МАМА

               
 МОЯ М А М А - Ларина – Бумагина,  дочь Семёна Филипповича Ларина  и Шабаловой Натальи Леонтьевны,  родилась 25 октября  1915 года.
    Семён Филиппович Ларин, как рассказывали, был высоким - выше среднего роста, с копной вьющихся каштановых волос.  Домовитый, работящий.  Сам он из большой и зажиточной семьи. Мой прадед (отец Семена) - Филипп -  очень собранный и строгий человек. Руководил  семьей мудро.
Его дом был выстроен с огромными по тем временам  окнами, высокими дверями.  (После коллективизации дом забрали под сельскую школу с начальным 4-х классным образованием).  Семья состояла из 21 человека. Сыновья, их жёны и дети.
Каждая невестка четко выполняла свою работу.  Дети  участвовали во всех домашних мероприятиях.
Кроме  крестьянских работ, Филипп и его сыновья зимой  занимались роспуском древесины на доски, бруски. У Филиппа была своя лесопилка. 
За работу брали досками, или брёвнами. Из полученного леса были построены  сыновьям отдельные дома.
Пилорама в то время была ручной. Вверху всегда стоял кряжистый Семён.
 Ещё юношей он не сумел устоять, оступился, упал и сломал правую руку в локте. Правая рука так и осталась согнутой в локте с ограниченным движением.
 Сам дед Филипп и его дети могли свободно читать, и даже получал  журналы по крестьянству.
Мама  часто вспоминала, как они громадной семьей садились на лавки около начищенного добела  стола. В середину ставили большой чугун с наваристыми щами, половником.
У всех деревянные ложки (вилок в ту пору не знали –Это 1920 годы).
Все крестились,  дед читал молитву,   потом  стучал половником по столу  и степенно первым подносил ложку ко рту,   затем  наступал  «черёд»  остальных.  (Для детей обязательный « обряд» тянулся уж так невыносимо долго...)
 Все крошечки хлеба со стола не падали. Их собирали в горсточку и сьедали.
Да,  ещё о хлебе. Испеченный Натальей каравай, дед брал в руки  и отрезал, приговаривая:
«Ну, чья сегодня очередь краюху кушать?»
 Самое святое для крестьянина – Х л е б.
Жили дружно,  пока не пришло время делиться. К тому времени Семён женился на Наташе.
 Шабалова Наталья  появилась у них, сбежав накануне пострига  из монастыря, куда её сдали родители.
Она прекрасно понимала, что возвратиться в семью не может ( а почему, я  до сих пор не разобралась - предполагаю,  что пошли какие то перемены в положении  самих  Шабаловых  и в стране, ведь и в монастырь не просто так девчонку отвели).               
Оказавшись у Лариных в работницах, она пекла, стряпала.
Работящую девочку сам Филипп предложил Семёну в жёны.
Собой была видная - стройная, с необычайно густым волосом, с косой ниже колен.
 Моя мама  вспоминала,  как её отец  после бани помогал жене -  (моей бабушке),  волосы расчёсывать,- часто распутать не могла,   ножницами удаляли такие пряди.
В деревне Наталью считали избалованной красавицей. В монастыре её научили прекрасно делать выпечку,  с  другой  работой она справлялась неважно.
Светлорусая красавица родила:  Катю - нашу маму,  Настю,  Шурочку, Леночку,  еще родились  и не выжили двойняшки,  а потом и Сергея.
   После отделения за Семёном остался дом,  подворье (без скотины), два тулупа:  один из них лисий.  С Сёмкой  остались и старики.
Вся одежда шилась  из полотна, изготовленного тут же, в семье.
Сеяли лён, коноплю. Мама рассказывала,  какой тяжёлый труд был, чтобы «оттрепать», отбелить лён.  Потом его пряли. Пряли  зимой, когда полевых работ не было. Ходили,  друг к другу,  на посиделки у всех руки были заняты.
Пряли шерсть, лен, коноплю. Ткали и вязали.
  Спали на ряднинках и ими же накрывались (плетёные дорожки по-нашему)
Дети  и старики спали на теплой печи.
 Мама  называла такой способ (безкроватный) - спать покатом…
   Маме было 7 лет. Село готовилось справлять праздник урожая .
