КС. Зверь. Глава 3. Побег

                Глава 3. Побег
Дом погрузился в ночную тишину. Погасли свечи, затихли неторопливые шаги, и смолкло шуршание страниц. Татьяна открыла глаза и прислушалась к ровному дыханию мужа.
«Спит. Я верю, он простит и поймёт меня», – решила девушка и поднялась с постели. В голове просветлело, как только было принято твёрдое решение. Вернулись былые привычки, тело вновь стало невесомым и гибким, глаза видели в темноте, дыхание улавливало все мимолётные запахи. Знакомый трепет в груди приятно будоражил кровь.
Подхватив сапоги, плащ и сумку, девушка выскользнула из комнаты, умоляя половицы не скрипеть. Ночь была ясной, и лунный свет струился в окна серебристыми дорожками. Прислушиваясь на каждом шагу, Татьяна пробралась в кабинет и усмехнулась. Граф безмятежно спал на диване, не чувствуя, как рядом хозяйничают ловкие пальчики, сворачивая карту и документы, пряча деньги в кошелёк на поясе
«Когда они очнуться, я буду далеко. В одиночестве мне станет легче думать и принимать решения. Конечно, они помчатся следом, но всегда будут на несколько шагов позади, а значит, целее. Я не позволю отнять счастье всей моей жизни. А ведь именно это попытается сделать Андрей Львович, как только подвернётся удобный случай. Вместе мы уязвимы и будем всегда стараться прикрывать друг друга вместо того, чтобы мчаться вперёд без оглядки. Мне не надо искать истину, как прежде. Я вижу цель и знаю путь», – внушала она себе, стараясь заглушить тоскливое чувство разлуки.
Лишь выйдя на крыльцо и закрыв за собой входную дверь, Татьяна натянула сапоги и застегнула плащ. Прохладный воздух освежил вздымающуюся от волнения грудь. Легкий морозец уже начал сковывать оттаявший за день снег и ноги скользили по блестящей поверхности. В конюшне девушку ждал преданный конь.
– Прости, Гранд, я не могу взять тебя с собой, – шептала Татьяна, гладя тёплую голову коня. – Ты дождёшься меня здесь. Они не посмеют взять тебя.
Оглянувшись, девушка посмотрела на коней, что должны были утром укатить карету со двора, и выбрала самого сильного, надеясь на его выносливость. Быстро оседлав, она вывела коня за ворота, и, скрывшись в берёзовой роще, вскочила в седло. Животное недовольно замотало головой и поднялось на задние ноги, вытягиваясь свечой. Ему не нравилась незнакомая всадница,  пугала ночь и хрустящий лёд под ногами. Раздосадованная таким поворотом, Татьяна ослабила повод и подалась вперёд, чтобы обхватить коня за шею и заставить встать на землю на четыре ноги.
– Ну, мальчик, успокойся. Знаю, что ты сейчас чувствуешь, но у нас нет выбора. Тише, тише, – она ласково уговаривала норовистого коня.
Как только копыта звонко стукнули о лёд, девушка выслала коня навстречу свежему ветру, подчиняя своей власти. Она гнала его по обочине, чтобы не поскользнуться. Рыхлый снег вылетал из-под копыт коня, который признав над собой власть седока, перестал сопротивляться. Дорога была знакома с детства, и сбиться с пути Татьяна не боялась. Больше всего беглянку тревожил вопрос, как скоро в доме обнаружат её отсутствие, найдут четвёртую лошадь в упряжку и пустятся в погоню.
«У меня должна быть фора в шесть – восемь часов. Остаётся надеяться, что конь не подведёт и не падёт раньше времени», – мысленно рассчитывала время девушка, надеясь как можно позже сменить коня на одном из постоялых дворов.
На рассвете позади Татьяны осталась дорожная застава. Дорога оказалась широкой и свободной, по ней легко было мчаться, сокращая время. Резвый конь был рыжей масти с короткой редкой гривой и мощной шеей, за которую девушка уже пыталась уцепиться. Она не помнила такой породы, но понимала, что не прогадала, выбрав в темноте конюшни сильного коня, обладавшего прекрасной врождённой иноходью. Он двигался легко и свободно, несмотря на свой темперамент, всадницу сбросить больше не пытался. Ближе к полудню девушка свернула к придорожному трактиру. Голод мучительно стягивал, скручивал тугие узлы в животе. Старая привычка заходить в трактир вопреки запретам для женщин была кстати. Не обращая внимания на косые взгляды и хмурые лица мужчин, на грязные засаленные столы и потрескавшуюся посуду, она спокойно заняла свободное место за столом.
