Потомок богов

               – Мужики! – раздался снаружи дребезжащий голос мастера Штучкина. – Куликов Борис  не у вас там сидит?
               В вагончике находилось четверо работяг. Один из них, весёлый, разбитной парень Серёга Мигунько мгновенно откликнулся:
                – Не-е-е, Пал Егорыч,  нетути их здеся!
                – А в цеху его нет, не знаете? – после паузы спросил мастер.
               Серёга подмигнул коллегам и крикнул:
                – Какого Овцехуева? Таких у нас вообще не водится!
               Было слышно, как мастер Штучкин зашаркал подошвами, удаляясь. Он, видимо не уловил подтекста ответной фразы. Мужики же в вагончике просто попадали на пол со смеху.
               Бориса Ильича Куликова, сорокалетнего, худощавого, лысеющего блондина мастер нашёл в курилке. В окружении дымящих сигаретами работяг он что-то взахлёб рассказывал, энергично жестикулируя. Мастер Штучкин приблизился и дождавшись короткой паузы произнёс, обращаясь к Борису Ильичу:
               – Куликов, возьми инструмент, надо съездить в военкомат. Там у них какие-то проблемы с водоснабжением возникли. Посмотришь, оценишь, если можно будет сразу на месте устранить –  устранишь.
               Ещё разгорячённый своим выступлением перед коллегами Борис Ильич вскинулся в негодовании:
               – Ну прям щас, ага! Начёрта он мне нужен, этот военкомат! Пусть сами там
разбираются.
               Его гневный демарш услышал как раз подошедший вслед за Штучкиным военком майор Руков.  Реакция майора была мгновенной. Не успел ещё мастер урезонить своего
подчинённого, как  Руков уже громко и безапелляционно заявил:
               – Вот и отлично! У нас тут кстати запланировано проведение военных сборов. Так
что, собирайте вещички, гражданин Куликов. На пятьдесят суток.
              Мужики в курилке дружно и громко расхохотались. Борис Ильич, криво улыбаясь,
попытался было всё обратить в шутку:
              – Да ладно, майор, чего ты!
              Однако, Руков не принял этого дружелюбного тона и повторил ещё более сурово:
              –  На пятьдесят суток! Повестку пришлём на днях. Ожидайте.
              Мастер Штучкин, махнув рукой, тем временем обратился к другому слесарю присутствовавшему здесь же:
             –  Ладно, Симчук, давай, ты поезжай в военкомат.
             – Подожди, Егорыч, – запротестовал тот, –  ты же сам дал задание перенести
радиаторы в склад. Мы ещё и половины не сделали.
             Мастер Штучкин задумался, как бы это так ухитриться заткнуть все дыры в
обороне одновременно. И в этот момент откуда-то сбоку послышался наигранно-недовольный голос:
             – Ну, что, я долго ждать должен?
             Все дружно повернулись и увидели Куликова, стоявшего неподалёку с деловито-небрежным видом. В руке у него было оцинкованное ведёрко, наполненное слесарным
инструментом и паклей.
             Дружный хохот потряс окрестности. Никто не ожидал такой прыти от Бориса Ильича. Он же в ответ зло скривился и передразнил смеявшихся коллег:
              – Гы-гы-гы!
              Что добавило ещё больше веселья.
              – Смотри, Боря, Аргаю по дороге не попадись! –  крикнул кто-то и новая волна
смеха покачнула ряды работяг.
              Борис Ильич вот уже несколько дней тщательно избегал встречи с шофёром Мишей Аргаем из-за дурацкой шутки, сорвавшейся случайно с его языка. В тот раз
несколько человек сидели за столом в бытовке, среди них был и Куликов. Играли в домино. Было весело, сыпались остроты, прибаутки. И вдруг в бытовку вошёл по какой-то своей надобности Миша Аргай. Не успел он ничего даже произнести, как Борис Ильич, разгорячённый игрой, внезапно повернулся к нему и ляпнул:
               – Слышь, Михайло! Врачи говорят, что у того, кто занимается онанизмом, на
ладонях волосы вырастают!
              Шофёр, без всякой задней мысли, машинально вывернул и показал всем свои
ладони:
              –  А у меня нету! –  и замер, потрясённый громовым хохотом, встретившим его
слова. Сразу же до него дошёл смысл произошедшего. Побелев от ярости он рванулся вокруг стола к Борису Ильичу. Тот мгновенно перестал смеяться и со скоростью бешеного таракана вылетел из бытовки наружу. Вслед за ним выбежал Миша. Но догнать Куликова это была утопия. Зато теперь Борис Ильич оказался вынужденным  передвигаться по территории предприятия с повышенной осторожностью во избежание инцидента.
