Дурная Ася

1.
Сколько себя помню, я никогда не верила в любовь. Для меня это чувство было фальшивым и недолговечным, длинной в книгу или скучный романтический фильм, но никак не жизнь. Наверное, поэтому все мои отношения заканчивались резко и быстро, словно мы нерешительно топтались на краю обрыва, а затем один из нас делал шаг в пропасть. Чаще всего вниз головой летели мои мужчины, уставшие от бесконечной фальшивой иллюзии. Я никогда никого не держала. Не в моих принципах было просить, да и разве изменилась бы я только от одной фразы «Не бросай меня»? Сомневаюсь. Все повторилось бы вновь.
Я честно пыталась научиться. Но самый мой  грандиозный поступок в виде совместного проживания закончился тем, что через два дня я открыла дверь и попросила молодого человека удалиться восвояси. Наверное, так выглядит безнадега, но по правде говоря, я давно смирилась с одиночеством. Мои подруги уже повыскакивали замуж, некоторые не один раз, нарожали детишек и живут, придаваясь житейским хлопотам, изредка вспоминая про мое скудное существование.
Поэтому неудивительно, что в свои полноценные тридцать я оказалась в самом странном и, казалось бы, безвыходном положении, которое Судьба только могла придумать для такого человека, как я. 

2.
Насколько помню, все началось в один из тех дней, когда будни машут беленьким платочком, а выходные приближаются медленной черепахой вдоль линии горизонта. Да, в тот день стоял невыносимо жаркий четверг. На улице так припекало, что приходилось идти быстрым шагом лишь бы оказаться подальше от солнца. В офисе, однако, благодаря кондиционерам стояла приятная прохлада, поэтому мы с моей напарницей, а по совместительству лучшей подругой Павлой, до окончания рабочего дня блаженно потягивали зеленый чай, меняя лишь место расположения нашего чаепития – за моим столом или за ее. Заказов в нашей фирме на летний сезон водилось мало, поэтому мы могли себе позволить побездельничать ровно столько, чтобы не привлекать к себе внимание начальства.
В тот день мы лениво перебирали варианты афиш для открытия нового торгового центра в северной части города. Дело часа, не больше, но мы растянули задание до самого вечера, к слову говоря, придумав лишь пару действительно стоящих вариантов.
- Не знаю, как ты, а я выдохлась, - пожаловалась Павлуша (так ласково называла ее только я, другим эта честь могла стоить слишком дорого)  покручивая между пальцев карандаш. – Давай закончим на сегодня?
- Еще как минимум час до конца рабочего дня, - фыркнула я, кинув косой взгляд в сторону кабинета нашей начальницы. С Павлой мы дружим уже много лет, с тех пор, как поступили в институт, поэтому понимали друг друга, если не с полумысли, то с полуслова точно. – Или ты планируешь уйти пораньше?
- Догадливая. Да, именно это я и планирую сделать, если кое-кто, - она выразительно посмотрела на меня своими голубыми глазами. – Сделает так, что никто об этом не узнает.
- И в связи, с чем такой сложный боевой план назрел в твоей голове?
- Ну как же?! – подруга изобразила притворное удивление. – Завтра же у нас с Мишей годовщина, поэтому я должна…
- Нет, прошу, не начинай. Я все поняла. Твоего «мы с Мишей» вполне достаточно, чтобы я заткнулась и послушно повиновалась твоей воле, как джинн из бутылки.
На самом деле, я не против, когда мои подруги расписывают свою личную жизнь, в каких бы красках она не была, но когда дело касается Павлуши, тут лучше предупреждать вслух, когда стоит остановиться, в противном случае проведешь целый день, выслушивая поочередно каждый день совместной жизни этой сладкой парочки. У Павлуши в этом плане совершенно отсутствует тормозная система.
- Таська, а Таська, может все-таки поедешь с нами на Байкал? – так, еще одна тема, которая заставляет меня сигналить обеими руками об остановке.
Я качаю головой и в сотый, если не тысячный раз вздыхаю, усталым голосом повторяя то, что повторяла до этого:
- Ну, ты же знаешь, я обещала родителям…
- … как это обычно бывает, уже которое лето подряд, провести отпуск с ними, - заканчивает мое предложение Павла, недовольно качаясь на стуле из стороны в сторону. Выражение ее лица всем видом говорит то, что я не хочу слышать, а именно: - Может тебе пора вырасти уже? Перестать прятаться за родителей. Посмотри на меня…
- Ты другое дело, - отмахиваюсь я. – Ты самостоятельная столько, сколько я тебя знаю. Собрала вещички, взяла билет на поезд и уехала поступать учится в другой город. А я…я всегда с родителями. И я не хочу что-либо менять.
«На самом деле, хочу, но тебе об этом я не скажу», - думаю я, хотя Павлуша, как мне кажется и без того знает, что крутится в моей голове. Не может не знать.
- Я бы с тобой поспорила об этом…
- Но ты не будешь, - с улыбкой отвечаю я, замечая, как забавно подруга перебирает ногами, чтобы добраться на крутящемся офисном кресле до своего стола. – Спасибо!
В ответ мне слышится только что-то произнесенное сквозь сжатые зубы, но я не стараюсь разобраться в этом, а всего лишь делаю в колонках  чуть громче, чем принято музыку и откидываюсь на спинку кресла.
