О собаках

     Все время по жизни хотел иметь свою хорошую, умную охотничью собаку.
Думал об этом, когда вспоминал свое босоногое детство, проведенное в леспромхозовском поселке с непонятным названием Тогур, в 6 км. от г.Колпашево, и расположенного на слиянии рек Обь и Кеть.

     Первые отрывочные воспоминания юных лет в трудные военные и послевоенные годы связаны с реками и озерами, тайгой, где мы проводили все свое время с утра до вечера с умнейшей собакой отца Лапкой.

     Думал, когда в последующие годы при первой возможности отправлялся летом на рыбалку, осенью - на рыбалку и охоту. Когда выходил на участки со свежими следами незримого присутствия рядом хозяина тайги медведя: еще дымящегося его помета, разодранной коры на деревьях, еще не успевшие расправиться вмятины от его лап во мху. Всегда хотел иметь рядом с собой верного друга и помощника.

     Когда появилась первая возможность иметь и содержать собаку, взял первого в своей жизни щенка неизвестной породы. Холил и лелеял его. Чтобы он был выносливым в тайге, не держал его на цепи, ведь я хотел иметь не сторожевую, а охотничью собаку.

     Терпел, просыпаясь утром от криков соседей, вызывающих меня на улицу и указывающих на мою собаку, лежащую во дворе у крыльца с курицей рядом, отловленной ею где-то в чужом дворе ночью или рано утром. Безропотно платил им за их убыток в хозяйстве и мы расходились с миром.

     Пытался наказывать собаку этой же добытой за ночь курицей. Считал, что молодая охотничья собака так и должна поступать. Понимание, что можно, а чего нельзя к ним тоже приходит с возрастом.

     Когда надоело просыпаться от побудок соседок, приучился вставать утром раньше их, быстро осмотреть двор и если обнаруживал очередную добычу своего питомца, убирал и припрятывал ее.

     А потом, стыдно признаться, с тихим злорадством наблюдал из окна как соседки ходили мимо дома, заглядывая через ограду палисадника во двор.

     До сих пор неизвестно где и как находил свою добычу мой щенок. Много раз говорил с соседками, все клялись и божились, что ночью закрывают свою живность в курятниках.

     Грешным делом даже подумывал, что раз я без споров оплачиваю их потери, то результаты естественного падежа птиц от болезней они сознательно ночью подбрасывают мне во двор.
     Но это так и осталось тайной.

     К году жизни собаки это ее увлечение прошло или, возможно, помогли меры воздействия за проступки.

     Наступила осень и я начал возить собаку в лес. Оказалось, что для того, чтобы натаскать собаку на тот или иной объект мало одного желания.

     Нужно огромное терпение и настойчивость, согласие на ущемление своих интересов и возможно потерю для себя одного охотничьего сезона. Если в генах собаки не выявится природный дар для выполнения своего предназначения. Но об этом рассказ еще впереди.      

     Все это я не понимал тогда по молодости лет. Потеря целого охотничьего сезона было бы горьким разочарованием на весь предстоящий год. За свою прошедшую жизнь мне не довелось работать ни на одной шахте с 5-ти дневной рабочей неделей с двумя выходными, поэтому за каждый час пребывания в тайге приходилось отказываться и от сна и от отдыха. А если в воскресный день сезона распоясывалась погода – это было настоящей трагедией.

     Возможно еще потому, что плохо зная местную тайгу, мы с собакой выезжали на места, где водились только рябчики. Собака разгоняла их, оставляя меня без добычи, не уходила от меня далеко на поиски, часто возвращалась ко мне, будто проверяя где ее хозяин, не бросил ли он ее одну в лесу. У меня заканчивалось терпение, я начинал сердится и покрикивать на собаку. И к концу сезона она по тайге стала ходить, можно сказать, сзади меня и к своему горькому разочарованию понял, что потерпел полную неудачу. Так до конца и, не поняв всех причин произошедшего, не снимая своей личной вины.

     Вообще-то по стати собака не была похожа на классический тип лайки. Была рослой с белым окрасом шерсти, хвост не особо был завит крючком.

     Как к преданному другу человека претензий к собаке не было. Она просто была хорошим сторожевым псом.

