Темный паладин. Глава 7

Барашек подгонял лошадь и надеялся на то, что в этой густой траве нигде не встретятся какие-нибудь норы, в которые лошади могли бы засадить ногу. Маржелек и Эллюниум скакали чуть позади.
– Сагаш побери этого старикашку! – громко выругался паладин. – Он же говорил: разъездов инквизиции здесь уже не будет!
– А я говорил, что ему нельзя доверять! – крикнул Мэнзэ. – Чтоб он мхом порос, этот старикашка! Он завел нас в ловушку!
Тут Барашек оглянулся, чтобы посмотреть, не догоняют ли их инквизиторы, и с радостью отметил, что те немного отстали. То ли лошади у них были хуже, то ли инквизиторов подвела их любовь к тяжелым доспехам.
– Они отстают! – ободряюще закричал Барашек. – Еще немного и мы оторвемся!
Эльф с надеждой глянул назад, но потом, вспомнив, куда они едут, опять помрачнел. Потому что не знал, что хуже: попасть в руки инквизиции или рисковать,  проезжая рядом с Эльфийским лесом. Маржелек же лишь застонал в ответ и наклонился вперед. С самого утра он плохо себя чувствовал, поэтому Барашек сильно за него беспокоился. С тревогой поглядев на оруженосца, паладин вновь устремил свой взгляд вперед: яркая полоса леса приближалась. Этот лес совсем не походил на тот, через который их вел старикашка. Тот был темный, и в нем преобладали хвойные виды деревьев. Этот же большей частью был лиственным. И даже издалека было видно, что там много тополей и кленов. Чем ближе они подъезжали к лесу, тем трава становилась все выше и гуще. Иногда уже казалось, что они не скачут, а плывут по какому-то зеленому морю.
Барашек снова глянул за спину и увидел, что инквизиторы остановили лошадей и прекратили преследование.
– Хм, смотрите, отстали, дальше не идут! – крикнул паладин.
Мэнзэ оглянулся, и даже Маржелек глянул назад. Инквизиторы к этому времени развернулись и поскакали в противоположную от леса сторону.
– Ну ладно, – облегченно вздохнул Барашек, – теперь, думаю, уже не надо так гнать лошадей.
Они все разом натянули поводья. Наконец лошади перешли на шаг, и седоки смогли перевести дух.
– Странно, я думал, они будут гнать нас до самого леса, – немного удивленно произнес Барашек. – Я бы на их месте, пока один отряд гоняется за нами, вторым отрядом перекрыл перешеек между лесом и горами и загнал бы нас прямо в ловушку.
– Хм, ты, видимо, не совсем понимаешь, куда мы едем, – покачав головой, сказал Мэнзэ. – Даже инквизиторы не настолько сумасшедшие, чтобы соваться в это время к Эльфийскому лесу.
– Что же там такого страшного, в этом Эльфийском лесу? – непонимающе посмотрел на эльфа Барашек. – Лес как лес, ничего в нем странного…
– Страшен не сам лес, а те, кто в нем, – содрогнувшись, ответил Эллюниум. – Если бы вы жили в стране светлых, вы бы сразу поняли, что я имею в виду, а так придется объяснить. Это связано с эльфийскими женщинами. Я не буду вдаваться в научные подробности – вы все равно это не поймете, – постараюсь объяснить все просто. Эльфийские женщины, ну, на нашем языке – утоме, имеют такую странную, для вас, людей, особенность: они рожают детей в один и тот же день, в один и тот же час и в одну и ту же минуту. Как это им удается, спросите вы? Постараюсь ответить на этот вопрос, – эльф немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил. – Природа – да, именно в ней все дело! – предопределила цикл деторождения для всех утоме. Надо отметить, что утоме – это не все женщины, а только те, которые находятся в детородном возрасте, то есть могут рожать детей и вскармливать их своим молоком. Так вот, цикл длится десять лет плюс два года, всего – двенадцать лет. Десять лет женщины отдыхают от предыдущих родов, а в течение следующих двух лет они должны зачать ребенка. Точнее, не двух, а одного года и четырех месяцев. Почему именно такой срок, спросите вы? Если зачатие происходит в начале обозначенного срока, то ребенок развивается медленно, чтобы его рождение не произошло раньше намеченного срока. Если зачатие происходит в конце – ребенок рождается восьмимесячным. К этому времени его физическое и умственное развитие полностью завершается, после восьмого месяца ребенок только крепнет и растет. Восьмимесячные дети рождаются мельче и слабее, многие из них умирают, зачатые же в начале, напротив, рождаются крупными и сильными. Поэтому все утоме стремятся заполучить мужчину как можно раньше. И вот сейчас как раз наступил такой период: утоме ушли в лес несколько недель тому назад и начали охоту на мужчин. Их там сейчас, наверное, несколько тысяч, и они, – Мэнзэ снова содрогнулся, – думают только об одном: как бы поскорее затащить в лес мужчину и…
– Ладно,  – перебил его Барашек, – про цикл я понял. Одного не могу понять: чем же так опасны женщины, которые хотят родить ребенка? Это ведь естественное желание!
