Игнатьев-Памятники детинца-Часть-3

Часть – 3
                Р.Г. Игнатьев

                ДРЕВНИЕ ПАМЯТНИКИ
                НОВГОРОДСКОГО ДЕТИНЦА
Продолжение...

      Между тем как вече отправило послов, каких-то Александра и Григория, чтоб известить Наримонта о согласии своем отдать Ладогу, Орешек, Кексгольм, пол-Копорья и всю землю Карельскую в его извечную «отчину и дедину» (1), архиепископ Василий старался сыскать расположение к новгородцам от великого князя Иоанна Даниловича Калиты, в чем совершенно успел при посредстве тогдашнего митрополита Феогноста, к которому ездил для переговоров во Владимир. Дальновидный Василий видел возрастающее могущество Иоанна, видел в нем врага опасного, силящегося, во чтобы ни стало, добыть себе Новгород, в отношении к которому Иоанн был вторым Боголюбским, или, лучше сказать, в Калите Московском была душа Андрея Суздальского.
     Мы прежде уже сказали, что в это время начинала возносить рог свой юная Москва, бывший пригород Суздальский. А Новгород уже дряхлел, увядала слава его, постепенно слабел в нем дух народный, а это верные признаки падения всякой державы. Поэтому Василий слишком дорожил милостями Иоанна и искал их.
     В 1334 г. послы новгородские ездили в Москву и просили Иоанна пожаловать в Новгород. Иоанн послушал, приехал, а на следующий год ездил к нему Василий. Новгородцы, по-видимому, свели дружбу с Москвой; там их ласкали и чествовали, как друзей; москвичи и новгородцы ездили друг к другу пировать и веселиться; обещали взаимно везде действовать вместе; новгородцы хотели даже в угодность Калите воевать с врагами его, в. к. Александром Михайловичем Тверским и с псковитянами, но из всего этого вышли одни слова, которые только озлобили тверичей и москвитян против Новгорода, а между тем скоро представился такой случай, что новгородцы вполне разочаровались от Московской дружбы. Иоанн хотел корысти, искал случая вмешиваться в торговлю новгородцев в Вятке, просил, может быть, и денег в ссуду; но ему не давали, а более того новгородцы не делились добровольно с Иоанном своими избытками – и вот он, если не успел миром, так войной хотел добыть их, а потому в 1333 г. двинул войско на Двину, чтоб захватить силою купеческие товары Сибирской торговли. Поход был не удачен: двиняне разбили войско Калиты; недостаток, трудность пути и суровость зимы довершили гибель москвичей и войско Калиты воротилось без успеха, потеряв множество людей. Летописец говорить: «не помянув крестнаго целования; и тамо пострамлени быша» (2).
     В истории довольно темно рассказано об этом событии, и почему именно Василий, так много искавший в Иоанне, не предупредил его от неприязненных действий против Новгорода, которых так опасался прежде того архиепископ?
     Быть может, требования великого князя были слишком стеснительны для народа, или Василий видел, что самое исполнение не спасало Новгород от дальнейших домогательств Иоанна. Василий и вече искали в это время дружбы псковитян, с которыми поссорились было, в угоду Москве. Василий отправился в Псков, но там еще помнили недавнюю вражду новгородцев, и потому не слушали архиепископа. Василий уехал из Пскова, где ему не дали даже десятины, из числа судебных пошлин положенной новгородским владыкам, и в досаде отлучил от церкви «всех Псковичей», но и это выслушали там равнодушно, как основанное на личности, а не на деле совести. Новгородцы в это время мало заботились о последствиях размолвки их с Калитою, которому к счастью было не до них, а до Александра Тверского. Вечная вражда черни против бояр кипела в Новгороде; грабеж, убийство, ссоры Торговой стороны с Софийской были делом обыкновенным; Волховской мост местом кровопролитных побоищ, и владыка должен был только мирит чернь с боярами или, лучше сказать, спасать последних от неистовства народа; не было пощады и духовенству: народ самовольно схватил Юрьевского архимандрита Иосифа и запер его в Никольском соборе под стражу(3).
     В 1340 году ужасный пожар, начавшейся на Щирковой улице, опустошил Новгород по обе стороны: Софийскую и Торговую, в это время сгорел Софийский храм, Волховский мост, 48 деревянных и 4 каменных церкви и погибло 70 человек. Буйная чернь не трогалась гибелью города, но грабила богатых и убила священника Георгия с двумя церковными сторожами(4). В это время скончался в Москве Калита, и на престол великокняжения вступил сын его Симеон Гордый, и при самом вступлении его поссорились было с ним новгородцы. Дело вышло за Торжок и едва не окончилось войной. Симеон послал своих бояр собрать дань с новгородского города Торжка; новгородское начальство воспротивилось этому сбору и, заключив под стражу симеоновых бояр, уведомило вече, которое велело сказать Симеону, что он еще только, московский, а не новгородский князь, покуда его не избрало вече и что Новгород не терпит насилия. Объявили войну, но жители Торжка не любили новгородского правительства; тамошние торговые люди в особенности были врагами новгородских купцов по делам торговли: последние пренебрегали новоторжцами и говорили, что «Торжку не бывать Новгородом, а Новгороду Торжком!» Не мудрено, что жители Торжка «наровили под Москву» и поэтому возмутились, освободили московских чиновников, выгнали и ограбили новгородских бояр и требовали мира.
