Ботан письма из таиланда

               
      БОТАН


ПИСЬМА ИЗ ТАИЛАНДА


      ;;;;;; ;;;;;;;;;;;;;;;;;

(Литературный приз SEATO за лучшее художественное произведение, 1969г.)


Перевод с тайского: Эльдара Ахохова







              ПРОЛОГ




Сто писем, представленные в этой книге,  изначально были написаны  на иностранном языке. По моему распоряжению их перевели с китайского языка на тайский.  Я  лично наблюдал за ходом работы,  поскольку мне хотелось,  чтобы перевод был достаточно совершенным, дабы не оскорбить чувствительного слуха.    И хотя уважаемый читатель найдет в этой книге немало несовершенств, я все же осмеливаюсь предложить ее на Ваш суд.

В 2510 году*   эти письма были изъяты у китайского перебежчика,   нелегально проникшего  в Таиланд.   Имя этого человека  Ли Буан Сун,  или в переложении на  наш язык: г-н Буан Сун из рода Ли.
Как показало проведенное полицейское расследование,  Ли Буан Сун,  представитель  китайской интеллигенции,  занимал довольно значительный пост   в Шанхае.  В его обязанности входил контроль над потоком корреспонденции из-за рубежа. Выражаясь современным языком,  он был почтовым цензором. Его работа  состояла в том,  чтобы не допустить в  страну проникновения информации о жизни в других странах,  которая бы противоречила официальной версии. Новости приходили от друзей и родственников, сбежавших от коммунистического режима.  Они пробуждали фантазии о свободном мире. И с ними необходимо было бороться.
Однако избранный метод  борьбы оказался палкой о двух концах.  По иронии судьбы  Ли Буан Сун,  человек, облеченный властью,  сам поддался искушению вольнодумством и  бежал  из Китая.

Действительным владельцем этих писем является  некто Тан Сван У,  или господин Сван У из рода Тан.    Его адресат – госпожа Лим Нгек Хуанг.
 Я бы хотел заранее предупредить,  что некоторые письма содержат высказывания  о Таиланде,  могущие вызвать у читателя явное неудовольствие.  Но я,  размышляя над этим,  пришел к следующему выводу: слишком  хорошее зеркало может принудить смотрящегося отшвырнуть его в раздражении.   Самое верное отражение еще не гарантирует того,  что оно понравится.  Не так ли?

Итак,  о Ли Буан Суне  известно,  что он начинал простым почтовым служащим.      Именно  тогда к нему впервые попало первое письмо Тан Сван У,   которое  по каким-то обстоятельствам  адресату доставлено не было. Причину выяснить не удалось.  Но главное,  что с этого времени в Ли Буан Суне развилась страсть коллекционера.  При новой власти он сумел очень скоро выслужиться в большие начальники, но страсть ко всему эпистолярному никуда не делась.  Он любил собирать письма, любил посылать их и, конечно,  читать.
Поэтому естественно,  что он добивался,  и успешно,  назначения в отдел  инспекции  почтового департамента,  а со временем  получил портфель в соответствующем  департаменте в Шанхае.
Ко мне эти письма попали довольно давно.  Я на протяжении многих месяцев решал, следует ли мне сделать их доступными  вниманию публики.
Многие письма содержат в себе высказывания,  чувствительно бьющие по нашему самолюбию.  Но, перечитав их заново несколько раз,  я убежден,  что их стоит напечатать.  Результат  этой убежденности – предлагаемая  Вам книга.

В заключение я  хотел бы предостеречь уважаемого читателя от заблуждения,  что я  согласен с каждым мнением Тан Сван У.  Это не так.  Во-первых, как известно, сколько людей,  столько и мнений.      Во-вторых,     я – тай,  и как патриот своей страны болею сердцем за ее честь и достоинство.

Мысли Тан Сван У и события его жизни,  описанные им в письмах к матери,  являются частным делом Тан Сван У. Именно это делает его взгляд на Таиланд беспрецедентным в своей непосредственности и откровенности.

Я представляю читающей публике  «Письма из Таиланда» в уверенности,  что это чтение окажется и полезным, и интересным.






                Полковник Министерства внутренних дел
                Сала Синтутауат



*2510. по буддистскому летоисчислению (1967г.)

               






                На пароходе «Хай Вонг»*,
                6 день 7 Лунного Месяца
                год Петуха**


Письмо 1


Молитвенно  преклоняю колена,  с сыновней любовью!

Когда до Вас дойдет это  письмо,    я возможно давно уже буду в Таиланде.  Не знаю,  когда  и откуда мне удастся его отправить.  Может случиться, что  лишь по прибытии на место. Тем временем я буду писать Вам обо всем, что увижу своими глазами,  и обо всех, кого встречу.

Сегодня первый день, когда я смог оторвать голову от подушки:  морская болезнь! Измучила меня. Тошнило так, что не знаю, как желудок удержался на месте.  Иногда было так худо, что я в тревоге высматривал,  что я там выплюнул, так сильно было ощущение, что во мне что-то оборвалось.  Много раз, забывшись, я искал глазами, как казалось, выплюнутые внутренности.  Это было ужасно.   А потом случилось то, что мои приятели заметили странность  моего поведения, и Тэ Сенг, по-доброму так, спросил,  что я делаю?   Я  рассказал  ему про свои  ощущения.   Что тут началось!   Хохот и гогот, к которому присоединились и  остальные.

Ынг Гим как-то заметил,  что все мы похожи на беременных,  страдающих тошнотой.  И действительно очень похожи.  Хотя кого-то мутит больше,  кого-то меньше.  Мне пришла на ум,  не знаю помните ли Вы ее, Мама,  Бэ Ли Ван –  она когда-то жила в соседнем с нами доме.   Ее тошнило так, словно она не деревенская, а городская барышня,  со второго месяца беременности и до самого конца. Работать она не могла совсем.  Даже зернышко риса или кусочек рыбы не могли удержаться в ней.  Ли Ван буквально не успевала проглотить еду, как та тут же выпрыгивала наружу.  Так что из кровати она вовсе не поднималась.  Как-то свекровь отчитывала ее так громко, что было слышно даже  у нас. Она кричала,  что если родится девочка,  то  ей одна дорога,  утопленной быть в ведре с помоями.  На что муж Ли Ван возразил,  что это было бы бессердечно. Ребенка можно просто кому-нибудь отдать.
К счастью для всех, родился мальчик.  И муж и свекровь были на десятом небе.  Но Ли Ван все опротивело.  Я помню скандалы  между супругами перед тем, как идти спать.  Она боялась новой беременности.  Так что в конце концов им пришлось разойтись,  и Ли Ван  ушла в монастырь.
Муж не стал убиваться по ней,  а сразу же привел в дом новую жену.
               
Мне плохо... Но не век же описывать  свое скверное самочувствие.   Я положил себе  рассказывать Вам как можно точнее о своем  путешествии.  Но о чем писать?   Ведь пока то, что познал Ваш сын, – это тошнота, рвота и слабость.  Мои испытания заставляют меня любить и ценить Вас еще сильнее.   Мне стало приоткрываться, на какие  жертвы Вы  шли ради нас детей.   И теперь я совсем не уверен,  что правильно поступил,  оставив Вас,  чтобы ехать в другую страну.  В чужую страну.   Да поздно теперь об этом.


Море вокруг лежит себе спокойно,  не штормит,  а все же вот,  морская болезнь!
Пароход такой огромный,  что никак не меньше нашей деревни,  всего нашего Поуленга.   Он, должно быть, вмещает тысячи и тысячи людей.
Палуба  не  кренится,  да и вообще совершенно устойчивая.  Вроде бы и причин нет,  чтобы укачивало.   А вот укачало,  причем всех.   Кроме, может,  Тэ Сенга,  которому получше, чем  всем  нам.  Он болел лишь в первый день, и то немного. Потому у него теперь отличная  возможность потешаться надо мной. А ему это нравится больше всего. Вообще нравится смеяться над бедами других.
Бедному Ынг Гиму хуже всех.   Даже и сейчас,  когда мы в море больше десяти дней,  ему ничуть не полегчало.  Что  касается моего самочувствия,  то я где-то посередине между Гимом  и Сенгом.

Мы с товарищами спим в самом низу,  в брюхе парохода.   Нас здесь много.   Напоминает деревенский загон со свиньями. И это совсем не похоже на то,  как путешествуют те,  у кого достало денег на билет с отдельной каютой и хорошей едой. Таких, как мы, впервые отправляющихся на заработки,  очень много. И всем приходится экономить каждый грош,  потому что в Таиланде с нас потребуют таможенную пошлину.
Я мечтаю  о том,  как в следующий раз я найму  каюту для нас с Вами,  Мама.
Каждый день у Вас на столе свинина и вареный рис!   Представьте,  и на завтрак, и на обед,  и на ужин! Не то, что дают здесь нам:   какую-то протухлость изо дня в день.

Теперь о море.   Оно – чудо,   для того, кто привык к горам,  покрытым лесами,  и возделанным  полям.  А  ветер  совсем не тот,  что в горах. Представьте себе, он соленый, даже горьковатый! Один человек,  из тех, что служит на этом пароходе,  в разговоре со мной сказал,  что горечь морской воды полезна  и  даже лечит раны.   А  морская соль превосходна при кожных болезнях.   Сладости же причиняют телу серьезный вред. Я  сидел и слушал,  развесив уши,  удивляясь особенно тому,  что сладкое может быть чем-то вредным.

«Это правда, Сынок,  сладости  вредны.   Есть даже тайская поговорка:  «Сладкое в животе – ветер,  горькое в животе – лекарь».   

«Никакой я не Сынок.  Имя мое  Сван У», – сказал я, стараясь не казаться грубым.  Мне не нравится,  когда  ко мне так обращаются чужие люди.   Мне это напоминает о доме, и тоска с новой силой сжимает мне самое сердце.

«Хорошее имя.   Позволь пожелать тебе достичь в Таиланде положения, достойного бриллиантов в твоем имени».***

«Спасибо,  я тоже об этом мечтаю»,– ответил я ему,  улыбаясь.

«А ты,  Малыш,  чем предполагаешь там заняться?» – снова  обратился он ко мне однажды. Знаете, Мама,  этому взрослому человеку  нравится иногда беседовать с Вашим сыном. Один раз  он даже похвалил меня и сказал,  что я очень симпатичный.  Выгляжу неженкой,  словно и дня не работал в поле,  а посмотреть на руки,  и по жестким ладоням видно,  что трудолюбивый крестьянский сын.

«Ну,  я не знаю еще,  что буду делать», – ответил я честно.

Я действительно все еще не приду в себя от перемен в своей жизни.   И начала с концами не вяжутся.
Все началось с того, что Сенг получил письмо от дяди из Таиланда,  в котором говорилось,  что найти заработок в Таиланде просто,  что даже бездомные собаки там не умирают с голоду.   Можно хорошо заработать, если заняться выращиванием овощей  или   открыть лавку  и продавать всякую всячину.
А  если человек умеет жить экономно,  то ему денег хватит на то,  чтобы отправлять домой в Китай  и  еще останется на жизнь. Тогда я решил оставить наш дом,  Вас, Мама,  и Младшего Брата,  и попытать счастья. Если Вы, Мама,  любимая,  уже прочитали мое прощальное письмо,  если уже  узнали о моих потаенных мечтах,  я уверен,  что Вы сможете простить все.
Я буду трудиться с упорством,  без устали.   Первый  заработок в Таиланде я пошлю домой в знак глубочайшего почтения и в ознаменование начала новой жизни.

Этот корабельный служащий  –  очень добрый человек.  Он спросил меня однажды:

«Сколько классов ты закончил?»

Я признался,  что в школе никогда не бывал.

«Жаль.  Если бы ты умел читать и знал иероглифы,  я бы смог тебе помочь. У меня, видишь ли, есть родственник.   Он живет  в Таиланде  и у него есть магазин. Еще он торгует оптом сушеными продуктами из Китая на паях со мной.   Ты бы вполне мог устроиться  к нему на работу, продавать или помогать с бухгалтерией.    Но ты не ходил в школу,  а без образования, боюсь,  Сван У,  легко найти работу только кули».

«Но я смог бы и написать, что понадобится и прочитать,  хотя, действительно,   не ходил  в школу», –  ответил я ему, широко улыбаясь.

Он удивленно посмотрел на меня,  явно сбитый с толку.

«Твои слова надо понимать так, что ты можешь и читать и писать,  я правильно понял?»

Я ответил,  что  правильно.

«А как же ты этому научился?»

«Моя мать обучила меня».

«Ты хочешь сказать,  что где-то живет   крестьянка,  твоя мать,  у которой такая уйма знаний?!»    Выглядел он уже совершенно пораженным.  Похоже,  ему было трудно поверить моим словам.

«Я бы не стал говорить Господину неправду.   Моя мать еще девочкой  служила в одном знатном доме.   Хозяйские дочери души не чаяли в моей матери,   поэтому во время уроков ей было позволено находиться в классной комнате вместе с ними.   И даже более того,  заниматься наравне с маленькими госпожами.   Когда девочки подросли,  вышли замуж  и  разъехались,   услуги матери при доме стали больше не нужны,   и ее выдали замуж за моего отца.
Она начала меня учить примерно с 5 лет,  и научила всему,  что знала.   Позже  я  покупал в городе книги  и, занимаясь по ним,  углублял свои знания  самостоятельно.   Вообще-то я не перестаю этого делать и сейчас.
 Правда, за все мои 20 лет,  мне ни разу не пригодились эти знания там,  где я живу, в деревне».

Сказав все это,  я вдруг вспомнил Ваши, Мама, слова  о том, что я смог бы стать Цзюйженем, если бы принял участие в провинциальном экзамене. Нет, конечно, это было бы невозможно. Мои знания не настолько глубоки, чтобы получить ученую степень Цзюйженя или Цзиньши. Но я совершенно уверен, что успешно прошел бы экзамен на Сюцая.   Это дало бы мне возможность перейти в другое сословие.   В последствии я нашел бы жену из хорошей семьи, и дальше  –  продвижение по служебной лестнице вверх и вверх.
Но все сложилось по-другому.

«Давай попробуем вот что,  я тебе что-нибудь продиктую,  а ты это запишешь.
У меня, знаешь, у самого есть кое-какое образование.   Но для работы на пароходе достаточно и умения складывать подоходные цифры.  Мне  впрочем, нравится эта работа,  быть постоянно в дороге.   К тому же жены и детей у меня нет».

В этот момент лицо у него было очень грустное.   Но я не посмел расспрашивать о личной жизни человека,   с которым знаком совсем недавно.
Да,   я забыл написать,  что его зовут  Ло Йонг Чуа,    и ему приблизительно сорок с небольшим.   Это такой внешне  сильный человек,  с крупным немного квадратным лицом,   и глазами очень живыми и добрыми. Еще он к  нам ребятам  относится с какой-то отеческой внимательностью. Например, всю дорогу снабжал нас средствами от морской болезни,  и вообще помогал всяким советом,  чтобы нас, едущих под самым брюхом корабля, укачивало хоть чуть-чуть менее мучительно.   Его все у нас очень полюбили.


Итак, мы сели, и я начал писать под его диктовку. Я использовал автоматическое перо,  которого никогда прежде не видел.  Я привык к кисточке, тушечнице и туши. Но это новое перо  по-настоящему  удивительное!  Им  я пишу сейчас и это письмо.   Во-первых,  мне не приходится постоянно макать его в тушечницу.   У него внутри имеется такой гуттаперчевый стержень,  наполненный чернилами, и чернила потихоньку сами собой вытекают на бумагу.    Во-вторых,  каждая линия выходит удивительно тонкой и аккуратной.
Ло Йонг Чуа  сказал,  что я могу его себе оставить.
То, что он мне продиктовал, было из разряда трудного.  Это был отрывок из «Троецарствия»,  который он помнил наизусть.  Затем последовали предложения,  связанные с торговлей:  список товаров,  например,  сушеные фрукты,  бочки со снедью,  рулоны шелка,  сушеные цветы  и много чего другого. Потом я должен был сделать подсчет всех стоимостей,  и это было довольно непросто,  но я быстро справился.  Потому что  как раз такого рода упражнениями Вы занимали меня на протяжении стольких наших домашних вечеров. Я никогда не позволю себе этого забыть.  То, что для меня было простой забавой,  оказалось тем,  что теперь даст мне возможность зарабатывать на жизнь.   Моя благодарность никогда не станет меньше,   потому что всем я обязан только Вам.
Ло Йонг Чуа,  внимательно посмотрев на мой почерк,  даже сказал:
 
«А знаешь,   Малыш,   очень недурно у тебя получается.  Тебе совсем немного  еще посовершенствоваться в написании иероглифов,  и любого можно убедить,  что ты закончил высший  разряд в школах Тэ Чиу.****

Эта похвала стала для меня лучшим признанием  и наполнила гордостью за моего выдающегося учителя, – Маму,  после смерти Отца бывшую мне и
отцом,  и матерью,  и учителем.   В моем сердце есть священный образ –  это образ матери,  какой не было ни у кого. Ни один из друзей,  с которыми мы вместе отправились в путь,  не знает грамоты.   Кроме Тэ Сенга,  который знает некоторые иероглифы. Но назвать письмом то,  что у него получается,  почти нельзя.   Линии шаткие и валкие, и рука его не знает  пути гармонии.

«Скажи мне,  ты хочешь поработать у Ло Нгван Тонга,   того моего родственника,   о котором я тебе говорил?  Если тебе это подходит,  я напишу ему письмо,  в котором рекомендую тебя.   Или,  может, у тебя в Таиланде уже  есть куда отправиться,  есть родные,  которые тебя ждут  и помогут освоиться?»

«У меня там нет никого.   Ну,  только разве родственники одного друга,   с которым мы вместе едем,  –  сказал я  и поискал глазами Сенга.  – Вы очень добры ко мне…».

«О,  не нужно меня благодарить, Сван У.   Я очень к тебе привязался за это время.   Ты похож на моего сына.   У меня был сын,  знаешь ли.   Он умер  от брюшного тифа, в одно время с моей женой четыре года тому назад.
В тот год (2475)  Таиланд серьезно пострадал от большого наводнения.   Вода поднялась невероятно высоко и держалась так почти месяц,   затопив большие территории.  Так  что передвигаться приходилось с помощью лодок.
А  когда вода, наконец, спала,  то на измученных,  изголодавшихся людей навалилась еще худшая беда:  в некоторых районах вспыхнула эпидемия.  Вот так».

Мне было так его жаль,  Мама!  Так хотелось дать ему почувствовать,  как я сочувствую его горю.

«Но теперь  я снова как будто начинаю ощущать радость жизни.   И,  думаю,  это благодаря беседам с тобой».

«Как же….?»

«Да, именно!   И вот что,  ты должен согласиться стать моим приемным сыном.  Пожалуйста!» –  сказал он быстро,   и вдруг,  не дав мне опомниться,   привлек  к себе и крепко обнял,  уперев лоб в мое плечо.

Я тогда почувствовал в груди  такое смятение,  такое желание  сделать что-нибудь для этого человека,   что тогда и там  впервые назвал его отцом.

Мама,  как бы мне хотелось,   чтобы Вы приняли и поняли мое решение назвать отцом чужого по крови человека. Я сказал Ло Йонг Чуа,  что считаю за честь быть его сыном,   но родовое имя я оставлю свое прежнее.

В тот день я совершил перед Приемным Отцом весь ритуал поклонения Старшим,  в соответствии с традицией.   И уже в эту ночь я перебрался в каюту Отца.  Он учит меня многим вещам,  связанным с жизнью в новом месте.

«Тебе не следует никому рассказывать о том,  что ты не ходил в школу.   Это не значит,  что ты должен лгать.  Просто не говори об этом,  если тебя не спросят. Ты достаточно хорошо образован,  читаешь,  пишешь  и знаешь арифметику. Я научу тебя пользоваться счетами,  чтобы тебе было легче приспособиться к предстоящей работе».

«Но отчего все так?   Ведь я наоборот горжусь тем,  что Мама смогла меня выучить дома,  одна,  без чьей-либо помощи».

Отец тихо рассмеялся.   У него очень необычный смех.   По-моему, во всем Китае никто так не смеется.   Как будто  что-то рассыпалось.

«Ты не все знаешь.   Там, в Таиланде,  верят в бумажки  больше,  чем в сами знания».

Я был совершенно озадачен.

«Я говорю о бумагах,  подтверждающих,  что ты закончил учебное заведение тогда-то и там-то.   А уж если это заведение с именем,  то найти работу  будет проще простого. Для старшего поколения это, конечно,  не так важно,  но вот с молодежью,  со вторым поколением китайцев,  тебе надо быть осмотрительнее.   Некоторые из них ходили в тайские школы,  и начали думать, как таи.   В результате разные представления о жизни перемешались в их головах.
 Конечно,  в том,  чтобы наши дети  обучались в тайских школах, есть много положительных моментов,   но плохо,  когда они начинают смотреть свысока на наши традиционные ценности,   такие как  трудолюбие и усердие.
А из них уже многие пришли к ложному заключению,   что диплом важнее знания.   В любом случае,  я хочу,   чтобы ты смог легко войти в новую среду.
А для этого не нужно им рассказывать всего про себя.   Пусть они судят о твоих способностях по твоим делам,  а не словам. Как правило,  жестянка гремит громче,  когда пуста,  и тише,  когда полна.   Так ведь,  Малыш?»

Кстати,  я не сразу,  но нашел объяснение этому  «Малыш».   Так он называл своего сына, с первого дня, когда тот только родился. Теперь сына нет в живых.   А я,  наверное,    похож с ним лицом.

На следующий день,  когда у него выдалась свободная минута,  Ло Йонг Чуа   научил меня пользоваться бухгалтерскими счетами.
Я привыкаю все больше   называть его «Отец».    Но ложка дегтя – я поссорился с Тэ Сенгом.


«Эй,  Сван У!   Эти моряки  ходят в море месяцами-годами.   Женщин  не видят совсем.     Им одиноко!   А ты,  со своим девичьим личиком,  можешь вполне сойти.  А?!»  –   и загоготал.

Потом он рассказал всем,   что я теперь живу со своим покровителем,   используя при этом самые стыдные слова.

«Следующий раз  мы обратимся к тебе по всей форме – «душечка»!

«Верно! – закричал кто-то еще. – Душечка-милашечка! Девушка Зеленой Лампы!  Га-га-га…»

Я пытался  объяснить им,  как было на самом деле,   но Тэ Сенг  не захотел мне верить,  и когда он в третий раз обозвал меня,  я не выдержал:

«У тебя грязный рот!»  –  сказал я  и, готовый ко всему,  сжал кулаки.

А Гим,  вместо того чтобы помешать разгореться драке,   стал кричать:

«Так его!  Давай, Сван У!   Покажи ему,  кто тут мужчина!»

Как мне жалко,  что все так сложилось.   Мы знаем друг друга с детства.   Я  совершенно подавлен его злостью по отношению к Отцу и ко мне.
Ваш сын,  Мама,   совсем невспыльчивый человек,   но Отец не заслуживает такого отношения.   Сенг –  неблагодарный.   Отец помогал  всем нам,  не только мне.   Сам же Сенг получил  от него лекарства  еще в самом начале,  когда его еще тошнило от качки.

Потом была драка,   в которой я победил, но я не испытываю гордости.   Из друзей мы превратились во врагов.   Гордость была бы уместна,   если бы я смог сделать наоборот,  превратить нас из врагов в друзей.

«Пойди и сдохни в Таиланде!   Между  нами  все кончено!   А мой дядя никогда не поможет тому,  кто так со мной поступил!».

«Да делай, как знаешь.   Я на тебя рассчитывать и не собираюсь.   Но тебя я прошу запомнить одно,  Сенг,   для меня ты все равно останешься другом. Поэтому прошу тебя,  давай забудем  эту историю».

«Никогда!   Пока не сдохну,  этого не забуду!  С тобой у меня все кончено!     Ты –  человек,   который продался!»

Итак,   у меня появился первый в жизни враг.    Жаль!   Но я не знаю,   что тут можно исправить.   Вернее знаю,  что помочь делу уже нельзя.
Но Вы за меня,  пожалуйста,  не тревожьтесь.   Отец написал для меня рекомендательное письмо, и я не умру от голода на улицах Таиланда,  вопреки желаниям Сенга. Тогда как он будет работать на дядю с помощью силы мышц,   я использую свой ум,  хоть  еще и незрелый,   и знания,  которые у меня есть   благодаря Вам.

Прошу позволения закончить на этом письмо. Наступило время урока. Только что вошел Отец и поинтересовался, чем я занят. Выслушав мой ответ, он одобрительно кивнул и сказал:

 «А вот это правильно. Молодец, Малыш!».   


 С великим уважением  и  любовью,
               
                Ваш сын,  Тан Сван У.





*  Хай Вонг  - (кит.) океан
** 13 августа 1945г.
***  Сван У  - (кит.) бриллиант
**** Тэ Чиу  -  провинция в Китае,  откуда родом герой







               
                На пароходе, 
                15 день 7 Лунного Месяца    
                год Петуха.


Письмо 2

Молитвенно преклоняю колена,   с сыновней любовью!

Мы все еще в пути.   Причина: наш пароход,  кажется,  заходит во все гавани,   чтобы подобрать  или оставить груз.   Но мне ли жаловаться!   Все это время я учился.   Отец хвалит меня за быстрые успехи, а я ему сказал,  что это лишь  результат привитой мне дома усидчивости.
Я пишу письмо,  выбравшись из каюты на свежий воздух, и  теперь уютно устроился прямо на палубе. Ведь сегодня  Осенний праздник!  Для всех пассажиров готовят праздничный обед.   Меня удивило  то,  что не было Церемонии Поклонения Предкам. Но  зато я наблюдал  за жертвоприношениями Духам-Покровителям корабля,  Повелителю Вод  и  Неприкаянным Душам,  умершим без наследников. Еще меня удивило то,  что ритуальные кушанья  готовились из утки,   хотя на палубе в клетях полно живых кур.   И на меня напала глупость спросить об этом Отца. На что он,  рассмеявшись,  ответил,   что ведь  курица по морю ни за что не поплывет. Тут я, конечно,  сообразил,  что весь пароход похож на гигантскую утку,  плывущую по водной глади.   И куда естественнее поднести водным божествам и корабельным духам  живность,  которая умеет плавать.

На первый взгляд готовится все то же самое,  что и повсюду у нас в этот день: рыба, утка, гусь с овощами.   Но вот яйца – это что-то совсем необычное!   Не только со странными приправами,  но и засоленные.     Думаю,  у нас никогда не было так много яиц,  чтобы пришло в голову их еще и засаливать. Все это мне живо напомнило наш последний Новый Год. Прошло уже полгода,   а  кажется,   что прошло не более трех дней. Я  помню,  как проснулся до рассвета. Мы приготовили утку и курицу, которых ощипали накануне, заварили чай и сделали подношение Богам.  Еще помню, сколько радости было от той новогодней поездки в город.   Помните,  Мама? Вы мне подарили тогда деньги,   из которых я не истратил ни монеты,  и тратить не собираюсь.   Это как память.   На дорогу  я использовал только то,  что накопил, подрабатывая на высадке саженцев риса в прошлом году.

В праздники тоскуется по дому особенно сильно.   Приходит мысль о том,  что я зачем-то не остался там,  где мне было хорошо,   а потом ее сменяет другая мысль,   что дома я работал в поле,  не разгибая спины,   и ничего  другого меня не ожидало.  Приехав в Таиланд,  я смогу работать,  используя голову,   и найду применение всему,  чему учился.   Стану зарабатывать и  посылать домой,   чтобы моя Мама хотя бы чуть-чуть порадовалась хорошей жизни.
Еще я думаю о нашем родном Китае.   Сколько людей разбрелось по свету в поисках лучшей доли.   Как грустно  и одновременно хорошо!     Ведь так другие  люди узнают про нас  и   нашу историю,   которая началась в такой необозримой древности.
Я никогда не позволю себе забыть  кто я,   ни по рождению,  ни по образу мыслей,   куда бы  меня ни закинула судьба. Живи я хоть в Таиланде,  хоть даже в стране  красноволосых.    Такое я себе даю обещание.

Свет с корабля расплескался  по черному морю,   отразился    и зажег  его,   как чешуйки золотой рыбы.    И  я доверил  свое   желание  доброму ветру  и волнам,   чтобы они  донесли мои мысли до Мамы,   любимей которой нет никого на всем свете. Я  смотрю в темноту в сторону дома,   в надежде  различить  очертания  наших гор  и  стройных деревьев,   пронзающих  небо,   но вижу  лишь  безбрежность  и  пустоту моря.

Сегодня  слегка  штормит.    Наш  пароход  переваливается   сбоку  набок,   и  почти у всех,  кроме моряков,  снова  морская болезнь.   Но я,  кажется,  начинаю привыкать,   потому что  не мучаюсь  так сильно,  как  прежде. Я  даже отвлекся  мыслями о прошлом,   вспоминая время,  когда мы с Сенгом были неразлучными друзьями.  Теперь  мы даже не смотрим  друг  на  друга,    как настоящие враги.    А в детстве вместе играли,   помогали   взрослым  в поле,   приглядывали за скотом.    И  хотя последнее время Сенг надолго уезжал на заработки в город, мы все равно продолжали дружить.  Сейчас, даже если мы случайно сталкиваемся друг с другом,  видели бы Вы,   как быстро на лице Сенга появляется презрительное выражение!   Притом  Гим   много раз делал попытки нас помирить.    Тщетно,   потому что  Сенг,  как ребенок,   у которого  все ходят в виноватых,   только он один хороший.   Вот он и дуется, и мстит,   и, я думаю,  способен заниматься этим, как никто долго. Он не умеет признаться, что был неправ. Признаться  должен всегда кто-то другой. От  такого окончания  нашей дружбы   мне ужасно грустно.

Когда смотришь  по сторонам,   взглядом можно коснуться  самого горизонта.
Я  вижу  воду,   однообразно зеленую воду  повсюду,   и нет  даже намека на берег.   Словно  у великого Океана  не может быть границ.   И это  страшно.   Я  успокаиваю  себя усилием воли. Некоторые ребята  стали постоянно жаловаться,   что тоскуют  по дому   и ходят,  как в воду опущенные.    Те,  кто уже успел  пожениться,   но едет один,   тоскуют по оставленным.   Те  же,   кто едет,  прихватив  с собой женушек,   довольно улыбаются.    А еще есть те,   которым не надоедает бахвалиться,   что вот приедут в Таиланд, побыстрее разбогатеют и веселье пойдет  каруселью.

Далеко унесли  меня  мысли,  и, убаюканный,   я нечаянно заснул  прямо за этим письмом.   Всего  на минуту.    Меня разбудил  Отец,   велевший  спускаться  в каюту.

«Мы  уже  прибыли!   Но не повезло,   придется   ждать  здесь  в устье реки всю ночь,  пока вода  не поднимется,   и мы  ни сможем  по ней  двинуться  прямо к столице.    Тем,   кто будет спать внизу, еще ничего,   но вообще комаров соберется  столько,  что ты и представить себе  не можешь. Иди-ка лучше спать вниз,  в каюту.  У меня там  где-то  и сетка есть от комаров».               

Не  знаю,  как я умудрился до этих слов не замечать, что весь  облеплен  комарами. Сонный,  проходя  по палубе,   я  нехотя прислушивался к возбужденным  обсуждениям насчёт злокозненных  насекомых.      Кто поумнее,   додумался поджечь  ворох бумаг. Но дым  не  распугал  комаров,   лишь переместил  всю армию  чуть подальше.    Говорю   армию,   потому что это и есть армия. Они наплывают  таким плотным роем,   что  захоти они, могли бы всей   своей массой перенести нас всех по очереди на берег! Удивительно!

Разговаривали с Отцом.   Он дал мне один совет,   который поразил меня,   не сказать словами как.

«Будет лучше,  если ты,  Сван У,  не станешь рассказывать новым  знакомым  о том,  что  твоя  мама  девочкой   служила  в  знатной семье в городе.   Многие  станут  смотреть  на  тебя  свысока.    Потому что  здесь  люди  считают,   что быть  прислугой – это унижение  достоинства,  и  некоторые  предпочтут  украсть  еду, чем  заработать на  нее таким  способом.    Уверен, ты думаешь,  что это  какая-то  ерунда,  и  я с тобой  не могу не согласиться.   Это все  новые  веяния, которые  совсем извратили умы  людей.   В  любом случае, ты никогда не должен  забывать,  кто ты и в чем твоя  вера.   Добиваясь процветания, сохраняй верность традициям  рода Тан  и  рода Ло».

Я  согласно  кивнул  головой   и  про себя подумал,   что добавлю  к  этому списку  и  род  Лим,   потому что  род  матери  не  менее важен.  А  там  и  все рода  бабушек  и  прабабушек,   устанавливая  родство  с  каждым  в стране, и дальше-дальше по всему миру,  словно мы  все из одного дома.

Небо  прояснилось, и я поторопился  наверх,   чтобы  не  пропустить  мой  первый тайский восход.  Как увлажнилась  кожа!  И насколько воздух здесь  горячее,   чем у нас!  Отец  объяснил мне,   что сейчас  сезон дождей  и льет  почти ежедневно; что это время  посевов; что еще есть  прохладный сезон,   который прохладным  только  называется;   и жаркий  сезон –  и это уже самое  адово пекло.  Вода  поднялась,  и мы снова  поплыли.  Те,  кто  отправился  в это путешествие  впервые,  высыпали  на палубу  и любуются  видами.   Тут  я случайно  налетел  на  Тэ Сенга.   Он  прошел мимо меня,  как  мимо пустого места.  Ынг Гим дернул  меня  за рукав  и  сказал:

« И что мы теперь  будем  делать?   Смотри,   как он  сердится!  Как мы заявимся  к  его дяде?   Своих  родственников  в Таиланде  у нас,  между прочим,  нет,   и  знакомых  тоже».

Я  постарался  успокоить Гима,   унять  его  тревоги.   Нельзя же  бросать  друга,   как  это сделал  Сенг.

 «Ну,  во-первых,  люди  одного клана  всегда  помогают  своим.   А,  во-вторых,   Отец  позаботится о нас,   и  с его помощью  мы найдем  себе  работу».

 «Ты-то,  понятное  дело,   в порядке.    А как быть мне?   Я  не знаю,   где живут люди  моего клана.  Пока я кого-нибудь встречу,   можно и ноги  протянуть.   А  Сенг  со мной  не разговаривает только потому, что я был  на твоей стороне.  И  вообще  он  ждет,   когда мы  придем  просить  прощения и    признаем  его  правоту  во всем.  Тогда уж он, поиздевавшись в свое удовольствие,   позволит  нам  следовать за собой».

Я  лишь  вздохнул.   И действительно,   как на это  еще  можно  реагировать?

  «Слушай,   я тебя  не собираюсь  оставлять одного.   Отец порекомендует  меня  в один  магазин,   и ты  поедешь вместе со мной.   Не думаешь же ты,  что  они  выставят  земляка  на улицу   ночевать.   Мы  попросимся  временно  пожить  прямо  там у них,   а работа, я уверен,  у них  найдется  и для тебя.  Встанем на ноги,   а там  мы сами по себе.  Сделаемся   торговцами,   объездим  всю страну.   Понятное дело,  сейчас кажется, что впереди одна неизвестность,   и страшно.   Но это лучшее время, чтобы проверить, на что  мы  способны.   И  вообще,   зачем было  ехать,   если ты всего боишься?»

«Да-а-а?   Тебе легко говорить!   Чего тебе боятся?!   А  мне  деваться  некуда,   и все  из-за  этой  твоей дурацкой  истории  с  Сенгом.   Тебе  затрещину,   а щека  горит  у меня!!!   Поэтому   раз  ты  меня  втянул  в  это,   сам  теперь  и думай, как мне быть».

Сил  не было,  так  хотелось  дать  ему  по  башке  пару  раз,   чтобы  не  упивался  собой.    Таким,  как он,   надо  сидеть  дома,   крепко  держась  за  женский  подол,   а не пускаться  на  поиски  приключений.

 «И  помогу!   Я  и без  твоих  слов  не собирался  оставлять тебя  одного.   И  хватит,  в конце концов,  ныть.    Стыдно,   если  кто-нибудь  услышит.   Решат,   что  ты  по  женушке  убиваешься».

«Кто  решит?    Я   и  так  этого  не  скрываю.   Я  скучаю!  Между  прочим,   как  я  женился,  и  года  не  прошло».

«Ну  и  чего  ты  тогда   помчался  за  Сенгом?»

«А  ты  не знаешь  чего?!   За  богатством,   естественно».

 «За  богатством?   Тогда  не  жалуйся!    Надо  всего-то  заработать  немного  и  послать  жене,   чтобы  приехала  побыстрее.   Хотя  насколько  я  тебя  знаю,   ты  быстренько   ее  забудешь.  Хоп!   и  у  тебя  новая  жена  здесь,  в  Таиланде.   Так  что   утри  слезы».

Гим  открыл  было  рот,   потом  махнул  и  отвернулся.   А  я,  перегнувшись  через  перила,   посмотрел  на  берег   большой  широкой  реки,   полной  до  краев.    Видно,   что  земля  вокруг  плодородная,   деревья  вымахали  невероятные.    Многие  очень  необычного  вида.  Я узнал только кокосовую пальму, которую изредка можно встретить и у нас.  Но здесь их несметное количество! Интересно было бы знать, как они их используют, раз насадили так много?

Приближаемся  к  столице!     Город  называется  Бангкок.    Весь  корабль  ожил,   началась  неописуемая  суета.   Детей  хватают  в  охапку   и  несут  к  трапу.    Грузчики  снуют  во всех  направлениях.    А  мне  делать  нечего,   я уложил  вещи  еще  с  вечера.    Сумку  из  прочного   толстого  хлопка  я сшил себе сам.  Ее  можно   носить  через  плечо   и  в нее  вмещается  все то  немногое,   что я  взял  с  собой.  Мама,   я  ее  сшил  перед  отъездом,     в ночь,  когда сбежал  на  пароход.

Из  каюты  поднялся  Отец,  и сразу  направился   ко мне.

 «Малыш,   нам  здорово  повезло!   У  меня  высвободился  день,   мы можем   вместе  поехать  в город.   А  я  думал  послать  с  тобой  письмо,  чтобы тебя  приняли  в  этом  доме.   Теперь-то я  сам  отвезу  тебя  к Ло Нгван Тонгу».

Ынг Гим  нетерпеливо  дернул  меня  сзади.   Я  сделал  вид,   что ничего  не заметил.

«Отец,   может  быть,   ваш  родственник   еще  и  не  захочет  оставить  меня  у  себя?»
               
«С  такими  знаниями,   как у тебя,   –  захочет.   К  тому  же  из  тебя  выйдет   отличный  бухгалтер».

«Но  у  меня  еще   не  все  получается.  Я вот хотел  спросить,  а  ваш  родственник   захочет  взять  кого-нибудь,     чтобы  делать физическую  работу?     Ну,   например,   переносить  ящики  или  стоять  за  прилавком,   в  таком  духе?»
               
«А  зачем  тебе  это?   Ты  грамотный  человек,   такая   работа определенно не  для тебя.   Устроиться  кули  здесь  очень легко,   ты  сам  увидишь.   В  порту  грузить  пароходы,  в городе бегом развозить на тележках  пассажиров.    Но все это работа на износ».
               
«Нет,   я  только хотел  узнать,  возможно ли попросить  разрешения  взять  с  собой  друга?» –  сказал  я,  указывая  на  бедного Ынг Гима,   который  уже места  себе  не  находил от  волнения.

«Конечно.  Я  первым  делом  поговорю  об  этом  с родственником.    Ему,   думаю,   нужны  помощники,   посыльные  разного рода,  потому  что  у  него  по  всему городу   клиенты.   Главное,   чтобы вы оба показали себя трудолюбивыми  и  обязательными работниками».

По  всему  пароходу  пронесся  оглушительный  свисток,    и  Отец  вдруг  сорвался  с  места:   его  еще  ожидала  работа.   А я  и Гим   начали  потихоньку  выносить  вещи,   прощаться  с  друзьями  и  знакомыми. Столкнулись  с Сенгом.   Вид  у него  был  невообразимо  надутый. Он,  очевидно,  готовился  к  тому,  что  двое  неспособных  ни на что  неудачника  начнут  сейчас  унижаться. И  он   великодушно  позволит  им   остаться  где-то  на  расстоянии  шага  от себя.

Мы  стояли  и  наблюдали  за  грузчиками.   Из  всей  толпы  сразу  выделили  дядю  Сенга.  Пробираясь вперед,   он  махал   ему  рукой  и  улыбался.

 «А  где же  твои  друзья  и  попутчики? – спросил он, обменявшись  приветствиями.

«Они  не  пойдут  с нами.  Им,  Дядя,    придется  плыть  обратно,   потому что   им  нечего  делать  в Таиланде».

У  дяди  Сенга   брови  поползли наверх  от  удивления.   Он  явно  чувствовал  себя  неловко.
 
«Мы  вместе  выехали,  это  правда.   Вот  они,   видите,  стоят  столбом,  двое?  Но  я их  с собой  не  позову,   потому что  они подло предали меня. Пусть возвращаются  в  деревню  и  пашут  как  волы». 

 С этими  словами   Сенг  сгреб  свои  вещи,  и  растворился  вместе  с  дядей  в толпе.

Отец  явился  за  нами  в  прекрасном  расположении  духа. Повсюду  мы  видели  снующих  китайцев-кули.   И  у Гима  опять    испортилось  настроение,   он  чуть  не  плакал.

«Вот это  и  есть  сказка  о легком  заработке  в  Таиланде,  Сван У?  Им  здесь  нужны  люди,  таскать  тяжести.  И чем  это  легче  работы  в поле,   скажи  мне?»

В   этот  момент  мне  совсем  не хотелось   выслушивать  Ынг Гима.    Передо  мной   простирался   неизведанный  Таиланд. Из порта открывался широченный обзор,   и  мне  были  видны   вершины  высоких  пальм,   закручивающиеся  острия   буддистских  ступ-чеди  и  переливающиеся на солнце крыши храмов.
Это   страна  буддистов.   И  как  хочется   верить,   что  здесь   я  смогу  чего-нибудь  добиться в жизни.

На этом  я  заканчиваю    письмо.    С  великим   уважением  и преданной  любовью,
       
                Ваш  сын,    Тан  Сван  У.




                Бангкок,   Сампенг, 
                Набережная  Клонга Онг-Анг*
                18 день 7 Лунного Месяца    
                год Петуха
                .
Письмо 3

Молитвенно  преклоняю колена,   с сыновней любовью!

Это письмо я пишу из Сампенга,  здесь я теперь буду жить.    Наконец   я  в Великом Городе Ангелов,  столице Таиланда,   и у меня уже есть работа!   Отец  был  отличным наставником,   и я чувствую себя готовым к труду  у Ло Нгван Тонга.   Но, прежде всего,  я хочу рассказать о том,   как мы добирались до Сампенга,   потому что  это поможет  Вам лучше представить себе мое настроение.        Отец провел меня через таможню,  и с формальностями было покончено быстро.   Еще  он заплатил за меня налог,  не слушая никаких возражений.  Он сказал,   что деньги мне еще понадобятся  для  приобретения всяких необходимых на каждый день мелочей.   Когда мы выбрались на улицу,  Отец тут же подозвал рикшу, и они стали обсуждать, за сколько тот нас повезет.   У Ынг Гима было такое сморщенное  несчастное лицо,   что я, потеряв всякое терпение,  из-за всех сил ущипнул его за руку.
    
 «Слушай,   ты прямо,  как не в своем уме!   Ну почему  у тебя сейчас такое
кислое лицо?»

«А тебе,  конечно,  все хорошо!  Ты, я вижу,  ослеп от радости  и не видишь,  что все эти рикши сплошь китайцы.   Такая работа уморит  хуже чумы.   И именно это,  я боюсь,  произойдет со мной.   Потому что  я,  в отличие от тебя,   не умею водить кисточкой по бумаге».

«А ты перестань  без конца  плакаться!   Выбор мы свой сделали.  Поздно теперь бояться.   Ты только подумай,   разве в Китае когда-нибудь боялись  тяжелого труда?   Вот мы   здесь.   Все,  что мы имеем  – это старая циновка и валик под голову,  но у нас есть цель.    И эта цель – следовать примеру тех,   кто сам себя  сделал богатыми людьми.  И мы  тоже сможем!»

 «Откуда  в тебе столько уверенности?    Я вот совсем не уверен.   Все  это ужасно сложно,   а то  о чем ты говоришь,   происходит  лишь с особенно удачливыми.   Вряд ли  это про нас с тобой,  Сван У!»

 «Хорошо,  раз ты так подавлен  дурными предчувствиями   и веришь в  злую судьбу,   может, будет лучше сидеть смирно-смирно  и ждать,  когда придет за тобой смерть?   Ты в плохом настроении,   потому  что  тебя без конца  пугает то одно,  то другое.   Но если бы  Китай  населяли  люди, похожие на тебя,  мы бы никогда не стали народом,   достигшим высокого расцвета. Не построили  бы  Великую Стену,   за  которой почти не видно солнца.   Мы должны  были бы  отправиться к  праотцам  всей страной  при первой  засухе и неурожае!»

Гим  не нашелся  что ответить,  и молча забрался в повозку   все с тем же выражением обреченности.  Наш рикша оказался человеком словоохотливым.   Хотел знать,  откуда я и зачем.   Я ответил,   что  родом из  Поуленга   в Тэ Чиу.   Он очень удивился и обрадовался,   что мы, оказывается, из одной провинции,   и сразу  засыпал меня вопросами  о своей семье.   Но что я мог ему сказать?   Мало ли деревень во всем Тэ Чиу!    Еще он рассказал мне  о том,   что в Таиланде  только что закончилась война.   Вначале   Япония  оккупировала  страну,  а потом  пришли  союзники  и прогнали японцев.   Я  действительно  замечал  по дороге  разрушенные здания   и совсем новые,  грубо сколоченные деревянные дома,  построенные на месте сгоревших.
Дом Ло Нгван Тонга  тоже оказался  наспех сколоченным  деревянным строением,   весь нижний этаж которого  занимает  его магазин.   Потом я узнал,   что он и его семья  переехали сюда после того,   как его прежний магазин,  не чета этому  по основательности  и удобствам,   попал под бомбежку.   Вот ему  и пришлось  быстро  сколотить этот дом,  чтобы можно было продолжить торговлю.   Внизу буквально некуда ступить,   потому что  все заставлено товаром.   Но Ло Нгван Тонг  рассказал нам,   что очень скоро  хозяин этой земли  застроит всю эту территорию  прочными однотипными домами   и тогда,  после переезда,   можно будет устроиться гораздо лучше.
Нас приняли гостеприимно,   сразу принесли  чаю.   Настолько хорошего  и ароматного,   что удивленный Гим,  потянув меня за рукав,  зашептал,   что, мол, неужели  здесь  каждый день  будут  подавать такой чай,  или это в честь  гостей?    Мне и самому это было любопытно.

Ло НгванТонг  согласился оставить нас у себя.   Только  из-за тесноты  трудно было придумать,   где устроить нас на ночь.  Наконец,  решили  поверх  баков  пристроить 5-6 досок.   Получилось вполне удобно.  Ынг Гим тут же  мне пожаловался,   что он не заснет,   что на мешках  и то  лучше  спать.    Как же с ним трудно!
Нас пригласили  ужинать.   И я был очень удивлен  тем,   что за столом  не было ни одной женщины.   Не знаю,  то ли это  потому что хозяева оберегают своих дочерей  от нескромных  взглядов,   или по другой причине,   но сначала за стол садятся  одни мужчины –  сам Ло Нгван Тонг  и  все его работники.    Между  ними не делается никакого различия,   все за одним столом,  и едят  то же,  что и Хозяин.    Женщины  садятся есть  после того,   как  мужчины  насытятся  и покинут кухню.  То есть довольствуются тем,  что остается после этой голодной орды.    Мне это совсем  не понравилось.   По-моему,   родители  и дети должны разделять эти минуты друг с другом. Как  только  появилась  возможность,   я  шепотом попросил Отца  объяснить мне  причину  увиденного.

 «Видишь ли,   мужчины  выполняют  физически  тяжелую  работу.   И нужно,   чтобы  они смогли  побыстрее  восстановить   свои силы,   прежде чем  вернутся  к своим делам».               

«Но ведь  женщины  садятся за стол с объедками,   после  того, как  голодные  работники  залезли  своими палочками  во все  миски,  загребли  с жадностью самые  лакомые кусочки,  вылавливая  подчистую  все мясо  из супа.   А женщины  ведь  тоже  работают  весь день.    Здесь даже  Госпожа дома  ест то, что остается после ее работников.   И это только потому,   что они мужчины?!»

«У тебя  пытливый ум, Сван У.   Однако  здесь среди китайцев  так принято.    Семья  редко садится  за стол отдельно  от работников.    Особенно,   когда  на нее работает много человек.   Ты подожди,   станешь  сам хозяином,   будешь  думать,   как все переустроить  по-своему».

Я  долго сдерживался,   не хотел  задавать  Отцу глупые вопросы  про давешнее  угощение,   но потом  сдался.

 «Какой  нам сегодня  устроили  ужин,  Отец!    Белоснежный на  пару приготовленный рис!    Дома   мы едим  рисовую болтушку   с засоленными овощами,   в основном  латуком.    А  тут   нам поставили  блюдо из  целой  курицы,  и яичницу,   еще жареную  свинину  и овощи  с огромными  креветками!    И  такое все вкусное,   что  хочется  все  съесть  и  облизать  пиалу.    Вся  эта  роскошь  из-за того,   что приехали  гости,   или оттого,   что  слишком  много  было  наготовлено  для  подношения  богам,   вот  и  осталось  от  недавнего  праздника?     Хотя   нет,   все  это  готовилось   на  наших  глазах».

«Нет-нет,   мы  здесь  не причем.   Это  то,   что  у них  едят  изо  дня в день.  Хотя  допускаю,   что где-нибудь,  может быть,  и  найдется семья,   которая  из  экономии  питается похлебкой  с  латуком. Но это  было бы  исключением  из правила.    Пойдем-ка,   Малыш,   прогуляемся.    Я  тебе  кое-что  покажу».

Он  повел  меня за домом  к каналу.   Впереди  открывался  вид  на Чау Праю.    Отец  показал  мне загон  с откормленными  до огромных размеров  свиньями,   
большой  галдящий курятник;   тут же  в воде  плескались  утки  и гуси  с выводком.

«Перед  тобой,  Малыш,    сказочная страна изобилия.    Потому что реки здесь  полноводны  независимо  от времени года,   крестьяне собирают урожай  по нескольку раз  в году,   невероятное  разнообразие  фруктов  и плодов  в любой месяц.   Трудно себе представить,  да?   И  хотя мы  как иностранцы  не можем  по закону  покупать землю  в собственность,   ее очень  просто взять в аренду. Это выгодно  и землевладельцам  и нам.   Это  Таиланд,  Сван У,  и тут  многое по-другому».               


Отец  вернулся на пароход.         Мы с Гимом  остались одни.        Я ко всему приглядываюсь,  стараясь понять,  как здесь  все устроено.    Ло Нгван Тонг  ведет  торговлю  оптом,    поэтому  у него толчется  много народу:   посыльные,  грузчики-кули  и т.д.   С деньгами  имеет дело только он,   с бумагами  и со счетами  тоже.   Как раз в этом  мне  и предстоит  быть ему помощником.   Что  касается  Гима,   ему  пока  придется  поработать  носильщиком.    Питаться  и жить  мы будем  здесь же,   хотя,   как я заметил,   большинство   после работы  расходится по домам.    Некоторые кули  –  таи.   Интересно,   как они  к этому  относятся?   Я имею в виду работу  на хозяина-китайца.   Ну и вообще.

Я  сидел  в одиночестве  и писал  это письмо,   когда  объявился  Гим.

«Ты  уже  видел  Молодых Хозяек?     Еще  нет?!  Красивые девушки,    причем обе.   После обеда  я  спрятался  в кухне,   чтобы  посмотреть.   Ух,   я тебе скажу,   хорошенькие!   И  матушка  их  очень еще  ничего!»

«Как  ты можешь подглядывать?!   Хороши же мы!   Не успели  приехать,   а уже  даем повод думать,   что не умеем себя вести.    Они естественно  не хотят,   чтобы  на их  дочерей пялились  всякие дураки».

 «А  что тут  у тебя на столе?» –    Гим  сразу сменил тему,   как только его  прижали.

 «Матери  пишу письмо.   А ты-то  написал жене?»

«Во-первых,   ты знаешь,   я не умею писать,   а, во-вторых,   писать о чем?   Ведь денег послать  я еще  нисколько не заработал.   Кстати,  Сван У,   сколько  нам будут платить?»

 «Мне сказали,   что в месяц  мы будем получать:   я – двадцать,    а  ты –   пятнадцать бат», – ответил я,  заранее улыбаясь тому,  что сейчас последует.

«Вот это да!   Почему  не поровну?!»

И дальше  пошел объяснять,   почему за утомительную работу,  как у него,   нужно платить  больше,   чем за  ничегонеделание,  как у меня.   И так далее,  и так далее... Я его совершенно не слушал,   думая  о своем.    Вообще,   хотя  Гим  просто не может не жаловаться  и не преувеличивать  всего без меры,   он  самый незлопамятный  человек,   какого я когда-либо  встречал.    Полная противоположность  Тэ Сенга.    Закончив  с одним,   Гим  принялся  жаловаться,   что не заснет и что  он боится  ночью простудиться. Потом,  что проклятые  доски прогнили  и  обязательно  рухнут под ним. Что  складские мыши взберутся  по бакам  к изголовью  и ногам,   и не дадут ему сомкнуть глаз.    И,   не успев перечислить  весь  список  возможных напастей,   он уже  крепко спал.  А я все еще борюсь  со сном.   Ручкой,   подаренной  Отцом,   вывожу  слово  за словом.   Уже очень  поздно,  и мне  надо  хоть немного  поспать.  Но мне  так хочется  про все-все   Вам написать,   что  если бы  у меня не слипались   от усталости   глаза,   я бы  потратил  на это  и остаток ночи.   
Надеюсь,   что смогу заснуть,   не смотря  на полную  впечатлений  голову.

Моя  первая  ночь  в удивительном краю,   где  медленно катит  волны  Матерь Вод  Чау Прая.

            
Преклоняю колена  с любовью, 
                Ваш сын,   Сван У.






                Сампенг,   Бангкок
                19 день  7 Лунного Месяца
                год Петуха
Письмо 4

Молитвенно преклоняю колена,   с сыновней любовью!

Сегодня  – мой второй день  в этой стране  и первый день  на новой работе.
Ло Нгван Тонг  пришел  будить меня  в четыре утра.   Гим  на это пробубнил себе под нос,   что здесь похоже начинают работать,  не дожидаясь утра,   и почему только  не дадут человеку немного поспать.     Я чуть не рассмеялся.    Поскольку  я проспал  лишь пару часов,   то прекрасно знаю,   что Гим,   как заснул вечером,   так ни разу  за всю ночь не проснулся.    Когда мы встали  и оделись,   Ло Нгван Тонг  сказал нам:

«Пока   не привыкнете      к жаркому климату,   вам  придется  просыпаться  в четыре,   чтобы  закончить  с купанием   до  восхода солнца.    Иначе  у вас возникнут болезни Жара.   Я  вчера   совсем забыл  предупредить вас об этом,   только  теперь  вспомнил.   Так что прямо сейчас  идите  к клонгу за домом.   Но в  воду  ни в коем случае  не погружайтесь.  Эта предосторожность  нужна,   чтобы  Жар  не проник глубоко   внутрь тела.    Я советую зачерпывать воду плошкой  и  поливать себя,   а под конец  хорошенько  растереться   –   тогда телесный Жар  переместится   наружу,   к коже.    И вообще  в первый раз  купайтесь  медленно,   никуда не торопитесь».

Я поблагодарил  Ло Нгван Тонга  за доброту.    Какой внимательный человек!   Встать  затемно   только затем,   чтобы  с нами  поговорить!    Он дал мне  две плошки,  я приготовил  смену одежды,   и мы  пошли. Гим плелся сзади.
               
 «Ты все еще спишь, а смотри-ка,   на кухне  свет  горит!   И в других домах тоже.    Судя  по запаху,   люди  уже готовят завтрак».

Я помылся  так,   как нам только что  посоветовали.    А когда растирался,   обратил внимание  на пар,   который  исходит  от наших тел.   Тот самый  Жар,   как я понял.   Было  ужасно  приятно  обливаться прохладной водой.   Но Гим  себе  не изменяет  ни при каких обстоятельствах.

 «А  здесь  глубоко!  Так и хочется окунуться!   И так я быстрее остужусь,   чем, поливая себя  из миски.     Я пойду,  поплаваю».

«Слушай,   по-моему,   нам  стоит  прислушиваться  к советам старших.  Чтобы  не заболеть,   к здешнему  климату  нужно  привыкать  постепенно.    И, между прочим,  нам никто  ничего  не запрещает.     Нам  желают добра   и хотят,   чтобы мы   оставались  здоровыми.    Заболеть  лихорадкой,   знаешь ли,  мало приятного.  Появится  сыпь  во рту  и ты не сможешь  есть.  Представляешь,   на столе  лакомые  кусочки  твоей любимой  свинины,   а ты не можешь  рот открыть!»

Я его пугал,   и это сработало.    Пока я  говорил,   он вошел  в воду  по пояс.    Но,  истинный обжора,   на последних  моих  словах   он повернул  назад   и поторопился  вылезти  на берег.
Я окатывал себя с головы до ног,   пока не перехватило дыхание.    Клонги  очень  полноводны,   о засухе  здесь,  полагаю,  никто и не слышал.    И хотя   я мало спал,   чувствовал я себя,  благодаря воде,  бодро.     Мы  медленно  пошли к дому.    Я остановился  посмотреть  на солнце.    Яркое,   гранатово-красного  цвета,    оно  только что  выкатилось  из-за деревьев   и повисло  над водой,   разбрызгивая  по всей  поверхности  канала  искры.  Красота  захватила  мои глаза  и мое сердце.     Верхушки  деревьев  на противоположном  берегу  вспыхнули  и превратились  в чистое сияние  в тот момент,  когда  солнце коснулось их.    Какой счастливый  символ,   какой  благоприятный  знак,   что  первое мое утро  на чужбине  так радостно! А  какой воздух,  не описать!    Это  какая-то  смесь запахов  речной воды   и  ароматов  готовящейся еды,   которые плывут отовсюду.
Нет,   я не пропаду   и не погибну  от лишений  в стране  настолько прекрасной.   В  этом  я уверен совершенно!
Солнце  переместилось  еще немного и стало совсем  светло.   Медленно   мы  побрели дальше.   Гим принюхивался  к воздуху  и гадал,   чем же  нас сегодня  будут угощать, а я не мог  оторваться  от неба.    Шел,   запрокинув голову,   пока  не пришлось  резко  остановиться,   когда неожиданно  прямо  передо мной  наполовину  открылось  окно,   и в нем  появилась  луноликая девушка.    Едва  нас заметив,   она молниеносно  захлопнула окно.    Но не раньше,   чем  я ее разглядел.
О,   Мама,  у меня было такое чувство,   что свет солнца погас!    Что оно  закрылось  от меня,  подобно  исчезнувшей  только что девушке.    Как описать это лицо,   похожее  на полупрозрачный  белый нефрит;   эти брови,   ставшие,   как две радуги  над большими,   как два черных солнца,  глазами!  У меня не хватает слов.  Я не знаю, с чем можно сравнить такую красоту. Эти волосы,   свисающие  черным блестящим полотном,   своей  чернотой  словно  предназначенные  для того,   чтобы  оттенять  невероятную безупречность  белизны лица.    Мама,   я Вас умоляю,   не считайте,   что Ваш сын  повредился  рассудком.    Я прекрасно  осознаю,   что я всего лишь  один из тех,   кто  работает на ее отца,   и ни за что  не позволю себе  ничего  такого думать.    Но мне уже исполнилось  20 лет.    И  только этим утром   я впервые  понял,   что я – юноша.    До этого  я всегда  ощущал себя ребенком.    Теперь все  по-другому.    Раньше   красота  женщин   меня  нисколько  не  касалась.    Но эта  девушка,   прекрасная,  как луна,   поразила  мой ум   и мое сердце.        Мама,    сжальтесь  надо мной!

 «Ты  видел  ее?  –  зашептал  Гим.  – Эта,    которая  выглянула из окна, –  дочь  Хозяина.    Ужас,  какая  красивая,  да?!    Это старшая  дочка.    А вчера  я видел   и младшую.   Тоже  очень красивая  и очень смуглая,   ее можно  спутать  с тайкой.   Поэтому  они совсем  не похожи.   Эй,    так ты  видел  или нет?»

 «Да  видел,  видел.   Отстань!   Иди  лучше поторопись,   нас  ждут  с завтраком.   И,  пожалуйста,   когда  окажешься  с другими    работниками,   не вздумай  начинать  свои  жалобы  на то,  как  все  устроено.      А  главное,   не смей    распространяться  про  дочек   Хозяина.   Это  верная  дорога  к неприятностям».

«Ба!   Я что  не могу  высказать  свое мнение,    что  кто-то красивый?!»

«Вот именно!    Если кто-то спросит  твое мнение,   высказывайся  сколько душе угодно.   Но не начинай  сам болтать  об их   внешности.   Я уверен,   что  родителям девушек  это не понравится».

О том,   что  в праздной болтовне  с приятелями  обсуждать  внешность  красивой девушки  не достойно мужчины,   я  помню  из  Ваших слов.    И теперь вижу  истинность  сказанного тогда. Раньше  мне  никогда  не приходилось  думать  о женщинах,   я не встречал  никого,    о ком  мне хотелось  бы думать.   Так было раньше. 

За завтраком   никого кроме  хозяев   и нас с Гимом,  не оказалось.    Я узнал,   что  остальные  работники  приходят  только  на обед и ужин.   А мы с Гимом,  значит,   особый случай.    Как только   жена  Ло Нгван Тонга  спустилась  и присоединилась  к нам,   он дал сигнал,   чтобы  мы начинали.    Я  каждую  минуту  ожидал,   что сейчас  спустятся   их дочки,   и я увижу  Ее.     Но  ничего  не произошло.    И  тщетно   я украдкой  кидал взгляд на дверь в кухню.    Гим,   не отвлекаясь  ни на что,   с наслаждением  уплетал  густой рисовый суп.    Действительно  очень вкусный,   присыпанный  сверху жареным арахисом,   соленым  и маслянистым, и крошечными  сушеными креветками.    Еще  нас  накормили  жаренной с чесноком  и острыми тайскими перчиками  свининой, совершенно невероятного,   необычного вкуса.  Когда Хозяйка  накладывала  еду  в плошки,    она  это делала  от всего сердца,   наливая  суп  до самых краев.    И Гим  вскрикнул:

«Зачем  так много!   До следующего  года  столько  есть  –  не  доесть!»

Но буквально  за пять минут,   все это  исчезло  в его животе.  Хозяйка  тут же подхватила плошку   и снова наполнила  ее до краев.   Гим воскликнул:

 «До  конца следующего года  мне столько не съесть!».

Но  очень быстро  и эта порция  последовала  за первой.    Госпожа,  женщина средних лет (уверен,  в юности она не уступала  красотой  даже своей дочери),   улыбнулась,   глядя  на выходку Гима.    Улыбкой  такой  милой,   что у меня защемило  сердце  от того,   как она делала  ее похожей  на дочь.  Увижу ли я Ёе?    Тем временем   Хозяйка   в третий раз   наполнила плошку Гима.   И тот,   для человека  столько возмущавшегося,   удивительно быстро  разделался  с едой.   Я,  кажется,   не успел  моргнуть глазом,   как ни от супа,  ни от мяса  не осталось  и следа.     Только  он  доел все,   как из него  вырвался  глубокий  вздох, и он слегка  отодвинулся  от стола,   с довольным лоснящимся  лицом.    От горячего  супа он весь вспотел,   и теперь  сиял,   как начищенная медь.    Госпожа,   ухаживавшая  за всеми  за столом,   налила Гиму  четвертую  порцию   густого  дымящегося супа.    На  этот раз   Гим ел  помаленьку,   с полным достоинства видом,   и все равно все было  съедено  в мгновение ока.  Я  не знал, куда деваться от стыда.  Ло Нгван Тонг   с женой   весело посматривали  на него,   едва сдерживаясь,   чтобы не рассмеяться.

«Год  у тебя   заканчивается  быстро,     так и летят  один за  другим».

И   оба  от души  расхохотались. Гим  ужасно смутился,   так, что даже  попунцовел.     И  Госпожа   поторопилась  его успокоить:

«Все хорошо,  Гим.    Молодому  растущему  организму  необходимо  побольше есть.    Поэтому   даже  еще  пара  плошек  была бы  не чересчур.   А  на то, что  мы шутим  над тобой,  не обращай внимания.  Разваренный  в супе рис  и полезный,  и легкий.    Так что  мигом все  переварится».

Как  только  Хозяева  ушли,   и мы  остались  одни,   Гим  накинулся  на меня  с  упреками:

«Какой  же ты!    Ни словом  не заступился  за меня,   когда меня  тут унижали!»

«И  охота  тебе  ерунду  городить.    К тому же   все  правильно:  ты клялся,   что  не управишься  с завтраком  и до следующего  года,   а прекрасно справился.   Умял все  в пять минут.   Смотри,   с таким  аппетитом   недолго  и пузо  отрастить.  Ладно,   хватит  болтать.   Пора идти  работать».

На  этом  мы разошлись.    Гим  пошел  помогать  с доставкой товара,   а я  в магазин.    Но настоящей  работы  для меня  сегодня  еще  не было.     Я  только  проверил  сделанные  наспех  учетные  записи  Ло Нгван Тонга   за вчерашний день,   и набело  переписал их   в большую бухгалтерскую  тетрадь.
               

Как  я понял,   торговля  приносит  большую прибыль,   и Ло Нгван Тонг   мог бы  легко  себе позволить  купить землю   и застроить ее.    Но  Отец   мне как-то  рассказывал,   что по закону   подданный  другой страны   не может  стать землевладельцем.    Думаю,   тайское  правительство  хорошо  знает свое дело.     Потому что иначе   китайцы  скупили  бы   половину  всех земель.

Подошел  Ло Нгван Тонг,   посмотреть,  как я работаю,   и остался  доволен.   Поскольку,  по совету Отца,  я  не стал говорить ему,   что  не учился  в школе, то  он,   посмотрев  на  мой почерк, сказал:

«Должно  быть,  в Китае  ты  сдал  экзамен  на вторую  чиновничью  степень?»

Я  молчал  и не знал,   что  сказать.    Тогда  он продолжил:

«Или  даже  на высшую степень?   Хотя нет,   ты  для этого  вроде  маловат годами».

 «Да,  Господин,  не сдавал», – промямлил  я,   не зная,  куда 
 девать глаза.

А  он так понял мои слова,   что я будто  учился  на высшую степень,   но  до экзаменов  не дошел.    Поэтому  за столом  во время  обеда   он похвастался  моими достижениями   перед другими работниками. Хорошо,  что  Гим,   посланный  помогать   с доставкой,   еще  не вернулся.   Он бы  непременно   сболтнул,   что я никогда  в школу  не ходил. 
Но  я ведь  не соврал!   Хозяин  сам так  истолковал  мои слова.    Правда?

Вечером   Ло Нгван Тонг   подошел  ко мне,   когда  я писал  это письмо.    Поинтересовался,   чем  я занимаюсь.    И,   выслушав  мой ответ,   сказал  только   «это хорошо»,   и  ушел,   вложив  мне в руку  деньги.     Это деньги  за  целый  месяц  работы вперед.   И  теперь  я смогу  отправить  половину домой.   Вторую  половину  я отдам Гиму,  чтобы  он послал  жене.    Я  скажу  ему,   что Хозяин  заплатил  нам вперед,    не вдаваясь  в детали,   что  на самом деле  только  мне одному.    У Гима  семья  бедствует,   и эти  деньги им очень  помогут.

Я  совсем  забыл  написать  про Тэ Сенга.    Гим  его сегодня  случайно  встретил   в торговых рядах  Тонбури.   Тонбури – это прежняя столица  Королевства,   находится  прямо  через реку.    У дяди  Тэ Сенга   Тэ Лима  там  своя  бакалейная лавка,   и Ло Нгван Тонг   ему поставляет  товар.    Но  что гораздо важнее,  дядя  Сенга   и наш  с Гимом  хозяин  старые  друзья.
Гим  сразу  разволновался   и теперь боится,   что Хозяин  может  потерять  к нам  доверие.   Но я  не придал  этой  истории  большого значения.    По-моему,    Сенг  не опустится  до того,  чтобы  вредить нам.    К  этому  времени  он, должно быть,   забыл  про нашу ссору.    В любом случае,   мы  все из одной деревни,   люди,  заброшенные   в чужую страну.    И  зачем же  нам  друг другу  мешать.

Сегодня   Ваш сын   так больше   и не увидел лунной  красавицы.   
Но  весь  день   перед  глазами   стояло  то белое   тонкое  лицо.


               
                Ваш   повзрослевший  сын,   Тан  Сван У.







                Сампенг,   Бангкок
                25 день  7 Лунного Месяца
                год Петуха
Письмо 5

Молитвенно преклоняю колена,   с сыновней любовью!

С нетерпением  каждый день  жду,   что почтальон  принесет  мне письмо.   
Но  каждый раз  у него  для  меня  ничего нет.     Я   понимаю.   Среди  работы,    которой  не предвидится  конца,   у Вас,  Мама,   совсем  нет времени.
Или  же   Вы до сих пор  сердитесь  на меня   за то,   как я уехал.   
Я еще раз,   снова  и снова,  не устану  просить  у Вас прощения.     И  даже   если Вы не смените  гнев  на  милость   и не станете   мне писать,    я все равно   буду посылать  регулярные  письма.    Так  я чувствую  себя   спокойнее.
По  вечерам,   прежде  чем  идти спать,    заняться   мне  совсем нечем.    Дома  это время   я отдавал  книгам,   здесь же   мне пока еще   неудобно  попросить   что-нибудь  почитать.    Поэтому  все мои вечера   безраздельно  посвящены  этим письмам  домой.    Я  только  надеюсь,   что у Вас  появится время,    и я получу  долгожданное  письмо.


Давно не писал.    Пропустил  несколько  ночей  из-за  усталости.     Стоит  только  приблизится  к лежанке,   как падаю замертво.
К  тому же  появились  симптомы  лихорадки  от Жара.    Ничего страшного.    Просто  губы  обсыпало  волдырями,   и  внутри  рта  тоже:    все десны   и нёбо.   Чувствую  себя,   как  в разгар простуды.    Ло Нгван Тонг   говорит,   что у меня легкий случай.    Если бы  по утрам,   купаясь,   я не пользовался  его рекомендациями,   я бы увидел,   каково это по-настоящему.
С Гимом происходит  то же самое.    Поэтому,   как не трудно догадаться,    у меня  полны уши  его  стенаниями.

«Хватит  тебе ныть!    Мне  тоже скверно,   но что  толку от нытья!»

 «Как ты  можешь нас сравнивать?!   Тебя  не заставляют  жариться на солнце,   доставляя товар клиентам!   Сиди себе  в тени да  весь день, не отрываясь,   любуйся  красавицей-дочкой!    Эдак я бы тоже не стал  жаловаться, что  валюсь с ног  от усталости!»

«Ты  говоришь  ужасные  глупости!     Я  ее видел  не больше   тебя! – крикнул я  на Гима,   не сдержав досады.  – Тогда,  помнишь,    когда она  выглянула неожиданно из окна?    И  это все!     Родители   очень их оберегают   и работать  не заставляют.   Они  спускаются  из своих  комнат  наверху   только в кухню,   и я ни разу не видел их в магазине».

Так  я сказал Гиму,    но Вам,  Мама,   я должен  признаться.    Каждое утро, возвращаясь  с купанья,   я останавливаюсь   напротив  того окна,  в ожидании  Её.    Вы  можете  подумать,   что я  надеюсь одним богам известно на что и  теряю  связь  с реальностью.   Но  дело  в том,   что  мне  повезло  так,   что  в это трудно  поверить!    Каждое  утро   окно распахивается,   и   на  мгновение   в нем  появляется  та девушка,   как  по часам.      Невероятно!    Одно  омрачает,   мне все  еще  не удалось  уловить   и тени  улыбки  на ее лице. 

Мне  не следовало бы обращать внимание  на  слова Гима   о том,   что  я весь  день   прохлаждаюсь   в тени.    Но я не смог и решил   доказать   ему  на деле,   что это не так.
Я  с раннего детства   приучен  Вами  не сторониться  любой работы.    И  дел всегда было невпроворот.   Наколоть  дрова,   принести воды  на весь день,   обмолоть  зерна  в муку,   работа  в поле   и в огороде.    Было бы  странно  теперь   искать  место,   где   можно   коротать  время,    ничего   не делая.
Так вот,   Хозяин   послал  меня   в порт.    С приходом  корабля   я должен был   записать,  сколько нашего  товара  прибыло   в целости  и сохранности,   сколько  что стоит,   и рассчитать,   сколько  денег  на все  ушло  в целом.
Купцы,   привозящие  из Китая  товар,   увозят  назад   тик,   красители,   смолы   и многое  другое.    И  поставщики  этого   мы.     Сойдясь   на подходящей  цене,    мы  вступаем  в обмен.    Правда,    бывают  случаи,    когда  купец  хочет  за свой товар   получить  чистыми  деньгами,   думая  самому  достать  в Таиланде,  что ему  нужно,   напрямую   и подешевле.    Но  почти всегда   они  возвращаются  к Ло Нгван Тонгу,   потому что то,   что им удается найти,   не идет  ни в какое сравнение  с тем,   что  поставляет им  он.    Хозяин   очень  серьезно  относится  к этому делу,   и у  него есть  специальный  человек,   который  за всем  следит  и   отбирает  лучшее   за лучшую  цену.    В  этом  причина   неизменно  хорошего  качества.     В первый день  работы  в порту  я   как раз  занимался  всем  этим:     учетом  товара   и обсуждением  деталей   с торговцами.    Гим  был  со мной.    Его  послали  работать  вместе  с грузчиками.    Все  было хорошо.    Но  на второй день   Гим   подошел  ко мне   и сказал:

 «Ты   вот  это все  сравниваешь,  да?    Когда  говоришь,   что мы  на равных?         Здорово!        Один   пришел  на работу   и сразу   таскать   неподъемные  тяжести.    Другой   беседует   с господами   торговцами.    Красотища!     Работа   тьфу,    и  денег    намного   больше!»

«Неправда.    Во-первых,   это  не беседы.    Мы  торгуемся    и  должны  сойтись   на подходящей цене.    А  во-вторых,   весь   бухгалтерский  учет  – тоже  моя работа.    Еще   я должен  выяснить,    что их  интересует,   и затем   предоставить   им  образцы   на  выбор».

«Ха!     Подвижный  язык    и цифры   складывать –   вот  все,   что  нужно!    Легче   не придумаешь.     Я   хоть  и  не знаю   грамоты  так,   как ты,   а  все равно бы  справился.    И  знаешь  почему?   Потому  что   я сумею    и написать  такую ерунду,    и цифры  сложить.  Но   я вместо  этого   таскаю  мешки  до одури,    а ты  наслаждаешься   жизнью.    Вот  и все,   что я   хотел  сказать!»

Гим  выбил  меня   из равновесия,    как это  часто  ему удается.    Спорить   с ним  бесполезно.     Поэтому   ранним  утром   следующего  дня    я всучил ему   в руки   учетную  тетрадь,   а сам  молча  пошел   вместо него   к грузчикам.     Работать   пришлось  на невероятной  жаре,   поэтому  устал я  гораздо  быстрее,   чем  рассчитывал.     По-настоящему   выбился  из сил   и  тогда   вполне  понял  чувства  Гима.      Трудно,    он прав.     Но  в то же время   мы  ведь  упорная  порода людей.     Терпение   у нас в крови.    На  обжигающе   жарком  солнце    моя кожа   быстро потемнела:    пришлось  раздеться,   чтобы  рубашка   не липла  к телу.      Усталость   в конце дня   обрушивается  такая,   что  вот уже  несколько ночей   я был   не в состоянии   написать  ни строчки.     Удивительно,   но Гим   очень быстро  освоился,   и в первый же  день  держался,   как хозяин.
Все грузчики   сбились   в кучу   посмотреть,   как он  всем распоряжается.     И  Гим   командовал   просто-таки  с упоением.

«Побыстрее-побыстрее!    Двигайтесь.    С мешками  там  поживее.    Время-то   не стоит   на месте.    Время,   как известно,  золото,  да? Ну-ка!     Что  у нас сегодня   по списку?  Какие-то   сушеные цветы,   так?.. Богатого  шелка,    сколько там?    15 свертков.     Ага, … цветов  этих,   значит,    300 чангов.*   Простого шелка   – 100 рулонов.    Неплохо.      Сушеных мандаринов –  20 ящиков.…   Ба!  150  чангов  китайских маслин?!     Сдохнуть   на месте!  Кому  понадобилось столько?    Ведь  свинина  куда  вкуснее, никакого нет  даже сравнения.     Правильно? .…  А-а,   здравствуйте!    Я  сегодня   заменил  того  вот парня.    Видите,  вон  с мешком   на спине?      Хозяин  справедливо рассудил  поменять  нас местами,    приглядевшись  к нам хорошенько. ... Вам,        Господин,    говорите,   нужен  красный лак?    Прекрасно!    Но только  завтра.    Завтра   будут   вам  образцы,    какие  захотите.  Что? ...  Хотите   получить   древесину  тика?     Что,  что?    Не понимаю….  Сколько  вы  сказали   риса?    Ага.   Шесть тонн…. Э-э-э…. шесть тонн,   сколько  же  это?     Шесть тысяч  килограммов,  говорите?     Ну,   да.     Я  и говорю    шесть тысяч.     Очень  хорошо,    и  цена  у нас,    лучше   не найдете!      Да,   конечно,    именно  как  вы говорите,    уполномочен.    Хозяин   дал мне  полное право   все решать».

Вот  в таком духе   он болтал  весь день   практически  без пауз.     Открыто  бахвалился   должностью  агента  Ло Нгван Тонга.     И   я  даже  случайно услышал,   как он говорил  о своем  родстве  с Хозяином.     Было  понятно,    что  это вопрос времени,    когда  он  получит   щелчок  по носу  за такое упивание властью.

«Это  правда,    что  тебя  разжаловали   в кули? – полюбопытствовал  один парень. – Вроде  еще  на днях  Хозяин   при всех   тебя   хвалил-нахваливал».

Я   притворился,   что  не слышу.    Быстро  взвалил  на плечи  мешок   и поторопился   к грузовику.    Однако  со мной  поравнялся   еще  один  из работников  Ло Нгван Тонга,   тай,   и, вольно   смешивая  два языка,   прокричал  мне,   пытаясь  перекрыть  царивший  вокруг шум:

«Почему   ты  иду кули?    Рассказываешь  ты,   давай!»

Я  пошел  еще быстрее   и, оторвавшись,    назад пошел другим путем. Через пять минут   я слышал,   как Гим  громко  и энергично   дает  объяснения   на мой счет    нескольким грузчикам.

«Да  нет!    Вся эта грамота    погоды  не делает.    Хозяину   что-то не понравилось,    и он  быстро   перебросил  его  таскать  тяжести.    Мне вот,   например,   и в голову не пришло  бы  хвалиться  тем,   какой  я хороший работник.     А он,   наоборот, растрезвонил  Хозяину,    что ученей   царя небесного.    А  по правде,    это совсем  не так.   Он школы   даже  не нюхал.    Знает   пару иероглифов    да  дома сам  научился  кое-как читать.    Вот и все!    И  это   - правда.    Я  знаю,   потому что   мы совсем  недавно   вместе  приехали  из Китая,    и ….  Э-э-э!   Минуточку- минуточку!    Господин,   извините,    но  так не пойдет.     Сами  посмотрите,   этот ваш товар  никуда  не годится.    Бутоны  провоняли   в дороге, а персиковая слива так вообще уже вся с белым налетом.    Вы что?!»

«Айя!! Это не налет, а обыкновенная мука! Все сливы                специально   пересыпаны  мукой.    У тебя что, малый,   проблемы   с глазами?!»

«Это   налет!    Плесень!    Смотрите,    сжимаю   горсть   в руке,   и что?     Рука вся белая!     Господин   хочет   всучить  нам  залежалый  товар?!»

«Как  залежалый?   Почему  залежалый? Ты надень, малый, очки,   если  ни черта   не видишь!»   – торговец   рассердился   уже не на шутку,    и его  возмущенный  голос   загудел   по всей   территории.
               
«При  перевозке   персиковые сливы для сохранности  пересыпают  мукой,   чем больше,   тем лучше.   А кисловатый  запах бутонов – это  натуральный  аромат  сушеных цветов. А ты тут  пришел   и говоришь  мне,    что товар  залежалый!»


«У  меня  с глазами   все в порядке!    И Господину  не удастся  обманом   избавиться  от  порченого  товара!»

               
«Что  за  кичливый  дурак?!    Кто   этот   блеющий   теленок?!  Почему   вообще   Ло Нгван Тонг    посылает   эдакое  «чудо» иметь  дело с нами?» – так   в полном  недоумении  разговаривая   сам  с собой,    он   пошел   искать    товарищей,    чтобы    в жалобах  облегчить  душу.

Я  притворился,    что мне  поблизости   нужно  перетащить   кое-какие  ящики,   и услышал,   как  уже  общее  возмущение  торговцев   пытался   унять   наиболее  из них   спокойный.

 «Послушайте  меня!    Этот  тип  здесь   не задержится.    Это же говорящая  тыква!    Не поймешь,   бредит парень   или   всегда   такой?    Если  Ло Нгван Тонг   начнет  брать  на работу  подобных  этому,   ему конец!     Он же  простых вещей   не  понимает,    глуп  фантастически!     Такому дай  волю,    он   пойдет  снег   на лето   запасать».

Этой  шутке  все  рассмеялись,    и обстановка  разрядилась.    Все  стали  успокаиваться   и расходиться.               
  Так  прошел  день,    но в самом  конце   меня  поджидала   еще  одна  неожиданность.      Когда  мы вернулись  вечером   в магазин,    я забрал   у Гима  учетную  тетрадь,    чтобы  перед сном   просмотреть,   все ли  правильно.
Открыл,   и у меня   сердце  упало.     Почерком,    от которого   хочется  плакать,    было  накалякано   то,  что  иероглифы   напоминает  очень  отдаленно.     Вот   что  мне  удалось   разобрать:

                «Сушеные  цвета  -  треста  чангов.
                Напивной  сиц  -  50 рулев.
                Шолг  -  100 рулев.
                Дерево дико  - 25 чангов.»

Мама! Это  список   сегодняшних  заказов, который   завершался   следующим  перлом:

                «Риз  белый  -  ше стон».

Представьте,   Мама,   «ше стон»!    Взвыть  можно!!!    Я  схватился  за голову, подозвал   автора.

«Это  что: сушеные  цветы  –  триста чангов;   набивной ситец – 50 рулонов;   шелк – 100 рулонов?»

«А  что?!    Разве  не правильно?     Только   не начинай,  пожалуйста,    меня  тыкать  носом,    что  ты  знаешь   малость  побольше   моего.     Что? Это тебе   не сушеные  цветы?    Это  тебе   не тик?»

Да  уж.    Хорошо  еще,    что сегодня   был  относительно  спокойный день    и я  смог  запомнить   все  сделанные  заказы.     Я  отобрал  у Гима   тетрадь   и записал  все по  памяти   на новой  странице. Гим   не  сводил  с меня   обиженного  и заносчивого взгляда.     Закончив,   я ему   объявил:

«Завтра   попробуем   еще раз.     Я   пойду  грузить  ящики  и  не брошу  этого занятия,   пока  у тебя   «крязный лаг»   не превратится   в лак  соответствующего цвета».

Я  рассмеялся,    и показал  ему  на ошибку.    Он   набычился и больше  не разговаривал.    Заснул  моментально.

На  следующее утро –  все сначала.      Я  старался   работать   на расстоянии  слышимости  от  переговоров  с торговцами.     Не успел   Гим  проговорить   с одним  из них   и нескольких  минут,    как они  оба   встали  в стойку,   словно  готовились  драться.    Думать  было  некогда,    я моментально   влетел    и встал  между ними.

 «Что?   Что   произошло?!    В чем  дело?!»

«Этот  чокнутый с претензиями,    что  я   якобы    писать  не умею!» – скандалил  Гим,    не давая  тому   открыть  рта  первому.

«Да   что  с тобой   не так,   парень!      Я ему  говорю,  нужно  дерево  тика,    а он  записывает  «дико»,    какое   такое  «дико»?!  –  обратился  ко мне  торговец,   еле   сдерживая   бешенство.  –  Забраковал   весь  привезенный  мной товар!!!    Я вас  предупреждаю,   этот  тип  должен  уйти,   иначе  «прощай  Ло Нгван Тонг»!    Что это  значит, присылать  к уважаемым  людям   такую  невообразимую   дубину!     Пусть  хозяин  приходит сам,   в крайнем   случае    пришлет  толкового  агента.    Это же  невидаль   какая-то!»

Вокруг  скандала   образовалась   небольшая  толпа.    Со мной  заговорил  один торговец,    с которым  я имел  дело  в самый  первый  день работы  в порту.               

«Что-то  с Ло Нгван Тонгом   не то!    Он  же тебя   назначил   вести  дела.    А  потом   что-то  ему  в голову  ударило,   и он   заменил  тебя  зачем-то   на этого  телка!»

От  мысли,   что  идея   поставить  вместо  себя  Гима   уже  навредила   репутации  Ло Нгван Тонга,    меня   бросило   в холодный пот.      Я  начал   торопиться   и сбивчиво   объяснять:

 «Хозяин   не назначал   меня  грузчиком.     Мы  сами  решили  поменяться   местами.    Прошу,   Господина,   не гневаться  на нашу  глупость   и своеволие!    Этого  больше   не повторится.    Прошу   простить   нас  на этот раз   за все    доставленные   неприятности.    Мы  очень виноваты».

Я  выхватил  у Гима   тетрадь    и  проверил  записи.    Все  было   так же,   как и вчера.    Скомканная   заляпанная  страница   с  одними  ошибками.    Я  не стал   ничего  ему  говорить.   Он  и  так  был   как  в  воду  опущенный   и  в перерыве  слонялся  один,   ни  к  кому   не присоединяясь.    Другие  работники   вволю   нашушукались   в  его  адрес.    Жалко  Гима  ужасно.    И  я не  знаю,   как  ему  помочь.    Поэтому   просто   оставил  его  в покое,    в надежде,    что все   как-нибудь   образуется.

На  следующее  утро   я  составлял   список  всех,   кто  поедет   грузить  в порту.    За исключением  одного Гима.    Его  я  вписал   в число  тех,    кто  на  лодке   доставляет   товар   клиентам. Я   подумал,    что Гиму   будет  лучше    больше  не  появляться  в порту.    И  вообще   ему   полезно  будет   развеяться   среди  новых  людей.    Действительно,    Гим   не произнес  ни слова   жалобы,   отправляясь  утром  на работу.     И  так  уже   несколько  дней:    он  скромный   и  работящий.    Я гадал    и не знал,   чему   приписать   такую   перемену    в настроении.      Утро   он  встречал,    чуть ли   не в нетерпении   отправиться   на работу,     возвращался   затемно,    спокойный    и тихо  веселый.     Правда   открылась   мне  только  сегодня.    Некоторое    время назад    я случайно   слышал,    как Гим   говорит  во сне:

«Ка Хиянг!     Это  я  – Гим!     Привез  вам  все,    что  заказывали!»

Оставленную   в Китае  жену  Гима  зовут  не  Ка Хиянг.    Из  чего  я  сделал  вывод,   что  это дочь   одного  из  клиентов  Хозяина.  Нечего   и говорить,    как изменилось  его  отношение   к работе.    И  что  важнее,   он выглядит   совершенно  счастливым.
А  что   касается  меня,    то мне    остается   только   издалека   смотреть,   в надежде,    что  восходящее  солнце    мгновением  дольше   задержится   на  заветном  окне,    как  в то  первое  утро.

Работа   двигается   своим   ходом.    Я  к  ней   начинаю  привыкать.
С  почтением   и любовью  кланяюсь,

                Ваш  потерявшийся   в  мечтах  сын,     Тан Сван У.




*чанг     -   мера  веса,   примерно  1200г
               



                Сампенг, Бангкок
                29 день 7 Лунного Месяца
                год Петуха
               
Письмо 6

Молитвенно преклоняю колена с сыновней любовью!

У меня очень хорошая новость! Не мог дождаться вечера, чтобы ею поделиться. Не знаю, согласитесь ли Вы со мной в том, что это замечательное событие, но сам я не могу ни есть, ни спать от радостного волнения.
Как-то днем во время работы к нам с Ло Нгван Тонгом вбежала его младшая дочь. Я бы не сказал, что она прямо-таки красавица: это совсем еще ребенок, лет пятнадцати - вряд ли многим больше - очень смуглая, маленького роста. Если бы не девчоночьи китайские шаровары на ней, китаянку в ней признать почти нельзя. Зато ей легко затеряться среди таев.  Впрочем,  это неважно, к тому же моя хорошая новость не связана с ней напрямую. Дело в том, что я теперь учитель!!!  Расскажу все по порядку!
Неожиданно к нам влетела Анг Буай и сказала, обращаясь к отцу:

«Папа, у нас вышел спор. Как понимать эти иероглифы?»

Ло Нгван Тонг забрал у нее книгу и долго морщил лоб, глядя на открытую страницу. Я еще глубже зарылся с головой в бумаги, делая вид, что у меня не вызывает любопытства появление дочери Хозяина в магазине. А тот, явно недовольный ее появлением внизу, ответил:

«Папа тоже не знает. Это ведь из «Троецарствия»? В свое время я не сильно преуспел в этом чтении, а  вот Сван У другое дело. Поможешь, Сван У, моим девицам разобраться? Вот здесь, посмотри-ка. Впору нанимать ученого судью, чтобы решать их вечные споры из-за книжек».

«Отец не разрешает нам учиться в школе», – быстро вставила Анг Буай.

«И зачем, хотел бы я знать, девицам школа? Читать умеете, писать умеете, с вас довольно будет».

Сказав это, он передал мне книгу. В ней красным карандашом были подчеркнуты непонятные места. Постаравшись сделать строгое лицо, я учительским голосом  объяснил значения выделенных слов.

«Ты что, знаешь всю книгу?»

«Ну, в общем».

«А другие книги, более интересные, знаешь? Например, «Историю Ванг Гим Ленг» или «Приключения Свахи-Сороки»?

«Анг Буай! – вскипел Ло Нгван Тонг. – Не начинай со своими глупостями!»

«Ну вот! Мы живем, как взаперти! Поговорить не с кем, умереть со скуки можно! Даже в нгиу* ты нас пускаешь раз в сто лет, и то, только если с нами Мама пойдет. А ее не допросишься, потому что к вечеру ее вечно клонит в сон. Полагаю, мы могли бы развлекать себя чтением, но нам столько всего еще непонятно. Разве нельзя, чтобы вот он поучил  Старшую Сестру и меня?»

«Вот он должен работать, между прочим. В отличие от вас он занят целый день».

«Но он мог бы учить нас по утрам или по вечерам. Старшая Сестра тоже хочет заниматься. Ей очень надоедает быть все время со мной».

«Учить вас в свое свободное время!!! Он и без вас устает так, как вам и не снилось. Вот придумали!»

«О, ничего страшного. В дни, когда я не слишком устаю, я мог бы иногда помогать с занятиями».

Я из-за  всех сил старался умерить радость и не выдать своего восторга. Ло Нгван Тонг какое-то время пристально разглядывал меня, словно хотел проникнуть в то, что я на самом деле думаю.

«И что, Сван У, тебе правда несложно?»

«Несложно. Мне самому полезно повторить кое-что. Если Вы не против, и если у Вас есть эта книга, мы могли бы начать с «Путешествия на Запад».

«Вот здорово! Когда, когда мы начнем? Можно сегодня?»

«Это как скажет ваш Отец», – сказал я и, повернувшись к Хозяину, с самым невинным видом выдержал его взгляд.

«Если Господин согласен, я с удовольствием возьмусь помочь».

«Что ж, пожалуй, согласен. Достаточно будет одного часа после работы. Я скажу, чтобы вам поставили стол рядом с кухней. Начнете завтра и чтоб не смели надоедать своему учителю трескотней! Он и без вас будет измотан. Эти дети растут совсем забалованными. Эх, не дали мне Боги сына! Некому передать свое имя и некому продолжить дело. Главная в моей жизни печаль!»

«Почему это дочь не может продолжить дело? Ты сам не даешь нам помогать в магазине. Держишь нас наверху, как Бог знает что!»

«Ну, хватит! Давай-ка быстро наверх и помоги Матери! Девочкам место на кухне! И прошу, не вмешивайся со своими идеями в мужской разговор».

Итак, сегодня я узнал, что младшую дочь Ло Нгван Тонга зовут Анг Буай. Как же зовут ту, что краше пятнадцатидневной луны? 
Завтра я стану ее учителем. Меня переполняет гордость, а еще больше радость, что я смогу быть рядом с ней. Пусть недолго, пусть всего час за целый день, но насколько же это больше, чем несколько секунд, перепадавшие мне под ее окном.

Сейчас уже ночь, пора заканчивать письмо.
Смиренно склоняюсь с любовью,


                Ваш счастливый сын,  Тан Сван У.


– китайская опера



               
               
                Сампенг, Бангкок
                5 день 8 Лунного Месяца
                год Петуха
Письмо 7


Молитвенно преклоняю колена с сыновней любовью!

Наверное, это ужасно – то, что я сейчас напишу, но я очень сердит на Ло Нгван Тонга. Все из-за того, что, поручив мне своих дочерей, он не дает нам сосредоточиться, без конца входя и выходя из комнаты во время занятий. Если его задерживает работа, и он не может присутствовать, то его заменяет жена, которая иногда ведет себя так, будто по-настоящему интересуется тем, что происходит на уроке. Она  с огромным вниманием слушает,  как я читаю вслух или прошу читать своих учениц. Но что-то у меня не получается убедить себя в желании Хозяйки снова засесть за книги. Зато это очень похоже на то, когда в отсутствии доверия не спускают глаз.
Так и проходят уроки. За спиной сидит Хозяин или Хозяйка и слушают, как я читаю или исправляю и объясняю ошибки. Видно, что Анг Буай занятия очень радуют, и она веселится, как какой-нибудь воробышек. А  вот ее сестра предпочитает оставаться безучастной. Я, по-прежнему, не видел ее улыбки, но в то же время суровой ее тоже нельзя назвать. Она как будто погружена в себя. Очень странное впечатление.   Во время уроков в ее больших, широко распахнутых глазах я читаю сосредоточенность, но при этом она никогда не задает вопросов и вообще не обращается ко мне.

«А Старшая Сестра говорит, что я еще слишком маленькая и не понимаю, как себя вести по-взрослому», – громко вдруг сказала Анг Буай.

Ее сестра нахмурилась и, расширив глаза, попыталась заставить ее замолчать.

«А еще ты слишком говорливая. Не стоит надоедать Учителю».

«Ерунда! Никто ему не надоедает. Правда, Учитель? Ну вот! Я говорю, что если бы нам знать тайский язык, вот было бы здорово! Я бы предпочла изучать тайские книги, а не наши китайские».

«И с какой такой стати? – раздался из-за двери голос Ло Нгван Тонга. – Не начинай опять! У нас удивительный язык, великая литература и история, которой тысячи лет. Чего тебе, интересно, не хватает?»

«А я что – говорю, что у нас плохой язык! Просто я хочу знать и тайский тоже. Во-первых, какой у меня появится выбор книг! Во-вторых, я не буду чувствовать себя здесь как на острове. И, в конце концов, разве есть что-нибудь стыдное в изучении иностранного языка? Ну, скажи!»

«Я скажу! Нет! Дай тебе учить их язык, так ты и все остальное собезьянничаешь».

«Ну, Папа!  Я, между прочим, родилась здесь! И как меня испортит то, что я знаю язык? Зато, смотри, я буду понимать таев, а выйдя в город,  смогу прочитать, например,  названия улиц или вывески магазинов».
 
 «И без этого прекрасно обойдешься. Главное, чтобы ты хорошо знала свой язык. А то, что ты родилась здесь, так что с того? Важно только то, что ты китаянка. Брала бы ты пример со Старшей, она-то не жалуется, что ей чего-то не хватает. Так нет, все наоборот! Ты и ее втягиваешь в эти свои фантазии».

