Глобы 26. Стелла в трауре

26. Стелла в трауре

Мы вошли в гостиную. Яша сделал шаг и остолбенел: в кресле сидела сильно накрашенная женщина и растирала по лицу размазанные с тушью слезы. Я бы ей дал лет шестьдесят. От следов былой красоты у нее ничего не осталось. На ней было черное, траурное платье, точно она только что вернулась с похорон.  Я догадался, кто это.
- Стелла? – проговорил Яша почти без голоса.
- Он забрал у меня все… все… - всхлипывала она, точно не видя нас. – Где моя грудь? Где мои бедра? Где моя фигура? Наконец, где мое лицо? О, техника, техника! Лучшие косметологи земли сотворили меня. Все президенты целовали мою руку, все министры наперебой звали меня на ужин. Все артистки, все красавицы мира заискивали передо мной, чтобы разузнать рецепты неземной красоты. О, боги косметики могут все, нужны только деньги и щедрая помощь глобов. Но они отвернулись от меня, бросили как ненужную тряпку. Что, что со мной теперь будет? Я ненавижу этого дряхлого тела, с которым меня наедине оставили глобы, запретив мне общаться  с магами земной косметики.
Яша пришел в себя, подошел к Стелле, сел на кресло и взял ее морщинистую руку.
- Не плачь, женщина, мир помнит твою красоту:  она осталась на обложках многих и многих журналов. Фотографы вспоминают свои лучшие дни, когда могли фотографировать тебя, а у многих старых холостяков висят твои портреты на пустых стенах. И все, что им в жизни осталось, так это любоваться твоей былой красотой.
- Ты, Яша, не понимаешь, не понимаешь и никогда не поймешь женщин.
- Да, не понимаю, потому что женщина для меня богиня, которая родила весь род человеческий. Мы все вышли из ее лона – это единственный путь в нашу жизнь.
- О, Яша, какой ты малыш. Был им и всегда останешься. Женщине нужно сверкать, блестеть, надев на себя все драгоценности мира. Женщина рождает мужчин только для того, чтобы потом перед ними затмить собой солнце. Все цветы, все ароматы мира для того, чтобы украсить ее. Женщина – законодательница мод. Если ее тело стареет, она прикрывает его самыми изысканными платьями, если она свежа и красива, она одевается так же легко, как бабочка. Но женщина никогда не была и не должна быть старухой. Только глобы могут сотворить ее такой.
- Только глобы, - согласился Яша.
- Теперь мне некуда деваться. Если я ступлю на землю ногой, то только прямо в могилу. Я ненавижу глобов за то, что они неспособны создавать для женщин вечной красоты.
- О, они способны создавать только вечное уродство, - согласился Яша.
- Но они не знают еще, как умеет мстить женщина.
- Это уже точно не знают, - кивнул головой Яша.
- У них в руках все золотые россыпи Земли, но женщина все это способна превратить в прах. Я нашлю на них чуму, глобальные войны. Я разорю их!
- Как ты громко говоришь, Стелла.
- Пусть слышат! Я ничего теперь не боюсь. Никто, никто не вернет моей земной красоты.
- Стелла, позволь твоему малышу самому разобраться с глобами.
Стелла перестала хныкать, ее неподвижные глаза застыли на Яше.
- Ты и вправду, бог, Яков, такой маленький бог, перед душой которого глобы бессильны. Яша, скажи, что там внутри у людей, которые никогда не продавали свою душу?
- Рай, Стелла… обыкновенный земной рай.
Она этих слов не поняла, но мысль, что Яша сильнее глобов, вернула ей самообладание.
- Я знаю, Яша, зачем ты здесь. Ты ищешь Центр управления. Он находится в правом крыле этого здания. Этот Центр занимает площадь намного большую, чем Ватикан. Там миллион блоков, а главный пульт управления размером побольше, чем Белый Дом.
- Стелла, ты мне только скажи, как туда попасть.
- Иди к моему лифту и нажми красную кнопку. Через минуту-другую ты окажешься в длинном коридоре. Иди все время в правую сторону. В самом Центре я никогда не была. Да и не нужно мне это было.  Одно только скажу: не пропусти одну дверь, когда будешь идти по коридору. На ней будет светиться японский иероглиф: дерево и рот. В том отделении глобы растят совсем новое поколение людей.
- Спасибо, Стелла.
Яша поцеловал старой женщине руку и направился к лифту. Там горела красная кнопка.
Яша сказал:
- Нажми, Вилен, у тебя счастливая рука.
Я нажал, и  лифт бесшумно доставил нас в светлый, широкий, но безжизненный коридор.