О шахтах 60-70 годов

    С шахтами и рудниками, где приходилось работать в подземных условиях более 30 лет, связаны только трагические и тягостные воспоминания. Но с этим приходилось мириться, так как профессию на всю жизнь выбрал сам.               

    Хотя и выбором это признать было нельзя. О своей будущей профессии я и представления не имел. На помощь родителей рассчитывать было нельзя, и потому выбрал учебное заведение для приобретения профессии с наиболее высокой стипендией, чтобы иметь общежитие и возможность как-то учиться и существовать.

    Из временного периода учебы вспоминается, как ходили в столовую, где заказывали чай, а хлеб, соль и горчица были бесплатными  в  те  годы.

    На шахте захватил лошадей в подземных выработках и женщин – коногонов, индивидуальное освещение с помощью карбидных ламп, а не аккумуляторных ламп, как в настоящее время.

    Вместо лошадей самому довелось вручную покатать вагончики с породой в начале своей шахтерской карьеры  на  руднике  Центральный  треста  « Запсибзолото», когда груженый вагон от забоя к стволу катится почти сам под уклон, если его, конечно, разогнать. Но даже в таком вроде бы простом деле нужна была сила и сноровка. Сильно разгонишь вагон – не сумеешь затормозить его перед стволом, и он улетит вниз. Мало разгонишь – придется постоянно прилагать физические усилия для его движения, в итоге к концу смены вымотаешься сверх меры.

    А вот порожний вагон из руддвора ствола в забой приходится толкать уже на подъем, хоть и не заметный для глаза, и каждый метр его продвижения вперед требует приложения физических усилий.

    Если попадется не отбракованный вагон с неисправными колесными парами, то просто падаешь от напряжения. Отдыхаешь лишь несколько минут, пока проходчик в забое загружает вагон погрузочной машиной ПМЛ-5 породой, снова вешаешь впереди вагона карбидную лампу и вперед. Почти каждый молодой шахтер проходил на такой работе испытание на проф. пригодность.

    Через два месяца меня, как будущего горного специалиста, перевели машинистом ПМЛ-5, где было уже полегче, но были свои трудности и сложности. Появились два подчиненных мне откатчика вагонов, через тягловый труд которых я уже прошел.

    Затем был переведен бурильщиком шпуров на КЦМ-4. Современных перфораторов ПР-30 еще не было.

    После армии работал уже подземным горным мастером, начальником участка, зам. гл. инженера рудника. Это был пик моей шахтерской карьеры со своим среднетехническим образованием. Но честолюбием я ни когда не страдал иначе постарался бы получить заочное высшее образование для дальнейшего роста. В знании основ горного дела мог поучить и некоторых горных инженеров.               

    Это показала работа в  Якутии – Оймяконе  комбинате  « Индигирзолото», когда у меня, горного техника, в подчинении было два горных инженера, занимающихся вентиляцией шахты и буровзрывными работами, которых пришлось учить практическим азам этих дел. Даже выполнил основные работы по разработке методов и способов борьбы с пылью в условиях вечной мерзлоты для Красноярского горного института разработки золота и цветных металлов, работники которого и должны были выполнить эти проектные работы по подряду для нашей шахты.

    С годами мои амбиции упали до такого низкого уровня, что хотелось выполнять физическую работу и нести ответственность только за себя лично.

    В молодости бездумно рисковал своей жизнью почему-то. Лазил в вертикальные перепускные рудоспуски (восстающие) под зависшие на высоте пробки из руды и приходилось осторожно подводить на шестах взрывчатку к ним, чтобы посадить пробку. В любой момент такая, под давлением массы вышележащих слоев отбитой руды, могла рухнуть вниз и тогда спасения бы не было.

    Бывали случаи, когда придешь, оценить, что и сколько взрывчатки надо для посадки пробки, сходишь на склад ВМ, вернешься, чтобы залезть через погрузочный люк под пробку, а она уже самопроизвольно села. В душе поблагодаришь бога, что в очередной раз он отвел от тебя смерть.

    Однажды когда садил пробку из зависшей руды в очистном блоке удача прикрыла глаза, слава богу, совсем не отвернувшись от меня, пробка стала самопроизвольно садиться. Сверху полетели и сыпались куски руды. Я лихорадочно карабкался наверх к спасительному выходу-лазу  на восстающий и успел выбраться, когда руда рухнула вниз и заполнила место где я был минутой раньше. Хотя летящими кусками руды мне травмировало позвоночник. Вероятно, в состоянии нервного стресса я добрался до рудничного ствола, меня вывезли на гора (поверхность) и на рудовозке  увезли домой.               