Анг Буай напустила на себя скучающий вид и переглянулась с сестрой, которая оставалась, по-прежнему, невозмутимой и безучастной. Такое ощущение, будто у нее вся сила ушла в красоту, и на переживания ничего не осталось. Не знаю, как сказать. Во время урока она сидит очень тихо, почти не отрывая взгляда от книги. И я не могу понять, что она думает по поводу того, что мы читаем, и как понимает прочитанное. Но вот что: если нам случается посмотреть друг на друга, она не торопится отвести глаза. Они у нее спокойные, и в них насмешливые дерзкие искры. Напоминает взгляд Ло Нгван Тонга.
Мне не терпится узнать ее  имя. Однажды я набрался храбрости и прямо в присутствии Хозяйки спросил:

«Умеете ли вы написать свое имя?»

«Ну и вопрос! Естественно! – воскликнула Анг Буай. – Это первое, что мы научились писать еще в детстве. Потом мы выучили основные иероглифы, как писать числа и даты, и уже затем начали читать короткие рассказы».

Ее сестра не ответила мне. Но, вырвав лист, быстро написала на нем свое имя. Я с волнением взял листок в руки и прочитал: Муй Энг. Но дома ее никто так не называет. Для Анг Буай она всегда «Старшая Сестра», для матери – «Старшая». А Ло Нгван Тонг называет своих дочерей «Мои кошечки». Я думаю, не смотря на  привычку ворчать на то, что нет сына, а дочки растут своенравными и Младшая ведет себя хуже сорванца, он души в них не чает.

Уже несколько дней я постоянно думаю о словах Анг Буай, о том, чтобы выучить тайский язык. А ведь неплохая мысль! Я бы хотел, Мама, узнать Ваше мнение. Если бы я научиться говорить или хотя бы читать и писать на этом языке, в будущем это сильно  помогло бы в ведении дел. Впрочем, этим планам суждено погибнуть, едва родившись, потому что времени на учебу взяться неоткуда. И вот еще: стоит мне увидеть лицо Муй Энг, как эти планы и прочие мысли надолго меркнут в моей  голове, словно я сразу сильно поглупел.

Новость: Гим отучился от дурной привычки жаловаться по любому поводу. Зато он теперь почти каждую ночь разговаривает во сне. И всегда с одним и тем же человеком – той девушкой по имени Ка Хиянг. Судя по всему, Гим просто одержим мыслью о ней, потому и действия всех остальных людей он оценивает с точки зрения влюбленности. Представьте, Мама, он думает, что я увлечен дочкой Хозяина! При этом речь идет о младшей, об этом ребенке! И только потому, что та со мной очень сдружилась. О, она ужасная трещотка, и по-детски не понимает, что ведет себя не совсем,  как надо. Она обожает помогать Отцу со счетами и бумагами, а со мной она любит поболтать о прочитанных книжках. Пару раз она даже рассуждала с серьезнейшим видом о торговле.

«До того, как появился Учитель, Отец разрешал мне каждый день спускаться к нему в контору. Теперь у него есть ты, и он меня, конечно, выпихнул. Хочет, чтобы я вела себя, как барышни сто лет назад, и чтобы весь день сидела в комнате у окошка. Ну, уж нет! Меня ему не заставить. Скукотища! Кому охота вести полусонную жизнь домашней кошки!»

Смешно, что она ко мне обращается то Учитель, то по имени, а иногда вообще вдруг возьмет, да и ляпнет «ты». Зато ее сестра пользуется только уважительным «Учитель».

«А Старшая Сестра вниз почти совсем не спускается. Она говорит, что не любит,  когда кули во дворе на нее пялятся, раскрыв рты. Это оттого, что она такая красавица. Ну, так это же естественно, что людям нравится на нее глазеть. А теперь ты скажи, Старшая Сестра – красавица?»

«Да. И ты тоже», – похвалил я ее за компанию с сестрой.

«Пфф! Я коричневая, как передержанный чай, даже на китаянку не похожа», – и накренилась, разглядывая свою руку. – «Вот взять хотя бы местных крестьян, которые нам приносят овощи на продажу. От работы в поле круглый год у них кожа становится такой темной-темной, а я ведь из дома даже не выхожу, все время в тени. А если бы мне обгореть на солнце, как им, что бы вообще тогда это было?»

«В Китае люди с темной кожей не редкость».

«Нет, редкость! А признаком красавицы считается белая кожа. Тебе это известно? Как у моей сестры! К ней сватаются чуть ни с пеленок».

Мне показалось, что мое сердце пропустило удар. «К ней сватаются чуть не с пеленок»! Если так, то она, должно быть, давно обещана.

«Так родители уже обещали твою сестру кому-нибудь?»

Как я ни старался, видимо, крупица отчаяния просочилась в мой голос, потому что Анг Буай вдруг пристально на меня посмотрела.

«Нет. Ей вообще никто не нравится. А вот слушай! Однажды к Отцу пришел очень богатый тайский вельможа, а Отец ему отказал. Тот, видно, втюрился в Муй Энг, мельком увидев ее на Празднике Золотой Горы. У этого аристократа полный дом жен, но когда у него умерла Главная Жена, он  пришел просить за себя Старшую Сестру».

«Как же можно объяснить отказ твоего Отца такому знатному господину?» – не поверил я.

«Ха, так он же старый для нее! А что касается всех остальных, то старый или нестарый, Старшая Сестра отказывает всем, и Отец тут никак не может повлиять на ее решение. В этом мы с ней совершенно одинаковые. Меня тоже бесполезно заставлять, если человек мне не понравится».

Мама, у меня нет слов, так я поражен этим новым качеством дерзости и упрямства, которое проявляют сегодняшние дети! Ведь всегда было так, что именно родители выбирали задолго до свадьбы своим еще маленьким детям будущего мужа или жену. Такова традиция. Отец обладает исключительным правом выбора, а сын или дочь обладают единственным правом принять этот выбор с благодарностью.

«А что ты будешь делать, если твой отец даст кому-нибудь согласие без твоего ведома?»

«Мой отец никогда такого не сделает!» В ее голосе чувствовалась абсолютная уверенность.

То, что Анг Буай любит поболтать со мной, заметили, кажется, все. И работники Ло Нгван Тонга с удовольствием сплетничают на эту тему. Я знаю, потому что, хотя еще не говорю по-тайски, но уже достаточно понимаю, что говорят другие. Когда мы были в порту, один кули, разговаривая со своим приятелем, сказал:

«Бьюсь об заклад, что новый парнишка метит в родственники к Хозяину», – он говорил совершенно свободно, уверенный, что я его не понимаю.

«Ты на которую намекаешь? На эту красотку, старшую?»

«А вот и нет! На младшенькую. Сидят друг с другом, воркуют, и Хозяин, похоже, не возражает».

«А что же, девчонка и хорошенькая и добрая. Только характер уж больно взрывной. Хозяин ее любит. И помощницу такую пойти поискать. У китайцев так заведено, что только друг на дружке женятся. А парень этот к тому же им не чужой, он кем-то приходится Ло Йонг Чуа, который Хозяину и родственник, и дела у них общие».

«Так родственникам жениться нельзя!»

«Родственники-то  они родственники, а фамилии разные. Так что можно».

Объясниться с ними невозможно. Остается только не замечать сплетен и надеяться, что скоро им это занятие надоест. Хотя меня все это очень расстраивает, потому что бросает тень на репутацию дочерей Ло Нгван Тонга. Анг Буай еще ребенок, это так. Но в Китае большинство посчитало бы ее уже вполне пригодного для замужества возраста. В общем, она совсем уже девушка, а мысли детские, и отношение ко мне совершенно целомудренное. Могу что угодно на это поставить.

А тут еще Гим меня спрашивает, чего это дочки Хозяина каждый день со мной видятся. Когда я ему объяснил, что Ло Нгван Тонг взял меня к ним домашним учителем, он хохотал так, что стал задыхаться. Тыкая в меня пальцем, он взревел:

«Неученый Учитель! Вот смешно-то! Сейчас умру со смеху!»

«Ты не понимаешь, о чем говоришь. Мир держится на личном усилии. Я не учился в школе, ты это знаешь, все правильно. Но посмотри, для примера, на мастеровых из скобяной лавки через дорогу.  Каждый из них настоящий мастер в том, что делает. И в какую такую школу скобяных дел они, по-твоему, ходили? Мастерами становятся, приобретая на деле опыт и учась друг у друга. Или возьми садовника. Откуда он знает, когда какое растение сажать в землю. Откуда узнаёт, что у жасминового куста необходимо обрывать листья, чтобы получились красивые цветы. В какой школе можно этому научиться?»

«Это плохой пример, и к тебе не относится».

«Я и не спорю. Наверное, не относится. Но я хочу сказать, что каждый, если постарается, может что-то из себя сделать. Меня начала учить мать, потом я сам находил, где мог, книги и читал, читал постоянно. Когда мне что-нибудь было непонятно, я спрашивал у нее и читал дальше. Пока в один прекрасный день вся эта путаница не улеглась у меня в голове и не стала чем-то моим. Но для этого я должен был отдавать этому делу каждую свободную минуту долгое-долгое время. Вот причина того, что теперь кажется просто везением».

«Ну, без везения не обошлось точно. Тебе крупно повезло с физиономией. Во-первых, Ло Йонг Чуа полюбил тебя, как родного, потому что ты похож на его сына. Во-вторых, у тебя такое лицо, которое почему-то нравится девушкам. Так что осторожно! Разберись, которая именно тебе нравится. Та, которую можно увидеть, только если караулить под окном, или та, которая каждый день на виду»?

«Обо мне можешь не беспокоиться! А вот тебе действительно не мешает быть осторожным, если не хочешь напрочь забыть, что в Китае у тебя есть жена. Ты в Таиланде совсем недавно, а уже в твоем сердце накрепко поселилась некто таинственная Ка Хиянг!»

«Ну и что с того? Когда живешь вдали друг от друга, такое случается. Мне даже неизвестно, встретимся ли мы когда-нибудь еще. А я здесь для того, чтобы найти в жизни немного счастья».

«Может, и я найду немного счастья, если буду искать вместе с тобой? – засмеялся я. – Хотя не выйдет, я его еще явно не заслуживаю».

Так я сказал Гиму, но про себя я вынужден признать, что та девушка, Муй Энг, меня околдовала. Мне хочется видеть ее, думать о ней, мечтать о ней каждую минуту. Этот волшебный «час в день», когда я рядом с ней, дает мне силы на все остальное.

Мама, любимая, такое происходит со всеми в этом возрасте или только со мной?

               
                Ваш сын, Тан Сван У.







                Сампенг, Бангкок
                15 день 8 лунного Месяца
                год Петуха
Письмо 8

Молитвенно преклоняю колена с сыновней любовью!

Сегодня Праздник Поклонения Луне. Но вопреки ожиданиям небо пусто, и вместо красивого лунного диска, куда ни посмотреть, плотные облака. Весь день моросил дождь. Но это ничего, мне рассказывали, что бывало гораздо хуже, и праздник совпадал с лунным затмением!
Я вспоминаю, как было дома в этот день. Девушки собирались все вместе и со своими дарами и подношениями уходили в поле, чтобы преклониться перед Богиней и обратиться к ней с мольбой. Здесь же ритуалы сильно отличаются от наших деревенских, впрочем, как и сами люди.
 
Девушки обычно просят у Луны красоты, юноши удачи. А я умолял Богиню стать посредницей между мной и домом. Ведь Луна здесь в Таиланде та же самая, что у нас. Она путешествует по небесной реке, наблюдая сверху за всеми явлениями мира. Не может  ли  она связать меня с Вами? Когда я думаю, что мы живем под единым небом с одной луной и одним солнцем, я нахожу утешение в мысли, что огромное расстояние, разделяющее нас, не так огромно, как кажется. Я представляю себе, как Вы, Мама, выходите во двор и любуетесь Луной, той же самой, на которую смотрю я, и верю, что в ее ровном сиянии Вы читаете мои мысли и тоску по Вас.
Мама, любимая, я в нетерпении жду письма. Но каждый день ожидание не оправдывается. Не случилось ли чего? Я уговариваю себя, что нет причин для беспокойства. Ведь возможно, что месяц недостаточный срок, чтобы дошли и письмо, и ответ на него. Но я спрашивал, и мне сказали, что если нет шторма и сильного ветра, почта доходит морем за 7-9 дней. Так теперь есть еще и воздушная почта, самая быстрая на свете. Правда,  я не верю, чтобы самолеты долетали уже и до нас.

К вечеру дождь почти совсем прекратился. Та, которую мне хочется назвать Воплощенной на Земле Луной, вышла на улицу вместе другими, участвовать в празднике и поклониться Луне Небесной. С наступлением темноты к нашему, преимущественно китайскому, району подтянулось множество самого разнообразного народу, чтобы полюбоваться необычным зрелищем – тем, как мы празднуем День Луны. Мне самому было очень интересно наблюдать за уличными приготовлениями. У каждого дома суетились нарядные девушки, раскладывая на лотках разнообразные подношения из фруктов и сластей. От приятного занятия смотреть на все это меня отвлек Гим.

«Смотри-ка, там Сенг! Видел?»

«Где?! ... Вряд ли! Как он мог здесь оказаться? Он же далеко живет ».

«Да вон же, гляди! Прямо на том углу, видишь, нет? Должно быть специально приехал развлечься. Да он, не отрываясь, смотрит туда, где хозяйская дочка! Нет, ты заметил?!»

«Ну и пусть. Это его право».

Вопреки моим словам, настроение у меня испортилось. Мне было неприятно, что кто-то стоймя стоит, уставившись на Муй Энг. Чтобы отвлечься, я стал разглядывать фруктовые башни. Особенно хороши были пирамиды из помпельмусов, так похожих на полные луны. Тут же в красивых цветных коробках разложены всевозможные мучные сладости. А еще много разной пудры, румян и притирок, чтобы дать возможность прихорошиться самой Луне.

Как-то болтая с Анг Буай, мы заговорили об этой нашей традиции поклоняться Луне. И она мне рассказала, что многие таи смеются над нами из-за того, что мы продолжаем верить в это. Луна – это всего лишь луна. Кусок камня в небе. Это ни какая не Богиня и не Бог, как верили многие народы. Что, мол, в любом школьном учебнике сегодня ясно сказано, что луна, солнце и звезды – это небесные тела, лишенные какой бы то ни было жизни. Но я думаю: кому дано доказать истинность этих слов? Чтобы доказать, что на луне никого нет, придется на нее взобраться!   
Мне кажется, человек не должен стыдиться того, что держится своих корней и верований предков. В данном же случае, в поклонении Луне нет ничего, что противоречило бы принципам морали, красоты и добра. А в случае, когда такое противоречие есть, то от традиции необходимо отказаться. Как мы и поступили в свое время с захоронением  жены, собственности и слуг одновременно с  умершим.  Сегодня уже все понимают ценность человеческой жизни, и что никто не смеет распоряжаться ею, как вещью. Что касается тех, кто над нами смеется, пусть смеются. А мы, как и тысячи лет назад, будем исполнять свои древние обряды. Для этого есть одна важная причина: только следование традиции определяет твою принадлежность к тому или иному народу. Можно уехать в другие страны, но не оставлять своих верований и передать их внукам, чтобы не забывали свой род и где покоятся предки. И тогда традиция для них  станет символом родной земли и источником силы.
Я думаю о тех людях, которые пренебрежительно относится к чужим обычаям, считая свои единственно верными. Как глупо. Вот, например, таи своих покойников сжигают, а мы строим для них кладбища и закапываем в землю. Кто скажет, что из этого правильно, а что нет? Таи верят, что если тело не сжечь, то душа не сможет высвободиться для нового рождения. А мы верим в другое, и я думаю, что здесь не может быть неправых.

То, что Сенг оказался в Сампенге, хотя сам живет за рекой в Тонбури, мне показалось вполне естественным: праздник! Но Гим подозревает, что тот заявился посмотреть на дочерей Хозяина, ведь Ло Нгван Тонг с его дядей старые друзья. Я боюсь того, что Гим может оказаться прав. Но мне ничего не остается, кроме как  довериться своей судьбе и надеяться, что, возможно, в прошлой жизни мы с Муй Энг уже были вместе, а значит и теперь судьба сведет нас. Пока я молился Луне, мои мысли успокоились, волнение улеглось, и я попросил у Богини Любви и Красоты благоволения, и чтобы у меня хватило мудрости не делать непоправимых ошибок.

Ранним утром следующего дня в доках я столкнулся лицом к лицу с Сенгом. Как я догадываюсь, он здесь по делам дяди. Видимо, тот расширяет свое дело и ему нужны новые договоры с оптовыми торговцами. Потом я узнал, что его дядя значительно сократил количество закупок в магазине Ло Нгван Тонга. Причина в том, что теперь с появлением племянника, Тэ Лим хочет, чтобы тот закупал товар прямо в порту. Это понятно – без посредников часть прибыли перестанет уплывать в чужой карман, и доходы заметно увеличатся. Мы с Сенгом встретились взглядами, но ни один из нас не захотел здороваться первым. Если смотреть со стороны, два совершенно чужих друг другу человека. После вчерашнего дня, он, конечно, уже знает, что я работаю и живу у Ло  Нгван Тонга. И осанка у него  очень гордая и прямая. Полагаю оттого, что он племянник самого хозяина, а я всего лишь наемный работник. Еще потому, что я пока еще беден, а он уже принадлежит к миру состоятельных людей, и одет он, как молодой хозяин.
По правде, вся эта история с нашей ссорой на корабле, полнейшая чепуха. И мы должны бы уже давно помириться. Но сила денег такова, что теперь Сенг чувствует себя гораздо выше меня. Если бы деньги не стали мерой всего, то человечность была бы единственным, что имеет значение.

Вечером, как всегда, у меня был урок с двумя девушками. Из-за праздника и наплыва работы, их мать не смогла присутствовать и Ло Нгван Тонг тоже. Освободившись от присмотра старших, Анг Буай болтала обо всем, что взбредет ей в голову.

«Учитель, а вы знаете, чего просила у Луны Старшая Сестра вчера ночью?» – спросила он, с трудом сохраняя серьезность.

«Прекрати сейчас же свои детские глупости!» – прикрикнула на нее Муй Энг.

«Учитель, ей стыдно, потому что она попросила … – она сделала глубокий вдох. – Ну, угадайте, что!»

«Обычно молодые девушки просят у Луны счастья и красоты, насколько я знаю», – ответил я, делая вид, что вынужден говорить на не особенно интересную для меня тему.

«А вот и нет, а вот и нет! К чему ей просить об этом, Учитель! Красотой ей впору делиться с другими. Она попросила себе … жениха!  Жениха, который был бы ей по сердцу: благородный, добрый и к тому же красивый».

Муй Энг застыла с пылающим от стыда лицом. До чего же хороши девушки, когда смущаются! Кровь окрасила в нежно-розовый цвет ее маленькие уши и дивную тонкую шею. Я пытался сосредоточить взгляд на чем-нибудь другом, ужасно вдруг испугавшись, что сестры поймут, о чем я сейчас  думаю. Анг Буай  весело рассмеялась, видя, в какую краску она вогнала сестру. Но как часто бывает, когда человеку неловко, он находит выход этому чувству, обрушиваясь на того, кто является причиной. Так и Муй Энг сильно ущипнула младшую сестру, так что у той даже выступили слезы от боли. Вместе с душившим ее смехом, Анг Буай никак не могла перевести дух.


«Анг Буай, скажи, а ты чего у Луны попросила?» – сделал я отвлекающий маневр, пока девушки не поссорились.

Услышав мой вопрос, Анг Буай еще больше оживилась, и в  глазах  ее запрыгали озорные искры.

«Ну, я для себя выпрашивала стать ужасной красавицей, точь-в-точь, как сестрица. А иначе, боюсь, как бы мне до старости не просидеть у окна».

«Неужели тебе не стыдно! – накинулась на младшую старшая. – Как ты можешь говорить о таком при мужчине! Сегодня же расскажу все Маме».

«Конечно-конечно. Обязательно расскажи. Послушайте, Учитель, надоело «Путешествие на Запад». Давайте, почитаем что-нибудь другое!»

«Я схожу, поищу наверху у Отца», – торопливо сказала Муй Энг и выскользнула из комнаты, не дожидаясь ответа.
Должно быть, хотела побыть одна, чтобы справиться со смущением. Очень скоро она вернулась с книгой, взяв которую, я очень удивился: это была любовная история. Если коротко, то  там речь идет о девушке из знатной семьи, которая полюбила бедного юношу. После первой же встречи, она открыла ему свои чувства, бросив из окна свой браслет, завязанный в платок. Потом ей удалось тайком впустить к себе возлюбленного и прятать его там, пока ее старший брат их не обнаружил. Это не конец истории. Дальше там много чего происходит, после того как брат, пожалев сестру, устраивает любовникам побег. В пути они сталкиваются со многими опасностями и испытаниями, прежде чем находят место, где смогут жить долго и счастливо. Но их идиллию нарушит молодой богач, влюбленный в девушку, который похитит красавицу у любимого супруга и т.д. Не понятно, почему Муй Энг выбрала для чтения именно эту книгу. Впрочем, наверное, девушкам в этом возрасте нравится читать такое: про любовь, страсти и напасти. И хотя в жизни они ведут себя безупречно, в своих фантазиях могут представлять себе всякие небывалые приключения.
 Кто же тот идеальный возлюбленный, который живет в ее воображении?          В молитвах, обращенных к Луне, она просила себе супруга, который был бы ей по сердцу. Кто же это может быть? Только Луна и ее сердце знают об этом.
Дописав до этого места, я вдруг почувствовал надежду отчаявшегося. А вдруг это я, кого …  Нет. Умолкаю, пока не написал то, на что не имею права.
Попробую заснуть, в надежде увидеть во сне Её.
Прощаюсь до следующего письма. Мама, пошлите мне силы, чтобы я смог притянуть к себе удачу в любви.

                Ваш сын, познавший вкус надежды,  Тан Сван У. 
               


                Сампенг, Бангкок
                22 день 8 лунного Месяца
                год Петуха
Письмо 9

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Заранее извиняюсь за то, что сейчас напишу. Женщины –  странные существа, и их очень трудно понять!  Например, неприступная девушка, которая не посмотрит на тебя даже случайно, потому что до нее далеко, как до неба, вдруг берет и совершает поступок, на который не отважится иная ветреная женщина!
Наверное, трудно понять, о чем я говорю. Я сам сбит с толку и ничего не понимаю. В голове полная неразбериха. Еще раз прошу простить меня, но повторюсь: женщин невозможно понять!
А дело вот в чем. Вчера на рассвете, спасаясь от предстоящей жары, я пошел купаться раньше обычного.  Я пошел к клонгу один, потому что Гима мне так и не удалось разбудить. Возвращаясь после купания, я, как обычно, посмотрел на окна верхнего этажа и увидел Муй Энг. Но что поразительно, заметив меня, она не исчезла, а улыбнулась! Улыбкой такой ослепительной, что блеск только что выплывшего на небо солнца померк по сравнению с ней. Ваш сын смотрел, окаменев и забыв, как дышать. Потом она быстро, но совершенно беззвучно мне что-то сказала. Я понял смысл сказанного ею по движению губ. Она спрашивала меня, отчего я не вытерся? Автоматически я поднес руки к лицу, с него после купания капала вода. Не переставая улыбаться, Муй Энг потянулась за чем-то, что видимо, приготовила заранее и опять беззвучно, одними губами, сказала:

"Держите! Можете, если хотите, вытереть лицо".

А затем в меня что-то полетело. Я успел поймать то, что оказалось маленьким розовым полотенцем. Когда я развернул его, у меня перехватило дыхание. Один конец полотенца был крепко завязан вокруг нефритового браслета. Тут же я посмотрел на окно, но Муй Энг там уже не было. Я стоял, не зная, что делать, что думать. Первой реакцией было удивление и радость. Внимательно, со всех сторон я рассматривал браслет. Нефрит был великолепный, светло-зеленый с изысканными прожилками в глубине. Вещь очевидно дорогая. Разглядывая его, я забыл обо всем. А потом вдруг  подумал о Вас и с изумлением осознал, что Ваше имя, Мама, означает "нефритовый браслет"!

Я брел к дому, глубоко уйдя в свои мысли и продолжая держать браслет на открытой ладони. Меня переполняло счастье. Муй Энг специально выбрала ту книгу, чтобы дать мне знак. Это – признание в любви! Поэтому она, подобно героине повести, бросила мне браслет из окна!
 
Но как такая серьезная и строгая девушка позволяет себе прибегать к таким уловкам?! Только что я был счастлив, но в одно мгновение радость сменилась досадой оттого, что девушка, которую я люблю, первая призналась в любви. Пусть не на словах, но все же призналась! Она, должно быть, в тайне от младшей сестры читала эту книгу раньше и решила использовать ее в своих странных, столь неподобающих послушной дочери целях. И все равно я должен признаться, что, хотя мне очень не нравится сам поступок, я не в силах не принять сам жест. По той простой причине, что я влюблен в нее. А еще я хорошо понимаю, что если бы она не сделала этого первой, у меня у самого вряд ли хватило бы дерзости признаться в своих чувствах.

Я поторопился спрятать браслет за пазуху, потому что навстречу медленно брел Гим, зевая на ходу. Ему рассказывать об этом точно ни к чему. Слишком хорошо я его знаю. Единственная радость, что я могу написать обо всем, что меня переполняет, Вам. И сейчас на столике перед собой я разложил ценные для меня предметы: нефритовый браслет, деньги, которые вы мне подарили в последний Новый Год, и ручку, подаренную Отцом еще на корабле.

 Снова и снова думаю о Муй Энг. Действия Котенка Ло Нгван Тонга напоминают мне старую поговорку: «Как кошку ни холь, ни лелей, в закрытой коробке не удержать». Она нафантазировала себе, что она Тьоу Чуй Гим из повести. А я хочу знать – прошу заранее простить меня –  во все ли времена женщинам было свойственно воображать себя литературными героинями? Вот Вы, Мама, в юности разве когда-нибудь ставили себя на место героини из книги? По правде говоря, такие фантазии мне кажутся скорее опасными, чем полезными для мечтательницы. Польза от них только мужчине. Как, например, я совершенно естественно испытываю гордость, именно гордость! И кто бы ее ни испытывал, узнав, что оказался достоин любви женщины?!
Мне хотелось бы, Мама, чтобы и Вы, читая это письмо, испытали некоторую гордость за меня.
               

                Ваш счастливый сын, Тан Сван У.






                Сампенг, Бангкок
                14 день 9 Лунного Месяца
                год Петуха   

Письмо 10

 Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Я давно не писал. Это нехорошо. Но работы было очень много. Кроме того, я не хотел отвлекать Вас письмами, зная, что это месяц накопления благодати и соблюдения религиозного поста. Жена Ло Нгван Тонга, как и Вы, в эти дни не прикасается к животной пище. Однако у остальных такой возможности нет. Ведение дел требует постоянного общения с множеством людей, поэтому оказываешься вынужденным есть, где попало. А найти еду, в приготовлении которой не используется убоина, трудно. Даже если очень стараться, все равно не проследить, на каком жиру готовят на улице и в едальнях. Поэтому мы не держим пост вынужденно. Чем делать кое-как, лучше не начинать вовсе. Это правило, возможно, не всегда приложимо к работе, но в вопросах религии, я убежден, это так. Ведь пост длится каких-нибудь десять дней, и исполнять обет перед богами, жульничая в малом, кажется мне недопустимым, а главное бесполезным. Как я заметил, многие думают примерно так же. Поэтому постятся, в основном женщины и старики.

Мне кажется, Вам будет очень интересно узнать, как развиваются мои отношения с Муй Энг. Они развиваются, хотя и странно. Ничего удивительного, учитывая, что Муй Энг – активная сторона, а на мою долю остается чувство смущения и неловкости. На занятиях я стараюсь держаться так, словно ничего не происходит. Анг Буай однако, заметила некоторую неестественность, потому что сказала:

             «Какие-то чудные последние два дня! Учитель не смотрит в глаза,  а Старшая Сестра вообще головы не поднимает».

 От этих слов у меня похолодела спина. Но, к счастью, за  этим ее замечанием ничего не последовало, потому что она тут же увлеклась историей, которую мы читали. Эта девочка обожает всякое учение, совсем не по-женски. К примеру, она всегда подробно расспрашивает меня о торговых делах. Родись она мальчиком, быть бы ей лучшей на свете опорой родителям в старости. Но она всего лишь девочка. А значит, не носиться ей по городу, заключая сделки, для Ло Нгван Тонга.

Муй Энг остается для меня загадкой. Как заметила ее сестра, последние дни она ходит, не поднимая головы. В то же время, когда никто не смотрит, она тут же заглядывает мне в лицо и делает это уверенно, без тени смущения. Она не говорит ни слова, не улыбается мне, все как до недавнего времени. Но глаза у нее ужасно блестят, и она будто говорит ими: «Понимаешь ли ты, дурачок, что я хочу сказать?» Я смотрю в ответ так, словно не понимаю ничего, потому что мне как-то не по душе все эти уловки и даже это сахарное переглядывание. 
Несколько раз я даже вложил в свой взгляд всю свою разочарованность тем, что она, девушка, первая призналась в любви. Хотя, мне ли жаловаться, учитывая, как она мне нравится!

Мне кажется, что, дочитав до этого места, Вы удивленно воскликните: как можно держаться с ней так холодно?! И еще мне кажется, Вы думаете, что я сильно испортился за это короткое время. Скажу в свое оправдание, что я впервые чувствую, что должен вести себя по-взрослому. И в этом главное отличие от меня прежнего. Все, что я себе позволяю, это смотреть на Муй Энг, когда этого никто не видит. Сейчас мне так нужен чей-нибудь доброжелательный совет. Гим, к сожалению, не тот человек, которому я мог бы открыться. От Вас пока не дошло ответа  ни на одно письмо. Остается дождаться приезда Отца. Я сразу кинусь к нему за советом. Пока же у меня есть одна единственная возможность облегчить теснение в груди, переполненной тайной и чувством потерянности, это обрисовать словами все, что мне приходится пережить.

Я совсем не представляю себе, что мне нужно делать, чтобы все это закончилось хорошо. А смятение мое связано кое с кем из прошлого. Тэ Сенг и его дядя пришли к нам в магазин с целью, о которой мне знать, по всей видимости, не полагалось. Я и не старался обращать внимание на то, что у Хозяина гости, и сосредоточился на работе. Но неожиданно Хозяин сам послал за мной.

«Вот человек, которому я, как говорится, доверяю, как самому себе. Если вы и впредь будете закупать товар в нашем магазине, то будете иметь дело с ним», – сразу начал объяснять Ло Нгван Тонг, как только я подошел к ним. – Насколько я понимаю, ваш племянник теперь ваше доверенное лицо?»

«Именно так. Старею. Предпочитаю спокойно сидеть у себя в магазине. Пусть племянник поработает вместо меня. Сыновья совсем еще маленькие, разве что в магазине могут помочь в мелочах. Так что я решил поручить делать все закупки племяннику».

«Прекрасно!.. Что ж, вы двое знакомьтесь, поскольку впредь будете иметь дело друг с другом. Думаю, вы прекрасно поладите».

Во время этого знакомства я еле сдерживал улыбку и ждал, что сейчас скажет Тэ Сенг. Было очевидно, что его дядя меня не узнал, и это не удивительно учитывая мимолетность нашей единственной встречи. Сенга, видимо, тоже забавляло то, что нас знакомят, поскольку губы его кривились в улыбке. Но было что-то еще в том, как он улыбался. Какое-то чувство превосходства. Насколько я знаю Сенга, он мог думать о том, что он родной племянник преуспевающего человека, а я просто наемная рабочая сила в услужении друга этого преуспевающего человека. Будь мы таями, кланяться бы мне ему, как идолу. Счастлив, что у нас нет такой преувеличенной традиции.

Все то время, что я пишу, не прекращается шум и гам. Это скандалят соседи. Многое мне не понятно, но кое-что ясно как день: каждый вечер муж пьян. Чем недавнее выдали зарплату, тем муж пьянее, и так пока не пропьет все. Это какое-то повсеместное бедствие среди кули. Когда все просажено, они как-нибудь одалживаются, чтобы дотянуть до следующей зарплаты. Иногда им даже удается вытребовать у хозяина деньги вперед. Ужасно, что заработанное, вместо того чтобы идти на поддержание семьи, превращается  в ничто: в пойло и сомнительное удовольствие. Сомнительное, потому что бывает, кончается пьяной дракой. Иногда и  пришибут кого случайно до смерти. А если и нет, то такой образ жизни вести, только здоровье растрачивать. Уже на следующее утро после выдачи зарплаты кто-нибудь из наших работников обязательно оказывается без гроша. И все это грузом ложится на плечи Хозяина. Никогда мне не понять, что такого соблазнительного в выпивке. Небольшое количество за едой, как известно, разжигает пищеварение. Но пить чрезмерно – это как наркотик. А у нас почти никто из кули не может обойтись без этого. В душе мне их очень жаль.

Шум усилился. С одной из крыш доносится мерный стук. Только что скандалившие супруги оставили друг друга в покое и обрушили ругань на соседа, заколачивающего что-то на крыше. Бранятся с вдохновением, дружно. Чувствую, что их хватит надолго. (Если Вы сейчас улыбаетесь, то представьте себе мое отчаянное желание иметь пару лишних рук, чтобы прикрыть ими уши).
 
Расскажу немного о соседях со стороны канала, которые разводят уток и кур. Странная семья! Жена и дети работают, не разгибая спин. Они ухаживают за птицей, кормят свиней, готовят впрок корм (измельчают и смешивают мягкую сердцевину бананового ствола с отрубями), продают в соседние магазины снесенные курами яйца. Это я ничего не сказал о бесконечной работе по дому. А муж тем временем курит опиум. И это все! Я и не думал, что в наше время есть еще  люди, готовые тратить на это жизнь. Только представить себе, что в Таиланде до сих пор можно отыскать китайцев, без ума от этой гадости, которая исключает из их жизни все остальное! Грустно и стыдно, что женщина вынуждена быть кормильцем семьи. Возможен ли больший укор мужчине?!

Я сильно отвлекся. Очень уж мне нравится наблюдать за жизнью вокруг. Надеюсь, то, что я описываю, не заставляет Вас тревожиться за меня. Я очень повзрослел. Во всяком случае, в достаточной мере, чтобы уметь позаботиться о себе.

Теперь о самых недавних моих неприятностях. Похоже, что вся история моей влюбленности закончится скандалом. Муй Энг держится так ровно, что ни у Анг Буай, ни у ее родителей не возникает подозрений относительно нас. И все же тот ее поступок с бросанием из окна браслета привел нас к вполне бедственному положению. Вчера во время урока Анг Буай пожаловалась:

«Старшая Сестра ужасно недобрая! Вы знали об этом, Учитель?»

«Что ты выдумываешь!» – сразу набросилась на нее Муй Энг.

«Нет, правда, Учитель. У нее есть браслет, который она не носит. Но стоило попросить дать мне его поносить, как он ей сразу стал нужен. А когда я предложила хотя бы на время поменяться, она опять не согласилась. Ума не приложу, чего она так боится с ним расстаться!»

«У тебя достаточно своих вещей. С какой стати я должна меняться? Пусть каждый носит то, что принадлежит ему».

«Мне мой браслет надоел. Я хочу поносить твой», – настаивала младшая.

Муй Энг нахмурилась, а потом быстро бросила на меня озабоченный взгляд. Но чем я мог ей помочь! Чтобы вернуть браслет, нужно хотя бы на минуту остаться одним. А это невозможно.

«Тебе нельзя давать ценные вещи. Ты не умеешь с ними обращаться, сразу ломаешь или портишь, что тебе ни дай! Поэтому ничего от меня ты не получишь. Учитель, прошу Вас, давайте вернемся к чтению».

«Видите, Учитель, как она со мной?!»

«Оставь, пожалуйста, Учителя в покое!»

«Хорошо. Наверное, ты предпочтешь, поговорить об этом с Мамой?»

«Мне все равно. Своими вещами я могу распоряжаться, как хочу, и  Мама это только подтвердит».

Я смотрел на них как во сне. Прислушиваясь к только что зародившейся тревоге, что, возможно, у Муй Энг, вопреки ее прекрасной нежной наружности, жесткий характер. У меня возникло ощущение, что ей безразлично, что думают и чувствуют окружающие.
Мама,  того ли человека я полюбил? 
 
В ужасном замешательстве находящийся,               

                Ваш сын, Тан Сван У.






                Сампенг, Бангкок
                2 день 10 Лунного Месяца,
                год Петуха

Письмо 11

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Тороплюсь рассказать Вам о том, что здесь происходило! Анг Буай догадалась, что вопреки утверждениям Муй Энг, нефритового браслета у нее больше нет.
Она проявила какую-то сверхъестественную прозорливость, и этим убедила меня, что, похоже, знает  больше того, что говорит. Обе они спят в одной комнате, и кто поручится, что Анг Буай еще не проснулась в тот миг, когда ее сестра бросила мне из окна браслет? Кончилось тем, что она пожаловалась матери. Поскольку Муй Энг упрямо стояла на своем, мать, чтобы отделаться от приставаний младшей дочери, предложила Муй Энг выкупить у нее злополучное украшение. Я был нечаянным свидетелем всего разговора.

«Она его не получит».

«Тогда продай. И хватит уже об этом!»

«Не продам».

«Да что с вами такое?! Отдай, раз Младшей так хочется! Тебе мы новый купим. Ты же почти взрослая, еще немного и замуж пора выдавать. А насчет свадебных украшений можешь не волноваться. У тебя их будет столько, что носить наскучит. Отец собирается за тебя потребовать золотых украшений весом в двенадцать бат».    

«Я к своим вещам привыкла и браслета ей не отдам!»

«Если так, отчего ты его не носишь? Почему он у тебя без пользы валяется в шкафу, ни себе, ни другим? Все! Хватит! Бери свои ключи и иди за мной!»

Не оставив дочери выбора, Хозяйка вышла из столовой и, пройдя через комнату, где я работал, поднялась наверх. Я лихорадочно думал, как же мне поступить. Вслед за матерью вышла и Муй Энг. Проходя мимо, она украдкой бросила на меня взгляд. Но не было ни малейшей возможности обменяться даже словом: Ло Нгван Тонг сидел совсем рядом,  наблюдая за всей этой сценой.

Почти сразу Хозяйка спустилась вниз и направилась к мужу,  явно чем-то взволнованная.

«В ее ящике браслета нет! Все это время она делала вид, что хранит его в шкафу, а на самом деле скрывала, что  давно его потеряла. Вот, пожалуйста, твой Котенок!»

«Он правда был в моем шкафу. Я уверена, потому что собственными руками положила его под стопку рубашек, – спокойно сказала Муй Энг. – Я никак не могла его потерять».

«Что же, он сам ушел? Или нас, наконец, ограбили? – теряя терпение, вклинилась Анг Буай. – Напомню, что кроме нас наверху никто не бывает».

«Вы спите в одной спальне. Может быть, он все-таки попадался тебе на глаза?»

«Не попадался. У нас у каждой свой шкаф и мы друг к другу не залезаем».

«Но ты так загорелась непременно заполучить эту вещь. Скажи сейчас же, ты ее брала?»

Услышав это, Анг Буай густо покраснела. Было заметно, что этот вопрос сильно ее обидел.

«Как ты мог подумать, что я украла…? С чего мне тогда устраивать этот шум?! Сидела бы тихо. Просто я заметила, что Старшая Сестра браслет не носит, и захотела одолжить его. А вы, как только что-то пропало, не задумываясь, обвиняете меня! Вот мои ключи! Разрешаю от души покопаться в моих вещах!»  – и, резко повернувшись, бросила ключи на стол и выскочила из комнаты.

«Не следовало так разговаривать с ребенком, – сказала Хозяйка расстроенным голосом. – Характер у нее, конечно, взбалмошный, но хитрости в ней нет совершенно. Увидишь, будет теперь долго на тебя дуться».

Ло Нгван Тонг не нашелся, что ответить. Не дождавшись реакции мужа, Хозяйка обернулась к Муй Энг:

«Значит, ты положила браслет в свой ящик, так? Помнишь, когда надевала его в последний раз?»

«Да. Это было в Праздник Поклонения Луне. Потом я его сняла и положила в шкаф. Он не мог потеряться».

 Говоря это, она была настолько спокойна, что даже я готов был ей поверить.

«Наверное, мышь утащила в нору», – сказал Хозяин голосом, который выдал, насколько ему надоела вся эта женская возня вокруг побрякушек.

«Тренируешься в шуточках на тайский манер? Ребенок услышит, опять решит, что ты ее обвиняешь. Ладно! – оборвала сама себя Хозяйка. – Мы поднимемся, и тщательнее все еще раз перероем в шкафу. Может быть он, в конце концов, завалился в какую-нибудь щель. Потому что воров я просто исключаю».

Вставая, она прихватила ключи от шкафа Анг Буай, что говорило о ее намерении поискать и там. Однако в отличие от мужа она не стала ни в чем винить младшую дочь вслух.  Эту привычку мало говорить, но много чего про себя думать, Муй Энг унаследовала от матери. Поэтому они обе такие спокойные.

Чем закончились поиски, догадаться не сложно, раз браслет лежал себе спокойно у меня. Это, кстати, заставляло меня сильно нервничать. Достаточно было только представить себе, что будет, если кому-нибудь придет в голову проверить, не я ли вор! Необходимо было любым способом вернуть вещь хозяйке. Но как? Остаться с ней наедине у меня нет даже самой отдаленной, самой крошечной возможности.  Когда через некоторое время мать с дочерью снова спустились вниз, было ясно, что только что Муй Энг была свидетельницей нешуточного родительского гнева. Я склонился совсем низко, чтобы стать незаметным и не вызывать подозрений, но именно в этот момент рука моя дрогнула и упавшие на стол счеты издали громкий клацающий стук. У меня потемнело в глазах от испуга, когда Хозяйка обернулась посмотреть на источник шума.

«Ну что, нашли?» – прозвучал вопрос Ло Нгван Тонга.

«Нет! С концами! Можно про браслет забыть. Это было редкое, антикварное украшение. Сейчас нигде не найдешь камень такого чистоты! Оно было на мне, когда я невестой перешагнула порог твоего дома.  А вот эта пигалица просто взяла и потеряла его!»

«Хм. … Какая же из тебя выйдет в будущем хозяйка дома, если ты не в состоянии сберечь даже такую простую вещь? Сможешь ли ты сохранить и приумножить богатство мужа и всей семьи? – сердито спросил Ло Нгван Тонг.

Муй Энг стояла, совсем понурившись. Вот оно, последствие подражания героям книг, подумал я. Но стоило вспомнить, какую роль в этой истории сыграл я сам, и я готов был обзывать себя последними словами!

«Недавно я встретил Тэ Лима. Он хочет засватать нашу дочь. Мы с ним давние друзья и это, на мой взгляд, более чем естественно».

«Придет же такое в голову! Самому старшему из сыновей Лима едва ли исполнилось десять лет! – удивилась его жена. – Что же, нашей дочери ждать дня свадьбы до своих тридцати лет?»

«Не выставляй меня человеком со слабым умом! Понятное дело, я говорю не о сыне Тэ Лима, а о его племяннике».

Я так вздрогнул, что счеты выпали у меня из рук. Неужели Тэ Сенг?! Как же мне соперничать с ним?! У него теперь деньги, у него есть поддержка дяди. Отец Сенга когда-то выручил Тэ Лима из страшной нищеты. И теперь для него забота о племяннике – это дело чести. А кто я такой? У меня за душой ничего нет. Наемный работник, кормящийся с его стола хозяина.

«О каком племяннике ты говоришь? О том, что живет в Китае?»

«Да. Только он уже три или четыре месяца как в Таиланде. Он был у нас один раз, а еще раньше видел нашу дочь на Празднике Поклонения Луне. С тех пор и не знает покоя».

«Ну и какой он из себя?»

«Какой надо! Откуда я знаю?! Лоб у него широкий. Нетерпелив немного по молодости. …  Ну, а ты что скажешь, Котенок? Что-то ты притихла совсем».

«А что я могу сказать? Я его никогда не видела».

 Ее голос удивил меня своим совершенным спокойствием. И это в то время, когда она должна бы обмереть от страха, или сразу высказать свое возмущение. Я уставился на нее, надеясь перехватить взгляд, но Муй Энг в мою сторону даже не посмотрела. Она сидела с совершенно прямой спиной, как какая-нибудь царица. Неожиданно мне в голову пришла мысль, которая одновременно и испугала и больно задела меня. Что, если для нее я просто бедняк, над которым ей вздумалось пошутить безо всяких для себя последствий? У меня ничего нет, и если посмотреть правде в глаза, найди кто у меня нефритовый браслет, мне никто не поверит. Достаточно того, что я беден, а у Хозяина пропала ценная вещь.

«Я собираюсь в ближайшее время позволить ему поглядеть на тебя еще раз. Тебе же видеть его пока не полагается. Ну, а лицо у него такое же, как у Тэ Лима, только побледнее».

«Я подчиняюсь твоей воле, но у меня есть одна просьба. Если он мне не понравится и причина окажется достаточно серьезной, пожалуйста, не заставлять меня!» – она произнесла это голосом еще более тихим, сладким и смиренным, чем обычно.

« Что это еще могут быть за причины? Он племянник моего давнего друга, он торговец, он подходящего возраста и у него приличная внешность. Что еще нужно, чтобы тебе понравиться, скажи на милость?»

«Это все равно, Папа! … У меня есть еще одно условие, но это потом. Сначала я должна с ним познакомиться, и тогда станет ясно, нужно ли проверять его дальше».

Отец и мать переглянулись и рассмеялись. А с меня довольно! Пора начинать думать только о работе.

Мне жаль, что я влюбился не в того человека! Она смеется надо мной, и виноват в этом только я сам! Тем, что позволил себе увлечься женской красотой.
Умоляю простить меня за невеселое письмо.               

                Ваш тоскующий сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                28 день 10 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 12

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Наконец вчера приехал Отец! Я не успел поговорить с ним о своих делах. Сначала он рассказал мне, как провел все те месяцы, что мы не виделись.

«Малыш! Мы заходили в Японию. Там полный развал! Нагасаки лежит в руинах. Ничего не осталось. Боюсь, немало пойдет времени, прежде чем они восстановят город в прежней красе. Если вообще восстановят».

Я не мог собраться с мыслями и вникнуть в его слова, когда он дальше стал рассуждать о политике. Голова моя была забита суммами закупок и продаж, счетами и квитанциями, квотой и активом, прибылью и убытками, но главное – всей этой историей с Муй Энг.
Отец, должно быть, почувствовал, что мое внимание блуждает. О, это добрейшее сердце! Решив меня развлечь, он перешел от политики к описанию жизни в других городах: Гонконге, Эмыне; стал рассказывать о переменах в нашем родном Китае. Но мои мысли ворочались с трудом, я совершенно не поспевал за Отцом. И объясняется это моей подавленностью и неспособностью отвлечься от своей несчастливой любви.

«Я слышал, Нгванг Тонг поручил тебе образование своих дочерей?»

Этот вопрос сразу вывел меня из оцепенения.

«Смотри-ка, как у тебя мигом оживились глаза! У тебя, кстати, ничего не произошло?»

«Нет, Отец», – поторопился ответить я, вопреки своему изначальному намерению просить совета. Я  замечаю, что начал перенимать тайскую привычку не отвечать прямо. И лишь хорошенько потоптавшись вокруг да около, наконец, переходить к сути.

«Мне тут сообщили новость, что к Муй Энг посватались. Имя мне показалось странно знакомым».

«Да, это мой друг. Мы вместе приехали. Но потом поссорились еще на корабле».

Отец кивнул, показывая, что помнит, о ком идет речь.

«Хм. Значит, он в Таиланде всего несколько месяцев, а уже считает, что неплохо бы и жениться! А положение его дяди достаточно прочное? И как хорошо он образован?» – Отец явно веселился.

«Он образован скорее плохо. Писать и читать умеет, но каллиграфия его никуда не годится. Память тоже плохая. Хотя он из тех людей, которые думают о себе, как о живом чуде, равных которым на всем свете не сыщется».

«Если так, вряд ли у него есть шанс заполучить Муй Энг», – сказал Отец и рассмеялся.

«Но …  если его примет Хозяин, как может посметь отказать дочь?»

Отец переменил позу, в которой сидел. Было видно, что ему весь этот разговор доставляет огромное удовольствие.

«Суть дела вот в чем. Она поставила отцу такое условие, что ни за что не выйдет замуж за того, кто менее ее начитан. Ей, мол, не нужен муж глупее нее, и о чем они будут говорить друг с другом? И как он построит ей счастливую жизнь – такую, какая описана в книжках?

«Но как она поймет, начитан Тэ Сенг или нет?»

«По всей видимости, она готовит ему проверку. Мне всю эту историю рассказала Анг Буай. Сама-то она хранит полную таинственность. Но, видимо, это будет что-то похожее на экзамен для чиновников. Не представляю, кто ее на такое надоумил. Не ты ли?»

Последние слова Отца вызвали у меня приступ смеха, который согнул меня пополам. Не я ли подсказал эту идею?!! Ха! Как насчет одной невероятной девушки из одного романа?! Куда мне угнаться за нею?! Я знаю эту книгу еще с дома. Но мне и в голову никогда не приходило хоть чему-нибудь в ней подражать. Муй Энг же другое дело. Книга произвела на нее неизгладимое впечатление. Внешне она кажется девушкой с жестким характером и сильной волей, но внутренне это существо нежное, нуждающееся в опоре, как вьюнок или кокциния, которую используют для бульонов. Любопытно, чему еще ей захочется подражать в этой повести? Там героиня настоящий мастер кун-фу, которая настолько не сомневается в своей неуязвимости, что дерзко бросает вызов любому, кто не побоится с ней сразиться. Победителю она обещает отдать свою руку. Дальше по сюжету появляется молодой человек царственного происхождения, который как раз проезжает мимо этой местности и видит объявление. Вообще-то он выступил в поход в поисках своего Государя и Отца, который ушел воевать и давно не давал о себе знать. Прочитав это приглашение на поединок, принц начинает хохотать, что приводит к перепалке между героями, которая перерастает в ссору, а затем и в сам поединок. Девушке принц очень нравится, поэтому она все время поддается ему, и тем дает ему возможность с легкостью победить. Однако бедный принц, и не помышлявший становиться ее трофеем, думает только об одном, как бы разыскать своего пропавшего родителя. Поэтому он сбегает от нее, а девушка, недолго думая, отправляется следом, и помогает ему сразиться со всеми врагами.

Полагаю, сильное впечатление на Муй Энг произвело только самое начало повести. Не думаю, что она обратила особое внимание на дальнейшее, когда у героев начинаются трудные времена.

«Что, интересно, тебя так рассмешило?» – Отец с непонимающим видом смотрел, как слезы бегут у меня по лицу. Я просто не мог разогнуться от смеха.

«Мы занимаемся на уроках только чтением. Ничему подобному я ее, разумеется, не учил, – сказал я, отсмеявшись. – Мне бы и в голову такое не пришло. Я думаю, что эта идея у нее появилась под влиянием какой-нибудь книги. Начитанность у Муй Энг в смысле романов и повестей немалая, так что она вполне может посрамить Сенга. А  смеюсь я потому, что мне кажется ужасно забавным ход ее мыслей. Отец совершенно напрасно думает, что я способен до такого додуматься. Это исключительно женская изобретательность».

«Ну, в наше время кто может поручиться?! Век перемен! Мужчины стали рассуждать совсем как женщины, а женщины – как мужчины. Ты, Малыш, и сам имел возможность наблюдать нечто подобное у соседей сразу за домом?»

«Хотелось бы верить, что это просто единичный случай».

Мама, наверное, поняла, что Отец имел в виду семейство с курами и свиньями, где глава семьи завел себе привычку напиваться до полной потери сознания.
Если и дальше так пойдет, наступит день, когда они просто перемрут с голоду.

«У нас все еще не принято, чтобы женщина зарабатывала на жизнь. Ее единственная обязанность – это дом и семья, но, помяни мои слова, ненадолго. По тому, как воспитываются сейчас девочки, можно предсказать – не далек день, когда трудно будет прочертить четкую границу между тем, у кого и какие обязанности».

Слова Отца заставили меня принять твердое решение не давать девочкам равного с мальчиками воспитания и образования. Что с того, что никаких детей у меня нет. Чем раньше на этот счет все себе уяснить, тем лучше.
Ваш сын долго ломал себе голову, как получше начать разговор на интересующую его тему, чтобы, наконец, попросить совета. А в результате сразу ляпнул:

«Отец, вы , может быть читали или видели в нгиу историю о Тьоу Чуй Гим?»

«Конечно. А в чем дело? Там ведь про девушку, которая бросает возлюбленному нефритовый браслет из окна, и в результате выходит за своего избранника замуж. Так?»

«Так. И Муй Энг сделала что-то подобное. У меня ее браслет».

Я постарался произнести это ровным обыденным голосом, но Отец поперхнулся и долго не мог прокашляться, не сводя с меня расширенных глаз.

«Как же ты этого добился, Малыш? – почти шепотом выдохнул Отец. – Что ты такого ей сказал, что это сработало с любимым Котенком Ло Нгван Тонга? Вот уж в тихом омуте!..»

«Да ничего я не делал! И ничего такого ей не говорил. Кроме того, что… ну, смотрел на нее, когда она по утрам появлялась в окне».

И я сумбурно, перебивая сам себя, рассказал Отцу все, что было. Не упустив ни одной детали. Отец задержал вдох, а потом разом выдохнул.

«Да-а-а… Яснее не бывает. Ты ей нравишься! Но как же у нее хватило духу так напрямую взяться за дело?! Воистину, сегодняшние девушки только кажутся тихими и домашними, а в действительности это кошки. И Котенок Ло Нгван Тонга не исключение».

Мое воображение тут же нарисовало себе мягонькую кошку, которая мурлычет и ластится к руке хозяина, или лежит на солнышке, сонно потягиваясь, но в миг, когда в поле зрения появляется приманка, она вдруг действует с поражающим проворством и быстротой. Очень точно подмечено. Отец явно знает, о чем говорит.

«А ты-то сам как насчет Муй Энг?»

Я молчал. Ответить что-нибудь безразличное было бы лучшим выходом. Но я, чувствуя, что Отец пристально меня разглядывает, занервничал и отвел глаза, этим выдав себя с головой. Отец громко вздохнул.

«Я слышал, Нгван Тонг весьма доволен сватовством этого Сенга. Еще бы! Учитывая дружбу и давние деловые отношения с его дядей! Даже при том, что Муй Энг будет против, я не вижу ни малейшего шанса, Малыш, если только…»

«Если только что?!» – не сдержал я охватившего меня волнения, и тем самым, к сожалению, прервал ход мыслей Отца.

«Не спрашивай пока ни о чем. Я думаю, мне удастся все уладить. А тебе советую сохранять полное спокойствие».

И, широко улыбнувшись, вдруг добавил:

«Слишком долго я проскитался в море. Устал. Да и перемена мест перестала быть такой привлекательной идеей. Хочется осесть».

Вопреки словам, выражение глаз Отца говорило не о пустоте и усталости, а о радости жизни и больших планах.

Не смею ни на что надеяться. Все, что я могу,  это без колебаний доверить свою судьбу Отцу: человеку, которого я встретил совершенно случайно, но с которым меня, очевидно, связывают прежние рождения. Мое чувство привязанности к нему очень велико, и надеюсь, Мама не сердится на меня за это. Ведь все, что я от него видел,  это помощь и сострадание.

Почтительно склоняюсь,
                Ваш сын Тан Сван У.






                Сампенг, Бангкок
                5 день 11 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 13

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Все последние дни атмосфера в доме была натянутой. Ло Нгван Тонг казался все время чем-то озабоченным, как и его старшая дочь. Полагаю, оба пытались найти выход из странного положения. Я узнал, что в войну во время бомбежек дядя Сенга приютил их семью в своем доме. После такого Ло Нгван Тонг, конечно, сделает все ради Тэ Лима. И хотя он, само собой, не задаром пользовался чужим кровом, благодарность за  такие услуги не может ограничиваться деньгами.  Ло Нгван Тонг помнит то, какой опорой был ему Тэ Лим в трудную минуту, и приди тот к нему за слитком золота, он бы ему не отказал. Муй Энг думает иначе, и это не удивительно. Как маленькому ребенку, ей естественнее думать больше о себе, чем о других. Поэтому и получается, что они по разные стороны. И вопрос теперь в том, кто окажется более ловким и настоит на своем. Я в этом доме человек чужой, лишь случайно оказавшийся втянутым в происходящие события. Настроение подавленное, и одновременно не могу не сочувствовать не только Муй Энг, но и ее отцу.

Напряжение в доме достигло максимального уровня в день смотрин. Началось с того, что в магазине появился Сенг, один, без дяди. Он весь излучал довольство собой. Заметив его, Ло Нгван Тонг поторопился навстречу, проводил его в дом, усадил, предложил чаю. Хозяйка сразу ушла наверх, велеть Муй Энг нарядиться во все самое лучшее к встрече гостя. Однако еще недавно, когда я видел утром Муй Энг в окне, она была непричесанна. Я бы сказал, нарочито непричесанна.
 
«Учитель! Будущий Старший Брат еще не появлялся?» – неслышно подкралась сзади Анг Буай.

«Он уже здесь».

«Ну и как? Такой же красивый, как вы?»

«О, гораздо красивее! Насколько корова красивее вола».

Анг Буай прыснула в ладошку.

«А Вам известно, как вырядилась к встрече гостя Старшая Сестра?»

«Нет. Но если тебе есть что рассказать, то рассказывай. А то меня работа ждет».

«Какой вы скучный сегодня!» – и она пожала плечами так, как я заметил это делают тайские девочки. Мне с трудом удавалось скрыть свое нетерпение узнать, что скрывается за ее словами.

«Ну ладно, слушайте! Старшая Сестра надела зеленые, как у какой-нибудь сумасшедшей, штаны. Специально ходила за ними в лавку к соседям. А сверху платье, красное! Надела большие очки, и еще у нее огромная книга в руках! Она приготовила ему такой экзамен!!! И если он его не выдержит, не ходить ему в моих Старших Братьях никогда!»

Весь свой рассказ она сопровождала такими гримасами, что я не выдержал и расхохотался. Только представить себе картинку! Самая красивая девушка, которую только можно встретить, в костюме сумасшедшей: зеленые штаны и красное платье! В придачу очки, которые яснее ясного говорят о том, что этот человек и рта не раскроет с тем, у кого нет основательной школы за спиной. Каково же будет Сенгу, когда он увидит девушку, на которой мечтает жениться, в таком качестве. Словно не достаточно одной этой идеи с экзаменом! Я на его месте сразу бы сам ушел. Еще до того, как надо мной начнут потешаться.

Как проходило знакомство, было неизвестно. Я находился на служебной половине дома и пытался занять себя работой. Анг Буай читала книгу, устроившись за столом Хозяина. Вскоре появился и он сам в сопровождении жены. Его вид, мне показалось, не предвещал ничего хорошего. Лицо Хозяйки выражало крайнее замешательство. Вдруг Ло Нгван Тонг повернулся прямо ко мне:

«Сван У, оставь все бумаги  на Анг Буай. Мы с тобой отлучимся ненадолго по делу».

У меня сердце сорвалось вниз. С чего бы Ло Нгван Тонг так со мной заговорил?! Ему что-то открылось про меня!

«Мне осталось еще совсем немного, чтобы закончить со счетами, Хозяин».

«Ничего. Оставь все на моих девиц. Сенг уже уходит. Поплывешь со мной на лодке. У меня дело в другой части города, так что прогуляемся с тобой туда и обратно».

Мои предчувствия были тягостными. Я представил себе, как он берет меня только затем, чтобы где-нибудь по дороге утопить. И то ведь! Естественно, что беды не избежать, раз он прознал про тайну, связывающую меня, бедняка, с его дочерью. Я приказал себе оставаться спокойным, потому что чему быть, того не миновать.

«Подождите еще секунду, Хозяин! Мне бы хотелось убрать все на место».

Ло Нгван Тонг одобрительно кивнул и обратился к жене:

«Сходи, пожалуйста, посмотри, как там Сенг, как у него настроение? Наша с тобой Дочь сделала все, чтобы ему его испортить».

Его жена поторопилась исполнить просьбу. Я совсем вжал голову в плечи и не знал, куда девать глаза, потому что, проходя мимо, она пристально на меня посмотрела. Вообще оба, и муж, и жена, внимательно меня разглядывали, от чего я почувствовал, что меня начало бросать то в жар, то в холод.
Отец сейчас далеко в море. Очень может быть, что в день своего возвращения, он застанет лишь мой холодный труп.

Хозяин повел меня к клонгу за магазином, первым сел в лодку, за ним я.
Лодка пошла вниз по течению, затем мы повернули и поплыли по основному широкому каналу. Я смотрел на окружающий меня пейзаж во все глаза, словно хотел насмотреться. С обоих берегов до самого неба тянулись верхушками ввысь темно-зеленые деревья, храмы и чеди.
Ло Нгван Тонг  сосредоточенно о чем-то думал. Его насупленный вид мигом скомкал мои впечатления от великолепия, мимо которого мы проплывали.

«Сван У! Не знаю, как начать… Я хотел поговорить с тобой о моей семье. … О дочке, если быть точным».

«Я знаю».

«Анг Буай уже разболтала?! Ну, что ты с ней будешь делать? Шуму от нее, все равно, что от мальчишки в доме. Терпения на нее не хватает! Что же она успела наговорить?»

«Ничего особенного. Просто, что Сенг совсем не нравится Муй Энг».

«Дело не в том. Ей, видишь ли, вынь да положь образованного. А такого как Сенг, который еле-еле читать умеет, ей не нужно. Вот так вот!»

«Но Муй Энг ваша дочь. Хозяину достаточно объявить ей о своем решении», – сказал я, скрепя сердце.

«Ну что ты! Ты ее не знаешь, она с детства упрямая. Такой характер, что никто не может ею управлять. Говорит мало, но решительности ей не занимать. Стену головой протаранит, если надо. Я не решаюсь ей приказывать. Сбежит чего доброго из дома».

Я был так поражен, что никак не мог собраться с мыслями и ответить что-нибудь уместное в данном случае. Помолчав немного, он продолжил:

«Твой приемный отец Ло Йонг Чуа сообщил мне о своем желании бросить море и заняться торговлей. Разумеется, ты захочешь работать с ним. Жаль терять такого работника. …  Еще он сказал, что хочет взять Муй Энг в невестки. Я не знаю, что делать! Один – мой друг и родня, другой – друг и благодетель. Кого я должен выбрать? Племянника одного или приемного сына другого? Но словно этого мало, я должен учитывать еще и пожелания своей девицы, иначе не выйдет. Что ж, … ей нужен образованный муж – будет ей образованный муж. Только выберу его я сам!  Послушай, Сван У, твой отец хочет, чтобы я отдал ему в невестки Муй Энг. Ты-то сам, что думаешь об этом?»

Какое-то время  в моем мозгу царила пустота, но когда смысл сказанного до меня дошел, я увидел комическую сторону услышанного. Ло Нгван Тонг считал, что проявит свою волю тем, что сам выберет Муй Энг жениха, да еще так, что та не сможет больше ему противиться. На самом же деле в этом противостоянии у него никогда не было и шанса на победу. В делах торговли ума Ло Нгван Тонгу не занимать, но в отношениях с женщинами он до трогательности наивен.

«Я беден. Боюсь, ваша дочь не согласится».

« Бедный или богатый – не имеет значения. Я же говорил, здесь вопрос в том, чтобы человек был образованный. А у тебя образование такое, что ты вон, можешь быть учителем. Она вынуждена будет согласиться. Больше ей отговариваться нечем. А бедность и богатство не важны. Важно, что ты человек способный к работе, не ветреный, что ты не разочаруешь мою дочь, а главное – я доверяю тебе и доверяю Ло Йонг Чуа.  Дочь у меня красавица, ты сам знаешь. Или она тебе не по сердцу?»

У меня рот растянулся до самых ушей. Хотелось рассмеяться от радости так, чтобы рыбы, оглушенные, повыскакивали из воды. Ло Нгван Тонг тоже улыбнулся. Должно быть, понял, насколько его предложение ошеломило и осчастливило меня.

«Ну, так значит, договорились? Как только Йонг Чуа вернется в страну, где-то перед нашим Новым Годом, так сразу и назначим день свадьбы. Лучше всего прямо в течение года и справить. Мне ее капризы уже порядком надоели. Посмотрим, какое у нее будет выражение лица, когда я ее поставлю перед свершившимся фактом. Сам ей раньше времени ничего не говори. Пусть узнает все с приездом Йонг Чуа. Вот это будет здорово! Узнает, когда мы тихо-тихо все уже сладим, и поделом ей!»

 Он выглядел очень довольным тем, как прекрасно все устроил. Выход, придуманный им, лишал дочь возможности упрямиться и вынуждал повиноваться решению родителей беспрекословно. Откуда ему было знать, что все произошло по плану, заранее придуманному ею же.  Похоже, в нынешнее время взрослые нередко совершенно не поспевают за скорым развитием своих детей.

«Я сейчас отлучусь. Мне нужно взять с клиента деньги, а ты посиди, осмотрись. Здесь много магазинов, которым мы поставляем товар. Не ровен час, встретишь тут нашу лодку с твоим приятелем».

Я в жизни не чувствовал себя счастливее. Оставшись вот так один, я мог бы созерцать жизнь на двух берегах целую вечность. Уровень воды был на спаде, поэтому ил со дна окрасил воду в глиняный цвет. Вдоль самой кромки целеустремленно пробирались двое-трое мужчин, таща за собой странной формы предмет, сделанный то ли из меди, то ли из латуни. Это был заостренный снизу конус, размером с большую плетеную корзину. Сказать, что они ловят рыбу, было нельзя, потому что конус был без отверстий. Что же они такое делают? По дороге домой, не сдержавшись, я спросил об этом будущего тестя.

«Процеживают воду».

«Процеживают воду?!»

«Видишь, они погружают эту штуку на самое дно и загребают ею ил. Потом всю эту грязь и песок просеивают в надежде выудить что-нибудь, что можно продать. Этим и живут».

«А что же ценного можно найти на дне? Неужели здесь золотоносный песок?!»

«Да нет, конечно, никакого золота. Но по берегам клонга люди живут скученно, глядишь, кто чего и уронит в воду. Так что иной раз улов есть, а другой раз пусто».

 «Иной раз есть, а в другой раз пусто? Хм.… Так в целом стоит ли это затраченных усилий? Если использовать это же самое время на настоящую работу, можно получать гарантированный доход. А так, это же совершенно ненадежно».

«Верно. Но есть тип людей, которые предпочитают жить именно так. Им это не надоедает. И ставить на удачу, попадется что-либо стоящее или нет, для них подобно азартной игре. Это, кстати, довольно типичная черта таев. Например, здесь очень популярна игра в лотерею. Страшно доходное дело. Был тут один китаец, который в свое время открыл игорный дом. Звали его Йи Го Хонг. Так он греб деньги лопатой. На этом их желании, потратив немножко денег, выиграть золотую кучу безо всякого труда, он заработал себе миллионы. У нас, например, все по-другому. Вопрос о том, на что жить, мы решаем очень просто: торговлей. Не так заманчиво, зато надежно. Полностью прогореть маловероятно, потому как, если в одном потеряешь, покроешь убытки в другом. Главное, не допустить, чтобы все деньги превратились в дым, в ничто, как у этих людей».

Сегодня я вернулся в магазин в самом приподнятом настроении. Еще бы! Кроме всего прочего я еще и  пополнил свои знания о таях. Узнал, что они больше любят полагаться на удачу, чем на систематический труд. Тем лучше для нас, что по природе своей они не торговцы. Какой прекрасный шанс заполнить эту нишу и добиться всего.

На этом прошу позволения закончить письмо, в надежде доставить Вам радость новостью о том, что в недалеком будущем Вы приобретете дочь, а там и внука.

Склоняюсь с любовью, пребывающий в счастливом расположении духа,
                Ваш сын, Тан Сван У.         




                Сампенг, Бангкок
                6 день 12 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 14

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Вчера состоялась моя помолвка с Муй Энг! Со дня возвращения Отца из Японии прошло всего три дня, а Ло Нгван Тонг с Отцом уже отвели меня к прорицателю в Тонбури и определили день помолвки и свадьбы. Прорицателем оказался совершенно слепой человек, обладающий даром предсказывать благоприятные дни и составлять основанные на четырех столпах звездные карты, по которым даже можно вычислить приблизительную длительность жизни. Не успели мы изложить ему суть дела, как он сказал, что помолвке быть 5-го дня, а свадьбе 21-го. Если свадьбу в этот день не сыграть, то следующего благоприятного дня придется ждать до конца следующего года.
Как же хорошо!!! Похоже, наша свадьба состоится совсем скоро. Какая удача для меня! Не ругайте меня за несдержанность. Ведь естественно радоваться тому, что скоро заключишь вечный союз с той, кто так дорог тебе. И что для нее по-настоящему не важно беден ты или богат.

Помолвка оказалась делом чрезвычайно хлопотным. Если бы не Отец, я бы пропал. Мне в жизни бы не раздобыть двенадцать бат весу золотых украшений в подарок невесте. Еще наковый* пояс и выкуп в две тысячи четыреста сорок бат. Почему именно такая цифра – не знаю. Но я слышал, что они хотели обязательно назвать сумму со спаренными цифрами: 2440, 4440 или 6440. А вот для кэ,** например, важно присутствие девятки. И будь мы кэ, выкуп был бы 2990 бат и т.д. Главное, чтобы была девятка. Потому что на их диалекте это слово звучит так же, как «долголетие». Я же, когда увидел сумму выкупа и сколько стоят золотые украшения, чуть не лишился всякого присутствия духа. Никогда, никогда мне не найти таких денег. Но Отец просто взял и дал их мне. И ни словом не обмолвился о возврате. Я торжественно пообещал себе, что обязательно верну все до последнего. И пусть Отец будет отказываться от денег, мой долг настоять на своем. Сумма ведь совершенно невероятная!
А подарок невесте состоял вот из чего: запястные браслеты, одна пара весом в два бата, два массивных кольца весом в половину бата каждое, разнообразные сережки, каждая пара не меньше половины бата, еще один простой на каждый день браслет в один бат, остальное – ожерелья. Все вместе весом в 12 бат.
Когда я увидел все это добро, я почувствовал жалость к Муй Энг, которой придется все это носить. Ужасно должно быть неудобно и тяжело. Цвет у здешнего золота очень яркий, желтый. Не представляю, как в этом можно выглядеть красиво. Ни в какое сравнение с изысканностью нефритового браслета все это не идет. Однако сама цена уже впечатляет.
Таи золото очень любят. Они считают, что это говорит об их положении. Поэтому золото здесь – предмет для бахвальства, им увешиваются, им мерят вес в обществе. Я даже видел, как кто-то носит на шее три ожерелья сразу, и у меня сильное подозрение, что человек навесил на себя все свое имущество. Ограбь его кто, и он окажется без гроша. Останется в доме с парой предметов обихода. Я видел и таких, кто живет в настоящей лачуге размером с ларь для риса, а на люди выходит в золоте! Он, может, из нужды не выбирается и экономит на всем. Готов питаться одним рисом да креветочно-перечной приправой каждый божий день. Что с того? Никто ведь этого не видит. Зато ни один человек не посмеет смотреть на него свысока!

Да! Кроме золота нам надо подготовить по подсчетам Ло Нгван Тонга сто коробок тян-апа,*** чтобы разослать родственникам и друзьям со стороны невесты вместе с объявлением о том, что Старшая Дочь Ло Нгван Тонга вступила в брак. По нашим обычаям гости со стороны невесты не приглашаются на пир, за исключением ближайшей родни и одного-двух друзей. За свадебным столом празднуют только приглашенные жениха. А поскольку я в этом городе чужой и мне некого приглашать, то пиром предстоящую свадьбу можно назвать лишь иносказательно. И я очень этому рад. Рад, что Отцу не придется выкладывать еще одну огромную сумму. Это просто будет внутрисемейное событие с приглашенными работниками Ло Нгван Тонга и его ближайшими родственниками. Таким образом, дополнительные угощения потребуются только для подношения богам и духам предков. Так что, по крайней мере, на это, особенно тратиться не предстоит.

В день помолвки я не должен был никому показываться на глаза. То же касалось и Муй Энг. Отец играл роль свата, и именно он передал Ло Нгван Тонгу все подарки для невесты. Потом после короткого застолья все вернулись, как ни в чем не бывало, к своим делам.

Я только что узнал, что Отец окончательно распрощался со своей работой, и что он перекупил права на аренду соседнего с Ло Нгван Тонгом дома у прежнего арендатора, который переехал в новое строение на другой улице. Одну из двух комнат верхнего этажа он готовит к моей свадьбе. Уже заказана кровать, шкаф и все необходимое. Во второй комнате поменьше Отец будет жить сам, и в комнате на нижнем этаже поселится Гим, который, наконец, прекратит жаловаться на невыносимые походные условия, в которых ему приходится спать. Он очень всему радуется. Укладываясь спать, раз сто повторяет: «Еще немного, и я буду спать на нормальной кровати. Как же я только вынес спать на этих жестянках!»

«Слушай, и почему тебе так везет? Сначала я завидовал этому Сенгу, а теперь, смотри, как все обернулось. Он проиграл, а ты перехватил у него дочку Хозяина – самую, что ни на есть красавицу! Все прошло мимо носа этого Сенга, да? Как думаешь, он уже знает, что она и не думала принимать его предложение и уже чуть не замужем за тобой? Если да, то как же он, должно быть, бесится!»

Он не только бесится,  подумал я про себя, но и будет мечтать отомстить. Просто бесился он уже на корабле, а тут между нами девушка! Что Сенг за человек и как он принимает поражение, очень хорошо известно.

«Знаешь, Сван У, хозяйские работники тебе, ух, как завидуют. Я слышал, как кто-то говорил, что, мол, Хозяин больно гордился, в дочке души не чаял, а вот, в конце концов, нашелся ей всего лишь обыкновенный работник».

«Я тоже это слышал. Они и при мне говорят, думая, что я ничего не понимаю. А я хотя еще и не говорю, но прекрасно все понимаю. Ты не обращай на эти разговоры внимания, ладно? От их разговоров у нас ведь нигде не болит, верно?»

Я очень хорошо представляю, о чем думают и что чувствуют эти люди. Многие из них лелеяли насчет дочери Хозяина несбыточные надежды, многие фантазировали, как в мгновение ока выбьются в люди, войдя в эту семью. Понятное дело, осуществить это ни у кого не было ни малейшего шанса. А тут появляюсь я, такой же, как они никто, и, пробыв здесь совсем ничего времени, через их головы получаю все и сразу, как в сказке.

Отец разработал план, по которому я буду продолжать работать у Ло Нгван Тонга до того момента, пока он все не наладит. Мы еще не готовы торговать оптом, как Ло Нгван Тонг. Скорее это будет розничный бакалейный магазин. Как только мы на этом заработаем, Отец планирует вложить все свои средства в торговлю тян-апом, который мы сами и будем производить. У меня, конечно, нет никакого опыта, но Отец в этом здорово разбирается, так что и я научусь. Если очень стараться и вложить в дело все свое внимание, обязательно все получится.

С тех пор, как мой статус в этом доме изменился и я стал женихом, возможность видеться с ней чаще у меня не появилась. Как раз наоборот. Как мне все не устают объяснять, мы должны воздержаться от встреч, чтобы не давать ни малейшего повода злым языкам. Значит, заодно отменяются и наши уроки. Но тут взбунтовалась Анг Буай, в результате чего, у меня теперь хотя бы одна ученица. Как же странно! Мы помолвлены, очень скоро она станет моей женой, и именно теперь нам запрещают даже видеть друг друга! Полагаю, чтобы исключить даже намек на легкомыслие.

Я хочу вернуть ей браслет, но никак не получается. Хотя думаю, все это уже не имеет значения. Когда-нибудь, узнав, что на самом деле случилось с нефритовым браслетом, ее отец, возможно, даже не рассердится. Уже теперь среди свалившихся хлопот, все забыли о его исчезновение.

Ваш сын просит позволения закончить на этом письмо. Совсем скоро напишу  подробно о дне своей свадьбы.
Склоняюсь с любовью,
               
                Ваш счастливый сын, Тан Сван У.


*Наковый –  из «красного золота», сплав золота с медью
**Кэ – одна из  народностей  юга Китая
***Тян-ап – традиционное свадебное лакомство в Китае: сладкое рисово-ореховое ассорти




                Сампенг, Бангкок
                День свадьбы

Письмо 15

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Мне так хотелось найти сегодня время, чтобы написать Вам приветственные слова, и вот получилось! Еще сильнее мне хотелось, чтобы моя Мама сидела во главе стола и во время всего пира ей бы прислуживала красавица сноха! Но, увы! Вам не пришлось выпить церемонного чаю,* который осторожно налила бы Вам она. Мне остается только надеяться, что Младший Брат когда-нибудь женится, и все будет так, как требует традиция. И тогда Вы увидите лицо Младшей Невестки, которая окажет Вам все почести и отчасти возместит  то, что сегодня Вы не видели лица Муй Энг. У меня нет других возможностей выразить всю свою благодарность, кроме того, чтобы всегда быть с Вами в мыслях и помогать немного деньгами. Меня очень мучает, что внешне это похоже на то, когда человек  откупается от своего долга. Наверное, нельзя сказать, что сын, не имеющий возможности находиться рядом с родителями и прислуживать им, а просто помогает им материально, не делает ничего. Но все же родители хотят от своих детей другого, того, что больше любых денег. Это любовь, тепло, привязанность. Ваш старший сын не может дать Вам этого напрямую через свое присутствие. Но как хотелось бы суметь передать в строчках каждого письма все то чувство любви, благодарности и тоски по Вам, которые не покидают меня. Никогда. Нет ничего, что затмило бы Вас в моей памяти, потому что Вы и есть мое дыхание. Сегодня я особенно остро чувствую, как мне не хватает той щедрой душевной теплоты, которой Вы окружали меня с самого детства. На церемонии не было ни одного моего родственника. Не присутствовал милый Младший Брат. Сияя улыбкой на своем красивом лице, он не приветствовал, стоя рядом со мной, гостей. Сегодня мне согрело бы сердце и обыкновенное письмо, даже просто четыре иероглифа,** полученные  из дома. Но тихо. Не гневается ли все еще на меня Мама?!
У меня здесь нет приятелей, кроме Гима. Когда на твоей свадьбе целая гурьба старых друзей, это многое значит. Не было также никого из моего клана, просто потому, что я никого не знаю. Мой другой друг детства не пришел, потому что он считает меня врагом.  Но хуже всего-всего и гораздо важнее то, что Мама на меня гневается. Никакие заработанные деньги в Таиланде не смогут восполнить мои потери и дать счастье.
Возможно, для многих слово дружба не несет никакого особенного значения, но для меня то, что друг превратился во врага,  это настоящая беда. Утром Гим рассказал мне, что до Сенга  уже дошли слухи о том, что Муй Энг выходит замуж. И за кого, за меня! Он не находит себе места от злости. Гим передал мне его слова, что он не успокоится, пока не отомстит мне. Я не боюсь чьей бы то ни было мести. Просто потому, что не верю ни в какую возможность мести, если ты сам от нее уклоняешься и не испытываешь ненависти. Важно только не трусить, не выказывать страха. Я думаю, если отказаться от противостояния, то эффективность ненависти будет равняться хлопку одной ладони. И все же этот рассказ Гима меня расстроил. Будь я на его месте, не стал бы делиться в день свадьбы такими новостями, отложил бы на какой-нибудь другой день. Нет такого жениха на свете, который в самый важный день своей взрослой жизни, в ожидании церемонии, которая свяжет его с любимой девушкой на всю жизнь, хотел бы узнать, что у него есть непримиримый враг.

«Сван У, вчера я случайно столкнулся с Сенгом. Как же он брызжет слюной! Он кричал, что ты вырвал у него невесту прямо из рук! И вообще, что ты какой-то Мара*** всей его жизни!»

«Невесту?! Ты что, шутишь?»

«Нет, конечно! Это его собственные слова. Он сказал, что Ло Нгван Тонг дал слово дяде, но слова не сдержал. А все потому, что ты быстренько стал приемным сыном Ло Йонг Чуа и невесту у него перехватил».

«Ло Нгван Тонг рассказывал мне, как все это было. У них с Тэ Лимом действительно был об этом разговор, но ничего определенного. В шутку было сказано, что будь кто из сыновей Тэ Лима постарше, его дочь отхватила бы себе отличного жениха. А Тэ Лим на это ответил, что отличный жених в его доме все равно найдется, ведь у него еще есть племянник, как раз подходящего возраста. Как из этого, скажи мне, уже следует, что он стал женихом. Голову он тебе морочил. Так что давай больше не будем об этом. У нас сегодня дела куда важнее, согласен?»

«Согласен, конечно. Да и своих  забот хватает. У тебя-то уже все наладилось, а я не знаю, как быть. Страх как я тебе завидую, потому что сам я ума не приложу, как посвататься к Ка Хианг. Без денег-то».

«Гим! Ты помнишь, что ты уже женат? Что тебя в Китае ждет-не дождется жена? Точнее того, когда ты ее к себе заберешь, пришлешь на дорогу. И еще, Гим, у тебя ребенок, совсем маленький. Я помню, что перед тем, как мы уехали, она была с животом. А ты уперся, что тебе надо ехать со мной и Сенгом во что бы то ни стало».

«А что, по-твоему, я должен был остаться сидеть с ней рядом? У меня тоже есть потребности, как у всех. Я что, должен был упустить такую возможность?! Одну на миллион! Вот ты даешь?! А теперь ты еще и хочешь, чтобы я один здесь жил, как закатившаяся в подпол прошлогодняя головка чеснока! А я, между прочим, живой человек, и тоже хочу, чтобы на старости лет меня окружали дети с внуками».

«Ясно. Я просто хотел тебе напомнить, чтобы ты не забывал посылать деньги жене».

Как только я это сказал, Гим насупился.

«Да мне едва хватает на то, чтобы закинуть чего в рот! Где, интересно, я возьму тебе еще и на «послать в Китай»?

«Но у тебя каждый месяц зарплата и бесплатная еда три раза в день!»

 «Ну и что? А всякие затраты? Ну, например, купить рабочую одежду. Да мало ли чего?»

«Конечно. Но что-то должно же оставаться? Что-то ты должен специально откладывать на родителей и жену с ребенком?! … Ну да ладно! Сейчас не время для  этих разговоров, церемония вот-вот начнется».

Свадебная церемония Вашего сына прошла тихо, неприметно. Первым делом с утра мы почтили Богов и поднесли им Цветы Лотоса на Молочной Реке.**** После этого провели церемонию поклонения Предкам, и все завершилось праздничным столом, за которым собрались все работники и члены семьи.
Как сильно мне Вас не хватало! Этого не передашь словами! Хотя милый Отец и  был со мной все время рядом.
 Муй Энг воспринимала все на удивление спокойно. Я же, как раз наоборот, чувствовал неправдоподобность происходящего. Временами меня одолевали растерянность и смятение, не совершаю ли я ошибку? Отец, незаметно наблюдавший за мной, движением глаз призвал меня собраться. Он желает мне одного только счастья. Он был моим единственным истинным другом здесь в Таиланде, и в нем я уверен, как ни в ком. А девушка, которая вошла в мое самое сердце и на которой я теперь женюсь, вызывает во мне растущую неуверенность в себе. В ней есть напор, который меня пугает. Она привыкла ни в чем не нуждаться, и коли ей чего-то захотелось, она должна это получить. Немного меня пугает и ее странная безучастность. Но зато она красивая. Очень.

В положенное время Муй Энг в сопровождении отца доставили в наш дом. Все закончилось. Мы остались одни, и Муй Энг произнесла первые за сегодняшний день обращенные ко мне слова.

«Валюсь с ног».

Я улыбнулся:

«И я. … Ты ложись, отдохни хорошенько. У Отца здесь прохладно и уютно. А я посижу снаружи».

Муй Энг подняла на меня глаза и слегка нахмурилась.

«Ой! Я же забыл совсем! Твой нефритовый браслет все еще у меня. Я сейчас за ним сбегаю».

«А как же Отец? Что он скажет, когда увидит его на мне?»

«Ты сообразительная. Что-нибудь придумаешь. Ну, я сейчас».

 Я вернулся с браслетом и дал ей его. С задумчивым видом она посмотрела на свет в прозрачную глубину зеленого нефрита. Уголки ее губ кривила улыбка, смысла которой я не понял. Перевернув браслет несколько раз, она его надела.

«А ты странный человек», – и рассмеялась.

«Странный? Почему?»

«Странный, потому что не знаешь, что делать дальше».

И, обойдя меня, она вошла в комнату, закрыла за собой на задвижку дверь.
Я остался стоять в растерянности, не зная, то ли мне сердиться, то ли смеяться.
Когда мы уступаем женщине, из желания избежать спора, она воспринимает это как доказательство нашей глупости. Но мне это было все равно. Я собирался воспользоваться временем по своему усмотрению, и устроился внизу, чтобы дописать письмо.
Свадьба, похоже, самое дорогостоящее событие в жизни человека! Я не понимаю, к чему такие разорительные затраты именно на церемонии, связанной с приобретением потомства?! Таи откладывают на это дело заранее и тратят огромные суммы. Этим устанавливается статус их детей. Могу себе представить, как туго приходится  родителям, у кого больше, чем один ребенок. Для китайцев брак – это желание многочисленного потомства. И только! А все эти церемонии и пиры в конечном итоге лишь выставление своего богатства: «Нате, посмотрите!» Или способ укрепления связей. В любом случае, как-то все слишком. А как думаете Вы, Мама?

Ваш сын просит благословить его в день свадьбы и низко склоняется к ногам Вашим с любовью.
               
                Тан Сван У.
знак почтения невеста и жених подносят чай старшим родственникам противоположной стороны. Старшие принимают эти знаки внимания и одаривают молодых деньгами и золотом. Если кто-то из старших в таком положении, что не может сделать подарка, то человек, возглавляющий застолье, должен одарить молодых вместо него и спасти лицо.
**Пожелания счастливого брака в Китае сокращенно записываются 4 или 8 иероглифами. Первые 4 означают удачу, хороший пост, повышение по службе и славу. Последние  желают тысячное потомство, десять тысяч внуков и бесконечное множество правнуков.
***Мара – (инд.) Божество, злой гений, дьявол.
**** Традиционный десерт: в сладком кокосовом молоке плавают полупрозрачные шарики, скатанные из муки клейкого риса.



                Сампенг, Бангкок
                Канун Нового Года
                год Петуха

Письмо 16
      
Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Со дня свадьбы прошло достаточно времени, чтобы показать Муй Энг, так ли я глуп, как она себе представляла. Из уважения к Маме промолчу, чего мне это стоило, и каких сцен я был свидетелем. Лучше расскажу Вам о работе и других вещах, чтобы в свободное время Вы могли отвлечься за чтением этого письма. Правда, у меня нет уверенности, что Вы хотите обо всём этом знать.  Ведь  я еще не получил от Вас ни одной строчки. Из страха быть навязчивым, Ваш сын позволяет  себе заговорить об этом в последний раз. Молю лишь об одном, чтобы не пришло от Вас письмо, в котором Вы просите меня больше не писать. Это было бы для меня страшно!

Итак, мы живём на верхнем этаже нового магазина Отца. Муй Энг, как и положено, не покидала пределов дома  и оставалась почти все время в нашей комнате. А по истечении трёх дней мы с ней нанесли визит ее родителям. Прежде девушек выдавали замуж в другую деревню, и  поэтому в Первом Визите был большой смысл. В нашем же случае её родители одновременно и наши соседи. Поэтому мы проснулись, оделись, и через минуту были у них. Ло Нгван Тонг с Тещей нас уже поджидали, и к нашему приходу уже был готов стол с вином и угощением. В отличие от них, Анг Буай скорее на что-то сердилась, и лицо у неё было, как у шахматного коня.
               
« Зачем мы притворяемся, что празднуем встречу, если только вчера  до хрипоты  наговорились через окно? Да что вчера!  Вот только что, этим утром, хихикали и болтали».
               
Её голос выдавал полное отсутствие энтузиазма из-за  прихода гостей. Отец обернулся посмотреть на неё и рассмеялся.

« Даже древним нашим традициям достаётся от тебя, Анг Буай!!! А ты  представь себе, как было раньше. Выходит  девушка  замуж в другую деревню, потому что в своей все принадлежат к одному и тому же клану. А  это значит только одно: женихов для нее там нет. И вот замужней дочери нужно нанести родителям Первый Визит.  Тогда в зависимости от расстояния на это уходило много больше времени, чем теперь. Приехать через двенадцать дней считалось очень скоро. У некоторых уходило и до четырёх месяцев, а из очень отдалённых провинций приезжали, уже ведя за руку первенца. Естественно дедушки с бабушками устраивали праздник в честь такого события. Со временем это превратилось в обязательную традицию: Первый Визит замужней дочери. Так что, милая, ты не права. Мы сидим за превосходно накрытым столом, наслаждаемся беседой. Чего же лучше? Сходи-ка лучше, принеси ещё горячего чаю. Нынче погода прохладная, вот выпил крепкого чаю и в горле сразу полегчало».
      
Анг Буай тут же послушно отправилась исполнять просьбу, но, выходя, бросила переделанную на свой лад фразу из «Троецарствия»:

«Всё выслушав, засим  Анг Буай удалилась, велеть прислуге подать Младшему Дядюшке чаю».
               
« Не обращай внимания! Наша маленькая придворная дама совсем у нас ба-ба – бо-бо!» – обратился Ло Нгван Тонг – или вернее будет сказать мой Тесть – к Отцу. – Ей, видишь ли, нравится дерзить всему свету. Прицепится к какой-нибудь старой доброй традиции и заведёт своё: что смысла, мол, в ней никакого нет. А что делать? Родилась здесь в Таиланде, водит дружбу с тайскими детьми, вот и рассуждает не как китаянка. Беда в том, что скоро про наших детей вообще уже нельзя будет с уверенностью сказать, кто из них китаец, а кто тай. Всё окончательно сместится. Эта вот всё время жалуется, почему у нас нет выходных дней, по примеру таев или красноволосых».
               
 «Да-да, это так. У этих самых красноволосых  воскресенье – день, когда они ходят в храмы почтить своего бога. У таев тоже имеются нерабочие Храмовые Дни.*  А вдобавок они  переняли у иностранцев и их субботы с воскресеньями. Поработают немного, и давай отдыхать целыми сутками. Когда же стране развиваться, если каждую субботу и каждое воскресенье всё приостанавливается?!  Работать пять дней, а потом отдыхать два, всё равно, что работать половина на половину! Мне трудно это понять. Все равно, что пытаться построить будущее наполовину, или делать усилие наполовину, или, получив наследство, не увеличивать его, а потихоньку спускать на ветер».
               
«Я то же самое говорю!» – согласился  Ло Нгван Тонг. – Если слишком переутомился, отдохни час-другой. Восстанавливающего сна в полдень куда как достаточно. Вот говорят, что у нас нет выходных дней. Верно. Но с другой стороны  мы тоже отдыхаем один раз в середине года и один раз в конце. А ещё новогодние праздники!  Я, например, всегда отпускаю работников до четвёртого дня  первого месяца. Вот и получается семь дней отдыха. Затем работаем, не прерываясь, до середины года, а там опять два дня делай, что хочешь. Потом снова работаем, и уже глядишь, конец года. Куда же больше сидеть без дела?! Только трудясь всё время в поте лица, и можно скопить надежное состояние».
         
Я раньше никогда не задумывался над этим. Знал только, что у таев действительно до странности много нерабочих дней. Не удивительно, что я не встречал среди них торговцев! Потому что торговля, такой процесс, который не очень-то остановишь. Единственным исключением является отсутствие в магазине покупателей. Но и тогда не будешь уверен, закрывать магазин или нет. А вдруг кто заглянет? Мы, китайцы, похоже, созданы для торговли. С раннего детства мы уже за прилавком, под боком у взрослых, и пока растем, успеваем приобрести большой опыт. Я вообще убеждён, что в Таиланде наших детей надо привлекать к труду как можно с более раннего возраста, чтобы к ним  не прилипла леность. Страна успешно развивается, в ней всего в изобилии, но как добиться настоящего процветания, работая так вяло?  Верно сказал Отец, они используют свою силу всего лишь наполовину. Какое отличие от китайского мышления!  У нас если сил есть на сто, то мы и приложим к любому делу все сто. А с деньгами мы поступаем как раз наоборот: если есть сто, потратим не больше десяти.
       
Я всё ещё хожу работать в магазин Ло Нгван Тонга. Что касается магазина Отца, то он ещё полупустой и торговлю открыть мы пока не можем. Отец говорит, что примерно через неделю весь товар будет уже на месте. Однако приближается конец года, и с открытием нам в любом случае придётся подождать. Вот закончатся новогодние праздники, и тогда уже мы сможем войти в нормальное русло.

Итак, мы решили, что я продолжаю работать у Ло Нгван Тонга. Стоять за прилавком в нашем магазине придётся Муй Энг, а Отец наладит поставку товара, поскольку у него обширные деловые связи. Торговать за прилавком дело несложное, Муй Энг вполне с этим справится. Будучи в девушках, она берегла себя от взглядов посторонних людей. Теперь у нее другая забота: быть помощницей мужу и сделать так, чтобы у всех, кто живет под этой крышей, было ощущение настоящего дома.

Последний день старого года! Поздним утром, где-то в одиннадцать, сделали подношения Духам Предков. Ещё до рассвета сделали ритуальные подношения Богам, как положено из трёх блюд: свинины, рыбы и курицы. Вообще-то вместо рыбы у нас была сушёная каракатица, из-за того, что она долго хранится. Еды должно быть много! Поэтому готовили блюда, которые можно есть несколько дней. Например, долго не портится свиное пало* с тофу, и зажаренная на открытом огне без жира курица. Проведя все положенные ритуалы, мы навестили родителей Муй Энг, впервые после Первого Визита. До этого дня она лишь ежедневно переговаривалась с матерью и сестрой через окно. Месяц еще не прошел и ей всё ещё нельзя выходить на люди. Ну, она может, конечно, выйти в моём сопровождении, случись что-то важное. Но,  как  я понял, исключения из правила не покидать дом месяц, распространяются  большей частью на традиционные посещения. Как, например, наш теперешний визит к родителям в последний день года.  Днём мы совершили жертвоприношения умершим без наследников. Отец  объяснил мне, насколько важно, чтобы живые вспоминали мертвых и хотя бы раз или два в год устраивали подношения Неприкаянным Духам. В этот день еды готовится так много, что семье одной не съесть. Поэтому приглашаются те родственники, которые не могли провести ритуал у себя дома.  В семье Ло Нгван Тонга вообще никто не прикасается к пожертвованному духам. Нельзя использовать всю эту еду и повторно, поднося Богам. Можно только накормить гостей. Поэтому все работники Хозяина накушались сегодня на славу.  Кроме этого он дал им три дня отдыха и выдал всем без исключения, включая и своих детей, тэ-ию, подарочные деньги. Сумма этих денег, равна оплате за один месяц! Некоторые получают даже больше, если давно и добросовестно работают у Хозяина. И наоборот меньше, если проработали меньше двенадцати месяцев. Отец рассказывал, что красноволосые тоже дарят работникам деньги  накануне их нового года. И что делается это для того, чтобы люди у них задерживались, не уходили работать к другим. Тэ-ия  – это награда и поощрение за труд. Подарок и одновременно признание важности вклада каждого, кто участвует в общем деле. Как в нашей поговорке: «Когда пытаешься что-то удержать в кулаке, мизинец большому пальцу ровня». Все зависят от всех, и это создаёт гармоничные отношения между хозяином и работником, в противоположность отношениям между слугой и господином.

Ло Нгван Тонг преподнёс мне тэ-ию вместе со всеми, включая Гима. Она равна половине моей зарплаты, потому что я работаю всего полгода. Позже, когда все разошлись, он вызвал к себе обеих своих дочерей и меня.
   
« Здесь вот я приготовил вам, дети, тэ-ию.  Муй-Энг как старшая и ты, Сван У, подойдите первыми».
               
«Нет-нет! Я уже получил!» – в панике я отступил назад.
               
«То было тебе как моему бухгалтеру, а теперь как сыну».

Анг Буай громко фыркнула, и я весь сжался, решив, что это из-за денег. Но оказалось, что она фыркнула совсем по-другому поводу.
               
« Откуда у Старшей Сестры снова оказался потерянный браслет?»

Муй Энг повернулась к ней и странно улыбнулась. В её улыбке чувствовалась насмешка, но не только. Тут еще было самодовольство победителя. Ло Нгван Тонг с женой посмотрели на свою Старшую Дочь в крайнем удивлении, и одновременно спросили:
               
 « Так значит, он не пропал? Нашёлся?»
               
« Ага! Нашёлся у…», – и, гримасничая, Анг Буай кивнула в мою сторону.

Значит, она сразу всё поняла, в отличие от родителей, которые продолжали расспрашивать:               

« Так, где же всё-таки ты его нашла?»
 
