Дело второе. Что значит мама

Полтора месяца спустя от начала событий

От автора: я честно старалась поромантичнее, но пришла Совесть и сказала, что творить поцелуй во второй главе - зло и беззаконие

 - Нет… не надо…пожалуйста… - стонал Димка, пытаясь выбраться из моих цепких рук.

 - Потерпи… Дим, сейчас нормально б-будет… - хрипел я, пытаясь протиснуться в узкое пространство.

 - Вла-а-ад… Не хочу больше… Пусти-и-и-и! Больно! - тут братишка вскрикнул, неосознанно еще крепче вцепляясь в меня и прижимаясь ближе.

 - Чуть-чуть… осталось… - я успокаивающе улыбнулся, но сомневаюсь, что он заметил это. Затем вскинул голову и просиял. Наконец-то закончились эти мучения! Я облегченно вздохнул и задвигался активнее, тяжело дыша и пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.

 - Привет, мальчики, вам чего? – улыбнулась нам тетя Люба, откладывая нож в сторону и вытирая руки полотенцем. Мы облегченно вздохнули, я отпустил руку брата, и он тут же отшатнулся от меня. – Мама послала?

 - Ага, - согласился я, протянув ей список того, что нам было нужно, и оглядываясь на брата. Тот стоял бледнее привидения, затравлено оглядываясь по сторонам и боясь наступать на отдавленную кем-то ногу. М-да, не привык он по базарам ходить… Тут и не такое бывает.

 Тем временем тетя Люба уже успела изучить список и, тяжко вздохнув, посмотрела на меня:

 - На прилавке такого нет, нужно идти на склад. Одна я все не утащу, поможешь?

 Меня передернуло, но я покорно кивнул и поплелся на склад, наказав брату никуда от прилавка не уходить. Мы вошли в помещение, по своей температуре напоминающее Антарктиду, и я тут же опустил голову, боясь наткнуться взглядом на кабаньи, коровьи и туши других животных. Тетя Люба уже восемь лет работала мясником на базаре, и мама частенько посылала меня к своей подруге за свежим мясом. Димку она отправлять боялась, поэтому я был практически завсегдатаем на рынке. Практически все продавцы меня знали и норовили чего-нибудь всучить в дорожку, чтобы я приходил к ним почаще. Когда я приходил злой как черт и нагруженный как вьючная лошадь, мама только посмеивалась, но отправлять меня на рынок за чем-либо кроме мяса отказывалась. От дурных размышлений меня отвлек громкий крик тети Любы, и я все-таки поднял голову на нее. Ее широкое лицо было искажено гримасой ужаса, рот открыт, из глаз вот-вот потекут слезы. Уже догадываясь, что я сейчас обнаружу, я проследил за ее взглядом и невольно вскрикнул.

 На крючке для очередной туши, рядом с бывшей свиньей, висела полностью обнаженная женщина. Крючок был вдет в ее горло, насколько я смог понять, точно в сонную артерию. Руки были прикреплены к тросу, на котором висел крюк. Тело мерно покачивалось из стороны в сторону, выражая собой прямо-таки божественную меланхоличность и равнодушие к происходящему. Я передернулся, стараясь не смотреть на нее, и поскорее отвернулся, доставая из кармана телефон. Ища в списке нужный номер, я думал только о том, сколько времени потребуется, пока ребята приедут сюда. Вот он…

 Никогда еще гудки не казались мне такими долгими и томительными, как в тот момент. Убийств не было с месяц, но я продолжал ходить в ФСБ и видеть ребят. Они занимались ограблениями, раскрытием шпионажа и не давали мне участвовать, говоря, что детям тут делать нечего. Я думал, время года поменяется, пока он возьмет трубку. Но вот наконец краткий гудок оповестил меня о том, что сотовый у хозяина. Заспанное «алло», и я, не здороваясь, заговорил:

 - Рик, это Влад, нужна твоя помощь. Я нашел труп.

 Надо сказать, Рик быстро сообразил, что к чему, и, не задавая лишних вопросов, пообещал, что сейчас приедет, а мне нужно пока увести брата. Я позвонил Наташке, попросив ее прийти к месту, близкому к базару. Она оказалась недалеко и тут же согласилась отвести Димку домой. Тот брыкался как мог, но под моим ледяным взглядом (школа Хилла!) быстро стушевался и покорно поплелся за ручку с не прекращавшей болтать Наташкой. Через несколько минут приехал Рик с Климом, Таня и Лида. Они подскочили ко мне. Я повел их на склад, показал труп, ревущую тетю Любу и рассказал о том, как мы нашли тело, подробную реакцию тети Любы.

 - Никого странного не заметил? Может, кто-нибудь был похож на маньяка? – спросила Таня, стоя передо мной с блокнотиком и ручкой. Лида крутилась возле нас, фотографируя место преступления и одновременно разговаривая с тетей Любой. Благодаря Климу и его таблеткам, она уже поуспокоилась и держалась молодцом, если ей не давали смотреть на тело женщины. Убитую тетя Люба не знала, но оповестила нас, что она иногда ходила к продавцу гречки в дальнем районе рынка и покупала у него всегда определенное количество крупы. Так что Рик пошел разговаривать с этим продавцом, а мы с девушками и Климом осматривали труп.

