Глава вторая

Принцесса Я, или Неправильная Сказка
Глава вторая,
в которой Максим пробует медвежью кашу и разговаривает с Горынычем

Моё предложение ждать темноты в буреломе Алёна отвергла как несостоятельное. Вместо этого мы битый час проторчали на дереве возле дома какой-то медведицы в цветастом платочке и, дождавшись ухода хозяйки, забрались внутрь. Пока я, тихо вскрикивая, брызгал водой из кадки на расцарапанные лицо и локти, Алёна успела прошариться по избе и накрыть на стол, а в ответ на мой вопрос о допустимости такого поведения так выразительно посмотрела мне в глаза, что я окончательно смирился со своей ролью чучела.
- Ты куда дальше-то собираешься? - с аппетитом уплетая медвежию кашу, спросила Алёна.
- В смысле? Да я как-то... - я принялся неловко месить ложкой в тарелке.
Новоявленная ведьма вдруг ударила кулаком по столу:
- Так, я не поняла! Я, значит, подбираю его, потому что парень один явно не справится, тащу чуть не на себе всю дорогу, а теперь он, видите ли, не знает! Ты, вообще, мужик или кто?!
Я попытался пристроить посуду на столе так, чтобы Алёне не было видно, что я уже успел заляпать кашей рубашку, всадил в ладонь занозу из грубой столешницы, взвыл и опрокинул на себя всю тарелку. Алёна попыталась задавить смешок, но не удержалась и прыснула, заплевав кашей стол и ту часть моей одежды, которая ещё оставалась чистой; смеялась она долго, заливисто, но беззлобно, а я совсем растерялся и всё пытался ложкой собрать кашу с колен обратно в горшок.
- Ой, не могу! - простонала она, вытирая проступившие слёзы. - Ну, ты и впрямь чучело! Ладно, извини. Продолжаем. Итак, ты хотел убежать. Убежал, поздравляю. Если до ночи отсидимся, то я тебя, куда хочешь, подброшу. Куда ты дальше-то собирался, чудик?
- В Китежград... - промямлил я.
- Не советую, - Алёна вновь налегла на кашу, ни на секунду не прекращая тараторить и жестикулируя свободной рукой. - Нет, не советую. Я там не была, но по тому, что слышала, - не советую. Там таких, как мы, быстро отлавливают - как-никак, почти столица. Нет, нельзя тебе туда. Давай я тебя отвезу лучше в какое-нибудь злачное место - к гоблинам, например. Хотя... Нет, к гоблинам тебе тоже нельзя, - ты там что-нибудь выкинешь, и получится ещё хуже, чем в Китеже.
Девушка отставила в сторону тарелку и налегла на квас.
- А знаешь, что? Давай я тебя лучше в "Лукоморье" отвезу! И на отшибе, и место премерзкое, и туристов всегда много - ну, не беглецов, как мы, а нормальных дикарей, - авось, заступятся, если что. Там достанешь себе какие-нибудь документики... А до Китежа тебя всякий дурак подбросит. Да и сам уж дойдёшь, поди... Если опять себе рюкзачок не добудешь. Там ходить налегке лучше: гол мол, взять нечего, кроме души бессмертной, только на кой она им?
- Кому? - тупо спросил я.
Алёна чуть не захлебнулась и снова забилась в истерике.
- Слушай... Ты всегда такой? - сквозь смех и слёзы выдавила она. - Кому, кому... Кто нас сегодня через лес вёл?
- Экскурсоводы... - я уже сам чувствовал, что несу какую-то ерунду, но ничего поделать не мог.
- Ой, не могу! - Алёна уткнулась лицом в ладони и затряслась от беззвучного хохота. - Да, экскурсоводы. А одеты они были разбойничками. Это, чучелко ты моё ненаглядное, такие нехорошие дяди да тёти, которые в Сказке по дорогам ходят с ножичками да у невинных деточек вроде тебя вещички да денежки отбирают. Самого, конечно, не тронут, а вот обобрать могут. Разбойнички. А называются они так потому, что всё это вместе - когда с ножичками выскакивают да денежки отбирают - называется разбоем. Разбойники. Так понятно?
- Понятно.
- Ну, вот и договорились! Значит, у "Лукоморья" я Тебя высажу... Договорились, я спрашиваю?
- Договорились. А ты куда собираешься?
