Порочная сущность

Порочность - вот что было ее основной сущностью. Все остальные ее качества служили лишь красивой оправой для главной ипостаси Инны. Но признавать себя такой публично она не хотела, и прятала свое "Я" под располагающей внешностью, умением пафосно рассуждать о высоких материях и нарочитой неприступностью.
 Только дома, снимая вместе с деловым костюмом, наносную благопристойность, она становилась самой собой - распутной текущей шлюхой с призывно раскрытым алым цветком рта. Именно рот бросался в глаза на ее фото со страницы  сайта интимных знакомств. Совершенная линия  абриса губ, казавшихся  всегда припухшими за  счет небольшой вывернутости наружу, более всего привлекала  страждущих плоти мужчин. Они попадалась на эту ловушку пачками, и недостатка в партнерах для сексуальных забав у Инны не было.
    Все свидания проходили по-разному. Еще выбирая партнера, она уже знала, каков он должен быть, для того, чтобы ее новая фантазия была сыграна с максимальной точностью. Поэтому в её кавалерах нельзя было проследить какой- либо типажности. Впрочем, она тоже всегда была  разной, непохожей ни на кого, как и на саму себя в обычной жизни. Неизменным оставалось только её неуемное либидо, бросающее ее тело  из постели в постель с одной единственной целью: либо трахнуть, либо быть трахнутой. Термин "заниматься любовью" она принципиально не признавала. В своих партнерах она еще ни разу не встретила того, с кем смогла бы именно заниматься любовью, а не реализовывать секс.
Потворствовать своей плоти она начала очень давно, в тот самый далекий день из  слюнявого детства, когда от трения промежности  об грубоватый шов белых трусиков испытала первый в своей жизни оргазм.
Она научилась получать удовольствие от рук и предметов, изучила наиболее чувствительные точки своего тела.  К моменту своей половой зрелости она была абсолютно готова к вторжению в свое лоно  не  только мелких предметов, заменяющих дильдо, а реального члена с набухшей желанием головкой и упругими, полными спермы, яйцами.
Случай представился в пионерском лагере.  Спелые формы нимфетки привели старшего вожатого Сережу к тому, чтобы нарушить собственные табу и  вложить  в ее полудетский, но такой призывный рот свой страждущий пенис скромных размеров, заставить отсосать, потом еще раз отсосать… А в день торжественной линейки, посвященной открытию лагерной смены, он смог войти в  ее нутро с третьей попытки. И, в течение всей смены, регулярно делал это по два,  а то и по три раза в день: разок на пляже, под шумок всеобщего щенячьего восторга от морских купаний, затащив ее в воду, а потом еще ночью, вытаскивая ее, полусонную, на спортивные маты спортзала, запасные ключи от которого он стащил у комендантши.
Он не был продвинут в вопросах секса, и кроме минета и  торопливого сношения в миссионерской позе, ничего не хотел и не умел. Она  не успевала кончать под ним, и  ей приходилось доводить себя до разрядки самой, под его пристальным и неодобрительным взглядом. Словом, Сережа был не совсем то, чего она хотела бы. Её  порочная сущность требовала разнообразия! И она его нашла. Правда, уже по приезду в Москву, прямо на Курском вокзале, куда они приехали всем своим галдящим   лагерным скопом.
   Друг ее отца, который подвозил их до дома на своих новеньких Жигулях, обратил внимание на пристальный взгляд девочки, на ее проступающие сквозь одежду торчащие соски, на влажные полные губы, которые она часто облизывала языком, глядя прямо на него в зеркало заднего вида. Когда отец отвернулся в сторону, она подмигнула Большому Дяде, он смутился. Но спустя два дня встретил ее из школы, посадил в машину и уже через 10 минут вгонял в ее плотную вагину свой член, заставляя ее не закрывать глаза. Потом развернул ее к себе задом и открыл второй канал. Она плакала и просила её отпустить, пыталась вихлять  круглой попкой, чтобы он не смог проникнуть внутрь, но он заткнул ей рот ее трусами, и крепко держа за бедра, довел начатое до конца. В момент его эякуляции, от обжигающей струи его спермы в кишке, она почувствовала  приближение неожиданного для нее оргазма. Папин друг приветливо похлопал ее по попке и сказал, что она молодец. Повернул ее к себе и заставил облизать член. Потом довез ее до трамвайной остановки, дал зеленую стодолларовую купюру и велел купить себе мороженого.
