозяек.
-А при чем тут Булгаков ?- Александр сделал попытку вернуть в прежнее русло этот поток сознания. Елена , будто очнувшись, спокойным голосом произнесла:
- Прости, я отвлеклась. Так вот, Михаил Афанасьевич показывает нам ту силу, что делает женщину всемогущей, создательницей жизни и судьбы не только для себя самого, но и для всего того, что ее окружает… И эта сила, как ты понимаешь, является для Маргариты ее Любовь к Мастеру. Обретя ее, Маргарита бросает богатого мужа, переселяется в подвал, переписывает роман, несколько месяцев ищет пропавшего возлюбленного, вступает в сговор с темными силами, превращается в ведьму, погибает- и побеждает. Ведь для нее нет ничего важнее присутствия Мастера рядом. Он- источник силы, при помощи которой Маргарита преображает свой мир, и , в результате, оказывается пусть не в раю, но где-то рядом, хотя для нее самой рай там, где любимый рядом… А счастлив ли при том Мастер- его личное дело...
-Но в романе все придумано!- не унимался Александр, - Это же творчество…
-Знаешь, в одном из последних интервью вдова Булгакова на вопрос: «Как Вашему мужу удалось придумать такую необычную историю?», ответила : «А кто Вам сказал, что это он ее придумал?» Понимаешь?
-Не совсем.
-Этот ответ лишний раз доказывает, что настоящее творчество имеет мистическую природу. Что, к сожалению, выходит за рамки научного доклада.
-А что же входит в твой доклад?- беседа с Еленой неожиданно увлекла Александра. Феномен творчества оставался для него областью неведомой и оттого притягательной.
Елена жестом подозвала к себе скучающую официантку и тихим голосом попросила :
-Два кофе , пожалуйста. Не против?
-Нет, конечно. Ты не торопишься?
-У меня осталось ровно пятнадцать минут.
-Тогда продолжай, пожалуйста, очень интересно.
Елена проводила сочувствующим взглядом удаляющуюся официантку, будто сожалея, что та не представляет собой интереса для исследования, и продолжила:
- Самая волнующая тема- библейский образ Марии-Магдалины, который, на первый взгляд, отсутствует в романе Булгакова. Заметь, если образ Мастера, по замыслу писателя, дополняет образ Иешуа и они оба параллельно присутствуют в романе, то Маргарита ввиду отсутствия женского персонажа , сопровождающего Иешуа, – кажется воплощением Магдалины. Посланной сопровождать и поддерживать человека, несущего людям особое знание. Она встречает своего Мастера в начале его творческого пути, они узнают друг друга и начинается история, в которой именно Маргарите отведена роль покровителя для совершенно не приспособленного к жизни на земле человека. Он, Мастер, поглощенный творческой идеей , настолько пребывает в собственном фантастическом мире, что он не замечает угрожающей ему реальной опасности физического уничтожения .Человеческий мир отвергает его, доводит до мучительной гибели. Маргарита-Магдалина, знает об этом. Она уже видела распятие Возлюбленного. Все повторяется - Мастер погибает в реальном мире. Но для Маргариты физическая смерть не имеет значения. Тот, другой мир , возрожденный силой ее любви, оказывается в ее власти, и она без труда рвет с реальностью и идет за Мастером туда, куда ведет его дальнейший путь…Известно, что настоящая Магдалина погибла от рук человеческих, проповедуя Веру Христову несколько лет спустя после Распятия. Такова история женщины, полюбившей человека, вернее Богочеловека, которому суждено было погибнуть на ее глазах и воскреснуть. У каждого- свой путь. И этот путь стоит смерти. Потому, что он с нею не заканчивается .Если это тот самый путь.
-Подожди, раз все так прекрасно, как ты рассказываешь, то почему роман долго не печатали? Почему автор умер практически в нищете? Почему подобным образом закончили жизнь и другие прекрасные авторы?
- На этот вопрос я , к сожалению, пока не готова ответить. Зато могу предварить другой, который обычно задают мужчины. Почему, если женщина , в силу своей природы, понимает окружающий мир лучше, чем мужчина, но создает и открывает меньше? Так вот, если исследовать черты женской психологии, то можно обнаружить, что женщина является в некотором роде проводником между миром реальным и миром мистическим, откуда и черпает свои знания через интуицию, озарения. Это отнюдь не практическая информация "о равностороннем треугольнике", да и нет ей до него никакого дела! Главная забота Женщины- человек, любовь к которому придает ей силы. Муж, ребенок, друг. Если этот человек «не от мира сего», то они оба могут погибнуть. Особенно, если он обладает знаниями. А женщине присущ сильный инстинкт самосохранения. И нередко ответная любовь к ней может подсказать мужчине такую форму для передачи знаний, чтобы новая весть не уничтожила первооткрывателя обратным ударом неприятия, вызванного косностью сознания окружающих. И чем сложнее эта форма, тем прекраснее становится предмет или произведение искусства, в которой он закодирован. Может, в этом и заключается природа творчества ? А самой женщине не надо ничего передавать другим, -знания, которыми она владеет, доступны каждому, стоит только открыть свое сердце. Полюбить. Поэтому женщины редко создавали выдающиеся произведения. По крайней мере, до последнего века. Ныне они тщетно пытаются завоевать несвойственное им изначально место в мужской цивилизации и терпят поражение за поражением.. А ведь эти «места под солнцем» не более, чем ловушка для дурочек. Как, впрочем, и многое другое. Не думай, конечно, что все это я выскажу в докладе, но некоторые примеры, надеюсь, коллегам покажутся интересными… - Елена внезапно остановилась и посмотрела на часы,- Извини, Сашенька, мне пора…
-Да, да, конечно, мне тоже,- вспомнил Александр.
Елена быстро выпила принесенный кофе, положила чаевые на столик, кивком попрощалась и исчезла, оставив Александра в некотором замешательстве. Несколько минут он оставался на месте, глядя сквозь пустую чашку перед собой, пытаясь собраться с мыслями. Странное дело, Потоцкий никогда ранее не задумывался над подобными мистическими идеями, считая их бредовыми…Тем более, как он определенно знал, гениальный Михаил Афанасьевич писал свой роман, будучи неизлечимо больным человеком, умиравшим от рака желудка. Что ему виделось под воздействием наркотических препаратов, снимавших боли, можно представить по некоторым образам романа, да и сама идея приемлемости "Евангелия от Булгакова" , или , точнее «от Воланда», представлялась более, чем сомнительной… В результате получился пересказ настоящего Евангелия, будто прочитанного под влиянием психотропных веществ. Отсюда разнообразие толкования некоторых моментов, что так искушают исследователей. При этом реальность самой Евангельской истории, даже в вольном пересказе, у Александра сомнений не вызывала... Но от этого не становилось легче. Веры не прибавлялось, скорее, наоборот. Когда Саша сталкивался с ложью, бесчинствами, болезнями, смертями и прочими несправедливостями, приключающимися с невинными, на его взгляд, людьми, он думал о том, что Бог, двадцать веков назад случайно воплотившийся на Земле, ушел навсегда, и нет ему с тех пор до нас никакого дела. Священники, которым он задавал подобные вопросы, отвечали, что подобные мысли- от лукавого, а все, что происходит с людьми, к лучшему для них. Говорили об утешении в загробной жизни, о том , что Бог знает, что делать, надо только молиться. А если молишься, но не дается тебе просимое, значит, оно тебе во вред. Умом Саша понимал, что это логично и правильно, но для обретения веры необходимо было погрузиться в то, о чем не имел ни малейшего представления. В смирение перед судьбой, в регулярность церковных служб и молитвы, в посты, покаяние и отказ от совершения поступков, признанных греховными. После разговоров с батюшками, все становилось на свои места: коли грешишь- получай проблемы «по заслугам». Даже если каешься… Но посещение мест, подобных заведению неподалеку и столкновение с персонажами типа Толяна-Коляна, не озадаченных проблемами вечной жизни, и при том весьма неплохо обустроившихся в реальном мире, заходя в церковь только на отпевание друзей, да на Пасху свечи поставить, сильно подрывало всякую надежду на справедливость и полезность подобного времяпровождения… И потому почувствовал Саша в словах Елены нечто важное, только не понял, что именно…
Глава 8.
Когда час спустя Александр входил в кабинет Щербакова, тот, сосредоточенно согнувшись над столом, быстро строчил на желтоватых листках казенной бумаги, судя по страдальческому выражению лица, очередной рапорт:
-Исправляешься?- Подколол Саша, -Почему не на компьютере?
-Да меня уже могила исправит, а комп давеча подох своей смертью, Данила-мастер говорит, вирус подхватил, но не починил еще. – Проворчал Петр, - Знаешь, что братец Архипова рассказал? Дал адреса охранников, но мы проверили, там никто не появлялся... Кстати, нильцы их тоже ищут...Главное, чтобы раньше нас не нашли, а то повиснет еще парочка нераскрытых убийств... И премии не видать, как своих ушей... А еще, оказывается, пропала записная книжка Шакала. Сначала никто не обратил внимания, а потом за голову схватились, там, мол, про всех инфа есть... И адрес охранников тоже. Нам бы эту книжечку, да?
-Думаешь, конкуренты?
-Наверняка. Или некоторое законспирированное ведомство.
-Или юарский шпион. Будет выкрадывать особо талантливые элементы для обучения своих кадров искусству подпольной борьбы...Какое ведомство, нам бы давно уже позвонили и вежливо попросили бы не путаться под ногами!...
-Но подожди... Что-то не вяжется...Полагаешь, убийство могло произойти из-за записной книжки?..
-А братец все ли тебе рассказал?
-Божится, что все. Но он либо косит под придурка, либо, скорее всего, таковым и является. Он мог не знать...
-Чего?
-Слушай, отстань,- вдруг разозлился Щербаков.- Я тебе столько же вопросов могу задать. Как твоя “артисточка”?
-Да никак, Петя. Не исключено, что ее и не было... Я тут заглянул в архив и выяснил некоторые подробности. Швейцар, с которым я так мило беседовал, входит в таганрогскую группировку. Судим четыре раза. Ублюдок Толян отсидел три года. А что касается истинного владельца “Лотоса”...- Щербаков заинтересованно слушал, отложив писанину, - То позвони своим бывшим коллегам, из контрразведки, они наведут тебя на кое-какие мысли... И девушка, возможно, существует только в чьем-то болезненном воображении. Прижать бы новых знакомых, да времени нет...
Заверещал телефон. Щербаков сорвал трубку и раздосадовано заорал:
-Слушаю! - Саша внимательно наблюдал за переменой выражения его лица, - Не может быть!.. Едем!..
Щербаков отшвырнул трубку, радуясь, что писать дальше ничего не придется:
-Ну, Леха, ну, молодец! Нашел!
-Что нашел? - Саша не был настроен столь оптимистично.
-Хату, где могут скрываться охранники! Соседка приметила девицу, что бывала у одного из них на городской квартире,- по тому адресу, что дал брат Шакала,- а девица в соседнем универсаме кассиршей работает, ну Леха и занялся ей... Как уламывал красотку, не знаю, но адрес дачи у нас есть!
-Надо бы Витю захватить,- предложил Александр.
Щербаков округлил глаза:
-Он же по твоему поручению где-то мотается... Девушек, что ли, ищет... Хоть Лешку-то я у тебя отобрал, а то раскомандовался тут, понимаешь , моими ребятами…
Саше не захотелось вступать в извечные пререкания:
-Тогда возьми кого-нибудь для поддержки, на всякий случай...Лучше из убойного отдела . Там ребята привыкшие…
-Может, лучше СОБР вызовем ?
-Это уж слишком. Все-таки к свидетелям едем, а не на задержание...
Во дворе одиноко дремал оперативный уазик, которому и пришлось, подпрыгивая на колдобинах, нестись прочь из города. Старую машину трясло. Саша намертво вцепился в рукоятку над правым ухом, слыша, как на заднем сидении чертыхаются Щербаков и выуженный из недр управления раздосадованный сержант, ничего общего с убойным отделом не имеющий, зато при форме и вооруженный автоматом,- их на поворотах постоянно швыряло друг на друга. Потемневшая дорога зияла среди зловещей стены елового леса, и свет фар прыгал по гравию, изредка выхватывая в ночи мелькающие стволы деревьев, за которыми неприятно чудилось невидимое присутствие... Точно также, как в тот проклятый день...
* * *
День с утра не задался.
Никто не врывался в «бунгало» с воплями : «Тревога! », не пищала рация, не раздавались поблизости взрывы. И грохот моторов реактивных самолетов не сотрясал утлые стены, грозя снести покрытие символической крыши символической же казармы.
Даже солнце палило не слишком яростно.
Возможно, именно поэтому Александр проснулся со странным ощущением грядущих перемен весьма сомнительного качества, и, потягиваясь, нехотя вылез наружу.
Не нравилось ему все это…
Лучше бы, как обычно, тревога, стрельба, самолеты…
Командир поста, капитан Петровчук, в обиходе просто Петрович, в майке и кальсонах плескался возле импровизированного умывальника, бесконтрольно тратя драгоценную воду, и это невозможное обстоятельство прибавило настороженности к Сашиной оценке происходящего.
-А, Потоцкий, проснулся? Давай, иди сюда, побрейся по-человечески!- заметив Александра, обрадовался Петрович,- Иди-иди, ну же! И ребят разбуди, хватит дрыхнуть!
Александр не заставил себя упрашивать.
Блокпост находился в высохшей от удушающего зноя местности, и если кушать на жаре хотелось не всегда, то жажда мучила постоянно, а проклятые партизаны потравили колодцы в округе, отчего вода, которую раз в неделю доставляли вертолетом, подвергалась строгому учету и экономии. Мысль о том, что ею еще и умываются, расценивалась как кощунственная, и подлежала уничтожению на месте. Вместе с ее носителем.
Александр, сбрасывая остатки дремоты, метнулся в бунгало за бритвой и помазком. Десять минут спустя, приведя себя в относительный порядок, он растолкал остальное население, состоявшее из старшего сержанта Краюхина, пяти матерых старослужащих, прочно подсевших на адреналин и местную травку, отчего временами забывающих, как друг друга зовут, и домой отнюдь не стремившихся, да двух салаг-рядовых, Антона и Сереги, невесть зачем присланных месяц назад в это проклятое место. Видимо, их судьбу решило то, обстоятельство, что они, как и Александр, оказались из Питера. Собрать нас всех вместе, да одной бомбой и накрыть,- подумалось Саше, когда он впервые увидел испуганные физиономии ребят…
Теперь они радовались, получив, наконец, за время пребывания в этой долбанной местности, возможность вдоволь напиться, не слишком утруждая себя вопросом, в чем, собственно, заключается причина подобного изобилия… В отличие от Александра, который давно понял, что в жизни ничто не происходит просто так…И если тебе что-то дают, то обязательно заставят платить… Нередко непомерную цену.
-Отделение, стройся!- капитан Петровчук вылез из своей землянки при полном параде, насколько это возможно в полевых условиях. Для подобных случаев командир в вещмешке таскал чистую форму, - два боевых ордена горделиво сверкнули на груди.
Все забегали, засуетились, швыряя туалетные принадлежности и второпях одеваясь…
-Равняйсь- смирно ! Вольно!- Командира уважали, ни единый боец не смел уклоняться от построений, которые изредка устраивал Петрович. К своей чести, он строил подчиненных лишь тогда, когда ему было что вверенному народу сообщить. Например, сегодня…
А командир продолжал:
-Пришел приказ о передислокации. Наш пост снимается с позиции и направляется в сторону расположения семнадцатой моторизованной бригады, где перед нами поставят новую боевую задачу.
Что же, этого следовало ожидать. Блокпост- соединение малочисленное, а обстановка вокруг становилась нездоровая. Повстанцы объединялись в армию, и, согласно сводкам, начали нападать на наши позиции, брать оружие и пленных. Приказа ждали со дня на день, и он оказался кстати…
-У вас ровно час на то, чтобы собраться и подготовить транспорт!- продолжал капитан, - Лейтенант Потоцкий, за уазик лично отвечаешь!
-Есть!- бодро ответил Саша и посмотрел на Серегу. Серега пожал плечами. Он, конечно, профессиональный механик, до армии работал в автосервисе, но уазик-то уже, поди, сдох… Да и куда на нем здесь было ездить? И бронетранспортер-то не везде проходит… Но не бросать же технику! Так что, действуй, салага!..
...Пятнистый уазик надсадно завывал, безуспешно пытаясь преодолеть песчаный подъем.
-Ребята, надо бы подтолкнуть,- Сережа вопросительно обернулся . Саша с Антоном выскочили через открытый верх и уперлись в мелко подрагивающие борта машины:
-Раз... два... три...
Грязь на дороге, разбавляемая редкими ливнями и замешанная колесами еще реже проезжающей по ней тяжелой техники, высохла под палящим солнцем и образовала препятствия, невиданные даже специалистами оборонных фортификаций, но старина-уазик, чей мотор издавал непритворно страдальческие ноты, чихая и отступая назад, упорно переползал через преграды.
Этот участок пути не вызывал особых опасений. Вокруг километров на пять шла открытая местность, а издали прицельно попасть в бронетранспортер или в почти незаметный на таком расстоянии автомобиль практически невозможно без специальных приборов наведения, но таких приборов у повстанцев, по сведениям разведки, еще не было.
Дальше начинался лес…
В лесу дорога стала ровнее, но видимость почти перекрывала плотная стена растительности, за которой временами верещала воинственно настроенная живность…
…Какой гениальный ум мог заподозрить в этих существах предков современного человека?...
Бронетранспортер, шедший впереди, повернул и скрылся за непроницаемой зеленью, проклятые ветки свисали со всех сторон, норовя воткнуться в глаз или затянуться вокруг шеи. Лес жил своей беспокойной жизнью, не желая пропускать непрошеных визитеров.
Внезапно стало темно. Стволы деревьев, сдавленные жгутами вьющихся растений, выстроились барьером по обеим сторонам дороги, лианы остались позади, а вместо них небо закрыла плотная завеса далекой листвы. Солнечный свет не проникал в эту влажную живую расселину, отчего она казалась открытой пастью затаившегося чудовища, поджидающего неразумную жертву…
Саша не сразу понял причину подкравшегося волнения, обрушившегося нехорошим предчувствием: вокруг стояла зловещая тишина...Антон также заметил неприятную перемену и вглядывался в лес, сжимая во вспотевших ладонях автомат.
Стояла тишина... Не шелестели птицы, не скандалили визгливые обезьяны на высоких кронах, не мелькал в траве тощий лесной кабан... Одиноко урчал мотор невидимого за зеленой преградой БТРа, и вторил ему идущий следом, и глубоко в сердце таилась надежда, что возможно, все обойдется...
До опушки леса оставалось несколько километров, когда яркая вспышка взрыва всплеснулась впереди, и кто-то страшно закричал в предсмертной тоске... Выброшенный взрывной волной из кабины, Саша, откатываясь к обочине, успел заметить, как вывалился из горящего люка транспортера водитель, вывалился и замер, и жадное пламя поползло по его комбинезону, как вскинул автомат спрыгнувший с борта капитан Петровчук, тут же согнулся, будто сломанный пополам, и затих, зажав руками живот, как в земляном вихре мелькнула разорвавшаяся граната и взлетели клочья секунду назад еще живого старшины...
С другой стороны дороги послышались выстрелы - Сережа палил по невидимым целям, скрываясь за пробитым пулями корпусом машины. Справа раздалась очередь из “калаша”. “Антон! - пронеслась мысль, - Обошел, молодец!” Перезаряжая автомат, Потоцкий бросился на помощь, но, сделав несколько шагов, почувствовал, как острая боль взорвалась под сердцем, а окружающий мир стал черно-белым, потом сузился до маленькой светлой точки и, наконец, исчез...
Саша открыл глаза, ощутив болезненное прикосновение к своему телу неосторожных рук - перед ним на коленях стоял Антон, накладывал на покрытую кровавыми сгустками кожу белые полосы бинта:
-Очнулись? Вот и хорошо, я сейчас еще укол сделаю. - Он достал ампулу из пластмассовой коробочки индивидуальной аптечки, воткнул иглу в бедро Александра прямо через одежду.
-Где остальные? - одними губами спросил Саша.
-Все погибли... - тихо сказал Антон, - Серега тоже... Ему в голову пуля попала...
-А засада?
-Нет уже засады... Их и было пять человек... Сволочи...- Антон рукавом размазал сажу по почерневшей щеке. - Надо убираться отсюда... Вы можете идти?
Саша попытался подняться, но перед глазами сразу поплыла тошнотворная муть, и он снова рухнул на землю... Тогда Антон взвалил командира на плечи и, пошатываясь, потащил вперед по дороге, мимо перевернутого транспортера, догорающего на краю воронки, мимо ребят, замерших в багровой пыли, мимо равнодушной надменности деревьев, к далекой спасительной равнине...
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив)
...Антон медленно брел, сгибаясь под тяжестью, временами останавливался, прислоняя не приходящего в себя командира к прохладным, заросшим мхом стволам деревьев, и только сейчас начинал сознавать смысл происшедшего...
Светлые, как северное небо, устремленные в неведомое живым пространство, глаза Сережки на залитом кровью лице...
Они с Серегой учились вместе в одной школе, потом вместе подавали заявление в военкомат, проходили отбор...
А теперь ... Антон знал, что будет теперь...
Закрытый цинковый гроб выставят на отпевание в Никольском соборе, именно в Никольском, куда ходила Серегина мать, упрашивая Покровителя Всех Странствующих сохранить ее сына...Она в черном платке, лицо белое, неузнаваемое... Одноклассники, которые так и не поверят в исчезновение, в сущности, далекого от них человека...
Он представил чистеньких девочек из хороших семей, хлопающих бездумными накрашенными глазками, для которых это - первая потеря из долгой череды последующих, но пока коробка гроба всего лишь зловещий атрибут тоскливой пьесы, что разыгрывают перед ними басовитый голос священника, строгое золото икон и подвижный костер мерцающих свеч... И скорбное небытие родных, и чужие заинтригованные взгляды... И зловещий шепот церковной бабушки, указывающей корявым пальцем в низкий сводчатый потолок: “Молитесь за него: там вместе будете!..”
Антон вспомнил посеревшие лица тех, в засаде, когда он появился у них за спиной... Он испытывал пьянящее чувство безысходности, дающее право убивать вооруженных врагов.
Чувство, что именно он должен остаться в живых...
И в первый раз смерть прошла совсем близко, посеребрив прядь волос на виске прикосновением ледяного крыла...
Когда они вышли на равнину, Александр застонал. Антон положил раненого на землю, присел рядом, покопался в индивидуальной аптечке. Вынул последнюю ампулу с обезболивающим. В голове от усталости стоял металлический гул, спина ныла, смертельно хотелось пить. Но надо было идти, во что бы то ни стало, идти туда, где их подберут, идти долго, пока не откажет уставшее тело, и нести командира, даже если впереди гибель... Антон проглотил тонизирующую таблетку из аптечки, запив водой из фляги. Он знал, что их непременно станут искать. Надо только немножко посидеть под этим кустиком, дождаться бодрящего действия таблетки, и двигаться дальше...
Поэтому он совсем не удивился, когда послышался равномерный рокот винтокрылой машины, а вскоре ее пятнистые борта появились над кромкой деревьев. Это был российский вертолет, и Антон, выскочив из тенистого укрытия, бросился навстречу, размахивая руками... Он бежал, радостно крича, и не мог не радоваться, как не мог знать о том, что полчаса назад повстанцы напали на военный аэродром, и, перебив охрану, захватили вертолеты, взяв в заложники наших летчиков... Заметив человека, геликоптер изменил курс, но Антон еще не понимал, почему машина не зависает, готовясь спуститься, а задрала хвост в боевом развороте и понеслась на него... Он остановился, глядя в выжженное небо, и слишком поздно разглядел в приближающейся прозрачной кабине людей в форме повстанческой армии...
Тень вертолета накрыла распластавшееся на колючей траве пробитое разрывными пулями тело Антона, сделала прощальный круг и унеслась вдаль, растворившись в удушливом солнечном мареве...
(конец шрифта «12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Александра нашли, когда стемнело. Он весь день не приходил в сознание, а когда вернулась мучительная реальность, обнаружил рядом аптечку и проглотил все транквилизаторы, что там оставались. Это дало возможность проползти сотню метров, но действие таблеток закончилось, и Потоцкий впал в ватное забытье на краю дороги, где его и подобрал вышедший на поиски транспортер...
Той ночью Александра отправили в Москву, в Центральный военный госпиталь. Жизнь медленно возвращалась, и по совету врачей он старался не восстанавливать в памяти события недельной давности, зато череда других воспоминаний ласково обволакивала его, даря призрачную, едва осязаемую надежду...
Благодаря воздействию лекарств, недавняя близость смерти уже казалась ненастоящей, будто все произошло во сне... А реальность ощущалась иной…
Вера... Какая ты сейчас?.. Твои письма лежат у меня в чемодане, я перечитываю их, когда воспоминания о Великом Городе сжимают мне сердце... Питер... Прохладная влага воздуха, пронизанного редкими каплями осеннего дождя, витые ограды, изогнутые над темной водой, массивное изящество соборов, строгие линии перспектив... И ты, такая смешная под цветным зонтом, прыгаешь через лужи, боясь промочить дешевые туфельки... Твоя улыбка за гроздью сирени, где ты прячешься от меня, а маленькие цветочки вплетаются в золотые локоны...
Твои безумные глаза на вокзале, глаза собаки, потерявшей хозяина, она мечется по перрону, скулит, готовая броситься под колеса, преданным умом понимая, что ничего изменить нельзя...
Вера... Я так хотел, чтобы ты оказалась рядом, что уговорил главврача разрешить сделать междугородний звонок, но ... Я знал, что на следующее утро ты прилетишь в этот беспокойный город, но не мог позволить тебе поселиться на вокзалах и одиноко бродить в незнакомой ночи... Или просто боялся услышать ставший неожиданно равнодушным голос, который уничтожил бы меня ...
А потом... Ты бежала по вымытому ночным дождем асфальту мне навстречу, я отшвырнул в лужу тяжелые сумки и поднял тебя на руки... Ты смеялась и целовала мое лицо... И я тоже смеялся, хотя и постанывало под сердцем тягостное предчувствие новой разлуки, но впереди у нас были самые прекрасные дни, наполненные доверием и блаженством, которые мы больше никогда и ни для кого не сможем прожить ...
И ты, как ни старалась, не смогла скрыть того, что мой неотвратимый повторный отъезд окажется столь тяжким ударом, что вскоре,- я боялся даже думать об этом,- ты вычеркнешь меня из своей жизни... Вычеркнешь, чтобы не ждать…Чтобы не сойти с ума...
(конец шрифта №12, обычный)
* * *
(начало шрифта №12, курсив)
Я продолжаю ждать тебя.
Зная, что это бесполезно.
Я прочла свой приговор в твоих поступках. В том, что ты снова ушел.
В несостоявшемся признании.
Я поняла, что не являюсь для тебя необходимой в той мере, в которой ты нужен мне.
Но я продолжаю ждать…
...Твоя легкая призрачная тень вновь исчезнет за поворотом, и я бегу, не разбирая дороги, в тщетной надежде догнать ускользающий силуэт, но ты не оглядываешься. Механические двери поезда захлопываются за твоей спиной, я остаюсь на опустевшем гулком перроне, и лишь удаляющиеся огни растворяющегося в темноте тоннеля последнего вагона манят за собой в грохочущий беспросветный мрак...
Моя борьба продолжается... Моя нескончаемая борьба с самой собой, и цель этой битвы - ты... Но та моя часть , что наполнена отчаянием от ощущения твоего безжалостного равнодушия ко мне, вынуждена иногда уступать свои позиции второй, которая оказывается сильнее...
И я вновь пускаюсь на поиски твоей тени, зная, что они напрасны...
Ты есть... Может быть, это самое главное знание в моей жизни, и никакие другие ощущения никогда не смогут затмить ту солнечную синеву летнего дня, заключенного для меня в осознании того, что ТЫ ЕСТЬ... И чтобы не случилось со мной или с тобой, я все смогу пережить за исключением одного - твоей смерти... Твои возможные отъезды, разводы и свадьбы - все это ерунда по сравнению с тем, что однажды я могу услышать самую страшную новость... Мы связаны настолько сильно, что несмотря на твое внешнее ко мне равнодушие, я ощущаю единство между нами, и то, что ты не смог мне сказать , я знаю и так...
И еще я знаю, что когда-нибудь ты найдешь меня... Однажды утром ты проснешься и поймешь, что только я смогу разгадать приснившийся кошмар и отвести нависшую опасность ...
Тебе станет так больно, что эта боль пересилит страх, взлелеянный в сердце, и тогда ты поймешь, что он бессмыслен... Нельзя потерять то, чего не имеешь… Ты не сможешь сопротивляться этой пронзительно боли. Она поведет тебя ко мне... Сначала ты проедешь, возвращаясь с работы, лишнюю остановку на метро, чтобы получить дополнительный шанс столкнуться со мной в толпе... Потом начнешь бродить вокруг моего дома... И вскоре, когда привыкнешь к мысли о том, что желание встречи стало невыносимо, позвонишь в мою дверь... Но никто не откроет тебе...
Тогда ты осмелеешь и начнешь приходить каждый день , подолгу стоять во дворе, глядя на окна моей квартиры...Тебе понравится восхитительное ощущение игры в рулетку: да или нет? Иногда ты примешься набирать мой номер и слушать гудки... Но однажды я сниму трубку, и ты, застыв от страха, как пойманный за руку мальчишка, затаив дыхание, будешь молча слушать мой голос. И, наконец, решишься... Я открою дверь и нисколько не удивлюсь... Ведь я жду тебя...Тебя одного.
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
…Уазик с разгона преодолел опрокинутые створки железных ворот и въехал на захламленный двор, посреди которого в надвигающейся ночи призывно светились окошки аккуратного бревенчатого домика.
Леша вышел навстречу:
- Мы опоздали! Два трупа. Идите, полюбуйтесь.
Прямо у порога, отброшенный выстрелом на стену, расчерченную широким кровавым следом, склонив голову, сидел крупный стриженый мужчина... На ступенях лестницы, ведущей на второй этаж , ничком лежал другой. Два неровных пятна предательски темнели на его некогда бежевой куртке...
Рядом валялся пистолет. Саша, обернув руку платком, приподнял его. 37-й калибр...
-Ну, что? - Щербаков нервно затянулся сигаретой, - Какие соображения?
-Уверен, что отпечатков на нем нет, - произнес Саша, опуская оружие на место. Он не имел ни малейшего желания нарушить живописную картину, что вскоре предстанет перед глазами многострадальных экспертов, - А знаешь, Петя, этот пистолет наводит меня на некоторые предположения...
-Пройдемся? - Щербаков кивнул на дверь.
Они вышли на улицу, уселись на садовую скамейку. Бросив настороженный взгляд на скрывающуюся в ночи дорогу, Саша, помолчав, произнес:
-Мне кажется, из этого пистолета стреляли и в Селиванова.
-Почему ты так решил? - непритворно удивился Щербаков.
-Тот же калибр. И потом , его нам слишком откровенно подбросили...
-Полагаешь, эти дела связаны между собой?
-Не исключено... Предположим, Селиванов приготовил деньги для расплаты с вымогателями. Про это узнала нильская группировка, через подкупленного человека в окружении Селиванова, например, шофера... Но охранник банкира, тот самый, что умер в госпитале, тоже не промах. Он решает завладеть деньгами.. То есть, охранник убивает Селиванова из этого, например, пистолета... А шофер, увидев, что хозяин мертв, стреляет в охранника, уходит с чемоданом денег, да проявляет столько изобретательности, что избавляется от слишком заметного банкирского «Бентли», и следующим вечером на своем «БМВ», судьба которого оказалась, как мы видели, плачевна, прибывает на дачу Шакала... Тот забирает чемодан, но вместо расплаты приказывает расправиться с бедолагой... Лишний свидетель никому не нужен... Для этого бандитам пришлось увезти его из дома... До сих пор все логично ?
-Вполне,- хмыкнул Щербаков.- Только ничего не понятно. Кто Шакала застрелил? И этих вот?.. Охрана, мать их за ногу…Себя защитить не могут…
-Дальнейшее еще интереснее…Пока Шакал остается в доме один, н е к т о стреляет в него например, с целью ограбления, и роется в шкафах первого этажа, думая, что полученный чемодан с деньгами спрятан недалеко...К этому моменту возвращаются охранники, видят, кто по шкафам хозяина шарит. Начинается перестрелка... Убийца уходит... Охранники напуганы - смерть хозяина теперь висит на них... Поэтому они спешно покидают рабочее место и решают пересидеть здесь...
-Или другое предположение - мечтательно протянул Щербаков,- Шофер не приносил Шакалу никаких денег, просто приехал по-приятельски побазарить. А эти вот друзья,- кивнул Щербаков в сторону домика,- попытались вытянуть из него местоположение чемодана... Вытянули. Но вместо того, чтобы отнести денежки по назначению, затаились. Или не вытянули, понимая, что развязка для них при заданных условиях, одинакова, а именно, -явление ангела с карающим мечом. Такая вот симпатичная история получается у нас с тобой, Саня...
- Только есть маленькое “но”,- Потоцкий потер переносицу, достал еще одну сигарету и огонек зажигалки осветил его усталое лицо. - Почерк убийц. Если они скрылись с деньгами, то карающие ангелы , как ты их богохульно называешь, расправились бы с ними иначе, и мы в течение пары месяцев выуживали бы различные части этих ребят из помоек по всему городу. Это раз. А если они взяли деньги по заранее определенному плану, и, согласно инструкции, передали их нынче вечером надлежащим лицам, которые для очистки совести и пришлепнули их, то мы увидели бы идиллическую картину беседы обоих трупов в креслах у камина, за бутылкой виски, а на кухне наверняка нашли бы свежевымытый бокал... И был бы непременный контрольный выстрел в голову, который в нашем случае не наблюдается... И куда, кстати, банкирский «Бентли» подевался? Разобрали его на запчасти, что ли?
-Считаешь, убийца не связан с мафией?
-Я не знаю, с кем и с чем он связан... Либо он непрофессионал, иначе на кой черт использует здесь пистолет, из которого уже совершено убийство, ведь в городе проблем с подобным товаром, насколько мне известно, нет, и можно достать вполне “чистое” оружие... Я правильно излагаю?
-Правильно, - мотнул головой Петр.
-Либо, второй вариант, он наоборот профессионал высокого класса и ведет свою игру... “Поддавки” называется... Сознательно связывает убийство охранников с деньгами Селиванова. И убийство Шакала отходит в сторону... К тому же охранники его либо хорошо знали, либо...
-Он не представлял для них видимой опасности...
-Умница... Генералом будешь, - невесело пошутил Потоцкий.
- Если этот человек до сих пор не обнаружил чемодана, то выходит, это не последнее убийство, могу гарантировать...
- С чего ты взял, что ему вообще известно о деньгах? - перебил Александр,- Если он не из мафии, то...
-Не знаю. А если, как ты утверждаешь, девица из “Лотоса” является плодом чьего-то воображения, тогда вообще ничего не знаю.- Щербаков отвернулся.
-Ладно, - вздохнул Саша,- Отправлю завтра Алексея в архив, пусть поищет компромат на швейцара и присных. Может у них исчезнут провалы в памяти...
-И еще одно... - остановил его Щербаков, - Не хотел говорить, но... Я нашел в архиве дело погибшего шофера…Случайно, думал, дай посмотрю, и нашел…но… Понимаешь, какая штука…в папке не оказалось ни одного документа... Только фотка, приклеенная на первой странице. Я ее , конечно, отодрал. Так вот, на обороте осталась еле заметная карандашная запись… Ее не увидел тот, кто уничтожил все остальное… Так вот, наш шофер за ДТП чалился на той же зоне, где одновременно отбывал один из своих многочисленных сроков Шакал...
***
Унылый день, такой же, как остальные.
Туманное пространстве перечеркивает, падая наискосок, грязный влажный снег…
Мышиные робы, пепельные лица…
Бесформенные пятна воспоминаний, складывающиеся из выцветших обрывков прожитой жизни …
Только кровь - черная.
Густая и вязкая.
Будто тяжелая, болотная вода.
Сколько ее – не имеет значения.
Здесь все однообразно.
Это тоже не имеет значения.
Шакал приказал повесить парня.
Что говорил со следователем.
Пришлось сломать ему шею- не хотел умирать.
