КС. Зверь. Глава 4. Передышка

Глава 4. Передышка
По пустой дороге четвёрка лошадей медленно тащила карету. Маленький возница, закутанный в плащ, горбился, сидя на козлах. Слипающиеся от усталости глаза поглядывали по сторонам. Как назло обочины были пусты на протяжении уже пары вёрст. Когда появился чернеющий от старости и сырости забор постоялого двора, возница не сразу поверил глазам, но животные сами повернули по наезженной дороге вниз и остановились.  Облегчённо вздохнув, Татьяна спрыгнула на снег и подбежала к воротам, чтобы крикнуть хозяина или самой открыть громоздкие створки. Сидя на ветру, она продрогла, и сейчас прыгала на месте, пытаясь согреться. Ворота оказались закрытыми, но громкий стук разбудил собаку, которая залилась бесконечным лаем.
– Иду! – послышался низкий громкий голос, и ворота скрипнули, захрустели тонкие осколки ночного льда, пристывшие к торцам. – Милости просим. Завсегда рады.
 Дородный мужчина в  накинутом на плечи тулупе, подхватил под уздцы ближнего к себе коня и завёл всю четвёрку во двор. Татьяна быстро огляделась и удовлетворённо заметила, что двор заполнен экипажами. После безлюдного трактира в глубине души она начала верить в происки дьявола.
– Мы остановимся до следующего утра, – сказала она, когда мужчина подошёл к дверце кареты. – Нам потребуются две комнаты. Буду вам признательна, если поможете перенести мужа и слугу в дом, не задавая вопросов.
Татьяна вложила в руку удивлённого мужчины несколько монет, покупая молчание. Ей не хотелось привлекать всеобщее внимание, и тем более объяснять причины своего появления в качестве возницы и следы побоев на безучастных лицах попутчиков.
– Как пожелаете, – кратко ответил мужчина и открыл дверцу. За много лет он повидал немало странных постояльцев. Правда, женщину-кучера он встретил впервые, но оставил набежавшие мысли при себе. – Однако.
Он призадумался, глядя на крупные фигуры, и озадаченно почесал затылок. А потом вздохнул и перекинул Алексашку через плечо, сразу просев от тяжести. Татьяна осталась рядом с Алексеем, пытаясь привести мужа в чувство.
– Алёша, голубчик, – шептала она, целуя замёрзшее лицо с разлившимся синяком под глазом. – Очнись, любимый.
В ответ послышался сдавленный стон, и радость мелькнула на лице девушки.
– Сейчас мы согреемся и отдохнём, – ворковала она, гладя белокурые волосы с заметной проседью. – Прости, я больше никогда не оставлю тебя.
– Мой ангел, – едва различимо промолвил Алексей. Ресницы вздрогнули, и веки чуть приоткрылись. – Ты жива…
– Мы живы, – поправила его Татьяна, пытаясь улыбнуться, и пряча за улыбкой боль, которую принесли переживания. – Мы вместе и никто нас не сможет разлучить.
– Ты жива, – повторил он, словно не верил, что видит её перед глазами. – Боже мой, ты жива!
Окончательно придя в сознание, Алексей обнял жену и крепко прижал к своей груди, боясь, что она вновь исчезнет. Он проклинал себя с того момента, как заметил опустевшую постель. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, куда пропала Татьяна. Её одежды и сумки не было. Сердце тогда чуть не разорвалось от дикой боли переполняющей грудь. Натягивая на ходу сапоги и сюртук, Алексей бросился в конюшню и в растерянности остановился, увидев, что Гранд отдыхает в стойле. Не хватало лишь седла и одной из лошадей, предназначенной для упряжки. Вне себя от горя, он разбудил графа, который невозмутимо принялся успокаивать молодого человека. Безразличное спокойствие поразило Алексея, который чуть не лишился рассудка. Лишь к утру удалось раздобыть недостающего коня, погрузить вещи и тронуться в путь. У скольких придорожных постоялых дворов и трактиров пришлось остановиться, наводя справки об одинокой женщине, путешествующей верхом на коне, пока не наткнулись на шумный трактир. Невзрачный хозяин с понуро опущенными плечами отчего-то сразу их узнал, в его глазах мелькнул страх и все движения стали дёрганными, словно к его рукам были привязаны нити, и кто-то неумело управлял ими. Он едва успел сказать, что видел молодую женщину верхом на коне, но тут же путников окружили странные личности, затащили в дом и напали всем скопом. Алексей отбивался, даже не пытаясь угадать, сколько было нападавших. Да и вряд ли возможно разглядеть что-то в мелькании рук и ног. Алексашка превратился в мельницу и размахивал здоровенными ручищами, а разбойники, точно муравьи, набегали снова и снова. В конце концов, силы кончились, и двух ничего не понимающих мужчин связали, бросили в углу и добивали ногами, пока сознание не покинуло их. Больше Алексей ничего не помнил и недоумевал, как Татьяна оказалась рядом.