Они встречались каждую неделю, он забирал ее со школы в пятницу, вез к себе на дачу и трахал во всех позициях практически отрабатываемой камасутры, одолженной  у её же отца. Хотя не он трахал ее, а она – его. Она заставляла экспериментировать, использовать игрушки и предметы, разыгрывать эротические спектакли, и однажды уговорила его позвать друга. Не папу, конечно. Другого. Коллегу по работе. Секс втроем стал для нее откровением. Ощущения от двойного проникновения ее сначала испугали, но потом обрушили на ее тело шквал  оргазмов, а мужики не могли нарадоваться ее активности и желанию исполнять их самые смелые фантазии.
Друг  предпочитал анальный секс, связанные руки, молчаливую покорность с кляпом во рту, и вскоре  они стали встречаться отдельно от групповых сеансов, в его квартире, в которой было много приспособлений для мучительного наслаждения болью. Его фишкой было отсутствие следов на ее теле и  вставленный в ее вагину вибратор. Но эти встречи быстро сошли на нет, потому что друг  пару раз перешел границу дозволенного. Большой Дядя, увидев исполосованную шрамами упругую задницу Инны, отправил коллегу в длительную командировку  за азиатский "бугор.
     На фоне бурной сексуальной жизни все остальные обязательные события юности проходили ею самой практически не замеченными. Даже школьный выпускной. На этом странном празднике  она себя чувствовала лишней, потому что рядом с  невинным желанием одноклассников целоваться и, пыхтя, тискаться под ведущей в подвал лестницей, она мучилась неутоленным животным желанием спариваться. Встреча рассвета для нее закончилась бурным перепихоном с физруком, давно метящим своим членом в ее рот. В автобус она прибежала последней,  на ходу отряхивая прилипшую к платью хвою, и вытирая углы рта от спермы.
   Родительская забота привела ее в приличный институт, где она, к своему удивлению, увлеклась учебой. Магия цифр и красота игры на фондовых рынках была так же эпатажна и непредсказуема, как она сама. Училась она хорошо, умело используя,  где свои мозги, а где свое тело, мастерски преподнося профессорам или другим нужным от науки мужчинам или женщинам, уроки высшего сексуального пилотажа. Красный диплом проложил ей дорожку в отдел кадров престижного международного банка, а старый папин друг Большой Дядя, с которым она иногда все еще встречалась по старой дружбе, помог отделиться от родителей, выбив через немыслимые препоны, однушку в спальном районе Москвы. На колеса она сама себе заработала, за один день, проведя его со странным полудохлым, припадочным  стариканом, который  прикусывал ее соски вставной челюстью. Челюсть при этом он держал в одной руке, а второй рукой засовывал Инне в анус обычный огурец. Ему нравилось смотреть, как она сама себя удовлетворяет. А потом он вдоволь насладился ее ртом, собственно на который он и повелся, просматривая страницы девиц на сайте знакомств. Вдоволь выглядело так: она должна была держать во рту его  навсегда поникший пенис, периодически посасывая, часа три подряд. Старик то засыпал, то просыпался, но породистыми длинными пальцами периодически проверял, плотно ли она обхватывает его ствол губами. Она не рассчитывала на деньги, потому что шла на все случки исключительно из зова плоти, рассматривая возможность получения денег, как приятный бонус, но не самоцель. Тем не менее, в этот раз бонус был не просто приятным, а роскошным. Ключи  и документы от инфинити ей  принес посыльный, вместе с пакетом длинных тепличных огурцов и распутной алой розой на длиннющем стебле. Роза завяла быстро, а вот машинка бегала исправно. Инна называла ее Фенькой.
    У коллег Инны  складывалось впечатление, что более бездушного, жесткого и сухого человека, чем она, в мире быть не может. Ее не волновали женские глупости, она не курила  и не сплетничала, носила безупречный с точки зрения дресс-кода, костюм, у нее не случалось опозданий, не было болезней и проблемных родственников. Она не посещала корпоративные вечеринки и совместные бизнес-ланчи.  Жизнь протекала ровно, ни бурных всплесков, ни оглушающих падений…Работа, цифры, адреналин от удачных сделок, тщательно выстроенные секс-выходные, всегда с разными партнерами, всегда с разными сценариями, всегда в разных местах. Инна тщательно оберегала от чужих глаз свою вторую жизнь, уделяя немало времени проверке партнеров и продумывая всевозможные варианты  развития сюжетов, всегда стараясь предугадать  возможные последствия и риски. Ее прагматизм в данном случае был очень ей на пользу. Вот только БДСМ-игры и групповички она практиковала не часто. Боялась, что  не сможет контролировать ситуацию и станет жертвой непредсказуемости агрессивного партнера.