Горлом пошла кровь.
Осталась на руках.
Можно смыть водой.
Водой можно смыть все.
Cледы крови на бампере, колесах…
Шакал - холодный человек. Страшный. У него власть над колонией.
Давеча на котловане его задумали убить, столкнув с обрыва. Он зацепился за край…
Я разбросал нападавших, добивал лопатой …
Повсюду кровь.
Мокрая скользкая глина, на ней – черный масляный глянец…
Вытащил его.
Может, и зря…
Сам попал в карцер.
Когда вышел, Шакал принял меня в свою банду.
Он нас вытащит.
В колонию я случайно попал, так получилось…
Исключили из сборной по автоспорту, подался в дальнобойщики.
В тот день возвращались порожняком после рейса.
Напарник отпросился на свадьбу к другу.
Для бешеной собаки десять километров- не крюк. Отвез его. Потом обратно, чтобы фуру до утра к погрузке пригнать.
Ночь, дорога свободная.
Печка сломалась, продрог до костей.
Выпил спирту.
Кому ночью ходить по неосвещенному шоссе?
Если бы не свалился в канаву, хрен бы меня поймали…
Смыл бы следы…
Глупо получилось.
…Дети потерялись, вышли из леса…
Вокруг серый мир.
И кровь, потоками черной воды…
Кровь…
Шакал приказал найти человека, чтобы разобрался со следователем.
Был у нас один зек, по кличке Раскольников.
Убивал пожилых женщин, отбирал «смертные».
Отсюда прозвище.
Согласился.
Его должны амнистировать.
За примерное поведение.
Остальные убийства не доказаны – только смерть тещи.
Состояние аффекта.
У судьи тоже теща есть.
Повезло.
Деньги того парня, что взял на себя смерть районного начальника вместо Шакала, ему отдали.
С тем и пошел на свободу.
Меня тоже выпустили, Шакал отмазал.
Чтобы я баранку крутил, да возил Раскольникова, пока тот следака не уберет…
Свинцовое небо.
Серый дождь.
Холодно.
К этому привыкаешь.
Ко всему привыкаешь.
Главное не думать.
Ни о чем не думать.
И не жалеть….
Глава 9.
Явившись наутро на службу, Потоцкий обнаружил на столе гору свежих документов. Из них следовало, что нашлись вдовицы и сироты, пострадавшие от деятельности нильской группировки, фотографии прилагались. Только никакого отношения они к событиям злополучной ночи не имели.
Когда Александр дочитывал очередной протокол свидетельских показаний, в кабинет ввалился огромный, как медведь, Данила-мастер. Компьютерщик казался смущенным, что бывало редко:
-Утро доброе, Сашок!- радостно выпалил он и тут же неуверенно продолжил:- Слыш, там у меня в отделе Пастухова…
-И что ?- принимаясь за следующий протокол , спросил Саша безо всякого интереса. Ни к протоколу, ни к глубокоуважаемой мадам Пастуховой.
- С ней типа истерика приключилась, не знаю, что предпринять… У тебя, случайно, коньяка нет? Она водку не пьет…- извиняющимся тоном продолжал Данила.
-Коньяк есть, - не поднимая головы, буркнул Саша.
-Тогда бери, и пойдем к нам! А то она фигню какую-то несет, ни черта не понятно.
- Может, ей «скорую» вызвать ?- Саша понадеялся избежать встречи с истеричной дамой, однако Данила и слушать не захотел :
-Нет уж, со «скорыми» связываться не будем, сами справимся. Помнишь, чем все в прошлый раз закончилось ?
Саша обреченно вздохнул… Конечно, он помнил. И бешеную собаку, и сломанные ворота, которые Даниле пришлось чинить на морозе. И «Линкольн-Навигатор», проторчавший во дворе до весны – его владелец в теплые края укатил, а Саше, как старшему по званию участнику «мероприятия», начальство всю плешь проело, чтобы решил данную проблему, - эвакуировал транспорт, или закрыл чем-нибудь. В довершение всего, «антикор», - то есть, доблестный отдел по борьбе с коррупцией, - забеспокоился, кто же из сотрудников на таких дорогущих машинах разъезжает. Началась внутренняя проверка. Сергеева даже к замминистра вызывали с докладом, - после чего, правда, успокоились…Айтишики автомобиль в конце концов снегом закидали, чтобы в глаза не бросался…
Так что о вызове «скорой» для мадам Пастуховой речь могла пойти лишь в случае вопроса жизни и смерти, а с истерикой и коньяк справится.
Пришлось закрыть кабинет и подняться в отдел Информационных Технологий.
С порога Александр понял, что дело плохо. Мадам Пастухова , сжавшаяся в кресле в углу кабинета, выглядела весьма плачевно. Взъерошенные рыжие волосы торчали клочьями, тушь размазалась по щекам на слоях вчерашних румян, юбка оказалась разодранной, словно ее изгрызла свора собак, рядом валялись вымазанные грязью туфли, один из которых потерял каблук. Саша шепотом спросил у Данилы :
- Собственно, а что случилось ?
Данилино лицо исказила выразительная гримаса, означающая «молчи, пожалуйста, хуже будет!». Но поздно.
Услышав вопрос, мадам Пастухова подняла на него полные ужаса глаза и издала сдавленный звук, похожий на рыдания.
Не дожидаясь предсказуемого развития событий, Данила немедленно приступил к оказанию неотложной помощи, а именно, налил полстакана коньяка, и , словно ребенка, принялся отпаивать журналистку.
-Ну еще капельку, вот и умница ! Смотрите, Саня Потоцкий пришел, он что-нибудь обязательно придумает…
Успокоенная проявленным вниманием дама выпила залпом и, не без поддержки Данилы, переместилась на диванчик в углу кабинета, где, свернувшись калачиком, задремала.
Разлив оставшийся коньяк по чайным кружкам , мужики уселись в противоположном углу, от греха и от начальства подальше. Выпили. Убедившись, что в отделе, в связи с ранним часом, нет посторонних ушей, Потоцкий закусив, предварительно освободив от обертки, конфеткой, найденной на столе Данилы под монитором, и тихо спросил:
-Рассказывай, что с ней на этот раз приключилось ?
Данила начал издалека. Было заметно, что от происшедшего он находится в полном недоумении:
- Понимаешь, тут ваще ерунда какая-то… Наша Пастухова, как заместитель пресс-секретаря, получила задание – ответить одному телеканалу, который в передаче, специализирующейся на паранормальных явлениях, кинул камень в наш огород. Типа, на городских кладбищах люди пропадают, а мы бездействуем. Я посмотрел на сайте, - глазам не поверил. Один уфолог приводит данные по исчезновениям за последние месяцы. У него, видимо, свои люди в управлении, потому, что сведения вполне конкретные, с фамилиями, именами, датами исчезновений- и главное, указано место, где все происходит. Кладбище при крематории. Я сразу за сводки – и точно, нашел подтверждение. Там действительно люди пропадают, место глухое, кричи- не кричи. А в последнее время количество исчезновений увеличилось.
-А при чем здесь уфология ? Это что, новый отдел МВД ? Или им заняться нечем ?- Возмутился Саша. Еще не хватало, чтобы разные псевдоученые лезли, куда не следует!
- Я тоже так подумал. Но дальше еще интереснее,- невозмутимо продолжал Данила,- Упомянутый уфолог связал данные события с тем, что в местах захоронений появился некий темный дух, так называемый Ловец, с виду напоминающий огромного ворона, который поглощает души покойных, похожие на светлые бесформенные пятна. Это, говорит, хорошо видно лунной ночью возле трубы крематория, когда сжигают людей. Иногда даже слышится их плач и его злобный хохот. Кстати, от душ живых людей эта тварь также не отказывается.
- Страшно, аж жуть!- усмехнулся Саша, и спросил:- Ты серьезно веришь в подобный бред?
- Дело не в вере,- возразил Данила,-. Я бы радостно задвинул эту историю, вместе с нашей мадам, куда подальше, однако мистика- мистикой, но выходит, люди исчезают, а никаких мер не принимается...Может, там банда какая завелась? Уфолог пригрозил обратиться с открытым письмом к руководству ГУВД, к ФСБ, короче, создал нам проблему. Вот Пастухова и отправилась ночью на кладбище, чтобы заснять чертову трубу да показать всему миру, что ничего страшного там не происходит.
-А может, уфолог Карлоса Кастанеды начитался? – задумчиво спросил Саша,- У него такая тема : никакой загробной жизни нет, а души обычных людей, тех, кто не живет по « Учению Дона Хуана» после смерти поглощаются Орлом – этаким чудовищем из иного измерения, которому «по-барабану» все, во что ты веришь. Сожрет, и не подавится.
-Похоже на то…Орел или ворон, - одна малина…Кстати, а что происходит с теми, кто живет по учению ? Они что, невкусные?- попытался пошутить Данила-мастер, заметно озадаченный новой информацией.
-Да нет, они учатся его обманывать.
-Как это ?
Саша напрягся, припоминая давно прочитанный текст, и принялся рассказывать :
-Я не уверен, что все правильно понял, но согласно верованиям древних индейцев, человек создан не столько из материи, сколько из потоков энергии, которые созидают как самого человека, так и окружающий его мир. Иначе говоря, притягивают к нему материю, необходимую для существования. За прожитое время, присущая человеку изначально при рождении энергия постепенно, вместе с растраченными душевными силами - страстями, желаниями, ненавистью, любовью и прочими эмоциями,- оттекает от него. Соответственно, ухудшается состояние его тела и жизни. А когда количество оставшейся энергии приближается к нулю, то человек естественным образом стареет, заболевает и, в конце концов, умирает. Однако сама энергия в процессе жизнедеятельности не исчезает бесследно, но перетекает в особую физическую форму. Маги называют ее «осознанием». Представь светящийся воздушный шар на веревочке, привязанный к человеку. Его оболочка будто состоит из памяти о событиях, а сам он заполнен эмоциями, как положительными, так и отрицательными, которые растратил в связи с этими событиями, то есть, чистой энергией. Когда вся изначальная энергия оказывается в шаре, то от человека остается лишь разлагающееся тело и «осознание»- воспоминания о жизни и самом себе. В последние секунды остатки осознания будто уходят через тоннель к свету, - о подобных ощущениях рассказывали представители различных культур, пережившие клиническую смерть,- то есть в свой собственный шар. Человек также может умереть и внезапно, например, от несчастного случая, тогда вся его энергия мгновенно перетекает в шар, причем задолго до этого в человеке идет процесс накопления энергии, обычно негативной, до критического для него предела. Затем бумс!- человеческая оболочка не выдерживает, и кранты! Механизм возникновения подобных ситуаций неясен, что, впрочем, сути дальнейшего не меняет, за редким исключением. Например, если умирает младенец. Но об этом позже…
- Короче, все безнадежно ?- с плохо скрываемой иронией спросил Данила.
-Подожди, а то собьюсь. Так вот, именно за «осознанием» и охотятся существа иного мира. Это для них, типа, корм. Однако, когда они им питаются, то способны осязать лишь сам шарик, содержимое для них невидимо. Схавали – и схавали, в желудке – или что там у них, - все переварится. Дальнейшее никого не интересует.
- А что с душой покойного происходит?
-То и происходит, что сожрали! Ведь душа по данным верованиям– всего лишь эмоции, то есть, содержимое шарика. И ничего от человека не остается, ни души, ни воскрешения, ни загробной жизни.
-Безрадостно как-то,- приуныл Данила.
- То-то и оно! Поэтому индейские маги и придумали технику, позволяющую вернуть энергию, сиречь загруженные в шар в жизненном процессе, эмоции, оставляя нетронутой оболочку, сиречь кормушку…Она довольно сложная, «перепросмотр» называется. Адепт проводит много дней в глухом деревянном ящике, вспоминая свою жизнь, начиная с последнего дня и до момента рождения, совершая определенные движения головой, сопровождаемые специальной манерой дыхания. Если все делать правильно, то, разрывая энергетическую связь с собственными воспоминаниями о совершенных поступках и втягивая обратно эмоции, возможно не только вернуть молодость, но даже обрести бессмертие. Потому, что в момент смерти маг отдает Орлу пустой шарик, -светящуюся оболочку ,- которую до тех пор таскает с собой. А сам осознает себя чистой энергией, которая свободна извлечь его тело из пагубной ситуации, и, при желании, материализовать вдали от места условной смерти. Этакий квантовый переход наяву. Кстати, экзамен по усвоенному материалу оказывался серьезным испытанием ... Момент перехода традиционно подстраивался наставником, который , например, сталкивал подготовленного ученика в пропасть. Так что маги данной традиции могли уходить в иной мир вместе с телами. Если выживали, конечно. И в дальнейшем воплощались, где угодно.
- А наши шаманы, я читал, учеников живыми в гроб кладут и закапывают…- задумчиво протянул Данила,- Или к рельсам привязывают, по которым поезд пойдет … Выживет – значит хорошо усвоил материал, стал шаманом. Нет – туда ему и дорога.
- Они что, тоже предварительно в ящиках сидят ?- удивился Александр.
- Без понятия. Зато некоторая разновидность ящика имеется в православной традиции, - заключил Данила,- Знаешь, я всегда удивлялся, почему говорят, что христианские святые, если им молиться, слышат? Они ведь были реальными людьми, жили на свете, типа нас с тобой, но давно умерли, причем в большинстве своем, насильственной и страшной смертью, пострадав за веру. Отныне они в ином мире, или в раю, какой им интерес нам помогать? Тем более, что люди их казнили…Система перехода на тот свет везде одинакова, так как это- объективная реальность, от разницы трактовки не зависящая. То, что видели у трубы нашего крематория, -если видели, конечно, - лишнее тому доказательство. Отсюда проясняются некоторые нюансы. Например, известно, что будущие святые, придя в монастырь, под руководством духовников, каялись за каждый прожитый день, за каждый поступок, отрицаясь прежней жизни, разрывая связь с миром и с памятью о нем. Занимала процедура не один месяц. Все сопровождалось постоянной молитвой, отказом от плотских удовольствий, скудной пищей, тяжелым, нередко напрасным, физическим трудом, отсутствием материальных ценностей и прочими сложностями, внешне похожими на деятельность адептов магических течений. Кстати, нередко монахи спали в гробах, которые сами же и сколачивали…Цель та же- разорвать связь с греховной жизнью, то есть с любыми поступками и привязанностями, которые вызывают эмоции, положительные или отрицательные, чтобы после смерти проскользнуть мимо ловушки темных сил, или бесов. И направиться в светлый мир, к Богу. Так вот, согласно церковной истории, некоторые уходили вместе с телами. Например, когда святой Герман Аляскинский почувствовал, что пора, то скрылся в лесу, там умер, а на том месте видели столб света, направленный в небо. Тела не нашли, только обугленную траву. Но они - не боги, и, наверное, сохраняют связь с землей. Может, поэтому особо чувствительно настроенные женщины иногда видят Ксению Блаженную или Матрону Босоножку…Опять же, тела у святых нетленные…
-Все возможно…-подытожил Александр,- Святые- это особая каста. Они свой выбор сознательно делали, отказываясь от всего ради тайны, ведомой только им. Наверное, мотивация магов из других элементов складывается, однако в методике обретения результата наблюдаются общие черты .
- А как быть с людьми, которые потеряли память от рождения, например, вследствие травмы ? Или с маленькими детьми, которые могут умереть ? – заинтересовался Данила,- Если у них присутствует то самое осознание, получается, шансов вовсе нет? Говорить , а следовательно, каяться, они не умеют или не могут. Обманывать научить невозможно - не поймут!
- Понимаешь, осознание - не прирожденная черта,- вспомнил Александр,- Вначале человек обладает лишь чистым сознанием, или энергией, количество которой даже немного возрастает. Ребенок ведь то смеется, то через секунду плачет, забывает все сразу, не привязывается ни к боли, ни к радости. Так же и взрослые убогие идиоты. Поэтому после смерти они, согласно верованиям, автоматически попадают в рай. Без привязанностей и эмоций нечем заполнить «осознание», да и шарика-то нет, раз отсутствует память. Темные духи таких людей просто не видят, следовательно, не провоцируют энергетические выбросы . В дальнейшем они выпадают из посмертной пищевой цепочки.
- Получается, инородный шар-кормушку к человеку «подвешивают» позже, когда его разум готов к обучению, лет в семь?- Догадался Данила,- В православии в этом возрасте полагается исповедоваться. Подросток знакомится с понятием «греха», внушенному ему старшими, сиречь осознанием «добра и зла». И, если понимает, что творит зло, но не хочет каяться, то начинает заполнять «кормушку» эмоциями.
-«Будьте, как дети»…?
-Типа того. Кстати, ты знаешь, что исповедь «засчитывается» только если человек раскаивается искренне?
-Что, просто ходить в церковь недостаточно?- удивился Александр.
- Трудно сказать…-задумался Данила,- Милость Божья бесконечна, всякое случается… Хотя обычно, если человек прежде в храм не заглядывал, то для появления той самой искренности сперва ему трудности разные посылаются. Например, не ладятся дела – причем серьезно не ладятся. Болезнь какая несовместимая с нормальной жизнью завелась, деньги пропали, на работе «дело шьют» или еще какая пакость приключилась- безнадежное должно что-нибудь произойти, когда либо в гроб – либо в храм. Лучше, конечно, в храм. Если толковый священник попадется, то объяснит, что все случившееся – нормальные испытания, посланные для того, чтобы раскаяться. Вот если откажешься - тогда точно в гроб. Человек разумный начинает вспоминать, чего он этакого в жизни накосячил, что у него все стало плохо. Вспоминает не день, не два. Например, обидел в юности девушку, жениться обещал, да передумал, а она, не приведи Господь, руки на себя наложила. Или жизнь у нее не сложилась. Или по какой другой причине не может простить его до сих пор. Чей это грех? Ее?
-Раз позволила, следовательно, сама захотела!- воскликнул Саша.
- Видишь ли , данное словоблудие не имеет отношения к разрешению сложившейся у него ситуации. Каждый отвечает за себя. Ему сейчас плохо, а ей уже может давно хорошо! На том свете, или еще где, неважно! Он догадывается , что его бл..ство, возможно, послужило тому причиной. Придется каяться , да так , чтобы решить с этой минуты больше налево не ходить. И не ходить, даже если позовут! Запил, прос…л деньги-имущество каким иным негожим образом? Причинил непоправимый вред семейному или общественному бюджету ? Воровал ? Кайся в жадности, пьянстве, чревоугодии, посты держи. И так далее, за каждый момент, за который совесть, то есть, душа, болит. Иначе, ясно,- карачун наступит. Понимаешь, человек в этот период сам сознавать должен- либо он прекращает прежнюю жизнь, либо ему п…ц. Техника церковного покаяния для помощи в том дана, за нее денег платить не надо. Если все делать искренне, то жизнь может измениться самым чудесным образом, проблемы уйдут. Но регулярное покаяние и отказ от дальнейшего совершения зла– обязательное тому условие. А изредка заходить в храм, ставить свечи, или даже в поисках чудес ездить по святым местам- если, конечно, речь идет не о благотворительной помощи монастырям, что является делом богоугодным, а монастырская молитва чудеса творит, конечно, когда человек перестает совершать негодные поступки, -а затем бить себя пяткой в грудь, что ты верующий, для спасения души относительно бесполезное занятие.
-А сам-то ты в Бога веришь?- заинтересовался Александр.
-Не совсем,- искренне ответил Данила,- Я реалист. Интересовался вопросом, прочел много литературы, поэтому знаю технологию. Однако любая технология по определению подразумевает наличие разработчика… Соответственно, меня, как специалиста в узкой области человеческих знаний, не оставляет надежда однажды наладить с ним обратную связь… Хотя я, к сожалению, иногда думаю, что он маньяк и извращенец…
-А во что ты веришь? В светлое будущее ? В коммунизм?
- В реальность,- ответил Данила не задумываясь,- Сейчас много говорят об инопланетянах. В них- верю. В то, что рядом с землей крутятся злобные твари, которые внушают землянам пагубные мысли, вызывающие войны, ссоры и прочие разрозненности, для того, чтобы затем питаться исходящей от людей темной энергетикой ненависти, страха, болезни и смерти. Кстати, сексуальная энергия также является для них прекрасным кормом… Это объясняет необходимость воздержания во многих религиозных и псевдорелигиозных культах.
-Какая же это реальность?- удивился Саша,- Что бог или дьявол, что инопланетяне, названия разные, а никто из нормальных людей их ни разу не видел.
-Не скажи…Имеются засекреченные снимки, которые летчики да космонавты делали , и не только они, я тут один закрытый сайт взломал... Короче, эти пришельцы выглядят, как драконы, очень сильные, кровожадные и мерзкие…
Данила заметил ироничную улыбку, затаившуюся в глазах Александра, и тут же поправился:
- Пусть не драконы, их тоже никто не видел - на огромных змей похожи. Оттого и название – «Цивилизация рептилий». А змеи- создания нечистые. Кстати, их видели также под водой, и в недрах земли. А в воздухе они с крыльями. Думаю, тот ворон, которого мадам Пастухова изучала, из их числа.
-И что на сайте предлагают делать с этой напастью?
-Существует одна инопланетная цивилизация, представителей которой, по мнению ученых, древние люди и принимали за богов. Они регулярно прилетали, очищали планету от рептилий. В последний раз это, правда, случилось незадолго до Христа. Который, считается, был ими же создан в результате искусственного оплодотворения земной женщины, святой Марии, из их генетического материала, отсюда его нечеловеческие способности и поучения, следуя которым земная раса могла бы разорвать связь со злом, уничтожающим ее, в ожидании следующего пришествия. Инопланетян, конечно. Ну и, наверное, Христа, он их возглавлять должен. В дальнейшем ими создаются религиозные институты, предназначенные для сохранения и распространения данной информации. К сожалению, любое человеческое учреждение незамедлительно обретает негативную составляющую- в результате, истребление неверных, фанатизм, жадность и прочее несоблюдение исповедуемых заповедей, приводящее к появлению богоборцев и закономерному разрушению религии. Но священные тексты сохраняются, это важно. Кстати, образы представителей цивилизации богов – в скафандрах, в шарообразных шлемах на головах- зафиксированы еще в наскальной живописи. Не говоря уж о мифах и легендах разных времен и народов, там имеются и змеи огненные, и боги-громовержцы, и черт в ступе. Так что, полагаю, нимбы у Христа и ангелов-архангелов не выдуманы… В дальнейшем всех святых стали изображать с золотой оболочкой вокруг головы, чтобы отличать от простых людей, хотя сияние святости от всего тела должно было исходить, как в момент Преображения Господня… Или так зрелищно проявлялась их постоянная молитвенная связь с миром богов, не знаю…
-Предположим, ты прав,- согласился Александр,- Прилетели, всех порубали, назначили нам Вождя, выдали инструкцию… Прекрасно! Но почему все кувырком пошло? А самого Христа распяли? Кстати, до сих пор не понимаю, за что…
- Был бы я ученым теологом, объяснил бы, что таков промысел Господень, чтобы люди, которые до тех пор принимали Христа за пророка, уверовали, что он – Сын Божий. И строго следовали его учению, религию да церковь уважали, иначе кирдык! Но я не теолог. Думаю, что имел место квантовый переход, тот самый, о котором ты мне рассказывал, только Христу удалось перетащить в иное измерение свое, уже мертвое, тело. Как в дальнейшем поступали некоторые святые. И не только они. Кстати, о перепросмотре. Ты знаешь, что до тридцати трех лет Христос вел обычную, ничем не примечательную жизнь? Его называли – Иисус, сын Иосифа, плотник из Галилеи. Затем он внезапно просыпается, уходит на сорок дней в пустыню без еды и воды, а возвращается оттуда уже Сыном Божьим. Сие есть тайна. И чем он там занимался, кроме описанной в Евангелии беседы с дьяволом-искусителем, неизвестно.
- Хочешь сказать, перепросмотром?- съязвил Александр.
-Сие есть тайна,- лукаво улыбнулся Данила, -И положительный ответ на данный вопрос может означать либо то, что Христос сыном Божьим не являлся, потому, что подобное под силу даже рядовому индейскому магу, либо то, что каждый из нас, сделав определенный выбор, способен стать сыном Божьим.
-Согласен. А что случилось с инопланетянами? С теми, которых за богов принимали? – не сдавался Саша.
- Вскоре они улетели по своим делам, может, атмосфера наша им не подошла, или для чистоты эксперимента, кто их разберет … Но раз змеи вновь расплодились, скоро вернутся. Ученые считают, их корабль – или даже планету- не видно потому, что мешает Солнце. А когда они прилетят, то, чтобы нас не приняли за «зараженных», и не уничтожили вместе с источником зла, надо разорвать связь с рептилиями, с их представлениями о мире, с жизнью по их стандартам. Тогда возможно спасение. Не знаю, как магические техники, но традиция православного покаяния может очень тому способствовать.
«Да уж, переиграл кто-то в детстве в компьютерные игры»,-подумал Александр, а вслух произнес:
-Признаюсь, я тоже верующий. Но моя вера попроще. Это типа связи с чем-то за пределами сознания. Не имеет значения, что это. Когда я был в… неважно, где, не люблю вспоминать… Короче, там было очень опасно. В любой момент имелся шанс наступить на мину, или словить иную смертельную неприятность. Так вот, когда мы выходили на задание, я будто подключался к какому-то мощному пространственному сканеру, в котором запрограммирован весь окружающий мир в зоне моего доступа. Глазами не видя опасности, я тем не менее чувствовал, что она исходит, например, от безобидного предмета метрах в десяти слева- и точно, она там и оказывалась. Если опасность угрожала непосредственно мне, то по связи с этим сканером я мысленно передавал свое «НЕТ»,- наподобие молитвы «Господи, помилуй!», но не совсем, я ведь неверующий, - адресованное конкретной угрозе, и она исчезала. Впрочем, это иногда срабатывало, даже если опасность угрожала не мне лично, а тому, кого не хотелось терять. Я, как видишь, до сих пор жив, и потому могу сообщить, что это ощущение реальной связи с кем-то или чем-то за пределами человеческого восприятия, неважно, добро это или зло, скорее, нечто нейтральное, типа наблюдателя, работает безо всяких молитв, жертв и обрядов. Главное- ее чувствовать. Впрочем, слово «религия» в переводе с латинского означает- «повторная связь». Наверное, прежде такая связь в людях присутствовала естественным образом, затем прервалась, а дальнейшем для ее восстановления и понадобились религии. Но это - детали. Когда правильно просишь,- неважно, какой ты веры,- то дается тебе. Кто именно на просьбу отвечает- Бог, Мировой разум, или там инопланетяне какие- оно без разницы. Главное- постоянно чувствовать саму связь, тогда ты в безопасности. Вот и вся религия. Храмы, наверное, помогают, они для того и созданы. Молитвы, песнопения и прочие ритуалы- все это лишь веками сложившиеся духовные практики, способствующие правильной связи.
-А что, бывает неправильная?
- Ты же веришь в рептилий, что они мысли внушают людям нехорошие? -вопросом на вопрос ответил Александр.
-Верю, внушают,- согласился Данила.
-Вот тебе и связь неполезная. По этому каналу гадости разные приходят. Например, едешь на машине и видишь, что желтый свет на светофоре зажегся, тормозить надо, а мысль приходит на газ давить, типа : «Я крутой, проскочу!». Заметь, любая мысль, начинающаяся с темы «Я крут( красив, богат, у меня самые большие яйца или еще какой орган) и потому право имею!», приводит ко вполне предсказуемым последствиям. В нашем случае- к аварии. Потому, что тот, кто едет наперерез, тоже видит желтый сигнал, и тоже «крутой».
-А как надо ? Я не крут, и лапки вверх, подрезай – не жалей?- удивился Данила.
-Нет, брат, это - толстовщина. Надо сознавать, что крут не ты , но тот огромный сканер, который тебя ведет. И помнить, что сам ты - лишь мешок с дерьмом из мяса и костей, который в любой момент, особенно если отвлечься, может отправиться в мясорубку. Так я понимаю «правильную связь» с позитивным, способствующим нашему спасению-сохранению, источником, и чем она сильнее, тем слабее связь с негативным, разрушающим, и наоборот. Тем более, что те, кто негативную связь устанавливает, после смерти, к которой нас сами и приводят, нашим же осознанием и питаются.
- Догадываюсь , почему перед смертью, говорят, вся жизнь перед глазами проходит…Перед едой обычно меню читают, что гостям предлагать. Вот и мы читаем , чем угощать будем…- пошутил Данила.
-А что с Пастуховой-то приключилось ? За ней что, черти гнались ?-вернулся Саша к позабытым баранам.
-Типа того,- вновь перешел на шепот Данила,- такое дело, я даже не знаю, может ей привиделось?… Короче, поперлась ночью она на то кладбище, к крематорию. Сначала снимала на камеру означенную трубу. Но дым шел обычный, серыми клубами, как положено. Ворону она , правда, тоже заметила, - обыкновенная, скорее всего, ворона, погреться к теплу прилетела, прохладно ведь.
-Разве они не должны спать по ночам?- удивился Александр.
-Да черт их разберет…Может, спугнули, она и проснулась. Но это еще цветочки. Увлеклась наша журналистка художественной видеосъемкой, долго вокруг крематория бродила, все казалось спокойно. А как стемнело, перед самым рассветом, стало ей не по себе. Почуяла, словно наблюдает кто издали, и не к добру! Оглянулась на кладбище – видит, промеж деревьев, словно фигуры колышатся. Испугалась Пастухова, даже снимать перестала. Вдруг замечает, что фигуры будто тронулись с места, начали приближаться. Тут такой страх ее обуял, что она бросилась наутек. Но , как понимаешь, бежала недостаточно быстро. Чувствует, догоняют, за юбку хватают, в общем, кошмар. Грабители, вероятно… У Пастуховой с собой фотоаппарат был дорогой, мобильник, украшения, деньги. Все бросила , лишь бы отстали! Утром участковому местному позвонил, - тут же привезли, все недалеко от кладбищенской ограды валялось нетронутое, объектив на фотике, правда, разбит, да память частично стерта, но это, наверное, багги…Короче, Пастуховой удалось выскочить на проспект, прямо под колеса проезжающей машины. К счастью, водитель успел затормозить. Обматерил ее, конечно, а когда выслушал, что к чему, согласился довезти до управления. Я ночевал в отделе и потому спозаранку имел счастье лицезреть. Остальное ты знаешь,- подытожил мастер,- В общем, получите вы, ребята, еще немало проблем на свои многострадальные пятые точки, Пастухова этого так не оставит. Будете по ночам прочесывать кладбище на предмет обнаружения бандитов, пока не найдете…
-Типун тебе…-начал было Саша, но тут оживилась Пастухова.
- Это не бандиты!- простонала с дивана несчастная мадам,- Страшные, как покойники, и воняло от них…
-Может, бомжи?- Спросил Саша.
- Нет, те бегать не умеют…Ты разберись, Сашенька, мало ли что…Люди-то пропадают… Еще и ворона эта чертова на трубе…- причитала Пастухова
-Хорошо, Тамара Ивановна, Вы отдыхайте, а потом все подробно опишите, и заявление Сергееву отдайте. Он решит, что делать.- Подмигнул Александр Даниле. Данила кивнул головой. Ай да Саша, ай да молодец, и даму успокоил, и дело на столе у Сергеева останется. Полковник в покойников не верит, передачи подозрительные не смотрит и эзотерическую литературу не читает. А в психушку мадам Пастухова , как и все причастные к данному безобразию, отправиться всегда успеют.
В кармане Потоцкого ожил дремавший мобильник:
-Алло, привет, это я,- голос Веры чуть дрожал, или ему показалось,- Ты кое-что обещал.
- Перезвоню чуть позже, я занят...- этот голос застал Александра врасплох, но ему совершенно не хотелось сейчас общаться с журналистами, пусть даже в лице Веры... А может быть, как раз именно в ее лице...
В трубке заволновались короткие гудки. Саша, вернувшись в кабинет, сгреб в кучу документы, мельком взглянув на фотографии, затем по внутренней связи вызвал архив. Леша оказался там, и Александр улыбнулся, представив, как Седых сердито ерошит себе волосы над штабелями пыльных ящиков каталога, выставленных на разрисованную шариковой ручкой крышку стола, и про себя посылает капитана Потоцкого ко всем чертям.
-Лешенька, когда закончишь, зайди ко мне, заберешь фотографии женщин...
-Молодых? - оживился Алексей.
-Разных, - уклончиво ответил Саша, - но прежде чем ты выберешь из них себе невесту, предъяви швейцару и этому, Толяну, на опознание. Может они узнают “артисточку”, хотя я сильно в этом сомневаюсь...
Алексей таинственно усмехнулся и дал отбой.
Саша полистал скупые записи протоколов, прикрепленных к фотокарточкам. Маловыразительные лица. Без очков. Попытавшись по характерному выражению глаз представить, кто из них мог нуждаться в данном оптическом приборе, Александр вскоре бросил это бесполезное занятие. Идей не наблюдалось. Дело можно благополучно закрывать, навесив на него ярлык разборки мафиози между собой. На это теперь согласится даже Щербаков, и так в управлении черт-те что творится... Их архива документы пропадают! В конце концов, ну что особенного произошло? Ухлопали несколько человек, по которым проливала тюрьма горючие слезы. Исчезли деньги. Но они не принадлежали государству, да и не предназначались ему... А управление - государственная контора. Кто платит , тот и заказывает музыку... Можно позволить полковнику Сергееву облегченно вздохнуть... Хотя я , конечно, не выяснил того, о чем он просил... Но если имеется подкупленный человек, то он так или иначе себя проявит.
Раздался осторожный стук, дверь отворилась, и в кабинет вошла незнакомка. Сначала Александр заметил красные туфли на невообразимо высоких, как на таких ходят, каблуках, с позолоченными пряжками, придерживающими декоративные ремешки, стройные ноги в ажурных колготках прятались в высоком разрезе узкой юбки, из низкого выреза алой блузки поднималась белоснежная шея, золотые локоны по плечам, в изящной, унизанной перстнями руке –посверкивающая дорогой мишурой кожаная сумочка в тон туфлям...
Девушка сделала шаг, и приподнявшийся было в недоуменном восхищении Александр, будто отброшенный нокаутирующим ударом, рухнул в кресло, еще не узнавая: перед ним стояла Вера.
Неужели он настолько забыл ее ?
Вчера на даче ее маскировка оказалась верхом совершенства…
Новый облик Веры, созданный в дорогом салоне, оказался для Потоцкого полной неожиданностью.
Но он сохранил лицо.
-Привет! - Не дожидаясь приглашения, Вера присела по другую сторону стола , извлекла из щелкнувшей замком сумочки длинную позолоченную пачку. Саша охотно блеснул зажигалкой, прикурил сам, чтобы скрыть волнение и с недовольным вопросом посмотрел на нее. В нем уже начинало закипать легкое раздражение, какое он испытывал к людям, претендующим поступать вопреки его желаниям, хотя сам никогда, естественно , не задумывался, какую реакцию вызывают у окружающих его собственные .
-Ну, как дела? - Вера будто не заметила досады, промелькнувшей в движениях Александра.
-Кофе хочешь? - вместо ответа спросил он, чтобы иметь возможность ненадолго отвернуться, выйти из кабинета, собраться с мыслями. Его возмутило даже не то, что она самовольно пришла сюда, минуя многочисленные кордоны управления, не то, как она сейчас выглядела, но скрытый вызов, сквозящий во все ее облике - смотри, мол, Потоцкий, я пришла, меня ничто не смогло остановить, полюбуйся, как я хороша ! Что же на этот раз станет для тебя препятствием?
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив)
... Зачем я пришла ?
Мне надо было рассказать тебе обо всем…
Ты - единственный, кто мог помочь…
Не остаться равнодушным.
Напрасно.
Я вижу как дрожит твоя рука, боевой офицер, ты отводишь глаза, перелистывая бумаги на столе, снимаешь телефонную трубку, набирая код несуществующего номера... Ты произносишь общие фразы о состоянии преступности в городе, я пью кофе из явно “гостевой” кружки с оранжевой потертой розой на боку, рассказываю о трудной борьбе за выживание, которую ведут российские журналисты, и замечаю, как при неосторожных или наоборот, слишком хорошо отмерянных фразах каменеет твое лицо... Ты по-прежнему избегаешь меня... И страх передо мной давно уже слился в твоем подсознании со страхом смерти, которую ты в отчаянии пытался найти среди дышащей огнем саванны после того, как получил сообщение о том, что я ухожу ...