– Ты что, совсем тупой, что ли?! – разозлился эльф. – Их же там целая толпа – и все хотят зачать ребенка! А мужчин мимо Эльфийского леса проезжает не так уж и много, особенно  в такое время! Ты представляешь, что будет с тобой, если они тебя поймают?! Живым из этого леса мало кто возвращался! Да и можно ли их назвать живыми после нескольких месяцев, проведенных среди сумасшедших утоме?!
– Врешь! – вдруг каким-то тонким, срывающимся голосом закричал Маржелек. – Ты над нами насмехаешься! Откуда там может быть столько женщин?! И почему они торчат в лесу, вместо того чтобы выйти замуж и нарожать кучу детей?! Ты все это придумал, Мэнзэ! Ты думаешь, что мы с Барашком такие наивные и глупые, да?! Думаешь, можно что угодно придумать, и мы поверим, да?!
Эллюниум на секунду замер от неожиданности, а потом таким же срывающимся тонким голосом закричал:
– Зачем мне придумывать?! Я что, кантибрикуса объелся, что ли?! Тут не до смеха, я с жизнью могу расстаться в любую минуту, а она мне пока еще дорога! – вдруг он успокоился и немного отрешенно продолжил. – Ваши жизни тоже под угрозой. Ведь для утоме нет разницы – эльф или человек, главное, чтобы был мужчиной… – он помолчал, глядя на приближающийся Эльфийский лес. – А на твои вопросы, оруженосец, я отвечу так. Женщин там много, потому что они собираются в Эльфийский лес со всей страны. Есть еще несколько лесов, где они охотятся на мужчин, но те намного меньше этого, там и утоме намного меньше. Второй вопрос сложнее. Из-за того что детей мужского пола у эльфов рождается намного меньше, чем женского – примерно один к пяти, – то когда они вырастают, то, соответственно, получается, что женщин намного больше, чем мужчин. А у эльфов запрещено многоженство. Но это еще полбеды, ухудшает дело то, что браки с чужестранцами для эльфов строго запрещены. Утоме, которые не смогли выйти замуж, подчиняются главе клана. И для эльфийской женщины, у которой нет ни одного ребенка, остается лишь одно – работа по дому. Многих утоме это не устраивает. Поэтому еще много лет назад они выбили себе право, уходя на какое-то время из дома, ловить себе мужчин. Старейшины согласились на это, потому что это позволяло поддерживать популяцию эльфийского народа на приемлемом уровне и даже понемногу увеличивать. А ведь до этого закона многие эльфийские древа почти засохли, оставшись практически без наследников.
– Так что, большинство эльфов не знают, кто их отцы? – удивился Барашек.
– Большинство эльфов не знают и кто их матери. Сразу после рождения почти все дети попадают в специальные приюты, где их воспитывают женщины, которые не могут родить или уже вышли из детородного возраста. Единственно что они знают, это – к какому клану они принадлежат…
– Значит, у вас, эльфов, нет семей? – задумчиво спросил Барашек. – А как же любовь?
Мэнзэ криво усмехнулся:
– Вот попадешь в плен к утоме, поймешь, что такое эльфийская любовь… Нет у нас ни семей, ни любви. Только природа…
– Как же так? – с отчаянием прошептал Маржелек. – Значит, им все равно, какой мужчина… все равно, с кем?!