- Ой, обо мне не беспокойся. У меня тут дел полно. Метёлку вот хотя бы хозяйке отдать да пару ласковых слов сказать. Резвую подсунула - я думала уж, тебя не довезу, так что ты молодец; да и вообще... - Алёна мечтательно возвела глаза к потолку, а потом вдруг зыркнула на меня в упор и закончила строго: - Это Сказка, понятно?
- Понятно.
- Ну, вот и молодец! Вылетим затемно. А сейчас приведи себя в нормальный вид и ложись спать.
- Так день же ещё...
- Ничего, ночью тебе, может, и не до сна будет. Да и мне тебя сонного потом везти - стыда не оберёшься.
Я обречённо побрёл к уже знакомой кадушке, но на полпути спохватился:
- А если медведица вернётся?
- Да, вроде, не должна... - Алёна закусила губу. - А если и вернётся, то я засов на дверь набросила, а метла у порога лежит. Отопрём - и поминай, как звали... Если мы, конечно, к правильной медведице угодили.

***

Ночью с высоты ведьминого полёта Полоса отчуждения, раскинувшаяся от горизонта до горизонта, выглядела совершенно тёмной. Небо, как назло, было затянуто облаками, но моя спутница, похоже, ни в каких ориентирах не нуждалась и уверенно направляла метлу в одной ей ведомом направлении.
- А почему ты при взлёте поёшь так тихо? - спросил я, устраиваясь поудобнее.
- А что, интересно?
- У тебя голос красивый.
- Голос-то красивый... Да только тебе не понравится, - Алёна вздохнула. - Старая карга очень уж на язык остра.
Минут пять мы летели молча; наконец молодая ведьма негромко спросила:
- А этот твой приятель... Как его там?
- Никита?
- Да... Он по какой тропе ушёл, ты не заметил?
- Ммм... По второй слева, кажется. А что?
- Ага, по шестому маршруту, наверное... С ним просто Галка идёт, я вот думаю: не выдернуть ли её смеху ради? С её-то манерами... Через месяц глядишь - в царевны выбьется. Ещё через месяц посмотришь - опять лягушка! Тогда и твоего, этого, прихватить можно было бы... Ладно, подумаю.
Из темноты вдруг донёсся неопределённый свистящий звук. Алёна, резко затормозив, остановила метлу, и мы повисли в воздухе.
- Что... - начал я, но моя спутница зло шикнула, и я замолчал.
С минуту мы судорожно прислушивались; наконец, ведьма пустила метлу дальше, чуть заметно наращивая скорость, но я чувствовал, что она по-прежнему напряжена.
- Так что случилось-то? - спросил я.
- Так... - моя спутница засопела. - Показалось, должно быть.
- Ну почему же обязательно показалось? - раздался слева звучный бас.
Помело под нами испуганно дёрнулось.
- Ну, ну!.. Зачем так сразу пугаться? - прозвучал тот же бас справа. - Я же ничего плохого не сделал... Пока что.
- Отлично, - Алёна ударила меня по лицу копной волос - очевидно, как и я, вертела головой в темноте. - Просто замечательно. Вот только змея нам и не хватало для полного счастья.
- Да, - согласился бас, на этот раз звучащий откуда-то сверху. - В нас, змеях, всегда нехватка, это верно. Вот только счастье от нас редко бывает, вы уж извините.
Змей протяжно выдохнул всеми тремя головами сразу и затих в задумчивости, так что могло показаться, будто мы снова остались одни.
- А скажите, пожалуйста, девушка, куда вы летите? - задумчиво произнёс он минуту спустя.
- За отсутствием особых указаний следую прежним курсом, - неохотно ответила ведьма. - Правильно?
- Правильно, - голос змея прозвучал совсем близко, но я, как ни старался, так и не мог ничего разглядеть во тьме. - А если особые указания поступят - что же, выполнишь?
- Подумаю.
- А вот это вот зря, - змей оживился. - У меня вот хоть и три головы, а думать особо некогда. Да и ни к чему - так вот, бывало, задумаешься: куда лечу, чем живу - такая тоска находит... Так что давай без глупостей, хорошо?
- Подумаю.
Змей неодобрительно фыркнул:
- Умная, значит? Умная, спрашиваю?
- Каждый по себе судит, - произнесла Алёна надменно.