   Иногда ей казалось, что только  ее гиперсексуальность, граничащая с нимфоманией, делает ее счастливой. Не было в ее жизни  ничего, что она могла назвать любимым и чем дорожила бы. Она не представляла, что такое любовь и как именно она может жить в ней. Под этим словом  она понимала только секс, секс и еще раз секс. Ее  молодость, успешность и желанность  не давали ей повода для ощущения  неправильности ее жизни.. И проблемным для нее было  лишь отсутствие оргазма, когда даже два сценария, сыгранные с промежутком в  полдня, не приносили желаемого насыщения. Тело замолкало, но вместе с ним замолкало все вокруг. Такую тишину она не любила. Хотя бы потому, что в последние несколько месяцев сталкивалась с ней уже в третий раз. Первый раз, испытав такой период,  Инна вышла из него с помощью алкоголя. Изрядно накачавшись несовместимыми виски и кампари, кампари и виски, она созвонилась со Большим Дяденькой, и он неспешно вернул ее к жизни, мягко поглаживая и потрахивая пальцами на заднем сиденье все тех же жигулей, только теперь изрядно потрепанных жизнью. При всей своей небедности, он питал странную любовь к этой ржавеющей железяке, и частенько приговаривал, что на заднем сидении этой машинки начался главный в его жизни роман. При этом он непременно хмыкал и многозначительно смотрел на Инну. Она делала вид, что не понимает, о чем он ведет речь. Дяденька был еще в силе, но ей его было мало. О чем она ему и сообщила. Он привычно хмыкнул, съездил ей по роже, заставив расплакаться пьяными слезами, и уже высаживая из машины возле ее дома, пообещал найти ей на её задницу приключение с пролонгированным эффектом.
Второй приход Тишины был очень невовремя. Она насаживалась на член худого мальчика, обмазанная кетчупом   с головы до ног (они играли в изнасилование), когда все вокруг словно выключили. Мальчик  очень хотел кончить, и яростно двигал костлявыми бедрами ей навстречу. А она слезла с него  и молча пошла в ванну. Он стал призывно звать ее, потом ломиться дверь, настаивая на своем оргазме, как на праве человека, оплатившего аренду номера. Инна  спокойно открыла дверь, развернула его за худые плечи к себе задом (он успел подумать, что это продолжение игры и сейчас ему будет хорошо…), резко воткнула в его анус свернутые трубочкой сто баксов, и, пока он вопил от боли и пытался достать бумажку из своего зада, она просто ушла, стукая каблуками громче обычного. Ей физически хотелось, чтобы в Тишине проступали звуки из реальной жизни. Сев в машину, она набрала номер Большого Дяди, но тот послал ее на три буквы и бросил трубку. Она хотела поплакать. Но слез не было. Не было ничего. Через минут десять Большой Дядя позвонил сам, велел ей ждать его и никуда не ломиться.  Она молча сидела в машине и расковыривала острым ногтем обшивку кожаного кресла. Дверь в авто распахнулась, в салон ворвался морозный воздух, смешанный с перегаром, ароматом мандаринов и густого мужского парфюма. Дядя был не один. Вместе с ним на сиденье залез  огромный  белый дог, смотревший на Инну спокойным, почти человеческим взглядом. Дядя заметил, как Инна смотрит на собаку и заржал. Потом сказал, что собачка эта для Инны – находка, всегда трахнет  так, как Инна того желает! Инна едва не подавилась собственной слюной, когда это услышала. Но внутри живота загорелся огонь, Тишина растворилась вместе с ржаньем Дяди, и сама мысль о сексе с собакой уже не так пугала. Инна даже начала обдумывать технические подробности случки в полном смысле этого слова. Они приехали к ней домой, Дядя вел дога на поводке, а Инна в немом оцепенении смотрела на странные приготовления. На передние лапы собаке были надеты плотные чехлы. Задние лапы и все собачье тело Дядя тщательно обтер влажными пахучими салфетками, затем опрыскал пасть собаки каким-то составом, сильно пахнущим гвоздикой. Потом Он велел Инне раздеться и лечь на пол, раздвинув ноги. Инна подчинилась, ощущая, как разрастается внутри нее такой привычный и желанный огонь похоти. Дядя подвел к ней собаку. Кобель нагнулся к промежности Инны и стал её вылизывать. Инна, не отрываясь, смотрела на собаку, понимая, что падает ниже, чем могла, когда бы то ни было предположить. Но водоворот наслаждения засасывал ее в свой омут, и, когда пес приступил к основному действию, она уже не заморачивалась нравственной стороной вопроса, а тупо подмахивала задом собачьему ритму, под одобрительные восклицания Большого Дяди, шлепающего по ее губам  своим членом. Оргазм был мощным и затяжным.