– Я расскажу тебе чуть позже, –  шепнула она, услышав шаги и радуясь появившейся отсрочке. Чувство вины разъедало сознание и наводило тоску.
Алексей смог идти своими ногами, опираясь на плечи подоспевшего мужчины. Забрав необходимые вещи, Татьяна поспешила следом, чтобы не затеряться в незнакомом месте. Им отвели прекрасную тёплую комнату, маленькую, как и во всех дворах, но вполне уютную, где можно было выспаться и дать долгожданный отдых утомлённому долгой дорогой телу. Если бы не голод, вызывавший жалобное урчание в животе, она тут же упала бы на кровать и забылась под дыханием Морфея.
Чтобы как-то отвлечься в ожидании завтрака и оттянуть предстоящие объяснения, девушка навестила Алексашку, которого разместили в соседней комнате. Парень уже пришел в себя и удивлённо таращил глаза, не понимая, как очутился в незнакомом месте. В голове что-то трещало, тело ломало и крутило, но он был несказанно рад, что остался в живых. Татьяна, как могла, успокоила взволнованного и немного смущённого проявленной заботой Алексашку. Несмотря на то, что сама валилась с ног от усталости, она нашла хозяина и договорилась насчёт лошадей и оплаты, попутно осматриваясь, привычно ища пути отступления на случай угрозы. Проведённая в трактире ночь напомнила ей о том, что опасность может подстерегать на каждом шагу и даже там, где её в принципе быть не должно. Хозяин оказался не слишком разговорчивым, но с виду вполне добропорядочным человеком. Его слова были кратки, без лести и ужимок, свойственных людям подобной профессии. Они сошлись на цене, и девушка поднялась в свою комнату, где её ждал встревоженный долгим отсутствием муж.
– Дорогая, у меня плохая новость, – вдруг быстро сказал он, едва Татьяна закрыла дверь. – Кольцо, что ты подарила, исчезло.
В доказательство слов он поднял руку. Кольца не было. Пальцы сжались в кулак. Алексей был вне себя от того, что попал в кем-то подстроенную ловушку и не смог выбраться из неё без потерь. Исчезновение кольца стало последней каплей в череде неприятных событий, что преследовали его, начиная с той минуты, как Татьяна покинула родную усадьбу, тайком сбегая, точно вор.
– Мы вернём его, – неожиданно уверенно произнесла она, и прильнула к Алексею, желая проникнуться его теплом, самим существованием любимого мужчины рядом. Татьяна не испытывала сомнений в том, что кольцо рано или поздно найдётся. Возможно, именно его хотели получить, оглушив Алексея и бросив на произвол судьбы в пустом доме. Преступники не рассчитывали, что она вернётся. Тот, кто пытался навязать свою игру, просчитался и не учёл, что теперь Татьяна уже не тот Ангел Смерти, что была прежде. – Они сделали ошибку, а это значит, что теперь мы будем вести в сложной шахматной партии. Наш ход следующий.
В дверь постучали. То был мальчишка-половой с завтраком. Он быстро оставил поднос и исчез, не поднимая глаз, усердно кланяясь по пути. Татьяна закрыла за ним дверь на задвижку, успев заметить, что мальчишка выглядел испуганным. В его взгляде не таилось любопытство, и отсутствовала цепкость, которая помогала заработать лишний медяк. Но сейчас ей не хотелось думать над возникшим вопросом, и она благоразумно решила, что в ближайшие сутки у неё найдётся время, чтобы поймать мальца в тёмном углу и вытащить из него причину страхов. Голод оказался сильнее мыслей. Набросившись на еду, Татьяна неожиданно быстро поняла, что не может осилить порцию целиком, испытывая неприятное чувство в желудке, словно он был переполнен.
– Странно. В былые времена я запросто могла осилить вдвое больше, – она отодвинула тарелку и отошла в сторону, чтобы не вдыхать пары от горячей пищи. Это было действительно странно. Девушка редко болела и легко переносила простуды. Перед глазами возникла абсолютно неаппетитная похлёбка, которой её накормили в трактире. Но чудовищный варёный лук неожиданно вызвал приятные воспоминания, хотя мысленно Татьяна передёрнулась, потому что с детства питала к нему отвращение. – Видимо это усталость.