В этом году я действительно планировала отойти от привычных традиций и провести лето, если не за работой, то в одиночестве. Огороды, грядки и посадки или же пансионат «Краса России» на берегу черного моря, куда мои родители ездили каждые два-четыре года, опостылели хуже тертой редьки. Одно и то же, меняется лишь мой возраст и дата снимков. Все остальное, включая людей, окружающих нас, неизменно. Поэтому, отказать родителям в этом году было довольно просто. Мне потребовалось лишь соврать про поездку на Байкал с Павлушей, Мишей и их друзьями, пройти огонь и воду из маминых уговоров, а после, скрестив пальцы за спиной на удачу, покаяться, что поступаю плохо, но хочу свободы. И мама сдалась. Хотя и не совсем, потому что когда я вернулась домой, то прослушала на автоответчике несколько ее сбивчивых и радостных сообщений, что, видите ли, в этом году в нашем пансионате большой прилив посетителей и я буду последней дурой, если не поеду и не подцеплю себе кого-нибудь. Можно подумать, так Судьба решает проявить ко мне благосклонность. Впрочем, очень скоро я уцепилась за эту идею. Все же лучше хоть какая компания, чем вообще никакой. Как только Павлуша ушла в отпуск, я очень остро осознала собственное одиночество. Слишком ярко, чтобы получать от него удовольствие. В офисе было на редкость скучно, хотя отношения с коллективом у меня всегда стояли на уровень выше среднего.
Однако,  приходя домой, я оказывалась в компании самой себя и не сказать, что мне это пришлось по душе. Напротив, я с завидным упорством искала кнопку самоуничтожения, если таковая у меня имелась. Включала телевизор или скупала все, что попадалось под руку в книжных магазинах, в поисках малейшего утешения. Пластыря для закрытия черной дыры, прогрызшей брешь в моей груди.
Поэтому, в один из дней я подняла телефонную трубку и позвонила маме.
Чемоданы были уже собраны.

3.
В старые места возвращаться все равно что заглядывать в собственные воспоминания. Вот тут, к примеру, я сидела на лавочке, подтянув ноги под себя, и рисовала в блокноте открывающийся с холма вид. Ручка размазывала кляксами страницы, как сейчас помню, и когда я вернулась обратно в пансионат, я была вся перепачканная с ног до головы, но почему-то счастливая. А вон в том кафе мы отдыхали после пляжа. Помню, тогда мне было пятнадцать. Я пила холодный грейпфрутовый сок и следила за бегающими вокруг стола малышами, детьми, чьи родители были друзьями моих родителей. Почему-то меня, как самую старшую в этом кругу, всегда ставили за няньку: «Таисия, проследи, чтобы Вадимка не залезал под чужие столы! Таисия, поиграй в Лерочкой! Таисия! Тася! Тасечка». И я, как послушная марионетка под управлением взрослых, исполняла их главные обязанности – вытирала детишкам слюнки, носила на руках и реагировала на малейший их крик. Наверное, поэтому все, кто меня знает свято убеждены, что из меня получится неплохая мама. Но, увы, для этого нужно хотя бы ненадолго, но поверить в искренность чувств партнера, чего я не могу себе позволить.
Папа припарковал машину на стоянке перед зданием пансионата и пока они с мамой ругались на счет того, где лучше поставить машину, чтобы она не только не нагревалась на солнце, но и была видна с балкона их номера, я дотащила свой неподъемный чемодан до ближайшей лестницы. Снизу мне были видны распахнутые настежь в приглашающем жесте двери, но чтобы добраться до них, мне придется взвалить на себя неподъемную ношу моего летнего гардероба. Зачем я вообще взяла с собой столько вещей?  Все равно ходить буду только в хлопчатых шортах, да двух, от силы трех, футболках.
Пока я раздумывала над тем, как лучше поступить – вначале дотащить до ресепшена чемодан или бросить его внизу, сбегать зарегистрироваться, а уже потом вернуться с кем-то, кто поможет – ко мне спустился молодой человек.  Я замечаю его только тогда, когда он останавливается на последней ступеньке и пару минут напряженно выжидает, нахально уставившись на меня с высоты своего роста. Я всегда была достаточно высокой девушкой. Еще с первого класса на голову выше всех, кто меня окружал. Но сейчас я почему-то чувствовала себя низкорослой букашкой под взглядом воробья переростка.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? – выдавила я, наконец. Хотела, чтобы вышло нагло или на худой конец, вызывающе, чтобы пристыдить нахального юнца, но получилось уж больно измученно, если не испуганно. Теперь еще возомнит себе, что я его боюсь.
- Думаю, это тебе нужна помощь, Ася, - парень склоняет голову на бок, отчего растрепанные пряди его светло-русых волос спадают на поблескивающий от пота лоб. – Не узнаешь?
Я бегло осмотрела этого мальчишку с ног до головы и обратно. Не припомню, чтобы знакомилась с такими юнцами, какого бы роста они не были. На вид не старше шестнадцати, хотя я могу и ошибаться. Тощий, как жердь, но на руках, сложенных воинствующим образом на груди, выпирают мышцы. Кожа приятного золотого оттенка, сразу видно, что отдыхает здесь уже неделю, если не больше. Нет, мы, кажется не знакомы, но тогда откуда он знает мое имя? К тому же, Асей меня никто не называет. Я сама обычно при знакомстве всегда представляюсь, как Тася или Таисия, но никак не Ася. Разве что…
- Вадим, - подсказал парень, по прежнему растягивая губы в улыбке, уже, правда, не так самодовольно, как секундой назад.
Вадим? Какой Вадим? Стоп-стоп-стоп, тот самый Вадимка?! Которого я в свои пятнадцать лет сажала на коленки и с которым играла в ладушки? Тот милый мальчик, в перепачканной шоколадом футболке и пьющий мой грейпфрутовый сок из соломинки, пока я отворачиваюсь?
Понимание слишком явно отразилось на моем лице, отчего Вадим тихонько, но низко рассмеялся:
- Мне было пять лет тогда…
- Я помню, - в тон его голоса, ответила я, но уже куда более благосклонно. Парень заметно расслабился и протянул руку к моему чемодану.
- Я помогу.
- Чтож, давай, богатырская душа, вперед!
