Борть Фёдор

     Вот куда теперь деваться? Домой уж точно не пойду. Со стыда ведь сгореть можно. Как рука-то моя поднялась? Как я сквозь землю-то не провалился? Как меня Дед Сварог-то не пронзил своей молнией блескучей? …

     Пойду, куда глаза глядят. С голоду, чай, не помру – ягодой да грибами проживу, а там… там  видно будет… Так ведь, не смогу я так-то уйти – нельзя мне. Не даст мне покою Род, а и Велес не даст ни ягод, ни грибов. Надо как-то новую борть выдолбить да на место дедовой приладить. Выдолбить-то просто – дед Нечай показывал, а вот справу где взять? К деду Нечаю ночью в сарай забраться? Опять кривда – скажут, украл справу. Как же мне сделаться-то? Деду Могуте открыться? Крапивой отхвощет, да и простит. Ну не простит, так хоть поможет. Новой справы может и не скуёт, а старую какую подыскать может. Приносят ведь ему всякую рухлядь. И в ремонт, да и в уплату тож. А пока борть долбить буду, вот на этой поляне и поживу. Вот меж этих двух ёлок жердь привяжу да на неё слеги покладу. Сверху лапником закрою и хорошо будет. Борть-то выдолблю. Там делов-то на пару дней, а вот как мне туда рой-то заманить? Ручейка просить об помощи? Она-то с пчёлами поболе меня знается, вроде как дружит даже.  …Да как я к девчонке-то за помощью пойду – засмеют ведь. А хоть и засмеют, не справиться мне без неё. Может, и не засмеют – не сказала ведь мамке про рубашку. Может и деду не расскажет.

     Вечереет уже. Пора шалаш строить. Ха! Чем я жердину-то вырублю? Ножом засопожным? Ладно, хоть нож есть. Как-нибудь управлюсь. Можно и без верёвки, в развилку как-нибудь прилажу да рогатками подопру…  Ну, вот и ладно – держится. Прутьев полегче на неё набросаю, а на них уже лапы уложу. Надо будет ещё листьев сухих да хвои сосновой внутрь натаскать – дед Ведмедь строго-настрого запретил на голой-то земле спать…

     Дед Ведмедь… Как я ему в глаза-то после такого посмотрю? Самую добычливую борть порушил. Какой леший меня вообще туда понёс? Чего на дядьку Лешего-то пенять? Сам набедокурил – сам и отвечать буду. Не маленький, поди, уж осьмой годок пошёл – сам за свои дела отвечать должен. Батюшка вон даже в отроки хотел забрать, да матушка с дедом Нечаем  налетели на него как коршуны, еле отбился от них. Может, на следующую осень заберёт? Загину я здесь в деревне серой, а с дружиной хоть свет посмотрю. Батюшка вон и на Хвалынском море бывал, и на Сурожском. Да чего там, он и к Варяжскому морю с князем ходил, вон какие бусы матушке привёз, диковинные.

                ***

     Луч утреннего солнца светил прямо в глаза. Федька перевернулся на живот, хотел ещё поспать – глаза просто не открывались. Вчера до полночи ворочались в голове мысли. Как вину свою исправить, да так, чтоб дед обиды не держал. Но, вспомнив про деда, решил: надо подыматься – нельзя терять времени. Надо к деду Могуте за плотницкой справой идти. За пару дней колоду выдолблю, а там и к Ручейку можно подкрасться незаметно. Не откажет, поди, в помощи брату-то. Выбравшись на коленках из своего шалаша, Фёдор почуял дымок. Сердце забилось. Дед Ведмедь все тропки в лесу знает – выследил, поди. Осторожно выглянув из-за еловых ветвей, Фёдор оторопел.

     На поляне возле маленького костерка сидела баба Яга. Федюня видел её, когда помогал бабе Речке собирать лечебные травы. Баба Речка тогда поздоровалась с Ягой и даже о чём-то спрашивала старую.

Баба Яга тем временем водила руками над котелком, висящим над костерком, и бросала в этот котелок какие-то травы. Не поворачивая головы, баба Яга скрипучим голосом сказала:

     - Наспался отрок? Ну, вылезай, горячего попьем, да вместе думать будем, как твоей беде-горю помочь.

     Старясь не показать, что ему не по себе Фёдор, выпрямившись и расправив плечи, медленно подошёл к костру. Вежливо поклонившись старушке, Федюня присел на коленки и протянул к огню руки.

     -А ты откуда про мою беду знаешь, бабушка?

     - Чудной ты. Чего тут знать-то? Никакой ворожбы не надо. Стал бы ты один в лесу ночевать, кабы не набедокурил чего? Ну, давай, рассказывай. Вместе-то, небось, найдём выход-путь из твоей беды.

     Сначала запинаясь на каждом слове, потом всё бойчее и бойчее, Фёдор рассказал бабушке о том, как баба Ольха утром завела тесто на оладушки, как он, желая сделать приятное семье, побежал в лес за свежим мёдом. Да не к ближней борти, а к дедовой любимой. Как подломилась под ногой ветка, как полетел он вместе с той бортью на землю. Сам-то цел остался, даже пчёлы не покусали. То ли от испугу, то ли на работу все улетели. А вот от борти-то одни щепки остались. Рассказал и про то, как собрался исправлять свою вину.

     Баба Яга слушала, молча, только иногда качала головой да охала. Потом разлила по чашам свой чудной взвар, от которого пахло и хлебом, и ягодой. Подав чашу Фёдору, села рядом с ним и долго молчала.

     - Ну, чего ж, отрок, делай, как задумал. Сделаешь всё как сказывал, простит тебя дед. Ну, а не хватит уменья или знаний, приходи. Где живу знаешь, поди, пособлю. Подскажу, как дальше быть. Да не сиди сиднем-то! Матушка Рябинка уж беспокоиться стала – где ты всю ночь пропадаешь. Беги краешком леса к деду Могуте, он уж в кузне. До солнца ещё горн раздувать стал. Искры так и летели из трубы. Из чего он уголь свой нажигает? Берёза-то берёза, да, может, добавляет чего? Не зря говорят, что кузнецы с самим Перуном дружбу водят…

     Старуха ещё долго то ли чего-то бормотала, то ли просто ворчала, а Фёдор был уже далеко от той поляны, которая надолго, если не навсегда, будет жгучим стыдом бередить его сердце.