Комсомол. Воспоминания А. К. Фролова

               

Летом 1920 года в наше село приехал инструктор Барнаульского губкома партии тов. Глотов. Вместе с ревкомом он собрал актив села. Пришли 60-70 человек, большей частью - молодёжь.  Товарищ  Глотов рассказал о задачах партии и союза молодёжи. Была объявлена запись желающих вступить в партию и комсомол. Я не помню, сколько человек тогда записалось в партию, но в союз молодёжи записалось 6 человек, хотя на собрании было много молодёжи.            Товарищ Глотов сказал, что члены союза молодёжи – это будущие коммунисты. Слово «Коммунисты» испугало молодёжь, потому что под действием кулацкой агитации оно звучало как «антихрист». По этой  и другим причинам из шести записавшихся на первое комсомольское собрание пришли только четыре человека: Илларион Аверин, Александр Татарников, Алексей Фролов, Иван Изотов.
В 1920 году нужно было разбить кулацкую агитацию, направленную против коммунистов, но для этого не хватало, ни знаний, ни опыта. Мы интуитивно чувствовали, что партия, Советская власть, Комсомол – это наше родное, близкое, за которое мы жизни не пожалеем. Но убедить в правоте нашего дела молодёжь мы тогда не могли,  и самим нам многое тогда  было неясным.
На первом комсомольском собрании секретарём комсомольской ячейки был избран я - Алексей Фролов.  Мы поклялись, не жалея сил, вести борьбу с разрухой, безграмотностью и темнотой. В основу работы комсомольской организации были положены указания В.И. Ленина об обязательной связи теории с практикой, обучения с жизнью. «Мы хотим, - говорил В.И. Ленин на III съезде Комсомола, - Россию из страны нищей и убогой превратить в страну богатую. И нужно, чтобы Коммунистический Союз Молодёжи своё образование, своё учение  и своё воспитание соединил с трудом рабочих и крестьян. Чтобы он не запирался в свои школы и не ограничивался лишь чтением коммунистических книг и брошюр. Только в труде вместе с рабочими и крестьянами можно стать настоящим коммунистом».  (В.И. Ленин, том.31, стр.273)
Все мы, четверо первых Стуковских комсомольцев до этого уже работали в подпольной организации большевиков с. Стуково под руководством Карпа Михайловича Давыдова и Якова Фомина.
В мае 1919года в селе Стуково был организован партизанский отряд, и мы вступили в него. После разгрома колчаковщины мы работали под руководством ревкома. Таким образом, ещё до вступления в Комсомол каждый из нас, первых четверых комсомольцев, прошёл революционную школу.
Учитель - Саша Татарников работал по ликвидации безграмотности, Илларион Аверин - старшим исполнителем, Алексей Фролов – уполномоченным по продразвёрстке, Иван Зотов помогал Татарникову.
Только через два года молодёжь пошла в комсомол. Время взяло своё. Помню, как в 1922 году мы принимали в Комсомол Александра Герасимова. И тогда Саша Татарников спросил его: «Чего испугался летом 1920 года?». Герасимов ответил: «Тогда было страшно вступать, нам говорили, что коммунистам скоро будет «крышка», и сейчас мне стыдно, что я испугался тогда».
Трудно нам было в первое время. Грамотой мы не могли похвалиться,  а вопросов, которые жизнь требовала разрешить, было много. И мы работали так, как подсказывала нам наша комсомольская совесть.
  15 октября 1923 года меня избрали председателем Стуковского сельсовета, а Иван Зотов был назначен на моё место – заведующим избой-читальней. В 1924 году Ивана призвали в армию. Он окончил военное училище. В 1929 году воевал на КВЖД, в 1939 году участвовал в боях против японских империалистов на Халхинголе.  Зотов Иван геройски погиб во время Отечественной войны, он был уже полковником.

Илларион Аверин родился в бедной крестьянской семье в 1901 году, рано начал свою трудовую деятельность. Окончив сельскую школу, Илларион пошёл в батраки. С 12 лет он стал работать с отцом в пимокатке  барнаульских богатеев. Двоюродный брат Иллариона – Пётр Быков был революционером. Вместе с Карпом Давыдовым и другими подпольщиками они проводили тайные собрания в доме Авериных. И всякий раз Илларион выполнял задания подпольщиков - наблюдать за тем, чтобы власти не захватили врасплох собравшихся.
В мае 1914 года стуковские революционеры-подпольщики: Пётр Быков, Карп Давыдов с барнаульскими  товарищами решили провести маёвку в лесу вблизи села Стуково. Выбрали место на левом берегу Барнаулки. Место было хорошо укрыто густыми зарослями кустарника, проникнуть туда посторонним, практически было невозможно. Было только два пути к выбранному месту: на лодке по Барнаулке или по узкой, едва заметной  тропинке. Тропинка эта проходила через ручей шириной около трёх и глубиной около двух метров.  Через ручей были переброшены жерди. На маёвку собралось человек двадцать. Аверин должен был наблюдать, чтобы никто из посторонних не мог проникнуть к месту маёвки. В случае появления посторонних Илларион должен был подать условный сигнал второму товарищу, который дежурил у перехода через ручей и  должен был убрать жерди.
На берегу Барнаулки возле места сбора были подготовлены лодки, для того чтобы  можно было при необходимости переплавиться  на правую сторону реки и там укрыться.