Прежде чем взять мой багаж, парень надавил на торчащую к верху ручку, за которую я тащила чемодан к лестнице, но так и не стала убирать на положенное ей место. Громкий щелчок, после чего Вадим без видимого – хотя внутри он мог сгибаться от натуги - труда поднял этот «неудачный порыв моего шоппоголизма» на вершину лестницы.
- Помочь донести до комнаты? – беззаботно предложил Вадим, после чего добавил. – Лифт сегодня не работает, так что если ты живешь выше второго этажа, то я вполне могу помочь.
- Хм…вообще-то, я пока что не успела получить номер, но если ты подождешь…
- Подожду, - как-то слишком быстро согласился парень.
Пока я возилась на регистрации, подошли мои родители. Краем уха я слышала, как мама восхищается заметно похорошевшим и возмужавшим Вадимом, а папа интересуется его успехами по окончании второго курса. Что самое обидное так это то, что мои родители ни капли не удивились изменениям, произошедшим с ним. Оно и понятно, их частенько приглашали к себе в гости родители Вадима, поэтому само собой, они виделись гораздо чаще. Они видели, как он взрослеет. А я словно в один момент похоронила несколько лет своей жизни за счет того, что маленький, хохочущий во все горло, мальчишка превратился на моих глазах во взрослого довольно симпатичного юношу. Я стала старухой.
- Вот ваши ключи, - кажется, женщина-регистраторша в который раз повторила эту фразу, прежде чем она дошла до меня. – Номер шестьсот семьдесят пять.
 Замечательно, я живу на шестом этаже, что может быть лучше, в особенности, если не работает лифт.
- Мааам, пааап! – негромко позвала я родителей, выходя на жаркое солнце из прохладной тени здания. – Я живу на шестом этаже, комната шестьсот семьдесят пять. На случай, если я вам понадоблюсь.
- Хорошо, Тасенька, - мама пронеслась мимо меня вихрем, едва не сбив с ног. – Пойду тоже зарегистрирую нас с папой.
Я задумчиво поглядела на Вадима, прикидывая в уме, не передумал ли он, но к счастью нет. Еще до того, как я успела что-либо сказать, парень бодренько отдает честь моему отцу, напоследок буркнув что-то смешное, и ровным шагом направляется ко мне.
- Шестой этаж, - я поздно ловлю себя на мысли, что самодовольно ухмыляюсь, едва ли не всем видом бросая ему вызов. Мол, ты сам предложил свою помощь, так давай, помогай. И Вадим действительно делает как обещал, отпуская чемодан, только когда я залетела в номер следом за ним. Первые два пролета я расспрашивала его о жизни и учебе. Скучные типично взрослые вопросы, которые не знают о чем поговорить с младшим поколением. А ведь когда-то я зарекалась, что никогда не стану такой, как мои родители и все взрослые вместе взятые. Но как видно это не в нашей власти, сопротивляться времени и его течению, влияющему на формирование нашего сознания. Остальные пролеты, я рассеянно слушала ответы парня, не улавливая из них ни слова, лишь общий гул. Голова занималась перевариванием отдельно собранной, но не упорядоченной информацией, полученной за весь прошедший час, с тех пор, как я открыла дверь папиной машины.
- Как и обещал, доставил твою сокровищницу в целости и сохранности, - Вадим гордо вскинул подбородок и плюхнулся на одну из двух кроватей в моей комнате, неловко ударившись при этом щиколоткой о стоящий поблизости маленький – в намеке на кофейный - столик. Одноместных номеров в пансионате не водится. Надеюсь, не по причине того, что никто в здравом уме не поедет в это место отдыхать в одиночестве. Потому что тогда меня смело можно считать первой.  – Не будет скучно одной?
- Мне в самый раз, я привыкла,- надела я на лицо привычную маску невозмутимости и спокойствия. Я делаю это всякий раз, когда приходится отвечать на подобные вопросы. Ни к чему людям знать, что мне самой неприятна такая ситуация. Пусть считают меня хотя бы гордой, но не одинокой.
- Ты встречаешься с кем-то? – заданный в лоб вопрос, на долю секунды парализует меня. Хочется ответить как можно более грубо и жестко, потому что в действительности, я не собираюсь говорить об этом с мальчишкой, едва начавшимся бриться. Но стоит мне только посмотреть в его широко распахнутые глаза и слегка приоткрытые от нетерпения – или духоты наглухо закупорено комнаты  – губы, как ответ сорвался сам собой. Никогда еще я не была честной с людьми настолько для меня чужими и далекими, каким был Вадим.
- Бывает, но никогда ничего серьезного.
- Почему? – задал вопрос Вадим, а мне тут же хочется смеяться, потому что звучит он совсем по-детски. Как тогда, много лет назад. Маленький, едва достающий мне до груди, Вадимка допытывал меня вопросом «почему я такая бука». После того дня для меня, наверное, самой страшной пыткой, если бы мне довелось побывать в тылу врага, стали нескончаемо задаваемые детьми-почемучками вопросы, на которые в принципе никогда не найдешь конечных ответов.
- Потому что, Вадимка, потому. Спасибо, что помог. Правда, спасибо. Мне нужно разобрать вещи, к тому же меня ждет солнце, море и пляж. Не люблю, когда меня ждут,  - в довершении своих слов, я потрепала мальчишку по макушке, к счастью в сидячем положении мне для этого не нужно вставать на цыпочки.
Вадим поднялся с кровати и молча вышел за дверь, как если бы я открыто дала ему понять, что не хочу видеть его не только в своей комнате, но и в своей жизни. Это была бы неправда. Я выглянула в коридор, наблюдая, как он удаляется по длинному коридору, мягкой и легкой походкой. Я никак не могла решиться, но все-таки крикнула:
- Если что… в каком ты номере?