     Вскоре явился в Торжок сам Симеон Гордый в сопровождении митрополита Феогноста и сильного войска, но Архиепископ Василий точно также помирил новгородцев и с Гордым, как некогда мирил их с Калитою. Новгородцы отдохнули; они заплатили 1000 гривен серебра и признали покровительство над собою Симеона. Симеон в 1344 году был в Новгороде, жил на Городище и заложил там вновь церковь Благовещения Богородицы, которую в следующий 1345 год освящал сам архиепископ Василий (5).
     В 1346 году архиепископ снова ездил в Москву и звал Симеона в Новгород на стол Великого княжения(6). Неустройства народные заставляли в этот раз обратиться снова к великому князю, как к покровителю Новгорода. Симеон послушал челобитья владыки, и зимою в 1347 году приехал в Новгород, где и прожил три недели, но что именно сделал он полезного для Новгорода в продолжение этого времени, мы ничего из летописей не видим; предполагать надобно, что, вероятно, он занимался усмирением мятежей, внутренним распорядком и решением сомнительных и не разрешенных вечем народных дел. Кроме того в это время опять был пожар, от которого сгорело 6 улиц и снова возник мятеж народный, кончившийся убиением на Ярославовом дворе посадника Остафея Дворяннищева зато, что будто бы чрез него «поймала Новгородския волости Литва»(7), как говорил ожесточенный народ; причиною этому было нападение Олгерда в. к. Литовского и брата его Кестутия на Порховскую область, за то, что будто этот посадник назвал Олгерда псом(8).
     Война эта кончилась заплатой окупа 300 серебреных рублей, и Олгерд, кажется, был доволен смертью посадника. Но в том же 1347 году случилось другое довольно странное событие. Явились послы Шведского короля Магнуса с требованием послать к нему на съезд своих философов для словопрения с его учеными: чья вера лучше. Греческая или Римско-Католическая и как, говорил Магнус чрез послов: «уведаем, которая будет лучше, если ваша, то и я ее приму, а если моя, то вы должны принять ее и будем все за едино, но если не пойдете ни в мою веру, ни в единение, то иду на вас всею силою».
     Архиепископ отвечал послам Магнуса от лица Новгорода, что король в этом случае должен иметь дело не с ним, а с Цареградским патриархом, потому что мы сами приняли веру от греков, но если он чем не доволен и есть «какая обида промеж нас», то Новгород готов на всякие дружелюбные переговоры и удовлетворение.
     В след за тем тысяцкий Авраамий, бояре Козьма и Твердислав и еще несколько чиновников веча были отправлены к Магнусу, но король то же самое объявил им, что и прежде того новгородцам: или примите мою веру или война; другой причины ни какой не имею и «обиды мне с вами никакой нет». После этого Магнус осадил и взял Орешек «лестию» на самый Спасов день (9), хотевши, прежде того, взять только окуп; тысяцкий Авраамий вместе с 11 почетными новгородцами были объявлены пленниками и отправлены в Швецию.
     После того Магнус посылал войско на Ижору и землю Водскую, крестить неверных новгородцев в веру Апостольскую. Вече выслало войско под начальством бояр: Никифора Лукинича, Якова Хотова, Михайла Феофилактова и с ними еще четырех стратов (воевод).
Новгородцы сразились с шведами на Жабче поле и разбили их: шведы потеряли 500 человек убитых и множество пленных; новгородцы, по словам летописи, потеряли только будто бы 3 человек (10).
     В то же самое время вече просило помощи у великого князя Симеона Иоанновича. Послы новгородские ему говорили: «идет на нас Король Свийский (Шведский) чрез крестное целование, поди, господине, и оборони нас, твою извечную отчину Великий Новгород» (11). Некогда, отвечал Симеон, иду в орду, зовет меня Хан, и медлил; однако ж, спустя несколько времени он отправился в Новгород, но доехал только до Торжка и возвратился, поручив оборонять Новгород брату своему Иоанну и князю Константину Ростовскому, но и тот отказался.
     Архиепископ и вече увидели, что надобно действовать самим, ненадеясь на помощь московскую. Собрали дружины, пригласили псковичей, которым не менее новгородцев угрожало нашествие шведов, – и союзное войско осадило Магнуса в Орешке в самый Успенский пост, а на первой неделе Великого поста во вторник Орешек был взят.