Да, я решила уйти. Отпустить тебя . Спасти от отношений, к которым ты оказался не готов.
В тот день шел снег. Вокруг все было холодно и мертво, деревья, здания, сугробы… Внутри тоже было мертво, пусто и холодно…Ледяной вакуум космического пространства уничтожил мысли, ощущения, надежды, желания… Я шла по Таврическому саду, понимая, что умерла. И смерть произошла в ту самую секунду, когда я в последний раз закрыла за тобой дверь…
Ты ушел. Как обычно, на долгие месяцы…годы…
Навсегда…
Захотелось лечь на обледеневшую скамью и смотреть, как с близкого стального неба падает снег, заживо растворяя мое тело в холодной пустоте небытия …
И, избавившись от страха потерять то, что невозможно обрести, я поняла, что меня больше нет…
Что я готова исчезнуть , так и не сказав тебе того, что хотела…
Потому, что тебе это не нужно…
И дальше жить без.
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
... Если бы ты сама написала мне о том, что уходишь... Почему именно эта мысль болезненной занозой ноет много лет в моем мозгу?.. Мне было бы легче простить. Но чужое письмо со зловеще звучащими фразами уже не раз вставало между нами непреодолимым барьером, хотя, конечно, если бы его не было, я выдумал бы что-то еще, чтобы не позволить себе приближаться к безжалостному существу, заключенному в твоем прекрасном облике, рядом с которым в памяти живет тот ужас, что испытал я , проносясь на трофейном джипе по горящему поселку под веером трассирующих пуль... И тогда я сказал себе: ты должен выжить. Выжить, чтобы она поняла, кого потеряла... Я должен остаться лучшим... Я гордился своими победами, но разве они были необходимы для чего-либо кроме болезненного самолюбия ? Или ждал, что узнав о них, ты обязательно появишься ? И скажешь, что я нужен тебе?… Я понимал, что мое затянувшееся страдание вызвано не столько чувством искренней любви, но уязвленной гордостью отвергнутого рыцаря... Комплексом неполноценности или вины… Может эту мысль подсказала мне Люба? Как бы ни складывалась у нас жизнь, спасибо ей хотя бы за то, что умела она ненадолго вырывать мою душу из мучительных оков безжалостной памяти...
Тебя больше не было. Больше не было тебя. Не было больше тебя. Тебя…Я так часто повторял эту фразу , что она получила самостоятельное существование в моем мире, заняв твое место , и только много лет спустя я понял, что ты все равно победила, потому что это утверждение отнюдь не означало пустоты отсутствия. Наоборот, парадоксальное понимание того, что тебя больше нет как раз и было тобой, ибо твой образ отныне заключался в самой этой фразе, в самом отрицании тебя, той тебя, о которой сохранялось воспоминание, подлежащее забвению. Твое незаметное присутствия многоцветной голограммой продолжало самостоятельное существование в моем сознании наряду с пониманием необходимости забвения. Вся моя жизнь в твое отсутствие обернулась памятью о тебе. И оттого твое место в моей жизни оказалось занято образом, который я о тебе создал, а для тебя реальной найти равноценное невозможно… Может, поэтому у нас ничего не получилось…
И когда бесконечное отрицание тебя оказалось таким же бесконечным утверждением, словно движение неведомого двигателя вокруг невидимого центра, то право на существование в моем мире перестало требовать доказательств, обретя самостоятельную жизнь, и я понял, что ты никогда не уходила…
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив)
И в этот тоскливый миг, когда каждое мгновение ожидания вздрагивает легким движением секундной стрелки невидимых часов в ватной тишине наполненного ненавистью и отчуждением пространства , что сжимается в крохотную пульсирующую точку и одновременно растягивается до бесконечности, осознаешь себя осужденным на неправедную казнь, с которого мелкими кусочками сдирают заживо кожу и нет надежды, что это скоро закончится, и страшно, что закончится, потому, что впереди только смерть, и мучительны последние минуты, когда уже не физическая боль наполняет отчаявшийся рассудок,- она притупляется,- но тягостное понимание того, что все позади, что все кончено, и ничего больше не случится, даже если случайно палач и отложит свое жестокое орудие… Ты спрятался за стеной показного безразличия, наблюдая, без малейшего намерения облегчить мою участь, с тем странным выражением, будто взгляд хирурга, которому в силу обстоятельств предстоит делать пациенту необходимую тому операцию , но наркоза нет, а резать надо. Уверенность в своей правоте, интерес к непредсказуемому результату, капелька сочувствия- ровно капелька, как напоминание о собственной человечности .О которой на время операции следует забыть. Иначе ничего не выйдет. И свершится очередная бессмысленная и жестокая казнь…И он снова станет обыкновенным палачом. Желая оставаться спасителем.
Как всегда, при каждой нашей встрече…
Мои надежды на то, что ты обрадуешься моему визиту, нелепы.
Не надо слов, чтобы понять, что все напрасно. Я ухожу..
И мы больше никогда не увидимся…
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
…Вера невозмутимо допила остывший кофе, посмотрела на сверкнувший бриллиантовой искрой циферблат дорогих часов - пора. Александр в самый последний момент вспомнил, зачем она приходила, позвонил Даниле, тот тут же притащил Верину камеру, и, рассыпаясь в извинениях, галантно вернул. Александр не без труда выставил говорливого мастера за дверь, довел девушку до вахты, проводил взглядом удаляющийся изящный силуэт, и вернулся в опустевший кабинет. Он долго стоял у стола, боясь спугнуть невидимое очарование, потом внезапно оглянулся на дверь, быстро поднес к лицу кружку с распустившейся розой и дотронулся губами до ароматного отпечатка вишневой помады на потертом пунктире золотого ободка...
…Надо ехать к Любке. Пусть она снова проводит свои психологические эксперименты, лишь бы избавила от болезненного наваждения, что уже постукивало в висках и холодом сжимало желудок .Только она одна способна сделать так, чтобы Вера вновь оказалась лишь маленькой беззащитной девушкой под сиреневыми цветами далеких воспоминаний...
...Вера...Я проклинал тот день, когда сознание вины за твое предстоящее одиночество толкнуло меня на роковой шаг, и я познакомил тебя с Любкой!..
Люба стала вторым человеком, которому адресовались мои письма... Я радовался, что вы подружились, что у тебя появилась сестра, которая взяла часть моей заботы...
А потом... Именно от Любы я стал узнавать о твоих успехах и поклонниках, о твоих разрывах и влюбленностях... И понял, что совершил непростительную ошибку. Мы должны были быть связаны только друг с другом, и никакие наши поступки не допускали оценивающих посторонних взглядов...
Она писала все подряд: слухи и вымыслы, сплетни и завистливые пересуды, которые я принимал за чистую монету… Ведь Любка обожала придумывать истории…
По моему изменившемуся отношению, ты догадалась о том, что происходит. Но не пожелала оправдываться.
Попав в клетку, сотканную изо лжи, ты вырывалась, разбиваясь в кровь, не желая идти на компромиссы с судьбой, ни с окружающими ... И однажды обрела свободу, подтвердив единственным поступком все выдуманные истории сразу… Стала встречаться с тем, кто видел тебя другой… Это был жест отчаяния человека, летящего в пропасть, готового уцепиться за любую, пусть гнилую, соломинку, способную его поддержать... Но хрупкая опора сломалась, и ты продолжала головокружительный полет, ударяясь об острые камни, метаясь в поисках утраченного, в то время, как я , будто старый скряга, сидел на своих сундуках, и наблюдал...
Я поселился у Любки, где ты иногда появлялась, и теперь имел удовольствие изредка видеть тебя...
Но вскоре настолько к ней привык, что после твоего очередного исчезновения, Вера, я, наконец, решился на то, чтобы она стала моей женой...
(конец шрифта №12, обычный)
Глава 10.
(начало шрифта №12, курсив)
Люба...
Ты всегда обладала удивительным даром становиться лучшей подругой... Может, происходило это потому, что выросла ты в далекой деревне, среди шестерых младших братьев и сестер, для которых являлась авторитетом и опорой...
Строгий город принял тебя враждебно, заставив сперва работать на фабрике, где воздух был отравлен обреченностью однообразного труда, а затем в жилконторе, когда ради обветшалого жилья тебе приходилось мести дворы и чистить затхлые ящики помоек... Ты не рассказывала, как удалось тебе поступить на психологический факультет университета, но при упоминании об этом в болотной зелени глаз твоих вспыхивали яростные ведьминские искорки... Ты обладала несгибаемой волей к жизни, той жизни, которая не раз жестоко предавала тебя...
…На зимний город неожиданно рано налетает ночь. Мягкий снег неслышно опускается на натянутую ткань зонтов, вспыхивает желтыми искрами в прожекторах фонарей на Невском, укутывает яркие витрины с переливчатыми новогодними гирляндами... Среди невероятных сугробов блуждают машины, пытаясь увильнуть от неумолимых троллейбусов, угрюмо сверкающих фарами из-под снежных шапок, свисающих с крыш. Неоновый свет отражается в алмазном крошеве тротуаров, по которым осторожно движется неуклюжая толпа прохожих в белых папахах и исчезает во тьме...
Предчувствие счастья не покидало меня весь предновогодний месяц, и искренняя вера в исполнение того самого желания, признаться в котором я боялась даже себе, появлялась вместе с мигающей цепью разноцветных огоньков за стеклянным барьером магазинов, с блеском лучистых звездочек из плотной фольги, развешанных на длинных нитях и взрывающихся яркими брызгами при малейшем дуновении зимнего ветра, и каждый волшебный игрушечный Дед в атласном кафтане лукаво улыбался в ватную бороду, а в нарисованных глазах его сквозило прекрасное обещание, которое усиливалось вместе с запахом свежей хвои принесенной в дом елки...
Мне вспоминались зимние вечера моего детства, когда, сидя под сверкающим игрушками магическим деревом, я брала в руки мягкое тельце Деда Мороза и ,глядя в его кукольное лицо рассказывала о том, как прожила этот год, надеясь, что он молча похвалит меня и обязательно исполнит нехитрые желания, что нашептывала ему маленькая кудрявая девочка, завороженная мерцающим светом разноцветной гирлянды... И вера в чудо укреплялась во мне, когда под елкой в праздничное утро я иногда находила именно то, о чем просила... Не желая делать логической связи между этим событием и состоявшимся накануне домашним разговором, во время которого мама ненавязчиво расспрашивала : “Что ты хочешь, чтобы тебе принес Дед Мороз?”, я чувствовала себя несказанно счастливой оттого, что некая мистическая сила оказала мне такое восхитительное внимание...
Я вела разговор на равных с наполненным тайнами зимним лесом, стряхивающим снежное покрывало на плечи румяных лыжников, с бездонным от морозной синевы небом, с огненным краем далекого облака, прячущим неяркое солнце, с ажурной вязью покрытых инеем ветвей, со снежными хлопьями за стеклом, на котором прерывистым дыханием прогрето окошко в толще величественной красоты неведомой ледяной аллеи, -все это наполняло меня восхитительным чувством проникновения за пределы реально существующих вещей, которое было столь неуловимо, что разрушалось при малейшем неосторожном движении, но тогда мне еще без труда удавалось удерживать его...
В декабре детство врывалось в мою жизнь, и события, как бы печальны или радостны они ни были, проплывали удивительным сновидением, и сердце сжималось от волнующего ощущения того, что с каждым днем я приближаюсь к заветной двери, из щелей которой пробивается ослепительный спокойный свет, ненадолго приоткрыть которую возможно лишь в новогоднюю ночь...
В те времена я училась на вечернем отделении гуманитарного факультета...
Занятия начинались поздно, но когда я выходила из дома, одержимая благой целью посетить обитель знаний, то нередко попадала в снежный искрящийся водоворот, что укрывал меня ледяным пухом колючих снежинок, смывал режущую глаза тушь с ресниц и неизменно уводил прочь от намеченного маршрута.
Я шла, проваливаясь в мягкие, нанесенные за день сугробы, вдоль прозрачного кружева деревьев, ветки которых жадно ловили мохнатые снежинки, загадочным узором ложащиеся на них, и поворачивала на залитый оранжевым светом фонарей, отблеск которых нависал над городом отражением близкого пожара, Невский проспект...
За поворотом, где от дверей гастронома, занимавшего длинный подвал углового дома, доносится запах пригоревшего кофе, хипповатая молодежь зябко ютится на подоконниках, выжитая из излюбленного “Сайгона” торговцами итальянской сантехникой и призывно светится аквариум Мальборовского ларька, около которого замерзает обмотанная серыми шарфами бабушка, пытаясь продать прохожим тощенькую стопку газет, начинается улица Пушкинская , названная так потому, что невдалеке можно обнаружить чугунную решетку небольшого сквера вокруг скромного памятника поэту, обреченного возвышаться среди скамеек, на которых в это время суток видны лишь согнутые спины согревающихся алкоголиков...
Другим концом улица упирается в Кузнечный переулок, узкий, плохо освещенный, сохранивший свое булыжное покрытие, что от времени поизносилось и местами обсело, собирая талую воду в коварные лужи...
На перекрестке и стоял этот дом, уходящий в глубину извилистого двора, - двухэтажный, с облупившейся штукатуркой на стенах старинной кладки, с подслеповатыми немытыми окошками, сквозь которые проглядывали закопченные потолки в квартирах второго этажа, с каморками на уровне тротуара, где протекала неустроенная скандальная жизнь...
Я прохожу во тьме по скользкому асфальту, распугивая пришедших поужинать к мусорному бачку кошек, минуя провалы, местонахождение которых знала наизусть, вдоль тускло поблескивающих окон, в глубину двора, где за скрипучей , висящей на одной петле, парадной дверью находится цель моего путешествия...
Поднявшись по крутой, с отогнутыми безжалостной силой перилами, лестнице на второй этаж, я поворачивалась спиной к нужной двери и каблуком промокшего сапога делала три сильных удара. Почти сразу же в коридоре шаркали приближающиеся шаги, и дверь, лязгая тяжелым замком, с грохотом отворялась...
Люба никогда не была красавицей... Невысокая, рано ссутулившаяся, она остро сознавала свое несовершенство, пытаясь скрыть излишне бросающиеся в глаза недостатки тем, чем могла: ее мастерство в использовании косметики стало за годы пребывания в Питере настолько удивительным, что нанесенный цветной слой придавал ее изменяющемуся до неузнаваемости лицу пусть несколько вульгарный, но неповторимый шарм, а в небольших, обведенных густым карандашным контуром, глазах под чуть съехавшими на нос очками читалась такая неподдельная радость встречи , что хотелось приходить сюда снова и снова...
Но самым удивительным в облике Любы были ее волосы :длинные, ниже пояса, русые от природы, осветленные почти до белизны, но не потерявшие густоты и блеска, всегда убранные в элегантный тяжелый узел. Небрежно падающая завитая челка прикрывала пульсирующую на виске жилку под тонкой гладкой кожей высокого лба, загадочная полуулыбка на губах - и больше не бросается в глаза ни нескладность ее фигуры, ни застенчивая неуверенность манер.
…В период сессий я редко появлялась в этом доме, предпочитая разделываться с экзаменами, зато потом, с исключительным , не без некоторого превосходства, удовольствием наблюдала за отчаянными мучениями Любки, которая, не вынимая изо рта сигарету, за баррикадой толстенных учебников с отвратительными анатомическими картинками, в компании двух верных сокурсниц, пыталась усвоить непонятные , на мой взгляд, научные тексты. Я часами могла наблюдать за ними, расположившись в углу на диване, перелистывая одну из мерзких книжонок, где с каждой страницы поглядывали обнаженные черепа, местами обтянутые мускулатурой, и вслушиваться в бормотание за столом.
Но долго терпеть подобные издевательства над собой Любка не могла. С треском отбросив очередной учебник, она отправлялась на кухню ставить чайник, и остаток вечера мы посвящали мудреной игре в “двадцать одно”, в которую я, ввиду рассеянности, почти никогда не выигрывала.
Как ни удивительно, с энной попытки подругам таки удавалось сдать экзамен. Следовало непродолжительное празднование столь выдающегося события, когда Любка угощала визитеров заветным коньячком, извлеченным из недр шкафа, или, в худшие времена, самодельным кофейным ликером на основе ворованного из факультетской лаборатории медицинского спирта, при одном упоминании о котором меня начинало мутить, все повторялось сначала... Экзаменов оказывалось немало…
Иногда мы прерывали учебный процесс тем, что захватив всех наличествующих в доме на данный момент девушек, отправлялись в баню, что находилась в четырехэтажном современном здании, не слишком сочетавшемся по стилю со старинными особняками на улице Марата, да имело дурную славу нечистого места, так как баню построили на фундаменте разрушенной церкви и она неоднократно горела, требуя человеческих жертв. Впрочем, суеверия компенсировались тем, что последний этаж «Бани на Марата» занимало отделение “люкс”, где помимо уютных кабин, обшитых вишневой искусственной кожей, с зеркалами на внутренней стороне задвигающихся, как в поезде, дверях, имелось, спрятанное за обшарпанным моечным залом, прекрасное царство горячих саун и огромного бассейна с голубоватой хлорированной водой, около которого можно было полежать на удобном шезлонге, задрав ноги на стену, прислушиваясь к биению собственного сердца, раздающемуся в каждой распаренной клеточке...
Мы рассаживались в небольшой сауне на сухих горячих ступенях, и, обжигаясь, вдыхали хвойный пар, волнами текущий от раскаленных углей, ровный красноватый отблеск которых ложился на наши взмокшие лица...
Разговаривать не хотелось, и блаженное молчание возлежало на белых простынях, пока сердце не начинало пульсировать рядом с горлом. Я обычно не выдерживала первой и, выскочив из-за раскаленной двери , хватая ртом глотки влажного свежего воздуха, с головой обрушивалась в бассейн, сорвав с себя простыню. Девчонки не отставали, и вскоре мы уже плавали, ловя друг друга за ноги, а стены гулко отражали наши радостные крики...
Далее следовала приятная процедура нанесения косметики на раскрасневшуюся бархатную кожу, сушка волос, ставших пушистыми и невесомыми , натягивание слишком жесткой для расслабленного тела одежды... И, конечно же, неизменная сигарета в мягком кресле зеркального холла, декорированного черным кафелем, когда, кажется, сейчас заснешь прямо здесь, уронив голову на подлокотник, и увидишь блаженные сказочные сны...
Но Любка сгоняла с нас непозволительное настроение, отправляя под мелким снежком обратно на Кузнечный пить чай с диковинным вареньем, присланным ей в подарок далекими сибирскими родственниками...
... В те времена я не очень любила встречать Новый год дома - моя мама, в силу своей необщительности, гостей почти не принимала, и за ломящимся от разнообразных яств столом, на приготовление которых уходил весь предновогодний день, царил праздничный телевизор и повседневная скука, усугубляемая небольшим количеством алкоголя...Неудивительно, что в течение нескольких прекрасных лет моей юности я старалась в ночь любимого праздника смыться из дома, в результате чего нередко оказывалась у Любки...
…В полутемном коридоре, где бесхитростные бумажные гирлянды прикрывают свисающие клочья грязноватых обоев, с трудом нахожу на прогибающейся под тяжестью одежды, вешалке, свободный крючок для пальто, снимаю обувь и по вымытому до белизны скрипучему паркету направляюсь в комнату, откуда слышны знакомые голоса...
В качестве назначаемой мною самой себе “входной пошлины” помимо квашеной капусты, пачки сигарет и банки шпрот, я приносила ароматные ингредиенты для своего фирменного блюда “селедка под шубой”, от создания которого меня, впрочем, под тактичным предлогом, что я испорчу маникюр, отстраняли, в результате все заканчивалось тем, что селедку съедали отдельно, “ шубу”, превращенную в винегрет, тоже отдельно, и это отнюдь не умаляло их взаимных достоинств...
...Пахнет хризантемами, мандаринами, хвоей, в легкий букет ароматов разнообразных духов естественно вплетается запах пока еще дорогих сигарет, из дверей кухни, где шумят оживленные женские голоса, в комнату медленно проплывают украшенные свежей зеленью закуски, а сама Люба , переливающиеся волны распущенных ради праздника волос почти закрывают белоснежную блузу с низким вырезом на груди, в котором поблескивает золотая, одолженная на вечер у соседки, такой же небогатой лимитчицы, цепочка, воинственно отгоняет от стола наиболее нахальных гостей, которые норовят утащить с тарелки то кусок копченой колбасы, то маринованный огурец...
Часам к одиннадцати напряжение слоняющихся из угла в угол достигает наивысшей точки, раздается робкое: “Может, начнем?..” Любка тут же хлопает в ладоши: “Садимся, садимся!” и устраивается во главе стола.
Елка вспыхивает разноцветными огнями, отражаясь звездной россыпью в темном бутылочном стекле, позвякивают приборы, взгляды встречаются над наполненными бокалами, и нет в них зависти, и нет отравы в вине, и стены убогой комнатенки раздвигаются, готовые вместить в себя весь мир, и теплые звезды падают в наши раскрытые ладони...
Последний праздник ускользающей юности моей, как не потерять тебя среди лавины далеких воспоминаний?..
…Ближе к полуночи хлопает пробка отогревшейся бутылки, пена заливает крахмальную скатерть, хрустальный перезвон аккомпанирует курантам, в секундную паузу, когда все в напряженном молчании пытаются про себя проговорить непростые желания, врывается выстрел хлопушки, засыпая все вокруг мелкими цветными кружочками, и вот он, Новый год!..
А дальше будут шумные разговоры, песни под гитару и до самого утра танцы... Все перестанут замечать, что говорят одновременно, что магнитофон и телевизор соревнуются в громкости...Пустые бутылки выстраиваются рядами вдоль шкафа, сигаретный дым временами начинает густеть, застилая зрение, отчего присутствующие кажутся ближе и любимее, но в тот момент, когда пол неожиданно поворачивается под ногами, а стена зловеще наезжает сверху , выплывают из тумана совершенно трезвые Любкины глаза, ее железная рука обнимает меня и настойчиво увлекает на кухню отпаивать марганцовкой...
Потом я некоторое время лежу на диванчике в узкой боковой комнате, больничная неоновая лампа слепит глаза, из-за стены доносится шорох голосов, смех, приглушенная музыка...Диванчик - деревянный плот в штормовом океане, вздымается на невидимых волнах, и свободному падению не видно конца, и тело мое неподвижно, будто поверженная мраморная статуя... И кажется, что молодость бесконечна, что я по-прежнему буду окружена друзьями и любовью, и вечно будет стоять этот дом, где мне всегда будут рады...
Позже я вернусь к гостям и вскоре забуду о твоем присутствии, Люба, хотя ты и продолжаешь следить за мной колючим взглядом из-под очков, а потом укроешься на кухне, чтобы никто не видел, как вытираешь ты размазанную под глазами тушь. В полумраке комнаты среди причудливых теней порожденных мерцающим светом восковых свеч, среди танцующих пар меня обнимает тот единственный человек, которого я действительно любила, хотя я знаю, что отныне он безраздельно принадлежит тебе...
(конец шрифта №12, курсив)
***
(начало шрифта №12, обычный)
После исчезновения Веры и разрыва с Александром дом Любки безжалостно опустел... Прежние друзья исчезли, новые обретались с трудом.
Предчувствуя надвигающуюся старость, Люба постепенно теряла интерес к жизни, замыкаясь в себе, отчего в облике ее неумолимо проступало клеймо покинутого неудачника...Александр иногда задавал себе вопрос, что связывало их все эти годы?.. Ощущение отверженности, за которую необходимо было отомстить этому миру, беспомощности, прикрытой ложным состраданием, отчаяния, тонущего в прозрачной жидкости, наполняющей граненый стакан... привязанности к людям не столько любимым, сколько помогающим забыть об извечном призраке одиночества, страх перед которым, столь же сильный , как и страх смерти, толкает подчас в сети необдуманных связей...
Александр испытывал болезненную тоску, когда заходил к бывшей жене, наблюдая, как искорка отчаянной надежды вспыхивает в ее глазах и тут же гаснет, наткнувшись на неизменно угрюмое выражение его лица... Но это не мешало встречаться. Любка оставалась человеком, достойным уважения. Саша знал, что она до сих пор помогает подругам, подругам подруг и их детям, попавшим в тяжелые жизненные ситуации. В небольшой квартире месяцами проживали то девчонка у которой от побоев мужа лицо превратилось в кровавое месиво , то выгнанная новой любовницей женщина с грудным ребенком, то впавшая в нервную прострацию коллега, у которой супруг при разводе отобрал все, что она заработала, включая квартиру, которую та построила втайне, чтобы от него уйти… Иногда на двадцати квадратных метрах мирно сосуществовали, не мешая друг другу, несколько человек – родственники, их друзья, дети, друзья детей…Одержимая искренним желанием помогать и устраивать жизнь других, Люба не прекращала попыток решить и проблемы Александра, несмотря на его нежелание впускать кого бы то ни было в данную область. Она оставалась одним из немногих верных его друзей, именно поэтому Саша забегал в гости, приносил цветы и конфеты, хотя чувствовал, что говорить им давно уже не о чем...
-А, это ты... - Люба погромыхала замком, отворяя дверь, - заходи...
- Ты одна ?- На всякий случай уточнил Потоцкий. Мало ли что…
- Одна. Наташка, что ты давеча привел, съехала несколько дней назад.
Конечно, Саша помнил – девчонка приехала из деревни, город большой, знакомых нет, на вокзале ночевала, документы украли, чуть не пропала совсем… Не было бы счастья, да несчастье помогло. Группа Потоцкого в зале ожидания проводила спецоперацию. Брали торговцев наркотиками. Девчонка , когда один в электричку запрыгнул, закричала. Состав тормознули, клиента схватили – тот бароном цыганским оказался. Документы тут же нашлись, а девчонку Саша сразу к Любке отвез, нельзя ей было там оставаться, могли убить. Вскоре Наташка на работу устроилась, комнату в общаге получила… Так что Любка – молодец, орден ей за милосердие полагается, безо всяких шуток.
В прокуренной комнате негромко бормотал телевизор. Любка собрала со стола валяющиеся на нем бумаги, сложила их неровной стопкой на подоконнике, и, как обычно, спросила:
-Есть хочешь?
Саша молча вытащил из нагрудного кармана небольшую бутылку коньяка. Любка насторожилась:
-У тебя неприятности?
Не дождавшись ответа, она выставила из буфета пару разрисованных стопок, тарелки, оставшийся от обеда хлеб, и отправилась на кухню за закуской. Саша молча курил, наблюдая за ней краем глаза. Люба вернулась, установив на столе штампованную стеклянную вазу, на дне которой затерялись несколько ломтиков колбасы и огурец, хозяйской рукой наполнила стопки:
- Ну, за все хорошее... - одним махом выпила , поморщилась, пригубила остывший чай из цветной кружки, выудила из пачки сигарету, задумчиво затянулась, наблюдая, как Александр допивает коньяк и пытается вилкой ухватить ускользающий кусок колбасы, а затем, будто невзначай, произнесла:
-Знаешь, я встретила Веру... На улице, недавно...
Саша изобразил каменное лицо: он давно догадывался, что Любка умеет читать мысли…
-И что? - подступившееся волнение холодом погладило по животу.
-Да так, ничего... С последним другом разошлась, работает в “Независимой газете”...
Видя, что Александр слушает со старательно скрываемым вниманием, Люба продолжала:
-Она о тебе расспрашивала... Я рассказала, что ты от меня ушел к другой... По-моему, она была довольна...
Любка прервалась, чтобы налить еще рюмочку, выпила. Саша выудил из тайного укрытия за занавеской на подоконнике тарелку с раскрошенным печеньем, пододвинул поближе :
-И все?
-И все. А ты чего хотел? Еще она говорила, что пишет детектив, но у нее мало материала... Полагаю, она сообщила это для отвода глаз, чтобы объяснить мне, почему вы встречаетесь...Ведь вы встречаетесь?
Вопрос застал Сашу врасплох. Он знал, что бесполезно убеждать Любку в том, что два дня назад он ничего не знал о Вере, и еще бесполезнее доказывать, что встреча произошла случайно, по крайней мере , с его стороны... Ввиду того, что бутылка стремительно опустела более чем наполовину, приближая грозовую тучу пьяной истерики, сверкнувшую в покрасневших любкиных глазах, Александр, забыв про то, зачем пришел, вдруг встал и направился к двери.
-Ты всем нам жизнь поломал, и мне, и себе и Верке!.. - неслось вслед, - Какого черта ты не признался ей, не уговорил! Она же ждала тебя! Надо было еще тогда на ней жениться, а не торчать здесь, как заноза... мне ведь тоже никто, кроме тебя, не нужен !
-Зачем же ты мне про нее написала то, что написала ? Знала же, чем кончится…- вздохнул Александр, открывая дверь.
- Любила я тебя сильно ! Когда так, то все средства хороши ! Да, взяла грех на душу! И еще возьму, если нужно… Я и сейчас люблю, а ты снова уходишь!- Люба закрыла лицо руками.
- Перестань пожалуйста, мы этот вопрос давно обсудили...Я здесь , как твой друг. Если тяжело, могу больше не приходить …
Любка подняла голову :
- Прости, не обижайся… Я стала нервной в последнее время…Сердце болит, курю много…Зачем приходил –то ?
Саша вернулся в комнату :
-Да спросить у тебя о чем-то хотел…по-психологии…Забыл, старый дурак... Налей-ка мне еще немного…
Любка улыбнулась :
- Ну, за крепкую память !
Выпили.
-Кстати…раз уж мы о Верке заговорили… Меня тут один клиент клеил, представляешь ? То цветы, то духи, в ресторан звал, я не пошла…Классный мужик, при деньгах, только бандит. А я, сам понимаешь, их боюсь, как огня… Так он мне пригласительный билет в закрытый клуб подарил, на концерт Стинга!
- И как тебе музыка, понравилась ?
Любка рассмеялась :
- Ты посмотри на меня, куда мне в клуб! Я последнее приличное платье твоей Наташке отдала, чтобы ей было в чем на работу ходить ! Меня там на порог не пустили бы …
Саша теперь заметил : действительно, Любка распустилась – волосы не красила давно, корни видны, халат замызганный какой-то…
- Чего не позвонила ? Купили бы новое платье, какие проблемы ? Хочешь, сейчас пойдем и купим ?
- Не надо, лучше Наташке помоги… Я неважно себя чувствую…Потом, как-нибудь…- вздохнула Любка, - А билет…Так я его Верке отдала… Она такая красавица стала, лучше прежнего… Может, встретит мужика достойного , раз уж ты, олух, от нее отказался! Тебе ведь там даже на кофе зарплаты не хватит...
Люба- Люба, зачем ты опять?
Все ты чувствуешь, все понимаешь…
Я потому на тебе тогда и женился…
Иначе было нельзя.
Ты оказалась единственным человеком, кто сумел понять, как мне было плохо.
Что я готов все бросить. Уйти в никуда.
Если бы не ты, я бы ушел.
Ты пригрела и прикормила меня, как прикармливают бездомного щенка.
С тобой было тепло и спокойно.
Ты умела лечить раны.
Не догадываясь, что они не заживают.
Какие бы усилия мы оба к этому не прилагали
Прости.
Ничего бы не получилось.
Но знай, что я бесконечно благодарен тебе за все.
- Люба…- вдруг очнулся Александр, озаренный внезапным предположением, от которого стало не по себе, - Скажи, а что это был за клуб ?
- Название непонятное, - поморщилась Любка,- Восточной вязью было нарисовано… И цветок... Вроде, лотос белый. Красивое приглашение, позолота на шелке, если бы оставила- точно на стенку повесила бы ! Адрес еще на конверте был от руки написан, какая-то небольшая улочка в районе станции метро «Петроградская»…Точно не помню… Да ты Верке позвони, я устала что-то, пойду, лягу…
Полчаса спустя, уложив Любку на матрас под шерстяное одеяло и поставив рядом кружку сладкого крепкого чая, Александр вышел на улицу и погрузился в головокружительную свежесть вечернего воздуха, который наполнял, пробуждая, разомлевшее от дневной жары пространство между домами. Неровно мерцающая гирлянда растворяющихся в матовой дали фонарей повлекла его по знакомому до малейших щелочек в асфальте, маршруту... Необходимо срочно встретиться с Верой, раз за последние часы случилось так много совпадений...
* * *
Закатное солнце медленно плыло вдоль Невы по своему обязательному маршруту, когда капитан Щербаков заглянул в отдел Ай-Ти, где Данила-мастер заканчивал устранять неполадки в его допотопном компьютере…
Щербаков был расстроен донельзя. Он только что выслушал много нелестных замечаний от полковника Сергеева, и от вопиющей несправедливости таковых злился на весь окружающий мир. Даже мадам Петухова, заблудившаяся в коридоре третьего этажа в поисках очередной жертвы, заметив Щербакова, испуганно отпрянула и скрылась за ближайшей дверью… То ли вспомнила, как капитан в последний раз ей нахамил , то ли вид у него и впрямь не располагал к общению…
Отвратительное настроение не улучшилось от рюмки водки, налитой для поднятия боевого духа Данилой-мастером, которому капитан пожаловался на жизнь, усугубилось бутылкой пива, купленной в соседнем магазине его шустрыми подчиненными. Данила вздохул, покопался в ящике стола, выставил на стол нетронутую литровку «абсолюта» и вытащил из холодильника сервелат, масло, хлеб и французский сыр.
Щербаков вопросительно посмотрел на коллегу:
-Откуда это у тебя? Девчонки прикармливают ?
Данила хитро улыбнулся. В отделе Ай-ти работали симпатичные ребята, молодые, в большинстве своем, неженатые. У них были не только золотые руки, но и золотые сердца- поломанную технику коллегам чинили совершенно бесплатно. Благодарные посетители, особенно одинокие, женского полу, частенько подкармливали ай-тишников, чем могли –кто пирожками, кто борщом.
Однако причина данной роскоши оказалась менее романтичной.
Недавно в управление приезжали коллеги из Гамбурга, согласовывали совместную операцию. По русскому радушию гостей попытались угостить, чем богаты: кто лапшой растворимой с бульонными кубиками, кто дешевыми сосисками, то шавермой из придорожных собачек, почивших, в лучшем случае, под колесами проезжающих фур … Однако гости не проявили энтузиазма к предложенным деликатесам, отказавшись –немыслимое дело!- даже от домашней выпечки с мясом. И тогда Данила, владеющий не только языками программирования, но и парой европейских, чтобы спасти положение перед лицом международной общественности, несмотря на строжайший запрет, сболтнул про зарплату. Типа мы были бы рады вас угостить получше, да денег нет.. На следующий день в отделе ай-ти появились банки с дорогим растворимым кофе, сахар, консервы, сыр и колбаса, водка, сигареты, зажигалки , пара электрических чайников и прочая нехитрая посуда. Обалдевшие бюргеры, столкнувшись с реальными условиями работы персонала, справедливо решили, что сытый офицер лучше голодного, мало ли что тому в голову взбредет… Данилу, конечно, пожурили, но несильно. В управлении его холили и лелеяли, как уникального специалиста по всем проблемам- от взлома и наладки серверов, до протекающего крана в санузле. Все знали, что не для себя старался мастер - в его отдел постоянно стекались оголодавшие сотрудники , которых он по обычаю своему радушно принимал, поил-кормил и наставлял на путь истинный.
Так что на столе перед Щербаковым возлежали остатки той самой гуманитарной помощи, которую приобрели побежденные фашисты в соседнем супермаркете. Непьющий Данила, вздохув, налил капитану еще водки, тот залпом выпил, закусил колбасой. Щербакова развезло…
А все из-за Сергеева. Вот привязался, старый хрен! Не нравится ему, видите ли, как мы работаем ! Плохо, конечно, работаем, ничего не выяснили, согласен... Жмурики, опять же, возникают в поле зрения с завидной регулярностью…А последняя дачка с двумя покойниками – так вообще кошмар... Спрашивает- где группа целый день прохлаждалась, почему на охранников раньше не вышли, и все такое … А почему ?- Оказывается, потому, орет, что фигней всякой занимались!... Вот так ! .. Мы – и фигней?...Без обедов, выходных, отпусков…
В конце концов, работаем, как можем!
