Чичи

Маленькая забавная обезьянка Чичи сидела на перекладине трапеции. Задумчиво жевала банан, глядя с высоты на сумрачное помещение притихшего пустого цирка.  Вообще-то, цирк она любила. Его цветные вечерние огни вызывали в ней неутомимое желание прыгать и веселиться. Шум, оживление, тысячи голосов, ласковое прикосновение дрессировщика перед выступлением, оживляло и её. Грустными карими глазками она быстро скользила по переполненному залу. Запах опилок, конюшни, множество других запахов смешивались в один, присущий только цирку.

Свою программу она знала наизусть, чуть ли не опережая команду хозяина. Чувствовала, когда он остался доволен, а когда был расстроен, если трюк проходил без громких аплодисментов. Чичи вспоминала, что когда была совсем юной, то пугалась этих восторженных проявлений своему мастерству. Впрочем, раньше её пугали и яркий свет, и громкая музыка, и огромная спина лошади в попоне, за которую надо было очень крепко держаться. Сама не зная как, она выполняла прыжки и кувыркалась на этой ходящей ходуном поверхности.

Но однажды она всё же упала, неловко подвернув лапку. Лапка долго болела, и несколько месяцев Чичи хромала. Но почти каждый вечер выходила на манеж, правда, уже без лошади. Перед представлением и после него Чичи осматривал доктор. Ласково смотрел в глаза, гладил по голове и по больной лапе. Что-то негромко приговаривал. Она понимала, что ничего страшного не случилось, и скоро боль пройдет. Но даже и теперь, спустя два года, больная лапа напоминала о себе. И перед ответственным прыжком, Чичи всё же подтягивала её к себе. Так надежнее.

Вот и сегодня при прыжке она приподняла некогда болевшую лапу, и подпрыгнула. И вдруг резкая боль пронзила её тело. Она промахнулась, и рухнула с лошади на манеж. Тут же вскочила, чтобы никто не заметил, что номер не удался. В глазах всё плыло, она, прихрамывая, ковыляла позади лошади. Видела лица зрителей в первом ряду, они махали ей руками и улыбались. Видела озабоченное лицо дрессировщика, он дал знак остановиться. Чичи остановилась, хозяин сам подошел к ней, бережно поднял на руки, посмотрел в глаза. Чичи, которой стало полегче, запрыгала у него на руках, показывая, что в состоянии продолжать. Вспрыгнула на барьер, отделяющий манеж от зрительного зала, и пошла по нему, приводя в восторг малышей и взрослых.

Во время представления изредка можно было подходить к кому-нибудь из зрителей. Обычно при этом дети визжали от радости и хлопали в ладоши. Она спрыгнула у ног мальчика в бордовом теплом свитере, но он не захлопал и не закричал. Чичи посмотрела ему в лицо. Оно было тихим и очень грустным, его глаза смотрели на Чичи с жалостью. Она не ожидала этого, и, неожиданно даже для себя, вскочила ему прямо на колени. Мальчик ласково погладил Чичи по голове, совсем как доктор после её первого падения с лошади. Потом дотронулся пальцем до тонкого кожаного ошейника на шее Чичи, и в его глазах сверкнули слезы. Всё это произошло так быстро, что дрессировщик только теперь дошел до Чичи, снял её с коленей мальчика, и, раскланиваясь, ушел за кулисы.

У Чичи стучало сердце, она раскачивалась из стороны в сторону, что-то искала глазами, подпрыгивала на месте, и долго не могла успокоиться. Пришедший вечером доктор не нашел никаких отклонений, лапа тоже была в порядке. Но несколько дней Чичи не могла выступать. Сидела в углу клетки, отвернув голову от подходящих к ней людей. Ни уговоры, ни лакомства результата не дали.

Через неделю Чичи успокоилась, повеселела, стала есть с аппетитом и выходить из клетки. Еще через три дня она снова вышла на манеж. Только теперь к её ошейнику прибавился длинный прочный ремешок, который дрессировщик не выпускал из рук.