– Ну, не совсем, – покачал головой эльф. – Они довольно разборчивы в смысле здоровой наследственности. К плохой наследственности относятся те черты, которые отвергают утоме и которые они не хотят передать потомству. В первую очередь это любые качества, которые исключают мужчин из потенциальных женихов, то есть мужеложство и скотоложство. Дальше идут слабости тела или разума, то есть какие-нибудь физические или умственные недостатки. Ну, и кое-какие еще качества. Хотя остальное уже зависит от того, кто будет утоме-эситаро – предводительницей утоме, – Мэнзэ замолчал, задумавшись.
– Плохо, наверное, не знать, кто твой отец? – с сочувствием спросил Барашек.
– Да, плохо, – кивнул головой Эллюниум. – Но есть и такие, которые знают, кто их отец… И, возможно, тем, кто знает, еще хуже… Ведь все эльфийские браки – это политические браки. Они заключаются только для того, чтобы родить наследника клана или укрепить свои связи. Поэтому дети, которые рождаются от таких браков, уже не имеют своей воли и должны подчиняться клану беспрекословно, потому что вся их жизнь уже расписана чуть ли не по минутам.
В этот момент Маржелек, который был несколько смущен темой разговора и поэтому смотрел в сторону, первым заметил, что из леса выехал отряд и поскакал им наперерез.
– Барашек! Смотри! Вон там! – воскликнул оруженосец, указывая рукой на приближающийся отряд.
Паладин и эльф посмотрели туда, куда указывал Маржелек. Мэнзэ побледнел и мертвым голосом произнес:
– Это они… утоме…
Барашек быстро огляделся, чтобы оценить ситуацию. За разговором они и не заметили, что уже едут между лесом и горами, по той самой опасной части, где этот степной перешеек был всего около двух лиг шириной. Один отряд утоме пытался перекрыть путь спереди, а второй уже перекрыл путь сзади, так что путь назад был отрезан. Поняв, что другого выхода нет, Барашек пустил коня в галоп, поскакав в сторону гор так, чтобы, если повезет, обойти отряд эльфиек, который был впереди, и вырваться из окружения. Оруженосец и эльф последовали за ним.
– Ты думаешь, у нас получится вырваться? – с тревогой в голосе крикнул Маржелек.
– Не знаю, но мы должны попытаться!
Горы все приближались, кольцо вокруг них все сжималось, но они не теряли надежды. И в этот момент они увидели, как со стороны гор к ним скачет еще один отряд утоме. Кольцо замкнулось…
Барашек остановил коня, остальные последовали его примеру. Никаких шансов убежать у них теперь не было. Утоме все ближе и ближе со всех трех сторон. Никаких шансов на прорыв. Даже кинься они на утоме с оружием в руках… Тех слишком много, их просто сомнут числом! Все трое переглянулись с отчаяньем в глазах.
«Моя жизнь, как трава на ветру, – печально подумал Мэнзэ. – Меня носило по этой земле, а теперь я, словно мотылек, попавший в огонь. И ведь я даже не оставил потомство… Хотя, нет!!! Сейчас как раз все и идет к тому, чтобы я оставил потомство!!! Я не хочу этого!!! Не хочу!!!»
«Пусть будет проклят тот день, когда я стал оруженосцем этого барана! – в отчаянии Маржелек кусал губы. – Пусть будет проклят весь этот подлый мир, который заставил меня пойти этим путем! Пусть будет проклят мой отец, из-за которого я здесь оказался! Почему?!! Почему?!! Почему…»
«Неужели все кончено? – подумал Барашек. – Неужели нет никакого шанса? Сестра всегда повторяла, что не существует безвыходных ситуаций. Но какой здесь может быть выход? Ведь Мэнзэ говорил, что уйти от них практически невозможно, да и кто возвращался живым… Да, Мэнзэ говорил…». Лицо Барашка прояснилось, он обернулся к эльфу и спросил:
– А что они делают с теми, кого забраковали?
