Случай в тайге

    Был ясный, солнечный день и признаков изменения погоды не было заметно никаких. Вернулся с утренней смены из шахты во - время рабочей недели, пообедал. Отдыхать желания в хороший день не было. Было 14 часов. Потянуло побывать и побродить в тайге хотя бы 3- 4 часа. Быстро собрался, взял одноствольное ружье, десяток патронов на птицу и на крайний случай один пулевой, не взял даже патронташа, на мотоцикле «Ковровец» отъехал от рудника по тракту 15-20 км. Не доехав до поселочка из 10 домов с названием «Таловка», свернул на проселочную таежную дорогу. Проехав с километр, завел мотоцикл в кусты и замаскировал его.

     Солнце пекло безжалостно и я отправился вглубь тайги в одной рубашке без рукавов и, прикрыв голову, чтобы не насобирать смоляной хвои в волосы, матерчатой легкой кепкой сшитой по моему заказу женой Людмилой.

     Увлеченный охотой на рябчиков, бродя в затененном лесу среди высоких деревьев, не заметил вовремя как небо затянуло, непонятно откуда  появившимися тучами. Отрезвило меня, когда сверху заморосил явно затяжной осенний дождь.

     Стал возвращаться назад в лог к мотоциклу. Одежда быстро промокла, стало холодно. Почти на глазах стало темнеть.

     Вышел на тропинку неизвестно кем протоптанную и ведущую вниз по склону. Обрадованный, что не придется пробираться в траве по пояс мокрой от дождя, заспешил вниз, но вскоре остановился, насторожившись. На мокрой почве тропинки ясно отпечатались следы медведя, тоже следующего вниз.

     Быстро осмотрел свою амуницию. Рюкзак, с тремя болтающимися там рябчиками, полностью промок. Проверил состояние уже частично подмокших оставшихся папковых патронов с дробовыми зарядами. Так как был в одной безрукавке, укрыть их было  негде. Выбрав два наименее пострадавших патрона, положил их в кепочку и надел на голову. Отыскав единственный патрон с пулей в металлической гильзе, зарядил ружье.

     Осторожно стал спускаться по тропинке по следам медведя, хотя быстро смеркалось и надо было спешить. Следы продолжали оставаться на тропинке. Медведь явно не спешил уходить в мокрую траву и кусты и получалось, что я подгонял, преследуя его, и было  неизвестно как он к этому отнесется и какое будет его поведение в дальнейшем.

     Когда же я вышел и увидел на тропинке свежий медвежий помет, от которого еще шел легкий парок, решил более не рисковать. Медведь должен был почуять мое присутствие и, скрываясь, уйти вглубь тайги, а раз он упорно не хотел сходить с тропинки, значит, был отважен и не страшился человека. Это была уже серьезная опасность для меня с единственным подмокшим пулевым патроном в стволе.

     Хотя уже почти стемнело, сошел с тропинки и стал спускаться вниз по мокрой траве, пробираясь между кустов и деревьев.

     Через полчаса я понял, что иду неизвестно куда. Дождь по прежнему нудно моросил, то усиливаясь, то чуть стихая. Струи холодной воды стекали по моему телу, в резиновых сапогах хлюпала вода.

     Паром на р. «Кия» ночью не работал и поэтому стоять и надеяться услышать гул проходящей машины по тракту, чтобы определиться куда идти, было бессмысленно. Да и машин в 60-тые годы были единицы.

     Кроме того мне было необходимо успеть вернуться домой к шести часам утра к началу смены. По правилам нужно было остановиться, найти место для ночлега, разжечь костер и как-то перебедовать ночь, а уже утром пытаться определиться и выходить из тайги.

     Но ночлег нужно было отыскивать до наступления темноты, спички размокли и лежали в рюкзаке, на теле высушить их пока не было возможности. Вокруг сквозь темноту не просматривалось ни одного хвойного разлапистого дерева, способного укрыть от дождя. Но самое главное меня угнетала мысль о необходимости вернуться домой до начала смены.

     Положившись на счастливый случай и, зная, что где то в тайге, почти параллельно тракту проходит просека с электролинией, с третьей стороны в 15-20 км находится рудник, с четвертой километрах в 10 просеку должна пересекать дорога, ведущая в дальний (60 км) леспромхозовский поселок с лагерями  для заключенных, которые работали на лесоповале.