– Две порции похлёбки и стакан медовухи, – устало бросила она потрёпанному парню в серой замызганной рубахе. Но тот не двинулся с места, продолжая с любопытством рассматривать девушку, округлив глаза до невозможных пределов. – Что? Женщины не видел? Подай на стол и проваливай!
Усталость отпечаталась не только на лице путницы, но и в голосе, звучавшем глухо и неприветливо. Девушку раздражало пристальное внимание, хотелось спокойно поесть и сменить коня. Услышав грубый оклик, парень очнулся и бросился выполнять заказ. Татьяна не стала снимать плащ, чтобы ещё больше не приковывать к себе взгляды. Пока она ждала свою порцию еды, к ней за стол подсел захмелевший мужичок с тонкими волосёнками и большой лысиной на макушке. От него исходил удушливый запах, вызывающий тошноту.
– Счастлив видеть вас, барышня, перед своими глазами. Каким ветром занесло столь прекрасного ангела в забытую богом нору? – едва ворочая языком, пробормотал он.
Не желая ни с кем разговаривать, Татьяна упорно молчала, мысленно подгоняя неопрятного парня, тащившего в дрожащих руках заказ. На стол опустилась глубокая глиняная миска с мутной жидкостью, в которой плавали крупные куски лука. Вслед за ней стукнулась кружка. Вид у еды был непривлекательный, но выбирать не приходилось. Она кинула монету на стол и взялась за ложку.
– Что молодая барышня делает в трактире? – вновь заговорил пьяный мужчина, облокотившись о стол и подперев голову ладонью.
Запах пищи дразнил нёбо, и голод устало сдался. Татьяна проглотила пару ложек похлёбки, не поднимая глаз.
– А не пойти ли нам….
– Не пойти, – прервала невнятную речь девушка и резко ударила мужчину в нос кулаком. Безвольная голова упала на столешницу и замолчала. Вокруг послышались голоса удивления и возмущения, но голодная путница не обращала на них никакого внимания и продолжала работать ложкой. Постепенно круг любопытных сужался вокруг стола, образуя живую стену из мужчин разного достатка, но с одинаковым стремлением разглядеть странную девицу.
– Куплю коня взамен своего, – неожиданно произнесла она и подняла взгляд. От пугающей черноты глаз мужчины отпрянули и дружно загудели. – Так что, продаст кто-нибудь коня?
Пожимая плечами, любопытные люди разошлись по своим местам, решив не связываться. Все как один вдруг позабыли о существовании девушки. Уже на выходе к ней подошёл сутулый пожилой мужчина с заметной сединой в чёрных волосах и непривычно смуглым лицом.
– Прошу прощения, вы сказали, что купите коня, – заискивающе тихим голосом сказал он. – Я – хозяин трактира. Воскобойников. Захар Иванович Воскобойников.
– Татьяна, – представилась девушка. Что-то в мужчине ей не нравилось: то ли цепкий взгляд, то ли нервно дрожащие руки, которые мяли край рубахи, то ли запах страха, который исходил от покрытой мурашками кожи. Всё вместе нагоняло тревогу, и обострившееся чутьё твердило об опасности. – Только учтите, я разбираюсь в лошадях. И если вы собираетесь подсунуть мне старую клячу, то не обессудьте.
– Что вы! – замахал рукой Воскобойников, излучая подобострастие. – Прекрасный конь, трёхлетка.
Они вошли в конюшню, где большая часть денников пустовала. Посетители трактира предпочитали держать лошадей на привязи у крыльца, чтобы не платить лишних денег. В одном деннике стоял её рыжий уставший конь, и Татьяна с сожалением подумала, что в другое время не променяла бы его ни за что.
– Берите коня и уезжайте, покуда целы, – вдруг прошептал Захар Иванович, заведя девушку в стойло к гнедому жеребцу и постоянно оглядываясь по сторонам. Конь был строен, с длинной тонкой шеей, сильными ногами, поджарым животом и шелковистой кожей, под которой прощупывались мышцы и вены. Животное гордо держало благородную голову и смотрело большими выпуклыми глазами, прекрасно зная себе цену.
– Боюсь, у меня  не хватит денег на такого скакуна, – Татьяна с сомнением покачала головой. Конечно, у неё хватило бы денег с лихвой, но предстоял длинный путь, в котором наверняка ожидает не одна остановка  и лишний рубль будет кстати.
