Рамка дня

Провинция. Девять часов утра. За окном темно, только светят два фонаря; один побольше, жёлтый, напоминающий Солнце, другой значительно меньше, белого цвета. Второй стану считать Луной или другой планетой, скажем, Венерой. В отдалении ещё один фонарь, совсем небольшой, желтоватый, это уж явная звезда. Пока рассматривал планеты и звёзды, зажёгся свет в окнах верхнего этажа дома напротив, чья-то тень промелькнула в них. Я сам сижу у большого квадратного окна, отражаюсь в нём, как в чёрном зеркале.

Поднялся с мыслями об интимном, о понятиях и представлениях, а не о действиях и состояниях. Тема прячется в книге, лежащей передо мной на столе слева, на чёрной папке, тыльной обложкой вверх. На светлой синей обложке белыми буквами: Ноэль Тиль, "Астрология близости, сексуальности и отношений. Озарения, ведущие к целостности".

Мифы и сексуальность…

"Если человек не распознал своих мифов, не раскрыл их – он ничего не объяснил ни себе, ни в самом себе, ни в мире, в котором жил". Это Нина Берберова, объёмный автобиографический том которой лишён интимных подробностей. Стало быть – миф?

Пока пишу, картина в окне проступает, чёрная плёнка постепенно принимает голубой оттенок.

В моём распоряжении спальня и кабинет. Спальня из двух смежных помещений; в одном основное место занимает квадратная кровать; в другом большая угловая ванна, раковина, унитаз, плетёный диванчик, тёплый пол, на полу полутораметровый пластиковый белый диск в центре, над которым с балки свисает хромированная летающая тарелка душа. В кабинете есть антресоль, куда надо взбираться по крутой лестнице, чтобы оказаться рядом с окном, встроенным в наклонную крышу, второе окно в крыше расположено над центром комнаты.

"Меркурий в Козероге (потребность слышать, как растёт трава, иметь представление о деталях) является потенциалом, когда Сатурн, например, образует квадратуру с ним, это предполагает изменение качеств индивидуального самовыражения, возможно, человек станет более серьёзным или угрюмым". Это "Астрология близости", страница 23. Серьёзность и угрюмость – лишнее, но мой Меркурий в Козероге, Сатурн в Весах образует к нему точный квадрат. Меркурий под присмотром Сатурна, располагаясь в его доме. Есть и ещё подробность, о которой в книге речи нет, – обе планеты в моей карте неподвижны, застыли. Оттого, наверное, замираю перед картиной перемен, в которой перемены, по сути дела, отсутствуют. На листе бумаги значки планет расползлись как муравьи, и застыли, ожидая, когда забуду о них, тогда движение продолжится.

Для слушающего, как растёт трава, подробности о комнатах важны. Ещё важно то, что дом деревянный, трёхэтажный, с подвалом из двух относительно небольших помещений, разделённых дверью, там гудит день и ночь вентилятор. Сейчас слышу только шипение вентилятора ноутбука, остальное представляю себе. Дом обживается в представлении - я в нём, он во мне.

Хозяева уехали, пространство свободно, можно быть повсюду.

Близость, интимность, миф, литература, правда и ложь, отношения, время жизни, сюжет, результат, ценность, смысл, длительность и завершение…

Вчера попалась под руку запись французского фильма "Приключение", возможно, "Приключения" или "Авантюры". Фильм пролистал, пролистал и книгу Андрона Кончаловского, в которой промелькнула тема юношеского эротизма. Замечательно просто написано, что свидетельствует о силе автора.

Перехожу в зал второго этажа, с трёх сторон полоса окон. Три строения на участке перед фасадом дома, по ту сторону узкой улочки, три двухэтажных дома под белыми шапками снега  стоят за прозрачным забором треугольником, у самого забора просматривается голубая стена бассейна, почти засыпанного снегом. За окнами сложная конструкция крыш небольшого служебного дома, в двух шагах от крыльца. Вдали тёмная полоса леса, до неё промежуток в несколько крыш, убывающих в перспективе. Слева, совсем рядом, тёмная кирпичная стена соседнего дома. Светлеет. Пора сделать паузу.
…

А потом пошёл снег.
…

Я весь состою из прочитанного, услышанного, подсмотренного. Один из образов, скользнувших из ночи в день, "Чёрный квадрат" Малевича. Прочитал о нём вчера пару фраз, посмотрел на версию скрытого под чернотой полотна, и квадрат остался во мне, ожидая момента. Дождался.

Ничтожность частной жизни: с одной стороны – чистый лист, или чёрный квадрат, с другой – бездонная чернота космоса. Жизнь лишённая ярких событий мало чего стоит, она исчезает, не проявившись должным образом. Остаётся рамка, срок жизни которой тоже ограничен – вещи, тексты, память ближних, миф, заменяющий оставшегося космосом в себе, чёрным квадратом.

Близость возникает там, где чернота ближнего оборачивается распахнутым пространством, в котором пара тел становится телами небесными. Миф о квадрате не хуже прочих. Мы вольны выбирать мифы, веря в их оригинальность и подлинность. Подбираем рамку, получаем шедевр на одну жизнь.

Чернота и тайна, из которых мы состоим, взятые в рамку, образуют фигуру и фон, поклон Перлсу и гештальт-теории. Анализ частей не приводит к пониманию целого – интересно, что там ещё есть, в теории.

Целостность – подсказка из зала – посмотрел на название книги, забрал себе слово.

Хорошо, когда есть всё, что необходимо, когда содержание образует систему, в которой ничего лишнего. Даже пылевые облака и кольца астероидов не лишние в солнечной системе, зачем-то нужны. А вот пыль на полке может оказаться лишней, её следует стирать, находя удовлетворение в чистоте поверхности. Надо находить удовлетворение в том, что доступно, делать доступным то, в чём находишь удовлетворение.

Тайна только тогда имеет значение и образует центр личной вселенной, когда в ней есть радость и удовлетворение. Любовь и есть тайна.

Любовь к снегу – "Смилла". Оставляю как часть головоломки, забытой на книжной полке. Вытру пыль, забуду про снег.

Всё играет роль – погода и тишина в доме, излишества и воздержание, книга и разговор, общение и одиночество, лес и купе вагона, головная боль и блаженная лёгкость. Перемена мест и лиц.
…

Между тёмным утром и сумеречным вечером растаял свет дня, проведённого в чужом доме. Доходит первый час ночи, за окном снова темень, система трёх ламп, тусклый свет в окнах дома напротив, тишина.