Данила печально качал головой, щелкая клавишами. Пусть выговорится каптитан, с кем не бывает, легче станет. Щербаков злился, как обычно, когда хмелел:
- На кой-то черт Потоцкого к нам прикрепил? Он только мешает... Ребят разогнал, не найти никого… хорошо еще Лешку вчера выловил , а то искали бы дачку до второго пришествия… Не самому же было к кассирше идти, меня бабы жуть как боятся…И не любят…Хотя в душе я добрый… может, тогда к лучшему было бы- двумя обнаруженными трупами меньше. Конечно, нашли бы потом… Но уже не мы и не про нас….В нашем деле иногда...Лучше поздно, то есть никогда, чем рано... А теперь – не соответствуешь занимаемой должности… Какой должности, мать вашу! Если бы за нее деньги платили…
Данила пододвинул капитану здоровенный ломоть хлеба с сыром. Пусть кушает, есть в нашем деле свои маленькие радости. Щербаков, пережевывая бутерброд, продолжал :
-Подчиненные разбежались в разные стороны, как тараканы, кому ловить ? Щербакову, конечно. А кто потом виноват? Он же... Не знаешь, за что браться! Сергееву непонятно, что уже сделано, а что еще нет. Я доложил - в морг смотался, там все путем- жмуры оприходованы, экспертиза проведена. Шлепнули их приблизительно за час до появления опергруппы на даче… А что это меняет ? Леха фотографии предполагаемых терпил забрал и смылся. Куда, спрашивается ? Ладно, пусть развлекаются, завтра с утра я всем задам…Не видать им премии, как своих ушей... Да и мне, впрочем, - окончательно расстроился капитан.
-Да ладно, Бог с ней, с премией…Нам вообще их не достается, все оперативникам уходит, ничего, живы пока…- утешил Данила, отламывая кусок батона и намазывая маслом. Щербаков закусил оставшимся батоном:
- Кстати, Данила, ты не встречал Виктора ? Как сквозь землю провалился! Потоцкий его куда-то отправил, и сам забыл, куда именно… Второй день ни слуху, ни духу, хоть в розыск подавай!.. Если запил - выгоню из группы в постовую службу, пусть на дороге палочкой полосатой машет...
-Нет, Петя, не видел. Я вообще вторые сутки в отделе ночую, работы много… Хакерскую группу одну накрыли, они банковские документы взламывали. Например, заказывает клиент крупную сумму денег наличными, а информация об этом уже в сети. За определенную плату, конечно. Дальнейшее – на усмотрение покупателя, кто бандитские нападения организовывал, кто шантаж. Этих покупателей мы сейчас и пытаемся пробить. Кстати, я обнаружил, что некоторые коды доступа, которые мои хакеры использовали, могли знать только директора банков. Потоцкий там каким-то убийством, вроде, занимался ? Директора Торгпромбанка ?
-Это я им занимался! А Потоцкий вообще вне зоны доступа!.. Где его черти носят ?
-Ты, так ты, без разницы, дело общее…,- примиряющее произнес Данила,- Может ли его убийство быть связано с деятельность моих подопечных, как думаешь?
Щербаков сразу протрезвел :
- Дело говоришь, мастер. Молодец. Давай попробуем это направление- ты техническую сторону проверь, как такое организовать могли, а я с людьми пообщаюсь… Может, действительно замешан был наш банкир в бандитских историях, тогда станет понятно, за что его убрали.
- Он мог либо коды сливать хакерам, чтобы те передавали инфу бандитам, которые ему возвращали часть денег. Если что-то не срослось, за это его и убрали. Либо эти коды случайно оказались в чужих руках, тогда банкира убрали за несоответствие занимаемой должности… Такая информация вполне стоит жизни. Представляешь, скольких людей он подставил ? Ты, например, квартиру покупаешь, тебе наличные деньги нужны, или машину, экономишь, конечно, не хочешь за перевод из одного банка в другой доплачивать, страховаться, это деньги немалые для нас с тобой, а тебя на ближайшем перекрестке подрезает какая-то сволочь, ты из машины выскакиваешь, а когда возвращаешься, то ни денег, ни машины… Хорошо, если вообще жив остался. Вот такую информацию он разбазаривал, а кто от него пострадал – долго выяснять придется.
- Скорее второе, чем первое…Уж слишком серьезными делами занимался Селиванов, чтобы с бандитами мутить…Все, Данила, спасибо тебе, прячь водку, потом допьем, пойду работать…
Новая идея немного утешила капитана. Надо было немного прогуляться на свежем воздухе, все обдумать. Заодно и проветриться.
…Через несколько минут Щербаков незаметно спустился по лестнице и выскользнул на улицу, несказанно довольный тем редким обстоятельством, что никто не задержал его.
Начинался тоскливый прохладный дождь…
Глава 11.
...Любка проснулась от собственного крика… Открыв глаза, она попыталась зафиксировать пробуждающимся разумом неровно покачивающийся потолок, за который цеплялись смутные обрывки кошмара … Тот же сон, непонятный, пугающий, оставил после себя настойчивое предчувствие беды, от которого ненадолго избавляет лишь прием сильного транквилизатора...
Она снова видела Веру. Не как в обычных снах, когда персонажи кажутся реальными. Вера представлялась вполне обычной, зато Любка чудилась самой себе призрачной бесплотной тенью, оставаясь при том незамеченной, словно попала в чужой сон, где ее не ждали... Любка осознавала, что Вера в настоящий момент тоже спит, и проекция Вериного сна, словно в прозрачном зеркале, непонятным образом проявилась в Любкином сновидении, и оттого Верин образ различался весьма расплывчато. Верка действовала в своем сне согласно собственному сценарию, не догадываясь, что за ее передвижением наблюдает посторонний взгляд. Любке удалось заметить неожиданное явление. Пространство вокруг Веры трансформировалось. Воздух плыл, смещая контуры предметов, наподобие того, как происходит возле сопла реактивного двигателя, когда стебельки высохшей аэродромной травы становятся видны до мельчайших деталей , словно сквозь промытую линзу, при этом искажаясь до неузнаваемости.
Вера двигалась в густом мрачноватом тумане, не замечая изменения, источником которого являлась. Странное дело, но сумеречное, таящее угрозу, пространство вокруг Веры заметно светлело, словно воздушный водоворот искажения втягивал в себя, наподобие невидимого пылесоса, всю нечисть, гнездившуюся вокруг, а сама Вера являлась фильтром этого пылесоса, не замечая, что невольно является причиной изменения окружающего пространства. При этом исходило от нее непонятное свечение, будто от глубоководной рыбы, что медленно плывет в толще океанских вод, зачаровывая остальных обитателей мерцающим призывом...
Временами рваный туман формировал странные тени, протягивающие свои опасные щупальца, но Вера их не замечала… Внезапно рядом появился Александр. Сначала он казался бесплотным и тусклым, как Любка. Однако, приблизившись к Верке, тоже засветился, отчего их общее пространство расширилось, наподобие солнечного взрыва. Одновременно с этим, окружающий туман принялся медленно вращаться, трансформируясь в огромную воронку с центром из абсолютной черноты, которая медленно поползла к ним… Надеясь предотвратить неминуемую катастрофу, Любка истошно закричала. Но тщетно, ее не слышали. Воронка неотвратимо приближалась. А Вера и Александр невозмутимо продолжали неторопливое передвижение по лабиринтам собственного сна, оставив вопящую в постели Любку далеко позади...
…Любка с трудом поднялась и дрожащей рукой взяла со стола пачку сигарет...
Если что-то случится, будет в том и ее вина…
Любка прекрасно знала цену женской дружбе…Сентенция , воспринятая на психологическом факультете, что она длится лишь до первого мужчины, а затем превращается в ненависть, была недалека от истины, хотя истиной не являлась..
«Девочка Прасковья из Подмосковья».
Нет, не из Подмосковья, конечно, Люба родилась гораздо дальше.
Имени того поселка нет на картах. Там до сих пор жила вся ее многочисленная семья.
А здесь, в Питере, холодное одиночество.
Вокруг- сутолока равнодушных людей, уничтожающих друг друга за место под солнцем.
Любка всегда знала, что в одиночку выжить невозможно. Ей помогали случайные знакомые, не стремившиеся даже стать друзьями. Нашли работу. Дали жилье. Денег. Поддержали во время учебы. И она, в свою очередь, когда немного окрепла, начала помогать попавшим в беду. Некоторые в дальнейшем исчезали, но многие оставались.
Они-то и поддерживали Любку в тяжелые времена. Одни приносили продукты, другие -редкие в те времена книги и учебники, третьи за нее разгребали по утрам снег и помойные кучи, если Любка заболевала.
Но мужчины, которым она доверяла, жестоко предавали ее.
Сашка тоже родился в провинции, пусть не отдаленной, три часа на электричке, но все же…
Они познакомились, когда Любка стала встречаться с одним из его однокурсников... Забавно, но противный однокурсник в дальнейшем бросил Любку ради Веры, о существовании которой в то время ни она сама, ни Александр еще не догадывались. Зато, как и Вера, Любка сразу поняла, что Александр - тот самый человек, за которого можно, не колеблясь, выйти замуж.
А он стал встречаться с Веркой.
Разумеется, эта питерская красавица оказалась не просто из очень хорошей семьи, но и являла собой живой пример той настоящей золотой молодежи, в которой сохранились истинные корни благородства прежних веков…
Искренняя, открытая, беззащитная в своем желании помочь другим.
Совершенно не способная к выживанию в озлобленном окружающем мире.
Парадоксально, но в их отношениях не оказалось ни расчета, ни претензий.
Они любили друг друга так, что захватывало сердце.
Такой любви не бывает.
Они, в конце концов, расстанутся.
Или погибнут.
Однако все покровительствовало им, защищая.
Даже мысли не возникало встать у них на пути.
Столь прекрасно было их чувство…
А потом он уехал.
Я могла бы помочь ей дождаться, но…
Понимала, что не следует…
Огромная разница виделась между ними. Та самая разница, которая притягивает противоположности на первом этапе отношений, а в дальнейшем разрушает их изнутри, приводя к трагедиям…
Вера, утонченная и эрудированная, одевалась в лучших магазинах города, посещала театры, премьеры и фестивали, блистала на балах в консульствах и дворянских собраниях. Носила стильные драгоценности и ездила на подержанной иномарке. При этом она абсолютно не умела готовить, считать деньги и строить личную жизнь- то есть жить ради кого-нибудь, кроме самой себя.
И Александр, отставной военный, с которым и поговорить-то особо не о чем, кроме состояния органов внешних и внутренних дел. Надежный, конечно. Но зарплата – смех один. Он терялся на фоне Верки, яркой, свободной и сильной, что делало их взаимоотношения по определению неустойчивыми.
Любка полагала, что Саша Вере быстро наскучит. Иначе и быть не могло.
Ей подошел бы другой мужчина. Банкир, директор предприятия, высший военный чин или иностранный дипломат, на худой конец… Тогда она оказалась бы на своем месте- в достойных условиях и в интересной компании…
Что до Александра… Когда донесли, что Веру видели в компании с одним известным режиссером, Люба сразу написала ему об этом… Чуяла, что берет грех на душу, но ведь написала правду!…
Кто же знал, что там ничего не было ?
Написала и написала…
Благими намерениями, сами знаете…
И результат известен.
Невозможно долго оставаться там, где ждут другого …
Даже, если молчат об этом.
А Верка…Она отпустила его.
Не криков, ни слез, ни оправданий.
Если человек не доверяет, значит недостоин.
Будто отрезала.
Вышла за другого.
Развелась несколько месяцев спустя.
Снова вышла замуж…
Потом еще...
Словно доказывая , что никто кроме Александра ей не нужен.
Он тоже вел себя странно.
Люба пыталась понять, что в Верке такого особенного? Почему мужики будто с цепи срывались, когда видели подругу? По какой причине то, что делала и говорила далеко не глупая Любка, нередко оставалось без внимания, тогда как самая чудовищная, по Любкиному мнению, нелепость, которую своим бархатным голосом мягко произносила Вера, вызывала у присутствующих беготню мурашек по коже и желание слушать ее без конца…
Каким особенным даром обладала эта женщина, способная своим появлением в любом месте мгновенно изменить атмосферу именно тем фактом, что она в нем появилась? Что заставляло парней говорить полушепотом и причесываться, мужчин постарше подтягивать узел галстука, вспоминая с сожалением груз прожитых лет, а имеющих власть скрыто покровительствовать ей, не требуя ничего взамен? Ведь знала Любка, что принимала Вера помощь только от достойных людей, настоящих, только по телевизору иногда таких и увидишь…И что при этом с ними не спала.
Однажды Вера пригласила Любку для психологической помощи одному высокопоставленному чиновнику... Любка чуть не потеряла дар речи, когда услышала, что нормальный, богатый , облеченный властью мужик, попросил ей дать консультацию, как вести себя с женщиной , которую он искренне любит, но физический контакт с которой невозможен в силу тех обстоятельств, что он женат. А его возлюбленная никогда не пойдет на сомнительную связь…
Увидев фотографию возлюбленной, Любка чуть со стула не упала… Верка… Действительно, эта - не пойдет…
Что проявлялось в ней, ставя вровень с умудренными опытом талантливыми и сильными людьми, которые нередко прикрывали ее во всех начинаниях?
Колдовство какое-то… Может, она ведьма?
Все неведомое страшит, неся в себе угрозу привычному пониманию окружающего мира…
Об одном догадывалась Люба – судьба играет с ней в коварную игру. Ощущение, что она- всего лишь крохотная деталь огромного паззла, не оставляло Любу ни на мгновение… И как бы она не сопротивлялась, все равно займет по жизни единственное, изначально предназначенное ей место. Поэтому все желания, намерения и стремления, которые, казалось, должны были бы изменить заданные условия, приводили лишь к увеличению дозы антидепрессантов… Прочее шло по задуманному не ею плану...
Несколько дней назад на прием к Любке ввалился крупный, дорого одетый человек в золотой цепи, в компании весьма привлекательных на Любкин непритязательный вкус, телохранителей, предварительно проверивших кабинет. Он представился Аполлоном, хотя это не имело значения. А значение имело лишь то, что в результате небольшого предварительного теста у господина обнаружилась явная психопатология с уклоном в садизм... Почему этот человек пришел на консультацию именно к ней, осталось загадкой. Он приходил несколько раз, наверное, лечение помогало… Но когда пациент вместе с деньгами за прием протянул пригласительный билет в закрытый ночной клуб, Любка почувствовала легкое недомогание…Она его испытывала всякий раз, когда происходили события, за безобидным фасадом которых чудилась едва различимая опасность… Например, человек видит кошелек, бесхозно валяющийся на дороге. Чужой, заметьте, кошелек. Бесспорно, там могут оказаться деньги… Чужие, опять же, деньги. Можно, конечно, поднять… Однако имеется определенная доля риска, что тут же со всех сторон налетит цыганская братва заявив, что в кошельке прежде наличествовала тысяча евро, а теперь ее нет. Как хочешь, так и возвращай, раз украла. Или там денег немного, не стоило и поднимать. А если много и они ничьи… Любке пришлось бы часть их потратить на то, чтобы найти владельца. А потом доказывать, что именно на это их и потратила… Или местный участковый за руку схватит, другой рукой потрясая заявлением от потерпевшего, у которого этот самый кошелек украли. В общем, не нужны Любке чужие кошельки. И билеты в клубы, где ей делать нечего… Пусть туда ходят те, кому привычно…
Дальнейшие события немедленно выстроились согласно неподконтрольному Любке сценарию.
Сперва у Верки, которая в метро спускается раз в году, неожиданно сломалась машина. Именно поэтому в тот вечерний час она, надев длинное развевающееся платье из переливчатой ткани и туфли на каблуках, неторопливо прогуливалась по Невскому проспекту. Навстречу, запыхавшись после работы, бежала домой взъерошенная Люба… Подаренное накануне приглашение лежало у нее в сумочке…
…Выкурив третью сигарету, Люба отправилась на кухню ставить чайник.
Ее не оставляло ощущение того, что она совершила очередную ошибку. Непоправимую и чудовищную.
С ужасом осознавая, что данная ошибка была обязана совершиться. Причем, именно ею…
Оставалась надежда, что может, еще пронесет...
(конец шрифта №12, обычный)
***
(начало шрифта №12, курсив)
…Я стоял во дворе под твоими освещенными окнами, не в силах преодолеть несколько ступенек, отделяющих нас друг от друга... Теплый свет, льющийся сквозь оранжевые занавески, ложился широкой полосой на глухую стену дома напротив, и казалось, что на атласных складках мелькает твой стремительный силуэт... Я никогда прежде не был столь далек от тебя, как в тот вечер, вновь ощущая твою безраздельную власть надо мной и сопротивляясь ей изо всех сил...
Бледный лик полной луны угрожающе посмеивался, проползая по кромке покатой крыши, и я чувствовал себя школьником, что охраняет подъезд дома не желающей его замечать одноклассницы.
... Ты ускользала при малейшей оплошности, когда я терял контроль, позволяя страху или недоверию действовать от моего имени. Чувствуя ложь, ты мгновенно исчезала , чтобы спустя время неожиданно появиться вновь, будто предлагая начать сначала...
И снова ледяная рука хватала меня за горло...
... Я боялся тебя... Боялся до боли, до изнеможения, это стало привычкой, страхом ради страха... Я боялся отдаться восхитительному вихрю восторга, что унес бы меня вдаль от обыденной суеты , от скучных людей и привязанностей, боялся, что от всего мира для меня останешься только ты... Ты... Такое хрупкое слово, как вздох, легкое и неуловимое, будто прозрачная дымка над лазурной водой бездонного горного озера...
Ты , совершенно не желая того, стала смыслом моего бытия, без тебя краски обыденности тускнели, и я снова начинал преодолевать проклятые ступени, разлучившие нас, пока не захлопнулись навсегда глухие ворота и не унеслись в тревожную даль поезда, разрушая за собой мосты...
Прости меня, Вера... Нет сил подняться, какой бы предлог не навязывала судьба... Ты - всего лишь тень, сотканная из приглушенной боли моих воспоминаний, тень, являющаяся , чтобы лишить покоя, но призрачная и бесплотная, как сон... В моей настоящей жизни для тебя места нет... Я снова должен отказаться, пусть не забыть, но уйти, предоставив тебя собственной судьбе, какая бы опасность не нависла над тобой...
Твой образ навеки отпечатан в моей памяти, но всякий шаг навстречу был бы непростительной ошибкой с моей стороны... Нельзя дважды войти в одну реку, и я не могу подвергать нас ненужным страданиям, зная, что мы никогда не обретем друг друга - тех, кого много лет любили в собственном воображении... Ты - мое творение, как и я - твое. И любое соприкосновение с реальностью разрушит эту прекрасную иллюзию, ради которой, возможно, стоило жить...
(конец шрифта №12, курсив)
* * *
(начало шрифта №12, обычный)
...Дождь шуршал по оконным стеклам, оседал на листве, плыл пузырьками в лужах на тротуаре... Он полновластно барабанил по жестяным кровлям, размазывал пыль на дремлющих у подъезда машинах... Вдали подавала голос продрогшая собака, угрожающе жужжал, пикируя , проголодавшийся невидимый комар, шелестела штукатурка, осыпаясь под обоями, наверху бродил из угла в угол сосед- писатель, предвкушая визит вдохновения, хлопали двери на лестничной клетке, подвывал лифт, истошная, хотя и не лишенная мелодичности, песня влюбленного кота доносилась из глубины двора, неплотно закрытая форточка поскрипывала под порывами ветра, а из кухонного крана срывались звонкие капли и, отмеряя время, равномерно шлепались в наполненную водой кружку, венчающую собой гору немытой посуды, уже несколько дней остающуюся в раковине “до утра”...
Саше не спалось. Лежа на тахте, он курил, вслушиваясь в таинственную симфонию ночных звуков... На потемневшем потолке разворачивались перед ним картины событий, перемешивающиеся, сплетающиеся между собой... Ворох пыльных бумаг в кабинете... Кружка ароматного кофе, дымящегося на столе у полковника Сергеева...Удивленные глаза пожилого банкира, скрюченные пальцы , окольцованные перстнем с бриллиантовой искрой, вцепились в подлокотник кресла ...
Искореженная машина под откосом... Залитое кровью лицо охранника на затерянной даче... Идиотская улыбка Толяна...Проницательные глаза Сергеева... Зиночкины подопечные… Таинственный чемодан с валютой...
Ночь казалась бесконечной. Сна не было.
Внезапно с невероятной четкостью вспомнилась другая летняя ночь, что хранилась в отдаленных уголках памяти не один десяток лет, ночь перед отъездом, перед той, самой долгой и безнадежной разлукой...
Он тогда жил в пустынном районе, затерянном на окраине города, близ аэродрома, и бортовые огни самолетов плавно проплывали над крышами, сотрясая стекла могучим гулом...
Тусклый свет лампы из грязноватого коридора коммунальной квартиры пробивался сквозь дверную щель, чертя на ветхих обоях острую вертикальную полосу, что разрезала матовый бархат темноты, скрывавшей комнату. В стекло скреблись почерневшие древесные ветви, тени которых исполняли на стене завораживающий ритуальный танец под осторожный шорох листвы, а белесая заря неумолимо разгоралась над крышей дома напротив, приподнимая нависшее над городом покрывало сиреневого неба...
Мы стояли у запотевшего окна, наблюдая, как в сиреневом сумраке прохладного дождя мерцая, исчезают уличные фонари…
-О чем ты сейчас думаешь?- спросила ты.
-Об этой дороге…О том, куда она ведет…
-Как и все дороги на свете , она ведет в никуда.- Твой голос завораживал, я был готов слушать его вечно,- И если мы пойдем по ней, то согласно форме земли, рано или поздно придем в исходную точку. Сама дорога не имеет значения. Но только то, что мы стоим сейчас здесь, у окна, и смотрим на эту дорогу. Понимаешь? Важно лишь единственное мгновение, в котором мы находимся, ты и я. Оно тяготеет к вечности, ибо мы всегда находимся именно в настоящем моменте, поглотившем в себя важность всех предшествующих моментов и всех последующих. Парадоксально, когда мы теряем над этим контроль, то вполне доступное осознанию мгновение плавно перетекает в последующее, совершая превращение будущего в прошлое, минуя самое настоящее , которое мы проживаем автоматически, будто нас в нем уже нет...
Я был первым, кто целовал нежное тепло твоей кожи, падая в пропасть колдовских глаз, таинственно мерцающих под волнистыми каштановыми прядями, кого твои еще неумелые объятия обволакивали сиянием неведомой силы... Кому ты позволила причинить себе боль... Я неловко успокаивал тебя, пытаясь смягчить разочарование первого опыта, укутывая твое дрожащее в нервном ознобе тело ватным одеялом, и мы молча лежали, прижавшись друг к другу, разрисовывая темноту синеватым огненным следом тлеющих сигарет... И, странное дело, все мысли в этот момент внезапно исчезли, растворились в темноте, стали незначимыми и неразличимыми, будто дым…
С тобой можно было общаться без слов, и наше молчание становилось единством… Ты понимала мои желания, я предвидел твои, не утруждаясь облекать их в вербальную форму. Временами я понимал, что начинаю мыслить так же, как и ты, чувствовать, как ты, любить, как ты… Ты умела оставаться рядом, находясь далеко... даже когда была совсем близко… И чем ближе ты оказывалась, тем дальше от себя я тебя ощущал…безжалостно вычеркивая из цепи прошлого и будущего единственно возможное для нас настоящее…
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив)
Ты ни разу не произнес слова «Люблю»…
А я ждала, заставляя воображение моделировать желаемое наподобие компьютерной программы, в тайне надеясь, что многократно повторяющаяся иллюзия однажды укоренится настолько, что прорвется сквозь воображаемые рамки и станет для нас действительностью..
Но этого не случилось…
Я утешала себя вздорными рассуждениями о твоих возможных опасениях, что истина ускользнет, облекшись в графическо-звуковую форму, по примитивной структуре своей не способную передать полноту смысла. Разве возможно вложить в простенькие пять знаках понятие, созидающее саму жизнь?
Не равнозначно ли это внедрению в отлаженную программу коварного вируса, делающего ее непредсказуемой и опасной?… Когда вся привычная логика бытия способна рухнуть, точно скоростной автомобиль на крутом повороте с обрыва…
Будто в мгновении озвученной истины произнесенного слова таится разрушительность человеческой ее стороны, сведенной лишь к идее рождения… и смерти…
Я не стану требовать подобного от тебя …
Возможно, если однажды ты узнаешь, как сильно я тебя люблю, то решишься…
Для этого я и начала придумывать нашу историю…Чтобы обезопасить собственную надежду на то, что однажды все обязательно сложится…
…Какая наивность!…
Твое решение не зависело от моих признаний или поступков…От моей жизни ради или отношения к тебе.
Это было ТВОЕ решение… Определенное и безжалостное, как мир, в котором ты живешь.
Возможно, ты просто никогда не любил меня…
Тогда любые слова бессмысленны, как бы красивы и правильны они ни были. А дальше - лишь пустота. И смерть.
Отныне она не отойдет от нас ни на шаг.
… Ты никогда не любил меня…
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Когда ты заснула, солнце уже поднималось за серебристой завесой облаков. Над влажной землей стелился перламутровый туман, и хлопья его проплывали мимо окна , цепляясь за глянцевые ветки, заполнив мир серым сумраком безнадежности...
Я должен был снова уехать, прогоняя навязчивую и навязанную мысль, что память обо мне растает так же быстро, как твое тепло на смятых простынях моей постели...
Вера...
Глава 12.
...День начался неудачно...Настолько неудачно, что хуже и представить нельзя...
С утра позвонила Надежда, предложила встретиться... Ее голосок показался таким неискренним и вкрадчивым, что только спешка удержала Александра от несправедливой ссоры... Наверное, я обидел ее своим отказом, хотя... не впервой... Если бы согласился, удивилась бы, а так - ничего необычного, занят - и занят!... После разберемся, не до нее сейчас...
Петька Щербаков землю роет... Нарыл уже столько, что можно в яме похоронить нас всех вместе с транспортом, а результатов нет... Еще и Данила подключился… Лучше бы компьютеры чинил, чем нормальным людям своими хакерскими заморочками мозги грузить!.. И “Лотос” этот покоя не дает ... Неужели Вера была там в ту ночь ? Если да, то видела ли убийцу?.. Хотя зачем предварительно встречаться со своей жертвой при всем честном народе... Если планировать убийство, конечно...
А вдруг нет?.. Тогда все, что мы накопали - чушь...
Подведем итоги. Кровь на даче, в гостиной на полу, принадлежит неизвестным лицам. Это раз... Я надеялся, что там найдется хотя бы кровь шофера...Но ее-то как раз там не было.
Второе. Перестрелка из автоматов. Один автомат, американской системы, естественно, без отпечатков пальцев и без патронов, найден в лесочке неподалеку от дачи... Пулями из него перебита половина посуды в серванте и изрешечена стенка у входной двери...Кому он принадлежал ? Бандитам Шакала ?
Охранникам ?
Почему случилась перестрелка? Судя по всему, она началась после убийства хозяина дачи, иначе вряд ли его тело так спокойно лежало бы на диване, но обнаружилось бы вполне логичным образом либо в подвале, либо на чердаке, где Шакал спрятался бы в случае неожиданного нападения. Либо, если бы он этого сделать не успел, - на первом этаже дачи, среди всеобщего разгрома.
Или нигде не обнаружилось…
Что же все-таки искали в гостиной?.. И почему не тронули спальню и кабинет?.. Поняли, что после убийства хозяина искать нечего и убрались?.. Тем более, что кому-то пришлось несладко, судя по количеству пролитой крови...
А может, прав Данила? Группировка Шакала промышляла бандитизмом, вмешиваясь в крупные банковские сделки, заставляя затем участников обналичивать немалые проценты за якобы «крышевание». Но канал утечки информации о предстоящих финансовых операциях находился на таком высоком уровне, что рядовые бойцы о нем знать не могли. Возможно, он вообще был известен единственному человеку, а именно, ныне покойному главарю. Получается, Селиванов действительно в результате шантажа или за деньги сливал Шакалу информацию о крупных сделках. Бандиты убрали банкира , если он, например, отказался от дальнейшего сотрудничества.
А если не бандиты ?
Тогда кто ?.. Пострадавшие от утечки информации ?..
Те, кому предназначался чемодан с деньгами?
И что за сделка планировалась, если раскрытие финансовой тайны привело к подобным последствиям ?
... В любом случае, свое дело эти ребята знают неплохо...
Почему я так уверен, что данные события связаны?.. Почему?.. Только из-за того, что убитый шофер обнаружен неподалеку?.. Потому, что прочие уголовные авторитеты, по сообщению агентов, войну против Шакала не начинали?..
Думай, Саша, думай!..
…Потому, что его застрелили в спальне, в спокойной обстановке. И сделал это человек, который хорошо его знал. Настолько хорошо, что смог подойти на близкое расстояние, не вызывая подозрений... А Шакал был осторожен... Очень осторожен...
Или мистический профессионал, возникающий ниоткуда и исчезающий в никуда ? Непонятно только, на кого он работает?…
В этот момент дверь без стука отворилась.
Саша недовольно поднял голову, но тут же улыбнулся- в кабинет неуклюже ввалился Юрка Коневецкий, стряхивая, будто мокрый котяра, дождевые брызги с допотопного армейского плаща. На мгновение промелькнула странная мысль, что управление стало в последние дни походить на проходной двор. Спят все на вахте, что ли ?…
-Привет , боец невидимого фронта,- произнес Юрка,- я твою зарядку для мобильника принес, обыскался, поди ?
Шнур тут же переместился из Юркиного кармана на Сашин стол .
-И тебе, акула пера, тоже! Спасибо. Без нее, как без рук, мобильник совсем разрядился.- Саша тут же поставил телефон на зарядку, благоразумно отключив звук вызова, ибо разговор, судя по Юркиному заговорщицкому виду, предполагался долгий и интересный, а потому не хотелось, чтобы в него вмешивалось что бы то ни было,и спросил:
-Каким ветром занесло ? Но лучше объясни, как ты сюда прошел ?
Юрка таинственно улыбнулся:
-Прошел элементарно, ногами. Остальное - мое ноу-хау… Сиречь тайна военная…Зачем людей подставлять? Ты же знаешь, я всегда прохожу. Куда надо. Если, конечно, очень надо…
- Знаю, знаю…- примирительно протянул Александр, вспоминая Юркины подвиги на поприще журналистики времен кавказской войны, о которых приятель рассказывал в тех редких случаях, когда оказывался невменяемо пьян. Особенно волнительным был эпизод добровольного Юркиного визита к главе самостийной республики, в целях провести переговоры о передаче пленных, и таки провел же! В результате пленных отпустили! Правда, Юрку тут же отозвали в Москву за самовольство, но это не главное. Да и вообще в Юркиной жизни не многим понятно, что именно является главным.
Саша заговорщицки спросил:
- Тогда другой вопрос- коньяк будешь?
- А водки нет ?- протянул Юрка, секунду посомневавшись для виду, но тут же радостно ответил :-Коньяк - буду!
-Тогда вешай плащ за дверь, пусть сохнет, там гвоздик прибит, и присаживайся. Ты же не просто так заявился, правда?
Юрка сделал грозное лицо:
-Значит, раз пришел к старому другу, без предупреждения, то непременно по делу? А если нет ? Взашей выгонишь ? Что за допрос?! Зачем пришел, как прошел! Загляни к нам в следующий раз дождик переждать, я тебе тоже вопросов назадаю вместо того, чтобы водку квасить!
-Ладно, не сердись, давай выпьем , у меня и припасы кое-какие имеются…
Саша закрыл кабинетную дверь изнутри на ключ, чтобы не мешали, вытащил из ящика пакет чипсов, хлеб, открытую банку домашних огурцов, которых Женя, как обычно, намариновала огромное количество- дома банками уже все подоконники заставлены,- твердокаменный сыр, бутылку армянского и два стакана.
-Негусто,- произнес Юрка, устраиваясь на вращающемся стуле,- хорошо, что я коньяк вообще не закусываю.
Не слушая Юркиного ворчания, Саша разлил по стаканам:
- Давай, за дружбу.
-Будем!
Они чокнулись и выпили. Потом еще по одной.
Стало тепло и благодатно.
Приятная штука, коньяк. Вроде, крепость , как у водки, а эффект отличается весьма. Мягкий такой , расслабляющий, будто пуховым одеялом покрываешься и ничего больше не надо…
Умные люди говорят, что пофигизм спасет нервы…
-К нам сегодня утром забежала Вера Воскресенская, помнишь ее?…- безо всякого перехода доложил Юрка, хрустя огурцом, предварительно пальцами выловив его из банки.
Саша напрягся. Отчего-то коньяк мгновенно испарился, будто его и не было вовсе.
Впрочем, ну их к лешему, эти совпадения, все вздор. Елена Коневецкая - старая Верина приятельница, они учились вместе, почему бы не зайти?… С утра пораньше… Зашла и вышла, что с того?
-Сашуля,- Юрка заметно захмелел, отчего его ласковое обращение насторожило, необычно как-то стало, будто высказать он собирается нечто обидное... Точно так же настораживало в школьные годы Сашу неожиданно мягкое обращение к нему классной руководительницы. Старая мегера, желая поставить двойку провинившемуся ученику, слащавым голосом произносила : «Ягодка, тебе «два»!», и от этого унижение усиливалось, особенно если оценка оказывалась незаслуженной,- Сашуля,- повторил Юрка,- помнишь, я давеча спрашивал, боишься ли ты смерти?
- Помню. И я ответил, что не боюсь.
-Аргументируй, иначе не поверю!- настаивал Юрка.
- Все просто,- вздохнул Александр, пристально рассматривая коньяк на свет,- Меня не оставляет прискорбная мысль, что не только окружающие люди, но и высшие силы, Бог, черт, смерть, жизнь, инопланетяне, даже сама природа теряет к нам интерес, едва нам исполняется ну, скажем, лет сорок. Впрочем, дата условна, она может наступить чуть раньше или позже, неважно. До срока за нами идет постоянная охота с целью отъема денег, сил, энергии, мы делаем то же самое с другими, присутствует азарт, интерес, соперничество, в конце гонки достигаем всего, на что способны, или чего нам позволяют достигнуть. А затем будто с горки катимся, ничто не радует, и надоело, и конца этому нет…
-Чегой- то ты так раскис ?- удивился Юрка.
-« В сорок лет денег нет- и не будет»- пошутил Саша, вспомнив старинную поговорку,- а если серьезно, то все, что мы в этой жизни хорошего-плохого повидали-совершили– в карьере, в бизнесе, в личной жизни- все до определенного срока делается. Потом либо плоды пожинаем, в зависимости от вклада,- либо на свалку… А дальше – пенсия и петля. В прежние времена средний возраст людей составлял сорок-пятьдесят лет. Шестьдесят –уже дряхлый старик.
-Чем же это хорошо? Сейчас живут намного дольше, и радуются…
- Не знаю, радуются ли… Моему деду девяносто пять в здравом уме и памяти, но разве это жизнь? Болезни, передвижения ограничены скамеечкой возле парадной, зависимость от посторонних людей, которые планируют его квартиру заполучить… Из информации – телевизор. И тот только слушает, потому что слепнет. Существование, одним словом. Знаешь старую притчу про Александра Македонского, который хотел найти источник вечной жизни.
-Нет, расскажи.
-Долго искал, по всему миру, куда мог добраться. Наконец нашел, в глубокой пещере, в горах. А возле источника старца древнего увидел. Косматого и страшного. И сказал старец : «Не пей из источника! Я живу уже тысячу лет, все испытал, все знаю, ничто мне не в радость. И жизнь не интересна – и умереть не могу…» Не стал пить Македонский, ушел восвояси… Правильно сделал…
-Почему? Я бы выпил…- признался Юрка и выпил коньяку.
-Думается, смерть, это типа переключателя. Когда жизнь становится до беспредела не в радость, и понимаешь, что надежды-веры-цели нет, а дальше все, учитывая исходные данные, только усложнится, то это-лучшее решение. Умер- родился заново. Чем раньше, тем веселее. Родишься в другом теле, если захочешь, чтобы жизнь стала интересной. Или не родишься, если надоело.
-Ты говоришь о самоубийцах?
-Нет, к самоубийцам это, наверное, не относится… Они, видимо, перерождаться не могут… Да и с переходом в светлое будущее- или иной мир, кому куда надо - имеются проблемы. Недаром их не отпевают и на общих кладбищах не хоронят. Только за оградой. Стало быть, имеется подвох. Иначе все вешались бы без разбору. Правильная смерть должна быть естественной. Сиречь - от старости. Или от тяжелой и продолжительной, как в некрологах пишут. Даже от несчастного случая может не сработать, если по твоей вине все случилось, по невнимательности там, или халатности. Или по пьянке глупость какую выкинешь. Будешь потом болтаться на орбите среди космического мусора, даже ручкой космонавтам не помашешь, потому, что ручки-то нет!