Вадим застыл, как вкопанный и лишь когда он медленно повернулся ко мне, я увидела сверкающие в темноте коридора зубы, обнаженные счастливой улыбкой:
- Комната шестьсот пятнадцать, в противоположном крыле.
- Хорошо, тогда встретимся на пляже.

4.
Иногда, со дня моего приезда, я жалела, что позволила себе общение с Вадимом. Нет, со стороны все было очень даже нормально. Дело, вероятно, было во мне.
 Мы ходили на пляж с семьями, там перекидывались в карты, плавали до буйков наперегонки и даже пару раз раскошелились на поездку на «банане», откуда нас потом безалаберно скидывали в морскую глубину. В столовой наши столы были напротив, так что и здесь мне не приходилось скучать.
Сестра Вадима, Лера, ровно, как и ее старший брат-двойняшка, заметно отличалась от той малютки Лерочки, какой я ее запомнила. И если Вадима я все-таки с трудом, но узнала при встрече, мимо Леры я прошла бы не поздоровавшись, это точно. Некогда светло-русые волосы были выцветшие и выкрашенные ядовито-оранжевой краской, как если бы ей на голову одели кожуру от мандарина. В ушах немыслимое количество разнокалиберных сережек. В губе, в носу, на бровях и переносице – железные шарики пирсинга. И хотя выглядела Валерия достаточно пугающе, одеваясь соответственно своему стилю в кричащую пеструю от обилия цвета одежду, люди тянулись к ней. Какое-то внутреннее обаяние, энергия, позитив исходили от этой хамоватой, но, вне всякого сомнения, дружелюбной девушки. По крайне мере ко мне она относилась действительно добродушно, высмеивая, правда, при этом мой сдержанный классический стиль.
Как бы то ни было, в компании этих двух противоположностей, я чувствовала себя спокойно. Временами я даже наслаждалась их обществом, до тех пор, пока Лера в очередной раз не выкидывала что-то из ряда вон выходящее. Например, пошла на рок-фестиваль, каждый год, устраиваемый под широким навесом на Набережной,  чтобы напиться в хлам, поругаться с кучкой вычурно накрашенных девиц, подраться с ними, а после смыться в неизвестном направлении с каким-то подозрительным незнакомцем. Для меня это было слишком, но Вадим, по всей видимости, привыкший к таким поступкам сестры, спокойно сидел на причале, свесив к воде свои длинные ноги и как ни в чем не бывало, потягивал пиво, пока я сходила с ума от беспокойства.
- Не волнуйся, с Лерычем только так и бывает, - равнодушно протянул парень, встряхнув бутылку и посмотрев сколько еще осталось на дне. – Безбашенная, если хочешь знать, чокнутая.
- Ты не лучше, - отозвалась я, кидая негодующие взгляды по сторонам, в надежде заметить мелькнувшую вдалеке фальшивым оранжевым блеском голову. На часах было без четверти три, а мы по-прежнему бодрствовали. Когда мне было восемнадцать, я тоже любила не спать до утра, зависая в Интернете или бессмысленно таращась в экран ноутбука. Сейчас же мне больше всего на свете хотелось уткнуться носом в пахнущую моим шампунем подушку и расслабленно впустить в свои объятия Морфея, но оставить Вадима в одиночестве, я не могла. С моей стороны это казалось чем-то вроде предательства. Поэтому подрагивая от холодного морского ветерка, я тесно прижималась боком к единственному доступному мне теплу, к Вадиму. В отличие от меня, парень был горячим, как печка и казалось только получал удовольствие, находясь в подобной ситуации. Он снял свою футболку, оставшись при этом в одних лишь джинсах, и укрыл ею мою спину, аргументируя свой поступок тем, что боится, как бы я не застудила свои старческие кости.
Пока я недовольно ворчала, он смеялся, пьяно закинув голову к небу и едва не свалившись в воду. Ему нравилось меня дразнить на этот счет, а я по-настоящему никогда не на него за это не злилась. Разве что пару раз и то в самом начале отпуска, пока не привыкла. В общем-то, я привыкла ко всем чертам его характера. Привыкла, что он курит, как паровоз и пьет пиво только из бутылки. Привыкла, что после завтрака Вадим ждет меня у входа в столовую, чтобы вместе дойти до пляжа. Привыкла, что он носится по лестнице, как угорелый, а после стоит на верхней площадке и ждет, пока я поднимусь. Привыкла, что он ходит за мной по пятам, как маленький мальчик держащий маму за юбку, чтобы не заблудится. К слову говоря, казус с юбкой, я, наверное, запомню до конца своих дней. Случилось это, когда мы вместе ходили на рынок за фруктами, Вадим действительно держал меня за мою длинную юбку, чтобы не потерять в толпе. Случайно столкнувшись с грузным армянином, прижимавшим к себе сразу три коробки со спелыми персиками, Вадим едва не стащил с меня юбку на глазах у изумленной публики. После этого мне пришлось держаться с ним за руки, дабы избежать повторения подобного случая. Вряд ли кому захочется оказаться в одних лишь трусах посреди рынка, переполненного людьми разных возрастов.
Вот же ребенок, по воле случая оказавшийся в теле взрослого. Теперь-то я это действительно понимаю.
- О чем задумалась с таким лицом? – Вадим мягко толкнул меня в бедро, привлекая к себе внимание. В его руках уже нет бутылки от пива, и я с долей сожаления вгляделась в черную морскую рябь, как бы извиняясь, потому что, скорее всего бутылка сейчас лениво покачивается на ее волнах. – Создается ощущение, что ты где-то далеко…
- Да, есть такое.