    Летопись с большим восторгом передает это событие в следующих словах: «Милостию Божиею и заступлением Святыя Софии, и силою честнаго и животворящаго креста Господня, на него же уповахом, разсветающу дню на Вторник, взяша город, на память Святаго Обретения Честныя Главы Иоанна Предтечи, (24 февраля) и Немец посекоша, а иных реками яша, а в Ореховце посадиша Якова Хотова и Александра Борисовича. Оле милосердие Божие! — У таковаго твердаго города Новгороддевъ толко убиша девять человек»(12). Архиепископ Василий после этого подружил новгородцев с псковичами и назвал их братьями. Псков младшим братом Новгороду. Положено было, чтобы Псков управлялся своими наместниками, по своим правам, ничем не относясь к Новгороду, кроме духовных(13). Этот союз новгородцев с псковитянами делает честь уму Василия, это, можно сказать, лучший из его подвигов на пользу отечества.
    Но вот наступил ужасный в истории нашей 1352 год, и весною в Новгороде открылось моровое поветрие, известное у нас под именем «черной смерти». Язва эта была занесена в Россию из Швеции и, прежде всего, опустошила области Псковские. Признаки черной смерти были следующие: сначала обнаруживались железа в мягких впадинах тела, потом харканье кровью, после чего на другой или на третий день следовала смерть.
    Начиная с весны до осени умерло множество людей. Каждый день было столько мертвых, что священники неуспевали отпевать их, иногда клали по пяти человек в один гроб, пели общую панихиду по НЕСКОЛЬКИМ десяткам человек: «токмо душевную молитву разрешальную комуждо особе измолвяху... Тогда бысть плачь и лютое кричание в людях», говорит летописец (14).
    Все тогда было забыто в людях и союз кровный и сострадание; отец оставлял сына, сын бежал от отца, супруги бежали друг от друга... Были, как и всегда, корыстолюбцы, оказывавшие желание будто бы ходить за больными, но, в сущности – поживиться их богатством; когда же увидели, что одно прикосновение к зараженным наносит смерть, то и они спешили удалиться; были, однако ж, и такие, которые вызвались из человеколюбия погребать мертвых «чужыя и сироты, которых спрятающе износя погребаху и память по них творяще просфорой», говорит летописец (15). Богатело во время народного бедствия одно духовенство, приобретая богатые поместья и деньги, которые спешили раздавать монастырям и церквам благочестивые люди на помин души своей; множество разного звания людей постриглось в монашество.
    В эту несчастную годину псковитяне умоляли Василия приехать к ним и утешить их, словом Божиим. Архиепископ немедленно отправился в Псков, как сказано: не в очередь(16), т. е. не в положенное время, потому, что архиереи новгородские ездили туда только в каждое трехлетие, как для дел церковных, так и для обозрения епархии. Архиепископ Василий вспомнил желание Пскова, он с крестным ходом, со святыми иконами и мощами святых угодников обошел город, преподал народу слово утешения, укрепил его сладостью веры – и спешил к осиротелым и скорбным своим детям новгородцам, но на пути сделался и сам жертвою поветрия и скончался на реке Узе 3 июля 1353 г. Псковский летописец так оплакивает кончину доблестного архипастыря: «Сана светлостию не умолена бывает смерть: на всех вынизает многоядныя зубы свои» (17).
    Жертвою черной смерти был и великий князь Симеон Иоаннович Гордый. Во все время слишком двадцатилетнего правления Василия мирно проводил дни свои в монастыре на Коломцах, прежний владыка Моисей архиепископ и в отшельничестве своем созидал памятники благочестия (18); но в это время новгородцы снова призвали его на свою кафедру и по челобитью всего народа опять владыка Моисей вступил в управление паствою Новгородской. Первым делом его было воздать последнюю честь усопшему архипастырю Василию; его погребли здесь, в притворе Софийском. Мир тебе муж доблий, и по распорядкам народным во всем подобный святому Иоанну (Илье) архиепископу; вы оба достойны названия: «соли земли Новгородской».
     Василий был любим новгородцами. Памятником его усердия было устроение нескольких церквей. «Он отстроил Софийский храм после пожара, бывшего в 1340 году, украсил его лучше прежнего; в 1331 году заложил каменную стену в детинце от Владимирских до Богородицких ворот и другую стену в детинце же от церкви св. Ильи до святого Павла (Павловский девичий монастырь), построил церковь Покрова Богородицы в Зверинском монастыре, украсил иконным писанием Воскресенскую церковь в деревяницком монастыре; в 1336 году построил каменную церковь Входа во Иерусалим в 9 недель, с 25 июля по 21 сентября: церковь эту расписал какой-то греческий художник Исаакий. Василий начал и окончил Волховский мост, сделал каменное наружное укрепление в детинце; при нем слит был вседневный соборный колокол каким-то московским мастером Борисом (19).
