Сидели-читали 24-01-2013

  Зашел папа: – У тебя есть запись прощального слова Ульянова на похоронах Высоцкого?
      – Вся стенограмма есть. Все выступления, – я встал, чтоб принести ему.
      Он сел на диван и стал, скинув очки на кончик носа, что-то искать в записях, привычно приготовив  сложенный вдоль листок и ручку.
       Я стал вынимать книги и записи  с полки и подкладывать ему их под руку и на стул, стоящий рядом.
     – А ты не знаешь, – почему  я считал, что это Михаил Ульянов назвал его «народным»?.. У?.. – сказал он, глядя на меня поверх очков.
     Я, молча, пожал плечами.
    – Вот. Один Чухрай говорил о нем, как о поэте. Только он. Остальные говорили обо всем, но только не о том, что – умер Поэт, – он хлопнул по кипе бумаг ладонью. – Жаль! Он бы был рад, если бы его хоронили, как поэта. Жаль.
    А вот «народным» впервые назвал его Никита Михалков. Вот – «Умер Народный артист Советского Союза».
     Да!.. Черт с ним, тогда – прощаю ему «мигалку»!  Все его «солнца» забудут, а то, что он сказал – помнить будут.
     Мы молчали.
  – А ты знаешь, мне кажется, что сейчас только Высоцкий и война связывают всех нас между собой… ну… рожденных в СССР и тех, кто не забыл о России, Россию.
  Все остальное как-то порвалось, истлело. А вот это осталось!
   Время!.. Время – не люди, расставляет акценты и выдает награды.
   Я слушал его и смотрел на полку, где стоит портрет, выполненный на камне, который слушал нас.
   Папа бросил взгляд туда же.
 – Вот! Обоих распяли люди. Распяли, чтоб потом каяться. Чудна жизнь!
   ...Чудён народ!