Эллюниум сначала посмотрел на него непонимающе, потом тихо ответил:
– Да ничего, просто отпускают. В конце концов, они же не звери…
Крики утоме были все ближе и ближе и становились все громче и громче. Барашек повернулся к Маржелеку и быстро спросил:
– У тебя есть кружевной платочек? Дай мне его!
Маржелек очнулся от оцепенения и посмотрел на паладина.
– Зачем?
– Не спрашивай! Просто дай мне его быстрей!
Оруженосец молча вытащил из кармана платочек и протянул его Барашку. В тот же миг паладин полностью преобразился. Движения его стали жеманными и нежными, выражение лица стало милым и совершенно глупым. Он радостно замахал платочком, приветствуя эльфиек. Мэнзэ и Маржелек с ужасом уставились на него.
Эльфийки к этому моменту были уже достаточно близко и, образовав круг, начали стучать копьями по щитам и пронзительно визжать. Маржелек заткнул уши и закрыл глаза. Мэнзэ пригнулся к гриве лошади и весь скривился, как от сильной боли. А Барашек, словно не замечая всего этого шума и визга, продолжал мило помахивать платочком.
Внезапно шум стих, и от отряда отделилась пятерка утоме. Эльфийки подъехали к Барашку, посчитав его главным. Одна из утоме ехала немного впереди и, видимо, была утоме-эситаро. Ее длинные серебристые волосы, собранные в хвост, чтобы не мешались во время езды, трепал ветер. Одета она была в легкий жесткий кожаный доспех, который не скрывал ее прекрасную фигуру. Слегка улыбнувшись, она окинула стоящих перед ней мужчин нежным и насмешливым взглядом.
– Вы все-таки решили сдаться и не сопротивляться больше своей судьбе? – нежным голоском произнесла она. – Разумное решение!
Мэнзэ резко поднял голову и взглянул на утоме-эситаро. Но это мало кто заметил, потому что в этот момент Барашек ответил:
– Ой, да мы давно уже не сопротивляемся своей судьбе и природе! – кокетливо взмахнув платочком, жеманно произнес он. – Правда ведь, Мэнзунечка? – обратился он к эльфу, который, смекнув что к чему, сразу вступил в игру и мило улыбаясь закивал. Паладин продолжил. – Ну, мы так рады, что наконец-то можем поговорить с девушками! А то во всех тавернах – одни мужланы, да еще такие не милые и не симпатичные. Мы так соскучились без женского общения! – подъехав поближе к утоме-эситаро, Барашек схватил ее за руки и начал трясти ими, приговаривая. – Ой, я так рад, так рад! – потом, обернувшись к Маржелеку и Мэнзэ, он проворковал. – Девочки, посмотрите, какое общество! – и снова эльфийке. – Девочки совсем застеснялись! Они не привыкли к такому обществу! – и опять к Маржелеку и Мэнзэ. – Подъезжайте, подъезжайте поближе! Можете даже поболтать, я разрешаю! Только сильно не сплетничайте, а то совсем заболтаетесь, а нам еще сегодня место для ночлега найти нужно!
Эльфийка, сощурив глаза и с подозрением посмотрев на Барашка, спросила:
– Так что же вы тогда здесь делаете такой милой компанией?
Барашек начал смущенно заламывать руки, а потом, прикрыв рот ладошкой, пронзительно засмеялся и ответил:
– Ой, у нас вышли небольшие неприятности с инквизицией… В Кантибре… там были такие миленькие инквизиторы… и мы не удержались… Но у нас не было никаких плохих мыслей! Мы просто хотели угостить их обедом! Все-таки я уже помолвлен, – он опустил взгляд к земле и прижал руки к щекам, смущаясь. – Никаких плохих мыслей, поверьте! Но они почему-то так разозлились, что нам пришлось даже бежать из Кантибра... а ведь мы хотели там обвенчаться!
– Да, да, они нас почти до самого леса преследовали! – прижав руки ко рту, с возмущением и мило краснея, произнес эльф. – Такие навязчивые! Хорошо, что мы встретили вас! Вы – наши спасительницы!