     Когда старший сын Сергей играл около дома вместе с другими соседскими ребятишками, она молча подбегала к ним и толчками мощной груди валила на землю ближайших к Сергею мальчишек, будто защищая его от их нападок. Не лаяла и не кусала. Растолкав испуганную ребятню и будто  понимая, что так делать нельзя и ее за это могут наказать, виновато скрывалась с глаз куда-то.
 
     Соседи начали жаловаться, что собака пугает их детей и поэтому, когда знакомый попросил отдать ему ее на таежную пасеку, а это был какой-то выход, скрепя сердцем, согласился.

     Собаку увезли на грузовике за 60 км от рудника, но через неделю она прибежала домой с обрывком веревки на шее.

     Как она смогла найти обратную дорогу и какое чутье привело ее назад непонятно.
С моей стороны это было просто предательством по отношению к собаке и чувство вины не покидает меня до сих пор.
Многие бы назвали это слюнтяйством, но у меня свое восприятие мира, свои мерила благородства и подлости.
   

К выбору второй собаки отнесся более тщательно, чтобы не повторялся первый неудачный опыт. В таежном поселке хорошие собаки были все наперечет и взять щенка от такой собаки было очень трудно.

     Некоторые любители-охотники ездили в Новосибирский собачий питомник и там приобретали щенков. Но в то время мне это было пока не по средствам.

     И все-таки мне удалось правдами и неправдами взять в поселке щенка от западносибирской лайки из питомника. С кем была вязка и кто был папой щенка не узнавал, не до жиру, как говорится.
     Вероятнее всего простой мохнатый поселковый кавалер.
Имя щенку дал Дик.

     Однажды ехал на мотоцикле по старому, заброшенному таежному тракту, служившему ранее, вероятно, лесовозной дорогой. На обочинах тракта росла высокая, в рост человека, трава и кусты малинника.

     Тракт проходил по вырубленной от деревьев просеке шириной около 30-ти метров. Далее начиналась тайга, мох, сырость, а просека прогревалась солнцем. Поэтому на просеку выбирались на кормежку выводки рябчиков, выходили глухари поклевать камешки, необходимые им для пищеварения, сделать их запас перед предстоящей зимой.

     Выехав на пригорок, услышал в метрах двух от тракта сильный шум в траве. Мгновенно затормозив, остановился и кинулся к этому месту. Там, запутавшись в высокой траве не дающей расправить крылья и взлететь, бился глухарь.

     По видимому встревоженный гулом приближающего мотоцикла глухарь, укрываясь от непонятной опасности опрометчиво запоздало сошел с дороги в заросли травы, помешавшие ему взлететь.

     Прыгнул на него пытаясь схватить, но за время прыжка он смог немного удалиться от меня, пробиваясь сквозь траву. Не вставая, стоя на коленьях и руках как собака, прыгнул на него снова и успел его схватить за хвост.

     Привез его домой, привязал за лапу к столбику. Принес щенка, который был еще ростом с кошку и в три раза меньше глухаря, и стал натравливать щенка на глухаря. Щенок стал крутиться вокруг глухаря и облаивать его. Глухарь, издавший звук какого-то щелчка, вдруг ударил своим мощным клювом щенка в лоб так, что тот с визгом откатился от него по земле.

     Испугавшись, что глухарь своим жестким отпором вызовет у щенка с раннего возраста нежелательные ассоциации, не стал более подпускать его к глухарю.

     Как показало время, я беспокоился зря. Свою первую обиду, нанесенную таежным обитателем, он сполна выместил на других его собратьях, когда подрос.

     За зиму Дик стал похож на взрослую собаку, окреп. Лето прошло в прогулках по лесу в окрестностях поселка, так что он один всегда мог уйти в лес в поисках добычи. Учил его подавать голос, без боязни прыгать в коляску мотоцикла и спокойно вести себя при передвижении. На последнее хватило одного выезда.

     Первый раз затащил его в коляску и привязал к поручню, чтобы не смог выпрыгнуть. Выехал за пределы поселка и отвязал. Когда он набегался, обследовав новое место, усадил его в коляску и дал команду: «сидеть».