    Кроме того Василий славился между современниками умом и ученостью, путешествовал во Иерусалим, был учителем крестного сына великого князя Михаила Александровича Тверского. Из сочинений архиепископа Василия напечатано в Степенной книге (20) письмо его к епископу Феодору Тверскому о земном рае, но оно наполнено нелепостями и не делает чести богословским понятиям Василия. Он приводил доказательством, что рай существует на земле: 1) реки Тигр, Нил и Ефрат из рая; 2) Енох и Илья перенесены в рай, от которого святой Макарий жил всего 20 поприщ; в этом раю был св. Евфросим и сорвал яблоко, а ангел принес ветвь Богоматери, виденную апостолами и жидами; 3) Иоанн Златоуст пишет, что рай на Востоке, а ад на Западе.
    Много видоков (очевидцев) детей моих новгородцев (писал архиепископ Василий) видели на дышащем море червь неусыпающий и скрежет зубной и смоляную реку Могр... А место рая раз нашел Моислав новгородец с сыном своим Яковом; было их три лодки, одна погибла, а две приплыли к высоким горам и видели, что там написан чудным лазурем Деисус. Долго пробыли на том месте новгородцы, они видели чудный самосиянный свет, хотя не видела солнца, слышала за горами голоса ликующих и хотели узнать, что такое именно делается в раю. Один из них взошел на вершину горы, засмеялся, сплеснул руками и поспешно побежал на раздающиеся райские голоса; пошел другой, но и тот скрылся в раю; наконец, послали третьего, но уже для предосторожности привязали его за ногу веревкой. И третий хотел сделать тоже, но его сдержали на веревке – и что же?— сняли мертвым...
    Новгородцы с ужасом бежали от места, где «не дано им было ни видеть светлости той, ни слышать ликования». А тех мужей и поныне чада и внучата добре здравы... Предание народное приписывает архиепископу Василию, еще дар художества. Здесь показывают на иконы, будто бы им написанные, именно: святых Бориса в Глеба в Покровской церкви, что в крепости Благовещения Божией Матери в Благовещенской церкви на городище, св. мученицы Параскевы Пятницы в Пятницкой церкви на Торговой стороне.
Наконец, архиепископ Василий замечателен тем, что он первый из наших архиереев стал носить белый клобук, пожалованный ему от Константинопольского патриарха Филофея в 1339 году. Митрополит Феогност наградил его после того в 1346 году крещатыми ризами, что тогда почиталось за особое отличие на Востоке, но Феогност был грек и потому хотел ввести этот обычай и у нас в России.

    После кончины архиепископа Василия до митрополита Александра в продолжение 236 лет, т. е. от 1353 по 1589год, ни один из владык новгородских, кроме Серапиона, погребенного в Иоанновском пределе, не успокоился по смерти под священною  сению Святой Софии; они или избрали себе другое место покоя, или кончили жизнь свою на чужбине, в изгнании. Преемник Василия святой Моисей после семилетнего управления снова удалился от мира и окончил жизнь в Новгородском Михайловском Сковородском монастыре. Преемник его Алексей также после слишком 29-летнего управления оставил паству и скончался в Деревяницком монастыре. После него быль Иоанн, скончавшейся в этом же монастыре; архиепископ Симеон погребен, где не известно. Два года после него правил паствою не посвященный, но новонареченный владыка какой-то чернец Феодосий, которого выгнали новгородцы, говоря, что не хотят иметь «шестника владыкой».
    Известный архиепископ Евфимий погребен в Николаевском Вяжицком монастыре; святый Тона архиепископ погребен в Отенском, им самим созданном монастыре; Феофил скончался в Москве в изгнании, будучи под стражею в Чудове монастыре; после него был Сергий, возведенный из протоиереев Московского Успенского собора, но чрез десять месяцев своего владычества впал в сумашедствие и умер в Троицко-Сергиевом монастыре (21).
    Геннадий скончался в опале в Москве в Чудовом монастыре; Макарий скончался также в Москве, будучи возведен на степень Всероссийского митрополита, Пимен скончался в Веневе, сосланный туда Грозным; Леонид погиб в Москве по повелению Грозного ж страдальческою кончиною и погребен в бывшем Новинском монастыре (22).
    Мы здесь ничего не говорим о жизни святителей, не погребенных в Софийском соборе и поэтому, ни о событиях народных, среди которых они были усердными деятелями.
Близ могилы Василия видим гроб Александра первого митрополита Новгородского. Казнив в 1573 году, в Москве архиепископа Леонида, Грозный приказал возвести на место его Юрьевского архимандрита Александра. Жизнь его была мирная, безмятежная, он пережил тяжкие дни Грозного, видел на престоле кроткого Феодора и жил среди времен благоутишия земли Русской. С учреждением патриаршества предположено было быть четырем митрополитам: в Новгороде, Ростове, Казани, в Москве на Крутицах, в заведовании которого была епархия Калужская. В это время (1589 г.) посвящен был Александр митрополитом, с титулом Новгородского и Великолуцкого, вместо Новгородского и Псковского; Псков был отделен от Новгорода и первым епископом там был Мисаил, бывший до того архимандритом Юрьева монастыря (23). Александр скончался в 1590 году после 13-летнего управления паствою; преемником его был Варлаам.