    А ночью у меня отнялись ноги, жена вызвала скорую помощь, чтобы увезти в больницу. В 26 лет стать инвалидом было страшно. Когда вокруг не было людей я даже позволил себе плакать. Но судьба вновь отвела от меня горькую участь. В память об этом случае ноющие боли в позвоночнике сопровождают меня всю дальнейшую жизнь, чем старше, тем сильнее.

    На такие неразумные поступки толкало непонятно чем вложенное в тебя чувство ответственности за производство, работу, которую ты должен делать.

    Подобный случай с нервным стрессом позднее произошел при спасении двух горняков в очистном блоке  шх. Юбилейная, которых завалило обрушившейся кровлей. Один горняк лежал наверху горной массы придавленный большим валуном породы, упавшим  с  кровли,  и был уже мертв. Второй был вне видимости где-то под породой и дико кричал. Вместе с горноспасателями два-три часа освобождали его из завала.               

    Почти ходили по погибшему горняку, так как опасно было сдвигать куски-валуны породы, чтобы не вызвать сдвижения породы, могущей совсем задавить еще живого горняка. С риском для своей жизни подкопались и вытащили пострадавшего из завала и только потом освободили уже погибшего. Но все наши усилия спасти горняка были бесполезны. Через два часа он умер.

    Врачи объяснили свои тщетные усилия по спасению, тем, что он жил, несмотря на травмы на нервном стрессе, а когда его освободили, расслабился и организм уже не смог побороть смерть.

    Довелось работать горным мастером во взрывную смену. Взрывники не всегда успевали производить взрывные работы во всех забоях, подготовленных к взрыву. За это получал выговоры от начальства. Никого не трогало число взрывников и другие причины.

    Пришлось от теории перейти к практике. Да и казалось, как ты можешь руководить работой других, если сам не умеешь этого делать.  Сначала помогал это делать в забоях кому-либо из взрывников.

    60-ые годы это годы периода, когда «экономика должна быть экономной». Таков был лозунг. Экономили даже на длине огневого шнура, что позволяло бы собирать от зарядов в шпурах в пучок и уменьшить количество необходимых зажиганий от затравок и повышало безопасность взрывников.

    Инструкция по технике безопасности запрещали одиночные зажигания шнуров (ОШ) в забое горизонтальном более 16, в восстающих и очистных блоках и вовсе запрещали. Но я хоть и отвечал за безопасность работ, понимал, что если будешь соблюдать все инструкции, то не выполнишь задание на смену. Потому был за осмысленный разумный риск.               

    Первым зажигался отрезок огнепроводного шнура (ОШ), который был на 60 см короче самого короткого ОШ в забое и назывался контрольным. Скорость горения шнура 1 см в секунду. Значит, после окончания горения контрольки, взрывник обязан покинуть забой, иначе он попадет под взрывы. Служит для контроля времени безопасного нахождения взрывника в забое после начала зажигания. Но и этим редко пользовались.

    Кроме того главную роль играла очередность взрывания шпуров в забое, а это тоже зависит от взрывника, начиная от врубовых, создающих обнаженную поверхность, на которую затем идет сила взрывов последующих: очистных и оконтуривающих выработку. Последними должны быть взорваны шпуры на почве, чтобы породу откинуло от груди забоя для удобства последующей погрузки в вагоны. Обязан сосчитать количество последующих взрывов, соответствуют ли они числу заряженных шпуров.

    В случае отказов или недочетов должен предупредить проходчиков, потому что возникает опасность при разгрузке и бурении. В общем, морока. Всех нюансов не перечислить.
Шиком и подчерком взрывника считалось равномерные звуки взрывов без скачков и пауз.

    Со временем научился понимать на каком горизонте и кто из взрывников произвел взрывание.

    Сам единолично решил «отпалить» забой не сразу. Надо было сделать это под контролем взрывника для подстраховки, но бездумно глупо решил сделать это без чужих глаз. В забое было 26 шпуров. Зарядил, обрезал ОШ, запомнил очередность поджигания и держа в руках затравки (короткие обрезки ОШ) без контрольки   Зажег затравку и ей поджег первый шнур вруба. Затравку отбросил за спину чтобы не задымляла видимость груди забоя с висящими из шпуров шнурами.  Взяв из левой руки следующую затравку поджег ее от летящих из шнура искр первого шнура.

