Помню, как будто это было вчера

               
       Послушайте рассказ о том, как меня в шестилетнем возрасте пыталась удочерить волчица, видимо, потерявшая своих новорожденных волчат.
           Столько весен уж прошло, все быльем уж поросло, но так запечатлелось в моей детской памяти, что я помню все происходящее в, то далекое время, точно это было вчера. В то время дети не росли такими быстрыми темпами, как в данное время, не были акселератами, как теперь принято их называть.
     Непонятно с чем это связано, то ли с питанием, то ли с другими климатическими условиями, то ли с  жизненными условиями, действием космоса, но это было так.
     Я в своих, неполных, шесть лет была настолько малорослой, что вполне могла сойти за «Мужечка c ноготок», везущего хвороста воз.
   Но в крестьянских семьях того времени, никто не должен был есть хлеб задарма, а должен был вносить лепту своего труда за это. Вот и меня решили приобщить к труду на благо всей семьи.
     С вечера меня предупредили, что мне поручается важное дело - пасти нашу кормилицу корову, без которой в те времена не смогла бы существовать ни одна крестьянская  семья.
     Я очень испугалась, так как мне наша корова казалась просто огромной, и я ее по - настоящему боялась. Но мне сказали, что это мне так кажется и бояться нечего, она даже очень добрая, и отец мне ее отведет на пастбище, а вечером придет за мной и приведет ее домой, и так будет, пока я привыкну. Это меня немного успокоило, и я спокойно уснула.
        И вот до восхода солнца меня подняли с постели, велели поесть, и мы с отцом, и нашей кормилицей ушли на пастбище, которое находилось в глухом лесу, сравнительно далеко от родного села, за пределы которого я за свою коротенькую жизнь никогда не выходила.
     Отец вел корову на поводу, я семенила за ними. Шли мы по грунтовой дороге, пыль на которой была прибита обильной росой. Дышалось легко и привольно, с одной стороны дороги стеной стоял благоухавший цветением лес, с другой нес свои прозрачные воды Днестр. Но отец шел быстро так, что мне приходилось бежать за ним, и я быстро устала, так что ему пришлось посадить меня на свои плечи и нести.
     Шли мы сравнительно долго, но вот отец свернул  с этой дороги на дорогу, ведущую вглубь леса, которая круто поднималась ввысь. Здесь уже лес стоял по обеим сторонам дороги и своими кронами образовывал сплошное ее покрытие, как шатер. Лучи взошедшего солнца сюда не проникали, и здесь было темно, как в сумерки, стоял полумрак, но было спокойно.
       Стояла летняя пора, когда природа вступала в настоящую силу, все цвело, благоухало, и воздух был настолько настоянным на ароматах цветущих растений, что щекотал ноздри, першил в горле.
    Но к моей неописуемой радости вскоре лес со своей таинственностью и непредсказуемостью остался позади, и перед нами предстала обширная ровная местность, окаймленная с одной стороны высокими зубчатыми скалами, над которыми высились вековые деревья великаны, соединяясь кронами, образовали сплошную темно зеленую линию. С другой стороны, вдоль дороги, стояла стена нетронутого векового леса.
     Эта же равнинная местность, где я должна была оставаться со своей подопечной скотинушкой, была сплошь покрыта низкими кустами, среди которых высились раскидистые липы, акации, клены, грабы, осины, прямо рядышком рос мощный дуб, сплошь обросший ветвями.
       Подножие этого смешанного леса было покрыто сочными травами, среди которых пульсировали роднички прозрачной, как слезы, водички, везде прокладывали себе путь ручейки, совершая свой путь ни весть куда.
       Отец огляделся вокруг, крякнул от удовольствия и отпустил корову, хлопнув ее ладонью по крупу, - иди, мол, пасись.
      Улыбаясь мне, тихо произнес:- Видишь, как тут красиво, а ты боялась.-
      Я пыталась улыбнуться в ответ, но этого у меня не получилось. Меня все здесь пугало, казалось страшным, особенно стена леса, убегавшего по косогору до самого Днестра. Оттуда доносились непонятные шорохи, звуки, страшно пугавшие мое детское воображение.
      Отец ушел, буренка углубилась в чащу кустарника, а я осталась наедине с собой, на дороге, поросшей густой травой, невольно прислушиваясь к шорохам леса. Удушливо пахло цветущей липой, акацией, цветущими травами, отовсюду неслось пение птиц, еще какие - то непонятные звуки, которые пугали, настораживали, но вскоре все стало привычным.
   Солнышко все больше припекало, становилось жарко, и я бегала к ближнему родничку попить водички, ополоснуть лицо, просто поглазеет на птиц, бабочек, шмелей и разную другую живность, льнувшую к воде.
     Сколько прошло времени, я просто  не могла знать, но солнце уже перевалило за полдень. Меня страшно клонило в сон, и я разморенная полуденной жарой уснула прямо в траве среди дороги.
         Сколько проспала непонятно, но вдруг во сне ощутила на своем лице прикосновение чего - то горячего и липкого, открыв глаза, была удивлена, что надо мной стоит огромная собака, с раскосыми янтарными глазами, аккуратной узкой мордой, окаймленной пушистым рыжим воротником и лижет мое лицо своим языком.
     Первое, что я предприняла, рванулась, пытаясь встать на ноги и бежать, но этого сделать мне не удалось.
      Собака, обрадовавшись, что я проснулась, а тем более делаю попытки ускользнуть от нее, прижав меня огромными лапами к земле, улеглась рядом, стала направлять меня к своему горячему, как раскаленный утюг, животу.
