Роман мой дивный род глава3, 2

Дубовые полы стелили,
По-разному лишь крыши крыли:
Апполь, как Павел его звал,
Железом крышу накрывал,
А Павел, чтоб не выделяться,
Решил, снопами покрываться.
Из года в год семья росла,
Однако в дружбе вся жила.
Всё сыновей жена рожала,
Всем места в доме было мало:
Всего их было двадцать два
И всех взрастила мать-земля.

Когда их всех переженили,
Вокруг «Присяжные» лишь были.
Деревня стала всем –  родня.
Плодилась, множилась семья.
Перечислять всех поимённо,
Поверьте, просто – нерезонно.
Из братьев опишу того –
Произошли мы от кого:
Десятым был сынок Семён.
И это род продлил наш он.
А от него Лука родился,
И вскоре Савва появился,
Потом Кузьма и Леонид,
Который бандой был убит,
Затем Семён и Евдокия,
А опосля – уж никакие,
Рожать Алёна не смогла,
Настали трудные года:
Болезни страшные ходили,
Увы, пока – неизлечимы:
Холера, оспа, дифтерия.
Чахотка с кровью, малярия.
Их трудно было превозмочь,
Никто не в силах был помочь.
Как мухи, люди умирали,
Детей в сиротстве оставляли,
А иногда наоборот –
Детишки оставляли род.
Страшнее нет для матерей,
Чем пережить своих детей.
Скончались дети у Кузьмы,
Потом и сам отдал концы.
Холера унесла Семёна,
За ним ушла жена Алёна.
Остались Савва и Лука
Да Евдокия их сестра.
Лука в семье был самым, старшим,
Таким, как дед его, бесстрашным:
От службы он не убегал,
Достойно долг свой выполнял.
Служил сначала на Кавказе:
Недалеко от Махарадзе,
Потом в Батуми полк стоял,
Рубеж от турков защищал.
Знал город вдоль и поперёк.
Солдатский отбывая срок,
Ходил частенько в увольненье
На городские развлеченья.
Ходил, конечно, не один –
Был рядом с ним всегда грузин,
Его Ашоком прозывали,
О дружбе их в полку все знали.
Ашок по-русски понимал
И по-турецки что-то знал.
Однажды, возвращаясь в полк,
Навстречу кинулся им волк.
Он их изрядно покусал.
Но то не волк был, а шакал.
Откуда он здесь оказался?!
Ашок мгновенно догадался:
Недалеко жил князь-изгой.
Привёз из Турции домой
Наложницу и  двух служанок,
Изящных, стройненьких турчанок.
Хотя в дому уже жила
Его законная жена.
Солдат он русских презирал,
На них шакалов выпускал.
В тот день Лука, дед по отцу,
Узрел заблудшую овцу.
Копыта ей перевязал
И к туе крепко привязал:
«По возвращенью, заберём,
Коли живой её найдём, -
Сказал Ашоку он лукаво.
А в это время от них справа
За лавром князь тайком стоял,
И всё он слышал и видал.
Овцу тотчас освободил,
Её в загон свой запустил.
Теперь он ждал их возвращенья,
Горимый жаждою им мщенья.
Шакала на цепи держал,
На русских только выпускал.
Но здесь искусан был грузин.
Бояться стал ходить один.
За кровь собрата поплатится
/в законе так у них гласится/,
На брата, кто кинжал поднял,
Тот – иноверец и шакал.
И должен, кровь свою пролить,
Чтобы позор свой искупить.
 
На время князь исчез бесследно.
Себе он сделал только вредно:
Ашок к жене его пошёл,
В ней друга верного нашёл,
И в тайный сговор с ней вступил,
Как раз срок службы наступил.
И вот в назначенный денёк,
Подъехал на арбе Ашок
И дал сигнал своей подруге
Да позаботился о друге:
«Сейчас невест мы украдём,
Сначала в дом мой отвезём,
Там срочно свадьбы отыграем,
Потом о поезде узнаем.
Ты не волнуйся, провожу,
В купе с невестой посажу»
«Я языка её не знаю»
«Тебе, мой друг, я объясняю:
Её ты сможешь обучить,
Чтоб с нею как-то говорить.
Не в этом кроется печаль.
Купи красивую ей шаль,
Да к сердцу крепенько прижми,
Своей любимой назови.
У турок, женщина – раба.
 И будет век тебе верна».
Пока они так рассуждали,
А сами результата ждали:
Сумеют князя наказать,
Любовницу его украсть.
А князя жёнушка сама
Творила в доме все дела.
Снотворного в кувшин влила,
Служанке тотчас отдала,
Чтоб та в покои отнесла,
Наложнице испить дала.
Наложница хитра была:
Испить сначала ей дала.
И, убедившись, что жива,
Пиалу выпила до дна.
И, через  несколько минут,
Во двор их выйти позовут.
Шатаясь в сладком полусне,
И подведя лишь бровь себе,
Не зная, что её ждёт вор,
Заура выйдет вмиг во двор.
Не в силах сон преодолеть,
Начнёт всем телом тотчас млеть.
И по дорожке спотыкаться,
Да без причины улыбаться.
Тут начал сон из ног валить,
Ашок успел лишь подхватить,
Да на арбу и положил,
И вещи личные сложил.
Лежала рядом Оксанура,
Служанка, что взяла Заура.
Ашок Зауру в жёны взял,
Служанку другу он отдал.
Внезапно жёны появились,
Шутя, друзья так поженились.