– Мне не нужны неприятности, – робко признался Воскобойников, узнавший в девушке Ангела Смерти и боявшийся, что вот-вот произойдёт убийство. Снова былая слава играла свою роль. – Уезжайте, пока всё тихо.
– Не буду вас разубеждать, – голос Татьяны приобрёл холодные нотки. На душе стало мерзко от того, что её воспринимают, как убийцу и гонят со двора. И если бы не стойкое желание опередить время, то присутствие девушки в трактире надолго осталось бы в памяти каждого из завсегдатаев. – Скажите, в каком трактире или, быть может, на постоялом дворе оставить коня?
– Если в сторону Новгорода, то за большим мостом будет постоялый двор Чушки. Там и оставите.
– Чушка? – брови девушки взлетели в удивлении.
– Чушкин, хозяин тамошний. Скажете…, а лучше ничего не говорите. Он сам коня узнает. К утру доберётесь, если поспешите, – хозяин трактира торопясь избавиться от опасной гостьи, помог ей перекинуть седло с рыжего коня, но подпруги Татьяна подтянула сама, не доверяя свою жизнь чужому человеку.
– Напрасно вы спешите от меня избавиться. Не так страшна смерть, как слухи о ней. Часов через семь, быть может, чуть раньше, у вас остановится дорожная карета, и мужчина с русыми волосами и карими глазами будет спрашивать обо мне….
– Ни слова не пророню, – Воскобойников в подтверждение закрыл рот ладонью.
– Вы не дослушали меня. Так вот, на все вопросы правдиво ответите, но утаите лишь то, где я остановлюсь, – Татьяна хотела, чтобы муж был спокоен за неё. В глубине души таились угрызения совести за совершённый побег, сильно напоминавший предательство. – Советую подыскать четвёрку лошадей в упряжку, но без спешки.
Она закрепила сумку на седле и вывела коня на дорогу, мечтая, как можно дальше уехать от тех мест, где слухи об Ангеле Смерти витают в воздухе и наводят страх на простой люд. Сильнее чем прежде Татьяне хотелось проститься с пугающим прошлым, но оно неумолимо преследовало, повергая девушку в бегство. На счастье у коня оказался покладистый характер: он не норовил сбросить, не упрямился, подчинялся всаднице, словно знал её давно и легко летел галопом. Под тёплым солнышком снег быстро таял, превращаясь под копытами в кашу, брызги летели во все стороны, но скакать по рыхлому, похожему на крупу, снегу было легче, чем скользить по льду.
«К ночи я доберусь до Новгорода. Можно будет отдохнуть часок другой», – решила Татьяна, понимая, что сутки без сна пустая затея. Тело устанет, здравые мысли разбегутся в стороны. А пока яркие лучи поднимали настроение. Никто не обращал на девушку внимания, и она успокоилась, не чувствуя пристальных взглядов. Однако стоило солнцу затаиться на линии горизонта, радость от поездки куда-то пропала. От быстро оседающего холода по телу пробежал неприятный озноб, в груди свербило от нарастающей тревоги.
«Что-то не так. Меня не покидает ощущение, что я не увидела очевидной истины, мелькнувшей перед глазами, и совершила ошибку.  Но отчего душу терзают сомнения?», – подумала путница, пытаясь разобраться в минувшем дне. Она не сомневалась, что в имении ничего не упустила из внимания. Не зря весь вечер был потрачен на разговор с Алексашкой, больше напоминавший допрос. В раздумье Татьяна отпустила поводья, позволив коню самому выбрать ход, а он, чувствуя настроение всадницы, перешёл на шаг. От того, что ветер перестал дуть в лицо, девушка очнулась и посмотрела на уши коня, которые настороженно замерли в ожидании команды.
