Ведро с водой

Из цикла «Скелет в шкафу»   
                ВЕДРО С ВОДОЙ
 Брошенный с крыльца окурок прочертил в темноте яркую, искрящуюся полоску. Через секунду раздалось шипение. 
«Угодил в лужу», - догадался я, и получше запахнул накинутую куртку.
Предрассветная прохлада пробирала быстро. Значительно быстрее, чем домашнее тепло, обогревающее после улицы ноги в сланцах и озябшее полуголое тело.
В темноте блеснули и зависли над землей светящиеся зеленоватые с желтизной кругляши.
- Черный, ты? Иди ко мне, - позвал в темноту дворнягу, вылезшую из будки и удивленно наблюдающую за мной в этот ранний час.
Спустя мгновение мокрый нос уткнулся в ногу. Теплый, слегка влажный язык облизал пальцы, щиколотку.
- Ну ладно, ладно, хватит, - потрепал по холке ластившегося и ждущего ответной ласки пса. – Иди на место.
С веранды, расположенной в глубине двора, раздалось тихое повизгивание. Там, на разложенных тряпках, попискивали щенки. Четыре черных комочка – вот все, что осталось от Магды. Сегодня ее потомством озаботилась Муся…
Зимой, несколько месяцев назад, русский спаниель увязался за мной, когда я возвращался домой со службы.  Черную как смоль псину заприметил, когда вышел за ворота КПП воинской части, где располагалась редакция окружной газеты, в которой я работал.
Умные глаза смотрели на меня пристально, жалобно. Я отряхнул снег, который в этом году выпал слишком рано, и подумал, что собачке, наверное, холодно, раз она жмется ко мне.
- Что, потерялась? – Оглянулся я в поисках хозяина благородной псинки. – Ну, если хочешь, иди за мной. А там посмотрим.
По дороге домой несколько раз оглядывался и от чего-то радовался, наблюдая, что Магда (так я успел окрестить найденыша) на небольшом отдалении следовала за мной. Она осторожно ставила лапы на лед, словно боясь застудить их, смешно отряхивала снег, налипающий на спину и живот.
Перед светофором я остановился, не решаясь в одиночку пересекать проезжую часть. Поискал глазами что-то похожее на веревку, чтобы использовать в качестве поводка, и не нашел.
- Ну, иди за мной, - хлопнул себя по ноге. – Быстро, пока зеленый горит.
Не знаю, что поняла Магда, но она словно приклеилась к моей ноге, и мы бодро, в одном заданном ритме перешли на другую сторону. За спиной тут же взвизгнули и сорвались с места нетерпеливые машины.
- Молодец, Магда, идем дальше, - погладил послушную псину и протянул  недоеденный в обед бутерброд. – Будешь?
Моя спутница осторожно понюхала хлеб, слизнула сыр, масло и не притронулась к белой горбушке, виновато посмотрев на меня.
«Не голодная, - чему-то улыбнулся я. – К тому же не по-собачьи деликатная».
Магда словно прочитала мои мысли и вприпрыжку, заметно радуясь, что ее не поругали, засеменила за мной.
Мы так и пришли домой на одном дыхании – запыхавшиеся, но довольные, что преодолели, наконец, снежную пургу.
Дворовые собаки по-хозяйски пренебрежительно встретили незваную гостью. Для начала все дружно облаяли ее, а Черный попытался укусить.
Но Магду не так просто оказалось испугать. Она медленно отступила, спокойно прижалась к деревянному забору хвостом, приняла оборонительную стойку и ощерилась. Еще минуту назад ее бездонные,  безмятежные глаза сейчас не предвещали ничего хорошего. Собака приготовилась к бою.
- Фу! На место!!! – Заорал на дворняг и для пущей убедительности топнул ногой.
Они знают, что когда я такой, хорошего ждать не приходится. Разве что палки.
Вот и на этот раз разномастная и разношерстная дворовая команда предпочла не испытывать судьбу и быстро скрылась на веранде, не мешая нам пройти вдоль дома к двери.
На звонок заливистым, радостным лаем первым откликнулся Патрик. Он сразу почуял, что вернулся я. Поэтому гавкал, пока жена не отомкнула замок.