               Чертыхаясь и проклиная в душе свою болтливость Куликов шёл вслед за майором
Руковым к видневшемуся у проходной УАЗику оливкового цвета.

               Не прошло и пары часов, как неисправность в тепловом узле военкомата была выявлена и устранена.
               – Ну пустяк же совсем! –  удивлялся Борис Ильич. –  Неужели нельзя было слесаря из ближайшего ЖЭКа пригласить? Стоило переться через весь район к нам!
              Майор Руков туманным взглядом окинул Куликова.
              – Ах, да! –  спохватился тот. –  Я и забыл, что у нас в армии круглое носят, а квадратное перекатывают.
              –  У вас какое воинское звание? –  поинтересовался Руков.
              – Чистые погоны –  чистая совесть! –  гордо ответил Борис Ильич.
              –  Вы, рядовой Куликов, добьётесь своего, –  покачал головой майор, –  направим таки вас на военные сборы.
              – О, господи, –  вскинул руки Борис Ильич, –  опять не угодил. Молчу, молчу!
              Возвращаться на предприятие не имело смысла –  до дому идти ближе. Посему, заручившись одобрением майора, Куликов вышел из военкомата, закурил и двинулся в сторону родной пятиэтажки пешочком.
               – Ну вот. Приду сейчас. Винца попью. Пока жена с работы вернётся. –  сладко мечтал Борис Ильич. –  Хорошо!
              Поднявшись на четвёртый этаж родного подъезда он отпер дверь и сразу же услышал какие-то странные  звуки, доносящиеся из глубины квартиры. Куликов замер. Прислушался. Поставил ведёрко с инструментом к стене.
              – Во, бляха. –  удивлённо прошептал он самому себе и осторожно прокрался по коридорчику. Заглянул в спальню и, обомлев, отшатнулся. Какое-то дурацкое  чувство заставило его машинально провести рукой по голове, будто на ней и в самом деле могли мгновенно вырасти рога, как в сказке.
              Там, в спальне, супруга Бориса Ильича Вероника страстно изменяла ему на их собственной постели с Витей Ляховым, соседом с первого этажа, здоровенным, рыжим детиной,  недавно вернувшимся из мест не столь отдалённых. Всецело занятые увлекательным делом любовники ничего, кажется, не заметили и не услышали.   Собственно, Борису Ильичу следовало возвратиться с работы только через два часа. Так что, всё было логично. Кто же ему виноват? Нечего, понимаешь, нарушать трудовую дисциплину. Остался бы на предприятии –  и жил себе, не тужил, счастливым, до самой старости. А теперь...
              Куликов, как в трансе, двинулся назад, вышел на площадку, аккуратно закрыл за собой дверь. Запоздало вспомнил, что оставил ведёрко с инструментом в квартире,  уже спустившись по лестнице вниз. Усмехнулся и вышел из подъезда. Оглянувшись вокруг, словно в незнакомом месте, он закурил и бесцельно побрёл по улице.
              Он шёл, вроде бы даже ни о чём не думая. Временами на него нападал приступ какого-то истерического смеха. Он поворачивал спонтанно то туда, то сюда, и, в конце концов, забрёл в какой-то чужой дворик. Здесь было тихо, уютно. Борис Ильич сел на скамейку у края асфальтовой дорожки и закурил последнюю сигарету. Пустую коробку бездумно сунул в карман спецовки.
               Так он просидел минут десять. Совершенно поглощённый своими горькими размышлениями Куликов даже не заметил, как к нему приблизились трое парней.
               – Эй, дядя! –  прозвучал вдруг голос. Борис Ильич поднял взгляд и увидел прыщавое лицо какого-то оболтуса перед собой. –  Дай закурить, дядя.
              Куликов криво улыбнулся, достал из кармана пачку и сунул её парню. И очень удивился, когда чуть погодя услышал:
              – Ну ты козёл, дядя! Козлина!
              И вот тут Борис Ильич взорвался. Мало на него обрушилось подлянок за весь сегодняшний день, так ещё какой-то сопляк будет здесь корчить из себя взрослого!
              – Ах ты, ушехлоп! –  сквозь зубы выдавил Куликов и уже начал было грозно приподниматься, чтобы как следует проучить наглого юнца. Однако, подскочил второй парень и как-то одновременно-ловко они толкнули Бориса Ильича в грудь. А поскольку позади него была скамья, то, подсечённый ею под ноги, нелепо взмахнув руками, он полетел вверх-тормашками и что есть силы треснулся затылком о бордюрный камень. Сноп искр брызнул из глаз и на некоторое время Борис Ильич отключился.
