Как я подалась в учителя. Из записок сельского учи

        Из записок сельского учителя

    Я любила школу. Не только учиться (хотя и это тоже), а вообще всё, всю школьную жизнь. Потому и пошла в пединститут. Сказать,  что это был сознательный выбор, нельзя. Просто  из профессий мне были хорошо известны врач и учитель. Мне не хотелось ни лечить, ни учить. Но школьный мир был родным и понятным,  кроме того, в пединститут собрались одноклассница и двоюродный брат. Мне 16 лет. Я до этого в городе была два раза. И одной туда ехать мне страшновато. Некоторое время я колебалась,  какой факультет выбрать: физмат или филфак. На самом же деле я выбирала не между алгеброй и русским языком, а между симпатией к Раисе Леонидовне, математичке, и Людмиле Семёновне, учителю русского языка и литературы. Победила любовь к чтению.
       Поступление началось с того, что мы с подружкой купили кефир в бутылке с пробкой из фольги. Думая, что она такая же прочная, как на бутылках лимонада, положили кефир в сумочку боком, бутылка открылась, и наши документы плавали в кисломолочном продукте.  Мы вымыли их в фонтане и сушили на скамейке в парке.
       Студенческие годы не были самыми яркими в моей жизни. Тихая сельская девочка, я только-только поняла, что и где есть интересное в городе, а учёба закончилась.
   Однако  времени оказалось достаточно, чтобы выйти замуж за студента истфака и родить сына. И вот мы, свежеиспечённые молодые специалисты, получаем направление на работу в восьмилетнюю школу. Мне 20 лет. Я точно знаю, как должна выглядеть настоящая учительница:  строго, но со вкусом одетая  в деловые костюмы и блузки с брошью-камеей у воротника, с аккуратной причёской,  в изящных классических туфельках. Так выглядела Людмила Семёновна, всегда подтянутая, аккуратная, сдержанная,  строгая, тактичная…   Как же мне  что-то, хоть отдалённо напоминающее, сделать из себя, если я длинноволосая хохотушка с курносым носом и круглыми глазами, а набор одежды  и назвать гардеробом нельзя: пара мини-юбок из кримплена? Первым делом я коротко постриглась. Думала, стану солиднее, а вместо этого в свои двадцать я стала выглядеть на все…семнадцать. По отношению к одежде тоже были предприняты решительные меры: было отвергнуто всё короткое, яркое,  лёгкое, в цветочек, в горошек… То есть практически всё. Более-менее пригодными показались две вещи: защитного цвета юбка-сафари (зато прямая и ниже коленок)  и вязаный жакет тёмно-травяного цвета с воротником-шалью. Насколько они подходили друг другу, уж и затрудняюсь я оценить, тогда казалось: хорошо! Камеи  не было и взять было негде. Но блузка была нужна. С воротником-стоечкой. Белая.  И не иначе. После долгих размышлений принято креативное решение: легкомысленная полупрозрачная гипюровая блузка надевается задом наперёд, вот она, желаемая стоечка. А пуговки на спине надёжно прикроет жакет с шалевым воротником. Главное, не забыть и не снять, если вдруг станет жарко.
       Молодая учительница готова к началу своего первого учебного года.
      А дома кипели страсти. Пока я молча работала над образом,  муж ссорился со своими  родителями из-за усов.  Все студенческие годы он ходил с усами. И расставаться с ними не собирался. Родители же были абсолютно убеждены, что учителей, а тем более директоров школ, с усами не бывает, что это верх неприличия.  Каждый день то отец будущего директора, то сам будущий директор грозились поехать в РОНО и потребовать, чтобы не назначали.  А поскольку кровь хохляцкая  не водица,  то орали громко и одновременно все трое. Забегая вперёд, надо отметить: усы уцелели. Причём, с момента их появления и до сих пор сбривались лишь однажды, да ещё в те времена, когда я их не знала, так что мужа своего без усов не видела. Сбреет – и не узнаю.               
         В середине августа едем знакомиться с селом и школой. Я родом из деревни, муж тоже , сельской жизнью нас не удивить, но то, что мы увидели, поразило: прямо перед школьным двором разлилась огромная грязная лужа, а в ней привольно, в различных томных позах, разлеглись свиньи и поросята разного возраста в неимоверном количестве. Школа тоже не добавила вдохновения. Это были два деревянных дома.  В том, что старее,  два входа:  с одной стороны вход в половину, где находилось  одно  большое помещение и раздевалка, - тут учились начальные классы, все вместе, так называемый комплект, с другой – раздевалка и два маленьких помещения для средних классов. Отапливались эти классы  печками. Иногда как задымят, и тогда прощай вся наша «наглядность», чёрная от дыма. Второй дом был поновее, печка была вынесена в пристроенное  помещеньице. И во всякую погоду учителя бегали по двору из одного здания в другое, в зависимости от расписания. Как-то я очень быстро забыла об изящных классических туфельках…
        Коллектив был «восемь девок, один…» директор. На первом же педсовете я попала впросак. До меня дошли сведения, что самый маленький класс – девятый, там 2 мальчика. Когда стали делить нагрузку, я быстренько вызвалась быть классным руководителем в восьмом. И поняла, почему  все так радостно переглянулись, только 1 сентября. Это так скучно – маленький класс… Как-то один мальчик долго болел, так второй взбунтовался и отказывался ходить в школу.
        Так мы и пришли на первое 1 сентября: я в кофте задом наперёд, но зато с воротником-стойкой, и стойкий муж при усах.  Там мы проработали пять  лет вместо положенных трёх. Про быт вспоминать не хочется. Он соответствовал школе. Достаточно сказать, что детского сада  не было. В этом селе  родилась у нас дочка. Когда приблизилось время родов, выяснилось, что из транспорта – лошади и трактора. А на дворе – метельный февраль. И до ближайшей больницы тридцать километров. Пришлось поехать к родителям  дожидаться срока. Поэтому поездка в роддом на автобусе вместе с каким-то дядей, разрубившим топором ногу, не показалась такой уж экстремальной.   На  второй год жизни там  родители подсунули нам корову.  Потом наши телёнок и поросёнок дружной парочкой  тоже бродили по селу.  Вода была в колодце, а в квартирке – печка…   
        Потом  мы переехали, но это уже другая история…
         Учительских сентябрьских линеек у меня было двадцать пять. У мужа его директорских -  двадцать  девять.  Камею я себе приобрела.)))

Иногда думаю, чего было больше: обыкновенной глупости или молодой беспечности?