- Я уже заметил. Ты слишком часто думаешь о чем-то своем. Расскажешь? – он не напирал, но все же настойчивость в его вопросах иногда меня пугала. «Зачем тебе это нужно?» - хотелось мне спросить, но я никогда не спрашивала, лишь уклонялась от него ничего незначащими ответами. – Понятно, - парень кивнул самому себе, отрешенно уставившись на линию горизонта. Закурил, не обращая внимания, как я нахмурила нос, вдыхая вместе с ним сигаретный дым. – Если бы ты спросила меня, я бы ответил. Всегда. Даже если бы не знал, что ответить или не хотел отвечать.
- Ты просто задаешь не те вопросы.
- В самом деле?! – он нахмурил брови и в свете тлеющего огонька сигареты это выглядит довольно впечатляюще, если пытаешься напугать первоклассника Бабой-Ягой. – Тогда спроси меня.
- О чем?
- Тц, - он прищелкнул языком и тяжело вздохнул. – Ася, ну неужели тебе нечего спросить?! Все, что угодно, отвечу на любой твой вопрос. Лишь бы показать тебе, что это не так страшно, рассказывать людям о себе.
- Смотрите, как мы заговорили! – я картинно взмахнула руками, выбивая из его рук сигарету. Нарочно, конечно, он это знает. – Для начала, прекрати курить, это тебя совсем не красит. Вот нисколечко! А вопрос… Конечно, я могу придумать вопрос, но вот понравится ли мне ответ не уверена.
- Задавай, - он откинулся спиной на холодную поверхность причала и прикрыл глаза. – Я весь во внимании. Даже больше, я готов слушать ваши…
 - Где твоя девушка? – перебила я на середине фразы и испытующе вгляделась в тени на его бледном лице. На небе блекло сияет месяц, а свет фонарей с главной улицы до нас не доходит, поэтому я могу только гадать, какое выражение его лица будет в ту или иную минуту. – Почему ты ее не взял? Лера сказала, что она была. По крайне мере до июня месяца точно.
- Вы женщины все такие? Выпрашиваете у мужчину всю информацию про бывших? – судя по голосу, Вадим смеялся. Мне хочется последовать его примеру, но я старательно делаю вид, что сержусь, хотя и не сильно.
- Кто-то обещал мне ответы на все вопросы, - протянула я сладким голоском, после чего несильно ударила ладонью плашмя по его крепкому обнаженному торсу. Вадим даже не дрогнул.
- Хорошо. Была девушка, - он поднял правую руку, а после чего опустил ее ладонью поверх моей, крепко обхватив пальцами. – И сплыла девушка. Почему не взял? Не захотел. Следующий вопрос, шеф.
- Не считаю, что ты мне ответил, ну да ладно, - пока я прикидывала в голове, какой задать следующий вопрос, Вадим принялся водить своей ладонью вверх по моему запястью, к локтю и обратно, чем выбил из моей головы все мысли, кроме одной - что это он, черт побери, делает? Скорее всего, алкоголь вдарил по остаткам стеснительности молотом ложной храбрости, отчего парню взбрело в голову подкатить к первой доступной в радиусе двадцати метров, девушке.
- Тебе помочь? – я вопросительно уставилась на него, не понимая, что он имеет в виду, спрашивая меня это, пока он не поясняет: - С вопросом.
- Было бы замечательно, - фраза «Прекрати так открыто меня гладить, это мешает думать!» застревает на полпути. Стыдно признаться, что на самом деле, мне приятно.
- Спроси, кто мне нравится. Или нет, вы женщины любите спрашивать, кого мы любим. Так? Давай, самый популярный вопрос после выявления статуса развития отношений между бывшими и нынешними партнерами, - выдавил Вадим слегка заплетающимся языком, но вместо того, чтобы замолкнуть и вдохнуть, он продолжает, периодически облизывая пересохшие губы. – Не знаю, как насчет тебя, но у меня с этим просто. Я никогда не мог понять, почему мои отношения с другими девушками не клеиться…
- Звучит пугающе. Ты любишь мужчин?
- О, заткнись! Я не про это.
- А по-моему, про это самое.
- Ты просто меня путаешь, Аська, вот и все.
- Тебя путает алкоголь, бегающий наперегонки с кровью по твоим венам, но никак не я.
- Пусть так, ты просто дослушай меня для начала, - парень замолк, после чего в который раз облизнул губы и продолжил с прежним энтузиазмом звучащем в каждом слове. – Я никогда не мог понять, в чем же причина, почему все так. Но теперь я понял, это все ты!
- Я? Ты обвиняешь меня в своих неудачах? Ты серьезно? – я прыскаю в кулак и валюсь рядом с ним на причал, подрагивая всем телом от смеха.
- В каком-то смысле да, ты виновата, - он нависает надо мной, закрывая своей головой звезды.- Потому что я люблю тебя. И любил тебя. Всегда.
- Господи, Вадим! Тебе было пять! – я продолжила заливаться, хотя на самом деле смеяться уже не хотелось. Я просто пыталась все вывести в неудачную шутку. Вадим не принял игру. Он уставился на меня серьезным тяжелым взглядом, а после придавив своим телом мое, поцеловал. Напористо, почти отчаянно, словно от этого поцелуя зависела чья-то жизнь. Например, его. Я не могла понять отчего меня так трясет, потому что назвать это гневом или раздражением, значит соврать. Мне холодно? Мне страшно? Нет, ответ гораздо более прозрачный и лежит на самом верху.
Мне это нравится.
Его губы, внешне пухлые и мягкие, на вкус оказались еще лучше. Даже табак и пиво не смогли испортить моих ощущений, хотя я в последней надежде цеплялась за этот аргумент, чтобы найти в себе силы оттолкнуть Вадима. Не нашла. Я безвольная. Раскинулась под ним, как послушная кукла и не могу пошевелиться, даже если бы он позволил мне это.