- Это верно, - неожиданно согласился змей. - Мне вот, к примеру, судить не положено, а уж умным быть - и подавно. Мне это... - он зевнул. - Летать положено. Летишь так вот, бывало... Как в песне этой, - он причмокнул и вдруг фальшиво заблеял: - "Летят..." Хм... Эти... Ну, эти... Кто там летит? В этой, в песне этой?
- Если бы ты хоть на секунду перестал пересчитывать мои рёбра и вместо этого поболтал хотя бы с одной головой, это было бы весьма кстати, - прозвучал вдруг у меня прямо над ухом сердитый Алёнин шёпот.
- Ась? - голос змея раздался прямо над моей головой. - Чего говоришь?.. Кто там летит, я спрашиваю, в этой... В песне?
- Мы летим, - выдавил я из себя. - Добрый вечер!
- Что ж, и тебе не грустить, добрый молодец, - ответила левая голова. - Извини, но тебе тем же ответить не могу: для тебя вечер не очень-то добрый, как я погляжу, да и это... Ночь уже, как бы... Да, такие дела.
Змей снова надолго замолчал, а затем спросил с другой стороны:
- А тебя как зовут, добрый молодец?
- Максим.
- Тьфу, Максим! Ну, разве так можно? Я уж думал, там Всеволод летит, или Мстислав какой, ну или Иван на худой конец, а тут - так, Максим какой-то... М-да... И куда это тебя, Максимушка, ведьма окаянная понесла? На шабаш, али сразу замуж, без разбору роду-племени?
- В Сказку, - ответил я.
- В Сказку? А вот это напрасно, - по тону было понятно, что змей явно обрадовался ответу. - В Сказку пешком ходят да по земле, а вы в небе и на метле. Да ещё и без провожатых... Нехорошо как-то, не находишь?
- Нехорошо, - согласился я.
- Болтай, болтай, - прошипела Алёна. - Ещё несколько вёрст до болота!
- А скажите... - замялся я. - Вот вы такой большой... И летите... И ночью... И, как бы... Да! Как же вы нас видите? Я вот, сколько не пытаюсь, вас разглядеть не могу!
- Да ни зги же не видно! - возмущённо ответил змей. - Я же говорю: ночь, а ты - "вечер", "вечер"... Да и стар стал, глаза совсем плохи... Раньше, бывало, так посмотришь - аж сердце радуется, а теперь? Да и смотреть-то особо не на что стало - ходят тут это... Максимы всякие... С ведьмами... В Сказку летят, будь она проклята. На это разве смотреть станешь? Тьфу!
Я промолчал; змей закашлялся и продолжал другой глоткой:
- Я же это... Так, размяться вылетел. Аппетит нагулять, так сказать, - при этих словах остальные головы оживились и стали причмокивать. - Лечу и вдруг чую: духом русским запахло! И, ладно бы, снизу - а то ведь по небу летят, срам-то какой! Срам ведь, верно?
- Наверное, - на всякий случай согласился я. - Я просто не летал никогда.
- Как? - ужаснулся змей. - Вообще не летал? И если я эту ведьму твою сейчас... Это... Так ты что же, не полетишь один?
- Не полечу, - подтвердил я. - Так что лучше не надо её... Это.
- Вот незадача, вот ведь беда-то! Я-то уж думал, дело ясное: сбежала ведьма, прихватила себе какого-то Максима и обратно намылилась! Сейчас я её проучу, а Максимка домой отправится. А теперь что же получается?
- Да мы это... - замялся я. - Мы, в общем-то, оба туристы.
- Туристы... Беглые, что ли?
- Типа того.
- Так чего ж вы мне тогда головы-то морочите?! Я-то тут уже представляю, как Максимка спасённый меня благодарить будет, а он это... Беглый, оказывается! И она беглая, что ли? Никогда такого не видел, - голос змея совсем погрустнел. - Раз беглые - тогда и дело, конечно, другое. Эй, ведьма, ты там не спишь ещё? К базе сама развернуться сможешь, или мне, - хех! - или мне посветить?
Вместо ответа Алёна заложила вираж и снова пустила метлу прямо.
- Молодец, - змей по-прежнему был со всех сторон от нас. - Только чуть-чуть налево.
- Не могу чуть-чуть, - огрызнулась моя спутница. - Для метлы класс точности - чуть, а не чуть-чуть. Согласно Правилам, - добавила она поспешно.
- И не придерёшься, - с горечью прокомментировал змей. - Ну что ж, полетим пока так, а там видно будет.