Жизнерадостный черный пудель прыгнул на меня и едва не выпихнул с порога обратно в пургу. Я был готов к такому развитию событий и осмотрительно не отпустил дверную ручку.
Уже в коридоре Патрик продолжал прыгать вокруг меня и облизывать руки и ноги, стряхивая с ботинок налипший снег.
- Ну, все, все, - потрепал верного, четвероногого любимца, - угомонись.
Но сказать было легче, чем сделать. Обрадованный Патрик не собирался так быстро успокаиваться.
- Я сказал хватит, место, - пришлось повысить голос.
Патрик обиженно посмотрел на меня, виновато закрутил хвостом-обрубком и заскулил. Обычно ласки при встрече затягиваются на несколько минут. А тут такой облом!
Пришлось еще раз погладить Патрика, чтобы пудель обрел потерянное расположение духа.
- А я не один, - почему-то почувствовал вину и засомневался, правильно ли поступил, приведя в дом чужую собаку.
- Мы это уже поняли, - Оля улыбнулась одними губами. – Мама в окно наблюдала за вашими гладиаторскими приготовлениями.
Жена поправила халатик, провела рукой по волосам, проверяя, все ли в порядке с прической.
- Ну, и где собака? – Наконец улыбнулась она. – Может, ты все-таки пустишь ее в дом?
Я приоткрыл дверь, за которой по-прежнему пуржило. В щель сразу задуло, занесло снег.
- Заводи быстрее, - заторопила жена. - Дом ведь остужаешь!
Магда сидела на пороге и терпеливо дожидалась своей участи.
- Заходи, можно, - пригласил я ее и похлопал себя по ноге.
- Ей что, особое предложение нужно? – Жена повысила голос. – Или ее на руках вносить?
Кажется, Магда и на этот раз что-то поняла, потому что повторять приглашение, срываясь на команду, не пришлось. Она проворно поднялась с покрытого льдом и занесенного снегом кафеля на порожке и проворно для своих немаленьких габаритов втиснулась в оставленную для нее щель.
Я перевел дух: «Кажется, пока все нормально, никто ругаться и упрекать не собирается».
Пудель Патрик с любопытством обнюхал Магду, заглянул под хвост и остался чем-то (только ему понятным!) доволен.
Впрочем, взаимного интереса гостьи он не добился.  Магда лишь терпеливо (не проявлять же сразу гонор!) позволила себя обследовать со всех сторон.
«А чего, собственно, ожидал? – Поймал себя на мысли. – Две породистые, ухоженные собаки, знающие себе цену, впервые встретились».
Только тут я обратил внимание, что Магда для потеряшки выглядит очень и очень хорошо. Особой грязи на ней не заметно. Шерсть не свалялась. Разве на животе немного скукожилась и свисла липкими сосульками.
- Ну и что будем с ней делать? – Оля прервала мои размышления. – Ты хотя бы для приличия спросил маму, можно ли собаку привести. Это ведь ее дом, не наш.
- Не оставлять же псину на улице, - вяло оправдывался я. – Сразу видно, что домашняя. Да и где четыре собаки, пятой всегда найдется место. Не выгонять же на улицу.
- А с чего ты взял, что она потерялась? – Оля с интересом рассматривала ошейник, вдруг обнаруженный в густой шерсти Магды, особенно металлическую бляху, на которой было что-то нацарапано. – Вот и телефон есть. Наверное, хозяев.
- Я на аркане ее не тянул, сама за мной пошла, - продолжал оправдываться я, начиная злиться. – Ты бы видела, как она мой бутерброд сожрала, а потом побежала следом…
Но Оля уже не слушала. Она ушла в зал и набрала по памяти телефон, нацарапанный на бляхе ошейника.
- Ну вот, что и требовалось доказать, - вернулась она  в коридор, где я тщетно пытался раздеться.
Замерзшие пальцы не справлялись с пуговицами на бушлате. Я устало опустился на табуретку, так кстати оказавшуюся в коридоре, и попытался стянуть берцы.
- Потеряшка никакая не потеряшка. У нее есть хозяева.
- Ее зовут Магда.
- Они мне не сказали.