    Приходилось переходить от одного борта выработки к другому, чтобы обеспечить необходимую очередность взрывания.

    Отбросив затравку после поджигания, вновь брал следующую, поджигал ее от предыдущего шнура забоя и поджигал очередной.

    Грудь забоя затягивал едкий дым от горящих шнуров, уменьшая видимость. Когда оставалось поджечь несколько шпуров переходя от борта забоя к другому видимо промедлил и потерял искру. Искры летящие из шнура и позволившие мне бы поджечь очередную затравку ушли внутрь оплетки (оболочки) и уже не искрили. Знал, что надо немного переломить горящий шнур и вновь на короткое время появятся искры.               

    Знал, но оказывается, не знал где именно. Попытался переломить шнур на границе целого и уже черного сгоревшего. Пальцы прилипли к плавящейся оболочке шнура, но искр не было, огонь ушел уже дальше по шнуру. Вторая попытка тоже была неудачной, только еще раз обожгла пальцы.               

    Сразу был потерян контроль времени, не мог считать, сколько лишних секунд нахожусь в забое, горят шнуры и вот-вот начнутся взрывы. В голове мелькали мысли бросить все и спасаться, бежать из забоя.

    Но если брошу и убегу, труд проходчиков не даст результата, и я опозорюсь на всю шахту и в глазах взрывников.
 
     Собрав всю волю в кулак и преодолевая мандраж, решил идти до конца. Переломил шнур на еще целом для глаз участке шнура чуть впереди черного тлеющего и искры появились на мое счастье. Все это время приходилось удерживать и неиспользованный пучок затравок. Взял затравку поджег ее от искрящего шнура и начал поджигать последние шнуры. Пришлось искать их уже по памяти в дыму почти на ощупь.

    Забой покинул бегом. Взрывная волна первого взрыва настигла меня, чуть не сбив с ног, но разлетающиеся куски породы не долетали до меня. С безопасного места сосчитал взрывы, количество совпало с заряженными. Успокоившись, пошел на место сбора взрывников для производства дальнейших взрывных работ.               

    Взрывники спросили меня, почему была большая пауза между взрывами. Честно признался им, что потерял искру. Они  выговорили  мне, что  я  зря  отказался  от  подстраховки  другим  взрывником  хотя  бы  при  производстве  взрывных  работ  в  первый  раз.

    После этого мне стало даже легче работать с взрывниками. В дальнейшем продолжал осваивать на практике взрывное дело, сдал экзамены, прошел испытание и получил удостоверение мастера-взрывника.

    С взрывными работами связан еще один личный тягостный случай. При каждом взрывании (отпалке как мы называли) я как горный мастер присутствовать физически не мог. Поэтому распределял взрывников по забоям, а сам уходил на более опасный участок. Надо было отпалить два забоя в одной тупиковой выработке. Вдвоем  по   лестницам с ВМ с  одним  стали подниматься в забой восстающего, а в горизонтальный  тупиковый  штрек   послал другого взрывника, чтобы он зарядил забой, но не поджигал, так как  мог загазовать  восстающий когда мы ещё  находились там, и ждать моей команды.

    Зарядили забой восстающего, подожгли, спустились вниз на штрек, и я спокойно пошел в забой штрека  разрешить  взрывание  другому  взрывнику.

    Вдруг впереди сверкнуло, раздался грохот взрыва, и воздушная волна бросила меня на почву выработки, раздались звуки летящих и рикошетивших о борта выработки камней. Лишь при втором взрыве я понял, что это не обрушение, а взрывы в забое. Пригнувшись и прижимаясь к борту штрека, чтобы избежать падения, от потрясения взрывами, кусков породы с кровли выработки, побежал, удаляясь от забоя, и оказался под восстающим, где тоже начались взрывы.

     Полуоглушенный, разозленный до бешенства, ведь если бы чуть замешкались в восстающем, нас бы задымило газом снизу, пришлось спускаться по лестницам на ощупь и нас могли настигнуть взрывы сверху, а это опаснее, чем уходить по горизонтальной выработке, добрался до места сбора взрывников.

    С трудом удержался, что бы не ударить виновника. Тот оправдывался, мол, не предупреждали. Хотя очередность взрывания в тупиковых выработках была ясна и не раз оговорена. Меня поддержали и  взрывники.  Я предупредил виновника, что добьюсь отчисления его из числа взрывников. Ошибок  во  взрывном  деле  не  должно  быть.  От  этого  зависит  твоя  собственная  жизнь  и  жизнь  твоего  товарища.  Это  как  сапер, который  ошибается  лишь  раз  в  жизни.

