Вспышки молнии
- Мне было шестнадцать лет, когда к нам домой, в подмосковный поселок, приехала моя тётка - материна родная сестра. Родственников я видел редко, а посему ее я поначалу стеснялся, не задавал вопросов, а на все ее слова тихо отвечал, склонив голову, и отводил глаза. Тётка назвала меня мамкиным сынком, и почти все время, что пробыла у нас, со мной не разговаривала.
Вскоре я к ней привык, как привыкают к новому тулупу, рукава которого поначалу жмут, но мало-помалу он разнашивается и не доставляет неудобства.
Надо прибавить, что женщина она была уж очень необычная. В отличие от моей матери, сестер и большинства остальных женщин, она носила яркие блузы с широкими рукавами и длинные юбки, по краям которых были вышиты узоры. Тётка говорила, что это нужно для защиты от злых духов, коими, согласно ее словам, полнится вся земля.
В нашей семье эти слова не встречали доброго отклика: мать, всю свою жизнь бившая поклоны Господу Богу, отнекивалась и даже не желала слушать тетушку; отец, тоже христианин, ругался на чем свет стоит и грозил выгнать женщину вон. Постепенно ее рассказы о духах неупокоенных слышались все реже и реже. Я же совсем не обращал на них внимания, ведь, как уже говорил раньше, был не в самых лучших отношениях с тёткой.
Последние дни тёткиного пребывания в нашем доме пришлись на конец лета. Часто моросил дождь, листья постепенно желтели, реже выглядывало солнышко, хотя в воздухе стояла все та же духота, какая может быть только летом.
В тот день я вернулся домой поздно - отец попросил меня пригнать коров с поля. К ночи погода и вовсе испортилась: полил сильный дождь, где-то вдали заворчал гром, а на небе я увидел искривленные молнии. Отец спал, мать в соседней комнате укладывала моих младших брата и сестру, а тётка сидела возле окна, сложив ладони, и что-то бормотала. Подойдя к столу, на котором стояла тарелка с моим ужином, я заметил, что что-то не так. Тётка дрожала, как осиновый лист на ветру.
"Это ты, Н?" - тихонько спросила она. - "Помоги мне!"
" Что случилось?" - произнес я так же тихо. Тетка ткнула пальцем в окно.
"Он приближается..." - прошептала она и вдруг дрожащей рукой вывела на оконном стекле какой-то знак. - " Он пришел за мной!".
Я заволновался, хотя волноваться-то было не за что! Ну, гроза, и что?
"Кто пришел? Вы опять начинаете сказки говорить?".
Она меня, однако, не слушала. Опрокинув кружку, она расплескала молоко по столу, потом, было, вскочила, но я остановил ее, силой усадив на скамейку. Я испугался не на шутку, ведь никогда ее такой не видел. Руки женщины тряслись, из глаз лились слезы, а рот был приоткрыт.
"Тётушка, миленькая, да что с вами?! Это гроза, они тут бывают часто" - забормотал я, обнимая ее за плечи. Она повернулась ко мне, да так резко, что я невольно отдернулся.
"Ты не знаешь..." - громко сказала она. - "Он есть, и он сказал, что придет за мной! Я умру, а я не хочу умирать!"
Я сидел, не двигаясь, ибо был так удивлен, что не смог ни слова вымолвить, ни сделать что-нибудь.
"С-сюда никто не войдет" - опомнившись, сказал я. - "Мы вас в обиду не дадим; у отца ружье есть..."
Тетка, доселе говорившая довольно-таки мелодичным голосом, вдруг хрипло рассмеялась. Я скосил глаза в сторону передней, страстно желая, чтобы зашла мать или хотя бы отец. Но, как назло, никто не появлялся.
Женщина всхлипнула и заговорила снова.
"Он бестелесен, но во вспышках молнии, что сверкает в грозу, его очертания можно разглядеть. С самого начала я знала, что рано или поздно он придет за мной, ведь он приходит за каждым, у кого есть дар."
Я вздохнул, одновременно успокаиваясь и с трудом переводя дыхание.
"Он ваш дар заберет?" - спросил я для того, чтобы поддержать разговор. Тётка не слушала. Она всматривалась в бушующую за окном стихию, словно ища взглядом кого-то. Потом она начала говорить, но в голосе ее чувствовалось спокойствие:
"Мальчик мой, за все в этой жизни надо уплатить сполна. Умирать в долгах - дело неблагодарное, и это должен ты знать. Я с рождения была наделена даром видеть больше, дальше, глубже, чем остальные. Этот дар передался мне от бабки, которая была самой знаменитой ведуньей у нас в поселке. Бабка сказала мне перед смертью, что дано мне видеть больше, чем всем, но однажды явится за мной дух, и заберет сначала душу мою из тела, а позже и тело само. Чей дух явится - я не помню, но зато не забыть мне никогда, что в ночь бабкиной смерти гроза была, как сейчас, ужасная, и во вспышках молнии я увидела его. Он глядел на меня из угла, а потом исчез, растворившись в воздухе. И сейчас... он зде-есь, я знаю!"