Воздуха не хватало. Мне казалось, что у меня уже начинается кислородное голодание, потому что в легкие горели и сворачивались, как будто кто-то держал их поверх горящего адским пламенем костра. Если бы я потеряла сознание от поцелуя, то это был бы самый умный поступок, который я совершила в жизни. Я смогла бы остановиться, я не пошла бы дальше…
Но Вадим не позволил мне даже этот акт слабоволия, он отстранился, ровно настолько, чтобы позволить мне глотнуть насыщенный парами соли воздух, прежде чем утянуть в новый, еще более головокружительный поцелуй. В какой-то момент я вновь обрела силу воли, но уже слишком поздно, что-либо менять. Мои ноги обхватывали его за талию, и наши тела двигались в каком-то диком животном танце, болезненно сталкиваясь, притягиваясь друг к другу и вновь отодвигаясь. Наши объятия не распались даже, когда все закончилось. Мы лежали тяжело дыша, как загнанные после марафонского забега бегуны. Хрипели и восстанавливали дыхание, чтобы спустя какое-то время вернуться на дистанцию.
К рассвету, проступившему над морской долиной, я поняла, что я в ловушке.

5.
На завтрак мы оба не явились.
Вадим заснул на моей кровати, уткнувшись лицом в подушку и абсолютно немелодично похрапывая. Его пятки, торчащие из-под одеяла, вызывали внутри меня отголосок заботы и легкого ненавязчивого раздражения. Я прикрыла его ноги пледом, чтобы не мерз, а сама выскользнула из номера, бесшумно затворив за собой дверь.
Остановилась в соседнем крыле, почти раздраженно пнув ногой дверь.
Дверь распахнулась спустя пять долгих и четыре коротких удара.
- Аська, зачем так колошматишь?! Если ищешь Вадима, то я не знаю…
- Он спит у меня. Я пришла к тебе, - хмуро пробубнила я и, потеснив с дороги Лерку, прошла внутрь комнаты. Сразу видно, чья половина комнаты кому принадлежит. Кровать с одной стороны, не заправлена, на спинке ближайшего кресла гора свернутой и наспех скомканной одежды, на полках – немыслимые горы косметики и бижутерии. Вторая половина комнаты значительно аккуратней. Кровать заправлена, хотя одело и подушка промяты, словно человек частенько любит бессмысленно поваляться на постели, не разбирая ее. Тут же провода, ведущие от ноутбука, стоящего на столе и закинутый на спинку кровати пустой рюкзак. На полках все самое нужное – средства гигиены, несколько тетрадей, пачка сигарет и большие наушники, отсоединенные от mp3-плеера.
Я хожу по комнате, не зная куда себя деть, пока Лера смывает с лица остатки вчерашнего макияжа, с которым по всей видимости завалилась спать. Когда она выходит из ванной, я сижу прижавшись спиной к стене и поочередно дышу – то ртом, то носом, стараясь успокоиться.
- Значит, Вадимка все-таки добился, чего хотел? – с добродушной улыбкой Лерка покосилась на меня, затем полезла в холодильник за соком, который принялась пить прямо из коробки. – Будешь?
- Нет, не хочу. Мне нужно что-то…что-то…, - я замолкла, не в силах закончить собственную фразу, но кажется, Лера понимает меня и без этого.
- Противозачаточное, да? Или мне мыслить в другом направлении? – кивок с моей стороны. –Хм. Значит, вы сделали это без презерватива? – снова кивок. Вся кровь в моем организме решила прилить к щекам. Как позорное клеймо на спине у проститутки во времена «Собора Парижской Богоматери». – И сколько раз?
Я подняла к ней свое пылающее лицо, не в силах даже рта открыть. Она в самом деле думает, что я расскажу ей об этом. Или это такой дружеский подкол?
Девушка убирает с лица челку и садится напротив меня, зажав ладони между коленей.
-  Ты пойми, я спрашиваю не потому, что мне интересно. Нет, мне конечно интересно, даже очень, - она заговорчески подмигивает мне и вновь становится серьезной. – Просто у меня есть несколько средств, в зависимости от ситуаций. Ни одно не может дать стопроцентной гарантии, это я тебе, как знающий человек говорю.
Я показываю на пальцах.
- Нехило вы так отдохнули, - присвистнула Лера, а я опять уткнулась лицом в колени. – Хорошо, сейчас все сделаем.
Встав на кровать с ногами, девушка достала с полки косметичку вишневого цвета и долго копалась в ней, пока не выудила среди прочих лекарств квадратную серебристую упаковку.
- Держи! Если не поможет – ничто не поможет.
- Спасибо, - я собиралась уже уходить, но затем обернулась и тихо попросила: - Можешь ничего не говорить Вадиму, хорошо?
- В чем вопрос! – безмятежно откликнулась девушка, прижавшись бедром к дверному косяку.
- Что бы ни случилось, договорились? Я сама все сделаю.
- Хорошо-хорошо, я на замке, а ключик выбросила в море, - слабое утешение, ничего не скажешь.

6.
Совершенная ошибка есть ошибка, а значит исправлять ее нужно задолго до того, как завершится решение поставленной задачи. Не знаю, правильно ли я поступила, бросив все и уехав домой. Не разобравшись в себе, не объяснившись с Вадимом. Я даже оставила все вещи, взяв с собой лишь паспорт, деньги и ключи от дома. Мне нужно было подумать. Одной.
По мере того, как поезд приближал меня к пункту назначения, я все больше  убеждалась в правильности своего поступка.
Вадим меня не любит, сколько бы слов не сотрясали в тот день воздух. Я не люблю его. Все просто, как дважды два. Но почему тогда у меня так колошматится сердце? Почему я не могу есть и спать, думая об этом, решая самое сложное уравнение в моей жизни? Быть может не все так просто, как кажется… Быть может стоило подумать…
Квартира встречает меня непрекращающимися телефонными звонками, на что я отвечаю ей меланхолическим безразличием. Выдергиваю шнур и ложусь спать. Теперь я сплю двадцать часов в сутки, оставшиеся четыре часа, расходую на мелочи – поесть, в душ, в туалет, чай и снова двадцать часов сна.