Гнали самогон из браги. Семён выпил кружку «первача» и « спалил» себе  внутренности.
Перед смертью он подозвал  маму, сказал:  «Катька, ты остаёшься за старшую, семья на тебя ложится. Мать (бабушка Наталья) сама знаешь – никчёмная».   
Отвернулся к стенке. Мама испугалась страшно.
   Тетя Настя (мамина сестра) вспоминала, что отец всё старался прогреться, но от боли  стонал и периодически ругался.
 Отец в муках и умер.  Его не стало в 37 лет.
 Похоронили Семена, и наша мама,  маленькая Катя,  стала вести  хозяйство, помня строгий наказ папы.
 Первое, что помнила мама - третий день после похорон. В доме ни полешки.
 Попросила  двоюродного брата Сашу  Ларина ( в то время ему было  11 лет) запрячь лошадь.  Одела валенки, которые были ей до паха,  поехала в Рогатинский  лес за хворостом.
  Наталья рученьки скрестила и только  «выла». Полностью не соображая,  как можно теперь жить с малыми на руках.
 Родственники оказались  «деловыми».  Забрали практически всю скотину, приговаривая: « Зачем вам овцы? К чему ещё одна лошадь?..»               
Сразу  сдохла одна  корова.  Следом пошло раскулачивание… Хлеб из амбара под метлу – увезли. Из дома выгнали…
 Настали чёрные  годы.
 Мама не любила деревенских людей,  у которых не осталось ничего человеческого, одни животные инстинкты (выжить любым путем),-  за их жестокость.
Ели листья липы, крапиву, лебеду.  Бабушка с Настей и Сергеем побирались.
Мама  ушла в совхоз  работать свинаркой. Стала передовиком. У нее ни один поросенок не  помер в тот период, когда  у всех дох скот. Она очень старалась слушаться ветврача и выполняла предписания.
  С негашёной известью перестаралась. Засыпала весь пол - поросята её мучились,  чихали, но ни один не подох - продезинфицировала…
Когда появились вербовщики,  она сумела получить справку с подделанным годом рождения,  и своим поступком подвигла деревенских доходяг мужиков уехать по вербовке на строительство железной дороги в Свердловск.
Получила ботинки на деревянном ходу, фуфайку. Жила в бараке, таскала шпалы, работала в бойлерной, топила и таскала воду. Видела всё.
 Выдавали хлеб, кусочек сахара ,  Она не сьела ни одного кусочка сахара. Складывала  в мешочек целый год. При расчете,  на полученные деньги, накупила мануфактуры (ткани),  платок для мамы-Натальи, сестричкам по платочку.
  Страшно тяжелый чемодан мешал успевать за деревенскими.
Тяжело погружались в вагон. Родные дядьки только её торопили,  но не помогли ни разу.
Забравшись первыми,  разместили свой багаж,  не оставив места для Катиного чемодана. Почти надорвавшаяся девочка, уставшая,  сходу заснула , забравшись на третью полку  и свернувшись так, чтобы не столкнуть чужие  узлы.
Дядька Яков пообещал последить за чемоданом, который стоял между полок.
Среди ночи схватилась Катя, а чемодана и близко нет… украли. Дядьки дружно,  хорошо спали.
  Приехала в деревню в слезах…
Мать Наталья, безразличная к жизни, сказала:
- Видно так Богу угодно, чтобы мы умерли. (Сама она в туалет уже червяками ходила).
Мама в совхоз пошла работать. Вкалывала много, но оплаты никакой.
 Умирают сестренки.  В гробик положить было нечего. Постлали газеты.
 Приехали вербовать на Московскую железную дорогу. Мама собралась и уехала.
Худенькая молоденькая девочка вызывала жалость у  мастера. Оставил он её работать в бойлерной, чтобы кипяток был всегда. Носила воду,  в мороз, ноги к ботинкам примерзали. Вокруг барака дорожки песком посыпала, чистила их.
Находясь среди различных девиц, своими глазами увидела, какие бывают развратные.  Себе слово дала – Никогда в жизни ничего подобного не будет.
Выйду замуж и у моих детей всегда будет защита-отец.
(Хлебнула столько  за свою маленькую жизнь!… Было, что и травилась.)