-Ни хрена себе, перспективка! - Крякнул Юрка, изумленно разглядывая свой опустевший стакан. Саша плеснул ему еще напитка и продолжил:
-Мне скоро тридцать семь, предел достигнут, дальше только вечность… Семьи нет, денег тоже, а генералом не стану, потому, что у генералов собственные дети есть. Женщинам, кстати, еще хуже, особенно одиноким…
-Ну ты даешь…- присвистнул Юрка,- Мне немного за пятьдесят, я бездетен, практически холост, имущества не нажил, теперь прикажешь в гроб ложиться и помирать?
-Зачем же… Многие мужчины и в 70 лет жизнь заново начинают, если находят, ради чего. Обычно это сексуальное влечение к молодухам, если сумеют их заинтересовать. Даже детей делают, с молодыми-то женами… У старых жен ведь еще и с влечением проблемы. Физиология, блин.
Юрка закашлялся. Выпил, достал папиросу и спросил, будто невзначай:
-Ну хорошо, тогда скажи, как ты относишься к столь абстрактному понятию, как любовь?
-Ты это серьезно?- не понял Саша.
-Вполне.
-Ты хочешь сказать, что приперся сюда с утра пораньше, когда дел невпроворот, чтобы отвлекать меня рассуждениями об абстрактном предмете?
- Некоторые абстрактные предметы, применимые к реальным персонажам становятся вполне конкретными.- Не сдавался Коневецкий.
-Предположим. Дальше что?
-А дальше вот что. Когда ты книгу в последний раз читал?
- Мы тему литературы недавно обсуждали, забыл?
-Нет, не забыл. Хорошо, поставлю вопрос иначе - читал ли ты «Загадку Тинторетто?»
-Ты же противник чтения бестселлеров, или я ошибаюсь?- вопросом на вопрос ответил Александр.
-Я против того, чтобы они тиражировались в бесконечные отупляющие сериалы, в которых кроме имени автора и портрета на обложке ничего интересного нет, но отнюдь не против стоящих бестселлеров, дающих пищу для ума и сердца. Писателю , если он популярен, писать нетленку и одновременно зарабатывать деньги в другом месте, очень сложно, отсюда «сериалы». Простим ему маленькую слабость. Кушать-то всем хочется. Затруднительно свой талант лишь Богу посвятить. Так читал ты эту книгу или нет?
-Нет, не читал.
-Жаль. Ну ладно, тогда сюжет, в двух словах. Очередной апокриф. История Иисуса Христа. С одной стороны, ничего нового. Однако неожиданный ракурс приобретает роль Марии Магдалины, следующей повсюду за Спасителем . Она уже не просто ученица, но само воплощение идеи любви к мужчине, в котором чувствуется божественное, отчего рядовые отношения между ними оказываются невозможными…Магдалина разделяет судьбу Возлюбленного на расстоянии, естественно, заданном его происхождением. Ни на что не надеясь, - распятие предопределено, - она сознает приближение трагического финала, но все же делает выбор идти за ним. Отнюдь не из благодарности за спасение от гибели физической. Она, профессиональная блудница, сознавая свое недостоинство, любит его, любит с первого взгляда той самой жертвенной и прекрасной любовью, возвышеннее которой ничего не может быть на свете! Согласно мысли автора книги, именно эта любовь преобразила в дальнейшем всю историю человечества появлением новой религии…Понимаешь, о чем я говорю?
-Не совсем.
-Я пришел к странному выводу…Для того, чтобы так любить, без стремления к обладанию, безо всякой надежды на нормальную человеческую жизнь, чтобы отказаться от них, отказаться спокойно, будто от старой ветхой одежды, что выбрасываешь на помойку , надо перешагнуть через человеческое… Вспомнить свое происхождение, свою истинную природу… А ведь это не каждому дано. Я, например, не знаю, что это такое…
- А Елена ? Ты же любишь ее ?- удивился Саша.
-Тут другое. Елена –моя подруга, половина, помощница, соратница, она близка , будто рука или нога, но я никогда не испытывал ни к ней, ни к кому бы то ни было еще, тех чувств , о которых рассказываю… И, возможно, никогда не стал бы размышлять на эту тему, если бы не Вера. Но об этом позже…Вспомним классику. Все, кто любил, поистине любил, в конце концов, умирали. Почему бы вместо этого не изменить обстоятельства, не сбежать, не поменять, в конце концов, предмет любви на тот, кто более доступен и безопасен? Что может быть сильнее чувства самосохранения ? Гибель любви, возможно, является предпосылкой к продолжению рода, при рождении ребенка эта энергия, должно быть, переходит к нему, иначе, куда же она девается в браке? Не знаю. Потому авторы обычно убивают героев, раз уж это чувство в семейной жизни обречено… А так остается шанс посмертного, или прижизненного перехода на иную ступень бытия в реальном или нереальном мире, только идут по такому пути единицы…
-Подожди,- возразил Александр,- но ведь для всяких совершенствований и переходов существуют другие, относительно безопасные методики. Религиозные практики, например. Человек сливается с Богом в молитвенном экстазе, и он счастлив. Если его, конечно, после этого в психушку не запирают.
Саша с удивлением заметил странное выражение, появившееся на Юркином лице, на мгновение ставшем необычно торжественным, будто пришла к нему некая истина, пришла, и вновь удалилась.
-Странные слова ты говоришь. Человек должен быть счастлив в собственном понимании или в том виде, в котором его счастье представляют окружающие? – вопросил Юрка.
-Не знаю.
-А я знаю!- Юрка стукнул ребром ладони по столу, но тут же спокойно продолжил:- С точки зрения окружающих, люди, ощущающие себя нелогично счастливыми, иначе говоря, те, у которых не имеется никаких осязаемых предпосылок для счастья, типа квартиры-машины-дачи-любовницы, тоже подлежали уничтожению. Если вернуться к православной истории, то на святого Серафима Саровского напали разбойники, на Иоанна Кронштадского - богоборцы, сейчас таких террористами кличут, - от ранений святые люди не исцелились до конца дней своих. Оставаясь при этом в своем, счастливом и недосягаемом для простых смертных, мире. Что происходило на земле русской в начале двадцатого столетия и во время войны и говорить не надо. Все, кто проявлял свою близость к свету, подлежал уничтожению. А в средние века разве казнили только ведьм и колдунов? Или это был своевременно изобретенный способ борьбы с неординарностью? Коперника-то тоже сожгли. За что, спрашивается?
-Умный слишком был…
-Был бы умный, так придумал бы, как не попасться. В нем, вероятно, жила природа Спасителя. И казнь потребовалась во имя правоты собственного учения, иного подтверждения социум не принял бы. Обстоятельства жизни таких людей всегда складывались словно нарочно для того, чтобы подвести их к гибельной черте - или созидайте, что должно, и помирайте, или вернитесь в общее стадо! Многие сворачивают. Но ведь истина не в этом паскудном мире! Это понимали великие художники, писатели, ученые…Но самое трагичное, что почти все, кто нашел формулу для передачи другим избранным открывшейся им тайны, так или иначе погибли, оставшись без средств к существованию, без близких и друзей, без родины… Их растерзали. Тем или иным способом.
-Юрка, что ты несешь? Давай лучше еще выпьем…- робко предложил Потоцкий.
Юрка замолчал. Забыв про коньяк, он мысленно очутился в неожиданной для него местности, понравившейся настолько, что покидать ее он не спешил… Прислушавшись к собственным ощущениям, Юрка продолжил :
- Понимаю, что большинству не знакомы подобные качества. Бесспорно, главная творческая сила во Вселенной – любовь, и именно она, в том или ином проявлении, подвигает человека на значительные свершения, однако, оказывается дарованной далеко не каждому. Возможно, именно потому, что смерть неотделима от ее истинной природы, которую можно определить как воссоединение с божественным в самом себе. Отсюда ощущение прижизненного вознесения туда, откуда мы пришли. Печально, но следом нередко погибает и тело. Что вполне ощутимо физически. Для постороннего взгляда это рядовая смерть, как, например, у несчастных возлюбленных, которым не позволено быть вместе. Ромео и Джульетта, будто сгорают заживо на глазах окружающих, которые опасаются, как бы пламя не перекинулось на их убогие души. Потому, что боятся. Потому, что любить в нашем мире нельзя. Это чувство несовместимо с человеческой жизнью. Общество старается уничтожить любой источник света в тех сумерках разума, которые оно создало для себя само…
-Юр, согласись, примеров двойных самоубийств влюбленных не слишком уж много. В начале отношений обычно страсти разгораются, а затем парочка удовлетворяется и успокаивается… Любовь теряет остроту, и тогда от нее не умирают. Чаще подобное происходит по вине ее отсутствия…
-Хочешь, расскажу одну историю? Про Элоизу и Абеляра?…-встрепенулся Юрка.
-Это еще кто такие?
-Абеляр , несмотря на низкое происхождение, стал известным ученым эпохи Средневековья, одним из основателей Сорбонны. Это университет такой, в Париже. – На всякий случай уточнил Юрка.- Что случилось далеко не сразу. Поначалу он обучался у европейских ученых мужей, оплачивая их знания своими гонорарами за частные уроки в богатых домах, по-прежнему пребывая в нищете. К несчастью – или к счастью, это с какой стороны посмотреть, - он страстно полюбил одну свою ученицу, Элоизу, девушку из очень знатного рода. Чувство оказалось взаимным. Естественно, ночи они тайно проводили вместе. Однажды утром их застал отец девушки, а нравы в те времена были суровые. Абеляр, в понимании родственников возлюбленной, на роль зятя не годился, отчего его тут же подвергли публичной кастрации, а Элоизу сослали в отдаленный монастырь, что являлось тогда единственным способом спасения чести семьи... Отныне им оставалось только писать друг другу письма. Больше они никогда не увиделись. А их переписка стала памятником эпистолярного жанра, показывающим, что сила чувств не ослабевала, несмотря на чудовищные обстоятельства. И что причинное место в данном деле – не главное. Умерли они с разницей в несколько месяцев, и были похоронены на Пер-Лашез в Париже. В одной могиле. У них самый красивый памятник на всем кладбище …
-Юра, к чему ты клонишь? – возмутился Александр.- Все эти истории, на самом деле, от немощи. Мужик должен уметь принимать решение не только за себя, но и за любимую женщину. И оно единственное - быть вместе. Если любит, конечно. Если бы Абеляр выкрал свою Элоизу из отцовского дома, уговорил, взял на себя ответственность – да, их ждала бы бедность. Скитания. Патрули и доносчики. Хотя в ту эпоху еще можно было спрятаться, уверен! Но они были бы вместе! Не надо писем, забыла бы о них история, и черт с ним, с Университетом, кто-нибудь другой основал бы его, если нужно, зато они смогли бы любить друг друга! Или не смогли?.. То же и с Ромео. Зачем было сбегать и оставлять возлюбленную, раз ясно, что все безнадежно? Не верил, что она без него жить не может, что ли ? А Магдалина эта - так вообще несчастная баба! Находиться рядом с красивым мужиком, ради которого жертвует всем, а он, вместо того, чтобы видеть в ней женщину, проповеди читает, прости Господи! Надо любить не по рассуждению ума и не в на письме, а на самом деле…Жить с человеком, вместо того, чтобы своими художествами его на смерть посылать, да детей рожать…И неважно, какое у кого происхождение. А все эти мудреные истории гроша ломаного не стоят…Знаешь, как говорили старцы? «Где просто, там ангелов по сто, а где мудрено, там нет ни одного»…Если мужик любит, то добьется, пусть то хоть царица Савская! И нужно женщине совершенно другое, а не ученые степени, не письма и не вымысел. А истории- они хороши, чтобы почитать. С умным человеком потом обсудить. А в реальной жизни – избави Боже… Вот ты, к примеру, Елене что, стихи пишешь ?
-Нет, конечно,- рассмеялся Юрка, чуть не поперхнувшись коньяком.- Я с ней под такое настроение обычно любовью занимаюсь…
-Вот и правильно,- подытожил Александр,- На фиг ей стихи…Это либо в самом начале, чтобы увлечь. Или если мужик ничего другого не может. Или она не хочет…Или померла, не дай Бог…
Не замечая незнакомый огонек, вспыхнувший в глазах приятеля, Юрка продолжил, торопясь закончить, дабы не забыть то обязательно-важное, что должен сказать:
-Я рад , что ты сам все это понял… Кстати, чуть не забыл…Вера принесла рукопись. Помнишь, мы тебе рассказывали ? Сообщила, что уезжает, просила посмотреть и, если понравится, пристроить в какое-нибудь издательство, частями или целиком. В общем, ты обязательно должен это прочесть.
Саша с удивлением наблюдал за переменами в поведении приятеля. Его голос обрел уверенность и силу, словно осознал Юрка нечто неожиданное:
- Удивительная штука… Тот красный автомобиль, что давеча едва меня не переехал… Я ведь тогда про Елену подумал, как она останется без меня? Пропадет ведь…Если бы не это, точно погиб бы…Хотя, как поется в известной песне Шарля Азнавура: «Иногда необходимо умереть, чтобы стать значимым»( «Parfois il faut mourir pour devenir quelqun»)… Ты рукопись почитай, а потом оставь на вахте, через пару часов заберу. Я уже договорился о встрече в одном неплохом издательстве. Может, им понравится… А для тебя Вера просила передать вот это.
Коневецкий протянул Александру маленькую коробочку и сложенный вчетверо листок из блокнота. Затем вынул из-за пазухи конверт из плотной бумаги, осторожно положил на стол перед оцепеневшим Александром, неслышно подошел к двери, снял с покосившегося гвоздя плащ, повернул ключ в замке и, не прощаясь, исчез …
Александр дрожащими руками развернул листок.
Почерк быстрый, небрежный и уверенный... До боли знакомый...
«Это случилось в тот год, когда ты проводил меня в аэропорт, помнишь, я улетала к морю ? Море- странное существо. Оно может забрать у тебя все - вещи, деньги, жизнь, но редко что-либо отдает обратно…Тем более, дарит…На побережье я много думала о тебе… И однажды утром, когда пошла купаться, увидела в воде под ногами, блестящий предмет…Это было кольцо из непонятного сплава, который не потемнел и не покрылся ржавчиной…Мужское кольцо изящным изображением скорпиона…Твой знак зодиака. .. Я поняла, что должна передать его тебе. Иначе говоря, сделать предложение. Так решили высшие силы, которые услышали мои молитвы. Казалось, это была подсказка…Но я не смогла. Прости. Я так ждала этих слов от тебя, что кольцо стало бы моим ответом, если бы пришло в голову сомневаться. Но ты молчал… Я так и не смогла понять, почему… Теперь это неважно. В любом случае оно - твое. Юра Коневецкий обещал передать. Мы больше не увидимся. Так сложились обстоятельства, что мне нужно уехать. Возможно, навсегда. Не беспокойся обо мне. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив…»
В коробочке лежало красивое платиновое кольцо с гравировкой в виде серебристого скорпиона ….Александр надел его на безымянный палец правой руки, понимая, что никогда не снимет…И ничего не наденет взамен…
...На оборотной стороне внушительного конверта из почтовой бумаги рукой Елены было прописано :
« И еще один комментарий к нашей беседе, "вдогонку", если позволишь, пока не забыла…
В погоне за химерами( прости!), которая, бесспорно, радостна и увлекательна, можно с легкостью не заметить реальное счастье, которое проходит мимо и исчезает, потому, что не умеет навязываться и не считает себя вправе оставаться с теми, кому оно не нужно. И я дерзну утверждать, что одно из основных мужских качеств - это умение видеть такие моменты в жизни и никогда не отказываться от хорошего. Хотя бы потому, что они не повторяются. Извини меня за искренность, надеюсь, когда-нибудь ты все поймешь сам. Только мне не хотелось бы , чтобы в погоне за химерами ты однажды сломал жизнь не только себе, но и еще кому-нибудь, кому ты дорог. А самое худшее наступит тогда, когда ты сочтешь себя вправе сделать это осознанно, ради самих химер...А может, оно уже наступило... Не обижайся ... »
Потоцкий вытряхнул содержимое на стол... Внезапный порыв ветра сквозь распахнутое настежь окно подхватил легкие листочки и веером потянул их к неплотно прикрытой за Юркой двери...
конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив, жирный)
“Как часто я ищу в толпе твое лицо... Я долго брожу по остывающим улицам, спускаюсь в метро, не отрывая взгляда от вереницы людей на эскалаторе , ползущем мне навстречу, натыкаюсь на колкую стену их усталых, удивленных, задумчивых или нескромных глаз, рассматриваю шубы, шапки, украшения и прически, создающие декорацию, на фоне которой я трепетно ожидаю, когда время приостановилось на долю секунды ,и в тишине ,среди замерших неподвижных фигур появишься ты... Но проходят часы, дни , годы, меняются лица, а тебя все нет, или нет уже...”
(конец шрифта №12, курсив, жирный)
(начало шрифта №12, обычный)
Саша лихорадочно читал... Буквы судорожно скакали перед глазами, телефон трезвонил... Хлопали двери... Он ничего не слышал...
Вера...
Когда рукопись была дочитана до конца, предчувствие неминуемой трагедии предстало перед Александром во всем своем завораживающем величии...
Вера...
Это был роман, который ей, она понимала, опубликовать не суждено…
Так как тьма, та самая тьма, о которой так странно рассказывал Юрка, уже почти поглотила ее…
* * *
По тускло освещенной лестнице Александр, спотыкаясь о продавленные ступени, осторожно взобрался на последний этаж. Стояла тишина - соседи еще не вернулись с работы, либо досматривали очередной сериал, -только прижившаяся на нижней площадке кошка просительно мяукнула, поднявшись с половика, и изогнувшись, попыталась потереться запыленным боком о джинсы Александра. Он ловко увернулся, продолжая путь наверх. Кошка, раздраженно подрагивая шерстью на спине, проводила его разочарованным взглядом и вернулась на свое нагретое место...
Дверь, покрашенная в ту же серую, потрескавшуюся местами, краску, казалось, не изменилась с тех далеких времен, когда он имел счастье провожать свою принцессу домой, в ее сказочное королевство, спрашивая себя всякий раз, захочет ли она выйти к нему оттуда вновь...Саша улыбнулся, вспоминая свои наивные страдания... Теперь он не станет переживать, а в случае необходимости запросто сломает преграду.
Он позвонил, заметив сквозь глазок, что в прихожей горит свет, однако никакого движения не последовало... Приложив ухо к шершавой прохладной поверхности, он различил отдаленный шум голосов и тихую музыку, однако, когда включились назойливые позывные рекламы , понял , что работает телевизор... Никто не открывал. Преследуемый тем же предчувствием беды, Александр взялся за ручку и толкнул... Дверь бесшумно отворилась.
Он стоял на пороге, чувствуя, что опоздал... Его опередили безо всякой надежды на реванш. Опередили силы жестокие и безжалостные, выбросившие из шкафов одежду и топтавшие по ней грязной обувью, перевернувшие буфет с посудой, разбросавшие по комнатам белье и истерзанные книги... В забытьи ступая по хрупким осколкам, в которые превращалась отныне дальнейшая жизнь, он понимал, что на этот раз потерял все.
Вера...
На цветном ворсе персидского ковра темнело пятно. От него змеилась в сторону коридора полоска легких капель, пропадающая среди разбросанных вещей... Саша не сомневался, чья это кровь. Они убили ее...Или пытали… в любом случае, она не вынесла страданий, уготовленных этими людьми. Однажды Александру пришлось осматривать подвал, превращенный одной бандитской группировкой в камеру для истязаний непокорных... После этого ему снова целый месяц снились кошмары...
Похолодев от воспоминаний, Александр присел на изрезанный бритвой кожаный диван, ощущая, как мерное постукивание уцелевшего будильника раздается в мозгу... И в первый раз после того страшного дня, когда он понял, что Вера больше не вернется, Александр, обхватив голову руками, зарыдал тихо и страшно…
Все мысли испарились перед этой неземной болью потери, которой можно было бы избежать, и которая была так неизбежна...
Прости меня...Ты просила о помощи, а я не поверил, не защитил... Я сделал бы все, чтобы остаться с тобой... Все, что угодно, только не это пятно на ковре...
Саша поднял с пола картину. Небольшой портрет Веры, написанный маслом с фотографии несколько лет назад Юркиным другом, ныне известным художником... Подарок Александра на день рождения…
И заметил под столом несколько смятых исписанных листков …
…Ему показалось, что свет померк, звуки притихли, словно сейчас начнется ливень…
Чудовищно… Неправильно…Невозможно…
Все дальнейшее невозможно.
И бессмысленно, когда от самого дорогого человека в мире остаются лишь пожелтевшие листки старой бумаги, исписанные мелким неровным почерком...
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта «№12, курсив)
Наши чувства походили на движение океанских волн с неровной амплитудой… То накатывали, умиротворенно покачивая в объятиях, то отступали, унося с собой несбывшиеся надежды, то согревали, то замирали подо льдом…
Понимая, что сопротивление бесполезно, я научилась любить тебя иначе …
Ожидание стало моей религией. Столь сильной, что я ощущала на клеточном уровне все происходящее с тобой в каждый момент судьбы, переживая его вместе… И тогда приподнималась завеса в тайную область души, где живет печаль… Выползая, она летаргическим сном сковывала мое сознание безразличием к окружающему, вплоть до твоего следующего проявления… Я бесцельно бродила по странным улицам без домов и людей, пока ты не возникал среди бесформенных серых пятен, будто сошедших с картины сюрреалиста, в которые превращался для меня, привычный мир...
Иногда казалось, что я все про нас придумала. Что, потеряв ориентацию внутри собственных фантазий, которые необратимо оживали, словно сползая с исписанных страниц, я намеренно стирала грань между выдумкой и действительностью, в которую они превращались, сохраняя при этом свою необъяснимую и таинственную природу…
И что, согласно человеческим законам, ты не можешь меня любить…
Однако, новые встречи опровергали безнадежность, и радостное сияние твоих глаз мгновенно возвращало меня домой.
Я никогда не забуду тот день, когда тебе должны были вручать первую награду...
Ты позвонил накануне, чтобы напомнить о церемонии… Пришлось отменить собственное присутствие у атташе по культуре и помчаться в бутик покупать высокие сапоги на шпильках и новое платье к сапогам… Мы же так давно не виделись!..
Однако, застряв в пробке, я опоздала к началу и ворвалась в огромный зал, сияющий огнями, когда ты стоял на сцене, уже теряя надежду меня увидеть…
Ты на мгновение замер, затем улыбнулся и помахал мне рукой. Все обернулись, но я смотрела только на тебя. Ничто кроме не имело значения.
Потому, что в тот миг волшебный свет вспыхнул в твоих глазах столь ярко, что затмил тысячи свеч хрустальной люстры под потолком, все прожектора и софиты, все бриллианты дам и позолоту погон…
Мир будто остановился, и посреди замершего движения остались лишь мы вдвоем, ты и я, прорвавшись друг к другу сквозь серое месиво непонятной структуры , сметая видимые и невидимые преграды…
И тогда пришло главное …
Когда есть человек, который является частью тебя настолько, что, даже в разлуке, ты проживаешь единую с ним жизнь, то каждое мгновение кратких свиданий сжигает дотла любую фальшь в отношениях, приводя с собой понимание, что надеяться не на что, потому, что любая надежда существует лишь в тщетном стремлении человеческого разума упорядочить бытие по собственной прихоти…
Для нас оно замерло отныне здесь и сейчас, в твоем, устремленном на меня, взгляде, сияющем искрами хрустальных огней…
А потом мы впервые танцевали на банкете под тихую музыку, среди кружащихся пар. Ты обнимал меня за талию, и я чувствовала тебя так близко, как никогда раньше…И мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно…
…И произошло чудо…
… Таинственная дверь, та самая, родом из детства, что временами лишь приоткрывалась, слетела с петель…
Я поняла, что могу любить тебя просто так… Потому, что ты есть. Волна ласкового тепла родилась в сердце,и, разрастаясь, истребила мысли о несправедливости, нерешительности, обмане или измене…
Стало безразлично даже то чувство, которое испытываешь ко мне ты, поскольку это отныне не имело значения…
Не имело значения и то, что назавтра ты снова надолго исчезнешь…
Словно искусный ювелир снял посторонние наслоения с горной породы, скрывающей волшебный кристалл, который засверкал в моем сердце многоцветными гранями безусловного счастья…
Тем вечером я начала писать эти строки…
Не знаю, придется ли тебе однажды их прочесть, впрочем, это теперь тоже неважно …
…Люблю…
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Почему я не остановил ее?
Почему не сказал того, что необходимо было в тот момент, зная, что всякий последующий уводит в небытие любой пропущенный шанс?
Зачем спрятался за преградой холодной светскости?
Что заставило вновь оттолкнуть эту единственную необходимую мне женщину, которую отныне никогда не увижу?
Неужели, сознание того, что я никогда не отпустил бы ее?
Убил бы, но не отпустил. А потом – себя…
Все кончено.
Ее больше нет….
-А, вот ты где! - Щербаков с грохотом ввалился в комнату, за его спиной переговаривались оперативники, не решаясь войти , - Я тут все телефоны оборвал, разве только в МЧС не звонил, где Потоцкий, мать ети, куда подевался ? А он – здрасьте, попа, новый год, сидит тут, и меня не предупредил! Снова на повороте обошел!..
Саша нехотя положил расправленные листочки, которые, дочитав, по-прежнему держал в руке, рядом с собой на диван и недоуменно посмотрел на товарища:
- Как ты тут оказался ? Следил за мной, что ли ?
-Ну вот еще, следить, время тратить! Недогадливый ты наш…! - Щербаков хотел было выразиться покрепче, но передумал. - Посмотрите на него, он ничего не знает!!! Мы его по всему городу ищем, а он сидит-рассиживает... Кабинет закрыт, телефон молчит, ядрена матрена ! Решил, что ты запил, да палить тебя, дурака, перед начальством не захотел, а то в розыск давно объявил бы!
Саша вынул мобильник из кармана и изумленно присвистнул – на экране высветилась двухзначная цифра пропущенных звонков :
- Я правда не слышал…
-Не слышал ???- продолжал язвить Щербаков,- Да он у нас еще и глухой ! Может, тебе уже на пенсию пора, по инвалидности ? Глухих, слепых и прочих идиотов вокруг и так пруд пруди, мать твою за ногу !
-Да что, в конце концов, происходит? - не выдержал Александр, - И почему ты ворвался в чужой дом?
-Ну, во-первых, еще надо выяснить, кто из нас куда ворвался ! А во-вторых... Пойдем-ка, прогуляемся, пусть ребята поработают... Топчутся в коридоре без дела, улики портят… а тут какие-то пятна на полу подозрительные... - Будто невзначай уронил он.
-Пошли,– вздохнул Александр, пожимая руку вошедшему в комнату Алексею, а затем и майору Григорьеву, который лишь мрачно взглянул на него,- Заодно расскажешь, как ты меня нашел.
Они спустились во двор, сели в машину. Щербаков закурил и, хитро прищурившись, начал:
-К тебе сегодня приходил некий Коневецкий Юрий Германович, правильно ?
-Предположим. Откуда знаешь ?
- Да все оттуда же. Он кто по профессии?
-Журналист.
-Ты оформлял ему пропуск ?
- Нет. Это меня немного удивило…
-Что тут удивляться? Он же с нашей мадам Пастуховой , оказывается, знаком. Она его и провела. А как только ты пропал, никого не предупредив, тут же растрезвонила по всему управлению, что господин Коневецкий тебя просил помочь некоей Вере Владимировне Воскресенской, которая, по его мнению, попала в беду. Что-то там связанное с материалами по какой-то уголовной группировке, я не вникал… И которой она же лично по тому же поводу оформляла пропуск для визита к тебе накануне, во второй половине дня…Было ? Можешь не отвечать, было. Я проверял. А так как ты, Сашенька, вчера просительнице не помог, о чем та сразу сообщила мадам Пастуховой, слезно прощаясь с ней, словно незамедлительно отправляется в мир иной, то в глазах нашей мадам ты отныне законченный негодяй и предатель, а потому она твои личные тайны более скрывать не намерена… И грозится поставить вопрос о твоем служебном несоответствии… Короче, от Пастуховой, как обычно, сплошной бардак и проходной двор, да и черт-то с ней… Но паспортные данные гражданки Вознесенской, как , соответственно, и этот адрес, занесены в журнал посетителей, так что никаких сложностей с его выяснением у меня не было.
-И что с того ? Я не имею права со своими знакомыми общаться по другим делам ? Тем более заезжать к ним после работы? – возмутился Потоцкий.
-Ну, ладно,- вздохнул Щербаков, - откровенность за откровенность. Я рассказываю тебе все , что знаю, а ты , что сможешь, лады?
-Лады, - устало отмахнулся Александр, - Валяй.
- В общем, все это цветочки. Проблема в том, что когда мадам Пастухова принялась верещать о твоей жестокости по отношению к женщинам, мы уже знали не только о существовании гражданки Воскресенской, но и данный адрес… Хотя , не скрою, совпадение оказалось для меня неприятным сюрпризом…
- Какое еще совпадение ?- похолодел Александр, - Выкладывай!
-Выкладываю. Для друга – ничего не жалко. Ну вот, представляешь, твоего швейцара мы все-таки раскрутили...Далеко пойдет парень...-Собирательное «мы» в устах Щербакова звучало напыщенно, но Саше было не до разборок,- Оказывается, он каким-то образом у хозяина клуба вытянул энную сумму на якобы внутренние нужды, а сам открыл на эти деньги для себя отдельное предприятие, которым официально владеет его двоюродный брат... По этой линии у нас претензий пока нет, но если вдруг хозяин узнает, каким образом оно зародилось, то, сам понимаешь... Даже ноги унести не успеет, швейцар-то наш... Я, конечно, дал ему обещание не раскрывать эту историю в обмен на интересную информацию…
-Не тяни, время идет!
Но Щербаков не торопился, словно проверяя Александра на прочность :
- «Лотос» ведь закрытый клуб, правильно ?
-Ну да. И что ?
- А то, что никто туда без особого приглашения не пройдет. И приглашения там именные, а столики пронумерованы, и закреплены за каждым посетителем пофамильно.
-Там что, документы проверяют ?
-Проверяют, конечно. Но не всех. Коли завсегдатай, так его в лицо знают, и, естественно, никаких проверок, особенно, если столик забронирован. А в тот вечер у них казус вышел – пришла девица-красавица с приглашением, а оно- на другое имя. Не на то, что в ее паспорте написано. В обычном случае вообще не пустили бы, а тут… приглашение-то было от самого господина Архипова! Мало ли что, какой казус вышел бы… Может, украдено, или еще как обидеть хотели уважаемого человека… Или сам чего перепутал...В общем, перепугалась администрация, побежали, вызвали из зала его службу охраны, задержали начало концерта. Архипов вышел сам, девицу не признал, дескать, приглашал не ее. Но она ушлой оказалась, отвела его в сторону, что-то пошептала. Архипов позвонил кому-то по мобильнику, переговорил. Потом осмотрел нашу красотку, улыбнулся, взял под руку и повел за свой столик… Но бдительные охранники – профессионалы, респект!- успели записать данные. Мало ли потом претензии какие нарисуются? … Как ты уже понял, звали ее...
-Все ясно. Дальше что? - Саша почувствовал, как собственное бессилие тоскливым комком заныло в горле.
-А дальше вот что. Набрал ее домашний номер, это было часа полтора назад, она сняла трубку, и едва я представился, слышу , в квартиру звонят. Она извинилась, записала мой телефон, сказала, перезвонит через несколько минут. Я прождал полчаса, набрал еще раз. Трубку никто не снял. Тогда я пошел тебя искать, наткнулся на мадам Пастухову, в результате чего случилось у меня озарение, что надо брать ребят и немедленно ехать сюда... С пробками, правда, даже при включенной мигалке немедленно не получилось. Одно радует -адресом не ошибся...
-Да, не ошибся...- Саша потер висок, будто отгоняя назойливую мысль, и повторил: - не ошибся... И что ты теперь намерен делать?
-Сначала определю, схожа ли группа крови на полу с группой крови хозяйки. Надо выйти на страховую компанию, поликлинику, и тому подобная ерунда...
-А если да? - фраза далась Александру с трудом, Щербаков сделал вид, что ничего не заметил:
-Если да, то мы имеем дело с продолжением очень интересной истории о пропавших долларах... Данила-мастер нам такого накопал, мама не горюй! То есть теперь уже это история о пропавшей девушке, которая что-то знала о погибшем Архипове, о шофере Селиванова и, возможно, о заказчиках банкира... Там все так закручено было! На сайте банка, защиту которого разрабатывали люди, проплаченные Архиповым, жучки стояли специальные, которые в случае перемещения сумм по величине превышающих определенный предел, передавали сигнал об отправителе –получателе. А если кто наличку со своего счета снять хотел,- ведь если сумма значительная, ее заранее заказывать надо,- то информация о том, в каком отделении банка планировалось совершить данную операцию, тут же ложилась на стол Архипову. Он лично принимал решение, брать в дальнейшем клиента с деньгами за мягкие места или нет. Как работала сама программа, я не понял. В этих нанотехнологиях, мать их в кусты, только ай-тишники способны разобраться, у меня от их объяснений мозги вспухли! Потом у Данилы спросишь, если хочешь, я- пас,- пожал плечами Щербаков, и подтолкнул Александра локтем:- Ну, теперь твоя очередь!
-Извини, - Александр быстро открыл дверцу и вылез из машины, - Извини... Я неважно себя чувствую.
Щербаков остановил его:
-Да, знаешь, вот еще что… я не хотел тебе говорить, но Виктор исчез...Вчера попросил транспорт, сказал, что нужно по делу, которое ты поручил. У тебя мобильник не работал, я дал свою «волгу». Машину он вернул около двенадцати, а сам исчез... Я сегодня с утра отправился в “Лотос” .Мне сказали, что двое из управления посещали их накануне... По описанию, первым был ты. Вторым - Виктор. Ему тоже рассказали про …ну , ты понял…В редакции он тоже побывал.
Саша внимательно посмотрел на Щербакова, тот вздохнул:
-Я догадывался... Только не хотелось верить...
-Ты понимаешь, что это значит?
Щербаков отвел глаза:
-Я объявил розыск Приходько. Служебный автомобиль он вернул, значит, катается на своем.
-Найди мне машину Виктора, - голос Александра стал глухим и незнакомым... - И придержи пока своих ребят... Очень прошу...Я на связи. Сообщишь, когда найдешь.
-Что ты собираешься делать?- насторожился Петр.
Саша не ответил... Теперь это уже не касалось ни Щербакова, ни кого бы то ни было еще...
Если он найдет Виктора, то, возможно, найдет и Веру... Это был единственный шанс.
Щербаков сочувственно посмотрел ему вслед. Ему не нужны были Сашины откровения. Он узнал эту девушку. Точно такой же портрет, что Александр бережно поднял с пола и повесил на стену в разгромленной комнате, стоял у него дома на рабочем столе. Щербаков вздохнул...Единственное, в чем он не сомневался, так это в Сашиной непричастности ко всем этим заморочкам... А девушка... Вряд ли ее найдем живой... Жалко. Она действительно очень красивая. Странно, почему у них с Александром ничего не вышло... Он ведь любит ее... Как бы не наломал сейчас дров... Сам погибнет и все дело загубит. А дело - это главное...
Проводив Александра , Щербаков нехотя вернулся наверх, в квартиру.
Коллеги методично переворачивали все вверх дном, проверяя каждый уголок.
Ничего интересного.
Щербаков устало опустился на диван.
Взгляд упал на неприметную стопку измятых, исчерканных карандашом, листков, забытую Александром.
Щербаков протянул руку, взял один, поднес к глазам, и , от нечего делать, принялся читать, с трудом разбирая слова…
Внезапно, будто проснувшись, Петр подпрыгнул на месте, сгреб остальные странички, лихорадочно перебрал, не веря своим глазам…
Понимая, что обнаружил разгадку…
(конец шрифта №12, обычный)
* * *
Глава 13.