Аверин должен был в случае опасности дать сигнал одним выстрелом из охотничьего ружья, а в случае серьёзной опасности дважды выстрелить из ружья с промежутками между выстрелами в две минуты. По первому выстрелу все участники маёвки должны были насторожиться, после второго – должны были немедленно скрыться.
Прошло часа полтора с того времени как началась маёвка, когда Аверин услышал топот копыт и стук колёс. Вскоре он увидел приближавшихся к тропинке вооружённых всадников и едущих на колясках пристава и двух урядников.
Аверин, не медля, выстрелил в кружившуюся  над кустами ворону. Минуты через две Илларион выстрелил второй раз. Аверин собирался поднять ворону и уходить, но подошёл урядник:
- Это ты сейчас стрелял?
- Я! – ответил Аверин.
- А для чего тебе ворона? – допытывался урядник.
- Чтобы поставить в огороде на пугало.
- А почему ты два раза стрелял?
- Потому что в первый раз промахнулся, а во второй раз подстрелил.
- Давно ты здесь?
-Нет! Только сейчас пришёл.
- Ну, вот что, забирай свою ворону и уходи отсюда, пока цел, - сказал урядник, пнув ворону ногой.  Аверин, схватив подстреленную птицу, скрылся за кустами и стал наблюдать за полицейскими.
Несколько всадников спешились с коней, и во главе с урядником побежали по тропинке к месту, где проходила маёвка. Через полчаса они вернулись. Урядник доложил приставу, что на берегу речки никого нет, но имеются свежие следы людей, которые, наверное, перебрались на правый берег Барнаулки, вглубь леса.
Пристав спросил урядника:
- А где этот парнишка, что стрелял?
Урядник ответил:
- Я сказал, чтобы он убирался отсюда, пока цел!
- Этот молодой охотник, скорее всего, был сигнальщиком, - сказал пристав, - надо было его задержать.
Услышав этот разговор, Аверин стал пробираться ближе к дому, чтобы не было подозрений, он бросил ворону в лесу и там же спрятал ружьё. Домой он пришёл поздно вечером и обо всём рассказал отцу. Отец, выслушав сына, похвалил за сообразительность.
Все участники маёвки благополучно перебрались на другую сторону Барнаулки, и, хорошо укрывшись в кустарнике, продолжали собрание до утра.
Пётр Быков с маёвки пришёл к Авериным в семь часов утра. Ему доложили все подробности прошедших суток.
- Спасибо, браток! – выразил свои благодарности Пётр в адрес Иллариона, за его правильные действия и попросил сходить к Давыдову, узнать всё ли у него дома в порядке и зайти на сборню – узнать уехали ли полицейские.
Вернулся Илларион домой в полдень и рассказал Петру всё, что узнал в деревне:
- Был обыск у Давыдова, искали запрещённую литературу. Но ничего не нашли. Долго пытались узнать у жены Карпа, тётки Авдотьи, где Давыдов?  Она ответила, что он уехал на Павловскую степь – смотреть землю.
- Ну, Ларя! Теперь тебе можно поручить любое дело, и я уверен, что ты его успешно выполнишь.
Илларион помолчал немного, а потом спросил:
- Слушай, братка, ты можешь рассказать мне, что вы делаете и о чём говорите на своих собраниях?
Пётр, не задумываясь, ответил:
- На собраниях нам приезжие товарищи из Барнаула рассказывают, как надо проводить работу среди крестьян и призывать их на борьбу за свержение царского самодержавия. Такие собрания, какое было вчера у нас, проходят по всей стране. На этих собраниях рабочие и трудовые крестьяне договариваются, как надо вести подготовку для борьбы с царским самодержавием и буржуазией. Вот почему вчера на место маёвки приехал пристав и урядники. Они хотели нас арестовать, но им не удалось.
Судьба Петра Быкова такова: в июле 1914 года царское правительство объявило всеобщую мобилизацию в связи с тем, что Германия объявила войну России. Пётр Быков подлежал мобилизации  с первых дней войны. На сборном пункте в Павловске он выступил против войны и против мобилизации. Его поддержали большинство призываемых. Началось восстание, которое проходило двое суток. Восстание было остановлено приездом из Барнаула отряда полиции и воинских подразделений. Руководителей восстания, пять человек, в том числе и Быкова, арестовали и отправили их с маршевой ротой на фронт. В первом же бою Пётр Быков был убит.
Образ большевика – революционера Петра Быкова Илларион пронёс через всю свою жизнь. С 1918 года по 1920 годы Илларион Аверин вёл активную борьбу с колчаковцами до полного их разгрома. В 1920 году он первым выступил на собрании молодёжи с предложением организовать комсомольскую ячейку. Илларион был красивым парнем, слыл на селе лучшим гармонистом. На вечера в школу и избу-читальню молодёжь шла охотно, что не нравилось кулакам. И однажды поздно вечером после танцев, когда Илларион шёл домой, кулацкие сынки напали на него, избили, сломали ему ногу, разбили гармонь. Аверин долго лежал в больнице. Но гнусные планы кулацких сынков не сбылись, молодёжь села по-прежнему ходила в школу и в избу-читальню. А когда Илларион вышел из больницы, молодёжь села собрала деньги и купила на эти деньги новую гармонь ещё лучше прежней. Избившие Аверина кулацкие сынки были осуждены.