      Бригадир, находясь в гостях, порекомендовал Катерину в работницы  своим друзьям. Сказал:
- Шустрая, смышлёная, честная девочка -  жалко её очень.
Так мама оказалась в семье Эмилии Михайловны Шкилинь – латышской партизанки, и её мужа Оскара Петровича Пинне. 
 У Оскара Петровича был брат Эдуард Петрович  Пинне,  жена Лайма Яновна.  Эдуард (в  годы ежовщины его расстреляли), заведовал конезаводом. Лайма до 1953 года была сосланной в Сибирь.
В Москве  жили на Перемещанской улице, с ними проживал и отец Оскара Петровича. Он вместе с тремя сыновьями ушёл в партизаны.  Осталось двое сыновей. Латышские стрелки оказались ненужными  и всех их расстреляли.
Оскар Петрович в Бутырской тюрьме  разбился, прыгнув в лестничный пролет.
Мама вызвала из деревни бабушку Наталью с Настей и братом Сережей.
Наталья стала работать в бойлерной. Настя ушла в семью нянькой работать.
Сергей, ещё маленький мальчик,- с Натальей.
Отживев в Москве. («Ишь городским как хорошо ! Им ещё и деньги платют») Наталья затосковала по деревне.  Упрашивала её Катя, доказывала, но она собралась,  забрав у дочери её пальто, и уехала
 Эмилия хотела удочерить Катю, но жива мать…
 Эмилия всегда поддерживала и Настю, делала покупки для девочек.
 Катя пошла в школу, стала учиться на скорняка, потом в  мастерскую устроилась учеником по пошиву военной одежды. Там её приметили и пригласили работать  кухонной рабочей в курсантскую столовую, а потом настояли, чтобы перешла работать в зал официанткой.
    Скромная девушка приглянулась  сразу двум парням.  Мама предпочла Александра.  Высокий, из интеллигентной семьи. Познакомила с Эмилией.
Пашенька (мой папа),- бесконечно просил добавки. Мама принимала это как издевательство:
- Да  когда же он накушается наконец?               
Под каким предлогом он появился у Эмилии Михайловны, я не помню, но мама рассказывала, что после его посещения  Эмилия растаяла, сказав :
- Пашенька- янгелочек!
У  Кати произошла размолвка с Александром. Александр серьёзно собирался жениться на Кате. Мешал один только пунктик- неграмотная Катя. Его родители преподаватели, и не поймут выбор.  Поэтому,   когда они поженятся,  она должна будет выучиться хотя бы на машинистку.
     Задел Саша самое больное место. Он рос в семье. А она сама тянула семью. Поймет ли он её, и вообще  лучше сразу переболеть… Рассказала Эмилии. В ответ она сказала:
- Не нужен такой молодой шеловек!
 Врачи заметили неладное со щитовидкой у Кати. Её кладут в госпиталь на операцию.
Курсанты стали лейтенантами, их распределили, разъехались кто - куда.
Кате стали приходить посылки с продуктами, фруктами с Украины от Павла.
Эмилия напевает, какой же Павлуша славный, прям ангелочек . Павлуша же письма пишет и приглашает Катю к себе.
  Александр как будто пропал. Ни привета, ни письма.
Эмилия уговорила Катю провести отпуск  на Украине - фрукты, овощи, тем более после операции окрепнуть надо. Сама же  и собирать её стала. Укладывает ей столовый  набор, одежду в чемодан …
     Бумагин  на вокзале маму не встретил.  Встретили её два солдата и папин командир. Объяснили, что Павел в госпитале.                Отвезли в дом, где папа снимал комнату. Там хозяйка распоряжалась очень здорово папиными продуктами и вещами . 
Расписались, сфотографировались – молодые красивые. Папа в парадном костюме, мама в украинской сорочке в веночке.
    Я родилась 16 августа  1940 года в 16час.30 мин.  «Голова как солнышко»
Папа хотел назвать меня Катериной. Мама воспротивилась:
- Только не Катя. Меня в деревне всё время дразнили козой - мэээ, и над дочкой издеваться будут. 
Папа сказал:
 - Сам назову!
И ушёл.  Метрику принёс, и никто не глянул, что печать в ней стоит, а подписи нет. Мне в 16 лет получать паспорт, а метрика не в порядке.