«Ну, конечно! Конь! Откуда у трактирщика породистый жеребец? Даже если допустить, что он богат и может позволить себе содержать дорогое животное, то просто так отдать его он не захотел бы без веской на то причины. Это же целое состояние. Кого же боялся Воскобойников? Почему я решила, что именно меня? Какая глупость. Если бы он испугался, увидев Ангела Смерти в моём лице, то был бы заискивающе мил, как когда-то Дворский. Все любят сплетни, и ветер тут же разнёс бы новость по округе, привлекая любопытных посетителей. Для хозяина трактира подобное событие на руку. Но Воскобойников решительно выпроваживал меня, отдавая коня и ничуть не сожалея, что я могу загнать животное до смерти. Значит, конь ему не принадлежал. Кто же в таком случае позаботился обо мне и кого так боялся хозяин трактира? Совершенно очевидно, кто-то знал, что я сорвусь среди ночи в полном одиночестве и остановлюсь именно в этом трактире. Но под силу ли такое предвидение простому человеку или вновь происки дьявола завлекают в ловушку? Ожидать моё появление в определённом месте и в нужное время совершенно невозможно, точно так же как и оставлять по коню в каждой забегаловке на дороге. Для столь щедрого поступка надо быть либо очень богатым и влиятельным, либо просто безумным. Нет-нет, этот человек очень хорошо разбирается в моих мыслях и чувствах. Кто это – Алексей или Воронов?», – Татьяна остановила коня, глотая воздух ртом. Как и несколько лет назад с ней затеяли опасную игру, заманивая в ловко расставленные силки. От внутреннего напряжения на лбу выступили холодные капельки пота. Странное чувство, возникшее в душе, было сродни страху, такое же напряжённое и нервное. В девушке снова проснулся зверь, но не домашняя ласковая кошка, а дикий хищник, который вышел на охоту и вдруг почувствовал, что добыча превращается в приманку. Ещё не загнанный в капкан он уже знает, что станет жертвой, если не сумеет опередить врага и вонзить клыки. Татьяна оглянулась по сторонам. Дорога выглядела пустой в наползающей темноте, но поднявшаяся из забытья тревога теперь заставляла с осторожностью прислушиваться к малейшим звукам.
«Я верю Алексею. Он единственный человек, неспособный намеренно навредить мне, но им можно манипулировать, оставляя в неведении. Другое дело граф, хитрый и расчётливый. За холодными синими глазами не прочтёшь, о чём думает. Почему он решил остаться в имении, а не отправился в путь вместе с нами? Я не знаю его совсем. Для него люди лишь орудие, с помощью которого он идёт к своей цели. Но мог ли он предположить, что я сорвусь с места, не дожидаясь рассвета? Вряд ли, если только кто-то не предупредил его. Но кто в таком случае мог догадаться об этом? Даже я решилась сбежать спонтанно. Неужели есть человек, знающий меня лучше, чем я сама? Пожалуй, лишь один. Но беглый каторжник не может свободно разъезжать по дорогам. Если только желание поймать меня не пересилит страх быть схваченным полицейскими ищейками. С другой стороны, он не мог знать точной даты моего отъезда. Получается, что Соколиков заранее предугадал, как я поступлю и расставил свои сети по всему пути. Невероятно! Однако возникает закономерный вопрос: где он взял лошадей?» – Татьяна скинула капюшон и подставила лицо вечерней прохладе. Мысли одна тяжелее другой оседали в голове. Последние события напоминали чудовищную провокацию. Словно кто-то нарочно не хотел оставить её в покое, подчиняя своей власти, заставляя совершать немыслимые поступки. Перед глазами возникло любимое лицо мужа, и сердце сжалось от тоски. 
«Где он теперь? Добрался ли до того трактира или до сих пор в пути? А если добрался, кто встретил его – Воскобойников? – лихорадочно думала девушка, сдерживая дрожь в ногах, прижатых к тёплым бокам коня. – Что если Андрей Львович был среди посетителей трактира? Он хорошо знает в лицо Алексея, да и трактирщику я описала его внешность. Господи! Зачем ты наградил меня горячим нравом и не дал терпения. Будь я рядом с мужем, не пришлось бы мучиться от неизвестности».
Левая рука натянула повод, ноги сами по себе дали шенкелей и пустили послушного коня в обратную сторону. Ей хотелось закрыть на мгновение глаза, чтобы вспомнить всех, кто был в трактире. Но ни одного знакомого лица не задержалось в памяти, которую назойливо теребил лысеющий подвыпивший мужичок, подсевший за стол в трактире. Татьяна хорошо помнила его удушливый запах, грязную засаленную одежду, невнятный голос, но совершенно не могла описать глаза, словно их не было на обветренном лице.