В 1920-1921 годах Аверин выполнял обязанности старшего исполнителя на селе. Он показал свои способности в раскрытии преступлений и был назначен волостным милиционером.
Весной 1924 года, мне, в то время председателю Стуковского сельского Совета, стало известно, что у наших крестьян исчезают лошади с пастбища. Я сообщил об этом Аверину. Мы собрали партийно-комсомольскую ячейку и решили установить секретные посты на трёх дорогах с пастбища в лес. В то время жители села на ночь выпускали лошадей на пастбища без всякой охраны.
На участке секретной заставы, где был я и Василий Гладышев, примерно в два часа ночи появились двое мужчин с уздами в руках. Ночью трудно было узнать, кто они: хозяева лошадей или воры. Каждый из них поймал по лошади и верхом поехал в лес. Мы отправились за ними. В лесу они выехали на дорогу и направились к мельнице Егора Агапитова. Не доехав до мельницы метров 300-400, они свернули в поле и помчались галопом. Через несколько минут мы услышали булькание воды ниже мельницы по течению и поняли, что те, кого мы преследовали, переезжают через речку Барнаулку. Мы направились к мельнице. Когда пришли туда, было уже светло. На мельнице нас встретил Тихон Серденкин. Он рассказал, что минут 40 тому назад два цыгана проехали верхами к себе в табор. Цыганский табор располагался в трёх километрах от мельницы.
Возвратившись в село, мы узнали, что в эту ночь у Николая Некрасова и Никиты Овчинникова потерялись лошади. Теперь нам предстояло узнать – куда цыгане девают ворованных лошадей.
Решено было, что Аверин с группой комсомольцев в пять человек будут наблюдать за табором. В ходе наблюдения было установлено, что в цыганском таборе 17 мужчин. Днём все мужчины находились в таборе, а вечером шесть из них на двух подводах поехали в лес по дороге, ведущей в сторону села Панфилово. Группа Аверина последовала за цыганами.  Вскоре они привели комсомольцев на полянку, где были спрятаны ворованные лошади. Скотокрады, надев узды на лошадей, стали их привязывать по две к телегам, а на 4 лошадей четыре цыгана сели верхом и взяли ещё по одной лошади. Как выяснилось позже, всех лошадей конокрады хотели продать в Барнауле. Они выехали на дорогу и тронулись в путь.
Аверин и татарников вышли на дорогу и преградили путь цыганам. Трое комсомольцев, вооруженных охотничьими ружьями, зашли сзади. Аверин крикнул: Стой! Цыган на первой повозке ударил плетью лошадь, пытаясь проскочить. Но Татарников схватил лошадь под уздцы, цыган продолжал погонять лошадь. Илларион выстрелил из нагана и попал конокраду, сидящему в повозке, в руку, он выпустил вожжи. Лошади были остановлены. Цыганы, которые сидели верхами, попытались уйти назад. Комсомольцы скомандовали: Ни с места! Будем стрелять! Один цыган соскочил с лошади, пытаясь убежать в лес. Александр Герасимов выстрелил и попал беглецу в ногу, он упал. Герасимов притащил цыгана и положил его в повозку. Все конокрады и похищенные лошади были доставлены в Панфилово. Похищенных лошадей комсомольцы возвратили их хозяевам – крестьянам близлежащих сёл: Стуково, Панфилово, Сараи, а самих конокрадов отдали под суд.
Большим злом в те годы было укрывательство объектов обложения и самогоноварение. Комсомольцы повели беспощадную борьбу с этим злом.
 Летом 1924 года на крыльце дома Алексея Татьянкина расположилась комиссия в составе пяти человек, в том числе четырёх комсомольцев,  для выявления объектов обложения. В числе этой комиссии были: я – Алексей Фролов – председатель сельсовета, Александр Герасимов – секретарь сельсовета, члены сельсовета Татарников, Гладышев и один беспартийный. Комиссия должна была выявить путём опроса, сколько каждый крестьянин имеет посевов и скота.
Вот примерное показание зажиточного крестьянина Юдина Сафрона: «Посеял я всего двадцать десятин. Лошадей имею шесть, коров – пять, овец – тридцать, свиней – четыре. Пшенички – четырнадцать десятин, овса – пять, проса – две. Разной мелочи будет десятина».
- Вы посеяли всего двадцать две десятины, - сказал Герасимов, - Так что ли?
-Ну, стало быть, так! – ответил Юдин, - только зачем же эти две десятины считать. Ведь это бабья собинка.
- Какая-такая бабья собинка? – спросил Герасимов.
- Ну, как  это какая? - ответил Юдин, - мои снохи: Анна и Наталья посеяли по одной десятине. Они уберут этот урожай, продадут его и на эти деньги купят себе что-нибудь.
 -Как вы будете распределять доходы, - сказал Герасимов, - это дело ваше, только эти две десятины подлежат обложению. Теперь скажите о коровах.
- Дойных коров шесть, нетелей, которые будут осенью дойные – две.
- Значит, у вас всего крупнорогатого скота восемь голов, а вы показываете шесть. Так что ли?
- Так-то оно так, только зачем считать двух нетелей, положенных на блины моему внуку Ивану на его свадьбе?
Таким образом, Юдин пытался укрыть двух рабочих лошадей, двух свиней и пять овец.
