Чёрный монах. Пролог

Пролог

В воздухе пахло дождём. Ни единой капли пока не упало с небес, но дыхание замирало от свежести, доносимой прохладным ветерком. После жаркого дня его дуновение окутывало невыразимой благодатью, да так, что хотелось подняться над распаренной землёй и, наслаждаясь лёгкостью, превратиться в птицу. Если бы только руки могли стать крыльями…. Нет, они будто нарочно повисли безвольными плетями, налившись невообразимой тяжестью. Сегодня монахи придумали новое испытание, пытаясь воспитать в мальчике покорность, и пристально следили за тем, чтобы он не вздумал остановиться, поставив мешки с песком на землю. Виданное ли дело – привязать к тонким ручонкам по полпуда. Верёвки давно натёрли запястья и пропитались кровью, а наказанию не было конца.
– Доколи мучиться с этим подкидышем? – стонал молодой послушник, следуя под палящим солнцем за мальчиком вдоль монастырской ограды. До чего хорошо сейчас укрыться за каменными сводами, утолить жажду прохладным квасом, да стащить из-под носа старого ключника крынку сметаны из погреба. Послушник смахнул пот со лба и взглянул на небо. С запада набегали тучи, а солнце будто бы сошло с ума, распаляясь докрасна. Мудрые монахи разделили наказание на двоих – одного ограничили в движении, чтобы не бегал целыми днями, надоедая всем шумными проделками, а другого заставили ходить с самого утра, тогда как он больше всего на свете любил спать. – Посадили мне на шею и на трапезу не зовут.
От колодезной воды, выпитой за день, бурчало в животе. Услышав громкий звук, мальчик улыбнулся и тут же получил увесистую затрещину. Голова от удара резко наклонилась и потянула за собой тонкое невесомое тело, в то время как руки прибило к земле привязанной ношей.  Мальчик упал лицом на сухую траву, чувствуя, как её острые края ранят кожу.
«Господи, – пронеслось в его голове вместе со звоном. – За что меня так не любят, не жалеют? Убежать бы».
– Чего разлёгся, ирод? А ну, вставай, пока отец Сергий не увидел. Задаст он мне. А всё из-за тебя, подкидыш безродный, – гнусаво ворчал послушник, поднимая  мальчика за ворот тонкой старой рубахи. – Чтоб с тебя век мешки не снимали!
Он быстро обтёр испачканное детское лицо ладонью, и хотел было влепить пощёчину для острастки, да поостерёгся. Уж больно горяч, оказался взгляд голубых глаз. В один миг они потемнели и затянулись серой пеленой, подобно тучам, наплывающим на яркое голубое небо.
– Не тронь! – прошипел мальчик сквозь зубы и расправил плечи. Мешки как прежде оттягивали руки, но он не замечал их тяжести и саднящей боли в израненных запястьях. Обида заволокла разум. Если бы кто из братии монашеской захотел его наказать, да пусть даже получить оплеуху от любого работника, хоть от сапожника, другое дело. Молодой же послушник Никола не просто слыл бездельником. День изо дня он только и делал, что набивал живот всякой снедью, таская из погреба то сало, то сметану; то подворовывая на кухне. За год жизни при монастыре молодой отрок восемнадцати лет отроду заплыл жирком, окончательно обленился и мечтал прожить без забот всю оставшуюся жизнь.
– Сдался ты мне, – заикаясь, ответил Никола, отпрянув от мальчика. – Век бы тебя не видеть!
– И не увидишь! – зло крикнул мальчик, и в эту минуту грозные серые тучи разорвала молния, стремительно впиваясь в землю острым копьём; оглушительно грянул гром, трескаясь и раскатываясь по округе так, что закладывало уши.
– А-а-а! – застонал Никола, падая ничком под ноги мальчику. После яркой ослепительной вспышки наступила пугающая непроглядная мгла.
Небо разверзлось, обрушивая потоки ледяного дождя. Деревья сгибались от порывов ураганного ветра. Тонкие ветки, не удержавшись на материнских стволах, срывались и уносились прочь под гнетущие завывания.
– Поднимайся, Никола, – пытался перекричать разразившуюся непогоду мальчик. Мешки с песком намокли и не хотели сдвигаться с места.
– Демон! Демон ослепил меня! – хрипел послушник, катаясь по земле словно обезумевший. Он перестал соображать, где земля, а где небо. Всё смешалось. Страх лишал сил, а веры не хватало, чтобы сопротивляться нахлынувшему неподвластному чувству. Окостеневшие пальцы вырывали из земли траву вместе с корнями, не чувствуя, как под ногти забивается грязь.
– Господи, спаси нас, – прошептал мальчик, не зная, что делать. Добежать до конюха он не мог и в отчаянии глядел на конюшню, темневшую в нескольких шагах. Как легко было раньше, когда оковы не стягивали запястья, а ноги не чувствовали усталости и могли бегать дни напролёт. Как ни старался мальчик сделать шаг, но сдвинуть пропитавшуюся дождём ношу не мог и упал на колени, взывая к богу.
Дождь хлестал, не затихая ни на секунду. Ураганный ветер гнул деревья под пушечные удары грома. Потемневшее небо то и дело озаряли вспышки молний. Острые светящиеся стрелы рассекали воздух и попадали в землю, поражая цель за целью.
«Господи, хорошо, что Никола не видит эту свистопляску, – подумал мальчик, складываясь калачиком возле притихшего послушника. – Дай нам силы пережить дождь».
Он больше не пытался найти путь к спасению и покорился стихии, уверовав в то, что всё произошедшее с ним сегодня – и наказание, и разразившаяся круговерть, ниспослано свыше, как испытание, которое необходимо пережить.