 - Ну, явно, ее убили здесь. Синяки по всему телу, значит, она сопротивлялась. На указательном пальце правой руки ноготь сломан, а вот тут есть небольшая ниточка чужой кожи. – Клим провел пинцетом от ее пальца по всей ладони. – Видимо, она успела расцарапать лицо или еще что нападавшему. Время смерти примерно в шесть часов утра, плюс-минус полчаса. От нее несет так, что точно можно сказать, что за несколько часов до смерти она пила. Судя по запаху, обычнейшую водку, да еще и много. Уверен, пила именно с убийцей. Я посмотрю в лаборатории, проведу вскрытие, может, обнаружится что-нибудь еще.

 - Спасибо, Клим, – кивнул Рик, подходя сзади и останавливаясь в нескольких шагах от тела. – Влад, позвони в полицию, спроси, не заявлял ли кто о пропаже женщины лет тридцати-тридцати пяти. Просто скажи, что ты от меня. Влад? Что случилось?

 Я сидел на корточках перед трупом, держа руками в перчатках руку убитой и разглядывая браслетик у нее на руке. Где-то я такой уже видел… Точно!

 - Браслет… Посмотри, такой браслет выдают только в дорогих ресторанах или ночных клубах. Я сниму? – Клим и Рик кивнули. – Вот… Ресторан «Мементо Мори». Это в западной части города, далеко от центра. Я ужинал там на прошлой неделе с семьей.

 Одобрительно посмотрев на меня, Ричард кивнул на машину, предлагая ехать в «штаб».

 Следующие два часа я провел на телефоне. Позвонив в ближайший полицейский участок, я спросил о пропаже женщины, но мне велели подождать, пока они посмотрят по своим базам. Спустя полчаса мне сказали, что никто ни о чем не заявлял, и попросили передать пламенный привет Рику. Я передал. Он спросил, в какое отделение я позвонил, услышал ответ, и сделался одного цвета с милыми зелененькими обоями на стенах. Увидев, что от его реакции я повеселел и рассказывал об этом случае Тане, Хилл спросил меня о результатах и рявкнул, чтобы я немедленно бежал к телефону и обзванивал все остальные отделения до посинения. Таня присела рядом, держа в руках чашку кофе, и, улыбаясь, вспоминала:

 - Слышала я давненько об этом случае… До перевода к нам, Рика мотали туда-сюда по отделениям полиции. Он и успел в каждом знакомствами обзавестись. А что? Парень он молодой, красивый, приезжий тем более. Наивный, как наш русский младенец. – Тут она несильно получила отчетом по голове от проходящего мимо «младенца». – Вот и позарились на него бабы-то. Однажды, как раз из того отделения, в которое ты звонил, прицепилась к нему девка. Ну как, девка, лет сорок. На двадцати трехлетнего-то парня. Он, что странно, узнав о ее чувствах, не испугался, а напротив стал больше и больше с ней общаться. Все подумали, что он либо извращенец, либо псих, а бедный американец…

 - ТАНЯ! – взвыл Рик на дальнем конце комнаты, швыряя в нее папку. Папка, понятное дело, не долетела, и попала точно в болтающую по телефону Лиду. Таня даже ухом не повела.

 - …просто не знал, что она в него втрескалась, и думал, что это просто «настоящий русский френдшип», - спокойно продолжила она, слушая матерные комментарии подруги. – Когда он к нам пришел и это рассказал, все ФСБ-шники так ржали! Эта история потом по всем отделениям пошла, причем разболтали не мы, а та «девка», которая этого своего американишку искала. Рик, кстати, после того как все узнал от добрых тетенек Лиды и Тани, перепугался и перестал звонить той женщине, предварительно с ней переговорив. Уж что он там наплел, я не в курсе, но она действительно от него отстала.

 Я только немного ошарашено покачал головой и взял трубку с трезвонившего аппарата. Звонили из отделения, сказали, что установили, наконец, личность убитой женщины. Поэтому мы с Риком переглянулись и поехали к ней домой, с ее мужем переговорить. Таня и Лида отправились к Климу.

 Приехали мы быстро. Район находился не так уж далеко от здания ФСБ, поэтому можно было вообще пешком дойти, а не тащиться на машине. Оказалось, что семья убитой живет на последнем этаже, поэтому нам пришлось еще и на лифте покататься.

 - Ну и кем ты меня считаешь после Таниной истории? – полюбопытствовал Рик, прислоняясь к стенке лифта и скашивая на меня глаза.

 - Наивным младенцем, - хихикнул я, но, поняв, что ему не смешно, покорно вздохнул. – Да все в порядке, с кем не бывает? Разве что, я не понимаю, почему ты так популярен у девушек…

 - Экзотика, - поучительно сказал Хилл, воздев палец к потолку. – Я приезжий, вот они и попадали.

 - Ты несильно от русских отличаешься, - пожал я плечами. – Интеллигентнее, правда, но больше ничем. Даже акцента нет.