Глядя на неё, любой человек согласился бы с подобным выводом. Черты лица заострились, под чёрными глазами залегли тени, придавая взгляду зловещий вид. На мертвенно бледном лице он был пугающим, будто Татьяна только что вернулась из преисподней. Шли уже вторые сутки, которые она провела без сна в дороге, мучаясь от тревог.
– Ты не сказала, почему сбежала от меня посреди ночи, и что произошло в том трактире, – взволнованно напомнил Алексей, глядя, с каким неимоверным трудом жена пытается стащить узкий сюртук с плеч. Он подошел к ней и, невзирая на слабое возражение, раздел, как малого ребенка и уложил в постель, закутав одеялом. – Как ты нашла нас?
– Не знаю. Вдруг поняла, что должна вернуться, – почти сквозь сон пробормотала Татьяна.
– Спи, мой ангел, – ласково улыбнувшись, сказал Алексей и решил, что теперь вряд ли позволит себе безмятежный сон. В прошлый раз подобная беспечность привела к печальным последствиям и, хотя он был твёрдо уверен в том, что жена никуда не сбежит, всё же боялся сомкнуть глаза. Ещё не сошла тяжесть с сердца, и предчувствие ожидающей впереди неизбежности больно давило на грудь. Его не покидало ощущение, что в трактире произошло нечто ужасное и непоправимое, а после того, как на глаза попался нож с затёртыми следами крови, оно переросло в уверенность. Он не подал вида, что заметил багровые разводы на рукоятке, когда помогал снять сапоги, но руки дрогнули. Кто попался на её пути?
Алексей достал нож из голенища сапога и вздохнул, было совершено убийство. Он не сомневался, что Татьяне довелось с кем-то вступить в схватку. Второй клинок остался нетронутым.
«Почему я ничего не помню? Со сколькими ей пришлось сразиться, чтобы спасти мне жизнь? Это я должен охранять её, как самое драгоценное сокровище на земле. Куда там, даже кольцо не смог сохранить. Почему взяли именно его, а не обручальное? Могли забрать оба, если это были обычные воры. Почему Татьяна так уверена, что найдёт кольцо? Неужели она знает или догадывается, кто его украл? Какая тайна скрыта в семейной реликвии?», – вопросы без ответов кружили в его голове.
Спокойный сон у Татьяны продлился недолго. Вскоре она начала говорить что-то невнятное, порою сердито сдвигая брови. Алексей пытался прислушаться, но лишь улавливал отдельные ничего не значащие слова и терялся в догадках, пытаясь представить, что ей снится. Двигаясь по комнате, он разминал затёкшее тело и не знал, что предпринять дальше. Как бы то ни было, но без того, что скрывает спящая девушка, все мысли оставались будто обрубленными. 
В дверь тихо постучали.
– Алексей Петрович, – раздался приглушённый голос Алексашки, которому совершенно не хотелось спать от страха, что вновь провалится в темноту, как в трактире. Голова уже не гудела, лишь тело было словно скрученным, как корабельная пенька.
– Чего тебе? – спросил Алексей, выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь. Вид у Алексашки был потрёпанным. Чёрный сюртук, которым он так гордился, порвался в пройме, помялся и покрылся серыми затёртыми пятнами. Русые волосы топорщились на голове, по-детски наивный взгляд непроизвольно вызывал смех.
– Где мы? – он беспокойно оглянулся по сторонам.
– На постоялом дворе. Больше ни о чем не спрашивай, я не знаю, – произнёс Алексей, пресекая возможные вопросы. – Татьяна Михайловна спит, и будить я её не собираюсь. Лучше скажи, ты что-нибудь помнишь, кроме драки в трактире.
– Нет, – выражение лица у молодого человека стало испуганным. – Как отрезало. Помню, что упал, чьи-то ноги помню, удары по лицу, и темнота. Такая страшная темнота. Я думал, что умер.
В конце коридора послышались шаги, и мужчины замолчали. Кто-то из постояльцев хлопнул дверью, и снова наступила тишина.
– Сиди в своей комнате и не высовывайся. А ещё лучше, закройся на задвижку и спи, потому что неизвестно, когда ты ещё в ближайшее время сможешь позволить себе подобную роскошь, – твёрдым голосом произнёс Алексей.
– Слушаюсь, – быстро ответил Алексашка и спрятался за дверью комнаты. Лязгнула задвижка, послышались шаги, скрип постели и тяжёлый вздох.