Зажиточный крестьянин Уваров заявил: «У меня, товарищи комиссия, посев имеется в пяти местах, сколько десятин сказать не могу. Только могу рассказать на каждом участке длину, ширину по культурам».
Члены комиссии насчитали 20 десятин. Уваров не согласился. Тогда все члены  комиссии  выехали на посевы Уварова для фактического обмера. В результате обмера оказалось, что Уваров имеет 26 десятин.
Были и такие случаи, когда зажиточно-кулацкие хозяйства часть своего посева записывали на бедняцкие хозяйства, зная, что с бедняцких хозяйств налог будет снят.
Осенью 1924 года в сельсовет поступило много жалоб от крестьянок, мужья которых пропивают деньги, оставляя семьи голодными, раздетыми. Крестьянки указали заядлых самогонщиков. Эти жалобы мы обсудили на закрытом партийно-комсомольском собрании в присутствии волостного милиционера Аверина. Было принято решение в ночь на 10 октября сделать облаву. Принятыми мерами  были пойманы с поличным самогонщицы: Маша Скрипкина, Христя Агапкина, Даша Гладких. У них были изъяты самогонные аппараты, большое количество самогона, сами самогонщицы были арестованы. Когда их вели по селу, жители высказывались: «Ну, что догулялись, доспекулировались? Так вас и надо!».
Жалкий вид самогонщиков вызывал у крестьян громкий смех. Рядом стоящий с группой весельчаков Мастерских Евдоким, бывший партизан, сделал им резонное замечание: «С такими самогонщиками надо вести беспощадную борьбу, а не смеяться». Многие люди говорили: « Спасибо Советской власти за то, что она наконец-то добралась до этих уродов!».
Действительно, сколько они, самогонщики,  горя принесли семьям, у которых мужья пьянствовали. Андрюшка Молчанских, сгорел от самогона, оставил троих детишек. Стёпка Кулик пропил всё своё имущество, до последней рубашки.
На допросе Маша Скрипкина показала следующее: «Благодаря нашей самогонке, многие зажиточные мужики села в 1920-1921 годах сумели сберечь хлебец у себя в закромах от продразвёрстки. Бывало, приедут начальники из волости по продразвёрстке за хлебом, а зажиточные мужички договорятся с кем нужно, и этих начальничков приведут к нам. Погуляют, покутят суток трое и про продразвёрстку забывают. Бывали у нас и сельские начальники.  Вот, к примеру, Ваня «Крест», Беспалов Гавриил».
Нам стало ясно, что Гребенников Иван Фадеевич, которого по-уличному называли Ваня «Крест», исполняя обязанности председателя сельсовета, встал на путь саботажа по сдаче хлеба государству. Срочно было собрано партийно-комсомольское собрание, на котором было решено послать Аверина к комиссару продовольственного отряда  Германскому, который находился в то время в селе Панфилово с докладом. Саботажники по хлебосдаче были арестованы, хлебосдача наладилась.
К концу 1920 года  в селе Стуково всё было подготовлено для создания коммуны. Организаторами создания коммуны были Карп Давыдов, Яков Фомин, Борис Гладышев и другие. В числе других  - Фёдор и Дмитрий Гладышевы, Яков Тюрин, Евдоким Мастерских, Иван Алхимов, Захар Татьянкин.  Несмотря на противодействия кулаков, к началу 1921 года в коммуну записались 60 хозяйств.
В марте 1921 года был опубликован Закон о замене продразвёрстки продналогом. Рядовые коммунары сразу не поняли, что такое новая экономическая политика, и многие записавшиеся, стали выходить из коммуны.
Наша партийно-комсомольская ячейка активно разъясняла, что такое НЭП. Но и мы не могли тогда ответить на все интересующие крестьян вопросы. Нам говорили, что частные торговцы в городе и в деревне быстро развивают торговлю. У частников можно купить всё. А в государственных и кооперативных магазинах ничего нет. Мы говорили, что это временное явление, и недалеко тот час, когда можно будет купить всё необходимое в кооперативных магазинах. Сейчас пока советская торговля слаба, и слаб её рабочий аппарат. Навыков торговли у коммунистов и комсомольцев не было. Не научились они ещё торговать как надо и как надо бороться с торговцами нэпманами. Частные торговцы воспользовались слабостью советской торговли и захватили в свои руки торговлю мануфактурой и другими ходовыми товарами.
Через два года заработали в стране фабрики и заводы. В нашей лавке потребительского общества появилось много всевозможных товаров, частная лавка Сергея Стукова была закрыта. Кулацкие хозяйства теперь облагались повышенными налогами,  а  бедняцкие – от налога освобождались. Тогда бывшие коммунары убедились, что они были неправы, когда выходили из коммуны.
Советская торговля с первых дней НЭП приобрела большое значение. Крестьяне за проданные излишки хлеба и другие сельскохозяйственные продукты покупали промышленные товары. «Смычка города с деревней» -  была основным лозунгом в торговле.
Я как сейчас помню висевший в лавке потребительского общества на стене плакат,  на котором были изображены рабочий и крестьянин, взявшиеся за руки.
С 1921 по 1926 годы в селе Стуково посевная площадь значительно увеличилась за счёт бедняцких и середняцких хозяйств, но производство товарного хлеба практически не увеличилось. Причиной была низкая урожайность, так как на полях было много сорняков и всевозможных животных и насекомых – вредителей, в частности кобылки, которая пожирала посевы зерновых культур.