(начало шрифта №12, курсив)
…Зима закончилась, а тебя все не было…
…Летаргический сон, в который превратилась моя жизнь, стал навязчивым кошмаром, для выхода из которого следовало отказаться от дальнейших надежд, от ожидания…
…я много раз умирала, теперь это необратимо…
…ты не вернулся.
…дальнейшее безразлично…
... Билет в закрытый клуб, будто приглашение из иного мира, выписанное позолоченными иероглифами… Мира богатства и роскоши... Какое глупое слово - роскошь! Его и произносить-то противно. Особенно, если оно обозначает нечто лишнее, ненужное, без чего возможно легко обойтись... Если изысканные дорогие вещи являются роскошью, то произведения искусства также излишни?.. Как и желание окружать себя красотой?.. Носить вещи, сшитые по самым лучшим моделям... Драгоценности, косметика, обувь... Это не роскошь, но комфорт и гармония. Как изящна серебряная вилка на кружевной накрахмаленной салфетке в блике красного вина, налитого в хрустальный бокал на хрупкой ножке!.. Легкий дымок тонкой сигары.. .Аромат дорогих духов... Это мой мир... Я готова была от него отказаться. Ничто не имело значения, кроме нас…Но ты закрыл дверь и исчез, сделав бессмысленной любую жертву… как и все остальное…
Спасибо Любе… Возможно, если бы она воспользовалась случаем, ее жизнь изменилась бы... Хотя... Все это ей не нужно и неинтересно... Бесспорно, она права...
…Люба сказала, что ты собираешься жениться…
… Человек, вызванный охранниками из зала, невысокий, темноволосый, крупный в плечах, на которых мешковато висел бежевый шелковый пиджак, был неприятен на вид. Из расстегнутого ворота рубашки выглядывала тяжелая золотая цепочка, на руке, в которой он держал телефон, витой платиной сверкал браслет, широкий перстень с печаткой в виде адамовой головы врезался в кожу безымянного пальца...Из под широких льняных брюк виднелись роскошные кожаные ботинки кремового цвета…Зато лицо его уродовали продольные шрамы, придавая хищное и отталкивающее выражение, будто оскал бешеного зверя... При его приближении я почувствовала необъяснимую тоску, словно среди ясного дня поднялась из-за горизонта мрачная грозовая туча , неуловимо меняя все вокруг. От взгляда блеклых голубых глаз сразу повеяло холодом, отчего в воздухе сгустилось ощущение беды, словно смерть встала рядом с нами ... И он об этом знал..
…Когда человек спросил, кто я такая и откуда у меня билет, в его голосе прозвучала угроза . Я объяснила, что подруга отдала пригласительный, который ей подарили. Человек поговорил с Любой по телефону, недоразумение уладилось.
Человек успокоился, изобразил на изуродованном лице нечто вроде улыбки, от которой по спине пробежали мурашки, кивнул охране и повел меня в зал, к своему столику.
Он внимательно смотрел на меня, будто пытаясь припомнить нечто важное, и мне становилось неуютно от этого бесцеремонного взгляда, который проникал в отдаленные уголки моей души, пытаясь увидеть скрытое там... В полумраке было немноголюдно, доносились приглушенные голоса, смех... Между столиками бесшумно сновали официанты в ослепительных фраках... Звучала неземная музыка, и я тщетно пыталась не выдать смущения, делая вид, что очень интересуюсь оформлением интерьера...Сколько времени прошло, не знаю, но вполне достаточно для того, чтобы оценить выдержку моего соседа и заинтересоваться его личностью...
-Здравствуй, Аполлон, - из дальнего угла неожиданно приблизился к нашему столику высокий человек в темном костюме, с лазурной искрой на переливчатом галстуке. Мой сосед слегка привстал и пожал ему руку:
-Привет, Андрей... Присоединяйся. - Он указал рукой на свободной место за столиком , слева от меня.
- Нет, я скоро ухожу, спасибо. Мне надо поговорить с тобой. Без свидетелей...- тихо добавил он, кивнув в мою сторону.
Эта интригующая фраза заставила меня обернуться к нему...
Большей неожиданности и представить было нельзя. Даже в интимном полумраке зала я узнала его. Перед столиком стоял Андрей Туркин, компьютерный гений городского масштаба, который в студенческие времена иногда помогал мне справляться с домашней оргтехникой. Бесследно исчезнувший после получения диплома, по слухам, где-то в Канаде. Те же проницательные, шоколадного оттенка, глаза, нос с легкой горбинкой, тонкие губы, пренебрежительно поджатые, невозмутимый высокий лоб, благородная красота облика, за которой угадывалось нечто большее, чем внешность. Иллюзия врожденной внутренней свободы, душевной щедрости и гармонии, за утонченными манерами и чертами не обнаруживающая ничего, кроме них самих, будто на полотне великого художника, выставленном под пуленепробиваемым стеклом в далеком музее…Вместо протертых джинсов и драной футболки на нем теперь был элегантного покроя летний костюм , выдававший финансовый статус, да некогда хронически взлохмаченные волосы уложил искусный парикмахер, маскируя зарождающиеся залысины над висками. Но это был именно он, тот самый Андрей - успешный, ироничный, молодой и прекрасный…
-Вера, ты ?.. Выглядишь офигенно…-Выдохнул он, чуть приподнимая бровь. В его глазах на долю секунды всплеснулось далекое выражение, будто лучик дневного света проник в подземный лабиринт сквозь маленькое отверстие в толще из¬весткового свода, через которое невозможно выбраться, но до того, как оно исчезло, я успела вспомнить его...
-Андрей?!.. Говорили, что ты уехал?...
-Я вернулся некоторое время назад.- Сообщил Туркин, присаживаясь рядом в радостном замешательстве, несмотря на то, наша встреча сломала какие-то его важные планы. Он явно передумал уходить.
Аполлон, внимательно наблюдавший за происходящим, сделал недовольное движение:
- Андрей, может , представишь нас?
-Вы не знакомы? ..- удивился Андрей, приподнимаясь. - Аполлон, мой деловой партнер. Вера, моя давняя приятельница...
-Весьма приятно, - Аполлон церемонно поцеловал мне руку,- Ну что же, раз все так удачно складывается, есть предложение. Не поехать ли нам в мой загородный дом?.. Там и побазарим...- многозначительно адресовал он Андрею.
-А твоя …подруга?..
-Отправил ее на море... Средиземное. В ближайшие сутки не объявится.
- Может, хоть выступление послушаем ?
- Да ну его к черту! Когда младший брат в машине эту хрень слушает, так после полдня голова болит. Энергетика инфернальная, будто в морге…Под такую музыку можно либо по ночной кольцевой гонять, либо на куски кого-нибудь резать, ха-ха…К черту! Пусть без нас выступают!
-Поедешь? - Обернулся Андрей, и я поняла, что ему этого хочется. Внезапно почувствовав умиротворяющее спокойствие, как всегда рядом с ним, я согласилась...Тем более, что терять мне было нечего…
Аполлон сделал едва уловимый жест рукой и сразу будто из-под земли вырос огроменный детина в кожанке.
Я вздрогнула. Аполлон усмехнулся:
-Не бойся, девочка... Это- моя охрана , - и тихо приказал, - Готовь машину.
Охранник исчез.
-Я поеду следом, мне тут надо еще кое с кем переговорить... - произнес, поднимаясь с места , Андрей. - Поезжай с ними, Вера, я догоню по дороге...
У меня не было сильного желания ехать наедине с малоприятным незнакомцем, но судя по взаимному уважению, с которым Аполлон общался с Андреем, я решилась...
Спустившись в вестибюль вслед за Аполлоном, мы немного подождали у выхода, пока не подъехала машина - шикарный автомобиль с бесшумными дверцами и сидениями, в которых можно было утонуть... Я устроилась позади, рядом со вторым телохранителем, невозмутимым и неподвижным, как каменная статуя. Аполлон устроился на переднем сидении, и за всю дорогу даже не обернулся. Машина неслась быстро и аккуратно, однако тишина в салоне показалась мне настолько напряженной, что я успокоилась лишь тогда, когда на пригородной дороге Аполлон, наконец, произнес, обращаясь к водителю:
- Смотри-ка, догнал... Хорошую машину купил, 911-й, паршивец…
Оглянувшись, я заметила красный приземистый “Порше”, который легко обошел слева и , подмигнув габаритными огнями, вскоре исчез из вида далеко впереди...
-Не волнуйся, он знает куда ехать, - отвечая на мои мысли, произнес Аполлон...
Мы выбрались на лесную дорогу, оказавшуюся довольно ровной, и через несколько километров машина остановилась . Я не сразу заметила за живой изгородью высокий каменный забор и витые чу¬гунные ворота, перед которыми прохаживался Андрей...
-А где твоя машина? - изумился Аполлон.
-Оставил у черного хода, - пожал плечами Андрей.
-Ну-ну, не доверяешь, значит? Боишься, что не выпущу?..
Андрей расхохотался:
-Меня-то выпустишь, машину заберешь... А она одна такая в городе! Отказать не смогу, следовательно, придется новую с завода выписывать, что длительно...
-Ладно, ладно, не бойся, мне на своей комфортнее. У тебя даже холодильника нет! Садись, тут до дома еще пилить и пилить…
Андрей плюхнулся на сиденье рядом со мной, заговорщицки подмигнув.
В руке телохранителя, который ехал рядом со мной, появился небольшой пульт. Он нажал на кнопку, ворота открылись, автомобиль медленно въехал на территорию и покатил в сторону дома, крыша которого виднелась вдали, за деревьями ...
...И тут же, повинуясь неуловимому сигналу Аполлона, резко затормозил.
-Выходите, быстро!- тихо скомандовал телохранитель, который сидел рядом, через мгновение он уже отталкивал к кустам вывалившегося из машины Аполлона. Андрей, увлекая меня за руку, инстинктивно прыгнул следом, водитель, он же второй охранник прокатился по земле и, скрываясь в тени декоративных деревь¬ев, перебежками помчался к дому...
На первом этаже горел свет...
Охранник, подобравшись к коттеджу, осторожно заглянул в окно, призраком скользнул вдоль стены, исчез в дверном проеме, откуда донесся чей-то вскрик…
-Пойдемте, путь свободен...- Голос второго охранника неожиданно разорвал тишину.. Все медленно поднялись, отряхиваясь...
Воздух сгустился, стал тяжелым и насыщенным. Приближалась гроза . Еще в городе я заметила, что небо наполовину затянуло свинцовыми тучами, которые где-то проливали дождь, но тут его пока не было. Теперь стало очевидно, что это атмосферное спокойствие преходяще. Бесшумные далекие молнии уже поблескивали над лесом...
Мы осторожно побрели к дому, впереди - охранник, за ним – хозяин коттеджа, следом я. Цепочку замыкал беспокойно оглядывающийся Андрей... У порога Аполлон велел нам подождать и вместе с телохранителем исчез внутри. Сквозь распахнутую дверь виднелся край стола, деревянное кресло с высокой спинкой, в которое вжался испуганный че¬ловек, обеими руками прижимающий к груди кожаный чемоданчик... Андрей тоже заметил этого человека, но безразлично отвернулся...
Аполлон вышел и обратился к охраннику, который не спускал с нас ничего не выражающих глаз:
-Проводи моих друзей наверх... Мне надо немного побазарить с корешем... Пару минут, не больше... Извини, братан... - похло¬пал он Андрея по плечу, - Я не знал, что у меня гость...
Он вернулся в дом и закрыл за собой дверь... Безмолвный охранник жестом указал путь ...Поднявшись по винтовой лесенке за углом, мы оказались в полутемном кабинете, пахнущим дорогой бумагой и красным деревом... Охранник пристроился за письменным столом, а мы, переглянувшись, уселись в кресла напротив... Андрей делал вид, что ничего не произошло, лишь легкое постукивание мизинца по подлокотнику выдавало его.
Ни единый звук не доносился снаружи сквозь запертые ставни. Важно тикали напольные часы в углу , да посапывал охранник, поэтому щелчок отпирающейся двери, ведущей , очевидно, в другие комнаты второго этажа, заставил меня вздрогнуть от неприятного предчувствия...
Первый громила появился на пороге, мрачным взором оглядел присутствующих и кивнул нашему стражу. Тот мгновенно поднялся и покинул кабинет, оставив нас одних.
Когда вновь бесшумно задвинулся сейфовый замок на двери, я поняла, что наше дело - дрянь...
Андрей, почувствовав то же самое, пружиной соскользнул с места, и я увидела в руке его небольшой пистолет, который он снял с предохранителя и засунул сзади под ремень брюк:
- Скоро вернусь...
Он приблизился к двери, подсоединил к цифровому замку провод от микрокомпьютера , служившего ему телефоном, пощелкал по экрану… Дверь бесшумно отворилась. Андрей, подмигнув мне, исчез в темноте.
Я ждала... Клацнула стрелка часов, они внезапно захрипели и встроенный механизм начал мелодично проигрывать такты какого-то знаменитого марша, но я не могла вспомнить его названия. Потом раздались мерные колокольные звуки... Их было одиннадцать. Одиннадцать часов... Снова клацнула минутная стрелка… Еще... И еще... Перезвон, отметивший четверть часа...
Дверь отворилась.
Андрей, одной рукой прижимая под мышкой уже знакомый чемоданчик, а второй за ремень придерживая свисающий с плеча автомат, вихрем ворвался в кабинет:
-Скорее, уходим!
Слетев, рискуя сорваться, по крутым ступеням винтовой лестницы, мы очутились за домом и замерли...Начинался дождь... Он шумел в густой листве , омывал выложенную цветной плиткой дорожку, сверкнула молния... Андрей тут же выстрелил по фонарю, и часть территории погрузилась во мрак:
-Сейчас отключу электричество, и ты перелезешь через забор. Там моя машина, вот ключи. Умеешь водить?
-Да, - кивнула я, - у тебя автоматическая коробка ?
-Механическая, автоматы – они для чайников…Или для хорошеньких женщин,- Андрей не терял присутствия духа, значит, все не так плохо.
- Вот и славно, но я никогда не ездила на гоночных машинах.
-Все когда-нибудь случается впервые. На педаль газа сильно не дави, «порш» до 300 км в час разгоняется, с непривычки разобьешься. Дорога скользкая, дождь. Возьми, - протянул чемоданчик, - Постарайся сохранить его. Машину бросишь, не доезжая поста ГАИ, загони в лесок у дороги, я потом заберу. Сама дальше поезжай на попутке...
-А где Аполлон?
- Не думай об этом... Сейчас главное - скрыться отсюда... У тебя адрес прежний?
-Да.
-Когда сложится, найду тебя... Но если в ближайшие часы не появлюсь, постарайся исчезнуть... Из города, из страны...А с этим - он указал на чемодан, - делай, что хочешь...
Я смутно предполагала, что все странные события сегодняшнего вечера связаны именно с этим кожаным предметом, но спросила о главном:
-А как же ты?
-Есть кое-какие дела ... Меня здесь прекрасно знают, и, если уйдем вместе, то нас грохнут еще до наступления утра... А так, пока они тебя вычислят, в запасе остается время. Которого сейчас нет...
В глазах его не было страха. Только отблеск чего-то безнадежно тоскливого, как предчувствие... и капли дождя на щеке...
-Уходи...
По кустам замелькали фары приближающихся машин...
Андрей крепко обнял меня и скрылся за домом. Почти в ту же минуту второй фонарь, освещавший территорию перед домом, погас, остались гореть лишь окна на первом этаже.
Машины уже подруливали к воротам, когда я не без труда перелезла через колючую проволоку на самом верху каменного забора, спустилась на другую сторону, открыла дверцу автомашины и забралась в уютное водительское кресло. И тут не выдержала, включила свет в салоне и щелкнула замком чемоданчика...
Там были деньги... Крупные купюры в банковских упаковках. Огромная сумма... Некоторое время
я сидела, как оглушенная, пытаясь успокоиться и решить, что делать дальше... Мелькнула мысль перебросить чемодан назад через ограду и убежать прочь, но я не приняла ее во внимание… Зато приняла во внимание другую мысль, что Туркин, возможно, кого-то ограбил, или даже убил, а меня использует теперь в качестве курьера. Точно так же, как по обыкновению, всегда использовал влюбленных в него женщин, готовых ради его внимания на разные глупости. Но выбора у меня не было...
Я повернула ключ в замке зажигания, мотор послушно заурчал. Приборы вспыхнули приятным огнем, и сквозь усиливающийся шелест дождя я услышала, как неподалеку открываются чугунные ворота...
Автомобиль несся по пустынному шоссе, рискуя нарваться на автоинспекцию. Не попадаться же ей в руки на чужой машине и с чужим же чемоданчиком…хотя пусть сначала догонят ! Машина вела себя устойчиво, в салоне было тихо, тепло и уютно, отчего бросать это замечательное научно-техническое достижение в загаженном придорожном лесу и добираться до города под дождем на попутках – в вечернем, довольно открытом, платье и туфлях на каблуках, - показалось неуместным. К тому же настоящий хозяин денег, без труда догадавшись, в какую сторону я поеду, мог обнаружить меня на шоссе с поднятой рукой...
Слившись с потоком припозднившихся автомобилистов , возвращающихся с фазенд, я спокойно доехала до ближайшего к дому вокзалу, где чемодан, облегченный на одну , внушительную на вид, пачку, завернутый в полиэтиленовый пакет, найденный в багажнике, был засунут во вместительную ячейку камеры хранения. Теперь оставалось решить, что делать с “Порше”.
Оставлять его у вокзала было опасно, а кататься по ночному городу в поисках более подходящей стоянки - рискованно... Поэтому я загнала автомобиль к себе во двор, надеясь, что в темноте он не станет привлекать внимания... Тем более, что Андрей обещал скоро появиться.
Наутро, чтобы не вызывать подозрений внезапным исчезновением, я отправилась в редакцию. Вскоре меня вызвал шеф с заданием - я едва не потеряла дар речи!- отправиться на дачу крупного криминального авторитета, который был застрелен накануне вечером , чтобы написать заметку для уголовной хроники ! Полчаса спустя я входила в дверь коттеджа, который покинула накануне ночью. Я боялась лишь одного - обнаружить там тело Андрея...
А потом я увидела тебя…
Ты приехал на заляпанной грязью машине столь раздосадованный , словно случившееся оскорбило тебя лично…Равнодушный взгляд... Конечно, темные очки и плащ, которые я решила пока не снимать, делали меня неузнаваемой, но оказалось до боли обидно, что человек, который столько лет занимал мои мысли, прошел мимо, даже не обернувшись... Я иначе представляла нашу встречу. И, как всякий раз, когда ты заглядывал на территорию моей судьбы, я начинала совершать неуклюжие, непростительно - глупые поступки... Зачем я ждала тебя у машины?... Для того, чтобы лишний раз убедиться, что между нами все кончено?.. Никогда не смогу в это поверить...А вдруг ты узнаешь, что мне грозит серьезная опасность?.. Неужели не предложишь помощь?
Это было последним и единственным шансом вернуть тебя... Вернуться к тебе. И меньше всего на свете я ожидала, что ты останешься безразличным к моей судьбе... К самому моему существованию. Впрочем, теперь это не имеет значения... Если моя жизнь потеряла смысл, что же... Значит, так надо...
(конец шрифта №12, курсив)
Глава 14.
(начало шрифта №12, обычный)
…Вера положила трубку, пообещав капитану Щербакову перезвонить через десять минут, и пошла открывать дверь. Должно быть , снова соседка, - она уже пару раз сегодня заходила с просьбой воспользоваться телефоном - их номер отключили за неуплату. Не глядя, открыла...
На пороге стоял Андрей...
* * *
Голос банкира в трубке стал глуше:
-Дайте мне время подумать...
-Думать некогда... - жестко ответил Андрей.- О ваших проделках с Архиповым пока не знает никто... Но если узнает, а это я могу гарантировать, Вам не поздоровится...
-Когда Вы хотите получить деньги?
-Завтра утром... В семь.
-Но это невозможно!.. Банк скоро закроется, откроется только в десять , и наличные...Такая огромная сумма! Ее необходимо собрать...
-Завтра в семь!- отрезал Андрей и повесил трубку.
* * *
…Взволнованный голос Селиванова эхом разносился по комнатам :
-Аполлон Геннадьевич, катастрофа!... Он откуда-то узнал о нашем сотрудничестве... Это чревато огромным скандалом!.. Я не хочу, чтобы подключились правоохранительные органы!.. Некоторые сделки, сами понимаете… Надо сделать все чисто, чтобы никто не прид¬рался... Ваши ребята смогут?.. Он придет утром , в семь... Да...Деньги будут готовы...Постарайтесь потише ... Я предупрежу, чтобы никто не мешал… Не следует привлекать лишнего внимания...
* * *
Андрей толкнул дверь и вошел в помещение.
Повсюду горел свет, отражаясь в никелировано-мраморном глянце, и шаги гулко раздавались в звенящей тишине.
Электронные часы показывали шесть тридцать утра.
Андрей , оглядевшись, направился к кабинету.
Не дойдя нескольких метров до двери, он остановился и замер.
Что-то пошло не так.
Интуиция никогда не обманывала его.
Выводила из критических ситуаций.
Именно благодаря обостренному чутью ему удалось ускользнуть от преследователей после громкого заказного убийства, которое он совершил
несколько лет назад и скрыться в Канаде.
У него давно уже другие документы и иная легенда.
Он стал крупнее, сильнее, жестче.
Теперь он частный предприниматель, торгующий компьютерной техникой. Попутно выполняя дорогостоящие поручения тех, кто нанимает его…
Надеясь в скором времени работать только на себя.
Лишь интуиция осталась прежней.
И она шептала ему, что на этот раз он опоздал.
Он знал об этом до того, как вошел в кабинет.
…Оглядев тело убитого банкира, Андрей наклонился распростертому на полу охраннику... Тот лежал без движения, только из горла доносились хриплые страдальческие звуки. Андрей не без труда разогнул его пальцы, вцепившиеся в рукоятку пистолета, вынул оружие, сунул сзади за пояс своих джинсовых брюк и пружинящей неслышной походкой вышел из банка...
Обещанных Селивановым денег рядом с телами не было.
* * *
“...Шофер как-то связан с Шакалом... Сидели они , что-ли...Ша¬кал по вечерам часто бывает в “Лотосе”... Если шофер действовал не по заданию Шакала - слишком мало людей на тот момент владели информацией, - то осторожный бандит не станет
связываться...Конечно, полтора миллиона долларов - приличные деньги, но...
Честь семьи дороже. Тут слишком крупная игра, чтобы рисковать группировкой... К тому же , ну что он будет с этими деньгами делать?..
Ведь его все собаки знают!.. Даже за границу не удерешь. Хотя... Кто может угадать?.. Надо быть осторожным... Надеюсь, что встреча наша не вызовет у него подозрений,” - размышлял Андрей, толкая зеркальную дверь “Лотоса”.
* * *
... Андрей проскользнул под освещенными окнами гостиной и замер в тени около приоткрытой двери... Он узнал человека, мельком увиденного за столом... Сразу узнал... Это был шофер банкира Селиванова, убитого накануне утром при невыясненных обстоя¬тельствах... Андрей видел его раньше-банкир всегда ездил с неизменным шофером, которому, видимо, доверял.
Когда Андрей утром побывал у банкира, то никаких автомобилей поблизости не заметил. Что само по себе казалось подозрительным. Не мог же банкир прийти пешком?
Не мог.
Эта братия пешком не передвигается.
Значит… Значит к моменту появления там Андрея он уже уехал.
А теперь оказался здесь...
-Ты что, меня подставить хочешь? Я зачем тебя к банкиру пристроил ? Грабить его? Ведь нет! Тебе что сказано было ? Наблюдать ! А ты что натворил, тварь поганая? Ты зачем его убил? Чего тебе не хватало, придурок? Войны захотел?- голос Апполона был едва слышен... Начинающийся дождь затарахтел по кровле, и Андрею пришлось подобраться поближе, чтобы не упустить нить разговора...
-Спрячь меня, Шакал! Бес попутал…Я как увидел…Тут же уймища денег !. Половина твоя, только спрячь!..- голос шофера прерывался...
Дверь отворилась. На крыльцо вышел Апполон, поманил паль¬цем одного из охранников:
-Вот что... Отвезите его куда-нибудь подальше... И чтобы даже опознать было нельзя... Ясно?
-У-гу... А эти?
Андрей понял, что сейчас начнется самое интересное, и речь пойдет о нем и о Вере, по глупой случайности оказавшейся здесь...
-Вернетесь, тогда займемся. Они все-таки гости...
-Не убивай меня, Апполон!!! - донеслось из гостиной...- Я же тебя спас!.. Ты не можешь так поступить!!!
-Заткни его. - буркнул Шакал - Когда-то на зоне я завис над обрывом, а он вытащил меня... Давно это было. Давно... Делай, что я сказал, - отрывисто бросил он громиле и вернулся в гостиную... Видимо, принятое решение было написано на его лице, потому что шофер как-то нечеловечески взвыл... Крик оборвался.
Охранники протащили обмякшее тело в нескольких метрах от Андрея. Шакал немного постоял на пороге, выбросил ударившийся в стену дождя окурок и неспеша вернулся в комнату. Андрей через неприкрытые занавески наблюдал, как он задумчиво повертел в руке пистолет, оставленный на столе, поднял с пола чемодан, открыл его... Видимо, то, что гнездилось внутри, поразило даже видавшего виды бандита... Воровато оглянувшись, Шакал захлопнул крышку, повертел ключиком в замке, засунул его в нагрудный карман, затем, выдвинув нижний ящик серванта , приподнял крышку тайника, вытащил затаившийся
там под двойным дном укороченный автомат, повесил его на плечо и, бережно прижимая к себе чемодан одной рукой , а другой поигрывая пистолетом, направился к парадной лестнице.
Охранники, занятые упаковкой тела в багажник, не заметили, как от стены отделилась тень и нырнула в открытую дверь гостиной...
* * *
...Андрей бесшумно поднялся по лестнице...
Шакал не подозревал ничего до последней минуты, пока в зеркальном убранстве спальни многократно не отразилась возникшая за его спиною смерть... Он удивленно повернулся, но Андрей, не произнеся ни слова, выстрелил.
Апполон рухнул на атласное покрывало , и оружие выпало из его рук, утонув в мягком персидском ворсе.
Туркин поднял автомат... Чемодан, с легким стуком упавший на ковер, казалось, готов был раскрыться. Андрей залез в нагрудный карман убитого...
Это был именно тот чемодан, который он искал...Чемодан банкира Селиванова, наполненный банкнотами.
Пристегнув ключик на свой брелок, Андрей покопался во внутренних карманах пиджака Шакала, извлек записную книжку, заглянув в нее,убрал в свой карман, затем расправил одежду на убитом, поднял пистолет и,многократно отобразившись в настенных зеркалах, открыл замок двери,ведущей в кабинет...
* *
...Затаившись в тени у стены дома, Андрей ждал...
Люди, прибывшие на скоростных легковушках, выскочили из машин и медленно приближались к дому. Они не прятались. Ведь на даче было спокойно и тихо… Все спали…
Что это за люди и чьи они, понимал Андрей, размышлять не стоило.
У него самого друзей в этих местах не имелось.
Зато имелось огромное количество врагов из прежней и нынешней жизни.
Когда первый из прибывших них попал в освещенную полосу, Андрей по характерным внешним признакам сразу понял, кто перед ним, и нажал курок автомата...
Остальные бандиты упали в траву, и, поругиваясь, приближались к дому короткими перебежками.
Вот несколько человек , не встретив сопротивления, ворвались в гостиную...
Андрей, наблюдавший за окном, тут же разбил стекло и приостановил их короткой очередью. И сразу, прикрываясь темнотой, отбежал за дальний угол дома, прислушиваясь к перестрелке, которая началась в помещении.
Выпустив в темноту пару очередей, Андрей отскочил назад и бро¬сился к ограде... Теперь все зависело от того, насколько быстро
он сумеет перебраться через нее...
* * *
...Отшвырнув в овражек бесполезный уже автомат, Андрей прислушался. В лесу было тихо, только дождь шуршал по листве, да изредка рокотал далекий гром... Преследователи отстали - можно было возвращаться.
Сделав приличный круг , Андрей выбрался на шоссе и
пошел обратно, готовый в любой момент нырнуть в придорожные кус¬ты... Стояла настороженная тишина...
Его никто не узнает, так как никто не видел.
Зато он знал, как поведут себя бандиты, обнаружив тело главаря.
Немедленно скроются с места преступления, возможно, оставив наблюдателя в стороне.
Хотя вряд ли они способны додуматься до такого элементарного решения. Слишком велик страх, что их самих обвинят в убийстве.
И в некомпетентности.
И в прочих грехах.
Затем свяжутся с родными-близкими.
А вернутся, возможно, только после появления милиции.
Мало ли что…
А в темноте разглядеть Андрея никому не удастся- ведь для этого нужно было бы подойти на близкое расстояние.
А что делать с человеком, подошедшим в темноте на близкое расстояние, Андрею размышлять не надо.
Друзей у него не было, и быть не могло.
Только враги.
Ворота дачи оказались гостеприимно распахнуты, свет по-преж¬нему призывно горел в окне первого этажа. Но Андрей, на всякий случай, держась неосвещенного пространства, подошел к лю¬бимому мерседесу Шакала, который бесхозно мок во дворе, открыл дверь.
Надо же было на чем-то добраться до города...
Заранее извинившись перед красивой машиной за то, что ей уготовлена участь исчезнуть на городской свалке, Андрей сел за руль...
* * *
... Обнаружив труп хозяина, отлучившиеся охранники Шакала, зная о том, что только что убитый ими на Приморском шоссе шофер привез некоторый подозрительный чемоданчик, который явно имел весомое значение в судьбе погибшего «коллеги». Но, не заметив его по возвращению, зато увидев, что пленники скрылись, а на первом этаже все перебито, перевернуто, и залито свежей кровью, поняли, что это дело могут повесить на них... Ведь никого, кроме них , здесь не было и быть не могло. К тому же человека, которого Шакал привез вместе с рыжей девицей на дачу, они очень хорошо знали... Если это его рук дело, то им несдобровать. В любом случае, лучше было бы где-то затаиться...
* * *
...Пистолет, позаимствованный в банке, дернулся в руке и замолчал...
Андрей вытер рукоятку носовым платком и швырнул оружие под лестницу, не спеша подошел к одному человеку, бездыханно распростертому на полу,
прижал пальцем сонную артерию, потом к другому. Пульса не было.
Свидетельства бывших телохранителей Шакала можно было не опасаться...
* * *
-Боже мой, ты жив ! - только и смогла произнести Вера.
Андрей захлопнул за собой дверь:
-Собирайся немедленно... Нужно уезжать... Я потом тебе все объясню.
Зазвонил телефон:
-Это, наверное, тот следователь, мы уже разговаривали... - Вера потянулась было к трубке, но Андрей , с быстротой молнии оказавшийся рядом, внезапно выдернул провод из розетки, и она заметила на руках его тонкие кожаные перчатки:
-Собирайся ! - повторил он.
Вера замерла в нерешительности посреди комнаты... Она вдруг поняла, что навсегда покидает этот дом, дом где она выросла, дом, где каждая полоска на обоях знает абсолютно все ее желания и проблемы... Дом, который был согрет ею и согревал ее в минуты невзгод... Эти фотографии... Книги... Наряды... Что из них я могу взять?.. И зачем?.. Ведь эти вещи имели смысл только в этом конк¬ретном доме, в этой конкретной жизни они доставляли удовольствие и радость... Эта жизнь закончилась... Саши больше нет... Газеты больше нет... И ее тоже скоро , вероятно, не будет...
Она повернулась к Андрею и похолодела : в руке его сверкнуло широкое стальное лезвие...
-Не бойся, - улыбнулся он, - дай мне руку.
Она зажмурилась и протянула руку, но тут же отдернула, вскрикнув от боли - выше запястья пламенел глубокий порез, из которого фонтаном брызнула кровь. Андрей,почувствовав, что сейчас она потеряет сознание, усадил девушку на пол, повернул лицо к себе и мягко произнес:
-Не смотри туда... так надо...
Потом быстро забинтовал рану. Но кровь все равно текла... Вера вдруг побледнела и безвольно откинулась назад...
. ..Она пришла в себя от того, что на голову ей лилась непрерыв¬ным потоком ледяная вода... Она лежала животом на краю ванны, Андрей одной рукой крепко держал ее за шиворот, а другой поливал на затылок водой из душа: отодвинув его, Вера встала на ноги и, еще покачиваясь, стала отжимать полотенцем мокрые волосы, Андрей тем временем говорил властно и отрывисто:
-Бери документы, деньги, и больше ничего. Одевайся скорее...
Вера беспрекословно подчинилась. Наспех побросав в дорожную сумку самые необходимые мелочи, натянула джинсы и, помедлив, сняла со стены фамильную икону прошлого века...
-Нет, это оставь,- Андрей повесил ее на место, - Мы должны быть свободны. Все-таки, антиквариат... Да и твоим родственникам она, должно быть пригодится... Пойдем, нам пора.
Вера в последний раз прощальным взором обвела свою комнату и, не оглядываясь, вышла за порог. Андрей спускался следом, держа под мышкой коричневую замшевую куртку...
Едва они пересекли двор и скрылись за поворотом, как со стороны переулка в подворотню влетела черная БМВ с затемненными стеклами, зловеще хлопнули открывающиеся дверцы и четверо крупных стриженых парней с ничего не выражающими провалами глаз неторопливо поднялись по опустевшей мгновение назад лестнице...
Но они не нашли ничего, кроме стопки исписанных четким почерком листков на журнальном столике, к которым не проявили никакого интереса…
(конец шрифта №12, обычного)
* * *
(начало шрифта №12, курсив)
Мы иногда всю нашу жизнь ищем себя в глубине самих себя. И перестаем искать только, когда находим.
Я нашла… И это был ты.
А вчера я встретилась с собой...
Утром, проезжая по городу, я оказалась на площади Тургенева. Там на углу стоит красивый старинный дом, еще в нем аптека на
втором этаже... В нем жила моя бабушка, и я хорошо помню огромную светлую комнату со старинной , темного дерева мебелью и с вытянувшейся к лепному потолку голубого рисунка изразцовой печью...Окна, сквозь которые лились широким потоком на ярко отполированный паркет полосы солнечного света, выходили на улицу, где днем и ночью грохотали трамваи...С тех пор звук
трамваев под окнами для меня остался таинственным языком моего
детства, расшифровать который мне , видно, уже не суждено... А
в зимние сумерки я любила смотреть, как падает снег на замерзшие
ветви деревьев на площади, превращая их под светом покачивающихся
на проводах фонарей в сверкающее тонкое кружево...
…У бабушки было много таинственных вещей: сервант, дверцы
которого за темным , коньячного цвета стеклом прятали разнопород-
ные чашки и заветную сахарницу с восхитительным цельным куском
сахара, от него маленькими щипчиками можно было отколоть не-
большой, тающий во рту кусочек, и никто этого не заметит ; фарфоровый бурый медведь на задних лапах, которого я пеленала и баюкала, как куклу, его потом украли; картина, написанная пастелью- на застывший в безветренном ожидании крымский пейзаж наползает грозовая туча...
Было там и высокое зеркало, стоявшее между окон,
оно пережило войну, а после мама с бабушкой, поддавшись влиянию
скоротечной моды на небольшую, будто игрушечную мебель, безжалостно отпилили ему ножки… Ты видел его в моей комнате.
Но самым захватывающим для меня были путешествия по бескрайнему, таинственному, едва освещенному коридору коммунальной квартиры, каждый поворот которого приводил в царство невиданных доселе вещей - сломанной швейной машины, сундука, набитого пропахшим нафталином тряпьем , сдутых велосипедных колес... И повсюду стоял удивительный запах - запах жилья одиноких чистеньких старушек - ароматных крахмальных скатертей, валериановых капель и сушеных трав.
Двойная дверь открывалась на широкую лестницу с пологими, продавленными посередине ступенями. Я спускалась по ним, размазывая пальцем пыль по чугунным извилинам перил, когда мама отпра¬ляла меня гулять в обнесенный оградкой сквер на площади и потом временами выглядывала из окна, чтобы проверить, нахожусь ли я еще там или нет...
И тогда я часами могла лазать по деревьям, разрывая новые
колготки, испытывая невероятное наслаждение редко выпадающей на мою долю свободой...