 Рик вслед за мной пожал плечами и первым вышел из скрипнувшего и содрогнувшегося лифта. Мы выбрали пятьдесят девятую квартиру и постучали. Навстречу нам вышел худющий мужчина в разодранной майке, заляпанной гуашью и глиной. Мы поздоровались, представившись полицейскими. Мужчина кивнул и пропустил нас в комнату.

 - Это насчет моей жены, да? – спросил он, наливая нам чаю. Рик взял чашку, а я вежливо отказался от протянутой желтой жидкости.

 - Да. Она… мертва. Соболезную вашей утрате, - сочувственно оповестил его Хилл, рассматривая двух вбежавших в комнату девочек. Они удивленно воззрились на нас, а после убежали, громко хлопнув дверью.

 - Да, я знаю, - вздохнул мужчина. – Давно уже знаю…

 - Простите, но откуда вы знаете? – осторожно поинтересовался я.

 - Она не вернулась с работы в субботу. – Мужчина невидящим взглядом уставился в пол. – Я уже тогда знал, что что-то случилось. Маша звонила, если опаздывала или вообще не приходила. Где ее нашли?

 - Неважно, - быстро ответил Хилл. – Виктор, где вы были вчера с пяти утра до семи тридцати?

 - Спал, конечно, - передернул плечами тот. – С детьми.

 Я посмотрел в сторону убежавших девочек и медленно направился туда. Приоткрыв светлую дверь, я увидел их, сидящих на кровати и играющих в ладушки. Они улыбались, даже не заметив меня. Я вошел, прикрыв дверь, и присел на корточки рядом с ними. Увидев меня, девочки отшатнулись, но вскоре перестали меня бояться. Я узнал их. Они были из параллельного класса с моим братом и довольно хорошо общались с ним.

 - Где мама? – дрожащим голосом спросила младшая. – Она приходила вчера, но сказала, что не вернется….

 Вчера? Ее убили в шесть сегодня утром. Весь день она была на работе. Она учитель алгебры старших классов в соседней школе, а значит, не виделась с девочками во время работы или на перерыве. Она не вернулась с работы, по словам мужа. Учителя освобождаются часа в четыре-пять. Где она была, если не приходила домой? И кто тогда разговаривал с девочками, сказав, что не вернется? Почему дети убитой называют мамой чужого человека?

 - У вас есть ее фотография? – спросил я, гладя девочку по волосам. Она кивнула и кинулась к комоду, достав из-под кучи одежды старую рамку. Всхлипнув, она протянула ее мне.

 На фотографиях были изображены они: девочки, Мария, Виктор и еще одна незнакомая мне женщина. Младшенькая ткнула на нее и сказала, что это и есть мама. На мой вопрос, кто же тогда Мария девочка пожала плечами и снова сказала, что это мама. Я вообще ничего не понял и собирался продолжить «допрос», как вошел Рик и сказал, что нам пора уходить. Я бы остался, но девочки при виде Рика прижались друг к другу и явно потеряли ко мне всякое доверие. Поэтому пришлось ободряюще улыбнуться и тихо свалить с Хиллом обратно в «штаб». По пути, в лифте, я кратко изложил слова девочки и свои размышления по поводу девочек. Рик неопределенно повел плечами, явно запутавшись.

 Через полчаса простоя в пробке и толкуя слова девочки и так, и так, мы таки добрались в офис, тут же рванув за кофе. Лида с Таней с интересом переглянулись и подошли к нам.

 - Клим выдал отчет… - заманчиво выдала Лида, поводя перед носом Рика папкой. Тот закусил еще одну булку, влив в себя третью чашку кофе, и кивнул, показывая, что готов слушать. – Он нашел следы сексуального насилия и следы синяков на…интимных местах. Похоже, ее изнасиловали, а потом убили. Причина смерти банальна как никогда – ее подвесили за крючок для мяса, что вы, собственно, смогли наблюдать на месте преступления.

 - Бефумно рады, - прошамкал я, пережевывая булку. Рик согласно кивнул и налил себе еще кофе.

 - Что-то еще есть? – поинтересовался он, пережевывая булку.

 - Нет, больше ничего. Не считая того, что вы, собаки, залили мне водолазку! – Мы хихикнули и поскорее смотались от разъяренной Лиды, кричащей вслед нецензурные комментарии. Я пересел на стул рядом со столом Рика, за который он опустился сам. Мы переглянулись и оба потянулись за папкой с отчетом. Я перехватил ее первым и развернул на первой странице. Но ничего там не понял и практически сразу отдал папку победно усмехнувшемуся Рику.

 - Мы не собаки! – бросил он, разворачивая папку и впиваясь в нее взглядом голодного волка. Что он там такого увидел мне неведомо, однако я честно попытался разобраться в ситуации. Как назло в голову ничего не лезло, кроме изображения моей кровати с манящим теплым одеялом. Я зевнул и решительно встал.

 - Я домой. Устал – жуть, спать хочу. Вечером приду, ага?

 - Ага… - рассеянно отозвались ребята, сгрудившись у стола Хилла.
 Я пришел домой пешком, наплевав на маршрутки и автобусы. Дома, слава Богу, никого не оказалось, поэтому я прямой наводкой сразу прошел в свою комнату, на автомате включил компьютер и, не раздеваясь, упал на кровать. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же уснул.

