Глава тогда уж 3

Оно мне надо!?
И зашёл я в кабак, и удивился обилию народа. Десять широких столов ломились от пёстрого люда, ели и пили все, даже бармен у винной стойки, уставленной пузатыми кувшинчиками, чавкал, запихивая, что-то длинное и зелёное за обе, лоснящиеся жиром щёки.
Несмотря на то, что его слюни, текущие по подбородку, не доставили мне эстетического наслаждения, я смело шагнул дальше.
- Что изволит путник?
Мелким хитрым лисом налетел разносящий, проводил в дальний угол (отыскалось таки одно место), принял заказ и упорхнул испуганной сойкой. Я осмотрелся.
Пьющий люд только на первый взгляд казался пёстрым, столов пять занимала сотня регулярной королевской гвардии (как это я сразу не заметил пёстрых тряпок расшитых золотым и серебряным позументом), десятка три людишек, походили на случайно забредших бродяг, только внешним видом. Наёмники, из тех, что с одинаковым успехом ищут службу у короля и на большой дороге. Занятно.
Однако разносящий не определил меня ни к тем и не к другим, похоже, незанятым оказалось место рядом с полупостоянными посетителями не слишком довольными нынешним обилием пришлого люда. Остальные столы занимал этап.
Ждать в духоте по причине наличия двух сотен жаждущих набить брюхо пришлось долго. Каторжный этап мало походил на разбойную и воровскую братию, был опрятно одет, ел чинно, мужчины вперемежку с женщинами и если бы не кандалы на ногах, легко было бы ошибиться.
Кто конвой? Сам спросил, сам и ответил. Конечно гвардия, наёмники из вольных отрядов по прозвищу длинные руки такими делами брезгуют. Наняться на службу, - пожалуйста, погулять на большой дороге по причине временной безработицы, - отчего бы и нет, сопроводить либо зарезать купца с караваном, - это уж кто больше заплатит, он или конкуренты.
Но сопровождать каторжных, - да, ни в жисть! Остаётся гвардия, не сами они, конечно, подрядились на такое пошлое дело (оно и понятно), но видно каторжане представляют немалую опасность для короны. Пахнет бунтом, либо изменой, повесят и вся недолга. А какое мне дело?
Да, никакого, пусть ихний король хоть всех перевешает, ну разве что кроме вон той, с толикой эльфийской крови, симпатичная такая, ну просто прелесть. Её то за что?
- Скажи-ка, сосед, здесь всегда так людно?
Обычно я не лезу с расспросами к первым встречным, но уж больно девица понравилась, приглянулась чем-то и всё тут. Не то что бы красавица глаз не отвести, однако есть в ней что-то милое и стервозное одновременно, да и фигурка не подвела, хоть сейчас в охапку и на сеновал.
Бородатый, кряжистого вида сосед размял толстые пальцы, оценивая мою персону долгим взглядом, смущённо прокашлялся и ответил.
- Вижу человек Вы не из простых, интересуетесь зачем? Из любопытства или как….
- Там посмотрим, - продолжил ему в тон я, поймав хитрый взгляд прищуренных глаз.
- Ну, ладно. Я тут часто бываю, проездом, егерь я. Заезжаю, выпить закусить, не дорого и вкусно. Знаю многих, родился здесь. Жаль.
Замолчал егерь надолго, но я не торопил, ибо создавал он впечатление человека обстоятельного, честного и открытого, когда надо. Намолчится, сам продолжит. Прибежал разносящий, принёс пузанчик с вином, кружку и сбежал по рабочим делам.
- Выпьешь?
- А то. Отчего бы не выпить с хорошим человеком, не душегуб, поди, у меня глаз намётан.
Забулькало разливаемое вино, стукнулись друг в друга бока глиняных кружек. Знал бы он как заблуждается, стал бы со мной пить, порядочный человек, похоже, не обидевший за всю свою жизнь даже мухи, семейный, прямой и честный. Не разбойник я конечно, но убивать приходилось, иногда долго и помногу. Оставим пока, дело прошлое.
Выпили, закусывать нечем.
- Что не несут, сам уже битый час жду, всё эти спороли….
Говоривший был молод, слегка навеселе, одет в зелёную кожаную куртку, и с гордостью носил на шее потёртую временем золотую цепь. Из дворян, захудалых, либо разорившихся в конец, по цепи видно из благородных.
- Барон, Грен ден Фельд тридцать восьмой, кажется. Нальёте?
- Легко!
Разлили, выпили.