  Потом Инну рвало так, что она едва не потеряла сознание, и Большой Дядя испуганно скакал вокруг ее голой задницы, торчащей выше унитаза.  Пес с виноватым видом лежал в углу коридора, не понимая, что именно он сделал не так. Его приучили вылизывать человеческих сучек, и он делал это хорошо, хотя соседская собачка с пушистым хвостиком ему нравилась куда больше этой блюющей женщины.
      Эксперимент с собакой Инне не понравился. Ее преследовал несуществующий запах псины, и она до крови стерла нежную кожу , пытаясь отмыться от мнимых остатков собачьего семени. Но Тишина ушла и не возвращалась! И,  скоро, все неприятные подробности случки были затерты новыми впечатлениями от новых свиданий.
       В последнее время , чтобы достичь пика наслаждения, ей стало все чаще хотеться острых и даже болезненных ощущений. Она стала менее тщательно проверять своих потенциальных самцов, и однажды просто сняла стриптизера в клубе, пленившись его выступлением в стиле садо-мазо. Но мэн только играл. В реальности он оказался обычным ванильным мальчиком, хныкающим от увесистых ударов плетки и обожающим сладкие поцелуи. На ее просьбу о  порке, он сначала вытаращился на нее, потом пару раз легонько пошуршал по ее гладкой попе флоггером, щекоча промежность, но так и не сумел нанести настоящий удар. За что поплатился. В роль Госпожи Инна вошла с лету! И ее напор уложил двухметрового верзилу на пол  в страдающей позе эмбриона. Так мальчик пытался укрыть свои интимные места он вездесущего , раззмееного кожаными языками, конца. Уходя, Инна оставила на столике в его гримерке несколько сотенных бумажек, в качестве компенсации за те несколько дней, в которые несостоявшийся Мастер не сможет демонстрировать свою задницу страждущим дамочкам.
 Остроты ощущений ей явно не доставало. И она начала лихорадочно искать что-то новенькое, физически ощущая возможность нового прихода Тишины. Пришлось снова поучаствовать в групповухе, несмотря на возможные последствия в виде невыполнения кем-то сценария и отсутствия возможности контролировать весь процесс. Сюжетец был выбран классический: она и трое мальчиков в возрасте от 20 до 40. Антураж - Клеопатра и трое ее слуг. Поначалу все шло гладко, и накачанные мужские тела и поочередно, и одновременно ублажали похотливую Царицу. Она блаженно таяла под обильным слоем спермы и пота, предвкушая апофеоз этого мероприятия в виде просмотра видео, которое она тайком от всех участников снимала для своей личной коллекции. Но, в один момент, излишне старательный, самый молодой из участников оргии, Кирилл, он же Могучий Зидон, вместо оговоренного полупроникновения в ее анус, воткнулся в него по самые яйца, захрипел от удовольствия и продолжил трахать Инну за рамками сценария, грубо насаживая ее зад на свой приличного размера хрен. Инна прекратила фелляцию второго, коренастого партнера, изображающего Стражника, и попыталась оторвать задницу от насилующего Зидона. Но тот крепко прихватил ее за бедра и, прикрыв глаза, продолжал свое дело. Стражник ухмыльнулся такому раскладу, намотал на руку волосы Инны и натянул ее рот на свой член, намеренно преодолевая ее сопротивление. Третий псевдораб, отлучавшийся по маленькому поводу, быстро оценил картинку, так же быстренько достал неизвестно откуда наручники и быстренько защелкнул их на руках Инны, сведя ее руки за спину. Инна с силой сжала челюсти, прикусив член Стражника. Тот заорал и стал бить ее по лицу. Третий умело зажал ей нос пальцами, ограничив поступление воздуха. Инна вынуждена была открыть рот и выпустить из зубов багровевший на глазах член Стражника. Его владелец рухнул на пол, завывая, отполз в угол. Третий ударил Инну по лицу так, что кровь брызнула из разбитой губы. Второй удар пришелся ей по темени, она снесла его,  и поняла, что сейчас будут избивать жестоко. Хотела рвануться вперед, но Зидон схватил ее за скованные наручниками руки, тормозя движение, и все еще продолжая трахать ее анус. Удары посыпались нешуточные. Инна не привыкла к побоям, и боль, пронизавшая все ее тело, свела ее в спасительный обморок, не имеющий ничего общего  с сабспейсом...