Крестьяне каждый год вели борьбу с кобылкой разными способами: окапывали посевы канавами, сметали в неё насекомых мётлами, обкладывали посевы соломой и сорняками, сгоняли туда насекомых и поджигали. Но все эти меры были малоэффективными.
Помню, как-то летом 1925 года на собрании крестьян села обсуждался вопрос: «Как лучше бороться с кобылкой?».
- Я считаю, - говорил Карп Михайлович Давыдов, - что надо организованно сплошным массивом глубоко вспахать землю под зябь. Там, где кобылка отложила яйца, нужно завалить землёй.
Предложение Давыдова поддержали секретарь партийной ячейки Ширяев и многие другие.
Затем выступил Василий Чеботарёв. Он сказал: «Мы знаем, что выступавшие Бога не признают. Вас и просить не будем ходить по полям с иконой. Ходить будут верующие, бог даст, и кобылка помрёт»
- Уважаемые граждане, односельчане! – сказал Александр Татарников, - как учитель и комсомолец, я не согласен с Чеботарёвым. Вы помните, как сильно поела кобылка посевы у Зелёного Колка. Там были посевы и верующих и неверующих. Там тоже ходили с иконами, и ничего не помогло, кобылка поела посевы у всех одинаково: верующих и безбожников. Она никого не признаёт: ни  бога, ни чёрта. Из этого вы можете сделать вывод. С кобылкой нужно вести борьбу по-научному, а не с попом и иконой.
Много лет крестьяне вели разговор о борьбе с кобылкой, а настоящей, научно-обоснованной борьбы не было.  Кобылка на стуковских полях погибла только тогда, когда были организованы колхозы, когда землю стали пахать под зябь и глубоко.
Крестьяне села Стуково до 1926 года почти каждый год делили землю под посевы и сенокос. Частые переделы земли вызывали среди крестьян споры, ругань и даже драки. Осенью 1925 года крестьяне-бедняки и середняки подали в сельсовет много жалоб о том, что частые переделы земли выгодны только кулакам. Они получают от каждого передела новые залежные земли. Все жалобы мы обсуждали на партийно-комсомольских собраниях и, в конце концов, решили: добиться постановления на общем собрании крестьян села о разделе земли на длительный срок. Такое постановление на общем собрании села было принято.
На этом же собрании крестьяне села избрали своим уполномоченным по разделу земли Давыдова Карпа Михайловича. Давыдов в течение зимы всё подготовил, а ранней весной 1926 года был произведён раздел земли сроком на три года. Лучшие земли, ближе к селу, как и прежде, были отданы бедняцким хозяйствам. Большинство крестьян были довольны таким разделом.
Кулаки, естественно, были недовольно, они подали жалобу в окружной земельный суд. Суд, рассмотрев жалобу, в иске им отказал. Тогда кулаки решили меня и Давыдова Карпа Михайловича убить. Они считали нас виновниками такого раздела земли.
В конце мая 1927 года меня призвали на сборы в 63-ий имени М.В. Фрунзе полк. Давыдов остался за меня исполнять обязанности председателя сельсовета.
В один день, поздно вечером Давыдов Карп Михайлович вышел из сельсовета и пошёл домой. Из-за угла его ударили по голове, он упал и потерял сознание. Убийцы взяли его и бросили в колодец. Сторожиха сельсовета слышала в окно шум, выглянув, увидела, что что-то тащат к колодцу, но не могла подумать, что убили человека. Об этом она рассказала на следующее утро, когда труп Давыдова был вытащен из колодца.
В августе я вернулся со сборов и сразу же приступил к своим обязанностям. Мы, комсомольцы, долго искали преступников, совершивших убийство Давыдова, но так и не нашли. Предположений было много, а явных улик не было.
В начале сентября 1927 года тёмной ночью я шёл из сельсовета домой. Когда я стал проходить мимо кладбища, услышал какой-то шум. Через миг что-то упало на землю и зазвенело. Я понял, что в меня кинули какой-то предмет. Впереди я увидел приближающихся ко мне двух мужчин, третий - появился сбоку со стороны кладбища. Я, долго не раздумывая, выхватил наган и сделал пару выстрелов в сторону идущих мне навстречу. Они дали тягу, третий тоже повернул обратно и стал перелазить через плетневую ограду кладбища. Вокруг меня никого не стало, и я пошёл домой.
На меня было явное покушение, и меня ожидала участь, какая была у Давыдова Карпа Михайловича, но мой наган, подарок командира партизанского отряда Голованова Николая Николаевича, который я носил всегда при себе, спас меня и на этот раз.
Мы, комсомольцы и Давыдов Карп Михайлович, проводили такую работу, чтобы после раздела земли крестьяне-бедняки и середняки получали лучший урожай и больше имели товарного хлеба.  Всего, 820 единоличных хозяйств села, сдавали государству хлеба по продналогу от 15000 до 20000 пудов. А если сравнить с колхозом, то получается, что Стуковский колхоз «Путь Ленина» объединяющий в себе 400 хозяйств колхозников, в 1957 году сдал государству 30720 центнеров хлеба или 192000 пудов, т.е. в 13 раз больше. У крестьян-бедняков хлеба, как правило, не хватало  до нового урожая. Они были вынуждены покупать хлеб у кулаков перед новым урожаем в два-три раза дороже.