« В своём ящике. Мы тогда, наверное, просмотрели».
               
 « Просмотрели?! Ваша Мать сказала, что вы перетрясли в ящике каждую вещь! Тогда, значит, его там не было, а потом, пожалуйста?!».

Ло Нгван Тонг  догадливее жены. Я заметил, как изменилось выражение его глаз. С тяжелым вздохом, явно делая усилие, чтобы сдержаться, он сказал:
               
 «Хорошо! Нашли и ладно. Да чтобы впредь такого не было! Вам ведь не важно, что думают родители. То, что мы ценим и хотим сохранить, для вас не имеет ровным счетом никакого значения».               
               
« Это не так, Папа!» – весело улыбаясь, возразила Муй Энг.               
               
 « Да уж, не говорите! Выдашь дочь замуж и всё! Муж затмевает собой весь мир. Разве не так?»
               
« Нет, не так! – вклинилась Анг Буай. – Совсем не так! Вы думаете, что для сына родители центр всего. Но стоит его женить, так и ему жена заслоняет родителей. Примеров сколько угодно. И сколько угодно примеров того, когда в старости за отцом и матерью ухаживает одна дочь, притом что сыновей у них целый выводок».

Горячность, с которой говорила Анг Буай, выдавала её раздраженность тем, что Ло Нгван Тонг слишком уж часто сетует на отсутствие наследника.
             
«Может, ты и права, но тут есть большая разница. Сын продолжает твою фамилию!» – упрямо сказал Ло Нгван Тонг. Но дочь его ещё упрямее.
               
« Кто придумал эти правила?! Почему нельзя детям унаследовать фамилию матери? Если бы кто-то начал первым, со временем и это стало бы традицией. И тогда все бы говорили: «Ах, моя дочь – продолжательница моего рода!» Какой-то нелепый закон! Почему внуки со стороны сына ближе внуков со стороны дочери?! Откуда уверенность, что дети сына – это свои, родные? Тогда как дети дочери вышли из её живота! Это её дети, и тут не может быть ни капли сомнения!»

« Однако …. Если человек не связан через отца с кланом, что он сможет передать своим детям? Без отцовского наследия нельзя!»
               
 « Что же, наследие матери не имеет значения?! Нельзя же думать, что кровь отца гуще крови матери! – с обидой в голосе высказалась  Хозяйка в поддержку Анг Буай. –  Мать носит-носит  дитя в животе, а потом приходят и говорят, что мать не имеет большого значения».
               
 « Вот именно! И хорошо, Папа, что у тебя нет сына. Не то носился бы ты с этим золотым идолом, как гусыня с яйцом».
               
« Нет, с женщинами нельзя связываться! Ты лучше скажи, что ты предпочитаешь: взять спокойно деньги или препираться по любому поводу?».

Мужчине не дано переспорить женщину! Контролировать ее можно, только контролируя деньги! Но в тайских семьях в большинстве случаев средствами распоряжаются жены. В китайских, думаю, где-то  половина  на половину. Мне кажется, что контроль над деньгами должен снова, как в старые времена, стать исключительной ответственностью мужчины. Неправильно, чтобы женщина унизительно понукала мужем только потому, что она держит в своих руках весь семейный доход.
               
« Я выбираю подарок. И хотя спорить с тобой ужасно весело, я ни за что
   не хочу, чтобы ты разозлился, и подарок свой забрал».
               
 « А стоило бы!» – пробурчал  Ло Нгван Тонг.

 « Нет, не стоило бы! – и, слегка склонив голову, с многозначительной улыбкой продолжила. –  Я как раз надумала перекупить вот этот браслет. Ничего уж такого особенного я в нём не вижу, но роль свахи он исполняет отлично! Стану вылитой Тьоу Чуй Гим!».
             
 « Да что это такое?! Несёшь всякий вздор, да ещё в присутствии Старшего Зятя!» – рассердилась на неё мать.

Слушая этот разговор, я в который раз с удивлением думал о том, насколько эта девочка своенравна и умна. С её язвительным точным умом ей так легко постоять за себя, что ей определенно следовало родиться мужчиной.
       
 « Ты слишком много говоришь! Бери уже деньги и делай с ними что хочешь! Покупай браслеты, или лучше спрячь до поры, пока не появится в доме красавец. Будет на что свадьбу справить».

Было заметно, что Ло Нгван Тонг раздражён. Этим, наверное, можно объяснить его следующие слова: 

« Что трещотка-балаболка, что тихоня – разницы между вами никакой! У меня на каждое качество по дочери, а такой, как хотелось бы, нет».

  « И ты хорош! Туда же вместе с ними! Ну что это, скажи, за разговоры про красавцев и свадьбы? Сегодня особенный день, канун нового года. А вы нашли время спорить!   Смотрите обе, чтоб завтра не смели сердить Отца! Только радость и веселье! Говорить можно лишь о красивом и приятном, чтобы привлечь счастье на весь год. Завтра мы пойдем гулять, и никакой работы! Есть будем то, что наготовили сегодня».

Все замолчали. Воспользовавшись минутным затишьем, Муй Энг сделала мне знак, что пора уже начинать прощаться. Ло Нгван Тонг был всё ещё не в настроении, рассерженный и обиженный тем, что его заморочили и обманули.
Как бы я ни хотел, изменить этот факт я уже не могу. Но странным образом я чувствовал, что на меня он не сердится. Проводив нас до двери, он похлопал меня по спине и сказал:
 
 « Любите друг друга! Это поможет справиться с любыми трудностями. Ты, Сван У, хороший человек  и лицом красивый. Поэтому я могу понять, что заставило Старшую решиться на обман. Девочки ведь, стоит им  подрасти, думают только о женихах. Когда сам станешь отцом, поймёшь насколько сложно воспитывать дочерей. Слишком сильно давить нельзя, сбегут, с кем ни попадя, и опозорят. Потворствовать тоже нельзя: залезут тебе на голову и справят нужду. А в этой истории, я знаю,  вины твоей нет. Это как в старой поговорке: « Сука не начнёт вилять хвостом – кабель за ней не увяжется»! Много мне пользы от того, что мой Котёнок в отличие от Младшей тихий да послушный?»

Я не знал, что сказать. Мы молча потоптались на месте, потом он вздохнул и сказал: 

« Ну, вот и хорошо. Идите домой. Чтобы торговля в новом году была лёгкой! Чтобы много было удачи!»

Повернулся и вошёл в дом. Муй Энг тихо рассмеялась, а Отец выразительно на меня посмотрел.

Вот всё, что произошло сегодня. А как прошёл этот день у нас дома? Интересно насколько подрос Младший Брат?
Мне очень хочется верить, что Вы здоровы и счастливы. Смиренно преклоняю колена! Любимей Вас у меня нет никого на свете. Всё что произошло в старом году, осталось позади. События нового года ещё только впереди. Надеюсь, что в наступающем году Мама на меня больше не будет сердиться и примет от меня деньги. Как хорошо будет, если  Вы их потратите на себя.

С любовью и почтением,
               
                Тан Сван У.
 

Дни – буддистские молитвенные дни приходятся на 8,15, 23 и 29(или30) дни лунного месяца
**пало (кит.) – китайское блюдо





                Сампенг, Бангкок
                13 день 1 Лунного Месяца
                год Собаки
Письмо 17

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Новый год – новая веха! Но поток событий не останавливается ни на минуту. То, что успело произойти, частью радует, частью очень печально. Страдания, болезни, суета – естественные для человека состояния, и этого не изменить. Теперь, когда наступивший год вошел в повседневную колею, для меня начались новые обязанности. Я один буду отвечать за магазин Тестя, а это означает очень и очень много работы. Ещё много внимания потребовал от меня  наш магазин (было бы, конечно, вернее сказать  магазин Отца). Но теперь подготовительные работы закончены и мы, наконец, открылись. Правда, покупателей не много, и это понятно: место новое и про нас ещё мало кто знает. А в магазине у нас чего только нет, и это, не считая того, что мы закупили у Ло Нгван Тонга. Ну, вот опять! Никак не привыкну называть его Тестем. Все время забываюсь и обращаюсь к нему по имени или по-старому «Хозяин». А он сейчас болен. Никто не знает, что это. На шее, глубоко под кожей у него появился какой-то узел, который вроде бы не болит, но один его вид пугает. По-моему,  надо что-то делать. Ло Нгван Тонг пытался лечиться дома с помощью трав, примочек и мазей. Когда это не помогло, он нашёл китайского доктора. Тот прописал ему какие-то притирки, от которых тоже лучше не стало. Анг Буай умоляла его пойти к иностранному врачу в больницу к красноволосым. Но он всё не хотел об этом слышать.

« Не пойду, и хватит об этом! Надо же, додумалась! Лечиться у красноволосых  дьяволов! Чтобы они меня схватили, разрезали, да выпотрошили? А потом закончится  заражением крови, от которого я и протяну ноги. Нет уж, само всё потихоньку пройдёт. Штука эта не причиняет мне боли, так что лучше её не трогать. С какой стати я пойду на поклон к красноволосым?»

« Почему, скажи, пожалуйста, ты называешь это « пойти на поклон? Мы приходим лечиться, и за это платим деньги, как все. Это современные врачи, они сделают тебе операцию, и ты выздоровеешь. Ничего страшного в этом нет. Мы ведь уже испробовали твои травы и мази, давай попробуем  теперь эту их операцию».

Анг Буай пыталась убеждать его по-всякому и всё безуспешно. Я-то  давно заметил нарост на шее Ло Нгван Тонга, еще когда ему удавалось его ото всех скрывать. Но сейчас он стал таким большим, что скрывать уже не получается. Да-а-а.… Есть такие люди, которым кажется, что раз болезнь приходит ниоткуда сама, значит, и уйдёт без посторонней помощи. А лечиться им некогда. От Ло Нгван Тонга торговля требует ежедневного внимания. Где тут остановиться! Жена и дети тоже заняты, каждая своим. И получается, что поначалу такую болезнь, как у него, легко проглядеть, а когда на неё обращаешь внимание, почти всегда уже поздно. Поэтому у меня такое предчувствие, что изгнать этот недуг будет очень и очень трудно.

Итак, Анг Буай не смогла убедить его в необходимости пойти к врачам, но Приёмный Отец Вашего сына смог. И добился он этого весьма оригинальным способом.

В тот день Отец, сопровождаемый мной,  навестил больного друга и принёс ему разных фруктов. У Ло Нгван Тонга уже началась слабость с бессонницей, и он вынужден оставаться в постели, не вставая. Поэтому я один отвечаю за весь магазин, как уже написал Маме в начале письма. Теперь о необычной тактике Отца. Он не стал прибегать к уговорам, не стал в отличие от Анг Буай на него наседать. Вместо этого принёс ему книгу для чтения. Причём такую книгу, которая легко отыщется в каждом доме. Вряд ли найдётся хотя бы один китаец, не знающий « Троецарствия». И с нею он уселся рядом с Ло Нгван Тонгом и начал разговор о больнице.

« Твоя дочь, мой друг, ошибается. Она не права, думая, что красноволосые самые умные люди на земле и что у них самые толковые врачи. Неправа она также, думая, что именно они изобрели хирургию. Потому что в Китае хирургия была известна многие тысячи лет тому назад».

 Анг Буай, которая находилась неподалёку, услышала эти слова.

«Младший Дядюшка интересно рассказывает, только, насколько я помню, китайские врачи поступают так: пощупают-пощупают и замрут! –  она вытянула кисти и прижала пальцы одной руки к запястью другой. – А потом очнутся и всё им про тебя известно! Что у тебя не так: печень, почки, в кишках что-то  или с сердцем, а может и с кровью. Просто невероятно! А другой тип врачей. Те разотрут листья всякие и коренья, разведут всё это водой, на тебе лекарство! Только больше испачкаешься, чем дождёшься результата».

« Ты вот ни во что не ставишь методы наших предков, а известно ли тебе, что красноволосые точно так же делают лекарства из растений? Просто они додумались придавать этим своим лекарствам симпатичный вид».

« Откуда ты знаешь?»

« Ты, видно, забыла, сколько лет я проплавал в море? Нет под небом места, куда меня бы не занесло, если только поблизости есть море. Я много читал и многое видел, отсюда и знаю. Ты вот, хорошо ли знаешь «Троецарствие»?

« Какое это имеет отношение к нашему разговору? «Троецарствие» – история войн и битв».

«Из твоих слов я делаю вывод, что ты читала или не до конца, или невнимательно. Ты забыла, что там есть врач, который виртуозно лечил людей, делая операции. Потом он вызвался излечить от адской головной боли Цо Чо, вскрыв ему череп. Цо Чо не только отказался, но и приказал казнить дерзкого врача. Так умер человек, который изобрёл хирургию. И произошло это в Китае!»

Последние слова он произнёс с величайшей гордостью. Но Анг Буай сморщила нос.

 « Старик Ло Гуань Чжун выдумал эту историю. Да, он описал непревзойдённого врача, но это неправда. Придумать можно всё, что угодно».

« Нет. Это вполне достоверное свидетельство того, что хирургия впервые возникла тысячи лет тому назад. Просто это искусство умерло вместе с её создателем. А теперь оно возродилось, но на этот раз на земле красноволосых. Племянница не может не признать, что сама идея лечить с помощью хирургии должна была возникнуть много раньше. Никак не позже времён автора «Троецарствия». Иначе откуда бы Ло Гуань Чжун это взял? Идея уже должна была иметь хождение задолго до него, и пришла она в голову китайцу!»
 И Отец со значением постучал пальцем по лбу.
 
«Мы стоим у самых истоков, не так ли, Нгван Тонг?» 

Больной слушал, весь, превратившись в слух.
«Мне как-то не пришлось прочитать дальше того места, где Лао Пи становится побратимом Тьоу *** Лы. А это, полагаю, происходит в первой главе».

«Ну, это никуда не годится! Скорее возьми да прочти! Раз уж ты вынужден прохлаждаться в постели, воспользуйся временем и почитай книги. И скуку развеешь, и новое что-нибудь почерпнёшь».

Совет, данный Отцом, принёс плоды. На следующий день Ло Нгван Тонг согласился, чтобы Младшая Дочь отвела его к иностранному врачу. Причиной его уступчивости стало именно «Троецарствие»!

«Что ж, я прочитал. Выбрал главу про врача Хуа То. Современники не боялись методов, которые он применял, кроме, разве, одного Цо Чо. Значит, и для меня бояться  – всё равно, что потерять лицо. Мы в Китае всегда отличались бесстрашием и  первые додумались делать операции. Вот решусь и сделаю это без страха. Да не потому что очень уж доверяю изобретению красноволосых, а потому что доверяю изобретению Хуа То. Но меня тревожит, как пойдут дела в магазине, пока меня не будет. На кого всё оставить?»

 «Вам не следует волноваться. Я за всем здесь присмотрю. А с другим магазином Муй Энг прекрасно справится одна».

«Смотри тогда, будь повнимательнее со счетами! Деньги любят аккуратность. Не позволяй покупателям задерживать оплату. Тут нельзя  проявлять бесхарактерность. Некоторым тайским клиентам доверять нельзя совершенно».

Я боюсь, что болезнь у  Ло Нгван Тонга очень серьёзная. Если с ним что-нибудь случится, не представляю, что станет с его магазином. Жена его далека от торговых дел и ничего в этом не понимает. Я всего лишь зять, и мне не пристало слишком вмешиваться в их дела. Иначе это будет выглядеть так, словно я прибрал управление в свои руки выгоды ради. Многие работники смотрят на меня подозрительно, и в глазах их я читаю именно эти мысли. Более того, я слышал собственными ушами, как один из них сказал:

«Погодите ещё немного, сами увидите, как этот парень У станет богачом! Быстренько наложит руку на наследство своего тестя. Раз! И он уже Сиятельный Хозяин Кухонь». 

Я не понял, что он хотел сказать этим « Сиятельным Хозяином Кухонь». Но я знаю, что значит «наследство» и понимаю, что эти слова были сказаны, чтобы оскорбить меня. Я не стал с ними связываться только потому, Мама, что помню Ваши слова о том, что умный не обратит внимания на мнения глупцов и завистников. Каковыми, без сомнения, являются эти несколько таев. Но я никак не могу выбросить из головы их слова о том, что я буду Сиятельным Хозяином Кухонь. Что это может значить? «Сиятельный» – это высокий титул здешней аристократии.  « Кухня» - это, понятно, кухня. Может быть, они хотели сказать, что у меня всего будет в изобилии, как в закромах у влиятельного придворного, как только ко мне перейдут деньги Тестя? Но я никогда не захочу этих денег, а заодно и денег приёмного Отца. Мне нужно только то, что я заработаю собственным  трудом и упорством, то, что добуду собственной кровью и потом. Лишь таким благополучием можно гордиться! А пользоваться деньгами родителей жены – недостойно мужчины, и  я бы себе этого никогда не позволил. Поэтому я сразу рассудил так, что мне надо выбрать себе замену и всему обучить. А кто лучше Младшей Дочери самого Хозяина?! Единственный недостаток – это то, что она женского пола. Но когда нужно – то нужно! А она очень способная, и родители должны согласиться. Я уже изложил этот план её матери, и она согласилась, но настояла на том, чтобы Ло Нгван Тонгу ничего об этом пока не говорить. Анг Буай должна будет начать изучать тайский язык и бухгалтерию. Она уже научилась пользоваться счётами: все последнее время я посвящал час обеденного отдыха тому, чтобы обучит ее этому. Из-за чего работники стали посматривать на меня с какой-то скрытой ухмылкой. А Гим даже обвинил меня в том, что я веду себя странно.

« Ты чего делаешь?! Зять не может слишком сближаться с сестрой своей жены. Ты хоть знаешь, что о тебе говорят другие работники?!»

« Меня мало интересует, что говорят парни, которые только и умеют, что чесать языком. Тебе одному я может и объясню что к чему, раз мы друзья. Ты знаешь, что Хозяин заболел. Выздоровеет он или нет – никому не известно. Кто, скажи, пожалуйста, возьмёт на себя его дело?! Я всего лишь зять. Поэтому я и должен научить Анг Буай, как всем управлять. В этом причина того, что мы часто бываем  вместе. Но это только временно и только по поводу работы. И еще мы никогда не остаёмся вдвоём – рядом с нами всегда Теща. Совсем скоро её отец  и я полностью переложим все дела на неё, а я смогу вернуться к своим обязанностям в магазине Приёмного Отца».

« Не поймёшь тебя! Ты сообрази, что будет, если нам придётся работать с женщиной. Чудно ведь как!!! Сидят, значит, мужчины, ждут приказаний от девчонки! Что там ей в голову придёт. Учти, работникам это не понравится!»

« Вот и хорошо! Вот и хорошо! Завтра она как раз  приступает к работе».

 Я вспылил и сказал так, вопреки моему первоначальному плану поставить Анг Буай вместо себя в начале следующего месяца. Ничего. Пусть уже завтра узнают, может ли женщина  управлять.

« А ты присмотри, кто как себя ведет, и дай мне знать. Чтобы я вмешался, если что. Поначалу без помощи её нельзя оставлять».

Теперь, когда я остыл, то думаю, что погорячился со своим решением. Но что было делать? В следующем письме я напишу, что из всего этого выйдет. Сейчас мне кажется, что я, может быть, сделал неверный шаг.

Склоняюсь к стопам Вашим с любовью,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                2 день 2 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 18

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!


Со времени моего последнего письма прошел почти целый месяц. Всё из-за работы, которая подгоняет и не даёт передышки. Но трудности такого рода меня не пугают. Гораздо утомительнее трудности, возникающие в результате общения с людьми. С теми, кто умудряется быть самовлюблёнными, вопреки очевидным недостаткам.
Мама, наверное, помнит, что я писал о болезни Ло Нгван Тонга и о том, что я готовил Анг Буай занять моё место. Реакция среди работников была именно такой, как предупреждал меня Гим. Сначала Анг Буай пыталась справиться с ними самостоятельно, но потом события стали неуправляемыми.  Настолько, что мне пришлось вмешаться.

Началось всё с того, что я поручил ей заняться работавшими на доставке.  В первый же раз, когда Анг Буай собрала всех, чтобы распределить поручения на день, взбунтовался один из работников. Это был двадцатипятилетний парень по имени Сэнг, который сразу объявил об отказе подчиняться ее приказам.

«Чего-чего?! Мы получаем распоряжения о том, что нам делать, от ребёнка?! Мало того, что приходилось терпеть этого выскочку У, так теперь принимай приказы от начальника не крупнее домашней киски! Ха-ха!»

Сэнг был пьян. Я это сразу понял по запаху. Значит, он пил среди бела дня прямо на работе. Я не вмешивался, предоставляя Анг Буай справиться с этим самой. По правде говоря, она выглядит слишком уж по-детски. Я не знаю, сколько ей лет на самом деле, но, судя по сложению, я не дал бы  ей больше пятнадцати. Но, учитывая, что Муй Энг как-то обмолвилась, что сестра её никак не разовьётся в девушку, возможно, ей и больше.

« Я на это отвечу так: к сожалению,  у вас нет другого выбора, кроме как следовать моим указаниям. Отец, как вы все знаете, болен. И я, его дочь, должна взять дело на себя. Если вы не хотите здесь дальше работать, потому что не можете допустить, чтобы вами управляла женщина, двери открыты. Можете уйти прямо сейчас», – голос её не выдавал ни малейшей неуверенности в себе. Сэнг как-то нехорошо посмотрел на Анг Буай и, бросив:

 «Лично я пошёл!» – вышел вон. Я подумал, что на этом история закончилась, но ошибся. Этот Сэнг задумал нечто ужасное. Видя, что Анг Буай слишком мала, чтобы постоять за себя, он задумал дождаться дня, когда дома не будет взрослых, и отыграться.

Прошло несколько дней. Я плохо себя чувствовал и поэтому остался дома, предоставив Анг Буай вести дела одной. У неё теперь  так ловко получается, что она не уступит ни мне, ни Ло Нгван Тонгу! Я был уверен в ней и спокоен. Поэтому то, что произошло, застало меня врасплох. Это был послеобеденный час, когда Хозяйка уходит за покупками, а все работники на доставке. Хозяин, сопровождаемый Отцом, уехал на приём в больницу, и Анг Буай оставалась в магазине одна. Именно это время и выбрал Сэнг, чтобы пробраться тайно в дом и наброситься на неё. Очень трудно писать об этом, меня душит стыд за этого человека. Как может прийти в голову такой гадкий поступок?!!

Я уже почти засыпал, когда до меня донёсся какой-то приглушённый шум со стороны дома Ло Нгван Тонга. Я резко вскочил и бросился туда бегом. С шумом ворвавшись в дом, я, наверное, спугнул его, потому что он мгновенно сорвался с места и исчез через черный вход. Я сразу увидел Анг Буай. Она стояла, не двигаясь, и в её широко раскрытых глазах застыли испуг и изумление. Но первое, что она сказала, было:

«Он пришёл сюда, чтобы позволить себе со мной всякие вольности. К счастью, он был настроен несерьёзно. Всё, что ему удалось, это лишь здорово напугать меня».

Я уверен, что за её шутливым тоном скрывался ужас, который она только что пережила. Потому что лицо её было страшно бледным. Я никогда не должен был бросать её одну! Никогда! Поэтому я, не откладывая, назначил Гима сопровождать ее повсюду во все дни, когда мне необходимо ехать  в порт или к клиентам собирать долги. Гим, конечно, не преминул пожаловаться.

«Зачем это нужно? Ну, скажи, зачем нужно её так опекать? Что такого может произойти?»

«Да ничего! Просто я не доверяю этому Сэнгу, вот и всё! Так что перестань меня допрашивать, а просто сделай то, о чём я тебя прошу».

Гим посмотрел на меня с подозрением и нахмурился. Мне было всё равно, что он там думает. И действительно, эта подозрительность не шла ни в какое сравнение с ещё одной подозрительностью, с которой вскоре мне предстояло столкнуться.

«Ты вроде бы плохо себя чувствовал сегодня. Чего тебя понесло к нашим?»

«Я спал наверху, когда вдруг услышал, что Младшая Сестра зовёт на помощь».

Лицо у Муй Энг сразу стало каменным.

« И что произошло?»

« Да ничего особенного. Просто она мельком увидела в доме постороннего человека. Я думаю, что это был вор».

Я решил не рассказывать ей всего. Будет лучше, если не дать слухам о случившемся расползтись. Подобные слухи только вредят репутации девушки. Но в результате я сам попал в самое око неприятностей.

« Да что же это такое!!! Не может, видишь ли, быть одна! Даже на день не оставит нас в покое!»

Сказав это, она в бешенстве выскочила из комнаты. Я сидел, застыв от изумления. Моя прелестная жена нередко высказывает мысли, от которых у меня отвисает рот. Но в этот раз я не успел даже ответить. Когда изумление прошло, вслед за ним я почувствовал гнев. Старшая Сестра намеренно оскорбляет Младшую из-за полнейшей чепухи! Узы, связывающие сестёр, могут быть так просто разорваны всего лишь из-за меня! И это ещё не всё! Муй Энг пошла разыскивать сестру. Я как раз собирался внести кое-что в магазин, когда увидел, как она входит к ним. Поспешив вслед за ней, я услышал вот что:

«Ты – незамужняя девушка! Как ты смеешь завлекать моего мужа?! Ты что не можешь найти себе своего?!»

«Что за ерунду говорит Старшая Сестра? Кого я завлекаю? Мы просто работаем в одном месте».

«Ах, так! Работаете, значит? Весь день сидите лицом друг к дружке, ты глаз с него не сводишь, шушукаетесь и смеётесь у меня за спиной. Неужели ты воображаешь, что я ничего не вижу?!»

«Так ты об этом?! Он же просто занимается со мной. Бухгалтерией и счётами. Ты же сама прекрасно знаешь, что пока Отец болеет, я должна его заменять. Чтобы я смогла со всем этим справиться, ему нужно было много чего мне объяснить».

«Не смей оправдываться! Он не пришёл всего только один день, и ты не смогла этого вынести! Нужно было устраивать всю эту сцену с визгом и криком, чтобы он прибежал к тебе. Ты бесстыдно кокетничала с ним!»

«Это неправда. Я никогда не кокетничаю. Я вообще не из тех, кто кокетничает».

«Нет! Не верю! Он красивый, и я просто уверена, что ты в него втрескалась».

«О-о-о, конечно! Это я втрескалась, я завлекала, а затем вообразила себя кем-то другим! Это я ревностно оберегала тайну ящика, в котором уже ничего не хранилось. Не думай, что я не знала, куда делся твой браслет. Я всё видела своими глазами».

«Значит, всё это было просто мне назло?! Твоё внезапное желание получить мой браслет! Так бы тебя сейчас и отхлестала!»

Я не вмешивался столько, сколько мог, но теперь ссора вот-вот могла перерасти в драку. Муй Энг, всегда казавшаяся человеком  немногословным и сдержанным, сейчас являла собой полную противоположность. И надо сказать, что женщина, распалившая себя в гневе, становиться очень похожей на злых великанш из сказок.

«Сейчас же иди домой! – я старался, чтобы мой голос звучал непреклонно. – Как тебе не стыдно?! Ещё немного и на шум соберется вся округа. Ответь, как не стыдно?!»

«Ни капли! Это ей должно быть стыдно! Размечталась, как говорят таи, пристроиться к  «Сиятельному Хозяину Кухонь!»

Тут до меня, наконец, дошел смысл этого выражения. Так называют человека, отхватившего себе в жёны всех женщин одной семьи.

«Подумай лучше о себе! Немедленно домой! Твоё поведение оскорбительно для меня как мужа и, позволь мне тебе сказать, хладнокровие не является моей сильной чертой. Сию минуту домой! Тебе ещё повезло, что ты старшая  из сестёр. Если бы не так, мне бы пришлось на коленях умолять Анг Буай простить тебя за нанесённое оскорбление».

После  этого я за руку, почти насильно, отвёл её домой. А по дороге сказал:

«Если ты устроишь что-нибудь  сумасшедшее в этом роде ещё раз, я обещаю тебе, что возьму себе новую жену. И это будет не Анг Буай. Я найду себе тайскую девушку из тех, что живут на улице по пути в питейные дома. Я сделаю это, чтобы положить конец твоей ревности раз и навсегда».

Я нарочно пугал ее, зная, что с точки зрения порядочной женщины, даже оказаться в одной комнате с любой из девушек с той улицы было бы равносильно позору.
Муй Энг посмотрела мне прямо в глаза, и я придал себе вид совершенной серьёзности и решимости. Лишь после этого она притихла. Однако отношения между сёстрами так и не наладились. Они не разговаривают друг с другом, и это меня очень огорчает. Вдобавок я боюсь, как бы тот парень не повторил своего нападения на Анг Буай.

Похоже, мне придётся закончить на этом письмо. Слышу, как Муй Энг опять тошнит. Последние дни она не здорова. У неё часто кружится голова, её рвёт и всё время хочется спать. Не знаю, что с ней не так. Я советовал ей найти какое-нибудь лекарство или сходить к врачу, но она отказывается. Боится услышать, что у неё та же болезнь, что и у Тестя. Но я почти уверен, что это не может быть чем-то серьёзным.

Низко склоняюсь к стопам Вашим,
               
                Ни на миг не забывающий Вас, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                1 день 3 Лунного Месяца
                год Собаки
Письмо 19

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Спешу сообщить счастливую весть: совсем скоро, через несколько месяцев, на белый свет появится Ваш первый внук!!!

Муй Энг нездоровилось, у неё были видимые симптомы какого-то заболевания: подавленность, головокружение, тошнота. А оказалось, что это признаки беременности. Я так счастлив! Я смогу подарить Маме первого внука!
Когда должен был родиться Младший Брат, я был ещё слишком мал и плохо запомнил, как Вы тогда себя чувствовали. Поэтому я не узнал в симптомах Муй Энг явной подсказки. На радостях я решил навсегда придать забвению скандал, устроенный ею Анг Буай. Со своей стороны Анг Буай  тоже держится теперь с сестрой так, словно ничего не произошло.

Я окончательно повзрослел. И как результат, как-то острее почувствовал свою ответственность за то происшествие с Сэнгом.  Все же Анг Буай ещё  слишком ребёнок, чтобы управляться с таким количеством людей. С другой стороны, она великолепно со всем справилась, если только не считать этого самого Сэнга, который считал, что подчиниться женщине – унижение его достоинства. А ведь никакого достоинства у него нет и в помине! Как нет и ума. Он просто пьяница, и не стану я больше говорить о нём. Мне хочется думать и говорить только о ребёнке, который должен родиться. Невозможно описать чувства, которые испытываешь, узнав, что скоро станешь отцом! Когда я услышал из уст жены, что она ждёт ребёнка, я подумал, что слух обманывает меня.
У нас только недавно была свадьба. Как такое чудо возможно?! Ведь другие, поженившись, ждут несколько лет, прежде чем у них появятся дети.
Я оказался совершенно неподготовлен к величайшему счастью, которое свалилось на меня так скоро.

«У меня будет ребёнок».

Таков был ответ Муй Энг, когда я её спросил:

«Ну, как ты себя чувствуешь сегодня? Надо всё-таки выяснить, что с тобой не так».

И вот такой я получил ответ, немногословный, как ей это свойственно. Я так и сел, раскрыв рот. Уставился на неё, в полнейшем неверии.

«Меня тошнит и голова кружится по той причине, что у меня будет ребёнок».

Она произнесла эти слова медленно и чётко. Чтобы я понял, понял! У Сван У будет ребёнок! У меня будет ребёнок! Я повторял это про себя до тех пор, пока не растворились последние сомнения, что я всё расслышал правильно.

«Ребёнок?!! Девочка или Мальчик? – я сам не знаю, что я нёс. – Ты, давай, мальчика! Слышишь? Пусть будет мальчик, сын! Мой сын. Я его назову Венг Ким, а?! Звучное, имя?»

«Откуда мне знать, девочка или мальчик! Может, и девочка».

«Нет-нет! Я не хочу! Я хочу мальчика! Ты меня слышишь, Муй Энг? Ты должна родить мне сына! Венг Кима из рода Тан. Тан Венг Кима! Я не хочу никакой девочки, упрямой, как её мать? А если она сбежит с кем-нибудь? Это же потеря лица для меня и всего рода! А как  их трудно  растить! Как непросто правильно воспитать девочку. Но вот тебе это удалось, а она берёт и уходит в чужую семью, чтобы продолжить чужой для тебя род!»

«Ну, я точно не могу по твоему желанию делать детей на заказ. Если родится мальчик – хорошо, все рады и конец делу. Но сама я хотела бы девочку. Они такие хорошенькие, не хулиганят, как мальчики, и растить их очень легко».

«Нет, Муй Энг! Старший ребёнок должен быть мальчиком. Мне всё равно, если следующий ребёнок будет девочкой, но старший должен быть мальчиком! И похож он должен быть на меня!»

«Я не стану с тобой больше спорить, Сван У. Я буду спать» – сказав это, она повернулась ко мне спиной.

Как же это по-женски, предпочитать девочек! Им кажется, что их легко воспитывать, потому что они послушные и во всём похожи на них самих. А будущего они себе не представляют, не понимают того, что дочь – это непременно потеря. Я помню, как Вы однажды говорили о том, что сын рядом  с родителями до самой их смерти, он остаётся в семье. К тому же он приведёт в дом невестку, которая будет прислуживать старшим, и вместе они наплодят детей всем на радость. Ничего этого не будет, если у тебя дочь. У нас в Китае вообще никто с нетерпением не ждёт рождения дочери. Они нужны только в качестве служанок в богатые семьи. В крестьянском  же доме девочка только в тягость, потому что для работы в поле она не годится, а ответственность за неё  велика. Девочку или девушку и из дома просто так не выпустишь, потому что опасно. Выкуп, который родители получат за невесту, никогда не покроет всех расходов на обстановку, одежду и т.д., которые для сохранения лица должны быть новыми, специально купленными к свадьбе. Столько труда нужно вложить, чтобы поднять на ноги ребёнка, и всё только для того, чтобы плодами твоих трудов воспользовались другие люди. Выкуп, компенсирующий потерю дочери, выкупом только называется. Это в скрытом виде ещё один убыток. Потому что золото, драгоценности и другие подарки, присланные семьёй жениха, покинут твой дом  в день свадьбы вместе с самой невестой. Получается, что семья жениха просто переложит деньги из правого рукава в левый. Вот из-за всего этого никто и не станет молить небо о дочери. Очевидно, что девочек должно быть меньше, чем мальчиков. Достаточно, на мой взгляд, небольшого числа для поддержания рода. У таев в этом смысле дела обстоят лучше. В соответствии с традицией, истоки которой уже не ясны, семья невесты не должна давать за ней мебель и прочего. Об этом должен позаботиться жених, а в некоторых случаях достаточно и просто пожать друг другу руки. Но даже так, выкуп всё ещё не может возместить предсвадебных затрат. Одной одежды должно быть сколько! И нельзя просто сгрести в охапку все, что есть и отдать с невестой в новую семью. Для сохранения лица всё должно быть новым и как можно более дорогим. И Муй Энг, несмотря на всё это, предпочитает иметь дочь! А ведь ещё есть опасность разбавления крови. Что если в жилах наших потомков будет течь не только наша, но и тайская кровь? Что если в нас просочится их праздность и леность? Среди всех этих тревог Ваш сын уверен только в одном – первый внук Мамы будет мальчиком! Не в состоянии справиться с чувствами, я помчался поделиться радостью с матерью Муй Энг.

«Мама! Пожалуйста, откройте дверь!» – позвал я громко, поскольку двери магазина были уже закрыты на ночь. Дверь отворила Анг Буай.

«Анг Буай! Слушай новость: у тебя скоро появится племянник!»

«Даже если и так, чего стучаться в такой поздний час?»

Она ни капли не скрывала своего недовольства тем, что её побеспокоили. Но мне было всё равно. Моя новость важнее соблюдения приличий.

«Как бы мне поговорить с твоими родителями?»
 
«Входи! Они наверху. Ты можешь сам к ним подняться».

«А ты не пойдёшь?»

«Нет. Я останусь прямо здесь, где была», – и она вернулась в комнату рядом с кухней, которую мы когда-то использовали для занятий.

В несколько прыжков я добрался до верхнего этажа, как раз в тот момент, когда Ло Нгван Тонг выглянул из комнаты посмотреть, что происходит.
Как же он изменился! Лицо посерело, и весь он как будто усох. Теперь опухоль на шее проступает явственнее, и видно, что ему требуется делать большие усилия, чтобы просто говорить.
 
«Что там случилось, Сван У? Как Муй Энг?»

Мой ответ опередила Тёща:

«Наш Котёнок ждёт ребёнка, верно? Счастье какое! Да ещё так скоро!»

«Да, это удивительная удача! – поддержал жену Ло Нгван Тонг. – Какой способный оказался парень! Женаты всего два месяца, а уже ребёночка смастерил! Мне вот потребовалось года два с лишним».

Я ужасно смутился и поспешил направить разговор в другую сторону.

«Если это мальчик, я назову его Венг Кимом. А на девочку я не согласен. Отец хотел бы внучку или внука? Хорошо бы мальчика, да?»

«Ещё бы! Только мальчика! Не было у меня сына, так хотя бы с внуком душу отведу».

«Вы говорите так, словно можете выбирать», – вмешалась его жена.

«И можем! Моя дочь поспособнее тебя будет. Ты-то вот мне только дочек родила. Будь у меня свободное время, как у таев здесь, давно бы следовало взять ещё одну жену. Она бы точно родила мне сына. Но слишком я был занят. А теперь вот время появилось, да из-за болезни, куда мне думать о новой жене! Ничего, совсем скоро  моя дочь подарит мне внука. Плоть от плоти моей. Да! Это будет мальчик!»

«Ну, скажешь ведь! И смешно то, что именно Старшая у нас как раз без особых способностей. Я подарила тебе одних дочерей, верно. Но ты посмотри на Младшую! Этот ребёнок помогает нам  во всём, и есть ли хоть что-нибудь, что ей не по силам, я не знаю. Всё схватывает на лету, на работе полностью заменила тебя и как хорошо справляется! И всё равно, тебе только дай пожаловаться, что сына нет. Совсем ты не бережёшь чувства ребёнка. А ты представь, как больно ей будет узнать, что хоть она и старается изо всех сил, а ты этого не ценишь».

«Почему же не ценю? Очень даже ценю. Просто ещё я хочу иметь и внука. Дай ты мне порадоваться! У меня нет сына, но девчонка оказалась способной вести мои дела. Но  в этом и опасность! Не принято это и неприлично. А если посреди ночи возникнет необходимость куда-нибудь поехать? Куда она отправится? Ведь с этими работниками нужно быть очень осторожным. Ух-х-х! … Надо прилечь. Ладно,  Сван У, не сомневаюсь, твой  первый ребёнок будет сыном. И желаю тебе счастья!»

Сказав это, он вернулся в спальню.
Я уверен, что и Вы разделяете убежденность Ло Нгван Тонга: мой первый ребёнок будет сыном! И ещё уверен, что это письмо дойдёт до Вас очень скоро, ничто не должно его задержать! Помогите мне направить все внутренние силы на мысль о том, что Ваш первый внук должен быть мальчиком.

Низко склоняюсь к стопам Вашим с любовью,
               

                Ваш сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                15 день 3 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 20

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Сейчас все уже знают, что у Муй Энг будет ребёнок. Чувствует она себя неважно, хотя, конечно, и не настолько плохо, как бедная Бэ Ли Ван. Мы все ходим в приподнятом настроении, а Отец так просто сияет. Когда какой-нибудь покупатель торгуется, пытаясь сбить цену, у него даже нет настроения спорить,  он просто уступает. А торговля у нас, наконец,  пошла очень бойкая. Людей приходит так много, что за один только день я продаю товара на сумму, равную половине моей месячной зарплаты. Когда я рассчитал чистую прибыль, то получилось внушительно. Я очень доволен, учитывая, что я в этом деле человек новый.

Отец говорит, что в скором времени мы расширим разнообразие товаров и, кроме бакалеи, начнём торговать предметами обихода. Но я высказал мнение, что лучше бы нам продавать еще больше разной еды. Ведь есть надо всем, и в отличие от предметов обихода, это то, в чём любой человек нуждается в первую очередь. Отец не стал со мной спорить, только улыбнулся.

И так решено, мы увеличим наш выбор продуктов питания.
Всё, что у нас  было к открытию магазина, очень быстро распродалось. Поэтому я постепенно делаю всё более и более крупные закупки. Гим на работу к Ло Нгван Тонгу больше не ходит, он теперь помогает мне – стоит за прилавком. Ло Нгван Тонг не стал возражать, ведь найти ему замену будет не трудно. Вокруг достаточно таев, которые оставили свои поля, чтобы стать кули.

Я по-прежнему продолжаю присматривать за тем, как идут дела у Анг Буай  и направлять её. С последнего раза Муй Энг больше не позволяла себе ревновать. Мне кажется, она решила, что её красота – это та сила, которая крепко будет держать меня при ней, подчиняя себе. Она ошибается. Я только снаружи кажусь  податливым, внутри же я несгибаем. И в моей семье женщине не быть главной никогда.

Я не перестаю думать о мечте Отца открыть собственную кондитерскую. Но нам не хватает для этого средств. Все накопления Отца растаяли: во-первых, из-за нового магазина, во-вторых, из-за моей свадьбы. Поэтому  я обязан  деньги раздобыть, заработать их торговлей. Муй Энг, не переставая, твердит, что мне следует поговорить об этом с её отцом или, если мне неудобно, она сама заговорит об этом с Тёщей. Но я не согласен.

«А что в этом такого? Я ему, между прочим, дочь?! У Отца много денег, ему ничего не стоит дать нам сколько нужно. Самому ему тратить почти не на что. А, как скоро Анг Буай выйдет замуж и они останутся с Мамой вдвоём, я вообще не представляю, что им делать со всей этой кучей денег! Я точно знаю, что родители не захотят жить в старости одиноко, и, поселившись  со мной или Анг Буай, разделят все между нами. Поэтому мы просто возьмём часть моей доли заранее. Всё равно эти деньги скоро будут наши».

«Нет, это было бы стыдно. Я не хочу. Что там будет в будущем это одно, а то, о чём говоришь ты, совсем другое. Мне и так тяжело сознавать, что Приёмный Отец остался без денег, что я не вложил в магазин ни единой монеты. Первым делом, я должен возместить затраты Отцу».

«Ну, знаешь, если ты будешь держаться таких взглядов на жизнь, нам до смерти спин не разогнуть. У нас нет возможности встать на ноги без посторонней помощи. Просто на бакалейной лавке не разбогатеешь. Даже построй мы маленькую кондитерскую фабрику, денег все равно будет хватать лишь на то, чтобы в еде себе ни в чём особо не отказывать. И всё!»

«А чего же больше? В любом случае я уверен в одном: мои дети и жена нуждаться не будут! И вот ещё насчёт работы. В торговом деле все члены семьи должны работать вместе, помогая друг другу, чем могут».

«Конечно. Мне как станет лучше, я спущусь вниз. Просто сейчас я совсем обессилела из-за головокружения и постоянной тошноты».

«Нет-нет! Ты, понятное дело, отдыхай, пока всё не пройдёт. Нам там сейчас Гим здорово помогает».

Мой старый друг Ынг Гим хоть и хвастун, хоть и болтун, хоть и действует частенько, совершенно не подумав, но в денежных делах я доверяю ему полностью. Не было такого случая, чтоб при нём не досчитаться хотя бы одного сатанга. Зарплату ему теперь плачу я, ровно столько, сколько прежде платил Ло Нгван Тонг. А работа у него куда приятнее прежнего – стоит за прилавком, а не носится по жаре. Гим, наконец-то, доволен. Но говорит он так же без умолку, и в этом ничуть не изменился.

«Я не видал Ка Хиянг уже несколько месяцев! Может, она за это время  полюбила кого-нибудь другого?! А я забыть её не могу. Мне кажется, она тоже обо мне думает, о своём Гиме. Все глаза проглядела, выглядывая лодку со мной. Она меня любит, а у меня жена в Китае. Брошу я жену! Раз полюбил здесь другую, нету у меня другого выхода. Придётся нам расстаться».

«Гим, тебе уже впору выступать в нгиу. Сколько надрыва! Но, зная тебя, я бы поспорил, что пройдёт немного времени, и ты забудешь эту девушку Ка Хиянг так же крепко, как забыл жену».

«Никого я не забывал! А кому я всё время посылал деньги? Хотя не знаю, чего я должен о ней беспокоиться?»

«Вот о том и речь! С Ка Хиянг будет то же самое. Поскучаешь-поскучаешь, а потом то же самое о ней скажешь. И действительно, вокруг немало привлекательных девушек. Ты бы попробовал поухаживать за кем-нибудь! Например, знаешь соседей, которые разводят уток? У них дочь очень миловидная».

«Ага. Она мне тоже нравится. Только она ведь тайская девушка, может, я ей вовсе не понравлюсь. Родители у неё, я знаю, на канале фрукты продают с лодки, а сама она дома за птицей приглядывает».

«А ты попробуй. Мне кажется, ты ей должен понравиться. А что? Лицом ты вполне ничего. Почему бы тебе и не понравиться ей? Только ты должен сразу заняться её перевоспитанием. Не позволяй ей отлынивать от работы, как делает её отец».

«А что её отец?»

«Ну да, конечно! Откуда тебе знать!  Ты же у Ло Нгван Тонга был всё время на посылках. А я видел это ежедневно. Он  как проснется, бросает все дела на жену, а сам скорей куда-нибудь напиться. Жена одна работает, а он к нам – купить чего покрепче. Работать его ничем не заставишь. Я его один раз прямо  спросил, отчего он не торгует вместе с женой. Так он ответил, что это ниже его достоинства. Он, видишь ли, из хорошей семьи, для него торговать, всё равно, что окончательно потерять лицо. Его отец был из благородных, а сыну аристократа можно ли заниматься таким низким ремеслом! Другое дело, если бы он смог найти работу чиновника, вот это ему по рангу».

«Он из благородных?! А чего они так бедно живут?»

«Дело в том, что он сын младшей жены. У его отца их было несколько. В свое время он получил часть наследства, но давно уже всё распродал и проел. А теперь ему стыдно идти на улицу торговать. Он мне однажды сказал, что у них даже есть поговорка: «И из десяти торговцев не скроишь одного благородного».

«И что это значит? Что-то я не понял?»

«Это значит, что даже если взять десять торговцев, им не сравняться в достоинстве с одним чиновником. Принадлежать к классу благородных – это избранность. Поэтому торговать, сеять да жать, добывать пропитание своими руками – это страшный позор».

«А жить паразитом за счёт жены – не позор?! – Гим удивлённо поднял плечи. – Ну, просто поговорка специально для лентяев!»

«Вот я тебе и говорю! Если у тебя с этой девушкой что-нибудь получится, тебе надо перевоспитать её, чтобы не была похожа на отца».

«Переделать то, к чему она привыкла с детства?! Не трудновато ли будет?..
А всё же, должны же у них здесь быть трудолюбивые крестьяне?»

«Ну, да. Куда же без этого?! Есть всем надо. И всё равно к торговле ни у кого душа не лежит. Если и занимаются этим, то так, лишь бы хватило еду на стол поставить. А чтобы сделать из этого что-нибудь серьёзное, этого нет. И знать тоже просто проедает то, что получает с крестьян за аренду земли. Так что, в основном,  мы у них за торговцев».


«Так это хорошо для нас! – Гим наморщил лоб. – Наверно, хорошо … ».

«Здесь, в Таиланде есть только те, кто производит и кто потребляет, но нет тех, кто их между собой свяжет. Вот и получается, что мы взяли на себя эту непростую задачу».

И действительно мы очень устаём. Мне приходится вставать в четыре или пять утра, чтобы подготовить магазин. Остатки ночи ещё не рассеялись, а мы уже открыты. И с этого момента всё вертится безостановочно. Нужно привезти товар, нужно подготовить счета, нужно отправить товар клиентам. Я очень стараюсь обслуживать всех как можно лучше. Чаще всего мы доставляем товар на дом, а это значит, нужно рассчитать дополнительные расходы на транспорт и доставку. На это уходит время. Что же, хочешь жить хорошо –  плати! Когда в восемь вечера мы закрываемся, то это не значит, что наступил конец рабочего дня. Сначала нужно пересчитать кассу, часто нужно подготовить товар к отправке на рассвете ещё с ночи. Специального дня для отдыха у нас, естественно, нет. И мне кажется, что таи не занимаются торговлей не потому, что им это не свойственно, а именно из лености. Им совсем не по нраву такая жизнь, когда нужно работать, а об отдыхе забыть. Тут, в отличие от крестьянского труда, нет сезонных перерывов. А вот у чиновников, напротив, с избытком разнообразных праздничных нерабочих дней. Я ещё забыл сказать, что торговцам, ко всему прочему, ещё приходится иметь дело с теми, кто не хочет платить по счетам, с заядлыми должниками.

Я, должно быть, слишком долго злоупотребляю Вашим вниманием, Мама. И чувствую, что пора письмо заканчивать.

Муй Энг и Ваш внук у неё в животе совершенно здоровы. Ещё немного и он появится на свет всем нам на радость. 

Ждите, Мама, хороших новостей,
               
                Ваш счастливый сын, Тан Сван У.





                Сампенг, Бангкок
                5 день 5 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 21

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Послал Вам немного денег. Мама, хочу, чтобы Вы знали: то, что я Вам посылаю, я никогда не беру из нашей прибыли в магазине. Такое я себе установил правило. Притом, что прибыль у нас в магазине очень хорошая, и была бы даже ещё лучше, если бы не некоторые люди, у которых совершенно нет совести.
Я так устроил, что часть прибыли идёт на хозяйство, а остальное на закупку товаров. То, что я зарабатываю лично, я откладываю, в надежде возместить Приёмному Отцу всё, что он потратил  из-за меня. Мне не даёт это покоя, и хотя я привык к тому, что между нами отношения отца и сына, часть меня не может смириться с тем, что я только и делаю, что беру. Отец так щедро одаряет меня своей любовью и добротой, так хочет, чтобы я добился успеха и был счастлив! Как мне с этим сравняться?

На работу жаловаться у меня нет причин. Как и у всех, у нас возникают порой сложности, их то больше, то меньше. Это естественно. Но вот некоторые особенности наших покупателей…! В Китае, когда я работал в поле, все наши трудности были связаны с природой: мало дождей и ростки не могут пробиться, слишком жаркое солнце, нашествие насекомых, которые поели весь урожай, а в иной год, наоборот, наводнение, и многое-многое другое. Всё это явления, с которыми трудно бороться, потому что они не зависят от человека.  Но сейчас… Работая с людьми, я стараюсь делать своё дело хорошо, как прежде в поле, вкладываю всё своё старание и умение. Мы ведь не привыкли опускать руки при встрече с трудным или неизвестным. Как Вы мне объясняли, помните, что у нас люди не бросаются безвольно ниц перед судьбой во времена, когда «нищенский рис и бетель на вес золота». Если дома земля не родит, мы перебираемся в другое место. Весь мир перед нами, мы не страшимся неизвестного и, главное, не привередливы в труде. Поэтому крестьянин может вдруг стать торговцем. Надо только очень стараться. Умея работать упорно, нам легко противостоять невзгодам. Ну, а если нет ничего другого, то нам подходит и работа кули. В моём случае это просто вереница счастливых совпадений.  Мне повезло, что у меня есть знания – настоящие, надёжные знания, а не бумажка об окончании школы, притом, что в голове пусто. Мне повезло с Мамой, самой необыкновенной и любимой. А теперь мне повезло встретить на чужбине самого отзывчивого человека на свете - Приёмного Отца. Но трудности есть. И связаны они с покупателями, которых у нас много, но не все они готовы платить по счетам. А если и платят, то прежде собьют цену так, что получается мы продали себе в убыток.

«Чуть отъехать от  города, и эти же фрукты можно купить задёшево. А у вас вон в полтора раза дороже! Не слишком ли вы набавляете?» - спросил меня один покупатель прямо без обиняков.

«А давайте порассуждаем вместе. Нам ведь нужно было платить за доставку этих фруктов с плантации, раз. В этом магазине мы обосновались не за просто так, пришлось заплатить за него крупную сумму, два. Каждый месяц мы платим за аренду земли, на которой стоит магазин, три. И, наконец, нам тоже надо кушать, оплачивать расходы. Вот и подумайте, слишком ли мы набавили? К тому моменту, когда товар продан, представьте себе, сколько мы уже вложили средств и усилий. Если вы купите эти фрукты там, где их выращивают, вы, определённо, сэкономите в полтора раза, но вы не учли, что на дорогу вы потратите, чуть ли ни весь день. Прибавьте к этому столько-то сатангов на транспорт, да ещё усталость от долгого пути и таскания на себе тяжести. Как вам кажется, стоит это того? День потрачен и сколько осталось несделанных дел!»

«Правда твоя. Получается, я переплачиваю здесь для собственного же удобства».

Однако не все покупатели так легко соглашаются. Хоть сорви я себе голос, объясняя, находятся такие, которые всё равно скажут: «Эти чёртовы тьеки* дерут с нас втридорога! Надо бы уже остудить остроту перца!»

Я не понимаю, что значит «остудить остроту перца», как когда-то не понимал значения «Сиятельного Хозяина Кухонь». Но догадываюсь, что ничего хорошего это не означает. Скорее всего, это какие-то слова угрозы и цель их в том, чтобы оскорбить нас, притом, что мы ничего дурного им не делаем. И ещё я не понимаю вот чего, даже если бы мы так уж сильно завышали цены, зачем приходить и оскорблять. Не нравится цена, значит, не покупай, и всё! Так нет, поступки порой самые странные и неожиданные.
У меня есть покупатели, которые платят в рассрочку. В большинстве своём это работники Ло Нгван Тонга, ещё несколько государственных служащих, которым зарплаты еле-еле хватает на еду, а детей в семьях несколько человек. Мы записываем их покупки в свои книги и в день зарплаты они с нами расплачиваются. Они покупают в рассрочку в основном белый рис, фрукты, бобовую лапшу, сушёные креветки, сою, рыбный соус и яйца. Но ещё есть несколько домохозяек, которые договорились со мной, что будут расплачиваться за всё сразу один раз в месяц. Я согласился, потому что всё это люди, живущие в одном с нами квартале. Позже я сильно пожалел о своём решении, потому что в конце месяца они просто перестали к нам ходить. Прошло много дней, прежде чем я понял, что к чему. Я тогда случайно встретил на улице одну из этих покупательниц и попросил зайти заплатить по счетам.

«Конец месяца уже прошёл, вы  когда сможете заплатить? Месячную оплату уже получили, не так ли?»

«Э! Я купила-то всего ничего, из-за такой малости ходить требовать долги! Да что же я не заплачу? За кого ты нас считаешь? Задержали-то всего дня на два, и столько шума!»

«Старшая Сестра забыла, наверное. Прошло гораздо больше, чем два дня, и я просто хотел узнать, когда вы сможете зайти заплатить?»

«Да ты же дерёшь втридорога! Ты же не успеваешь обеими руками загребать, а боишься, что я эту малость не заплачу! Что я обманщица?! Ах, вы тьеки китайские, приехали сюда деньги на нас зарабатывать, да ещё оскорбляете! Где же это видано?!»

«Я не хочу с вами спорить. Раз вы не собираетесь обманывать, просто скажите, когда сможете заплатить?»

«А пойди, спроси мужа. Он кормит семью, не я».

«А где он?».

«Вон там».

И показала рукой на группу мужчин, азартно играющих в бобы. Это было как раз в воскресенье, в их выходной день. Но они, вместо того чтобы посвятить время отдыху или какому-нибудь полезному делу на благо семьи, тратили его на бессмысленную игру. Сами они, конечно, сказали бы, что делают это именно ради увеличения достатка. Но ведь яснее ясного, что такой способ обогащения ведёт лишь к убыткам.  А стоит появиться где поблизости полицейскому, так они все врассыпную. Рассмотрев хорошенько лица, я ясно различил среди них тех самых людей, которые говорили о том, что пора «остудить остроту перца», остудить меня, иными словами. Ну, вот и я. Совсем один.

«В долг у меня покупала Старшая Сестра, а не муж».

«Пойди-пойди, потребуй с него деньги. Я к ним  подойти не могу».

«Но как же так?! Ведь вы брали в долг, вы и должны со мной расплатиться!»

«Когда он развлекается  с друзьями, я никогда к нему не пристаю. Может так ударить! А ты пойди, поговорили с ним».

Я уловил на лице этой женщины издёвку. И её муж тоже смотрел на меня оттуда, со своего места, насмешливо. Я даже кое-что расслышал из того, что он говорил обо мне своим дружкам.

«Проклятые тьеки! Богатеют в нашей стране, всучивают нам всё втридорога. Да что я, дурак что ли, чтобы самому подкладывать им в карман? Давайте мол, богатейте скорее! Отъелись ведь как, и теперь важничают. Все они одинаковые, а мы зачем-то терпим!»

Мама, представьте себе, что я чувствовал! У меня совершенно не было выбора. В глазах всех этих людей я выглядел безответным трусом. Но их там было человек десять, а я пришёл один и главное, я человек пришлый, всем чужой. Если бы случилась какая-нибудь история и дело дошло до суда, я не сомневаюсь, что суд встал бы на их сторону. Нет такого судьи, мне кажется, который бы, разбираясь в подобном деле, приговорил своего соотечественника, а не чужака. Таким образом, чувство собственного достоинства в подобных обстоятельствах это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Мы всего лишь люди, приехавшие в их страну, чтобы побольше заработать. И многие таи смотрят на нас с неприязнью, которая возникает при виде того, как мы неплохо зарабатываем и постепенно богатеем. Только я думаю, что бедняки нам завидуют зря. Ведь способ жить в относительном достатке известен им ничуть не хуже, чем нам. Никто им не мешает, стоит только захотеть. Просто они сами не желают идти верным, но трудным путём.

Кроме всего этого, есть у нас ещё одна забота: это ловкие, да вороватые пальцы некоторых покупателей. Например, приходит такой человек за мешком риса, и пока ты ему этот рис насыпаешь, он быстренько накидывает себе в корзину яиц или чего-нибудь другого. А в другой раз купит на несколько сатангов немного совсем сушеных креветок, а сам незаметно загребёт себе побольше сушеной каракатицы или яиц. Если посчитать, получится на сумму в несколько раз большую, чем потратил на покупку. Из-за этого мы терпим немалый убыток. Но мы ведь не ананасы, усеянные глазками со всех сторон! К тому времени, когда становится ясно, что что-то пропало, покупателя уже и след простыл, к тому же иногда и сказать нельзя, кто именно это сделал.

Вопреки всему написанному, Мама не должна беспокоиться, что все эти сложности помешают мне встать на ноги. У нас всё равно хорошая прибыль, а это всего лишь докучливые мелочи. Я все равно не готов к быстрым переменам, и не хотел бы прийти к благосостоянию в одночасье. Я буду подниматься постепенно. Пусть медленно, но это будет надёжно и верно. Мы и сейчас работаем на будущее всей семьей, а скоро у меня появится сын! Пройдёт немного времени, и  он встанет рядом со мной,  будет мне во всем помощником. Муй Энг говорит, что он уже начал шевелиться.

Я очень надеюсь, что Вы и Младший Брат здоровы. Смиренно склоняюсь к стопам Вашим,
               
                Ваш любящий сын, Тан Сван У.


тьек – (тайск.) пренебрежительное название китайцев
       
 



                Сампенг, Бангкок
                14 день 6 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 22

Смиренно склоняюсь с любовью!

В этом мире нет ничего, о чем можно судить с уверенностью. Особенно это касается  других людей.
Ваш сын никогда не угадал бы, кому принадлежит идея, приведшая нас к большим переменам, если бы не узнал, что пришла она в голову Анг Буай. При этом догадаться о причинах, по которым Ло Нгван Тонг не только не воспротивился ее идее, но  даже выдал её за свою,  оказалось не трудно.
Я тут растянул на полстраницы, а если коротко, то дело вот в чем: Ло Нгван  Тонг вместе со всем своим магазином переезжает! Теперь он будет жить в одном из новых домов с выходом  прямо на большую улицу. Ещё он прекращает оптовую торговлю импортом! Поскольку я у Ло Нгван Тонга кем-то вроде управляющего, то должен бы об  этом узнать раньше других. Но так получилось, что мне никто ничего не сообщил, и я всё это узнал между прочим, когда Муй Энг сказала мне:

 «Здорово да, что магазин Отца переедет в только что отстроенный дом?»

«Куда это?!.. Я ничего об этом не знаю?»

«Ну да, не знаешь! Я как раз хотела спросить тебя, почему мне никто ничего не говорит. Я так рассудила, что именно ты всё и организовал».

«Откуда тебе вообще это известно? Кто тебе сказал?»

«Младшая Сестра сказала. Они продадут магазин вместе со всем, что в нём есть, и прекратят заниматься доставкой. Она говорит, что Отцу в его возрасте и с его здоровьем трудно теперь всё это. А у тебя сейчас своей работы достаточно, чтобы еще разрываться на два магазина. Она, представь, собирается сама всё устроить! Эта девчонка, по-моему, возомнила о себе что-то совсем уже невероятное!»

«Да нет, все правильно. Мне эта идея кажется очень хорошей. Важно научиться справляться с работой самостоятельно, нельзя долго зависеть от других. Это как управлять государством: если всё время полагаться на помощь чужих – в конце концов всё рухнет. Нужно самому себя вытягивать, Анг Буай  мыслит верно. Только боюсь, работы будет слишком много для неё одной».

«А я боюсь, как бы она со всем этим не осталась старой девой. Тут есть только один выход: выйти поскорее замуж, чтобы в доме был мужчина, который возьмёт всё в свои руки».

На следующий же день я попросил Анг Буай объяснить мне эту истории с переездом.

«Просто нам подвернулось хорошее место: совершенно новое здание и там гораздо лучше, чем здесь».

«Ну и чем вы будете торговать?»

«Да всё тем же, только никакой доставки. И ещё работников всех распустим».

«А отчего со мной не посоветовались?» – обиделся я.

И эта девчушка, Мама, глядя на меня серьезными глазами, говорит:

«Ну, родители со мной согласны. И ещё немаловажно то, что Старший Брат сможет работать в собственном магазине полный день. Сколько же можно рассчитывать на твою помощь? А если говорить обо мне, то работать, не выходя из дома, не так  трудно. Мы вдвоём с Мамой справимся, только надо нанять помощников человека два. Тем временем Отец сможет на время отойти от дел и поправить здоровье. Так, как раньше, больше нельзя разрешать ему работать.  Да! Парней на работу мы больше брать не будем. Наймем пару женщин, чтобы продавали в магазине, и этого будет достаточно. Со счетами я сама разберусь. В общем, научена горьким опытом».

«Каким горьким опытом?»

«Я имею в виду горький опыт с работниками».

«Если ты о Сэнге, то такие сумасшедшие встречаются редко. Думаю, тебе нечего опасаться».

«Понятно, что люди в большинстве своем хорошие, но все же опасаться есть чего. Если не их самих, так их жён. Повадятся ходить скандалить из ревности, вот тоска-то!»

Я просто застыл на месте. Анг Буай  смотрела на меня с ироничной улыбкой, а у меня в голове в одно мгновение всё прояснилось. Муй Энг, должно быть, пришла к ней и устроила сцену, после чего Анг Буай решила, что не будет более впутывать меня в свои дела. Я строго запретил Муй Энг делать глупости и ревновать меня к Младшей Сестре, и всё равно она меня ослушалась!  Хотя абсолютной уверенности в том, что дело было именно так, у меня нет. Так или иначе, я уверен, что Анг Буай тщательно все обдумала и приняла это решение как лучший способ приспособиться к изменившимся обстоятельствам  семьи. С какой стороны ни посмотреть, идея действительно хорошая. К тому же у меня, и правда, появится больше свободного времени на свой магазин. Можно будет увеличить торговлю и всё сделать лучше, чем сейчас.

После этого разговора я вошёл к Тестю, чтобы поговорить с ним об этом переезде. Он выглядел очень довольным.

«Да что тут скажешь! Всё произошло так быстро! Неожиданно нам подвернулся этот дом: как раз под магазин. Так что мы переедем сразу, как только соберемся и получим лицензию на торговлю».

«А разве нужна новая лицензия?»

«А как же! В магазине теперь новый управляющий, так нужно и  документы все оформить по-новому для налогов».

«Кто же этот молодец, что сумел отыскать такое удачное место?»

«Кто-кто,  Анг Буай, представь себе! У девчонки подружка там живёт. Стоило ей прослышать, что подружкина семья отстроила ряд зданий на хорошей улице, так она немедля договорилась с ними о покупке одного из этих домов. Настоящее везенье! И в нём на одну комнату больше, чем здесь. Мы решили продать всю обстановку вместе со старым домом. Выгода небольшая, но чего же  старьё везти? В общем, Анг Буай там будет очень сподручно».

«А старый дом?»

«Уже договорился с покупателем, есть тут один. Но вот, что я надумал и, по-моему, мысль очень хорошая – Анг Буай об этом ещё ничего не знает, да это и неважно – я хочу уступить тебе своё дело. Ты знаешь всех до одного наших клиентов, знаешь, у кого мы покупаем товар, дело это прибыльное и для тебя в самый раз. Держать просто розничный магазин – все-таки занятие, больше подходящее женщине да старикам и детишкам, которые всегда под рукой. Насчёт того, как пойдут дела, я нисколько не волнуюсь. Репутация у нас давно устоявшаяся, возникни необходимость в кредите, никто не откажет. Если и стоит чего бояться, то это скандальных покупателей. Но и тут  всё хорошо, поскольку большая часть наших покупателей – это свои, из Китая. Да ты и сам всё знаешь. Общий язык с ними есть, по счетам платят исправно, не склочничают. А всё почему? Потому что в Китае  спокон веку отношение к торговле самое ответственное, и сюда мы приехали не дурака валять».

«Думаю, что ко всем другим делам мы относимся также».

«Верно! Берёмся за что-нибудь, значит, сделаем по-настоящему. Поэтому  результат есть, торговля процветает, во всём рост. Возьми хоть Анг Буай: девчонка, а как работает! А дело ведь в первую и  последнюю  очередь в целеустремлённости. Никаких особых талантов здесь не требуется».

«А вот душевное спокойствие необходимо».

«Это правда. Чтобы работать, надо быть в мире с самим собой. Тогда всё как по маслу. В противном случае, толку не будет. Мы ведь отчего торговлю вперёд всего ставим? Чтобы не было над нами начальников, чтобы не ждать, пока прикажут, что делать. Работать из-под палки, ох,  как тяжело. А ещё как обычно бывает? Хозяин толковый – работники никуда не годятся, а в другой раз хозяин бестолочь – работники хорошие. Куда ни глянь, в основном дело так обстоит. Тебе в дальнейшем надо всё это знать. Не силой принуждать других  делать так, как требуется тебе, а по-хорошему, разъяснив всё прежде. Никто не любит, когда ими помыкают. Те, кто на нас работают, они часть нашего дела, и никогда не стоит на них смотреть свысока. Всегда обращайся с ними соответственно  возрасту и выполняемой работе. Приезжая с Большой Земли в Таиланд, люди не очень-то рассказывают о себе. Пойди определи, кто из них кто! Поэтому здесь ни к кому не следует обращаться как к человеку низшего статуса. А про работников своих думай, что они тебе в помощь даны. В конце концов, так и есть:  ими дело делается, и в этом смысле мы зависим от них так же, как и они от нас. «Нет их, нет и нас!» – вот принцип, которому я следую уже не один десяток лет, живя здесь, в Таиланде».

Если причина переезда только в этом, тогда хорошо. Но я всё же не вполне оставил свои подозрения. Хотелось узнать наверное, не повела ли себя Муй Энг как-нибудь не так с Анг Буай? Может, она оскорбила ее, сказала обидные слова? Расспросы самой Анг Буай ни к чему не привели, поэтому я нашёл способ узнать всё у её матери. Несколько раз я подводил разговор к этой теме, пока, наконец, она не сказала:

«Беременные часто бывают в подавленном состоянии. Ещё они могут быть раздражительными и очень мнительными. Ты об этом говоришь?»

«В общем, да. Она тут как-то наговорила совершеннейшую чепуху. Что-то насчёт того, что ей невыносима мысль, что мы с Анг Буай в хороших отношениях».

«Ревнует, конечно, что же ещё! Недавно пришла к нам, а  я ещё с рынка не вернулась, так они с сестрой так перессорились, ужас! Я уже вернулась с рынка, а они всё остановиться не могут. Щёки у обеих горят!»

«Мне очень жаль, что я оказался всему этому невольной причиной».

«И не думай даже! Не бери в голову! Скоро мы переедем, и всё забудется, как не бывало. Во время беременности такие мысли возникают, и тут уж ничего не поделаешь».

«И что же, все беременные такие?» – спросил я, чувствуя, что если испорченный характер, подозрительность и постоянное раздражение так естественны для женщины, ждущей ребёнка, может быть, мне придётся отказаться  от мыслей о большом семействе.

«Нет, конечно, не все!  И, кроме того, первая беременность – это случай особый. Потом всё проходит легче».

«А в тот день не сказала ли Муй Энг чего-нибудь совсем ужасного?»

«Да нет, что ты! Они же всё-таки сёстры, с рождения не разлучались. Сегодня поссорились, завтра снова всё хорошо. – И, вдруг сменив тему, добавила – скажи лучше, что ты надумал? Возьмёшь себе наше дело или нет? По правде-то, очень хорошо у тебя должно всё пойти».

«Мне надо еще подумать. До переезда есть время?»

«Есть недели две, не меньше. Переедем только, когда обустроим всё, как надо».

Я пошёл посоветоваться к Отцу. Он сказал, что это действительно очень хорошее предложение, только нам потребуется нанять множество рук. А ещё, что, пойдя по этому пути, мы, скорее всего, лишим  себя возможности стать когда-нибудь производителями.

«Значит ли это, что Отец, по-прежнему, хочет построить кондитерскую фабрику?» – закинул я удочку.

Отец рассмеялся:

 «А ты как думаешь?!»

Видя, как у него заблестели глаза,  я, чтобы доставить ему удовольствие, пустился в расспросы о том, какие есть способы приготовления пии и других сладостей. И тут же убедился, что Отцу в знании всего этого нет равных.

У меня пока нет конкретного плана. Но время на размышления ещё достаточно. В любом случае сейчас надо принять предложение Ло Нгван Тонга, а там будет видно. Продолжать ли нам и дальше торговать оптом или  лучше  мы построим фабрику, как  говорит Отец.  Я верно знаю одно, магазина Ло Нгван Тонга приносит большой доход и всего за пару лет позволит мне возместить все затраты Отца.

Мама, живот у Муй Энг уже ясно проглядывается. Сначала я  хотел поговорить с ней о той ревнивой выходке, но потом, заметив её выступающий живот, отказался от этой мысли. Я подумал, что её не следует расстраивать, и не следует допускать потрясений  для ребёнка в животе. Думаю,  надо научиться отпускать от себя все плохое с легкостью.  У Анг Буай  это получается и при этом очень хорошо.

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,
                Тан Сван У.    





                Сампенг, Бангкок
                3 день 7 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 23

Смиренно склоняюсь с любовью!

 Наступил седьмой лунный месяц: почти середина года! Значит скоро Праздник Осени. Каждый миг полон забот, которым нет конца, но в целом всё это лишь мелочи жизни. В главном и важном всё идет хорошо: беременность Муй Энг развивается, как положено. Через неполных два месяца она родит и у Мамы появится первый внук.

Я, как и планировалось, взял дело Ло Нгван Тонга, которое приносит нам впечатляющую прибыль. Одно лишь плохо, на наш собственный магазин времени у меня почти не остаётся. Все работают так, что дух перевести некогда. Бедный Гим жаловался до тех пор, пока и от этого не устал. А может быть, сыграло роль то, что зарплата у него выросла. Деньги, как известно, умеют накидывать на рот платок.
Я прожил в Таиланде уже полный год. Значит, пора идти в полицейский участок платить налог. Муй Энг от этого избавлена, поскольку она здесь родилась и официально считается гражданкой Таиланда. Я же как иностранец должен платить за право жить здесь. Это совсем не тот налог, который мы платим государству с прибыли от торговли. Тут перед законом все равны и, имея магазин, будь ты тай или китаец, будешь платить одинаково. Тот же налог, о котором я говорю, дело другое, и платить мы его обязаны просто за то, что живём в этой стране. Процесс этот для меня оказался испытанием болезненным, и вовсе не в денежном отношении. Сумма, в общем, ничего не значащая, но из-за чиновничьей нерадивости простое дело превратилось в мучительную трату времени. Мало того, что чиновник получил очень неплохое вознаграждение, но он ещё и повёл себя с нами как человек, которому плевать на собственное достоинство и честь государственного служащего.

Я явился в полицейский участок рано утром, имея при себе все документы и нужную сумму, чтобы заплатить за Отца и нас с Гимом. Поскольку магазин нельзя оставлять без присмотра, было решено, что всем идти нет необходимости, достаточно будет меня одного. В восемь часов я уже был там, за тридцать минут до начала рабочего дня. Сел и стал ждать. Время тянулось медленно. Через некоторое время собралось несколько человек китайцев, которые пришли по тому же делу, что и я. Появился и чиновник, сел за свой рабочий стол. Я встал и подошёл к нему, но тут же вернулся назад, потому что получил следующий ответ:

 «Господина Регистратора нет на месте».
 
«Кого нет?» – я не знаком был с тайским словом «регистратор».

«Инспектора полиции, который у нас начальником отдела регистрации иностранных граждан. Господин начальник ещё не проснулся».

С удручённым вздохом я вернулся на скамейку. Сидевшие рядом стали меня расспрашивать:
 
«Что он сказал?»

«Он сказал, что инспектор ещё спит, и подписать наши бумаги некому».

«Вот тебе на! Полдевятого, а он спит?»

«Давайте надеяться, что он всё же сейчас объявится. Живёт-то он прямо за полицейским участком».

И мы стали ждать дальше. Примерно через час двери распахнулись, и вошёл инспектор, то есть Господин Регистратор. Ни на кого не глядя, он прошествовал в свой кабинет, а чиновник, до этого ничего не делавший, быстро запихнул свою газету в ящик стола и, нагнав на лицо важности, кивком головы подозвал меня к себе. Я подскочил к нему, обнадёженный, думая, что сейчас, наконец, всё закончится. И ошибся. Тот был готов лишь придумывать новые проволочки.

«Почему удостоверения в таком виде? Вон и фотография не похожа на тебя. Когда въехали в страну?»

«Двое из трёх въехали в страну вместе ровно год назад», – начал я объяснять про себя и про Гима. А вот третий человек живёт здесь уже давно».

«Я и говорю, документ слишком старый, совсем уже истрёпанный! И фотография старая. Надо удостоверение обновить. Да и хозяева документов пусть в следующий раз придут сюда лично. Что за новости, присылать вместо себя другого? Всё! Забирайте все три удостоверения и в следующий раз сделайте всё по форме».

И подозвал жестом  следующего. Каждым из нас он остался недоволен и ни у одного не принял документы. Мы снова вернулись на скамейки, и недоумённо друг на друга посмотрели, не представляя, что же теперь делать.  Я не мог высвободить ещё один день, чтобы обивать здесь  пороги. Какой-то замкнутый круг! Мы явились, как требуется, принесли деньги уплатить налог, но у нас отказываются     их принять. А если так, то наши удостоверения окажутся просроченными, и для полиции мы перейдём совсем в другой разряд – нарушителей закона о регистрации. Удручало и то, что, похоже, это учреждение было рассчитано не только на то, чтобы забрать у тебя деньги, но и отнять рабочее время. А оно для нас совсем не то, что для этих господ-чиновников, которые могут позволить себе часами перелистывать газеты. В конце концов, один человек, который живёт здесь уже не один год, не выдержал. Резко встав, он подошёл к чиновнику и положил деньги на стол прямо ему под нос:

«Давай-ка, уважаемый, оформи всё побыстрее! Я тороплюсь, меня работа ждёт!»

Тот взял в руки деньги, пересчитал их, и я заметил, что их было явно больше, чем нужно. После этого чиновник спокойно достал форму, внёс в неё сумму налога, взял удостоверение и вписал дату, заверив её налоговой маркой. Всё было сделано, осталось только занести документ на подпись к инспектору.
Раз дело такое, каждый из нас положил на стол столько же денег. Чиновник жадно всё сгрёб, пересчитал и совершенно спокойно большую часть положил себе в карман. Остальное он разложил по нашим удостоверениям, заполнил всё и сложил стопкой, с тем чтобы отнести к инспектору. Человек этот работает, как машина. Если не смазать её хорошенько маслом, она не заведётся и на глазах зарастёт ржавчиной, которую не отдерёшь потом наждачной бумагой.
Ну, заработал, наконец, и  хорошо! Только вот к тому времени, когда он разобрался с деньгами и всё подготовил к тому, чтобы нести на подпись, наступил полдень.          

«Придётся подождать. У Господина Регистратора сейчас обед. Разойдитесь, перехватите чего-нибудь, а к часу будьте здесь».

Мало того, что он приказал нам ждать ещё, но и разговаривал с нами строго, по-хозяйски. Он, видимо, полагает, что его работа в том и состоит, чтобы он всё больше отдыхал, а люди подкладывали ему деньги в карман.

Я ушёл оттуда, нашёл поблизости едальню и, в спешке пообедав, вернулся за своими документами. Все мы снова собрались в участке раньше времени и сели ждать. Но и в два часа дня всё оставалось тихо. Наши бумаги так и лежали неподписанные. Когда мы попытались выяснить в чём дело, то получили следующий ответ:

«Господин Инспектор сейчас очень занят папками с уголовными делами».

Деньги, ладно деньги, но время!!! Я уже не мог этого выносить. Мне хотелось вскочить и устроить скандал в полиции. Вся эта деланная важность! В то время как никто ровным счётом ничего не делает! Столько людей, а работа стоит. Потому что они здесь для того, чтобы рабочий день как-нибудь высидеть!

Стрелка часов добралась до четырех, прежде чем все три удостоверения оказались у меня снова в руках.  Наконец я вернулся домой, но всё никак не мог успокоить нервы. Один целый рабочий день потрачен на какой-то бессмысленный бесполезный кошмар. Мы в отличие от этих служащих не можем на работе в игры играть. Потому что нам, как им, никто в конце месяца зарплату не преподнесёт. Нам чтобы жить, нужно зарабатывать постоянным трудом! Поэтому целый день, вылетевший в никуда, – это большая потеря. Они же, заставив нас просидеть неподвижно столько часов, доказали этим, что время для них ничто! А раз так, то им лучше забыть о благосостоянии. Зарплаты им, конечно, не хватает, а потому они обречены всю жизнь искать дополнительный источник дохода, как сегодня с нами. Во всей этой истории нет никакого смысла, я, может быть, зря её рассказал. Но так было тяжело на душе, что не выговориться я не смог. С Муй Энг мне и в голову не пришло делиться. Её интересы ограничены приобретением вещей, готовкой, уходом за своей внешностью и за ребёнком в животе. В этот тесный круг ничему постороннему не втиснуться.

Мне пора заканчивать письмо. Работу, которая предстоит мне завтра, даже в мыслях не охватить. В ближайшее время я не смогу писать Маме так часто, как раньше, и это совсем не значит, что я буду меньше о Вас думать.

Низко склоняюсь к стопам Вашим, всегда с Вами в мыслях своих,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                5 день 9 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 24

Смиренно склоняюсь с любовью!

Пишу после большого перерыва. Всё из-за работы, которая окружила тесным кольцом и вкупе с разнообразными заботами не давала мне сосредоточится ни на чём другом. Я делал безуспешные попытки писать по ночам, но крайняя усталость буквально валила с ног.
Месяц назад переехал Ло Нгван Тонг. Я помог перевезти вещи и наладить работу магазина. Скажу, что это были два совершенно изматывающих дня. Муй Энг во всех этих хлопотах не участвовала, сославшись на свой, как ей кажется, некрасивый большой живот. На мой взгляд,  ей бы лучше стыдиться той некрасивой выходки по отношению к Младшей Сестре, из-за которой произошли такие неожиданные перемены в жизни  всей семьи. Однако природное упрямство не позволяет ей признать себя хоть в чём-нибудь виноватой. Поэтому она преспокойно делает вид, что объяснения не требуются и всё идёт как должно.

Новый магазин Анг Буай получился очень красивым. Снаружи он просто сияет безупречной белизной. И хотя он находится вдали от каналов, зато выходит прямо на большую улицу, по которой проносятся трёхколёсные экипажи самло и автомобили. Глядя на это, мне тоже захотелось открыть магазин, красивый и новый, и торговать в нём самыми разными лакомствами. Я представил себе Праздник Поклонения Луне. В новом здании снаружи можно было бы установить колонны с драконами, а внутри расписные ширмы. Тян-ап и всю другую выпечку можно было бы разложить красивыми пирамидами в несколько рядов. Я уверен, такого здесь ещё никто не видел. Когда я изложил свою идею Отцу, он заинтересовался и сказал, что об этом стоит подумать. Нынешний День Поклонения Луне только прошёл и ни у кого я не видел ничего подобного. Хотя такого рода магазинов в городе очень много, но ни один из них не радует глаз.

После того как я помог Ло Нгван Тонгу с переездом, больше я у них не появлялся. Решил, что сейчас это лучший способ избежать неприятностей. За это время нас несколько раз навещала Тёща, но не слишком часто. Анг Буай не приходила ни разу, как и Ло Нгван Тонг, которому здоровье не позволяет выходить из дома. Муй Энг новый магазин Анг Буай не видела и даже не упоминает о нём в разговорах.  Когда я нарочно спросил её, не хочет ли она посмотреть на это чудо, она с равнодушным видом сказала:

«Не хочу. С таким огромным животом я никуда не пойду! Стыдно перед людьми».

«Интересно, почему это тебе стыдно? Живот у тебя появился не без мужа, вот он сидит перед тобой во всей красе».

«Не трать время на уговоры!  Я все равно не покажусь на улице с таким животом. Смотреть же противно! Мне вообще иметь детей не очень хочется. Да что теперь об этом говорить! Я  беременна,  и все, что это мне дает: слабость, тяжесть, дурнота, от которых я хочу умереть».

«Что за странные вещи ты говоришь?! Ты замуж вышла, и из этого естественно следует, что должны быть и дети! У тебя за спиной муж, отчего ты боишься иметь детей, объясни? Ведь цель, из-за которой мы вступаем в брак, именно в том и состоит: в потомстве, в продолжении рода. Я вот мечтаю о большой семье, хочу, чтобы в ней было детей человек десять».

«А я не хочу! Не хочу! Это так тяжело, посмотри, что стало с моей фигурой!»

«Если бы я знал, что для тебя красота важнее, чем дети, прямо тебе говорю, Муй Энг, я бы на тебе не женился. Послушай, я хочу иметь много детей и ещё больше внуков. В любом случае, дети даются свыше, и в этом порядке вещей ты ничего изменить не сможешь».

«Вот дурак!!!»

Я даже вздрогнул от неожиданности.

«Ты что вообще ничего не знаешь?! Есть ведь лекарства, специальные, чтобы не иметь слишком много детей. Можно при желании не иметь их вовсе».

«Кто додумался до такого ужаса? Откуда ты про это узнала?»

«Слушай, про эти лекарства всем известно уже давным-давно. Их привозят из страны фарангов».

«Ах, вот кто это придумал! Как же ты не понимаешь, какое это зло, какое страшное преступление! И нам принимать бесчеловечные изобретения красноволосых демонов! Это всё равно, что убивать!»

«Нет, не всё равно! Не всё равно! Эти лекарства всего лишь не допускают зарождения ребёнка, а не выбрасывают его из живота!»

«По мне, так это одно и тоже. Человеческое существо хочет родиться, но ужасное зло не допускает его в человеческое чрево, всё равно, что отгоняет, возможно, вынуждая родиться из чрева свиньи или собаки! Умоляю, пойми, лекарства эти – измышление демонического ума! И позволь мне тебя предупредить, если я узнаю, что ты покупаешь и принимаешь эти лекарства, я порву все отношения между нами! Порву все отношения! Я не преувеличиваю. Потому что сама мысль эта – есть зло и принадлежит миру демонов».

«Но если, скажем, семья слишком бедная, разве не должны они искать способ не наплодить детей,  прокормить которых они не смогут?!»

«Должны. И рассматривать следует только естественные методы. Например, не можешь прокормить ещё одного ребёнка, избегай того, что приведёт к его появлению! Ты сама знаешь, что методы есть и все они связаны с самоконтролем. Мне лично это не подходит, потому что главным в нашей с тобой жизни будет семья. Наши дети родятся, как и положено, а потом подрастут и станут силой и помощью в ежедневных наших с тобой трудах».

«А у таев есть поговорка: « Пришёл ребёночек – привёл семь лет бедности».

«И ты в это веришь? Я вот не верю. Если растить ребёнка так, словно это дитя богов, конечно, можно довести себя до разорения. Исполняя любую прихоть, и семью годами не отделаешься, всю жизнь будешь лямку тянуть. Есть такие родители, которые ни в чём не могут отказать ребёнку, от всего его оберегают. Ну и что? Исполнится такому «чуду» двадцать лет, а он работать не желает и не умеет. Значит, и дальше будут спину гнуть. Вот тебе и семь лет бедности! Но то, как мы будем растить своего ребёнка, никогда не станет для нас разорением. Очень скоро он уже будет нашей опорой, и, помогая нам, будет одновременно учиться грамоте и наукам. В свою очередь крепкие знания послужат опорой ему, а потом его детям».

«Да, но только если иметь столько детей, сколько хочется тебе,  в жизни не хватит времени на то, чтобы каждого воспитать так, как ты рассказываешь».

«Ты стремишься доказать мне, что мало детей это хорошо? Не старайся зря!»

Муй Энг посмотрела на меня долгим взглядом, и сказала:

 «Если тебя послушать, то дети это просто машины, которые можно заставлять работать и одновременно зубрить учебники. Любому ясно, что твой  способ воспитания ляжет на них неподъёмной тяжестью».

«Ничего подобного! На то мы и родители, чтобы следить за тем, чтобы всего было в меру. Кто же станет загонять родного ребёнка! Детей надо любить. Просто, выказывать свою любовь можно по-разному, и неправы те, кто доходит до крайности, нещадно балуя детей. Для меня любить – значит быть ответственным и заложить основы для хорошего будущего; приучить ребёнка к труду, а не баловать. Потому что, ведь стоит ему чуть подрасти,  и менять что-либо будет поздно. А вся вина ляжет на родителей за то, что ничему не научили. Меня вот, к примеру, Мама научила всему, от того, как возделывать землю и до азов торговли, а ещё письму, чтению и арифметике. Научившись всему этому от неё, мне уже самому было интересно узнавать больше и больше. Поэтому я искал и находил возможности каждую свободную минуту пополнять свое образование. Таким образом, я помогал семье зарабатывать на жизнь и одновременно учился».

Муй Энг тут же принялась со мной спорить:

«Сегодня все должны ходить в школу. Знаниям самоучки без диплома никто уже не поверит. Потому важно учиться в школе, а не одному дома».

«Ты говоришь не о настоящих знаниях. Это всего лишь бумага, утверждающая, что знания есть, но насколько это правда, неизвестно. Стоит только начать работать, и может выясниться, что это не так. Не советую тебе увлекаться тайским поветрием насчёт дипломов. Я верю только в то, что человек на самом деле знает, а не в бумажку, которую кто-то написал, напечатал или даже подделал. И знаешь почему? Потому что истинные знания – это не только книги, но и умение выстоять в жизни. Можно до краёв заполнить память прочитанным, выучить десять тысяч иероглифов, проглотить тысячу книг, и всё равно толку  будет мало, если вместе с этим ты не научился стойкости. Человек знания, если он вынужден кормиться с чужого стола, не является настоящим человеком знания. Вот принцип, в который я верю».

После того, как я объяснил Муй Энг свой взгляд на образование, я вернулся к тому, с чего мы начали.

«То, что ты стесняешься своей беременности, наверное, явление обычное, но мне кажется,  стыдиться тут нечего. Стыдно должно быть за поступки, например, если, не разобравшись, несправедливо обвинить человека. Это действительно стыдно. Стыдно нарушать традиции. Скажем, женщина не должна ставить сохранение своей красоты…».

«Хватит! Меня утомил этот разговор! Если бы я знала, что ты такой памятливый, ни за что бы не влюбилась в тебя. Вышла бы замуж за того Сенга, и то лучше. Тебе очень нравится припоминать мне историю с браслетом, с родителями и про Младшую Сестру. А ты бы лучше подумал о том, как хорошо всё лично для тебя закончилось. Если бы я только знала, я бы ни за что, ни за что…»

«Люди обожают говорить так, как ты сейчас. Если бы я знал, что так будет, то не сделал бы этого. Если бы знать, что всё закончится плохо, то и не начинал бы. Все мы так говорим постоянно, и это вместо того, чтобы признать свои ошибки. Но подумай, дело уже сделано, поздно пытаться что-либо изменить. Так не лучше ли принять события такими, какие они есть. Лучше быть весёлым, чем оплакивать то, что всё равно изменить нельзя. Мы поженились, и у нас совсем скоро родится ребёнок. Лучшее для тебя сейчас – это следить за своим самочувствием и за малышом внутри, чтобы он появился на свет крепким и здоровым. Он привнесёт в нашу жизнь радость, наполнит её тем, чего нам не достаёт. И ещё, я надеюсь, что ты выкинешь из головы все свои глупые страхи в связи с Младшей Сестрой. Эта девочка, насколько я её знаю, не способна даже мыслить в таком духе. Ты не должна её подозревать».

Муй Энг не ответила, но в глазах её я увидел отблеск поражения и того, что она приняла мои доводы. Я вспомнил, как Вы меня учили, что нельзя жить, сокрушаясь о прошлом, и будущее нужно встречать с лёгким сердцем. Вот Ваши слова: «Милый, нет никакой пользы в том, чтобы дуться на вчерашний день. Есть смысл думать только о сегодня и завтра. В то же время совершенно бесполезно ломать голову над тем, что будет послезавтра или после послезавтра».

Моё сегодня и завтра – это Таиланд и моя торговля. Но я обязательно должен помнить и о своём вчера, потому что моё вчера – это родной дом и Мама, которую я люблю. Если думать о прошлом со счастливым чувством, вреда от этого не будет, не правда ли?!
Радостные воспоминания из прошлого должны помогать в преодолении настоящего, из-за чего и завтрашний день должен казаться более желанным.

 Низко склоняюсь к стопам Вашим, всегда мысленно рядом,
 
                Ваш любящий сын, Тан Сван У.



                Сампенг, Бангкок
                3 день 10 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 25

Смиренно склоняюсь с любовью!

Тороплюсь сообщить Маме счастливую новость: родился Ваш первый внук! В мир явился Тан Венг Ким, мальчик, согласно моему страстному желанию! Это крепкое, совершенно здоровое, красивое дитя, именно такое, каким я его ждал. Но прежде, чем родиться, Венг Ким не раз заставил меня не на шутку волноваться. Он появился с задержкой: если быть точным, десятимесячным. Когда Муй Энг объявила о прошествии полных девяти месяцев, я начал в напряжённом ожидании отсчитывать каждые день и ночь. Он, однако,  не торопился покинуть своё пристанище, нисколько не считаясь с тем, как сильно мы его заждались. Муй Энг было уже очень тяжело, и она не чаяла дождаться конца беременности. Не удивительно, поскольку живот её стал огромным и доставлял массу неудобств: ни встать, ни сесть. Волнения начались в ночь, когда у Муй Энг вдруг появились боли в животе.  Прошло примерно часа два, как я закрыл магазин, и Муй Энг только что улеглась спать, как вдруг у неё заболел живот.

 «Правда, что ли? У тебя боли? Так нужно скорее послать за акушеркой!»

У нас уже заранее было решено, к кому обращаться, и я срочно  отправил туда Гима. Эта старая женщина живёт где-то на клонге Банг Луанг, и Гиму пришлось в спешке и сумятице грузить её на лодку и везти к нам. Но, зайдя к Муй Энг и проведя с ней буквально минуту, она вышла от неё и сказала:

«Не роды это ещё. Боль сейчас – это так, чтоб привыкнуть к тому, что будет».

И стала собираться домой. Но я не дал ей уйти.

«Точно ли, что это не роды? Беременность уже давно перевалила за девять месяцев. Нет-нет, вам нельзя ещё уходить. А, как он посреди ночи решит родиться? Я ведь даже не представляю, что делать!»

«Говорю рано, значит и есть рано! Тьеку, чтобы переполошиться, и спичечного огня достаточно!»

«О чём вы? Какого такого огня? – я хотел, чтобы она прямо выразилась, без туманных намёков. Но она оставила мой вопрос без ответа. Всем своим видом она выражала нетерпение вернуться домой, но я не уступал.

«Снова ведь придётся за вами посылать в такую даль. Вам же первой это и неудобно. Останьтесь здесь на ночь».

«Да? А если я кому срочно понадоблюсь, и дело будет серьёзнее вашего? За мной пришлют, а меня и нету. Что тогда?» – проворчала она.

«Что тогда? Если бы вас было двое, вы бы разделились, но поскольку вы одна и это невозможно, я считаю, что раз вы уже здесь, то в другом месте вас быть уже не может».

«Послушай, раз я говорю: не время ещё рожать, то так оно и есть. Ты мне верь, я ведь пять десятков лет роды принимаю. Знаю, что вижу. Боли у неё есть, но только это не то. Ребёнок ещё не принял правильного положения, и ждать ей самое быстрое дней десять, а скорее и все пятнадцать».

Слова акушерки не вызвали у меня доверия. У человека уже начались боли в животе, и это  ещё не роды?! Я хотя и смутно, но помню день, когда родился Младший Брат. У Вас начались боли, а через несколько часов всё уже было позади. И никаких таких подготовительных болей. Однако я не подумал о том, что люди бывают разные и организмы тоже. В ту ночь Муй Энг действительно не родила, а боли к утру прекратились, словно ничего и не было. Тогда и акушерка вернулась к себе домой, запросив прежде деньги за потраченное  впустую время.
После того как Венг Ким провёл нас в первый раз, мы уже были готовы к тому, что это может случиться снова. Как-то утром, ближе к полудню, у Муй Энг опять заболел живот. Она поднялась наверх и прилегла. Ни у кого и мысли не возникло, что это начало. Муй Энг провела в постели всю вторую половину дня, и об акушерке не вспоминала. Я тоже был уверен, что всё идёт так же, как в первый раз. Но с наступлением темноты Муй Энг сообщила, что терпеть более у неё нет сил, и что, по всей видимости, ребёнок родится этой ночью.

«Вот это да! У тебя что, весь день живот так, не переставая,   и болел?!»

«То да, то нет. Временами можно было отдохнуть, и я думала, что ещё не время. Но сейчас болит так, как никогда прежде. Боль настолько сильная, что я больше не могу ее выносить».

Говоря это, она вся покрылась бисером пота и до крови закусила губу, чтобы не закричать. Как же мне было её жалко! Какая невыносимая, должно быть, боль, чтобы вот так в секунду всё лицо обильно покрылось водой. Я побежал за Гимом и срочно отправил его за акушеркой.

 Муй Энг очень страдала. И хотя она переносила всё молча, по её лицу можно было догадаться, через что она проходит. Пока я сидел в томительном ожидании, мысли потекли по направлению к дому, к Вам. Было ли и моё рождение столь же для Вас мучительным? Должно быть, было. И тут я понял, что и я, и в целом все мужчины по-настоящему эгоистичны, в своем желании иметь полный дом детей. Ведь не нам приходится вынашивать их и в муках производить на свет. Всё это ложится на женские плечи тяжким грузом, который нам не дано с ними разделить. Но в мире, думал я дальше, всё происходит согласно природе. И не нам спорить с волей богов, распределивших обязанности между мужчинами и женщинами. Додумав до этого места, я испытал огромное облегчение. Потому что, как бы я в данном случае не сочувствовал женщинам, я ни за что не соглашусь на то, чтобы Муй Энг принимала те ужасные лекарства! Мама должна со мной согласиться: нет нарушения естественных законов страшнее, чем это. Если бы было возможно, я бы с радостью взял всю боль Муй Энг себе. Но всё, что я могу сделать, это очень сильно любить наших детей и не забывать,  какой ценой они достаются.