Послали запрос, чтобы получить копию, там ответили, что  в войну архив сгорел.
Тогда папа, подобрав цвет чернил, сам расписался.
                ***
   Основные,  молодые годы  моих родителей прошли на колёсах.
Папины переводы и перемещения его воинских частей по Средней Азии  запомнились мне на всю жизнь. В Узбекинстане на ст. Карши родились  мои братишки в 1947 –Сережа, в 1949- Витя. ( В первый приезд Сергей, а когда во второй раз попали - то Витя.) 
Пришлось ему служить в Румынии в Бухаресте, только без семьи.
Нас он  перед своим отъездом отвёз в пос. Глубокий, Сергиевского района , Куйбышевской обл. ( теперь Самара) к маминой матери- бабушке Наталье.
 Для неё мы были наказаньем. Она не привыкла заботиться о внуках.  Мои детские воспоминания о ней не в её пользу.
 Став взрослой,  я многое переосмыслила.
 Бабушка казалась странной в городе, а в деревне её невозможно было отличить от других  женщин.   
Суровый  крестьянский труд делал и  людей суровыми.
 Когда достаток –  то  многое по-другому смотрится… 
Веселиться  крестьяне умели от души, а какие голосистые !!!!
    Из деревни нас вывез папин  отец - дедушка Григорий к себе в Ртищево, Саратовской обл.  Там мы дождались папу,  и с ним уехали в Калининград (бывший Кёнигсберг ).
    Основная жизнь нашей семьи  прошла в этом прусском крае.
                ***
 Мамы не стало зимой 30 января1995 года.
Двадцать девятого января мы все приехали в областную больницу.
Я накинула на себя простыню и прошла в реанимацию.  В палате было очень холодно.
Мама обрадовалась. Поцеловались. Поправили одеяла. Попросила её снять зубные протезы.  Она не хотела. Еле уговорила. Промыла их . Принесла фрукты,  она только апельсин попросила- сок выпила. Стала быстро и много говорить, приветы передавать соседям по дому, по огороду, а потом о Лене (сестрёнке) много говорила, просила ей помочь, поддержать.   
 У мамы  это был второй и очень обширный инфаркт.
Спросила её :  «пусть ребята зайдут?» Она сказала, что устала  «нет, не надо.»
 Была надежда, что врачи сумеют её вытащить. Мама забеспокоилась, что я долго в реанимации,  мол придет сестричка выговор сделает- «уходи».
  Я, повернувшись через левое плечо,  пошла к выходу, но и двух шагов не сделала. Вижу всё прозрачно никакой преграды, но вроде густая резина меня не пускает, и я, как  мяч, отскакиваю назад. Сразу ничего не понимаю, но опять стала у маминой кровати и спрашиваю, что принести, чего бы она хотела?
Мама показывает на левую сторону груди,  горит и болит сильно.  Я стала поправлять одеяла с  левой стороны, так осторожненько, а она как вскрикнет: « Не надо , убери руки – боль!»
     Делаю вторую попытку уйти. В руки взяла сумку и снова делаю два шага в сторону выхода. И  на этот раз я не в состоянии пройти сквозь сгустившееся что-то.  Вернулась, глажу маму по голове,  целую. Она: «Ну, хватит, иди, иди уже. Не забудь приветы передать,  с хорошими людьми мы жили,  они завсегда меня спасали».
«Завтра принеси мне палочку, я сама в туалет схожу!»
Понимая, что уходить мне трудно, я уже  решила уйти, повернувшись через правое плечо.  На этот раз, а может потому, что мама сумела сказать всё, что хотела, я свободно перешагнула невидимую черту.
  Передала слова мамы ребятам, что она всех любит,  но сейчас устала .
  А утром  в пять часов мамы не стало…
На удивление,  пришло проститься с мамой столько народу….
Когда же автобус отъехал от дома,  он вдруг забуксовал. Колеса крутились,  а он ни с места. Мне казалось, будто мама не хочет оставлять свой дом и нас…
 Я не могла смириться с мыслью, что не стало нашей единственной, любимой, нашей поддержки, помощи во всем. Она с нами во всех наших радостях и боли. Всем помогла, где могла. Внуков всех держала на своих руках.  Я и сейчас чувствую нашу с ней связь.