Управлять таким человеком не сложнее, чем тренированной лошадью. Его мысли так же просты и прозрачны, как вода в ручье. Но в этом крылся и недостаток. Им мог управлять кто угодно, привычка подчиняться впиталась с молоком матери. Сущность слуги всегда проявлялась и порою приносила больше вреда, чем пользы. Алексашка не умел размышлять и делать выводы, холопское мышление поразило его мозг целиком. Имея здоровое мускулистое тело, он подчинялся любым приказам, не понимая при этом разницы между тем, что правильно, а что ошибочно.
Когда Алексей вернулся в свою комнату, Татьяна уже не спала, а сидела в постели, подтянув колени к подбородку. Взгляд чёрных глаз был задумчив и устремлён в окно. Лицо посвежело после сна, но оставалось бледным, как прежде.
– Ты имеешь право сердиться, Алёша. Я виновата пред тобой, поступив в высшей степени неблагоразумно, – прошептала она.
– Я не сержусь, но отныне привяжу тебя верёвками к себе. Ты спасла мне жизнь. Мне и Алексашке.
– Если бы я осталась рядом, то и спасть никого не пришлось бы.  Однако мне не даёт покоя мысль, что мною кто-то управляет. Как можно рассчитать время, в которое я должна появиться в том или другом месте? Ведь кроме Воронова, никто не знал заранее о нашей поездке. Да и мы узнали лишь накануне. Поверить в то, что граф замешан в подобном деле, невероятно. Но с другой стороны, кроме него никто не ведал о планах, его планах. Ведь именно он составил маршрут и приготовил всё необходимое для поездки. Я теряюсь в догадках, – размышляла она вслух, прекрасно зная, что Алексей стоит рядом и слушает её домыслы о человеке, который, несомненно, являлся для мужа примером. – Когда я вернулась в трактир, уже стемнело, а вокруг не было ни души. Тревожное чувство не покидало, и я осторожно заглянула в дом через окно. Как выяснилось чуть позже, тишина была обманчивой. По меньшей мере, два человека в ту минуту наблюдали за мной. Один из них попытался меня убить….
На последнем слове Татьяна остановилась, переводя дух. Алексей уже не стоял истуканом, а сидел рядом с понуро опущенной головой. Он испугался даже не того что случилось, а того, что могло произойти.
– Я сама виновата. Не надо было сбегать от тебя, тогда всё пошло бы иначе. Но я поступила, как всегда, и на этом некто построил свою схему ходов. Зная мой импульсивный характер, нетрудно было догадаться о поступках, – она перевела взгляд на мужа и вздохнула, между ними возникла невидимая стена. Он сидел рядом, но внутренне был сжат своими мыслями. Его тяготили угрызения совести и не проходящее чувство вины. – Так вот. В той небольшой схватке, что завязалась во дворе трактира, противник был убит. Но я допустила новую ошибку, зайдя сразу в дом, не проверив конюшню и сарай. Ещё один мужчина чуть не ускакал с моей сумкой. Да, я забыла сказать. Когда днём я останавливалась в том трактире, он был полон людей. Хозяин, а может быть, и нет, теперь уже сложно судить, отдал мне отличного скакуна.  Тогда я не придала значения подобному поступку, списав всё на страх передо мной, как перед Ангелом Смерти. Но именно конь заставил меня повернуть с половины дороги обратно. А когда я нашла тебя и Алексашку, то хотела плакать и смеяться одновременно. Видимо, именно так сходят с ума. Но, похоже, то сумасшествие помогло мне дотащить вас до кареты. Сама не знаю, как хватило сил.
Словно это действительно было невероятным, Татьяна взглянула на свои ладони.
– Что это? – спросил Алексей, поймав её за руку. На запястье был хорошо заметен маленький запёкшийся шрам.
– Порезалась собственным ножом, – усмехнулась она, вспомнив шрамы на теле мужа, полученные в многочисленных схватках. – Обычная царапина.
– Не исчезай больше, – в глухом голосе послышался надрывный вздох. – Это не царапина, а рана на моём сердце.
Он прижался губами к шершавой тонкой полоске на нежной коже, содрогаясь от мысли, что мог потерять смысл всей своей жизни.
– Я знаю, – ответила Татьяна, заглядывая ему в глаза, полные страдания и боли. – Теперь я знаю, что мы не можем быть вдали друг от друга. Как жаль, что нельзя вернуться в наш маленький флигелёк и забыться вдали от всех забот.
– Мы вернёмся, – ласково пообещал он, привлекая её к себе. В сильных руках стройное гибкое тело становилось мягким, податливым и бесконечно желанным. Все тревоги уходили в сторону, стоило лишь коснуться гладкой кожи, ощутить на губах её несравненный аромат. – Я люблю тебя, мой ангел.
