Бессчетные Ошибки Слепоты

Мир Отразит Нас 2 (предыдущая глава)http://www.proza.ru/2013/01/24/791               

                ДГ14 Бессчетные Ошибки Слепоты
                Тяжелое, но невидимое присутствие кого-то не дает мне ни на чем сосредоточиться. Я спросил бы Ириса, не чувствует ли он то же самое, но потерял его доверие. Безусловная Любовь исправила бы эту потерю, но у нее тоже есть цена. Готов ли мой любимый ее заплатить?
                Напряжение между нами тремя можно уже измерять каким-нибудь прибором. Ясно, что Амаранта и Ирис пережили потрясение, но винят они в этом исключительно меня, и считают, что они правы, а я - нет. И я держусь изо всех сил, но все-таки огрызаюсь там, где можно было бы и промолчать.
                Ведь Гордыня сильнее тебя самого. Именно поэтому мы ее и приглашаем. Считаем, что сами слабы, и зовем злобного вышибалу, который всегда готов, не разбираясь, вышибить мозги тому, кто сказал нам что-то не то. И так удобно сливаемся с ним, что забываем, где кончаемся мы, и начинается грубый, ершашийся на любую критику вышибала...
                А у них тоже вышибала. И получается стенка на стенку. Как легко мы предоставляем  Гордыне сцену своей души. И она выходит, и танцует на ней свой агрессивный танец. Как узнать, что ты позволил Гордыне говорить за себя? Ее язык это всегда - «я права, а вы нет», «вы виноваты, а я чиста.»
                Тем временем под вечер следующего дня мы приезжаем в Шим-Адаар героями, и те, кто видел, как короля поразила стрела, не могут поверить, что он вернулся здоровым и невредимым, хоть и с тяжелыми новостями, и телом своей сестры, которую при дворе очень любили.
                Мудрость Адаара не знает предела. Он не винит ни Ириса, действовавшего отчаянно и ошибочно, ни меня за то, что я не принял всерьез мысли и опасения Лио накануне трагедии. Король собирает совет, на котором решается, что предупрежденный – вооружен, а значит, они сами разберутся с Криагиром и его местью. Он только просит нас поддержать его и Усламар на похоронах Свангибир, после чего мы можем ехать домой.
                Один из супругов Адаара выделяет нам с Ирисом комнату в северном крыле дома подальше от всего шума, прося отдохнуть перед завтрашним днем. Но барон Лио демонстративно уходит с Амарантой, оставляя меня одного.
                У меня нет сил выяснять отношения. Я задуваю свечу и падаю на постель в крайней степени усталости.
                Мне снится Ари – зябкий, зыбкий и несчастный, улетающий с базы после очередной ссоры с Леотом. Его затаенная, но оглушительная боль – иллюзорна при взгляде со стороны. Хотя для него – реальна.
                Его глаза застилают слезы, когда он срывается в вожделенный полет за желанной, но недостижимой свободой. Недостижимой потому, что он желает, но отказывается платить цену. Он стремительно несется в темную, звездную даль, но на самом деле блуждает по кругу.
                Я просыпаюсь от разговора за стеной. Низкий женский голос ругает кого-то громко и агрессивно, но слов не разобрать. А более высокий – плачет и оправдывается. Диалог обрывается также внезапно, как и начался, что само по себе странно. И я снова проваливаюсь в сон.
                Наутро узнаю, что Иммаюл не впечатлился моей версией про «призрачный протокол», сказал, что я несу чушь, и отказался доставить корабль, все еще считая его ненадежным. Это значит, что придется опять ехать через перевал.
                На похоронах Амаранта рыдает намного сильнее, чем надо бы для человека, который не знал усопшую. Создается впечатление, что она рыдает над чем-то своим. Усламар идет за гробом между мной и Адааром, держа за руки нас обоих.
                Ее намокшие от слез глаза устремлены на бледное, но спокойное лицо Свангибир, обрамленное черными, струящимися волосами, разметавшимися по темно-красному бархатному платью.
                - А кто ночевал в соседней, рядом с моей, комнате? Наверное, гости? Они ссорились всю ночь. – Шепчу я Усламар, сжимая ее руку.
                Она смотрит на меня с растерянностью, и пытается что-то сказать, но не может.