В моём понимании отцовство – это терпение и многие другие высокие качества. Чтобы быть отцом, необходимо быть человеком взрослым, готовым взять на себя ответственность за детей и жену, обеспечить им достойные условия, быть способным служить образцом для подражания. Отец должен стать героем для ребёнка, а мать – идеалом женственности, как было у меня. Когда я был маленьким, Отец мне казался божеством. Я и сейчас помню день, когда он уложил огромного медведя. Этот медведь был бешеным, и он наводил ужас на всю округу, пока Отец не подстрелил его. Не описать, какую гордость я испытывал тогда из-за того, что у меня такой Отец. Он научил меня разным ремесленным навыкам, тому, как ухаживать за скотом, возделывать землю и выращивать рис; а Вы научили меня грамоте и домашнему укладу, чтобы не быть беспомощным в быту, суметь заштопать собственную рубашку. Я испытывал и испытываю огромную любовь к  Вам с Отцом, и я очень хочу, чтобы Ваши внуки испытывали похожие чувства по отношению ко мне и Муй Энг. Когда умер Отец, это было страшное потрясение. Какое-то время в моём сердце царил полный мрак. Но когда я выкарабкался, рядом, по-прежнему, были Вы, Мама. Как всегда, сильная, неизменный пример настоящей личности для меня. Живя в разлуке на чужой земле, теперь я сам стал родителем. Как хочется верить, что я справлюсь с новыми обязанностями и буду достоин Вашего с Отцом примера; что я смогу воспитать своих детей людьми, способными брать полную ответственность за свои жизни.

Из глубокой задумчивости меня вывело появление Гима с акушеркой, которая немедля выставила меня из комнаты.

«Пойди, подожди снаружи. Я тут сама справляюсь: я уже велела вскипятить воды побольше, а сама тем временем приготовлю всё для обрезания пуповины. Иди, иди! Чего, милый, уставился?»

«Зачем это я буду ждать снаружи?!  Разве мне нельзя здесь остаться?»

«Вот именно, нельзя! Неприлично. И без тебя дело сделается. На мой глаз, так всё пойдёт, как по маслу».

Я был не в том настроении, чтобы с ней пререкаться, поэтому, подчинившись, я подтащил стул прямо к двери и сел ждать. Гим, глядя на меня, покачал головой.

«Ты не очень-то радуйся! Сейчас начнётся это уаа! уаа! Голова пойдёт кругом. Никакой жизни не станет».

«Тебе-то откуда знать?! Словно ты был когда отцом».

«Ошибка у тебя вышла, я и есть отец. Уже больше года. Если вспомнишь, жена моя была с животом, когда мы решили сюда ехать».

«Ну да, забыл, извини. И всё равно, при рождении ребёнка ты не присутствовал. Ты не обмирал от страха, сидя под дверью, и родительских обязательств на себя не брал. Без тебя его зарождение не состоялось бы, но это единственное твоё участие в его судьбе. С чего ты взял, что мы в одинаковом положении?»

Из комнаты донесся душераздирающий крик. У меня сердце опустилось, я никак не мог понять, почему она не родит. Мне в жизни не описать в словах, в каком угнетённом состоянии я находился всё то время, что сидел там и ждал. Наконец не в силах вынести это, я дошёл до того, что, спустившись вниз, открыл какую-то бутылку алкоголя и влил в себя большой стакан. Вообще я никогда не пью алкоголь, но в этот момент я просто отчаялся. Мне сразу стало легче, напряжение внутри отпустило.

Когда я вернулся наверх, то там снова было тихо, крики прекратились. Я постучался в дверь. Выглянула акушерка и сказала: «Ты нетерпение-то своё умерь, не родила она ещё».

«А не могли бы вы помочь ей, чтобы он поскорее вышел?»

«Пфф! Акушерки чудеса творить не умеют. Коли он ещё не готов, я ничего поделать не смогу. Остаётся только ждать».

«Зачем тогда вообще нужны всякие такие акушерки, если  помочь не могут! В чём ваше ремесло, я не пойму, сидеть и ждать, сложив руки?!»

«Я делаю всё, что нужно. Просто он ещё не готов. Ну, чего зря из себя выходить?»

И я опять поплёлся вниз, и налил себе второй стакан спиртного. Из-за того что я не привык пить, то сразу и очень сильно опьянел. Я забылся, как мне показалось, на минуту, а когда открыл глаза, то оказалось, что, склонившись прямо надо мной,  стоит старая акушерка: 

«Всё уже! Родила! Я там всё как надо сделала. Оба здоровы. Ребёночек-то вымахал ого-го, вот она никак и не могла разродиться. Сейчас они оба измождённые, задремали. Ты их не тревожь пока, пусть отдохнут».

«Ребенок какого пола?» – спросил я с дрожью в голосе, не совладав с настоящим страхом услышать неправильный ответ.

«Мышонок у тебя, сорванец!  Мальчик!»

Я подпрыгнул в воздух с нечленораздельным криком, от радости потеряв всякий контроль над собой.

«Чего ты прыгаешь?! Разбудишь сейчас! Ах ты! Ну, так и есть, разбудил! Слышишь плач? Поговорку, поди, надо менять: тьек переполошился из-за младенца на этот раз», – недовольно проворчала она и торопливо повернула назад, туда, откуда доносился плач.

Мама, любимая, Ваш внук родился красивым! У него такие пунцовые губы, и сам он весь такой пухленький, что так и хочется его прижать к себе. Но мне ещё страшно брать его на руки, вдруг уроню. Я потерплю ещё, пока он не станет чуть больше, и тогда уж из рук не выпущу!
Мне нужно заканчивать это письмо: Венг Ким расплакался, я должен пойти посмотреть, что с ним. Его должно быть укусил муравей или он проголодался. Сейчас Вашему Внуку десять дней отроду. Он настоящий крепыш! Мамочка, подождите самую малость, он ещё немного подрастет, и я засажу его писать Вам письмо. А Вы скажите, насколько хорошо удалось нам с Муй Энг обучить его писать иероглифы.

Ваш счастливый сын, получивший то, о чем мечтал,
               
                Тан Сван У.




               
                Сампенг, Бангкок
                5 день 1 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 26

Смиренно склоняюсь с любовью!

Позади ещё один год! Мы с Муй Энг и Венг Кимом вверяем этому письму всю свою любовь, чтобы послать Вам.
Ваш внук растёт так быстро, что к утру кажется больше, чем был с вечера, он настоящий здоровяк! Так что на этот счёт никакого повода для волнений нет. Но беда, чтобы войти, нашла дверь с другой стороны. Скончался дедушка Венг Кима! От недуга, о котором я Вам писал в одном из предыдущих писем. Болезнь страшная, и перед смертью он очень мучился, не мог ни есть, ни пить. Никакое лечение не помогало облегчить боль, и, видя его муки, я потерял веру во врачей. А мы ходили и к китайским, и к тайским врачам, и к врачам фарангов. Всё тщетно! Вылечить не вылечили, лишь продлили его дни. Учитывая, что жизнь его превратилась в непрерывную муку, лучше бы они этого не делали.  Родные Ло Нгван Тонга  использовали все  возможности, чтобы вылечить его, пустив на это немалые средства. Но никому не дано избежать предназначенного роком.
Он умер в двенадцатый лунный месяц, за пять дней до конца года. И началась суматоха: нужно было уладить счета, разобраться с долгами клиентов, но самое главное, организовать гон-тэк*. Необходимо было устроить похороны, достойные его положения: Ло Нгван Тонг был известной фигурой среди торговцев. И тут сразу возник тупик – как устроить почётные похороны человеку, который не оставил после себя наследника мужского пола? Ни сына, ни внука. Церемония гонг-тэк будет выглядеть жалкой из-за того, что у Ло Нгван Тонга слишком мало родственников. Получалось, что жаровню с благовониями придётся нести Муй Энг, как старшей из детей. А держать стяг и вовсе некому, потому что раз нет сына, то нет и внука-наследника. А сын дочери ещё слишком мал, чтобы участвовать в чём бы то ни было.  Ему сейчас месяц с небольшим.

В день, когда Венг Киму исполнился ровно месяц, мы отвезли показать его Тестю, который был так плох, что сам уже не смог бы нанести нам визит. Ло Нгван Тонг выглядел подавленным и несколько раз пожаловался на то, что после смерти не будет у него гон-тэка.

«Почему это не будет?! Будет, и ещё какой! Не думай даже волноваться из-за этого, Папа!»

«У меня уже готово место на кладбище в Тонбури. Далековато, но мне там нравится. Как закончат строить дорогу, будет удобнее: сможете добираться туда на транспорте. А пока, как умру, доставите меня на кладбище лодкой. Немного хлопотно, но не думаю, что это будет трудно. Мне бы хотелось лежать в гробу из чампаки. Да вот еще! Ни в коем случае не покупайте гроб у таев! Маленькие они у них и тесные, неудобно лежать».

Ло Нгван Тонг подготовился к смерти, не упустив ни одной детали. Мы не боимся конца и не верим в то, что, покупая гроб или кусок земли на кладбище, можно накликать беду. Всё это лишь действия предусмотрительного, внимательного к другим человека, который может позволить себе встретить смерть со спокойным сердцем. Почему должно быть иначе, если это естественный итог  всякого существования! Любой китаец преклонных лет заботится  о том, чтобы было готово место на кладбище для него с женой. То же сделал и Ло Нгван Тонг. Но как-то раз я был свидетелем разговора, во время которого несколько таев пришли в самое настоящее негодование оттого, что кто-то на эту тему заговорил. Они сказали, что это очень плохая примета –  обсуждать похороны человека, который ещё не умер. Нельзя говорить о смерти всуе.  Мне же кажется, что зря они так разволновались. Что может быть естественнее, чем рождение, старость, болезнь и кончина? Всё это вещи неизбежные, неотвратимые. Если мы, прекрасно зная, что серьёзно больны или уже в преклонных летах, тем не менее, не готовы к смерти, не позаботились о кладбище и прочем, то этим мы сознательно перекладываем хлопоты на плечи родных. Отказываясь думать о  смерти из суеверия, мы не оградим себя от неё! Если бы это было возможно, мы, безусловно, так бы и поступали. Но, увы!

«Хорошо, у меня теперь есть внук! Но всё же я очень волнуюсь из-за Младшей. Я не успел о ней позаботиться, найти ей мужа. «Ветер есть, да лодки нету»! На кого я оставлю двух женщин совершенно одних?»

«Я справлюсь, Папа! Ты должен мне верить! И я даю тебе слово, что Мама ни в чём  не будет нуждаться. Я могу выполнять любую работу, и не испугаюсь никакого дела!» – сказала Анг Буай крайне серьёзно.

«Я хочу, чтобы ты вышла замуж».

«Это вовсе не обязательно. Я прекрасно могу жить так, как сейчас».

«Нет. У женщины должна быть опора и защита. С мужем они должны прожить вместе всю жизнь и оставить после себя потомство. Пока тебе хорошо, но что потом, когда лет тебе будет много больше, чем сейчас, а вокруг ни души?»

«Папа, давай отложим разговоры о моем будущем! Сейчас тебе нужно отдыхать и набираться сил. Я тебя прошу не изводить себя пустыми тревогами. Всё равно от этого никакой пользы».

«Нет, Котёнок, ты не права! Я заговорил об этом вот почему: Тэ Лим, оказывается, жаждет породниться с нами. Он хочет тебя в невестки для своего племянника. А я очень хочу увидеть тебя устроенной, прежде чем отправлюсь на тот свет».

«Ах, вот оно в чем дело! Не далее как вчера этот самый племянник был здесь собственной персоной. А я не придала значения,  думая, что это простой визит вежливости. Нет, Папа, я не соглашусь! – сказала она, сохраняя полное спокойствие. – Не соглашусь! Не вышло получить старшую, так он не прочь засватать и младшую. Это даже смешно»!

«А что такого? Он нормальный парень. С торговлей у него всё хорошо пошло. Ещё немного, и откроет собственное дело! Вам с Мамой будет на кого опереться. Самое малое, с ним вы будете в безопасности. Девушке одной без отца и без мужа нельзя.  Вокруг столько опасностей!»

«Я не соглашусь! Даже зная о том, что ты просишь меня об этом ради того, чтобы умереть спокойно. Не соглашусь, потому что не довольствуюсь объедками и не подбираю за другими! Он мне не нужен».

«Что у тебя в голове за мысли такие? Мы ведь говорим о живом человеке!»

«Вот именно потому, что мы говорим о человеке, и не хочу! Папа, ну не волнуйся ты из-за того, что этого совершенно не заслуживает! Глядишь, этот господин без жены не останется».

«Другими словами, ты хочешь сказать, что сама найдёшь себе человека? Так?»

«Давай-ка ты лучше отдохни! Слушай, Папа,  вглядись в своего внука, на кого он, по-твоему, больше похож?»

«На меня и похож, – определил он. (Должен заметить, Мама, что лицо Венг Кима является уменьшенной копией моего.)  – Вы только посмотрите, как сильно он похож на своего Деда! Нет, вы это видите?! Я рассчитываю, Муй Энг,  что ты вырастишь его так, как нужно. Пусть будет торговцем. Воспитайте в нём любовь к учёбе, торговле, чтобы бережливым был, знал и любил наши традиции, не забывал родину».

«Я даю вам слово, что воспитаю вашего внука истинным китайцем!» – пообещал я, полный веры в то, что говорю.

Кто бы мог подумать, что это встреча окажется последней! Несколькими днями позже Приёмный Отец ушёл навестить Ло Нгван Тонга, и вернулся с опущенным лицом.

«Думаю, Нгван Тонг протянет не дольше последнего дня этого года. Он почти совсем уже не говорит, хотя ещё еле-еле слышит. Есть не может, пьёт одну воду и рисовый отвар, просто, чтобы жизнь хоть как-то теплилась. Пойдешь его навестить вместе с женой, внука с собой не бери!»**

«Отчего же, Отец? Ло Нгван Тонгу это доставит удовольствие».

Не успел я договорить, как сразу понял, что имеет в виду Отец.

«Точно! Я и забыл. Он же маленький совсем. Его нельзя приносит в дом, где есть умирающий».

«Вот-вот. Я боюсь, как бы это не нанесло ему вреда. Так что  лучше оставьте его дома. Я понимаю, что новое поколение не верит в подобные вещи, но лучше всё же на себе их не проверять. Что скажешь?»

Я естественно и не думал ему противоречить. На следующий день мы с Муй Энг пошли навестить Ло Нгван Тонга без Венг Кима, хотя и понимали, что увидеть внука ещё раз было бы для него и радостью и утешением. Прибыв на место, мы столкнулись в дверях с Анг Буай.

«О! Вы уже здесь! Я как раз к вам».

«А что случилось?»

«Отец умер ночью! Сегодня мы закрыли магазин на все время похорон».

Она была очень бледной от горя и от нехватки сна. Но в глазах её, как  впрочем, и у её старшей сестры, читалась воля! Глядя на этих двух девушек, я поразился их выдержке: они не демонстрировали своих чувств, не рыдали  и не причитали. Муй Энг выслушала новость молча, лишь только напряглась вся и краска сошла с лица. Но через мгновение она уже справилась с собой.

«Давно это произошло?»

«Никто не знает точного времени. Утром проснулись, а он уже отошёл. Гроб, который мы заказали, доставили на дом».

«Вы ещё не положили его туда?»

«Положили. ... Я положила. Всё хорошо», – отвечала она на вопросы сестры коротко и по сути.

«Как же ты это сделала?!»

«О! Ничего сложного. Папа за время болезни стал совсем лёгким. Взяла его на руки, аккуратно положила в гроб и тщательно закрепила крышку. Всё...  С чего это  у вас такие лица?»
 
Она произнесла всё это ровным голосом, словно то, о чём она говорит, это как если бы девочка взяла любимую куклу в руки и уложила на ночь в кроватку или специальную коробку. Судя по лицу Муй Энг, ей было страшно представить себе то, о чём рассказывает Анг Буай. Меня и самого холод пробрал. Если вообразить себя на её месте, то я совсем не уверен, что у меня хватило бы присутствия духа, выполнить всё так, как сделала она.

«Ты не забыла прежде обмыть его и одеть, как полагается?» – спросила Муй Энг, наверное, просто, чтобы не молчать.

«Разумеется, не забыла. На Отце сейчас белая пара, которую он сам выбрал себе. А сейчас я собиралась после того, как зайду к вам, сходить в храм Ленг Ный Йи, позвать монахов».

«Сколько дней монахи будут у нас? И кстати, где Мама?»

«Наверху. Она сейчас в плохом состоянии, лучше её не трогать. А насчёт буддистских монахов, я думаю, они пробудут с нами семь дней, до окончания похорон. В последний день у нас состоится гонг-тэк  и сжигание бумажного дома, утвари и всего, что полагается. Одежду Отца раздадим бедным, всё для этого готово. Мы уже послали в лавку заказать все бумажные фигурки для ритуала».

«Я могу чем-нибудь помочь?»

«Да вроде бы нет. Хотя, знаешь, надо взять в магазине небеленый хлопок и  простой белый муслин, а потом велеть натянуть на рамы и нанести иероглифы. Да! Ещё нужно найти чёрный креп и сделать траурные повязки на руку. Я тем временем схожу за монахами в храм».

«Пусть лучше Муй Энг побудет с Матерью, а я схожу вместо нее»! – поспешил вызваться я. Необходимо было хотя бы частично освободить Анг Буай от  лавины дел. Разделавшись с самыми неотложными поручениями, надо будет оповестить о случившемся всех родных, друзей и знакомых Ло Нгван Тонга.
Если всё это оставить на Анг Буай, ей придётся бегать до тех пор, пока мясо не отойдёт от костей!  И это не преувеличение. Я достаточно долго вёл их дела и хорошо знаю, кто есть кто в торговом мире, у кого какой вес, насколько кто был близок с покойным. Иными словами, заняться этим следовало мне. Первой моей остановкой должен был стать наш магазин: Отцу сообщить об этом нужно было в первую очередь. Затем я собирался зайти в лавку тканей – она находится на Сампенге недалеко от нас – и уже после этого отправиться на розыски друзей и знакомых Ло Нгван Тонга.

Итак, я прямиком отправился к Отцу. Узнав о случившемся, он сразу же закрыл магазин и отпустил работников по домам. Некоторые из них прежде работали на Ло Нгван Тонга, поэтому сразу предложили свою помощь и выразили желание присутствовать на похоронах. Как же я этому обрадовался! Люди не забыли прежнего хозяина и испытывают потребность  отдать ему последнюю дань уважения.

Я очень хотел, чтобы Венг Ким принял участие в похоронах. Но, к моему сожалению, это было невозможно. Одновременно с днём похорон приближалось и празднование Нового Года. Ни одно из этих событий нельзя было ни отменить, ни перенести. Так и получилось, что магазины наши стояли закрытыми, начиная с самого дня смерти и до окончания новогодних празднеств. Впрочем, на моей занятости это никак не отразилось. Каждый день я задерживался за счетами до глубокой ночи, поэтому и не сразу узнал, что по непонятной причине Венг Ким ором орёт по ночам. Ничего подобного с ним раньше не случалось.
 Каждый день мы ходили слушать, как  монахи читают молитвы. Отец пребывал в глубоком трауре и был очень подавлен. Мне хотелось поговорить с ним, чтобы как-то вывести его из этого тяжелого состояния. Но я так и не придумал, как к этому подойти.

В последний день года с утра мы сделали подношения Духам Предков, а днём жертвоприношения Неприкаянным Духам, умерших без наследников.
Всё предвещало нам хлопотный год. Например, кур и уток мы купили лишь в последний момент, в самый канун Дня Поклонения. Чтобы управиться, пришлось созвать работников помочь зарезать и ощипать птицу. А всё дело в том, что сначала Муй Энг послала за уже разделанными утками и курами, какие продают на рынке. Но оказалось, что они несвежие, явно оставшиеся с предыдущего дня и вкуса сомнительного. Никакого сравнения с птицей, разделанной дома! В результате Гим отправился договариваться к соседям. Я вам писал, у них там ещё девушка, которая ему нравится. В сам Новый Год мы, вместо того чтобы гулять, присутствовали, как и во все эти дни, на поминальной службе. Повязав на левую руку чёрный креп,*** я невольно вздохнул: первый день года, а у нас вместо радости траур.

Наступил день церемонии гонг тэк. Муй Энг несла жаровню с благовониями. Поскольку стяг нести было некому, то эта честь выпала Анг Буай. Когда мы выступили процессией во главе с читающими сутры монахами, Анг Буай наконец разрыдалась. Я её очень хорошо понимал. Она так долго держалась, что наступил момент, когда всё её горе прорвалось наружу. Поющие голоса словно обладали силой вскрывать в душе боль. Что-то было в этих звуках такое, что просачивалось в сердце, воцаряя в нём страх и трепет, от которых весь покрываешься гусиной кожей, как будто откуда-то потянуло ледяным сквозняком. Муй Энг поплотнее укутала плечи, и я заметил, как бледно ее лицо.

После окончания церемонии  Анг Буай стало плохо. Она, кажется, была в глубоком обмороке. Приёмный Отец отнёс её наверх и уложил в постель. Я при этом как стоял, так и не сдвинулся с места. В присутствии стольких людей я не посмел первым кидаться к ней. Когда мы возвращались домой, Отец вдруг сказал:

«Хотя Ло Нгван Тонг не оставил после себя сына или внука, которые продолжат его род, церемония прошла удачно. А что ожидает меня, когда придёт время?»

«Рано ещё думать об этом, Отец! Вон, какой вы крепкий и здоровый!»

«Мне нельзя об этом не думать. Эти мысли давно не идут у меня из головы. Вот с того дня, как увидел твоё лицо впервые, – Отец тяжело вздохнул. – Я одинокий человек, Сван У, потерявший жену и сына. Если я умру, то превращусь в неприкаянного духа. У меня нет ни сына, ни внука, почитание которых присоединило бы меня к сонму духов предков».

«А что же я, Отец!? Я  теперь ваш сын! И сделаю для вас всё, что сделал бы для родного Отца!»

«Я очень хотел услышать от тебя эти слова. Благоприятное по своему расположению место на кладбище, просторный гроб из чампаки, погребальная церемония с соблюдением наших традиций и три раза в году: в Новый Год, Праздник Осени и день поклонения Духам Предков – ритуал с подношениями и молитвами. Вот о чём я мечтаю. Я хочу иметь сына и внуков, чтобы их молитвы за меня помогали душе очиститься от греха. Самое ужасное – это превратиться в неприкаянного духа, полностью зависящего от милосердия других людей.
А вот денег от тебя я как раз не хочу, Сван У. Я догадываюсь о твоих мыслях, о том, что ты поставил перед собой цель вернуть всё потраченное мной до последнего. Но я не хочу этого.  Все, что мне нужно, это сын и внук».

«У Отца уже есть и сын, и внук. И при том именно тот внук, который идёт в счёт. Я даю слово, что сделаю всё в соответствии с пожеланиями Отца»!

«Но ведь я тебе не родная кровь».

«Это неважно! Вы мой Отец, я – ваш сын, а Венг Ким – внук! И я  клянусь, что мы будем заботиться о Вас как сын и внук! Ещё я хочу просить Отца подумать вот о чём: в том, что я хочу вернуть деньги, нет ничего дурного. Будь на вашем месте мой родной Отец, я бы так же настаивал на этом, и вернул бы всё при первой возможности. Отец, если захочет, может пожертвовать эти деньги храму или купить землю на кладбище. Взрослый сын не должен обременять родителей».


Мне кажется, после того как мы объяснились, Отец развеселился и как-то успокоился. Вскоре после этого разговора состоялся ещё один, о котором я хочу рассказать Маме. Приходила к нам Тёща поговорить об имуществе Ло Нгван Тонга.

«Перед смертью он распорядился разделить все деньги между детьми поровну. А магазин, золотые украшения и домашнюю утварь он оставил мне и Анг Буай. Надеюсь, Старшая Дочь не считает решение Отца несправедливым?»

«По чести говоря, это всецело дело самого покойного. Он один знал, как лучше всего поступить. Я уж не говорю о том, что ваша дочь ни в чём не знает нужды», – поспешил я вставить слово, прежде чем Муй Энг ответит.

Половина всех сбережений – сумма отнюдь не малая. А новый магазин, драгоценности и вторая половина денег – это вообще очень много. Превосходно обустроенный магазин в ряду новых зданий на современной улице сам по себе уже стоит больших денег. Анг Буай, так много сделавшая для семьи, заслуживает всё это, как никто.


«Мне нечего возразить против решения Отца», – сказала Муй Энг. Однако стоило Теще уйти, как она, не в состоянии более сдерживаться, высказала всё, что думает.

«Не ожидала, что Папа ничего не оставит единственному внуку!»

«Ты это называешь ничего?! Уже в день своего рождения он получил в подарок золото весом в четыре бата и ещё деньгами тысячу бат. Это само по себе очень щедро. Но главное, что деньги, которые получаешь ты, это и есть единственному внуку!»

«Но Анг Буай-то получит больше!»

«А ты вспомни, сколько Анг Буай сделала для дела Отца! К тому же, считая, что она получает больше тебя, ты словно забываешь о том, что всё это на двоих с вашей Матерью.  Ты лучше подумай о том, как хорошо мы  живем, а не о том, сколько ты получила, а сколько нет. Это не хорошо! Разве ты не можешь позволить себе невинную радость от того, чем ты обладаешь?»

«У нас теперь достаточно денег, чтобы построить кондитерскую, как ты хотел. А я возьму на себя  магазин. В любом случае нам придётся нанять ещё работников. Тем временем вы с Приёмным Отцом придумаете, как лучше организовать это ваше новое дело. Надеюсь, что папины деньги  помогут ускорить успех этого предприятия».

Так неожиданно наша с Отцом мечта основать собственное производство обретает реальность. Мне не вполне удобно рассчитывать при этом на наследство Ло Нган Тонга, но когда я говорю себе, что мы приумножим, а не истратим это наследство, то успокаиваюсь. Если бы благодаря упорному труду нам удалось из этой суммы создать собственное состояние, мне кажется, этим можно было бы гордиться. Прошу Маму поддержать меня в этом начинании.
               
                Ваш полный надежд сын, Тан Сван У.



*Гон-тек – китайская похоронная церемония, на которой по традиции главная роль отводится наследникам: сыну и внуку. Старший сын несёт во время церемонии металлическую жаровню с горящими благовониями, старший внук, по мужской линии, несёт стяг, на котором начертаны место и время рождения усопшего. Остальные родственники следуют за ними и за  служителями культа в процессии, которая шествует через всю округу.
**Это место связано с китайским поверьем, что детей младенческого возраста нельзя брать в дом, где есть покойник, тяжело больной человек или только что родившая женщина. Считается, что младенец ещё слишком слабо укоренён по эту сторону бытия, чтобы соприкасаться с теми, кто находится вблизи потустороннего мира.
***Когда умирает  мужчина, траурную повязку надевают на левую руку, когда умирает  женщина,  на правую. В Китае левой руке приписывается более высокое значение.




                Сампенг, Бангкок
                2 день 3 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 27

Смиренно преклоняю колена с любовью!

Прежде всего, должен заранее просить Маму извинить меня, если следующее письмо придёт после некоторого перерыва. Работы сейчас стало совсем невпроворот. Одновременно с письмом я посылаю немного денег, чтобы  Вы распорядились ими по своему усмотрению.

Как Вы, наверное, помните, в моих руках оказалась половина сбережений Ло Нгван Тонга. Я не представлял себе, насколько он состоятельный человек! И тем поразительнее для меня его решение в связи с Муй Энг. Я не понимаю, как он остановил свой выбор на мне! Сколько вокруг людей одновременно и обеспеченных, и образованных. А я – это всего лишь я: ни денег, ни официального образования. Но, вопреки всему, он принял меня в семью как сына. Полагаю, всё это благодаря тому, что Ло Йонг Чуа – мой Приёмный Отец. А теперь Ло Нгван Тонга больше нет. Уходя, он оставил своим детям щедрое наследство. А я сейчас весь в хлопотах по поводу строительства нашей собственной фабрики. И это всё происходит на самом деле! Это не сон, не одни разговоры, как раньше.
Мы, иностранцы, не имеем права приобретать землю в свою собственность. Вы, наверное, помните, я писал об этом. Теперь нам с Отцом нужен участок земли, никак не меньше ста квадратных ва*. Много. Совсем не то, что для розничного магазина. И тут мы столкнулись с серьёзными трудностями, пытаясь арендовать землю. Потому что землевладельцы сейчас стали умные, запрашивают за аренду совершенно  немыслимые ещё недавно деньги. Повсюду инфляция. Например, сатанг практически выбыл из употребления, превратился в ничто. Всё равно, что держать в кармане горсть камешков или песку. Ещё недавно на пять сатангов можно было купить себе плотный обед. А в настоящее время их можно спокойно отдать детям для игры в камушки или вообще выкинуть.
В конце концов, мы всё же арендовали участок в прилегающем к Сампенгу районе. Цена оказалась приемлемой, и участок полностью свободен от построек. Здесь мы и заложим фундамент нашей собственной маленькой фабрики! Я уже договорился с людьми, которые будут её строить. Решено, что из кирпича, хотя это и обойдётся дороже. Пожары в городе не редкость, а погода бывает  сухой и ветреной. В таких условиях деревянные здания выгорают моментально.

Выправить разрешение на строительство и на открытие фабрики оказалось, как и следовало ожидать, делом нервным и хлопотным. В глазах служащих читается, как заклинание, одно – желание получить от тебя денежные банкноты. Сколько раз Отцу приходилось недоумённо качать головой!

«Да что это?! Конец этому будет?! Сколько можно выбрасывать деньги  на ветер?!» – жаловался он.

«Ничего, Отец! Мы возместим затраты, как только наладим торговлю. Дело того стоит!»

«Ты неправильно мыслишь, Сын. Я не хочу покрывать убытки, продавая товар дороже. Мы будем гораздо лучше себя чувствовать, если цены у нас будут обычные».

Сколько Отца знаю, всегда он такой. И тогда на пароходе, когда мы страдали от морской болезни, он доставал лекарства и раздавал всем бесплатно. И потом, когда мы открыли свой магазин, по настоянию Отца, цены у нас сразу установились ниже, чем у других. Приходя к нам, покупатели не тратят время на то, чтобы торговаться: они знают, лучшей цены, чем у нас, им не найти.

«Вот из-за того, что цены у нас низкие, мы и приобретаем постоянных покупателей. А завысим цены, так человек первый раз от неожиданности купит, но потом ноги его у нас не будет. Получается, немного выиграли в деньгах, но потеряли покупателя, да не одного, а со всей семьёй в придачу. Никогда не пытайся использовать своих покупателей, Малыш! И запомни навсегда, чтобы было хорошо нам, мы должны заботиться о том, чтобы было хорошо им».

«А как же тогда быть с деньгами, которые мы сейчас потеряли?»

«О, будем считать, что купили себе на них экономию сил и  нервов. Или ещё лучше, что пожертвовали их кому-нибудь. А слишком расстраиваться, конечно, нечего. Я начал жаловаться под впечатлением  от суммы, но это не значит, что я хочу вернуть деньги за счёт покупателя. Со временем и так все вложения оправдают себя».

Я привык во всём доверять Отцу. Не было такого случая, чтобы Отец дал плохой совет. Поэтому и неудивительно, что благодаря ему, у нас много постоянных покупателей. Насчет того, чтобы торговать бакалеей, рисом и фруктами, я оказался неправ. Отец тогда не стал возражать, видя, с какой горячностью я защищал свою точку зрения. Лишь улыбнулся. В целом  моя  мысль, что всем людям без исключения нужно есть, и  поэтому лучше торговать продуктами питания, была верной. Но получается, что многие начинают приходить за продуктами в долг. И мы,  не в силах отказать человеку в самом для него насущном, снова и снова бываем обмануты людьми, которым ничего не стоит нарушить своё слово.

«Что же делать?! Приходится просить у вас в долг. Муж мой пьёт, вся семья держится на мне. Пойди, прокорми семь человек детей одна! Но я, как получу деньги, в тот же день вам отдам. Иначе я уже совсем не знаю, как мне быть. Ведь нельзя оставить детей  голодными! Не будь крайняя нужда, поверьте, я не стала бы вас беспокоить... Пожалуйста, запишите на мой счёт все, что я буду должна за рис, фасоль и сушеные креветки».

Я постоянно сталкиваюсь с подобным. Так что уже зло берёт.

«А ведь вы, Отец, тогда говорили мне, что нам лучше торговать предметами обихода, а не едой. Приходил бы к нам человек с просьбой продать ему в долг, а мы бы ему с лёгкостью: извините, никак не можем! И ему нас никак  не уговорить, потому что с предметами обихода берущей за душу истории не придумаешь».

Есть и такие люди, которые не несут деньги месяц, два, три, а потом и вовсе пропадают. Оказывается, они совершенно спокойно, без угрызений совести зачастили в другой магазин. Поначалу, я пытался собирать долги, но без результата и поэтому вскоре перестал. Это я ничего не сказал про все те случаи, когда тебе должны десять, а отдают семь. Впрочем, это побочный эффект нашей работы, с которым сталкивается каждый торговец. Я пробовал спрашивать, и повсюду раздаются недовольные вздохи. А один сказал, пожимая плечами:

«Так уж устроено. Работаешь, надрываешься, а исхода нет. Но даже если всё идёт хорошо и прибыль превосходная – один неудачный день в игорном доме и всё насмарку!»

Он имел в виду, что торговцев разоряют не покупатели, которые не платят вовремя, а азартные игры. Есть много нездоровых способов спустить деньги: карты, игра в бобы и кости, кутежи в чайных домах, визиты к девушкам «Зелёной Лампы» и многое другое, что приводит к разрушению всего, что человек старательно возводил. У зла притягательная сила, но Ваш сын не позволит этой волне накрыть его. Никогда!

Как только мы нашли землю для строительства фабрики, сразу стали готовить всё, что нам понадобится. В первую очередь необходимо было найти хорошую большую печь. Такая печь работает на керосине и раскаляется до очень высокой температуры, удерживая ее без перепадов. Ещё нужно было купить самую лучшую рисомолку, чтобы самим молоть муку. Потом мы купили формы для выпечки, всех видов и размеров.

«Всё должно быть готово так, Малыш, чтобы придраться было не к чему».

«Отец, а нам ведь нужно хорошее название!»

«Верно. Причём надо заказать две вывески: тайскую и написанную китайскими иероглифами. Названия должны легко запоминаться. Пусть Муй Энг придумает «тайское» название, а китайским займись ты сам».

После долгих споров и обсуждений, наконец, мы решили, как назвать фабрику. На тайском языке это будет звучать как « Кондитерская-пекарня: Вершина Вкуса», а на китайском – « Изобилие Ло». Споры были долгими из-за того, что Отец считал, что нужно назвать «Изобилие Тан», против чего энергично выступал я. Фабрика открывается полностью на средства рода Ло. Я чувствовал, что  называть её в честь моего рода совершенно неуместно. Но я с достаточно лёгким сердцем согласился назвать в честь рода Тан наш с Отцом розничный магазин. И хотя он тоже открыт на деньги Отца, я просто не мог не чувствовать, что Отец настаивает на этом из любви ко мне, и как сильно он хочет, чтобы я относился к магазину, как к своему собственному.

Итак, мечта Вашего сына осуществилась уже наполовину. Дальше осталось приобрести постоянных клиентов, которые будут брать товар оптом, наладить доставку, завести грузовой транспорт и нанять людей. Думаю, на первых порах я ограничусь работниками Ло Нгван Тонга, которые сейчас работают у меня. Хотя все мои мысли в данный период связаны с новой фабрикой, я по-прежнему занимаюсь импортом товаров и пока не собираюсь от этого отказываться.  Я ещё молод и полон сил в достаточной мере, чтобы одновременно вести несколько дел. В розничном магазине заправляет всем Муй Энг вместе с работницей, которую мы взяли помогать ей. Контролировать строительство фабрики будет в основном Отец. Гим ответственен за получение импортированного товара и его доставку клиентам. Он, кстати, как-то вдруг и сразу повзрослел, набрался опыта. Теперь это хороший и надёжный работник. (Хотя ничто не изменит его неистощимой страсти поговорить). Что касается меня, то я веду весь бухгалтерский учёт, выписываю счета и в основном отвечаю за контакты со всеми, с кем нам приходится иметь дело.

Как видите, Мама,  работа продвигается хорошо, и это даёт надежду на успех. Прошу Вашей мысленной поддержки мне и Вашему внуку.
Смиренно преклоняю колена,

                Никогда не забывающий Вас, Тан Сван У.

               
(или уа) – тайская мера длины, равная примерно 2 метрам.





                Сампенг, Бангкок
                10 день 4 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 28

Смиренно преклоняю колена с любовью!

Сейчас уже можно сказать, что Ваш сын почти стал большим торговцем! Дело ширится и набирает ход. Но, несмотря на это, денег у нас всё равно мало.
Причина, должно быть, в том, что я всё время вынужден возвращать их в круговорот торговли. С поставщиками я всегда расплачиваюсь сразу: приезжая с товаром из другой страны, они не могут позволить себе ждать. К тому же, они знают, что вокруг сколько угодно тех, кто готов перехватить у меня их товар, и поэтому важничают, отказываясь уступить даже в малом. Плати им всё и сразу! Забрав товар, я доставляю его своим клиентам, по сути, в долг, потому что, лишь получив новую партию, они расплачиваются со мной за предыдущую. И я вынужден каждый раз ждать оплаты до следующей поставки. Вот так и получается, что деньги всё время вращаются в брюхе рынка, а мы всё ещё не разбогатели.

Всё, о чем я написал, касается оптовой торговли, перешедшей ко мне от Ло Нгван Тонга. Главное же для меня – это производство тян-апа. Фабрика построена! Она просто красавица, и мы уже запустили её в работу! Наши клиенты – это всё те же торговцы, которым мы поставляем импортированный товар. А значит и с деньгами за тян-ап будет всё та же задержка на одну поставку. Зато это очень упрощает дело с доставкой, поскольку мы будем отправлять наши сладости вместе с остальным товаром. Хорошая экономия времени и сил.
Я взял на работу много новых работников: и мужчин, и женщин. При выборе я отдавал предпочтение китайцам или детям китайцев, потому что они не меняют работу так часто, как таи, на которых из-за этого нельзя положиться. Обычно, проработав всего несколько месяцев, они просятся уйти. Бывает так, что человек научился делать свою работу по-настоящему хорошо и сразу начинает капризничать, требовать, чтобы ему платили больше. Некоторые, заработав определённую сумму, уходят работать к другим или просто чувствуют, что им пора сменить обстановку. Съездят куда-нибудь, отдохнут, а там деньги закончатся, и снова пора искать работу. Эти люди, кажется,  живут одним сегодняшним днём, а будущее их не заботит. О женщинах можно сказать то же самое. Надолго и они не задерживаются. Но женщинам замену найти легко, поскольку их работа не требует специального мастерства. У нас на фабрике они должны укладывать сладости в картонные коробки и наклеивать на них торговый знак.

В нашем с Отцом розничном магазине дела идут очень хорошо. Мы прекратили продажу риса и сушеных продуктов по причине, о которой я Вам уже писал, а к тому, что осталось, добавили предметы домашнего обихода. Теперь у нас большое разнообразие всего: термосов, кастрюль, эмалированной посуды, щёток, сковород и т. д. Всё это продаётся не хуже еды, с той разницей, что никто не заставляет нас отдавать этого в долг.  Муй Энг там прекрасно со всем справляется.

У нас новые порядки. Всем работникам мы даём выходной день каждые две недели. Причём он выпадает на разные дни, чтобы не все разом отдыхали, и работа не останавливалась. Где-то раз в месяц мы наносим визит матери Муй Энг, и она тоже навещает нас. Но вот Анг Буай не приходила ни разу, за исключением того случая, когда  мы праздновали открытие фабрики. Этот день был удивительным! Столько было радости! И я опять мечтал только об одном: чтобы Вы были рядом. И опять это было невозможно. Так, несмотря на то, что мы по-прежнему соблюдаем траур, открытие мы всё-таки отметили, и у нас получилось что-то вроде праздника на фоне траура.
Утром мы установили домик для Духов-Покровителей и сделали подношения Богам. Позже приглашённым буддистским монахам было предложено угощение, а потом, когда они ушли, начался наш праздник. Вместе с угощением мы устроили для всех родственников демонстрацию нашего будущего производства. Венг Ким во всём принимал участие. Он так заразительно научился смеяться! Все его любят: то тот его таскает на руках, то этот. Он круглый и упругий, как мяч, всех так и тянет потрепать его за щёки. Все, без исключения, кто видит его, поражаются, какой же он пухлый! Это потому, что материнское молоко хорошее. А характер у него подстать внешности: он всё время заливается смехом и очень интересуется другими людьми. Что это у них, и что они делают?  Вообще-то он такой пухлый и сильный не из-за одного материнского молока. У Венг Кима настолько превосходный аппетит, что пришлось добавить к материнскому  молоку ещё и консервированное, коровье. Как только ему исполнится месяцев шесть-семь, мы переведем его на одно консервированное молоко, дополнив его размятым рисом и бананом. Причина в том, что кормление молоком истощает организм Муй Энг, и она с каждым днём всё больше худеет.
Одновременно с нами благоприятные изменения происходят и с Гимом. Тайская девушка, которая живет по соседству, и на которую Гим давно уже заглядывается, работает сейчас в нашем магазине. Сам Гим её и привел. А познакомились они, когда он покупал у её матери живых кур. Работая у нас, девушка не перестала помогать матери. Утром и в обед она бегает домой, чтобы дать птице корм. То, что она с Муй Энг в магазине, позволяет ей иметь собственные деньги на карманные расходы. Вдруг смотришь, а на ней новый цветной панунг, вместо старья, которое было раньше. Зовут её Чаба; так называется один цветок красного цвета без запаха. Приодевшись, она стала совсем уж хорошенькой. Но она не без недостатка – слишком  много  говорит. Хотя если подумать, это делает её подходящей парой Гиму. В работе она определенно трудолюбива и всегда находит, чем заняться. Сейчас эта умница даже пытается учить китайский язык, чтобы понимать покупателей-китайцев. И у неё уже получается чуть-чуть говорить. Правда, на слух она пока совсем не понимает. Как-то Гим отвел меня в сторону для разговора.

«Этот тайский цветочек очень даже ничего, скажи! Из-за неё я забыл жену в Китае и забыл Ка Хиянг. Как думаешь, что если у меня будет тайская жена? Мне вот кажется, что я ей даже нравлюсь».

«Делай, как чувствуешь. Если ты считаешь, что вы сможете жить вместе, это же здорово! Я буду очень рад видеть тебя счастливым. А когда ты надумал жениться?

«Жениться? Ха! Я с ней даже не говорил ни о чём таком!»

«Не говорил?! Так чего же ты со мной время тратишь? Иди, спроси её. Я ведь не отец ей и не мать!»

Гим последовал моему совету, и уже на следующий день подошёл ко мне с сияющим  от радости лицом.

«Всё! Я поговорил с Чабой».

«Она согласилась?»

«Сама она согласна, но все равно попросила подождать с ответом. Сперва она поговорит с матерью».
 
«Хорошая дочь! Правильно делает. Первым делом необходимо получить разрешение Старших».

«А что, если мать ей откажет?! Хорошая дочь обязана слушаться, разве не так?»

Я не мог сдержать смеха. Всё-таки ничто не отучит Гима хлестать кнутом ветер. Однако вечером он снова подошёл ко мне очень собой довольный.

«Ну, говори! Отец с матерью согласились? Я по физиономии твоей вижу, что да».

«Она не спрашивала отца, только у матери. И знаешь, что та ей сказала?»

«Ну, откуда же мне знать?»

«Она сказала: «Вот и хорошо! С мужем-тьеком у тебя на столе будет не перечный соус с макрелью, а свинина.  И тебе не придётся проводить всю жизнь в птичнике, как мне».

«Они назвали сумму выкупа и подарка для невесты?»

«Чаба говорит, они запросили всего один наковый пояс и золотые украшения на два бата весом, а сумма выкупа будет зависеть от меня. Ещё родителям нужно каждому подарить ткань на подносе,  приготовить четыре противня свадебных сладостей и устроить угощение для девяти тайских священников. Не много, да? Денег, что я откладывал, хватает в самый раз».

«Ты даже не сомневайся! И я тебе помогу. Если честно, то это почти даром. А угощение монахов – это важная для таев традиция. И я согласен, что без нее нельзя».

Я рад за своего друга. И рад возможности помочь ему. Поэтому я с удовольствием вызвался заплатить за ткань, сласти и угощение для буддистских священников. Гиму останется заплатить выкуп и сделать подарок невесте.
Мне всегда хочется поддержать старую традицию, не важно, какую именно. Потому что традиции – это то, что сохраняет в нас память о родном месте.

Меня неожиданно прервали, поэтому придётся закончить это письмо прямо сейчас.  Смиренно склоняюсь с любовью,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.





                Сампенг, Бангкок
                2 день 6 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 29

Смиренно склоняюсь с любовью!

Прежде всего, должен сообщить Маме счастливую весть. У Мамы появится второй по счёту внук! Вы рады? Ваш сын так счастлив, что не описать словами! Это случилось так скоро, так непредвиденно! Говорят, иметь детей – иметь опору в старости. Ваши внуки подрастут и снимут с наших плеч все заботы. У Мамы будет много-много чудесных внуков. Грустно только, что пока нет возможности их Вам показать.

Свои обязательства перед Гимом я выполнил. Отец, по моей просьбе, взял на себя роль Старшего Родственника и ходил сватать Чабу. Перед свадьбой я вытянул из него честное слово, что он не оставит без помощи свою прежнюю жену в Китае.

 «Помни, ты обязан поддерживать деньгами своего ребёнка и жену. Это неправильно: беззаботно наслаждаться счастьем в новом браке и забыть ту, с которой тебя объединяют воспоминания о пережитых вместе трудностях. Если случится так, что она найдёт способ приехать в Таиланд, ты должен взять полную за неё ответственность. Я поддержал тебя в этой истории с Чабой из мужской солидарности, хотя сочувствие в подобном положении заслуживает, конечно, женщина. Теперь важно, чтобы ты повёл себя так, как у нас в подобных случаях испокон веков ведут себя мужчины. А это значит, что нельзя бросать старую жену, если за ней нет вины. Пусть у нас хоть сто новых жён, но та прежняя, первая, важнее всех остальных. Её статус нельзя оспорить! И особенно, если она родила мужу ребёнка».

«Да кто теперь во всё это верит?! Ладно. Я всё равно обещаю, что буду посылать деньги прежней жене, как положено. А, между прочим, ей ни за что не выбраться в Таиланд! Я слышал, в Китае то ли революция, то ли переворот. И кто знает, живёт ли она по-прежнему дома, или давно бежала, спасаясь от войны?»

Я совершенно не хотел говорить с Гимом о Китае и о том, что там происходит.  В один прекрасный день я приеду к Маме, постучусь в наш старый дом! Всё успокоится, и я смогу приехать и убедиться  собственными глазами в том, что Вы счастливы и здоровы. Своими частыми письмами я словно бы хочу поселить рядом с Вами двойника, чтобы Вы не отвыкали от меня. Чтобы возникало ощущение того, что я совсем близко, сижу под боком и рассказываю разные истории точь-в-точь, как раньше. Помню: уже наступили сумерки и я, как всегда в это время, почтительно прислуживаю Вам; Младший Брат забрался в постель и играет глиняными человечками; а Вы слушаете мои рассказы. Одни кажутся Вам более занимательными, чем другие, но Вы, затаив дыхание, слушаете их все. Однажды я вернусь к любимой Маме! И по вечерам буду читать вслух книги, чтобы Вам не пришлось утомлять натруженные глаза.
 
Гим  всё говорил и говорил о войне и политике, пока я его не оборвал.

«Хватит! Я не хочу ничего об этом слышать, знать, понимать!»

Да, я не хотел слышать о расколе, который разъединил Китай. Это уже не было простым описанием из исторических хроник, например, «Троецарствия». Теперь это то, что происходит сейчас и с нами. Я, может быть, совсем поглупел, но совершенно не понимаю того, что двигает всеми этими ордами взрослых людей. Не понимаю их стремления любым путём дорваться до власти. Человек живёт на земле ну от силы сто лет. Потом он умирает и ничего, ничего забрать с собой не может, подобно персонажам «Троецарствия». Зато человек своей жизнью постоянно подтверждает то, что «история повторяется». Истинность этих слов остаётся неизменной.

«Ты не хочешь ничего знать и слышать?! А я тебе говорю, раскрой глаза! Думаешь, раз ты живёшь в Таиланде, тебя это не касается? Подумай ещё раз! Мне мать Чабы рассказывала, что в Таиланде революционеры стремятся силой отобрать власть, так же как было в соседних странах. Она сказала, что жадность и желание взобраться на самый верх не знают предела. И это касается и Таиланда, и Китая, и стран фарангов»,

«Мне всё равно! Мне не интересно, кто кому хочет перегрызть горло. Я прошу, чтобы меня просто оставили в покое и дали тихо заниматься торговлей,  не впутывая в своё сумасшествие».

«Ты заговорил, как большой торговец! … А в общем ты, понятное дело, прав. Нам-то что?! У нас тут своя жизнь. Но, если призадуматься, в сравнении с тобой, мне в Таиланде плохо. Смотри, ты уже стал настоящим торговцем, а я по-прежнему бедняга-Гим-в-кармане-пусто, который гнёт спину на других».

«Ты не об этом думай! Сейчас я больше преуспел, чем ты, но кто знает, как дело обернётся лет через пять? Может быть, разбогатеешь именно ты, и оставишь меня далеко позади».

«Чёрта с два! Не я любимчик судьбы, а ты».

«Да не теряй ты веры в себя! Будущее никому не дано предвидеть. Может быть, к старости ты будешь обладать всем! Такое бывает сплошь и рядом: человек всю жизнь борется, борется с нуждой, а потом, когда уже и надеяться перестал, вдруг на него сваливается такой успех и такая удача! А другой всю жизнь преуспевал, и  вдруг в старости всё потерял. Но ты учти, за удачу нужно бороться, нельзя просто так сдаваться! Ты же сам знаешь, что не в китайском характере пассивно ждать, когда повезет. За будущее надо бороться и надо помогать друг другу. Особенно здесь на чужбине важно держаться друг за друга. Ты, главное, делай всё, что от тебя зависит, и не о чём особо не волнуйся. Сейчас тебе нужно настроить себя на то, что ты вот-вот женишься. Пройдёт немного времени, и у тебя появятся дети, чудесные, как мой Венг Ким. Ты, кстати, знаешь, что у Венг Кима будет младший брат? Муй Энг уже три месяца, как забеременела».

«Так быстро! Здорово! Похоже, дом твой будет богат детьми. Я вообще-то тоже хочу много детей, но с другой стороны, вроде как и не хочу. Откуда мне знать, что я всех их смогу прокормить?»

«Не сможешь прокормить?! Какая ерунда! Всё всегда само собой как-то улаживается. Надо просто настроить свой ум на то, что у тебя дети, и их надо поднять на ноги».

«Тебе легко говорить: ты сидишь на деньгах. А у меня ничего нет!» –  запротестовал Гим.

«Это пока, поверь мне! Тебе надо попробовать начать собственное дело, это приведёт тебя к процветанию. Пораскинь мозгами и не бойся. Если тебе будет сильно не хватать, я одолжу. Ты только не ставь себе цель сразу начать с чего-нибудь огромного, как фабрика, например».

Гим слушал меня с редким для него вниманием. Мне очень хотелось подбодрить его. Хотя он и болтун, и боится того, сего, десятого, он в тоже время обладает немалым упорством. Я убеждён, что у него должно получиться».

День свадьбы наступил и прошел. После рассказов Чабы о том, как ее родственники напиваются на свадьбах,  Гим попросил ее не приглашать слишком многих. К моему удивлению, это не вызвало неудовольствия матери Чабы, и она легко согласилась.

«Мои родственники все нездешние. В Бангкоке у нас только родня мужа. Без особой надобности я стараюсь с ними не видеться: мужчины в их роду все пьют как один. Так что, обойдутся. Сладим свадьбу без лишнего шума. Хотя, конечно, может и не получится избавиться от них».

На следующий день я узнал, что отец Чабы устроил страшный скандал.

«Да как же посмели?! Значит, к тебе посватались, а мне знать про это не надо! И никто у меня ничего не спросил, будто я тут никто! Я что не отец, не муж?! Для тьека китайского что ли, я кормил-растил дочь? Ждите еще, какой поднимется крик, когда родня прознает, что вы на них плевать хотели!»

Чаба прибежала и рассказала обо всём Гиму.

«Отец с матерью так поссорились, чуть до драки не дошло. Но бояться нечего, отец только на словах страшен. А мама ему прямо сказала, что рада отдать меня за тьека. Что за китайцем я беды не буду знать, и всего у меня в семье будет вдоволь».

Действительно, тесть-пьяница не стал ничего говорить Гиму. Возможно, после подарков и  выкупа за невесту смириться с зятем стало не так уж трудно.
Утром в день свадьбы жена выдала ему на выпивку денег и выпроводила из дома. Благодаря этому, угощение монахов и свадебное застолье прошли спокойно. Я заглянул к ним ещё до полудня помочь подготовить всё к приходу монахов. Позже за свадебным столом я чувствовал себя немного скованно, чего нельзя сказать о женихе. Он в этом смысле на удивление хорошо приспособился, и с таями общается естественно и легко. Я не стал засиживаться, меня ждали дела. По пути назад я наткнулся на отца невесты: в полном беспамятстве он лежал в обнимку с бутылкой! Возможно, прежде чем уснуть, он испытал острую тоску от сознания того, как время быстротечно, а счастье неуловимо.

Вот я снова и дома, среди своих счетов и бумаг. В голову приходили мысли о том, что Гим, конечно, уйдёт, и я потеряю преданного и надёжного работника. Придётся где-то искать ему замену. Надеюсь, прежде чем уйти, он успеет обучить нового человека всему, что нужно.

Смиренно преклоняю колена,

                Любящий и помнящий Вас, Тан Сван У.               



                Сампенг, Бангкок
                1 день 8 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 30

Смиренно склоняюсь с любовью!

Предсказывая события, я не ошибся: Гим действительно объявил о своём уходе. Правда, пока он живет по-прежнему у нас. Я был к этому готов, поэтому воспринял все, как надо. Зато Муй Энг говорит об этом постоянно, что для такого немногословного человека, как она, необычно само по себе.

«Значит, он уходит? И это после всех денег, которые ты потратил?! Где нам теперь найти ему замену? Чтобы и работник был хороший, и счета можно было ему доверить».

«Я временно заменю Гима».

«Такое впечатление, будто ты стремишься взвалить на себя как можно больше работы».

«Послушай, Муй Энг! Так или иначе, дружба важнее всех этих твоих соображений. Ты что, не понимаешь? Мы из одной деревни, знаем  друг друга с детства и в Таиланд вместе убежали.  У нас все трудности были одни на двоих. Не сделать сейчас того, что будет для него лучше, значило бы проявить себя никудышным другом».

«По-моему, мы достаточно уже сделали. Здесь у него была работа и хорошая зарплата. С женой и то мы ему помогли! Чего ещё ему надо?»

«Да ему ничего не надо! Это я сам не желаю давить на своего друга. С какой стати он должен на меня работать всю свою жизнь?! Я, наоборот, с радостью поддержу его самостоятельные шаги, чтобы никогда больше ему не пришлось работать на других ради зарплаты.  А когда он встанет на ноги, ты только подумай, как мы все будем им гордиться! Плохим бы я был другом, если бы сам и не подтолкнул его к этому. В будущем, когда у него будут дети, для него, как китайца, будет чрезвычайно важным ни от кого не зависеть и быть самостоятельным».

«Например, торговать на рынке свининой? Да уж, что может быть лучше!»

«На мой взгляд, для начала вполне подходящее дело. И точно никакого нет сравнения с тем, чтобы быть чьим-то работником. Утром он будет продавать  свинину, а чуть попозже кур и уток. Знаешь, сколько за день можно наторговать? А кур и уток будет поставлять ему тёща».

«Что же, он будет продавать их живыми?»

«Да нет, конечно. Их будет резать отец Чабы. У её матери рука на это не поднимается, а тестю нужны деньги на алкоголь. Так что всё устроилось, как нельзя лучше. Впрочем, у  пьяниц не долгий век, боюсь, протянет его тесть ещё пару лет, и всё. Напивается ведь до кровавых глаз ежедневно!»

Пророчествуя, я сильно просчитался: тесть Гима умер в один из ближайших дней. Будучи сильно пьяным, он свалился в канал и утонул. Прошла вся ночь, прежде чем он был обнаружен случайным прохожим. У матери Чабы не было ни дня без скандалов, которые иногда заканчивались даже побоями, но все равно, странным образом, горе её было неподдельно, а рыдания надрывали сердце. Моё присутствие на этих похоронах  было для меня важным событием. Во-первых, потому что я хочу лучше познакомиться с ритуалами и традициями таев. Во-вторых, это были похороны тестя моего лучшего друга. Но всё, что я там увидел и услышал, не принесло ничего, кроме разочарования. Тело отнесли в соседний храм. На ритуальном отпевании, во многом похожем на наше,  собралось множество родственников, которые оказали покойному последние почести. После завершения церемонии у гроба остались только самые близкие, поэтому дальнейшее я  знаю из рассказа Гима.

В Таиланде всерьёз боятся призраков, и это не шутка! Поэтому для укрепления духа мужчины выпили. С наступлением глубокой ночи, чтобы отвлечь себя от близкого соседства с потусторонним, они засели за шашки, потом за карты….  Вошли в азарт, стали жульничать, в стену полетели масляные светильники, началась потасовка, вплоть до того, что кому-то разбили в кровь лицо.

«Но это же ужас! Как можно было так напиваться, когда в семье горе?!»

«Им страшно. Они боятся появления привидения», – повторил Гим ещё раз своё объяснение.

Я кивнул, хотя совершенно не понял, чего это им бояться призрака человека, который был им близок?! Но позже я высказался в том смысле, что в таком случае им  лучше бы вовсе не устраивать бдения, потому что это какая-то бессмыслица. Гим согласился со мной и добавил:

«Больше всего они боятся, что чёрная кошка перепрыгнет через гроб».

«Боятся, что чёрная кошка перепрыгнет через гроб?! И что это значит?» - поразился я.

«Чаба говорит, что если чёрная кошка перепрыгнула через гроб, это значит, что призрак покойного восстал, и теперь всем не сдобровать».

«Глупость какая! Ну, хорошо,  предположим, это так. Но ведь тогда это бдение было совершенно бесполезным, потому что за картами и выпивкой им было явно не до того, чтобы следить за передвижениями кошки. А уж когда они затеяли свару, раздавая удары направо и налево, кошка вполне могла с перепугу сигануть через гроб. И тогда призрак восстал бы точно, и так бы их приглушил, что ….  Хотя нет, подожди! Ведь призрак тоже пьяница. Значит, скорее всего, он вернул бы всех за карточный стол с бутылкой. … Здорово, что вы не позвали всех этих людей на свадьбу! Иначе они превратили бы её в кошмар».

Пристрастие к алкоголю у некоторых людей неискоренимо, и из-за этого они привносят в жизни других много печали. Чаба рассказала нам невероятно грустную историю. Случилось это на Церемонии Посвящения в Монахи одного из её троюродных братьев. Праздник этот несёт в себе совершенно особенный, священный смысл для всех таев!  И, тем не менее, приглашённые родственники напились, а один,  бахвальства ради, стал показывать всем свой пистолет. Так он и ходил, размахивая оружием, очень довольный произведённым эффектом и вниманием к себе, пока этот самый пистолет случайно не выстрелил. В результате младший брат Чабы был убит на месте. Родственник тот сразу исчез и больше не появлялся, а ребёнок умер самой бессмысленной смертью. 
Есть здесь у людей ещё одна черта, которую я заметил: кичливое желание показать свою выносливость. Поэтому человек, например, достаёт нож и вдавливает его острой стороной в кожу или, ещё хуже, достаёт пистолет. Результат всегда гарантированный: это нанесение повреждений себе или окружающим. Страсть таскать с собой на пьяные сборища оружие, не важно какое, неуправляема. Даже отправляясь на религиозную церемонию, как в рассказе Чабы, некоторые люди умудряются заявиться с пистолетом.  Еще чаще такое случается на свадьбах. И тут уж достаточно опьянеть, и человек перестаёт понимать, что он и где он. Мне ненавистны люди с оружием! Я понимаю, что иногда случай вынуждает защищаться с оружием в руках. Но как отвратительны те, кто готов в пьяной драке перерезать горло всё равно кому и где! Даже на праздниках, привлекающих удачу! Я не могу себе представить более недостойного характера, и это заставляет меня испытывать отвращение.

Мама, я рассказываю всё сплошь неприятные вещи. Но я исправлю это, и дальше напишу о действительно хорошем. Ваш внук учится говорить. Он, например, уже зовёт нас «папа» и «мама». Все говорят, что он не по возрасту рано начал произносить слова. Весь день он издаёт загадочные звуки, говорит сам с собой и смеётся. Он стал ещё более крепким, уже сам переворачивается и спит на животе. Вот прямо сейчас он ползает по комнате на четвереньках. Получается это  у него быстро и ловко. Сейчас такой период, когда он хватает и суёт в рот всё, до чего может дотянуться. Поэтому Муй Энг должна постоянно приглядывать за ним, как бы он не запихнул в рот чего-нибудь, что может ему навредить. Приёмный Отец не так погружён в дела фабрики, как можно было ожидать, потому что Венг Ким буквально захватил его внимание. Они постоянно вместе.  Венг Ким от него не отходит ни на шаг, и всё время требует, чтобы Дед носил его на руках или взял к себе на колени. Когда тот читает или работает со счетами, всё время норовит выхватить у него из рук карандаш,  и накалякать что-нибудь. Это наводит меня на мысль о том, что у Венг Кима, должно быть, проявится в будущем тяга к учению.

Муй Энг каждый день говорит мне о своём страстном желании, чтобы следующий ребёнок был девочкой. На этот раз я с ней не спорю. Девочка или мальчик, мне всё равно, раз первым у меня родился сын.

Новость о рождении второго внука я сообщу Маме незамедлительно.
               
                Ваш сын, Тан Сван У.






                Сампенг, Бангкок
                5 день 10 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 31

Смиренно склоняюсь с любовью!

Представьте себе, Ваш внук учится самостоятельно ходить! Хватаясь за край кровати, он старательно обходит ее кругом, разговаривая сам с собой. Настоящих слов он знает ещё мало, но понимает, когда обращаются к нему. Чаба ходит для нас за продуктами на рынок. Иногда, чтобы развлечь Венг Кима, она берёт его с собой. Ну, уж тогда для него начинается веселье! Домой он идти не хочет ни в какую, и в лавке Гима, пока тот торгует птицей и мясом, проводит целый день.

«Он так упирался, что пришлось его оставить», – в таких случаях объясняет нам Чаба.

Уже вечером Венг Ким возвращается верхом на Гиме, весь сияя от счастья. И как же он тогда набрасывается на еду! Видимо, целый день среди людей и полная голова впечатлений берут своё.
Время от времени Чаба готовит нам что-нибудь тайское. Кухня у них очень необычная. Например, там, где мы готовим на свином жиру, они используют кокосовое молоко, которое отжимают из мелко наструганной мякоти кокосового ореха! Некоторые не слишком острые блюда мне нравятся. Например, у них есть такой густой кассиевый суп с овощами и травами, а ещё зажаренная целиком рыба, с которой подают перечно-лимонный соус. Но одновременно с этим есть у них и такое, что, на мой взгляд, мало годится в пищу. Скажем, перебродившая рыба с жареным рисом или всевозможные мясные салаты «ям» с лимонным соком и сырым луком, или «ям» с почти сырыми креветками. Как это можно есть, я представляю себе с трудом. Мясо в этих салатах лишь слегка обжарено, и я бы побоялся за свой желудок. Кстати, таи, как мне показалось, не отличаются крепким здоровьем.  Наши люди работают гораздо больше их, а болеют меньше, живут дольше и дома полны детей и внуков. Это оттого, что в еде мы проявляем разумную осторожность. Пища должна быть горячей и хорошенько проваренной или прожаренной. И я, например, никогда не стану пить что-нибудь слишком холодное. Известно, что это приводит к несварению. А здесь, наоборот, все пьют воду со льдом, из-за чего потом чувствуют в мышцах боль и вялость.*  Жаркое время в Таиланде по-настоящему жаркое.  Конечно, чашка холодной воды сразу приносит облегчение. Но ненадолго, потому что скоро Жар в крови увеличивается ещё больше, от чего еда не переваривается, а живот раздувается как барабан. Лично я предпочитаю после еды выпить, как у нас принято, обжигающе горячего зелёного чаю или амарантового отвара. Никакой тяжести и одна польза. Вот и Венг Киму очень пришёлся по вкусу хризантемовый чай.  Любимое блюдо у него – кассиевый суп с креветками, который мы для него хорошенько перемешиваем в тарелке с вареным рисом. У него есть любимая красная рубашка, и ещё он обожает радио. С детской непосредственностью он всё больше проявляет интерес ко всему, что видит вокруг. Муй Энг приставала ко мне насчёт радио до тех пор, пока я не уступил и не купил, но сам я не большой его любитель. В песнях и передачах на тайском языке для меня мало развлекательного. Хорошо бы послушать нгиу или мелодичные наши песни.
 Мне кажется, недолго ждать, прежде чем кто-нибудь догадается сделать специальную китайскую передачу. В Бангкоке количество слушающих радио китайцев велико, а из таев за пределами столицы мало кто пока может себе позволить эту новинку.
Диковинная  вещь, это радио!  В голове не укладывается! У них там есть станция, с которой они посылают на расстояние звук, и этот звук как-то попадает в аппараты в наших домах, который мы и слышим. Люди говорят, что скоро появится нечто ещё более невообразимое: они будут посылать со своей станции разные картинки, а мы их будем видеть у себя дома!
Фантазии, конечно, вряд ли такое возможно. Хотя вот, есть же вещи, похожие на фантазию, ставшие реальностью. Взять то же радио или телефон, например. Телефон – престранный аппарат, через который можно говорить с кем-нибудь, кто находится от тебя очень далеко. А происходит это так: голос летит внутри провода,  который соединяет все аппараты. Я сейчас как раз договариваюсь, чтобы нас подсоединили к этому проводу и поставили телефон на фабрике и в розничном магазине. Это было бы очень удобно. У многих производителей и владельцев больших магазинов телефоны давно уже есть. Невероятно, какого уровня достигла мысль человеческая! И нужно признать, красноволосые здорово научились изобретать разные странные аппараты. Я только надеюсь, что недалёк тот день, когда и мы не будем отставать.

У Венг Кима есть ещё одна любовь – это электричество. Стоит не доглядеть, как он уже играет переключателем и заливается счастливым смехом: только что ничего не было, и вдруг свет, а потом снова нет. Когда мы включаем радио, он спешит к нему и, заглядывая сзади, удивлённо требует:  «чевек прячется, где-где?»  Не найдя никого, он в нетерпении переходит на четвереньки и заглядывает во все углы в поисках того, кто так громко разговаривает. Никого опять не обнаружив, удивлённый, он садится и весь превращается в слух.

К разговору о новшествах, расскажу Маме ещё об одном странном явлении.
Женщины сейчас словно объявили красоте войну! Им надоело иметь прямые красивые волосы, поэтому они делают со своей головой то, от чего можно перепугаться. Закручивают волосы отдельными кусками, из-за чего вся голова словно облеплена речными улитками. Я, как ни смотрел, так и не понял, чем же это, на их взгляд, привлекательнее прямых длинных волос. Прибавить к тому же, что это небезопасно! Они там используют какие-то штуки, на которые наматывают волосы, а потом всё это как-то подключается к электричеству. Результат – кудрявая голова,  и притом надолго. Когда же со временем волосы всё же возвращаются к своему прежнему виду, девушки несутся опять к парикмахеру, чтобы заново тратить деньги. Учитывая, что эта электрическая штука иногда оказывается неисправной, это всё равно, что играть со смертью. Электричество, видимо, может как-то просачиваться из провода. Проникнув в тело, оно убивает на месте самым бессмысленным образом. Случаи такие у всех на слуху, но женщин это не пугает!
Несколько дней назад к нам пришли Анг Буай с Тещей. У Анг Буай были короткие завитые волосы, выглядело это более чем странно, а Муй Энг почему-то понравилось и даже показалось красивым. Пока она её расхваливала, я думал о том, что трудно представить себе что-нибудь нелепее.

«Невероятно, как ты изменилась! Такая красивая, как с модной картинки! Это что же, у тебя и помада на губах?! Удивительно, каким ярким становится лицо с такой причёской! Мне бы такая, наверное, тоже  пошла».

«О-о-о, нет-нет! Даже не думай об этом! Посмотри лучше на выражение его лица. У него такой вид, словно он мечтает свернуть мне шею!  Не думаю, что ему понравится, если ты последуешь моему примеру».

«Неужели, тебе не было страшно?» – не выдержал я.

«Страшно чего?»

«Да делать это с собой! Разве ты не слышала все эти истории о просочившемся электричестве, которое убивает на месте?» – объяснил я.

На что Анг Буай рассмеялась. Этот разговор её явно развлекал. Зато у Тёщи лицо было расстроенное.

«Я ей запрещала. Ну, так кто же меня послушает?!  Нынешние дети живут своим умом, без былого уважения к родителям. Они ведь думают, что сами всё знают и могут».

«Да нет, Мама, вовсе нет! Мне просто хотелось чего-то  нового».

«Быстрой смерти, что ли? Я вот слышала, пошла одна с подругой в парикмахерскую. Подруга, чтоб не ждать зря, решила сбегать за продуктами в магазин. Когда она вернулась, то никого не застала, ей сказали, что та женщина уже ушла домой. Но дома её тоже не оказалось, и тогда подруга обратилась в полицию. Полиция скорее в парикмахерскую, обыскали все, и что вы думаете? Нашли ту бедную женщину, мертвой! Лежит она вся почерневшая, и не узнать её! Потом выясняется, что когда она пришла, на ней был наковый пояс, дорогущий! И эти негодяи специально подстроили так, чтобы её убило электричеством, а сами забрали себе золото»,

«Повезло же мне, что я золото не люблю! На мне-то был простой серебряный поясок, – ответила Анг Буай, заливаясь весёлым смехом. – Вот, значит, секрет того, что я жива!»

«Вечно ты всё в шутку превращаешь. А между тем это случается и без того, чтобы специально кто-то подстраивал. И даже, если иногда электричество человека не убивает, то у него все равно выгорают все волосы на голове, а новые и не вырастают. Вот и ходи всю жизнь лысым!»

«Вот это действительно ужасно! – Анг Буай потрогала свою голову. – Если я останусь без волос, это будет нелепо».

«Нет, только подумать! Потеря причёски её пугает больше смерти!» – всплеснула руками её мать.

«Конечно! Ходить с лысой головой как-то странно. А если я мёртвая, какая разница?»

«И я так думаю, – поддержала её Муй Энг. – Если бы мне остаться без волос на всю жизнь, то уж точно лучше умереть».

«Ерунда! Купили бы себе парики, и всё!» – сказала на это Младшая Сестра, человек, идущий вровень со временем.

«Но ведь они даже не похожи на настоящие! Я, пожалуй, не буду свои  волосы трогать», – со страхом в голосе ответила Муй Энг, а Анг Буай снова залилась смехом.

«Но я-то уже это сделала. Не вижу, чтоб хоть что-нибудь было не так. – Подняв руку, она взъерошила волосы. – Каждый волосок на месте, и электричество мне ни  капельки не навредило. В общем, я не боюсь».

«О чём я и говорю! Совершенно ба-ба – бо-бо! Ей, видите ли, хочется чего-то нового. Да на тебя просто некому прикрикнуть! А я что, я не в счёт. Вы только посмотрите: надумала губы красить  и брови рисовать! И словно этого мало, когда встречается с подружками, надевает на себя юбку!»
 
«Мы устаём, а когда мы устаём, нам хочется развеяться», – возразила она, и подвигала вправо-влево накрашенными в розовый цвет губами.

«Замуж ей надо выйти. Сколько раз Отец говорил ей, что Сенг…»

«Пожалуйста, можно не начинать про этого Сенга! – тут же вспылила Анг Буай, и глаза у неё заблестели от гнева. – Сколько же мне повторять, что этому не бывать? Мне нравится то,  как я живу. А Мама по старинке считает, что единственное счастье женщины – это замужество. А я не согласна. Некоторые вообще, кроме страдания, в браке ничего не видят. Бесконечная работа по дому, дети и делай всё, как скажет муж. Я так не хочу! Мне нравится быть свободной, делать, как хочу я. Нравится носить юбки, значит, буду носить юбки. Нравятся завитые волосы, значит, так оно и будет. И никого, кто будет отвечать на каждое моё «хочу» – «нельзя». Я буду делать то, что считаю нужным».

«Даже если этим расстраиваешь Мать?» – спросила Тёща.

«Верно. Поскольку я не делаю ничего дурного, ничего, что было бы запрещено благочестивой девице», – ответила Анг Буай спокойным голосом.

Она сильно изменилась с тех пор, как взяла на себя ответственность за дело отца. Она стала ещё более уверенной, чёткой и прямой. Не думаю, что я хотел бы, чтобы моя жена  была такой. Женщина не должна быть слишком строптивой. А Муй Энг, наоборот, стала более податливой, научилась доверять моему мнению. Она не оспаривает и не разбирает по частям каждое мое слово, как Младшая Сестра. Живи я с Анг Буай, мы, наверное, пререкались бы целыми днями. Разные люди – разный взгляд на вещи, а значит, ни один, не захотел бы уступить.  Муй Энг, она молчит, когда с тобой не согласна, отчасти потому, что ей нечего сказать. У неё нет чётких оснований настаивать на своём, в отличие от Анг Буай, которая точно знает, почему она делает то, что она делает.

«Я всегда уважала и буду уважать твоё мнение, Мама. Но одновременно с этим, я  как взрослый человек обладаю свободой действий. Я крашу губы, делаю причёски, ношу юбки, зная, что от этого никому нет ни малейшего вреда».

«Но китайская женщина должна носить брюки».

 «Мама, но это не какой-нибудь нерушимый закон! Я думаю, что в жизни я буду следовать лишь очень немногим  из правил. Вот, например, несколько моих любимых: не выходить замуж за того, кого не выбирала, не гулять до поздней ночи, не свистеть. Ну правда же, Мама, мир очень изменился! Женщина не может оставаться в своей комнате, как раньше. Ей приходится самой зарабатывать, иметь дело с большим количеством людей, поэтому и выглядит она по-другому. Идя на прогулку с подругами, я одеваюсь так, как одеваются сверстницы. Кто бы из нас ни был прав, Мама, ясно одно: старые традиции подходили женщинам старых времён. В сегодняшнем мире они не могут оставаться без изменений. А в моих юбках нет ничего такого уж необычного. Подождите, когда я начну учиться водить машину!»

«Что ты сказала?» – не поверила своим ушам Муй Энг.

«Я купила машину и собираюсь на ней ездить! Машина с откидным верхом, которая в минуту домчит куда угодно».

«Вот она всегда такая! Все свои сумасшедшие идеи объявляет прекрасными».

«Так и есть, Мама! Сесть за руль – прекрасная идея. Старшему Брату тоже не помешало бы сесть за руль. Пригодится, чтобы ездить по делам. Быстрее ведь не доберёшься».

«Я прекрасно добираюсь трамваем или на самло»,** – ответил я спокойно.

«Да нет же! С автомобилем ни в жизни не сравниться! У него скорость больше, чем у твоей грузовой машины знаешь во сколько раз?! А твоему грузовику вообще давно пора на отдых».

Она имела в виду машину для доставок, которая перешла ко мне от Тестя.

«Моторные лодки тоже старые, ходят медленно. Их тоже давно следовало бы заменить на новые. Купи себе автомобиль! Это же как красиво, быстро и удобно!»

«Я думаю, пока в этом нет необходимости», – возразил я.

«Ну, как знаешь. А я, как только научусь водить, приеду за племянником. Поедешь, Венг Ким? Поедешь кататься с Тётей? Сядем в машину и объездим с тобой весь Бангкок».

Венг Ким тут же затараторил:

«Поедем, поедем кататься…», – и попытался слезть с коленей бабушки. Но она его попридержала:

«Не прямо сейчас. Надо немного подождать. Смотрите, какой у нас тут любитель покататься! Но ты теперь большой, правда? Хныкать и беспокоить Маму не будешь, потому что у неё скоро появится маленький».

«Маленький, маленький…, – повторил он. Но было видно, что смысл ему не понятен, поэтому он с удовольствием вернулся к тому, что интересно. – Поедем кататься, кататься… на рынок. Там вкушненькое, будем покупать много вкушненькое…»

«Обжора!»

«Обжора», – повторил он.

«Кто обжора?» – стала дразнить его бабушка.


Венг Ким ткнул в себя пальцем, потом в бабушку, со словами: «Ким обжоа, Бабушка обжоа».

«Подожди-подожди! Почему это? Обжора здесь только Ким! Бабушка совсем не обжора», – Анг Буай подошла к Венг Киму, а он ткнул её пальцем в лоб.

«Тётя обжоа, Папа обжо, Мама обжо! Bсе! Все! Все обжо!».

Мы согнулись пополам от смеха. Невинность и обаяние маленького ребёнка ни с чем не сравнимы. Взрослый человек лишён этого. После дня тяжёлой работы ребёнок – радость и услада родителей. Вряд ли  в мире найдётся что-нибудь сильнее.
Когда я был маленьким и обладал непосредственностью Венг Кима, чувствовали ли Вы с Отцом что-нибудь подобное?

                Ваш сын, Тан Сван У.

традиционном китайском доме пища подаётся только горячей. Охлаждённые напитки исключаются вовсе. В очень жаркую погоду пьют горячий  хризантемовый  или какой-нибудь другой чай, что помогает избежать несварения.
**Самло – трёхколёсный экипаж.




                Сампенг, Бангкок
                14 день 1 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 32

Смиренно склоняюсь с любовью!

Теперь у Мамы двое внуков! Ребёнок родился женского пола, белокожий и большеглазый, уже и сейчас похожий на Муй Энг. Тёща говорит, что она вылитая Муй Энг в детстве, видимо, так оно и есть. И бабушка, и мама, и тётя – все посходили из-за нее с ума, потеряв всякое чувство меры. Я совершенно не понимаю, зачем поднимать столько шума вокруг маленького ребёнка. Меж тем Тёща преподнесла ей в подарок два браслета, а Анг Буай  кулон  в форме сердца с рубинами на золотой цепочке. Муй Энг, очевидно, из желания не отставать купила своей дочери кольцо. В соответствии со сложившейся традицией, ожидалось, что и я сделаю подарок, поэтому я сходил и купил пару браслетов на щиколотки. Гим с Чабой так же поусердствовали и преподнесли чап-пинг: наковый оберег.

«Мы обегали все магазины! Как же сложно, оказывается, купить маленькой девочке что-нибудь на память!»

«Подождём появления и вашего ребёнка. Я тоже куплю ему нечто подобное из золота, только ещё и с красными аляповатыми камнями. Не понимаю, кому только в голову пришло напяливать на детей такую нелепую вещь! Ткани сейчас сильно подешевели, не то, что раньше. Что мешает людям просто нашить маленьким детям одежды?!»

Должно быть, я один ничего не понимаю, и всем только мешаю. В ювелирных лавках повсюду выставлены эти штуки, и, судя по всему, расходятся они хорошо. Я много раз видел, как их продают, выставив лотки прямо на улицу. На мой взгляд, выглядят они на редкость уродливо. Любая созданная природой вещь выглядела бы лучше.  Я слышал, как Чаба рассказывала о них Гиму:

« В деревнях  на одежду маленьким детям никто и не тратится. Главное купить чап-пинг. А если денег на него нет, то люди сами  его делают из отполированной скорлупки кокосового ореха. Я сама такой носила в детстве. В богатых семьях, конечно, носят серебряные, наковые или золотые: кому что больше по статусу подходит».

Когда Гим преподносил ребёнку подарок, я мог думать лишь о том, как мало смысла в том, из чего в основном состоит наша жизнь. Подарок мы, конечно, не могли не принять, но я сразу же предупредил Муй Энг:

«Даже не думай этим пользоваться!»

«Это ещё почему?! – сделала она удивлённое лицо. – Все  вокруг такие носят».

«Ты что, просто не можешь сшить ребёнку рубашек и штанишек, вместо того, чтобы выставлять её на позор?»

Муй Энг, к моему удивлению, не стала со мной спорить, а даже улыбнулась.

«Шить вручную красиво не получится, с машинкой не сравнить. К тому же на машинке всё получается быстрее. Может, купишь нам? Стоит она не слишком дорого, а  экономия на портнихах и времени большая».

«А ты что же, умеешь ею пользоваться?»

«Пока нет, но мне портниха говорила, что это не сложно».

Таким образом мне пришлось раскошелиться и купить Муй Энг швейную машинку, которая  полностью  оправдала затраты, как она и обещала. В отличие от шитья вручную, всё получается действительно и быстро, и аккуратно. Подвох, однако, есть, и он в том, что она стала покупать ткани гораздо чаще.

Последнее время мы с Муй Энг все время спорили из-за разногласий в выборе имени. Когда я говорил, что имя хорошее, она сразу возражала, что оно недостаточно благозвучно. Спорили до тех пор, пока я уже не мог об этом слышать. Муй Энг, как человек колеблющийся и не способный принимать быстрые решения, совершенно вывела меня из себя, и я предложил назвать ребёнка Чуй Гим. В результате Муй Энг дулась на меня и не разговаривала несколько дней. Полагаю, ей не понравился скрытый намёк, хотя по сути, имя подходит ребёнку как нельзя лучше: в конце концов, Тьоу Чуй Гим была для нас кем-то вроде свахи, и я не вижу  ничего дурного в том, чтобы закрепить таким образом память о ней.

Венг Кима, по-моему, беспокоит то, что Младшая перетягивает на себя внимание окружающих. Стоит нам отвернуться, как  он немедленно оказывается у люльки. И не для того, чтобы просто постоять рядом. Он немедленно начинает теребить ей рот и уши, щипать за щёки, пока не поднимется рёв. Мне кажется, он не то чтобы хочет заставить её плакать, а просто пытается разрешить каждый раз возникающее сомнение в том, что это не кукла. И вот, когда Младшая ревёт, а мать накидывается на него, чтобы задать трёпку, он в панике несётся ко мне, и, лишь спрятавшись за мной, чувствует, что он теперь в безопасности.
 
«Куда прячешься? А ну, выходи, чтобы я тебя быстро отучила, как задирать Младшую!»

«Хватит, Муй Энг! Он всего лишь хочет с ней поиграть. Просто он еще не понимает, что с маленькими так нельзя, что они слишком хрупкие».

Я беру Венг Кима на руки и спасаю его от  неминуемого наказания, из-за чего он стал воспринимать меня как защиту. Меня и дедушку он очевидно любит больше матери, потому что та всегда его ругает, а иногда и больно наказывает. Когда он хочет, чтобы Муй Энг взяла его на руки, она обычно гонит его от себя.

«Не мешайся под ногами, Венг Ким! Ты уже большой, а капризничаешь, как маленький. Мама занята, не видишь? Я не могу нянчиться с тобой весь день».

Не гонит она его только перед тем, как уложить спать, и ему нравится засыпать у нее на коленях. Позже, уже крепко спящего, мы переносим его на кровать.

На днях у нас были гости. К дому подъехал  новёхонький голубой автомобиль. За рулём Анг Буай, рядом с ней её мать. Тёща, впечатлённая ездой, первым делом начала рассказывать:

«До чего же удобная вещь! Куда там трамвай! Правда, это что-то неописуемое! Старшему Зятю следует непременно попробовать. И главное тихо, ничего не тарахтит, как в этих грузовиках».

«Неужели ты уже хорошо водишь?!»

«Ну, чтобы прямо хорошо, это вряд ли. Но уверена, что с дороги в клонг не съеду, иначе я не стала бы сажать Маму».

«Анг Буай, а я купила швейную машинку!» – не удержалась, чтобы не похвастаться Муй Энг.

Я вообще замечаю, что женщины очень любят хвастаться друг перед другом.
Оживлённо разговаривая, все трое ушли смотреть на машинку. Венг Ким ходил вокруг автомобиля, восхищённо ощупывал его, а потом и вовсе забрался внутрь. Там он перелезал с переднего сидения на заднее и обратно, кувыркался в полное своё удовольствие. Я крикнул ему, чтобы он вылезал, но он меня даже не услышал.

«Оставь его! Там нет ничего опасного», – крикнула Анг Буай с верхнего этажа. И я поднялся наверх и присоединился к их компании.

«Как назвали малышку?»

«Пока ещё никак», – отвечал я, как есть.

«Что, до сих пор?! А для сына имя было готово задолго до того, как он родился. Вот это неравенство!»

«Ну, видимо, я не умею выбирать женские имена».

Анг Буай рассмеялась, а потом сказала:

«Тан Чуй Гим».

Чтобы заставить Младшую Сестру замолчать, Муй Энг больно ущипнула её за руку.

«Чокнутая! С ума вы все посходили  что ли?»

«Эй! Назови уже как-нибудь ребёнка, и щипай себе на здоровье её! Что не так-то? Имя ведь со смыслом, разве нет? – и Анг Буай показала сестре зубы, клацнув ими. – Чего ты злишься?»

«Злится она потому, что я ещё раньше предложил это имя».

«О-о-о! Вот значит как. А что же, имя ужасно красивое. Да? – и Анг Буай склонилась над своей крошечной племянницей, которая всё равно ровным счётом ничего ещё не понимает. – Да, Чуй Гим? Правда, это красивое имя? Нравится оно тебе, Мышонок?»

«Ребёнок поднял руки и запихнул в рот свой крошечный кулачок, издавая какое-то гугукание.
 

«Ей нравится! Вы слышите, она говорит «угу»! Ей нравится это имя, и надо ей его оставить! Только это будет Чуй Гим нового времени. Да, Чуй Гим? Ты же не пойдёшь разбрасываться нефритовыми браслетами ради кого бы то ни было?»

Муй Энг немедленно отошла от люльки, а Анг Буай тем временем с невинным видом продолжала.

«Поедем-ка мы с Венг Кимом кататься! Вот прямо через минуту и отправимся».

Я позволил им уехать с неохотой. Мне как-то совсем не хочется, чтобы они проводили много времени вместе. Анг Буай слишком уж современная, и я боюсь, как бы она не сбила с толку ребёнка. Их не было очень долго, видимо, далеко заехали. Все это время у меня душа была не на месте от страха, что что-то случилось с автомобилем. Но, в конце концов, эти двое вернулись, нагруженные игрушками и сластями.

«Вот, подвесные рыбки для Чуй Гим! – и Анг Буай достала гирлянду из одной большой и пяти-шести маленьких ярко-красных рыбок. – Маленьким нравится видеть перед собой яркие цвета».

Венг Ким нёс, крепко прижав к себе, тряпичную куклу. Это был какой-то зверь с рогами, как у буйвола. В левой руке он держал что-то красное, странного вида, и с огромным удовольствием облизывал это со всех сторон.

«Что ты ему купила?»

«Это прессованная замороженная вода, которую покрывают сиропом. Получается очень сладко, очень холодно и очень вкусно».

«У него живот разболится. Вообще-то детям холодного давать нельзя», – расстроился я.

«Вот уж ничего страшного! Все дети едят и ничего».
 
«Дело в том, что до сих пор он знал только горячую пищу, его желудок не привык к такому. Пожалуйста, в будущем не покупай ему холодного. В китайской кухне достаточно сладостей. Есть ведь и пия, и орехи в сахаре, и кунжутные постилки, да всего не перечислишь».

Анг Буай ничего не ответила. Повернувшись к Венг Киму, она сказала:

«Брось! Хватит уже Венг Ким! Ты слизал всю сладость, осталось только не вкусное».

Он с сожалением посмотрел на то, что у него в руке.

«Первым делом мыться и за стол! Бросай это и пошли. Сегодня у нас кассиевый суп!»

Стоило мне обмолвиться о кассиевом супе, как он выпустил из рук свою ледышку и бегом помчался к матери, чтобы она его искупала.

«Я воду уже смешала, она тёплая-тёплая. Так что поторапливайся, пока не остыла», – сказала Муй Энг Сыну.

«Он вроде бы уже достаточно подрос, чтобы не подогревать воду для купания. К тому же жара».

«Купаться в тёплой воде для здоровья хорошо», – объяснил я.

«Никогда наши взгляды не совпадают. Но я не смею оспаривать мнение Учителя».

Анг Буай смешно поморщила нос и ушла наверх, чтобы  найти мать.

В этот вечер мы ужинали все вместе, но за столом было тихо.
Перед уходом Анг Буай легко пошутила:

«Наши взгляды всё же совпадают в одном: мне в голову пришло то же имя, что и Старшему Брату. Похоже, это единственная вещь в мире, на счёт которой мы согласны».

Так и вышло, что я принял решение назвать свою старшую дочь Тан Чуй Гим,
несмотря на то, что Муй Энг была со мной не согласна. Она называет ребёнка просто «Старшая Дочь», и я с ней не спорю о том, как именно ей называть нашу дочь и Вашу внучку.

Торговля идёт хорошо, и нет ни малейшего повода для Вашего беспокойства. Молю о позволении преклонить колена перед Мамой, самой любимой на свете, о которой я думаю каждый день.

                Ваш старший сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                10 день 3 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 33

Смиренно склоняюсь с любовью!

Думаю, сегодняшнее письмо получится в большей степени посвящённым моей крошечной дочери. Родилась Ваша внучка без преувеличения ребёнком, по-настоящему, очаровательным. И то, что мои чувства к ней довольно сдержанны, объясняется, скорее тем неприятным осадком, который у меня остаётся от того неумеренно-слащавого сюсюканья, которым женщины окружили этого ребёнка.

«Ты, я замечаю, совершенно равнодушен к нашей дочери», – говорит мне Муй Энг уже не в первый раз.

«А почему бы и нет? У неё есть мама, бабушка, тётушка, которые чуть не душат её своей любовью, в то время как Венг Киму не перепадает ничего. Будет лишь справедливо, если я, направлю свою любовь на него. Ведь Гим с Чабой заняты целый день, да к тому же скоро сами станут родителями. Тогда до Венг Кима точно никому не будет дела, кроме дедушки».

«Но он всё время балуется, и я с ним не справляюсь! Вот сегодня, например, вскарабкался на буфет. Ты только представь, подтащил стул, взобрался на него, с него на нижнюю створку буфета и уже оттуда  наверх».

«Если ребёнок хитёр на проделки, это говорит о его уме. То, что он придумал способ, как взобраться наверх, наоборот, хорошо: значит, он не тугодум. Ты подожди, когда у него появятся братья, человека четыре, вот тогда действительно будет весело!»

Муй Энг отреагировала так, словно я сказал, что в ближайшую минуту небо низвергнется на землю.

«Пять штук мальчиков в доме?! Мне что-то плохо. Я, наверное, ослышалась».

«Нет, ты не ослышалась. Пятеро мальчиков и две девочки – знак расположения небес!* Лучшее, что может быть!  Такое количество детей – предмет всеобщей зависти. Самый благоприятный знак для привлечения процветания и счастья».
 
«Всё! Я не желаю больше разговаривать с человеком, который не в себе. Веришь во всякий бред. Ужас! Мне достаточно лишь представить пятерых мальчиков, чтобы упасть в обморок.  Если бы всё это было всерьёз, мне бы куда лучше умереть. Пять мальчиков, но две девочки. А мне нравятся именно девочки. У нас всего один сын, и то я уже осипла его ругать. Ни на минуту нельзя отвлечься, потому что он в тот же миг окажется у люльки и будет мучить сестру, или взберётся на буфет, или на стол, или тайком подберётся к швейной машинке, или ножницами искромсает  книгу! А девочки всегда спокойные, они не балуются и с удовольствием помогают по дому».

Как-то в гостях у Анг Буай у нас и состоялся примерно такой разговор.

«Всё это устарело и больше не играет никакой роли в сегодняшнем мире. Мы живём в Таиланде, и поэтому дети наши будут расти, как тайские дети. Они возьмут на веру только те традиции, которым люди следуют здесь. Вы вот знали, что тайские молодые люди, когда женятся, уходят жить в семью жены, а не наоборот?  Или даже просто отделяются и живут своей семьёй, самостоятельно. Так что многое очень и очень изменится».

Всё это Анг Буай сказала с видом  знатока, и объяснение у неё получилось гладкое, без запинки.

«В старину люди стремились иметь как можно больше сыновей почему? Потому что существование семьи зависело от количества рабочих рук, ведь нужно было возделывать землю. А сегодня, когда женщина может делать и делает ту же работу, что и мужчина, всё это больше не имеет значения. Прибавьте к этому и то, что много детей – много затрат, а правительство объявило образование в школе обязательным».

«Как это? Для всех? Включая и нас?»

«Ну, не знаю. Сказано, для всех. Родился в Таиланде, значит, ты гражданин страны и должен учиться в школе».

«Но я хочу, чтобы мои дети выучились китайской грамоте! Я не хочу, чтобы они забыли свои корни и то, во что верили предки!» – встревожился я.

«Никто и не требует, чтобы они забыли свои корни. Хотим посылать своих детей в китайские школы, пожалуйста! Правительство требует только одного, чтобы дети учились в школах», – объяснила мне Анг Буай. – В детстве и мы должны были ходить в школу, но всё время приходилось пропускать занятия из-за того, что Отцу тогда очень требовались помощники, даже  такие маленькие как мы. Но всё равно мы дома сами занимались по китайским книгам: то отец с нами читает, то сами учим что-нибудь из учебника, то корпеем над газетой. Так что, в конце концов, читать на родном языке мы научились очень хорошо. А вот на тайском и то немногое, что усвоили за неполный год, выветрилось из головы  полностью».

«Я только не понимаю, зачем правительству потребовалось издавать специальный указ об обязательном образовании, когда и так любому понятно, что образование – это лучшая вещь на свете! Все, по возможности, к этому стремятся?»

«Я слышала, что тайские родители не очень-то стремились посылать детей в школу. В лучшем случае отправляли ребёнка в храм на обучение к монахам.
В деревнях  люди в основном неграмотные и большого смысла в школах не видят. Думаю это оттого, что никакого отношения к их труду эти знания не имеют. Куда  лучше, с их точки зрения, научиться правильно высаживать рис и разводить буйволов».

Я не мог не признать того, что Анг Буай говорит со знанием дела, и что она хорошо понимает в людях. Видимо, в случае с таями образование нужно действительно вводить с помощью указа, тогда как для китайца приобретение знаний равно приобретению великой силы. Я сейчас вспомнил историю об одном человеке, который в дальнейшем стал Цзюйженем. Мне её рассказывал Отец. Этот человек был торговцем соли, из тех, кто ходит по улицам с мешком за спиной. Одновременно с этим он учился, и хотя окружающие постоянно смеялись над ним, он не оставлял усилий, поддерживаемый верой в него родителей. В конце он успешно сдал экзамен и в дальнейшем стал титулованной особой.** Для участия в экзамене крестьянам отдалённых областей, жившим на огромном расстоянии от больших городов, приходилось  проделывать путь в столицу пешком. И дорога тогда давалась куда тяжелей, чем теперь, леса кишмя кишели опасным зверьём. Но когда наши предки отступали перед трудностями? Даже при такой крайней бедности, когда не на что купить бумагу для письма, выход находился, и писали пальцем на блюде с песком, как в этой истории с Цзюйженем.
Каждый раз, как только выпадала свободная минута, родители обучали его таким вот образом написанию и чтению двух иероглифов в день, пока через недолгое время он не освоил всей грамоты и не стал образцом и примером китайского упорства. И дело ведь вовсе не в том, что этому человеку знания были необходимы для того, чтобы продавать соль. Просто каждому человеку свойственно естественное желание развиваться. И даже в том случае, когда, например, знания, полученные в школе, никак не применить к тому, что ты делаешь, они могут стать единственной защитой от нечестных людей, которые только и делают, что пользуются чужим невежеством.
Чаба  как-то рассказывала об одном крестьянине,  которого надули не просто там на несколько бат и даже не на несколько сотен. Дело в том, что этот крестьянин взял в долг деньги под залог своей земли. Ему дали какую-то бумагу, чтобы он поставил подпись, а вернее просто крестик, и дело было сделано. Но когда пришло время отдавать долг, оказалось, что сумма, вписанная в документ, настолько отличается  от действительно полученной крестьянином, что выплатить долг было заведомо невозможно. Пришлось ему попрощаться с землёй. А бывает и такое, что вписанная сумма соответствует долгу, всё точно, но подделаны проценты. Например, вписывают, что крестьянин якобы обязуется  каждый месяц привозить телегу неотшелушенного риса! И так на протяжении десяти месяцев! В результате из-за неуплаты долга приходят и конфискуют землю. Вот оно зло, причина которого в безграмотности и в отсутствии стремления к изменению этого положения. Можно только пожалеть этих людей, наивно верящих в то, что всё что не помогает в их каждодневном тяжёлом труде, является пустой тратой времени. Знания принесли бы пользу и им и любым другим людям, вне зависимости от всего. Что касается меня, то никому не потребуется зачитывать мне указ. Моё желание, чтобы Венг Ким получил китайское образование как основное, и тайское, на уровне умения читать и писать, как дополнительное.

«Скажи, этот закон касается девочек?  И если да, то сколько предписано обязательных классов?»