    Но вот и гробница известного в истории Исидора, третьего митрополита и вместе с тем правителя Новгорода во время шведского владычества. В 1598 году царь Борис Феодорович избрал его на кафедру Новгородскую из игуменов Соловецкого монастыря. Исидор посвящен был в Москве, в Успенском соборе, патриархом Иовом. Царь Борис знал Исидора, когда тот был еще келарем Троицкого Сергиева монастыря. Исидор был свидетелем всех тогдашних политических событий, находился в Москве при кончине царя Бориса, был свидетелем: смут московских, во время проявления Первого Самозванца; убийства несчастного рода Годуновых, падения первосвятителя Иова, — участвующим лицом во время воцарения Лжедимитрия и брака его с Мариной Мнишек.
    Исидор держался очень выгодного правила, угождать всем и каждому. Он не вопиял против соблазнов церковных, смут и современного злоупотребления, ни против развращения нравов, подобно Иову, Гермогену и Иосифу Коломенскому; те хотели быть ревнителями истины и погибли, а Исидор благополучно дожил до счастливых дней царствования Михаила Романова. Исидор как-то умел угодить и Годунову, и Самозванцу, и Делагарди и шведам, наконец, и государю законному: словом в своей расчетливой политике по делам иерархии он был во всем подобен князю Никите Ивановичу Одоевскому, тогдашнему правителю Новгорода; здесь между ними какое-то сходство душ... В летописях упоминается о пожаре, опустошившем Новгород в 1611 году. 9 Декабря, в 5 часов вечера загорелось где-то близ церкви Бориса и Глеба, пожар распространился и сгорела вся почти Торговая сторона, половина гостиного двора, 700 лавок, кроме того 300 частных домов и 7 церквей: Параскевы Пятницы, Бориса и Глеба, Георгия, Иоанна Предтечи, Успения Божией Матери, Димитрия Солунского и Святого Климента (24).
     В Москве уже начинались смуты царствования Шуйского – и новгородцы страшились их последствий. По словам летописца, много было знамений не к добру; в Москве слышали плач и стон в Архангельском соборе, будто бы исходящий от гробниц царских (25); тоже самое слышали и в Новгороде во многих церквах по вечерней заре и утренней, а в церкви Святого Георгия, на Торговой стороне, во время заутрени вдруг сделался такой ужасный шум, что самые священнослужители прервали службу  вместе с народом в страхе бежали на улицу; шум продолжался целые сутки и народ с ужасом смешанным с любопытством ходил слушать его (26). Вскоре действительно услышали ужасную весть, что шведское войско под начальством Делагарди оставило прежнего союзника своего царя Василия Иоанновича, уже вступило в область Новгородскую и открыло неприятельские действия.
     Не будем говорить о действиях Исидора во время разорения Новгорода шведами, ни о действиях его по Столбовскому миру о присоединении Новгорода к России: обо всем этом уже было нами сказано прежде (27).
     Исидор 16 лет правил паствою и скончался в Москве на Соловецком подворье 1618 года апреля 10, будучи вызван государем царем Михаилом Феодоровичем по каким-то церковным делам. Тело митрополита Исидора по завещанию его привезено было в Новгород и предано земле в Софийском храме близ гробниц архиепископа Василия, первого митрополита Александра и Варлаама. Преемником ему был назначен Макарий архиепископ Вологодский и Великопермский, бывший до того игуменом Успенского Тихвинского монастыря. Семилетнее правление его было ознаменовано благочестием и попечительностью о пастве.
     Макарий скончался 12 сентября 1628 года и погребен близ гробниц первых митрополитов. Близ могилы добродетельного Макария погребен преемник его Киприан, переведенный сюда из Крутицких митрополитов. Киприан был сначала игуменом Спасского Хутынского монастыря и оттуда, будучи возведен в сан архиепископа Сибирского, обратил множество язычников, искоренил многие злоупотребления по делам церковным, преследовал словом веры беззаконные браки, чем даже нажил себе врагов: по словам летописи: «от многих не искусных людей многую молву и мятеж и тесноту терпел» (28).
     Наконец, царь Михаил Феодорович, вызвал его в 1626 году в Москву и приказал посвятить в митрополиты Крутицкие, а чрез два года Киприан переведен был в Новгород. Он скончался в 1636 году 17 декабря и по словам летописи был погребен Тверским архиепископом Евфимием (29). Приемниками Киприана были Афоний и потом Никон, возведенный в 1650 году в патриархи. Никон на свое место назначил Макария простого иеромонаха Казанского Спасского монастыря и 8 августа того же 1650 года рукоположил его в Московском Успенском соборе в митрополиты Новгородские. Макарий был в особенности попечителем о церковном благолепии; он великолепно украсил Софийский собор, слил большой колокол в 1614 пудов, называемый Макарьевским, украсил также многие другие церкви в Новгороде и в том числе Знаменский собор, и будучи сам искусен в иконописании, поправлял чудотворную икону Знамения Божией Матери; ему, по преданию неродному, приписывают написание находящейся близ святительского места иконы называемой: «Достойно, есть яко воистину».