     При начале движения Дик забеспокоился и , не выполняя команду, на ходу выпрыгнул  из коляски. Убедившись, что при прыжке он ничего себе не повредил, я, не останавливаясь, продолжил движение со скоростью, не позволяющей ему догнать мотоцикл. Дик резво мчался за мной по тракту. Проехав метров 150, остановился и, дождавшись, когда он подбежит ко мне, вновь усадил его, но проехав метров 15-20 и Дик все-таки вновь выпрыгнул.

     Ехал я с небольшой скоростью, чтобы при возможном прыжке исключить травмы.
Я продолжал движение, оглядываясь назад и наблюдая за поведением мчавшегося за мной Дика. Когда видел, что резвость его снижается, сбавлял скорость движения и подпускал его ближе, а потом снова уходил от него. Увидев, что он совсем выбился из сил, остановился и вновь усадил его уже без особых усилий.

     Проехал, километра два с небольшой скоростью, чтобы приучить вести себя спокойно при движении, свернул на дорогу, ведущую вглубь тайги и, немного проехав, остановился. Дал собаке немного отдышаться.
     Но Дик немного попрыгав по лесу, выглядел уже не таким резвым, как прежде, быстро вернулся к мотоциклу и улегся у моих ног.
     Посидев и подышав таежным воздухом смолы и трав, завел мотоцикл и дал команду: «сидеть», показывая рукой на коляску. Дик, без особых колебаний ,сам запрыгнул на свое место. Назад домой доехали без остановок. Более проблем с поездками не возникало.

     За лето несколько раз выезжал с ним на природу. Я лакомился или собирал малину на косогорах, черную смородину в низинах возле текущих с гор ручьев, а собака резвилась в тайге, разгоняя рябчиков или вытаскивая из нор полевок и бурундуков.

     Наконец пришла долгожданная осень и был открыт охотничий сезон.
Выехал с Диком в тайгу, в долину среди невысоких гор с пологими склонами, заросшими елями, пихтами и кедрачом.

     Здесь я бывал уже не раз, всегда находил, вспугивал с земли глухарей и сбивал их на взлете, если они взлетали в пределах дальности выстрела, и если успевал среагировать пока они летели на доступном расстоянии. Приходилось идти по зарослям высокой травы, стараясь не производить излишнего шума, и быть в постоянном напряжении ежеминутной готовности к выстрелу.

     Глухари взлетали всегда только впереди по ходу движения и, возможно, были и особи слева и справа от направления моего движения, которые, не почувствовав особой угрозы для себя, оставались в траве не взлетая.

     Но чаще всего осторожные глухари взлетали еще вне зоны убойной дальности выстрела и, лавируя между деревьями, улетали вниз в долину, оставляя у меня горький осадок очередной неудачи.

     Были случаи и невероятного везения.
     Однажды, путаясь, выбирался из участка травы выше меня ростом, как, неизвестно откуда, подлетел глухарь и уселся на верхушку низкорослого дерева в 25-30 метрах от меня. Похоже, собирался осмотреть окрестности и опустился на землю для кормежки.

     В другой раз, выбираясь из высокой травы, увидел на чистом месте, под кедрами, где рос мох, убегающую от меня птицу, не понимающую, что ее  не больше не укрывает спасительная трава.

     Но, как бы ни складывались обстоятельства, настойчивый поиск случайных встреч всегда давал положительный результат. Не было не одного случая возвращения из этой долины без добычи.

     И вот теперь, самую трудную работу по поиску птицы собирался возложить на ноги, чутье и смекалку своего будущего помощника.

     Мы съехали с тракта и по грунтовой лесной дороге углубились в тайгу насколько позволила дорога. Загнал мотоцикл в кусты, прикрыл его ветками и, подгоняемым охотничьим азартом, стал по пологому склону, заросшему высокой травой, спускаться вниз в долину.

     Сначала Дик шел впереди, оставаясь почти в зоне видимости, иногда оглядываясь назад будто проверяя, иду ли я за ним.   