«Закон касается всех, и минимальное количество – четыре класса начальной школы. Возраст поступления в школу – семь полных лет. По-нашему это восемь».

« А от чего так поздно!? Можно уже начинать в три-четыре. Ждать до восьми лет, это терять время впустую. Ранее учение лучше всего, и главное на бессмысленные проделки времени не остаётся.   Правильно, занять их делом, поскольку помогать взрослым всё равно они ещё не готовы».

«Ну, раньше времени можно записать только в частную школу. В государственные школы принимают только семилеток и обучение бесплатное. В китайскую школу, как ты хочешь, примут и совсем маленького, но там нужно платить».

Объяснив мне всё это, она вернулась к тому, с чего мы начали, к разговору о моей маленькой дочери.

«Как там Чуй Гим? Почему вы её с собой не взяли? Я соскучилась».

«В трамвае страшная тряска! А Старшая Дочь слишком  уж крошечная для такой утомительной дороги, поэтому мы и захватили с собой одного Венг Кима».

Муй Энг привычно не назвала Дочь по имени. Я и Анг Буай еле сдержались, чтобы не рассмеяться, над её манёвром.

«Я,  правда, соскучилась. Она такая душенька! Может, отдадите мне её?» – просьбу эту Анг Буай высказала, совершенно не шутя.

«Что?!!» – вырвалось у меня, сорвавшимся голосом.

«Может отдадите, говорю, мне Чуй Гим? Перевезёте её сюда? Я её обожаю! Хочется, чтобы в доме были малыши.  Да не бойтесь вы, я её хорошо воспитаю. Мама тоже души в ней не чает, дня не проходит, чтобы мы о ней не говорили».

«Совсем скоро ты выйдешь замуж, и у тебя появится  свой собственный малыш. Так что чужой тебе совершенно ни к чему».

«Я не выйду замуж, – твёрдо ответила Анг Буай. – Никогда и ни за кого. Но я обожаю малышей, и хочу, чтобы в доме был хотя бы один».

«Ну, тогда может быть тебе попытаться по-настоящему усыновить или удочерить какого-нибудь ребёнка?» – предложил я другой вариант.

«А что я по-вашему сейчас делаю?  Кроме того я хочу – именно Чуй Гим, а не какого-то другого ребёнка. Она моя племянница, и ничего странного в том, чтобы ей жить с родными Бабушкой и Тётей нет. Или вы мне не доверяете?»

«Дело не в этом! Просто я тоже люблю её, и совсем не хочу, чтобы она жила в другом доме».

«Ой, не обманывай! Ты любишь только мальчиков, всем прекрасно известно, как ты относишься к девочкам».

«Я всего лишь чуть больше люблю Старшего, что вовсе не значит, что я не люблю Младшую. А то, что Муй Энг от себя ни на шаг не отпустит своего ребёнка, можешь мне поверить на слово».

Муй Энг немедленно подтвердила мои слова, и я довольно улыбнулся. Не говоря даже о каком-то нелепом удочерении, просто на частое общение этих двух мне было бы не просто согласиться. Анг Буай полностью современный человек. Проведи моя дочь с ней достаточно времени, и в ней сложно будет разглядеть что-нибудь истинно китайское, зато будет бездна упрямства.
Я, наверное, просто не хочу, чтобы у Чуй Гим или у любой моей крови и плоти в будущем развились те черты, которые я наблюдаю у Анг Буай и у других современных девушек. Если бы такое несчастье свалилось на мою голову, для меня это было бы равносильно жестокой и мучительной смерти.

На этом закончу письмо. Я, Муй Энг и Ваши внуки в добром здравии. Приёмный Отец просит передать Вам своё почтение.
Если есть хоть малейшая возможность Вам выехать в Таиланд, умоляю попытаться это сделать, как можно скорее. Если этого никак нельзя, то можно попробовать с Младшим Братом добраться до Хьянг Канга,* и уже оттуда я сделаю всё, чтобы Вы перебрались сюда.

С невыразимой остротой скучающий по Вам,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.



*Пятеро сыновей и две дочери самое желанное количество детей в Китае, поскольку считается, что оно приносит успех и процветание во всём.
** Устное предание об этом  выдающемся человеке передается в Китае из поколения в поколение.
***Хьянг Канг – «Гонконг» на диалектах тэ чиу, хоккиан и кэ.





                Сампенг, Бангкок
                3 день 5 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 34

Молитвенно преклоняю колена!

В данный период можно с уверенностью сказать, что дела на фабрике и в торговле у Вашего сына идут успешно. Не уверен, что это же можно сказать об остальном. У меня тут вышла небольшая история с Гимом, и я беспокоюсь, как бы это не затронуло нашей с ним дружбы. Чувствуя, что нельзя и дальше оставаться  в стороне, я позволил себе вмешаться не в своё дело. Не знаю, насколько сильно он  на меня разозлился, но одно очевидно: ему это не понравилось. Думаю, он посчитал, что я сую нос, куда меня не просят, тогда как я полагаю, что долгая история нашей дружбы даёт мне право предостеречь его от ошибки. Если он обозлился, как в своё время обозлился на меня Сенг, значит, моя попытка помочь ни к чему хорошему не привела.
А дело вот в чём: Гим стал играть в лотерею! Я только теперь узнал, а речь идёт о привычке, которую он уже не контролирует и в которой серьёзно увяз. Лотерея государственная, и я ума не приложу, почему государство, призванное контролировать и помогать, позволяет своим гражданам становиться на гибельный путь! Я спросил об этом Отца, и он объяснил, что почти в каждой стране происходит одно и то же: то, что раньше считалось пороком, становится под защиту закона. У красноволосых, например, кроме лотереи есть ещё официальные бега. Люди приходят на скачки и совершенно открыто ставят деньги на лошадей, которые, по их вычислениям, должны прийти первыми.
А лотерея, в которую играет Гим, продаётся в виде многочисленных билетов, на которых напечатаны номера из нескольких цифр. Тот, у кого окажется билет с номером, который выиграл при розыгрыше, получает огромную сумму. Речь идёт о сотнях тысяч! Как давно Гим играет в лотерею, мне не известно, я узнал об этом, лишь когда он уже с ума сошёл на этой почве. Началось с того, что у него появилась привычка спрашивать меня и Муй Энг о том, что нам снилось, и каждый раз он пытался выделить из снов какие-то числа. Поначалу я не обращал на это никакого внимания. Потребовалось появиться Анг Буай, чтобы всё стало на свои места. Это был выходной день, и Гиму не нужно было идти продавать свинину, поэтому он помогал мне пересчитывать товар.
 
«Мне сегодня приснился такой странный сон! – сказала Анг Буай. – В небе прямо над нашим магазином кружили семь самолётов и сбрасывали вниз бомбы. Во сне это был до ужаса страшно».

«Самолётов  семь, а сколько бомб?»

«Три. От дома остались одни руины».

«Семь и три. Ну, теперь денежки у меня в кармане! Теперь точно! Эти цифры не выпадали уже давно», – воскликнул Гим.

Я нахмурился, пронзённый догадкой.
«Не понимаю, почему из-за этих двух цифр деньги окажутся у тебя в кармане?»

Гим молчал, а Анг Буай рассмеялась и объяснила вместо него.

«О, знаю-знаю! Он играет в лотерею, я в этом уверена. Раскладывает свои сны на цифры и бежит покупать билет государственной лотереи. Если выиграет, получит несколько сотен тысяч».

«Ты-то сама играла когда-нибудь?»

«Ну да, один раз».

«Рассказывай, сколько выиграла!» – попытался я пошутить.

«Ха, выиграла! Как же! Впрочем, это было давно, и не думаю, что мне когда-нибудь захочется играть снова. Шанса выиграть нет, если учесть, сколько выпускают билетов, и сколько из них выигрышных. А когда  долго играешь, голова затуманивается, думаешь, что вот-вот сейчас оно произойдёт! А оно не происходит, и сколько бы ты ни играл, шансы не увеличиваются».

«Откуда ты столько знаешь об этом? А ну, говори! У нас дома никто никогда не играл. Отец рассказывал, что раньше была очень популярна игра в го, но ни Мама,  ни Отец никогда ничего подобного себе не позволяли», – попыталась строгим голосом выговорить сестре Муй Энг.

«Да у нас работники в магазине играли. И я разок попробовала, посмотреть что это. А ты, Гим, часто играешь или нет?» –  спросила Анг Буай.

У того явно испортилось настроение, и он как-то уклончиво ответил:

«Да не то чтобы».

Гим не умеет врать, поэтому я сразу увидел по его лицу, что он врёт. Прибавить к этому его интерес к числам, и всё становилось ясно.

«Я думаю, что ты играешь часто и уже давно. А твои постоянные разговоры о снах и числах это только подтверждают», – сказал я и тут же замолчал, поскольку Муй Энг и Анг Буай всё ещё стояли рядом. Но как только их внимание на что-то отвлеклось, я оттащил Гима в сторону, и заговорил с ним очень серьёзно.

«Лучше прямо признавайся, когда ты успел ступить на эту скользкую дорожку?»

«На эту скользкую дорожку?! Да ты чего? Это всего лишь игра на удачу, и притом всё по закону, – ответил он. – Эта штука принадлежит государству,  то есть розыгрыш и всё такое».

«Эх ты! «Всё по закону!» Они могут объявить законным всё, что им взбредёт в голову, из-за этого гибельный путь не перестаёт быть гибельным. Устраивать игру в карты, кости и бобы тоже законно, стоит лишь получить разрешение. Заплатил и открывай на здоровье игорный дом, вытряхивай последние деньги из простаков! Мы же в такое время живём, когда на первом месте стоят одни деньги. Слышал, наверное, про этого Йи Го Хонга, у которого игорные дома, и который, разумеется, законопослушно платит налоги? Именно он организовал первый розыгрыш лотереи, которая так дорога твоему сердцу. А уже потом правительство перехватило эту идею, поскольку очень уж хороша прибыль.  И делать ничего не надо, дури простаков и всё! Ты только подумай, если каждый игрок мог бы действительно раз выиграть, разве правительство или там любой владелец не разорились бы? А мы ничего подобного не наблюдаем. Наоборот, они получают такую прибыль, что не успевают считать. Если бы твои надежды были осуществимы, Гим, они бы давным-давно уже закрылись, потеряв все свои деньги. Но пока ничего такого не происходит».

«А ты не думал, что для некоторых лотерея – это последняя надежда. Моя жена, как и я сам, из бедной семьи. У меня, знаешь ли, не было возможности взять за себя богатую, как сделал ты. И большим торговцем я тоже не стал. Просто торгую свининой на рынке и зарабатываю на еду».

«И это хорошо. Главное, чтобы у семьи каждый день было довольно еды на столе. Сейчас у тебя есть, где жить, и денег на питание тебе хватает. Но, поверь мне, перестанет хватать, если ты не бросишь своего увлечения игрой. Ты просто помни, что у тебя есть жена, которую нужно содержать, а скоро ещё появятся дети. И ещё у тебя старая жена и ребёнок в Китае».

«Я знаю. Именно из-за всего этого мне и необходимо попытать счастье в игре».

«Вот и неправильно! Так ты только проиграешься до последнего гроша, точно так, как рассказывала Анг Буай. Ты если не веришь, походи, поспрашивай, кто из крупных торговцев взобрался наверх, благодаря везению в игре, как мечтаешь ты. Они все работали, как волы! Некоторые начинали простыми кули, и работали, работали, пока в один прекрасный день не смогли назвать себя преуспевающими людьми. И как у них это получилось? Просто они по-настоящему старались и не тратили время на поиск обходных путей, не пытались обмануть судьбу, рискуя всем, как делаешь ты. Многие из них вынесли неисчислимые трудности, прежде чем достичь своего теперешнего положения! Уверен, ты не раз слышал анекдоты про китайцев, которые в большом ходу у таев».

«Ты о каких именно?» – Гим выглядел подавленным, видя, насколько серьёзно я настроен.

«Ну, например, про китайца, который прежде чем сварить рис, смешивает его с галькой. Слышал когда-нибудь? Или анекдот про китайца, который с плошкой варёного риса усаживается с семьёй перед солёной рыбой, подвешенной к стропилам, и ест свой рис, не сводя с рыбы глаз. А когда ему кажется, что дети слишком засиделись, он устраивает им взбучку, потому что много солёного им вредно».

«Ну, что-то такое я слышал. Это же просто для смеха. То есть они хотят сказать, что мы жадные, и ничего больше в этом я не вижу».

«Это потому, что ты ни о чём не думаешь, кроме того, как получить  всё и сразу. А у них есть истории про нас и получше. Я, например, слышал такую: мол, кто жаднее: северный китаец или южный? Я не помню, кто из этих двух к кому пошёл в гости, но тот, кто отправился в гости, прихватил с собой в подарок сладкую пию. Взрослых дома не оказалось, и он  отдал её ребёнку, который вышел встретить его. Поскольку не положено отпускать гостя с пустыми руками, то ребёнок отдал гостю арбуз или что-то в этом роде. В общем, когда отец ребёнка вернулся и узнал, что произошло, он ужасно разозлился, что тот не отрезал половину арбуза, а вторую не сохранил, потому что, по его подсчётам, пия стоит ровно пол-арбуза».

«Вот это жадина! Речь о такой ерунде, а он жмотится», – Гим уже расслабился, мой рассказ его развлёк.

«Гим, ты правда ничего не чувствуешь, кроме того, что это смешно, или притворяешься?» – спросил я изумлённо.

«А чего я должен чувствовать?»

«Ну и тупица же ты! – вырвалось у меня непроизвольно. Гим моментально набычился. – Это же величайшая ложь на свете! Они смеются над нашей жадностью, над нашим «большим» пороком; а это неправда. Все эти истории – неправда. Нет в мире людей, которые так себя ведут. Да, мы очень бережливы в быту, но в разумных пределах. Мы экономим ради завтрашнего благополучия. Достигнув же этого благополучия, мы, как и все люди, наслаждаемся им и вознаграждаем себя за долгие годы лишений. А благодаря сумасшедшему везению с цифрами никто не добивается богатства, как бы тебе этого ни хотелось. Каждому приходится бороться из-за всех сил. И насчёт того, что я женился на богатой. Было бы неплохо, если бы ты вспомнил о том, что я ещё и работал, сам знаешь как. Я  вёл дела Тестя, на мне был наш с Отцом розничный магазин, потом мы строили фабрику. Ты думаешь, у меня всё отлично, а на себя со стороны не смотришь. У тебя очень хорошие условия для начала: ты торгуешь свининой и птицей, твоя жена работает с Муй Энг и приносит надёжный заработок, которого должно хватать на еду, твоя тёща работает в собственном птичнике, и поставляет тебе кур и уток по выгодной цене. Почему бы тебе ни успокоиться? Дела твои идут с каждым днём лучше. У тебя превосходная основа для того, чтобы постепенно богатеть, к тому же у тебя гораздо больше оснований гордиться собой, чем у меня. Ты всего добиваешься сам, и в отличие от меня, тебе никто дорогу не облегчал. Ну и  зачем же тебе теперь терять голову и ставить всё на какие-то числа?.. Чаба  хоть знает об этом?»

«Нет. Она знает, что я как-то играл в лотерею, но не догадывается, что я делаю это каждый розыгрыш».

«Это сколько же денег выброшено на ветер! А как бы они тебе пригодились, отложи ты их на будущее! И жене тебе надо посылать в Китай, а ты столько тратишь совершенно ни на что, не получая взамен ничего!»

«Ты мне не отец, понял?!» – сказал мне Гим сквозь зубы. – Ты, наверное, думаешь, что можешь мне указывать, только потому, что сейчас я живу под твоей крышей, а прежде на тебя горбатился, и ты мне платил?! Угадал?»

«Гим, знаешь что, ты лучше подумай над моими словами. Затеяв этот разговор, я хотел тебе только добра. Так что ты не торопись с выводами, ладно?»

Похоже Гим не на шутку разозлился на меня. Я лишь хотел,  чтобы  он посмотрел на свои недостатки со стороны и стал лучше, а всё получилось совсем не так. Всё потому, что я приучил себя добиваться в работе намеченных целей, и мне очень хочется, чтобы и у других получалось добиваться своих целей. А люди разные, и это невозможно.

Как Вы думаете, Мама, я перешёл границы дозволенного, исполняя свой долг друга? Я как-то потерял всякую уверенность.
               
                Ваш сын, Тан Сван У.





                Сампенг, Бангкок
                2 день 8 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 35

Смиренно преклоняю колена перед любимой Мамой!

Прошло два или три месяца. За это время Гим почти ни разу не попадался мне на глаза. Такой его реакции я никак не ожидал. Правда, несмотря на это, он не перестал возиться с Венг Кимом. Тот, по-прежнему, проводит с ним день на рынке, а вечером они вместе возвращаются домой.
Я поговорил об этом с Муй Энг. Меня беспокоит то, что Сын привыкает проводить время в праздности, я боюсь, что в будущем им будет трудно управлять. И это не дело, чтобы ребёнок так рано начал отвыкать от дома.

«Но ведь всё хорошо! Притом, что Старшая Дочь спит большую часть дня,  это дает мне возможность работать. А если Венг Ким будет дома, я буду занята только тем, чтобы удерживать его от баловства. На рынке же хорошо, там безопасно: воды рядом нет».

«Зато есть машины, что делает это место далеко не безопасным, – и немного помолчав, я открыл ей главную свою тревогу. – Я не хочу, чтобы он с раннего детства привыкал к улице».

«Ты слишком много думаешь. У ребёнка сейчас такой возраст. Где ему усидеть на месте! Сколько раз уже его брали на рынок, и всегда всё было хорошо. Тебе бы радоваться. Во-первых, я могу работать, вместо того чтобы ходить за ним по пятам, а во-вторых, он набирается знаний о мире. Разве это не хорошо? Представь, как это развивает сообразительность!»

«Сейчас от этого никакого толку. Не забывай, сколько ему лет».

«Ну так говори, что ты намерен делать? Хочешь, чтобы я не пустила его, когда Чаба соберётся на рынок? И как мне это удастся? Он поднимет такой рёв, что стены пойдут трещинами. Ещё бы: то можно было ходить, а то вдруг нельзя».

«Вот именно, о чём я и говорю! У него уже развилась привычка, от которой нам придётся его отучать. Надо послать его в школу. Я не вижу смысла ждать  дольше».

«Он ещё слишком маленький. Какая школа согласится взять такую кроху?»

«Если его откажутся принять, я буду брать его на целый день с собой  на фабрику».

«Когда ты уходишь, он ещё спит. Рано же очень».

Хотя я и обратил внимание на это дело с некоторым запозданием, я намерен всё исправить. И обстоятельства мне в этом помогают. Последнее время Отец ночует на фабрике, то есть он полностью перебрался туда, поближе к своему любимому делу. Это очень всё изменило на фабрике в лучшую сторону. Потому что теперь рабочие, среди которых найдётся немало шустрых малых, находятся под постоянным присмотром. Мы на фабрике деньги не храним, но всё же у нас там дорогое оборудование. К чему искушать людей? Отсутствие присмотра – это как раз одна из сложностей, которые возникают из-за того, что дом и фабрика находятся в разных местах. Я начал обдумывать план, как бы вообще переехать  туда поближе. Но есть одно препятствие: я связан обязательствами перед своими клиентами. А ещё, как перевезти на новое место товар, машину, лодки? Где это всё хранить? Товар и грузовик ещё можно как-то разместить, а вот лодки совершенно негде. Воды рядом нет, и нет возможности поставлять товар клиентам, живущим на клонге Банг Луанг.  Это означает, что мне, похоже, придётся отказаться от целого списка клиентов. В этом случае они автоматически переходят к Тэ Сенгу, моему другу, обернувшемуся врагом. Я уговариваю себя, что то, что я по какой-то причине  не хочу, чтобы они перешли к нему – это неправильно, это значит, что я всё ещё зол на него. Но уговоры не помогают: я просто не хочу, чтобы он соприкасался с чем бы то ни было, связанным со мной, и всё тут!    Те люди были мне хорошими клиентами, всегда платили в срок. Я посылал им большие объёмы товара и благодаря им у меня был очень хороший оборот. Мне жаль терять их. И тут в голову пришла одна мысль: а не поговорить ли мне с Гимом! Я мог бы поставить его вместо себя, переписать на его имя всё дело с импортированными товарами, безо всяких денег вперёд. Я согласен, чтобы он расплачивался раз в месяц небольшими частями. Но, подумав ещё, я понял, что если Гим не нашёл в себе силы отказаться от своего пристрастия к азартным играм, я не смогу ему доверять. Как бы я ни поступил, мои клиенты ни в коем случае не должны пострадать.
Так я и мучился в нерешительности, не зная, как поступить, пока в один прекрасный день не натолкнулся у причала на Гима. Несмотря на то, что прошло столько времени, его отношение ко мне осталось высокомерным и неприязненным. Мне это совсем не понравилось. Я почувствовал, что ни за что не хочу с ним делиться  выгодой, даже если речь идет об одном единственном сатанге. Презирая меня, он лишь принижает себя в моих глазах. С какой стати бросать ему под ноги плоды своего труда. Ни за что!

Не знаю, что именно было решающим в моем выборе, но недавно я нанёс визит одному почти незнакомому торговцу. Я пришёл прямо к нему в магазин в районе Банг Лам Пу. Моё появление его явно удивило.

«У вас ко мне дело, Тан Сван У?» – обратился он с вопросом, когда мы обменялись приветствиями и перед нами поставили горячий чай.

«Ничего серьёзного. Я, видите ли, намереваюсь прекратить доставку товаров в район Банг Луанг. Если быть более точным, в магазины, расположенные непосредственно на берегах клонга. И мне бы хотелось, чтобы мои клиенты перешли именно в ваши руки».

Он нахмурился. Заподозрив, наверное, в моих словах скрытый мотив.

«В нашем деле у вас репутация человека, который никогда не переманивал чужих клиентов и не перебивал сделок. Мы с вами никогда не вмешивались в дела друг друга  и не соперничали: у каждого своё, и мы это уважали. Я хочу передать вам список своих клиентов, чтобы вы наладили с ними деловые отношения сразу после того, как я закрою с ними последние счета».

Зовут этого человека Ли Сан. Мы сидели друг против друга, и я не более его понимал, зачем я так поступаю. Помешать тому, чтобы на моём переезде выиграл Сенг, и отдать всё в руки едва знакомого человека! Всё, что я о нём знаю, ограничивается слухами, никаких личных контактов.

Ли Сан принял моё предложение, хотя и не без сомнений насчёт того, что бы это на самом деле значило.

«Вам случайно лишняя лодка не пригодится? Я хочу избавиться от своих двух, поскольку место, куда я переезжаю, находится вдали от воды. Себе я оставляю только грузовик».

«Пожалуй, я купил бы одну. А насчёт второй могу договориться от вашего имени с одним моим покупателем, которому, я знаю, нужна лодка».

Так и вышло. Мы сошлись на удовлетворительной цене, и хотя он уже видел мою лодку раньше, я повёз его осматривать её. Он сразу расплатился со мной, а позже за приличную цену продал и вторую мою лодку. Взять комиссионные отказался, думаю, потому что список из примерно десяти магазинов, который я ему передал, обеспечит ему стабильный постоянный доход, и притом немалый.
Ли Сану лет сорок, он говорит на диалекте тэ чиу и у него семеро детей. Насколько я могу судить, он человек чести, не переманивает у других покупателей и не опускается до скандалов.
Как только я разобрался с лодками, то сразу же стал готовить наш переезд на новое место. Улица называется Яуарат, дом находится прямо рядом с нашей фабрикой, но переехать быстро не получилось. Пришлось подождать, пока не съедут прежние хозяева. Глава этой семьи – пожилой торговец, который решил отойти от дел. Единственный сын не продолжил семейной традиции и стал врачом. Родители ни в чём ему не отказывали, поэтому он получил образование в стране красноволосых, в Соединённых Штатах. Когда вернулся оттуда, оказалось, что он порядком забыл и китайский язык, и тайский, а уверенно чувствует себя только тогда, когда говорит на языке фарангов. Его пригласили на место врача в государственную клинику, и теперь семье пришлось, бросив всё, переехать поближе к работе, в тихий район, где  они только что закончили строить дом. Если бы этот сын забыл свою культуру и превратился в тая, это было бы ещё полбеды. Но он превратился в настоящего фаранга, более того, привёз с собой жену из красноволосых, очень непривычного вида. Красивой никак не назовёшь, но и уродливой тоже. Дети, наверное, получатся странные: тело красное, глаза голубые, а волосы чёрные, или тело тёмное, а волосы красные. Можно себе  представить переживания старых родителей. Но причина полностью в них самих, в их когда-то принятом решении послать ребёнка, который ещё не сформировался как личность, за  границу. Я совершенно не способен понять, зачем идти на такой невероятный риск, отсылая единственного сына в такую даль!

Мне пока не удалось найти покупателя на наш магазин в Сампенге. Муй Энг и Чаба всё ещё там, в то время как мы с Венг Кимом и Чуй Гим уже перебрались на новое место. Приёмный Отец очень доволен тем, что теперь мы будем все вместе, и больше не надо таскать внука туда и обратно, как всё последнее время. Чаба попросилась уйти, потому что теперь добираться на работу ей будет сложно. Гиму в связи с нашим переездом придётся искать себе новое жильё. Я слышал, что он вроде бы временно поселится у своей тёщи, пока не найдёт себе что-нибудь подходящее. Мне точно известно, что земля, оставшаяся после Чабиного отца, очень сильно выросла цене. Если мать Чабы сумеет этим воспользоваться, они перестанут нуждаться. Я уже поговорил с ней на эту тему, и посоветовал сдать землю какому-нибудь китайцу под застройку домов или товарных складов. Это вышло бы куда выгоднее, чем отдавать отличный участок курам и уткам. Он находится с одной стороны прямо на берегу клонга, а с другой на удобном расстоянии от главных улиц. Мать Чабы сказала, что тут есть над чем подумать. К ней уже подходили с предложением продать землю, но она отказалась продавать последнее, что осталось от мужа. Так что мой совет пришёлся как нельзя кстати. У Гима получить что-нибудь с этой земли нет ни малейших шансов, поскольку у Чабы есть ещё два родных брата. Эти братья живут отдельно, но они давно уже мечтают побыстрее разделить наследство между собой. Так было ещё при жизни отца, и Чаба говорит, что они склочничают на этой почве уже не один год. Моё решение переехать внесло в жизнь Гима некоторые трудности, но угрызения совести меня не мучают. Ему, по чести, давно пора встать на ноги и начать опираться только на себя.
На этом заканчиваю письмо.

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.




                Сампенг, Бангкок
                5 день 11 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 36

Смиренно склоняюсь перед любимой Мамой!

Начну с главной новости: Муй Энг ждёт ребёнка! Это случилось так скоро,  что удивительно даже для меня. Самое счастливое событие последнего времени! Я настолько обрадовался, что всё моё плохое настроение рассеялось. Но всё равно я хочу поделиться с Мамой тем, что произошло.

В день переезда я виделся с Сенгом. Он оказался по делам в одном соседнем с нами магазине, и ему пришло в голову подойти поздороваться. Однако заподозрить его в дружеском расположении было нельзя, если судить по выражению его глаз.

«Значит, правду говорят, Сван У, переезжаешь на  Яуарат?»

«Да. Теперь Яуарат можно назвать центром торговли. Во всех смыслах удобное место: улица и хорошая, и многолюдная, – ответил я ровным голосом. – Так что мысль перебраться сюда показалась мне разумной».

«Ничего не скажешь, повезло тебе отхватить богатую жену! – по его ухмылке я сразу догадался, что он намеренно стремится оскорбить меня. – А теперь перебрался поближе к младшей сестре своей жёнушки, не так ли?»

«Ты, Сенг, наверное, запамятовал, в чём недостаток трепания языком? Тебе полезно бы вспомнить тот день, когда мы плыли сюда на «Хай Вонге». Напомнить, какой ответ на оскорбление ты получил тогда?»

Глаза его недобро сверкнули, но он осёкся, встретив мой взгляд.

«Разница в том, что в прошлый раз я просто дразнил тебя, это была шутка. А сейчас мы говорим о том, что взаправду происходит. Ты задумал жениться на богатой и женился. Увёл у меня женщину, которую прочили за меня ещё раньше, чем я даже приехал в Таиланд».

«Прочили, не значит сосватали».

Сенг и так разговаривал со мной как-то сквозь зубы, словно еле сдерживался. А от моего ответа его словно прорвало.

«Ты украл у меня Муй Энг!!! Такая была красавица, и всё у меня с ней складывалось хорошо, но ты взял и забрал её у меня! А когда я смирился и стал строить планы насчёт её младшей сестры, ты опять сделал то же самое».

«Не думай так, пожалуйста. Никогда мысль настолько недостойная не приходила мне в голову. Анг Буай и я члены одной семьи. В остальном между нами нет ничего общего, и я вижу её не чаще одного раза в месяц».

«Да?! Но она мне отказала!!!»
 
«Так это, может быть, оттого что ты ей не нравишься! То есть, я хочу сказать, она упрямая. Тебе, возможно, следует как-то осовремениться. Ну, скажем, сесть за руль, приодеться по нынешней моде. Мне кажется, это могло бы ей понравиться. Анг Буай, знаешь, обожает быструю езду, и ей нравится носить одежду фарангов. Она даже состригла волосы и красит губы, не говоря о том, что она теперь сама водит автомобиль!» – сказал я ему откровенно.

«Чепуха какая! Ты знаешь, что у меня нет на это времени. Я-то как раз думаю, что эта кошечка точно так же, как и её старшая сестра, втрескалась в тебя. Что хочешь на это поставлю! А сам ты только об этом и мечтаешь, как бы завладеть обеими сестрицами. Вот и перебрался поближе к ней. Всё складывается в твою пользу, да? Теперь ты в двух улицах от неё, можешь, словно случайно, сталкиваться с ней хоть каждый день. Так стремиться завладеть всем наследством Ло Нгван Тонга! Неужели не стыдно?! А твой сын вообще должен бы носить родовое имя Ло с самого начала. Вот так зять! Вошёл в дом жены как в свой собственный, да ещё задумал прибрать к рукам и вторую дочь!»

На мгновение у меня потемнело в глазах, так сильно было искушение ударить его. Но, к сожалению, делать этого было нельзя. Мы стояли прямо  на  улице, на виду у всех. Я не хотел, чтобы таи потом говорили, что мы, китайцы, не умеем себя вести, что мы несдержанны и грубы. Если скандалить вот так, не выбирая места, люди непременно скажут: «Да эти тьеки не меньшие крикуны, чем мы!» Я уверен, что в любой стране, в любом народе хороший человек – это одновременно и сдержанный человек. Китайцы в Таиланде большей частью выходцы из среднего класса. Люди необразованные, возможно, встречаются и среди них, но вряд ли часто. Я, со своей стороны, хотя и происхожу из крестьянского рода, но всегда в моём сердце тлела горделивая радость, оттого что я оказывался лучше образованным, чем те, с кем мне до сих пор приходилось иметь дело. Так вот, чтобы хоть как-то оправдать эту свою гордость, я обязан вести себя в соответствии со своими знаниями и пониманием. Так, чтобы из-за меня никто не утвердился в представлении, что китайцы грубы.
 О самих же таях ходит слава как о чрезвычайно улыбчивом народе. Но так говорят те, кто не жил среди них. Неулыбчивых, словно чем-то  на тебя сердитых людей можно встретить и здесь сколько угодно. Завсегдатаи забегаловок и кофеен, например, не станут драться с обидчиком прямо во время ссоры, а, затаив злобу, скорее нападут  с ножом из-за спины. Всё будет сделано быстро и без шума, словно ничего и не было. Это, когда задета гордость. А в остальном,  драки с пришлыми людьми случаются просто так, из пьяного желания размять мышцы, побахвалиться силой. Без такой игры в силача и задиру, какое же это удовольствие? Стоит напиться, как робость и любезность испаряются, и  тогда уж им мерещится мышь на месте слона, и буйвол кажется не больше собаки. Такая вот особенность пьющих людей. Уверен, что нам в Китае это несвойственно. Я спросил как-то Отца насчёт других стран, действует ли алкоголь и на прочих так, что непременно хочется подраться. Подумав, Отец ответил, что ему хотелось бы надеяться, что нет. В Таиланде же это, увы, очевидный факт. Но как бы там ни было, всё равно очень и очень многие в восторге от Таиланда, страны улыбок и дружелюбия, страны буддизма и крепких моральных устоев, страны, где люди верят в панча шилу* и следуют божественным канонам. Но как тогда объяснить то, что люди допускают гибель животных и жестокое с ними обращение? Например, разводят специальных бойцовых рыб и петухов, а также быков. Или как объяснить существование воровства и случаи избиения жён и детей; или мошенничество, игру в карты и пьянство? На мой взгляд, дружелюбие здесь – это сахарная глазурь, а чтобы узнать, что под ней, надо какое-то время пожить среди них. Так что хвалят и восхищаются те, кто бывает здесь проездом. Большей частью это путешествующие фаранги, которые успевают получить лишь очень смутное представление о том, как живут таи или другие народности в этой стране. Откуда им знать, насколько таи любят «жизнь в своё удовольствие» и лишены тяги к порядку?

Пока я молчал, Сенг перешёл уже к теме моих клиентов с клонга Банг Луанг. Он разве что не кричал, такое его переполнило возмущение. Но я принял твёрдое решение сохранять спокойствие и поэтому дал ему возможность выговорить всё, что у него накопилось.

«А как ты поступил с теми магазинами! Ерунда, конечно. Мне-то что! Но всё равно, ты опять поступил подло! Отдал их какому-то Ли, отлично зная, что это моя территория. Я должен был их получить! Я! А ты отдал их первому встречному, лишь бы не мне. А ведь мы были друзья!»

«Это получилось само собой. Он оказал мне услугу, помог продать две мои лодки. Я отблагодарил его. Вот и всё. Я ничего специально против тебя не замышлял. То же самое и с Анг Буай. Я тебе тут точно не соперник. Ты просто постарайся изо всех сил сделать так, чтобы завоевать её внимание».

«Она мне уже отказала!!!» – завопил он.

«Сейчас отказала, а потом, глядишь, может и изменит своё решение. Ты бы должен знать, что слова и чувства у женщин совсем не одно и то же. В будущем может так оказаться, что она и смягчится».

«Ага! Буду ждать, пока не состарюсь и не умру?! Эти две, между прочим, не единственные девушки на свете».

«Раз ты так считаешь, чего ты тогда на меня сердишься? Возьми и найди себе другую девушку».

«Но ты её у меня отнял! Если бы не ты, у меня было бы всё! Всё то, что получил ты. Ты какой-то злой Мара всей моей жизни! Знай я всё наперёд, стал бы я тебя уговаривать ехать вместе в Таиланд! Надо было тебе остаться убирать за волами в родной деревне».

«Все так говорят, когда не удовлетворены или разочарованы, что знай они, как всё будет, поступили бы иначе, – улыбнулся я ему. – Яснее ясного, что  если бы нам дано было знать будущее, мы, само собой, не совершали бы того, что не приносит нам пользы. Мы естественно выбирали бы те действия, которые совершенны и прекрасны. И всё равно большинство людей повторяет и повторяет: «Ох, если бы знать, что всё так обернётся, я бы…»  А  ведь как бессмысленно! И ничего, совсем ничего не меняет. Потому что, когда человек делает ошибку или творит зло, он каждый раз верит, что делает так, как надо. Нет ничего бессмысленнее, дружище, чем нам с тобой испытывать друг к другу вражду. У нас одно прошлое, наши корни в одной земле. Нам бы любить друг друга, в трудностях быть опорой и не позволять мелочам становиться между нами. Никто о нас, кроме нас самих, не станет волноваться. И никто не поймёт нас лучше, чем мы сами. Наши традиции всем чужды и вызывают насмешки. Ритуальное сжигание бумажной утвари, бумажного золота, серебра и денежных купюр называют бессмыслицей, глупостью. Но откуда у них уверенность, что именно им известно, какие традиции истинны, а какие нет? Где то мерило, которое докажет их правоту? Кто из них обладает всезнанием Богов и докажет, что захоронение умерших менее угодно Небу, чем ритуал предания огню? Поверь, никому не понять наших мыслей и поступков лучше тех, кто вырос с нами в одном месте, получил сходное воспитание. И уж точно не похоже, чтобы была хотя бы малейшая выгода оттого, что мы с тобой в ссоре из-за простого недовольства друг другом».

Сенг молчал. По его глазам было видно, что он  просто не может подобрать сразу слова, чтобы мне возразить.

«Ты, в любом случае, подумай об этом. Подумай о том, что, возможно, твоя судьба не в Муй Энг и не в Анг Буай, а в ком-то совсем другом. Сколько на свете красивых женщин! И ты выберешь себе ту самую, предназначенную только тебе. Ты, правда, подумай хорошенько! А когда разберёшься, приходи ко мне в магазин. Здесь тебе всегда будут рады, как своему. А в ссоре быть нам совсем не из-за чего».

После визита Сенга мне было тоскливо и неуютно. Хотя, мне кажется, я сделал всё, что мог, чтобы восстановить между нами гармонию. Это нужно нам обоим, а в будущем нашим детям, чтобы в торговле мы действовали сообща, а не один против другого. Это нужно и для того, чтобы души наших предков были нами довольны. Уверен, что Мама одобрит эту мою попытку восстановить мир со старым другом.
               
                Ваш сын,  Тан Сван У.


шила (пали, санскрит) – пять буддистских принципов мирного сосуществования.



                Сампенг, Бангкок
                2 день 2 Лунного Месяца
                год Быка

Письмо 37

Смиренно склоняюсь с любовью!

Боюсь, что новое место оказалось не таким уж и благоприятным для Вашего сына. Дела в нашем розничном магазине что-то совсем не идут,  хотя я и далёк от мысли винить во всём неудачное расположение звёзд или вмешательство духов. Чего не скажешь о женщинах. Они настроены на этот счёт совершенно серьёзно, за исключением одной Анг Буай, у которой на всё свой собственный взгляд. Кроме того, что в магазине продажи очень низкие, оптовая торговля тоже застопорилась. Единственное, что у нас работает без изменений, это фабрика. И то из-за того, что при недостаточных заказах мы можем спокойно держать сладости до поры до времени на складе. Мать Муй Энг чрезвычайно встревожилась, когда та рассказала ей о наших трудностях.

«Ума не приложу в чём дело! У нас ничего не продаётся. То же и с нашими оптовыми клиентами. Все затихли и объясняют это тем, что сами ничего не могут продать, а потому, мол, нет смысла закупать новые партии. Нам уже негде складывать товар, магазин забит. Если так пойдёт, то и на фабрике всё придётся приостановить. Трудности появляются со всех сторон! Вот и с работниками приходится всё время быть начеку: некоторых так и тянет чего-нибудь стащить. А у нас нет никого, кому мы могли бы доверять полностью, как было с Гимом и Чабой. Прачка и повариха никуда не годятся, постоянно с ними какая-нибудь история».

«Коли так, найдите им замену. С какой стати возиться с ними, нервы тратить?»

«Так ведь трудно понять, можно доверять новому человеку или нет. А что, если опять выйдет, как с той девчонкой?»

Речь шла о девочке, которая приходила к нам убираться. Она проработала у нас всего неделю, когда вдруг, уходя, прихватила с собой из выдвижного шкафа Муй Энг деньги и кое-что из новой одежды. Правда, полиции удалось быстро всё вернуть. Но была и ещё одна неприятная история с работником, которого мы взяли примерно с полмесяца тому назад. Стал он заигрывать с одной из женщин-упаковщиц на фабрике, а у неё уже был ухажёр. Вышла ужасная неразбериха, с драками и угрозами, так что я был вынужден вмешаться.  Девушка эта была явно довольна положением дел, и не торопилась выбрать кого-нибудь одного. Из-за чего страсти достигли такого накала, что я опасался всего, вплоть до убийства под своей крышей.

«У вас явно что-то не так с домом, в нём что-то нехорошее. Такое бывает, когда переезжаешь в дом, в котором уже пожили другие люди. Вы разве сами не рассказывали, что какое-то время здесь жил красноволосый демон? Вот это, должно быть, и привлекло неудачу на ваши головы».

«О, Мама, вы слишком строги к бедной красноволосой женщине! Она в целом мало чем от нас отличается», – не смог я удержаться, чтобы не возразить против такого несправедливого отношения к чужестранке.

«Но дело должно быть именно в этом. Домовой дух рассержен, начал строить козни, поэтому старые хозяева и съехали отсюда. Нам нужно очистить дом, а потом привлечь в него благосклонного духа, чтобы он оказывал вам покровительство и следил за порядком».

Приёмному Отцу, как и мне, чужд  такой подход.

«Дела в розничном магазине не идут, возможно, из-за того, что мы только что переехали, и не все пока нашли к нам дорогу. Со временем это наладится, и оптовая торговля тоже. Кроме того, сейчас люди напуганы взлетевшими ценами на привозные товары и перестали на время их покупать, заменив их местными продуктами. Вы только посмотрите, как жизнь подорожала!  Инфляция всё время растёт, вот люди и выжидают. Помяните мои слова, скоро бат будет стоить не больше салынга».*

На мой взгляд, объяснение Отца даёт исчерпывающий ответ на положение, в котором мы оказались. Но не на взгляд Тёщи и Муй Энг: обе настаивают, что дело во вмешательстве невидимых сил, и хотят найти хорошего ведуна, посредника с миром духов. Я хотя и не верю в это, но не стал с ними спорить, спокойствия  ради. Кто верит, того не разуверишь, и я не вижу смысла в том, чтобы вмешиваться в подобные вещи. Кроме того, в глубине души я считаю, что порой суеверия и магия – это скорее вопрос душевного равновесия, чем веры как таковой. Они помогают смириться с тем, что не всё подвластно нашей воле и что причины некоторых событий лежат вне пределов понимания.
Когда до Анг Буай дошла новость о том, что её мать и старшая сестра собираются  найти ведуна, её реакция была именно такой, как я себе представлял, разве что выражена в словах ещё более резких. Она прямо так и заявила матери:

«Да что с вами такое?! Верить в явную глупость! И вы станете на это тратить своё время и деньги? Я в эту чепуху никогда не поверю. И Отец тоже в это никогда не верил. Он много работал, и, как результат, дела шли хорошо. А когда иногда дела шли не очень хорошо, он находил причину и исправлял то, что мешало. Я прекрасно помню то время, когда мы жили трудно, и Отец пытался торговать всем, чем только можно, даже кофе в розлив. Вы можете себе представить, что бы было, если бы вместо этого Отец полагался на ведуна, говорящего голосом вселившегося в него духа?!» 

«Конечно, нет. Но сейчас положение совсем другое, тут и сравнивать нельзя!» – Муй Энг была очень серьёзна, отвечая сестре. – Дело в том, что в этом доме прежде жил кто-то, кто настроил Домового Духа против себя. И с тех пор Дух специально причиняет вред всем, кто бы в доме ни обитал. Нам необходимо найти способ умилостивить его».

«Пригласите тогда буддистских монахов, в конце концов. Поставьте им угощение, они почитают молитвы, попрыскают повсюду освящённой водой, и все будут довольны».

«В этом доме никто ещё, благодарение Богам, не умирал. С какой стати звать вдруг монахов?»

«Почему это, интересно, монахи у тебя связаны  только с похоронами? Разве их не зовут провести свадебную церемонию? Точно также их зовут и освятить новое жилище. И ещё одно: считается, что когда монахи освящают дом, это отводит от него всё дурное».

«Но куда при этом уходит то дурное, что в доме уже есть? – высказали свои сомнения Муй Энг и Тёща. – Тогда как если мы позовём ведуна, то он проведёт особый ритуал и избавит нас от зла: сожжёт его в огне или утопит в воде».

Анг Буай громко вздохнула, видя, что их не переубедить.

«Ладно, делайте, как хотите. Только запомните одно, я вас никуда не повезу. Сами добирайтесь. На это у меня времени нет и не появится».

«Однако тебе всегда хватает времени на кино, нгиу и магазины. А помочь Матери и Сестре у Анг Буай, конечно, нет времени! Вот и хорошо. Теперь мы знаем мысли друг друга».

 Муй Энг выглядела не на шутку обиженной.

«Я и не скрываю. Съездить куда-нибудь, где интересно, – это всегда пожалуйста. А вот заниматься  такой ерундой – и не надейтесь! Ты, кстати, не хочешь съездить в нгиу? Я бы за тобой заехала. Сейчас здесь отличная труппа из Тайвонга с хорошей постановкой».

«Не утруждай себя, не расписывай! Хочешь свозить меня в нгиу, чтобы меня развлечь, но заодно и самой получить удовольствие? А если от поездки лично тебе пользы нет никакой, то тебя это не интересует».

Анг Буай не стала дальше объясняться, предоставив Муй Энг свободу думать так, как ей угодно. Но мне кажется, я её понял. Она  и не собиралась быть недоброй  с сестрой, просто она такой человек, который идёт поперёк всему миру. Если ей что-то не нравится, она сразу в этом признаётся, ничего не скрывая. Полная противоположность остальным представительницам женского пола. Такому человеку очень трудно найти понимание у других людей и избежать их осуждения. Притом, что порой в резких высказываниях Анг Буай немало истины.

Итак, Муй Энг отправилась к ведуну, и мне пришлось её сопровождать. Впрочем, мне было и самому интересно посмотреть на это. Он нам объяснил, сколько мы должны пожертвовать денег, но Муй Энг, в своём энтузиазме, высыпала на специальный поднос с цветами, курительницей  и свечами, в два раза больше.

«Если вы останетесь довольны результатом, прошу не забыть сделать пожертвование на украшение храма. И не забудьте прийти помочь на ежегодный храмовый праздник».

Когда в этого человека вошёл дух, то он затрясся  всем телом. Я очень внимательно за ним наблюдал, чтобы не упустить ни малейшего намёка на актёрство, но ничего не смог заметить. Его голос изменился до странности и дрожал так, как будто исходил из нечеловеческого горла. Вопросы он задавал Муй Энг, а я сел поодаль и слушал. Так вот, говоря о причинах нашего невезения, он ни словом не обмолвился  ни о какой красноволосой женщине, прежде проживавшей в доме. А говорил он о том, что культовые объекты у нас расположены не на правильных местах и обращены не в ту сторону. Ещё он сказал, что прежде прямо за домом  стояло огромное дерево Бо, которое потом срубили. Теперь, оказавшиеся бездомными,   древесные духи мстят людям. Если мы хотим жить спокойно и счастливо, необходимо построить маленькую копию храма, чтобы духи могли перейти в него жить. Он предупредил, что это не то же самое, что традиционный тайский домик для духов-покровителей жилища, и ещё напомнил о необходимости два раза в год – а если есть возможность, то и чаще – делать пожертвование богам, приносящим удачу. Потом он прочитал молитвы над свитком с заклинаниями, который после того, как мы его повесим над входной дверью, должен будет отпугивать всякое зло.

Когда мы, наконец, вышли на улицу, я вздохнул с большим облегчением.
Интересно, какой смысл подпадать под влияние вещей, которые мы не способны самостоятельно ни увидеть, ни осознать, ни проследить их причины. Я готов признать, что у меня волосы дыбом встали, когда этот человек заговорил сверхъестественным голосом. И я был поражён и напуган, когда он сказал, что сразу за домом, на расстоянии не больше одного ва, раньше находилось огромное дерево Бо. Действительно, точно в том месте, как он описал, ещё недавно стояло дерево и при этом очень большое: на земле можно ясно различить следы большой и глубокой ямы, которую засыпали. Только мне как-то всё было не до того, чтобы порасспросить, что это за яма. Так бы мы этого никогда и не узнали, если бы не пришли в этот храм. Вообще-то мне не хочется начинать во всё это верить. Но я не стану отрицать того, что  в разное время и правда наблюдал, что люди, которые жаловались на присутствие в доме чего-то нехорошего, потом, заказав плотнику жилище для духов, успокаивались. А взять наш случай: въезжают люди в дом, где перед этим кто-то срубил и выкорчевал огромное дерево, предположительно, лишив обитавших в нём духов жилища. И что же? Все  эти духи объединят свою мощь, чтобы преследовать несчастных жильцов? Не знаю,… у нас в деревне я любил все деревья. И как их не любить? Они дарят людям прохладу тени и одновременно дают пищу. Я бы ни за что не стал срубать дерево без очень и очень уважительной причины. Но думать о духах и прочем в этом роде мне не нравится. Я предпочитаю думать о пользе, которую они приносят и об их красоте.

Так или иначе, вскоре после этого все собрались – не исключая и меня – чтобы провести ритуал в точности так, как нам посоветовали в храме. Денег ушло на всё не так уж много. Требовалось купить всего три вещи: миниатюрный храм, куда мы должны были пригласить переселиться бездомных духов, прежде обитавших в тени дерева (он выглядит как деревянный короб, замысловато и красиво разукрашенный религиозными символами); металлическая курительница для благовоний; и ещё полный набор особых ритуальных предметов. Не знаю, какие замечательные плоды принесут все эти действия, но уже сейчас я могу сказать о двух благоприятных последствиях. Во-первых, все как-то успокоились, а во-вторых, Муй Энг, наконец, перестала без конца об этом  говорить.  Все её мысли и внимание снова вернулись к работе и магазину, что очень хорошо. Правда, когда наступил день храмового праздника, она сходила и пожертвовала храму еду и деньги. Я не стал против этого возражать. Дела в магазине улучшились, скоро, думаю, всё будет так же хорошо, как раньше.

Мама, пожалуйста, ни о чём не волнуйтесь. Я и Ваш внук Венг Ким счастливы и здоровы. А как подрастает Чуй Гим, заметно даже с ночи на день. Через совсем недолгое время Муй Энг подарит Вам следующего внука. Всё идёт хорошо.

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью. Помнящий и любящий Вас,

                Старший сын, Тан Сван У.


*салынг – ;  бата или двадцать пять сатангов.





                Сампенг, Бангкок
                10 день 5 Лунного Месяца
                год Быка

Письмо 38

Смиренно склоняюсь с любовью!

У Мамы одной  внучкой стало больше. Да, к сожалению, это опять девочка, и в отличие от старших, она родилась не очень крепкой. Я дал ей имя Бак Ли.
Мне хотелось бы иметь пятерых сыновей и двух дочерей. Две дочери у меня уже есть, но пока всего один сын. Если и следующий ребёнок окажется девочкой, это будет большим разочарованием. Моя свадьба состоялась в год Петуха, в самом его конце. С тех пор прошло всего три с половиной года, а у Мамы уже трое внуков. Я очень надеюсь, что их будет семеро или даже больше, чтобы  род наш никогда не угас.

Венг Ким подрастает ребёнком умным, я им доволен. С недавнего времени я начал учить его  считать и складывать числа. Запоминает он всё удивительно быстро. Но вот заладил всё время спрашивать нас о том, где Гим и Чаба.
   
«Хочу на старый рынок, к Гиму и Чабе, туда, где мороженое. Этот дом плохой, а старый дом хороший. Там везде вода, клонг, там меня на лодке катали».

Венг Кима действительно часто брали с собой во время доставки товара, и он очень любил наблюдать за водой: как она бьётся о борт лодки, раскачивает её, как мощно вливается в Чау Праю. Ему нравилась речная прохлада и гуляющий там ветерок.
               
«Хочу к Гиму, хочу кататься на лодке! Там вкусный пар от воды, и ветер, и большущий новый мост! Хочу на рынок за покупками с Чабой. Сай готовит мой любимый суп невкусно, не как Чаба. И тофу готовит невкусно. Не хочу с Сай, она плохая, всё запрещает и ругает меня!»

Зато Сай, на которую так жалуется Венг Ким, можно доверять. Она человек надёжный. Её единственный недостаток в том, что она, по всему видно, не очень-то любит детей. Ей не нравится, когда Венг Ким околачивается около неё на кухне.

«Ну, чего пришёл мешаться под ногами? Давай-давай, иди, поиграй во дворе.
Иди, говорю, сейчас обваришь руку! Куда мама-то твоя ушла?»

«Возьми меня с собой, Сай! Возьми меня на рынок. Возьми! Возьми!» – так Венг Ким приставал к ней без конца, пока она, наконец, не сдалась. Но это было в первый и последний раз, потому что, когда они вернулись, Сай буквально кипела.

«Я не могла его удержать! То направо меня потащит, то налево. Так бы его и отлупила! Тянет его под машины, и всё тут. Вообще ничего не боится. Больше я его с собой никуда не возьму! А мороженое? Съел два, и клянчит третье. А если он заболеет, что тогда? Хозяин за своего единственного сына меня проклянёт!»

Как Сай и обещала, Венг Кима она больше не взяла ни разу. Но тот, будучи ребёнком умным, нашёл выход. Он повадился тихонько сбегать из дома на улицу, чтобы поиграть с соседскими детьми, и те, по его просьбе, стали приносить ему с рынка мороженое. Так что от моего запрета толку оказалось мало.

«Ты больше не давай Сыну мелочь, а то другие дети покупают ему мороженое. А так и желудок себе испортить недолго. К тому же он не только сам ест, но и Чуй Гим даёт».

«Это говорит только о том, что он добрый. Ел бы сам да радовался, а он с ней делится. Разве это не хорошо?»

«Это действительно хорошо, не спорю. Но я запретил ему есть холодную пищу. К тому же неизвестно, где это всё лежало, засиженное мухами, прежде чем попасть к нему. А Чуй Гим ещё настолько маленькая, что ей ни в коем случае нельзя такое есть. Поэтому денег ему не давай».

«Да я и не даю почти. Он у Дедушки берёт. А иногда ему удаётся выклянчить у Сай то, что остаётся после рынка. И я её понимаю. Он ведь как пристанет, конца этому нет. Так что и я иногда сдаюсь, лишь бы он отстал от меня».

«Вот-вот, о чём я и говорю! У него уже выработалась привычка. В следующий раз ты просто позови меня. На меня его капризы не подействуют, я ему просто хорошенько всыплю».

Со временем жалобы Венг Кима не прекратились, а, наоборот, словно бы удесятерились. Каждый день он донимал нас требованиями свозить его к Гиму и Чабе. Я понимал, что он очень привязался к ним обоим, потому что они возились с ним и никогда не были к нему строги. Так что, в конце концов, я взял его с собой и отправился в Сампенг. Гима я нашёл на прежнем месте. Он продавал свинину и выглядел очень довольным. Чаба работала с ним бок о бок, торгуя овощами, рыбой, курицей и другой  едой. Ещё я увидел то, чего никак не ожидал: Чаба была с ребёнком на руках. Наверное, мне не мешает купить очки, потому что, когда я видел Чабу в последний раз, никакого живота я у неё не заметил. А теперь, несколько месяцев спустя, у неё ребёнок, который уже может смеяться и реагировать на окружающее.

«Это девочка или мальчик? Почему вы нам ничего не сообщили?»

«Не такое уж это важное событие, девочка у нас. К тому же работа совсем не оставляет времени. Допоздна возимся».

«А где вы сейчас живёте?»

«Да прямо на клонге, снимаем комнату в доходном доме».

По необычно коротким ответам Гима было ясно, что он не в настроении со мной разговаривать. Я сделал попытку его расшевелить.

«Расскажи, как у тебя идёт торговля? Прибыль хорошая?»

«Ничего. На еду более или менее хватает».

«А скажи, только, пожалуйста, не сердись сразу, ты бросил играть на удачу или нет?»

Я задал ему этот вопрос, хотя и понимал, что не следует. Не удержавшись, я опять коснулся щекотливой темы, из-за которой он и перестал со мной общаться.

Гим улыбнулся.

«Ну, если я скажу, что бросил, это будет неправда. Но зато теперь я покупаю лишь пару билетов, когда совсем не могу удержаться. Не так, как раньше».

«А с семьёй в Китае как? Посылаешь им деньги? Ты уж, пожалуйста, не забывай о них. Хотя я, наверное, вмешиваюсь не в своё дело. Просто  хотелось бы, чтобы ты помнил об этом. Я вот домой всё время посылаю».

Несколько мгновений прошли в молчании, прежде чем Гим ответил:

«Я посылал, пока не появился на свет этот вот ребёнок. Как Чаба родила, так и перестал посылать. Было, знаешь ли, много затрат».

« Между прочим, с меня причитается ребёнку подарок. Подозреваю, когда она подрастёт, будет такой же  красивой, как её мать. Так что ты, друг, не забудь, про Венг Кима: будете искать зятя, в первую очередь подумайте о нас».

Гим ответил мне с излишней серьёзностью и унынием.

«Но не следует на это слишком много ставить. Вдруг выйдет, как у Сенга с Муй Энг. Кто его знает, как оно получится? Ты ведь не хочешь, чтобы Венг Кима ждало такое же разочарование,  как Сенга?»

Я не знал, что сказать. Очень это для меня было неожиданно, что он заговорил об этом.

«А я вот как раз пытаюсь наладить отношения с Сенгом.  Мне кажется, сейчас он ищет себе девушку. Так что  не удивлюсь, если скоро и он обзаведётся семьёй. Мы, знаешь ли, виделись, и я с ним, наконец, объяснился. Мне даже показалось, что он как-то смягчился за это время. Да...   А Венг Ким очень часто о тебе говорит, и о твоей жене тоже».

Мы ещё немного поговорили, и я ушёл навестить одного клиента в округе, оставив Венг Кима с Чабой. По счастливой случайности этот человек заплатил мне деньги за последнюю поставку, и я тут же решил заглянуть в золотую лавку. Там я выбрал пару детских запястных  браслетов в виде заплетённых цепочек и цельный браслет на щиколотку. Чаба очень обрадовалась такому ценному подарку для дочери.

«Ты только смотри, малышам носить золото не безопасно. Будь осторожней!  Пусть носит  браслет для ножки, а запястные прибереги для визитов к родственникам».

Венг Ким, надо признать, действительно очень скучает по этому семейству. И я очень боюсь, как бы он не ускользнул незаметно из дома и не пошёл их искать. А машин на нашей улице с каждым днём всё больше и больше, и это становится по-настоящему опасно. Запретить ему выходить со двора недостаточно, однажды можно просто недоглядеть. Единственный выход, который я вижу, это отправить его в школу, хотя занятия уже почти месяц как начались, и я не знаю, примут ли его.
Венг Ким научился читать несколько иероглифов и знает цифры от единицы до десяти. Я ему показывал на числа в календаре, пока он их не запомнил. Если его согласятся принять, я уверен, он быстро нагонит свой класс. И в любом случае мы-то будем всё время рядом, чтобы объяснять и помогать. Только что Венг Ким вывел внизу этого листа своё имя! Я позвал его и объяснил, что Бабушка живёт в Китае, и ей будет приятно увидеть почерк внука; что Бабушка будет очень гордиться им, когда увидит, какой у неё способный Старший Внук.

Вот он и написал своё имя в конце этого письма, и мы оба, Ваш сын и внук, смиренно преклоняем колена с любовью.
               
                Ваш сын, Тан Сван У   и Ваш внук, Тан Венг Ким.






                Сампенг, Бангкок
                3 день 8 Лунного Месяца
                год Быка

Письмо 39

Смиренно склоняюсь с любовью!

Торговля вошла в нормальное русло. Отец был прав, говоря, что нас здесь ещё не знают, и в этом причина наших неудач. Стоило нам  пожить здесь достаточно долго, как покупатель сам потянулся к нам в магазин. Район этот очень оживлённый, и у нас постоянно появляются новые лица. Большинство покупателей китайцы, поэтому мы гораздо реже сталкиваемся с просьбами продать что-нибудь в кредит, по сравнению со старым местом. Муй Энг говорит, что это благодаря стараниям умилостивленных духов. Я в это не верю. Видимые причины и следствия слишком уж следуют одно за другим, чтобы гадать о мистической стороне дела. Не обратись мы тогда за помощью к посреднику с миром духов, всё равно наши дела быстро наладились бы. Я в этом уверен. С оптовой торговлей сейчас тоже всё хорошо, как и с фабрикой. Всем я доволен, за исключением одного – учёбы Венг Кима.  И дело не в том, что он плохо учится, как раз наоборот – память у него превосходная. Мне не нравится то, что именно он запоминает. Сейчас Венг Ким в школе, учится читать и писать по-тайски, а вместе с этим с удовольствием запоминает разные слова, которым его обучают дома наши работницы. Например, женщины на кухне научили его разнообразным тайским ругательствам. Меня это расстраивает, поскольку дети в возрасте Венг Кима запоминают и копируют всё, что слышат.

«Прошу вас больше этого не делать. Я не могу допустить, чтобы вы учили моего сына подобным словам, – объявил я всем. – Я вообще не хочу, чтобы он разговаривал дома на  тайском языке. В родительском доме он будет говорить только по-китайски».

Наша повариха сильнее других выказала своё неудовольствие моим решением. И не случайно: именно она обучала Венг Кима с особенным энтузиазмом.  И не правильному тайскому языку, а исключительно невозможным для слуха словам. Муй Энг также оказалась среди несогласных со мной.

«Почему ты не ограничишься запретом только на дурные слова?»

«Этим делу не поможешь. Везде, кроме как дома, он говорит на тайском языке. Разве этого не достаточно? А если ему позволить говорить на нём ещё и дома, то он просто-напросто забудет китайский язык. В школе, имея дело с другими детьми, ребёнок слышит одну тайскую речь и вскоре начинает думать о себе как о тае.  А я не желаю, чтобы мой сын забыл, кем он является».

«Трудно тебе будет заставить его подчиниться запрету. К детям так быстро всё прилипает».

«Главное, что с нами он будет разговаривать исключительно на китайском языке. Я хочу, чтобы он крепко запомнил, кто он и откуда, и чтобы понимал, что, даже являясь гражданином Таиланда,  он в первую очередь остаётся китайцем. И что прежде чем знакомиться с чужой культурой, он обязан узнать свою».

Я не могу изменить того факта, что по документам Венг Ким является таем, что он гражданин Таиланда, а не Китая. Но в моих силах сделать так, чтобы он знал и помнил, откуда он происходит. Утешает меня немного то, что знание нескольких языков обычно является в жизни хорошим преимуществом. Кто знает, как сложится будущее? Может быть, ему придётся поступить к кому-нибудь на службу, если нашу торговлю, например, постигнет крах. Или, напротив, он намного превзойдёт меня и станет крупнейшим торговцем, с деловыми связями в Таиланде и Китае. Я хочу, чтобы, находясь среди китайцев, он чувствовал себя своим. Чтобы ни у кого не возникало и мысли, что он чужак. Но также мне важно, чтобы и среди таев он чувствовал себя как среди своих. И это не будет значить, что у него двойственная натура. По закону гражданин этой страны, он всегда должен в сердце своём ощущать себя китайцем. Мне неприятны люди, отворачивающиеся от своих корней. Я встречал юнцов, осознающих себя полностью таями. С пренебрежительным видом они называют китайцев «чёртовыми тьеками», и при этом им не приходит в голову, что, используя это ругательное слово, сами они не перестают быть именно что «тьеками». В том, что ты забыл,  кто ты, хвалиться ровным счётом нечем. А я видел даже таких, которые делают вид, будто едва говорят на китайском, во всём прикидываются таями и презирают наше клановое чувство родства. Неужто они и в самом деле верят, что таи их из-за этого больше уважают? Я думаю, как раз наоборот, их это скорее удивляет и смешит. Если оставаться самими собой, и при этом вести себя справедливо и честно, я уверен, этого достаточно, чтобы никто на тебя не смотрел свысока.
Итак, я запретил Венг Киму говорить дома на тайском. На это он сказал:

«Хорошо, Папа», – и автоматически произнёс в конце фразы тайское вежливое слово «крап», которым они заканчивают каждую свою фразу. Мне осталось лишь в отчаянии покачать головой. Ясно, что это слово он подцепил в школе.

«Ты не должен больше говорить дома на тайском языке! Дома для тебя отныне существует только китайский. И ты должен в совершенстве научится на нём читать и писать, а так же в целом вести себя  как истинный китаец».

«Хорошо, крап».

«Не говори «крап»! Или ты не умеешь отличить один язык от другого? Отныне никаких «крап»!

Венг Ким, только теперь осознавший, что смешивает два языка, виновато улыбнулся.

«Запомни раз и навсегда, ты – китаец! Понятно?»

«Но в моих бумагах написано, что я таец, и я живу здесь. Почему ты говоришь, что я китаец?»

«Потому что по происхождению ты китаец, родившийся в Таиланде. Из-за последнего в бумагах и пишут, что ты гражданин Таиланда. Вот и всё».

Хотя, кажется, он немногое понял из того, что я сказал, объяснение Старшего он принял без дальнейших споров. Больше я не слышал, чтобы он говорил на тайском, однако Муй Энг говорит, что слышала.

«Когда он помогает на фабрике упаковывать сладости, он разговаривает с работницами по-тайски».

«Пусть! Оставь его. Они большей частью таи, на каком ещё языке с ними разговаривать?»

В этом конкретном случае мне приходится  идти на уступки. В выходные дни Венг Ким ходит на фабрику, потому что я специально так устроил, чтобы каждую свободную минуту он проводил с пользой. В обычные дни он встаёт в шесть часов утра и садится за письмо. Я так рассчитал, что как минимум он должен усваивать один иероглиф в день, а со временем больше.
В семь он завтракает, и я проверяю, насколько хорошо он усвоил то, что я ему даю. Тут всё хорошо, и он никогда не делает ошибок. Наверное, потому что я всегда его поощряю чем-нибудь  вкусным или мелочью на сладости. Потом школа. Одного мы его не пускаем из-за того, что нужно переходить улицы с большим количеством машин. Почти всегда провожает его Приёмный Отец, а в полдень он же относит ему обед. Венг Ким ест только горячую домашнюю пищу, потому что я боюсь, что уличная лапша из лотков навредит его желудку. В три часа дня  Отец или, если он занят, Муй Энг забирают его из школы домой. Быстро перекусив, он садится за уроки. Вечером после ужина мы занимаемся с ним арифметикой. В свободные от учёбы дни Венг Ким должен помогать на фабрике, делать какую-нибудь лёгкую работу. Например, упаковывать в коробки сладости и ставить на них нашу торговую печать. Для игр и развлечений у него остаётся вторая половина воскресного дня. И я предупредил Анг Буай, которая заезжает иногда за ним покататься и поесть в городе, что это единственное время, когда ему это разрешено.

«А ты не перегибаешь? Дай ты ребёнку немного свободы! Если так на него давить, из него вырастет унылый молчун. Полдня в неделю на отдых! И это притом, что он кроме учёбы, ещё и работает! Ему вообще-то, сколько лет, по твоему?» – высказала мне Анг Буай то, что думает, без малейших церемоний. Хорошо, что Венг Кима не оказалось поблизости.
 
«Он справится. Мне нужно научить его упорядоченности, тому, чтобы у него было чувство времени и умение им распоряжаться. Я должен показать ему ценность труда, единственного истинно человеческого качества, которое отличает нас от животных и вырывает из вечного круговорота еды и сна».


«Да, но он слишком маленький, чтобы понять поучительный смысл всего этого бесконечного труда. Видя, как ты с ним обращаешься, он попросту решит, что у него злые родители, которые заставляют его всё время работать».

«Предлагаешь, чтобы я его воспитывал на тайский манер? Никогда! Чтобы он с утра несся голышом на улицу, где каждую минуту проносятся машины, и проводил в играх весь день? Никогда! Чтобы немытый, нечесаный, не приученный работать, он всё время находился в поисках новых забав? Рос в непоколебимой убеждённости, что родители обо всём позаботятся, и, даже став взрослым, оставался бы на нашем попечении? Никогда! Я хочу, чтобы он с самого начала ясно осознавал, каким упорным трудом нам всё достаётся. И чтобы понял, что значит для нас, китайцев, трудолюбие и взаимопомощь; как важно поддерживать членов своего клана и не забывать старых друзей, родную землю. Привыкание к чужой стране не должно происходить как-то между прочим. Очень важно разобраться в окружающих тебя людях и в их традициях. Я возлагаю большие надежды на этого ребёнка, именно поэтому для меня важно начать его обучение как можно раньше. И хотя у меня очень много работы, я каждый день нахожу время на то, чтобы с ним позаниматься. В конце концов, в сутках целых двадцать четыре часа, из которых на работу уходит всего десять. Какие могут быть отговорки и ссылки на занятость?»

Первый раз Анг Буай не нашлась, что мне ответить. Возразить ей было нечего, и я испытал огромную гордость. Теперь Анг Буай заезжает за своим племянником всегда в одно и то же время: в воскресенье после полудня. Я замечаю, что Венг Ким ждёт её приезда в каком-то преувеличенном нетерпении, и когда порой дела не позволяют ей к нам приехать, он погружается в глубокое уныние. Я стараюсь побыстрее найти способ его развлечь, несколько раз  сам посылал его купить мороженое и побегать на улице с детьми. А иногда он бывает вполне доволен просто поиграть с сестрой, и они вдвоём долго возятся с игрушками, пока усталость не сморит их.

У меня есть ещё одна новость, которую мне не терпится сообщить Вам: Сенг больше на меня не сердится! И хотя он не сказал этого словами, приглашение на свадьбу, которое я получил, лучшее тому доказательство. Его невеста – одна из подружек Анг Буай, и у меня такое подозрение, что это не дядя подобрал ему жену, а они сами как-то нашли друг друга. Кажется, он случайно увидел её в нгиу, и это была  взаимная симпатия с первого взгляда.  А уже потом дядя Сенга пошёл к её родителям и засватал её за своего племянника. Девушка эта шьёт одежду, а у её семьи оптовый магазин кофе. Гим, как и я, получил приглашение на свадьбу и сразу примчался ко мне поделиться новостью.

«Удивительно, что Сенг пригласил меня!»

«Меня  он тоже пригласил», – сказал я и достал своё приглашение.

«Знать бы, что он задумал? С чего бы это ему предлагать нам мир?»

Я развеял подозрения Гима, объяснив  ему, что я думаю об этом.

«Ничего он не задумал! Ведь пока мы не уехали  из дома, мы были близкими друзьями. Вот он и хочет, чтобы мы снова объединились. Я раньше пытался ему объяснить, насколько сложно завести новых друзей и что нельзя терять друзей старых из-за простой дурацкой ссоры. Мне кажется, наконец, он согласен со мной».

Мы с Гимом ужасно рады тому, что мы втроём снова друзья. Сейчас особенно остро чувствуется, насколько это ценно. Находясь на чужой земле, китайцы обычно не рвут связей между собой. Если кому-то плохо, остальные должны его поддержать, если кто-то совершает ошибку, другие его предостерегут. Только мир и единство между нами помогут достичь успеха.

Смиренно преклоняю колена с сыновней  любовью,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.



               

                Яуарат, Бангкок
                10 день 11 Лунного Месяца
                год Быка

Письмо 40

Смиренно склоняюсь с любовью!

Новость, которой я хочу поделиться с Вами в первую очередь такая: у Муй Энг будет ребёнок! Моя мечта иметь пятерых сыновей и двух дочерей, стала ещё ближе к осуществлению! Муй Энг, похоже, создана для материнства. Наш род станет богаче ещё на одного мальчика, я в этом уверен! Ваш сын уже подарил Вам двух внучек: ровно столько, сколько и хотел. Больше дочерей мне не нужно. Не нужно ни в коем случае.

Расскажу о школах в Таиланде. В этой стране удивительно изобретательны, когда речь заходит о том, чтобы придумать ещё один праздничный, свободный от учёбы день. Дети отучились всего два месяца, как им дают десять дней отдыха! Поучились ещё два, и опять пора отдыхать дней десять!  Пройдёт ещё два месяца, а там уж и жаркий сезон с большими каникулами в шестьдесят дней! Такое ощущение, что дети отдыхают больше, чем ходят в школу! Потому что даже двухмесячные периоды школьных занятий постоянно прерываются на целых два дня в конце недели! И это не всё. Есть ещё особые дни разнообразных религиозных праздников, а также важные исторические даты, связанные с деяниями королевских особ.

Я очень сомневаюсь, что правителям былых эпох понравилось бы, знай они, что их потомки чтят их память, отдыхая от работы и учёбы. Все эти прославленные во времени  короли, которые построили страну, были неутомимы в трудах и не знали, что такое праздность. А потомки устраивают развлечения, чтобы почтить их добродетели. Но как можно надеяться приблизится к добродетелям предков,  не желая ничего делать?! Я думаю, что было бы лучше не отдыхать в эти дни, а, наоборот, работать с особым усердием. Например, в день, посвящённый Королю Таксину, следовало бы устроить для детей состязание на лучшее достижение, чтобы этот день стал вершиной сделанного за год. Ещё дети могли бы помогать немощным и одиноким. Или это мог быть день для проведения  школьных экзаменов. Государственным служащим тоже следовало бы работать в этот день в два раза больше обычного. Ирония в том, что день, отмечающий рождение нации, люди воспринимают как повод для того, чтобы сделать перерыв в работе. А какая польза нации, интересно было бы узнать, от бесконечной череды развлечений? Поэтому я и говорю, что если бы души выдающихся в истории Таиланда людей могли видеть, что их народ отдаёт дань их памяти развлечениями и праздностью, они бы испытали разочарование! Когда мы восхищаемся какой-либо личностью, то стремление подражать этой личности приходит само собой. Но таи почему-то не стремятся подражать своим предкам, их восхищение выражается только на словах. Например: «Наш любимый драгоценный Король, запретивший в народе рабство!» И народ празднует день этого короля так, словно дела его только того и стоят, чтобы воспевать их, не делая ничего, несущего в себе пользу. А ведь каждый школьник и так знает, как добродетелен был Король. Почему бы теперь не научить их отдавать дань почтения Королю своим трудом, своими достижениями, вместо всех этих цветочных гирлянд, букетов, благовоний, свечей и словес?! Так и получается, что ребёнок думает о важной исторической дате под одним единственным углом: как о дне, когда отменяются все уроки. И он ждёт его с нетерпением, потому что на этот день запланированы развлечения и уличные гуляния. Едва ли наберётся много людей, которые помнят о важности празднуемого события, и поставят своей целью отметить этот день делами, достойными благородного примера. Я бы даже поспорил, что таких почти нет, поскольку это уже давняя традиция – всем сердцем отдаваться удовольствиям. В Таиланде такое количество праздников, что я поражаюсь, когда только люди успевают заработать деньги на все эти развлечения, праздничную еду и питьё?

Я не раз слышал, как таи сетуют на то, что мы, китайцы, забрали у них заработок, вырываем из рук то, что причитается им. Что мы взяли под свой контроль торговлю, и давно уже пора вернуть себе то, что у них отнято. Только я не очень себе представляю, как возможно насильно забрать себе контроль над торговлей? Словно речь идёт о вещи, которую можно ловко выхватить у зазевавшегося прохожего, в то время как речь идёт о работе. Мы любим работать, верим, что труд – это жизнь. Нас учат с раннего детства, что нет ничего важнее труда, а  праздность пристала только миру животных. Человек должен работать, бездеятельная жизнь для него противоестественна. Развлечения не являются чем-то обязательным в жизни, и должны случаться лишь время от времени. Зато необходимо пытаться построить надёжное будущее для себя и своих детей. Мы не боимся того, что не сможем прокормить большую семью, и воспитываем детей, любя их и одновременно приучая к работе. Ребёнок – это не лишний груз, не обуза, а то, что делает семью сильной. Став чуть больше, дети будут во всём помощниками родителям, а сын ещё и приведёт невестку, а с ней появятся внуки, и всё это – мощь рода и его процветание!

Мне бы хотелось, чтобы таи разобрались, справедливости ради, вот в чём. Как мы могли прийти и силой взять экономику под свой контроль, когда мы просто стремимся к возможности построить себе стабильное существование, используя для этого путь, открытый равно для каждого? Чтобы заняться торговлей, не нужны какие-то особые знания, нужна лишь старательность и внимание к потребностям людей. Ещё не помешает приятная манера разговаривать, хорошее обслуживание, улыбчивость, но главное, это всё равно готовность очень много работать. Нет никаких злодеев, которые преградили таям дорогу к торговле.  Есть только их собственное нежелание. В саму культуру заложено убеждение, что работа чиновника – самая благородная, она для избранных. Сидеть за столом в учреждении, что может быть легче и приятнее! Мечтая о такой жизни, люди отказываются замечать возможности, которые у них под носом. Так в чём же наша вина?! Тайская молодёжь не стремится поскорее начать зарабатывать себе на жизнь. Предлоги могут быть самые разные. Например, когда мы ещё жили на Сампенге, я сам слышал, как наша соседка попросила мальчика, своего сына, пойти помочь ей что-то продать. А он отказался идти.

«Я уже не маленький. Не могу я на улице на виду у всех стоять. А если кто-нибудь из друзей меня увидит? Я потеряю лицо!»

«Всё же у тебя сейчас каникулы, было бы неплохо, если бы ты мне помог. А стесняться тут нечего».

«Но я умру от стыда, если меня девочки из класса увидят! Они по всей школе разнесут, что у меня мама на улице с лотка торгует. Мама, ты же сама хотела, чтобы я выучился, стал когда-нибудь большим человеком, а не продавал еду, как ты».

«Ну, тебе видней. Главное, ты учись хорошо. Старайся».

В данном случае вина полностью ложится на мать. Одно из двух: она или слишком его избаловала, или придерживается того же взгляда на свою работу, что и сын. Не привила она ему любовь к труду с раннего детства, а теперь как выпрямишь криво выросшее дерево? Почти все таи стремятся как можно веселее проводить жизнь. Это люди, которые просто любят праздники, и всё тут! И не важно какие, пусть даже это чьи-то похороны. В праздник перерастает любое важное событие, и все гуляют, веселятся, ходят в классический театр и в театр-балаган, и конца этому нет. Как при этом винить нас, что мы что-то у них отнимаем, я не понимаю!  Ведь этим чем-то является то, что не имеет для них никакой ценности, то, чего они для себя не хотят. Стоит, однако, появится кому-то, кто с пользой для себя возьмётся за дело, как раздаются жалобы, что, мол, пришли да вырвали из самых рук. Это, как в той притче, где человек выбросил после шитья ненужные обрезки, но расстроился и захотел получить их назад, когда увидел, что кто-то другой нашёл им применение. А тут ведь всё просто. В торговле преуспевает тот, у кого есть к этому задатки. Злиться на таких людей бессмысленно, всё равно что не умеющему плавать, который чуть не утонул, сердиться на хороших пловцов.

Со всеми этими каникулами и выходными я не вижу, как Венг Ким получит хорошее образование. У Приёмного Отца, по моему настоянию, теперь много свободного времени: не хочу, чтобы он продолжал так много работать. Так вот он взялся дополнительно после школы заниматься с внуком. Но не слишком много, потому что Венг Ким всё же ещё очень маленький, и должно же у него быт хоть сколько-нибудь времени на игры! Что касается Отца, то он последнее время сильно сдал. Всю молодость он проработал на очень тяжёлой работе, и теперь старое истощение сил даёт о себе знать. Я стараюсь не позволять ему делать утомительные подсчёты, и хотя он не соглашается, я твёрдо стою на своём. Помочь по мелочам в розничном магазине, это ещё ладно, но не больше! Приёмный Отец уже сделал для меня столько, что хватит на всю жизнь. Мне очень хочется, чтобы он, наконец, пожил в своё удовольствие. А ещё сильнее мне хочется иметь возможность прислуживать Маме, быть рядом, делать для Вас всё, а не просто посылать деньги. Но такой возможности у меня нет. Всё, что я могу, это ждать и надеяться, что придёт от Вас письмо, которое смягчит боль от разлуки. Мне так нужно знать, что у Вас всё хорошо!

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью. Помнящий о Вас всегда и везде,
               
                Ваш сын,  Тан Сван У.               






                Сампенг, Бангкок
                2 день 2 Лунного Месяца
                год Тигра

Письмо 41

Смиренно склоняюсь с любовью!

Ваш сын испытал самое большое крушение надежд в своей жизни. Мне было настолько грустно, что я напился, теперь уже во второй раз, вопреки твёрдому намерению никогда больше не прикасаться к алкоголю. Первый раз я был пьян в  день, когда родился мой первенец, Венг Ким, второй раз в день рождения моего четвёртого ребёнка. Я верил, я ни на минуту не сомневался, что это будет сын, но всё рухнуло! В тот день, когда у Муй Энг начались схватки, я не смог работать, и в изматывающем ожидании просидел весь день в передней. Нервничал я не только потому, что от этого ребёнка зависело, будет у меня надежда на самое счастливое соотношение детей в семье или нет, но и потому, что эти роды начались преждевременно. В  конце седьмого месяца беременности произошёл несчастный случай: купаясь, Муй Энг по неосторожности поскользнулась на цементном полу и ушиблась. Когда я вбежал  к ней, она лежала без сознания. Срочно я послал работника за одним из тех врачей, что работают в больницах. Осмотрев Муй Энг, он сказал, что её нужно отвезти в больницу, несмотря на то, что она быстро пришла в себя и выглядела неплохо. Я сказал доктору, что всё обошлось, но он явно не был в этом уверен. Муй Энг оставили в больнице, а я вернулся к работе. Но на сердце было так тревожно, что всё валилось из рук. Едва дождавшись утра, я снова помчался в больницу узнать, какие есть новости. К этому времени у неё уже начались схватки. Я не знал, что с собой делать, какое-то беспокойное чувство не отпускало меня. В этом состоянии я просидел довольно долго, пока не пришли Приёмный Отец, Тёща и Анг Буай.

«В чём дело? Что говорит доктор?» – сразу начала  Тёща, увидев выражение моего  лица.

«Не знаю. Мне ничего не говорят».

«Я уверен, что всё будет хорошо. Ушиб не серьёзный, так ведь?» – попытался успокоить меня Отец. Но страх не отпускал.

«Венг Ким уже в школе. Я не стал ничего ему говорить, хотя он и спрашивал, где его Мама. Я сказал, что она пошла ночевать к Бабушке. Когда он стал жаловаться, почему его не взяли с собой, я объяснил, что от Бабушки он не успел бы вовремя на уроки. Он очень любит проводить время в школе, поэтому быстро успокоился».

«А двое младших остались без присмотра?» – заволновался я.

«Нет-нет, с ними кухарка. Сегодня ей не нужно готовить нам обед, так что я оставил её сидеть с детьми. Когда у Муй Энг на всё не хватает рук, она часто помогает ей, так что всё будет хорошо. К тому же я послал к ней на подмогу ещё и прачку».
Всё же я не мог избавиться от беспокойства. Долгие часы, пока мы все будем здесь сидеть, маленькие дети останутся брошенными на работниц. Я боялся, как бы чего ни стряслось. Анг Буай, которая всё это время сидела молча, посмотрела на меня так, словно догадывается о мыслях, тревожащих меня. А потом она сказала:

«Я в любом случае собиралась сходить взглянуть на них. Правда, я никогда не приглядывала за совсем маленькими детьми, но думаю, я справлюсь. Что там надо делать? Хорошенько прокипятить молоко и накормить их, так? Если ты, конечно, не боишься доверить это мне? А то ведь, чего просто так сидеть попусту?»

«Лучше будет, если я схожу», – вызвалась Тёща.

Анг Буай недоверчиво улыбнулась. Она, по-моему, очень хорошо чувствует, что происходит с людьми даже тогда, когда они это тщательно скрывают. Вот и теперь она безошибочно угадала, что её мать, естественно, гораздо больше волнуется за своего ребёнка, которому сейчас очень плохо, чем за малышей, которые, к счастью, совершенно здоровы и не одни.
 
«Мама, лучше вам остаться подождать, что скажет доктор о состоянии Муй Энг. Я думаю, вам будет трудно справиться с непоседливой Чуй Гим. Знаете, она в последнее время стала очень проказничать и быстро догоняет в этом Венг Кима. Вы просто слишком устанете с ней», – возразил я.

Анг Буай кивком поддержала меня и, не тратя больше слов, встала и вышла. Через минуту мы услышали шум отъезжающей машины.

«Вот так всегда! Не обсудит ничего толком, как взбредёт ей в голову, так и сделает! – пожаловалась Тёща. – Ну, куда она сейчас поехала приглядывать за детьми? Только ещё больше привнесёт сумятицы, и дети будут на головах ходить».

«Да нет! Так гораздо спокойнее. Всё же работницы – люди чужие, а Анг Буай уже не ребёнок и со всем справится. Её племянники будут под отличным присмотром», – подвёл черту Приёмный Отец.

В напряжённом ожидании мы просидели много часов, прежде чем к нам вышла медсестра и сообщила, что Муй Энг ещё не родила.

«Случай оказался тяжёлый. После родов, скорее всего, будут осложнения, поэтому ей придётся задержаться немного в больнице. Но вы не слишком волнуйтесь, она восстановится и будет в полном порядке».

Медсестра сказала неправду. В больнице Муй Энг провела не немного времени, а целых два месяца! За все эти долгие недели я ни разу не взглянул на младенца, и не только потому, что, к моему страшному разочарованию, это опять девочка. Ужас в том, что из-за неё у Муй Энг никогда больше не будет детей! Ваш сын остаётся всего с четырьмя детьми, из которых у него лишь один единственный сын! Когда доктор сообщил мне об этом, у меня было ощущение, что моё сознание раздваивается.

«Она больше не сможет иметь детей из-за очень серьёзных повреждений матки. Но не расстраивайтесь вы так! Ведь насколько я знаю, у вас уже есть дети».

«У меня всего четверо детей», – еле выговорил я.

«Во взрослой жизни всякое случается... Я слышал, китайцы любят иметь большие семьи.  Мне очень жаль».

Я кивнул, но не был уверен, что правильно слышу его, потому что в ушах звенело. Я чувствовал одну чистую  безысходность. Отец отвёз меня домой. За всю дорогу мы не сказали ни слова. В дверях нас поджидала Анг Буай с Бак Ли на руках.

«Что случилось? – она сразу нахмурилась, увидев выражение моего лица. – Что случилось со Старшей Сестрой?»

«Ничего. Всё страшное позади», – ответила её мать.

«Тогда почему у него такое лицо? Да не пугайте вы меня, отвечайте, что с ребёнком?»

«Ребёнка спасли, с ним всё хорошо. Но врач сказал, что больше у Муй Энг детей не будет».

Анг Буай внимательно посмотрела на меня, а Отец подтолкнул меня к лестнице,  и мы оба поднялись наверх. Оттуда я слышал, как Анг Буай спросила:

«Мама, скажи, родились девочка или мальчик?»

«В том-то и дело, что девочка. Сван У  вне себя от горя, потому что последний ребёнок, который у него когда-либо будет – девочка».

«Да не о том он думает! У него уже четверо детей, и какая разница, девочка сейчас родилась или мальчик?! Я просто не понимаю,  чего так с ума сходить по сыновьям? А сколько он вообще собирался народить детей?»

«Ну, традиционно все китайцы хотят пятерых сыновей и двух дочерей», – объяснила ей Тёща. – Понимаешь теперь, какое это для него разочарование? Он буквально убит. Остаётся надеяться, что это у него быстро пройдёт, потому что в больнице он отказался даже посмотреть на  новорожденную».

«Ух ты! Это уже серьёзно».

Я закрылся в спальной комнате. На душе было не описать, как тяжко. Полный дом девиц! Это какой-то кошмар! Подрастут, будут думать только о красоте. Я буду наблюдать, как изо дня в день они, как все современные девочки, будут становиться всё более своенравными и непослушными. А какой они будут видеть пример перед глазами? Тётушку да Мать. А что за послушная дочь была Муй Энг до замужества, Мама, я думаю, прекрасно помнит. Как она первая  дала мне знать о своих чувствах, как бросила  мне из окна браслет... А у меня есть все причины для страха, что дети будут чувствовать себя ещё более свободными от традиций, и в безрассудстве во многом опередят свою мать. Что мне тогда делать, как сохранить лицо? Было тяжело оставаться один на один с этими мыслями. Я спустился вниз и послал работника купить мне чего-нибудь крепкого. Для того чтобы опьянение было достойно моего отчаяния, я должен был напиться до полного беспамятства, пока не остановится всякое движение мысли.
Хотя врач и говорил нам, что жизнь Муй Энг вне опасности, я не мог избавиться от страхов. Я вспомнил женщину, у которой, после того как её сильно перетрясло, начались роды раньше времени. Ни она, ни ребёнок эти роды не пережили. Потом на память пришла история, которую рассказывают таи, хотя у меня такое чувство, что подобное могло произойти скорее с китайцем, чем с одним из них. В этой истории врач, принимавший роды, попросил отца ребёнка выбрать между  «веслом» и «лодкой». Этим он хотел сказать, что не сможет спасти жизнь обоим. Поможет жене – умрёт ребёнок,  спасёт ребёнка – погибнет жена. Отец ребёнка, не задумываясь, ответил, что выбирает «весло». В результате жена его умерла, дав жизнь ребёнку, но ребёнок оказался слабым и вскоре последовал за матерью. Только  тогда этот человек осознал, какую ошибку он совершил. Врач сравнил жену с лодкой не случайно. Лодка гораздо важнее и дороже весла. Нет весла, так его легко сделать, как и зачать нового ребёнка. Если бы он попросил спасти жену, скорее всего они смогли бы родить ещё детей. Но он не дал себе времени на раздумья. Его первым желанием было сохранить жизнь маленькому беззащитному существу,  своей крови и плоти. И вот его жена умерла, а он остался с младенцем на руках без кормилицы. С ребёнком, который оказался не способен выжить. Я не мог избавиться от этой картины. А что бы стал делать я на месте этого человека? Для меня нет никаких сомнений, что я бы выбрал жену. Ребёнок, который только что родился, не имеет никакого значения. Я не хотел ещё одну девочку, поэтому, если бы из-за неё с Муй Энг что-нибудь случилось, я бы, наверное, возненавидел её.

Я выпил сразу несколько чашек, и, будучи непривычен к спиртному, мне недолго пришлось ждать последствия. Меня развезло,  и Отец, которому работники рассказали о заказанной мной бутылке, увидел меня в таком состоянии.

«Я не понимаю, Малыш, почему в такое время ты решил запереться здесь и пить в одиночестве?»

«Мне так плохо. Я хотел забыться, чтобы мне хоть чуть-чуть полегчало».

«Не думаю, что ты почувствуешь себя от этого лучше, тем более с непривычки. Тебе не следовало пить сейчас, это неправильно. Твоя жена в больнице, а ты, муж, надираешься дома. Если завтра тебе после всего выпитого будет плохо, как ты проведаешь Муй Энг, чем ты ей сможешь помочь?»

«Наверное, Муй Энг умрёт», – сказал я, пьяно ворочая языком.

«Не говори так. Ты же сам слышал, что врач сказал, опасность миновала».

«Врач мог это сказать просто, чтобы нас успокоить. Мне страшно, что она может умереть или никогда полностью не поправиться».

«Послушай, ты должен перестать смотреть на вещи так мрачно!»

«Но у меня никогда-никогда не будет больше детей! А последний, только что родившийся мой ребёнок – женского пола! Я не хотел... я не хочу… зачем мне ещё один ребёнок женского пола?»

«Но она родилась, и ты должен вырастить её в любви и внимании. Никому, ты слышишь, никому не дано выбирать детей по своему усмотрению!»

«Я хотел, чтобы у меня было пятеро сыновей и две дочери. А с чем я остался! У меня один единственный сын и три, три дочери!!! Какой ужас! Если я не смогу воспитать их как надо, они навлекут на меня позор».

«Послушай, Сын, на всём свете нет ни одного человека, который всегда бы получал всё, чего бы ни захотел. Если бы такое было возможно, то мы не видели бы ни бедных, ни больных, ни одиноких. Ты должен смотреть на себя, как на удачливого человека. Тебе удалось многого добиться  и встать на ноги гораздо раньше своих товарищей. Зачем ставить перед собой слишком высокие, неосуществимые цели и причинять себе тем самым страдания? У меня был единственный сын, и он, как ты знаешь, умер. Но я не позволил себе развалиться, я выстоял. И более того, нашёл себе приёмного сына, тебя. А у тебя, посмотри, не только есть сын, но радуйся, небеса подарили тебе ещё и трёх дочерей! Нельзя позволять себе думать, что они обязательно вырастут плохими, и через них ты узнаешь позор. Ты обязан верить в то, что они подрастут такими, как  надо – хорошими и добрыми, на гордость всему роду. Ты выдашь их замуж за достойных людей, и они будут твоей надеждой и опорой в старости. Для этого ты должен хорошо учить их всему, что знаешь сам, а не сидеть здесь, как сейчас, в отчаянии! В отчаянии, для  которого у тебя совершенно нет причин».

 Я вынужден был согласиться с доводами Отца и поблагодарить его за то, что он заставил меня думать. Если бы я жил вместе с Мамой, я бы уж точно не оказался в таком состоянии. Никто не может так утешить, как Вы, Мама. И ещё, я бы смог поделиться всеми тревогами. Ведь с Отцом я осмеливаюсь говорить далеко не обо всём.  Неудобно обременять его. Он правильно выговорил мне, и дал хороший совет, хотя совсем иначе, чем это сделали бы Вы.  Вы всегда меня учили, что для китайцев главенство Отца неоспоримо. Но для меня мать важнее всего, что только существует. Вы и отец, и мать в одном лице! Та, которая даст совет и научит. Кому я пишу свои письма, не пропуская  ничего: о том, как складывается моя жизнь, о делах в торговле и о семье. Уже одно это, странным образом, вносит в мою жизнь равновесие. Вы не отвечаете на мои письма, это тоже верно. Но всё равно, уже когда пишу, мне становится хорошо и уютно, словно бы Вы были совсем рядом, сидели и слушали всё то, о чём я рассказываю. У Вашего сына времени на то, чтобы сесть и написать письмо совсем немного. У меня такое ощущение, что работа оплела меня всего, дела скапливаются и трудно за всем поспеть. Это касается и доставки товаров, и продажи сладостей, и розничного магазина. Но, только работая, я чувствую удовлетворение, только работая, я забываю о своём разочаровании.
Всё то время, что Муй Энг провела в больнице, я работал, не разгибая спины, без малейшего отдыха, только чтобы забыться и не думать. Небольшой самообман. Полностью погружаясь в работу, я легко убеждаю себя, что Муй Энг где-то в доме, просто я её не вижу из-за того, что ни на что не хватает времени.
Я встаю затемно и иду открывать магазин. В семь часов женщина с кухни приносит мне завтрак. Я ем прямо в магазине, не присоединяясь за столом к Отцу и Венг Киму, как то было всегда. Двоих младших детей кормят отдельно. Недавно мне пришлось нанять им сиделку. Эта девушка невероятная соня, я таких никогда не встречал. Иногда среди глубокой ночи я просыпаюсь от детского плача, который длится бесконечно долго, но девица спит мёртвым сном. Порой мне даже приходиться вставать и будить её стуком в дверь, когда терпеть больше нет сил. Или вставать приходится Отцу. Он говорит, что в его возрасте ему бывает сложно заснуть. А Вы, Мама, хорошо ли спите? Отец говорит, что у него бессонница, и даже заснув, он спит неглубоко и часто просыпается. А вот наша сиделка – человек молодой, ей всего двадцать пять. Вот и спит она, словно её чем-то пришибло. Мне кажется, что загорись весь дом страшным пламенем, она погибнет в нём в полном неведении. По крайней мере, от рёва детей, который слышно во всех уголках дома, она даже не шелохнется. Так что, какой от неё толк, не очень понятно: ночью она спит, а днём ей делать особо нечего. 

На завтрак у нас всегда подавали густой рисовый суп. Но поскольку он быстро усваивается, то и чувство голода  наступает быстро. Теперь для удобства мы перешли на более привычный для наших работников паровой рис. Позавтракав, я отправляюсь проследить за тем, как готовят товар для доставки. Чтобы не было ошибок, мне необходимо постоянно контролировать все этапы упаковки и доставки заказов. Таи неважные работники. Я имею в виду, что если рядом нет начальника,  то работа никуда не двигается, и они могут часами ровным счётом ничего не делать. Однако одного моего молчаливого присутствия достаточно, чтобы всё закрутилось, и они засуетились и забегали, полные преувеличенного энтузиазма. Такое поддельное рвение не очень приятно, но по-настоящему скверная черта – это их страсть ябедничать. Например, на то, что кто-то бездельничал, а вот они одни, мол, только и работали. Всё это только для того, чтобы подольститься, притом, что сказанное в полной мере относится к самим говорящим. Противно, но приходится держать и таких работников. Найти людей получше – задача не из лёгких. Чтобы дело делалось вовремя и исправно, мне приходится  всё держать под своим личным контролем, ничего не упуская из виду. Поэтому, наверное, я чувствую, что устал и душой, и телом. Устал от постоянных наговоров друг на друга, оттого,  что все работают безо всякой заинтересованности и чувства ответственности. А как без этого они могут чего-то достичь, если я даже не могу доверить им работу и оставить одних?!