- Тогда уж и я представлюсь, не гоже в хорошей компании без имени сидеть. Егерь, королевский, Вилл Смитт, пятый сын своего отца.
- Роман, бродяга, сын первый и смею полагать единственный. Чинами и званиями не обременён.
К чему знать, хоть и хорошим людям, в чужом королевстве, что я магистр, дворянин и доверенное лицо своего короля. Магистры цепей не носят, а дорожная мантия больше напоминает обычный плащ, в коих любят щеголять многие мало-мальски имущие граждане. Вот и сейчас в трактире таких наберётся человек пять, шесть. Выпили, пузанчик опустел.
- Эй, разносящий, тащи ещё.
Прислуга оказалась вышколенной, но неловкой. Бросившийся к нашему столу разносящий напоролся на старую как мир подлянку, мастерски исполненную одним из гвардейцев, по причине безделья.
Разносящий попался на обычную подножку, летел долго, через весь зал, пытаясь уберечь кувшины с вином, да не смог, разбил их вместе со своим носом и вдобавок получил тычка от облитого им наёмника.
- Вафля, под ноги смотри!
- Да я, да он, - разносящий виновато оглянулся, боясь вслух указать на гвардейца. Те ржали, копируя обычное поведение своих лошадей.
За столом, где сидели длинные руки, дураков не было, им не пришлось объяснять кто виноват в инциденте.
- Щёголи, фраера, показушники, псы, волки позорные!
Обычная реакция более или менее мирных обывателей. Выраженная, впрочем, в пол голоса по причине нежелания встревать в разборки с лучше вооружёнными, но возможно менее умелыми, тружениками короны.
Разносящий утёр кровь, прибрал лужу и черепки, а на смену ему уже спешил другой с кувшинами на перевес.
- Два пузатеньких за наш стол!
- Нам большой красного! Жбан пива!
- Три пузатых, быстро!
- Закусь тащи!
Обычная трактирная жизнь, все пьют и закусывают, хотя закусывают как раз не все.
- Щёголи, всё подмели, приличному человеку и брюхо набить нечем.
И хотя говоривший мало походил на приличного человека, скорее, наоборот, на разбойника с большой дороги, но сидел он за нашим столом и посему был я с ним полностью солидарен.
- Жмых, имя не помню, нальёте?
Я в очередной раз убедился в том, что все люди разные, но одинаковые. Если барон Грен ден Фельд произносил эту же фразу так, между прочим, ничуть не роняя собственного достоинства, то Жмых явно заискивал, и смотрел чуть опустив глаза, с не меркнувшей надеждой побитой не раз собаки.
- Отчего же нет. Пей.
Магистры не привыкли считать золотые дукаты, для мага деньги не проблема, и для их пополнения вовсе не обязательно работать, достаточно пообщаться с духами умерших, элементалями и откопать парочку забытых кладов.
Но в данный момент чудеса небывалой щедрости я демонстрировал не спроста, очень уж хотелось узнать про этап, а заодно и с знающими людьми пообщаться. Сам я границу королевства пересёк поутру, когда стража спит, и маги само собой не бодрствуют, и порядков здешних не знал. А хотелось бы.
Как водится у людей, выпили, утёрлись и Вилл Смитт, покосившись для порядка на новых членов нашей компании продолжил пояснять.
- Жаль их, арендаторы, налоги исправно платили, пока батюшка нынешнего барона в могилку не крякнул, - помолчал, - не без помощи конечно.
- И….
- Что и, сынок то оброками задавил, новые поборы ввёл, мужиков порол по чём зря, да и девок и другое там, ну что в своём праве делал.
- Драл что ли!?
- Эх, Жмых, да кабы только драл, а когда их без счёта в замковом рву вылавливали, а ведь не смерды, поди, вот и всколыхнулись.
- А….
- Что а, скотина Ваш барон.
Барон Грен ден Фельд тридцать восьмой задумчиво покачал головой и продолжил свою мысль.
- Перевелись родовые дворяне, зажрались, мало им своего права.
Помолчали все, крякнули, выпили, стукнули пустые кружки о стол. Дальше понятно, арендаторы взбрыкнули, кой что пожгли, пугнули баронскую дружину, а тот к королю с жалобой. И понеслось, преступление против короны, карательный рейд, жгли, грабили, насиловали и убивали, всё как обычно.
Кто уцелел, в кандалы и этапом на виселицу в стольный град, для острастки и на потеху охочей до зрелищ столичной знати.
Поделом конечно, а ту миленькую всё одно жаль. Обычная история, чужого королевства, мне ли лезть в их дела? Мне!
