Крутой конь Федька

             Вообще-то настоящее имя коня было Фердинанд, но три сезона подряд на нем ездил один и тот же парень и звал его Федькой. Конь к нему очень привязался и страшно затосковал, когда парень уехал. Никого к себе не подпускал, стоял грустный, понурый, почти ничего не ел и категорически отказывался выходить на маршрут. На следующий сезон его оставили в покое, и он постепенно пришел в себя. Тем не менее не каждый турист отваживался садиться на него, хоть это был самый быстрый, смелый и умный конь. Он не забыл своего «хозяина» и мог ни с того ни с сего сбросить седока в любое время и в любом месте. Ему даже нравилась такая забава – сбросит и удерет. Ищи ветра в поле! А утром обязательно появлялся в лагере – видимо, ждал следующую жертву. Но лошадей, слава богу, хватало, и на Федьку махнули рукой: не можешь ездить по-человечески – стой в конюшне. Правда, в каждом сезоне находились экстремалы, желающие пощекотать себе нервы или проверить на Федьке свое умение держаться в седле.
           На третий день моего пребывания в лагере местные парни ночью открыли ворота конюшни и все лошади разбежались. Утром нам выезжать, а лошадей раз, два и обчелся. Пару часов их искали, ловили и набрали-таки нужное количество. И вдруг выяснилось, что один из них – Федька. Мои многознающие товарищи разобрали других лошадей, а я, ни сном ни духом не ведавшая еще о Федькиной истории, обрадовалась, когда вместо ленивой Лисы инструктор подвел мне нового коня:
          – Вот конь как раз для тебя: он любит скакать галопом, смелый, умный и быстрый, как ветер. Всех обгоняет! К тому же невысокий – не надо искать пенек, и так заскочишь на него.
           Конечно, я очень обрадовалась. А все потому, что рысью я ездить не умела, и пока все рысили,  мы с Лисой шли шагом, а потом догоняли группу галопом. Но ленивая Лиса не желала галопировать, и такая езда мне стоила больших нервов. Кроме того, она еще и трусиха – когда приходилось спускаться по крутоватым склонам, ни за что не шла. Приходилось слезать с нее и вести в поводу, а потом искать какую-нибудь кочку, камень, пенек, чтоб забраться на слишком высокую для меня лошадь. Словом, морока. А тут мне предлагают такое сокровище!
          Я взлетела на Федьку, и мы отправились в путь.
          – Держать дистанцию! – как обычно, раздалась команда инструкторши. Куда там! Федька тут же вырвался из заднего ряда и переместился во главу отряда. И чего я только с ним не делала – бесполезно. Он любил быть впереди  и не терпел никого перед собой, кроме вожака, на котором ездил инструктор. Но в тот день Виктор  остался ловить остальных лошадей, и Фердинанд посчитал вожаком себя. Когда ему надоели мои «указявки», он решил меня сбросить. А так как это был умный конь, он сразу понял, что на нем сидит «чайник», и поэтому не приложил должных усилий для освобождения от такого груза. И опозорился. Меня успели предупредить, что «вон на том месте этот подлец сбросил Динку», и я была начеку. И вот «этот подлец» ни с того ни с сего вдруг помчался по дороге, а потом как раз на том самом месте с разгону встал как вкопанный. Я же, вцепившись в него ногами и руками, не вылетела из седла, чем привела Федьку в дикую ярость.
Он захрапел и кинулся в степь. Я пытаюсь повернуть его обратно, в итоге морда у него смотрит в одну сторону, а он бежит боком под прямым углом. Вокруг – ямы, кочки, буераки. Я понимаю, что так он, не ведая, куда бежит, запросто упадет, и мы убьемся оба. Я отдаюсь на волю судьбы и больше не управляю Федькой, моля только об одном – чтоб он не свалился. Так мы неслись, как мне показалось, целую вечность, и в конце концов очутились в какой-то воронке перед крутым подъемом – видимо, то самое место, где он прятался после своих подвигов. Тут конь и остановился, к моему великому облегчению.
           Назад Федька поворачивать не желал, вперед не мог – крутоват склон. Я сидела и размышляла, что лучше: слезть, рискуя, что он удерет, или попытаться уговорить его повернуть. Решила попробовать последнее. Оглаживая его, вытирая пот с мокрой шеи, я долго убеждала Федьку, что я его очень ценю, восхищаюсь им, что он самый лучший конь на свете, и, по-моему, он «повелся» на лесть. Но не повернул. Тогда  я решилась слезть с него и, продолжая нахваливать, повела в поводу по крутяку. Так мы потихоньку выбрались из воронки, Федька позволил сесть на него и мы вернулись в отряд. Там уже собрались разыскивать мое бренное тело, уверенные, что Федька меня сбросил и исчез, по своему обыкновению. Народ восхищался, а Фердинанд понял, что «аплодисменты» принадлежат не ему, и решил доказать, какой он крутой конь. Он то мчался под нависшими ветками, то нес меня к дереву, и я едва успевала выдернуть ногу из стремени и задрать ее на Федькину спину, как он чиркал по дереву своим боком. Словом, пытался если не сбросить, так покалечить седока. К счастью, вскоре он вообще перестал обращать на меня внимание и бегал, где ему вздумается – по сопкам, по полям. Все стояли и ждали, когда он набегается, и только тогда продолжали путь до следующей его выходки.
Но даже инструкторша не пожелала поменяться со мной конем, не говоря уже об остальных. И, наверное, это было правильно: Федька больше никому бы не позволил в тот день сесть на себя, окажись он хоть на минуту без седока. Так мы и двигались «под руководством короля Фердинанда». А я, когда поняла, что Федька больше не покушается на мое здоровье, его не останавливала, сама радуясь быстрой езде и представившейся возможности покататься вволю. По-моему, он это понял, и домой мы вернулись примирившиеся друг с другом.
К моему огорчению, на следующую ночь местные парни увели Федьку и седлом без попоны разодрали ему бока до такой степени, что там образовались раны. Больше коня нельзя было ставить под седло, он стоял в конюшне очень грустный, а я носила ему вкусные веточки. Он уже не отворачивался и принимал лакомства с достоинством, как истинный король.