 Проснулся я поздно. Странно, но дома так никого и не было. Где-то рядом со мной раздался противный звук. Я повернул голову, чтобы лицезреть семь пропущенных звонков в Скайпе, девять сообщений в Аське, и тридцать смс-ок вконтакте. Я быстро ответил народу, выключил компьютер и потянулся к надрывающемуся телефону. Слава Богу, звонил Рик. Он кратко объяснил, что за прошедшее время они так ничего и не добились. Есть он мне перед выходом запретил, сказав, что Лида принесла пирог, который испек ее дедушка. Ей самой этот пирог не понравился категорически, поэтому ничего лучше, чем принести его вечноголодным ФСБ-шникам она не придумала. У ребят от этого кулинарного шедевра уже болело все тело, но они стоически его доедали и не могли дождаться меня, надеясь, что я, в силу своего великодушия, им помогу. Я хихикнул и оповестил Хилла, что уже поужинал. Последующие слова блондина повергли меня в шок. Вот он, дурной пример! Я наслушался такого, что рядом с этим, мат показался бы простенькими детскими обзываниями, наподобие «козявки». Хилл ни слова не сказал, даже похожего на мат, но я вдруг почувствовал себя дико виноватым перед всей Землей.

 Наскоро переодевшись, я побежал в «штаб», прихватив с собой пачку активированного угля, да и вообще всю аптечку. Мало ли что там, в этом торте. Решив не засорять легкие и дать зарядку ногам, до здания ФСБ я добрался пешком. Первый же километр любезно показал мне, насколько опрометчивой была эта идея. Но из чистого упорства я таки добежал до офиса, поднялся на наш этаж и так, как будто это был приз за терпение, опустил перед зелененькими Таней и Риком аптечку. Лида этот торт предусмотрительно не ела, а только попивала кофе с видом херувима. Кое-как вылеченные ребята убийственно смотрели на нее, глотая таблетки как мороженое в тридцатиградусную жару. Лида отмахивалась, читая отчет Клима.

 - Ничего! – всплеснула руками она. – Как призрака ищем! Никаких отпечатков на крючке, на ее теле тоже ничего!

 - Значит, не там ищем, - напряженно отозвался Рик, глотая уголь. – Влад, что ты говорил о том, что сказали тебе девочки?

 Я пересказал все еще раз. Буквально на середине рассказа Рику позвонил Клим, сообщив, что кое-что нашел. Хилл вздохнул и снова повернулся к нам.

 - Так. Как самые здоровые, Лида и Влад отправляются к мужу убитой и стараются выяснить как можно больше. Я и Таня идем к Климу. Посмотрим, что он скажет.

 - Нам пешком топать?! – взвилась Лида, швырнув на стол отчет. – Вы могли бы сами съездить, б… - Рик торопливо закашлялся, всем своим видом показывая, что хватит болтать и вообще пора идти работать. Все вздохнули и угрюмо разошлись.

 Пожалуй, с Риком мы все-таки быстрее дошли, чем с Лидой. Она все время орала, когда наступала в лужу, и я успел наслушаться такого, что мне хватило если не на всю жизнь, то на несколько лет точно. Я успел трижды пожалеть о том, что не попросился с Риком идти к Климу.

 Но все плохое когда-нибудь заканчивается. Когда мы, наконец, добрались до дома мужа жертвы, я почувствовал себя счастливым. Мы постучали. Нам открыл Виктор. Он подозрительно сощурился, глядя на Лиду, но благоразумно пригласил нас войти и предложил чаю. Я снова отказался, а Лида с радостью взяла чашечку. Молясь всем богам, чтобы чай был не зеленый, я поинтересовался, где девочки. Несмотря на поздний час, они были дома и преспокойно играли у себя в комнате. Я кивнул и направился туда.

 - Привет, - улыбнулся я, входя в комнату и оглядывая помещение. Младшенькая улыбнулась мне, откладывая в сторону плюшевого мишку. Старшая, на вид лет восемь, выглядела подавленной, тяжело взглянула на меня, но промолчала, уткнувшись в компьютер, где играла в какую-то игру с барби. – Покажи мне еще раз фото мамы, пожалуйста?

 Младшая кивнула и принесла рамку с фотографией. Я взял ее, поблагодарив девочку, и вернулся в зал, где Лида разговаривала с их отцом.

 - Кто это? – прервал его речь я, тыкая Виктору в нос этой же рамкой.

 - Это няня девочек, - удивленно ответил он, рыская по полкам взглядом. Судя по всему, не найдя фотографию на прежнем месте, муж жертвы весьма и весьма удивился.

 - Почему тогда девочки называют ее мамой? – рявкнул я, кинув фото на стол.

 Мужчина так и вздрогнул, дрожащими руками взяв рамку, прижав ее к груди и укачивая, как ребенка.

 - Я… у нас были отношения… Недолгие… Но девочки и Маша пришли из школы раньше, чем предполагалось, и увидели нас. Мария мало времени уделяла своим детям, постоянно проводила время в школе, в отличие от няни, Маргариты. Она всегда была с девочками. Не то что… - он скосил глаза в сторону. Младшая девочка робко подошла к нему, взяв за руку, и испугано прижалась к его руке. – Тогда Маша сама сказала им, что Рита и есть их мама. Вчера Рита приходила поболтать с девочками, и больше не приходила.