Она нуждалась в его любви, как в воздухе, без которого невозможно дышать. Каждый поцелуй заживлял открытые раны, нанесённые страданиями, облегчал душу, приносил радость и наслаждение. Ощущение внезапно нахлынувшего счастья сладостно пело в груди, и казалось, что мир вокруг перестал существовать, исчезли боль и страх, что сковывали сознание. Ей хотелось, чтобы сказочные мгновения никогда не кончались и уносили всё дальше от стоящих у порога проблем. Последний вздох удовольствия растворился в воздухе, и объятия из жарких и страстных, стали тёплыми и уютными, покачивая на легких волнах покоя. От их заботы сердце пело.
– Ты прекрасна, – шепнул Алексей, нежно обведя пальцами овал маленького женского лица. Он наслаждался сверкающими глазами, разрумянившимися щеками и с восторгом целовал губы, похожие на блестящие от утренней росы спелые ягоды земляники. – И сводишь меня с ума.
Татьяна засмеялась радостным смехом, заливаясь, словно колокольчик. Густая волна чёрных волос разметалась по подушке, несколько длинных локонов упали на белоснежную грудь, спускаясь по восхитительно гладкой коже, восхищая взгляд мужчины.
– Ты маленькая колдунья, – тая от восторга, произнёс он, заворожено глядя на поднимающуюся в дыхании грудь. Ему казалось, что сегодня Татьяна стала ещё прекраснее. – Я боюсь умереть от любви.
– Я спасу тебя, мой милый, – ласково произнесла она и сладко потянулась, искушая своей грацией, выгибаясь и мурлыкая, словно кошка. – Когда мы вернёмся домой….
– Ты имеешь в виду своё имение? – тихо спросил он. Глубоко в душе ему ненавистен был роскошный дом, с которым связаны мрачные воспоминания.
– Нет, оно уже давно перестало быть моим. Я говорю о нашем маленьком доме, где так хорошо уединиться от суеты. Придёт час, и мы распутаем клубок интриг, в который нас втянули, разыщем всех, кто мешает спокойно жить, и станем счастливой семьёй под сенью цветущей вишни в старом саду твоих родителей.
– Так и будет, мой ангел, – улыбнулся Алексей, с сожалением глядя, как жена прячет свое тело под тонкой сорочкой, сквозь которую едва просвечивали изящные формы.  Была бы его воля, они не вставали бы с постели никогда, наслаждаясь долгими часами уединения.
– Как ты посмотришь на то, чтобы тронуться в путь прямо сейчас, не дожидаясь завтрашнего утра? – неожиданно спросила Татьяна, натягивая сапоги.
– Объяснись, – попросил он.
– Я не доверяю никому, кроме тебя, и мне не понравился мальчишка-половой. Сейчас все уверены, что мы пробудем здесь до утра. Что если мы выдвинемся не дожидаясь темноты и к утру уже доберемся до того места, где все будут уверены, что мы ещё не выехали, – быстро сообщила девушка и приложила палец к губам.
Пробежав неслышными шагами по половицам, она прислонилась ухом к двери, и резко отодвинув задвижку, дёрнула за ручку. Взгляд успел зацепиться за убегающую маленькую фигурку.
– Собирай вещи, буди Алексашку. Мы выезжаем, – спокойно сказала она и выбралась в коридор, не спеша прошла до комнат прислуги, которые успела приметить утром во время разговора с хозяином постоялого двора. Все двери были закрыты. Улыбнувшись, Татьяна крадучись двигалась вдоль стены, останавливаясь возле каждой из них и прислушиваясь. Где-то царила полная тишина, в другом помещении раздавались тяжёлые шаркающие шаги, но из-за старой покосившейся двери в чулан доносилось учащённое громкое дыхание, словно кто-то запыхался от быстрого бега или страха.
– Открой дверь, дружочек, – ласково попросила она и поскреблась ногтями возле ручки. – Пожалуйста.
Дыхание прекратилось.
– Открой! Я не сделаю тебе ничего плохого, – продолжила она, приглядываясь к замку. Дверь держалась на тонком ржавом крючке, видневшимся в узком просвете между дверью и косяком. Татьяна достала нож и просунула в щель. Крючок дрогнул, но послушно подпрыгнул и дверь отворилась. В мрачной каморке на грязном полу среди хлама прятался худенький мальчик. От скудного света, что пробивался из коридора, не удавалось разглядеть что-то более существенное. Да и ни к чему, ужасная обстановка говорила сама за себя. – Не бойся. Я лишь хочу помочь тебе.
– Не убивайте меня, – дрожащим голосом всхлипнул мальчишка  и забился подальше в угол. – Я знаю, вы всех подряд убиваете.
– Разве я похожа на убийцу? – спросила она, и тонкие брови поднялись от удивления.
