Урок истории

Светлане Дубровской с теплом и любовью

                УРОК ИСТОРИИ
                «Времена не выбирают,
                В них живут и умирают…»
                А.Кушнер

Свете не спалось. Дом был холодный, особенно сейчас, в декабре, когда в заледеневшие окна дул пронзительный ветер и даже серый кот затих у обогревателя, что – то мурлыкая про себя.
Свете было 38 лет, дочери её Алёнке – 13. Алёнка спала сейчас под двумя ветхими шубейками рядом с ней, вдвоём было теплей и спокойней.
Их старый дом стоял на отшибе, у самого кладбища, но за два года, прожитых в этой глуши, они уже так устали всего бояться.…А когда  недавно начали служить в местном храме певчими, отец Евстафий им так и сказал: «…когда боитесь, чада мои, читайте молитву «Отче наш».
Так и проходили они с вечерней службы мимо кладбища, шепча в темноте «Отче наш» и вздрагивая то от взлетевшей внезапно птицы, то от сухого шелеста венков.
Света поднялась из тёплой кровати, надела валенки, подбросила в раскалённую буржуйку дров и печально посмотрела на холодную русскую печь, перегораживающую комнату на две половины. В начале зимы они пытались с Алёнкой её затопить, дым заполнил всю комнату, потолки почернели, шторы пришлось срочно стирать.
 Сейчас печь была полуразобрана, кирпичи валялись на полу.
За эти две недели Света вся измучалась, бегая по селу в поисках нормального, трезвого печника, а когда нашла, долго ждала, когда он придёт. И когда, наконец, вчера он пришёл и разобрал печь, то объяснил ей, что «тому, кто эту печь складывал руки бы оторвать и ими по морде».
Молодой печник сочувствовал им с Алёнкой, но у него были свои заботы. Она попросила его прийти ещё раз, сложить печку, пообещав, что обязательно заплатит за работу, но не сразу всю сумму, а частями.
-  Да ладно, я подожду. Вы, главное, глины натаскайте побольше.
Печник был молодой, здоровый, мог бы сам этой глины наковырять, да кому это сейчас надо – другим помогать. И так  спасибо за всё.
Света тяжело вздохнула и поправила на Алёнке шубу. Алёнка была похожа на её мужа, такие же серые глаза и упрямый подбородок. Дмитрий уехал  год назад за лучшей долей в Питер и пропал. Вот они и маются вдвоём без мужских рук.
В глубине души Света была даже рада, что он их оставил в покое, вместе со своим творческим ростом, вечно пьяными дружками и бесконечными похмельями.





- Ты почему меня в школу не разбудила? – Алёнка высунулась из - под шубы и с укором посмотрела на маму.
- На - ка, чайку горячего выпей, какая тебе школа, нам с тобой нынче с утра за глиной идти, - Света протянула  чашку и погладила дочь по голове.
- А куда мы пойдём за глиной?
- За кладбищем – стадион, около стадиона карьер, там все глину и берут…летом, - Светлана поёжилась, глядя  на замёрзшее окно, но хочешь, не хочешь – идти надо.
Когда через полчаса они с санками, ломом, лопатами и тазами подъехали к карьеру, щёки у обеих ощутимо пощипывало.
- Ничего, Алёнка, сейчас поработаем и разогреемся, - Света взяла лом и стала выбивать из  ледяной стены карьера маленькие кусочки глины. Ноги утопали в снегу, одежда у мамы была не для декабря -  старая болоньевая куртка, да заношенная юбка, на голове тонкий шерстяной платок. В такой одежде возраст не угадывался, угадывалось социальное положение. Алёнка, закутанная в шубу и вся обмотанная большим пуховым платком, лопатой ковыряла глину, но её первые, робкие удары не приносили никаких результатов.
Сначала они действительно разогрелись, да и глины наотбивали пол тазика, но потом рукавицы примёрзли к неподъёмным орудиям труда, у Светы заболело сердце, но она всё колотила ломом по замёрзшей глине и каждый удар отзывался болью в её груди – БАМС! БОММ! БАМС! БОММ! Она даже не замечала, что слёзы  катятся по её щекам и замерзают где-то на воротнике холодной куртки. Алёнка, посмотрев на маму, отодрала от её рукавиц лом и попыталась колотить сама. Но тяжёлая железяка выскальзывала из её рук и втыкалась глубоко в снег.
Вытирая пот со лба, Света выдохнула:
- Вот каторга – то….
Алёнка остановила свою работу и, сдержав подступающие слёзы, удивлённо спросила:
- Ма, а что такое каторга?
Мама ответила, не задумываясь:
- Это, дочка, приблизительно то, чем мы сейчас с тобой занимаемся.
Алёнка стукнула ломом со всей силы, из стены карьера полетели искры. После двух ударов она вдруг остановилась и спросила дрожащим голосом:
- Боже мой, мама, а за что так людей наказывали?
Света потрясла варежки, подождала, пока маленькие сосульки попадают в снег и ответила:
-  Как минимум – за попытку государственного переворота.
Алёнка строго поджала губы, шмыгнула носом и, после небольшой паузы, продолжая колотить, задала свой очередной вопрос:
-  Ну и кого же так мучили?
- Ну, например, были такие декабристы. В 1825 году, во времена Пушкина, хотели свергнуть царя. Но их было немного и поэтому им это не удалось. И за это их сослали на каторгу.
Алёнка продолжала выбивать глину, пока Света не отобрала у неё лом. Дочь подошла к маме поближе и, глядя ей прямо в глаза, грустно спросила:
- Мам, их там хоть хорошо кормили?
- Да куда там…
Света собрала в тазик отколовшиеся глиняные кусочки. Алёнка оторопело посмотрела в сторону кладбища и прошептала:
- Ой, мам, да так ведь и помереть можно.
Мама печально усмехнулась:
- Так для этого и посылали, доченька, на каторгу – то, - она протянула Алёнке лопату, а сама стала колотить ломом.
- Ты знаешь, дочка, что Александр Сергеевич Пушкин даже стихотворение посвятил декабристам, неужели в школе не проходили?
Алёнка отрицательно мотнула головой, а мама, продолжая добычу глины, в такт ударам лома, начала громко читать наизусть:
- «Во глубине! Сибирских руд!
    Храните! Гордое терпенье!
    Не пропадёт! Ваш скорбный труд!
    И дум! Высокое стремленье!
    Несчастью верная сестра!
    Надежда! В мрачном подземелье!
    Разбудит бодрость и веселье!
    Придет! Желанная пора! »….
То ли Пушкин им помог, то ли глина в глубине карьера была не такой замёрзшей, но к концу стихотворения ещё один тазик был наполнен.
Домой они побрели, когда начало темнеть. Три тазика с глиной катилось за ними на санках, подпрыгивая по дороге.
Дома они долго отогревались чаем, просушили одежду у буржуйки, поели картошки в мундире и почувствовали себя почти счастливыми.
А через два дня, когда глина вся оттаяла, пришёл печник и сложил печку заново.
Алёнка многого ещё не знала и не понимала в жизни, но кто такие декабристы – она теперь знала точно.