Закончив с подготовкой товаров к доставке, я бросаю дальнейшее на Приёмного Отца и тороплюсь на фабрику. Там тоже надо со всем разобраться и составить счета. На  фабрике работа непростая, и людям приходится стараться из-за всех сил. Особенно достаётся парню, который проводит весь день у раскалённой печи. Он у нас первоклассный работник, поэтому я назначил ему зарплату большую, чем у  других. Это невероятно тяжело по стольку часов находиться посреди самого жара. Когда он у нас только появился, он не умел ничего. Отец показал и объяснил ему, как всё работает, и теперь я вижу, как он по-настоящему вкладывает силы в то, что делает. Это не очень-то разговорчивый парень, который родился здесь, в Таиланде, но родители его приехали из Китая. Ему ещё совсем немного лет, и мне не раз приходило в голову, что здорово было бы с ним породниться. Пугает только вероятность столкнуться с разгневанной Анг Буай. Может быть, я всё равно взял бы на себя роль свата, если бы только не страх, что она подумает, я таким образом хочу привязать к нашему делу превосходного работника. Однако если бы мне это каким-то образом удалось, я был бы счастлив. Что может быть лучше, чем помочь тому, кто трудолюбив и полон рвения!  Ведь именно так сложилось у меня, когда я познакомился с Приёмным Отцом. И точно так поступил со мной Ло Нгван Тонг, когда отдал мне свою дочь, несмотря на то, что у меня был я и больше ничего.
Думаю, при первой же благоприятной возможности я попробую окольным путём заговорить об этом. Посмотрю, какие у него есть шансы. Хотя я и уверен, что стычки с Анг Буай, человеком крайне своенравным, мне не избежать, но дело стоит того. Для меня в этом нет  ни тени сомнения. Да, я совсем забыл! Этого молодого человека зовут Иу Гиянг. С моей точки зрения, он действительно стоящий человек. И внешность у него тоже вполне приятная.
В час дня я возвращаюсь в магазин и продолжаю работу над счетами для всех трёх наших предприятий. Нередко я забываю пообедать,  а когда вспоминаю об этом, есть уже слишком поздно. Отец, полагая, что раз я не пришёл к обеду, значит, перехватил что-нибудь на фабрике, не посылает за мной, чтобы не отвлекать без причины. К тому времени, когда я закрываю бухгалтерские книги, за окном уже темно. Расспросив Венг Кима о занятиях в школе, я каждый раз прошу его произнести два новых слова и написать их. Кстати, его подчерк становится с каждым разом всё лучше. Затем, просмотрев пару газет, я ложусь спать. Навестить Муй Энг в больницу я хожу раз в неделю. Она не оставляет попыток заставить меня хотя бы взглянуть на новорожденную. Но я не хочу. Мне не интересно знать, на кого она похожа.

«Ты уже придумал, как назвать дочь?» – как-то спросила Муй Энг.

«Нет», – коротко ответил я, и это была правда. Я вообще стараюсь об этом ребёнке не думать до тех пор, пока не смогу справиться с собой, как мне советовал Отец.

«Анг Буай приходит нас проведать почти каждый день, в отличие от тебя».

«Ты же знаешь, сколько на мне сейчас дел. Я ничего не успеваю. Венг Ким каждый день хнычет, где Мама, и Чуй Гим тоже».

«Как же я скучаю по ним! Ужасно, что не разрешают навещать с маленькими детьми. Мне уже невмоготу, так хочется вернуться домой. Я не понимаю, почему им нужно разлучать меня с детьми?»

«Я думаю, это правильно. Больница не подходящее место для тех, кто ещё не может сопротивляться инфекциям. Ты только подумай, сколько здесь разных болезней! Было бы, наоборот, хорошо, если бы больница строже соблюдала все свои правила. Но я боюсь, что порядок здесь только на бумаге, в виде длинных инструкций, которые или никто не соблюдает, или соблюдает поверхностно. А настоящей дисциплины нет, как и уважения к труду знающих людей, которые придумали и составили этот свод правил, для их же блага».

Муй Энг уже меня не слушала. Когда я замолчал, она сказала, что придумала, как назовёт Младшую Дочь. Верная себе и своим книжным пристрастиям, Муй Энг решила назвать её Менг Джу, видимо, в надежде вырастить рукодельницу, достойную имени этой героини.*

Пора заканчивать письмо. Я хотел бы написать ещё об очень многом, но уже поздно, и надо бы лечь поспать.

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,
 
                Ваш сын, Тан Сван У.


*Менг Джу или Лау Менг Джу – героиня одной китайской легенды, в которой речь идёт о том, что однажды некое царство бросило вызов Поднебесной: сможет ли кто-нибудь во всём Китае нанизать на нить заговорённые драгоценные камни без единого отверстия. Оказалось, что нет никого, кому это было бы по силам, кроме одной Менг Джу, у которой была волшебная игла, подарок богов. В знак благодарности правитель страны удочерил её. Однако в дальнейшем судьба Менг Джу сложилась не очень счастливо. Её супругу было суждено покинуть её ещё до наступления брачной ночи и погибнуть вдали от дома. Кроме волшебной способности, о которой было сказано выше, Менг Джу к тому же была талантливой воительницей. Её имя переводится как «Сияющий Драгоценный Камень».               





                Яуарат, Бангкок
                6 день 10 Лунного Месяца
                год Тигра

Письмо 42

Смиренно склоняюсь с любовью!

С тех пор, как Муй Энг с ребёнком вернулись из больницы, прошло много месяцев. Муй Энг полностью выздоровела, и я очень этому рад. Но то, что она больше не родит мне детей, расстраивает меня сегодня так же сильно, как в первый день, когда я об этом узнал. У нас как-то состоялся разговор на эту тему, и выяснилось, что для моей драгоценной жены ничего ужасного не произошло.

«Да это же хорошо! Хватит! Четверо детей, куда больше?»

«Как куда? Четверо – это мало, я был бы рад иметь и двенадцать детей!»

«Это потому, что ты не знаешь, какая это невыносимая боль, о которой и рассказать нельзя. Ты представить себе не можешь, через что нужно пройти, чтобы стать матерью! Девять месяцев ходить с животом, а то и десять. Потом сами роды, когда от боли думаешь: «Это конец! Вот сейчас я и умру!» А чтобы стать отцом, ни через что такое проходить не  требуется. Поэтому можно с лёгкостью решиться иметь семь, восемь и больше детей. Но несправедливее всего то, что, когда ужасы родов позади, ребёнок полностью принадлежит отцу и его клану, и мать тут не имеет большого значения!»

Постепенно Муй Энг начинает всё больше разделять взгляды Младшей Сестры и заводит разговоры о правах женщин. Как это всё не похоже на то, какими женщины были ещё недавно! Вы учили меня, что женщина должна быть послушна воле мужа, а ещё прежде воле родителей. Что, выйдя замуж, она всем существом своим должна посвятить себя мужу. А в моё время, да ещё в этой стране, всё не так. Прав ли я, предполагая, что даже Китай не избежал перемен?
Как далеко всё это может зайти? Власть и авторитет мужа становятся всё слабее, тогда как жена пытается подчинить себе жизнь семьи, а девочки перестают слушаться родителей. Как семье сохранить своё значение?  Как дому остаться домом? Ведь никто никого не боится и не уважает. У каждого есть права и свобода делать то, что каждый считает нужным. А как же радости совместной жизни и разделение общих интересов?!

Усталость вместе с личными разочарованиями и невниманием к собственному здоровью, повлияли на моё самочувствие. Я настолько часто бываю  в подавленном состоянии, что Отец нашёл нужным серьёзно поговорить со мной об этом.

«С тобой ничего не происходит? Последнее время, я замечаю, ты очень бледен».

«Нет, всё хорошо. Только голова часто кружится. Наверное, это из-за жары».

«Вряд ли из-за жары. Я думаю, это работа. Неразумно перенапрягать свои силы настолько, что это наносит вред телу, –  Отец разговаривал со мной очень сочувственно. – Человеческий организм всё-таки не машина, нельзя заставлять его только работать. Хотя  даже машине требуется отдых и уход».

«Но я полностью восстанавливаю силы за время сна».

«Сон это, конечно, очень хорошо, но ты должен обратить внимание и на то, что ешь ты явно недостаточно. Мало спать, надо и питаться хорошо, и голове давать отдых».

«Я стараюсь регулярно читать газеты».

«Да?! А я вот вижу, что, покупая газету, ты кладёшь её на стол, и она весь день у тебя там лежит. Утром и вечером, возможно, ты и находишь пару минут на то, чтобы просмотреть страницу, с тем только, чтобы немедленно погрузиться в счета. Ни один мозг не удовлетворится таким отдыхом».

Я ничего не мог возразить Отцу. Он прав, но и не работать я не могу. Доходы наши растут с каждым днём, и я один отвечаю за все счета. О том, чтобы доверить это кому-нибудь из работников, не может быть и речи, а на Муй Энг сейчас лежит забота о наших детях. У неё на руках трое малышей, и это очень непросто, учитывая, что Чуй Гим в баловстве уже ничуть не уступает Венг Киму. Когда они вместе, то мы даже вдвоём с ними не справляемся. А Бак Ли так и притягивает к огню. Она всё время норовит с ним играть, и  с неё ни на минуту нельзя спускать глаз. Только самый младший ребёнок не доставляет хлопот, потому что пока он только ест и спит.

Чем старше дети, тем многочисленнее заботы. Я этого не знал. Наоборот, мне всегда казалось, что если ребёнок уже научился говорить, то ему всегда можно объяснить, чего не надо делать. А оказалось, что с каждым годом дети всё непослушнее, всё больше требуют к себе внимания, а объяснения родителей пропускают мимо ушей. В то же время совсем маленький ребёнок похож на куклу: он неприхотлив, где его положишь, там и найдёшь. Главное условие, которое я поставил Муй Энг, это чтобы она воспитывала детей сама, не передоверяя их нянькам. Чрезвычайно важно, чтобы у неё с ними возникла особого рода связь и близость. Высокопоставленные таи предпочитают нанимать прислугу. Их жёны, не обременённые вознёй с детьми, заняты одними нарядами и красотой. Некоторые вообще ходят на работу, и бывают даже дни, когда они вовсе не видят своего ребёнка! В результате, брошенные на прислугу, дети с жадностью впитывают речь грубых, необразованных людей. Что ещё хуже, они вырастают равнодушными к родителям, а поведение их очень сильно отличается от того, о чём тем мечталось. Уверен, что Мама не хотела бы подобного воспитания для своих внуков. Для меня очевидно, что дети, не знавшие материнского молока и выросшие под присмотром одной прислуг, не чувствуют перед родителями особенного трепета. Нянек и воспитателей они не боятся тем более, поскольку для них это всего лишь работники, нанятые родителями. Зачем же мне доверять Ваших внуков чужим людям?! А затем с досадой наблюдать, как они перенимают  все их повадки?!  Это было бы по-настоящему недальновидно. Наши работники, уверенные в том, что мы не понимаем их языка, часто позволяют себе крайне неблагозвучные, грубые выражения. И как это непохоже на почти раболепный язык, которым они пользуются, имея дело с таями из общества! Правда, мне бы не понравилось, если бы они разговаривали так и со мной. Всё-таки все люди равны, и, к счастью, нет ни господ, ни рабов. Увы, уважительное обращение с работниками иногда приводит к тому, что они совсем перестают чувствовать между нами разницу и ведут себя у нас как дома. Сиделка, которую я нанял на время, пока Муй Энг в больнице, продолжает у нас работать и сейчас, помогая по дому со стиркой и уборкой. Вот она как раз из той породы людей, которые легко становятся навязчивыми, стоит дать им малейшую возможность.  Эта девушка, например, может тайком проскользнуть в комнату Муй Энг, чтобы покрутиться перед зеркалом, надев какой-нибудь из её нарядов. Или может усесться за мой стол и достать без спроса бумагу и ручку, чтобы написать кому-нибудь письмо. Может включить громко радио и слушать эти бесконечные истории о том, как поссорились свекровь с невесткой или ещё лучше главная жена с младшей женой. Иногда мы собираемся у радио послушать китайские песни, которые передают  в определённое время дня. Так она может подойти и с невозмутимым видом переключить на что-нибудь, что ей кажется более интересным.  Мы вынуждены с этим мириться, потому что, кроме всего этого, она ещё и человек, которому мы полностью доверяем, и уверены в ней, что она никогда ничего не украдёт. Но самое главное её достоинство в том, что она любит детей. Когда Муй Энг не успевает со всеми делами, мы оставляем их на неё со спокойным сердцем. Иногда мы даже посылаем её вместо Отца забрать Венг Кима из школы.

Как-то раз во время обсуждения моего самочувствия Анг Буай предложила очень странный способ отдыха.

«Сходи в Чайный Дом! Пусть тебе девушки сделают хороший массаж. А не хочешь туда, сходи в нгиу или в кино. В кино даже лучше. Там теперь, знаешь, звук дают вместе с картинкой. К тому же по времени кино идёт не так долго, как нгиу».

«Ты что? С ума совсем сошла, предлагать, чтобы он пошёл в Чайный Дом?» –  рассердилась Муй Энг.

«Почему?  Именно туда мужчины и ходят за отдыхом!»

«Ты бы ещё предложила, чтобы он отдохнул за трубкой опиума или ганджи! Не сомневаюсь, Госпожа Делец, что  если он прислушается к твоему совету, это приведёт его к совершенному процветанию!!!»

«Нет, опиум, понятное дело, не отдых, а разрушение самого себя. Но сейчас есть вещи получше. Они помогают справиться и с усталостью, и с плохим настроением. И при этом  не вредят здоровью. Вот, например, курение папирос».

Слова Анг Буай навели меня на мысль, не попробовать ли мне курить. И я купил табак в надежде, что это мне поможет.
В первый раз я думал, что задохнусь, настолько сильно я кашлял от дыма. Но,  попробовав  во второй раз, я почувствовал вкус и аромат табака, и дышать носом как будто стало легче, а настроение улучшилось. Табак хорошо проветривает усталую голову, но удовольствие это стоит денег. Вроде бы всего-то, жжёшь бумагу, а выходит недёшево. Одна пачка обходится во столько же, сколько стоит пара килограммов риса! Если бы не моё странное самочувствие, я бы ни за что не стал курить. Я слышал,  что некоторым людям требуется по две пачки в день. Мне же одной пачки хватает на целую неделю, и есть дни, когда я совсем не прикасаюсь к табаку. Я курю только для того, чтобы снять усталость и не больше, потому что вряд ли вещь, которая вызывает у человека привыкание, может быть такой уж и полезной. Лучше бы вообще научиться обходиться своими силами. Пока же я твёрдо решил, не позволять себе курить много, чтобы ни в коем случае не попасть от этого в зависимость. Хотя, конечно, нельзя сравнивать зависимость от табака с тем, что испытывает несчастный курильщик опиума.

Итак, я попробовал нечто новое. Хотя теперь в жизнь человека входит такое количество новых вещей, что даже невозможно всё это вместить в голову. Кто бы ещё недавно поверил, что человеческий голос будет путешествовать по проводам, и мы, оставаясь на месте, сможем разговаривать с теми, кто находится в удалённейших уголках земли! Возможно  ли, что повезёт и мне, и вскоре я услышу голос Мамы? Голос, который убаюкивал меня в детстве, утешал, когда мне было больно, и предостерегал от ошибок. Чем  больше я вспоминаю, тем  невыносимее тоска и сильнее стремление увидеть Вас.

Я должен остановиться, запечатать письмо и верить, что ветер доставит его в Ваши любимые руки.

                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                2 день 12 Лунного Месяца
                год Тигра

Письмо 43

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я только что побывал в кинотеатре, впервые за время моего приезда в Таиланд.
Фильм был очень интересный, хотя в нём и рассказывалось известная всем и каждому история Ченг Си Муя*.
Актриса, исполнявшая  главную роль, была просто великолепна! О, как щемило сердце, когда она рыдала и оплакивала свою несчастную судьбу!  А вот актёр, исполнявший роль Си Муя, выглядел несколько современным.
Но всё равно женщины в зале часто не могли сдержать слёз, и их всхлипывания раздавались со  всех сторон.
Лично меня больше всего впечатлил эпизод с солдатом, которому было приказано убить жену Си Муя и двух его детей. Кино действительно лучше нгиу в том смысле, что события, воссозданные на экране, выглядят гораздо убедительнее, и само действие развивается энергично. Вся история уместилась всего в какие-то два часа, в то время как в нгиу представление затягивается до ночи, и такое долгое сидение очень утомительно.
В этом фильме был невероятно красивый императорский дворец, совсем как  настоящий.  У меня было полное ощущение, что я оказался в средневековом Китае, да ещё с возможностью полюбоваться на имперскую столицу, на сам дворец, и высокий трон, и на многочисленных изысканных придворных дам. Всё это казалось подлинным, и было на удивление легко забыть, что в действительности ты видишь картинки на экране, сделанном из ткани и бумаги.
Так что совет Анг Буай оказался не так уж плох, я хорошо развлёкся.

У актёра, игравшего Судью Бао, лицо было загримировано чёрной краской, и ровно по середине лба был нарисован тонкий серп месяца. Актёр, видимо, ничуть не страшился появления привидений, в отличие от исполнителей этой роли в нгиу.** Полагаю, современные аппараты, кинокамера, множество людей, которые суетятся вокруг актёров со своими осветительными приборами, всё это отпугивает незваных духов. А уже во время показа фильма двери наглухо закрыты, свет потушен, и опять, должно быть, духам нет доступа. Кинотеатр, о котором я рассказываю, находится недалеко от нашего магазина. Как странно, что я никогда прежде не видел его, просто не замечал! Анг Буай смеётся, что я дикарь. Что похож на вола, привыкшего тащить плуг, глядя  в землю, и ни за что не желающего поднять головы, чтобы посмотреть, насколько изменился мир вокруг.

Мы ходили развлекаться все вместе, только без детей. Я посчитал, что брать их ещё рано. Всё-таки там очень многолюдно и нечем дышать. Я уж не говорю про то, что детей невозможно надолго занять чем-то одним. А уж если они раскапризничаются и начнут хныкать, это создаст неудобство всем вокруг, да и мы сами не получим от фильма никакого удовольствия. Я видел там родителей, которые пришли с младенцем на руках. Бедный ребёнок, естественно, вскоре начал реветь, и мать, не зная как его угомонить, в раздражении ущипнула его.

«Что же это за наказание на мою голову! Дашь ты мне фильм посмотреть или нет?!»

Трудно сказать, для кого это было большим наказанием. Пожалуй, для младенца. Каково это, оказаться в тёмной тесноте, где тебя заставляют смотреть на то, что вне твоего понимания, а ты ужасно устал и хочешь спать? Бедный, бедный ребёнок, и бедная мать, которая совсем измучила ребёнка, но и сама от фильма никакого удовольствия не получила. В конце концов, некоторым таким родителям пришлось уйти, поскольку их раздражённые замечания вместе с детским плачем не давали зрителям сосредоточиться на том, что происходит на экране. Когда фильм закончился, и мы все вышли на улицу, я стал свидетелем картины, печальней которой трудно себе представить. Нас окружила целая толпа попрошаек, среди которых были даже крошечные дети. Были там и молодые, полные сил люди, и совсем старики, некоторые из которых изображали слепцов. Я понял, что они вовсе не слепые по тому, как ловко не давали они нам пройти, хватая нас за руки и цепляясь за ноги. Муй Энг шепнула мне, что надо отделаться от них, всучив им всю мелочь, которая есть. Но делать этого было ни в коем случае нельзя, потому что вокруг стояли другие, которые следили за нами, подобно голодным тиграм, выжидающим в засаде.

«Если дадим одному, придётся дать и всем остальным. На всех у меня мелочи не хватит, и начнётся склока. Лучше не давать вообще».

Так и сделали. Как можно быстрее мы выбрались из этого места, и пошли искать китайскую лапшарню. Только мы с большим аппетитом принялись за еду, как у нашего столика опять очутилась попрошайка, на этот раз женщина с нечёсаными волосами и ребёнком на руках. Ребёнок сжимал в кулаке маленькую жестяную банку для подаяния. Я уже потянулся за деньгами, когда Анг Буай взглядом остановила меня.

«Сжальтесь над бедной женщиной! Мой ребёнок не кормлен, потому что от голода у меня пропало молоко!»

 «Если правда голодна, так бери и ешь!» – Анг Буай указала ей на блюдо жареного риса с овощами, кусочками свинины и яйцом. Женщина,  ничего не говоря, повернулась и ушла.

«Не понимаю, что сейчас произошло?»

Анг Буай рассмеялась не без цинизма.

«А ничего. Просто она не голодная. Ей бы хотелось деньгами разжиться. Сейчас знаете, столько способов просить подаяние! Вот и ребёнок этот, вряд ли её собственный, скорее всего он взят напрокат. Женщин очень легко разжалобить, а там и вытянуть из них побольше денег, стоит только показать им несчастного изголодавшегося ребёночка».

«Ребёнок взят напрокат?!» – почти одновременно воскликнули мы с Муй Энг.

«Именно что! Вы не ослышались. Говорят даже, что это очень выгодное предприятие, и те, кто этим занимается, получают по 50 бат в день за одного ребёнка. Эти люди воруют детей по деревням, привозят сюда и быстренько сдают их напрокат вот этим, которые живут на естественной для таев склонности делиться с другими. Таи ведь крепко верят, что, подавая любому, кто нуждается, человек накапливает в сердце благодать. Бывает так, что какая-нибудь добрая душа не в силах видеть страдающего в нищете ребёнка, предлагает его матери взять на себя его воспитание. Растроганная «мать» благодарит благодетельницу, но объясняет, что прежде ей бы хотелось отвезти дитя к его отцу попрощаться. Правда, дорога стоит денег и т.д. Ей, конечно, дают деньги и на дорогу, и сверх того, в надежде, что это хотя бы частично сгладит боль от предстоящей разлуки с родным дитятей. Ха! Можете не сомневаться, что в этом доме её больше никогда не увидят. Естественно, что эти люди не станут отдавать краденых детей в хорошие руки, ведь эти дети для них средство зарабатывать на жизнь».

«Вот ужас! Я теперь с детей глаз спускать не буду! Кто-нибудь вот так придёт, заберёт их у нас и заставит милостыню просить».

«Не все дети, которые при них, краденые. Я слышала, что иногда родители отдают на время ребёнка няне, потому что им, и отцу и матери, нужно работать. А потом оказывается, что няня водила с собой малыша по городу, собирала подаяние. Так и получается, что ребёнок из семьи уважаемых чиновников какое-то время жил жизнью уличного попрошайки».

«Это же настоящее преступление!» – вскричал я.

В этот момент на меня навалилась такая грусть, что и словами не передать. Что же это за люди такие?!! Идти на подобный обман ради каких-то грошей! Неужели их ум никогда не соприкасался с религиозным учением? Как можно, не ведая страха, идти на такое ради презренных денег?! Я думаю, эти типы просто не желают работать. Как мы только что узнали, существуют люди, которые воруют детей и сдают их напрокат профессиональным попрошайкам, тем, которые обманом вытягивают из людей деньги. Работа для воистину ленивых! Потому что при желании даже калека в состоянии заработать сам себе на жизнь. Нет ног, можно использовать одни руки. Поэтому тех, кто, например, слеп на оба глаза и совершенно беспомощен, жалко до глубины души. Но эти люди совершенно здоровы, и им ничто не мешает заниматься настоящим трудом.  Как можно не понимать того, насколько это страшное преступление против неба – получать милостыню обманом! Это всё равно, что открыто грабить человека, да ещё принудить его дать на это согласие.  Религия нас учит, что праведный человек  должен быть щедр к окружающим. Поэтому в глубоко верующем человеке легко вызвать и жалость, и жест милосердия. Вот и появляются вокруг люди, хитрые и лишённые благодати, которые извращают смысл всего, что красиво, подобно червю,  проникающему в спелое яблоко.
И они используют детей, как инструмент для наживы. Ведь кто устоит перед болью, которая читается в невинных детских глазах! Дети, которые не понимают того, что с ними делают эти чужие взрослые, но которые рано понимают, что такое жара, и голод, и жажда. Этих детей держат в ужасающих условиях, потому что они должны выглядеть истощёнными, несчастными и еле держаться на ногах. Так, чтобы было легко с их помощью вызывать у людей жалость и желание сделать добро. Те, кто отдаёт их внаём, живут тем временем на полученные деньги в полное своё удовольствие. Едят досыта,  развлекаются и, должно быть, ходят в игорные и чайные дома. Главное ведь, чтобы самим не пошевелить и пальцем, чтобы ничем себя не утомлять. Не трудно представить себе, как будет ужасен конец их бессмысленной жизни. Я чувствую себя крайне подавленным всем увиденным. Не насмешка ли, что в первый же раз, когда я сам устроил себе выходной день, дабы развеяться, я должен был столкнуться с глубочайшей человеческой трагедией. Я пытаюсь отвлечься от этих мыслей, думать о чём-нибудь другом, о фильме, например. Но и там одно страдание.
В ту ночь я не мог заснуть, а потом два дня не мог работать: всё валилось из рук. Но голова моя отдохнула от вечных счетов, и когда я справлюсь с тоской, наверное, смогу вернуться к работе с новыми силами.

Умоляю простить меня за такой невесёлый рассказ, и за то, что заразил Вас своим настроением, прекрасно зная, как впечатлительно Ваше сердце! Я поступаю нехорошо, но просто не мог больше сдерживаться. Мне было необходимо выговориться. Правда, я рассказал об этом еще и Приёмному Отцу. Он покачал на это головой, и сказал: «какая жестокость!»

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью. Всегда помнящий Вас,

               
                Ваш сын, Тан Сван У.
            
*Ченг Си Муй – один из персонажей многочисленных сюжетов китайской оперы, посвященных Судье Бао, или как его ещё называют, Бао-гуну. Ченг Си Муй - сельский житель, у которого была жена и двое маленьких сыновей, дошёл до столицы империи, и выдержал экзамен на учёную степень. В результате он стал не только цзюйженем, но и зятем самого Императора. Тем временем его жена, взяв детей, отправилась на его поиски  в столицу. Узнав об этом, и испугавшись, как бы слух о прежней жене не дошел до его новой супруги, Ченг Си Муй задумал страшное преступление. Он послал в храм, где остановилась его семья, солдата с приказом тайно убить жену и детей. Однако, увидев их, солдат не смог исполнить приказа. Зная, чем это ему грозит, он предпочёл покончить собой, а жена в поисках спасения обратилась к Судье Бао. Справедливый Судья приговорил Ченг Си Муя к казни за покушение на жизнь жены и собственных детей.
В собрании рассказов о Судье Бао много подобных примеров его чувства справедливости и бесстрашия, которые не изменяли ему, даже когда дело касалось родственников самого Императора.

**Из уст в уста передаётся история о том, что однажды в нгиу на представлении о деяниях Судьи Бао произошёл мистический случай. Актёр, с загримированным, как положено, чёрным лицом и серпом месяца на лбу (у исторического Бао-гуна прямо в центре лба было родимое пятно, напоминающее формой полумесяц), вдруг замер на сцене, и представление пришлось приостановить. Причина была в том, что прямо перед ним материализовалось привидение, которое, приняв его за настоящего Судью Бао, кинулось ему в ноги с мольбой и рыданиями. Актёр вынужден был держаться так, словно он и есть Судья Бао, и привидение, кроме актёра невидимое больше никому, привело его к месту, где под стогом сена было спрятано некогда принадлежавшее привидению тело. Несчастный был убит собственной женой и её любовником. Когда это выяснилось, стражи с помощью собравшейся толпы тут же на месте схватили злодеев. С тех пор актёры нгиу стали рисовать на лбу полумесяц несколько криво, из страха, что неотомщенные духи спутают их с настоящим Судьёй Бао и явятся к ним на сцену в поисках справедливости. Актёры, следуя описанию, данному в исторических анналах, всегда чернят себе лицо, хотя кинематограф отошёл от этой традиции, и не редко у актёров бывают просто обыкновенные смуглые лица. Однако в нгиу у Бао-гуна и сегодня сохраняется характерно чёрное лицо.





                Яуарат, Бангкок
                5 день 2 Лунного Месяца
                год Зайца.

Письмо 44

Смиренно склоняюсь с любовью!

Хочу рассказать Маме об одном событии. И хотя в нём совершенно нет ничего радостного, в самой его основе лежит явление настолько невероятное, что я чувствую, что должен передать Вам все подробности.
Муй Энг так часто повторяла, что мы обязаны сходить в храм на праздник Духа-Покровителя, что я, наконец, уступил.  Кумирня находится на территории буддистского  храма, поэтому посвященный Духу день отмечают одновременно с храмовым праздником. Муй Энг верит, что именно этот Дух-Покровитель положил конец полосе наших неудач в торговле, и ей было важно проявить благодарность, помочь в организации праздника. В специальной лавке она заказала благовонную палочку, хотя это слово здесь неуместно, поскольку предмет этот гигантской толщины и высотой с человеческий рост! Получилось очень красиво: там по всему стволу выгравирован узорный дракон, даже зажигать жалко! Изготовление такой вещи требует большого мастерства и времени, поэтому обошлась она нам недёшево. Муй Энг пожертвовала её Духу-Покровителю вместе с набором ритуальных предметов и едой: жирным каплуном и морскими раками с огромными клешнями, которые после приготовления приобрели ярко-красный цвет и вполне аппетитный вид. Да, ещё там был рис, варёные яйца и сушёные кальмары. Все организаторы праздника засуетились вокруг нашего благовонного «ствола», и общими усилиями установили его в передней части храма. Вскоре чудесный аромат заполнил всё пространство вокруг, так что, кто бы ни проходил мимо, спрашивали друг у друга, что это такое. Даже многие часы спустя, когда  все стали расходиться, благовоние всё ещё курилось.
Еду, которую Муй Энг сразу же отдала организаторам, разделили между нищими, которых собралось великое множество. Грязные и оборванные до крайности, эти люди безо всякого порядка толпились во дворе, и было очень трудно заставить их встать хоть в какое-то подобие очереди и не вырывать еду друг у друга.
Самая постоянная черта любого храмового праздника – это нищие. Они заполняют собой каждую пядь двора. Здесь можно увидеть и больных проказой, и безруких, и беспалых, и с распухшими от слоновой болезни ногами, и вовсе безногих. Зрелище для глаз труднопереносимое, вызывающее сострадание настолько острое, что все присутствующие стремятся подать побыстрее как можно более щедрую милостыню, в зависимости от своих  возможностей. Но вот что: среди несчастных калек и больных всегда оказывается немало затесавшихся обычных людей, которых привлекают щедрые подаяния.
И это очень грустно, видеть, как ловко они оттесняют слабых больных, выхватывая себе всё самое лучшее.

Подношения храму, которые верующие делают в дни праздников, настолько многочисленны, что храм вынужден устраивать аукционы, на которых всё это расходится по значительно более высоким, чем изначально  ценам. Хотя кое-что, например еда, распределяется среди нуждающихся сразу.
Вечером устроили нгиу: представляли сцены из «Троецарствия». Среди публики было много таев и детей, поэтому, чтобы всем был понятен смысл происходящего, давали только сцены поединков, исключив сложные арии. Показали, например, ту сцену, где Бэ Тияу хочет отомстить Цао Цао* за смерть отца. Персонажи просто летали по сцене, преследуя друг друга и нанося сокрушительные удары! А в финале Цао Цао удаётся бежать после того, как Бэ Тияу промахивается и его копьё застревает в стволе дерева. После сцен из «Троецарствия», показали другой сюжет, там, где женщина, Третья Госпожа, спускается в ад. Голос у исполнительницы этой роли был просто замечательный! Никакого сравнения с голосами в первой части представления. То же можно сказать и про актёра, игравшего чернолицего демона, служившего Госпоже проводником в аду. Превосходные голоса! Судя по всему, в каждой труппе имеются два таких главных актёра, у которых голоса словно не имеют границ. А в остальном труппа была слабой, много начинающих, неопытных актёров. Были среди них и тайские дети, которых родители привели в театр, потому что нуждались в деньгах. Не будет преувеличением сказать, что они их продали театру, потому  что в таких случаях подписывается контракт на пять лет, и родители получают сразу круглую сумму. Бывает так, что детей приводят не родители, а профессиональные мошенники, которые обманом уводят детей из домов и продают их в нгиу.  Администрация труппы, должно быть, знает о происходящем, но закрывает на это глаза, потому что мошенники берут за будущих актёров недорого. Трагедия этих детей в том, что по прошествии пяти лет они не могут вернуться к семье и близким: за это время они полностью отвыкают от тайского языка. Большинство из них остаются в том же театре, или переходят в другой, и со временем образуют между собой семейные пары. Неопытные, ничего не знающие о реальности за пределами театра, они оказываются совершенно не приспособленными к обычной жизни. Труппа нгиу обычно  кочует по всей стране, перебираясь из одного городка в другой, и порой пересекая границу, даже доходит до Малайи и Пинанга. Как и в случае с тайским бродячим театром, они играют везде, куда их позовут, и где им заплатят. Одна труппа состоит из шестидесяти-семидесяти актёров и музыкантов, и чаще всего они связаны между собой до конца своих дней, необходимостью зарабатывать на жизнь.
Вообще-то я собирался рассказать Вам совсем о другом, но история китайского нгиу в Таиланде кажется мне настолько захватывающей, что я продолжу ещё немного.
Нгиу здесь самое что ни на есть серьёзное и доходное предприятие. Недостатка в публике нет, потому что китайские общины можно найти по  всей стране. Я как-то при случае заговорил обо всём этом с актёром нгиу, который оказался за соседним со мной столиком в лапшарне. Он рассказал, что среди них немало тех, кто был актёром ещё в Китае, и что бросить заниматься этим невозможно, потому что это, как любовь: подмостки притягивают словно магией. А ведь и в самом деле! У нас есть даже особое поверие**  о том, что актёр никогда не сможет оставить сцены и заняться чем-нибудь другим, никогда не достигнет успеха и процветания в другой профессии, даже при условии, что он для этого сделает всё возможное. Эта невозможность заняться чем-нибудь другим распространяется и на детей актёров. К тому же они на сцене вместе с взрослыми с самого детства, изображают народ или рядовых солдат. А чуть подрастут, и им уже можно доверить настоящую роль со словами. Собственно говоря, многие театральные труппы – это семейные предприятия, которые целиком состоят из родителей, детей, их дядьёв и тёток. Всё заработанное идёт в общую чашу, за которую отвечает глава семьи: всё как у нас. И, как и у нас, дети помогают родителям с самого раннего возраста, получая от них лишь мелочь на сладости. Глава семьи так же следит  за слаженностью всех процессов, из которых состоит жизнь труппы, за тем, чтобы действия всех её членов были направлены на общий успех. Ведь это единая семья, где нет наёмных работников, живущих с чужого стола.

А сейчас вернусь к празднику,  потому что именно там я столкнулся с тем, что показалось мне до невозможности странным.
Если кому-то пришло бы в голову узнать, какие существуют в мире человеческие увечья, ему не пришлось бы колесить по свету в поисках ответа. Достаточно было бы прийти на один такой храмовый праздник. Кто только не собрался здесь в надежде на щедрое подаяние! Здесь были и полностью парализованные калеки, и сухорукие, и  с атрофированной ногой, и карлики с крошечными конечностями, но с огромной головой, размером с перезрелый кокос. Чтобы Вам легче было себе представить, это в два или три раза больше обычной головы, и эти люди не способны сами передвигаться, а некоторые не могут говорить. Они почти ничего не осознают, и вся их жизнь – это приём пищи и сон. Родители приносят их на носилках или на лёгких верёвочных кроватях. Я слышал, как кто-то из посетителей сказал:

«Для людей, которые сопровождают калек, посещение праздников – настоящая работа. Скажем, на таком большом празднике, как сейчас, который длится семь дней и семь ночей, они могут заработать очень хорошие деньги. Таи мягкосерды и с лёгкостью подают милостыню. В них сильна вера в то, что нужно делиться с нищими, если хочешь приобрести в сердце благодать».

Тут в разговор вступил ещё один человек и рассказал такое, что я не мог поверить своим ушам.
       
«Я вам больше скажу. Вы вот знали, что большей частью это всё люди деревенские? И вот когда такой калека рождается в крестьянской семье, совсем необязательно, что родители будут убиты горем. Иногда они посылают хвалу небесам за возможность оставить крестьянский труд. Ведь с таким ребёнком они на одной милостыне будут жить лучше, чем в поте лица возделывая своё поле. По их словам жизнь в деревне очень трудна, постоянно то  засуха, то наводнения, никогда нельзя быть уверенным, какой соберёшь урожай. Какое уж тут сравнение».

Ещё один человек продолжил эту тему:

«Со мной по соседству живёт китаец, у которого родился увечный ребёнок. Горе, конечно, но что тут поделаешь! Как-то разговорился он с женщиной из деревни, и та ему сказала, что иметь ребёнка-калеку – это радость, а не горе, и у них в деревне считают, что вместе с ним в семью приходит благополучие. Я сам при этом разговоре не присутствовал, но знаю обо всём со слов самого соседа. Так вот, сосед мой с интересом спрашивает, что, мол, не потому ли так считают, что ребёнок-калека приносит своим родителям удачу в торговле или лотерее? А та отвечает, что речь о другом: с ним можно легко получать подаяния  и пожертвования. И что с одного храмового праздника можно заработать много денег: один даст десять сатангов, другой протянет целый салынг, и так помаленьку набирается столько, что многим родителям больше не приходится работать ни дня. Услышав это, мой сосед так разъярился, что затрясся весь от бороды до пят. «Что же это такое происходит?» – сказал он мне. – Брать больного ребёнка и ходить с ним просить милостыню!!!»

«Ей же он сказал, что ему такие деньги не нужны. И что пока он жив, его долг растить ребёнка и следить, чтобы он ни в чём не нуждался, а не деньги брать у людей».

«Будь я на его месте, я бы ещё добавил, что, мол, желаю вам самим такое утешение в жизни и источник достатка!  Да, не придётся вам гнуть спину, и зарабатывать в поте лице своего!»

Чем дольше я слушал этот разговор, тем сильнее мне становилось не по себе. И теперь у меня эта картина не выходит из головы. Как отец и мать могут так поступить с ребёнком?! А самое главное, где их человеческое достоинство?! Мне не верится, что такое возможно. С другой стороны, это, должно быть, правда, потому что, будь у этих родителей обычная работа, откуда бы у них взялось столько свободного времени? Ведь храмовый праздник, о котором я рассказываю, продолжался почти семеро суток! Раз всё это время они просидели тут с протянутой рукой, то, видимо, это и есть их единственная работа. Как им не стыдно! И как жалко бедных калек, которым так не повезло с родными, и те вместо того, чтобы заботиться и опекать, напротив – используют их! Бедные и те, у кого совсем никого нет, так что им остаётся одно: идти на улицы и взывать к жалости окружающих. Как отвратительны те, кто торгует болью и мукой несчастных людей! И, увы, это не последнее, что поразило меня на празднике. Хуже всего оказалось выставление телесных уродств на всеобщее обозрение. Организовать такое подобие балагана оказывается совсем несложно. Нужно всего лишь набрать калек с разнообразными увечьями, выпустить их на сцену и взять плату за вход с желающих посмотреть.  Нет, ещё, конечно, понадобится небольшой капитал, чтобы заказать вывеску и нанять рабочих, сколотить подмостки. Это была непростительная ошибка, заплатить за вход на такой балаган. Я понял это, как только мы вошли туда, и я ни минуты бы там не остался, если бы не любопытство Муй Энг. И мы увидели, как человек без рук и без ног, у которого одно только туловище, зажигает спичку за спичкой, с помощью рта и одного плеча. А кто-то одним ртом ткёт полотно на станке. Эти номера всё же могут вызвать сочувствие, поскольку в них демонстрируется особого рода умение и сноровка, которыми они добывают себе средства на еду. Но вот представьте себе такую картину: сажают при входе в ряд больных слоновой болезнью с гигантскими конечностями и ставят табличку с надписью, которая объясняет, что это в наказание за то, что в прошлой жизни они подняли руку на отца, мать или священника. А другому несчастному, у которого рот размером с иголочное ушко, дали в руки картонку, на которой написано, что в прошлой жизни он произнёс страшные, оскорбительные ругательства в адрес родителей, тихих и добрых стариков. Стыдно даже смотреть на такое!  Значит, спасибо добродетельным богобоязненным людям, которые в воспитательных целях выставляют последствия грехов наших на всеобщее обозрение? Но если это так, то почему они берут за это деньги?!  Нет, не хотят они научить нас ничему. Это всё то же самое, что сдавать детей на прокат попрошайкам. На любом празднике, в любом храме они тут как тут, и нет недостатка в доверчивой публике. Я не представляю себе более недостойного способа добывать деньги, а я только что поддержал их, заплатив за вход в их балаган, и Вас через свой рассказ приобщил.
 Я пишу обо всём этом, потому что никогда ни с чем подобным не сталкивался. Как же, оказывается, существует много лазеек для тех, кто не хочет работать! Похоже на то, что они очень умело пользуются свойственной толпе слабостью ко всему странному и новому. В некоторых балаганах, которые приезжают на храмовые праздники со своими представлениями, есть даже номера с обнажёнными танцовщицами! И как это совмещается с настроением верующих людей на приобретение благодати?!  Не понимаю, кто и как это допускает, учитывая, какое пятно оставляет всё это на репутации храмов. А ведь, кроме того, что я уже описал, есть ещё и танец дев,  которые водят хоровод, а потом садятся перед всеми, словно хвастаясь своей привлекательностью. Если у кого-то возникает желание потанцевать с понравившейся девушкой, всё, что нужно, это заплатить установленную цену и взять на неё билет. После того, как он пройдёт с ней круг, ему нужно сходить за новым билетом, если он хочет продолжить танец. Случается, что танцы заканчиваются ссорой и дракой, а иногда в попытке отвоевать у соперника девушку вход пускаются  даже ножи. С какой стороны ни смотри, а не должно быть всему этому места в храме. Праздник, который случается всего раз в году, например, когда храм отмечает День Закладки Священного Камня, должен привлекать только добродетель. Но вместо этого к храму стекаются толпы жадных и алчных людей, которые думают только о своём кошельке, и нисколько не берут в расчет ни место, куда они пришли, ни время.

Ваш сын, наверное, из той породы людей, которые иногда чувствуют, что все тяготы мира опускаются им на плечи. Куда бы я ни пошёл, чтобы отдохнуть и развеяться, мне сразу бросается в глаза всё то, что мешает правильному и здоровому. В это же мгновение в голове начинает проноситься множество мыслей. Такому как я непросто достичь ощущения спокойной радости и внутреннего покоя. Но избавиться  от этой своей особенности я не могу. И делиться своими мыслями с другими, например, с Отцом или даже с Муй Энг тоже не могу, чтобы не обременять их. Муй Энг вообще-то никогда ни о чём не думает глубже внешнего слоя. Поэтому и праздник ей понравился, и она даже хотела пойти туда на следующий день. Но я не позволил, сославшись на то, что ещё одна ночь без сна, это слишком. Я напомнил ей, что днём у нас много работы, да и жара стоит, а ночью когда мы могли бы туда сходить, нам нужно всё-таки спать, чтобы хорошо себя чувствовать.
Муй Энг сейчас очень увлечена нгиу. Поэтому её совершенно очаровала первая актриса труппы. Уже поздно ночью они дали представление на старинный сюжет. Это была история Судьи Бао-гуна, о том, как он не побоялся признать виновным и приговорить к наказанию родного брата Первой Наложницы Императора. Этот злодей, уверенный в своей безнаказанности, силой забрал жену другого, при этом убил её мужа и  не пощадил их детей. Неотмщённый Дух явился с жалобой и требованием справедливости как раз в тот момент, когда Судья Бао находился в главном городе провинции с инспекцией работы местных чиновников. Основную партию исполняла актриса примерно пяти лет, не больше. Грусть, с которой она пела, и сила голоса были неотразимы! Притом, что у неё ещё не вполне внятное произношение и ростом она была по пояс партнёру. Да, я ведь совсем забыл рассказать, что здесь в нгиу играют в основном женщины! Даже главную мужскую роль исполняла актриса. Мужчинами на сцене оказались только актеры, исполнявшие роли Черноликого,  воинов и старика. Все основные роли достались женщинам, и это полная противоположность нгиу в Китае. У нас все главные партии исполняют актёры-мальчики, у которых ещё не сломался голос. А здесь девочки, легкие как пушинки, играют мужчин. Мне больше нравится,  когда, как в фильме, который я видел недавно, мужчин изображают настоящие мужчины, а женщин женщины.

Уже глубокая ночь, и мне пора заканчивать это письмо. К утру нужно успеть набраться сил, чтобы бодро взяться за работу. Как только выпадет свободная минута, я сяду за новое письмо. Мне столько всего хочется Вам рассказать. Пусть я разговариваю с Вами лишь на бумаге, мне даже это доставляет радость.

Смиренно склоняюсь к стопам Вашим,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.

Цао  – на диалекте Тэ Чиу  Цо Чо.
**Суть поверия заключается в том, что даже если актёру звёздами предначертано стать благородным чиновником или богатым торговцем, его судьба бесповоротно меняется, как только он изображает на сцене персонажа низкого статуса.





                Яуарат, Бангкок
                1 день 6 Лунного Месяца
                год Зайца

Письмо 45

Смиренно преклоняю колена!

Сколько уже времени я хочу написать Вам письмо! Но работа съедает все дни и часы. Вы, может быть, думаете, что я мог бы писать ночью, перед сном. Я бы и сам хотел. Но стоит мне после работы утолить голод и просто приблизится к кровати, как голова сама притягивается к подушке, и до утра я мало чем отличаюсь от трупа. Поэтому можно смело сказать, что работа отнимает у меня и светлое, и тёмное время суток, и как бы сильно я ни хотел сесть за письмо, ничего не получается. При этом Вы всё равно всегда со мной в моих воспоминаниях и мыслях.

Мама, поверите ли, я научился тайской письменности! Наверное, Вам удивительно, откуда у меня нашлось на это время при всей занятости? А вот необходимость заставила. Без умения читать по-тайски мне становилось всё труднее вести торговые дела, и особенно важно это было при контактах с чиновниками, от которых мы зависим в вопросах получения разного рода бумаг и разрешений. Я одновременно старался учиться писать, читать и работать над своим произношением. Любая задача имеет решение, если приложить достаточно усилий.
В тайском языке есть звуки, которых нет у нас, поэтому выговор китайцев всегда отличается от правильного.  Даже Муй Энг, которая родилась здесь, говорит неидеально, поскольку выросла в китайской среде. Научиться правильному выговору  трудно, и наши тайские работники не особенно могут в этом помочь, потому что сами они говорят плохо. Всё же я стараюсь. Однако детям, по-прежнему, не разрешено пользоваться  дома тайским языком, и сам я учусь только в их отсутствие: когда Венг Ким в школе, а Чуй Гим и Младшие играют наверху. Я начал с того, что купил учебник и попросил одного работника объяснить мне основы чтения. В сравнении с нашим можно сказать, что это язык странный: пишешь не слова, а отдельные звуки. Их сочетания и образуют слова. Получается довольно просто: достаточно запомнить обозначения звуков и дальше можно самому научиться записывать ими слова. Иметь для этого рядом учителя необязательно, книга берёт на себя эту роль. Оговорюсь, что этот метод подходит только тем, кто уже умеет разговаривать и понимает значения записываемых слов. Без этого условия, думаю, научиться писать и читать по-тайски было бы очень сложно. Я понимаю почти всё, что говорят вокруг, и это, конечно, благодаря тому, что у меня есть ежедневная возможность прислушиваться к их речи. Я стараюсь запомнить написание как можно большего количества слов, поскольку в этом языке  для записи одного и того же звука может использоваться не один, а много разных знаков. На протяжении дня я  выделяю на это специальные  полчаса, так что надеюсь, скоро уже научусь писать хорошо. Хотя почерк мой ещё никуда не годится, в отличие от того, как я пишу на китайском. В написании иероглифов со мной мало кто рискнул бы соперничать. Помните, как Ло Нгван Тонг, увидев моё письмо, решил, что в Китае я  готовился к сдаче экзамена на степень Цзиньши.  Вы и сами, Мама, хвалили  меня за твёрдость кисти и за плавную ритмичность линии. Сейчас вместо кисти я пользуюсь ручкой, и мне не нужно следить за тем, насколько сильно я нажимаю на кисть: чернила всегда ложатся на бумагу одинаково равномерно, независимо от моих усилий. Толщина линии тоже заранее определена. Усовершенствования подобного рода постепенно приведут к упадку искусств, и с этим ничего нельзя поделать. Все эти вещи экономят нам время, мы достигаем цели быстрее и не стремимся более к достижению совершенства.  Мне это напомнило костюмы актёров нгиу, которые всегда шились из драгоценных, пышных тканей с тем, чтобы создать атмосферу великолепия былых времён. Но сейчас, насколько я могу судить, используется скверного качества атлас с вставками из блестящей ткани. С  помощью прямо направленного света всё это сияет, и переливается, подобно стеклу и фальшивым алмазам, и, как любая подделка, ослепляет излишним блеском. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это ненастоящее. И всё равно спрос на всё искусственное растёт, ведь человека так легко обмануть поверхностным блеском.

Я жалею, что так долго откладывал изучение тайского письма под предлогом, что нет на это времени и нет в этом конкретной пользы. Польза от знания языков есть всегда, и всегда очень конкретная. Я теперь сам разбираюсь во всех документах, связанных с моей торговлей. Сам читаю экономические новости в газете или то, что пишут о событиях в родном Китае. Никому не придёт в голову попробовать обмануть меня, как ничего не понимающего иностранца. Я опять вспомнил тех неграмотных крестьян, которым мошенники подсовывают купчую на их землю за сущий бесценок. А эти простаки на всё охотно соглашаются, убеждённые, что это всего лишь расписка на одолженную ими сумму или временная закладная на землю. Я, наконец, стал понимать, о чём говорят вывески по всему городу, и разбираю названия улиц. Я больше не завишу от любезности прохожих, чтобы знать, куда иду. Мне больше не нужно постоянно обращаться к кому-нибудь, чтобы разобраться в заказе на доставку, составленном на тайском языке. Прежде я вынужден был звать на помощь своих полуграмотных работников. К тому времени, когда они продирались через трудности незнакомого им слога, я уже еле себя сдерживал от нетерпения, или, наоборот, чувствовал, что вот-вот засну. Я не раз спрашивал их, почему бы им ни подучиться. Ответ всегда сводится к тому, что в их работе надобности в большой учености нет. При таком нежелании использовать свой ум и неспособности думать о завтрашнем дне они никогда не смогут улучшить своего положения. Чего можно ожидать от людей, которые, получив деньги, умудряются сразу же их потратить? Словно деньги прожигают карманы, и им не терпится от них избавиться. Они живут одним днём, и поэтому, когда назавтра есть нечего, им в голову приходит единственное решение: попросить зарплату вперёд у хозяина.

Научившись читать, я почувствовал желание приступить к тайским книгам. Газеты очень скоро перестали меня удовлетворять: в них нет ничего, кроме скуки скандальных историй. А мне хотелось познакомиться с тайской литературой, посмотреть, похожа ли она на нашу. Первое, что мне попало в руки – это детская книжка, которую я взял у Венг Кима. Там была чудесная сказка про сороку-папу, сороку-маму и сороку- малыша. Вообще вся подборка сказок оказалась очень хороша. Ребёнок, выросший на таком чтении, вряд ли когда-нибудь станет мучить животных. Напротив, в его сознании укоренится мысль о гармоничном сосуществовании всех живых существ. А человек, который любит всё живое, скорее всего, будет бережно относиться и к себе подобным. Я уверен, что такое чтение в раннем детстве должно делать сердце более склонным к жалости и состраданию, ведь в этих сказках звери чувствуют, мыслят и разговаривают, как люди. Эта книжка даётся для обязательного чтения, и будет жаль, если когда-нибудь её заменят другой. Однако, как бы она ни была хороша, я давно уже не ребёнок, и поэтому, дочитав её до конца, я отправился по магазинам на поиски книг. Но всё, что я нашёл, это так называемые «десятисатанговые любовные романы». Стоят дёшево, художественной ценности никакой, сюжет почти всегда о том, как юноша и девушка влюбляются  друг в друга, родители противятся их счастью, но, в конце концов, сила любви преодолевает всё. Стало понятно, что если я хочу найти образцы настоящей литературы, придётся поискать их в каких-то особых местах. Что касается китайских книг, то достать их трудно, а стоят они дорого. Легко можно найти только китайские газеты, чтение которых угнетает. Невыносимо, что Китай разобщен, что история повторяется и наше единство опять под угрозой. Сейчас страна разделена на две враждующие стороны, но не исключено, что она разделится на три, как во времена  «Троецарствия», или на шесть, что в нашей истории тоже уже бывало. Как бесконечно жаль, что люди, одарённые умом и талантами, озабочены только борьбой за власть! А могли бы искать пути к процветанию страны, к тому, чтобы она не плелась за остальным миром. Если хочешь  достичь успеха, что бы это ни было, первое правило –  сосредоточить на этом все мысли. Как, например, начав заниматься торговлей, я думал только о торговле, не разбрасывался ни на что другое. То же в политике. Необходимо сообща, всем вместе направлять силы на развитие страны, а не рваться к власти, круша на своём пути всё. Мне кажется, что в Таиланде дела обстоят примерно так же: извечная возня, кто взберётся выше. Правда, до того, чтобы разорвать страну на две части, они ещё не додумались. Значит ли это, что в стране царит единство? Мне так не кажется. Истинной сплочённости добиться и им не удаётся, всё равно, что иглу на дне океана искать. Не знаю, повсюду ли так? У красноволосых иначе или нет? Мне очень хочется понять, одинаково ли устроен человек во всём огромном мире, или всё же есть отличия? Люди сходят с ума из-за власти и денег, словно ничего более стоящего в жизни не существует. Лично я прошу только об одном, чтобы они не мешали мне своим безумием заниматься своим делом. И я не рвусь стать каким-нибудь китайским миллионером в Таиланде. По мне так размеренность и своевременность куда желаннее.

Ещё хочу рассказать Вам об одном: в данный момент я обдумываю, как устроить Чуй Гим в школу. В сегодняшних школах больше не существует системы раздельного образования. Мальчики и девочки учатся вместе, и, как объясняет мне Анг Буай, к ним совершенно одинаковое отношение, и у них одинаковые права. Интересно, стали ли женщины более счастливыми со всеми этими свободами и правами, которые они успели нахватать? Я вижу, что теперь они ходят на работу наравне с мужчинами, а по вечерам возвращаются домой, валясь с ног от усталости. Всё это только для того, чтобы почувствовать, что они ничем не отличаются от мужчин?!
На мой взгляд, это всё та же одержимость борьбой за власть, о которой я говорил. И мне совсем, совсем не нравится, что девочки учатся вместе с мальчиками. Я оказался в очень затруднительном положении, потому что новое правило для всех, и у него нет исключений. Представляю себе, какое всё это производит на Вас впечатление. Ведь, когда Вы были маленькой, единственные мужчины, которых могла видеть подрастающая девочка, были членами её семьи. А теперь можно быть знакомой чуть ли ни со всем городом, потому что в школе девочки с раннего детства вынуждены находиться рядом с мальчиками.  Но после такого смешения будет ли девочка понимать, в чём её отличие от мальчиков? Я в этом сильно сомневаюсь. Уже сейчас создаётся впечатление, что мужчин от женщин отличают причёски, одежда и это, пожалуй, всё.

На этом прошу позволения закончить письмо. Очень надеюсь,  что Вы  здоровы и всё у Вас хорошо. Ещё надеюсь, что дождусь того дня, когда из Китая до меня дойдут вести от любимой Мамы.
               
 Всегда помнящий Вас,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                3 день 10 Лунного Месяца
                год Зайца

Письмо 46

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я определил Чуй Гим в школу, в которую ходит Венг Ким, в подготовительный класс для самых маленьких.  Правда, они там не столько учатся, сколько играют в игры и разучивают песни, и ещё их немного знакомят с буквами алфавита и самыми простыми числами.
У меня не получается быть строгим с Чуй Гим. Как-то само собой так выходит, что ей всегда всё разрешается. Думаю, это оттого, что она ещё очень мала. А главная причина, конечно, в том, что не на неё я возлагаю все свои надежды. От Венг Кима я ожидаю многого, ему хочу передать свою тягу к знаниям, свой  образ мыслей и любовь к торговому делу. Он должен наследовать всему, что для меня ценно, и стать моей гордостью и самым большим достижением.  Я очень серьёзно и, пожалуй, даже строго отношусь к тому, как учится Венг Ким. И у меня такое чувство, что обучение в школе продвигается слишком медленно. Я недоволен, и мне кажется, что его знания не соответствуют потраченному времени. Он всё ещё не способен, например, прочитать что-нибудь из газеты. В целом, хорошо он знает только те иероглифы, которым я научил его во время наших получасовых занятий. Какой тогда смысл тратить деньги на школу? Он, конечно, умеет теперь читать по-тайски, и это заслуга школы. Но не ради этого я его туда посылал. Я хотел, чтобы он совершенствовался в китайском языке.

«Но, Папа, это слишком сложно! У меня не получается запоминать», – жалуется он, когда я сержусь на него. И как не сердиться!  За контрольную работу по китайскому языку он не набрал и половину баллов! А когда настанет время экзамена, возможно, он его и вовсе провалит.

«Почему, интересно было бы знать? На уроках тайского  языка ты прекрасно всё запоминаешь и на уроках по арифметике тоже!»

«Тайский легче: выучил алфавит и можно писать. И на уроках по чтению мы читаем такие весёлые истории! А учитель китайского только и знает, что всё время кричит и требует, чтобы мы зубрили эти иероглифы. Поставишь лишнюю чёрточку или точку, и это уже другое слово. Кто может столько запомнить?! А арифметику я знаю потому, что, когда я помогаю Маме в магазине, то всё время считаю».

Венг Ким стал часто с нами спорить. И хотя я признаю, что в данном случае он прав, всё же не хочется, чтобы в голове у него закрепилось мнение о том, что китайском язык слишком трудный. На протяжении веков мы передавали знания предков из поколения в поколение. В этом основа нашего общества.
Помогая в магазине, Венг Ким научился большему, чем в классе. Поэтому по арифметике он лучший ученик. Он умеет очень быстро считать в уме, и научился он этому ещё до школы. Он ловок в обращении с весами, и у него удивительно точное чувство меры. Например, покупатель просит столько-то сушеных креветок, и  Венг Ким молниеносно кидает на весы в бумажный кулёк столько, сколько нужно, так что не прибавить, не убавить. Словно его руки и есть весы. И всё равно я чувствую, что не любит он этим заниматься. Я всегда стараюсь внушить ему мысль о том, насколько хорошо быть торговцем, в надежде, что он полюбит это дело так, как люблю его я. А я уверенно сейчас могу сказать, что торговля мне нравится больше, чем работа в поле. Там, дома, я мог каждый день наблюдать за тем, как всё посеянное нами тянется к солнцу, потом цветёт, приносит плоды, и это давало ни с чем не сравнимое чувство удовлетворённости. Теперь, занимаясь торговлей, я так же испытываю радость и удовлетворённость, видя, как растёт и процветает наше дело. Но вот разница: торговля – это стабильная занятость, в то время как в деревне на несколько месяцев в году всё замирает. Я тогда посвящал свободные месяцы книгам и учёбе. Здесь, в Таиланде, женщины-крестьянки в это время ткали полотно на весь год, а мужчины занимались кузнечным   делом. Но так было прежде. Сейчас и мужчины, и женщины предпочитают коротать дни за игрой в карты и кости или развлекаться на храмовых праздниках. Хотя и то, и другое не приводит ни к чему особенно хорошему.
Я сильно отвлёкся от темы, а начал с того, что Венг Ким всё чаще стал позволять себе оспаривать наши суждения, и это несмотря на свой малый возраст. Я  ясно вижу в этом влияние Анг Буай, чего и следовало ожидать. Они очень дружны, и если раньше Анг Буай брала на автомобильные прогулки одного Венг Кима, то теперь она берёт ещё и Чуй Гим. Но я не могу вмешиваться во взаимоотношения тёти с племянниками, как бы сильно меня это ни расстраивало. 

Венг Ким продолжает без конца жаловаться на учителя китайского языка. И я боюсь, что такое неуважение к учителю – характерная черта нового времени.

« Учитель Нгван злой, как тигр, и всегда всем недоволен! Стоит один раз ответить неправильно, и он больно бьёт указкой или даже иногда кидается тяжёлой деревянной губкой для доски».
 
Мне не нравится, что Венг Ким говорит об учителе без уважения, но, по всей видимости, этот человек его не заслуживает. Позволено ли быть таким гневливым, работая с маленькими детьми? А тем более кидаться в них деревянными губками. Если он попадёт кому-нибудь в голову, что тогда?

«Он ещё и щипается! Схватит прямо за мясо и давай выкручивать.  А учительница тайского совсем не такая. Когда она говорит, у неё что ни слово, то «ка»,*   и  губы такие всегда улыбающиеся. А когда мы балуемся, она никогда не кричит и одевается очень-очень красиво:  всегда розовая или голубая, как небо».

«Ваша учительница тайка, должно быть?»

«У неё родители из Китая. Она красивая, даже красивее Мамы! Носит юбки, а волосы у неё короткие, губы красные-красные, и смеётся. Она нас никогда не бьёт. Уроки тайского языка самые лучшие!»

Услышав это, Муй Энг разозлилась.

 «Значит, эти уроки самые лучшие только потому, что учительница красивая?! Это надо же! Уже с детства проявляет дурные наклонности!»

Женщины такого склада, как Муй Энг, не любят, когда в их присутствии хвалят за красоту других женщин. Не будь этого, она бы и не обратила внимания на то, что происходит в школе Венг Кима. Всё её внимание без остатка поглощено Младшей Дочерью, и это болезненный, постоянно плачущий ребёнок. Больше всего меня расстраивает то, что из-за неё Муй Энг перебросила воспитание Бак Ли на прислугу.

«А учитель китайского уже старый! Очкарик и всегда на что-то злится. Мы все хотим, чтоб его прогнали из школы».

«Венг Ким,  вы обязаны проявлять больше уважения к вашему учителю. Что это за разговоры о том, чтобы его прогнали! Учитель  – это человек, который вкладывает в вас знания. Именно потому, что это так важно, иногда учитель, бывает, и теряет терпение».

«Но он плохо делает свою работу! За что он каждый месяц получает деньги? Мы платим за школу и поэтому хотим, чтобы у нас был хороший учитель, а не этот. Его не должны оставлять на работе».

«Откуда такие мысли?! – у меня сердце упало от этих слов. Венг Ким, маленький мальчик, откуда в нём такая жёсткость?! –  Понятие учителя  свято! Он дарит знания и открывает перед нами возможности!»

«Он дарит знания?! А вот и нет: он продаёт их за зарплату. Лим говорит, что он всего-навсего наёмный работник, которому платят из тех денег, которые мы отдаём школе. Поэтому у него нет права бить нас. И щипаться, и кричать на нас всё время».

Итак, как выясняется, источник этой неблагодарности – мальчик по имени Лим. Они учатся в одном классе, но он на несколько лет старше Венг Кима. Его отец очень состоятельный человек, торговец золотом: у него крупнейшие в городе магазины. Я не хочу, чтобы Венг Ким водил с ним дружбу! Этот мальчик уже сейчас сорит деньгами, потому что мать балует его до неприличия. Венг Ким как-то про него рассказывал, что он принёс похвастаться в школу заграничную игрушку: маленький автомобиль, который ездит, как настоящий.  Обеды, которые ему дают с собой в школу, тоже, естественно, состоят из всего самого дорогого. Нельзя, чтобы Венг Ким набрался от него всех этих повадок испорченного ребёнка. Я бы с удовольствием запретил ему всякое с ним общение, но боюсь, что результат будет обратным.

«Мысль о том, что учитель всего лишь наёмный работник, поражает меня своим неблагородством. Совершенно недопустимо просто так пользоваться услугами учителя. Деньги – это цена, которую мы платим за его время и силы. Ведь учителю, как и нам, требуется и еда, и всё остальное. Деньги необходимо воспринимать как естественный жест благодарности и даже не надеяться, что они хоть сколько-нибудь равноценны тому, что мы получаем. Ты не можешь пойти и нанять человека, чтобы он был твоим учителем. Все учителя в школе занимаются этим из любви к делу и потому, что надеются через своих учеников сделать мир лучше. Деньги для них – это всего лишь побочный продукт, потому что, обладая такими знаниями, они в любой момент могут рассчитывать на работу с действительно высокой оплатой. И только представь,  с чем бы ты тогда остался, захоти они все уйти ради больших денег в другие места?»

«Ты бы меня учил».

«Я бы не смог, потому что занят. К тому же не все отцы образованные люди, но все мечтают, чтобы их дети выросли умными, хорошо образованными и  преуспели в жизни. А для этого нужно доверить обучение своих детей настоящему учителю. Тогда будет результат. Поэтому очень важно быть благодарным своим учителям».

«Мне просто не нравится один этот учитель. Мне же нравятся учительница тайского и учитель арифметики. Ну, учитель арифметики не то чтобы нравится, просто я люблю его предмет. Он вообще тоже может ударить, если ответишь неверно. Просто я никогда не  отвечаю неправильно, потому что это лёгкий предмет. Хотя Лим говорит, что трудный. Он-то не любит всех учителей, даже учительницу тайского. Говорит, что она разговаривает и красит лицо, как девушка «зелёной лампы».

«Он такое сказал о твоей любимой учительнице?! Ты тогда же должен был прекратить с ним разговаривать. Он плохой и совсем не уважает взрослых, а ещё он ленивый и не любит учиться. Я не хочу, что бы ты стал хоть в чём-то похожим на него. Пожалуйста, не разговаривай с ним без надобности».

«Папа, но мы сидим рядом! Как у меня получится с ним не разговаривать?»

«А ты не можешь пересесть? Попроси учителя, чтобы тебя пересадили. Ты сидишь далеко от доски, скажи, что тебе не очень хорошо видно. Пусть тебя пересадят вперёд».

«Но никто не захочет пересесть назад».

«Тогда поговори сначала с твоей учительницей тайского. Я думаю, она тебе не откажет».

Венг Ким пообещал сделать так, как я его попросил. После этого разговора прошло несколько дней, и вдруг он вернулся из школы сам не свой. Оказалось, что его любимая учительница уходит из школы, она выходит замуж! С этого дня его словно подменили. Он потерял интерес к школе и стал хуже учиться. Я его понимаю. Очень тяжело вдруг расстаться с тем, кого любишь. Глядя на Венг Кима, я не могу не думать о мучительной боли разлуки, которую я испытал, потеряв Отца, и в другой раз, уехав от Вас в далёкий Таиланд. Венг Ким ещё ребёнок и не знает, как справиться с такой бедой. Как я понимаю, попав в школу и впервые оказавшись без Муй Энг, он потянулся к этой молодой улыбчивой учительнице и привязался к ней, как к матери. В таком деле я чувствую, что отец ничем не может помочь. Поэтому Венг Ким об этом со мной не говорит и даже избегает меня. Из страха, наверное,  что я стану задавать вопросы, на которые он не знает, как ответить. Я это понимаю и не трогаю его. Дети быстро забывают  плохое, поэтому я уверен, что пройдёт немного времени,  и новая учительница займёт в его  сердце место прежней.

 Я не хочу, чтобы Мама волновалась из-за Венг Кима, и даю слово, что хорошо воспитаю его. Образец для меня то, как воспитывали меня Вы. И я стараюсь быть достойным этого. Поэтому всё идёт так,  как надо: и в магазине, и на нашей фабрике, где всё работает прекрасно, а наш товар уже расходится по всей стране.
Моя единственная мечта, чтобы Вы гордилась моими успехами,
    
                Ваш  сын, Тан Сван У.


«ка» и «крап» используются в тайском языке для выражения почтительного отношения к собеседнику.






                Яуарат, Бангкок
                5 день 2 Лунного Месяца
                год Дракона

Письмо 47    

Смиренно склоняюсь с любовью!

В этом письме я  планирую продолжить свой рассказ о Венг Киме. Надеюсь, Мама не считает эту тему скучной, потому что в моей собственной жизни ничего интересного сейчас не происходит, всё идёт своим обычным ходом. Говоря это, я, конечно, не имею в виду, что у меня не бывает сложностей. Большие или меньшие трудности в моём деле возникают постоянно, но я привык с ними справляться. Привык, где это возможно, исправлять последствия, а на остальное не обращать внимания.

Боюсь, Мама, Ваш сын не слишком одарённый сочинитель писем. Дело в том, что для меня письмо – это не просто письмо, но ещё и единственный доступный мне способ, поговорить о своих тревогах, освободиться от них. Возможно, это неправильно, и делясь своими тревогами, я заставляю Вас беспокоиться. Однако, зная  Вашу неизменную способность рассуждать здраво,  я скорее поверю в то, что Вы воспримете мои жалобы относительно спокойно, не преувеличивая их значения. Из моих писем, думаю, видно, что на мою долю приходится достаточно и радостей, и удач.

«Наверное, твоя Мама переехала или – и этого нельзя исключать – её больше нет в живых. Другого объяснения я не нахожу. У неё же не каменное сердце, чтобы за всё это время не ответить тебе хотя бы парой строк»

«Она не могла переехать и не могла умереть. Я бы почувствовал! И я знаю, что она читала все мои письма, и знает всё, что со мной происходит. Ты никогда не встречалась с Госпожой, оттого так и говоришь. Может быть множество других причин, по которым она не пишет. Моя Мама очень сдержанный в выражении своих чувств человек и очень сильный».

«Может быть, со всей этой революцией и сменой власти почтовая служба перестала работать?  А что Гим? Что он говорит? Он поддерживает связь с родными?» – спросила Муй Энг.

«Поддерживает. Он когда может, посылает жене деньги. Но ответные письма приходят редко: его жена едва умеет писать. Я не раз просил Гима узнать у неё всё о Маме, но она, похоже, ничего не знает, кроме того, что Мама, по-прежнему, живёт в нашем старом доме».               

Естественно, я и без подсказки Муй Энг понимаю, что в Китае сейчас революция. Но может ли быть на свете такое государство, которое запрещало бы людям поддерживать связь друг с другом, и чтобы до матери не доходили известия о радостях и горестях её детей?!
 
После того как Венг Ким в конце года  провалил экзамен по китайскому, я забрал его из той школы. Всё-таки я не ожидал такого, потому что Венг Ким умный ребёнок. Мы с ним занимаемся ежедневно, и он прекрасно всё запоминает. К сожалению, это никак не может помочь ему во время экзаменов. То, чему я его учу, относится исключительно к торговле. Сколько мы платим за каждый товар, и по какой цене он должен продаться; как нужно разговаривать с покупателем, чтобы покупателю захотелось прийти ещё раз; как следует правильно рассчитывать количество и вес закупок; удобные способы счёта денег и составление записей  о ценах на товар. Всё это важно. Особенно подробно я объяснил Венг Киму то, что держаться с покупателем нужно обходительно, с улыбкой и искренним желанием помочь. Это единственный  способ завести постоянных клиентов. Вряд ли стоит ожидать высоких продаж тому, кто встречает людей с недовольным, мрачным лицом. Я считаю, что нужно научиться разговаривать вежливо и быть учтивым даже в тех крайних случаях, когда невыносимо хочется осадить покупателя, поспорить, или выместить на нём своё дурное настроение. Впрочем, всё это не имеет отношения к школьным предметам. Там Венг Кима учат читать и писать, то есть дают основу всякого знания. Но, к сожалению, в его тетрадях я с удивлением обнаруживаю много совершенно ненужного. Например, он должен знать определения таких понятий, как ущелье, мыс, полуостров; знать, какие моральные принципы лежат в основе буддизма; или имена всех правителей за историю королевства. Определения многословные и зубрить их непросто. Чтобы Вам было понятно, о чём я говорю, вот пример: остров – это земля, окружённая со всех сторон водой. Зачем ему это знать наизусть? Подрастёт, увидит остров и сам прекрасно поймёт, что это такое. А поскольку он не видел ещё ни островов, ни ущелий, я не вижу в такой зубрёжке ни пользы, ни смысла. Или вот ещё: как доят коров? Зачем ему это?! Он никогда корову не доил, даже в глаза ни одной не видел, а подрастёт, сам всё увидит и поймёт. Уж точно нет надобности учить эти длинные описания в классе. А что он будет делать с вбитым ему в голову знанием того, что растения бывают многолетние и однолетние, и какие существуют типы рыб, и что животные делятся на теплокровных и хладнокровных, я даже не могу себе  представить!
Может быть, я туповат, раз не вижу в этом ни крупицы смысла? Поэтому я обратился к учителю Венг Кима за разъяснениями. Он мне ответил, что детям дают это учить для того, чтобы удовлетворить естественную человеческую любознательность; что учёные-фаранги открыли интересные факты, и мы должны их все знать, чтобы не отставать от всего мира. Эти слова ничего мне не прояснили. Я так и не понимаю, зачем кому-то учить то, что ему совершенно не пригодится.  Например, сегодня человеку, который живёт с земли, полезно изучать сельское хозяйство. Это даст ему возможность  получать  урожай, о котором  его родители не могли и мечтать. Скажем, он узнает о новых способах   борьбы  с насекомыми, которые вредят растениям, или как подвести воду к посевам. В этом я вижу пользу, а не в том, чтобы запоминать чепуху, которая не приближает  тебя к твоей цели и не связана с тем, чем ты будешь заниматься в жизни. Практические знания и опыт – вот что позволяет нам справляться с работой. А вся эта школьная зубрёжка выветривается из памяти мгновенно.
Я не могу понять ещё кое-что. Почему тайские родители так полны энтузиазма, чтобы их дети были причастны ко всему новому?! Откуда берётся уверенность, что новое лучше старого? Ведь если человек вместо того, чтобы продолжить дело родителей, берётся за что-то новое, то пока он научится, разберётся что к чему и, наконец, приобретет необходимые навыки, пройдёт много времени. А у кого из нас есть много времени? Закончил учиться, сразу нужно начинать работать. А когда в работе ты не можешь рассчитывать на предыдущий опыт, то добиться успеха трудно. Можно посмотреть на это и ещё с одной стороны. Когда человек ищет что-то новое, лучшее, он рискует, ставит на карту то, что у него есть в настоящем. Это вроде бы про меня: я уехал из засушливого края в плодородный Таиланд. Но сходство только на первый взгляд. Во-первых, я пустился на поиски нового под давлением необходимости и нужды. Во-вторых, я всё-таки следовал примеру многих и многих китайцев, которые преуспели в Таиланде.
Конечно, мне невероятно повезло встретить Приёмного Отца, поддерживавшего меня  с самого начала. Ещё, чтобы добиться успеха в новом для меня деле, мне пришлось учиться очень и очень многому, тому, о чём до этого у меня даже не было представления. Я не хочу, чтобы Венг Киму было трудно, и должен предусмотреть всё, что возможно. Новое дело я уже начал, и он его продолжит. А навыки торговца я привью ему с раннего детства.

Не стану скрывать испытанного разочарования, когда я узнал, что Венг Ким провалил экзамен. Это как если бы он споткнулся, упал и теперь никак не мог бы подняться. Он – мой единственный сын, и мне тревожно: насколько хорошо он научится справляться с невзгодами?
После этой истории я сразу решил, что переведу его в другую школу, где учитель китайского не будет таким несдержанным и нервным. А раз эта школа не подходит для Старшего, то я забрал оттуда и Чуй Гим. Я не хотел их разлучать: брат и сестра должны быть вместе, чтобы помогать друг другу. Если Чуй Гим будут обижать дети, Венг Ким её защитит. Если один из них вздумает прогулять школу, второй отсоветует. Единственная сложность с новой школой в том, что до неё долго идти. Поэтому обеды они теперь берут с собой в коробочках пин-то, и каждый получает мелочь на сладости. А добираются они на самло, и тот же самло забирает их после уроков. Водитель живёт в одном из деревянных домов сразу за нашей фабрикой, и я  плачу ему сразу за месяц. Вначале Приёмный Отец провожал детей в школу и из школы. Но теперь, когда мы знаем, что водитель человек надёжный, они ездят без провожатых. Дочка этого человека работает у нас на фабрике. Ей всего восемь лет, но она неплохо справляется с работой упаковщицы. В школу она не ходит, вопреки закону об обязательном образовании. И это не редкость. Дети показываются в школе в начале учебного года, а потом то ходят, то не ходят, пока вовсе не бросают. У школ нет возможностей следить за посещаемостью всех своих учеников: школ и учителей не хватает, а детей много. Некоторые из них даже после обязательных четырёх классов толком не умеют ни читать, ни писать. Естественно, можно записаться и в частную школу. Но они платные, и двери туда открывают только деньги. В целом дети из бедных семей редко доучиваются до конца, потому что им надо зарабатывать на жизнь. Многие остаются дома помогать родителям по хозяйству и сидят с младшими братьями и сёстрами. Как-то мне довелось услышать, как женщина ворчала на своих детей:

«Растишь их, растишь! Вот вроде бы уж достаточно подросли, чтоб и родителям немного помочь. Так нет же! Пожалуйста, отправляй их в школу. А это одни затраты. Ну, хорошо, отучились. Но там, глядишь, девочке замуж пора. А там какая от неё помощь! Сын и того хуже: женится и уйдёт жить в семью жены. А за родителями и присмотреть некому!»

Несколько грубый и однобокий взгляд на вещи, хоть и верный. Сам я планирую забрать Венг Кима из школы после четвёртого класса, с тем чтобы он всерьёз принялся за изучение торгового дела. Он должен в совершенстве освоить бухгалтерию, все этапы производства на фабрике, весь процесс заказа, получения и доставки импортированных товаров. Что касается книжного знания, то по вечерам он будет ходить домой к учителю совершенствоваться в китайском языке. Я убеждён, что именно такое обучение, где  главное внимание уделяется  приобретению практических навыков, даст превосходный результат! Это гораздо лучше, чем зарыться в учебники с головой  и не иметь никакого представления о жизни. Чуй Гим я планирую отдать на обучение к хорошей портнихе, а всё, что связано с торговлей, она будет узнавать вместе со Старшим Братом.  Как подрастёт, выдам её замуж за торговца, и надеюсь,  она сможет быть ему хорошей помощницей и женой.

Как Вам мои планы?  Венг Ким обязан преуспеть в жизни! То, что он провалил экзамен, не означает ничего. На мой взгляд, это даже не настоящий экзамен. В будущем я сам прослежу за тем, чтобы он получал чёткие конкретные знания о том, что ему действительно нужно знать.  Учение – необходимое условие, для того чтобы не отстать от своего времени и понимать мотивы поступков других людей. В таком важном деле я точно не собираюсь ничего бросать на волю случая.

Ваш сын, который верит в то, к чему стремится,
               
                Тан  Сван  У.

   




                Яуарат, Бангкок
                10 день 6 Лунного Месяца
                год  Дракона   

Письмо 48

Смиренно склоняюсь с любовью!

До меня дошли страшные новости о событиях в Китае, связанных с приходом новой власти. Я бы не стал придавать значение новостям, шедшим таким долгим и окольным путём, если бы не тот факт, что пришли они из многих, не связанных друг с другом источников. Всё, что я слышу, нужно тщательно просеивать и отделять одно достоверное событие от десяти или даже ста вымышленных и преувеличенных.  Рассказывают так много ужасного, что без прямых  доказательств я отказываюсь в это верить. Ситуация здесь напоминает притчу, в которой, когда родился младенец с непомерно длинным носом,  кто-то с перепугу разнёс слух, что женщина родила получеловека-полуслона.

Мама, как Вы справляетесь со всем? Что происходит? Осталось ли хоть что-нибудь неизменным, таким, как я помню?  Я очень волнуюсь! Именно сейчас я бы должен быть рядом, заботиться о Вас. Одновременно с этим письмом я посылаю деньги, которые помогут в случае непредвиденных событий. Молю богов, чтобы они дошли в целости и сохранности и оказались Вам полезны.

О том, что в Китае творится что-то страшное,  я впервые услышал от Гима.

«Это правда! Даже здесь уже об этом говорят! Не представляю, что стало с моей женой и ребёнком. Даже твою маму, наверное, угнали на работы».

«Ты что, с ума сошёл!!! Ты бы думал, прежде чем говорить всё, что ни взбредёт в голову!»

В тот вечер я пошёл навестить Гима.  Не успел я переступить порог, как он  обрушил на меня страшные новости и ещё более страшные собственные предсказания. Не обращайте внимания, Мама. Я не обращаю. Мой друг, если его встревожить, теряет голову, как перепуганный кролик.

«Нет, правда! Похоже дело очень серьёзное! Говорят, что теперь ещё и в Корее все воюют между собой. Что вообще с людьми происходит?! Чего им не сидится спокойно?! Почему не живут так, как здесь: тихо и мирно, без беспорядков?»

«Беспорядков в правительстве и здесь хватает с лихвой, можешь не сомневаться! А в целом всё тихо и мирно потому, что народу на политику плевать. Это забота чиновников, для того они и существуют – так они думают. Кто у кого урвал власть, кто убит, а  кто торжествует победу, им совершенно безразлично. Когда же они, наконец, что-то понимают и начинают  беспокоиться, то уже при всём желании вмешиваться поздно. Вот так обстоят дела там, где ты считаешь сплошные мир да благодать».

«Ну и ну! А вначале, когда мы только приехали в Таиланд, ничего такого здесь не происходило».

«Ничего такого не происходило только потому, что нам было не до того! Мы такими вещами не интересовались, нам надо было на жизнь зарабатывать. А между тем за это время здесь произошло несколько переворотов. Большая часть страны осталась к этим событиям равнодушной. Внимание их может привлечь только совсем уже скверное положение дел или непоправимая беда».

«Значит, здесь тоже дрались за власть? И много было шуму?»

«Ну, сравнительно, может быть и не много. Но  изменения произошли серьёзные. Сам подумай! Если в прежние времена родоначальником  королевской династии становился самый прославленный и выдающийся представитель всеми уважаемого рода, то теперь возглавить правительство может  любой охотник до власти, у которого есть связи. Вот и получается, что стоит появиться политику с ещё большим аппетитом и большими связями, и  того можно скинуть, чтобы взобраться на его место. Своего рода балаган, согласен?».

«И часто у них это случается?»

«Приёмный Отец рассказал бы тебе об этом лучше меня. Он не пропускает ни одного выпуска газет. К тому же он пока плавал, побывал повсюду,  даже добрался до Америки. Отец рассказывал, что в этой Америке вообще с самого начала не было ни королей, ни князей. У них всегда сам народ выбирал себе временного правителя из числа специально для этого обученных людей. Поэтому никто не может отобрать власть и присвоить её себе. Главным становится только тот, кого выберет большинство страны.  А когда время, на которое его выбрали, заканчивается, он добровольно освобождает место, и всё начинается сначала. Дело, однако, в том, что фаранги совсем не похожи на нас, и здесь их система не срабатывает».

«Ты говоришь, у них никогда не было королей?! А как же в древние времена?»

«Раньше там, где сейчас Америка, были непроходимые леса, в которых обитали местные племена. А в сегодняшней Америке живут уже переселенцы из Европы. Например,  из Англии или Франции».

«Ага! Это значит, что тот, кого они выберут главным, обязательно станет предпочитать тех, у кого предки из той же страны, что и у него!» – заявил Гим.

«Вот именно! Вообще обидно, что Китай пошёл по пути фарангов. Ну, может быть, было бы и ничего, если бы перенять новое, после тщательного изучения. После того, как убедились, что оно нам подходит. Но тут ведь взяли, да и разрушили всё из безумной слепой веры, что у фарангов всё лучше!  Э-э-эх... Да что говорить! Ладно. Как там ваша малышка? Теперь, когда она чуть подросла, на кого она больше похожа, на тебя или на Чабу? И какое вы ей дали имя?»

«На Чабу она больше похожа. А имени у неё два. Я назвал её Ка-Хиянг, в память сам знаешь о ком, о чём Чаба не догадывается. Иначе мне бы не сдобровать. А тайское её имя – Гулап. Так называется роза, которой у нас в деревне обвит каждый плетень. Только здесь она не вьётся, а растёт прямо, и цветы очень пахучие».

«Наверное, это разные, хотя и похожие растения. Потому что я видел здесь вьющуюся разновидность тоже. Она ничем не отличается от той, что мы в Китае сажаем вдоль изгороди. Но стоит это здесь почему-то дорого. Удивительно, как ценность вещей меняется от страны к стране! Например, таи или фаранги ценят розы, считают их особенным цветком. А для китайца это растение самое обыденное, какое только может быть. Не удивлюсь, если в один прекрасный день повстречаю людей, которые ценят цветы «ночной вонючки» на вес золота!»

«Э-э-э! Да ты просто уже знаешь, наверное! Потому что я видел где-то целую вазу «ночных вонючек». Только они почему-то не воняли, а из-за необычного красного цвета выглядели даже красиво».

«Это немного другое. Здесь их называют «коровья морда». Говорят, фаранги за них платят большие деньги, почти как за орхидеи. Кстати, ты знал, что в джунглях орхидеи растут чуть ни на каждом шагу, и местные жители считают их растением бесполезным? У нас на фабрике есть работник с севера Таиланда. Так ты не представляешь себе, как он удивлялся, что эти простые цветы, на которые в его краях никто внимания не обращает, стоят в Бангкоке таких денег! Это же, если вдуматься, поразительно, как вещи меняют свои, вроде бы, неизменные качества! Поразительно, как бесспорно хорошее и полезное в одном месте, может признаваться всеми без исключения дурным в каком-нибудь другом!»

«Вообще, человек – это что-то странное. Почему люди так сильно отличаются друг от друга?»

«Потому что, если бы все люди были похожи, настал бы конец жизни, дни потеряли бы вкус и цвет и слились в одно серое однообразие. Человек, видимо, так устроен, чтобы постоянно конфликтовать, драться, воевать. А если все одинаковы, то нет борьбы, а без борьбы нет воодушевления».

«То есть ради чего тогда жить, да? Остаётся только есть, спать, и так пока не умрёшь».

«Как животные. Получается, что людям необходимы различия, чтобы было из-за чего спорить и драться. А мир и счастье совместной жизни нам необходимы для того, чтобы немного перевести дух и набраться сил. Вражда – дело утомительное».

Мама, хотя я верю в то, что сказал Гиму, но мне не нравятся эти мысли. Мой ум становится беспокойным, его окутывает страшная тревога. Страшно за детей, Ваших внуков, за каждого из них в отдельности. Вы с Отцом очень любили нас с Младшим Братом. А теперь я чувствую такую же любовь к своим детям. Вы всегда хотели для нас самого лучшего, а теперь я для своего единственного сына хочу, надеюсь, жду только хорошего. И ещё я надеюсь и жду,  что у любимой Мамы всё будет хорошо и что любая беда и опасность минуют Вас.
               
                Ваш сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                13 день 11 Лунного Месяца
                год Дракона

Письмо 49

Смиренно склоняюсь с любовью!

Ничто не указывало на то, что такое может произойти! И тем невыносимее мысль, что главный виновник этого ужаса – я, мой эгоизм! Мне нет нигде покоя, и я не заслуживаю покоя! До конца дней я буду носить в себе знание того, что натворил. О, Мама! Выслушайте меня! Не судите меня! Ночью, несколько часов назад, скончался Отец! В неподвижности, с мёртвым сердцем я дожидаюсь рассвета. Первая моя мысль с признаками жизни – о Вас.  Я вспомнил тот день из детства, когда Вы меня больно наказали, а потом вдруг схватили в охапку и крепко прижали к сердцу. Я бы хотел снова стать ребёнком. О! Как хотел бы я снова быть наказанным и сразу утешенным! В тот раз я нечаянно, играя, убил птицу. Из любопытства я вырвал у неё все перья, чтобы узнать, полетит ли она. Это было так захватывающе, прямо тут же дознаться до причины, по которой птицы летают в небе. Но, когда я покончил со всеми перьями, под ними оказалось нечто жалкое, пунцовое, трепещущее, которое в моих руках неожиданно перестало быть живым.  Как раз в этот момент Вы вышли из дома посмотреть, чем я занимаюсь, и увидели меня... такого. Мама, Вы помните? Наверное, нет. Сам я забыл об этом. Но оказалось, воспоминание дремало глубоко в моей памяти, до следующего раза, пока я снова не оступлюсь. А я не имел права забывать этот день!
Тогда Вы схватили палку и несколько раз больно ударили меня. Но прежде чем слёзы успели брызнуть из моих глаз, Вы притянули и крепко прижали меня к себе. Вы утешили  меня и очень по-доброму объяснили, что жизнь, любая жизнь, бесценна, и что ни у кого нет права ради забавы отнимать её.  Вы сказали, что эта маленькая птица умерла мучительной смертью. Если бы я нарочно убил её, свернув шею, даже это было бы лучше, потому что это была бы мгновенная смерть, а не медленная агония, умирание по капле.
Я запомнил слова, но, как оказалось, забыл урок, который в них заключался. И вот я снова со смертью на моих руках, смертью, которую я допустил.

В конце прошлого месяца Отец простудился. Сейчас такое время  года, когда нужно быть очень осторожным. Отец несколько дней принимал все положенные в таких случаях китайские лекарства и скоро выздоровел, хотя остался небольшой кашель и слабость. Всё обошлось без врача, и я, видя, что Отцу стало лучше, не придал его простуде значения. Я был очень занят в магазине. Мы составляли новый список заказов, и я должен был разобраться, какие продукты и товары будут иметь больший спрос. Последнее время мы стали импортировать, кроме еды, разные бытовые предметы. Таи любят покупать вещи, сделанные за границей, потому что вдобавок к ощущению необычности это даёт им уверенность в лучшем качестве. Хотя это совсем не так, не нам менять  их привычки. К тому же это залог энергичной торговли и для нас, и для наших детей. Дела с импортом и с розничным магазином идут настолько хорошо, что я стал думать о том, не поторопились ли мы со строительством фабрики? Во-первых, с ростом оборота товаров совмещать все три дела стало труднее. Во-вторых, за шесть месяцев  мы  получаем с розничного магазина доход, который фабрика не даёт  и за двенадцать. Конечно, я никогда не стал бы говорить этого Приёмному Отцу. В конце концов, главное, что мы воплотили в реальность его мечту. И, кроме того, пусть и не очень большую, но стабильную прибыль фабрика приносит.
Среди всей этой суеты я не придал значения состоянию здоровья Отца. Я легко дал себя успокоить, когда он сказал мне, что нечего вокруг него суетиться, что от лёгкой простуды он вылечит себя сам, а у меня и без того много дел. Из-за собственного недомыслия и хуже, эгоизма, я не увидел, не почувствовал угрозы!

А потом две недели назад слегли с температурой Вен Ким и Менг Джу. Муй Энг не отходила от кроватки Младшей Дочери, а я от Венг Кима. В непрерывном  страхе за его жизнь я не знал, за что хвататься. Он весь горел и однажды в лихорадочном бреду выскользнул из дома, воспользовавшись моим минутным отсутствием. Когда я кинулся его искать, то обнаружил его во дворе, со смехом прыгающего в луже, под холодным ливнем. Я бросился к нему и бегом понёс в дом, в тепло под одеяла, а он вырывался из моих рук, возбуждённо выкрикивая что-то неразборчивое.
То, что произошло, напугало нас до полусмерти. Один наш работник, родом из Исана, сказал, что это похоже на одержание. Муй Энг слушала его с ужасом, но я положил конец этим разговорам, объяснив всем, что у ребёнка бред из-за высокой температуры и всё, что ему нужно, это более сильное лекарство. Я решил сменить врача и до утра не отходил от него ни на шаг.  Всю ночь он не спал, метался, а из-за стены доносился непрерывный плач Менг Джу. Утром, когда я попытался заняться работой, то оказалось, что голова у меня, как чугун, и я ни на чём не могу задержать внимания.

«Давай-ка, Малыш, я помогу тебе со счетами. И давай договоримся, что с Венг Кимом по ночам буду сидеть я.  В отличие от тебя, я могу и днём отоспаться, а тебе нужно работать».

Я немного поспорил с Отцом, но больше из вежливости. Поглощённость только собственными делами, видимо, уже настолько овладела мной, что я даже подумал о том, что предложение Отца всё упрощает. Не спать ночью и работать днём я не могу, а доверить сидеть с Венг Кимом сиделке, которая,  как я подозреваю, способна проспать даже бушующий пожар, я тоже не могу. Лучше Отца никого не найти. Но вслух я сказал совсем другое.

«Не нужно, Отец. Вам вредно не спать».

«Во-первых, я могу выспаться и днём. А ты наплевать на работу не можешь. Я совершенно здоров, так что не спорь со мной! Разве Венг Ким не мой внук? А раз так, то я желаю разделить с тобой хлопоты, и побыстрее поставить его на ноги.  Во-вторых, я виноват в том, что не заметил, как он выскочил весь разгорячённый под холодный дождь. И теперь вот ему стало хуже».

После бессонной предыдущей ночи, эту я проспал, ни разу не проснувшись до самого рассвета. А бедный Отец не сомкнул глаз. Утром он ушёл к себе прилечь. Но какой днём может быть сон в нашем доме, с бесконечным хождением стольких людей, гомоном голосов и криком детей? Скоро тревога опять вернула Отца к изголовью Венг Кима, и там, временами проваливаясь в неглубокий сон, он и провёл весь день. То же повторилось в следующие два дня. За это время я, разочарованный в традиционном враче, согласился отвезти Венг Кима к врачу современному. Тот сообщил нам, что у Венг Кима воспаление лёгких, сделал ему укол, дал с собой много лекарств, и велел приходить в последующие дни на обязательные уколы. В ту ночь Венг Ким впервые спал спокойно, лихорадка отступила и лоб перестал пылать. Муй Энг смотрела на всё это, как на чудо, которое свершается прямо у неё на глазах.

«Этот доктор – как Божество Исцеляющее! А я ведь, как увидела его в первый раз, то расстроилась. Не похож он на доктора: лицом совсем ещё мальчик! Лучше бы найти кого-нибудь другого – вот что тогда пришло мне в голову. Только я не посмела предложить тебе опять куда-то везти ребёнка в таком состоянии. А посмотри, как всё обернулось!»

«Да, наш Сын сразу стал поправляться. Нельзя нам было так долго ждать. Отвези мы его сразу к доктору, может быть, и никакого воспаления лёгких не было».

«Просто до этого случая повода доверять современным врачам у меня не было. Сколько они Отца мучили, и ничем ему не помогли. Но этот доктор –  сокровище!»

Какое это было счастье наблюдать за тем, как быстро Венг Ким выздоравливает! За всеми этими событиями мы умудрились просмотреть, что недолеченная до конца простуда Отца приняла новый оборот к худшему. Поскольку Отец снова перебрался в свою спальню в дальнем конце дома, мы не заметили ни того, что по ночам уже несколько дней его мучает кашель, ни того, что он вообще перестал спать. Когда, наконец, до меня дошло, что Отец слёг, я в панике помчался за тем молодым доктором. Но было уже поздно! После осмотра доктор, очень недовольный, покачал головой и спросил меня, почему за ним послали только теперь.

«У него отёк лёгких, а организм не может сопротивляться болезни, потому что ослаблен бессонницей».

От последних слов доктора у меня задрожало всё внутри. «Ослаблен бессонницей!» Ну конечно!.. Отец не спал несколько суток, выхаживая внука. И вот теперь что-то нарушилось в хрупком равновесии его организма! Я вцепился в доктора и стал умолять его спасти Отца. В панике я предлагал ему деньги и золото, сколько захочет, только бы он помог и спас! Молодой доктор несколько мгновений молча смотрел на меня, прежде чем коротко ответить:

«Я в любом случае сделаю всё, что смогу. Но я ничего не обещаю: состояние слишком серьёзное».

Он сделал Отцу укол, оставил много разных лекарств, микстур, таблеток и велел мне давать Отцу лекарства строго по часам.  Ещё он сказал, что у Отца развился «невроз», и в этом причина бессонницы; что ему необходимы покой и как можно более питательная пища. Он объяснил, что традиционно китайские врачи дают больным лишь лёгкую для пищеварения еду, чтобы не мешать действию лекарств. Но лекарства фарангов действуют в независимости от того, что человек съел. Поэтому Отцу можно давать и свинину, и грибы, и утку, и курицу, и всё, чего бы он ни захотел. Чем больше, тем лучше. Если ему больно глотать, то можно давать всё в виде наваристых супов. Ослабленному организму нужна пища, которая даёт силы. И никаких дедовских рисовых отваров с сушёной рыбой.  Я пошёл на кухню и велел готовить специальные блюда, всё, что может раздразнить аппетит. Но Отец за целый день едва мог проглотить пару ложек. Ночи я проводил у его кровати. Я старался держаться из-за  всех сил, и всё равно каждый раз, обмякнув на стуле, засыпал первым. Днём, пока я работал, меня заменяла сиделка или Муй Энг, поскольку Менг Джу уже поправилась. Её простуда прошла относительно легко, если не считать постоянного плача. Но это, скорее из-за того, как воспитывает её Муй Энг.