«Должно быть это тот, кого Соколиков оставил дожидаться меня. И всё же не даёт покоя вопрос, где беглый преступник взял коня? Господи, какая же я глупая! Конечно, с того самого конезавода, часть которого оставлена мне в наследство. Но раз это так, то Соколиков уже добрался до фабриканта», – разочарование больно кольнуло в груди, и притаившаяся ненависть вспыхнула с новой силой, терзая душу. Зная коварный нрав своего бывшего благодетеля, Татьяна не сомневалась, что справиться с господином Ивлевым хитрому лису не составит труда, и он попытается, во что бы то ни стало, завладеть всем имуществом фабриканта.
Обратный путь был тревожным. Противоречивые мысли не давали покоя. Желая оградить любимого человека от беды, Татьяна пошла на поводу у незримого врага, как наивное дитя, послушно исполняя чужую волю. Всю дорогу она ругала себя за неосмотрительность и поспешность, с которой сорвалась в путь, потеряв драгоценное время и ничего не добившись, кроме острого желания вернуться. Когда вдалеке  показались огни знакомого трактира, над землёй уже повисла ночь, и яркие звёзды блестящими точками раскинулись в загадочном порядке. Спускаясь с дороги к трактиру, Татьяна с надеждой вглядывалась в темноту и радостно вскрикнула, заметив знакомый экипаж, застывший огромным тёмным пятном посреди двора. В груди затрепетало волнующее чувство. На дверце кареты едва заметно выделялся герб. Время не пощадило золотистые линии, частично стёртые и потускневшие, но не узнать знакомый с детства экипаж было невозможно.
«Они тут», – радостно и нетерпеливо стучало сердце. Девушка спрыгнула с коня и привязала его к столбу, озираясь по сторонам. Вокруг стояла напряжённая тишина, несвойственная людным местам. Ступая едва слышно по ещё не замёрзшей дорожке, Татьяна заглянула в карету и убедилась, что в ней никого нет. Рука сама потянулась за клинком, готовым в любую минуту оправдать своё существование. Напряжение возрастало, сердце отбивало барабанную дробь, и девушка на мгновение замерла на месте, слившись с каретой, чтобы собраться с духом. Лошади в упряжке заволновались, почуяв человека, дружно захрапели.
– Шшш, тихо милые, – тихонько зашептала девушка, успокаивая животных. Прячась за ними, она стремительно обогнула крыльцо и застыла у окна. Привстав на носочки, Татьяна потянулась, чтобы посмотреть, кто находится в трактире, но тут же вжалась в стену, раздосадованная удручающей картиной. Заполненное днём заезжими путешественниками помещение пустовало. Всего несколько часов назад яблоку было негде упасть, стоял невообразимый шум, а теперь громоздкие столы сгрудились в одной стороне, стулья и лавки в беспорядке жались друг к другу.
«Здесь явно что-то не так», – мелькнуло в голове. За спиной послышался едва различимый шорох от шагов по снегу. Татьяна инстинктивно пригнулась, почуяв угрозу, и в тот самый миг над головой просвистело что-то большое и тяжёлое, воткнувшись с громким звуком между брёвен, словно настоящее копьё. Глаза с удивлением уставились на длинный металлический лом, дрожащий от удара. Крадущиеся шаги перестали быть осторожными, торопливо приближаясь к дому. Распрямившись, девушка обернулась и увидела того самого лысеющего мужчину, присевшего днём к ней за стол. Он бежал навстречу, и рубаха выделялась светлым пятном на фоне чернеющей ночи.
– Убью! –  вдруг завопил он жутким голосом, разрывая тишину на сотни осколков, и тысячи звёзд задрожали в небесах.
«Как всё знакомо», – только и успело мелькнуть в голове Татьяны, которая оттолкнулась от влажной стены и ринулась вперед. Концы плаща взметнулись вверх, хлопнув за спиной, словно Ангел Смерти вновь расправил крылья. Она проскользнула под напрягшейся рукой с увесистым кулаком и оказалась позади мужчины, от которой исходил резкий неприятный запах, вызывая приступ тошноты. Не теряя времени, девушка толкнула неприятеля в спину. Нож точно вошёл между рёбер с левой стороны. Но человек не почувствовал боли, в ярости рассекая воздух рукой. Злобно матерясь, он повернулся, чтобы схватить маленькую скользкую ящерицу, которая днём разбила ему нос на глазах у злопыхавшей публики. Но девушка опередила его и привычным жестом вцепилась в дёргающийся кадык жесткими, точно клещи, пальцами. И тут в темноте сверкнули глаза мужчины, такие неуловимые прежде. Они были чуть раскосыми с наплывшими веками без ресниц. В их влажном блеске застыл немой вопрос, и невольное удивление передалось лицу, которое от неожиданности вытянулось. Желая освободиться из-под власти хищницы, мужчина пытался ухватиться руками за тонкие пальцы и разжать их, но странная тяжесть сковывала движения, не давая сделать спасительный вдох. Его колени резко подогнулись, и тело рухнуло на спину, увлекая за собой Татьяну.