               В себя он пришёл оттого, что кто-то пытался помочь ему подняться.
               – Нет, – возмущённо говорил чей-то голос, –  ну не сволочи, а? Так ведь и убить можно!
              Кряхтя и шипя от боли и злости Борис Ильич кое-как принял вертикальное положение и сразу же опустился на скамью. Женщина, пытавшаяся ему помочь, села рядом и сочувственно продолжала что-то говорить. И вдруг вскрикнула:
              –  Борька! Это ты, что ли?
             Куликов, поморщившись от звука её голоса, взглянул на женщину и оторопел –  это была Инна Илина, бывшая его одноклассница. Мало того –  его первая школьная  любовь!
             – Приве-е-ет! –  восхищённо протянул он, не веря своим глазам.
             – Ой! Борюсик! –  взвизгнула Инна и восторженно обняв его за шею поцеловала в щёку.
             Куликов поморщился от острой боли в затылке, впрочем, сразу же улыбнулся и в свою очередь поцеловал Илину.
              – Вот так встреча. –  проговорил он. –  Это же кошмар, как давно мы не виделись! Ну, я рад, очень рад, Инна!
              Он с удовольствием смотрел на Илину. Она всё так же нравилась ему, невзирая даже на возрастные изменения, неизбежно проявившиеся в облике одноклассницы.
              – Ох, Инна, –  с чувством выдохнул Борис Ильич, –  я так рад этой встрече! Ты даже не представляешь, как!
              – Слушай, Борис, –  подумав о чём-то, вдруг весело сказала Илина, –  а пойдём ко мне. Отметим это дело! Я вот здесь и живу. –  она кивнула на ближайшую девятиэтажку. –  Дочка сейчас отдыхает у бабушки, на каникулах. Дома никого.
               – А муж? – с опаской пробормотал Куликов.
               – Мы давно развелись. Банальная история. –  махнула рукой Инна. –  Так что я совсем одна. Идём! Если ты, конечно, не занят. А то, я смотрю, ты в спецовке почему-то.
               – Какое там занят! –  улыбнулся Борис Ильич. –  Как говорил Винни-Пух –  до будущего четверга я совершенно свободен. А спецовка у меня ненадёванная ещё, чистая. Так, в одно место тут заходил, по делам.

               Они сидели за сервированным Инной столом. После нескольких рюмок водки все преграды, возведённые между бывшими возлюбленными беспощадным временем, были практически разрушены. Вечер складывался по-настоящему прекрасно. Воспоминания, перемежаемые нежными поцелуями, настроили обоих на романтический лад. И вскоре вопрос –  остаться ли Куликову здесь на ночь, или уйти восвояси –  перестал быть актуальным.
                Утро совершенно естественным образом встретило Бориса Ильича и Инну лежащими в одной постели. Но если Куликов уже заранее решил, что на работу не пойдёт –  пропади оно всё пропадом! –  то Инна проснулась и стала собираться.
              Борис Ильич сладко спал, слегка посапывая и уткнувшись лицом в подушку. Инна, поразмыслив немного, решила не будить его. Написала записку, оставила её на кухонном столе и ушла, щёлкнув дверным замком.
              В половине десятого Борис Ильич проснулся. Перевернулся на спину, громко зевнул и, хотя здорово болел ушибленный вчера затылок, рассмеялся от ощущения счастья. Он лежал, наслаждаясь покоем и обводя взглядом комнату.
               "Вот тебе, Вероничка! –  внутренне ликовал Куликов. –  Как видишь, и я не промах! Будем взаимолюбезны! Квиты. – он зажмурился. –  Но как хороша Инна, ммм!"
              Весело напевая "Чунга-чангу" Борис Ильич вскочил и направился в ванную. Открывая воду он одновременно бросил взгляд на себя в зеркало и вздрогнул. На  долю  секунды ему показалось, что он заглянул сквозь маленькое оконце в соседнюю квартиру, откуда на него воззрился какой-то чужой человек. Спустя мгновение, совершенно ошарашенный, Борис Ильич щупал руками свои щёки и нос. Человек в зеркале в точности повторял все его движения, но он не был Куликовым! Это был толстогубый шатен с искривлённым, как у боксёра, носом, тяжёлым подбородком и каким-то безумным выражением карих глаз. Борис Ильич не чувствовал под пальцами никаких изменений. Осязание твёрдо говорило ему, что он трогает своё собственное лицо. Но вот отражение в зеркале уверяло его совершенно в другом. Тот, чужак, с дурацким видом щупал свою морду и скалил одновременно с Куликовым зубы, словно дразнясь. Наконец, Борис Ильич в изнеможении опустил руки и долго смотрел на неизвестного с искривлённым носом.