Егерь, что-то почуял в моих движениях, руках оглаживающих рукоять меча и спросил потому прямо.
- А тебе какой интерес?
- Так, понравилась одна, жаль.
- Погоди, успеешь, коли захочешь, не время, - и зашептался с тридцать восьмым бароном.
- Коль правильный человек жди, у нас свой интерес, мы длинные руки наняли, только мнутся они пока, гвардейцев не в пример больше оказалось.
Вот оно как, не один я такой правильный, против короля, пусть и чужого пойти хотел, нашлись и без меня зачинщики, спешащие на плаху, либо на виселицу, смотря по сословию.
Мы слегка выпили, затем посидели немного и ещё немного, когда в кувшинчиках ничего не осталось, заказали ещё.
Разносящий приволок три пузанчика, и тарелку длинной зелёной дряни наподобие той, что жевал бармен.
- О, наконец-то хоть дразели принесли. Гадость конечно, но есть можно.
Сам я дразелей до сего дня не пробовал, а посему поверил Вилл Смитту и приступил к трапезе. По причине голода и обилию выпитого кушать хотелось всем и наше квадро навалилось на зелень. Стручки дразели заточили быстро, захотелось ещё.
- Разносящий!
Я окинул чуть мутными глазами (надо будет наколдовать протрезвление), зал и пришёл к выводу, что драки не миновать. Высокий статный, с обветренным, скуластым лицом наёмник вольных отрядов о чём-то спорил с гвардейцем в противоположном конце зала. Разносящий валялся в луже из вина, блевотины и собственной крови, а часть гвардейцев уже была изрядно пьяной.
- Пора.
Пока егерь что-то горячо шептал мне на ухо, я незаметно бросил пальцы на заклятие типа опохмелин. Никто ничего не заметил, лишь тридцать восьмой барон усмехнулся одобряя.
Обстановка накалилась до предела и подлый удар пузанчиком по кумполу королевского гвардейца заставил её взорваться. Словно сталью по стеклу резануло по нервам, клинки потянулись из ножен, жалобно заскрипели, опрокидываясь, тяжёлые скамьи, мозолистые руки поудобнее перехватили рукояти боевых топоров. И понеслось….
Я не бард чтобы поэтически описывать кровавые драки, мне не писать баллад, но дело того стоило. Три десятка наёмников, дюжина тех, кто обычно сам по себе против сотни гвардейцев, и всё это в тесном, можно сказать узком кругу трактира.
До сих пор удивляюсь, как в небольшом по королевским меркам помещении собралось выпить и закусить столько люда, а уж рубиться насмерть….
Зазвенела посуда, падая с перевёрнутых столов, затрещали дубовые доски. В первый момент в тесноте негде было развернуться не то что поднять меч или топор для замаха, лишь Жмых ловко орудуя засапожным ножом вспарывал гвардейские животы вместе с золотым позументом.
Слетела с петель высаженная входная дверь, повылетали наружу оконные рамы вместе с чьими то телами чья жизнь в эту роковую минуту как-то не задалась, и основное побоище перекочевало на улицу в широкий двор. В зале остался этап, да несколько длинных рук, намертво сцепившихся с частью гвардейцев.
Здраво рассудив, что зачистку местности лучше начинать изнутри, я отёр испачканный кровью меч о чей-то остывающий труп и решил остаться. Да и грех уходить, когда видишь трёх наёмников из длинных рук, зажатых в углу дюжиной королевских гвардейцев.
В общем-то, по большому счёту, плевать мне было на наёмников и на местные дрязги, да вот девчонка как врезалась в сердце так там и застряла. Послал я ей воздушный поцелуй, и дурак дураком бросился в драку, а ещё магистр. Впрочем, мечем, я махать пока не разучился, сверкал клинок, и катились по полу отрубленные головы.
Когда чужие, неприятные лично мне головы кончились, и последние сизые кишки с противным чмоком плюхнулись на деревянный пол, я отвесил вычурный поклон даме сердца и вместе с оставшимся в живых наёмником поплёлся наружу. Не больно то и хотелось, но честь….
С криком, - наших бьют, - я бросился в самую гущу.
- К конюшне давай, там совсем худо!
Тридцать восьмой барон спешил просветить заступника всех обиженных явно намекая, что пока я прохлаждался в трактире, они занимались делом. Я внял его непродолжительной, но пылкой речи и сломя голову бросился к конюшне. Наших били и здесь.
- Вали! Сзади! А-а-а-а! Бей! Думх!