- Я тебе говорю: ее зовут Магда.
Оля внезапно озадачилась:
- Откуда ты знаешь?
- Я так назвал.
Повисла недолгая пауза.
- И когда только успел? – Взмахнула она рукой. – Ладно, это уже не имеет значения. Собачку некому было выгуливать, ее просто отпустили на улицу. Я сказала, она у нас, и теперь…
- Я не поведу ее обратно, - мне показалось, что в глазах потемнело.
- И не надо! Они сами за ней придут. Живут возле твоей части, так что скоро будут.
Я невольно посмотрел на часы. Если мы с Магдой дошли домой за двадцать минут, то взволнованные хозяева заявятся раньше. Мне не хотелось с ними встречаться, разруливать дурацкую ситуацию, возникшую по моей вине.
«Ну, почему сразу по моей? - Крутилось в голове. – В чем вина? Она сама за мной пошла. А ошейник с бляхой не заметил в такую погоду».
- Прости, Магда, - потрепал псину по голове, - пошел я, пока.
- Эй, а куда это ты направился?
- Не хочу с ними встречаться, - не оборачиваясь, бросил жене. – Ты уж как-нибудь сама найдешь нужные слова.
- Понятно, - даже не оборачиваясь почувствовал, как она улыбается. – Хлеб хотя бы купи, а то собакам мешать нечего.
На улице стемнело. Я несколько раз, поскальзываясь на покрытом снегом льду, чуть не упал, отмеряя дорогу до части и обратно. Сделав три ходки в оба конца, решил вернуться домой.
Первое, что обнаружил во дворе, это гуляющую сладкую парочку. Патрик хвостиком следовал за Магдой повсюду, куда она совала свой нос.
Дворовые с интересом наблюдали за променадом. Лишь Черный пытался присоединиться, всякий раз получая от Патрика отпор. Конкуренция тому была без надобности. Пудель стал хозяином ситуации. И Магда не разочаровывала его, позволяя обнюхивать и облизывать себя.
Когда я вошел в калитку, никто не взглянул на меня, не тявкнул радостно.
«Во дела!», - удивился я и направился в дом.
- Эй, а что происходит? – Спросил жену с порога. – Уже ушли? Почему Магда еще здесь?
- По твоей милости (и  скажи еще спасибо маме, что разрешила) Магда будет жить у нас.
- Это что-то новенькое,  - не поверил я. – А как же хозяева, которым ты звонила?
- Они и упросили, - устало объяснила Оля. – Собачка жила с их мамой. Старушка приболела, следить за собой стало сложно, не то что за собакой. А детям не хочется брать псину в квартиру. Вот и обрадовались, увидев наши условия. А маме  скажут, что не нашли Магду.
- Она не Магда.
- Сам так назвал. Так что давай, расхлебывай. Все хлопоты, связанные с ней, на тебе.
- Не привыкать, - обрадовался я. – Одной больше…
- Заметь, не я сказала, - оборвала меня Оля. – Вот именно, что одной, а не одним. Помни об этом.
Смысл этих слов дошел до меня  через несколько дней, когда в нашем дворе началась собачья свадьба. Вот уж она пела, то есть выла и плясала!
Это на улице за подобным действом забавно наблюдать. А в замкнутом пространстве двора, когда три кобеля одновременно делят сучку, не очень.
Не знаю, как теща днем терпела. Мне в первые две-три ночи хватало сил выбегать во двор в трусах и в тапочках на босу ногу, чтобы схватить первое что попадало под руки и, размахивая этим (как правило, веником или лопатой), лупить, рубить направо и налево, чтобы угомонить распалившихся кобелей, готовых ради течной сучки перегрызться насмерть.
Доставалось всем – и Черному, и Патрику, и Кеше. В равной степени! А Патрику иногда и больше, потому что ночевать на улице вместе со сворой я ему вначале не позволял. И тогда он начинал выть в доме.
- Нет, ну сделай же что-нибудь, - кричали одновременно жена и теща.
Пришлось на время «прописать» Патрика во дворе, вынося ему еду прямо к месту лежки.
Вскоре от еды отказались все, кроме Магды. В редкие минуты, когда кобели кто где валялись без сил, она вылизывала их миски.