 - Нам нужен адрес этой Риты, - твердо сказала Лида, забирая из его рук рамку и фотографируя на телефон изображение Маргариты.

 С этими словами мы вышли из квартиры.

 Обратно мы добрались гораздо быстрее. Или может, просто мне так показалось. Когда мы увидели постанывающих Таню и Рика сначала смущенно отвели глаза, а затем, под их гневными взглядами сели в кресла. Они пили кофе, заедая его таблетками, и с завистью смотрели на то, как мы улыбаемся.

 - Что-то нашли? – поинтересовался блондин, отпивая кофе из чашечки.

 - Да. Вот адрес любовницы Виктора, мужа жертвы. Похоже, Мария знала об отношениях своего мужа и этой Маргариты и недолюбливала няню. У нее явный мотив, - оповестила нас Лида, зачитывая свои писульки в блокнотике.

 Рик кивнул, и через полчаса мы вдвоем уже ехали в его машине по направлению к дому няни. Таню или Лиду он брать не захотел, объяснившись тем, что в присутствии ребенка подозреваемые охотнее разговаривают. Почему так, он объяснить не успел, так как уворачивался от разъяренного «ребенка», который с криком «ПРЕДАТЕЛЬ!» так и норовил съездить америкашке по американским мордасам.

 Консьержка любезно проводила нас к лифту, подсказала этаж и взволновано сообщила, что никто из квартиры так и не выходил в прошлые три дня. Как сказала все та же угрюмая бабулька, последний раз няню видели входившей в свою квартиру с некой женщиной и ребенком. Рик показал портрет жертвы, и старушка тут же признала в ней сопровождающую Риты. После мы узнали, что Мария и девочка выходили из квартиры, но самой хозяйки с ними не было. Мы переглянулись, и рванули в лифт, поблагодарив женщину. Она неожиданно тепло улыбнулась и помахала ручкой.

 Мы молча вошли в лифт, перебрасываясь выразительными взглядами. По моим ощущениям, мы проехали этажа три, прежде чем лифт грузно скрипнул, вздрогнул пару раз, затем затих и остановился. Свет помигал для верности, но затем покорно погас, оставив нас в кромешной тьме. Я поежился. Внезапно все стало казаться не реальным, а подстроенным кем-то. Как в ужасном театре. Что все перед глазами – неумелая, неряшливая декорация. Что, если приглядеться, все посыплется прахом, что мне сразу станет понятно. А вот что понятно – спрашивать нужно у режиссера, коим является какой-нибудь демоненок, покачивающий хвостиком и строящий мне рожки. Я потряс головой. Вот и смотри потом ужастики на ночь. Права была бабушка, на ночь нужно смотреть «Спокойной ночи, малыши», а не "ваши страхолюдины, которые если приснятся – обосрешься ночью-то" (Warning! Это цитата, так что автора не винить).

 - Мы застряли! – обреченно сообщил Хилл, доставая мобильник и включая на нем фонарик. Я иронично глянул на него. Американец вздохнул и сел прямо там, где стоял. – Мой опыт проживания в Питере подсказывает мне, что раньше, чем через два часа, нас отсюда не вытащат. Так что, - Он похлопал по месту рядом с собой. – Присаживайся.

 Я пожал плечами и сел. С отключением света в кабине как-то похолодало. Я придвинулся поближе к теплому Рику, который положил на пол телефон, светящий фонариком куда-то в стену. Блондин не возражал против моего присутствия, только чуть вздрогнул. Внезапно, по какому-то мистическому озарению в мою голову пришла интересная мысль, и я понял, что не могу ей сопротивляться. Наверное, как говорит мама, планеты в нужный ряд встали, и по гороскопу у меня сегодня звездный день для мистических разговорчиков. Вот не суеверный я. Беда какая-то.

 Я подумал, что сейчас донельзя удобный момент, чтобы поговорить о довольно неприятной для американца вещи. Почему-то я знал, что он мне ответит.

 - Рик… А как все случилось с твоим братом? – От долгого молчания голос и волнения у меня охрип. Вкупе с общей темнотой и атмосферой чего-то потустороннего мой голос звучал как у бабки-гадалки в период весеннего обострения. Не стоит задаваться вопросом, откуда я знаю, как он звучит. Об этом чуть ниже.
 Рик не отвечал так долго, что я бы успел, наверное, десяток вагонов разгрузить и это дело раскрыть самостоятельно. Я уже десять раз пожалел, что завел эту тему, проклял себя, дурацкие планеты, левый гороскоп и вообще все на свете. Но тут…

 - Знаешь, ты напоминаешь мне его… Точно такой же оптимистичный, порой ребячишься, дуешься, как дите малое, у тебя так же много бывших девушек, как у него…