     При Макарии было перенесение мощей святого Благоверного князя Владимира Ярославича и матери его Анны и перенесение мощей святого Иоанна архиепископа из склепа в Иоанновский придел. Макарий правил паствою 10 лет и скончался 14 ноября 1661 года: «и пасл церковь Божию (говорит летописец) и украсил, аки невесту» (30).
Макарий, однако ж, не погребен в Софийском храме; тело его покоится в Юрьевом монастыре, но имя и память этого иерарха, как украсителя храма Софийского, должны навсегда пребыть незабвенными в летописях его.
     Следующие за ним два святителя: Питирим и Иоаким окончили дни свои на престоле патриаршем. Питирим был до того также Крутицким митрополитом; постановление его случилось в довольно смутное время для нашей церкви, именно, когда начиналась размолвка между государем царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Никон в это время уже удалился от дел и жил в 40 верстах от Москвы в сооруженном им Воскресенском монастыре и потому о нем сказано, что он поставлен, волею царя и по благоволению всего освященного собора, промеж патриаршества (31).
     При Питириме были сооружены многие здания, перестроены церкви Петра Митрополита и Преображения, древние кельи Никиты архиепископа, построены вновь Судный и Духовный Приказы и каменные службы в Архиерейском доме, значительно увеличена ризница Софийского собора. Питирим находился в 1667 году в Москве на Соборе против Никона, и к укоризне своей, пылая злобою, и ненавистью беспощадно гнал и преследовал низвергнутого первосвятителя, уже находившегося на месте своего заточения, Питирим сделан был патриархом на место Никона, но чрез восемь месяцев скончался.
     После Иоакима переведен в Новгород в 1692 году из Казани митрополит Корпилий. В его время был поправляем собор, именно в 1694 г. перебран пол, увеличены окна, бывшие доселе, по древнему обыкновению, в виде узких просветов; сверх того, выломаны три круглые столпа внутри храма и в стенах сделаны проломы для распространения внутренности собора и сообщения ему большого света противу прежнего. После двадцатилетнего правления Корпилий погребен по завещанию его в Зеленецком монастыре, где был некогда игуменом.

     В двух арках, находящихся близ так называемой Мортирьевской паперти, почивают нетленные мощи соорудителя Софийского собора, святого, благоверного князя Владимира Ярославича и матери его Анны. Анна прежде называлась Ингигердой, она была дочь шведского короля Олофа, который, отдав ее замуж за сына святого Владимира Ярослава 1-го, бывшего князем Новгородским, дал за ней в вено (приданое) город Альдейгабург или Старую Ладогу, отданный ею после в управление какому-то родственнику своему Ярлю (принцу Рангвальду); Анна прежде Ярослава была назначена отцом за норвежского короля Олофа ж и была уже невестой, но брак не состоялся, и ее выдали за русского князя Ярослава нареченною, по принятии православия Анною; она была матерью многочисленного семейства: Ярослав имел от нее сыновей: Владимира, Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря и Илью, прозванного норманнами – holti (ловким, быстрым), и трех дочерей: Елизавету, Анну и Анастасию. Княгиня Анна скончалась в 1050 году, будучи пострижена пред кончиною ее инокинею. Этот обычай, заимствованный от греческих государей, был общим в России от ХI до XVII века (32).
     Тело Анны было погребено в Корсунской паперти Софийского собора. Но почему же она именно скончалась в Новгороде, тогда как супруг ее Ярослав в то время княжил в Киеве и скончался чрез пять лет после нее? Вероятно, она хотела пред кончиною своею, может быть, предчувствуя ее, посетить любимого сына своего Владимира, бывшего тогда уже князем Новгородским, и скончалась на его руках. Не трудно предположить, что Ярослав, уступив желанию сына, не велел перевезти тело супруги своей в Киев, а Владимир положил драгоценные останки матери своей в созданном им храме Софийском, где чрез два года, 1052 г., и сам был погребен. На раке святой Анны есть надпись: «Святая Благоверная Княгиня Анна, мать Святаго Благовернаго Князя Владимира Ярославича, Королевна Шведская, Олава перваго Шведскаго Короля дочь, называлася в своей земле Ингегерда, которая прежде была невеста Олава, Короля Норвежскаго, потом супруга Ярослава Владимировича Новгородскаго и Киевскаго; представилася в лето от сот. мир. 6558 (от Р. X. 1051) положены мощи ея в Новгородском Софийском Соборе». Но здесь ошибка в целом годе; надпись эта делана уже впоследствии при Евфимии архиепископе, который, как сказано в летописи, «подписа гроб Благоверной Княгини Анны» (33).