Патрик лишь утром влетал в дом, обезумевшими глазами обводил всех, выпивал полную миску воды и убегал на свадьбу с новыми силами. Только иногда мне насилу удавалось запихнуть в него кусок вареного мяса или сосиску.
Однажды я заметил, что на лице тещи заметно прописалась улыбка. Особенно это стало заметно вечерами, когда я возвращался домой и готовился отдохнуть после длинного, нервного рабочего дня.
Через несколько дней выяснилось, что участники собачьей свадьбы, к которым хотя бы лаем присоединялись питомцы соседних домой, изменили режим действа. К моему приходу собаки мирно дремали, отмучившись и насладившись одновременно ночью и днем.  А набравшись сил, с наступлением темноты с удвоенной энергией сплетались в клубок.
После очередной бессонной, с погонями и размахиванием тяжестями ночи я сказал жене, уходя на работу:
- Передай, пожалуйста, маме, чтобы вечером так откровенно не ухмылялась при мне. Ехидство ей не к лицу.
- Сам скажи, раз умный и смелый такой, - отрубила Оля и зевнула так, что я с опаской взглянул на ее челюсть. – Я тебя предупреждала. И не завидуй, что ей хотя бы днем удается выспаться.
Я и не завидовал. Спать просто по ходу собачьей свадьбы всегда дико хотелось.
На шестой день дворового гульбища заметил, что Магда сторонится кобелей. Когда они приближались, рычала и бросалась на них.
Тогда я решил сменить тактику и запер на ночь ненасытную суку дома. Оценив в полной мере собственную находчивость и изобретательность, пришел в неописуемый восторг и заснул в рекордно короткие сроки. В таких случаях говорят, в считанные секунды.
Проснулся с сильной головной болью от страшного грохота. Глаза не хотели разлипаться. Теща, как привидение, в ночной сорочке стояла надо мной и требовала прекратить безобразие, творящееся… Я даже не сразу понял, где.
Вскоре выяснилось, все там же, во дворе. Только на этот раз действо возобновилось с двух сторон одновременно – снаружи дома и изнутри.
В темном коридоре я наступил на воющую от невыносимых любовных страданий Магду. Отпустил страдалице увесистую оплеуху и выгнал из дома пинком под зад. А во дворе от души накостылял всем остальным участникам собачьей свадьбы. На что они не обиделись. Даже оказавшаяся не при делах сучка Муся, случайно попавшая под раздачу.
Утром седьмого дня я запоздало понял, что выходной день испорчен бесповоротно. Уходя на рынок за покупками, злорадно, от души накостылял спящей собачьей братии.
На этот раз сильнее всех досталось Магде, которую начинал тихо ненавидеть за ее любвеобильность.  Она виновато посмотрела на меня. Вместе с тем  взгляд  ее, полный обиды, выражал недоумение: «За что, хозяин?».
«Действительно, за что? – Размышлял по дороге я. – Кто виноват, что так устроен мир, их собачий мир?. Да и только ли собачий?».
Вернувшись домой, подивился царящей тишине.
«Неужели?» – Пронеслось вихрем в голове.
Боясь спугнуть нежданную удачу, заглянул в калитку, не решаясь вступить во двор. Собак нигде не было видно.
Первым обнаружил Патрика. Несмотря на снег и мороз, он, обессилев, спал перед будкой, где укрылась Магда. Пудель не проснулся, даже когда понес его в дом.
Черному  и Кеше удалось доползти до веранды и там укрыться от снега и ветра. Они крепко, безмятежно спали, иногда вздрагивая истощавшими тельцами, и не слышали, как я скрипел деревянными полами, расхаживая по веранде в поисках Муси.
- А она вместе с Магдой в будке, - улыбнулась Оля, когда я разделся и пришел на кухню. – Они теперь подружки.
Я вяло кивнул, улыбнулся. Больше ни на что не осталось сил.
- Рано радуешься. Это только первая часть, - предупредила жена. – Готовься ко второй.
Приняв за ужином приличную порцию водки (в кои-то веки теща смолчала по этому поводу!), я был готов во всеоружии. В том смысле, что разбудить меня могла только пушка. Причем очень большого калибра!