Основной прирост посевных площадей и поголовья скота в период 1921-1926 годов был за счёт бедняцких и середняцких хозяйств. 1925-1926 годы были годами полного выполнения плана хлебозаготовок.
С 1926 года кулаки стали саботировать сдачу хлеба государству. Они, зная трудности в стране с хлебом, отказывались продавать свои излишки хлеба государству по твёрдым ценам, прятали зерно в ямы.
Нашим комсомольцам приходилось выявлять спрятанный хлеб. Помню, как Василий Гладышев с двумя комсомольцами нашёл у мельника Егора Агапитова 1500 пудов пшеницы, спрятанной в яме свинарника. Агапитов имел много свиней и скармливал им зерновой хлеб. Чтобы обнаружить эту яму, Гладышеву пришлось сидеть около мельницы с удочкой больше месяца. Таким же образом была обнаружена яма с хлебом на Новиковой мельнице, на середине пасеки. Хлеба было изъято более 600 пудов. Комсомолец Герасимов с товарищами обнаружил 500 пудов пшеницы у Якова Некрасова в риге. Были выявлены излишки хлеба и у других кулаков. Весь изъятый хлеб сдавался государству.
Наши коммунисты и комсомольцы вели борьбу с сектанством, особенно с баптистами. Эта секта в двадцатые годы стала быстро расти, в неё вовлекались и молодые крестьяне. Мы говорили крестьянам о том, что баптисты – это опора реакции в буржуазных странах, особенно в Соединённых Штатах Америки.
Формы и методы разъяснительной работы среди крестьян были разные. Вначале мы вели работу по десятидворкам, а потом по воскресеньям стали проводить диспуты в школе. На диспуты приходило много крестьян. Когда на диспутах мы рассказывали о баптистских проповедниках Карпушкине и Воробьёве, о том, как они внушают рядовым членам общины о какой-то особой религиозной христианской «истине» и «любви», а сами поступают как эксплуататоры и воры, то крестьяне в один голос заявили:
- Ах, мерзавцы, подлецы!
Дело в том, что Воробьёв умел хорошо катать пимы. Он принимал заказы от крестьян. Они ему приносили хорошую овечью шерсть. А он им в пимы клал плохую короткую шерсть, а хорошую длинную брал себе.
Карпушкин был единственный портной на селе. Имел учеников, работавших бесплатно. Кроме того, Карпушкин держал батрака и платил ему очень мало, а работать заставлял много.
Приводились и другие факты о проповедниках. После этого многие присутствующие в зале громко заявили:
- Им нужна баптистская вера, чтобы лучше тёмных людей обманывать!
На диспуты мы приглашали хорошо подготовленных атеистов из Павловской средней школы, преподавателей с высшим образованием. Они выступали лучше нас.
На повестку дня комсомольских собраний ячейки включались вопросы о том, что такое религия, что такое церковь и в чём её вред? У комсомольцев была цель – отвлечь молодёжь от церкви, а верующих крестьян от религии не только лекциями, беседами, диспутами, но и устройством увлекательных вечеров с демонстрацией химических опытов, разоблачающих происхождение многих чудес, вызывающих у людей суеверие и предрассудки, которые творили тогда знахари и церковнослужащие. Большую роль в борьбе с религиозными предрассудками сыграл кружок «Безбожник». На заседаниях кружка  разоблачались вопросы сущности религии, и выдвигалась необходимость борьбы с ней.
Помню, летом 1922 года в школе был организован такой вечер, на котором было много молодёжи и пожилых сельчан. В начале вечера были произведены химические опыты, а потом Саша Татарников рассказал присутствующим разговор двух женщин:
Аксинья Петровна уткнула свою кудлатую голову в колени Марии Егоровне. Мария Егоровна, разбирая грешком волосы, ищет пальцами на ощупь вшей  и рассказывает:
- Кума! Акулька-то присушает к себе Ивана Трегубова, записала его в поминовение за упокой, и он стал сохнуть. Мать-то Ивана думала, что её сын болеет чахоткой, аль ещё какой болезнью. А потом ей поведали, что её сын присушен. Она сразу собралась и поехала в Панфилово к хорошему знахарю, взяла гуся, две пары носок и деньги. Знахарь-то записал Ивана в поминанье за здравие. Наговорил святой воды, дал какой-то травы и сказал, сколько раз и какие молитвы читать. А потом из Павловска был доктор, осмотрел Ивана и сказал, что у него лихорадка, выписал Ивану хину и рассказал, как её пить и сколько раз в день.
- А вот, что ещё говорят. Гашка-то энтих, как их, что живут на проулке?
 Говорят, что будто её кто-то испортил.
- Да ведь она – девка, видная, - раздался снова голос из-под кудлатых волос, - Да и годов-то ей будет, пожалуй, двадцать четыре, а может и больше. Я в её годы вторым уже была брюхата, а она всё ещё в девках.
- Слушай дальше! Мать-то Гашкина узнала, - продолжила разговор Мария Егоровна, - что дочь-то испортили,  и повела её на святой ключ. Гашка-то там всё молитвы читала, крестилась и в ключ святой смотрела, потом испила святой воды из ключа и пошла на «хвартиру», а к вечеру у неё живот заболел. Ночью стала из неё порча выходить. Сначала обыкновенная порча, а потом с кровью. Тут её опять стали заговаривать да молитвы читать. А ей всё хуже, повезли в город к «дохтору» А этот «дохтор-то» всё ругал Гашку, дескать, зачем воду пила из ручья.