Родители возвратились через пару дней, но на мое счастье не сказали ни слова, только вернули все мои вещи и принесли свежие продукты. Не знаю, поставил ли их Вадим в известность или нет, может они сами догадались, что между нами что-то произошло, но это уже не важно.
На свете больше не осталось важных вещей, кроме меня и маленькой Вселенной, развивающейся в моем животе.
Тест на беременность показал две полоски.

7.
Я не была удивлена результату, разве что проревела два часа над утраченной юностью, после чего взяла себя в руки и позвонила Павлуше. После этого ревели мы уже вместе и далеко не пару часов, а намного больше.
На пару дней я переехала к ним с Мишей, после чего покаявшись, вернулась в родительский дом. Родители стойко перенесли мое известие – по рюмке карвалола на каждого и мы уже обсуждаем, кто родится и как назвать. Папа лишь раз напряженным голосом спросил, кто отец, на что я ответила, что не знаю и если бы знала, давно привлекла бы его к ответственности. Я солгала, но с четкой мыслью, что Вадима я в это впутывать не позволю. Какая радость от осознания ответственности в двадцать лет? Поддался лишь раз моменту так что, теперь всю жизнь расплачиваться? Пусть более консервативные люди портят другим жизни своим эгоизмом и никчемными требованиями, я не буду одной из них.
Хотя порыв столь благородный, был расценен Вадимом, как предательство.
Я ничего ему не сказала, а когда попыталась объяснить свои поступки, поняла, что ничего не выйдет. Это было понятно с самого начала – ничего бы не вышло, даже если бы я осталась.
Вадим настойчиво требовал от меня объяснений. Их у меня не было.
В один из дней, в начале октября, я просто воспользовалась ситуацией.
Попросила коллегу по работе избавиться от настойчивого поклонника. Коллега понял, Вадим нет. Проверенный не одним кинематографическим опытом трюк сработал и в жизни. Темно-серые глаза, все лето дарившие прохладу моей горящей душе, в мгновение ока заморозили остатки того пламени, едва колесики моего плана пришли в действие.
С тех пор я знаю, что выражение «убить взглядом» не просто красивое книжное выражение.
Вадим исчез из моей жизни, зато в ней появилась она.
Варвара. Три килограмма шестьсот грамм. Пятьдесят три сантиметра.
Капризная вредина, заставляющая всех в квартире ходить по струнке. Из особых умений, Отличительной ее чертой был разве что только зверский аппетит и глубокий, непрошибаемый ни одной пушкой, сон.
Жила ли я до этого без нее? Навряд ли.

8.
Следующим летом мы снова поехали на море, но уже вчетвером.
Не знаю, как родителям удалось меня уговорить, но согласилась я безоговорочно, удостоверившись лишь в том, что даже случайно не столкнусь с Вадимом. Наверное, все дело в затворническом образе жизни, который я приняла с рождением Варвары.
Я стала одной из тех, на кого так много лет боялась быть похожей.
Я стала матерью.
Я стала другой.
Не просто женщиной, заботящейся о собственном благополучии, а женщиной, подарившей всю себя ребенку. Наверное, Варя будет самой избалованной на свете маленькой девочкой. По крайне мере, мама не устала об этом повторять изо дня в день. На что я смеюсь, мне все равно, ведь буквально на днях моя малышка начала со мной разговаривать. Не совсем словами, но уже  и не бессмысленным криком, от которого у нашего старого кота начинало истошно драть глотку.

9.
Как и всякий раз, стоит мне вернуться на это старое Побережье, я испытывала жуткую ностальгию по, ушедшим в прошлое, денькам. Вот только теперь, меня преследуют картины совершенно другого автора, с другими персонажами и мыслями.
Варвара пока слабо понимает, что пытается  донести ее шальная мама, но через пару лет как знать, возможно она задаст мне свои вопросы, а я впервые отвечу сразу, не раздумывая, потому что мне будет нечего скрывать.
Мы медленно брели по главной улице. Не обращая внимания на встречный поток галдящих людей. Я покрепче прижала к себе маленькую головку в пастельно-розовой шапочке, словно защищая ребенка от всех и вся. Варя не сразу, но все-таки научилась засыпать в специальной сумке-кенгуру, позволяющей освободить родительские руки, и одновременно держать ребенка как можно ближе к себе.
В какой-то момент мои ноги приковались к земле, а в легких за долю секунды испарился воздух. Одно из моих воспоминаний, навеянных этим местом, вырвалось из-под контроля и теперь настойчиво привлекало к себе внимание. Но я ведь не сплю, нет?
 Оперившись локтями на массивные каменные перила, с которых как на ладони видится пляж, стоял Вадим. Джинсы, футболка и легкая клетчатая рубашка, слишком теплая для здешнего климата.
Откуда он здесь?
Он ждал меня?
Он знает, что мы приехали?
Мне хотелось повернуться и уйти, незамеченной, неузнанной, но я потеряла те драгоценные секунды, прежде чем Вадим повернул в мою сторону лицо и замер, будто пронзенный двухсот вольтовым разрядом.
Повернуться и уйти. Такие простые команды и такие сложные в исполнении для моего, обделенного волей, разума. Я стояла и смотрела, как Вадим спрыгивает с каменного выступа и такой мягкой, до боли знакомой походкой, приблизился ко мне, пока между нами не осталось чуть меньше десяти сантиметров.
- Что ты хочешь? – выдавила я из себя какие-то странные каркающие звуки.