Через несколько месяцев выяснилось, что под второй частью Оля имела в виду не продолжение собачьей свадьбы, а нечто другое.
Зима закончилась неожиданно. Снегом, конечно, еще посыпало, морозцем поморозило и все. Как это часто случается на юге, зима быстро и окончательно сдала свои полномочия.
Во дворе появилась грязь. Снег сошел, обнажив отходы собачьей жизнедеятельности на протяжении нескольких месяцев.
Приступать к уборке было преждевременно. Можно утонуть в не просыхающей грязи, через день поливаемой нудными дождями.
Тогда я решил выводить Патрика и Магду на прогулку за пределы дома, чтобы меньше грязи приносили на лапах. Утром выбегали на спортплощадку в соседнюю школу, а вечером ходили по асфальтированным улицам вокруг жилого квартала.
Патрик носился за палочками, которые я бросал ему без устали. Кажется, пуделиной радости не было предела. Мой четвероногий друг бегал как угорелый. Приносил ее, бросал к ногам и заглядывал в глаза: «Ну, давай же, хозяин, не медли, бросай!».
Магда вела себя более сдержанно. Иногда осуждающе смотрела на чрезмерно веселящегося пуделя. Мне даже казалось, что она в такие моменты осуждает его.
- Ну, почему ты не хочешь побегать? – Однажды я  гладил ее по животу, пока Патрик носился по бульвару. – Ты же охотничья собака, должна быстро передвигаться.
Магда, лежа на спине, с удовольствием подставляла свой животик, на котором отчетливо заострились точечки сосков. Кажется, они набухли и оттого стали больше. Собака безмятежно нежилась под моей рукой и блаженно улыбалась.
Я убежден, что собаки, обласканные хозяевами, могут улыбаться. Много раз видел, как Магда и Патрик улыбаются не одними глазами, а всей мордой.
- Ты ничего странного в поведении Магды не наблюдаешь? – Спросил жену вечером, когда смотрели телевизор. – Какая-то она неживая в последнее время, блаженная что ли.
Оля без предисловий наехала на меня:
- Ты придуриваешься или действительно ничего не замечаешь?
- Что я должен заметить?
- Да у твоей Магды щенки скоро будут.
- А почему  у моей? У нашей.
- Да нет, дорогой, у твоей. Ты ее в дом привел. Вот и думай.
- А что думать-то? – удивился я. – Ну, щенки. Первый раз, что ли? Раздадим.
- Ну-ну, - Оля с сомнением посмотрела на меня. – Свежо предание.
Однажды (чего не было еще никогда),  теща позвонила мне на работу:
- Магде плохо, не может разродиться.
- Я что могу сделать? – вырвалось у меня.
- Оля говорила, что все заботы о Магде на тебе. Так или нет?
Пришлось признать, что было дело.
- А раз так, то и принимай меры.
В трубке раздались гудки.
Какое-то время я тупо смотрел на желтую пластмассовую ручку аппарата, прежде чем опустить на рычажки. Поразмыслив, пошел к редактору отпрашиваться.
- Да, не было у тебя печали, - подытожил мудрый начальник. – Ну, беги, акушер, принимай роды.
Когда я пришел домой, все было кончено. Не дождавшись меня, теща позвонила в ближайшую ветеринарную клинику. Приехавший специалист ничего не смог сделать.
Усатый дядька тщательно мыл руки над раковиной и говорил, что давно не видел такой редкой патологии, как у Магды.
- Еще удивляюсь, как она не сдохла до моего прихода, - резанули его слова. - Крепкая была сука.
-А что с ней такое? – невпопад спросил я, глядя на распластанное на земле туловище Магды.
Все дворовые обходили ее, даже не глядели в ту сторону. Патрик, странно кособоко привалив задницу в углу коридора, выглядывал из приоткрытой двери дома.
«Видно ему оттуда? – Я подошел, присел рядом и постарался взглянуть, как и он. – Нет, не видно».
- Диагноз, молодой человек, вам ничего не скажет, - бубнил ветеринар. Или скажет?
- Да нет, наверное, - согласился я, плохо понимая, о чем, собственно, речь. – Просто собачку жалко. И щенков.