 Я даже не удивился его знаниям, но слова о количестве девушек все-таки заставили меня неприятно поморщиться, и я был благодарен темноте, которая скрыла это от Рика. Где я только с ними не бывал. И в торговых центрах, и в «мега-супер-пупер-модных бутиках», и в салоне красоты, и у гадалки, кстати, тоже был. Моя девушка, думая, что на этот-то раз все точно серьезно, потащила меня к гадалке. Предварительно ей позвонив, она узнала у старой шарлатанки, что мы можем узнать, серьезно ли все у нас. Ну а если серьезно, предлагались специальные услуги, такие как «обет верности» или «помолвка душ». Ну, естественно, наивная девушка на это повелась, и на следующий день мы уже стучались в дом этой старушки. Пока она расписывала девушке все свои услуги, я не сводил с нее ироничного взгляда и хмыкал всякий раз, когда она начинала восторженно блеять о мистических духах, которые якобы следят за нами, о гороскопах и прочей волшебной фигне. Нет, к магии я отношусь положительно, Гарри Поттера читал, понравилось, но шарлатанок, экстрасенсов и прочих-прочих на дух не переношу. Гадалка, явно возмущенная моим поведением, проблеяла еще полтора часа. После чего «в трансе» прикрыла глаза, что-то пробормотала, затем, пылая просто «магическим внутренним огнем», заявила нам, что ни в коем случае мы друг другу не подходим.

 А Рик, тем временем, продолжал:

 - Меня не было, когда это произошло. В то время я гонялся за обучением, пытался получить хорошее образование и пойти в колледж учиться. Я мечтал быть адвокатом, защищать права людей. Брат оставался дома один. Ему было четырнадцать, так мало.... Он был довольно самостоятельным, поэтому мы часто оставляли его одного надолго. Я уезжал развлекаться с друзьями, родители часто гостили у кого-нибудь в загородных домах и санаториях. В тот день он часто звонил мне. Говорил, что ему страшно. Впервые за столько лет ему стало страшно оставаться одному… Я должен был понять, но списал все на приближающийся Хэллоуин и украшения домов и улиц. Все-таки из-за его звонков мне самому стало неуютно, и я освободился пораньше, чтобы приехать домой и успокоить брата. Я всегда его любил, не мог плюнуть на его страх и сказать, что это все детские проблемы, забудь и вообще иди пожуй хлебушек. Когда я приехал, мне показалось, что дома никого нет. Я стал звонить прямо из прихожей, думая, что он ушел гулять, но из комнаты брата слышалась мелодия телефона. Он не смог бы уйти, не взяв телефон или не сказав об этом мне, так его приучили. Я подумал, что он спит, поэтому не спешил зайти в его комнату. Заварил зеленый чай, от которого нам обычно становилось весело, и включил компьютер. На столе лежала записка, но я не обратил на нее никакого внимания. Прошел час, а затем и два, и три, но он все не просыпался. Мне стало скучно, и я решил разбудить брата. У двери в его комнату, где я стоял, чтобы убедиться, что он не сидит за компом, а действительно спит, воняло чем-то тухлым, прогнившим. В полном непонимании ситуации я распахнул дверь и увидел то, что раскаленным железом выжгли у меня в памяти. Он лежал прямо посередине комнаты. В изломанной позе, будто бился в конвульсиях. Вокруг начали собираться мухи, прилетавшие из окна на вонь. Его лицо было мертвенно-бледным, у глаз сверкали ярко-красные точки, из которых струйками сочилась кровь. Точно помню, их было шесть. Я закричал. Стоял рядом с ним на коленях, пытался сделать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, определить что случилось, и кричал. Его тело было холодным, как лед, глаза остекленели, но я видел, что перед смертью он плакал, в уголках глаз слезы еще не обсохли до конца. Я орал до тех пор, пока не сорвал голос, и соседи не вызвали полицию. Когда они приехали, то нашли меня дрожащим и в безумии водящем руками по лицу брата. На их стук и просьбы открыть дверь я даже не шелохнулся. Они выбили ее, вошли и имели сомнительное удовольствие видеть меня в полном помешательстве. Я тряс брата за плечи, умоляя его очнуться и проклиная все на свете. Помню, как меня оттаскивали от его тела и пытались докричаться. Что именно мне говорили я так и не понял. Пришедший судмедэксперт направился ко мне, а я орал и брыкался в его руках, крича, что они должны сначала осмотреть моего брата. Мне вкололи успокоительное со снотворным эффектом и отвезли в больницу. После я бросил все, чем жил, и тратил все силы на «переобучение» с адвоката на детектива. В конце концов я добился работы в полиции к двадцати годам. Откопал в архивах дело об убийстве брата и просидел за ним дня два без перерыва. Мне удалось узнать, что мой брат был убит ядом. При осмотре судмедэксперт обнаружил в его кулаке раздавленного паука, который и был носителем яда. Я обнаружил пришитый к делу снимок членистоногого. Он был довольно крупный, с нарисованным на тельце белым крестом. Его, как уточнил эксперт, нарисовали обычным корректором для бумаги. Обыск в квартире уже проводился, поэтому я мог наблюдать как раз ту записку, что была на столе перед компьютером. Почерк мне был не знаком, но текст я понял. Дословно не помню, но все сводилось к тому, что в смерти брата был виноват я. Убийца точно говорил об этом. Он писал, что мне не стоило так сильно рваться к карьере. «По-моему, ты переступил кое-кому дорогу» - писал он. В конце записки он насмехался надо мной, попытками полиции его найти и словно над всем миром сразу. «Не мог бы ты быть моим адвокатом, когда меня поймают?» - так закончил он свое послание. Я лично прогнал почерк по всем базам данных, которые имелись в наличии полиции, но потом это дело отправили в ФБР и отстранили меня, не давая даже малейшего доступа. Я был подозреваемым, пять раз пересказывал одно и то же разным полицейским, семь раз подтверждал свое алиби, и от меня отстали. Но больше всего меня раздражало, что все меня жалели. Все так сочувственно смотрели на меня, пытались помочь, кто чем может, заговаривали со мной всякий раз, когда видели меня. Мне опротивело все на свете. Поэтому, написав заявление, я переехал в Россию, где и встретил Лиду. Она была уже в курсе моей истории благодаря Интернету. Когда она увидела меня и я представился, она разразилась длинной матерной тирадой, которую завершила одним предложением: «Мы найдем этого ублюдка!». Она стала моим первым настоящим другом после всех событий. Потом пришла Таня, а затем и ты.