- Я хотел тебя спросить о том же, - спокойно и безжизненно протянул он, словно передо мной стоит другой человек. Вадим, которого я знала говорил с усмешкой в голосе, или как это было позже, с рычанием и злостью. Но не с усталостью, сквозящей в серых глазах, то и дело упирающихся в затылок моей дочери.
- Мы отдыхаем. Насколько я знаю, твоя семья собирается приехать через месяц, поэтому и мы приехали пораньше…
«…чтобы не встретится с тобой» - мысленно добавила я.
- Именно поэтому я поехал раньше, - Вадим оглянулся на причал, где когда-то мы провели единственную совместную ночь и в тот же миг, словно получив незримую пощечину, повернулся обратно ко мне. – Я пойду…не стоит…
- Да, - послушно согласилась я. – Не стоит.
Мы разошлись в разные стороны. Он быстрым шагом направился в пансионат, я напротив, нацелилась к пристани. Что-то притягивало меня, звало туда. И я не сопротивлялась. Без единой мысли.
Вот только… обернулась на удаляющуюся спину и смотрела до тех пор, пока Вадим не скрылся из вида.
Почему в прошлый раз я не дала ему уйти и почему позволила сейчас?
Наверное, во мне зашевелилась совесть.
Наш причал в это время сосредоточие людей, поэтому я побрела чуть дальше и спустилась по лестнице к воде. Сердце колотится и именно оно – а может и голод – разбудило Варю из плена детских снов. Малышка недовольно заворочалась, задергала ручонками, готовая вот-вот разразиться бурным плачем.
- Может быть, мамочка тоже хочет поплакать, - сказала я ей, усевшись под железным навесом с пробитой крышей. Не самое лучшее место, но я едва стояла на ногах. Мне нужно было посидеть, а Варе размяться, хотя бы на моих коленях, прежде чем мы вернулись бы обратно.
- Может в кои-то веки мамочка будет честной с самой собой? – послышалось справа от меня, и я с замиранием сердца повернулась на голос. Вадим прислонился в столбу копчиком и сложив на груди руки, наклонился ко мне. – Так что же?
- Я достаточно честна, - заезженная пластинка старой лжи, в которую и верить-то не получается, насколько она приелась. – По крайне мере мне хотелось бы в это верить…
- Хотелось ей, - фыркнул Вадим, закатывая глаза. Только он умеет это сделать настолько комично, чтобы вызвать у меня улыбку. Однако я не улыбаюсь, разве что про себя, втихаря. – Ты ответь мне только честно, чего ты хотела этим добиться? Своими побегами и обманами? Проверить меня? Так вот он я, стою перед тобой. Я никуда не делся, не загулял и не провалился сквозь землю. Ты ждешь, что я буду стоять на коленях перед тобой и умолять тебя быть со мной?
- Ничего я не жду, - пылко вскрикнула я, ужаснувшись подобной мысли.
- Тогда почему ты решила, что я не справлюсь? Потому что я молодой и глупый? Не знаю, какие ты картины рисовала в своей дурной голове, - он постучал костяшкой указательного пальца по моей макушке. – Но я все равно никуда не денусь от тебя, а тебе не сбежать от меня.
- Ты очень любишь громкие слова? – не удержалась я от сарказма. Вряд ли мои слова проделают брешь в его стальной уверенности в собственных словах, зато в собственной броне я пробита насквозь.
- Любые слова будут казаться тебе громкими, пока ты не прислушаешься к ним, дурная Ася, - заворчал, качая головой Вадим. – Неужели так сложно хоть раз отделаться от ощущения, будто все люди, окружающие тебя ничего не понимающие чужаки, живущие только мыслью разбить твое сердце? Что за акт самопожертвования ты устроила, скрывая от меня беременность?
Я молча смотрела на него во все глаза, удивляясь и одновременно пугаясь услышанным словам.
- Так ты знал?
- О, не сразу. Только после того, как поговорил с твоими родителями, сворой злобных, как коршуны, подруг и еще некоторыми людьми со стороны моей родни, которые готовы были меня разорвать в усладу тебе, - выплюнул Вадим мне в ответ, прежде чем присесть передо мной на корточки и уткнуться в мои колени лбом. Варя тут же наградила своего отца недовольным пинком по голове, на что парень ухватил ее за ногу и звонко поцеловал в пяточку. – Варвара, твоя мама чудная и самая эгоистичная на всей планете женщина, но я ее люблю.
- Вадим…
-…даже после всего, что она вытворила, - тут же добавил он, сражаясь с ребенком за право обладания маленькой ножкой в белом кружевном носочке. – И даже если я буйный малолетка, способный – что она уже не раз подтверждала – на громкие слова, - Вадим подходит ближе и обхватив одной рукой Варю, а другой меня, крепко сжимает нас в объятиях. Его голос звучал глухо, но достаточно, чтобы я расслышала каждое его слово: - Я бросил курить, не пью пиво и не смотрю футбол. У меня повышенная стипендия и заслуги перед университетом. Я даже на работу устроился. Я ждал тебя всю свою жизнь. Это ли не любовь, как ты считаешь, Ась?
- Дурной Вадим! – прошептала я ему в ответ, коснувшись губами лохматой макушки.
- Дурная Аська!
Мы ругаемся и целуемся. Потом хохочем и снова целуемся.

10.
На этот раз,  на обед мы приходим уже втроем.
Варька обживается на отцовских руках, я привыкаю держаться за мужчину. Совсем как маленькая. Теперь уже не я веду Вадима, а он меня. Под акомпонимент всеобщего внимания, от которого у меня краснеют щеки и потеют ладони.
Наверное, стоило дожить до тридцати, чтобы понять, что не так-то страшно упасть в пропасть. Ведь на самом деле, ты падаешь туда в объятиях своего единственного человека.
Это ли не любовь?