     На втором или третьем километре пути Дик поднимает с земли первого глухаря. Издав сильный шум при взлете, он улетает вглубь тайги. Дик стремительными прыжками уходит вслед за ним. Не спеша, я пошел в том же направлении. Через полчаса я увидел возвратившегося ко мне Дика. Не теряя надежды и заставляя себя не расстраиваться, мы пошли далее по склону.

     Вскоре опять еще, вне пределов выстрела, впереди  взлетает глухарь и улетает вглубь тайги. Дик умчался за ним.

     Прислушиваясь к шуму тайги, бесполезно прождал около 20 минут, уже не сдерживая своего разочарования и раздражения.

     Ведь  если бы Дик не поднимал глухарей впереди меня, возможно, мне удалось бы подойти к ним ближе и поднять их в зоне дальности выстрела. А теперь охота была безнадежна и что делать дальше было не понятно. Возможно, возвращаться назад, привязывать Дика к мотоциклу и продолжать поиск уже одному.

     Внезапно невдалеке, будто с высоты раздались короткие непонятные звуки, похожие на гогот гуся. Но гусей здесь быть не должно было. Пошел осторожно по направлению к месту этого уже прекратившегося звука. Вскоре услышал звуки царапанья по дереву, а затем и увидел свою собаку.               

     Она в прыжке  молча бросалась  на ствол огромного кедра, царапая дерево когтями скользила вниз, отскакивала назад и ,снова в прыжке, бросалась на дерево, будто пытаясь забраться на него. Осторожно приблизился к кедру и разглядел, притаившегося в его ветвях, глухаря. Очень тщательно прицелился и выстрелил. Тяжелая тушка глухаря, задевая за крону ветвей, свалилась на землю. Дик подскочил к нему и стал его трепать.               

     Я, не торопясь отнимать у него, предоставил ему эту возможность. Раздумывая как еще поощрить собаку, отрезал и дал ему лапу глухаря, но, видимо, неостывший еще пыл охотничьего азарта не дал ему погрызть лапу. Хотя впоследствии вечером дома он ее разгрыз с удовольствием.

     Уже довольный результатом охоты посидел под кедром, раздумывая, почему же Дик не облаивал глухаря. Залез на дерево и на небольшой высоте закрепил сбитого глухаря на ветви. Спустился и стал давать команды: «Дик, голос», но он молча вновь стал прыгать на дерево, царапая когтями кору.

     Отдохнув, уложив добычу в рюкзак, уже не спеша, отправился вновь по тайге. Дик пошел вперед и скоро исчез из вида. Не менее получаса я шел один и стал немного даже беспокоиться о собаке, как услышал вдалеке ее азартный лай.

     Обрадованный я поспешил на ее зов. Осторожно приблизившись, стал осматривать облаиваемый Диком кедр, но ничего не увидел. Обошел его вокруг с тем же результатом. Тогда, более не таясь, вышел на открытое место, нашел палку и кинул ее вверх в крону кедра. Заверещав, по кедру заметалась белка. Так как белка являлась будущим предметом охоты, выстрелом сбил ее с кедра, разрешив собаке потрепать ее.

     На этом обучение собаки закончилось. Она загоняла и облаивала белок, соболя, садила и держала лаем глухарей до моего прихода, не отвлекаясь на бесполезную погоню за рябчиками и бурундуками.

     С этого времени походы в тайгу с собакой превратились в сплошное удовольствие и отдых.

     Я шел по тайге, закинув ружье на плечо, наслаждаясь окружающим благолепием. Если находил упавшую с кедра шишку, шел, щелкая кедровые орехи. Когда раздавался азартный призыв своего помощника, спешил на зов и выполнял легкую, конечно, цель нашей общей работы.
     Иногда начиная движение в одном направлении, собака уходила вперед. Через некоторое время, когда собака скрывалась из вида, менял направление, но через какое-то время впереди вновь видел иногда, рыскающую в поиске свою собаку.

     Так как одному выносить всю свою добычу иногда было тяжело, стал брать с собой на охоту друзей. Когда с собакой добывали глухаря, передавал его им, а сам шел дальше, а друзья в стороне охотились на рябчиков.

     Если на охоте собака загоняла на дерево соболя, но был еще не сезон добычи, так как шкурка еще не дошла до промысловой, чаще всего сбивал и его. Соболь самый страшный хищник для боровой дичи и уничтожает их каждый год больше, чем любой браконьер.