- Приготовься, - шепнула девушка мне на ухо.
Несколько секунд мы продолжали лететь как положено, а потом помело заложило крюк и устремилось вертикально вниз, набирая скорость.
- Куда, куда? - завопил змей, и я наконец-то услышал, как захлопали над нами его крылья. - Попытка бегства при задержании в Полосе отчуждения - да это же...
В этот момент Алёна свистнула так, что у меня заложило уши. Я по-прежнему ничего не видел, но чувствовал, что под нами с шумом началось какое-то движение; мгновеньем спустя меня ударило по лицу перепончатое крыло, а спустя ещё секунду мы уже смешивались со стаей летучих мышей, поднимавшихся и поднимавшихся из болота. Десятки, сотни мышей с пронзительным криком взмывали вверх, проносясь мимо Горыныча, пикирующего с изяществом кирпича.
- Жалко, болото мелкое, - злорадно прошипела одна мышь Алёниным голосом. - Не искупается толком.
Словно бы в подтверждение её слов, снизу раздались тяжёлый всплеск, от которого содрогнулась земля, и протяжный вой трёх глоток сразу. В следующий момент болото буквально вскипело хлопаньем крыльев, и бесчисленные полчища летучих мышей взвились ввысь вслед за нами.
- Ох, и разозлится, наверное, - беспокойно произнесла Алёна. - Ты молодец, кстати - сразу слышно разговор двух интеллигентных людей... Э-э-э... Человека и змея.
Повинуясь неосязаемому приказу моей эфемерной спутницы, мышиный рой развернулся и с криком понёсся в направлении Сказки. Обиженный вой внизу перешёл в гневное бормотание - я вдруг понял, что глазами мышей могу видеть, как Горыныч пытается взлететь, смешно волоча по трясине непомерно широкие крылья, но у него никак не получается прыгнуть, оттолкнувшись от липкой трясины. Змей раздражённо вертел головами и ругал нас последними словами.
- А почему ты обратно не превращаешься? - спросил я. - Быстрее же!
- Да как-то страшновато, - откликнулась ведьма. - Вдруг он всё-таки взлетит!
Змей, и в самом деле, в конце концов, смог подняться в воздух и, тяжело двигая подмоченными крыльями и бешено вертя головами, помчался вслед за мышиной стаей.
- Вы где? Найду - хуже будет! - кричал он, то и дело срываясь на утробный кашель.
Алёна дождалась, пока он настигнет нас, и начала глумиться над несчастной зверушкой. Она заставляла мышей с пронзительным криком смыкаться вокруг неповоротливой туши, бить змея крылами по мордам, и пару раз даже пыталась игриво смеяться ему из другой части стаи, но с мышиной глоткой этот фокус не вышёл. Горыныч метался, то боязливо опускаясь к болоту и тщась что-то разглядеть в темноте, то вновь принимаясь рыскать среди хозяев ночного неба в поисках пропавшей метлы. Он всё больше распалялся, да и подсыхающие крылья держали его всё увереннее. Он так разошёлся, что даже начал различать - должно быть, по запаху - особо плотные сгустки созданий тьмы и с рёвом врываться в них. Но и ведьма тоже не унималась: раскинув мышиное облако от самой земли и до неба, она то устраивала мышиные хороводы вокруг совсем обезумевшего Горыныча, то с шумом пускала полчища мышей в разные стороны, так что трёхголовый преследователь чуть не рвался на части, то стелила сестёр по полёту у самой земли, старательно маскируя горки или чахлые деревца - впрочем, безрезультатно, поскольку после купания змей явно остерегался терять высоту.
Наконец, терпение у крылатого блюстителя порядка иссякло.
- Сами напросились! - взревел он, вдыхая полной грудью.
- Осторожно! - только и успел пискнуть я.
Из трёх голов дыхнуть огнём получилось лишь у одной - то ли остальные основательно подмокли в болоте, то ли змей и впрямь был таким старым. В воздухе запахло палёным, и несколько неудачливых мышей с тихим всплеском шлёпнулись в воду.
- Вот это уже нехорошо, - задумчиво просвистела Алёна, насылая мышиные вихри на потухшие головы и хвост змея; впрочем, тот был всё же не настолько туп, чтоб клюнуть ещё и на эту удочку.
- Там наших мышей не было? - с волнением спросил я.