              "Ну и как теперь?" –  билась в его мозгу мысль.
              Куликов вернулся в спальню, встал перед трюмо, уже ни на что не надеясь. Вот это тело в сатиновых трусах было ЕГО собственное тело, со всеми знакомыми родинками и изъянами. Но голова, надетая на шею, разительно отличалась от привычного "верхнего этажа" Бориса Ильича. Разве что общее количество волос, поредевших с годами, осталось и у субъекта примерно на том же уровне.
              "Это что? Божье наказание? –  стукнула мысль. –  Но ведь так не бывает!"
               "Бывает!" – словно бы подмигнул Куликову странный тип из зеркала.
               Следующие тридцать минут прошли очень сосредоточенно. Куликов умылся, оделся,  позавтракал оставленным ему омлетом, не прекращая усиленно размышлять о причинах произошедшего, и о том, как поступить дальше.
               У Инны оставаться было нельзя. Хотя в записке она намекала о такой возможности. Но это Борис Ильич Куликов был желанным гостем в её квартире, а вовсе не тип из зеркала. Тип мог быть принят за вора со всеми вытекающими последствиями.               
              Хорошо хоть замок в двери закрывался автоматически. Покинув квартиру Инны Борис Ильич спустился вниз по лестнице и вышел из подъезда. Весь мир лежал перед ним! Ступай, куда хочешь, дорогой товарищ, нигде тебя не ждут. Только рано или поздно придётся доказывать, что ты - не верблюд!
               В любом случае следовало искать помощника. Одному из такой катавасии нипочём не выкарабкаться. Куликов шёл, не торопясь, торопиться отныне было некуда, и обдумывал сложившуюся ситуацию. Лучше всего посвятить в произошедшее Валерку Мухина. Всё-таки, они друзья с детских лет, не может Валерка не узнать Бориса во-первых, а во-вторых он очень рассудительный, грамотный человек. Вдвоём они  что-нибудь обязательно придумают.
              Борис Ильич остановился и внимательно рассмотрел себя в витрине магазина – не прошло ли наваждение? Увы, кривоносое отражение подтвердило серьёзные намерения Судьбы.
              Итак –  Валерка.
              Куликов пошарил по карманам спецовки, нашёл монетку и позвонил с ближайшего телефона-автомата Мухину домой, зная, что тот как раз был в очередном отпуске и делал очередной ремонт в квартире.
              – А, это ты, Борис, привет! –  откликнулся бодро Валерка.
              "Стало быть, голос у меня не изменился." –  мысленно отметил Куликов.
              – Слушай, Валера, надо срочно встретиться. –  сказал Борис Ильич в трубку. –  Подходи в парк. Я буду ждать тебя на скамье, у фонтана.
             – Ох, как ты невовремя! –  недовольно произнёс Валерка. – Я тут только-только обои клеить начал. Нельзя ли попозже? Часика через два? Или, давай, дуй ко мне, здесь и поговорим.
             – А ты один дома?
             – Почему один? Всей семьёй дружно пластаемся! Светка, вон, привет тебе передаёт.
             – Спасибо. Ей тоже привет от меня! Но разговор с глазу на глаз.
             – Что-то серьёзное случилось? – посуровел голос Мухина.
             – Вот именно. –  вздохнул Борис Ильич.
             – Ладно. Жди. Сейчас подойду.
             Куликов просидел на скамье у фонтана в парке не больше двадцати минут, когда заметил приближавшегося по аллее Валерку. Борис Ильич грустно усмехнулся. Мухин подошёл, окинул его взглядом, осмотрелся вокруг, пожал плечами и стал ходить  взад-вперёд возле фонтана.
             – А не найдётся ли огоньку, товарищ! –  громко произнёс Куликов.
             Валерка замешкался, уставился на Бориса Ильича изумлённым взглядом, потом оглянулся по сторонам, снова посмотрел на Куликова и переспросил:
             – Что-что?
             – Садись, Валера, рядком, побеседуем ладком. – похлопал ладонью по скамье Борис Ильич.
              – Что за шутки, гражданин? –  сузил глаза Мухин. – Вы кто такой?
              – Садись, Валера, садись, не маячь. –  убеждающе произнёс Куликов. –  Это я, Борис. Садись рядом и слушай.