    Да и ранее поводы к этому были. Если мы слышали неравномерный стукоток взрывов – значит, что это отпалил  он ( не  буду  уж  называть  его  фамилию ).  Видимо излишне спешил, поджигая, чтобы поскорее убраться из забоя. В спешке путая очередность взрыва шпуров, а значит не было должного отрыва или ухода забоя вперед, допускал случаи недочетов или отказов, возможно, уходил, пропустив поджечь один, два шнура. Я получал за это взбучку от начальника участка. Помня свой мандраж при первой отпалке, допускал мысль о том, что он не может преодолеть страха до сих пор, хотя  и  выбрал  такую  профессию.

    Разговаривал с ним один на один, пытаясь вызвать на откровенность. Предлагал ему помочь уйти из взрывников, чтобы никто не знал причины, но он ранее отказывался.
Всю жизнь у меня было предубеждение против пьяных в шахте, не допускал их до работы, чем вероятно нажил себе не мало врагов. Но я не хотел всю жизнь чувствовать себя прямым и косвенным виновником смерти или несчастного случая кого-либо из-за допущенной небрежности под воздействием алкогольных паров. Особенно взрывников.               

    Правильность моего поведения доказывали случаи подрыва взрывников в другие смены при смешном количестве шпуров 12. Эта цифра была будто роковой, как  цифра  13,  не для одного взрывника в мою бытность. Может малое количество шпуров  расслабляло, допуская возникновение  роковых ошибок.

    Однажды с пожилым крупным взрывником ( кажется,  Никонов )  заряжали 60 шпуров в блоке. Он через какие-то промежутки времени, отпрашивался и уходил в сторону. Не выдержав, я спросил его:
- Что с тобой, Иваныч?
- Да понимаешь, дома я нашел спрятанную женой бутылку «Перцовки» и выпил полбутылки, а она оказалась подсолнечным маслом наполнена.
- Как же ты столько успел выпить, не разобравшись во вкусе.
- Как всегда. Раскрутил бутылку и залпом.
- Как же ты старый взрывник перед сменой и бутылку хотел выпить. Коллеги-инвалиды не пример? Я ведь бы тебя не допустил и был бы у тебя на старости прогул.
- Что для меня одна бутылка, да я и хотел половину только выпить. Ты бы и не заметил.

    Не забывается и еще один тягостный случай. В стороне от основных шахт на косогоре находилась разведочная шахта Лермонтовская  глубиной 70 м. На смене находились на поверхности машинист подъема, женщина обычно, и рукоятчик-стволовой, женщина, тоже не имеющая права спускаться под землю. Руководила всем 20 летняя девушка горный мастер, неизвестно почему выбравшая такую мужскую профессию. На шахте было пройдено минимум выработок: руддвор, квершлаг 50 м и под углом штрек, по бедной пока золотой жиле, 70 м.

    Приехал пьяный взрывник с ВМ – надо было отпалить забой штрека. Мастер не допустила его к производству взрывных работ. Взрывник убеждал ее допустить, пугая ее гневом начальства, если они не отпалят и сорвут работу проходчиков следующей смены. В конце концов, он убедил ее, что ничего страшного не случится, он в состоянии отпалить забой.

    Они вдвоем спустились в шахту в клети, зарядили забой и взрывник начал поджигать шнуры, но несколько раз терял искру. Мастер стала требовать взрывника покинуть забой, так как контрольки не было и было потеряно безопасного истечения времени. Мастер ушла из забоя, но взрывник не уходил. Мастер начала возвращаться в забой, чтобы силой заставить его уходить в безопасное место и в это время начали взрываться заряды в шпурах.   

    Девушку ослепило и отбросило взрывной волной назад. После окончания взрывов она стала кричать, но не дождалась ответов. На ощупь, держась за борт выработки и оставляя на нем кровавые следы, по памяти отыскала пускатели вентиляторов и включила их для проветривания забоя, чтобы взрывник, если остался жив, не отравился газом от взрывных работ.

    Затем так же на ощупь и по памяти, везде оставляя свои кровавые следы, добралась до руддвора, нащупала кнопку селектора (переговорного устройства) и сообщила на приемную площадку, на поверхность. Рукоятчик-женщина на свой страх и риск спустилась в клети за ней в руддвор и помогла ей выехать на поверхность.