- А ты слышала, как наш поп, отец Василий, с псаломщиком Андреем Гавриловичем на пасху подрались. Они ходили по селу Христа славили, набрали много подаяний: яиц, булочек, денег, когда стали делить, поп себе стал брать деньги серебряные, а псаломщику отдавал медные, себе брал яйца крупные, а Андрею Гавриловичу – мелкие. Тут псаломщик не выдержал да и вцепился в волосы батюшке. Тянет его за волосы да приговаривает: «А, ты себе берёшь деньги серебряные, а мне даёшь медные, себе яйца берёшь крупные, а мне - мелкие!» Тут прибежали крестьяне и разняли драчунов. Вот видишь кума как тут судить? И мех и грех! Трезвые они ведут себя как ангелы, а пьяные хуже нас, грешников.
- А вот ещё одна баба рассказывала, такая высокая, худая! Да ты её знаешь, что в синем платке ходит.
- Да видела вроде, а кто она такая - не знаю! Так и что?
- Эта женщина была в монастыре, на богомолье, и там объявилась икона. И вот к этой иконе народу идёт видимо-невидимо! Попы день и ночь служат молебны. Денег им кладут много: кто в кружку, кто в тарелку, кто попу в руки суёт, он их себе в карман толкает. Говорят, что там, сколько-то слепых прозрело, глухие стали слышать, а один мужик из какой-то деревни килу вылечил.
Саша после приведённых разговоров женщин разъяснил присутствующим, что Ивана Трегубова никто не присушал, он действительно болел лихорадкой,  доктор его вылечил. 
Гашку никто не портил, а заболела она на святом ключе, потому что грязной воды попила. Про попа и псаломщика женщины правду рассказывали. Они ещё не такие дела творили!
 Что где-то излечились в монастыре слепые и глухие – это, конечно, ложь. Вы помните Семёна по прозвищу «Кленовый Нос» – он плохо видел, а Гаврилов Иван плохо слышал. Они напару - вдвоём, обошли все святые ключи и монастыри на сто раз и доходились до того, что один совсем ослеп, а другой напрочь стал глухим.
В прошлом году на пасху, - говорил комсомолец Герасимов, - я сам был очевидцем, как поп и псаломщик набрали подаяний и ехали домой на телеге, были пьяны, размахивали руками. Лошадь испугалась, дёрнулась в сторону, телега опрокинулась, поп и псаломщик, яйца и булки покатились в грязь. Набежал народ, помог подняться из грязи попу и псаломщику, собрать с земли подаяния.
Дальше Герасимов рассказал, как он на свадьбе был вместе с попом и псаломщиком. Поп в пьяном виде пошёл плясать, а псаломщик ему подпевал:
Ах, ты поп – лысый лоб,
Самогонки  много пьёшь,
«Святый боже!» - поёшь,
 А сам дроби даёшь!
Также рассказывал наш атеист о том, как брал у попа читать книги. Поп с каждой художественной книгой давал в нагрузку прочитать какого-либо святого. При возвращении книг поп обязательно спрашивал о святом, просил пересказать прочитанное.
Летом 1921 года у нас была открыта изба-читальня и библиотека. Книги мы собирали в библиотеку отовсюду. Много книг на прислали шефы с лесозавода города Барнаула. Заведующим избой-читальней и библиотекой назначили меня.
Крестьяне газет тогда не выписывали и не читали. Появившиеся в библиотеке книги крестьяне брали нарасхват.
Первое время на наши антирелигиозные вечера мало приходило девушек, родители им не разрешали. Они говорили: «Если ты будешь ходить на вечера безбожников. То кто тебя после этого замуж возьмёт!». Но когда пожилые крестьяне убедились, что комсомольцы занимаются хорошим делом – ведут борьбу с пьянством, хулиганством, повышают своё образование, запрет был снят. Антирелигиозные вечера проходили оживлённо и увлекательно. Мы, комсомольцы, проводили антирелигиозную пропаганду осторожно, чтобы не оскорбить чувства верующих. Все наши атеистические беседы и разъяснения были научно обоснованными и подкреплены жизненными примерами.
Комсомольская ячейка с первых дней своей организации стала выпускать стенную газету, в которой мы помещали карикатуры на деревенских хулиганов, пьяниц, самогонщиков и т.д. Крестьяне читали нашу газету с большим интересом.
Комсомольцы вели активную борьбу с бюрократами и взяточниками. Как-то Гусев Максим и Некрасов Яков не могли долгое время, с 1919года  по 1922 год, получить лес для строительства домов. Им вырешено было выделить лес, а объездчик с отводом леса затягивал, вымогал у них взятку. Когда они дали взятку объездчику, лес был сразу же отпущен. Узнав об этом, комсомольцы поручили Аверину провести проверку. Было возбуждено расследование, факт подтвердился, объездчик привлечён к ответственности по суду.
По инициативе комсомольцев в нашем селе была создана добровольная пожарная дружина, состоявшая в основном из молодёжи. Летом 1923 года пожарная дружина проявила выносливость, смелость и героизм при тушении лесного пожара. 
