12. Полулуние, или Глупые заметки о глупой луне

   У природы   тоже есть свои праздники.  Праздник полнолуния, например. Это торжество лунного света,  когда, казалось бы, круглая и глупая луна… Почему «глупая»?   Да вот же Онегин   рисует   портрет  возлюбленной   Ленского: «Кругла, красна лицом она, как  эта глупая луна на этом глупом небосклоне»?   А если праздник полнолуния,  то  как раз  эта   глупая луна,  не  затянутая тучами, сияет так ярко, так ослепительно, что  «хоть иголки собирай», и от избытка лунного света окружающие предметы сами приобретают какое-то нереальное, фантастическое свечение ( если, конечно, наблюдать  явление не из окна тёплой квартиры, а идти, например,  на лыжах по морозному январскому лесу).
   Полнолуние  – фантастический праздник. Но накануне такое  торжественное, праздничное сияние луны  было не при полнолунии, а  при  «полулунии».  Небесное   светило находилось в той  фазе, когда оно   увеличивается, растёт, прибавляет в весе. Половинный кусочек  луны был подвешен к небу за невидимый  хвостик. Было такое впечатление,    как будто луну кто-то разрезал точно посередине на две  части: одну половинку оставил  для освещения  дороги лыжникам, а другую – экономно  припрятал:  а на всякий случай. Мало ли,  вдруг  обнаружится недостача, нехватка лунного света… Достать тогда вторую половинку – и залить мир  таинственным, ровным, невесомым  лунным светом, который  погружает лес в  сказочное,  фантастическое «полулуние».
     Нагромождение-обилие всяческих эпитетов  свидетельствует   не  только о романтической восторженности автора,  но и  о том,  что  лунная картина  была  ошеломляющей. Давно  не приходилось видеть  такого  потрясающего  лунного сияния в зимнем  лесу.  Очень давно. Прошлогодние   лыжные походы  были  мартовско-апрельскими. А  в это  время на Крайнем  Севере  происходит   стремительная прибавка света, так   что мы успевали  дойти до  нашей  лесной   сторожки  засветло. Ну, в крайнем случае,  приходили в  сгущавшихся сумерках,  хоть и в темноте, но не в такой плотной и   вязкой,  какой она бывает в  декабре и  январе. 
       А вспомнились наши давние  лыжные походы с  сыновьями  в начале  девяностых годов.  Папа   построил   фанерный  домик,  утащил  его  за  снегоходом в лес,  чтобы  можно  было  туда  водить   подрастающих  лыжников. Времянка  с печкой  стояла за  4-5 км  от дома. Мальчишкам, которые  ещё  учились  в то время   в начальной школе, такие  переходы  были, конечно,   уже под силу. Вот  тогда по вечерам,  идя   по  лыжне, мы и попадали в  великолепнейшие полнолуния. Картина    даже с  годами   не тускнеет в памяти: плывущая  в небе на   огромной высоте  полная луна,  распространяющая  вокруг  себя  свечение смешанного сине-жёлтого  цвета;  бриллиантовый  блеск  на снегу;   выхваченные  лунным  светом из    полярной ночи   причудливые силуэты  деревьев…
      Сейчас  вспомнились  те полнолуния  потому, что  нынешнее свечение   лунной половинки было именно таким:  ярким,  ослепительным. Половинка вовсю старалась  работать  за  двоих и выдать себя  за полную луну. Мы выключали электрические фонарики на шапках – и  вполне можно  было передвигаться  по лесу без искусственной  подсветки. И  звёзды  от  луны  тоже не  отставали:  даже в самых  дальних  уголках  неба  весело  светилась  какая-то  мелюзга, а  уж  те, которые были неподалёку от луны, в  её  свите,  разгорались  на полную катушку: ярко,  пышно,  празднично.
      Я всегда, поднимая глаза к звёздному небу, жалею,  что  так плохо знаю  его  карту. Школьные уроки  астрономии  давным-давно позабыты. Кроме самых популярных  созвездий Большой и Малой Медведицы,  я  уже ничего на небе   узнать не могу.  И часто  вспоминаю  строчки  любимого Бунина: «Мы мало видим, знаем, а счастье  только знающим  дано».
       Зачем нужны  мне  эти  лыжные  походы и  лунные  ночи?  И   причём не  только  сейчас – всегда  были  нужны. Наверное, я   уже  давно подсознательно пришла к выводу: счастье  дано человеку через    созерцание  «окружающего мира», «прекрасного и яростного мира». Погоня  за властью,  богатством, комфортом, престижем,  признанием – все эти «древние способы»  выделиться  из окружающего мира делают  человека в итоге несчастным, а вот созерцание и созидание из  этого созерцания  собственной души – это  единственный   надёжный способ слиться с этим  окружающим миром и  быть счастливым…  Улыбаюсь, понимая,  что повторяю давно всем  известные  истины… Но  и мне пару слов   хочется   вставить в  прописные истины...
      Мне кажется,  что созерцанию надо специально обучать. И  уж  если в школьной программе нет такого очень  нужного и важного предмета,  как созерцание окружающего мира,  то  хотя  бы на   каких-нибудь   уроках надо  показывать   современным  ребятишкам ( этим   неугомонным  представителям поколения-племени «индиго»), как  замечательно чувствует себя человек, рассматривающий красивый  цветок, который  пробился сквозь толщу  асфальта… Или  любующийся  грядой  облаков, или морской  волной,  или даже  просто  осколком  разбитой вазы.
      Вот, казалось бы,  мы в который раз  бороздим один и тот же лыжный маршрут: одни и  те же повороты, ручьи, деревья,  сугробы,  следы  зверей… И  всё-таки  всегда  всё разное. «Созерцание»  открывает   новые  штрихи бытия, освещает  по-новому старые картины, заставляет что-нибудь   вспомнить  или  вообразить, подстёгивает  работу мысли и сердца.