              С трудноописуемым выражением лица Мухин, поколебавшись какое-то мгновение, всё же опустился на сиденье. Повернувшись к странному человеку он пристально  смотрел в его глаза.
               – Беда со мной случилась, Валера, – вздохнул Куликов, – даже не беда, а  какой-то сплошной поток пакости на меня хлынул.
              Борис Ильич рассказывал, наблюдая за реакцией Мухина. В принципе, на месте того он и сам вряд ли поверил бы в такое волшебное приключение. Поэтому окончив свою грустную исповедь Куликов вполне предсказуемо не нашёл во взгляде Валерки особого расположения к себе.
               – Дай закурить, пожалуйста! –  нервничая попросил он.
              Воцарилось молчание. Спустя некоторое время Мухин кашлянул и осторожно спросил:
               – Чем я могу помочь вам, гражданин? Может, вам нужны деньги? Сколько?
              Борис Ильич хрипло рассмеялся:
               – В общем, Валерка, ты отказываешься признать во мне Бориса Куликова? Так, что ли?
              – Да, чёрт побери! – со злостью ответил Мухин. – Конечно же отказываюсь! Голос, правда, очень похож. Но этого мало. А сочинять фантастические сюжеты и я могу.
             Тут Борис Ильич снова рассмеялся, он нашёл способ убеждения.
              – А помнишь, Валерка, как в школе мы с тобой мастерили деревянные модели парусников?
            –  Об этом тебе, товарищ, вполне мог рассказать Борис.
            – Ну да, разумеется. Кроме одного эпизода. Однажды стамеска сорвалась с обрабатываемой детали и воткнулась мне в левую ладонь. Помнишь, какая кровища текла? –  Куликов подмигнул Валерке. –  А шрамик в форме буквы Y помнишь у основания большого пальца? Долго, зараза, не заживал. До сих пор есть, смотри!
             И вот здесь Мухин дрогнул. Такую особенность подделать невозможно. Да и вообще он внутренне был готов признать этого типа за Бориса, не хватало самой малости. Теперь эта малость появилась. Утирая пот со лба Валерка шумно выдохнул:
             – Ннну, блин, ты даёшь!
             – То-то и оно что. –  развёл руками Борис Ильич. –  Главная штука –  податься некуда, ни домой, ни на работу. С такой физиономией кто ж меня узнает!
             – Вот же чёрт! –  покачал головой Мухин. – Мне аж не по себе сделалось. Какая-то дьявольщина, да и только! – он знобко передёрнул плечами, затем решительно  хлопнул ладонями по ляжкам и сказал: – Ладно. Такую проблему с кондачка не решить. Надо всё как следует обмозговать. Сейчас едем ко мне на дачу, пока поживёшь там. А я кое с кем посоветуюсь у нас в институте. Что-нибудь сообразим. Слава богу, лето на дворе, дача самое то место, где следует отсидеться. Сейчас  заскочим в магазин, прикупим тебе продуктов, сигарет и махнём за город, на природу. Поживёшь, отдохнёшь заодно, в себя придёшь. А вдруг эта бяка сама пройдёт. Не отчаивайся, всё наладится!

              И вот Борис Ильич уже третий день гуляет по дачному участку Валеры Мухина, валяется на диване в дощатом домике, загорает на травке, слушает транзисторный приёмник, читает пыльные журналы "Наука и жизнь". Сегодня должен приехать Мухин. У Куликова для него есть неожиданные новости. Эта "бяка" не только не прошла, а напротив, усугубилась. Лицо Бориса Ильича меняло свою форму каждую ночь. Сейчас  он был уже длинноносым брюнетом с оттопыренными ушами и густющими бровями. Хотя наощупь Куликов по-прежнему не мог уловить сколь-нибудь заметные изменения в своей внешности. Зеркало и собственные пальцы Бориса Ильича противоречили друг  другу, как завравшиеся свидетели в суде.
               От мрачных размышлений у него неожиданно начало побаливать сердце.
               "Вот ещё взять да и помереть здесь!" – со злостью подумал Куликов.
               Атмосфера сгущалась.
               Валерка прибыл после обеда. Потрясённо осмотрел Бориса Ильича, покачал головой, пробормотал что-то себе под нос. Потом они сидели на крылечке, пили  чай, курили, и Мухин слушал Куликова, подробно рассказывавшего свои тактильные ощущения.
               – Значит, говоришь, изменений в лицевых костях и мышцах не чувствуешь. –задумчиво проговорил Валерка. – Что ж, это только доказывает мои предположения.
               – Стало быть, у тебя есть какая-то версия произошедшего? – посмотрел на него Борис Ильич.