                - Соседняя комната – покои моей матери. Там никто не живет с тех пор, как она умерла. – Адаар вздыхает с горестным, отсутствующим видом. Ты, наверное, что-то перепутал. Или тебе приснилось.
                Может, и приснилось. И леденящая тень, пробежавшая по его лицу, мне, скорее всего, показалась.
                После похорон нетронутый дрязгами Астангир приходит ко мне в комнату, и мы собираемся вместе. Я объясняю ему ситуацию с излучением от залежей серебра на Кардиренском перевале, и о том, что наши с Ирисом биологические генераторы окажутся критически перегружены, и мы потеряем сознание. Одна мысль о возвращении на перевал внушает страх, и я начинаю бесконтрольно дрожать.
                - Нам нужно выезжать быстрее, чтобы успеть пересечь перевал до темноты. –Говорю я, не в силах унять волнения.
                Лекарь берет меня за плечи, и хочет сказать что-то успокаивающее, когда за дверью раздаются шаги, и на пороге появляется Адаар. Он бледен и напряжен.
                - Домиарн, я не хотел тебя в это втягивать, но... Не мог бы ты пойти со мной в комнату матери? Свангибир жила там после ее смерти, пока не вышла замуж. Я никогда не стал бы... туда лезть, но, после всего, что мне рассказали, я понимаю, что Сван знала тайну мамы. Она намекала на закодированное послание, которое оставила мне. Но тогда я ее не понял. Или не захотел услышать. А теперь все кусочки начинают складываться в картинку. Но чего-то не хватает.
                Король медлит, и скрывается за притолокой двери. Через секунду раздается щелчок замка. Мы с Астангиром выходим в коридор, и следуем за Адааром.
                В большой, просторной комнате тем не менее пыльно и душно. Изначально красивая и дорогая мебель имеет измятый и заброшенный вид. Повсюду тонкой кисеей висит неизбывная тоска.
                На стене – странный гобелен. На нем группа людей с закрытыми глазами идет по направлению к закатному солнцу. Все, кроме одной женщины. Только ее глаза открыты, и она стоит лицом ко мне. В руках у нее темная шкатулка с шипами. Шипы впиваются в руки женщины, и из ран течет кровь. По кромке гобелена надпись – «Тер Куат Криагир».
                - «Скажи нет гордости?» - Астангир останавливается рядом, и читает у меня через плечо.
                - «Скажи нет Гордыне.» - Отвечаю я, и в этот момент начинаю холодеть быстро и необъяснимо. Слишком быстро для окружающей температуры воздуха. – Они идут к садящемуся солнцу, низко висящему над горизонтом. Но солнце – не красное, а белое? И почему у них закрыты глаза?
                - Хм-мм... - Лекарь, задумавшись, уносится в недосягаемые дали своего безграничного интеллекта.
                - Не знаю, что я ищу. – Адаар тревожно  ходит туда-сюда, все убыстряя шаг, открывая шкафы, выдвигая ящики многочисленных столов, и кашляя от пыли. Он бормочет что-то раздраженно, хлопает дверцами шкафов, пару раз спотыкается обо что-то на полу, и смахивает со стола какую-то вазу.
                Ваза из толстого белого стекла падает на пол медленно, как бы нехотя, и раскалывается на куски в размытом свете, струящемся из запыленных витражных окон. Интенсивный звон глубоко и резко пронзает все мое существо, и заставляет нас с Астангиром вздрогнуть.
                - Погодите... – Спохватывается хирург. - Это не солнце. Это шаровая молния, которая сейчас поглотит всех, кроме этой женщины, потому что она единственная, кто расшифровал алгоритм гордыни. Эти люди – душевно слепы. Они идут к иллюзии солнца, ибо гордыня – это иллюзия защиты от боли. Ты пускаешь в душу гордыню, думая, что она защитит тебя от тех, кто причиняет тебе боль. Но вместо помощи она пользуется твоей слепотой, и не дает никому пробиться к тебе. Ибо боль – это тоже иллюзия. Никто не собирался причинять тебе боль. Тебе пытались помочь осознать недостатки.
                - А шкатулка? – Шепчу я, завороженный лавиной обрушившейся на меня информации.
                - А вот про шкатулку надо подумать.
                - Идите-ка сюда! – Доносится приглушенный, почти неузнаваемый голос Адаара. – Я никогда не видел ничего подобного!!!