     К зиме моя собака стала считаться одной из лучших в поселке и ко мне даже обращались профессиональные охотники-шорцы со смешным предложением продать им ее.

     К годичному возрасту Дик стал похож на любимую собаку моего детства Лапку. Отвечал всем внешним признакам лайки по окрасу, росту, ушам, хвосту.

     Однажды зимой после очередного визита шорцев за пополнением запасов продуктов, зимовавших и занимающихся промыслом соболя, белки в зимовье где-то в тайге за 30-40 км от поселка, вместе с их уходом исчезли и несколько лучших собак, в том числе и мой Дик.
     Вместе с хозяевами похищенных собак планировали сходить в тайгу на зимовье шорцев, но увы….. вмешались обстоятельства, которые помешали мне это сделать.

     Шахты в поселке были старые, а комбинат «Запсибзолото» в г. Новосибирске требовал добычи золота все больше и больше.

     Добывали старые запасы, не подготавливая к разработке новые.
Одну шахту закрыли и затопили, уволив в течение всего недели около 400 шахтеров.
Чтобы нас не постигла та же участь, заранее уволился и мы в январе улетели в Якутию.

     Из воспоминаний детства осталось в памяти собака отца Лапка, которую он ценил, а мы любили. Однажды он вернулся из тайги без собаки. Мы напали на него с упреками. Он рассказал, что произошло.

     В этот раз он брал с собой Лапку и ее почти годовалого  щенка. Плыл по воде заливных лугов и леса на обласке, переплывая из одной курьи-протоки в другую. Собаки шли по берегу за ним, порой, отвлекаясь на погоню за живностью, уходили от берега вглубь леса. Когда он заметил, что собак нет, остановился и криком стал звать собак. Подождав часа два и не дождавшись, поплыл дальше по воде к дому. Переплыв реку Кеть, и по ней вернулся в поселок Тогур. Высказал мнение, что молодой щенок по неопытности мог сбить ноги и не смог догнать отца, а Лапка осталась, не бросив его. На воде следы не остаются и поэтому они не смогли его отыскать и затерялись в тайге.

     Но к нашей великой радости через три дня во дворе объявились измученные Лапка и щенок.

     Каким-то непонятным образом, переплыв не одну протоку и Кеть, она смогла не только найти дорогу, но и привести за собой щенка.


     Как-то приехав навестить родителей в п. Песчаное, захотелось побродить по сосновому лесу. Взял старое, еще 30-х годов выпуска, двухствольное ружье. Ружье не внушало доверия, было разболтано, но другого не было. Отец посоветовал взять с собой собак соседа. Я этих собак видел ранее, но они не внушали доверия еще более чем ружье. Были небольшого роста и неказисты как обычные деревенские шавки. Да и пойдут ли они с незнакомым человеком. Все свои сомнения я высказал отцу.

     Но он сказал мне, чтобы я не сомневался и не обращал внимание на их вид, они, мол, лося останавливают, а в лес пойдут с любым у кого ружье за плечами.

     Я позвал собак и направился в лес, они пошли впереди, меня рыская из стороны в сторону в поисках добычи.

     Понимая, что рябчиков они не дадут мне стрелять, повесил ружье на плечо и, не торопясь и не надеясь на удачу, шел куда-то по появляющимся и вновь исчезающим почти незаметным тропинкам.

     Передвигаться по сосновому лесу было приятно и легко, по сравнению с тайгой Кемеровской области, где я жил. Не было таких буреломов, кустов обдирающих тело и одежду, высокой травы и колючек.

     Примерно через час услышал лай собак. Осторожно подошел и увидел на сосне копылуху облаиваемую собаками с повизгиванием от охотничьего азарта.

     Уложив копылуху в рюкзак, похвалив собак, двинулся дальше. Чеса через два вновь услышал азартный лай собак, подошел и увидел на сосне уже самца-глухаря.

     Рюкзак был полон добычей, даже сверх, и я направился домой.
При движении впереди себя, собак почти не видел и куда бы я не поворачивал, меняя направления, они всегда шли где-то далеко, но впереди меня.
...