     Надеясь на удачу пошел вперед, оберегая ружье и держа его стволом вниз от дождя, надеясь что хватит физических сил куда либо выйти. Чтобы не особо кружить, не выбирал легких дорог, примерно взяв ориентир, пробираясь сквозь кусты, поднимался на горки спускался вниз.

     Опасаться медведя было бесполезно, все равно из-за непрекращающегося дождя и кромешной темноты я ничего не видел и не смог бы ничего предпринять. Иногда впереди или сбоку что-то с хлопотом взлетало или с треском убегало, но мне это было безразлично. Силы заканчивались, хотелось упасть, лежать и лежать.

     Остановиться отдохнуть мокрому до пят не было смысла, быстро бы замерз, выбора не было и спасало только движение. Даже пот исходящий от тела не согревал, так как одежды , под которой он бы смог задержаться, не было. Легкая мокрая рубашка без рукавов не чувствовалось на теле и не могла согреть. Хорошо хоть она как-то защищала тело от колючих кустов и хлестких веток деревьев.

     Останавливался, что бы вылить воду из сапог, и снова шел дальше. Часто падал, спотыкаясь на неразличимых в темноте препятствиях.

     Когда я уже не шел, а лишь еле плелся, чтобы согреваться в движении, в темноте с трудом разглядел, что вышел и стою на просеке с электроопорами. Появившаяся надежда будто согрела тело и придала новые силы.

     Просека проходила с юга на север. Пошел на север в надежде, что встречу отводящую дорогу к поселку Толовка, до которого не доехал на мотоцикле по тракту, свернув на таежную дорогу. Или же выйду на тракт, ведущий в леспромхозовский поселок. Это должно быть ближе, чем идти на юг к руднику, если я не очень много прошел в темноте без ориентиров параллельно тракту и просеке.

     Идти по просеке было намного легче, чем по тайге, не было такой высокой травы, кустов и буреломов. Иногда находил тропинку у столбов, протоптанную осмотрщиками линии, потом снова терял ее в темноте. Вскоре разглядел чистую полянку, вгляделся и понял, что это выкошенный участок просеки, а потом разглядел и уходящую с просеки вглубь тайги малозаметную дорогу, вероятно, ведущую к поселку Таловка.

     Поразмышлял и, боясь в темноте потерять дорогу и оказаться вновь в предыдущей ситуации, решил, что лучше пройти лишних 7-10 км, но не заблудиться уже наверняка.
Дождь моросил, не прекращаясь. Спустился по просеке с горы в долину и вышел на тракт, ведущий в леспромхоз, повернул направо и дошел до перекрестка с трактом на рудник, вновь повернул  направо и пошел назад в гору к поселку Таловка.

     На мое счастье вскоре меня догнал грузовик, непонятно как оказавшийся на тракте ночью. Водитель подвез меня по тракту до таежной дороги, на которой я свернул на мотоцикле. Уговаривал меня ехать с ним на рудник и отложить поиски на другое более благоприятное время.               

     Но я вновь выбрался из теплой кабины в темноту и под нудно моросящий дождь. Спустился по дороге приблизительно до места, где укрыл мотоцикл. Снова пришлось ходить по мокрой траве и пробираться сквозь кусты, но найти мотоцикл не мог.               

     Стал сомневаться, правильно ли определил место в темноте и начал уже с горечью сожалеть, что не послушал водителя, как вдруг телом наткнулся на мотоцикл, что даже ушиб колено.

     Вывел мотоцикл, к счастью он завелся почти сразу, пробуксовав по грязи дороги, выехал на тракт.

     В пути несколько раз останавливался, побегав вокруг мотоцикла и согревшись, вновь продолжал движение.

     Этот случай заставил меня понять, что с тайгой не шутят. Идешь на час - бери запас на сутки, идешь на сутки - бери на неделю. В рюкзаке, всегда готовым к неожиданным выходам в тайгу, теперь находились заранее уложенные пара коробок спичек, упакованных в целлофан, и компас.

     Так, постепенно учась на своих ошибках, приобретал опыт и усваивал необходимые правила и азы таежной науки. Учиться приходилось самостоятельно, без учителей. Уезжал в тайгу почти всегда один и мог рассчитывать только на свою смекалку и силы.