Рубились все, самозабвенно как бывает только на пьяную голову, с использованием ненормативной лексики, не украшающей всех вместе и каждого по отдельности, но реально отражающей процесс. Конюшня встала на дыбы. Храпели и ржали кони, били копытами, кричали и махали остро отточенным железом люди, лилась кровь.
За что я люблю простой народ (к каковым с натяжкой можно отнести и королевских гвардейцев из него вышедших и потому тоже где-то бесправных), так это за широту и размах. Если драться так всем (за редким исключением конечно), а уж потом разбираться за что.
Открывшееся привыкшим ко многому глазам рубище заставляло задуматься о суете бытия, бренности тела и многочисленных душах пачками отправляющимися …. Куда? А я знаю?
Бились практически все, и многие на смерть. Хозяйские кони (гвардейские в конюшню не поместились и посему отдыхали в стороне, не принимая участия в бардаке), впрочем, и их хватало, носились ломая перегородки, лягали правых и виноватых и умирали обильно орошая кровью солому. В общем, крови и смертей хватало на всех, даже с избытком.
Кстати о соломе. Голый зад Жмыха я заметил почти сразу, во всяком случае, раньше толпы, наносящей друг другу увечья различной тяжести. Он времени зря не терял, возможно, потерялся нож, но вероятнее всего у него внезапно нашлись дела и поважнее. Присмотревшись, я сделал вывод, что Жмых в отличие от прочих несознательных граждан, заботится о продолжении рода.
В дальнем, самом  тёмном углу парень не промах работая на износ крыл одну из кухонных поварих неизвестно как здесь оказавшуюся. Трудился он вдохновенно и судя по тому как вздымался его зад, должен был вот-вот кончить. Те, кто пытался ему мешать лежали рядом в неестественных позах, благодаря ловким рукам Вилл Смитта, обеспечивающего сам процесс и, похоже, ждущего своей очереди.
Вволю и от души насмеявшись, я пригляделся к побоищу, оценил, где нашим тяжелее всего и ринулся в другую сторону, здраво рассудив, что один меч ничего не решает. И оказался прав на все сто. Там где нашим было не плохо, мой клинок пригодился больше, довершив разгром противника и устлав слипшуюся от крови солому свежими гвардейскими телами. В конюшне сразу стало как то красивее и уютней, если обращать внимание на позумент, а не на кишки и отрубленные головы, валяющиеся в беспорядке.
Готово. Лишь когда упал последний гвардеец тщетно пытаясь освободить грудную клетку от застрявшего там топора, я поплевал на руки и двинулся в ту сторону, где наших уже добивали. Плечом к плечу с бароном Грен ден Фельдом, сомкнув ряды (больше среди нас никого не оказалось), мы бросились навстречу смерти.
Три десятка гвардейцев, скажу я Вам, много даже для таких искушённых бойцов. Те из наших товарищей, что сражались со мной совсем недавно, поспешили во двор, видимо решив, что мы справимся и без них. Короче, никто не хотел умирать. Мы с бароном тоже.
Лязгнула сталь о сталь, с лёгким шорохом, почти без напряга, мой верный меч ни мало не задумываясь о смысле бытия, въехал в грудную клетку королевского гвардейца, прямо в сердце. В то время когда барон ловко управляясь с двумя мечами заставлял головы отделяться от плеч, я не чувствуя уже рук, втыкал клинок словно копьё, раз за разом, пока не упал, поскользнувшись на чьём-то ливере.
- Осторожней надо.
Вилл Смитт помог гвардейскому клинку миновать мою шею, отбил ещё удар и пособил подняться с колен. И то правда, не гоже магистру стоять на коленях.
А что ему гоже? Рубиться на мечах, словно последний идиот, не известно (ну не совсем), за что и с кем? Кто их разберёт этих чудаковатых магистров.
Дальнейшее помню, но смутно. Кого-то бодро рубил, отсекая головы и выпуская наружу внутренности, пару раз спасал жизнь орудовавшему своим ножом Жмыху (вот пострел, везде поспел), затем барон спасал мою.
Помню удар чужого меча в голову, к счастью вскользь и тишина, лишь где-то далеко-далеко колокола звонят.
С трудом разлепил веки, и чуть не пустил слезу умиления, - она! Моя фея из сказки с толикой эльфийской крови, склонилась так участливо и гладит по слипшимся от крови волосам мокрой, грязной тряпкой.
- Ой, он дышит! Очнулся.
Да и не собирался я вовсе умирать, рановато для магистра, а девочка то и впрямь ничего, и вблизи ещё лучше, мала, пожалуй, хотя, это как посмотреть.