– Чёрт! – воскликнула она, обрезавшись о кончик своего же ножа, который от удара о землю прошёл тело мужчины насквозь. Из раны на запястье просочились густые капли, сливаясь в одну линию. – Ненавижу собственную кровь.
Она оглянулась в растерянности по сторонам, не зная, чем затянуть рану, но, словно опомнившись, стала сдёргивать перчатку с руки. Кругом кроме старого утоптанного снега, ничего не было видно. Раздосадовано скрипнув зубами, Татьяна сковырнула пригоршню ледяных крупинок и приложила к руке, чувствуя собственный пульс. Рана оказалась не глубокой и лишь неприятно саднила.
– Кто же ты такой? – задумчиво произнесла она, разглядывая лежащее на снегу тело. По грязной рубашке медленно расползалось бурое пятно. Острый конец ножа был почти не приметен. Утоптанный снег не смягчил удар при падении, и клинок пронзил грузное тело вместе с рукояткой, лишённой привычного ограничителя для ладони. – Что тебе от меня нужно?
Обмякшее тело с трудом удалось перевернуть на живот. Из-под лопатки едва заметно торчала рукоятка ножа с гладким камнем. Пальцы скользили по нему и не могли зацепиться, чтобы вытащить смертельное оружие.
– Прости, – вздохнула Татьяна и поднялась на ноги. Понимая, как кощунственно будет выглядеть со стороны её поступок, она всё же подпрыгнула и упала коленями на спину мужчине, сдавив тяжестью своего тела его грудь, и тут же уцепилась за показавшуюся рукоятку. Под коленом тихо хрустнул позвоночник. Мокрое от крови оружие противно скользило в руке.
«Снова смерть, – вздохнула она, обтирая снегом нож и злясь на себя за допущенную оплошность. – Зачем я поспешила убить человека, не узнав про Алёшу?».
Ей не давала покоя мысль, что несчастная жертва у ног всего лишь первый вестник надвигающихся бед. Притихший безлюдный трактир зловеще светился маленькими окнами без ставен. Перед глазами мелькнул один из самых страшных снов детства: непроглядная тьма, маленькая девочка и пряничный домик с окошками из леденцов. Дверь открывается, и через порог вытекает тёмно-красный джем. Тоненькая ручка черпает густую жидкость, подносит ко рту, но вместо малинового аромата в нос ударяет неприятный запах крови. Всякий раз в детстве Татьяна просыпалась от крика. Вот и теперь едва сдержалась, чтобы не пронзить ночь душераздирающим воплем от жуткого воспоминания. Она смотрела на трактир, а видела пряничный домик с жёлтыми прозрачными леденцами вместо окон. Именно туда стремилось её трепещущее сердце, но разум сопротивлялся, чувствуя скрытую угрозу. Татьяна оглянулась, кроме четвёрки коней в упряжке кареты и породистого скакуна вокруг не было ни единой живой души. На снегу медленно коченел незнакомец, отдавая своё тепло ночному воздуху, но жалости к убитому она не испытывала. Мокрые пальцы сжались от холода. Убрав нож в сапог, девушка с трудом натянула перчатку, чтобы согреть руку. Разлившаяся возле трактира тишина вызывала неуверенность и толику страха. Повсюду мерещились тени, бесшумно пробирающиеся вдоль стен. За спиной тряхнул головой конь, тихий звук от упряжки подхлестнул настороженно бьющее сердце, и оно сорвалось вскачь.  От напряжения лицо стянулось, волосы на голове застыли, сотнями иголок пронзая кожу, во рту пересохло, нос шумно втягивал холодный воздух. Не зная, что её ждёт впереди, девушка направилась в трактир, медленно поднимаясь на крыльцо, ощущая усталость после долгого путешествия в седле.  Прошли почти сутки с той минуты, как она покинула имение.
– Отчего здесь такая тишина? – прошептала Татьяна и переступила порог.