– Да! – вскричал Барашек, в ужасе всплеснув руками. – Представляете, что могло бы случиться, если бы они нас догнали? Они могли нас обесчестить!!! А если бы они начали издеваться над моим женихом… я бы этого не вынес! – он протянул руки в сторону Маржелека и сказал. – Милый, иди сюда, не стесняйся! – он снова повернулся к эльфийке. – Он так стесняется женщин! Мы так вам завидуем! Ведь вы настоящие женщины, в отличие от нас… Ну уж тут ничего не поделаешь! Какими уж родились…
Маржелек с опаской подъехал ближе, с одновременным ужасом и восхищением глядя на эльфиек. Заметив его взгляд, утоме-эситаро усмехнулась и сказала:
– Мне мало верится в то, что вы говорите. Тем более, в ваших словах есть несоответствия!
– Как вы можете так говорить? Мы совершенно честны с вами! – воскликнул Барашек и изящным жестом промокнул уголки глаз кружевным платочком.
– Не думаю, – холодно возразила эльфийка. – Если вы все «девочки», то как же один из вас может быть «женихом»?
– Ах, понимаете, там, где мы родились, очень трудно быть такими, как мы, – скорбно вздыхая начал объяснять Барашек. – Нам все время приходится скрывать свою истинную сущность… И мы так привыкли это делать, что не можем прекратить, даже когда никого нет рядом! Приехав сюда, мы хотели тайком обвенчаться. Ведь здесь это возможно, в отличие от Темной империи, но, как я уже говорил, у нас возникли некоторые проблемы с инквизицией. А ведь я слышал, что у вас к таким, как мы, относятся терпимо!
– Может, тогда докажете свою любовь? – насмешливо произнесла утоме-эситаро.
– О! Я всегда готов доказать свою любовь! – прижав руки к груди, произнес Барашек.
Он наклонился к Маржелеку и, нежно повернув его лицо к себе, посмотрел ему прямо в глаза. На несколько мгновений они замерли, а потом Барашек нежно и с любовью поцеловал Маржелека прямо в губы. Поцелуй длился так долго, что даже Эллюниум засомневался: а не правда ли то, о чем говорил Барашек? Наконец паладин выпрямился и посмотрел на утоме-эситаро.
– Этого достаточно или вам нужны более веские доказательства? – взволнованным и немного отрешенным голосом произнес он.
Эльфийка взглянула на дрожащего от избытка чувств Барашка, потом перевела взгляд на Маржелека. Он продолжал сидеть в той же позе, в какой его оставил паладин, его раскрасневшееся лицо и полуприкрытые глаза о многом сказали утоме-эситаро. В последнюю очередь она посмотрела на эльфа. Человеку бы он показался спокойным, но, как видела эльфийка, он был чем-то очень взволнован и неотрывно смотрел на Барашка.
– Хорошо, – медленно сказала она, – я вам верю. Этих доказательств достаточно, но я не совсем понимаю, что здесь делает он?! – и она указала на Эллюниума. – Может, объяснишься, Мэнзэ?!
Эльф вздрогнул и в некотором замешательстве посмотрел на нее. Когда же он немного пришел в себя и открыл рот, чтобы начать говорить, за него ответил Барашек.
– Мы решили взять его с собой, после того как увидели, как прекрасен он был в том зеленом платье. И долго уговаривать его не пришлось! – игриво хлопнув Мэнзе по плечу, произнес он. – После свадьбы, думаю, он согласится стать нашим любовником… Я так надеюсь на это!
– О! А я думал, что вы бросите меня как только обвенчаетесь! Я так рад! – Мэнзэ бросился обнимать Барашка, при этом чуть не упав с лошади и кое-как усевшись обратно.
Все эльфийки с отвращением отвернулись, кроме утоме-эситаро. Посмотрев на Эллюниума, она медленно произнесла:
– Что ж, теперь я начинаю понимать, почему ты отказался от всех предложений и почему ты убежал из дома… Мэнзэ – ты позор клана! И более того, ты – позор эльфийского народа! Убирайтесь отсюда! Мы вас больше не держим!
Она развернула лошадь и, не оглядываясь, поскакала к ожидающим ее утоме. Эллюниум неотрывно следил за ней взглядом, поэтому он оказался единственным, кто заметил, как она расстроена и разгневана.