При лунном свете «за семью ручьями» рождаются сказки,  без которых  жизнь  даже в  изысканной  раме «достижений» и «успехов» становится серой, пресной, скучной и однообразной.
     Развернувшаяся перед моими глазами картина  «полулуния» вызвала у меня светлые и немножко грустные мысли о том, что  каждый человек – одновременно и половинка луны,  и половинка солнца, поэтому ему всегда в  жизни не  хватает то лунных,  то солнечных  лучей… Когда рядом  светит тёплое и  доброе Солнце, душа вдруг начинает тосковать по далёкому и загадочному,  вдохновляющему Лунному Свету;  когда же Лунный Свет озаряет   окрестности  и душу счастьем своего появления, невольно закрадывается  тревога: не навсегда ли Лунный Свет  победил Солнце…
   Долго   буду вспоминать   «полулуние»… Много раз останавливалась,  вглядываясь в лунную половинку, окружённую пространством свечения и  звёздной   россыпью.  Конечно,  сразу возникали ассоциации…  Поэты… «Луна, как  бледное пятно, сквозь тучи мрачные желтела…» Нет,  тут  было  по-другому: «Луны ярчайшей  половинка горела  факелом  небес…»  Стоп! Эта  строчка, невесть откуда взявшаяся,  пусть  останется  без  продолжения: на меня  что-то нашло  толстовское  отношение к   стихам.  Ведь  граф  Толстой считал,  что  писать стихи  –  это  как танцевать за плугом во время пашни. Ну-ну, улыбаюсь,  не по поводу  Толстого, а по поводу  того,  что я  уже много раз  обещала  себе  за плугом во время пашни не  танцевать)))  А ведь  «графоманская проза»  – это  явление  ещё  страшнее,   чем   « графоманская  лирика»: стихи-то  хоть  получаются  короче. А если  «проза» предназначена конкретному лицу,   разве  она    может  быть  графоманской? Если я хочу, например, поделиться своими мыслями и впечатлениями,  своим  восхищением  от «полулуния» с    другом,  с близким  человеком, разве занесённые на бумагу  подробности  будут «графоманством»? ( Пытаюсь найти  ответ на  глупый   вопрос…)
      Вспомнились  ещё мне  мои  давние изыскания  по  «лунной теме» в стихах Николая Колычева. Пристрастие поэта к образу  луны  сразу обратило на себя  моё  внимание,  я  «прошерстила» сборники Колычева в поисках  лунных образов.  Осталось  впечатление страдания  и надлома…  «Лунное тело несут хоронить мерзлые сучья» – разве  можно забыть  такой пронзительный  образ? Луна у поэта  была «заплаканная»,  «обезумевшая», «ущербная», «безмолвная», «холодная»,    даже «окаянно-холодная» и «безмозглая», «никем не  обвытая». Изменилось ли нынче  мироощущение поэта,  душа которого так ранима в восприятии несовершенств  этого мира? А  может  ли  быть  вообще  иной  душа  поэта?
       Вопросом на вопрос сама себе  и отвечаю. Несовершенство этого  мира ранит поэтов, но разве не они же открыли мне  и  КРАСОТУ,  и СОВЕРШЕНСТВО   подлунного мира? Разве не поэты научили меня созерцать и находить «суть Вселенной  в  весёлом состоянии вскрытия тайн» (  цитирую  стихотворение «Что делать?» А.Тихонова). Вот. То-то же))).
      Да,  рассуждения о поэтах  можно считать лирическим отступлением, а речь-то я  веду  о  полулунии… Осталось от  лыжного  похода при «полулунии»  яркое воспоминание.  Ветер иногда начинал проявлять свою  власть с  неуёмной   силой, в  верхушках  деревьев поднимался шум,  начинал на нас  сыпаться снежный  дождь,  серебряная  пыль кружилась в воздухе. Видно  было,  как по небу, подсвеченные луной, плывут клочковатые тучи,  как  будто  цепляясь рваными  краями за   острые пики елей...
      Погода  на Крайнем  Севере меняется постоянно. Ясность  «полулуния» ночью сменилась  кромешной теменью,  под  утро ветер  завыл за  дощатыми стенками  избушки,  заглушая даже  гудение огня в печке. А днём установилась необычайная  солнечная ясность с морозцем.  На солнце  смотреть  было  больно – оно  ослепляло. Солнце, в отличие от луны,  половинкой бывает  только краткое  мгновение: когда  за горизонт закатывается. Зато луна не ослепляет   человека и не сжигает его своими  лучами. Луна  – союзница поэтов и   туристов-лыжников,  лесных  бродяг.  Побродишь вот под  луной, а потом  стихотворно-лунный  бред и вылезает из  башки…
      Назад  шли  опять вечером.  Теперь    лыжные  следы  бежали на восток, поэтому  луна  всё время  мелькала  за  деревьями  впереди,  чуть справа. Но   была она  уже не геометрически правильным полукругом: срез  её  стал   заметно выпуклым – это  луна   отращивала  бока. Накануне  ветер сердился,   свирепствовал, поэтому  вся лыжня  была  усыпана  хвоинками, ошмётками коры, прошлогодними  листьями, мелкими веточками. Лыжня во многих  местах  была переметена,  приходилось прокладывать след  заново. А на открытых  пространствах ветер  образовал снежные  барханы причудливых  форм. Берёзки  обиженно  сжимали в    кулачках плотные  снежные  шарики, которые  ветер  не смог у них  отнять. Казалось,  что эти снежки  сейчас  полетят нам вслед… «Полулуние»   продолжало   вызывать  сказочные ассоциации… Глупые наблюдения над глупой  луной  продолжались тоже…