    Татищев был такого мнения, что имя Анна дано было этой княгине при пострижении; настоящее же имя ее было Ирина, почему и сооружен ею в 1037 году девичий монастырь во имя Святой Ирины (34). Но это не справедливо: нигде не названа она Ириною и в инокинях Анной.

_____________
Примечания:
(1) Карамзин. История государства Российского. Т. IV. Прим. 294. Впоследствии Наримонт был уже только наместником в Луге, будучи изгнан из Орешка шведским королем Магнусом в 1340 г. ( Новгородская летопись. С. 227).
(2) Новгородская летопись. С. 43.
(3) «Запроша Есипа в церкви Святю Николы и седоша около церкви нощь и день крольницы стрегуще его» (Новгородская летопись; Карамзин. Т. IV. Прим. 296.
(4) Новгородская летопись. С. 225. В другом же месте сказано, что сгорело 50 церквей: «вборзе бо огнь заняся, а великий мост весь сгоре по воду; а из Святей Софии не успеша всех икон выносити, при Архиепископе Васильи» (Ibid. С. 131).
(5) Новгородская летопись. С. 224 Церковь существует и поныне.
(6) Ibid.
(7) «Созвониша вече на Ярославе дворище у Святого Николы, и убиша Посадника Остафья Дворяннищева на вече, а ркучи яко в тебе волости наши поимала Литва» (Новгородская летопись. С. 226).
(8) Ibid. «Приидоша со всею Литовскою землею, и стали на шелони на устьи Пшаги (Мшаги) реки, а позывая Новгородцев: хощу аз с вами битися и воевати городы и волости, за неже мя лаял Посадник ваш Остафей Дворяннищев, назвал меня псом – и за то взя Шелонь и до Голин и лугу до Сабля.
(9) Новгородская летопись. С. 226.
(10) Ibid. «Переветников казниша, Новгородцев же падоша всего 3 человека».
(11) Новгородская летопись. С. 227. В другом месте сказано, что князья ушли «не приняв Архиепископскаго благословения, ни челобитья Новгородскаго» (Ibid. С. 40). Надобно предполагать, что на это была воля Симеона.
(12) Новгородская летопись. С. 227. В летописи Синодальной библиотеки № 349 сказано, что после того новгородцы в числе 1000 человек разбили шведов под Кексгольмом и убили полководца их Люльку. По шведским источникам ужасная нелепость: Магнус ушел из под Орешка на судах, прорыв канал из реки в море (hi tnim magno labore et non minore industria vicini fluminis meatum effodientes. Райнальд Annal. Еccl. и Карамзин. Т. IV. Прим. 342.
(13) «А от владыки судити их брату Псковитину (наместнику архиерейскому), а из новгорода их не позывати ни дворяны, ни подвойскими, ни Софияны (духовенство и причетчики Софийского собора, посылаемые архиереем для вызова лиц и сбора пошлин в соборную казну), ни изветники, ни бирючи» Новгородская летопись. С. 227. Гордость надменного новгородца вполне выразилась в летописце: он говорит о новгородцах, что они этим самым «даша жалованье городу пскову» (Ibid).
(14) Новгородская летопись. С. 83 и 84; Софийский Временник. С. 329 и 330.
(15) Ibid.
(16) «Приездял во Псков, ни в свои лета, ни во свою череду, но тако, хотя благословити детей своих Пскович и попов» Псковская летопись. С. 191.
(17) Ibid. Далее сказано: «некотории же реща: той мор из Индейской земли, от Солнца града. Се же ни о сем написавшу от многа мало, еже худый мой ум, и в худости же и память принесе; аще кому се непортебно, да сущив по нас оставим, да не до конца забиени будем».
(18)  В лето 6843 (1335) владыка Моисей постави две церкви каменные, Воскресение Христово на десятинах, да другая церковь успения Богородицы на зверинцах, при настоящем архиепископе Василии Новгорода и Пскова (Новгородская летопись. С. 225. Обе эти церкви же существуют с 1614 года.
(19) Новгородская летопись. С. 224 и 225.
(20) Кн. 1 С. 480, и в Софийском временнике. С. 330, 334, откуда слово в слово выписано Карамзиным. См. Т. Iv. Прим. 359.
(21) Об этом владыке вот что рассказывает новгородский летописец: Вскоре, по прибытие своем в Новгород, Сергий как-то приехал в Сковородский монастырь, слушал молебен и вышел на паперть, где монахи показали ему гроб основателя обители, святого Моисея архиепископа. Сергий подозвал к себе какого-то священника и велел ему скрыть гроб святителя. Священник ужаснулся и даже осмелился сказать архиепископу: «Святителю подобает скрывать Святителя». Стоит того, отвечал с гордостью Сергий, «сего смердящаго то и смотрите». Но божия казнь постигла надменного пастыря: с того времени он впал в безумие и многие видали его часто сидящего в Евфимиевской паперти в одной ряске без клобука и мантии, наконец, больного свезли его в Троицкий монастырь, где он был пострижен, и Сергий там в 1479 г. скончался. (Новгородская летопись С. 183 и 184).