- Тут все наши.
- Чего?
- Потом объясню... Погоди, дай сосредоточиться!
Мыши в стороне от змея вдруг закружились в громадном вихре, и из его середины появилась метла, на которой сидели мы с Алёной. Под звучный ведьмин смех помело пронеслось между голов нашего преследователя и устремилось прочь. Горыныч взревел, неуклюже перекувыркнулся и помчался следом, бешено работая крыльями.
- Пусть разомнётся, ему полезно, - пропищала одна из мышей Алёниным голосом. - Ну что, полетели?

***

- Ты про мышей рассказать обещала, - напомнил я, отдышавшись и размяв затёкшие за время пребывания в мышином теле суставы.
- Да там особо рассказывать не о чем, - отмахнулась моя спутница. - Избыточное кодирование.
- И ты мне наврала, - не унимался я. - Ты здесь в двадцать второй раз, как минимум!
- Не наврала, - по тону я понял, что ведьма улыбается. - С экскурсиями я раньше не ходила. Или нормальной дикаркой шла, или незаметно через всю Полосу тащилась, - как-то спокойнее.
С полчаса мы летели как прежде, и, если бы не свист ветра в ушах, можно было бы подумать, что мы висим на одном месте. Потом Алёна направила метлу чуть наверх, набирая скорость, и я увидел, что впереди по курсу на земле появились какие-то слабо мерцающие огни.
- Что это?
- Полоса отчуждения кончается, - ведьма разогнала метлу так, что теперь приходилось кричать, чтобы было слышно за шумом ветра. - Приготовься!
- К чему? - крикнул я.
Алёна не успела ответить. Свет, запахи, звуки, - всё это хлынуло одновременно, всё это сдавило, стиснуло, сжало, жадно полезло внутрь, заглядывая в глаза, прорываясь через раскрытый рот, просачиваясь через барабанные перепонки, через подушечки пальцев, волной проходя по позвоночнику и вливаясь в каждый сустав, в каждый мускул, в каждую клеточку... Алёна передо мной завизжала, и визг её потонул в хоре тысяч возникших из ничего голосов и мелодий, в ослепительном сиянии миллиардов звёзд и десятков лун на в мгновение ока прояснившемся небе, в букете валящих с ног запахов, в необозримом, вдруг исполнившемся красок просторе, раскинувшемся внизу... Помело под нами завиляло, - это Алёна, раскинув руки, со смехом ловила грудью набегающий ветер, рассекая пальцами ставший вдруг плотным, будто парное молоко, воздух.
- Что ты сидишь? - она обернулась ко мне, вдруг вырвалась из моих объятий и вскочила во весь рост прямо на помеле. - Что ты сидишь, чудик? Это же Сказка! Сказка, чучелко ты моё ненаглядное! Понимаешь?! - она рванула меня за плечи и одним движением поставила на метлу рядом с собой. - Сказка!
В следующую секунду мы уже плясали. Плясали, хотя ветер свистел у нас в ушах. Плясали над проносящимися внизу полянками и домами. Плясали над пропастью, каким-то чудом всё время оказываясь на тонкой и неверной грани между землёй и небом, - я не сразу сообразил, что и помело танцует вместе с нами. Мы плясали, упиваясь свежим воздухом, буйством красок и запахов, богатством звуков и впечатлений. Несколько раз один из нас оступался, но второй со смехом вытягивал его из ставшей вдруг такой родной бездны.
- Прорвались! Прорвались! - Алёна повисла у меня на шее, я поднял её в воздух и закружил. - Сбежали, понимаешь?! Да для нас теперь все дороги открыты! Да мы теперь...
Она тряхнула головой, не в силах закончить мысль, и мы снова пустились в бешеный пляс. Вокруг нас уже кружили феи, бабочки, купидончики и почему-то вороны, осыпая нас пыльцой, карканьем и лепестками роз, а мы всё плясали над пропастью, не в силах остановиться, и никак не могли прийти в себя от восторга. Оглянувшись, я увидел далеко позади чёрную стену Полосы отчуждения, которую мы только что прорвали, и с улыбкой на губах помахал рукой - и дому, и лесу, и своему рюкзаку, и незадачливым преследователям-разбойникам, и благодатной крапиве, и доброй медведице, и обиженному Горынычу, и всем своим страхам, оставшимся где-то там, далеко-далеко...
Впереди была только Сказка.