Ярко горели свечи, тёплый воздух приятным облаком окутал лицо, но никто не ответил, ещё недавно оживлённый и шумный дом вымер. Не вился табачный дым, не стучали кружки о столы, не звенели игральные кости, не слышался хриплый смех и ругань. Беспечный, загулявший народ исчез, изгнанный непонятной силой. Странно и непривычно было стоять посреди трактира в полном  одиночестве. Кто-то сдвинул столы в угол, и они нелепо сгрудились, подпираемые стульям. Татьяна кружилась на месте, разглядывая то, что попадалось на глаза и пряталось, скрытое в тени углов, а ей казалось, что это дом вращается вокруг неё с каждой минутой всё быстрее. Кожа покрылась мурашками, и тошнота подкатила к горлу, пробиваясь обжигающей кислотой в рот.
«Остановись!», – приказывала себе девушка, не понимая, что давно уже стоит без движения. Руки сжали виски, в которых громко стучал пульс. Она зажмурилась на мгновенье, и шум в голове начал спадать. По телу прокатилась слабость, неприятно отзываясь в суставах.
– Что это со мной творится? – испуганно пробормотала Татьяна, боясь нового приступа головокружения, если откроет глаза. Подобное состояние было незнакомо и пугало. Выработанная с годами привычка стремительно реагировать на малейшее проявление опасности вдруг дала сбой, и тело не желало подчиняться командам, как прежде. Оно стало вялым и неподвижным. Чувствуя пот, струящийся по спине, Татьяна сделала глубокий вдох и открыла глаза. Предметы перестали расплываться и замерли на месте. Переведя дух, она с грохотом протащила один из стульев по полу в центр трактира и уселась на него. Грубый звук разогнал тишину.
– Итак. Я совершила подряд три ошибки, – рассуждала она вслух, чтобы не замечать одиночества. – Во-первых, поддалась эмоциям и сбежала, подставив под удар Алёшу. Во-вторых, не почувствовала подвоха в поступках трактирщика и вновь навредила мужу. В-третьих, убила, возможно, единственного человека, способного пролить хоть немного света на происходящие события, не узнав ничего о том, где Алёша и кто плетёт очередные силки, ловко управляя мной.
Из распахнутой двери раздалось ржание коня. Татьяна вскочила со стула и бросилась вон из дома. При бледном свете, что лился из дверного проёма,  было трудно что-либо разглядеть. Но совершенно отчётливо доносилось беспокойное ржание и топот, словно конь плясал на месте, как ужаленный.
– Кто там? – крикнула она в темноту, пробираясь по скользкой дорожке. Послышался глухой стук и ругательство.
Поняв, где находится источник звука, Татьяна заторопилась к хозяйственной постройке, возле которой оставила коня на привязи. Жеребец прыгал на одном месте, отгоняя высокую тень, которая пыталась ухватиться за седло.
– От меня не скроешься! – девушка подбежала к старому сараю. Несмотря на сопротивление коня, незнакомцу удалось вскочить в седло. Чувствуя, что справиться с противником не получится, Татьяна уцепилась руками за свою сумку, висевшую сбоку. Раздался ужасный хохот и всадник всадил шпоры в бока бедного животного, измученного долгой дорогой. От подобной дерзости конь поднялся на дыбы, пытаясь сбросить седока, но тот умело держался в седле, на ходу хлестнув наотмашь рукой по лицу Татьяны, не отпускавшей сумку. От силы удара багажная привязь лопнула, и девушка упала на снег под копыта беснующегося коня. Вновь прозвучал громкий издевательский смех и тут же скрылся вдалеке.
– Я найду тебя, – зло сказала она, сплёвывая кровь из разбитой губы. – Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило.
Татьяна была в ярости от того, что не смогла разглядеть в темноте лица человека, дерзнувшего растоптать её, но его смех что-то напоминал. Она не могла понять, что именно, но отчётливо слышала в нём знакомые нотки.
«Это не Соколиков, точно. Но почему жуткий смех не кажется чужим? – подумала она, поднимаясь на ноги. В голове мелькали вспышками голоса, но ни одному из них смех не подходил. – Далеко он не ускачет. Жаль коня, загонит бедное животное почём зря».
Стряхнув с себя грязный снег, Татьяна вернулась в трактир, желая обыскать его досконально, прежде чем отправиться дальше. Торопиться было некуда. Внутреннее чутьё шептало, что где-то в доме есть живое существо, и девушка надеялась, что им окажется Алёша. Но осмотр кухни и чулана ничего не дал. Везде царил хаос, грязь и запах старости, словно минувшим днём никто не готовил. На посуде присох слой чёрной пыли, похожей на сажу, кое-где висела клочьями паутина.