– Нет, но так сказал тот мужчина, что останавливался ночью.
– Он был верхом на красивом коне? – затаив дыхание, спросила Татьяна. От волнения предательски задрожали пальцы.
– Да. Но конь хромал, и он взял у хозяина другого. Тот господин уехал незадолго до вашего появления, – мальчик закутался в тулуп на полу и слился с темнотой.
– Чёрт! – воскликнула девушка и в сердцах топнула ногой. Подумать только, она опоздала на пару часов. Тулуп вздрогнул и затрясся. – Тише, тише, малыш. Я не обижу тебя, поверь. Подойди и получи монетку. Отдашь родителям.
– Я сирота, – всхлипнул он. Из сжатого комка показалась протянутая рука. – Меня держат здесь из жалости.
Делая вид, что достаёт монету, Татьяна ухватилась за холодную тонкую руку и вытащила мальчишку из чулана. Лохматое существо в длинной не по размеру рубашке и широких холщовых штанах, заправленных в старые огромные сапоги, напоминало огородное пугало. Оно тряслось мелкой дрожью и съёживалось прямо на глазах.
– Кто тебе велел подслушивать под нашей дверью? – строго спросила она.
– Хозяин, – едва слышно шепнул он и утёр нос рукавом. – Он уже отправил посыльного, чтобы предупредить того, который на коне был, что вы уедете утром. Ох, и достанется мне на орехи, ежели прознают, что языком мелю.
Глядя на худые плечи и заплаканные глаза, Татьяна сама едва сдерживала слёзы. Ей всегда было жаль маленьких голодных бродяг, промышлявших воровством ради корки хлеба. Они искусно врали, когда их ловили, и вызывали у одних людей безграничную жалость, а у других жуткую брезгливость. И, тем не менее, чумазые мальчишки и девчонки жили по собственным законам чести, отсеивая прогнившие зёрна предательства сквозь душевные сита.   
– Знаешь, а ведь я тоже сирота в каком-то роде. Поедешь со мной? – вдруг предложила она, не отпуская дёрнувшуюся руку. В голову пришла отчаянная мысль, собрать несчастных сирот в своём большом доме, чтобы им не пришлось больше мёрзнуть в подворотнях и бегать, попрошайничая, за состоятельными господами.  Татьяна помнила, как это унизительно, протягивать руку и видеть злобные насмешки, презрительные, надменные взгляды, от которых на душе становилось тоскливо.
– Нет, лучше уж я тут останусь. Здесь тепло, – успокоившись, сказал мальчишка. Голос красивой женщины не таил опасности и злобы. – Я не скажу о том, что слышал. Хотите, я лошадей запрягу? Я умею. Вы не смотрите на мой рост.
– Что ты хочешь взамен?
– Дайте монетку для конюха деда Григория. Он меня жалеет. Летом хотим с ним податься в монастырь в Оптину пустынь. Говорят, там монахи хорошо живут, сытно.
– Хорошо. Запряги лошадей, рыжего коня к карете привяжи, – Татьяна вложила в маленькую ладошку две серебряные монеты. – На обратном пути, Бог даст, свидимся.
– Благодарствуйте, барышня, – мальчишка поклонился в пол и бросился вон из дома, как есть в одной рубахе.
Услышав то, что хотела, Татьяна нахмурилась и отправилась на поиски хозяина, который успел разочаровать так скоро. Иногда ей казалось, что конца и края не будет лжи и подлости на жизненном пути. Чуть только она оттаивала и проникалась теплом к незнакомому человеку, оказавшему любезность, как на деле выходило, что это всего лишь игра коварной судьбы. Поневоле сердце каменело, и душа замерзала. Вот и теперь, убедившись лишний раз в правильности своего принципа «недоверия», Татьяна отбросила прочь тщетные попытки выглядеть милой и добродушной барышней. На секунду застыв перед высокими двустворчатыми дверями, она глубоко вздохнула и распахнула их. В комнате царил полумрак: зашторенные окна задерживали дневной свет, и две толстые свечи в скромном подсвечнике на столе освещали лишь небольшое пространство вокруг. От этого просторное помещение, не загромождённое излишками мебели, сразу уменьшилось в несколько раз.  Мужчина сидел за большим столом, покрытым сукном, и что-то писал, попутно щёлкая костяшками счётов. Он на мгновение оторвался от нудного занятия, поглотившего его целиком, поднял взгляд, чтобы понять, кто потревожил тишину и вновь невозмутимо принялся за дело, поскрипывая пером. Подобная уверенность в себе слегка озадачила девушку, осведомлённую о двуликой природе хозяина.