Ночью мне приснился сон- я словно оказалась в комнате моего детства, в том самом старом доме на ллощади. Все здесь было так, как прежде : тюлевые, сверкающие белизной занавески, накрахмаленные до ослепительной белизны кружевные салфетки на столе, накрытом к чаю…Яркий солнечный свет, отраженный в старинном трюмо, рассыпался на светлом кафеле… и из него словно соткалась моя бабушка, умершая несколько лет назад…Она радостно бросилась ко мне и обняла, ласково улыбаясь, со словами : «Вот и ты, наконец-то, пришла! Смотри, дед, это наша Верочка!» Рядом оказался дед, радостный, молодой и красивый, я его таким никогда не знала, и тоже тепло обнял меня, словно давно ждал моего прихода, и, наконец, дождался…
…А вчера, когда я остановилась у бабушкиного крыльца, странно знакомая голубоглазая трехлетняя девочка со светлыми кудрявыми волосами вышла из дверей моего дома и проводила меня задумчи¬вым взглядом...
Круг замкнулся, Саша... Больше времени у нас нет...
Любовь, как воспоминание о том, чего, казалось, никогда не было.
Волна тепла окутывает ласковым одеялом блаженства.
Я - живая.
Я слышу, как кровь толчками струится по моим сосудам.
Как капли дождя тяжело падают в прозрачные лужицы теплой воды ...
Как искрятся влажные листья под согревающими лучами солнца...
Как прекрасен весенний аромат зацветающих цветов!
Мне не нужно больше думать о тебе.
Надеяться на несуществующее будущее, которое никогда не наступит.
Все отпущенное мне время сжалось в одном неуловимом сейчас, которое превратилось в бесконечность.
В этой сжатой до пределов временной точке сконцентрировался весь мир ускользающих ощущений , что, концентрируясь, сжимаясь, отрицали сами себя, будтоготовясь к взрыву...
Не было больше ни тебя, ни меня, только кровь, толчками, капли дождя и влажный аромат цветов...
Человечество проживет и без меня.
Больше нет необходимости облекать неведомые и прекрасные чувства в пошлые рамки ничтожных слов, чтобы рассказать о них кому бы то ни было .
Я - живу.
Я хочу жить.
Мысль о тебе потеряла свою словесную составляющую и ты оказался неразрывно вплетен в сеть моего сознания.Этот симбиоз делает ненужным словесные описания мира, которые я некогда собиралась составить для тебя. Ощущая твое присутствие внутри себя, я научилась смотреть на мир твоими глазами, и знала, что именно в этот момент происходит чудо, и я передаю тебе часть своего восприятия уже не посредством словесного изложения,а каким-то иным, неведомым доселе образом, не находясь с тобой в физическом контакте.
Мы всегда будем вместе, и от тебя больше ничего не зависит.
Только я не стану думать о тебе.
Прощай.
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
...За окном ветер пригибал к земле тяжелые ветви деревьев, угро¬жающе бился , размазывая мелкие брызги дождя по запотевшим оконным стеклам... Начиналась гроза...
Вера нервно курила, сидя на клетчатом диване, поджав под себя ноги...Андрей , раскрыв чемодан, быстро пересчитывал зеленые упругие пачки...
-Ты думаешь, нас не найдут? - голос Веры был слаб, будто простужен...
-До сих пор этого не произошло, - обнадежил Андрей, - Только ты сделала одну непростительную ошибку...
-Какую?
-Мой “порш”... Надо было оставить его на дороге... Те¬перь рано или поздно, они выйдут на тебя... Правда, этим все и закончится...
-Зачем ты это сделал? - Вера посмотрела на него и ему показалось, что глаза ее странно, по-кошачьему блеснули в полумраке.
Андрей взял стул и сел верхом на него, потом ладонью приподнял Верин подбородок и произнес медленно и четко:
-Потому, что эти деньги предназначались мне... И если бы ты не согласилась действовать по моему плану там, на даче, то я застрелил бы тебя... Но тогда, скорее всего, погиб бы сам...Мне было бы трудно уйти с чемоданом. А теперь мы с тобой будем вместе еще очень долго... Этот дом спрятан в лесу, недалеко от финской границы, куплен моими родителями через посредников, пока я был в Канаде, о его существовании не знает никто. На картах его расположения нет. На космической съемке, я видел, заметны только деревья. Родители погибли в прошлом году...
Андрей замолчал. Вера по-прежнему разглядывала его... Перед нею сидел незнакомый человек, прошедший очень многое... И то, через что ему пришлось пройти, было настолько страшным, что он получил право рисковать чужими жизнями. Но все-таки это был Андрей...
Тот самый Андрей.
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курси
Сложно объяснить человеку, что отношения невозможны…Особенно, если сама в этом не уверена..
Твоя красота ослепительна… Если бы ты тогда проявил настойчивость, нас было бы друг от друга не оторвать минимум несколько дней…А потом бы началось тяжелое похмелье. Потому, что мы сперва подсели бы друг на друга вместе, а потом от неверного тандема осталась бы я одна….
Твое воздействие на женщин было магическим. Они теряли дар речи в готовности последовать за тобой куда угодно, вне зависимости от возраста и положения. Я с улыбкой читала их послания на твоей стене в социальной сети, которые ты не всегда успевал стирать…Понимая, что ты одновременно стираешь не только послания. Что ты понимаешь, что я могу их прочесть…Но это ничего не меняло.
Есть клубы, в которые я не вступаю добровольно…
Меня можно убедить и заставить…Убеждать ты не стал. Я не настаивала.
Ты вел себя так, словно хотел получить от меня награду за то, что нравилось тебе самому. Заставить меня сдаться. Заплатить за твое общество, за общение, радость от которого тем самым представлялась сомнительной.
Ты нередко проигрывал в казино крупные суммы.
Не желая даже догадываться о возможных источниках твоего дохода, я решила, что в моем случае разумнее было бы избежать вероятности ситуации твоего ночного звонка, крокодиловых слез, что ты попал в неприятную ситуацию и тебе нужны деньги. Много денег. Иначе следовало перечисление проблем и чьи-то отрезанные пальцы в почтовом ящике.
К счастью, ты забывал о назначенных свиданиях, не звонил и не писал. Не отвечал на поздравления с праздниками и не снимал трубку. Я не слишком огорчалась, не планируя нашего «вместе».
Ты напоминал хрестоматийного героя, который ищет себя в исследовании представительниц противоположного пола, относясь к каждой с искренним и глубоким чувством, которое длится ровно столько, сколь кратко ваше общение.
Есть категория вопросов, которые допускают при ответе только «да» или «нет». Причем утвердительный ответ , единственный ожидаемый, вбирает в себя все множество отрицательных, растворяя их без остатка.
Зато отрицательный ответ множится, дробится на бесчисленные составляющие, каждая из которых имеет разнообразные нюансы от затаенной надежды до полного уничтожения на грани последнего отчаяния…
Такие вопросы лучше не задавать, если не уверен.
Потому, что пока они не заданы, есть шанс пройти этот уровень, не потеряв друг друга.
«Я не хочу, чтобы ты была просто другом».
Погоди, оставь...
Не сейчас….
«Иначе мы больше не увидимся…»
Поговорим потом.
«Ты меня любишь?»
Не могу…Я не могу любить тебя.…
… могу, но не хочу.
Прости.
Это ничего не меняет..
Знаю, что ты вернешься.
Не поверив в то, что я тебя не люблю.
Ты прав.
В вопросах и ответах нет ничего, кроме слов, которые бесследно растворяются в пространстве. Остаются поступки и их последствия.
Ты нашел меня.
Не задавая вопросов.
Отныне мы вместе.
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Она протянула руку и нежно провела его по волосам. Он поднял глаза... В них было какое-то беспомощное, почти детское выражение, как в тот дождливый весенний день, когда он просил ее о любви. Он принес сигареты, привезенные родителями –дипломатами из Амстердама. Она хохотала, как истеричка... Одновременно выращивая блокирующую границу вокруг собственной души, чтобы остановить неправду…Психоделический опыт не удался…Она не могла остановиться, пока он не поднялся и не глядя на нее,не вышел из комнаты. Она смеялась, будто бы то,что только что прозвучало , было безудержно веселым... Слезы душили ,а она все смеялась... А потом зарыдала. Больше они не разговаривали... И до выпускного вечера он ни разу не посмотрел в ее сторону...
-Ты простил меня?
-Конечно... То, что тогда произошло было очень болезненно...Но знаешь, ты была права... Я не должен был никого любить. Ни тогда, ни потом...Я слишком ненавижу других, чтобы кого-нибудь любить. Даже тебя.
-Нет, неправда... Я просто не знала, что ты испытываешь ко мне что-то серьезное. Ведь ты так часто шутил...Я только потом догадалась...Но было уже поздно. И,наверно, не нужно...
- Не жалеешь, что встретилась со мной теперь?- взгляд Андрея стал настороженно-стальным, и Вера поняла, что выбора у нее нет... Но ответить она не успела.
Дверь от удара ноги распахнулась.
На пороге стоял незнакомый человек, со сверкающего черного плаща которого струились дождевые капли, в руке он уверенно держал пистолет... Дуло было направлено Андрею в грудь...
Боковым зрением Андрей заметил, как округляются до невероятных размеров глаза Веры, и на колени ее падает столбик пепла с сигареты в застывшей руке...
“Ну, вот и все...- пронеслось в голове, -Нас все-таки выследили”
Глава 15.
Той ночью Вере приснилось, что новый поклонник подарил ей огромный черный Range Rover. Прекрасная машина сверкала черным глянцем свежей краски, будто эбонитовая шкатулка. Вера приоткрыла дверь – и, поколебавшись немного, забралась внутрь, в салон, отделанный алой атласной кожей, положила руки на теплый обод руля… Машина тронулась, и в этот момент Вера поняла, что она оказалась в гробу, который медленно и равномерно направляется в сторону кладбища…
…Копаясь в архиве в поисках фотографии исчезнувшего шофера, Виктор обнаружил интересную надпись карандашом на обложке картонной папки с его делом:”в колонии N 311164 неоднократно выполнял поручения Архипова Апполона Геннадьевича, по кличке Шакал. Установить наблюдение.”
Надпись была чуть заметной, как бы выцветшей, но Виктора будто кольнуло... Повинуясь инстинкту, он взял ластик и ,затаившись между стеллажами, стер ее.
Тогда он еще не совсем понимал, зачем...
В конце концов, всегда можно было вернуться и восстановить запись... Даже, при желании, шариковой ручкой.
К тому же , сведения, очевидно непроверены...
Надо было проверить. Но докладывать начальству пока не обязательно... Может, действительно , ничего интересного?..
Засмеют ведь!..
Да и Шакалу - Виктор раскрыл папку с его делом - судя по физиономии , вряд ли понравится такая шутка...
Надо бы немного понаблюдать за его жильем...
Квартира?
Нет, вряд ли человека, находящийся в розыске за убийство, - ведь последний звонок Селиванова на мобильник Архипова отслежен, -будет мелькать в городе.
Остается дача.
Вот рядом с ней и надо делать засаду. Хотя бы на сегодняшнюю ночь.
Если шофер не появится, будем искать в другом месте... Хотя что-то говорило Виктору, что этого делать не придется.
Он знал, что в кабинете Александра в старых папках хранится несколько примечательных дел. Они были взяты их архива в качестве иллюстрации к «вводному курсу по реальной криминалистике», который Александр иногда проводил с молодыми бойцами. А Виктор оказался бойцом весьма сообразительным. И память у него , в отличие от витающего в облаках начальника, была отличной. А потому он вспомнил, что в перманентно нищенствующей стране уничтожали все попадающиеся на пути автомобили только три преступные группировки, не стесненные в средствах. Две из них промышляли слишком далеко отсюда. Оставалась последняя, нильская. И необходимо во что бы то ни стало найти эту «учебную» папку. Чтобы счесть хотя бы приблизительный состав тех, кто несколько лет назад в эту группировку входил. Возможно, некоторые персонажи до сих пор живы, и можно их найти…Тем более, что кабинет свой Потоцкий почти никогда не запирал. Особенно, если ненадолго удалялся на совещание или в столовую. Поэтому забрать искомую папку и остаться незамеченным Виктору не стоило большого труда.
И первое, что выяснилось из документов- точная дата рождения Архипова и его нынешний городской адрес.
Отправившись в местное отделение милиции, Приходько без особого труда узнал, что бандит имеет еще и дачку, записанную на имя последней супруги.
Туда следовало отправиться в первую очередь.
* * *
…Время тянулось медленно. Из перелеска, где устроился Виктор, дача Шакала просматривалась плохо, ноги затекали, одежда прилипала к телу, но ближе подходить было рискованно. К ночи, измотанный жарой, голодом и комарами, он из своего укрытия услышал рокот приближающегося мотора. Темный «форд» подкатил к ограде. Человек, вышедший из машины, казалось, прекрасно ориентируется в обстановке, - он подошел к воротам, нажал на едва заметный камешек : “Отключил сигнализацию”- подумал Виктор, - и ворота распахнулись. Пока он возвращался к машине, Виктор сумел узнать его пропавший шофер Селиванова стоял перед ним собственно персоной...
Машина въехала на территорию дачи, ворота захлопнулись.
Виктор продолжал ждать... И не напрасно: через какое-то время вдали заурчал еще один автомобильный двигатель и через минуту красавец - “порш”,заложив крутой вираж, затормозил где-то на той стороне, видимо, у черного хода... Надо будет узнать, кто катается по городу на таком автомобиле.
Да вот и он сам - крупный молодой мужчина появился перед воротами и начал неторопливо прохаживаться туда-сюда, явно ожидая кого-то.
Наконец, к воротам подъехал темный Мерседес хозяина... Виктор в бинокль четко разглядел чуть брезгливый профиль Шакала, тупые физиономии его спутников... Неожиданно задняя дверца распахнулась и оттуда показалась девушка. Стройная, хорошо одетая и, очевидно, красива, если бы не большие очки,закрывавшие лицо... В свете фонаря Виктор догадался, что у нее, скорее всего темные волосы и белая кожа. Шлюха, очевидно...
Тут что-то на территории дачи насторожило охранников: один, с пистолетом наизготовку, понесся к коттеджу, а другой, как курица - наседка, отпихнул своих подопечных к кустам...
“Так значит моего шофера не ждали...Это хорошо...Группировка Шакала в деле убийства Селиванова не замешана... Была...До сих
пор...”- размышлял Виктор, следя за перемещениями действующих лиц
в армейский бинокль.
Видимо охранник, что проник на дачу, подал разрешающий сиг¬нал, потому что все поднялись с земли и спокойно пошли к дому... Ворота закрылись.
Виктор ждал. Надвигалась гроза... Чертыхаясь, Виктор поду¬мал, что зря не захватил с собой плащ-палатку. Сколько еще придется здесь сидеть?..
Страшный вопль , донесшийся со стороны дачи, прервал его размышления. Капли дождя ударили по листве...
Через минуту ворота снова открылись, и кортеж из двух автомобилей, один из кото¬рых принадлежал шоферу Селиванова, а другой, видимо, был личным автомобилем одного из охранников, проследовал мимо...
Блеснула молния...Но раздавшийся звук никак не напоминал грозовой раскат...Это был пистолетный выстрел. И донесся он со стороны дачи. Виктор прислушался...
Потом хлопнуло еще, зазвенело стекло, двор потемнел...
“Фонарь кокнули”- догадался Виктор... Потом на территории погас весь свет, только нижний этаж дома оставался по-прежнему освещенным.
“Надо бы посмотреть, что там происходит, - решил Приходько, он уже начал выползать из своего укрытия, как рев моторов, несущихся по дороге по направлению к даче со стороны города, немедленно заставил его вернуться обратно. В этом грохоте он едва уловил звук заводившейся у черного хода машины, которая, рыкнув, унеслась прочь по лесной дороге, невидимой со стороны фасада...
Тем временем перед воротами притормозили три шикарные БМВушки... Вид ребятишек, выползших наружу, не предвещал ничего хорошего... Они без труда открыли ворота и пошли по направлению к коттеджу...
Очевидно, один из них попал в освещенную зону. Раздалась автоматная очередь...Кто-то закричал, началась безостановочная пальба...
Виктор вжался в землю. “Еще не хватало, чтобы меня тут пристрелили,”- пронеслось в голове.
Один братан, чертыхаясь, бросился было назад, к машине, но тут же упал, срезанный пулями...
Все стихло так же внезапно, как и началось... Оставшиеся в живых бандиты короткими перебежками ворвались в дом...
Прогремело еще несколько очередей.
-Ушел, сука! - донесся до Виктора чей-то отчаянный вопль...
-У, сволочь!!! Мы достанем тебя!
-Гад!
-Давай за ним!
Кто-то выскочил через черный ход и в отчаянии хлестнул очередью по темноте вокруг...
-Ну, ладно, ладно, Митяй, своих перебьешь!..Он уже далеко. –раздался спокойный , хорошо поставленный голос,- Завтра определим, кто это был...А пока - пора смываться.Скоро рассветет, и ментов тут будет куча...Убитых надо
собрать...Никто не должен знать, что здесь дела нашей группировки...
-А где Шакал?
-На кой нам Шакал? Подох наверху. Пусть им менты занимаются...Куда только эта сволочь наши деньги дела?
- Жаль помер, теперь придется его бойцов искать.
-Найдем, не боись…
Наспех затолкав трупы по багажникам, бандиты отбыли... Виктор, уже представляя , что тут произойдет через несколько
минут, не дожидаясь возвращения охранников, снял свой наблюдательный пост и повел машину в сторону города.Он простоял на проселочной дороге еще полчаса, когда мимо пролетел уже знакомый ему автомобиль охранников...Он несся с такой скоростью, будто за ним черти гнались...
Они были настолько напуганы, что даже не заметили преследующий их неброского цвета” жигуль”...
Виктору удалось не потеряться на безлюдных улицах, и снова выехать на загородное шоссе, но теперь уже в противоположном направлении. После
не слишком продолжительной гонки автомобиль охранников свернул на ухабистую дорогу одного из садоводств и вскоре погасил огни у довольно неприметного домика.
Виктор медленно проехал мимо , убедившись в том, что машину загоняют в подземный гараж, и другой дорогой вернулся в город. Грядущие дни обещали быть интересными...
В ту ночь Виктору приснился странный сон…
Будто едет он по городу на теткиной машине. Улицы кажутся вымершими, хотя, судя по освещению, время еще дневное. Вдруг видит - на перекрестке стоит капитан Потоцкий, он держится как то странно , неподвижно, отчего Виктор сразу останавливается, чтобы предложить его подвезти и открывает дверцу. Потоцкий, не говоря ни слова,садится, и Виктор замечает , что движения у него скованые, механические, а глаза пустые и жутковатые, как у зомби.
С другой стороны дверца тоже отворяется, и за руль, вытесняя Виктора, садится Щербаков. Он не менее странен, чем Потоцкий, и глаза его так же пусты. Виктор, зажатый с двух сторон, переползает на заднее сиденье.
Машина трогается, но Виктор вдруг с ужасом видит, что она уже не едет по улице , а медленно и тяжело взмывает вверх… Все выше и выше, мимо стен домов, мимо запыленных слепых окошек, мимо водосточных труб… Он успевает заметить, что машина вильнула, обходя веревку с нижним бельем, натянутую поперек улицы на высоте приблизительно шестого этажа, обогнула гигантскую спутниковую антенну, торчащую из стены, и навесной балкон, на котором курил, сплевывая вниз, бородатый мужичонка в синем тренировочном костюме…
Но самым странным оказалось то, что наверху не было неба. Улица, будто крышей, перекрывалась каменным арочным сводом такого же сероватого тусклого цвета, как и стены домов, и машина подлетела теперь к нему так близко, что можно было разглядеть трещины на штукатурке.
Щербаков и Потоцкий хранили молчание. Потоцкий совсем не шевелился, а Щербаков иногда поворачивал руль. Поэтому, когда Виктор , потрясенный их нечеловеческой бесстрастностью, взглянул вниз, и увидел, как там, на далеком тротуаре, копошатся цветные, едва различимые фигурки, коробочки автобусов, грузовиков, то его охватил панический ужас, и он закричал изо всех сил, стараясь разбудить тех, кто сидел впереди, в надежде заставить их вернуть его на землю.
Но в кабине кроме Виктора уже никого не было. Да и сама кабина начала прямо на глазах быстро растворяться, будто разъедаемая кислотой, и когда через несколько секунд Виктор , похолодев, понял, что висит на головокружительной высоте без единой опоры, то закон тяготения тут же вступил в свои права и его повлекло вниз…
А потом он как бы со стороны увидел себя лежащим на асфальте, вокруг суетились незнакомые люди, но ему больше не было страшно…Только непонятная боль в груди… Тоскливая и ноющая, странная…Будто чего-то важного, единственно важного, ради чего велась вся эта бесконечная битва без правил в витиной жизни, так и не произошло…Виктор заплакал от жалости к себе и проснулся
Больше заснуть ему не удалось. Ночные тягостные мысли, стервятники из мира мучительных бессонниц, навалились на него и отбросили на несколько лет назад…
В школе его дразнили “заучкой” Дразнили, потому, что знали, как он ненавидит получать “четверки”. В такие дни Виктор злился на всех без разбора : на учителей, товарищей и собственных родителей, которые все равно хвалили его. Конечно, в их представлении – работяги с Кировского завода и буфетчицы, его четверка по химии или истории казалась высокой оценкой, особенно если учесть, что трезвыми он их видел нечасто. А ему хотелось доказать , прежде всего самому себе, что он сможет стать человеком, достойным чего-то лучшего, нежели монотонное обтачивание из года в год одних и тех же металлических болванок, от запаха которых, пропитавшего кожу отцовских рук, его мутило подчас даже сильнее, чем от запаха алкоголя.
Он учился. Ночами, на коммунальной кухне , освещенной единственной тусклой лампочкой, свисающей с закопченого потолка на ободранном шнуре, под крики и бой посуды, сопровождающие скандалы, под шерох шустрых тараканьих лапок по вонючей бумаге в мусорном ведре, и наутро, с головной болью, он представал перед глазами замученных жизнью учителей и сытых , ленивых одноклассников, которых считал ничтожествами, потому, что за посредственные ответы они подчас получали отличные оценки просто потому ,что родители вовремя сделали учителю подарок. И одноклассники платили Виктору той же монетой.
Он поклялся себе, что никогда не пойдет по стопам родителей.
К счастью, у него была тетка Дарья, сестра матери. Когда-то в молодости она работала официанткой на огромном океанском лайнере, и ей удалось выскочить замуж за помощника капитана. С родителями Виктора она почти не общалась, ну зачем красивой интересной женщине, квартира которой напоминала комиссионный магазин- столько разнообразного дорогостоящего добра в беспорядке громоздилось вдоль стен, да еще с дачей и с машиной, не говоря уже о муже, связываться с людьми, которые наутро уже не помнят, чем занимались накануне вечером ? Другое дело – племянник. Своих детей у нее не было, и потому Виктора она просто боготворила. Забрать его насовсем она не могла, во-первых, муж был против, а во-вторых, сестра, приходя в себя после очередного запоя, принималась разыскивать сына и устраивала истерики, а о том, чтобы вести с ней юридическую тяжбу , Дарья Даниловна даже не думала, родня все-таки ! Но в те счастливые дни, когда родители запивали, а теткин муж находился в плавании, Виктор переселялся к ней, спал на крахмальных простынях, до отвала наедался всякой вкуснятиной, которой был забит холодильник, делал уроки при мягком свете настольной лампы и даже смотрел цветной телевизор. Но самое главное, что когда ему исполнилось лет тринадцать, тетка отвела его в спортивную школу. И с тех пор занятия борьбой стали для него вторым главным увлечением после учебы, они помогли ему почувствовать собственую силу, обрести выдержку и выносливость.
Он собирался после окончания школы поступать на юридический факультет университета. Тетка как-то с уважением расказывала об одном адвокате, друге мужа, который следал блестящую карьеру , его даже один раз показали в передаче”Вас консультирует юрист”. Виктор заинтересовался, стал читать учебники по гражданскому и уголовному праву, увлекся криминалистикой. Если до тех пор он еще не вполне определилися с будущей профессией, то после прочтения всех этих книг вперемешку с детективами, которые придали знаниям налет высокого романтизма, он принял решение.
Родителям было все равно, а вот тетка почему-то испугалась, пыталась отговорить его. Но тщетно. Не поверил Виктор предчувствию человека, который искренне любил его…Не поверил.
И на юридический не поступил. Его знаний , да и не только знаний, оказалось недостаточно…
Но ему повезло. В армии, куда он загремел тут же, при осеннем наборе, способного, спортивного и толкового паренька приметил замполит, и , для начала помучив его разными каверзными вопросами и заданиями, а затем пристально наблюдая за ним дальнейшие два года, после чего, не найдя к Приходько никаких претензий, порекомендовал подать документы в Высшую Школу Милиции. Виктор, не долго думая, согласился.
Его приняли. Может, замполит замолвил словечко, а может, помогла Виктору его сверхъестественая способность к концентрации, не позволявшая отвлекаться от зубрежки экзаменационных тем.
Учеба в Школе Виктору нравилась, он мог часами выполнять домашние задания, или до седьмого пота тренироваться в спортзале. Только почему-то другие курсанты сторонились и поддразнивали его. Может, помнили его явное злорадство при опросах, когда препод перед всем классом кого-нибудь заваливал, все сочувствовали двоечнику, а Приходько ядовитым голосом давал правильный ответ, или потому, что он обычно отказывался участвовать в маленьких сабантуйчиках с непременным распитием спиртного и самоволках, а может, он им просто не нравился, потому, что он был другим. Не таким , как они все.
Однажды его подстерегли на лестнице. Виктор сразу все понял, он давно уже ожидал чего-нибудь подобного. Сделал вид, что хочет пройти мимо, но не смог- один из курсантов набросился на него сзади, еще четверо навалились сверху…Часы тренировок не пропали даром. Виктор дрался с отчаянной яростью загнанного зверя, и когда один из обидчиков полетел в лестничный проем, то все замерли, перепугавшись насмерть, а потом бросились вниз по ступенькам… К счастью, падение случилось со второго этажа и курсант остался жив, только больше полугода провел на больничной койке и позже был исключен из школы по состоянию здоровья. Для Виктора все обошлось, нападавшие сказали, что упавший оступился, да и сам он подтвердил это, когда пришел в себя.
Виктор стал осторожнее. Теперь он иногда позволял другим списывать у него задания, чего раньше за ним не водилось, пару раз выходил с курсантами в самоволку в женское общежитие . но там ему не понравилось, уж больно обстановка напоминала тягостные дни детства на коммунальной кухне. В общем, авторитет Виктора возрос, никто и не думал больше над ним подшучивать, но друзей у него так и не появилось .
А после диплома, естественно, « С отличием», его направили на работу в Управление. Когда он узнал об этом, то чуть не запрыгал от радости, да сказалась привычка скрывать свои чувства.
Родители к этому времени совсем спились, и оттого получивший койку в школьном общежитии Виктор после армии ни разу не заходил к ним. Только тетке Дарье можно было довериться, но, выслушав племянника, она почему-то лишь глубоко вздохнула.
Почему- он понял через довольно короткое время…
Это было самое жестокое разочарование в его жизни. Самое страшное и необратимое. Самое болезненное.
Зарплаты хватало только на первые десять дней. Вскоре один за другим умерли родители , но тетка Дарья , неожиданно ставшая вдовой, по старой привычке пыталась помогать ему протянуть оставшиеся три недели, потихоньку продавая ценности, которых, впрочем, по мнению Виктора , у нее было еще немеряно. Виктору не давала покоя мысль о том, что он- начинающий сотрудник в чине младшего лейтенанта, посвящающий свои дни бесконечной , далеко не романтичной, а по большей части рутинной, но необходимой работе, вынужден состоять на содержании стареющей женщины, вместо того, чтобы в благодарность за все, что она для него сделала, помогать ей. Чем отличалось его нынешнее положение от существования тех ублюдков, которым удавалось правдами и неправдами заполучать руку и сердце богатеньких “папочкиных дочек” и жить, припеваючи, на их деньги ? Такие персонажи вызывали у Виктора чувство гадливости, не более. И незаметно, подобное отвращение он стал испытывать и к самому себе, не видя возможности что-либо изменить.
Работы оказалось много. Но Виктор ее не боялся, привык. Немного раздражал напарник, Лешка, со своими изящными, а оттого двусмысленными , шуточками, да отвратительной манерой попросить “по дружбе” поделиться толковыми мыслями, а потом выдать их перед начальством за свои. Поэтому в последнее время Виктор предпочитал выполнять задания Щербакова в одиночку.
Но все равно пакостное ощущение, что он так и не доказал, что достоин чего-то лучшего, нежели носиться по городу в поисках каких-то свидетелей, следов, улик, которые в единую картину потом будет складывать кто-то другой, которому и достанутся все лавры и премии, не давало ему покоя.
Надо было сделать рывок. Такой рывок, который вывел бы его наверх, к признанию его достоинств , который дал бы старт его карьере, чтобы потом с вершин ее Виктор смог бы только искренне посмеяться над собственными злоключениями.
И тут произошло убийство банкира Селиванова.
Если Виктору удастся самому его раскрыть, то ведь его повысят в звании, навеняка повысят!
И премию дадут.
Надо только расследовать все самостоятельно.
К черту Щербакова!
Вот Потоцкий, тот- нормальный мужик, над плечом не стоит, и использовать никого в своих целях не станет.
Хорошо, что именно он дал Виктору задание, иначе не удалось бы ничего разузнать. Перед Щербаковым пришлось бы ежечасно отчитываться за любой сделанный шаг.
Как кстати подвернулась эта архивная фотография ! Надо же, какая удача, что надпись на обратной стороне никто раньше не заметил ! Ведь фотку могли увидеть и Щербаков, и Григорьев, и еще кто-нибудь из начальства!
И какая удача, что Потоцкий хранит в кабинете старые документы в «просветительский» целях!
Виктор почувствовал невероятный прилив энергии. Ему казалось , что он сам может справиться с этим делом. В одиночку, как уже привык. Энергии и способности к логическому анализу ему не занимать…
Только теперь, после вечернего бдения , стало немного смущать то обстоятельство, что в игру вступили незнакомые персонажи : владелец красного “феррари” , девица легкого поведения... И охранники, почему они так стремительно скрылись ?
В общем, все загадки предстояло решить.
А наутро Виктора ждал сюрприз, который разрушил карточный домик всех его логических построений за доли секунды. Оказывается, помимо того, что шофер Селиванова был найден мертвым, исчез чемодан с огромной суммой денег, существование которого многомудрые Потоцкий со Щербаковым тут же связали непосредственно с убийством банкира.
Виктор в тайне порадовался собственно выдержке. Ведь если бы кто-нибудь из них догадался, что он в момент убийства шофера находился неподалеку, то ему бы явно не поздоровилось. Это во-первых. А так как речь идет о деньгах, то он становится вроде соучастником. Это во-вторых. Так что о результатах тайного расследования следовало держать язык за зубами…
К тому же появились новые обстоятельства.
Деньги…
Виктор прикинул, что в переводе на рубли такой суммы хватит для спокойной жизни где-нибудь на природе… Домик прикупить, отремонтировать, тетку туда привезти… И не надо больше никаких волнений, сидеть тихонечко. И жить . Просто жить. Послать этого Щербакова с его Лешкой ко всем чертям… А карьера?.. Все бы хорошо, но вот если зарплату за всю предстоящую жизнь, даже на более высоких постах, да вместе с пенсией, перевести в доллары, то и четверти подобной суммы , пожалуй, не наберется.
С угрызениями совести Виктор расправился легко, сказав себе, что у денег этих достаточно темное происхождение , а то, что они не предназначались ни больницам, ни детским домам, сомнению не подлежало. Поэтому Виктор решил рискнуть. Это был настоящий шанс . Шанс, манящий в сверкающую заоблачную высь, дающий надежду и свободу, отказываться от которого было бы непростительной глупостью.
У кого же теперь чемодан ?.. В том, что шофер, в руках которого он наверняка, и оказался, привез его на дачу Шакала, Виктор не сомневался.
Место убийства Архипова наутро предстояло посетить с опергруппой , да вести себя так, чтобы никто не заподозрил, что ему известно больше остальных, но несмотря на все приложенные усилия, ничего, что могло бы приоткрыть тайну местоположения чемодана , не попало в поле зрения Приходько...
... На следующий день, узнав о визите Потоцкого в клуб “Лотос”,
Виктор решил отправиться туда сам: сведения о преступных махинациях швейцара, на которые намекал Щербаков,могли подтвердиться,и тогда у Виктора появился бы реальный шанс разузнать что-нибудь о людях, которые присутствовали на даче Шакала накануне его убийства...
* * *
...Журналистка...
Виктор потратил полдня, чтобы найти ее. Правильно ли он поступает?..
Но деньги...Такие безумные деньги! Если дело выгорит, то он станет миллионером...
Он должен во что бы то ни стало выследить эту Веру Вознесенскую, адрес которой , по наводке швейцара, ему без труда дали в редакции “ Вечерних ведомостей”.
В конце концов, чем он рискует?.. Пока Щербаков сообразит, что к чему, девица может скрыться...А я - тут как тут...
Чемодан возьму... И все - шито-крыто.
Но она, наверняка, работает не одна...
Кто ее прикрывает?
Вряд ли бандиты...
Кто же ?
Немного смущало то обстоятельство, что правильнее было бы обо всем сообщить Щербакову, но...
Он мог и подождать несколько часов...
Не питая особых надежд, ближе к вечеру Виктор заглянул во двор, где проживала Вера, и чуть не подпрыгнул от радости - прямо под окнами дремал красавец “порш”, замеченный Приходько возле дачи Шакала.В том, что это
тот самый автомобиль, сомнений не было.
Выпросив в управлении самую неприметную оперативную машину, он вернулся во двор и занял наблюдательную позицию рядом с означенным “поршем”...
Темнело...Зажигались огни... Люди возвращались домой...Голоса и музыка доносились из распахнутых окон... Виктор слегка задремал, разморенный жарой, поднимающейся от асфальта, когда ему показалось, что он видит сон про то, как во двор входит капитан Потоцкий...
Причем здесь Потоцкий?..Виктор сполз на сиденье.
Это был не сон...
Капитан Потоцкий стоял во дворе в десяти шагах от оперативной машины , не глядя на нее...
Черт возьми, если он узнает номера, то все пропало!.
.Прошло около получаса, пока Виктор не решился осторожно приподняться и выглянуть на улицу...
Потоцкий все еще стоял во дворе, курил, явно нервничая и, казалось, о чем-то размышлял... Внезапно он швырнул на асфальт очередной окурок, с ненавистью раздавил его каблуком и решительным шагом, не оглядываясь, пошел прочь...
“Что это было? - подумал Виктор, разминая затекшую ногу,- Откуда он знает про журналистку?..А что, если Потоцкий и сам охотится за чемоданом? Обыграть его будет трудно, ой как трудно... Но тогда хоть можно не опасаться, что Вознесенскую арестуют...Все, что не делается, к лучшему.”
Судя по всему, Потоцкий решил не торопиться...
Виктор вернул в управление машину, которая стала ненужной визитной карточкой, и отправился к тетке... Надо было выклянчить у нее автомобиль, ржавеющий в гараже, хотя бы на пару дней...
Ночью он уже снова был на своем посту, во дворе у Веры...
...Когда во второй половине следующего дня Виктор ,почти потерявший надежду, уже раздумывал, как он будет докладывать Щербакову о своих поступках, во двор вошел мужчина...Это был тот самый человек, которого он видел вечером перед убийством Шакала. Тот самый, которого испугались бравые охранники и не поймали бандиты.
Теперь Виктор хорошо рассмотрел его лицо: лет около тридцати, но выглядит старше из-за седой пряди, падающей на лоб, внимательные ледяные глаза скользнули по автомобилям, припаркованным во дворе и, поймав этот взгляд, Виктор поежился, хотя мог не волноваться , что человек его заметит - стекла теткиной машины были покрыты зеркальным затемнением... Мужчина двигался с бесшумной стремительной грацией хищного зверя, в самой походке его сквозила угроза. ”Такой не будет делать предупредительного выстрела в воздух”, - мелькнуло у Виктора в голове и от этой мысли стало не по себе - хотя он был не последним учеником в школе милиции, но сталкиваться один на один с подобным экземпляром ему не хотелось...”Кто он? Киллер? Бывший спецназовец? Судя по прикиду, очень высокого полета. Да и по поступкам тоже...”- Виктор лихорадочно соображал:”... Надо бы вызвать опергруппу....Но деньги, деньги!..Нет, я сам! ..Если не возьму его, то хотя бы прослежу , где прячется...А потом попробую захватить девчонку. С ней-то справиться, как нечего делать...Раз он пришел, значит что-то к ней имеет, как говорят в Одессе...Если только не шлепнет...Хотя шлепнуть ее у него времени было вагон. Выяснить бы, что здесь вчера Потоцкий потерял?.. Вот хохма-то будет! Да и Щербаков, наверное, уже знает про девицу...”
