Апрельский парадиз в Сергиевке

В это апрельское путешествие  все больше я убеждалась, что парк этот похож на рай, парадиз.
Конечно, я никогда не задумывалась об этом  ни в детстве, где все хорошее  неблагодарно принимаешь как данность, ни в юности (юности так и вообще всего мало), да и живущий в раю, видимо этого никогда и не осознает, пока его не лишится. 
Весной, в апреле, это место, в расцветающей природе, в радости просыпающейся от зимы земли, деревьев, маленькой живности,  было подобно раю. 
На этот раз я отправилась сюда «показать красивые места» с пожилой парой, Руфиной Владимировной и Владимиром Александровичем, родными, родителями моего мужа Андрея.
Теперь, будучи сама очень и очень взрослой (во всяком случае по годам),  я  люблю отправлять в путешествие со «взрослыми», более старшими, чем я.
С ними всегда все чинно, приятно, обходительно  и деликатно. И они любят природу и красивые места.
Моя подруга Астра сказала во время нашей встречи удивительную вещь – с возрастом мы перестаем наслаждаться вкусом еды, так, как в молодости, но зато начинаем острее  ощущать  красоту природы и радоваться любованием ею.   
 
Первое открытие  этого путешествия произошло почти в самом начале путешествия, только двинулись мы по дорожке от Большого каскада вниз вдоль русла Кристательки.
Мы нашли каменную скамью, не такую, как  мой любимый каменный диванчик на дороге к  Финскому заливу, а просто валун с вырубленной из него четвертью  на  высоком  склоне оврага, ведущего к Голове.
Нашел ее Владимир Александрович – он  и не искал ее вовсе, а просто притомился, и сел на удобный  камень передохнуть – а этот удобный камень как раз и оказался тем самым камнем, который  я  давно хотела отыскать. 
Об этой скамье я узнала из переписки в интернете, мне даже прислали ее карту с отметкой о ее местоположении.
Правда, возникающие из интернета знатоки этих мест,  зачастую делятся своими знаниями не очень охотно и немногословны. А мне так хотелось бы поговорить обо всем здесь, но не просто так, а со знанием дела! Хотя я бы и просто так поговорила, если разговор приятный.
Местонахождение скамьи я, как  и водится, не смотря на карту и на  интернет-фотографию, которая, как я потом убедилась, была  достоверна! представляла неправильно, поэтому она и возникла предо мной там, где я и не ожидала ее увидеть!
Хорошо еще я не стала искать ее, разгребая снег, во время наших зимних путешествий, ведь  узнав о ней, я очень хотела ее поскорее увидеть – и ведь ни за что не нашла бы! А снег скрывал такое невероятное количество таинственных бугорков – определенно, я каждый из них принимала бы скамью!

Денек выдался замечательный. Ясный, солнечный, с ярко-синим небом.
Хорошо можно было разглядеть рельефы оврагов,  поросшие кустарником, с еще не одевшимися листвой, ярко-красными, блестяще  малиновыми ветвями.

Мы навестили таинственные тумбы – после  Большого каскада, плотинок, Головы и других несомненных красот и диковинок,  на гостей они не произвели большого впечатления, их загадка пленяла только меня, и еще, будем считать, Дианку, которой сейчас со мной  здесь не было. 
Я храбро спустилась вниз по склону от каменных тумб ( как всегда, хватаясь за кусты), прошла по низине, в которой петляет Кристателька - наверное, только весной это и возможно сделать, если относительно сухо. Летом все заполоняют травы и листва, осенью все скользит под ногами и завалено листвой, зимой не пройти из-за снега.
Надо сказать, что я не обнаружила в низине ничего интересного, разве что горки, сложенные  из  довольно основательных валунов, но по этому поводу  особенно фантазировать было нечего.
Вряд ли их складывал таким образом снежный человек как послание земной цивилизации или таинственное племя петергофских великанов. Можно было предположить, что они образовались от разлива Кристательки или от того, что рельеф менялся, или может быть, они для чего-то послужили в войну. А может, их сейчас сложили для каких-то целей. В общем, это все были какие-то не романтические догадки.   

Еще одной находкой стали фундаменты ворот на границе Сергиевки и усадьбы Собственная дача. Находились они  чуть в низине и в стороне от дорог и от границы между усадьбами – она проходит по так называемому Морскому проспекту, хотя никакого проспекта и разглядеть не возможно – точнее сказать, граница проходит сразу за служебными корпусами усадьбы Лейхтенбергских, за желтым Гофмейстерским корпусом.
Один из  тонких и замечательно пишущих о Сергиевке  в Живом Журнале  людей – под ником  pvn123 – подробно описывает, как он определял эту границу. О том, как хорошо виден практически несуществующий, но обозначенный  на карте Гугл Морской проспект, и как на самом деле он являет собой полузаросшую травой тропинку и только в непосредственной близости от дворца Лейхтенберских она превращается в  широкую дорогу, покрытую асфальтом и спускающуюся вниз к Ораниенбаумскому шоссе.
Интересно, что соответствующая ей по другую сторону шоссе широкая тропа приведет на берег Финского залива, а если пройти влево от нее, где, кажется, тоже есть тропинка, хотя и поменьше, можно придти к зданию паровой машины или прачечной и к камню со ступенями. И не пробираться  к берегу по обманчивому зеленому ковру из трав, покрывающих просеку от дворца к заливу. Об этом я опытным путем узнала уже после, во время  летнего нашего похода с Маргаритой, ее мамой и сыном Ваней.   
   