Лука вернулся в дом с женой,
Турчанкой юной, молодой.
Ей имя дал своё: «Оксана».
Она вставала очень рано.
С Лукой ходила сеять, жать…
Учил её снопы вязать.
Шестнадцать лет ей миновало.
Жила пугливо, всё молчала,
Лишь улыбалась при Луке;
На непонятном языке
Тихонько песни напевала,
Наверно, дом свой вспоминала.
Лука предметы называл,
По десять раз ей повторял.
Она, где только не ходила,
Весь день их только и твердила.
А через год уже общалась,
Хотя нечисто, но старалась,
И стала вскоре понимать,
Луки родных всех почитать.
Да дважды сыновей рожала,
А смерть к себе их забирала.
Лука любил её, жалел,
Беречь себя он ей велел.
Все тяжести брал на себя:
«Хочу, чтоб родила дитя, -
Об этом каждый день твердил
И на руках её носил.

 «Тростинкой» -  Павел прозывал, -
И где такую ты сыскал?
Не может дитятко родить.
Как с нею дальше будешь жить?
Ведь без тебя же пропадёт:
Подует ветер, унесёт.
В гаремах только ей служить,
А не в деревне бабой быть».

Лука молчал, упрёк терпел,
Перечить деду не хотел.
Ему шёл стовосьмой годок,
Уже был дряхлый старичок.
А двадцать лет ещё назад,
Мог из земли достать он клад;
Мог бороною управлять
И землю с лёгкостью пахать.
Когда дружка он потерял,
То по ночам совсем не спал:
Всё думал, думал, вспоминал
И, видно, тяжело страдал.
Ведь с ним прожил он много лет,
Всегда держал он с ним совет;
Во всём друг друга выручали;
Все даты вместе отмечали;
Всех сыновей переженили,
Внучат уже своих растили.
Казну тогда всю поделили,
Все годы на неё и жили.
У каждого детей был полк,
И нужно дать всем было толк.
Дыра у каждого нашлась –
Казна вся быстро разошлась.

Тогда Апполь решил опять,
На путь разбоя снова встать,
Но Павел тотчас дал отказ.
Апполь пошёл на этот раз,
Взяв, старших сыновей своих.
«Посматривай ты на моих.
Силантий дома остаётся,
О стенку жёнка его бьётся,
Кричит: «Тебя не отпущу,
На всех вас порчу напущу,
Коли меня одну оставишь,
А возвратишься, сам жить станешь».
Мифодий будет помогать,
Его жена начнёт рожать.
Один раз только я схожу,
Разбой вести как, покажу.
Авось, им в жизни пригодится,
Не век горбатиться, трудиться.
Пока, Павлушенька, прощай.
Успеха в деле пожелай».
Пытался Павел убедить,
От сей беды отговорить.
«Не будем спорить мы сейчас.
Схожу всего на один раз» -
Апполь уверенно твердил.
В последний путь свой уходил.

Всех сыновей его побили,
Его же долго, долго били,
Держали в карцере пустом,
Без окон, душном, ледяном;
Сидеть, лежать в нём – невозможно,
Стоять лишь только было можно;
Да леденящая струя,
Спадала вниз из потолка.
Она была ему едой
И родниковою водой.
Он был могучего сложенья,
Имел огромное терпенье,
Но ежедневны пытки, голод,
Да сырость, леденящий холод –
Его здоровье подорвали.
«За что же дети пострадали?!»-
Как зверь закованный, ревел.
И верить в это не хотел,
Что сам повёл на смерть детей
И скорой смерти ждал своей.
Он боль свою не ощущал,
За сыновей своих страдал.
И, став скелетом, лишь тогда
Ушёл из жизни навсегда.

Трагедия, что в дом пришла,
Неописуема тяжка.
Семья Сташенко вся страдала.
Деревня в жизни не видала,
Чтоб сразу из одной семьи
Гробов семь водночас несли.
Как только мать их увидала,
Рассудок сразу потеряла.
С соседей кто-то сожалел,
Сочувственно на всё глядел,
А кто-то злобно укорял,
Судачил, грязью поливал.
Ещё пять братьев оставалось,
Судьба нелёгкая досталась.
И в эту, траурную ночь,
Мифодий принял перву дочь.
Жена до срока родила,
От родов сразу умерла.
И трое суток дочь жила,
Затем за матерью ушла.

Мифодий долго не женился.
Потом купчишка объявился.
Богат и знатен и с семьёй.
Привёз и дочерей с собой.
Ульяна краше всех была,
Одна из трёх сестёр – стройна.
Однажды мило улыбнулась,
Она ему и приглянулась.
Он не сводил с неё очей
И стал ухаживать за ней,
Да ненапрасно он трудился –
Через полгода и женился.
 
Оксана, жёнушка Луки,
Просеяла на хлеб муки,
И стало ей совсем не в мочь,
А вскоре родилась и дочь.
Ей прадед имя сразу дал,
И Анной первою назвал.
Вся на Луку была похожа,
Как у него, была и кожа.
А через год родился сын.
Теперь Лука жил не один.
Дал имя сыну Леонид.
Бывало, ноченьку не спит,
Над колыбелькою сидит,
И на малютку всё глядит.
«Присяжных» род не пропадёт,
Хоть шишек может и набьёт,
Как  Феникс с пепла он восстанет
И след добра вокруг оставит,-
Так думал про себя Лука, -
Добрячка у меня жена!»

Тринадцатый уже шёл год.
И начал бунтовать народ,
Листовки всюду появились,
Селяне тайно все сходились,

 Продолжение следует.