С ужасом я понимаю, что я человек с непомнящим сердцем! Я много кого люблю, и одна любовь легко заслоняет собой другую. Заслуживает ли такой неверный человек прощения? Мой Венг Ким спасён, но почему такой ценой?! В своей любви к сыну я забыл о том, чья привязанность ко мне сравнима была лишь с родительской. Я забыл о человеке, который помогал мне с первого дня встречи и был рядом, как надёжная стена. А я в благодарность не смог быть даже просто внимательным. Я умудрился не замечать, насколько Отец истощён, пока болезнь не победила его. А теперь для сожалений слишком поздно. Первое наказание уже даёт о себе знать. Я чувствую, что не достоин приближаться к Венг Киму и младшим детям. Я должен бежать ото всех, держаться самых дальних и тёмных углов дома. Мне страшно увидеть в глазах других то, что я сам про себя теперь знаю, и радуюсь, что счастью надолго закрыт доступ ко мне.

Я намерен устроить в честь Отца самые красивые похороны. Место на кладбище у нас куплено ещё со времени болезни Ло Нгван Тонга. При этом я очень хорошо осознаю, что ни какие роскошные похороны не смоют с меня вины. И в этом ужасная ирония. Чтобы я не предпринял сейчас, всё будет лишь множить моё бесчестье. Самые красивые похороны превратятся в выставление на показ богатства. А в основе богатства – заработанные тяжёлым трудом деньги Отца.

Мама, любимая! Как я хочу вернуться в детство! Тогда, даже осознавая совершённое зло, я был способен пожалеть себя и простить. Взрослый человек не так великодушен.

Вместо положенных трёх лет траура,* я буду соблюдать его десять лет. Не потому, что верю в то, что траурные одежды говорят об истинном чувстве. Нет. Но любое напоминание о том, что я сотворил, все, что может встать между мной и радостью, – это то, чего я хочу. Уже стемнело. На улице пронизывающий холод. Во всём доме зажгли огни, но внутри меня темно. Настолько, что в темноту начинает вплетаться страх. Я чувствую, как холодный воздух, который я вдыхаю, так и остаётся холодным в моей груди. Тогда, словно прибегая к  последнему спасению, я начинаю думать о Вас, о нашем старом доме. Раньше, когда мне было плохо, я всегда представлял себе одну картинку из прошлого, и мне сразу становилось легче. И сейчас я закрыл глаза и представил себе, как Вы и маленький я идём через поле вдоль канавы с водой по направлению к дальним холмам. На верёвке мы ведём за собой нашего бычка. У людей, как я,  оторванных от дома, прошлое – единственное прибежище. А теперь в прошлое ушёл ещё один человек, который любил меня и заботился обо мне. Я остался с теми, кто сам нуждается в моей заботе, кто в печали придёт ко мне за утешением, кому я обязан дать чувство защищённости и уюта. Самому мне в тяжёлую минуту не к кому повернуться. Моя жена не тот человек, с которым в такое время захочется быть вместе. Её мир надёжно упрятан внутри каждодневных забот о детях и в бесконечном удовлетворении мелкого женского тщеславия. Мне не на кого опереться, я могу лишь стремиться стать хорошей опорой другим.

Мама, умоляю Вас, никогда не бросайте меня! Даже просто думая о том, что Вы есть на земле, я обретаю опору, которая норовит исчезнуть у меня из-под ног.

Ваш сын, получивший урок одиночества и потери,

                Тан Сван У.
старом Китае траур длился 3 года для сына и один год для дочери.
В наше время срок траура сократился до одного года для обоих.  Иногда под влиянием тайской традиции траур ещё более сокращается и длится всего 100 дней.



                Яуарат, Бангкок
                10 день 2 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 50

Смиренно склоняюсь с любовью!

Начало этого года не было особенно благоприятным. Я заболел, хотя, что именно со мной, остаётся неясным. От малейшего усилия у меня темнеет в глазах и кружится голова, как от качки. Доктор говорит, что мне необходимо научиться давать организму отдых, и запретил  вставать с постели. Я должен весь день спать или просто лежать. Но скука ничегонеделанья действует на мои нервы хуже любого плохого самочувствия. Мне трудно объяснить это Муй Энг, которая всецело доверяет доктору.

«Конечно, он прав! Со времени смерти Отца ты перестал нормально спать, и работаешь, как одержимый».

«Я работаю не больше, чем всегда. И я не хочу лежать весь день в постели, глотая лекарства».

«Ты должен перестать всё время думать о работе! Сколько можно на себя взваливать? У нас есть кому приглядеть за работниками и без тебя. Я уж не говорю о том, что каждый из них способен делать свою работу самостоятельно. Я тебя прошу, отдохни хорошенько, отвлекись, пока лекарства не восстановят твои силы».

«Ты не понимаешь. У этих людей нет чувства ответственности. Если не контролировать их работу, они ничего не сделают так, как надо. Сбегут тайком по своим делам, нисколько ни о чём не заботясь».

«Знаешь, тебе необходимо научиться доверять людям больше. Иначе у тебя никогда не будет времени даже на  то, чтобы перевести дух. Останется только работа, работа, работа.…  Как болезнь. Ну, почему бы тебе сейчас не отоспаться, не полежать в полное своё удовольствие? Почему тебе обязательно нужно утомлять себя, пока в глазах не потемнеет, а по ночам мучаться бессонницей от своих мыслей. О чём ты думаешь всё время?»

«Иногда я думаю об Отце, а иногда о Маме. Мне очень беспокойно на душе. У нас там всё изменилось, новая власть, новые порядки. А я ничего не знаю о Матери».

«Но за все эти годы ты не получил от неё ни одного письма! Почему ты отказываешься поверить в то, что Госпожа могла умереть или переехать в другое место?»

«Потому что я знаю, насколько она привязана к нашему дому и к земле. Я точно знаю, что её ничто не заставило бы покинуть эти места. И я знаю, что она жива. В противном случае Младший Брат известил бы меня об этом письмом. Поверь, он не забыл бы сделать это».

«Откуда у тебя такая уверенность во всём?! Время меняет людей. Один ты продолжаешь писать письма, на которые никто не отвечает. И один ты продолжаешь обращаться с нашими работниками так, словно они ни на что не способные болваны. Даже сейчас, когда ты так плохо себя чувствуешь, ты пытаешься делать всё один. А тебе в твоём состоянии это вредно. Анг Буай сказала, что нам  не мешает проявлять больше доверия к нашим работникам, потому что такое отношение их оскорбляет».

«Ты слишком прислушиваешься к мнению Младшей Сестры. Когда, скажи, наши с ней взгляды совпадали? Одним людям доверять можно, другим ни в коем случае нельзя, а третьим можно, но спустя долгое время. Какое тут может быть «доверие вообще?»

«Но, как я вижу, «НЕдоверие вообще» тебя нисколько не смущает. Почему ты не хочешь жить легко?  Почему должна быть только работа, пока мясо не начнёт отходить от костей? Вся бухгалтерия на тебе! Возьми хотя бы одного помощника, пусть отвечает за счета. Тогда, может быть, у тебя и бессонница пройдёт».

«Ты хочешь, чтобы я доверил счета постороннему человеку?! Да у людей при виде больших денег словно мозг отключается! Остаётся одно желание – схватить и бежать. А потом ищи наши деньги в игорном доме!»

Муй Энг просто покачала головой, как человек, которому до смерти надоело всё, что его собеседник может сказать. Я понимаю её раздражение моими повадками и образом мыслей, потому что и сам испытываю сходное чувство по отношению к ней. Муй Энг выросла в зажиточной семье, и в ней очень сильна тяга к удовольствиям. Её две главные страсти в жизни – это еда и наряды. Наш магазин она нередко оставляет на одну из женщин, которые работают у нас в доме. Ей самой бывает необходимо отлучиться на примерку или ещё куда-нибудь в этом роде. Я совсем не уверен, что эти женщины не меняют произвольно цены и не присваивают себе разницу. Но Муй Энг слишком занята своим лицом, своей причёской и одеждой, чтобы её это беспокоило. С грустью замечу, что чудесные её глаза совсем потерялись на оплывшем лице. И вся она словно спряталась под слоями жира. Непостижимо! Как всего за семь лет девушка превратилась в то, что я вижу теперь! Я представляю себе её длинные, похожие на чёрный шёлк прямые волосы и закрываю глаза, чтобы не видеть эти тугие щёки и остриженную кудрявую голову. Муй Энг нравиться её причёска и, видимо, нравиться толстеть, что при её образе жизни, как я теперь понимаю, очень не трудно. Раньше я этого не видел, потому что всё время был занят то на фабрике, то с рабочими доставки, то внутри дома среди бумаг. Лишь сейчас, вынужденный оставаться на одном месте, я получил возможность понаблюдать за Муй Энг со стороны. Я увидел, как она работает, сидя на стуле! Поэтому и лишний вес. Даже появление покупателей не заставляет её подняться. Для этого у неё есть помощница, которая обслуживает покупателей, берёт у них деньги и сразу отдаёт их Муй Энг. А она сидит весь день на стуле, не спуская с коленей Менг Джу. Муй Энг объясняет мне, что иначе ребёнок безостановочно плачет, и только у неё на руках она успокаивается и не мешает всем в доме. Но я думаю, что она лукавит. Младшая Дочь, при всей своей плаксивости, её любимый ребёнок, и ей самой доставляет удовольствие не отпускать её от себя. В результате, я уверен, она бесповоротно испортит характер ребёнка. Я без конца спрашиваю себя, отчего так происходит? Почему некто красивый, с хорошими манерами меняется до такой крайности? Я чувствую тоску, и не знаю, как с этим бороться. Раньше я всегда мог рассчитывать на добрый совет Приёмного Отца, а сейчас мне не к кому пойти со своими сомнениями. Я могу лишь подробно написать обо всём Вам, несмотря на риск вызвать этим  Ваше неудовольствие. Для меня невероятно важна возможность писать Вам, Мама.

Самый мучительный симптом моей болезни – это скука. В остальном я здоров, за исключением того, что стоит подняться с постели, и всё начинает кружиться, а ноги подкашиваются от нахлынувшей слабости. Дома никто особенно не обращает на меня внимания. Няня наших детей включает радио на полную громкость, чтобы послушать свои любимые передачи. То же делает Муй Энг, и по всему дому грохочет нгиу. Если мне чудом и удаётся заснуть в промежутках между передачами, то очень ненадолго. Я лежу, мучаюсь бездельем, и в голову приходят некрасивые мысли. А хорошо бы оказаться совсем без жены и детей. Потом меня вдруг захлёстывает раздражение, и хочется набрать в лёгкие побольше воздуха и крикнуть, перекрывая весь шум: « Я – хозяин в этом доме! И прошу всех с этим считаться!» Но я, конечно, этого не делаю.
Доктор, который навещает меня, – это тот самый молодой человек, который лечил Венг Кима и Приёмного Отца. Он мне строго приказал как можно больше спать. Когда Муй Энг рассказала ему о бессоннице, он дал мне специальные лекарства, которые заставляют человека засыпать. Я их теперь принимаю на ночь и сплю до самого утра. Только вот рука у доктора тяжёлая, и его уколы очень болезненны. Теперь я понимаю, отчего Венг Ким поднимал такой рёв каждый раз, когда доктор приближался к нему, чтобы сделать укол.
Медицина нового времени – вещь поразительная! Она с лёгкостью подчиняет себе бессонницу. Ещё  немного, и с помощью лекарств можно будет управлять нашими мыслями: чтобы человек думал одно и не думал другое. Изобрети они такое лекарство, я первым купил бы его и дал всем работникам и членам моей семьи. Тогда все бы действовали разумно и эффективно, а я был бы счастлив. Будь такое лекарство, я бы накупил, сколько смог, не торгуясь. Но, кажется, я размечтался.

Похороны Отца прошли так, как я себе представлял. Мы провели гон-тек и все остальные погребальные обряды. Были куплены очень красивые бумажные копии одежды, дома, утвари, машины и слуг. В дополнение к обычным ритуалам я заказал провести ещё и буддистскую службу. Гон-тек состоялся после семи ночей бдения и молитв. Присутствовали и Гим, и Сенг.  По завершении ритуального угощения монахов гроб с телом доставили на кладбище. Меня очень обрадовал благоприятный хуанг-шуй: кладбище находится на возвышении – это голова дракона, а внизу, изгибаясь, течёт река. Всё это символы процветания для потомков усопшего. На двадцать первый день опять пригласили монахов, то же на пятидесятый и сотый дни. Я очень надеюсь, что то, что мы делаем для Отца здесь, принесёт ему успокоение там.

Пришёл меня навестить Гим. В руках у него были пакеты с рамбутаном и мандаринами.

«Неудобно, что тебе пришлось бросать дела из-за такой малости. Как ты узнал, что я приболел?!»

«Чаба узнала от знакомого на рынке. Он твой покупатель».

«Ах, вот оно что. Ну, а как твоя торговля?»

«Представь себе, я открыл свою собственную забегаловку! У меня там и еда, и выпивка, и кофе, – сказал он, весь сияя от гордости. – Людей всегда полно, дружище! Все, кто днём на работе, предпочитают обедать в таких местах».

«Как я рад за тебя, Гим! А торговлю свининой, значит, ты прекратил?»

«Ничуть. Рано утром распродаю быстро свинину и берусь за готовку. Всех работников у меня: я, жена  да тёща. Но управляемся, да и деньги остаются в семье».

«Не боишься продавать алкоголь? Вдруг и сам пристрастишься?»

«Не-а. Я к алкоголю даже не притрагиваюсь. Исключение – Новый Год. Во всё остальное время я пью только кофе. Ты бы заглянул как-нибудь. Попробовать мою коронную лапшу  и кокосовый суп».

«Ты умеешь готовить тайский суп?! – засмеялся я. – Прихвастнул, наверное, как всегда».

«Правду тебе говорю! Я – король кокосового супа! Сам растираю в ступке маленькие жгучие перцы, сам делаю из наструганного кокосового ореха молоко, точно знаю, в какой момент пора добавить рыбного соуса. Тёща только объяснила мне, как его готовить. А так всё делаю я, не говоря уж о китайской лапше. Когда-нибудь я мечтаю открыть ресторан! Вот это жизнь! Готовишь – пробуешь, ещё приготовишь – ещё попробуешь, а после наблюдаешь, как это едят другие».

«Только смотри, как бы тебя от всего этого пробования не разнесло, как откормленного каплуна! Ты и в маленькой едальне напробовал себе пузо на пять пальцев! А Чаба как, тоже поправилась?»

«Куда там! С её-то любовью  к тайским перцам! А говорят, если у человека хроническая болезнь, ему острого есть нельзя. Но она не верит».

«А что за болезнь?»

«Да у неё после родов осложнение какое-то, всё никак не пройдёт. Много крови теряет и постоянно  чувствует усталость. Так вот, острое ей вредно, а она и слушать не желает».

«Ей просто трудно отказаться от привычного. Тайская кухня вся целиком острая, съешь немного и чувствуешь, будто огонь проглотил».

«Да уж... Ничья кухня не сравнится с нашей. Во всём мире хвалят, не нахвалят», – сказал Гим  с гордостью. 

 И  хотя я с ним согласен, а всё ж не удержался от того, чтоб не подразнить его.

«Верно. Кухня у нас отличная. Но посмотри на своё пузо и на животы большинства китайцев. А всё оттого, что столько жира кладём, что хоть снимай его сверху ложкой».

«С ума сошёл! После жирного мы все пьём горячий крепкий чай, и всё в порядке! И жажду утоляет, и жирный вкус смывает, и в животе лёгкость даёт, даже если целого каплуна съесть. Ты мне лучше скажи, собираешься ты зайти, попробовать мои коронные блюда или нет? Учти, жду тебя сразу, как поправишься! Тебя явно требуется  откормить, а то Муй Энг не очень-то справляется. Вон какой худой, не толще рыбной кости! А сама она пышная да белая. Вид у неё просто цветущий!»

«Ну, знаешь, как это бывает. Я никогда не ел особенно много, а она не может обойтись без сладкого и жирного, вот и потолстела. Хотя, полагаю, это говорит о её здоровье и силе. Будет, значит, долго жить».

Последнее, даже на мой слух, прозвучало неискренне. Но не мог же я признаться Гиму в том, что, на мой взгляд, это просто-напросто ужасно. В народе верят, что быть упитанным хорошо. Это своего рода демонстрация изобилия, того, что у человека хватает средств на сытную еду, и все должны это видеть.
Ладно, я понимаю, что любой человек может поправиться. Но ничто не мешает ему сохранить  достойный вид, при умении правильно выбрать одежду. Но Муй Энг! Именно теперь, когда у неё массивные бёдра, она начала в подражание Младшей Сестре, носить брюки, как у фарангов. Мама, лучше бы мне умереть, чем видеть это! Отовсюду выпирает мясо, потому что брюки узкие, а живот большой, а по бокам и сзади ещё больше.

Мама, извините! Чувствую, что перешёл границы. Я сейчас прекращу жаловаться и напишу о чём-нибудь хорошем. Например, о том, что по подсчётам наши доходы за год увеличились почти вдвое. Основную прибыль даёт торговля импортированными товарами. Причина: таи любят покупать всё заграничное. Это шик, в котором они не хотят себе отказать, как бы дорого им это ни обходилось.

В письмо я вкладываю семейную фотокарточку, сделанную на похоронах Приёмного Отца. Всегда считалось, что фотографироваться плохо, но допустимо как исключение. Потому что фотография не только укорачивает жизнь, но одновременно и отпугивает от человека витающее вокруг него зло. Хотя сейчас, по-моему, в это никто уже не верит. У нас для того, чтобы сфотографироваться, было две причины. Одна, чтобы отогнать от семьи дальнейшие несчастья; другая, чтобы Мама посмотрела на лица своих внуков. Удивительно, как сильно Венг Ким напоминает лицом своего родного Деда! Нельзя смотреть на Венг Кима и не представлять при этом себе Отца, который работает в поле или стоит рядом с Вами у дверей дома.
А как Вам кажется, Мама, похожи они друг на друга?

                Ваш сын,  Тан Сван У.

 


                Яуарат, Бангкок
                10 день 6 Лунного Месяца
                год  Дракона   

Письмо 51

Смиренно  преклоняю колена с сыновней любовью!

Мама, недомогание позади!  Я совершенно здоров и работаю теперь значительно меньше прежнего. Дело в том, что временно, пока я болел, Муй Энг взяла новых людей: бухгалтера и управляющего доставкой. И хотя сказать, что я доверяю им, было бы преувеличением, всё же, вернувшись к работе, я не смог ни с того ни с сего их уволить. Ничего дурного они не сделали, и это выглядело бы несправедливо. Так и вышло, что у меня теперь два помощника. Разумеется, все, что связано со счетами, я всегда лично перепроверяю, чтобы в будущем не возникало осложнений. Я спокоен за счета с фабрики и оптовой торговли, потому что клиенты расплачиваются крупными суммами и лично со мной, или же они выписывают на моё имя банковский чек. Таким образом, ни у кого из работников нет возможности даже прикоснуться к этим деньгам. Совсем другое дело розничная торговля. Покупатели расплачиваются за каждый отдельный товар, и поскольку некоторые суммы очень незначительны, то учёт всех без исключения денег занятие не простое. Можно с лёгкостью что-нибудь да и упустить из виду. Вы, может быть, подумаете, что я придаю излишнее значение мелочам, но я убеждён, что именно аккуратное обращение с небольшими деньгами позволяет со временем обрести большое состояние.

Сейчас все с ума сходят по комфорту и удобствам. Из-за этого у меня вышла история с Муй Энг. До ссоры дело не дошло, но я более чем когда-либо встревожен этой её страстью к показной роскоши.

«Нам пора купить себе машину!» – сказала мне за завтраком Муй Энг, а Венг Ким тут же её поддержал.

«Вот здорово! Я смогу ездить в школу на красивой машине, как мои одноклассники! А то мне уже было стыдно. И ещё, Папа, другие мальчики покупают еду на свои деньги, а я приношу обеды из дома. Все, наверное, думают, что я из бедной семьи».

«Ну и что!? Еда, приготовленная дома, куда здоровее того, что можно купить на обочине, – говоря это, я продолжал думать о машине. Мне не понравился этот разговор. – А  если кому-то охота считать нас из-за этого бедными, не стоит им в этом мешать. Насколько я знаю, мы чужого ни у кого не просили, с чего тебе волноваться?»

«Да, но мы живём так, как будто у нас денег ни на что не хватает! Если надо куда-нибудь съездить, добираемся на автобусе или трамваем! Ты даже на самло без крайней необходимости не садишься, чтобы не тратить деньги зря, – продолжила Муй Энг. – Почему при наших доходах мы не можем позволить себе автомобиль для семьи, притом, что купить новый грузовик мы себе позволили?»

«Автомобиль всё же вещь очень дорогая, а без нового грузовика мы не смогли бы работать. Есть ещё одна причина – нам некуда ездить. Кроме фабрики, которая под боком, мы с утра до вечера заняты дома. Какой смысл покупать вещь, которая не нужна? Я уж не говорю о том, что не умею водить, а ты привязана к магазину».

«Почему ты думаешь, что нам некуда ездить? А как же нгиу? Можно было бы нанять шофёра и больше не тревожиться о позднем часе и тёмных улицах. А по утрам он отвозил бы детей в школу. Подумай, как хорошо! А со временем ты и сам бы научился водить».

«Нет, и говорить тут не о чем! Машина стоит больших денег. А ещё прибавить затраты на шофёра, бензин, ремонт. Вспомни, сколько уже денег выбросила на свою машину Младшая Сестра, и это без всякого шофёра!»

В то утро Муй Энг с этими разговорами больше ко мне не приставала. Зато Венг Ким только об этом теперь и говорил, так что, в конце концов, я не выдержал и вспылил.

«Я думаю, тебе будет лучше ездить в школу на трамвае. Тебя это закалит. Я не хочу, чтобы из моего сына  получился человек, который не переносит ни малейших трудностей».

Чуй Гим, спасибо Анг Буай, растёт избалованной с самых пелёнок. Поэтому не удивительно, что она немедленно заступилась за брата.

«Мы хотим ездить на машине с мягкими сидениями, как у Младшей Тётушки, а не в трамвае, где нас все будут толкать! У нас же есть деньги! Мама сказала, что у нас очень много денег, больше даже, чем у Тётушки.  Почему мы не можем купить машину?»

«Если вам так этого хочется, я куплю вам каждому по игрушечной машине».

«Нет! Мы хотим настоящую! Чтобы ездить на ней в школу!» – не сдерживаясь, завопил Венг Ким, чем очень меня расстроил. Я встал из-за стола и ушёл.

За завтраком в последующие дни было очевидно, что дети на меня дуются. Вечерами, когда мы снова собираемся за столом, я старался, побыстрее покончить с ужином и уединиться за чтением. Я продолжаю самостоятельно заниматься тайским языком и сейчас читаю книгу о великих правителях и войнах, написанную увлекательно и иронично. Хотя до «Троецарствия» этой книге, с моей точки зрения, далеко.
Несколько дней спустя Муй Энг снова заговорила об автомобиле. Я уже вставал из-за стола, когда она задержала меня.

«Думаю, я тоже имею право распоряжаться деньгами. По крайней мере теми, которые оставил мне Отец. И поэтому я заплачу за машину из своих денег».

«Вот как, Муй Энг! Будем теперь разбираться, где моё, а где твоё?»

«Но ты ведь не соглашаешься покупать то, чего хочу я! А я хочу машину! Ты  вообще ничего мне не разрешаешь, всё контролируешь один. А у меня тоже есть право участвовать в принятии решений, и у меня есть право тратить деньги Отца, если мне что-то нужно».

«Конечно-конечно. Как говорят, дорогу на небо человек может проложить себе только сам. Ты совершенно права и можешь купить то, что хочешь. Ведь ты владелица большей части нашего семейного капитала. Я это помню».

Муй Энг никогда не была одной из тех женщин, которые с лёгкостью перечат мужу. В этот раз её слова казались заготовленными заранее, словно она повторяет с чужой подсказки. С чьей, интересно? Не Младшей ли Сестры? Анг Буай – человек другого времени. Она вся целиком в сегодняшнем дне и не способна думать ни назад, ни вперёд. Но Муй Энг! Её слова перевернули что-то во мне. Словно в голове случился взрыв. А ведь всё так и есть, именно так, как она сказала. Муй Энг – истинная владелица всего! А я бесправный муж, в прошлом наёмный работник её семьи!
Как я мог не видеть всё это время отражение этих мыслей в её глазах?! Как мог не замечать неизбежного в неравном браке высокомерия, которое с ходом времени никуда не девается?! Я не должен был на ней жениться. Если бы у меня достало чувства собственного достоинства, я ни за что не стал бы мужем девушки богаче меня! И самое ужасное, что это после того, как  я был их работником!

Итак, в соответствии с пожеланиями Муй Энг, мы купили автомобиль. Надо было видеть её счастливое лицо, когда вся семья расселась по местам для первой поездки по городу. Венг Ким и Чуй Гим заливались радостным смехом, даже сонных Бак Ли и Менг Джу пристроили сзади. Я один отказался от поездки и остался дома. Мы ещё не нашли подходящего водителя,  и пока Муй Энг уговорила помочь нашего водителя доставки. Меня же ничто не заставит сесть в эту машину, если только речь не пойдёт о жизни и смерти.

Новая машина голубого цвета с серым откидным верхом. Это действительно красивая вещь, которую сделали в Италии, стране фарангов. Я расспрашивал знающих людей, нельзя ли найти машину, изготовленную в Таиланде или в одной из соседних стран. Ведь после того, как товар доставят из далёкой заграницы да после всех таможенных пошлин, цена взлетает в два раза. Даже теперь, когда машина куплена, я не могу не сожалеть о том, что мы заплатили столько денег сверх настоящей цены. Я, безусловно, предпочёл бы автомобиль тайского производства, но таких нет. Полагаю из-за отсутствия мастеров. Пройдёт немало времени, прежде чем новая индустрия наладится. А может быть, она и не наладится никогда. Поскольку люди с лишними деньгами охотнее вложат их в более быстрые способы вернуть деньги с прибылью. Например, в алкогольный завод или питейное заведение с музыкой и танцами на манер фарангов. Кстати, танцы эти  что-то совершенно невообразимое: мужчины и женщины парами передвигаются, не выпуская друг друга из объятий. Разумеется, хозяев таких заведений мало беспокоит, как всё это скажется на нравах юношей и девушек. Они не чувствуют личной ответственности, потому что для них это всегда чьи-то чужие дети и внуки, чьи-то чужие жёны и мужья. Важно только,  приносит им дело прибыль или нет. Если такой образ мыслей укоренится, это  навредит всей стране в целом. Стремление к личной наживе, вопреки общей пользе – очень безответственный способ существования. Больше всего меня расстраивает во всём этом то, что владельцы, как правило, китайцы или таи с примесью китайской крови. К сожалению, эти люди дают таям веские основания говорить о нас как о дельцах, способных выуживать деньги из любой сточной канавы. В данном случае я при всём желании не смог бы с ними не согласиться. Тем не менее, как я понимаю, и среди таев встречаются те, кто не прочь разжиться на сомнительном деле. Им тоже бывает трудно устоять перед огромной прибылью, которую такие заведения очень быстро начинают приносить. Разница только в том, что там, где китаец думает о приумножении дохода, тай начинает сорить деньгами: заводит втайне побочную жену или ищет счастья в постоянной смене развлечений. Так или иначе, ночные заведения с выпивкой и музыкой открываются по всему городу, и я не удивлюсь, если совсем скоро они распространятся по всей стране. Какое они окажут влияние на подрастающее поколение, нетрудно себе представить.
Написал эти слова и сразу почувствовал в них какую-то преувеличенную мрачность. А у людей, в большинстве своём, и денег нет на то, чтобы разбрасываться ими таким образом. Скорее всего, эти заведения скоро потеряют блеск новизны и исчезнут по причине полного отсутствия посетителей. Впрочем, если продолжать смотреть на вещи мрачно, то вряд ли стоит надеяться на то, что, разорившиеся на увеселительных заведениях, займутся честным трудом. Лёгкая жизнь и привычка к алкоголю сильно притупляют стыд. Такие люди начинают чувствовать себя выше ограничений и запретов и способны с лёгкостью перейти к незаконному добыванию денег. А тогда всем, кому есть что терять, придётся забыть о мирном сне.

Уступив капризу Муй Энг один раз, я открыл двери для последующих. На день рождения она захотела купить себе драгоценную безделицу, которая стоила немалых денег.
Как там Младший Брат? Если он ещё не успел жениться, я бы хотел предупредить его ни в коем случае не влюбляться в богатую девушку, чтобы потом не жалеть всю жизнь. Тому, с кем это происходит, крайне трудно сохранить авторитет главы семьи. Ужасное положение для человека с понятиями о чести! В современном мире подобное случается сплошь и рядом. И я видел немало примеров, когда семьёй управляет жена, а при ней где-то маячит вполне привлекательной внешности, но мало что решающий муж. Унизительное положение, невозможное для мужчины. А что же я? До сих пор я мог оставаться спокоен, потому что, оказавшись с наследством Ло Нгван Тонга на руках, я не тратил его, а приумножал. Наверное, именно потому, что я вложил столько труда в процветание семьи, теперь мне так тяжело от слов Муй Энг. Её замечание о деньгах расставило всё по своим местам и лишило меня иллюзии, что любые муж и жена являются неделимой основой семьи, как было у Вас с Отцом. В каких ярких подробностях сохранила моя память счастливую картинку, где мы вчетвером собираемся за ужином у очага! Это было счастье, которое мне никак не удаётся воссоздать в собственном доме. Мы словно заблудились в тумане, который присутствовал с самого начала, а теперь с каждым годом становится всё плотнее. Но это ничего, я постараюсь вывести нас на более открытое место.

Смиренно склоняюсь к стопам Вашим,

                Ваш любящий сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                1 день 2 Лунного Месяца
                год Лошади.

Письмо 52

Смиренно склоняюсь с сыновней  любовью!

Однажды в разговоре кто-то сказал мне, что смысл человеческого рождения в поиске счастья. Я не согласен. Вы меня учили, что самое главное для человека – это приложение своих сил к избранному делу. И что лишь плоды наших трудов показывают меру человеческого в каждом из нас. Я думаю, что не счастье, а усилие над собой и постоянный труд возвышают человека над собственными ограничениями.
Я всегда старался привить Венг Киму уважение к труду, но одновременно с этим его мать и тётушка тоже не сидели сложа руки. Муй Энг растит из него избалованного неженку, а Анг Буай показывает на своём примере, как можно быть упрямым и не придавать значения мнению старших. Однако у них ничего не выйдет, потому что я принял твёрдое решение, что все вопросы, связанные  с моим единственным сыном, будут зависеть впредь от меня одного.

«Венг Ким, знаешь ли, и мой сын! Он уже объявил тебе о своём желании учиться дальше? Мне он сказал, что его мечта – закончить школу и стать учителем. Примером для него, естественно, является та молоденькая учительница, из-за ухода которой он так тогда расстраивался».

«Не станет он никаким учителем! С какой стати моему сыну становиться учителем?! Его предназначение – торговля, и он продолжит семейное дело, построенное ценой больших усилий».

«Но он-то этого не хочет. Да, ты многому его научил, но это не то, чем он хочет заниматься. И я не думаю, что, заставив его, мы поступим правильно».

«О чём ты говоришь?! Он ещё ребёнок. У него нет пока ни своих мыслей, ни своих желаний. Он лишь подражает другим, повторяет чужие слова, – объяснил я Муй Энг поведение Сына, на что она недоверчиво поморщила нос. – Когда он подрастёт, то поймёт, что было для него хорошо, а что нет. И увидишь, скажет мне спасибо за то, что я проложил ему прямую дорогу к единственно подходящему ему делу».

«Делай, как знаешь. Только на мою помощь не рассчитывай. Какая разница, прав ты или нет, если из-за твоего воспитания ребёнок вырастет вечно обиженным, всем недовольным и будет во всём нам перечить?»

«Ты об этом не беспокойся. У тебя есть дочери, вот о них и думай. Решай, как их воспитывать и всё прочее, а Венг Кима предоставь, пожалуйста, мне».

Мои  слова  прозвучали настолько категорично, что какое-то время Муй Энг просто моргала, безо всякого выражения на лице. Потом, словно не доверяя своим ушам, она спросила:  «Я правильно поняла, ты сказал, что я могу воспитывать дочерей как захочу, без всяких ограничений с твоей стороны?!»


«Да, Младшую Дочь. Насчёт двух  старших мы будем решать всё сообща. Я отец и несу за них ответственность».

«А за Менг Джу ты ответственность не несёшь?! Ты что же, не считаешь её дочерью?»

«Разумеется,  считаю. Я от неё не отказываюсь, просто оставляю её воспитание на твоё усмотрение. И в данном случае обещаю тебе не вмешиваться».

«Ну, предположим, ты говоришь правду. А как ты собираешься поступить с Венг Кимом?»

«Во-первых, я теперь же запишу его на дополнительные уроки к учителю китайского языка, которого я знаю лично. Во-вторых, сразу по окончании четырёх обязательных классов заберу его из школы, и он начнёт работать вместе со мной. Образование своё он продолжит на вечерних занятиях, изучая бухгалтерию и классиков».

 «Но это же невозможно!  Он ещё совсем маленький и должен ходить в школу, а не работать с тобой на равных. Сколько всего он ещё не знает, что может дать ему одна школа! А ещё нельзя отнимать у него беспечные детские радости, а значит, у него должно быть время и на игры, и на  веселье».

«Не выставляй меня, пожалуйста, тираном! Я никоим образом не собираюсь давать ему работу сверх того, что он может осилить».

Итак, мы разделили между собой воспитание Старшего и Младшей. Я действительно счастлив, что у меня и права нет вмешиваться в дела Менг Джу, особенно, если учесть, что я даже смотреть на неё избегаю. Как бы ни сложилось её будущее, Муй Энг обо всём позаботится. Всё должно обернуться не так уж плохо. В конце концов, Муй Энг желает детям только добра. Жаль, что понимает она это, подобно многим другим матерям, как потакание их капризам, а не как приучение к труду. В результате на свете слишком много людей, у которых самые разнообразные потребности и никаких способностей самостоятельно их удовлетворять. До конца дней эти люди ведут полузависимую жизнь, прилепляясь к тем, кто не против их поддерживать.
Именно так воспитывают своих детей многие тайские женщины. Девочки подрастают, не умея ни готовить, ни стирать, ни гладить. Матери кормят их с ладоней, убеждённые, что единственная обязанность детей – это учиться в школе, и всю работу по дому тянут одни. Эту заботу с ними не разделяют ни избалованные дети, ни тем более мужья. И это воспитание?! Чуй Гим, например, несмотря на свой возраст, уже умеет кое-что приготовить и помогает в мелочах: убрать со стола, собрать одежду и бельё для прачки, присмотреть за младшими сёстрами. Они с Венг Кимом почти всегда чем-то заняты и, с точки зрения здешних родителей, мы,  наверное, растим их в чрезмерной строгости. Но подавляющее большинство китайцев воспитывают детей точно так же. Даже Гим, который никогда не был особенно трудолюбивым, воспитывает дочь в этом духе. Недавно у нас с ним состоялся разговор на эту тему.

«Ну, уж нет! Чтобы она сидела без дела, пока мы с Чабой спину гнём?! Для чего вообще нужны дети, если не для того, чтобы снять с нас часть забот. А то как это! Родишь их, растишь их, а они упорхнули из дома и всё?! Вон, хоть выкормишь быка или буйвола, так потом пашешь на нём и тяжести перевозишь годами. Или, скажем, разводишь уток и кур, так они тебе и яйца несут, и рис есть чем разнообразить. А от детей пользы уж точно должно быть больше. Через них род продолжается, и в них надежда на спокойную старость. Так что, если я хочу, чтобы Ка Хиянг была нам опорой, я должен научить её работать, как надо. Я, можешь мне поверить, не собираюсь горбатиться до глубокой старости. В общем, я смотрю на это дело так: мы кормим её, пока молоды, а в старости она кормит нас».

Ничего не скажешь, умеет Гим повернуть любой вопрос одной,  удобной для себя стороной. И всё же естественно, что каждый человек  думает о своих интересах. Если не делать этого через меру, то это даже необходимо. Поэтому я не воспринимаю всерьёз заявления о том, что кто-то воспитывает детей без мысли о собственной старости, что, мол, вырастили детей, выполнили свой долг, и ладно. Скорее всего, говорится это для самоуспокоения, а в действительности все хотят найти в детях поддержку в старости. Человек может в деньгах купаться и ни в чём не нуждаться, а всё равно, чтобы чувствовать себя счастливым, ему необходимо присутствие детей и особого рода внимание: их волнение за тебя, когда ты нездоров; лакомство, которое, подумав о тебе, прислали с пылу с жару; нежданный визит с целью спросить твоего совета в каком-то деле. Последнее, должно быть, особенно отрадно, потому что я на своём опыте знаю, какое это счастье, когда Венг Ким или Чуй Гим, сидя за уроками и столкнувшись с чем-то непонятным, несутся вдруг со всех ног ко мне. Они верят в меня, они уверены, что я разрешу их сомнения и отвечу на любой трудный вопрос. Совсем, как я в своём детстве, бежал со своими вопросами к Вам с Отцом, и это было выражением особого доверия и близости между нами. Я думаю, что сейчас такое встречается не часто. С утра до вечера дети и родители не видят друг друга: первые в школе, вторые весь день на работе. И с ходом времени обе стороны всё хуже и хуже понимают друг друга. Поначалу дети ещё обращаются к родителям с вопросами, но у тех нет времени дать вдумчивый ответ, или, ещё хуже, они раздражаются тем, что их отвлекают. Так что дети замыкаются и перестают искать у них совета и разъяснений.

Мама, я совсем не доволен тем, что происходит между нами с Муй Энг. Сначала эта история с деньгами и машиной, теперь вот мы поделили между собой детей. Не предвестье ли это иных бед и ещё большего разделения. Мне страшно, что этот камень повлечёт за собой лавину, и, чтобы побороть страх, я стараюсь не думать. Но вот что удивительно, и об этом нельзя не упомянуть: я вдруг заметил, что чем старше становится Младшая Дочь, тем больше в ней проявляется какое-то неуловимое сходство с Вами. А в будущем она обещает превзойти красотой обеих сестёр, потому что лицом она больше всех детей похожа на Муй Энг в юности. С самого начала мысль о том, что из-за неё Муй Энг не может больше иметь детей, делало моё сердце по отношению к ней твёрдым, как камень. Но стоит лишь вглядеться в её лицо, и я не могу не чувствовать, что смягчаюсь. Дело в том, что все три дочери Вашего сына несут в себе отблеск Вашего лица. Поэтому, глядя на них, я всегда возвращаюсь к мыслям о Вас.

Я бы хотел написать ещё о многом, но за окном глубокая ночь, и я вынужден лечь спать. Завтра на рассвете с новыми силами я примусь за работу.
            
                Ваш сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                10 день 6 Лунного Месяца
                год  Дракона   

Письмо 53

Смиренно склоняюсь с любовью!

Венг Ким уже ходит на вечерние классы, как мной и было запланировано. Наконец дело пошло в гору. Это не удивительно, потому что, если в школе перед учителем сидело тридцать четыре шумных ученика, которые неизбежно вызывали у него расстройство нервов, то здесь Венг Ким занимается в группе из семи человек, и каждому уделяется особенное внимание. Но главное у него замечательный учитель! И этот учитель берёт на себя труд через Венг Кима сообщать мне об учебном плане, которому будет следовать мой сын. И более того, он поинтересовался, нет ли определённой книги, знакомство с которой, на мой взгляд, принесло бы Венг Киму пользу. И когда я такую книгу назвал, он не замедлил добавить её в свою программу. Это без сомнения человек высокой учености. В Таиланде он недавно, а прежде, я слышал, он был преподавателем университета в Шанхае. В революцию ему пришлось воевать на стороне Сунь Я Дзэна. И вот теперь, оказавшись в Таиланде, он снова вернулся к своей профессии и учит детей, чьи родители стремятся приобщить их к классикам. Не отказывает он и взрослым, тем, кто считает необходимым совершенствовать свои знания. Самому учителю около пятидесяти лет. Получив через Венг Кима мою ответную записку, он лестно отозвался о моей каллиграфии, назвав её изящной. Поскольку, Мама, это целиком Ваша заслуга, спешу перенаправить похвалу Вам.

Самостоятельное чтение тайских книг дало хороший результат. Я понимаю всё, что читаю, и поэтому добавил к обязательным китайским газетам пару тайских. Куда хуже дела обстоят с устной речью. Мне никак не удаётся усвоить правильную манеру выговаривать слова. Как ни странно это звучит, причина в том, что у меня недостаточно возможностей разговаривать на тайском языке. Ведь я провожу время в кругу семьи, и даже с нашими тайскими работниками я не могу себе позволить говорить в присутствии детей, по причинам хорошо Вам известным.
Кстати о детях, поделюсь с Вами одним происшествием. На днях Венг Ким поссорился с девочкой лет десяти, которая работает у нас на фабрике. Её семья живёт по соседству: отец – водитель самло, а мать сидит дома с детьми. Жизнь у них крайне трудная, поэтому все дети с раннего возраста работают, помогают родителям, кто чем может. Старший сын работает грузчиком в доках, девочка, которая работает у нас, пятая или шестая по счёту, а всего их шестнадцать человек детей! Когда я вижу их, собравшимися более или менее все вместе, у меня голова начинает кружиться. Я всегда мечтал о большой семье, и хотел, чтобы у Мамы было не четверо, а множество внуков. И всё же при мысли, что их у меня могло быть шестнадцать, я чувствую, как пол уходит у меня из под-ног. Что испытывает человек, которого Боги, наконец, услышали, и даровали желанное в количестве чрезмерном?
Так вот, эта девочка делает у нас физически лёгкую работу: наклеивает на коробки с тян-апом, пией и прочими сладостями цветные этикетки. Характер у неё бойкий, язык острый. Однажды, когда она уронила коробку на землю и рассыпала содержимое, Венг Ким, который, к моему сожалению, растёт не без недостатков, при всех девочку обругал.

«Вот безрукая! Теперь это можно выбросить! Ты хоть знаешь, сколько стоит коробка таких сладостей?»

«А мне не интересно! Если они такие драгоценные, нечего было брать безрукую!»

«Если будешь мне перечить, вылетишь отсюда! Ты у меня работаешь, хозяин – я, понятно?!»

Я находился в соседнем помещении, поэтому слышал каждое их слово и даже видел их, не вставая со своего места.

«Не хозяин, а тупица! Дурацкий тьек! Сами бездомные, а воображаете. Моя мама говорила, что здесь всё принадлежит таям! А вы приехали сюда нищие, а теперь хозяев из себя корчите!»

У неё был такой победный голос, что я ни на миг не сомневаюсь в искренности её чувства превосходства.

«Корчу или не корчу, а ты у меня работаешь и получаешь деньги каждый месяц! Так что ты лучше не разговаривай так со мной! Хотя, раз ты так сильно важничаешь, тебе, наверное, нельзя работать на тупицу-тьека. Поэтому лучше сразу проваливай!» – чувствовалось, что Венг Ким не на шутку обижен.

«Сам проваливай! Катись в свой Китай и ешь там дерьмо буйволиное!» – голос девочки дрожал.

У меня у самого руки дрожали, и я тихо опустил счёты на стол. Я не был сердит на этого ребёнка, но её преувеличенная озлобленность смутила меня. Считая, что с моей стороны было бы неправильным вмешиваться в этот спор, я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Скандал тем временем набирал силу. Я различил голоса взрослых, тщетно пытающихся урезонить детей, и ещё голос девочки, дочери китайского разносчика воды.

«Раз она так презирает всех китайцев, пожалуйся Отцу, пусть он её прогонит!»

«Можно подумать, вы таев не презираете!» – теперь уже кто-то из взрослых выступил в поддержку одной из сторон, и тогда я понял, что пора  вмешиваться. Малое перерастало в большое, и я, преодолев нежелание, со вздохом поднялся из-за стола и вышел.

«Достаточно! Прекратите сейчас же ссориться! – сказал я твёрдо и с возмущением перевёл взгляд с детей на взрослых. –  А вы что же, не могли вовремя всё это остановить?! В следующий раз просто всыпьте им и всё! Из-за мелочи такая буря, да ещё и вы втягиваетесь!»

«Он сам начал! Сказал, что я из страны лентяев и придрался ко мне, обозвал «безрукой»!»

«А она сказала, что мы «бездомные»!»

«А что, неправда?!» – оборвала его девочка.

И когда Венг Ким открыл рот, чтобы ответить, я сказал:

«Всё! Хватит! Сейчас же все возвращайтесь к работе! А тебя, Венг Ким, чтобы я больше не видел здесь. Я не хочу  повторения подобной истории».

Венг Ким стоял потрясённый и смотрел на меня немигающими глазами, из которых быстро закапали слёзы. Я, сохраняя на лице строгое выражение, жестом велел ему следовать за мной. Когда он сел напротив меня, вид у него был самый несчастный.

«Ты не должен думать, что я поддерживаю не тебя, а ту девочку. Просто я не хочу повторения этой сцены».

«Но она первая стала обзываться!» – глотая слёзы, еле выговорил он.

«Всё равно. Ты больше её не трогай, не береди улей».

«Ты что, не прогонишь её?! Она здесь останется?!»

«Нет, я её не прогоню, и да, она здесь останется. Но в конце месяца я пошлю тебя вручить всем работницам конверты с деньгами. Ты это сделаешь молча, и этого будет достаточно. И вообще нельзя её воспринимать так уж всерьёз. Она ещё маленькая, рассердилась и наговорила всякого, чего сама и не думает».

«Маленькая?! Она старше меня! А тётка Дэнг, которая за неё заступилась, и вовсе возрастом с Маму, не меньше!»

«Ладно-ладно. С конца этого месяца ты отвечаешь за выдачу зарплаты всем упаковщицам нашей фабрики. Я уверен, что они почувствуют себя пристыженными. По крайней мере Дэнг, человек взрослый, обязательно почувствует. Но у меня одно условие. Ты не должен высказываться насчёт того, кто из какой страны и кто наёмный работник, а кто хозяин. Спокойно отнесёшь деньги и молча раздашь им. Тебе всё ясно? Раз нам выпала роль хозяев, предпочтительнее быть хозяевами хорошими».

«А хорошие хозяева всегда позволяют работникам обзываться?»

«Нет, потому что у хороших хозяев до ругани с работниками дело не доходит. Нам повезло: в этой жизни у нас хорошее положение, и это ставит нас  над ними. Они это знают, мы это знаем. Нет необходимости как-то ещё эту данность подчёркивать».

«А ей можно говорить, что мы не у себя дома?!»

«Это неважно. В любом случае мы платим за это их государству налог. Просто выброси всё из головы. Людей заставляет говорить такие вещи обыкновенная зависть».

Не думаю, что Венг Ким понял, почему я не встал при всех на его защиту. Но он легко с этим примирился, получив поручение выдавать деньги упаковщицам.
Я стараюсь не вспоминать это происшествие, и это требует от меня усилий, поскольку на фабрике я сталкиваюсь с той девочкой каждый день. Я её, разумеется, не уволил и не стал обращаться с ней хуже. Я скорее сочувствую ей и понимаю, как это всё произошло. Ребёнок, у которого ничего нет, с завистью смотрит на Венг Кима и его сестёр, которые живут счастливой жизнью, всегда сыты и красиво одеты. А тут она случайно слышит усталое брюзжание женщин о том, что в своей собственной стране они вынуждены работать на чёртовых китайцев, которые здесь в мгновение ока превращаются в богачей. Всё, что она сказала Венг Киму, чужие слова. Хотелось бы заглянуть в будущее и узнать, что она будет чувствовать сама лет через десять.

Если бы все тайские дети так остро переживали несправедливость своего положения, они, пожалуй, смогли бы со временем изменить это положение упорным трудом. Но, насколько я  могу судить, в большинстве своём таи не забивают себе голову подобными мыслями. Природная тяга к миру и спокойствию делает их пассивными. Ещё точнее будет сказать, что они просто-напросто откровенно довольны жизнью и не сравнивают себя ни с кем другим. С одной стороны, конечно, Великий Будда учит нас довольствоваться малым. Но с другой стороны, он ведь и не запрещает стремиться к большему. Каждый имеет право приобретать земные богатства, чтобы жить более счастливо. Или, может быть, пассивность таев объясняется тем, что они и так счастливы, живя одним сегодняшним днём? Сталкиваясь с тяготами и несправедливостью, они с азартом возмущаются, пока усталость не сморит их. А наутро, отдохнув, они снова счастливы. Мне сейчас пришло в голову, что они – красивые бабочки. Находят еду и, наевшись, порхают себе на солнце, радуя глаз яркой расцветкой. Необходимость поиска еды их не беспокоит до следующего раза, пока опять не придёт голод. А мы собираем еду впрок и несём её в улей, как пчёлы. И когда человек или, скажем, медведь, крадёт наш мёд, бабочкам нас жалко. Они ещё больше убеждаются в том, что правы, вспоминая о еде, лишь проголодавшись, и продолжают беззаботно порхать.

Вернусь к рассказу о Ваших внуках. Чуй Гим ходила за мной по пятам, умоляя позволить ей завести собаку. Мы отпустили её в гости к подружке, и там она увидела собаку. Теперь она тоже хочет такую же, и нет конца просьбам. Я сказал нет, а Муй Энг, как у нас водится, встала на сторону дочери.

«Я не возьму в дом с маленькими детьми взрослую собаку. Это небезопасно. И щенка тоже не возьму, по той же причине, но наоборот.  Для щенка небезопасно, чтобы четверо детей весь день таскали его и тискали по очереди».

«Возьмём собаку мелкой породы».

«Нет! Если сейчас разрешить Чуй Гим, все остальные тоже примутся чего-нибудь требовать. Начать с того, что её вообще не следовало пускать в гости, раз она не может сразу же не пожелать того, что увидит у других».

«У соседей Анг Буай в магазине выставлены щенки пекинской породы. Они продают их всего за триста бат. Невозможно устоять, такие чудесные!»

«А-а-а. Так это не дочь, а мать размечталась завести собачку!»

«Да. И я этого не скрываю. Чуй Гим просила большую собаку, и я против. Опасность этого ясна и мне. А вот крошечные пекинята подойдут нам в самый раз. Я уже заплатила за них. Завтра их привезёт Анг Буай, они сейчас у неё. И…  я купила сразу двух, а то одному щенку, мне объяснили, будет одиноко».

«Так это же замечательно! Моя жена сама решает все вопросы, спрашивая меня лишь для видимости. Я даже удивлён. Ты вполне могла сначала принести их домой, а уж потом поинтересоваться моим мнением».

«Но я же спрашиваю тебя сейчас!» – сразу взвилась Муй Энг.

Впрочем, всё это бессмысленно. Я проиграл ещё тогда, после первого спора из-за автомобиля. Теперь мы даже не будем спорить. Уступив раз, я буду уступать постоянно. В скором времени она начнёт покупать бриллианты и золото для своих дочерей, не находя нужным, возможно, мне даже об этом сообщать.

Оба щенка уже у нас. Перед их обаянием в нашем доме не устоял никто. Они невероятно малы, не больше котят, но при этом ужасные толстяки. А голова у них, как у скульптурного льва, охраняющего врата. Только все черты уменьшены до размеров кукольных. Я отчётливо помню, как  в детстве Вы описывали мне диковинных «пекинских» собачек, которых обожали носить с собой благородные дамы при дворе Сына Неба. Сказочные существа из сказочного мира Ваших рассказов. Мог ли я подумать, что когда-нибудь увижу их собственными глазами, да ещё здесь, в Таиланде! Однако при всём их обаянии и полной безопасности для детей охранять дом, как положено собаке, они не приспособлены совершенно. Это избалованные существа, которым требуется, чтобы их таскали на руках, холили и лелеяли. Стоит оказаться рядом, как они начинают теребить штанину и царапаться, умоляя, чтобы ты их поднял. Запомнить хозяина они тоже не способны: кто возится с ними в данный момент, тот им и является. Я велел детям держать их в специальном месте в самой отдалённой части дома и запретил пускать их на территорию фабрики. Дети в щенках души не чают. Вначале Чуй Гим даже капризничала и отказывалась есть, пока не поедят собаки. Ушло несколько дней на то, чтобы убедить её в том, что щенкам не требуется столько еды, сколько людям.

Как только появится свободное время, я ещё напишу Маме о том, что происходит в этой семье.  Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат,  Бангкок
                14 день 10 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 54

Смиренно склоняюсь с любовью!

Как странно устроена жизнь! Так многого ждёшь от сына, а способной оправдать твои надежды оказывается дочь. Чуй Гим уже несколько раз оказывалась лучшей в классе по результатам экзаменов. И это касается даже китайского языка! Я очень горд! Но не могу не сожалеть, что она родилась не мальчиком.

«Когда я вырасту, то буду очень образованной! Учитель сказал, что если я и дальше буду так учиться, то смогу стать всем, кем захочу».

Мы сидели за завтраком. Чуй Гим, очень довольная собой, рассказывала о своих успехах, и было очевидно, что у неё ещё даже представления нет о том, что такое женщина и какая ей предназначена роль.

«Кем же ты хочешь стать?» – спросила Муй Энг.

«Я стану диктором. Буду читать нараспев самые разные истории, как та девушка на радио, у которой такой красивый голос. Она и лицом, должно быть, красавица. Я хочу быть, как она».

«Эта работа подходит лишь немногим. У всех остальных обязанность одна – быть женой и матерью».

«Как наша Мама?»

«Вот именно. Женщина первым делом должна научиться превосходно готовить, шить и детей растить здоровыми и крепкими».

«Мне не нравится, Папа! На кухне весь день у печи стоять жарко! А шить мне, наверное, понравилось бы. Но я могу шить для семьи, даже работая на радио».

«Нет, Чуй Гим, быть диктором – слишком современное занятие. Оно не для тебя».

«Интересно, а что если Младшая Сестра одна из немногих? Что если эта работа будет для неё в самый раз?!» –  Венг Ким сказал это так, словно просто высказал предположение. Но я видел, что за этим скрывается обыкновенное желание противоречить.

«Ага! Что тогда? Обошла же я всех до одного на экзаменах!» – Чуй Гим засмеялась от удовольствия, что у неё объявился сторонник. – Когда я стану такой же большой, как та диктор на радио, я буду читать ещё лучше, чем она».

«Когда ты станешь такой же большой, от тебя потребуют совсем другого: выйти замуж и завести детей».

С другого конца стола раздался ещё один голос против.

«А вот и нет, Папа! Наша Анг Буай, например, большая, а у неё нет мужа или детей».

Эту крайне невнятную из-за набитого рта фразу произнесла Бак Ли.  Ей уже семь лет, и хотя она теперь, как и старшие, ходит в школу, её любимое занятие, это, по-прежнему, поспать и поесть. Поэтому  она у нас и выглядит, как шарик.

«Верно! Анг Буай не замужем, и кто бы её ругал! А ты говоришь, что любая женщина должна быть женой и матерью!»

«Анг Буай ещё молодая девушка, и она непременно выйдет замуж», – постарался я их убедить, но без видимого успеха.

«Одна знакомая девочка, её зовут Ченг, живёт с тётей, старшей сестрой отца. Тёте уже много лет, но у неё нет детей и она никогда не была замужем. Тётя забрала Ченг жить к себе только для того, чтобы помочь брату, у которого слишком много детей. Что ты на это скажешь?»

«Таких женщин единицы, и все они очень несчастны, поверь мне! При нормальных условиях счастьем для женщины является любовь к мужу и детям. Спросите у вашей Матери. Дети – и чем больше, тем лучше – это источник радости, который не сравниться ни с чем».

Дети переглянулись, и Чуй Гим поникшим голосом спросила:

«Но я точно хочу быть диктором. Что же мне делать?»

«А я точно хочу быть учителем!» – присоединился Венг Ким.

У Ваших внуков, Мама, у каждого из них, странные идеи  и желания. Даже маленькая пухлая Бак Ли не осталась в стороне.

«А я... хочу быть самой красивой!»

Муй Энг рассмеялась от явного удовольствия. Возможно, она представила маленькую себя  на месте Бак Ли. С годами мысли о собственной красоте не стали занимать Муй Энг меньше, вопреки всей её любви к сладкому и жирному. Погладив ребёнка по щеке, она спросила:

«Хочешь быть как красавицы на фотографиях?»

Бак Ли согласно кивнула, а я почувствовал головокружение. Она мечтает стать одной из «королев красоты»?!  Поясню Вам, Мама, что это значит. Представьте себе такой конкурс, где соперничают женщины. Та из них, которая признаётся самой привлекательной, становится «королевой красоты». Затем её фотографии печатают в газетах, и где бы она ни появилась, вокруг неё образуется толпа восхищённых зевак. Чтобы участвовать в таком конкурсе, женщине необходимо забыть про стыдливость, поскольку одежда для конкурса – это что-то похожее на короткое женское бельё. Вся прелесть женского тела должна быть выставлена на всеобщее обозрение, а кто победит, тому честь, хвала и неусыпное внимание публики. Но лишь до следующего года, до появления нового образца красоты. Посреди всей шумихи, связанной с этими конкурсами, люди ведут себя так, будто обладание красотой – самая ценная вещь на свете. При этом забывают, что всего через несколько лет от всей красоты этих девушек останется один след. Муй Энг тоже обладала удивительной красотой. И где теперь эту красоту искать? Я не стану лицемерить и говорить, что мне как мужчине не доставляет удовольствие зрелище красивой женщины, одетой с единственной целью, чтобы соблазнять. Но как глава семьи, который отвечает за всех её членов, я прихожу в отчаяние, когда кто-то из моих детей берёт такой тип женщины за пример для восхищения и подражания. Будь у меня действительно много детей, мне и тогда было бы тревожно за то, какими они вырастут, имея перед глазами, такой образец морали. А поскольку у меня их всего четверо, то я от страха совершенно теряю голову. Я прекрасно понимаю, что перемены в мире неизбежны. И какой здоровый мужчина откажется полюбоваться женщиной, гордо несущей свою красоту? Я сам, проходя мимо красавицы в короткой юбке или брюках, которые подчёркивают красоту её ног, успеваю бросить на неё восхищённый взгляд. Но только представить, что наша Бак Ли подрастёт и в таком виде появится на страницах газет! Я не знаю, какой отец способен пережить такой стыд!

«Менг Джу, а ты кем хочешь стать, когда подрастёшь?» – всё ещё смеясь, Муй Энг обратилась к Младшей Дочери. Та всё это время сидела молча. В свои пять лет с небольшим, я не думал, что ей есть что сказать. Моргнув своими удивительно красивыми глазами, она перевела взгляд на меня и широко улыбнулась. От её смешной улыбки без двух передних зубов у меня защемило сердце. Как можно не любить этого ребёнка?!

«Я хочу быть, как Папа. Буду весь день считать деньги».

Её ответ поразил меня настолько, что и описать этого нельзя. Мне было очень-очень приятно, и я смог хоть как-то унять свою радость только после того, как представил, что года через два-три всё это изменится. Испорченная всеобщим сюсюканьем, она тоже будет мечтать быть первой красавицей.

«Почему ты хочешь быть, как Папа?» – спросил я её. – «Ни твой брат, ни старшие сёстры этого не хотят».

«Я хочу, как ты, быть богатой, зарабатывать деньги».

«Только посмотреть, какой у нас тут подрастает любитель богатства! – и Муй Энг с любовью потрепала ей голову. – Ну и зачем же тебе много денег?»

«Копить их и ещё покупать, когда что-то нравится».

«Вот подлиза!» – выпалил Венг Ким.

А Муй Энг посмотрела на меня с ехидной усмешкой. Словно хотела сказать: «Запомни сегодняшний день! Как разговаривали с тобой старшие дети, и что сказала нелюбимая тобой и ненужная тебе Менг Джу».

«Пока подрастёшь, ещё десять раз передумаешь. Деньги дают возможность покупать всё, что захочется, это так. Но это ещё и тяжёлый каждодневный труд. К тому же счастья и спокойной жизни на деньги купить нельзя. Чем больше их становится, тем больше у человека хлопот и беспокойства».

Муй Энг громко прыснула. Дети удивлённо посмотрели на неё, а Венг Ким спросил, почему она рассмеялась. Она не ответила, но, выхватив салфетку, протянула её Менг Джу.

«На-ка, вытрись хорошенько. Будь аккуратной девочкой, Папе будет приятно».

Я прекрасно понял, что Муй Энг издевается надо мной, но я проигнорировал её слова  и молча встал из-за стола. Менг Джу последовала за мной и, дёрнув сзади за рубашку, спросила:

«Когда я смогу пойти в школу?»

«Э-э-э... полагаю, в следующем году... Ты, значит, хочешь пойти в школу? А только что говорила, что хочешь помогать Папе считать деньги?»

«Да, хочу помогать. Но я не умею ни писать, ни читать, а без этого не получится».

«Верно. Я об этом не подумал. Но в любом случае до нового учебного года месяцев пять-шесть. Тебе придётся набраться терпения и подождать».

Я поражён тем, как всё складывается. Рассчитываешь на одно, а получаешь совсем другое. Характер и  поведение Венг Кима не вполне соответствуют тому, чего я от него ожидал. Зато Менг Джу, от которой я не ожидал ничего, оказалась полной сюрпризов. Возможно ли это, что она будет той, кем Вы будете гордиться больше всех Ваших внуков? Вопреки тому, что она девочка! Возможно ли, что в это изменившееся время женщина станет играть в обществе новую роль? А вдруг? Кто знает?

С постоянной мыслью о Вас и любовью,               

                Ваш  сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                6 день 2 Лунного Месяца
                год Козы

Письмо 55

Смиренно склоняюсь с любовью!

Венг Ким сдал экзамены за четвёртый класс, и я сразу же забрал его из школы. За этим последовали слёзы, обиды и уговоры со всех сторон.

«Послушай, Сын, твои успехи в школе были не так уж велики. Я не понимаю, почему ты так за неё цепляешься. Работая со мной, ты будешь знать о торговле всё, что только можно узнать. Более надёжной науке тебя не научат нигде».

«Я буду учителем, для этого мне нужно закончить все классы».

Из глаз Венг Кима прыснули слезы, и потекло из носа, но у него словно не было сил  унять этот потоп.

«Какой смысл в твоём упрямстве? Напомнить тебе, как ты провалил экзамен? Всё, что тебе нужно, это уроки китайского по вечерам. Насчёт тайского языка я не волнуюсь,  у тебя много возможностей его совершенствовать и без школы. Главное же, я хочу научить тебя всем тонкостям работы со счетами, ведения бухгалтерии и торговли. Став взрослым, ты сможешь управлять нашим делом. И я считаю, что сейчас самое время всерьёз за тебя взяться».

Но Венг Ким отказывался понимать мои слова. Тем более, что Муй Энг встала на его сторону.

«Маленький он ещё. Может, оставишь его в школе всего ещё на год или на два».

«Об этом не может быть и речи! – я не собирался менять своего решения. Однажды я уступил капризу, а потом их было уже не остановить. Прояви я опять слабость, и от моего авторитета в семье не осталось бы ничего. – Я забираю его из школы, и он немедленно начинает своё обучение со мной. Разумеется, остаются его вечерние уроки с учителем китайского языка. Позволь напомнить тебе о нашей договорённости, что ты не вмешиваешься в то, как я воспитываю Венг Кима».

«Естественно, я не буду вмешиваться! –  расстроенно ответила она. – Просто сердце надрывается, глядя, как он несчастен».

«Женская жалость мешает тебе видеть истину. Надо спокойно переждать бурю, он ребёнок и скоро свыкнется со своим новым положением. Больше тут говорить не о чем».

Несколько дней Венг Ким плакал и злился попеременно, а потом вдруг всё стихло. Таковы дети: не обращать на их выходки внимания, и через два-три дня они совершенно успокаиваются. Но стоит не выдержать и уступить, как слёзы и бурные сцены становятся способом добиваться желаемого. Муй Энг, спасибо ей, сдержала слово и больше не вмешивалась. И я уже начал учить Венг Кима. Лет через семь он будет совершенным торговцем, который умеет всё. Дело конечно не в том, что он мне нужен как рабочая сила. Моя цель – вырастить из него человека, способного прокормить себя собственным трудом. Чтобы он не зависел от нашего нынешнего благополучия, такого ненадёжного  в этом мире. Полагаю, прежде чем успокоиться, Венг Ким успел пожаловаться Анг Буай.  Однажды она пришла и сказала, что хочет поговорить со мной.

«По-моему, то, что ты заставляешь Венг Кима работать, вопреки его сильному желанию учиться,  неправильно».

«Правильно-правильно! Тем более что учиться у него есть возможность и по вечерам. Но главное, я хочу, чтобы он выучился профессии, чтобы понимал, как вести торговлю и как работает фабрика. Глупо и бессмысленно позволять ему столько лет просиживать в школе, где ему не дают никаких практических знаний».

«Но он всё ещё ребёнок. Сколько ему лет? Десять? А ты хочешь, чтобы у него уже были практические знания!»

«О, десять лет – это достаточно много. Ты и сама знаешь, сколько у нас работает детей этого возраста. Получается, что им знать о практической стороне жизни это нормально, а Венг Киму рано?»

«Но тех детей нужда заставляет работать. А ты состоятельный человек, с возможностями дать сыну и образование, и какое угодно будущее. Так что пример неудачный».

«Может быть. Но в любом случае со мной он приобретёт те знания, которые обеспечат ему безбедное существование на всю жизнь».

«Ладно, оставим спор. Я только хотела сказать ещё одно. Пускать Венг Кима одного по вечерам к учителю небезопасно».

«Так это совсем недалеко! Я уверен, что с ним ничего не может случиться».

Так я успокоил её и одновременно себя. Что такого может произойти в нескольких минутах ходьбы от дома? Я убеждён в правильности своего решения, потому что мальчики не должны расти под чрезмерной опёкой.

«Знаешь, Анг Буай, ты слишком близко к сердцу принимаешь все эти маленькие беды и неприятности  племянников. Ты сама когда собираешься завести детей, чтобы направить и на них свою заботу?» – сказал я, в общем, то, что думаю. Но, видимо, говорить так не стоило.

«Старший Брат хочет сказать, что я вмешиваюсь не в своё дело?»  – спросила она медленно и очень спокойно. – «Я обещаю, что это в последний раз».

Анг Буай рассердилась. Настолько всерьёз, что прошёл целый месяц, а она ни разу не заехала к нам. Дети всё время спрашивают о ней и ничего не понимают. Я знаю, что Венг Ким тайком взял с собой Чуй Гим и пошёл к ней домой. Не знаю, как быть. Просить прощения? Но как? В конце концов, я действительно считаю, что ей пора перенаправить свою любовь на собственных детей. Муй Энг, как оказалось,  знает, по какой причине Анг Буай перестала у нас появляться.

«Младшая Сестра пришла поговорить с тобой по моей вине. Когда она стала защищать Венг Кима, я отмахнулась от неё и сказала, что все вопросы только к тебе. Что такого ты наговорил, что могло её так обидеть?»

«Ничего особенного я не сказал. Просто посоветовал выйти замуж и завести детей, чтобы было из-за кого с ума сходить. Видишь, ничего обидного, просто я немного пошутил».

«Нельзя такое говорить женщине. Неужели, ты этого не понимаешь? Зная упрямый характер Анг Буай, теперь мы можем не увидеть её несколько лет. А дети скучают по ней ужасно».

«Так скажи им, пусть проведают её и бабушку заодно. Ей, кажется, нездоровится, а у меня даже нет времени её навестить. В общем, берите машину и поезжайте».

«Да уж. У тебя время существует только для работы. Для родственников его нет и не будет».

Муй Энг легко говорить, а у меня действительно нет времени ни на что, кроме работы. Наши регулярные визиты к родственникам давно остались в прошлом. Она и дети, конечно, ездят (не зря же мы выбросили столько денег на автомобиль), а я всегда занят, так что и передохнуть некогда. Думаю, это заметно по тому, насколько реже мне теперь удаётся выкроить время на то, чтобы сесть  и написать письмо. Хотя в мыслях своих я разговариваю с Вами постоянно.
Пора на этом заканчивать.  Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Тан Сван У.





                Бангкок, Яуарат
                8 день 6 Лунного Месяца
                год Козы

Письмо 56

Смиренно склоняюсь с любовью!

Наконец, куда ни посмотри, везде у нас тихо и спокойно! Венг Ким при мне в течение дня, а по вечерам он на занятиях. Менг Джу пошла в школу, и, надо сказать, ей это нравится. Причём  больше всего её увлекают цифры. Наблюдая за ней за столом, я замечаю, что она не успокаивается до тех пор, пока не установит количество всего, что видит вокруг. Ею пересчитана вся кухонная утварь, вплоть до тарелок и ложек! Дать ей волю, так она попытается выяснить и то, из скольких зёрен состоит её рис в плошке. У меня такое чувство, что из всех детей у неё самые хорошие задатки к торговле. И можно лишь сожалеть о данном мною слове позволить Муй Энг воспитывать Менг Джу по своему усмотрению. Отступиться от своего обещания я не могу. Остаётся  единственная возможность: постараться, чтобы Младшей самой захотелось следовать по моим стопам и чтобы она полюбила дело, которым я занимаюсь. Правда, тогда возникает опасность того, что она, как Анг Буай, не выйдет замуж. Хотя почему? Она вполне может встретить кого-нибудь особенного, с кем будет счастлива. Собственно, и Анг Буай ещё, наверное, выйдет замуж. Во-первых, ей не так много лет, и у неё красивой формы всё, чему следует быть красивым. К тому же она умеет быть то, что сейчас называется «модной».
Во-вторых, естественно предположить, что современным молодым людям нравятся именно такие современные девушки. В последнее время я замечаю, что даже я привыкаю к накрашенным лицам, завитым волосам и слишком ярким губам женщин. Всё это перестало так сильно бросаться мне в глаза и не поражает, как раньше. А раз привыкнув, я странным образом чувствую, что и мысли мои стали более терпимыми.

Вместе с письмом я пошлю денег, в надежде, что они дойдут в целости и послужат Маме.
Расскажу Вам немного о денежной ситуации в Таиланде, о том, как сильно всё изменилось. Сейчас такое ощущение, что деньги ничего не стоят. Особенно, если сравнивать с тем, что было, когда я сюда приехал одиннадцать лет назад. На один салынг нельзя купить почти ничего, что было бы гуще воздуха. Карманные деньги, которые я сейчас выдаю детям, составляют уже два бата в день на каждого. А Венг Киму ещё на бат больше, поскольку ему приходиться платить за автобус и вообще он старший. У Венг Кима именно такой характер, когда ему важно видимое подтверждение его старшинства по отношению к младшим. Каждый день он тратит свои карманные деньги, все до последней монеты. Обычно на сладости и самодельные игрушки. Чуй Гим и Бак Ли то потратят всё, то смотришь, ссыпали оставшуюся мелочь в копилку. А что касается Менг Джу, то кажется, она твёрдо контролирует свои деньги, потому каждый день она приносит назад один бат! В ней проглядывает бережливость, которой её специально никто даже не учил. С тех пор, как она пошла в школу, прошёл всего неполный месяц, но лишь у неё копилка полная.

Позавчера я пошёл проведать Гима и совершенно случайно встретил у него Сенга. Похоже, они снова так же дружны, как в те времена, когда мы были ещё в Китае. От недоверия друг к другу не осталось и следа.

«У него родился первый ребёнок! Девочка, как и у меня, – сразу сообщил мне Гим. – Вы двое, я думаю, давно уже не встречались, так ведь?»

«Ну, он теперь миллионер. Занят очень, времени на друзей нет. Машину, как я знаю, купил. Смотрю как-то и вижу – шикарная машина, а в ней его супруга с детьми. Все три дочери, как на подбор хорошенькие и удивительно похожи на свою мать в молодости. Держатся так, что-о-о ты! И не подойди! Манеры благородные!» – словно бы обращаясь к одному Гиму, с добродушной улыбкой рассказывал Сенг.

«Смотри-ка, до сих пор не забыл, какой красивой была их мать! –  поддразнил его Гим. – Должно быть, и сейчас жалеешь, а?»

«Раз у меня, как ты говоришь, нет времени на друзей, то что, по-твоему, я делаю здесь? – сказал я Сенгу. – А ты здорово поправился! Да и ты, Гим, с последнего раза прибавил в весе. Сразу видно, что  дела у вас процветают».

«Вот это-то и странно! Мы потолстели, а ты какой был, таким и остался, даже худее стал. При этом с благополучием у тебя всё в порядке. Получше, чем у нас обоих! Работа тебя так изматывает, что ли?»

Я вынужден был признать, что, пожалуй, так и есть. За исключением сна у меня нет времени на отдых, потому что работа поглощает всё. Подумав, я решил иногда устраивать себе  выходные дни, чтобы хотя бы старых друзей видеть почаще.

Первым видимым результатом этого решения стала прогулка, которую я устроил для всей семьи. Мы поехали в район, известный разнообразием и обилием своих магазинов. Муй Энг была счастлива! Ей как раз нужно было купить ткани на одежду детям, к тому же это был первый за всё время наш совместный поход по магазинам. Машиной мы не воспользовались, потому что наш водитель был занят доставкой товаров. У нас хватает людей на доставке, и посылать именно его не было необходимости. Но мне нужен был предлог, чтобы не ехать на машине. Думаю, Мама помнит почему.
Я повёз семью на педальном самло. Чтобы не слишком обременять водителя, мы поехали сразу на двух: Муй Энг села в первое, взяв с собой Чуй Гим и Бак Ли, а мы с Венг Кимом и Менг Джу поехали на следующем. Водитель нашего самло, бедняк из Исана, чёрный от постоянной работы на  солнце, как головёшка, вызвал у меня и симпатию, и жалость. Должно быть, очень нелёгкое это дело – возить  на себе людей. Особенно, если они полные, как моя жена. И судя по всему, сытого заработка эта работа не даёт. Когда он нас вёз, на него было больно смотреть: спина от напряжения выгнулась дугой, а на икрах выступили узлы. Хотелось ему помочь, но как, кроме того, чтобы заплатить, как было  договорено? Перед тем как выехать, я согласился на его цену, почти не торгуясь. Хотя мне это совершенно не свойственно. Хитроумный торговец, когда платит, торгуется до последнего,  а когда продаёт, умеет всучить втридорога то, что и так у всех под ногами. Но и торговцу  вне его лавки ничто не мешает смотреть на людей без корысти, как на своих ближних. Поначалу я  думал просто отблагодарить его деньгами. Но, видя, какого непосильного труда стоит его скудный заработок, я дал себе слово никогда не садиться в такое самло. Прими и все остальные такое решение, эти люди вынуждены были бы найти иное, менее разрушительное для тела занятие. Конечно, оказавшись без заработка, поначалу они бы нуждались, но со временем всё пришло бы в равновесие. Оставшуюся часть пути я мечтал о городе, где улицы полны машин и где хрупкие люди не возят на себе из последних сил праздную публику.

Наконец, мы доехали и высадились прямо у тканевого рынка. Я повёл всех в  большой магазин, где Муй Энг провела время в полное своё удовольствие. Я заметил, что тканями в этой стране занимаются выходцы из Индии, которые ходят в больших высоких чалмах. Так сложилось, что большой торговлей здесь занимаются если не китайцы, то непременно индийцы. С той только разницей, что последние имеют дело исключительно с тканями и всем, что нужно для шитья. Иногда они объединяются в общины и разводят коров, поставляя на рынок свежее молоко. Ещё об индийцах ходит слава, как о самых лучших охранниках. Высокий рост и физическая сила делают их идеально подходящими для этого дела. А поскольку они так же известны и своей честностью, то все хозяева магазинов и складов стремятся нанять их на работу.
В магазине нас приняли с непревзойдённым радушием. Безо всякой спешки мы разглядывали ткани. И хотя на выбор у Муй Энг ушло много времени, нам с безупречной вежливостью продолжали показывать всё, на что ей хотелось посмотреть. Аккуратно одетые продавцы, словно специально созданные для этой работы, разворачивали рулон за рулоном без малейших признаков усталости и лишь кланялись на все стороны, как куклы на детском представлении. Сторговав хорошую цену, наконец, мы расплатились и, попрощавшись, вышли. В спину нам летели слова благодарности и приглашение заходить ещё.

Следующим на нашем пути  стал магазин тайских тканей. Нас встретили две красиво одетые девушки, но с лицами почему-то скучающими. И обслуживали они нас так, словно им всё равно, продадут они нам что-нибудь или нет. Когда мы попытались сбить цену, равнодушие сменилось досадой.

«Нет. Мы не можем снизить цену», – сказала одна из девушек и обменялась со второй красноречивым взглядом, говорившим, что нечего ходить-разглядывать, раз нет денег.

Улыбка застыла на моём лице, и сразу захотелось уйти. Сомневаюсь, что они много наторгуют с таким высокомерным и нелюбезным отношением к покупателям. К сожалению, прежде чем я повёл всех к выходу, Муй Энг приметила удивительной красоты и благородства мерцающую ткань и успела развернуть её. Тут же одна из девушек повернулась к ней.

«Это очень дорогой материал! – и она возмущённо потянула отрез на себя, словно эта вещь и не была выставлена на продажу. – Помнёте и потом, скорее всего, не купите!»

В этот момент в магазин зашёл привлекательной наружности молодой человек и спросил, нет ли у них хорошей брючной ткани. Девушки немедленно забыли о нашем существовании и направили всё своё внимание на нового покупателя: сплошные улыбки и сладость. Нам ничего не оставалось, как побыстрее уйти.

 У этих девушек из магазина удивительная манера вести торговлю: они или хмурятся, или кокетничают. Первое заставило нас бежать, ничего не купив, а какой результат даёт второе, мне не довелось увидеть.

Потом в кожевенном магазине мы ждали, пока покупательница, которая пришла раньше нас, торговалась с хозяйкой. В конце  концов, ей удалось снизить цену на сумочку более чем вдвое. Когда она ушла со своей покупкой, Муй Энг подошла к прилавку и протянула выбранную сумку. Когда хозяйка назвала цену в сто бат, Муй Энг попыталась снизить цену до сорока.

«Да вы что! Подыщите-ка лучше себе что-нибудь из искусственной кожи. Это, милая моя, качественная натуральная кожа, а вы мне предлагаете сорок бат!»

Я сделал Муй Энг знак идти дальше, но и вослед нам неслись возмущённые восклицания хозяйки.

«Ну что за люди пошли?! Сколько не уступай, всё мало. Что это за торг такой, со ста прыгать сразу до сорока?! Ни у кого ведь терпения на такое не хватит!»

Я всё же считаю так: что бы там ни было, терпения хватать должно и на улыбки, и на приветливость. Просто потому, что это непременное условие ремесла.

Муй Энг держалась бодро, несмотря на все щелчки по носу. Увидев торговку сладких мармел в сиропе, она энергично направилась к ней спросить, почём штука.

«По одному бату, дорогуша», – голос у торговки был весёлый, улыбка тёплой. Настоящий подарок после предыдущего.

«Как по одному бату?! То есть, я хочу сказать, я их всегда покупаю в своём районе по пятидесяти сатангов», – объяснила Муй Энг, и, в общем, это была правда.

Старушка наморщила нос.

«Это что же за район такой?»

Муй Энг назвала рынок, на который обычно ходит.

«Коли так, ты, дорогуша, купи их там поболе да принеси сюда. Я их у тебя перекуплю, не поскуплюсь. Дам тебе по семидесяти пяти сатангов за штуку».

Всё это она произнесла таким издевательским тоном, что от неожиданности мы отпрянули. Не хочешь продавать, конечно, дело твоё. Но зачем же столько язвительности?! Огорошенная Муй Энг еле слышно проговорила себе под нос:
 
«Я ещё не докатилась до того, чтобы, как ты, ходить по улицам с коромыслом».

«Довольно! Едем домой! Всё, что хотели, купили, да и дети уже клюют носами. Остановимся только попить воды и перекусим чем-нибудь».

Мы обычно не едим вне дома, но в этот вечер, раз уж забрели в такую даль, можно было попробовать поесть и в лапшарне. Продавец-кантонец приготовил нам неплохую лапшу, так что все остались довольны.

Вот такой был день, полный нового опыта. Я увидел самое разнообразное отношение к торговле. Суммируя впечатления, я бы сказал, что главной причиной неумения таев торговать является то, что им пока недостаёт терпения. Они хотят заниматься этим делом как бы между прочим, надеются одновременно развлечься и легко деньги заработать. Но обслужить покупателя они не умеют, потому что для этого надо понимать людей в целом и разные их типы в частности. Надо хотеть этому научиться, а значит относиться к своему  делу очень серьёзно, как это традиционно делаем мы.

Пора мне заканчивать это письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Ваш сын, Тан Сван У. 




                Яуарат, Бангкок
                2 день 9 Лунного Месяца
                год Козы

Письмо 57

Смиренно склоняюсь с любовью!

Анг Буай перестала на меня сердиться! Это первая из двух хороших новостей, которые я собираюсь Вам сообщить. Заделала трещину в наших отношениях Муй Энг. Представьте, она послала Анг Буай щенка пекинской породы, велев сказать, что это подарок от меня! Я ничего об этом не знал, поэтому нетрудно представить моё удивление, когда я получил ответный подарок Анг Буай, который она передала с Венг Кимом.

«Младшая Тётушка прислала это тебе. Что там внутри, я не знаю».

«И что же, ты часто у неё бываешь? Мне ты никогда не рассказываешь о своих посещениях».

«Ну, да. Я хожу часто. Забегаю поболтать с Бабушкой и Младшей Тётушкой перед уроками. Всё равно мне по пути. А что, нельзя было?»

«Нет, конечно, можно. Что тут, интересно?» – и я взял в руки свёрток. К нему прилагалась записка, примерно, такого содержания:  «Спасибо за щенка, он неотразим! В ответ посылаю два рисунка в надежде всех рассмешить».

Я развернул два отлично исполненных пародийных рисунка. На одном человек сидел, схватившись за голову, перед счётами, с искажённым от отчаяния лицом. Внизу тайская надпись гласила: «Торговец, продающий в кредит». На втором рисунке был изображён «Торговец, продающий за наличные». Сияя довольством, он восседал за усыпанным деньгами столом. Под обеими картинками Анг Буай написала «Тан Сван У».

Я чувствовал себя крайне обескураженным, поскольку никаких щенков ей не посылал.

«Не понимаю. Я вроде бы твоей Тёте ничего не посылал».

«А, это Мама дала мне отнести щенка и велела сказать, что от тебя», – объяснил Венг Ким. – Я отнёс. Младшая Тётушка очень обрадовалась: щенок оказался ужас какой забавный!»

«А  откуда Мама взяла его?» – возник у меня естественный вопрос, поскольку оба щенка Чуй Гим были на месте. Венг Ким не смог ответить, и тогда, дождавшись вечера, я спросил об этом Муй Энг.  Мой вопрос немедленно привёл её в хорошее настроение.

«Купила, не сама же сделала. А ты, наверное, жалеешь о деньгах?»

«Да нет, нисколько», – ответил я спокойно.

Мне действительно не жалко было денег, поскольку они послужили хорошей цели. При всём том, что повадки Анг Буай мне  не очень нравятся, всё же совсем неплохо иметь друга, способного влиять на то, как ты смотришь на этот мир. Здорово иметь человека, чьи советы ты ценишь. Думая об Анг Буай, я не перестаю удивляться современным девушкам. Одного щенка хватило, чтобы она перестала сердиться. Может, она и не сердилась на меня по-настоящему? Просто была слегка раздосадована  моими словами, но в душе не придавала этому значения?
Её ответный подарок, как она и надеялась, всех рассмешил. Я действительно одновременно торгую и в кредит, и за наличные. Получая все деньги, я бываю доволен и счастлив, но когда клиенты задерживают выплату крупных сумм, у меня начинает «болеть голова».

«Это правда?! Тебе, такому бережливому, и не жалко?!»

«Ты меня плохо знаешь. Я бываю скуп, но только в определённых случаях. Здесь же речь идёт о сохранении дружбы. О какой скупости может идти речь? Кстати, с Сенгом мы теперь снова друзья, и втроём с ним и с Гимом вступили в общество, организованное китайцами из Поуленга.  Они распространяют книги из Китая, и раз в год или чаще собирают всех своих членов, устраивают представления с приглашёнными актёрами. Похоже на то, когда в деревне все собираются на праздник».

«Сколько  же это стоит?»

«У них всё без обмана, по-настоящему. В год члены общества вносят лишь по двадцати с небольшим бат. За участие в праздниках нужно платить отдельно, но я всё равно доволен. Мы, наконец, увидим качественные постановки, потому что они приглашают труппы из самого Тайваня.  Причём привозят не только классическую оперу, но и современные постановки на столичном диалекте. Не всё будет понятно, но общий смысл, я думаю, можно уловить. А главное узнаем, какое оно, современное китайское искусство. Своего рода самообразование».

«А в «Общество Клана Тан» ты тоже вступил?»

«Пока нет. И знаешь, не очень хочется. У меня такое чувство, что стоит присоединиться к ним, как они начнут без конца ходить, собирать пожертвования на строительство храма или кумирни. А это значит постоянные разговоры за чаем, а у меня на это нет времени. Они там тоже устраивают и представления, и большие ярмарки, но это всё то же, что обычно бывает здесь на храмовых праздниках. На днях заходил ко мне один человек поговорить и посоветоваться насчёт строительства кладбища специально для нашего клана Ло. Его цель – создать место, где можно всем кланом проводить церемонию почитания умерших. Я ему не прямо, но отказал, посоветовав прежде поговорить с другими».

«Так хорошая же идея! В День Поклонения Предкам мы бы виделись с остальными Ло».

«Но я не хочу поклоняться нашим умершим  в толпе! Я хочу, чтобы это оставалось нашим личным, а не публичным делом. Думаешь, моего Тестя и Приёмного Отца обрадует, когда наши голоса потонут среди тысячи других? Мёртвые любят тишину. К тому же это будет значить, что время проведения церемонии уже не будет зависеть от нас. И если в установленный день мы прийти не сможем, это никого не станет волновать. В общем, лучше оставить всё, как есть, и участвовать в делах клана, соизмеряясь со своим временем и желанием».

Теперь о второй хорошей новости, которую я узнал. Оказывается, даже находясь на чужбине, кланы сохраняют влияние на своих членов. Некоторое время тому назад у меня состоялся разговор с одним человеком из клана Тан. Он поведал мне о страшном и позорном для нашего клана случае, который касается одного неизвестного мне молодого человека.

«Он бьёт свою мать, чуть ли не ежедневно!  А мать уже старенькая и полностью от него зависит. Невыносимое зрелище! Один раз мы его позвали и устроили жёсткий разговор: или он ведёт себя как человек, или мы его этому обучим, да так, что он не скоро придёт в себя».

«Он поверил?» – спросил я, взволнованный невероятностью услышанного.
 
«Поверил. Но сложность в том, что подобных типов можно припугнуть, но не исправить. Этот ничтожный человек сказал нам, что его мать дожила до порядочного возраста, а всё никак не преставится. У других умирают куда менее дряхлыми, а ему, мол, сколько ещё ждать, неизвестно».

«Этого человека не ожидает ничего хорошего, я  в этом уверен. Его сердце переполнено неблагодарностью и откровенным злом».

«Это ещё не всё! В его доме в день расходуется литр риса. Он сам его варит, съедает весь рис, а жидкий отвар отдаёт матери. Она не наедается и ходит по соседям. А что могут соседи? Это чужая семья! За тем, что делается не в твоей кухне, как уследишь? Всё, что можно, это присматривать за мерзавцем, стараясь не допускать побоев, и подкармливать бедняжку два раза в день. Тем и жива».

«И какая у этого молодого человека работа?»

«Да мороженое он продаёт! Заработает немного, потом бездельничает. Деньги закончатся, он снова  берётся за дело. Ленивый, да к тому же холостой. Без жены живёт. И то ведь! Кто согласится за такого замуж пойти?! Если он мать родную, вырастившую его, поганца, с голоду морит, то что ему жена? Или уморит, или выгонит вместо себя рис добывать. Вот он и предпочитает общество весёлых женщин из чайных домов и массажных салонов. Оттого и деньги у него в кармане не задерживаются».

Ещё раз повторю: я убеждён, этого человека не ждёт ничего хорошего! Как ужасно, что мы принадлежим к одному клану. Я могу лишь утешать себя мыслью, что такой тухлой рыбы не может быть больше одной-двух на всю бочку. И надеяться, что пока совет клана не спускает с него глаз, можно быть спокойным, что он никогда никому не послужит примером.
А всё же самоутешение не срабатывает. Не могу я выбросить этого парня и его мать из головы. Возможно ли такое? Как у него поднялась рука?! Почему он не любит, почему не холит мать?! Я Вас очень люблю. И не просто люблю, а одновременно уважаю и преклоняюсь, как перед божеством. А он! О чём он думает?! У него есть возможность быть рядом с матерью, но он отвергает этот дар. Я живу вдали от Вас, мечтая о том, чтобы служить Вам, и не могу ничего, кроме как писать из года в год письма. Но даже эта слабая имитация беседы с Вами дарит мне радость! Более того, Мама, самое счастливое для меня время на протяжении дня, это когда я сажусь за стол, достаю свою  старую кисточку с тушью и начинаю писать Вам письмо. Для моего полного счастья это должна быть именно кисточка. Когда я пишу ручкой, линии получаются одинаково тонкими, и я  уверен, что Маме приходится излишне напрягать глаза. Меня это расстраивает.
Увы! Мир не очень стремится давать нам желаемое. Я ненавижу политику! Мы живём в двух государствах, где система управления в чём-то отличается. И из-за этого они громоздят препятствия, чтобы сделать наше воссоединение невозможным!

 Пора заканчивать это письмо. Я очень скучаю,

                Ваш  сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                14 день 1 Лунного Месяца
                год Обезьяны

Письмо 58

Смиренно склоняюсь с любовью!

В нашем доме бушуют страсти! Дети спорят со мной, я спорю с детьми, и конца этому нет. А виновники всех этих волнений, не поверите, палочки для еды! Дети отказываются ими пользоваться. Относительно без боя их можно заставить есть ими только лапшу. Всё началось с Чуй Гим. Она была в гостях у подружки и там увидела, что за столом все пользуются вилками и ложками.

«У них никто уже не ест палочками, потому что вилкой в сто раз удобнее».

«Палочками трудно пользоваться только с непривычки. Как и всему, этому надо научиться», – поспешил я объяснить.

«Папа, но это не такое уж важное дело! Из-за того что не пользуешься палочками, ничего страшного не произойдёт. И вообще никто на тебя косо смотреть не станет, теперь везде пользуются ложками и вилками», – поддержал сестру Венг Ким.

«Согласен, ничего страшного не произойдёт. Но то, что мы не фаранги и не таи, достаточная причина для того, чтобы продолжать есть именно так, как мы привыкли. И, между прочим, до того, как перенять у фарангов их вилки, таи ели рис руками. Китайцы едят палочками с древних времён, и нет совершенно никакой необходимости от этого отказываться, подражая другим».

«Но если подражать в хорошем, разве это плохо? Когда мы на уроке говорили о промышленности и о заводах, которые строятся по образцу заводов фарангов, учитель сказал, что нет ничего дурного в том, чтобы перенимать вещи, которые способствуют развитию».

Мне нравится этот учитель. Он из тех, кто поспевает  за новым временем, и на уроках разъясняет детям положительные стороны явлений. Просто я не вижу, какое это имеет отношение к ложкам, и не нахожу в этих самых ложках никаких преимуществ против  палочек. О чём и сказал детям.

«Ну как же, Папа! Во-первых, не роняешь еду, как когда ешь палочками; во-вторых, не выделяешься среди других; и ещё быстро и удобно».

«Быстро? Ха! Я могу поспорить, что ты не найдёшь никого, кто управится со своим обедом быстрее ложкой, чем я палочками. Насчёт того, чтобы ронять еду, это тоже неправда. Кто из вас видел, чтобы я ел неаккуратно? Да и ты, Венг Ким, отлично справляешься со своим рисом одними палочками».

«Но для этого мне приходится очень стараться! – не хотел успокаиваться Вен Ким.  –  А когда я ем ложкой, то могу делать это в своё удовольствие и не думать, как бы еда не шлёпнулась вниз. Ну, правда же, это быстро и удобно! Поэтому в школе я ем лапшу только вилкой и ложкой».

«У нас тоже, если вы не забыли, есть ложки, которыми мы разливаем суп по чашкам. Но едим мы только палочками! И как раз это удобно и быстро. У меня это прекрасно получается, и у вас тоже. А вот бросаться вслед всему новому, что появляется, неразумно. Наш долг бережно хранить своё наследие».

«Хранить для чего, Папа? Какая польза оттого, что хранишь что-то старое?»

«Так мы сохраняем свою индивидуальность, сообщаем о себе, кто мы и откуда», – попробовал я справиться с этим нелёгким вопросом.

«А  когда все об этом знают, что мы с этого получаем? Я просто не понимаю, Папа! – выражение лица у Венг Кима было упрямое, насупленное. –  Мы все живём в Таиланде, но постоянно доказываем и себе, и другим, что мы китайцы. Что нам это даёт?»

«Нам это даёт веру в себя, – сказал я с нажимом. – Веру в себя и твёрдое знание того, что мы, китайцы, упорный трудолюбивый народ. Сохраняя старое, мы говорим о том, что гордимся своей родиной и что стараемся прожить жизнь согласно принципам, завещанным нам предками».

На этом спор закончился. Больше вопросов у них не было, но это вовсе не означало, что я их убедил. Напротив, они раздобыли где-то вилки и ложки, которыми и пользовались каждый раз, когда оказывались за столом без меня. Узнав об этом, я не стал скрывать, что рассержен, но они сделали вид, что не при чём и что ничего не знают. Их непослушание заставило меня прибегнуть к решительным мерам: все вилки и ложки я унёс из дома на фабрику, а за ними последовали и все до одной тарелки. Детям, видите ли, неудобно есть из традиционных наших чашек, то ли дело современные фаянсовые тарелки с рисунком из цветочков! Ну так теперь всё это изгнано на склад.

«Мы как будто только что вышли из леса с этими нашими плошками с петушиным узором. Такое старьё! Даже друзей нельзя позвать, засмеют же! У всех давно новые, современные вещи, у нас одних дома деревянные палочки. И ладно бы разноцветные, красивые, которые продают в больших магазинах!»

«Красивые цветные палочки, о которых ты говоришь, только и хороши тем, что цветные, а больше они ни на что не годятся! Они скользкие, их и в руке держать неудобно и ничего толком не ухватишь».

«О чём я и говорю, палочки неудобные! Разрешил бы ты нам пользоваться теми ложками и вилками, что я принёс, а ты, Папа, спрятал».

«Не капризничай! Что новое ни появится, вам это тут же подавай! А чуть вещь старая, вам она ни к чему! Я называю это разбрасываться деньгами. Ты должен бы уже понимать, как непросто деньги достаются. Нам приходится работать каждый день с утра до вечера, чтобы они в семье были. А дедушка положил всю свою жизнь на то, чтобы собрать наследство, которое он оставил твоей Матери и Анг Буай. Нельзя быть богатым и отказываться при этом работать. Даже люди, получившие огромное наследство, работают, чтобы сохранить то, что имеют. Без этого всё быстро развеется в прах. Потому что человеку надо и есть, и пить, и  одеваться, и этому нет конца!»

«Почему всегда всё заканчивается разговором о работе, работе, работе?» – со скучным видом пожаловалась Чуй Гим.

Я лишь вздохнул. Меня безмерно удивляет, что нынешние дети видят в работе одну только скуку. А человек должен трудиться, иначе что будет отличать его от неразумного зверя? Хотя, если подумать, то и животные трудятся непрестанно, так же, как и мы. Взять хотя бы пчелу или муравья.  Лишь наши миниатюрные собаки представляют собой исключение. От них не требуется ничего. Они куплены затем, чтобы кормить их и любоваться их вознёй друг с другом. Охранять нас они не способны, поскольку не запоминают хозяина. Это просто дорогостоящие живые куклы! Им нужна еда, и они часто болеют: то воспалением глаз, то расстройством желудка. Некоторые люди даже выбирают себе специальную профессию, чтобы врачевать таких изнеженных домашних кошек и собак. Труд их хорошо вознаграждается, потому что богатые женщины обожают держать бесполезных животных. Это их способ заявить миру о своём богатстве, о своём тщеславии. Покупая себе за большие деньги питомцев, они и на еду им тратят столько, сколько не снилось бедняку. С нашими двумя собаками меня примиряет только то, что они принадлежат всё же не к самым дорогим породам и что они подъедают мясные и рыбные остатки с нашего стола. Если бы не это, мне было бы сложнее сдерживаться от высказываний в их адрес. Ещё меня удивляет, насколько женщины, которых я знаю здесь, не похожи ни на Вас, ни на наших родственниц, ни даже на кого-нибудь из всей нашей деревни. У нас люди живут экономно и знают, что им нужно, а что нет. А вот жене Вашего сына объяснить это очень непросто.  Она дочь большого торговца и привыкла получать, что хочет. Ни у отца, ни у матери не получалось быть с ней особенно строгими. А теперь как изменишь привычки всей жизни?  Наши дети, естественно, берут с неё пример, а мне остаётся только надеяться, что её влияние не успеет проникнуть настолько глубоко, чтобы я не смог ничего исправить.  Живи дети рядом с Вами, вероятность того, что они не вырастут похожими на свою мать, была бы больше. Для того чтобы привить им истинные  ценности, требуется  куда больше времени, чем есть у меня. Все вместе мы собираемся только за столом. Но и тогда что можно успеть, если у каждого столько всего, чтобы рассказать остальным? Недавно я заметил на Чуй Гим юбку невообразимого вида. На мой вопрос, что это, она ответила, что это «фасон из журнала выкроек», который она взяла у Анг Буай.
Анг Буай,  надо сказать, с каждым годом одевается всё более и более необузданно. Во время своих автомобильных прогулок она носит облегающие брюки, а порой юбки, которые сильно стягивают стан, а ниже расширяются совершенно немыслимым образом, напоминая перевёрнутую вверх дном рисовую чашку. Ещё более точное сравнение – это бамбуковый садок, под которым держат петухов. Первый раз, когда я увидел её в такой юбке, то выпучил глаза самым неучтивым образом, и потребовалось усилие воли, чтобы взять себя в руки.