Расстояние между фундаментами  было  слишком небольшое для ворот, но чрезмерно широкое для  садовой калитки, пусть и разделяющей две господские усадьбы.
Удивительно, но, в тот день,  рассматривая и  тщательно фотографируя основания ворот, я не обратила никакого внимания на круглый бездонный источник, который находится совсем неподалеку от них. И, конечно, еще лучше, что, не заметив, не провалилась в него. 
 
Упоминание об источнике, впрочем, появилось в группе «Петергоф» позже, и происхождение источника так еще и остается загадкой – по поводу него так никто и не высказал никаких предположений. И нашли мы его уже во время осеннего путешествия с Дианой, когда собирались исследовать оранжереи адмирала Мордвинова (которые,  к слову сказать, расположены совершенно в другой стороне), и насколько могли, их обследовали. Во всяком случае, обошли кругом и сфотографировали. 

Кстати, нашла я фундаменты благодаря тому, что хотела отыскать в стороне от дорожки  приличный перевернутый ствол, чтобы расположиться на нем и позавтракать. Такой ствол я нашла, и мы чудесно устроились на нем с бутербродами с чудным вкусным мягким хлебом, сыром  и колбасой и горячим сладким чаем из термоса. Над нами было синее-синее, сияющее  весенним солнцем небо.    
В это наше путешествие мы навестили и Собственный дворец, и я фотографировала гостей на  замечательной дворцовой  лестнице, и вернулись в поселок, где видели нашу старую дачу, и водокачку, и каменный винный погреб  на краю поселка, и  здесь я даже спустилась к шоссе, чтобы посмотреть на пруд в то время, когда листва окружающих  его  деревьев не мешает понять его очертания.
Пруд Мордвиновки  через шоссе  от поселка (я привыкала к мысли,  что это, скорее всего он), просматривался хорошо, кроны деревьев  были прозрачны в нежной дымке листвы, сам водоем  казался вырытым искусственно, но разглядеть за ним, сегодняшним,  картины  с игривыми купальщицами Сомова все же было невозможно.      

Иноземные  гигантские растения, напоминающие наши лопухи или невероятно разросшиеся  листья  мать-и-мачехи, которые чудовищно заполоняли лесные поляны в районе корпусов Биологического института осенью, были еще нежной порослью с  розовыми толстыми стеблями и  сиреневатыми  и розовыми соцветиями цветков.

Удивительно и приятно было наблюдать в весенней  пронизанной солнцем  воде Зеленки (Большого, Кристателевого пруда)  серебристые стайки рыбок, совсем почти не боящихся любующихся ими с моста людей.
Одна дама – я не могу назвать ее иначе, это была именно интеллигентная дама, державшаяся с простотой и достоинством, как английская королева, стоя на мосту, даже бросала им хлебные крошки, и рыбки охотно лакомились ими. 
Они плыли за ней вдоль моста веселой  стайкой, мерцая в весенней воде круглыми серебристыми бочками. Рыбки были такими беззаботными, что я сумела даже сфотографировать их  с моста. Правда, не скажу, чтобы это получились красивые снимки, но зато рыбки почти различимы, и можно восторженно показывать их друзьям, радостно описывая, как рыбки плыли и как добрая  дама их кормила. 
Эта дама, между тем, заметив наше внимание и восхищение рыбками, вежливо поинтересовалась, видели мы главную достопримечательность и гордость их парка – Каменную Голову. Она сказала, что ее семья живет здесь и  знает эти  чудесные места уже больше десяти лет, и она не устает восхищаться их красотою.
Удивительное чувство –  в этот момент во мне смешивались благодарность, потому что дама заботилась, чтобы  мы не пропустили самое главное, и  ревностная печаль –  ведь это мой, мой родной парк, я выросла здесь, это я  могу рассказывать о нем часами! И даже уже и занимаюсь этим – вот на этих страницах.
И все же перевешивало доброе чувство – мне было приятно, что здесь живут хорошие, ценящие эту красоту люди.
Даже  немного подвыпивший  рабочий в фуфайке, вышедший из дворца, и  лихо усаживающийся  на велосипед, обратился к нам с невнятной речью, в которой я сначала с удивлением разобрала только одно слово «взрыв», которое он многократно повторял и призыв посмотреть на этот взрыв, и,  наконец, поняла –  сторож призывал посмотреть на «взрыв подснежников» на склоне вдоль  дороги ведущей к шоссе.  А поскольку мы все равно направлялись в сторону Собственной дачи, то, проходя мимо спуска, удостоверились, что подснежников  в этом месте действительно невероятное множество.             
 
А заключительным аккордом в этом чудном весеннем путешествии была песня  лягушек в канаве близ железнодорожной платформы.  Весенние лягушки,  точно так, как это  рассказывалось в одной из детских книжек, были удивительного голубоватого цвета, они не квакали,  а каким удивительным образом пели и ворковали, словно голуби или горлицы.