               – Есть. – кивнул Валерка. – Причём, как мне кажется, вполне правдоподобная. Хотя подтвердить её нечем. Самое главное подтверждение – это ты сам. Но любой учёный обзовёт нас мистификаторами и потребует более весомых, подкреплённых экспериментально доказательств.
               – Ну, учёных мы сразу отставляем в сторону. – сказал Куликов. – Никому ничего  я доказывать не собираюсь. Мне надо только одно – вернуть моё собственное лицо.
               Мухин пожал плечами.
               – Вообще-то с тобой произошло настоящее чудо. И вполне имеет смысл обратиться  к научному люду.
               – Вот когда с тобой случится что-нибудь подобное, можешь обращаться хоть в ЮНЕСКО! –  раздражённо произнёс Борис Ильич. –  А я клоуна из себя делать не позволю. Мне уж под полтинник годков скоро, и  вдруг –  нна тебе! –  начну тут показывать народу фокусы-покусы! Фигушки! – Куликов сплюнул в траву. – Кроме того я и сам не дурак, кое-что понял. Например, то, что ничего с моей внешностью на самом деле не происходит. Просто вокруг головы появилось какое-то неведомое силовое поле и именно оно искажает изображение моего лица в глазах внешнего наблюдателя.
                – Да, – с усмешкой проговорил Валерка, – всего-то навсего. Ничего особенного. Какое-то там силовое поле. Делов куча!
               – Хватит ёрничать! – разозлился Борис Ильич. – Есть у тебя хоть что-нибудь серьёзное?
               – Увы, мой друг, – развёл руками Валерка, – одни домыслы и предположения. На мои осторожные вопросы и намёки наши институтские эйнштейны ничего толком ответить не смогли. Они ни с чем подобным в жизни не сталкивались. Это вполне естественно. Случай уникальный в своём роде. В нынешнее время. – Мухин наклонил голову набок и, прищурившись, посмотрел Куликову в глаза. – А вот во времена оны такие чудеса не были редкостью.
               – Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Борис Ильич, – есть примеры?
               –  Есть, – кивнул Валерка, – ну, скажем, в Древнем Египте.
               –  Во как! –  вырвалось у Куликова.
               – Вот так. – усмехнулся Мухин. – Вспомни-ка рисунки из учебника истории. Вот  те самые странные существа с телом человека и головами птиц, быков и так далее. Это были люди, обладавшие способностью создавать вокруг своих черепов какое-то до сих пор неведомое никому энергетическое поле. В результате, находившиеся рядом с ними современники видели перед собой то, что позже благоговейно изображалось ими на дошедших в итоге и до нашего времени рисунках.
              Борис Ильич потрясённо молчал.
             –  Таким образом, друг мой, – продолжал Валерка, – не исключено, что ты не кто иной, как потомок древних египетских богов. Хотя, с виду, конечно, не скажешь. И вообще, похоже, программа за столетия сбилась, ослабла, поэтому изображение бычьей или львиной головы твоё поле создать не смогло, ограничилось всего лишь искажением небесных черт лица.
               – Стало быть... удар затылком о бордюр запустил этот хитрый механизм? – полувопросительно-полуутвердительно произнёс Борис Ильич.
              – Именно, друг мой, именно. И вполне вероятно, что ненадолго. Как только шишка на твоей черепушке заживёт, надо полагать, и поле ослабнет до нуля. – Мухин похлопал Куликова по спине ладонью. – Остаётся всего лишь несколько дней подождать и жизнь наладится. Так что, давай, продолжай тихую дачную эпопею, отдыхай, думай, как существовать дальше. Проблем всё равно не избежать. – Мухин кашлянул. – Вероника твоя всё названивает, ищет блудного супруга, волнуется. Не исключено, что уже и в милицию ходила. Поди, розыск на тебя объявлен.
               – Ничего. Пускай поволнуется, ей полезно. – хмуро проговорил Куликов.

              Итак, хоть и с большой натяжкой, однако странное происшествие получило таки
некоторое объяснение. Борис Ильич лежал на диванчике и размышлял. Право же, что-то в рассуждениях  Валерки есть. Потомок египетских богов! Обалдеть. Вот этот лысеющий, худощавый  блондин с болтливым языком и вдруг –  потомок богов! Скажи кому –  не поверят. А факт-то налицо, стоит только взглянуть в зеркало. Да-а-а-а...
              Куликов звучно зевнул и подскочил с дивана. Утро давно уже вступило в свои права. Он спал сегодня более спокойно, нежели накануне, поскольку какая-никакая, а всё же появилась определённость в его положении.