- Звать то тебя как принцесса?
Словно кинжалы на миг вспыхнули в её прекрасных глазах, вспыхнули и не ударив погасли.
- Тс-с-с-с, молчи если знаешь.
Во, попал! Что говориться пальцем в небо, хотел приласкать и угадал нечаянно. Девчонка то не из простых, если не врёт конечно, с такой держи ушки на макушке.
Плевать, главное она рядом, а значит, всё окончилось хорошо. Хорошо для тех почти шести десятков смертников из этапа, для дюжины израненных, но оставшихся в живых наёмников и обывателей решивших присоединиться к ним. И плохо для сотни бравых, красивых и статных, в мундирах покрытых позументами королевских гвардейцев. Плохо, потому что, как я полагаю, они умерли, все.
Грусть ли, презренье к чему-то, промелькнувшее в моих уставших глазах, заставило заговорить скорбно молчавшего прежде барона Грен ден Фельда.
- Ты прав. Знаешь что будет дальше?
- Да.
Теперь, когда эйфория победы улеглась, а длинные руки подсчитывают барыши и убитых, думая лишь об одном, как бы побыстрее смыться, этап предоставлен сам себе. Они свободны, весь фарс истории в том, что свобода, давшаяся столь кровавой ценой не обещает быть долгой.
Уверен, сотня гвардейцев не была последней, у любого короля их гораздо больше иначе и быть не может, а следовательно, не будет торжественной казни на площади, беглецов перебьют по дороге как только поймают, либо наоборот их смерть не будет лёгкой.
Жестокие и изощрённые казни не редкость в цивилизованных странах, а какой монарх не считает свою страну достаточно цивилизованной.
- Куда теперь?
Я спросил, сам не зная зачем, конечно она будет размазывать сопли, попросит остаться со всеми, что бы геройски умереть, не понимая, что все они уже трупы, просто куски плоти умирающие в муках. Но она обманула мои ожидания, грубо и подло.
- Им не спастись. Ты сможешь меня защитить? Ты и твои друзья?
Стерва, красивая и опасная стерва, и кто-то ещё, как улитка в раковине. Хороша, не чистых кровей, хотя, что я знаю об Эльфах, только то, что говорят глупые книги. Какие у них рождаются дети, на кого похожи, как быстро растут? Всё что я видел в недолгой ста пятидесятилетней жизни это десятка два взрослых Эльфов, книги и картинки в них.
Что могу знать я магистр об их расе? Мало, ничего, совсем ничего?
- Пойдёшь со мной?
Мне хотелось послать её подальше к Думху, рассмеяться в лицо, понимая перед лицом опасности для всего королевства, что её жизнь, равно как и моя ничего не значат. У меня своя цель свой путь и нет места в сердце для чего-то ещё. Но я промолчал, за меня ответил Вилл Смитт.
- Поможешь?
Я не выдержал и спросил.
- А тебе то какой интерес?
Он ответил.
- Теперь и ты знаешь кто она, - гася моё недоумение продолжил, - Гейне сказала мне. Честно говоря, весь этот сыр бор из-за неё, остальные так, разменная монета. Гейне захватили случайно вместе со всеми, её отец богат, очень богат, но…, он далеко.
Как всегда и везде меркантильный интерес, деньги, презренный металл, куда без него. Я ошибся.
- Она единственная дочь, однажды, лет двадцать тому назад, я крупно задолжал. Настало время отдать долг.
- Деньги.
- Жизнь. Я умирал, один, вдали от людей, растерзанный диким Лорхом, её отец подарил мне жизнь.
- А Вам барон, какой интерес?
- В нашей династии тридцать восьмых в очереди на наследование захудалой деревеньки и развалин некогда могучего замка моё имя стоит последним в списке.
- Ну, всё меняется под луной.
- Я не пойду по трупам братьев.
Он прав, такой не пойдёт. Хороший и по своему честный парень, такому не дорога своя жизнь, титул обязывает жить широко, но финансы не позволяют. Пока молод и рука крепко держит меч, будет шататься, влезать в авантюры, до старости не доживёт. Да и нужна ли ему старость. Меня удивил Жмых.
- Я с Вами. Можно?
Этому то какая корысть.
- Пусть идёт.
Почему я согласился сам не пойму. Но хочется верить, что выбор был сделан не только по зову сердца и других беспокойных органов, а для пользы дела. Эльфы народ мудрый, не чураются магии, вдруг, что да всплывёт, нужное.