Когда из подъезда вновь показался этот человек, он был уже ¬не один - следом , прижимая к груди перебинтованную руку, мелко семенила высокая девушка в джинсах и сером свитере. Она была бледна,
черные очки закрывали пол лица, а на голову довольно криво , очевидно наспех, был натянут белокурый парик, из той китайской дряни, которой завалены все магазины... Виктору не стоило особого труда догадаться , что перед ним та самая шлюха с дачи Шакала, а на самом деле - журналистка Вера Вознесенская.
В руке у нее была лишь небольшая дамская сумочка, и Виктор
поначалу успокоился, мол, недалеко собралась, но когда они скрылись в проходной парадной , ведущей на улицу, спохватился и быстро вывел машину через подворотню- с тем деньгами, которые они где-то спрятали, можно было уйти из дома в одних трусах...И вовремя, - подъезжая к перекрестку, он чуть было не столкнулся с летящим на всех парах БМВ, который, как показалось, он где-то уже видел...БМВ не сбавляя скорости, взвыв тормозами, исчез в подворотне , но Виктор не стал интересоваться продолжением событий - его ждали гораздо более интересные дела...
Он выехал на улицу, куда выходила проходная парадная как раз в
тот момент, когда Вера захлопнула за собой дверь неприметного бежевенького “жигуля”, у которого , однако, оказался мотор такой мощности, что Виктор подумал , что напрасно взял на себя нелегкую задачу преследовать эту машину...
Тем более, что его почти сразу же “засекли”. Он купился ,как мальчишка, на подмигивание левого сигнала, а “жигуль” повернул направо, и вскоре принялся выделывать такие виражи, что Виктор безнадежно отстал, чудом не врезавшись сперва в дерево, затем в скамейку со старухами и в электричку... И тут озарение снизошло на него. Какого черта рисковать жизнью, когда все элементарно просто?..
Человек явился к Вере с пустыми руками, если не считать внушительных размеров кобуры под мышкой. А такие вещи как чемодан с деньгами, в салонах автомобилей не оставляют. Да и вообще нигде не оставляют... И если бы он вообще имелся у этого человека, а Виктор все же немного изучал психологию в милицейской школе, тот вряд ли бы появился около дома малознакомой шлюхи, пусть даже красивой,- подобные люди не очень-то способны на какие-либо чувства. Значит, где именно находится сейчас чемоданчик, известно только ей. Из дома она вышла с маленькой сумочкой. Значит, куда они поехали? Правильно, за ним, родимым. А где неподготовленные люди обычно прячут чемоданы с деньгами? Правильно, в камерах хранения. И последний вопрос. До того, как они заметили слежку, куда направлялся автомобиль? Правильно, к Московскому вокзалу. Хотя Щербаков, повинуясь собственной интуиции, мог предупредить вокзальные патрули о возможном появлении
некоторых интересных путешественников, - например, элегантной рыжеволосой девицы, но...
Седого мужчину они не ожидают... И блондинки с перевязанной рукой тоже...Хотя она , скорее всего, не выйдет из машины...
Виктор ждал долго... Так долго, что уже начинал подумывать о том, чтобы бросить это бесполезное занятие...В конце концов у журналистки было достаточно времени перенести чемоданчик в более безопасное место. Если она вообще его оставила на этом вокзале. Хотя этот –ближайший к ее дому...
Единственная надежда оставалась на то, что журналистка - человек случайный, следовательно, вряд ли могла просчитать
все ходы оперативников, и действительно оставила деньги в камере хранения на вокзале.
Зато ее спутник...
Виктор явно недооценил его...
Смеркалось, но народу около вокзала толпилось еще много. Машины подъезжали, отъезжали, переругивались цыганки, кричали но-
сильщики, плотный ряд торговок подобранным на помойках товаром почти перекрывал широкими спинами тротуар...Мальчишки сновали между машин, протирая стекла, надеясь заработать мелочь, один наступил на ногу ободранному старику-нищему, тот гневно замахнулся на него палкой...бежевого жигуля все не было...
С того места, где Виктор припарковал машину, хорошо просматривались все подходы к вокзалу...Спустя несколько минут он снова увидел нищего, тот неторопливо вышел из вращающихся дверей вокзала, почесался и так же спокойно побрел вдоль ряда припаркованных автомобилей... Уже понимая, что произойдет дальше, Виктор следил за ним завороженным взглядом...Вот нищий свернул за угол...Виктор завел мотор и рванул с места...
Да, за поворотом, в нескольких кварталах, стояла бежевая девятка...Виктор затормозил так резко, что чуть было не разбил себе лоб о ветровое стекло- старик -нищий спокойно усаживался за руль...
Виктор, наблюдал за ним с неподдельным восхищением: перед ним оказался настоящий мастер... Ведь оперативники, если они и парились у камеры хранения, наверняка, тоже были не из зеленых...Так их обойти!...Виктор не сомневался, что незнакомец увел у них чемоданчик прямо из под носа...Ну, молодец!
Теперь Виктор следовал за “жигулем” на безопасном расстоянии, рискуя потерять из виду. Но девятка спокойно шла по накатанному шоссе прочь из города...Темнело...Виктор осмелился подобраться поближе, - до следующего города можно было не опасаться , что его обнаружат...
* * *
... Ничем не примечательный домик стоял в нескольких километрах от трассы за густой стеной елового леса...
В первый раз Виктор проехал мимо дорожки, мелькнувшей в пушистой игольчатой завесе, но проехав немного вперед, когда за поворотом его взору открылось пустынное шоссе, он понял, что машина, которую он преследовал, куда-то свернула...
Он повернул обратно, внимательно глядя по сторонам, пока не обнаружил эту дорожку... Влажная земля еще хранила свежие отпечатки протекторов ...
Виктор оставил автомобиль в густом кустарнике, и решил продолжить путь пешком...О том, что это правильное решение, он подумал, когда через пару десятков метров его взору открылся прекрасный вид на лесное озеро и маленький домик вдали , на той стороне...Надо было до него добраться, не привлекая внимания...
Рядом с домиком, около ограды, отражала сумеречное небо бежевая крыша уже знакомого Виктору автомобиля...
Глава 16.
... Молния за окном полыхнула за мгновение до того, как погас свет, и Андрей прыгнул в сторону, сбивая с дивана Веру, прижимая ее к полу и не давая вырваться, пока над головой грохотали выстрелы.
Ему удалось выхватить из кобуры пистолет, который тут же выронил на пол. Андрей чуть вздрогнул и затих...
С тоскою Вера поняла, что жить ей теперь осталось секунды две... И чтобы хоть немного продлить эту безнадежно короткую жизнь, она осторожно и медленно потянулась за упавшим оружием. Если сейчас вспыхнет молния, ее движение заметят, и эта секунда окажется последней...
Она слышала тяжелое дыхание убийцы, который наощупь пытался определить их местонахождение...Вот он сделал шаг, другой...
Влажная сталь обожгла пальцы и леденящее ощущение поползло вверх по руке, сжимая сердце в каменный комок безразличия к происходящему, сделав все существо ее чутко-напряженным, как натянутая струна, и разум будто отключился , взирая на происходящее со стороны... Вспышка молнии разрезала тьму , вспышка выстрела осветила дверной проем...Убийца, подобравшийся почти вплотную, оступился и тяжело рухнул лицом вниз...
А в комнату бесшумно вошел кто-то еще...
“... Наверное, они так и будут целую ночь являться из-за этой проклятой двери!..Надо было закрыть ее...”- пронеслась в голове
мысль по уровню идиотизма вполне соответствующая ситуации. Се¬годня, видимо, кто-то все-таки должен меня убить... Она сжимала рукоятку пистолета, в котором , и это ей было понятно, могло не оказаться патронов, и ждала...
Человек подошел совсем близко... Отблеск молнии осветил его...
(конец шрифта №12, обычный)
(начало шрифта №12, курсив)
…Я не думала, что ты найдешь меня так быстро... Твои глаза,
в которых отразилась огненныя вспышка, сперва будто удивились. Ты узнал еня...Но почти в тот же самый момент я узаметила, как на дне их вспенилась мутная ярость, будто бритвой вспоровшая мое сознание, и я
вспомнила то, о чем давно приказала себе забыть...
* * *
На твоем пальце – платиновое кольцо с изящной гравировкой в виде скорпиона…
- Мне надо идти. Ты пойдешь со мной ?
-Нет. Я не могу.
Без объяснений. Как обычно.
Это случилось несколько лет назад...
После возвращения из Европы я некоторое время работала в одном дипломатическом корпусе… Шел передел собственности, непростое и небезопасное время .
Мой шеф пытался удержать влияние в крупной области бизнеса, которым владел, но силы были неравные. Его окружение переманивалось, перекупалось и просто устранялось на моих глазах. Семью он вовремя увез за границу, и я оставалась практически единственным человеком, которому он мог доверять. Наверное, он любил меня, в той мере, в которой может относиться суровый, много повидавший человек, занимающий высокое социальное положение, к симпатичной и беззащитной девушке, которая была ненамного старше его дочери. Мы много говорили о жизни, о судьбе страны и общества, о нашей дальнейшей работе, и его представления о мире сильно повлияли на меня. Выходец из древнего аристократического рода, блестяще образованный и эрудированный, имеющий высокий военный чин, был сексуален, силен и красив. При этом, он ни разу не воспользовался моим глубочайшим уважением к нему, которого не потерял до сих пор. Я разделяла его идеи о преобразованиях, необходимых в подведомственных областях, восхищалась щедростью и рассудительностью. И готова была стоять рядом до конца, потому, что считала это необходимым и правильным. Но все получилось иначе…
Это случилось в тот день, когда в арендованном дворце состоялось собрание высшего света – дворянство, военные чины, члены правительства съехались к моему начальнику засвидетельствовать свое почтение. Позолота зала меркла среди сияния эполетов и драгоценностей…
Ты обеспечивал охрану собрания. Я сразу заметила тебя у стены.
Ты узнал меня. Я не подала вида и прошла мимо. Ведь за мной внимательно наблюдало еще несколько глаз.
Так складывались обстоятельства, что… в той опасной игре, участником которой я стала, единственным моим слабым местом мог оказаться ты. Если бы кто-то узнал о нас, если бы поняла, что тебе по моей вине угрожает опасность, я немедленно оставила бы всю эту затею. И мы бы проиграли. Это было больше, чем бизнес. Судьбы очень многих людей разыгрывались тогда. Предать их я не могла. Проходя мимо тебя еще несколько раз, под руку с шефом, облаченным в великолепный мундир, я понимала, что ты – мое единственное слабое звено. И краем глаза замечала, как бледнеет твое лицо. Но так было нужно, прости…Я не могла иначе.
В тот же вечер, перед самым торжеством, я ненадолго оставила шефа, отлучившись в курительную комнату, а когда вернулась, мне передали, что он ждет меня в кофейном салоне для того, чтобы обсудить новые детали предстоящего мероприятия.
Я вошла в салон, но он был пуст. Немного подождав, я вышла...
И почувствовала легкое головокружение.
Это было физическое недомогание, как при начинающейся простуде. Сначала запершило в горле, через несколько секунд начался насморк, затем подступила головная боль….Те две-три минуты, которые понадобились мне для того, чтобы вернуться в залу к гостям, оказались роковыми…Подскочила температура…Церемония начиналась, меня ждали у микрофона…Я шла, чувствуя, что пол проваливается у меня под ногами, а огни вокруг начали головокружительную пляску, каждый звук отдавался в мозгу резкой болью…Но я шла прямо, высоко держа голову и улыбаясь. Я должна была дойти и сделать все, как надо. Я дошла.
Речь была подготовлена заранее, но я не видела текста. Уловив среди мерцающих на шевелящемся фоне огней, в который мгновенно превратились присутствующие, и зафиксировав его взглядом, словно опору для уползающего во мрак сознания, я начала импровизировать, понимая, что должна выстоять.
Я говорила медленно и четко, не узнавая собственного голоса, на автопилоте, и только по аплодисментам поняла, что закончила…Но оставалась на месте до конца церемонии, держась прямо и фиксируя сознание на источнике света. Который безжалостно раскачивался перед глазами.
Когда все закончилось, шеф, с беспокойством наблюдавший за переменами, происходящими со мной, незаметно взял меня под руку, с другой стороны подхватил его помощник, и они незаметно транспортировали меня сначала в салон, где начиналась неофициальная часть мероприятия, а затем, когда я пообщалась немного с гостями и стало ясно, что сейчас я , наконец, действительно упаду, вниз, в машину.
Спасал меня личный доктор одного европейского монарха, который был приглашен на церемонию, если бы не он, я бы , возможно, не выбралась…
Позже, когда нечто подобное случилось и с моим шефом, который оказался в больнице, я узнала, что стала жертвой использования бактериологического оружия, которое находилось на вооружении тех сил, которые хотели доказать мою некомпетентность и поставить на мое место своего человека. Проведя расследование, шеф тут же вывел меня из игры, при этом оставался великим до конца – еще много лет он в тяжелые моменты морально и материально поддерживал меня. Оставаясь на расстоянии.
Так что свою медаль я тоже получила не случайно…
После этого случая я не встречала тебя очень долго… Я знаю все, что ты обо мне мог подумать, но, поверь, это не так. Есть вещи, которые трудно объяснить, особенно, если о них не спрашивают, и в которые трудно поверить, потому, что они похожи на вымысел, но тем не менее, они существуют.
Потом, ты вернулся…Но больше никогда не приближался ко мне.
Прости.
Я не переставала кричать, что нужен мне только ты.
Но ты меня больше не слышал…
Думая, что ты никогда не сможешь дать мне того, что мне нужно….
Того, что смогут мне дать другие, если не будет тебя.
Что если не будет тебя, то и меня не будет…
Потому, что без тебя я не смогу быть дальше….
Тяжелые лучи закатного солнца покрыли медными полосами желтоватые обои, и края увядающей в хрустальной вазе розы воспламенились червонным золотом, сохраняя нетронутой кровавую бархатную черноту в самой сердцевине умирающего цветка... Тоненькая мохнатая веточка, декорирующая букет, превратилась в позолоченное кружево и медленно угасла среди теней ставшего нереальным мира...
Тоненький лучик скользнул по щеке...
Дверь так близко и так далеко...Она хлопает позади, осыпая штукатурку... И в гулкой тишине только цокот удаляющихся по ступеням шагов, звук которых обрывается где-то внизу...
* * *
...Я держала тебя на прицеле и, если бы ты сделал хотя бы одно движение, нажала бы на курок, но ты не двигался...Ты замер,как завороженный, и в глазах твоих моргнул страх... , будто загнанный зверь, готовый к последнему прыжку...Прорезь прицела чуть подрагивала на уровне твоей груди, но я не отводила взгляда от твоих глаз, уже отдавая себе отчет в том, что выстрелить в тебя я не смогу ...
Я благодарна тебе.
За то, что отвернулся от меня тогда.
Ведь если бы ты или кто другой тогда протянул мне руку помощи, я никогда не стала бы той, какой стала.
Ты наверняка догадывался об этом.
Ты, незаметно для нас обоих, оказался моим ангелом-хранителем. То, что моя любовь к тебе до сих пор освещала мою запутанную дорогу, привело меня не только к осознанию собственного пути, но и к истинному пониманию твоей сути и своей жертвы.
Я благословляю тебя за то, что ты был в моей жизни.
Что был жесток и непримирим.
Что был честен. И остался таким до конца.
За то, что ты продолжаешь меня любить.
Так, как никто до и никогда после…
Любить до той грани, за которой растворяется реальность, и заканчивается жизнь.
Эта жизнь, со своими примитивными законами и оценками.
Потому, что за ней скрыто то, о чем ты помнишь.
И о чем помню я.
Я буду любить тебя несмотря на то, что скоро произойдет .
И тогда ты вернешься.
Ты обязательно вернешься.
А пока мне нужно идти..
Исчезнуть, снова и снова пытаясь оставить позади память о прошлом, боль и предательство.
Нам уже ничего не изменить.
Прости.
(конец шрифта №12, курсив)
• * *
• (начало шрифта №12, обычный)
…Рука ее медленно опустилась вниз. Вера наклонилась и положила пистолет на пол, потом встала на колени перед распростертым на смятом, залитом кровью коврике телом Андрея, провела рукой в прощальном жесте по его волосам , наклонилась и поцеловала в лоб, затем стянула клетчатый плед с дивана и накрыла его лицо...Выпрямилась и, будто не замечая моего присутствия, прошла вглубь комнаты, туда, где под взлохмаченным пулями столиком притаился незамеченный мною ранее чемоданчик, легко подняла его, открыла, вынула несколько увесистых на вид пачек, положила в свою сумочку и, не оглянувшись на меня, направилась к выходу...Она шла спокойно и уверенно...Я держал ее на прицеле, не понимая, откуда взялась такая уверенность, ибо и сам до последней секунды, пока не взвыл мотор во дворе, сомневался, что поступаю правильно... Я ощущал, как сумеречная пустота, внезапно сгустившаяся вокруг, парализует мои члены… И когда осознал, что мы никогда больше не увидимся, внезапной вспышкой пронеслось в сознании неожиданное откровение, что она ушла не потому, что хотела оставить меня одного, не потому, что выкинула из жизни, как мне казалось раньше, и вовсе не по тем пошлым причинам, которые подсказывали недальновидный мужской эгоизм или недалекие приятели, а оттого, что ожидала ее совсем другая, сложная, полная опасностей дорога, по которой она была обязана пройти одна, ибо любая помощь с моей стороны завела бы ее в тупик, в тупик бытового болота, непонимания и зависимости. По этой дороге она шла с момента нашего расставания в тот ужасный вечер, шла размеренной походкой человека знающего свое направление, и все те, кто на непродолжительных участках пути имели счастье сопровождать ее, вызывая мою вполне оправданную ревность, оставались, по понятным теперь причинам, для нее не более значимыми, чем ее собственная тень.
Она любила меня одного. Любит и сейчас.
Несмотря ни на что.
И уходила потому, что я должен был давно это понять.
Но понял слишком поздно.
Когда все необратимо…
…Когда габаритные огни ее автомобиля растворились за густой пеленой дождя, я, будто просыпаясь от наваждения, заставил себя пожелать ей счастья...
Если выберусь, то обязательно найду тебя, Вера.
Моя единственная любовь….
Печальная, несбыточная, навсегда исчезающая в прожорливом до тошноты сумраке , надежда.
-Ай-яй-яй, капитан Потоцкий! - Саша вздрогнул от неожиданности и обернулся.
Позади стоял незнакомый человек, неизвестным образом появившийся в доме. На нем был длинный плащ, потяжелевший от влаги, темная шляпа, но выправка и безжалостно -холодный взгляд выдавал в нем кадрового военного...Саша даже не хотелось думать, какого именно ведомства, догадка напрашивалась сама собой... Но он все же спросил, не опуская пистолета :
-Кто вы?
От стены отделился еще один незнакомец в черной кожаной куртке. Он был настолько худощав, что его скуластое лицо напоминало посмертную маску. В его руке поблескивал револьвер с отвратительным утолщением глушителя на конце. Это утолщение теперь находилось на уровне Сашиной головы...Шансов не оставалось...
Александр без промедления отдал свое оружие и невозмутимо сложил руки на груди.
-Кто-нибудь , наконец, сделает нам свет? - Раздраженно сказал визитер, и, когда через пару минут вспыхнула лампа под потолком, пригласил, снимая шляпу:
-Садитесь, Александр Николаевич, садитесь! Мы с коллегой, - указал он на неподвижного типа с каменным лицом, - только что стали свидетелями должностного преступления...Вы расстреляли собственного сотрудника Виктора Приходько и отпустили подозреваемую. Ай-яй-яй...Разлагается коллектив... Это не говоря уже о том, что лейтенант Приходько по нелепой случайности убил нашего замечательного агента Андрея Туркина ! Что происходит с людьми?.. Правда он, - человек кивнул на тело Андрея, скрытое пледом, -решил выйти из-под нашего контроля, но мы позволили ему это сделать...
-Зачем? - искренне удивился Александр.
-Деньги, молодой человек...Полтора миллиона долларов... И мы - абсолютно ни при чем...С самого начала эта операция проводилась в рамках внешней разведки о ней знали всего несколько человек...А вы нам немало крови попортили, вместе с вашим полковником Сергеевым. Чуть было не сорвали всю операцию. Если это обстоятельство способно Вас утешить...
Александр вспомнил, что месяц назад видел этого человека в кабинете полковника... Он ворвался без доклада, получилось неловко - Сергеев о чем-то беседовал с этим человеком...И, судя по побагровевшему лицу начальника, разговор у них выходил неприятный. Неужели полковник все знал?..
Человек в плаще, словно прочтя его мысли, рассмеялся:
-Нет, в управлении о нашей операции не догадывались. Сергеев тогда сообщил нам много интересного о банкире Селиванове и его подельнике- главаре суздальской группировки, с помощью связей которого они получали огромные прибыли от государственных заказов. Но с нами они делиться не захотели, надеясь, что мы не в курсе их делишек. Но, выяснив размер этих прибылей, нам следовало прекратить подобное расточительство государственной казны. Да так, чтобы полученные деньги оказались у нас, но никто об этом не узнал. Была разработана операция, в результате которой наш бывший агент Андрей Туркин нелегально пересек границу под чужим именем, чтобы успеть на похороны погибших родителей. Затем, через подставных лиц, ему сообщили информацию о сделках банкира. Он должен был клюнуть на размер суммы, которую банкир обычно несколько дней хранил в рабочем сейфе после совершенных махинаций. Дальнейшие его действия просчитывались и прослушивались без труда. Он действовал своим излюбленным методом. Шантаж. Ему однажды уже приходила в голову идея нас шантажировать, улизнул тогда мерзавец за границу с нашими деньгами! Но я знал, что он вернется. Гордыни в нем было много. А гордыня –смертный грех.
Человек на минуту замолчал, будто колеблясь, рассказывать ли дальше, но все же продолжил:
-А ваш Сергеев, при всей своей осведомленности, даже не догадывался, что шофером у банкира Селиванова уже несколько месяцев работал тот самый бывший зэк, что по команде Архипова-Шакала организовал нападение на Сергеева двадцать лет назад. Когда погибла его супруга. Машину вел, из которой стрелял убийца.
Запоздалая догадка осенила Александра:
-Значит, охранника Селиванова в госпитале убрали ваши люди?
-Конечно. Он мог видеть Андрея. Зачем нам лишние свидетели?..
-А Шакала?
-Вот это -невинная жертва. Овечка, так сказать...- Визитер усмехнулся, - Ну кто мог предположить, что шофер опередит Туркина и ускользнет с деньгами?..
Обстоятельства дела прояснились в Сашином сознании , раскрываясь во всей своей полноте...
Человек, что сидит напротив, по своим каналам узнает об аферах Селиванова. Планируется операция , в ходе которой от банкира необходимо получить не учитываемую банком сумму денег в крупных зеленых купюрах.
Главным действующим лицом выступал агент, тело которого валяется у ног Александра. Он шантажировал банкира. Все сложилось бы по плану, только не учли организаторы моральных качеств обслуги Селиванова. Охранник слышал разговоры о том, что у банкира вымогают деньги, и, как только Селиванов спрятал в сейф подозрительный чемодан, решил действовать по собственному плану. За некоторое время до появления в банке шантажиста, охранник стреляет в хозяина. На выстрелы прибегает шофер Селиванова. Он обнаруживает мертвого банкира и вооруженного охранника возле открытого сейфа... Шоферу пришлось застрелить убийцу, в целях самозащиты. Но, открыв чемодан, он теряет голову, и потому скрывается более суток, а затем пытается найти убежище на даче у Шакала, который представляется его должником...
-Все было так чудесно спланировано…- Человек в плаще сокрушенно покачал головой, вспоминая о собственном гениальном плане, - В любом случае мы получили бы эти деньги, не от Туркина, так от Архипова. Бандит- он и есть бандит, устроить ему спецоперацию по зачистке, комар носа не подточит! Но появилась эта чертова рыжая девица, и все пошло прахом!.. Мы три дня искали ее, но не думали, что она знает о деньгах. Только когда обнаружили в ее дворе автомобиль, принадлежавший ему, - он снова кивнул на укрытое пледом тело, -Все встало на свои места. Вот и за домиком этим не догадались...Жаль, немного опоздали, Вознесенская скрылась, но ничего, далеко не уйдет. Я не предполагал, что Туркин надумает прятаться в доме, который недавно достался ему в наследство, и потому извините за задержку... Если бы я появился раньше, то мы бы не встретились. И Вы бы ничего не узнали. А теперь прощайте. Не обессудьте, ничего личного...
Александр уловил легкое движение бровей собеседника, уже понимая, что произойдет дальше...Он увидел стремительно промчавшиеся вспышкой падающей звезды годы своей жизни, каждое событие которой оказалось зафиксировано навечно в памяти, словно нанизанное на прочную серебряную нить , и внезапно вспомнив нечто важное, собрал эти ненужные более картинки в цельную, неведомую ему прежде, структуру, наподобие снежного кома, и швырнул в надвигающийся мрак. Последней мыслью , что пронеслась в мозгу до вспыхнувшей боли в затылке, было:” Господи, помилуй рабу Твою Веру...”
Александр тяжело рухнул на пол...
Человек в штатском вздохнул, убрал пистолет и властно скомандовал по рации: “Немедленно начинайте операцию ”Перехват”, бежевый автомобиль «Жигули» девятой модели, с номерными знаками А694КР78»
Потом все стихло.
(конец шрифта №12, обычный)
* * *
(начало шрифта №12, курсив)
…Воздух пронизал аромат распускающихся цветов...
Неподвижные черные купола деревьев вырисовывались на ультрамариновой синеве глубокого южного неба, прикрытого звездной вуалью. Теплая влага, насыщенная электрическими разрядами приближающейся грозы, плыла над землей... В темном бархате травы перекликались цикады, тишина и неподвижность сковали маленькие домики, скрытые перелеском. Не шелохнется лист, не пролетит запоздалая птица, только жужжание назойливого комара , пытающегося протиснуть свое щуплое тельце сквозь щели натянутой сетки , доносится от раскрытого окна...
Внезапно темнеет. Край лиловой тучи безмолвно наползает из-за дома, набрасывая на землю угрожающую тень. Она неумолимо ползет к горизонту , ветер хлопает оконными створками и под рассерженный ропот побеспокоенных тополей врывается в комнату, парусами раздувая тяжелые шторы...
Вот загрохотал по крыше оторванный жестяной лист, залаяла проснувшаяся собака, взвыла сирена сигнализации на автомобиле у дома...
А ветер хохочет, запутавшись в густой листве, где мелькают, окружая домик, изломанные блики молний, что отпечатывают с неестественной резкостью, будто на черно-белой фотографии, мельчайшие подробности пейзажа. Их ужасающее безмолвие длится несколько минут, внезапно огненный столб ударяет совсем близко, и грохот хлещет по гривам пригнувшихся в волнении деревьев, под тяжелый шелест первых капель дождя...
Ливень за долгое путешествие накопил такую первобытную силу, что плотные потоки, ударившие в садовую дорожку, взрываются облаком встречных брызг, которое тщетно пытается погасить льющаяся сверху вода. И кажется, что потоп сметет с лица земли все живое, а утреннее солнце отразится лишь в прозрачной глади бескрайнего океана...
...Над землей радостно поднимался новый день. Он переливался в радужном небе, бросая на розовевший в лучах восходящего солнца, асфальт, лепестки дикой сирени , сорванные ветром с придорожных кустов... Мягко волнилось золотистое пшеничное поле, над которым , замирая в восторженном полете, то взмывая ввысь, то рисуя замысловатую дугу свободного падения, парил, купаясь в солнечных потоках, орел, трель жаворонка переливалась в звонком воздухе, ей вторил пересвист мелкой говорливой пичуги, прячущейся в высокой траве , где покачивались матовые виноградные гроздья на ровных проволочных рядах... Сиреневые утренние тени укорачивались, освобождая путь, прячась от ослепительной белизны восходящего солнца на обочине дороги, по которой стремительно летел бежевый автомобиль, летел в серебристую даль, в бесконечность...
(конец шрифта №12, курсив)
(начало шрифта №12, обычный)
Александра похоронили на Серафимовском кладбище, на «Аллее героев», где обрели покой многие погибшие на боевом посту сотрудники управления.
Проститься пришли все, кто знал и любил его.
По просьбе матери Александра, Евгении Васильевны, батюшка из местного храма совершил обряд отпевания, затем солдаты дали ружейный залп.
Полковник Сергеев, сильно состарившийся за последние дни, первым бросил горсть земли в разверстую могилу, и она гулко ударилась о крышку гроба.
Доктор медицинских наук, Зинаида Васильевна, волнуясь за родственника, не отходила от него ни на шаг. Она пребывала в сильном расстройстве- накануне муж неожиданно приказал детям и внукам собирать чемоданы и срочно выслал их из страны. Куда именно, не сообщил даже супруге. Проблемы на работе. Зиночка предполагала самое худшее, но ничего не сказала. Только вздохнула, развешивая на балконе его вымокший плащ и шляпу…
(А несколько дней спустя, в результате очередного визита в управление высокого господина в длинном плаще, Михаил Алексеевич попадет в госпиталь с обширным инфарктом. Зиночка станет круглосуточно дежурить у его палаты, проверяя каждого входящего… Только это обстоятельство и спасет полковника от верной гибели.)
Следом подходили другие сотрудники, Алексей Седых, майор Григорьев, эксперт Овчаров, Данила-мастер. Рыдающую мадам Пастухову подвели к могиле сотрудники отдела АйТи, которые отныне относились к ней с сыновней почтительностью.
Чуть в стороне, среди застывших от горя родственников, Петр Щербаков осторожно поддерживал под руку заплаканную Надежду.
Он, по старой привычке, приобретенной в местах боевых действий, часто оглядывался по сторонам.
И потому заметил серые тени незнакомых людей, что скрывались за памятниками, наблюдая за траурной церемонией…
Будто поджидали кого-то.
Самыми последними к могиле, заваленной горой живых цветов, подошли двое.
Высокая сухощавая женщина рядом со странным печальным мужчиной, одетым, как богемный художник. Они стояли в стороне во время прощания, не говоря ни слова, и лишь когда все уехали, приблизились, присели рядом с могилой, достали бутылку водки и краюху черного хлеба, разлили на три стакана.
-Да будет тебе, братушка, земля пухом,- произнес мужчина, поднимая свой стакан.
Его спутница выпила молча, закусила хлебом.
Они только пару часов назад узнали о гибели Александра.
Ночью позвонила Вера, откуда-то издалека.
Откуда именно и почему она там оказалась, Вознесенская говорить не стала. Сообщила, что проехала через всю Украину, и теперь находится далеко. Попросила срочно позвонить в Управление, узнать, что случилось с Александром, почему не отвечает на звонки…
В Управлении сообщили, что он погиб. И что сегодня похороны…
Юрка и Елена еще долго сидели возле могилы, не произнося ни слова.
Может, почуяли затаившихся среди памятников соглядатаев, поджидающих появления Веры.
Такие же люди дежурили и на том кладбище, где в безымянной могиле захоронили Андрея Туркина, и на другом, где осиротевшая тетка рыдала над холмиком Виктора Приходько, которого положили рядом с отцом и матерью.
Но Вера сегодня не придет. Все случится позже. Когда она решит завершить свой путь.
А может, Коневецкие молчали потому, что им не всегда нужно произносить мысли вслух, чтобы общаться друг с другом.
Когда любишь , то понимаешь другого без слов.
Главное во время узнать, что именно это и есть любовь.
И есть истина…
ЭПИЛОГ
(несколько месяцев спустя)
Внезапно, среди пасмурного осеннего дня пошел снег. Его крупные хлопья тяжело шлепались на землю, и зеленые еще деревья, покрытые белыми влажными шапками, застыли от неожиданности, теряя потяжелевшие листья.
Метель неторопливо кружила над застигнутым врасплох городом, проваливающимся в промозглую слякоть.
В детстве я могла часами сидеть на подоконнике, наблюдая, как в замкнутом пространстве нашего дворика-колодца падает снег. Я смотрела на него, проникаясь ощущением вечности, покоя и одиночества, которое он нес с собой. В его падении было нечто таинственное, завораживающее, и снежный день никогда не повторялся. Как и сами снежинки, каждая из которых создавалась по новому, неизвестному ранее, эскизу. Наблюдая за кружением снежинок, я словно проникала в иные сферы, за границы реальной жизни, где не нужно больше думать о насущном, и можно просто смотреть. Некоторое время спустя я начинала парить вместе с ним, отправляясь в волшебные дали, стараясь не замечать, что пролетая мимо окна, снег обреченно таял далеко внизу, на влажном черном асфальте. Это ощущение детства включал в отдаленной памяти взгляд из окна на падающий белый снег. Вместе с ним возвращался запах грибного супа, который варила моя бабушка, ее шаркающие шаги по коридору, тишина в квартире, легкий шепот радио. Чувство покоя, безмятежности, света.
В конце зимы шел прощальный снег, хлопья которого, похожие на влажные обрывки ваты, печально таяли на лету.
Реже выпадал особенный снег. Снег-ожидание. Когда знаешь, что там, за белой пеленой, в свое окно на него смотрит тот, кто думает о тебе, и к кому ты однажды пойдешь, не оставляя следов.
Город нежился в снежных сумерках, покачиваясь в молочно- серебристом тумане. Над сверкающей огнями Стрелкой Васильевского острова завис острый оранжевый месяц, будто кто-то прочертил четкий полукруг в плоти сиреневого неба, подкрашенный тусклой подсветкой. Словно театральный занавес, прорезанный безжалостным лезвием, за которым идет совсем другая пьеса.
Прикрытый снежной кисеей, туманный призрачный город обретал нереальную красоту иного, незнакомого пространства, незаметную при свете дня.
Летел снег. Возникая из ультрамариновой темноты, он проживал краткие мгновения в округлом свете фонарей, сверкая и переливаясь. Серебристая кисея мерцала , пытаясь вырваться из очерченного светом круга, но царящий в остальном пространству сумрак безжалостно поглощал снежинки. Об их существовании напоминало лишь легкое влажное прикосновение...
Когда шел снег, на город опускалась тишина. Снег поглощал суетные шумы, присущие беспорядочному передвижению людей, что создавало иллюзию замкнутого пространства, ограничивающего возможности органов чувств распознать что-либо за метелью. Звуки, которые в ясную погоду могли бы доноситься издалека, замирали, будто их вовсе не существовало. И в этом ограниченном холодом и тишиной пространстве, превратившем живые существа в бесплотные, порождаемые снежной бурей, тени, вовлеченные в природный хаос мироздания, где добро и зло смыкаются в единстве бесконечного одиночества, отныне воцарилась абсолютная пустота…
Вера шла по вечернему городу, прощаясь с ним навсегда.
Те двое встретили меня в аэропорту , они повсюду следуют за мной. Один- высокий, в широкополой шляпе и длинном плаще. Другой, похожий на скелет, обтянутый черной кожей. Я поговорила с ними. За небольшое вознаграждение они обещали выполнить мою просьбу.
Все случится завтра , когда взойдет солнце. Потерпи немного. Я принесу тебе белые розы, которые ты мне часто дарил.
Смерти нет. Она похожа на сон, страшит лишь сам момент засыпания. Сперва будет немного больно, а потом… Потом силы вытекут вместе с кровью, но это не важно. Кроме тела, есть нечто, что никогда не умрет. Что сможет пройти сквозь туманную мглу вечного одиночества, чтобы найти тебя, задержавшегося там.
Боль моего перехода к тебе – всего лишь мгновения, которые не значат ничего в масштабах того скоростного пути, который я уже пролетела…
Дальше мы пойдем вместе.
До скорого! Люблю тебя…
Москва, Санкт-Петербург, Париж, Брюссель, Одесса, 1999-2011
karveron@rambler.ru
Сирень под дождем
© Copyright: Вероника Юрьева, 2013
Свидетельство о публикации №213012401968
Свидетельство о публикации №213012401968
Рецензии