- А чего их жалеть? – встрепенулся Айболит. – С ними все в порядке. Как говорится, живы и здоровы. Всем бы так.
Я с сомнением посмотрел на говорливого мужчину, тещу.
- Они на веранде, под присмотром Муси, - сказала пожилая женщина и что-то протянула ветеринару. – Мы в расчете?
Тот кивнул головой. Собрал в небольшой чемоданчик инструменты и удалился.
- Ну, чего стоишь? – Прервала невеселые размышления о бренности бытия теща. – Хоронить ее тоже буду я? Скоро стемнеет. На ощупь копать придется. Или на мусорку выкинешь?
Я вздрогнул как от удара:
- Нет. Зачем на мусорку? Я здесь ее похороню.
- Мне тоже кажется, что так будет лучше, - повернулась она к дому. – Лопату знаешь, где найти.
Я медленно побрел на веранду. Без всякого интереса смотрел на черные комочки, шевелящиеся возле Муси.
Рядышком проявляли интерес Патрик, Черный и Кеша. Кобели внимательно смотрели на меня, на черные попискивающие комочки. Муся в это время смешно их облизывала и подталкивала под себя, в тепло.
«Все, хватит киснуть, - приказал себе. – Пора за работу, а то действительно скоро темнеть начнет».
Отомкнув навесной замок на двери сарая, вошел в сырое нутро. На ощупь отыскал штыковую лопату, вернулся на свет. Прикинув габариты Магды, наметил, где копать могилку.
Первые удары в землю показали, что я не ошибся: корней деревьев в этом месте возле самого дома оказалось мало. Вскоре запахло сырой землей. Пришлось спрыгнуть внутрь, чтобы расширить яму, предназначенную для Магды.
- Ты где? – Вернулась с работы Оля. – Мама все рассказала. Ты как? Помощь нужна?
Я замотал головой:
- Сам как-нибудь. Вдвоем тут тесно.
Жена ушла в дом, не ожидая другого ответа.
Когда яма была готова, подтащил к краю небольшое бревно и уселся рядом с пустой могилкой. Не спеша выкурив несколько сигарет, положил зачем-то на дно пустой мешок.  Осторожно опустив поверх Магду, направился в дом.
Из большой комнаты раздавалась музыка. По телевизору шла трансляция концерта, увлекшая женщин.
- Смотреть будете? Я все приготовил.
- Где место выбрал? – Откликнулась теща.
- Мама, я же тебе говорила – под окном, рядом с акацией.
- Не близко к дому?
- Нет, я смотрела, все нормально.
- Ну, тогда хорони. Только накрой потом чем-то тяжелым, чтоб собаки не разрыли.
Получив одобрение тещи, молча вышел из большой комнаты и направился в кухню. Воровато оглянувшись, удостоверился, что за мной никто не идет.
Открыл холодильник, достал початую бутылку водки и быстро отхлебнул из горлышка. Проглоченная жидкость приятно обожгла внутренности, на глаза навернулись слезы.
«Эх, чего уж тут», - разозлился на себя и пошел во двор, не таясь неся бутылку с водкой.
Уже стемнело. Но под окном, из которого лился мягкий свет, все было видно. Магда лежала там, внизу, с открытыми почему-то глазами. Пасть слегка приоткрыта, видны клыки.
Я надолго приложился к бутылке, выкурил крепкую сигарету, от которой закружилась голова, и принялся закапывать. На глаза наворачивались и не высыхали слезы.
- Извини меня, - сказал я, присаживаясь на бревно, когда все было кончено. – Это я виноват. Не позвал бы за собой, жила сейчас.
От нахлынувшей тоски захотелось завыть, глядя на луну. Стало грустно, больно. На душе заскребли кошки. Только теперь я заметил, что пока хоронил Магду, никто из животных не подходил ко мне.
Перед сном Оля напомнила о моих обязательствах:
- Ты же понимаешь, с щенками надо что-то делать. Они в таком количестве не нужны нам.
- А в каком количестве нужны?
- Не ерничай, мне самой тошно, - Оля вдруг оживилась. – Есть там один симпатичный, c  белым галстуком на шее. Я бы уговорила маму его оставить. Может хороший сторож получиться.