 Я молчал, вслушиваясь в его тихий охрипший голос. Иногда он подрагивал, и Рику приходилось прерваться, чтобы привести себя в порядок. Когда он описывал убийство брата, его голос надломился и почти свистел. Я понимал, что Рик едва сдерживает душившую его ярость и жажду мести, но ничего не мог поделать, чтобы не спугнуть его откровенность. Я ценил то, что он поделился таким именно со мной и был благодарен за доверие.

 - Когда меня вызвал к себе Прохоров, объяснил ситуацию, попросил забрать тебя и привести сюда, я собирался отказаться и вообще сказать, что это глупая идея и я не хочу даже терять время на такую ерунду. Затем он показал мне твой балл теста, и моя уверенность в провале несколько отпала. Когда я увидел твою фотографию… Мне казалось, что с изображения на меня смотрит мой собственный брат, но удар по шее от начальника заставил меня приглядеться. Ты очень похож на него, но отличия, безусловно, есть. И даже вполне себе заметные. Просто на фотографии у тебя выражение лица точь-в-точь как в его паспорте. Я охотно согласился поехать за тобой. После первого знакомства я стал относиться к тебе не как к его реинкарнации. В тебе есть что-то от него, но он обладал, пожалуй, большими негативными качествами. Ему было свойственно ехидство и вредность, сарказм и некоторая надменность в определенных ситуациях. Я стал относиться к тебе как к самостоятельному человеку, ставшему мне новым младшим братом. В общем, просто спасибо, что ты есть…

 Я не увидел, но отчетливо услышал, как он наклонился ко мне. В голове зашумело, сердце словно увеличилось в размерах и билось не в грудной клетке, а во всем теле, так, что его стук эхом отдавался у меня в ушах. Поспорил бы с кем угодно и на что угодно, что мое лицо могло соперничать по цвету со свеклой. Я уже немного ощущал его дыхание на своих губах, когда он наклонился ко мне еще ближе, и… Свет включился с противным злорадным пиком. Лифт зашумел, подрожал для верности и тронулся в путь. Хилл тут же отвернулся от меня и поспешил встать, отряхиваясь. Как я успел заметить по его ушам, со свеклой соперничать могли бы мы оба. Бедный овощ просто не выдержал бы такой конкуренции и просто сдался, застенчиво бледнея.

 До нужного этажа мы проехали в молчании, бросая друг на друга осторожные взгляды и вызывая бедную свеклу на поединок, если наши взгляды сталкивались. Нужную квартиру мы отыскали быстро. Я звонил в дверной звонок до тех пор, пока у меня не онемел палец, и Рик не предложил выбить дверь. Он велел мне отойти подальше, достал из кобуры пистолет, и, вытянув его вперед, вышиб старушку-дверь ударом ноги. Выждав секунд пять для надежности, я вошел следом за ним, внимательно оглядываясь. В нос ударил запах тухлятины. Хилл позвал меня. Он стоял в спальне, смотря на распростертую на кровати женщину. Я достал фото и сравнил его с лицом убитой. Маргарита. Собственным трупом.

 - Она холодная, началось разложение. Убита, по моим прикидкам, дня три назад. – Блондин обошел вокруг кровати, доставая телефон и набирая чей-то номер. – Клим? Потребуется твоя помощь…

 * * *

 - Нет, ну а то ты сам не мог сказать, чем ее убили? – раздраженно ворчал Клим, сидя на корточках перед телом и записывая результаты осмотра на бумажку.

 - Мне было немного не до этого, - пожал плечами Рик. – Ну как?

 - Мертвецки, - съязвил судмедэксперт. – Если кратенько, убита ножом, три дня и два часа назад. Ранение небольшое, но, собака, серьезное. Умерла не сразу, помучалась. Нож я не нашел. Скажу просто: длинный, с зазубренным, тонким, узким лезвием. Прямо конфетка, а не нож. Убита здесь же, видно по луже крови рядом.
 Рик кивнул и велел Тане сообщить о смерти ближайшим родственникам.

 - Ну? – требовательно приподнял брови блондин, оглядывая наше «высокое» собрание.