Судя по видеозаписи, которую она смогла просмотреть, вернувшись домой из больнички, устроенной для нее вездесущим Большим Дядей, били и трахали ее не только руками и членами, но и всем, что попадалось под руку... Врачам пришлось восстанавливать ее влагалище, искореженное осколками разбитой внутри нее бутылки из под шампанского. Заново был скроен рот, в мясо размолотый кулаками неудачливого Стражника. Вместо алого порочного цветка он превратился в рваную прорезь, и лишь уверенья хирурга, что "будет даже лучше, чем  раньше", как-то компенсировали тот ужас, который она испытала, впервые увидев свое отражение после злополучного спектакля с трагическим концом. И тело не откликалось ни на что. Это было похоже на отсутствие вкуса у языка. С ней в детстве приключился казус, когда вместо пахнущей сладковатой горечью настойки от кашля, заполошная тетка со стороны матери влила в нее целую столовую ложку йода. Язык обожгло. Тетке нахлобучили выговоров, и та виновато закармливала Инну пирожными и сладостями. Но обожженный язык не давал ощущениям проявиться. И безвкусная маслянистость кондитерского крема вызвала у Инны  яростные рвотные спазмы. Тетка тогда сильно переживала. Даже сама пробовала йод на язык, и долго потом  смотрела на Инну понимающим взглядом. Сейчас свое тело напоминало Инне большой обожженный язык, который не чувствует вкуса Жизни.
     Для офисных манагеров выдвинута была версия о грязных подонках, напавших на Инну с целью ограбления. Историю приняли успешно, получив, наконец, подтверждение, что и с такими фифами, как Инна, могут случаться неприятные истории. Даже прислали цветов в больничку. Лилии. Она тогда  их сразу же выбросила: терпеть не могла удушающий запах этих мертвенно-бледных цветов.
   Инна часто проводила пальцем по губам, к которым усилиями хирурга (не обманул!) вернулась былая красота. Но вместо роскошного изгиба сердечком все продолжала видеть  раскровавленные ошметки на фоне сломанных зубов. И часто поджимала пухлые лепестки, от чего все очарование и пылкость ее рта сникала, скомкивалась, и это вызывало непонятную брезгливость ее к себе самой. Она себя не жалела. Просто получилось так, а не иначе. Сама виновата. Нарушила собою же установленные правила. Тем более, что обидчиков уже давно и сильно наказал Большой Дядя...
  Она все чаще задумывалась о его роли в своей судьбе. По всем статьям выходило, что этот самый Дядя - ее Черный Ангел, старательно ведущий ее по пути порока все дальше и дальше. И куда именно эта дорога может ее привести - она старалась не думать. 
...Дядя тогда сильно суетился, не вылезал из больничной палаты. Но иногда она замечала, как он тихонько дрочит, приоткрывая простыню и разглядывая ее обнаженное тело, лежащее почти неподвижно на суперсовременной реанимационной кровати.
 Восстановление  тела Инны до  состояния «здорова»  обошлось Дяде в сотку зелени. Инна потратила на это полгода своей жизни. Оба были разочарованы тратами и друг другом. Дядя желал восстановить прежние отношения в прежней интенсивностью накала страстей и регулярностью встреч. Инна пошла навстречу, но первая же фрикция  причинила ей неимоверную боль. Сухая поверхность лона, даже будучи обильно смазанная лубрикантом, противостояла вторжению. Она послала Дядю к такой-то матери и залегла в ванну с солью и пахучим маслом сандала, приносящим ей, как минимум,  расслабление мышц.
Созерцая Тишину своего тела,  она стала думать, зачем оно ей такое. Вспомнила некстати глаза трахающей ее собаки (старательно-печальные и отсутствующие). Очень четко увидела жесткий секс на заднем сиденье дядиных жигулей, какую-то слюноподобную череду рук, членов,  волосатых и бритых лобков, искаженных похотью ртов, напряженных сосков и  испражнений человеческого тела. Вместо долгожданного оргазма рвотный спазм невероятной силы сложил ее пополам, вытолкнул наполовину из  пузырящейся мелкой рябью воды, потом оглушительно вжал в  чугунное дно ванны. Инна ушла с головой под воду, судорожно пытаясь вытолкнуть содержимое желудка. В дыхательное горло одновременно хлынула вода и рвота. Блестящие от сандалового масла руки пытались зацепиться за бортики ванны, но соскальзывали  с обтекаемой поверхности краев. Буквально за 10 секунд легкие заполнились жидкостями. Кислородное голодание затуманило мозг серой пленкой, которая постепенно скрыла под собой  белый край ванны и мирно горящую лампочку в потолке. Сладкий запах масла умиротворенно плыл над голубоватой водой, которая нежно укрывала совершенное  в своей  порочности тело от любых домогательств кого бы то ни было...