«Забытое Богом место. Здесь давно никто не готовил. Но как такое может быть? Я хорошо помню, что ела похлебку», – вкус лука появился во рту, но нигде не виднелось ничего похожего на еду. Татьяна бесконечно шмыгала носом, втягивая воздух, пока в одном из чугунов не обнаружила остатки того самого супа, рядом валялась глиняная миска и ложка. В печи ещё стоял жар, но никаких следов того, что на кухне работал повар, не было. Разделочные доски висели на стене, потускнев от времени и бездействия.  Зато в погребе обнаружились огромные запасы вина и пива. Пожалуй, это единственное, что напоминало о существовании трактира.
– Ощущение, что в этом месте специально ждали моего появления, но как можно было догадаться, что я остановлюсь именно здесь, а не в другом трактире на дороге? Чтобы устроить такой спектакль, надо хорошо знать меня. И всё равно, не могу поверить, что это реально. Держать специально для меня коня, горшок с похлёбкой, всех  этих людей, изображающих посетителей. Такое под силу разве что дьяволу, – решила Татьяна, выбираясь из погреба. Тревога уже не звенела едва различимым колокольчиком, а гремела набат во все колокола. Девушка вернулась в освещённое свечами помещение и пристально посмотрела на столы, раздумывая, к чему их сдвигать в одну кучу, если только не желаешь скрыть под ними что-нибудь от чужого взгляда.
– Посмотрим, что прячется в углу, – решительно произнесла девушка и скинула плащ на сумку, которую теперь не оставляла без присмотра, а таскала за собой по всему дому.
Сначала стулья полетели в противоположную стену, а за ними загремели столы. Татьяна не жалела деревянный пол и скрипящие ножки столов. Ей не терпелось разобрать все декорации, чтобы добраться до истины. Ко всему прочему громкие звуки отвлекали от зудящих мыслей. Спустя несколько минут лицо девушки покрылось испариной, волосы растрепались, тонкая белая рубашка выглядывала из-под сюртука.
– Алёша! – вскрикнула она, когда из темноты завала показалась подошва сапога. Силы утроились, и столы с грохотом переворачивались вверх ногами. Задавленные громоздкой мебелью в самом углу прятались два обмотанных верёвками неподвижных тела. Рты были заткнуты грязными тряпками. – Прости! Это я виновата!
Слёзы градом полились из глаз, мешая смотреть. Руки цеплялись за верёвки, разрезая одну за другой, но ни Алексей, ни Алексашка не проронили не единого звука, безучастно качаясь под силой её рук. Единственным утешением было слабое дыхание и тёплая кожа. Мужчин крепко побили, прежде чем оставить связанными дожидаться помощи. Но они скорее бы умерли, нежели спаслись. Это был заброшенный трактир.
– Мы уедем, – шептала Татьяна, сидя на полу рядом с мужем, пытаясь понять, что делать дальше, куда стремиться. Сейчас ей больше всего хотелось вернуться к родителям мужа и спокойно жить в маленьком флигеле, наслаждаясь вниманием и заботой.
«Но разве я не этого добивалась, разве не я хотела вновь испытать потрясения и, повинуясь зову крови, мчаться вперёд? Мне снова брошен вызов, и тот, кто его бросил, знает, что я приду в назначенный час», – она устало поднялась на ноги, дав себе слово, что свернёт на первый попавшийся в пути постоялый двор, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Вздохнув, Татьяна подхватила мужа под руки и поволокла к карете, останавливаясь на каждом шагу и проклиная ту минуту, когда решила вновь поиграть в одинокую волчицу. Со стоном и слезами, которые то и дело вырывались от бессилия, она падала и ползком тащила тяжёлое безвольное тело. Пальцы ломило от напряжения, руки не слушались, лишь ярость, которую она постоянно призывала в помощники, придавала уверенности и сил. Ей удалось втащить мужчин в карету и закутать в тулупы, специально приготовленные в долгую дорогу. Дрожащими руками она вывела четвёрку лошадей на дорогу и пустила тихим ходом, боясь не справиться. К тому времени, когда Татьяна, валясь с ног от усталости, наконец, забралась на козлы кареты, занимался рассвет. Управлять упряжкой ей довелось впервые. Позади кареты послушно трусил на привязи рыжий конь, которого было жаль бросать на произвол судьбы в пустой конюшне.