     На смену даже к пяти часам утра я успел. В это время работал горным мастером. Необходимо было до начала смены получить информацию из шахты о состоянии дел в забоях, дать письменный наряд каждому шахтеру под роспись, оформить взрывникам путевки на получение взрывчатых материалов и т.д. и т. п. Пока, не дождавшись меня, вызвали бы начальника горного участка, пока бы он проснувшись, пришел, разобравшись в обстановке, отправил смену в шахту, было бы потеряно не мало времени и могло сорвать нормальную работу целой смены.

     Да и начальнику пришлось бы вместо меня спускаться в шахту со сменой или вызывать другого горного мастера.
Все это грозило мне неприятностями.

     Кроме перипетий безумной ночи пришлось выдержать еще шесть часов на ногах в движении по горизонтальным и по лестницам вертикальных горных выработок, обходя рабочие забои шахты контролируя производство работ.

     Удивительно, что в последующем я не заболел, не было даже легкого насморка. Видимо сказалась нервное перенапряжение и молодость.

     Поверил в рассказы о том, что в войну бойцы, сутками находящиеся на передовой в слякоти и холоде, постоянном нервном напряжении, редко заболевали простудными заболеваниями.


     В дальнейшем продолжал осваивать окрестности тайги вокруг рудничного поселка, бродя по ней один, надеясь только на себя.

     Выезжая все далее и далее в тайгу, учился на своих ошибках, изучал повадки птиц и зверей, приобретая опыт.

     Всегда было интересно побывать в новых местах, узнавать, что может там тебя ожидать.

     Зато потом безошибочно принимал решения куда выехать, что бы поохотиться на рябчиков и куда, если хотел добыть глухаря и обязательно его находил.

     Но никогда не был уверен, что не встречу на пути медведя, лосей или маралов. Рыси встречались в этих краях редко. На волков не выходил ни разу.

     При встречах ни когда не переоценивал своих возможностей и не был таким садистом, чтобы без необходимости расстреливать вокруг себя все живое. Даже находил в себе силы прекращать охоту, когда последующая добыча было бы уже излишней.

     Не жалея, всегда делился своей добычей, если напарнику удача улыбнулась меньше, чем мне. Но если видел в напарниках проявляемую жадность, считал, что такой человек в опасной ситуации, спасая свою жизнь, не поможет тебе и более с ним в тайгу не ходил.

     Шахта и тайга научили преодолевать страх, мгновенно оценивать конкретную обстановку и принимать верные решения, умению разбираться в людях и понимать «Гнилой» или нет, находящийся рядом с тобой человек.

     Ну и, конечно, тайга научила стрелять из любых положений, по любым мишеням неподвижным или движущимся, днем и ночью, сдерживать эмоции волнения и страха, когда от твоего выстрела зависела твоя жизнь. Выработался автоматизм действий при выстрелах, позволяющий довольно успешно стрелять и в темноте, когда не видишь мушки ружья.

     Даже немного загордился, когда пришло время и те, кто ранее не хотел брать меня на охоту, уже сами стали предлагать составить им компанию.

     Было трудно за один воскресный день успеть утолить постоянную тягу к тайге и всю рабочую неделю ждать следующего. Приходилось работать и по две смены, чтобы заработать себе отгул.

     Это сейчас с массой выходных и длительных праздников не составляет труда выкроить время для выезда на природу. А с появлением и доступностью оптических и ночного видения прицелов охота превращается в простое истребление всего живого.

     Когда все чаще и чаще выявляются случаи добычи архаров и всего живого с помощью даже вертолетов, чиновниками, отвечающими за контроль сохранения целостности природы, совместно с еще более высокими чиновниками, принимающими запретительные законы для простых  смертных; оценивая свои прошлые жалкие потуги, не испытываю ни каких угрызений совести и тем более не считаю себя бывшим браконьером.

     Конечно, люди использующие вертолеты, кто убивает ради убийства, ради маральих пантов, лап и желчи медведя, потрошивших рыбу беря лишь икру ради наживы, должны быть строго наказаны законом. Такое не может считаться охотой и не оставит в памяти ярких неизгладимых впечатлений.

     Не призываю вернуться к луку и рогатине на медведя, хотя этот способ и был испытанием себя и своих возможностей.

     Против и разрешенного в единственной стране мира-России забоя беспомощных бельков тюленей.