Глава 46

           Глава 46

      Миновала Троица и Духов День. Коттедж в Лучистом украсили к свадьбе – завтра венчание. Животик у невесты заметно округлился, и Кирилл волновался о том, выдержит ли Алина такую нагрузку. Лавренёв маялся и хотел бы отложить всю официальную часть. Было страшно за неё и за ребёнка, но сказать об этом Алине он не решался. Уже ждали гостей из столицы и готовили баню. Степан Ковалёв здорово выручал Кирилла. Он колотился по хозяйственным делам с утра до вечера и уходил домой только ночевать.

          Первым из гостей в Лучистое приехал Борис Тениальный. Лавренёв вышел встречать приятеля:

          – Борис, спасибо, что приехали.

          – Как и обещал, привёз классного повара.

          Из другой машины вышел рыжеволосый здоровяк.
 
          – Познакомься это Эдуард.

          Лавренёв протянул руку для приветствия:

          – Очень приятно, Кирилл.

          – И мне приятно. Куда выгружать продукты?

          – Сейчас покажу. Пойдёмте, там вход прямо на кухню.

          Когда мужчины разгрузили коробки, к ним подошёл Степан Ковалёв:

          – Баня уже готова. Можно париться.

          – Спасибо, Степан Степанович! Ну что? Кто пойдёт первым?

         – Жаль, но я не могу, мне пора ехать в Тумеево. Чтобы завтра всё прошло без заминки – сказал Борис.

          – А вы, Эдуард?

          – Я с удовольствием, если можно!

          – Конечно. Халаты и полотенца для гостей на вешалке в комнате отдыха. Пиво в холодильнике.

          – Хорошо, спасибо.

          Эдуард пошёл в баню. Кирилл спросил у Бориса:

          – Ты где откопал такого? Шварценеггер, да и только.

          – Один знакомый подогнал, говорит, повар исключительный. Утром приедут его помощники.

          – Всё так серьёзно – улыбнулся Кирилл.

          – А то! Шеф должен отдохнуть перед премьерой, осмотреться на месте, чтобы ничего не отвлекало от творческого процесса. И это не пустые понты.

          – Ладно, ему видней. Кстати, может перекусишь? Специально нажарили твои любимые чебуреки.

          – О! Чебуреки – это здорово!

          – Пойдём на террасу.

          – Место классное. И вообще хорошо придумали со свадьбой в деревне.

          Борис уже поднялся по ступеням, ведущим на террасу, но вовремя спохватился:

          – Забыл. Мне же нельзя сегодня. Пост. Мне ещё надо исповедаться и причаститься.

          Из дома вышла Алина:

          – Здравствуйте, Борис!

          – Привет, моя дорогая. Хорошо выглядишь.

          – Спасибо.

          Они обнялись.

          – Как зовут твою знакомую в Тумеево?

          – Зоя Петровна Силаева. Я ей уже звонила. Она объяснит, что нужно для венчания и вообще подскажет как правильно.

          – А батюшку зовут как меня Кириллом – сказал Лавренёв.

          – Понятно. Ну я поехал.

          – А чай?

          – Обойдусь. Чебуреки мне всё равно нельзя.

          Был у Бориса один вопрос, который не давал ему покоя, нет ли для него каких-то запретов в православии. Когда Алина предложила ему быть свидетелем на свадьбе, он согласился не раздумывая, а теперь вспомнил как однажды его назвали выкрестом. Слово это он услышал в Израиле. Борис не знал, как отнестись к этому определению и решил поговорить со священником. В Тумеево он разыскал настоятеля:

        – Батюшка, добрый вечер.

        – Добрый вечер!

        –Завтра венчание у моих друзей.

        – Я помню.

        – У меня такой вопрос, дело в том, что я выкрест.

        Отец Кирилл остановился и вопросительно посмотрел на Бориса. Но шоу мен привыкший выдерживать и не такие взгляды, спокойно продолжил:

          – Сюжет почти библейский. Мои родители, прожив в законном браке без малого пятнадцать лет, детей не имели. Тогда они решились креститься, полагая, что Господь скорее услышит их молитвы. И чудо свершилось, вот он я перед вами. Советская власть, как известно, боролась с религией. Меня крестили тайно ещё младенцем. Так вот, батюшка, к чему я все это рассказываю. Друзья пригласили меня в качестве свидетеля. А я сомневаюсь. Имею ли я право быть свидетелем?

        – Не вижу никакого препятствия. Ваши друзья избрали вас в качестве поручителя. А слово «выкрест» я бы на вашем месте вообще не употреблял. Религии существуют не для того, чтобы навешивать ярлыки. Но вы должны были поститься и принять святое причастие.

        – Я соблюдал пост. И готов исповедоваться.

        – Что ж, вот и славно. Отрадно, что среди людей вашего круга принято заботиться о своей душе. Благословляю Вас.

        Тениальный приложился к руке священника. Столичные знаменитости нередко совершали набеги в обитель. Наезжали в шикарных автомобилях, со множеством дорогой аппаратуры. Никогда не согласовывали заранее разрешение на съёмки. Отвлекали от насущных дел. Бесцеремонные и наглые. Не любил их настоятель. «Выкрест! Всё норовят на особинку, выделиться надо непременно» – с раздражением подумал отец Кирилл, повернулся спиной к Тениальному и скрылся в ризнице.
        Такое поведение ничуть не задело Бориса, главное, что все его сомнения благополучно разрешились. Купил свечку и подошёл к знаменитому образу тумеевской Божьей Матери. Постоял, внимательно разглядывая каждую чёрточку и трещинку святого лика. Не впечатлился. Попятился назад и случайно наступил на ногу молодой женщине:

        – Ой, простите, – он слегка дотронулся до локотка незнакомки.