Комсомольцы под руководством партийной ячейки организовывали многолюдные демонстрации в честь празднования первых Годовщин Октябрьской революции. Демонстранты ходили с песнями, плакатами. Раньше крестьяне никогда не видели таких ярких и красивых праздников, на эти праздники к нам приезжали шефы из Барнаула. Они оказывали нам помощь в приобретении красных флагов, плакатов с лозунгами, портретов вождей.
 Когда мы шли по улице, колыхание флагов, плакатов, знамён вызывало у нас чувство радости и гордости за нашу страну, нашу Советскую Родину, за нашу партию, наш комсомол.
Нам, комсомольцам, мирно жить приходилось мало. Кулаки, озлобленные успехами Советской власти, подзадоривали малограмотное население деревни, провоцировали их на преступления, убийства из-за угла. Они хорошо помнили, как мы, комсомольцы, изымали припрятанный ими хлеб, чтобы помочь голодающим районам страны. За их ехидной улыбкой мы всегда видели, как они точат на нас зубы. Летом 1923 года Илларион Аверин шёл из деревни Сараи кромкой бора в село Стуково. Ему надо было зайти в посёлок Ракитовка,  который был на кромке бора, напротив села Стуково. Было уже 10 часов вечера. Не дойдя до посёлка с километр, навстречу ему в метрах двадцати вышел здоровенный мужчина с берданкой в руках. Он крикнул: «Стой! Сдай оружие!» и направил дуло берданки в сторону Аверина. Аверин быстро выхватил наган из кобуры и трижды выстрелил в бандита. Послышался вскрик и стон. В это время из-за деревьев раздалось несколько выстрелов из дробовика, искры блеснули в сторону Аверина. Илларион прилёг в яму возле дороги, скрываясь за кустами,  отстреливался  в сторону бандитов. Когда осталось несколько патронов, милиционер отполз в овраг и по оврагу выбрался на дорогу, ведущую на речку Барнаулку. В это время подъехали к Аверину крестьяне из села Стуково, ехавшие к речке Барнаулке в ночное: Комаров Иосиф, Калашников Евдоким, Князев Митрофан и другие. Аверин вместе с крестьянами бросились задерживать бандитов, но их уже не было.
Через некоторое время мы узнали, что нападавшие на милиционера Аверина Иллариона были кулаки: из Панфилова – Колчепкин, из села Сараи – Щербинин и двое из села Стукова. Они были в селе Сараи, увидев, что Аверин пошёл лесом, решили догнать его верхами и убить.
Мы тогда должны были уметь воевать не только с карателями колчаковской армии, но и с внутренней контрреволюцией: эсерами, меньшевиками, кулаками, бандитами, ворами, спекулянтами, хулиганами взяточниками и т.д.. Надо было уметь говорить с народом, находить нужные слова, идущие к сердцу крестьянина-труженника. Надо было просто и терпеливо разъяснять людям мероприятия партии и Советской власти.
Крестьяне внимательно прислушивались к выступлениям коммунистов, комсомольцев, разъяснявшим текущие задачи, выдвинутые Лениным и партией. Крестьяне любили слушать правдивые, доступные и понятные для них выступления.
Комсомольцы с тревогой следили за ходом болезни В.И. Ленина, прислушивались к каждой весточке из далёких Горок. Первые слова при встрече с товарищами были о нём, об Ильиче. Когда слышали, что Ильич пошёл на поправку, друзья крепче обычного жали друг другу руки, а в глазах была нескрываемая радость.
Помню, как нам на комсомольском собрании секретарь партийной ячейки Ширяев сообщил об улучшении здоровья любимого вождя. Мы все тогда встретили это сообщение восторженными многократными «Ура!». Помню настроение тех незабываемых дней о том, что Ильич почти здоров. Нашей радости не было границ. Но радость была недолговечной. Вечером 21 января 1924 года остановилось сердце Ильича…
Мир осиротел, крестьяне-труженники села Стуково, как всё трудовое человечество,  облачилось в траур. Несколько дней не высыхали слёзы на глазах наших комсомольцев. Этих слёз не стыдился никто…
В эти дни мы, комсомольцы, поклялись быть верными партии Ленина. Мы заявили о своей готовности по-прежнему идти под руководством старой испытанной гвардии большевиков.
Мы, комсомольцы, широко разъясняли обращение Сибирского бюро ЦК РКСМ к комсомольцам, рабочей, крестьянской и красноармейской молодёжи, в котором писалось: «…Не стало Ильича, нашей гордости, нашей славы…  В новых испытаниях мы остаёмся без Ленина, но тем крепче мы должны продолжать творить его дело…».
На призыв партии и комсомола в нашу ячейку РКСМ за несколько дней вступило 8 юношей и девушек. В партию было принято 5 человек.
Комсомольское собрание заслушало доклад «Ленин и молодёжь» и единодушно под крики «Ура!» приветствовало решение о переименовании РКСМ в Российский Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи (РЛКСМ).
 Восстановление промышленности и сельского хозяйства страны - это результат самоотверженного труда рабочего класса и крестьянства, торжество Ленинской политики.
Много замечательных дел совершили наши комсомольцы. В битвах и труде выросло и возникло первое комсомольское племя села Стуково, передавшее свои боевые традиции следующим поколениям. Молодёжь села должна хорошо знать и ценить труд, подвиги своих старших товарищей, братьев, отцов и дедов.