– Позвольте побеспокоить вас, – вежливо, почти вкрадчиво произнесла Татьяна, неслышными шагами приближаясь к столу. – Мы решили выехать незамедлительно. Деньги возвращать не надо.
– Что случилось? – волнение мелькнуло на лице мужчины и туже исчезло под маской безразличия. Едва заметная вертикальная морщинка между бровями быстро разгладилась, цепкий взгляд вновь стал пустым.
– Ничего, о чём следовало бы вам знать, – она провела пальцами по костяшкам счётов, обходя стол, чтобы встать за высокой спинкой стула. Ни один мускул не дрогнул на спокойном гладко выбритом лице, руки свободно опирались о стол. Волнение выдала единственная капля пота, выступившая у виска и медленно стекающая к шее. – Ничего, что касалось бы вас, наш милый хозяин, лично.
Мужчина попытался обернуться, но не успел. Тяжёлый стул придавил его своей массой к ребру стола. Раздался хриплый возглас. Татьяна сильнее нажала на спинку стула, вслушиваясь в дыхание пойманного человека.
– Кому вы отправили с посыльным сообщение о нашем отбытии? – спросила она, приблизившись к покрасневшему уху, и повела носом. Испуг всегда пах одинаково смесью пота и кожи. Пленник не стал исключением. Незримые волны заполнили воздух тревогой и нарастающим напряжением.
– Я … я не знаю, – пробормотал мужчина, еле выговаривая слова. Грудь больно упёрлась в стол, и дышать стало нечем.
– Какая жалость! Со стороны вы показались мне разумным человеком, – она провела острым лезвием неизвестно как появившегося в руке ножа по сморщенной шее. Взмокшая голова по-черепашьи втягивалась в плечи, собирая кожу в складки. – Лучше признайтесь.
– Я не знаю его имени. Никто не знает. Все его зовут Барин, – прошептал хозяин и закрыл глаза.
– Барин? Странное прозвище.
– Говорят, когда-то он был богат, несметно богат. Да и сейчас не бедствует. Он хозяин на этой дороге до самого Новгорода, а может и дальше. У него крутой нрав, – вымолвил мужчина и уронил в изнеможении голову на стол. Ему вдруг стало жарко, несмотря на дрожь и скованность. Страх перед Барином был куда сильнее, чем перед маленькой дерзкой женщиной. Но в желании открыться хоть кому-нибудь таилось стремление к свободе от бесконечной зависимости. Устав жить в постоянном ожидании смерти, которую предрекал страшный человек, владелец двора медленно сходил с ума.
Уже несколько лет участок московской дороги от Петербурга до Твери находился под пристальным вниманием Барина. Хозяин постоялого двора хорошо помнил день, когда впервые столкнулся с высоким и чрезвычайно худым мужчиной в дорогом, немного вышедшем из моды, костюме. Короткая беседа осталась тайной, которая постоянно бередила сердце, вызывая презрение к собственной трусости. Да и как было не испугаться, разговаривая с самим дьяволом, теряя остатки разума под воздействием потусторонних сил. До сих пор в голове звучал низкий, немного с хрипотцой голос, подчинявший своей власти, и виделся обжигающий взгляд чёрных глаз, пронзающих насквозь. Глаза. Вот почему несчастному мужчине захотелось открыться Татьяне. Её взгляд был удивительно схож с той ужасной чернотой, которую излучал Барин; и хозяин двора вдруг подумал, что маленькая хищная женщина поможет избавиться от невыносимого зла, разросшегося, словно ядовитый борщевик, что она единственная, кто может противостоять посланнику Ада, потому что не зависит от него.
– Вам повезло, что мой нрав более покладист, – благодушно откликнулась Татьяна, опуская стул на место. Тело на нём откинулось, точно ватное. Лицо не выражало никаких эмоций, и пустой взгляд смотрел безучастно вперёд. Разлившаяся было краснота, сменилась восковой бледностью. Пытать человека дальше не имело никакого смысла. Всё, что знал, он сказал без особого давления,  и это обстоятельство немного озадачило девушку. – Дайте ключ от этого кабинета и я закрою вас снаружи. Всё будет выглядеть очень натурально.
Потирая грудь одной рукой, другой он достал из кармана жилета ключ.
– Позаботьтесь о сироте, что живет у вас в чулане, и не вздумайте обмануть меня. На обратном пути непременно загляну и проверю, – вновь склонившись к уху, сказала девушка, и немного замявшись, всё же ударила дрожащего человека головой о стол. От глухого стука чернильница подпрыгнула, и несколько чёрных капель рассеялось по зелёному сукну, пропитывая его насквозь. Голова безвольно осталась лежать на столе. – Теперь ни у кого не будет сомнений, что вас пытали долго и жестоко, чтобы вырвать правду.