              Затылок практически не болел. Взглянув в зеркало Борис Ильич оторопел –  вот оно! –  изменения внешности за ночь не произошло! На него смотрела вчерашняя
густобровая физиономия. Процесс, похоже, остановился. Нет, Валерка, всё-таки,  гений! Как в воду глядел. Заживёт затылок и это поле исчезнет. Оно уже ослабело и, скорее всего, остановилось на одном уровне.
             Борис Ильич весело подмигнул брюнету в зеркале и в этот момент в дверь кто-то
постучал. Куликов с лёгким сердцем пошёл открывать.
             – Здравствуйте! –  молоденький лейтенант милиции стоял на крылечке. Метрах в
пяти поодаль держался старик Будённый. Это Борис Ильич его так прозвал за пышные усы. Старик жил на соседней даче, через забор.
              – Здравствуйте. –  ответил Куликов и сердце у него почему-то заныло в дурном предчувствии.
              – Давайте разберёмся, гражданин. –  произнёс милиционер. –  Вот, товарищ Гиндин, проживающий на соседнем участке, обратил внимание, что на этой даче появилось несколько подозрительных людей. Одеты все в рабочие спецовки. Откуда пришли и кто такие – неизвестно. –  лейтенант строго взглянул на Куликова. –  Вот вы, к примеру, кем будете? Документы у вас есть?
              – Нет, при себе нету. Дома оставил. –  с досадой ответил Борис Ильич. –  Вообще, это дача моего хорошего друга Валерия Мухина. Он лично разрешил мне пожить здесь некоторое время, отдохнуть. Меня зовут Борис Ильич Куликов.
              – Плохо, что документов у вас нет, гражданин. –  с неудовольствием сказал лейтенант. –  Полторы недели назад из колонии строгого режима был совершён побег группой заключённых. Откуда мне знать, что вы не один из них?
               –  Ну вот ещё! –  всплеснул руками Борис Ильич и загорячился было: –  Да у меня и  волосы не стриженные, что вы в самом деле!
               – И тем не менее, документы надо носить с собой, на всякий случай. – оказался
неумолим милиционер. –  Придётся проехать с нами в отделение. Там разберёмся.
              Куликов внутренне ахнул.
              "Нет, в отделении мы не разберёмся, а как раз наоборот, запутаемся донельзя!"
              Он лихорадочно соображал, как лучше выкрутиться из сложившейся ситуации.
              – Зачем же в отделение? – наконец сказал он. –  Давайте тогда доедем до моего дома, там я предъявлю вам паспорт и недоразумение будет улажено.
              Узнав, где именно проживает Куликов, лейтенант согласился с его предложением.
             "Обидно, чёрт побери, – подумал Куликов, – оставалось, поди, совсем немного подождать и я принял бы свой исконный облик. Надо же было этому старому пердуну Гиндину оказаться таким бдительным. Стуканул,  хрыч усатый, а я теперь, по его милости, исхитряйся выкручиваться!"
             Милицейский "Жигулёнок" ждал за воротами дачного участка. Пожилой, плечистый шофёр с сержантскими погонами коротко глянул на подошедших и стал заводить мотор. Борис Ильич и лейтенант сели на заднее сиденье и машина осторожно покатила по неровной, ухабистой улице посёлка.
             Пока ехали к дому Куликова, он постарался как следует продумать план своих дальнейших действий. В общем и целом ничего невозможного не предвиделось, лишь бы
не вмешалась какая-нибудь случайность. Например, присутствие дома Вероники. В это время она обычно находилась на работе, однако в свете недавних событий можно было ожидать любой пакости.
             Борис Ильич с тоской смотрел в оконце на проползающие мимо пейзажи.
             "А, может, плюнуть на всё? –  подумал он. –  Пусть везут в отделение. Пусть разбираются. Пусть сдают меня в психушку или в руки учёных мужей, исследуют, как
подопытного кролика. Пусть делают, что хотят! Гори оно всё синим пламенем! –  он нахмурился. –  Так-то оно так. Жалко дочку, вот что. Вся жизнь может полететь кувырком. А ей каково будет?"
             Младшенькой дочке Алине недавно исполнилось 8 лет. Куликов в ней души не чаял. И устраивать из своей жизни клоунаду не следовало именно потому, что была у него
эта славная, светлоглазая малышка.
             "Ладно. – стиснул зубы Борис Ильич. – Будем исправлять ситуацию."
             К своей квартире на четвёртом этаже он поднялся вдвоём с лейтенантом. Борис
Ильич достал ключи, стал, не торопясь, отпирать замок. Затем глянул в сторону и весело крикнул якобы спускавшемуся по лестнице соседу:
             – А, Иваныч, привет!