    Я приехал на шахту по вызову вместе со скорой помощью и горноспасателями. Увидел окровавленную девушку-мастера, лежала на полу. Рукоятчик сообщила, что взрывник остался в забое. Оставив девушку на попечение медиков, спустились в руддвор и бегом кинулись в забой. Благодаря работе вентиляторов газ почти рассеялся и мы без труда нашли, лежащего на почве окровавленного, с оторванным ухом отброшенного взрывами и находящегося без сознания взрывника.
 
    Горноспасатели на носилках бегом бросились выносить его в руддвор и на поверхность к медикам. Я же пошел по кровавым следам движения и действий мастера.

    Оба, к удивлению невероятности в подобных случаях обычно заканчивающихся гибелью, выжили. Девушка ослепла и осталась с изуродованным лицом. За ее мужество в последующих после взрывов действиях, она заслужила бы награды, если бы … . Не хочется даже говорить, если бы она не являлась прямым виновником произошедшей трагедии.

    Я ее не мог винить, так как и сам в интересах производства ранее брал на себя ответственность и порой, очень редко, допускал к работе подвыпивших взрывников, в разумной мере, конечно. Но тогда и находился с ним от начала и до конца смены.

    Взрывник помогал заряжать забой, производил обрезку шнуров, а зажигал уже я или оба, подстраховывая друг друга.

    В душе у меня осталось только восхищение мужеством девушки. Но в советское время рабочий был гегемон. Виноваты всегда ИТР: создали обстановку позволяющую допускать нарушения трудовой дисциплины, не перевоспитали пьяницу и т.д.

    Это сейчас для новых хозяйчиков любой рабочий – быдло бесправное. Вот и подумаешь, какое время лучше. Огульно охаивать советское время нельзя.

    К взрывнику с одним ухом, ставшим инвалидом не испытывал жалости. Наказал себя сам и погубил безвинного человека. Встречал его пьяного бродящего по поселку и стреляющего рюмки, кричавшего, что кто-то его на шахте погубил.

    К 80–м годам многое изменилось в методах, приемах, условиях работы на рудниках и шахтах. На современных шахтах увеличилось сечение проходимых горных выработок, значит, увеличилось и количество пробуренных шпуров необходимых для отрыва горной массы. Пришла новая техника: буровая, погрузочная, проходческие комплексы, электровозы. Коренные изменения произошли и при производстве взрывных работ, что намного увеличило безопасность их производства.               

    Если необходимая очередность взрывания зарядов в шпурах при огневом взрывании, достигалась промежутками времени при последовательном, отдельном поджигании затравками огнепроводного шнура, все шнуры были одной длины. В настоящее время это достигается обрезкой огнепроводных шнуров на 5-6 см между ними и общая длина каждого шнура позволяет их собирать в пучки в специальные зажигательные патрончики (ЗП), что позволяет сократить число зажиганий на забой до 5-6.

    Все мои воспоминания о 60-х годах уже является историей, в которую трудно поверить – но так было. Пришлось участвовать на Севере при отпалке в горизонтальных лавах, поджигая ОШ шнур от шнура, а врубовые шпуры уже взрываются, когда  ты  находишься  ещё  в  40  м  и  продолжаешь  ещё  поджигать.

    Огневое  взрывание разрешено только на рудниках и шахтах не опасных по взрыву газа и пыли. В угольных шахтах с выделением газа метана производится только электровзрывание.

    Когда в  80-ые  годы   рассказывал молодым взрывникам, как именно производилось взрывание в 60-ые годы, они почти не верили и не могли понять необходимости так подвергать опасности свою жизнь. Да и сам я не мог сейчас объяснить разумность такого взрывания. Единственным объяснением была огульная экономия всего и вся.

    За годы работы пришлось хоронить и малознакомых и знакомых, с которыми был в контактах  вне шахты, сиживал за одним столом, охотился в тайге.

    Разве может забыться случай, когда перед тобой в луже крови лежит человек с вырванной прямо из левого плеча рукой, видишь, как уходит из него жизнь, а ты не можешь ему ни чем помочь, так как даже жгут, останавливающий кровь, некуда наложить. Это  было  со  слесарем  подьема  шх. Юбилейная  в  помещении  грузолюдского  подьёма.

    Все случаи навечно врезались в память до конца своего бытия. Даже через столько  прошедших  лет шахта нет -нет, да приходит к тебе в тревожных ночных снах.
...