(22) Ibid. 181 и 186. Мощи св. Моисея почивают в Сковородском монастыре поверх земли, память его совершается 25 января; Евфимий почивает под спудом в Вяжицком монастыре, память ему совершается марта 11; святой Иона в Отенском монастыре также под спудом, память минеи прописанных числ, кроме того им написаны особые службы, введенные в минеи, а рукописные хранятся в самых обителях. Кроме того о Моисее см. Историю Российской иерархии. Часть I. С. 75. Платон, митрополит. История церкви. Часть I. С. 159; Акты исторические Т. IV. № 14, 225; Карамзин. Т. IV. Прим. 390; Троицкая летопись и Никоновская летопись. № 28, 45; в последнем помещена клятва новгородцев не бить бочек, оставить игры дьявольские. Псковская летопись. С. 189, 193. О Евфимии архиепископе: см. История иерархии. Часть I. С. 75, III. С. 635.
(23) Новгородская летопись. С. 263.
(24) Там же. С. 264.
(25) Псковская летопись. С. 327. Этот же летописец говорит: «многа знамения пред нашествием неверных многих стран на русь: родила корова теля о двух главах, о дву туловах и двои ноги; родила жена отроча, тело едино, глаза едина, хребты вместе, руки двои и ноги двои; прояви в руси, что разделится Царьство Руское на двое и бысть два Царя и двои люди несогласием во всем Царьстве и нашествие Литовское и Немецкое. Бывают многажды сия проявления, по древнему даниилу Пророку звери и птицами, ивану Богослову во сне и в зрении. По зиме внидоша два волка по Псков, по утру, и ту его убиша, а другой назад убеже за великую. В 114 году многа знамения быша в солнце и луне и в звездах и быша громи велицын и страх; и начаша злая бытии на всей русской земли. (С. 322).
(26) Ibid. С. 327.
(27) Новгородские губернские ведомости. № 9 и 11. Действия Исидора после присоединения Новгорода видны из дел старого Консисторского архива о возобновлении монастырей и церквей, между ними есть в копии отпуски его во Псков к архиерею о присылке в Новгород иконописца какого-то монаха Иринарха да иеродьякона Нила: «есть де у нас (пишет Исидор) в Софийском дому Иконописец добр Павел Андреянов, да в зверинах у Пречистей поп Логин, тии младыя отроки изучиша» (книг сбор № 11, лист 7). Рукопись писана скорописью в поллист. Дела старого архива хранятся в Софийском соборе.
(28) Новгородская летопись. С. 198.
(29) Ibid. С. 189.
(30) Там же. С. 191.
(31) Новгородская летопись. С. 192. Здесь же помещено Духовное завещание Питирима писанное в Новгороде.
Рассуждая о часе смертном и своей готовности к нему, он благословляет государя царя Алексея Михайловича, царицу Наталью Кирилловну и все царское семейство, просит у них прощения и потом говорит: «с нижайшим главы моея до стоп ножных прекловением, прошу прощения и благословения у великаго господина отца нашего светлейшаго (имя рек) Патриарха Московского и всея Росии». Далее просит прощения у духовенства, светских властей и народа. Духовная оканчивается так: «тело мое окоянное отдаю общей матери земли, от нея же взято бысть, и желаю, да будет погребено в благоспасаемом граде Суздале, во обителе Боголепного Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса христа и в чюдесех просиявшаго Преподобного и богоноснаго отца нашего Евфимия Суздальскаго Чудотворца». (Ibid. С. 195 – 196). Но завещание не было исполнено: Питирим погребен в Москве в Успенском соборе; видно считали не приличным погребсти патриарха где-либо кроме храма Успения. Тело Иова умершего в опале также в то время перенесено было в Москву из Старицы. После преемника Питирима, Иоакима осталось установление о степенях духовных лиц во время служения и заседания, последовавшее по челобитью здешнего духовенства, спорившего между собой о первенстве. Иоаким определил степени: игумену Кириловскому быть выше Клопского, Отенскому Лисицкого, Николобельскому Колмовского и Коваоевского. Игумены должны быть выше протоиереев, но все игумены и настоятели меньших монастырей должны быть ниже Софийского протоиерея: «прочия же Протопопы и етх почтут. И сие благословение и повеление да напишется в чиновную книгу впредь во утверждение и Церковному чину в украшение да будет». (Ibid. C. 197).
(32) Карамзин. История государства Российского. Т. II. Прим. 20, 33 и Т. I. С. 484
(33) Новгородская летопись. С. 189.
(34) Карамзин. История государства Российского. Т. II. Прим. 33.
_________________

Источник: газ. «Новгородские губернские ведомости» 1850. Часть неофц. № 14. С. 251 – 256.

Продолжение следует…