             Лейтенант машинально повернул голову, чтобы посмотреть кому было адресовано
приветствие, и в это мгновение Куликов толкнул дверь рукой, впрыгнул в квартиру и захлопнул дверь за собой.
             – Подожди, лейтенант! – крикнул он. – Сейчас паспорт вынесу!
            Сразу же задребезжал звонок, потом раздался настойчивый стук и раздражённый голос милиционера. Но Куликов уже скидывал с себя надоевшую спецовку. Торопливо
достав из шкафа спортивный костюм, надел его, затем кроссовки на ноги и вышел на балкон. Однажды ему уже доводилось проделать этот трюк –  спуститься по балконам вниз. К тому же в тот раз он был "под хмельком", что, в общем, ему не помешало. Поэтому сейчас, будучи в форме, Борис Ильич не испытывал особого волнения. Он перекинул ногу, затем другую через ограждение, развернулся, и тут внезапно потерял равновесие и услышал –  хрусть! Брусок, служивший поручнем, держался, как  оказалось, уже на честном слове, и стоило Куликову перенести на него свой вес, как брусок просто отвалился.
              "Пропал! –  в ужасе ахнул Борис Ильич. Вцепившись пальцами в бесполезную деревяшку он рухнул вниз. –  Пропал..."

              – Вот так , примерно, всё это и произошло. – сказал Валерий Михайлович и вздохнул. – Конечно, какие-то отдельные эпизоды я упустил, чего-то вообще не знаю, могу только предполагать. Но в целом ход событий и рассуждений, я думаю, мною восстановлен правильно.
               Его 18-летний племянник Сергей, вместе с которым они сидели на скамеечке, за
столиком, возле могилы на городском кладбище, недоверчиво разглядывал лицо
человека, улыбающегося с фотографии, укреплённой на памятнике, и, наконец,  произнёс:
               – Ну-у-у-у, дядь Валера, это прямо кинофильм какой-то получается. В жизни так не бывает.
              Мухин усмехнулся.
              – Вот по этой причине я и молчу все 20 лет, прошедших со дня гибели моего друга. Именно потому, что в жизни так не бывает. И любой человек на твоём месте сказал бы то же самое. – Валерий Михайлович поморщился. – Да и вообще. По большому счёту, кому какое дело до того, что там на самом деле произошло! Ну, расстроился человек, впал в депрессию, попал в неудачное стечение обстоятельств, вот и бросился с балкона, не в силах справиться с эмоциями. Не столь уж редкая история. Тот лейтенант, который волей случая стал орудием гибели Бориса, вовсе промолчал о странностях, на которые не мог не обратить внимания, будучи участником событий. Борис ведь, когда упал на бетонную отмостку, утратил это "энергетическое поле" вокруг головы, и лицо его приняло обычные, всем знакомые черты. А лейтенант, разумеется, проанализировал ситуацию после того, как и осмотр места происшествия произвёл, и в квартире Бориса побывал. Однако он, если и рассказал кому-нибудь о том, что его поразило, то только в приватной беседе. Да и то вряд ли. Прослыть чокнутым –  кому это надо? Тем более это не надо человеку, работающему в органах. Оттого-то никаких слухов с мистическим оттенком вокруг этого дела и не возникло. Оно, конечно, и к лучшему. –  Валерий Михайлович помолчал, налил в стакан водки, повернулся лицом к памятнику, вздохнул: – Ну, что же... мир праху твоему, Борис Ильич, ты уж извини меня, что рядом не оказался в нужный момент... – он выпил и мрачно о чём-то задумался.
              Племянник Сергей добросовестно пытался осмыслить полученную информацию. Сказать по правде, такого сюрприза он от дядюшки никак не ожидал. Валерий Михайлович Мухин ныне был вполне добропорядочным, интеллигентным пенсионером,
человеком, всю жизнь прослужившим науке, впрочем и продолжающим, по мере сил,
трудиться в своём научно-исследовательском институте. Кандидат технических наук,  всё-таки, звание, которое плохо соотносится с фантастическими вымыслами. И вдруг – нате вам! Супер-экшн из времён Советского Союза!
              Сергей с удивлением смотрел на фотографию человека, трагически погибшего 20 лет тому назад, и никак не мог себе представить, что вот этот светловолосый, улыбающийся дядька, совершенно ничем не примечательный, оказался в центре таких потрясающих событий, и что он, вполне вероятно, потомок древних египетских богов. Это было просто немыслимо!