     И тут. О! Ужас! Я увидела два ряда набрякших сосцов, от которых несло жаром и тошнотворным запахом, сделала попытку освободиться из ее лап, но она с силой меня ткнула руками и носом в свой живот, откуда от нажатия моих рук брызнуло молоко мне прямо в лицо, в приоткрытый рот, потекло по рукам. Это ее успокоило, и она ослабила свою хватку, что дало мне возможность, вскочить на ноги и бежать к близ - растущему дубу.
     Она, вскочив, ухватила меня зубами за подол платья, благо оно было сшито из полу истлевшей подкладки папиного старого пиджака, от ее рывка, распалось, и я осталась, в чем мать родила.
   Пока она обнюхивала останки моей одежонки, я с ловкостью обезьянки взобралась по частым веткам на  вершину дуба.
       Немного отдышавшись, огляделась вокруг и была потрясена: - солнце уже касалось верхушек скал. Лес, разморенный жарой, утопал в маревой дымке, все вокруг было очень красиво и торжественно, но все равно невыносимо страшно. Во мне тряслась каждая жилка, клеточка, бил озноб.
    Успокоившись и усевшись поудобней я увидела, с высоты своего положения еще одну собаку, светло серой масти, почти что голубую. Она, казалось, находилась прямо рядышком со мной, и я увидела в ее янтарных глазах лучики смеха, она явно смеялась над своей одураченной подругой. Это был поджарый самец на высоких крепких ногах. Только теперь я поняла, что это вовсе не собаки, а волки, папа работал в лесу и часто рассказывал, что летом они бродят по лесу парами, а зимой собираются в стаи, чтоб легче было добывать себе пропитание
     Его подруга, оставшись с носом, оставила мое одеяние и бросилась за мной, но я, на мое счастье, успела, улизнуть от нее.
      Она, желая, заполучить меня любой ценой совершала круги вокруг дуба, где находилась я, жалобно поскуливая, словно маленький щенок, а то лаяла.
    Волк – самец, услышав ее плач, бросился со всех ног к дубу, где я нашла свое спасение. Встал на задние лапы, передними оперся о дерево в том месте, где я начала свое восхождение в его крону, и жутко завыл, так что волос на голове моей дыбом встал, все тельце покрылось пупырышками от страха.
А корова, услышав его вой, задрала хвост и, перебежав дорогу, скрылась в лесу, побежала  по косогору к Днестру. Волки даже не пытались ее преследовать, им была нужна я.
       Я же дрожала от страха, боясь, что они заберутся на дерево и меня оттуда стащат, ведь я была  маленькой, не сведущей в том, что они на деревья не взбираются. Вдобавок  на меня набросились полчища комаров и страшно жалили. Все тело зудело, звон стоял такой, что голова кружилась, а они все пребывали к сумеркам, становились все активнее, да еще кора дуба была жутко шершавой для моего худенького тельца.
    А волчица все плакала, звала меня, видимо приняв, за своего волчонка. На мое счастье волк, ее супруг, углубился в заросли молодняка и оттуда залаял так непривычно, точно огромная лягушка заквакала : - Клав! Клав! - А потом вой похожий на визг огромной собаки. Это была такая жуть, что я не забыла этого лая во всю свою жизнь.
     Волчица, казалось, не обращала на его лай ни малейшего внимания, но нехотя последовала за своим спутником жизни. Видимо это был его приказ ей - следовать за ним.
   Я с кроны дуба видела их тела, мелькавшие между кустов. Они направились к лысому скалистому косогору, ведущему к расселинам скал.
     Радуясь, что они уходят, ерзая как маленький зверек, я пыталась, отогнать облако все больше балдевшего комарья. За это время солнце скрылось за  горизонтом, небо стало, синим, как синька, над лесом повисшая  маревая дымка засветилась оранжевым сиянием, все погружалось в сумерки, а волки, не спеша, уходили все дальше от места, где находилась их жертва.
       Когда они скрылись в расселинах скал, я поспешно спустилась с кроны дуба в его подножие, но оно меня встретило кромешной тьмой. Пошарив руками по земле, в надежде найти хоть останки моего платьица и не найдя их, я в чем мать родила, побежала по дороге в направлении села, шарахаясь, как дикий зверь от любого шороха.
   Но за мной никто не гнался, а мне навстречу кто - то бежал, тяжело дыша. Я в темноте, не видя, кто это, закричала диким голосом и бросилась с дороги в лес, но меня обхватили ласковые руки кого то, кто одновременно и плакал и смеялся, прижимал меня  к себе, стараясь успокоить. Это были руки матери, ласкали мое дрожащее от страха тельце, и до меня дошел звук ее голоса: - Чудо ты наше, почему ты голенькая? - И я заревела белугой, не в силах справиться со своими чувствами, но услышав голос отца,  стала приходить в себя.
    Мать, укутывая меня в платок, снятый со своей головы, все плакала, не в силах справиться с собой.
Отец, стараясь ее успокоить, взял меня на руки и побежал к дороге, что проходила мимо Днестра. Мама поспешала за ним, не понимая к чему такая спешка, а он отвечал: - у леса ночью свои права.- Ему, видимо, было нечто известно о ночном лесе,  чего не знали мы с мамой, ведь он был работником лесничества.
       Оказалось наша общая любимица, наша кормилица, умная буренка сама пришла домой и оповестила своим ревом родителей, что их чадо в беде. Вот они и побежали выручать его из беды.
      Отца в тот день начальство отправило в другое место, и он не смог прийти за мной, ну, а тогда мобильников не было, чтоб оповестить домашних. Вот так сложились обстоятельства, что шестилетняя девочка, оказалась в глухом лесу наедине с волками, и ей  не было, откуда ждать помощи, только ловкость крестьянских детишек порой спасала их от страшной беды, а то и смерти.