Покопавшись на столе для пущей уверенности, что ничего не упустила, Татьяна вышла за дверь и закрыла её на ключ, который оставила торчать в замке. Жизнь снова вошла в привычное русло, когда каждый живет сам по себе, не доверяя никому вокруг. Ведь даже то, что на первый взгляд кажется надёжным столпом, через мгновение рискует рассыпаться в прах. Сейчас её мысли занимал Барин, внезапно появившийся на жизненном горизонте.
«Прозвище ему дали какое-то неправильное, – рассуждала она. – Как жаль, что темнота скрыла таинственный облик. Но что-то в жутком смехе проскользнуло знакомое, какой-то неуловимый оттенок. Судя по всему, он имеет отношение к Соколикову и, чего греха таить, к графу. А как иначе Барин узнал бы о моём появлении?»
Всё чаще девушка склонялась к мысли, что Воронов имеет непосредственное отношение к последним событиям. Ей показалась, что она сделала лишний крюк и вновь вернулась на ту же дорогу. Однажды испытав жестокую горечь предательства, она не желала получить удар в спину. Андрей Львович не только использовал наивность молодой барышни себе во благо, он привил ей жестокость. А теперь она боялась, что граф Воронов поступает точно так же, используя сложившиеся обстоятельства для личной выгоды, подставляя не только её голову, но и Алексея. Подобной участи Татьяна не желала никому, ибо понимала все последствия коварного предательства.
В рассуждениях она не заметила, как пришла в комнату и привычно накинула тёплый плащ, не обращая внимания ни на что вокруг.
– Мы едем? – голос мужа помог справиться с мыслями и вывел из задумчивости.
– Да. Всё готово. Хозяин немного занят, поэтому не выйдет попрощаться, – сказала она, ничуть не раскаиваясь, что причинила боль человеку. Зная её натуру, ни у кого не возникнет сомнений, что он стал очередной жертвой Ангела Смерти.
Алексашка молчал, соблюдая свои правила. Он подхватил вещи и спустился вниз, как только услышал приказ. Во дворе уже стоял готовый к отъезду экипаж. Мальчишка крутился возле лошадей, так и не накинув ни зипун, ни тулуп. Его угловатые плечи топорщились в рубахе, под которой гулял ветер. Степенный конюх расхаживал рядом, подсказывая и поправляя упряжь. Надеясь, что хозяин испугался достаточно сильно, чтобы выполнить её просьбу, Татьяна тепло попрощалась с сироткой, дав ему ещё пару монет. Он зажал их в кулачке и радостно улыбнулся. При дневном свете вдруг проступила россыпь мелких веснушек, раскинутых коромыслом через нос.
«Как мало надо ему для счастья», – подумала девушка, устраиваясь на сидении и кутаясь в тёплый овчинный тулуп, что лежал в карете. Хоть и стоял март, но погода была сырой и холодной. Солнце ещё светило над макушками деревьев, но уже не грело, как днём. Алексашка ловко управлял лошадьми, и, казалось, был рад, что занят делом.
– Мы едем к Чушке, – сказала Татьяна и поглядела в окно. Мимо проносились тёмные леса. Совсем скоро только в них и будет прятаться не растаявший снег. – Не пропусти постоялый двор возле каменного моста.
– Кто такой Чушка? – спросил Алексей, нутром чуя, что жена поделилась с ним не всеми подробностями.
– Чушка? О, думаю, это занимательная личность. Неспроста к нему меня отправил так называемый хозяин трактира Воскобойников. Думаю, нас там ждут, но не к утру. Сделаем маленький сюрприз недругам и ход конём, – она прильнула к мужу, радуясь, как малое дитя, задумавшее шалость.
– Ты сама по себе сюрприз, – усмехнулся он, подчиняясь воле и характеру Татьяны. – Поделись тайной, что за ход конём мы сделаем.
– Путь длинный и мы непременно всё обсудим, – серьёзно ответила девушка. Она осмотрелась и нахмурилась. Воронов лгал, лгал бессовестно и открыто. Такой кареты никогда не было у отца. Да, снаружи она напоминала чем-то тот экипаж, в котором Татьяна путешествовала не раз, но внутри не было ничего похожего. И обивка, и сидения, и даже трость, чтобы стучать вознице, выглядели чужими. Татьяна не знала, как сообщить об этом Алексею, не затронув его чувств. Ведь он служил под началом графа много лет. Не усомнится ли любимый муж в словах жены. Что пересилит – долг службы или вера в её доводы?