Одно слово

“Мне страшно,” - чуть слышно произнесла ты.

   Я прикоснулся пальцами тыльной стороны твоей ладони, безвольно лежавшей на краю постели.

“Я не хотела, чтоб ты видел меня такой,”- продолжала шептать ты, отрешенно смотря в потолок.

   Я не мог сотворить и подарить чудо. Я даже не мог найти подходящие слова и успокоить тебя. Что-то нелепо бубнил о вере в то, что жизнь не может быть настолько примитивно устроена, чтоб просто заканчиваться смертью. Застрявший ком в горле мешал мне говорить. Корявые слова с трудом выползали наружу, оставляя за собой незримые мелкие царапины.

   Все не то. Я чувствовал, что всё это не то, что ты ждала от меня. Или уже не ждала… Ни от кого.

   Хотелось отвести в сторону взгляд. Выйти прочь из комнаты и не видеть происходящее. Будто это могло изменить пугающую реальность и избавить меня от тягостной смеси жалости, испуга и стыда.

   Сидя на диване, расположенном в зале, беззвучно утирала свои непрерывно проступающие слезы мать. Старший брат сдавленным шепотом говорил мне, что теперь надежд не осталось, и ”это” случится скоро.

   Слова его увязали в тягучей трясине, заменившей мне мозг, и не доходили до сознания. Лишь чавкающий звук их шагов, повторяющийся синхронно с произносимым, напоминал, что время еще существует, и жизнь пока не остановилась. Для меня… Но в жизни этой тебя уже не будет.

   С маленькой иконки, принадлежавшей тебе, молча смотрело на меня юношеское лицо Пантелеймона-целителя, державшего в левой руке коробочку с лекарственными снадобьями, уже бесполезными для тебя.

   Казалось, что смерть заблаговременно готовила свой приход. Холодок мелькающей рядом тени её одеяния все чаще и чаще напоминал о гостье, никогда не ждущей нашего приглашения.

   Помню, как ты плакала в трубку телефона, рассказывая о смерти любимого попугая. О том, как его захороненное тельце было вновь выкопано по просьбе маленького племянника, не понимавшего слова "смерть".

   Уход из жизни бабушки. Прощание с подругой. И наконец  смерть отца после очередного инсульта стали вехами на пути в неизбежность. И вот теперь известен следующий шаг, и в нашем меню выбора оставлено только смирение.

Я ушел не простившись. На следующий день ушла и ты. И было тебе тогда всего двадцать пять.

   Минувшие годы не принесли мне ни освобождения от терзающего чувства вины, ни осознания его причины. И нет возможности ни изменить, ни увидеть, ни услышать. Всё что осталось это только память, мысли и слова. И надежда на то, что ты вдруг сможешь услышать всего одно слово, не произнесенное многократно вслух губами людей не знавших тебя, но прочитанное ими. Слово, написанное мной для тебя  - ”прости”.