- А что соседи? Неужели щенки никому не нужны?
- Уже говорила: не хотят брать дворняжек.
- Это щенки русского спаниеля.
- Не смеши меня, ладно?
Мне не было смешно. Я потихоньку проваливался то ли в полусон, то ли в полузабытье. Но даже водка не помешала вспомнить ведро, стоящее в маленькой комнате. Его несколько раз в год извлекали на свет, потом тщательно мыли и опять ставили на место. На свое законное место, подальше от глаз.
Ночью я внезапно проснулся, как будто меня кто-то толкнул в бок.
Убедившись, что жена крепко спит, выбрался из постели и вышел из спальни. В маленькой комнате действительно стояло ведро с потрескавшейся эмалью.
«Не приснилось», - механически подумал я и взялся за тонкую металлическую ручку.
Набрав в глубокое ведро на три четверти воды, вышел на крыльцо. Выкурил несколько сигарет, потрепал Черного, который от радости облизал мне ноги.
- Все, Черный, иди на место, в будку. Пора.
На веранде мне тоже обрадовались. Муся ноги не лизала, но хвостом повиляла.
Она привстала с лежбища, и под ней зашевелились и запищали обиженные комочки.
- Иди погуляй, Муся.
Собака не шевельнулась.
- Я сказал «гулять», - повысил голос.
В темноте он зазвучал зловеще. Однако собака продолжала лежать на месте.
Чувствуя внезапное возбуждение и злость одновременно (на себя и на весь мир!), я схватил ни в чем не виноватое животное за шерсть на холке и с силой выбросил с веранды.
Муся обиженно заскулила и скрылась из виду.
Я посмотрел на тряпки с щенками: «Раз, два, три, четыре… Можно подумать, их больше или меньше. Хватит тянуть резину, пора».
Схватив первый, не перестающий пищать комочек, бросил в ведро. Черный мякиш на мгновение замолчал, скрывшись под водой. Потом вновь показался на поверхности, пискнул и уже окончательно ушел под воду.
Второй и третий оказались слабенькими, не жизнестойкими. Сразу камнем пошли вниз, на самое дно.
С белой меткой на груди очень хотел жить. Он извивался в руке, пока я рассматривал его, словно пытаясь выскользнуть и исчезнуть из поля моего зрения.
Я долго смотрел на потенциального будущего сторожа, словно на весах взвешивая, как поступить и что сделать.
Через секунду белый галстук оказался в холодной воде. Он пищал и держался на плаву, а я смотрел, пока меня не стошнило себе под ноги.
Я выбежал с веранды, чтобы не слышать его. Но тонкий, пронзительный писк щенка достал и дома, на кухне, где, стоя возле холодильника, высасывал из бутылки остатки вчерашней водки.
Через несколько минут решил вернуться. Муси на веранде не оказалось. Щенок с белым галстуком уже не барахтался на поверхности. Откуда-то с глубины ведра поднимались редкие пузырьки…
Первое, что услышал утром, когда проснулся, был голос Оли:
- А ведро в таких случаях надо накрывать. Хорошо, девочка еще маленькая и не выходит на веранду одна. Представляешь, что с дочкой могло быть, если б увидела щенков в ведре. Думать надо.
Мне не хотелось спорить и пререкаться. Я молча оделся и вышел из дома.  Возмущенный голос жены достал во дворе:
- А с белой отметиной мог и оставить, я же разрешила мальчика не топить.
Чувствуя поднимающуюся злость, ушел от греха подальше в дальний угол двора. И тут натолкнулся на спящую Мусю. Видимо, и у нее была бессонная ночь.
Собачка, почувствовав мой пристальный взгляд, проснулась, явно испугалась и отбежала в сторону.
- Иди ко мне, иди сюда, - поманил я ее.
Муся нехотя, недоверчиво приблизилась ко мне и получила ощутимый удар в морду.
«За то, что знаешь», - поймал себя на мысли.
С тех пор я недолюбливаю собачек сучной породы. От них одни проблемы и обязательства.
 Владимир  Ягозинский               
Январь 2013 год