Тётка нервно рассмеялась и принялась глядеть в углы комнаты.
Признаться, после ее рассказа мне стало много легче - в ту околесицу, что она говорила, невозможно было поверить, и, хотя мне стало страшно, но не надолго.
"Успокойтесь, тётушка. Мы включим свет и позовем матушку. Она вас в обиду не..." Тут я замолчал.
Верь иль не верь мне, внучка, но, стоило мне коснуться кнопки включателя, лампочка вспыхнула и погасла. Я уставился в темноту, пытаясь разглядеть вход в комнату, где была мать, но не смог ничего увидеть. Тётка начала скулить и забилась в угол.
В тот же час, внучка, клянусь тебе, увидел я сверху в углу его. Во вспышках молнии я различил очертания его тела - он был гол и худ; руки его вытягивались так, что казалось, будто они в два раза больше тела, а короткие ноги сложились как перед прыжком. Я мог бы (и очень того желаю) решить, что это привиделось мне, что то были лишь неясные блики, получающиеся, когда молния сверкает во время ливня, но - увы! - это было правдою, то существо, сидевшее в углу было настоящим и живым! А понял я это, когда в следующей вспышке молнии осветилось лицо моей тётки: испуганная восковая маска, чьи глаза уставились в тот угол, а рот был приоткрыт в беззвучном крике. Она тоже видела его; она видела голую кожу, собранную складками, вытянутое вниз лицо и также скошенный вниз на одну сторону разрез рта, его глаза, похожие на ягоды смородины и устремленные на неё.
Я не смог вымолвить ни слова, а только осенил себя крестным знаменем, но он, пришелец, живой ужас, не взглянул в мою сторону. Он продолжал смотреть на тётку, а она, широко разинув рот, громко закричала. Сию же секунду молния вспыхнула так ярко, что я на мгновение ослеп, а из глаз полились слезы. Я осел на пол и прислонился спиной к стене, не желая верить в то, что только что увидел и пытаясь вытереть слезы, лившиеся ручьем.
Дедушка замолчал и взглянул в окно.
- А что случилось дальше? - спросила я, придвигая стул чуть ближе к нему. Он покачал головой и потер подбородок, скрывая взгляд от меня.
- О, желал бы я навек запамятовать события тех дней... На крик тётки сбежались все, кто был в доме: мать, отец и мои меньшие братья. В комнате было темно, и они зажгли несколько свечей, а также включили лампочки в соседних комнатах.
"Что такое, А.?" - испуганно спросила мать. Про меня вспомнили не сразу, но, подняв на ноги, спросили о том же. Мои глаза были красны, как будто в них попало много мыла.
"Ничего, дорогая, это я" - дрожащим голосом произнесла тётка. - " Уж простите, что напужала вас, да только молния больно ярко сверкнула, а в углу крыса была".
От пережитого ужаса я не смог ничего сказать, не было сил также возразить ей или попытаться рассказать правду. Я только глянул еще раз в угол и облегченно вздохнул. На все вопросы я отвечал, что не видел ничего, а глаза раскраснелись оттого, что спать хотелось. Отец забранился, дал мне подзатыльника и погнал спать. Мать на кухне еще долго успокаивала тётку, а я так и не смог уснуть.
Тётка прожила у нас несколько дней, а потом засобиралась в дорогу. Все те дни, что она жила, я ни слова не услышал про обряды, обычаи и прочую волшбу, и решил, что она успокоилась и также, как и я, желает забыть про события той ночи. Все эти дни она вела себя отстраненно, будто ужас убил в ней разом все чувства.
На последний день её пребывания у нас я ушел купаться на речку и пробыл там до вечера - благо, учебный год еще не наступил. А, когда пришел домой, то увидал плачущую мать и много людей, стоявших возле нашего дома. Открылась входная дверь - и вышедший врач, покачав головой, сказал, что, мол, напряжение было слишком сильным, а организм её - слабым.
"Что случилось, мама?" - подбежал я к ней.
" Н. током ударило, насмерть" - выговорила мать и заплакала.
"Провода коснулась, пропащая" - охнул отец и прижал ее к себе. Я так и сел на землю, не сказав ни слова.
Дедушка снова замолчал, но в это раз молчал он долго. Я не решилась ничего ему говорить, так как сама была потрясена услышанным. Зато стало мне ясно, почему не любит он молнии и отчего стремится отойти подальше от окна во время грозы.
Посидев так немного, он крякнул и поднялся с кресла.
- Жил долгое время во мне страх, что тётка после смерти отдала дар мне, но я ошибся. Испросив ответа на мучивший меня вопрос у матери, я узнал от нее, что эта способность передавалась в тёткином роду по женской линии, - дед присел и повернулся ко мне, - и, хотя я не верил в сказки, которые она рассказывала про волшбу и волшебные действа, эту историю не забуду никогда и знаю, что она правдива, и то существо видел, как сейчас вижу тебя, внучка. И верю в то, что он, возможно спустившийся в наш мир из преисподней или из другого какого места, забрал сначала ее душу, а позже и тело.
Свидетельство о публикации №213012702318