        Девушка примирительно кивнула ему. Она собрала огарки свечей и отошла в другой угол храма. Бориса словно пригвоздили, он не мог сдвинуться с места и смотрел ей вслед. Свеча в его руке размякла, Борис спохватился, зажёг её, поставил ближе к лику Богородицы. Перекрестился, но продолжил искать глазами незнакомку. Где же она? Девушки в храме не было. Почувствовав досаду, Борис спешно вышел на крыльцо. Незнакомки простыл и след. Он обошёл вокруг храма, нашёл трапезную. Женщины убирали со стола.


           – Здравствуйте! Где мне найти Силаеву?

           – Здравствуйте! Это я.

           – Зоя Петровна, вам Алина Свиридова звонила. Меня Борис зовут.

           Служительницы бросили свои дела и уставились на Бориса.

           – Да. Я вас узнала. Мне сейчас некогда, вот вам ключи. Мой дом тут рядом через дорогу. С голубенькими ставнями. Найдёте.

           – Найду.
 
          Старенький пятистенок удивил столичную знаменитость, он ожидал застать внутри обстановку крестьянского минимализма, а дом оказался оборудован по последнему слову техники. Борис заглянул в комнаты и удовлетворенно хмыкнул – идеальная чистота. В таком месте будет приятно скоротать вечерок. Он приехал на венчание друзей без жены. Семейная жизнь четы Тениальных трещала по швам. Борис нисколько не унывал по этому поводу. Под хорошее настроение, он стал мечтать о том, как бы выведать у хозяюшки информацию о поразившей его в храме незнакомке. Борис чувствовал, что кроется за сдержанной таинственностью незнакомки непростая история. Включил кофеварку. Сходил за пакетами, кое-что из продуктов он предусмотрительно оставил себе.

        Запах свежеиспеченного хлеба витал в воздухе, Тениальный сунул свой нос в русскую печку:

        – Неужели и хлеб пекут? Вот чудеса! – он потянул носом вкусный воздух и улыбнулся, – Красота!

        Когда-то русская печь в любой избе занимала своё почётное место. Печка – царь и бог в доме. Особенно это чувствовалось в лютые морозы. Много раз она спасала маленького Борьку от простуды. Борька был вратарём хоккейной команды своего околотка. Вечерами отец помогал ему скинуть с себя ставшую колом ледяную одежду, ругаясь, заталкивал на тёплую печку. По великим праздникам и обязательно к Пасхе печку белили. В советское время Пасху не праздновали, но Борис знал, что скоро праздник. Мама всегда белила избу к Пасхе. Бориска любил, когда вынимали из печи противни с ароматными калачами. На шестке стояла глиняная тарелка с топлёным маслом, мама обмакивает гусиное перо в золотистое масло и смазывала румяную корочку. Бориска нетерпеливо крутился у неё под ногами. Мама разламывала небольшой каравай и подавала кусочек сыну. Вкуснотища. А потом семья переехала в новую квартиру. Новоселье Бориса не особенно радовало. Ему было грустно покидать любимую окраину, друзей, хоккейную команду.

        Тениальный вздохнул, погладил белёную кирпичную кладку. В печи действительно стояли готовые калачи, Зоя Петровна была отличной стряпухой, в меру пропеченный хлеб источал божественный аромат. Борис оставил всё как есть. Развернулся к столу и только тогда заметил, что не один дома. Какое-то время, Анна стояла у него за спиной, Борис от неожиданности вздрогнул:

        – Ух, ты. Простите мою неловкость. Весь день пытаюсь сбить вас с ног.

        Женщина одарила его строгим взглядом, ему бы промолчать, а он, повинуясь привычке, профессионального краснобая ляпнул:

        – Не судите строго за мою бестолковость, сударыня.

        Лучистый взор тут же потух, Анна произнесла:

        – Это вы извините меня, видимо слишком тихо вошла, но я стучалась. Зоя Петровна сказала, что хлеб поспел и можно забирать. Разрешите.

        Сердце Бориса упало: «дурак, куда тебя понесло». Он посторонился, ещё пытался спасти ситуацию:

        – Разрешите вам помочь?

        – Что вы, не стоит.

        Строгий тон не давал шансов продолжить разговор, и Тениальный замолчал. Он сел за стол и принялся отхлёбывать горячий кофе, напиток показался пресным. Анна принялась складывать хлеб в две холщовые сумки. Когда женщина вышла из дома, Борис подошёл к окну проводил её взглядом до самой калитки, а потом с досады обругал себя:

        – Ну и дурак же ты, братец. Даже не «выкрест», а клоун. Боже мой, какие глаза! Всю бы жизнь смотрел в них. Не иначе чёрт меня за язык дёргает.
 
        Что происходит, почему эта женщина его так притягивает. Борис сделал попытку едко усмехнуться, но в эту минуту понял, что пропал навсегда. Даже в жар бросила от пронзившей его догадки. Тениальный влюблялся много раз, но тогда всё было иначе. Горячая волна страсти накатывала снизу, и, повинуясь желанию, Борис без раздумий бросался в любовную авантюру. Теперь он с удивлением прислушивался к непривычной вибрации утомлённого сердца. При одной только мысли об этой женщине, его бешеный темперамент смиренно переходил на нежный шёпот. Это была не жгучая страсть, прежде он не знал в себе такого. Даже не догадывался, что настоящая любовь приходит тихой поступью. Привычного неудержимого плотского влечения Борис не чувствовал, и это его пугало. С этого дня он будет прикован невидимой цепью к объекту своего обожания.