 - Баранки гну. Когда вы уехали, мы прошлись к Климу. Он сказал, что нашел маленькое ранение на руке. Ну…не то, чтобы маленькое, во всю руку, но не смертельное. Еще у Марии, первой жертвы, странные клетки крови. Клим явно забыл, что это. Говорит, что что-то настолько простое, что он, видимо, не счел нужным вспомнить сразу. И еще, рана от крюка нанесена после смерти. – Лида ткнула нам в отчет и помахала рукой стоявшей у телефона Тане. – Интересно, кто убил Риту? По идее, она была нашим самым главным подозреваемым.

 Все задумались. Вдруг меня осенило.

 - Риту убила Мария! – уверенно произнесли мы с Риком и тут же изумленно переглянулись. Дальше я продолжил один: - Консьержка видела, что Рита заходила в квартиру последний раз с Марией и девочкой. И, по-моему я знаю, кто именно та девочка, которая была с ними. Это одна из дочерей Виктора и Маши. Вопрос: какая?

 - Единственный способ узнать: спросить у обеих, - откликнулся Хилл, поднимаясь.

 Вскоре мы уже подходили к квартире первой жертвы. Виктор открыл сразу и без слов пропустил меня в детскую. Они обе были там. Я сразу же направился к старшей.

 - Ты была с мамой, когда она приходила к ней? – Я протянул фото Риты. Девочка кивнула. – Что мама с ней сделала?

 - Она…она ударила ее, а потом сказала мне, что другая мама просто поспит. И мы ушли… - нерешительно ответила старшая. Я кивнул и взял девочку за руку. Вдруг мне на глаза попалась черная кожаная сумка. Я подошел и одним рывком распахнул ее. Там лежал длинный нож с узким зазубренным лезвием и черной рукоятью. Обычный кухонный. Я подхватил сумку и направился к Рику, поджидавшему меня рядом с Виктором на диване.

 Передав слова девочки мужчинам, я протянул сумку Хиллу и показал нож. Сумка, по словам Виктора, действительно оказалась принадлежавшей его жене. Выхода не осталось. Мария действительно убила работавшую у них няню, причем на глазах у старшей дочери, которой, от силы, лет семь-восемь.

 Хилл прихватил сумку с собой, и мы ушли. Он отдал нож экспертам, сел в кресло и принял у меня из рук чашку черного кофе без сахара. Я уставился в отчет и на глаза мне попался отчет о крови Марии с прилагающимся изображением. Картинка показалась очень знакомой, да и описание клеток тоже. Внезапно я понял, что они означают, и все дело сложилось в точную мозаику. Не хватало только самого главного доказательства…

 - Странно, на ноже отпечатки рук старшей дочери Марии и клетки крови самой жертвы. Что же… - договорить Таня не успела. Я пораженно ахнул.

 - Рик, это ведь дочь Марии нанесла ей ту рану, на руке!

 Таня с Лидой иронично переглянулись. Блондин пожал плечами.

 - Влад, рана не смертельная. Ты чем Лиду слушал? – вздохнул он.

 Я плюнул в их сторону и с грохотом обрушил папку перед носом американца.

 - Не-не-не! Рана-то, может, и не смертельная, а вот потеря крови – да! Посмотри, на фотографии трупа рана так и не закрылась. Мария была больная гемофилией, врожденной несвертываемостью крови! И умерла от кровопотери, когда ее старшая дочь нанесла ей рану на руке. А на крюк, получается, ее насадила… тетя Люба.

 Рик вгляделся в отчет, позвонил Климу и пересказал ему мою версию. Надо было слышать, как судмедэксперт ругался, когда понял, что забыл такую элементарную вещь. Он полностью подтвердил мою правоту и от души обругал и «глупых юнцов, которые просто обожают соваться в чужие дела и которым везет донельзя, что даже завидно становится». Мы вчетвером улыбнулись, и блондин велел привезти сюда девочку и работницу рынка.
 Как только тетя Люба увидела девочку, то сразу все поняла. Она даже не сопротивлялась и, плача, во всем созналась. После убийства Риты Мария и ее старшая дочь зашли на рынок купить мяса. Девочка игралась с ножом, найденным у мамы в сумке. Женщина, увидев, что делает ее дочь, попыталась отобрать нож, как и получила рану на плече. Тетя Люба помогла плачущей девочке спрятать труп и договорилась с ней обо всем молчать.

 - Что с ними будет? – Голос предательски выдавал мое волнение.

 - С девочкой понятия не имею, все зависит от решения суда, а вот Любови дадут срок за соучастие в убийстве и попытку противодействия стражам порядка, - Рик сочувственно смотрел на меня. Я попытался улыбнуться и глянул в окно. Мобильник в десятый раз завибрировал, ненавязчиво напоминая о разгневанной матери дома и времени на улице. Я неловко переступил с ноги на ногу и направился к выходу.

 - До встречи, Рик! – у дверей лифта я обернулся. Блондин продолжал смотреть мне вслед с каким-то потерянным выражением лица. – Спасибо… за то, что рассказал. Я этого не забуду.

 С этими словами я вошел в лифт, помахал американцу рукой и искренне улыбнулся, с радостью смотря на его на ответную улыбку.