«И сколько же ярдов ткани ушло на такую юбку?!»

«Во-первых, уже давно меряют не в ярдах, а в метрах; а во-вторых, это самый сейчас модный в городе фасон. Странно, что Старший Брат никогда раньше не видел».

«Нет, почему, видел. Просто не ожидал увидеть это на тебе. Впрочем, лучше на тебе, чем на Муй Энг: трата такого количества ткани была бы ничем не оправдана. Скажи, а за счёт чего эта юбка сохраняет такую странную форму?»

«Так её снизу поддерживает специальная рама, из-за которой вся ткань словно парит в воздухе. На маленьких девочках это выглядит особенно мило».

«Нет-нет-нет! Прошу тебя не говорить ничего подобного в присутствии детей! Я только представлю кого-нибудь из них в такой юбке, и у меня уже портится настроение. Это сколько нужно ткани, и сколько места, чтобы в таком наряде усесться! Она ведь пригодна только для того, чтобы пройтись по улице туда и обратно, и то очень осторожно, следя, чтобы вся эта штука не надулась и не взлетела. О какой работе может идти речь, если лучше всего в ней смирно стоять или сидеть, иначе заденешь кого-нибудь или опрокинешь!»

«Так кому придёт в голову носить это дома?! Я хочу сказать, что это нарядная одежда для выходов в город, не на каждый день. А будь воля Старшего Брата, дети ходили бы, как чучела, по сравнению со своими сверстниками».

«Может, ты мне объяснишь, почему мы должны себя сравнивать со всеми и стремиться не отставать от других, если мы – это мы? Почему вы, женщины, так стремитесь подражать?»

«А ты бы предпочёл, чтобы нас воспринимали как чудаков?»

«Неправда! Очень многие наши женщины выходят в город, на рынок, например, одетые по-китайски. И я не вижу, чтобы кто-то считал их странными. Все прекрасно понимают, что таков наш традиционный костюм. Многие тайские женщины также ходят в своих панунгах и в узких длинных юбках  на старомодный манер и чувствуют себя совершенно  естественно».

«Возможно. Но лично я предпочитаю существовать в сегодняшнем дне, а не во вчерашнем. Жизнь только одна, и я хочу, чтобы деньги, которые я зарабатываю упорным трудом, приносили мне немного удовольствия и радости. Только не надо говорить про разорение и выбрасывание на ветер! Ничего не тратить и только копить, настолько же неразумно. Когда нет денег, человек несчастен из-за невозможности удовлетворить свои желания. Очень глупо, имея деньги, не использовать их так, чтобы они приносили радость. Мне много приходится работать, я одна отвечаю за наше семейное дело, поэтому если мне приходит в голову потратить немного определённым образом, именно так я и поступаю. И ни у кого на это разрешения спрашивать не собираюсь».

«Конечно-конечно. Я и не имел ничего такого в виду. Ты уже взрослый, самостоятельный человек, можешь сама распоряжаться своими средствами. Я скорее подразумевал детей. Они ещё маленькие и, глядя на  тебя, хотят во всём подражать. Я не хочу, чтобы они научились у тебя только видимой стороне, тому, как с лёгкостью тратить. Ты, может быть, думаешь, что я недобрый, скупой человек, который имеет деньги, но детям их не даёт. Но я прошу тебя посмотреть на это с другой стороны. В нашем деле никто не даёт никаких гарантий. Сегодня мы богаты, а завтра можем всё потерять, Я не хочу, чтобы у детей были дорогие повадки. Потеряв возможность их удовлетворять,  они будут глубоко несчастны. Я хочу их подготовить ко всему, чтобы они крепко стояли на ногах и ничего не боялись».

Анг Буай приняла мои объяснения. Давно я не побеждал в споре с ней: обычно ей удаётся одержать верх. Данный случай скорее редкое исключение, поэтому я об этом так подробно и написал.
Дети, наконец, приняли условие есть палочками из традиционных чашек. Но это дома. Я вынужден смириться с тем, что за пределами дома они будут действовать ровно наоборот.

На этом прошу позволения закончить это письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Всегда помнящий Вас  сын,  Тан СванУ.





                Яуарат, Бангкок
                1 день 5 Лунного Месяца
                год Обезьяны

Письмо 59   

 Смиренно преклоняю колена!

По нашим обычаям, первый раз праздничный пир в честь дня рождения человека устраивают в 60 лет. До наступления этой даты единственное событие, связанное с возрастом, происходит на пятнадцатом году жизни. И это не пир, а молитвы и ритуальные подношения  богам, то есть церемония «Выхода из Сада Цветов», отмечающая собой окончание детства. Мальчика посвящают в мужчины и наставляют в том, что значит быть взрослым и как отвечать за свои поступки, не полагаясь каждый раз на родителей. Только достижение шестидесятилетнего возраста является поводом, для того чтобы устроить сэ-иат, наш великий благодарственный праздник в честь завершения пяти полных циклов.
Простите, что я так многословно пишу о том, что известно каждому. Просто здесь, Мама, представьте это себе, день рождения празднуется каждый год, начиная с первого года жизни!
Недавно Венг Ким подошёл ко мне с просьбой разрешить ему пойти на праздник к мальчику, с которым он учился в школе. Когда я спросил, что именно за праздник, и выслушал ответ, впору было подумать, что у меня что-то не так со слухом.

«У Тек Хуанга день рождения. У него дома будет большой праздник, который начнётся днём и не закончится до самого вечера. Приглашены все, кроме тех, кто живёт слишком далеко, и им не смогли сообщить!»

«Подожди! А сколько лет исполняется твоему другу?»

«О, он старше меня. Старше на год», – таков был ответ моего сына. – Вообще-то родители устраивают ему день рождения каждый год. Просто раньше он меня не приглашал. Да! Ещё мне нужен для него подарок».

«Возьми коробку сладостей, какую захочешь. А почему он решил пригласить тебя в этом году?»

«Тек Хуанг, он водит дружбу только с мальчиками из богатых семей. Ну, раньше он думал, что мы бедные, а когда увидел, что меня возят на машине, изменил ко мне отношение, – говоря это, он не смог скрыть чувство величайшей гордости. – Его отец настоящий миллионер, владелец фарфоровой фабрики! Тек Хуанг сказал мне, что давно надо было сделать так, чтобы меня привозили на машине. Тогда другие не смотрели бы на  меня свысока, видя, как я подъезжаю в школу на автобусе или самло».

«Какая ерунда! Богатство не меряется машинами. Есть немало состоятельных людей, которые из природной бережливости ездят на автобусе или трамвае», – попробовал я объяснить, хотя и знаю, что впустую. Венг Ким и его сёстры живут в совершенно другую эпоху, в которой Вашему сыну не удаётся почувствовать себя уютно. Я скучаю по старому миру, по прежней жизни, которая была наполнена смыслом. И наоборот, не могу примириться с бессмысленностью стремления к удовольствиям и приобретению вещей нового времени.

«Папа, а почему мы мой день рождения ни разу не праздновали?»

«А с какой целью? Потратить деньги – это ещё не цель. Подожди, пока тебе не исполнится пятнадцать лет, тогда Папа устроит тебе церемонию «Выхода из Сада Цветов». После всех необходимых ритуалов мы накроем стол и пригласим родственников. Ещё угостим монахов и соседей. А вот позвать полный дом мальчишек я тебе не разрешу».

«Ты про всё говоришь, что это трата денег. Мне никогда ничего нельзя!» – жалуясь, Венг Ким выглядел таким недовольным своей жизнью.

«Сейчас тебе в это трудно поверить, но пройдёт время, и всё, чему я тебя учу, пригодится».

Когда Венг Ким собирался на праздник, его сёстры начали проситься пойти вместе с ним, но я не позволил. Муй Энг меня поддержала, сказав:

«Там будут одни мальчики, не говоря о том, что вас никто не приглашал. Это будет выглядеть так, словно вы пришли поесть. А у нас, уж чего-чего, а сладостей в доме с избытком хватает. Играть с вами тоже никто не станет, вы будете только мешать».

Вернулся Венг Ким затемно, умудрившись весь выпачкаться, но совершенно счастливый.
 
«Я отдал коробку  сластей Тек Хуангу, и он сразу открыл её, чтобы все угощались. Очень всем понравилось, сказали, просто объедение. Другие мальчики пришли в основном с игрушками».

За этим последовал подробнейший рассказ обо всём, что он видел, так что я как будто сам там побывал. Родители Тек Хуанга устроили ему настоящий пир, словно он самый старший и уважаемый член семьи. Кроме многих разных лакомств там был «кейк», сладкое блюдо фарангов. Его внесли в комнату, заранее украсив горящими свечами в количестве, равном возрасту Тек Хуанга, который должен был, дуя, потушить их одну за другой. Угощения перемежались играми и песнями. Это было настоящее веселье.
Венг Ким закончил свой рассказ тем, что заверил нас: скоро этот праздник будет справляться в каждом доме. Что ж, коли так, у людей появится ещё один повод для расточительности. За день выбрасывается сумма, достаточная, чтобы кормить семью месяц! Кто хочет хвастаться своим достатком, тому не запретишь. В Семье Тек Хуанга всем детям устраивают дни рождения. И я думаю о том, что разреши я Венг Киму пригласить полный дом друзей, этому не будет ни конца, ни края. Его сёстры последуют его примеру и  захотят того же.

Знаю, что я уже не в первый раз высказываю по этому поводу своё удивление, но повторю:  из всех детей, единственная, кто умеет обращаться с деньгами и вещами, это Менг Джу. Последнее время она полюбила копаться в сундуке Муй Энг. Там хранятся платья, которые та по разным причинам уже не носит, но они ещё в отличном состоянии. Младшая Дочь выбрала среди них для себя несколько вещей.

«И почему ты не попросишь, чтобы тебе купили новые платья? Всё это давно пора выбросить!» – сказала ей Чуй Гим.

«Зачем же выбрасывать?! Мама мне перешьёт и будет лучше нового».

И действительно, когда Муй Энг закончила с шитьём, получилось очень красиво. Настолько, что не сравнить с тем, что продают в магазинах.
Всё дело в тканях, такие теперь нигде не купишь: благородный атлас и настоящий китайский шёлк с вышивкой и узором. Увидев такую красоту на Менг Джу, Бак Ли сразу захотелось забрать это себе.

«Это же бывшее мамино платье! А ну-ка дай! У тебя всё равно есть ещё».

«Не дам! Я в нём собираюсь пойти к тётушке Анг Буай. А раз тебе нравится, сама поищи среди Маминых вещей и попроси её переделать на тебя».

Так и получилось, что у Менг Джу больше нарядов, чем у сестёр, и они у неё куда разнообразнее. Анг Буай тоже отдаёт ей то, что уже не носит, а вместе с этим, и всё, что остаётся после шитья. Из лоскутков Менг Джу шьёт брюки и юбки своим куклам, а один раз она долго гонялась за собаками, чтобы надеть на них штанишки, над которыми трудилась весь день. Чу и Чао кинулись от неё врассыпную, и вся семья, согнувшись от смеха, наблюдала за погоней, которая завершилась её победой: собаки были пойманы и обряжены.
Есть в Менг Джу ещё одна необычная черта, которая на первый взгляд кажется желанием понравиться. На Новый Год у неё всегда припасены подарки для нас с Муй Энг и для остальных детей. Это может быть книга для записей в красивой обложке или какое-нибудь лакомство для меня, а для Муй Энг её любимые сладости. Она любит делать маленькие подарки и просто так, не дожидаясь праздников. Старшие дети говорят ей, что она подлизывается, но, по-моему, это что-то другое. Я вижу в этом изначально свойственную ей щедрость и желание делиться. Скажем, в Новый Год готовится и покупается столько еды, что потом несколько дней натыкаешься на разбросанные по всему дому сладости. Менг Джу придумала сразу собирать все вкусные праздничные излишки, и теперь относит их в большом пакете соседским детям из бедных семей. При этом предлог у неё всегда такой, что она хочет просто пойти с ними поиграть.
Неудивительно, что многие любят Менг Джу. Если бы она была мальчиком, я, наверное, выделял бы её среди всех детей и любил бы даже больше Венг Кима.
Но так как есть, я не могу забыть того, что с её рождением связано то, что у меня больше не будет сыновей, и я уже никогда не подарю Маме семерых внуков. При всём при этом я, хотя и не люблю её так же сильно, как старших детей, зато горжусь ею больше всех остальных. И я очень надеюсь, что она, подрастая, не будет оспаривать все наши решения, как делают они.
В любом случае, Мама, я уверен, что все вырастут достаточно хорошими людьми.

С письмом я посылаю немного денег. Как, интересно, живёт Младший Брат? Скольких внуков он уже подарил Маме?

                Ваш сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                14 день 10 Лунного Месяца
                год Обезьяны

Письмо 60

Смиренно склоняюсь с любовью!

В Таиланде появилась новая вещь, которая сейчас у всех на слуху.
Это – телевизор: маленький ящик с одним зеркальным боком. Я не знаю, есть ли этот аппарат уже и в нашем Китае, но на всякий случай я Вам его опишу. Внутри этого ящика лампы и всё переплетено электрическими проводами так, что ни за что не понять, что к чему и каким образом этот ящик ловит из воздуха картинки. Но стоит его включить в определённое время дня, как зеркальная сторона загорается, и на ней можно увидеть кино, театр или передачу новостей. Это точная копия экрана кинотеатра, но уменьшенная до размеров одного бока маленького ящика. Цены на эту штуку совершенно немыслимые. За один аппарат требуют больше пяти тысяч! Есть и другой, подешевле, только мне он не нравится из-за значительно худшего качества. С дорогими вещами обычно так дело и обстоит, что если уж решился, то покупать нужно, думая о качестве, а не о цене. Тогда покупка окажется выгодной, потому что не разочарует и прослужит долго. Нужно сказать, что аппарат этот сам по себе не работает. Как и в случае с радио, должна быть специальная станция, с которой посылают то, что человек потом увидит, сидя у себя дома. Строительство такой станции обошлось городу, я думаю, во многие и многие десятки тысяч. Вообще-то у таев есть слова для обозначения очень крупных сумм, но я не привык ими пользоваться. В торговле мне никогда не приходится иметь дело с единицей счёта больше «мына» (это значит десять тысяч), так уже от неё голова идёт кругом. Было бы куда удобнее, если бы таи, для лёгкости счёта, просто ввели денежную единицу крупнее бата.

Вернусь к телевизору.  Все разговоры о волнующей новинке начались, как не трудно догадаться, с Анг Буай. Она первая прочитала о ней в газете, первая услышала рекламу на радио и, заинтересовавшись, немедленно купила её и привезла к себе домой. Как оказалось, это был первый аппарат во всей округе, слух о котором распространился среди ближних и дальних домов, и по вечерам в магазин Анг Буай стало набиваться полным-полно соседей. За вечер они, конечно, накупали в магазине много всякой съедобной мелочи, но зато и оставляли после себя горы мусора!  Шелуху и мешочки из-под калёных орехов и бобов, жёваные волокнистые катышки сахарного тростника и ареки, рваную бумагу и прочее, и прочее, что обычно остаётся после того, как схлынет толпа отдыхающих людей.
Вскоре телевизоры появились и в других местах. Владельцы, желая на них заработать, тут же начали торговать горячей едой и кофе. Так что в магазине у Анг Буай стало поспокойнее. Передачи показывают в основном по вечерам. Каждые выходные передают бокс, и это самая большая радость для детей и подростков. Сначала у меня и в мыслях не было покупать эту вещь, но один из визитов Анг Буай подтолкнул меня.

«Всё ещё не хотите купить телевизор? Я смотрю, Старшая Сестра научилась быть настоящей скрягой».

«Да нет! Я очень хочу, – оживлённо откликнулась Муй Энг. – Но надо бы подождать, пока другие купят. Посмотреть, как оно? Довольны ли? Хотя, наверное, вещь замечательная!»

«Даже не сомневайся! Представь, не нужно больше ездить в кинотеатр, не нужно сидеть зажатой со всех сторон на жёстком стуле. Уже одно это чего стоит! Не тратишь время на дорогу и  на то, чтобы наряжаться. Просто устраиваешься дома поудобнее и отдыхаешь».

«Не будем забывать и про то, сколько это удобство стоит», – не удержался я.

«Да, но это полностью оправдано. Раскошеливаешься один раз и пользуешься годами. Это единственное развлечение, которое можно получать каждый день, заплатив только раз. А  в кино, если ходить часто, получится очень даже недёшево».

«Я просмотрел программу передач в газете и заметил, что всё интересное показывают поздно вечером. А как же дети? Им в это время пора уже ложиться спать, – высказал я Анг Буай свои сомнения. – И к тому же большей частью это иностранные фильмы. Эдак дети наберутся всего у фарангов. Я раз видел в кино, как ребёнок касается головы отца,  треплет его за волосы, и тот даже не делает ему замечания! А ещё я видел, как мальчик расселся на самом высоком стуле, так что отец оказался сидящим ниже сына. Это что за манеры?! Я боюсь за детей. Привыкнут, и потом им даже сказать ничего будет нельзя. Начнут удивляться, почему мы их несправедливо ругаем, раз даже в кино такое показывают».

«Да ладно беспокоиться из-за мелочей! Старший Зять может гордиться тем, как послушны его дети и какой он великолепнейший отец! Всегда ведь можно установить правила. Например, чтобы они смотрели телевизор только ранним вечером, и при случае объяснять странности поведения фарангов. Внушить им, что фаранги отличаются от жителей Азии, а потому нельзя воспринимать их кино всерьёз, а лишь как развлечение и забаву».

В голосе Анг Буай я услышал явную издёвку. Меня это немного задело, но я не стал пока ничего говорить. Лучше я на деле докажу ей, на что способен, а на что нет, подумал я, твёрдо решив не позволять этой женщине смотреть на себя свысока.

«Эй, племянники! Хотите поехать ко мне посмотреть чудо-аппарат?»

«Нет уж! Им будет поздно возвращаться», – не разрешила Муй Энг.

«Ну так пусть останутся на ночь! Что тут сложного? Или вы боитесь, что Бабушка с Тётей не в состоянии о них позаботиться одну ночь? Не беспокойтесь, я  не похищать их собираюсь».

«Боюсь, это будут очень шумные гости. К тому же завтра им нужно рано вставать в школу. Дети, не расстраивайтесь, сходите в следующий раз. А телевизор посмотрите, когда Папа купит».

Все уставились на меня круглыми от удивления глазами, не зная, можно ли верить моим словам. Дети привыкли, что уговорить меня на покупку нелегко. А я, стоило мне произнести последние слова, почувствовал, как сердце у меня опустилось. Я сразу осознал, что проиграл, а Анг Буай опять победила. За нелепое желание что-то доказать, я должен выложить больше пяти тысяч! Но, дав детям слово, я, конечно, не мог теперь его нарушить.

«Я куплю его вам, но у нас должна быть договорённость. Первое: никаких поздних передач! Вы должны быть в постели не позднее половины девятого. Исключение возможно для одного Венг Кима. Поскольку он поздно возвращается от учителя, он может задержаться на час дольше. Если это условие будет нарушено, я немедленно продам аппарат. Второе: ничто не должно отразиться на вашей учёбе. Если хотя бы один из вас плохо сдаст экзамен, я опять-таки немедленно продам аппарат».

Дети переглянулись: Чуй Гим с уверенной улыбкой – ведь она лучшая в классе, а у Бак Ли улыбка на полпути сменилась тревогой.

Менг Джу, кажется, пропустила всё мимо ушей. По крайней мере, её всё это нисколько не заинтересовало. Она спокойно и с аппетитом уплетала креветки. Это её самая любимая еда, причём, как ни приготовь: креветки, жаренные в кисло-сладком соусе, рубленые и зажаренные в смеси с мукой и тофу, жаренные с взбитым яйцом и зеленью, острый тайский суп «том ям». В общем, обожает всё, где есть креветки, а их, надо сказать, в это время трудно достать, и стоят они дорого. Удивительно, что свинину Менг Джу не любит ни в каком виде. Ей она кажется неприятно жирной. Вкусы в еде у неё определённо тайские. Например, она с удовольствием ест острое и, как Венг Ким, любит тайский амарантовый суп. Блюдо,  признаться, действительно вкусное, но я всё же предпочитаю, как и раньше, свинину. Дома мы всегда выкармливали свиней. Интересно, а как сейчас? Я помню, словно это было вчера, как на Новый Год у нас бывала парная свинина, и какие вкусные блюда Вы из неё готовили.
Я опять отвлёкся от темы, но, попетляв, вернусь к телевизору.

«А когда? Когда ты его купишь? Долго придётся ждать? Мне очень-очень не терпится. Вот бы побыстрее!» – заволновался Венг Ким, и, не получив от меня немедленного ответа, придрался к сестре.

«А Менг Джу телевизор, наверное,  не нужен. От еды даже отвлечься не может. Значит, когда его нам принесут, ты его смотреть не будешь!  Нет, чтобы помочь нам уговорить Папу побыстрее купить! Только о животе своём думаешь. Знаешь, что таи говорят про таких, как ты? «Как корова может думать лишь о траве, так служанка о вкуснятине на господском столе!»

Мен Джу посмотрела на брата с выражением досады.

«А какое слово используют, говоря о тех, кто думает только о развлечениях? Может быть скорбные?»

Я и не знал, что Менг Джу знает такие слова.

«Ты следи за тем, что говоришь, а то я тоже так могу!»

«Забыл, кто первый начал? Хочешь о чём-то спорить, ну и спорь. А меня оставь в покое».

«Сейчас же перестаньте! Мы за столом сидим, а не соревнуемся в красноречии, – сказал я, не разобравшись, на кого из них следовало бы сердиться. Менг Джу подцепила палочками креветку и, как ни в чём не бывало, продолжила есть. У остальных содержимое плошек не уменьшилось и наполовину, когда она, доев всё до конца, уже встала из-за стола и ушла попить воды. У нас не принято пить за столом воду, в отличие от таев, у которых, где еда – там обязательно и кувшин с водой. Это оттого, что у них всё невероятно острое. А такого, как у нас, чтобы к блюдам подавались полезные для желудка пресные бульоны, у них нет. Я, например, не могу без горячего бульона. Если приходится есть где-то без него, я прошу, чтобы мне влили сырое яйцо в кипящую воду и подали с едой «для смягчения горла», что называется. В остальном  я стараюсь не быть привередливым, помня, как Вы меня учили, что это одна из человеческих слабостей. Нельзя отказываться от еды и быть капризным только потому, что под рукой нет того, что ты любишь. А Венг Ким, похоже, растёт именно таким.  Как и Менг Джу, он любит креветки больше всего, хотя и от свинины не отказывается.

Живи Менг Джу в какой-нибудь другой семье, её бы непременно отругали за то, что она встала из-за стола, даже не извинившись. Но мы семья старомодная: кто первый закончил – тот и свободен, а кто зазевался и оказался последним – тому убираться. Я не люблю праздного и долгого сидения за столом, а это правило учит всех, быстро управившись, возвращаться к своим делам. Иначе придётся помогать на кухне мыть посуду. Правило распространяется и на наших работников. Они едят то же, что и мы, но за отдельным столом. Это новшество ввёл я, потому что прежде, у Ло Нгван Тонга, работники ели вместе со всей семьёй: сначала мужчины, а после них – женщины. На мой взгляд, этим выказывалось недостаточное уважение по отношению к хозяйке дома, и я в первый же свой день в Таиланде дал себе слово, что у меня будет иначе. Моим нововведением остались довольны все. Однако на этот раз никто, кроме Менг Джу, не торопился выйти из-за стола, настолько все были захвачены обсуждением
.
«Через день или два Папа купит вам телевизор. Только не забудьте про нашу договорённость», –  так я ответил на вопрос Венг Кима, всё обдумав.

Лицо Анг Буай вспыхнуло счастливой улыбкой. Видимо, от мысли, что именно ей удалось уговорить меня по локоть запустить руку в собственный карман.
Поев, все переместились на свежий воздух и продолжили беседу.

«Последнее время Маме что-то постоянно нездоровится. Её то тошнит, то в глазах темнеет. Когда ей так плохо, я теряю всякое присутствие духа».

«Я редко навещаю её, – виновато заметила Муй Энг. – Но знаешь, столько забот с детьми. Я порой не знаю, за что хвататься. А к врачу ходили?»

«Нет. Мама панически боится уколов. Я нашла ей китайского доктора, и он уже дал ей несколько разных лекарств. Но результата никакого, и мы даже не знаем, что с ней не так. Хотя нет, как же! Доктор сказал Маме, что у неё «кровь уменьшилась», и ей необходимо лекарство, которое «увеличивает Море крови». Только вот от его снадобья у Мамы высыпало во рту и её рвёт всё время. Так что пришлось отказаться от лекарства».

«Я знаю очень хорошего современного врача. Он тай, но учился медицине у фарангов. Это тот молодой человек, который вылечил Венг Кима и мне помог, когда я не мог спать. В нём, несмотря на возраст, чувствуются большие знания, и я очень его рекомендую».

«Сегодня воистину необыкновенный день! Впервые Старший Брат похвалил при мне тая!»

«Ну уж, не преувеличивай! Раз есть за что, отчего не похвалить! И когда ругаю, то ругаю не без дела. Не то чтобы я не понимал, что не существует таких мест, где жили бы одни хорошие или одни плохие».

«Да-да. И к тому же то, что мы превозносим как хорошее и нужное, может для других таковым не являться. А то, от чего у нас мурашки по коже, им же может приносить большую пользу. Сколько людей, столько и разных правд. Но удивительнее всего то, как взгляд на возможное и невозможное меняется в разные эпохи», – сказала Анг Буай, глядя куда-то вдаль.

Её слова заставили меня погрузиться в размышления. Ведь она совершенно права. В предыдущую эпоху женщина в Китае вынуждена была бинтовать ноги, чтобы ступни не росли и напоминали цветок лотоса. Ходить самостоятельно для неё было сущей пыткой, потому что ступни были слабыми, как у младенца. А сейчас женщины вырастают сильными и здоровыми. Приди кому в голову бинтовать своим детям ноги сегодня, все бы восприняли это как нечто невозможное. Интересно, кто вообще додумался до этой на редкость неразумной традиции?! Какой, должно быть, ужас! И как я рад, что Мама не принадлежит к высокому сословию и не должна была пройти через эту пытку! Всю жизнь Вам служат Ваши сильные быстрые ноги.

«Как верно то, что ты говоришь! И сейчас мы ужасаемся тому, что ещё совсем недавно женщинам бинтовали ноги. Проклятье на голову того, кто это придумал! Никогда в древнем Китае не знали ничего столь нелепого».

«Вот! Ещё одно подтверждение того, что сегодня необыкновенный день. Я впервые слышу, чтобы ты ругал наши традиции! Воздух Таиланда, видимо, влияет и на тебя».

«Нам Мама в детстве рассказывала, откуда пошла традиция бинтовать ноги, – продолжила Анг Буай. – Однажды тигровая кошка-оборотень предстала перед правителем в образе прекрасной женщины. Увидев её, тот сразу потерял из-за неё голову, и она стала его любимой наложницей. Однако у оборотня был один недостаток: принимая форму человека, она не могла превратиться вся целиком, её ступни всегда оставались кошачьими лапами. При виде того, что его наложница никогда не обнажает ступней, правителя разобрало любопытство. Он спросил почему, и тигровая кошка-оборотень ответила, что она с детства бинтует ноги. Поэтому они у неё самые миниатюрные во всём царстве, и в этом секрет её ослепительной красоты. Правитель поверил и издал указ, в котором велел всем дочерям благородных семейств отныне бинтовать ноги. Со временем это стало обычаем, который распространился повсеместно, исключая людей простого сословия. Им-то ноги нужны, чтобы кормить всех остальных».

«А я слышал совсем другое!» – воскликнул я. –  В детстве Мама любила рассказывать мне разные невероятные истории. Вот что я слышал от неё: 
У одного правителя было много прекрасных наложниц. Но не все они были счастливы и довольны своей жизнью. Некоторые из них умудрялись перелезать через дворцовую стену и встречаться с тайными возлюбленными. Правитель положил этому конец, приказав всем женщинам туго бинтовать ноги под предлогом, что якобы у красивой женщины ступни должны быть крошечными. Вскоре мода распространилась далеко за пределы дворца. Так и вышло, что все благородные дамы стали нуждаться в постоянном присутствии сопровождающих. А любые попытки к самостоятельности неизбежно заканчивались потерей равновесия и криками о помощи».

«Здорово! – сказала Анг Буай. – Я даже не знаю, какая из двух историй мне нравится больше!»

«О, неважно. Главное, что традиции этой давно конец! И пусть она навсегда порастёт мхом! А вообще люди у нас по деревням и сейчас верят во всякое колдовство. И им поверить в тигровую кошку-оборотня даже легче, чем в наложниц с их возлюбленными за стеной».

На этот раз Анг Буай, «человек идущий в ногу со временем», сказала то, чего от неё совершенно нельзя было ожидать.

«Но есть вещи, которым до сих пор нет объяснения. Нас по-прежнему пугает природа. И даже я, насколько бы современной себя ни считала, до ужаса боюсь привидений, – и она расширила глаза, изображая ужас. – Ночью меня ничто не заставит войти в тёмную комнату или выйти на улицу. А тут на днях у нас кто-то рассказывал о том, как появился на свет Гуанг Гонг*. Так я теперь на каждый шорох с потолка оборачиваюсь, страшась, как бы к нам прямо с неба не свалилось страшное яйцо. Представляете, как я радуюсь, когда оказывается, что это шуршит обыкновенный геккон!»**

«Вы заметили, что люди вообще очень любят приписывать историческим персонажам всякие небылицы? До такой степени, что их достойные восхищения качества превращаются в волшебство и сверхъестественную силу. Смотришь, а жизнеописание уже больше походит на легенду о рождении божества, вместо того, чтобы опираться на факты. Со временем такие легенды полностью подменяют собой правду, потому что все верят в них. Взять хотя бы Тао Чао.*** Он был в своей прошлой жизни цветком?! Зачем было переделывать древнюю историю на такой нелепый лад?! А ещё, как часто роли меняются, и хорошего человека расписывают плохим, а другой, ненормально жадный до власти, выходит у них героем!»

«Второй раз за сегодня Старший Брат обругал китайцев! Да что китайцев, китайскую литературу!»

«Нет, я очень люблю «Троецарствие»! Я лишь против того, чтобы сочинители искажали правду. Почему в нгиу Тау Чао всегда отрицательный персонаж? Ведь из исторических хроник следует, что это совсем не так.  Сымя И и его потомки тоже не были злодеями, как их изображают. Да, они захватили земли Лао Пи, но с какой целью?! Целью ведь было объединение страны! Можно за это осуждать?»

Стоит нам с Анг Буай достаточно долго поговорить, как мы начинаем отлично ладить. Обсуждать с ней что-нибудь настолько увлекательно, что забываешь о времени.

«Вот именно! Нет людей без изъяна. Возьми хотя бы Тэ Вонга.**** Как бы он мог оказаться у власти и ни разу никого не обидеть? Ой! А помните его дядю, который, бедолага,  получил воистину королевский подарок и не понял этого».*****

«Не судьба ему была получить сокровища. Сам себя наказал, да видно, поделом ему», – снова присоединилась к разговору Муй Энг.

Точно так же, как я всё детство слушал Ваши рассказы, Муй Энг и Анг Буай выросли на историях, которые рассказывали родители или привозил из далёких странствий Приёмный Отец. Написав «Приёмный Отец», я почувствовал удар в грудь. Чувство вины не даёт мне вспоминать о нём с лёгкостью и радостью. А со стороны это похоже на то, что я человек неблагодарный, и у меня короткая память.

Я последнее время перестал читать тайские книги, лишь просматриваю газеты в перерывах между работой. Недавно мне повезло купить изданное в Таиланде «Троецарствие». В нём много вольностей и несоответствий, но читается  так, что не оторвёшься. И это не удивительно, учитывая, что у меня так и не было возможности прочитать эту книгу до конца. Дома у меня было только собрание избранных глав. «Троецарствие», которое у меня сейчас, издано не на нашем диалекте, а на хоккиан. Причём это хоккиан со значительной примесью тайских слов. Содержание, как я успел заметить, то там, то здесь слегка изменено, но это несущественно. Я видел в Таиланде разные наши повести, переложенные на тайский язык, и это очень хорошо, потому что говорит об их интересе к нашей литературе. Хотя меня несколько расстраивает, что, прочитав в книгах о наших древних традициях, многие находят смешными наши верования и то, как мы поклоняемся богам. Как-то при мне таи шутили, что мол они с удовольствием переняли бы наши превосходные ритуалы. Сколько раз сделаешь подношение богам и духам, столько раз и подзаправишься, сверх обычных обедов и ужинов. Вполне типичный пример непонимания нашей культуры.

 С наступлением сумерек Анг Буай засобиралась домой, и тут в дверях появилась Менг Джу. Увидев её, я от удивления забыл, о чём говорил. Она стояла, одетая удивительно красиво: в новых брюках и блузке, перешитой из какой-то вещи Анг Буай. Цвета были яркие, сочные, и всё вместе выглядело очаровательно.

«Тётушка, можно мне поехать с тобой? Папа, я хочу провести ночь у Бабушки, можно?»

«Тебе завтра идти в школу, разве не так? Ну и как же нам быть? Я не говорю, что не возьму тебя с собой, но не знаю, хорошая ли это идея».

«Я всё аккуратно собрала к завтрашнему дню. Уложила учебники, приготовила юбку с рубашкой. Ничего не забыла. Папа, пожалуйста, пусти  меня к Бабушке. Я по ней соскучилась»,

Признаюсь, Мама, я был поражён. Когда она успела так тщательно продумать этот свой план? И всё, не говоря никому ни слова! Получается, что она первой из всех детей увидит телевизор. Одержит своего рода победу над Венг Кимом, который хвастался, что не даст ей его смотреть, когда он появится у нас дома. Подумав, что если я разрешу ей, то и остальные захотят, я покачал головой, но  Муй Энг опередила меня.

«Можешь пойти, я разрешаю. Молодец, что всё уложила, но раз идёшь, то пошевеливайся, не задерживай Анг Буай. Давай-давай! Пока Старшие не подняли шум».

Я промолчал. А Менг Джу, получив разрешение, чуть не подпрыгнула от радости. Со вздохом я подумал, что она в точности повторяет свою мать: без слов, тихо добивается всего, чего хочет.

Мне пора заканчивать это письмо. Ни о ком на свете я не думаю так много, как о Вас.  На этом прошу позволения смиренно преклонить колена с любовью,

                Ваш сын, Тан Сван У.

Гонг или Гуан У – персонаж «Троецарствия». В устной традиции рождение Гуан У описывается несколько иначе, чем в исторических хрониках. Рассказывают,  будто с неба чудесным образом скатилось гигантское яйцо прямо к вратам одного храма. Вместе с этим сверху раздался глас, предупреждающий, чтобы никто не смел раскалывать яйца, пока не пройдут полные 100 дней. Однако мучимый любопытством монах не выдержал и разбил яйцо вечером 99 дня. К его ужасу пред ним предстало разъярённое лицо Гуан У, алое, как спелые плоды кокцинии. Продержись Гуан У в яйце сто дней, он стал бы, как ему было предначертано, величайшим из императоров. Теперь же он мог стать лишь первым воином правителя Лау Пи.
**В Юго-Восточной Азии существует поверье о том, что гекконы, живущие в доме, приносят удачу и отпугивают злых духов.
***Тао Чао, Цо Чо или Цао Цао – персонаж «Троецарствия» (см. Письма 17, 44). По легенде в предыдущей жизни он был деревом. Особенность этого дерева такова, что как только на нём появляются цветы, все листья опадают, словно наступила зима. Но стоит цветам исчезнуть, как листья появляются снова. Родившись человеком, Цо Чо сохранил эту особенность. Стоило ему во время боя рассмеяться, и его ждало поражение. В «Троецарствии» рассказывается о том, что, наблюдая за тем, как его корабли сокрушают вражеский флот, Цо Чо не смог подавить радостный смех. И тогда удача сразу изменила ему, и он был повержен. Лишь плача или находясь в полном спокойствии, он мог победить.
****Тэ Вонг или Король Таксин правил Королевством Тонбури (годы правления 1768-1782гг.). Король Таксин был по отцу китайцем. Существует легенда, что когда он пришёл к власти, к нему с визитом прибыл дядя из Китая. Когда гость собрался домой, Король преподнёс ему в дар множество глиняных кувшинов с засоленной капустой. Дядя почувствовал себя оскорблённым и, выйдя в море,  вышвырнул все кувшины за борт. Так случилось, что последний кувшин треснул и развалился на части.  Тогда дядя с запоздалым раскаянием понял, что во всех кувшинах под капустой находилось золото, серебро и драгоценные камни.





                Яуарат, Бангкок
                10 день 3 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 61

Смиренно склоняюсь с любовью!

В этом году отмечается 2500-летие буддизма, и по всему Таиланду устраиваются грандиозные праздники. Здесь в ходу предсказание о том, что буддизм просуществует 5000 лет, и что по прошествии половины этого срока, люди должны устроить праздник ликования. Меня мало коснулись повсеместные приготовления и энтузиазм, но для детей всё это было настоящей радостью. Я вспоминаю своё детство, когда для меня не было ничего восхитительнее, чем религиозные процессии через несколько деревень к храму на окраине города. Процессии двигались медленно,  и можно было вволю налюбоваться трюками «парящего льва» и многим другим. Я бросал всё,  чем бы ни занимался, и бежал посмотреть на всю эту красоту. Девушки наряжались и собирались стайками, наслаждаясь обществом друг друга и зрелищем. Это было время, когда молодые люди со всей округи из самых разных кланов приглядывали себе невест. Сейчас всё иначе. Не нужно дожидаться праздников, чтобы посмотреть на юных девушек. Достаточно выйти из дома, и вот они: прогуливаются по улицам, по магазинам, весело щебечут за столиками лапшарен, торгуют на рынке или, расточая улыбки, зазывают покупателей в магазины. Владельцы ресторанов нанимают их для обслуживания посетителей, а в ночных заведениях они должны подсаживаться за столики к гостям и поддерживать беседу, снося нередко приставания и грубые выходки.
Ночью посетители за деньги танцуют с ними танцы фарангов, то есть передвигаются по залу в такт музыке, держа их в объятиях. Иногда, правда, объятия разнообразятся какими-то движениями, но всё равно смотреть на это скучно. Мне куда больше нравятся тайские танцы в традиционном театре лакон. Хотя я ровным счётом ничего в этом театре не понимаю, но утончённая красота и грациозность движений очевидна даже мне. Мама, Вы, наверное, уже с беспокойством спрашиваете себя, откуда мне столько известно об этих заведениях. Признаюсь, я побывал в одном из них вместе с Гимом и Сенгом. Всего один раз, по приглашению Сенга. Последнее время я к нему заглядывал, чтобы отдохнуть за беседой, после трудного дня. Муй Энг часто берёт Менг Джу и отправляется на машине в нгиу, притом, что дома у нас стоит телевизор. Вот в такие вечера я и ходил к нему в гости. Однажды он сказал, что приглашает меня в одно интересное место.

«Давай-ка в этот раз сходим в ночной ресторан! Развеемся, потанцуем».

«Извини, не могу. Я и танцевать не умею», – начал я отказываться.
 
«Не умеешь, так и не страшно. Всё, что нужно, это взяться за партнёршу. А как ты там танцуешь, никто и не увидит в полумраке».

«Но партнёрша-то увидит. Неудобно. К тому же в таких местах надо пить алкоголь, а я не пью, если только у меня есть выбор».

«Можно и не пить. Мы закажем просто для вида какие-нибудь слабые заграничные напитки. Главное – новые впечатления, которые ты получишь! – было очевидно, что он в отличном настроении. – Сейчас мы заедем быстро за Гимом и отправимся втроём. Так будет ещё веселее».

«Должно быть, ты часто бываешь в таких местах?»

«К сожалению, нет. Зато у меня из-за этого частые скандалы с моей тигрицей. Хорошо, если раз в месяц получается улизнуть. Зато потом несколько дней слушаю, как меня распекают. Она сейчас беременная, настроение ух!! Мне необходимо выбраться из дома».

«Беременная?! Это в который раз?»

«В четвёртый! – улыбнулся он, весь лучась гордостью. – Судя по всем признакам, точно беременна. А у Муй Энг пополнения не было, правильно я понимаю? Чаба, я слышал,  наотрез отказывается родить ещё. Говорит, трудно ей поднимать и тех, что есть».
 
«Странно. Сейчас у них дела пошли очень хорошо, чего ей жаловаться?»

«Да жалуется она, я думаю, для отвода глаз. Просто не любит детей, и всё тут!»

«Неправда! – возмутился я. – Чаба очень любит детей. Знаешь, как Венг Ким к ней привязался!!! Когда мы переехали, его просто нельзя было успокоить. Каждый день к ней просился!»

«Ну, тогда она была человек свободный. А сейчас попробовал бы ты посмотреть, что у них творится в полдень, когда к  ним отовсюду стекаются люди, чтобы пообедать. Беготня стоит такая, что и словами не описать! А еда при этом как была вкусной, так и осталась. Мать Чабы им здорово помогает, дочка уже вовсю работает наравне со взрослыми, кроме того, наняли ещё двух-трёх людей, и всё равно едва успевают обслуживать всех желающих».

«Ну так, наверное, и зарабатывают хорошо. Есть, чем похвастаться».

«У Чабы сейчас на шее золотая цепь с её мизинец толщиной!  А у Гима дорогие наковые часы и, должно быть, в банке на счету не пусто! Вот так вот. Позовём его с собой, пусть тоже проветрится».

Я решился принять приглашение Сенга из желания узнать нечто новое, а за одно и подразнить Муй Энг. Итак, мы заехали за Гимом, но сказать Чабе правду о том,  куда, мы направлялись, не посмели. Сказали, что едем в нгиу исключительно мужской компанией. Последнее мы добавили, видя, что Чаба сразу загорелась пойти с нами.

«Ну и ладно! Смотрите, не сильно задерживайтесь. Поздно ночью на улицах небезопасно».

«Да нет, конечно, не задержимся. С рассветом будем дома», – ответил за всех Сенг. Чаба изумлённо застыла, а я поспешил объяснить.

«Чаба, Сенг просто разыгрывает тебя. Кто же возвращается в такое время?!»

Поехали мы на платной машине.  Сенг показывал, куда ехать, да с таким знанием дела, что мне стало за него тревожно: как бы он не зачастил в эти ночные рестораны и не потерял голову. Женщины там оказались как на подбор молодые и привлекательные, но одеты так, что не знаешь, куда глаза прятать. Шея и руки нескромно оголены, у певиц ещё и лица так накрашены, что им впору выступать в нгиу. Песни там исполняли большей частью иностранные. Иногда звучало что-нибудь китайское, но только на столичном диалекте. Или же какая-нибудь тайская мелодия, но тоже редко.

Посетители, как я заметил, всё были люди зрелые, с положением. Но была там и компания юнцов, лет не более двадцати каждому, так что развлекались они явно на деньги родителей. Волосы длинные, одеты по-современному, спиртное заказывают без остановки и постоянно подзывают к себе за столик женщин. Мы с Гимом не стали никого приглашать, а Сенг сразу подозвал девушку и пошёл с ней танцевать, оставив нас одних. Какое-то время  мы молча сидели, прихлёбывая пиво,  потом Гим не выдержал и последовал примеру Сенга.

«Не скучать же мы сюда пришли! Чего сидеть, уставившись, как кот на золотую рыбку?!» – и он помахал одной из девушек. Я лишь покачал головой.

«Послушай, я танцевать не умею совсем. Может быть, ты меня научишь?»

«Конечно, Господин», – девушка назвала его «Господин», и Гим расцвёл. Сколько ему уже лет, а он как был падок на лесть с детства, таким и остался.


«А вы, Господин, не хотите подозвать кого-нибудь, чтобы не сидеть одному, пока мы танцуем?» – повернулась она ко мне.

«Я посижу, попью пива, на других посмотрю, – спокойно ответил я. – Девушка мне пока не нужна».

Гим с шумом встал из-за стола, очень уж он легко пьянеет. Стоило ему присоединиться к танцующим, как вернулся Сенг.

«А ты не пойдёшь?»

«Не пойду. Мне интереснее смотреть».

«Я думаю, сегодня нам выпивка достанется задарма», – и глазами показал на столик рядом со сценой.  Там сидел внушительных размеров мужчина, который пришёл позже нас, но был уже почти невменяемо пьян.

«Этот тип, как только напьётся, начинает сорить деньгами. Разбогател-то недавно, вот и не знает, что с ними делать. Как наберётся, не глядя, за всех платит».

«Странно как! Ему что, больше тратить не на что?» – не поверил я.

«А подожди немного, сам увидишь своими глазами! О! О! Начинается. Я его почти каждый раз здесь встречаю. Всегда, когда он вот так, покачиваясь, встаёт, значит началось. Смотри!»

Голос этого человека перекрыл остальные голоса и музыку, так что все повернулись на него посмотреть. Он махнул рукой, подзывая к себе управляющего.

«Сегодня, приятель, клуб закрыт для денег посетителей! Все до одного получат выпивку фри!* Ты понял? Я плачу. Сегодня я стал богаче на несколько десятков тысяч и плачу за всех! А если ты, подлец, возьмёшь хоть с кого-нибудь за выпивку, я вот этими вот деньгами, видишь, исхлещу тебе всю морду».

Отовсюду раздался весёлый смех и одобрительные хлопки. Особенно веселились юнцы, и кто-то из них прокричал:

«Оплатите нам и женщин, уважаемый Господин Миллионер! Не останавливайтесь в щедрости на полпути!»

Подзуживание принесло плоды.

«Э-э-э... Все счета за женщин тоже оплачиваю я! Но только за то, что происходит здесь. Услуги, оказанные за пределами клуба, меня не касаются! Ха-ха-ха!»

Один из юнцов фыркнул. Он как раз стоял рядом с нами.

«Тупица! Стоит напиться, и всегда одно и тоже. Я слышал, жена у него ещё та стерва! Пилит его так, что любую  хмель как рукой снимает. Он её боится как огня, поэтому здесь и отсиживается. Выпьет  и такое начинает про женщин нести! В пьяном-то угаре он куда смелее, и слон у него не больше свиньи. Увидите, что дальше будет. Спустит столько денег, что даже у него карман опустеет! Кончится тем, что ему придётся выписывать чек. Дурень! Хотя нам-то жаловаться не на что, да?»

От всего, что я здесь увидел, мне как-то стало не по себе. А Сенг тем временем шептал мне на ухо:

«Этот молокосос – сын богача. Ему в жизни ни дня не пришлось работать! А теперь он ещё и получил наследство, такое, что ему до старости не истратить. Вот он и разбрасывает деньги как песок: клубы, игорные дома – он везде свой. А характер такой, что кто бы ему посмел слово поперёк сказать».

Как грустно превращать столько денег в пустоту. Даже если цель только в том, чтобы кичиться богатством и тратить, можно бы это делать хотя бы с крупицей достоинства. Пожертвуй он часть средств, скажем, на строительство больницы для бедных, школы, храма – да чего угодно! – люди помнили бы о нём. Табличка с его именем просуществовала бы вместе с самим зданием десятки, а то и сотню лет. И не раз входящий склонил бы голову в благодарном поклоне.

Мне страшно. Что будет с Венг Кимом? Ведь сколько в современном мире соблазнов! Я не знаю, как бы я пережил, если бы мой сын и Ваш внук вырос похожим на этого юношу.

На этом прошу разрешения закончить это письмо. Всегда помнящий Вас,

                Ваш сын, Тан Сван У.


– (англ.) бесплатно




                Яуарат, Бангкок
                5 день 8 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 62

Смиренно склоняюсь с любовью!

На днях я был у Гима. Ого! Мне только что и осталось, как открыть рот: его заведение теперь не узнать, оно расширилось! Люди постоянно снуют туда и обратно, так что я не сразу и разглядел своего друга. Судя по насыщенным запахам, от которых слюнки текут, Гим стал настоящим мастером на своей кухне. Можно было заглядеться, как ловко он управляется среди всех этих кастрюль и сковород. От жара и пара пот катился с него градом, выглядел он уставшим, но явно в своей стихии. Встретил меня довольной улыбкой.

«Сегодня я пришёл попробовать, что ты тут готовишь. Слава о твоей стряпне ширится, знаешь ли».

«Ну так проходи, усаживайся поудобнее. Толстосумы, как ты, ко мне обычно не заглядывают, боятся холеру подцепить, ха-ха! У нас тут не очень всё блестит чистотой, и шум, сам слышишь, какой».

Шумно у него очень, с этим не согласиться нельзя. Всякого рода рабочий люд, кули, мелкие торговцы и служащие – вот его постоянные посетители. Кроме того, завсегдатаи соседней кофейни прямо оттуда заказывают у Гима еду.

«Мы так договорились с хозяином кофейни, что я перестаю торговать кофе, а он берёт для меня у своих посетителей заказы на еду, – объяснил мне Гим. – Многие хотят купить уже готовое и отнести домой, потому что после работы нет сил возиться на кухне. Так что мы теперь крутимся с десяти утра и до вечера».

Я прошёл вдоль стоящих в ряд дымящихся кастрюль, заглядывая под крышки. На кухне суетились тёща Гима и его дочь: они накладывали еду в плошки и тарелки, принимали деньги, отсчитывали сдачу. Девочка, несмотря на свой возраст, справляется со всем очень проворно. Заметив меня, она улыбнулась ослепительнейшей улыбкой, сверкнув всеми зубами.

«Дочь у тебя, Гим, вырастет, станет очень хорошенькой, а работница она уже и сейчас превосходная. А что младшие дети, ходят уже в школу или им ещё рано?»

«Нет, ходят уже, – Гим зачерпнул полный половник супа. – А ты-то что будешь есть, решил?»

«Нет ещё, мне надо осмотреться».

У Гима в едальне чего только нет! Супы с курицей, рыбой или мясом; свиные потроха с засоленными овощами; варёная свиная нога; свинина, жаренная на жиру; вяленая рыба; жареная рыба; фаршированные яйца; солёная репа, зажаренная с яйцом; «стеклянная» лапша, поджаренная с креветками; бульон из свинины с кокцинией; неострое карри.... У меня зарябило в глазах.

«Я возьму рис  и порцию варёной свиной ноги»,  – сказал я первое, что пришло в голову.

Как бы здорово было оказаться у Гима вместе с Вами! Представьте, Мама, сидим мы вдвоём за столиком; Вы выбираете, что нам съесть, мы заказываем  и продолжаем тихо разговаривать.  Я же выбирать совершенно не умею. Дома, что с кухни принесут, то и ем. Мой выбор заключается лишь в том, чтобы отказываться от чрезмерно перчёных блюд. Так что неудивительно, что я растерялся.
 Гим послал дочку за бутылкой апельсиновой воды для меня. Я с благодарностью её принял, но если честно, какой смысл в этих газированных напитках, я не понимаю. Стоят они дорого, а жажду не утоляют. То ли дело стакан простой воды или хотя бы чай со льдом! Но спрос на сладкие напитки огромный, притом, что в целом таи люди небогатые. Я не знаю, в чём тут дело, может, им просто нравятся вещи подороже? Ещё и прихвастнуть можно, что вот мол, не экономлю каждый сатанг. Или, когда заказывает один, другим неудобно ограничиться просто водой?
Гулап, то есть «роза», принесла мне газету, чтобы я не скучал в ожидании, когда толпа схлынет и Гим освободится. Скоро толпа обедающих поредела, и Гим повёл меня на верхний этаж.


«Пойдём-ка лучше устроимся на балконе. Там хорошо, прохладно».

«Разве ты не обольёшься водой? Смотри, ты весь вспотел».

Сам я совершенно не способен расслабиться, если не смою с себя пот. В жаркий сезон приходится принимать душ по многу раз в день. Для этого даже на фабрике мы построили купальню. Городской водопровод вещь ненадёжная, но достаточно иметь большой глиняный кувшин для хранения воды, чтобы всегда иметь возможность освежиться.

«Да водопровод у нас то работает, то нет. А вообще-то я моюсь раз в день по вечерам, мне хватает, – ответил Гим, с блаженством вытягивая ноги. – Я тут электрический вентилятор купил, хорошая вещь! Сейчас вспотел, а через пять минут, глядишь, уже высох».

«Дело твоё процветает... Мне кажется, тебе даже не помешает перекупить помещение у соседей и ещё расшириться».

«Что ты? Халупы на этой улице так подорожали, что нам это не по карману. Мы ведь не такие, как ты, богатеи!»

«Тем не менее, у тебя всё идёт хорошо, разве не так? Подозреваю, что в банке у тебя денег достаточно. Ещё и дочка, как я посмотрю, растёт настоящей помощницей  и красивой, как мать».

«А на меня не похожа? Да уж, будь она похожа на меня, никто бы не сказал «красивая, как отец».

«Ты бы был вполне ничего, если бы на своей любимой свинине так не разъелся. Признавайся, у тебя свинина, небось, и на обед, и на ужин каждый день?»

«Ну уж нет! Так всё, что угодно, осточертеет. А я люблю куриный супчик и разные в меру острые карри; как вкусно получается, когда быстро обжаришь на сильном огне лапшу с мясом и чуть овощей подпустишь. Что ты!»

Никто не скажет, что Гим не любит поговорить о еде.

«Деньги в Китай посылаешь иногда?» – нарочно сменил я тему.

«Посылаю понемножку, но учти, Чабе лучше об этом не знать. Любит она плешь проесть».

«Что?! Разве Чаба такая?! На неё это совершенно не похоже! Чаба всегда отличалась добротой и никогда не была сварливой».

«Да все жёны одинаковые! Со временем каждая пытается сесть мужу на загривок. И твоя жена, Муй Энг, тоже такая: то того ей хочется, то этого. Я же знаю! И телевизор ей давай, и щенков, и машину. А моя! Не отстала, пока я не купил ей золота. Теперь боюсь выпускать её на улицу, потому что любой негодяй может ударить по голове и сбежать, сорвав всё. Ты посмотри на неё, она как ходячая шкатулка с золотом! Наковый пояс – раз, два кольца – два, серьги – три, ожерелье – четыре и часы – пять!  Мало этого, и дочку хотела обвешать, если бы я не запретил. Ну, где разум, скажи!?»

«Да-да! Ты совершенно прав, это так опасно. Мои дочери золота не носят. Самое большее,  серебряные амулеты с каким-нибудь буддистским святым. Никому в голову не придёт сорвать недорогой серебряный амулет».

Гим согласно покивал головой. Его  дочь тем временем расставила перед нами стаканы и бутылку пива.

«Не волнуйся, это я сам велел принести. Хорошо снимает усталость».

«Смотри, не привыкни!» – предостерёг я его, но он лишь отмахнулся.

«Ерунда! Разве пиво – это спиртное?! А потом, я же не напиваюсь. Мне достаточно одного-двух стаканов, чтобы остудиться. А настоящее спиртное я пью очень редко и только по вечерам. В это время дети собираются у телевизора, в доме тихо, спокойно».

«Купил, значит! Давно? Большой ли?»

«Недавно, но уж самый большой. Чаба настояла, чтобы был только лучший. Отдали пять тысяч пятьсот. Детей теперь не оторвать: каждую ночь силой приходится разгонять, чтобы спать шли».

«Гулап в школу больше не ходит, так ведь? Она мне очень нравится, трудолюбивая, ловкая. Венг Киму, когда подрастёт, такую жену бы в самый раз!»

«Да ты, поди, шутишь! Осторожно, как бы не повторилась история Сенга и Муй Энг. Помнишь, сколько было из-за этого обид?»

«Давай, Гим, мы их друг за друга засватаем, вот что!» – предложил я, потому что мне, действительно, очень нравится Гулап. Она прекрасно справляется с работой, быстро считает, лицо у неё миловидное, говорит и на китайском, и на тайском одинаково хорошо.

«И всё равно, осторожнее! Что, если они подрастут и даже смотреть друг на друга не захотят? Вот будет дело! Ты же не станешь против воли женить своего  единственного сына?»

«Ещё как стану! Именно потому, что он мой единственный сын. Я не знаю Гим, что со мной станет, если он вырастет не таким, каким я хотел бы его видеть».

«А чего ты от него ждёшь?»

«Я хочу, чтобы он стал большим влиятельным человеком, умело управлял фабрикой, вёл торговлю со многими странами и создал себе большой надёжный капитал. А самое малое, чего я от него ожидаю, это, что он будет не хуже меня».

«Сейчас всё изменилось, и связей с Китаем больше нет. Оттуда больше никто не привозит товар. Я, кстати,  всё хотел спросить, как теперь твоя торговля импортом?»

«Всё так же, только теперь я торгую товаром из Тайваня и Японии. И с письмами домой тоже всё как-то уладилось. У меня появился надёжный человек в Гонконге из одного со мной клана, который пересылает мои письма и деньги Маме в Китай».

Я ничего не писал Вам об отношениях  между Таиландом и Китаем, потому что уверен, Вы всё знаете и без меня. В Таиланде был переворот, и к власти пришёл новый лидер. Вся эта возня, выяснение кто сильнее, меня мало интересует. Куда более увлекательно описывать Вам события внутри семьи.

Я уже был у Гима и преподнёс ему, как положено, золотые украшения для его дочери, и получил обещание отдать Гулап за моего сына. Я и Венг Кима взял с собой, чтобы он и она лучше друг друга узнали. Хотя о помолвке, конечно, не было сказано ни слова. Пусть подрастёт сначала. Сейчас он вряд ли поймёт что к чему. Муй Энг не стала возражать против моего решения, но отказалась подарить маленькой Гулап нефритовый браслет, как я предлагал.

«Я собираюсь его сохранить для Чуй Гим. Эта вещь должна принадлежать ей, коли уж мы назвали её «Чуй Гим» именно из-за этого браслета».

«Ага, сохрани его! Пусть ей будет чем бросаться из своего окна».

Муй Энг обиженно отвернулась от меня. Ей не понравилось, что я опять напоминаю ей о старом. А кто, интересно знать, способен забыть такое?!
Думаю, Мама, Вы со мной согласитесь.

                Ваш сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                10 день 12 Лунного Месяца
                год Петуха

Письмо 63

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я не знаю, отчего на долю нашей семьи выпадает столько печали. Во-первых, то, что я не получаю писем из дома. Рискуя вызвать Ваше неудовольствие, признаюсь, что это боль, которая не затихает с годами. Потом смерть Приемного Отца, который ушел от нас так неожиданно из-за недосмотра и моей невнимательности. Возможно, неуместно говорить здесь о Ло Нгван Тонге, раз уж смерть принесла ему избавление от страданий. И все  равно, как я могу не испытывать печаль, когда жизнь его прервалась так рано? А сейчас горе коснулось меня через сопереживание Муй Энг и Анг Буай.
Их мать скончалась, как сказал доктор, от сердечного приступа. Что это значит, я не очень понимаю. Знаю только, что она потеряла сознание и больше не очнулась. Анг Буай сказала, что болезнь ее матери называют «чумой нашего времени». Это удивило меня еще больше. У нового времени есть даже своя болезнь! У детей всегда очень сильная связь с матерью, она гораздо крепче, чем связь с отцом. Особенно это касается дочерей. Для Мунг Энг и Анг Буай мать была тихой гаванью, защитницей и советчицей. Если они совершали ошибку, мать становилась на их сторону, защищая от гнева отца, а если их все же наказывали, то смягчала обиду и утешала.

После случившегося несчастья, Анг Буай очень изменилась. Она стала молчаливой, и взгляд у неё отсутствующий. Эту смерть она пережила тяжелее, чем даже уход Ло Нгван Тонга. Видимо, из-за особенной близости, возникшей между ними за годы жизни вдвоём. Ей всегда было к кому обратиться за советом, и хотя их взгляды на многое не совпадали, всё-таки мать всегда мать.

Наши дети, кажется, не осознали постигшей их утраты. Ну, разве что почувствовали, что одним человеком, балующим их, стало меньше. Но, в конце концов, они никогда не жили с бабушкой в одном доме, и этим всё объясняется. Похороны были странные, как и всегда здесь: наполовину тайские, с отпеванием в буддистском храме, наполовину китайские, с церемонией гонтек и всеми приличествующими случаю ритуалами.

Здесь у китайцев похороны проходят обычно так: с утра, как принято у таев, делают подношение буддистским монахам, а днём  обязательное посещение китайского храма. Через год повторяется то же самое. Почему так, я не знаю. Такое впечатление, будто люди никак не могут решиться,  какие похороны для покойника лучше, и чтобы не ломать себе голову, одним махом избавляются и от сомнений и от необходимости выбирать. Мы здесь все похожи на обращённых в новую веру, которые в тиши домов всё же поклоняются старым богам. Поэтому, смотришь, один носит на шее амулет с Буддой, другой магическое заклинание из китайского храма, третий крест, и всё это в одной и той же семье. Очень часто богатые родители отдают детей в школы фарангов. Это школы при католической миссии, поэтому монахи и монашки, естественно, стараются приобщить учеников к своей вере. И каждый день дети зубрят с ними христианские молитвы. А дома вместе с семьёй привычно поклоняются нашим богам или Будде. Эта мешанина возникает из-за того, что родители хотят дать им знание иностранного языка, необходимое для учёбы за границей. Под «за границей» я имею ввиду именно земли фарангов. Приобретённое там образование позволяет с лёгкостью добиваться самых высоких должностей, поскольку в глазах общества, для которого важен показной блеск, иностранный диплом – признак завидного статуса. Мне это кажется сомнительным. Если бы они и правда чему-нибудь учились в своей «загранице», то давно бы научились производить вещи сами, не закупая у других всё, начиная от швейной иглы и кончая самолётом. Я читал в газете, что государственные учреждения с радостью берут на работу отучившихся за границей и сразу назначают им высокие зарплаты. Это вовсе не безобидный факт, потому что, учась в своей собственной стране, можно прокорпеть над книгами до тех пор, пока от тебя не останутся одни кости, но всё равно тебе никогда не станут платить столько же. Похоже, что люди не доверяют сами себе и своей системе образования. Как, например, и эта нелепая убеждённость в том, что у них нет способностей, необходимых для торговли. Как будто кто-то рождается уже готовым торговцем или кем-нибудь ещё! В целом я убеждён, что никакие учебники, никакая школа  не могут сделать из человека толкового работника. Здесь нужен практический опыт. Одна теория нечего не даст, необходимо отточенное мастерство. Кому придёт в голову пробовать стряпню человека, который до этого лишь прочитал от корки до корки книгу рецептов?

Я далеко ушёл от темы, вернусь к началу. Совсем немного времени прошло с тех пор, как в нашей семье сняли  с левой руки траурную повязку, и вот снова приходится надевать, теперь уже на правую. Взрослый человек относится к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся, поскольку понимает значение традиции, но детям приходится туго. То одно им нельзя надеть из-за траура, то другое. В давние времена у нас носили белое, у таев, насколько я  знаю, тоже. Потом  почему-то перешли на чёрный цвет, вероятно, из-за удобства – всё-таки белая одежда быстро пачкается. Для наших детей всё стало ещё проще: им разрешается любой цвет, кроме оттенков красного. Тайским детям повезло меньше, они не снимают чёрное до окончания траура. Представляю их возмущение и недоумение оттого, что долгими месяцами приходится носить один и тот же цвет. Я и сам недоумеваю, какой в этом смысл! На похоронах всегда полно людей в чёрном с головы до ног, но с праздными, ничуть не траурными лицами. Большинство так оживлённо беседуют, что в пору подумать, они на свадьбе, а не на похоронах. И скольких я видел женщин в чёрных платьях, но с низким вырезом и открытыми руками, словно для обольщения. Всё их золото и бриллианты так выделяются на чёрном фоне, что с таким же успехом они могли прийти просто в ярко красном платье!
Так что цвет одежды явно не имеет никакого значения и ничего не говорит о силе скорби. Я читал в одной книге, что в Индии существует секта, члены которой никогда не оплакивают своих мёртвых, а напротив, радуются их переходу в вышний мир, где нет страданий и боли. И всё же я не верю, что есть люди, способные в глубине души оставаться спокойными  при уходе близкого человека. Чему бы ни учила их вера, всё-таки это уход без возврата, прощание навсегда. Даже в нашем обыденном мире, где всегда есть надежда на новую встречу, разлука – это потрясение. Как я, находясь вдали от Вас, мыслями всё время с Вами. Какая мука  не знать, смогу ли я когда-нибудь в этой жизни смиренно склониться к стопам Вашим.

Анг Буай всё никак не оправится от своего горя. Она не спит, и глаза у неё безжизненные. Менг Джу всё время льнёт к ней, как будто хочет смягчить её утрату. О состоянии Анг Буай мы в основном узнаём от неё.

«Она ночью совсем не спит. Смотрит на кровать Бабушки напротив и плачет. Наконец,  догадались вынести кровать, но теперь её пугает само пустое место. По ночам она боится выключать свет, ей кажется, что прислуга в доме и работники что-то замышляют против неё. И она постоянно вздрагивает, от любого шороха».

Муй Энг сделала неуклюжую попытку помочь сестре.

«Не спать много ночей подряд опасно для здоровья, ты это знаешь? Тебе нужно пойти к врачу за лекарством от бессонницы. У тебя уже взгляд какой-то тусклый и в лице ни кровинки. Это не дело!»

«Лекарства?! Нет, терпеть не могу лекарства, – она сказала это с выражением ребёнка, которого заставляют принять горечь. – Со мной ничего страшного не происходит. Просто опустевший дом так на меня действует. Я скоро привыкну».

«А пока ты ещё не привыкла, ты вполне можешь очутиться в больнице, Госпожа Крепкие Нервы».

Обычно Анг Буай здорово умеет контролировать свои эмоции. А это значит, что когда-нибудь её нервы не выдержат напряжения. Так бывает с людьми, внешне уверенными в себе и спокойными. Потом выясняется, что им постоянно приходится бороться со своей вспыльчивостью, и в любой момент они могут оказаться на грани срыва. Я думаю, что Анг Буай принадлежит к этому типу, поэтому повод для беспокойства есть. Она одна, о ней некому позаботиться. Будь у неё муж и дети, у неё не оставалось бы времени на то, чтобы так глубоко уходить в своё горе. Как, например, у Муй Энг даже толком поплакать не было возможности, потому что дети ей не дают ни минуты покоя. То Чуй Гим ссорится с Бак Ли, то Бак Ли дерётся с Менг Джу, то Венг Ким без спроса ушёл из дома, и так постоянно.

Мне жаль, что в этот раз мне совсем нечего написать хорошего или хотя бы развлекательного. Со смерти Тёщи я нахожусь в каком-то вялом, безрадостном состоянии. Менг Джу попросила разрешения переночевать у Анг Буай, а в результате она там уже целую неделю, и возвращаться пока не собирается. Объяснение у неё, как всегда, нашлось убедительное.

«Тётушке одной в доме одиноко. Можно Мышонок* поживёт у неё немного, пока она не привыкнет и не перестанет всего бояться?»

«Ну какая, скажи, от тебя помощь? – спросила Муй Энг, хотя по её лицу было видно, что она готова её отпустить. – Если в дом заберётся разбойник, ты только и сможешь, что кричать «Мамочка!»

«Но со мной ей будет хорошо и уютно!» – не отступала она. Неподалёку стояла сумка с уже уложенными учебниками и тетрадями и ещё две с одеждой.

«Собралась так, будто уходит навсегда. А что если она там останется?» – заметила Чуй Гим.

«Я не останусь. Просто хочу побыть с Тётушкой, пока всё не станет снова хорошо. Или, может быть, попросить Анг Буай переехать к нам? Она могла бы спать вместе со мной».

«Не думаю, что она согласится. На Анг Буай магазин, и, кроме того, её дом красивее нашего, она привыкла к свободе и удобствам».

Менг Джу перевела на меня задумчивый взгляд.

«Я, Бак Ли, Чуй Гим и Венг Ким живём вместе, в одном доме. А почему Мама и Младшая Тётушка живут не вместе? Они ведь сёстры!»

«Верно. Они и жили вместе, пока ваша Мама не вышла замуж за меня и не стала жить своей семьёй. А Анг Буай осталась жить в родительском доме».

«А почему Тётушка не вышла замуж?» – спросил Венг Ким.

«Откуда же мне знать?! Может быть, её пугают вечные хлопоты с такими вот непослушными как вы? Выйти замуж – значит обзавестись детьми, а дети – это обязательно хлопоты. Вообще ты лучше сам у неё спроси, возможно, она объяснит по-другому. Я точно не тот человек, который может сказать, что у вашей Тётушки на уме».

Благодаря телевидению, у детей уже есть представление о браке и замужестве, хотя и в чём-то по-детски смешные. А если говорить об Анг Буай, то, выйдя замуж, она должна будет переехать жить к мужу. Я был бы этому рад. И дело не в том, что она мне не нравится. Я и сам не могу этого объяснить, но мне было бы спокойнее, если бы она и моя семья находились не в таком тесном общении. Раньше причина была в том, что она человек слишком современный, и я опасался её влияния на детей. Но сейчас я как-то приспособился к новому времени, смирился и принял новый уклад жизни. И всё равно желание, чтобы она не была так близко, осталось.

 Всегда помню о Вас и скучаю,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.




               
                Яуарат, Бангкок
                2 день 4 Лунного Месяца
                год  Собаки

Письмо 64

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью!

Мама, наверное, помнит моё недавнее письмо, в котором я писал о том,  что Таиланд порвал все дипломатические и торговые отношения с Китаем. В результате этих событий теперь я имею дело только с товарами, привезёнными из Тайваня и Японии. В общем, ничего страшного не произошло, и трудностей в моём деле это не создало, разве только прибыль стала меньше. Ведь закупать товар из «Красного Китая», как нас теперь здесь называют, было дешевле всего. Объясняется это тем, что рабочая сила у нас стоит очень дёшево. Страна перенаселена, поэтому столько китайцев и было вынуждено сняться с родных мест и, подобно мне, искать заработок в чужих краях.
Дела мои шли как обычно, и всё было спокойно, пока однажды в моих дверях не появился человек, которого я знаю постольку, поскольку он тоже принадлежит к клану Тан. Ещё раньше он передал мне через общего знакомого, что хочет обговорить со мной одно дело, и я пригласил его зайти к себе в магазин.

«Хотите в несколько раз увеличить свою прибыль?» – это были его первые слова после приветствия.

«Интересный вопрос. Любой торговец ответит вам на него утвердительно».

«Я могу подсказать способ. Мы с вами люди не чужие, принадлежа к одному клану, должны делиться друг с другом в первую очередь. В данном случае речь идёт о способе избежать налогов... Его не будет, если торговать товаром из Красного Китая».

Если бы в этот момент руки у меня не были пусты, я бы уронил всё с грохотом на пол. Этот человек открыто предлагал мне нарушить закон, зная, что у меня дети, которые не смогут позаботиться  о себе, если со мной что-нибудь случится!

«И вместо прибыли получить тюремный срок, после того как меня арестуют?!» – спросил я.

«Не арестуют. У нас есть свои надёжные каналы, по которым товар попадает в Таиланд. Никто ни о чём не догадается, я за это ручаюсь. Представляете, какую прибыль вы получите за товар, которого официально не существует, а значит, на него не существует налога?! Груз уже здесь, осталось только найти покупателя, который его заберёт. У вас есть и грузовики, и водители, которые перевозят товар из доков. Никто не заметит, что среди обычных коробок затесалась пара-тройка лишних. Вас не один человек не заподозрит».

«Я не понимаю, как вы провезли сюда запрещённый товар. Законы здесь строгие».

«Я же говорил, у нас есть свои способы. И самый надёжный из них – это деньги. Чиновникам платят так мало, что только безнадёжный дурак откажется от тех денег, которые предлагаем мы. И они, поверьте, не отказываются».

У меня кровь прилила к лицу, и чем больше этот человек напирал на меня, тем яснее мне становилось, что я не стану рисковать. Мне всё равно, насколько я безнадёжный дурак в его глазах. Для меня выбор очевиден. То, как я привык вести дела, даёт мне пищу, кров и сбережения, которые помогут детям начать самостоятельную жизнь. Этого мало?!

«Считайте, что вы встретили дурака, я отказываюсь. У меня много денег, я просто не представляю, зачем бы я стал это делать!»

«Когда денег больше, чем много, способы их потратить сильно увеличиваются. Вы могли бы завести ещё несколько жён, – предложил он. ( Сам он женат на двух родных сёстрах, которые родили ему шестерых детей.) – Можно купить землю, можно баловать детей, можно на худой конец, просто копить деньги в банке».

«Я бы не смог купить землю, у меня нет на это права»,

«Сможете, если оформите бумаги на имя Муй Энг. Это очень просто, если, конечно, в своё время вы, по примеру таев, не заключили брак официально».

Разумеется, нет. Китайцы редко регистрируют брак у властей, не видя в этом никакой надобности. То, что двое женаты, и так все знают. А если у человека сердце не лежит к браку и к тому же он совершенно лишён чувства ответственности, то разве клочок бумаги будет иметь для него значение? Только понимание своего долга может связать людей крепче любой верёвки. А насчёт денег, как бы я их ни любил, рисковать ради них я не стану.

«Вы, я смотрю, с уважением относитесь к закону? – сказал он мне с насмешкой в голосе. – И вас, видимо, не возмущает то, что правительство запретило торговлю с Китаем? Я не стал бы вас беспокоить, если бы мы не были членами одного клана и  я не считал, что в первую очередь мы должны поддерживать друг друга».

«Я вам благодарен за то, что вы решили поддержать именно меня. Но закон нарушать я не буду независимо от того, согласен я с правительством или нет. Если я попаду в неприятную историю, о моих детях некому будет позаботиться. А они ещё в том возрасте, когда им нужна защита. Мне хватает денег, которые я зарабатываю и без того, чтобы рисковать всем, что у меня есть. Я бы вам настоятельно советовал предложить свою помощь кому-нибудь другому. Уверен, что многие охотно согласятся её принять».

«Ну что же, очень жаль! Вы и вправду уважаете закон. Кстати, вы слышали о японских автомобилях? Говорят, их покупают в Китае, а потом продают как сделанные в Японии. Покрывают другой краской и меняют «произведено в Китае» на «произведено в Японии» или реже «в Гонконге». Очень многое из того, что официально ходит на рынке, на самом деле сделано в Красном Китае».

«Уверен, что хотя бы что-то Япония делает сама, учитывая, какой сейчас там расцвет производства. Таиланду, например, до них далеко. А то, что они с выгодой для себя перепродают вещи из Китая, в конце концов, это право любого торговца. На мой взгляд, нам не на что особенно злиться». 

Разговор длился бесконечно, он меня так долго убеждал, что я уже стал смягчаться. Но потом быстро взял себя в руки, сказав себе, что получить неожиданную прибыль – это хорошо, но нельзя позволять деньгам брать над собой верх. Мне нравится моя жизнь, нравится много работать и растить детей в надежде, что они вырастут хорошими и счастливыми людьми. Зачем мне самому искать неприятности себе на голову? Когда гость, наконец, ушёл, я почувствовал себя невероятно утомлённым. Муй Энг поинтересовалась причиной такого долгого визита, и я ей рассказал.

«По-моему, зря! Такие деньги могли заработать! Куда лучше вести дела со своими, чем помогать  богатеть японцам, покупая их товар».

«А разве японцы нам не родня?! Никогда не слышала легенду о том, как один император изгнал из Поднебесной около тысячи неугодных, погрузив их на плоты? Нет? Ну так там говориться о том, что они долго дрейфовали в море, пока наконец не наткнулись на острова посреди океана, которые и стали их новой родиной».

«Сказки всё это! Обыкновенная выдумка. Только представить себе, где Япония и где Китай! И внешне мы не похожи».

«Так или иначе, я не стану рисковать. Сколько мне ещё нужно денег?! Я должен думать о детях и о тебе, а не подвергать себя риску быть арестованным. Почитай газеты и увидишь, сколько людей попадается в руки полиции. И что им за польза от прибыли после этого? А я к тому же ещё и не гражданин Таиланда, меня сразу вышлют из страны. Только куда, вот вопрос? В этом выгодном предложении я не вижу ничего, кроме огромных неприятностей. Интересно, как бы ты заговорила, если бы твоего мужа с позором выгнали из страны?»

Муй Энг неуверенно засмеялась:

«Ну, нет так нет. Просто, больно уж заманчиво. Интересно, а к кому он пойдёт после тебя?»

«А это не важно. Ты над этим голову не ломай, у нас своих забот хватает!»

Забот у нас и правда достаточно. Работы много: сама торговля, оптовая доставка клиентам, наше кондитерское производство...  Но работы я никогда не страшился. Тридцать с небольшим – это ещё не возраст. Времени, чтобы создать себе настоящее богатство впереди много. Сломя голову кидаться в рискованное дело мне совсем-совсем ни к чему.

Прошло несколько  дней, и я узнал от Гима, что Сенг принял предложение этого человека и, более того, попросил Гима сбыть кое-какой мелкий товар, вроде ручек и наручных часов.

«Вот это удача! Огромные барыши! Товар вырывают буквально из рук. Ещё бы! Дешевле во всём городе не сыщешь», – выпалил счастливый Гим при первой же нашей встрече.

«А ты хоть знаешь, как  наказывают за торговлю контрабандой тех, у кого нет гражданства?»

Гим растерянно заморгал. Как и всегда, он живёт в счастливом неведении. 

«Их выгоняют из страны, понятно? И они больше никогда не смогут вернуться! – я сделал страшные глаза. – Если тебя поймают, то разлучат с детьми и женой и заставят скитаться.  Возможно, ещё и конфискуют твоё имущество, точно не знаю».

Я специально пугал Гима. Думаю, полиция конфискует только контрабандный товар и не трогает остального.

«Осторожнее, Гим! Любой из школьников, которым ты предлагаешь эти ручки, может оказаться сыном или дочерью государственного служащего. Кто-нибудь заметит, спросит откуда, и не успеешь глазом моргнуть, как у твоих дверей уже будет стоять полиция с обыском».

Гим страшно перепугался и сказал, что немедленно избавится от всего.

«Вот и хорошо, что ты сам это сделаешь, по своей воле. Не стоит лишняя прибыль такого риска».

Повидать Сенга мне не удалось. Я хотел предупредить его по-дружески, хотя и знаю, что он меня не послушал бы. Во-первых, он упрям, а во-вторых, ни за что не упустит такую возможность. При его наклонностях денег ему нужно всё больше и больше. Он завсегдатай Чайных Домов, массажных салонов и ночных ресторанов с танцовщицами. Всё, что ни появится нового, он должен попробовать, и вообще ему нравится жить на широкую ногу. Дело приносит ему немалый доход: он торгует импортированным товаром и одновременно отправляет за границу джут, белый рис, необработанный шеллак и т.д. Его цель – выйти на поставщиков и покупателей за границей напрямую, без посредников. В отличие от Сенга я работаю в трёх разных направлениях, и это отнимает всё моё время. Не знаю, чей способ вести дела окажется в итоге лучше. Если Сенг не попадётся, то он, я думаю, невероятно разбогатеет. Ну, а если попадётся, то его положение будет не завиднее петуха в котле с супом. Люди, которые хотят быстрых денег, или получают их, или, что случается чаще, теряют всё! Может быть, я и туповат, но мне всё же кажется, что поступил я правильно. А что думаете Вы, Мама?

                Тан Сван У.



               
               
                Яуарат, Бангкок
                3 день 9 Лунного Месяца
                год Собаки

Письмо 65

Смиренно склоняюсь с любовью!

Мама, Вашему сыну оказана честь, о которой он не мог и мечтать!
Мне предложили стать членом Совета Директоров Общества Предпринимателей, в который входят крупнейшие торговцы страны. Поскольку в большой торговле таи практически не участвуют, то и получается, что почти каждый член Общества – китаец. Все эти люди предпочли для удобства ведения дел взять себе тайское гражданство и в соответствии с требованием тайского законодательства официально изменили свои имена. Правда, в Обществе Предпринимателей все, обращаясь друг к другу, пользуются  исключительно своими настоящими, родовыми именами. Это как знак верности истокам. Но при всём при этом в документах Общества значатся их новые имена, и звучат они, без преувеличения, нелепо. Создаются эти новые фамилии так: за основу берётся китайское родовое имя и к нему добавляется тайское слово, обозначающее такие понятия, как «род»,  «фамилия», «торговец» и т.д. Вот, например, человек из клана Коу, получает от тайских властей фамилию Коутрагун, Коусагун или же Коупанит. Не лучше ли просто выбрать себе тайское имя, чем создавать мешанину из двух языков! Хотя порой и первое приводит к самым смешным результатам, потому что некоторые берут себе настолько пышные длинные имена, что им место не в жизни, а скорее на сцене театра лакон или тайского балагана ликэ.

Брать тайское гражданство стало последнее время самым обычным делом, хотя для этого надо потратить немало денег. Я слышал от многих людей, что это якобы упрощает общение с чиновниками, а детям легче поступать в высшие учебные заведения.  Никто, мол, не тычет в них пальцем как в чужаков, «лукчинов». Не знаю, о чём они говорят. Лично я не встречал никого, кто бы сталкивался в этой стране с трудностями из-за своего китайского имени. Единственное ограничение, которое существует для нас, возникает при желании изучать военное дело. Я слышал, что стать офицером армии или полиции имеют право только граждане Таиланда, оба родителя которых таи по рождению. Очень странно! По всей видимости, они нам не доверяют. Боятся за сохранность своих государственных тайн, хотя в то же время в армию призывают служить вместе со всеми. В этом случае они считают, что раз родился здесь – значит, тай, а раз тай  – служи! И неважно, что родители из другой страны. А главное, рядовому солдату необязательно знать важные государственные секреты. Мне жалко, что правительство не верит в нашу лояльность, но так будет, видимо, всегда, и никакое гражданство и перемена фамилии этого факта не изменят. С другой стороны, все остальные двери для нас открыты. Что касается меня, я не считаю нужным менять детям имена. А насчёт открытых дверей, я никогда не хотел, чтобы они получили высокое книжное образование, которое даёт лишь поверхностное понимание жизни. Я хочу, чтобы все Ваши внуки выросли людьми, способными самостоятельно стоять на ногах. Сын должен суметь продолжить семейное дело и привести его к большему процветанию. Дочери должны научиться вести хозяйство и в будущем стать хорошими матерями и умелыми помощницами мужьям.
 
Для чего мы рождаемся на свет, мне не стало понятно. Другие тоже этого не знают. Человек борется, суетится и, впустую истратив силы, умирает, не дожив и до ста лет. Кем бы ты ни родился, остаётся только как можно прямее прожить свою жизнь, следуя чувству долга, работать, чтобы средств хватало на необходимое, и иметь запас на чёрный день. Я не считаю, что это хорошо – искать себе новое занятие вне семейной традиции. Родился в торговой семье, какие могут быть фантазии о том, чтобы стать учителем? Когда я бросил работу в поле и стал торговцем, у меня была причина. Из-за засухи начался голод, и я вынужден был искать новые пути. А у Венг Кима такой необходимости нет.

Мама, помните Гулап и то, что она обещана Венг Киму?
Они оба, конечно, ничего об этом не знают. Мы все стараемся, чтобы дети подружились и уже теперь привыкли друг к другу. Сначала всё вроде бы шло хорошо, но вскоре оказалось, что не совсем так.

«Эта дочь Дяди Гима, Гулап, постоянно надо мной смеётся. Чокнутая какая-то! Терпеть её не могу, с этим её чёрным личиком...»

«Что ты выдумываешь? Где у неё чёрное лицо? Самое большее, она смуглая, как твоя Тётушка Анг Буай. И она очень хорошенькая, да ещё трудолюбивая. Я бы сказала, что Гулап – прелестный ребёнок».

«Но, Мама, почему, если она вам с Папой нравится, водиться с ней должен я? – жаловался Венг Ким. – Почему вы вечно заставляете меня то отнести им сладости, то ещё что-нибудь? А там тоже меня нагружают едой, чтобы я принёс сюда. Они что сами не могут принести, если хотят? Почему я всё время должен ходить туда сюда, как посыльный. Мне скучно и надоело!»

«Венг Ким, ты же так любил Чабу и Дядю Гима, когда был маленький! Помнишь, когда они переехали, ты всё время плакал? Ты что,  забыл?!» – я попытался напомнить ему, какое это было тогда для него горе.

«Не помню я этого. Когда их вижу, то чувствую, что вроде знал их всегда ....
Вот сейчас вспомнил амарантовый суп. Верно?! Это Чаба меня им кормила? – оживился Венг Ким. – Мама  у Гулап хорошая, а бабушка ужасная. Всё время ругается! Вот, наверное, с кого та берёт пример. Стоит этой бабушке чуть перепугаться, уронить что-нибудь или поскользнуться, она начинает такую грубую ругань, что у меня уши готовы отвалиться!»

Муй Энг рассмеялась и обменялась со мной понимающим взглядом. Мать Чабы действительно может с перепугу обругать и небеса, и землю. Однажды при мне она споткнулась обо что-то, и такое началось! Гима это только развлекает, поэтому он тогда пошутил над тёщей, сказав: «Где? Где точное место, о которое вы споткнулись? Надо приберечь его для следующего раза!» На него обрушился ураган из самых ужасных слов, но Гим ничуть не обиделся, а довольный, словно услышал полные любви слова,  рассмеялся. Такая манера выражаться мне кажется странной, но это, видимо, что-то стариковское. Хотя некоторые наши работники тоже ругаются, и это для них дело совершенно привычное. Разговаривают-разговаривают с кем-нибудь, а потом вставят неслыханное ругательство. Удивительно, что и тут никто не думает обижаться. Ругань стала обыденной частью языка простых людей.

«Я ни разу не слышала, чтобы Гулап грубо выражалась. Она всегда очень вежливая», – сказала Муй Энг.

«Значит, у неё это не вошло в привычку. Так что со временем, я думаю, она отучиться ругаться», – заметил я.

«Я не имел в виду, что Гулап использует грубые слова! Это я говорил про её бабушку. Сама Гулап просто всегда надо мной смеётся, я это имел в виду. С ней ни о чём нельзя долго разговаривать! Что бы я  ни сказал, она всё время со мной спорит. Если мне что-то нравится, она говорит, что это глупость, если я упоминаю какой-то фильм по телевизору, она говорит, что это настоящая скукотища».

«Возможно, Гулап и нравится тебя подразнить, но это она так шутит с тобой. Не нужно обижаться. Мы с её отцом близкие друзья с самого детства, и вы тоже должны любить друг друга, чтобы связь между нашими семьями не прерывалась».

На это Венг Ким неприязненно поморщился к большому моему огорчению.

«Мне не нравится проводить с ней время. Девочки такие зануды! Мне с ними не интересно. И так дома одни девочки, надоело! А теперь ещё она. Почему именно я должен с ней дружить? Хоть бы у меня был брат, что ли!»

Я не сдержал горького вздоха. Венг Ким попал в самое больное место. Я хочу сыновей! Ещё всего лишь двоих сыновей! Но это невозможно. Как-то я поделился своей печалью с Гимом, а он рассмеялся. А потом сказал, что ничего нет проще, чем поправить такую беду.

«Возьми себе ещё жену или две. Да ты хоть дюжину сыновей можешь себе позволить, при теперешнем достатке!»

«Нет, не могу. У меня и с одной женой голова идёт кругом. А с несколькими жёнами у меня была бы непрекращающаяся головная боль. Эта хочет одно, вторая другое, и так без конца! С детьми тоже самое. В тихую минуту можно помечтать о дюжине детей, но стоит посмотреть на дочерей, и я чувствую раздражение. Для кого я их воспитываю, для каких чужих людей?»

«Нет-нет, не говори! Сейчас бывает так, что дочь приводит в семью мужа, вот тебе и сын!» – всё смеялся Гим. – Или, если посмотреть на это по-другому, чья-то дочь уводит у тебя сына, и тогда ты остаёшься ни с чем. Слышал о таких случаях? Сын женится и живёт с семьёй жены! Такое происходит всё чаще и чаще. Какая тогда разница, сын у человека или дочь, скажи? А происходит это потому, что женщины не хотят больше быть тихими невестками и прислуживать в новой семье. Они хотят держать в своих руках всё, включая и мужей. В таком случае родители мужа только мешают».

Я представил себе то, о чём говорит Гим, и почувствовал страх и мгновенную боль, как будто мне пробили чем-то острым спину. Чужая женщина уведёт нашего сына, и мы останемся одни, брошенные на произвол одинокой старости. Каково это, провести последние годы жизни в доме, где не раздаются голоса детей, в безрадостном горьком молчании?! Я вспомнил всех одиноких старых людей, которых встречал. Вспомнил и Приёмного Отца, который, после смерти сына и жены, жил в страхе перед одиночеством, пока не встретил меня. Он надеялся на счастье, тепло и уют в кругу семьи, а вместо этого нашёл раннюю смерть, потому что я не выполнил своего долга внимательного и благодарного сына. Возмездие существует и оно меня настигнет, когда дети разъедутся.  Я мечтал о большой семье, полной внуков, смеха, взаимной привязанности, но в этом новом мире у меня, кажется, нет на это надежды.

Став членом Совета Директоров Общества Предпринимателей, я познакомился со множеством людей. С жадностью я бросился вглядываться в них, в надежде сам не знаю на что. В результате, я чувствую ещё большую растерянность. Я, возможно, не так богат, как большинство из них, но моя семейная жизнь – образец счастья и покоя в сравнении с ними. У одного две жены в доме, которые беспрестанно бранились. Устав от этого, он взял новую жену и снял для неё отдельный дом. Две первые сразу перестали ругаться друг с другом, но объединили свои силы против третьей, превратив её жизнь в череду скандалов. Кончилось тем, что муж взял четвёртую жену. Денег на это нужно много, и они у него есть. Каждая из четырёх жён писаная красавица, и каждую отличает редкостная алчность. У другого женщин столько, что он почти потерял счёт домам, в которых поселил младших жён. Думаю, он давно разучился спать безмятежным сном. Какой-то сплетник мне сказал, что у него возникли сложности с деньгами. (Ау кого бы они не возникли!?)  И что ему приходится добывать их, не гнушаясь ни мошенничеством, ни взятками чиновникам ради заказов на строительный подряд, ни махинациями со строительными материалами. И это хозяин солиднейшей компании, у которого даже автомобиль нельзя определить никаким другим словом, кроме как «роскошь»! В этом его автомобиле искусственно охлаждается воздух! и есть все излишества, которые только можно придумать. Такая вот жизнь: внешне всего в избытке, а в сердце страх и тревога.

Есть  там ещё один человек, у которого для счастья есть всё. Пятеро взрослых сыновей и единственная жена! Но это только на первый взгляд. Его невестки находились в состоянии беспрерывной войны. Если он делал одной из них подарок, остальные требовали такого же внимания и к себе. Обижались, без конца ссорились и делили между собой имущество и деньги ещё живого и нестарого главы семьи. В конце концов, терпение его кончилось, и он построил каждому сыну по дому и поселил их отдельно. Пять домов – это очень много, но положение было безвыходное. Построй он хотя бы на один меньше, ему не дали бы ни дня покоя жалобами  на несправедливость. И что теперь? Он живёт вдвоём с женой. И хорошо ещё, что они богаты и могут позволить себе платить прислуге за уход и внимание. Иначе трудно бы им пришлось в старости! Но даже так всё, что у них есть, это одиночество вдвоём.

Многие жалуются на плохих невесток. Как я рад, что Ваши внуки ещё малы и далеко до того времени, когда их начнёт волновать необходимость выбора пары. Возможно, я успею как-нибудь подготовиться к предстоящей напасти. Да и не исключено, что я зря беспокоюсь и всё сложится хорошо. Сейчас Венг Ким на дух не переносит Гулап, но он ещё ребёнок, у которого в голове одни игры и мальчишеские забавы. Естественно, что ему интересна только компания других мальчиков. Но стоит ему подрасти, как у него сама по себе возникнет привязанность к девушке, которую он знает с детства. Мне представляется, что и у Гулап характер изменится. В конце концов, совсем необязательно, чтобы мои дети выросли такими, какими рисует их мой страх.

Пора заканчивать это письмо. Как только появится время и подходящее настроение, я сяду за следующее.

                Ваш сын, Тан Сван У.


               
                Хуа-Хин,
                провинция Прачуап Кирикан
                5 день 1 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 66
               
Смиренно склоняюсь с любовью!

Представляю, с каким удивлением Вы обнаружили на конверте незнакомый адрес! Нет, я не переехал. Всего лишь уступил просьбам всей семьи и отвёз их на отдых. «Проветриться», как они это называют, подразумевая поездку на природу. Мы  живём в многолюдном и душном центре столицы, и Муй Энг уже давно уговаривала меня предпринять небольшое путешествие подышать свежим воздухом. И вот мы снялись с места всей семьёй и оказались у моря!
Традиционно каждый Новый Год мы куда-нибудь выбираемся, но никогда не дальше, чем в нгиу или кино. Но на этот раз всё иначе: мы в курортном приморском городе Хуа-Хин! Анг Буай поехала с нами по приглашению Менг Джу, которая не оставила ей иного выбора, пригрозив, что отказ присоединиться к нам приведёт к испорченному настроению на время всей поездки.

Я чувствую себя здесь прекрасно! Как хорошо провести праздничные дни в новом месте и после года непрерывного труда по-настоящему отдохнуть, набраться сил. Если будет возможность, надо повторить это путешествие в следующем году.

За те дни, что мы пробыли у моря, со мной случился ряд происшествий, о которых я хотел бы Вам рассказать.  С одной стороны, это так невиданно и так поразило меня, что я, похоже, совсем перестаю понимать, куда движется мир. Вернее, насколько далеко в этом движении он может зайти. Если я расскажу кому-нибудь о своих страхах и смятении, то, скорее всего, стану посмешищем. Только в своих письмах к Вам я могу быть откровенным. Выбирая место для отдыха, я всё время думал о доме. Конечно, я не забыл, что рядом с нашим домом никакого моря нет. Но я прибыл сюда морем, и у меня закрепилось ощущение, что на другой его стороне дом и Вы. Тогда во время путешествия я представлял себе, как ветер беспрепятственно гонит волны на север, к родным берегам. И как этому ветру я буду доверять свои послания к Вам. Ещё я думал о том, что всегда буду помнить нашу землю и дом, в котором родился и вырос. И даже теперь, зная, что мне нельзя приехать в Китай и припасть к Вашим ногам, я не теряю надежду на то, что это изменится. Видимо, надежда, как ничто другое в мире, позволяет нам радоваться жизни, даже когда всё черно и выглядит безнадёжным.

Ваш сын весь день то спал, то сидел, глядя на море! Дети вместе с Анг Буай лазили по горам и ходили пешком за покупками. Чтобы они могли поехать, я разрешил им пропустить несколько дней школы. Во второй половине дня я спустился к морю и всё никак не мог накупаться, так было хорошо. Там-то я и увидел удивительно приятную для глаз картину, которая напугала меня. Объясню по порядку.
Представьте себе, что недалеко от того места, где я купался, появляется компания отдыхающих: это девушки, одетые в цветные купальные костюмы. Некоторые девушки сразу вошли в воду, и на выходе из воды их костюмы так облепили кожу, словно это голые тела, раскрашенные краской. Костюмы выглядят так: кусочек ткани, прикрывающий торс, всё остальное открыто взгляду! Ослепительные ноги и руки, а у некоторых целиком открыта ещё и спина, до самой талии. Я впервые в жизни видел подобное и почувствовал озноб. Я понимаю, что гораздо естественнее было бы обрадоваться такому удивительному зрелищу. Это действительно был настоящий пир для глаз любого мужчины, ещё не слишком старого, чтобы ценить прелесть женщины. Но я испытал страх. Я не видел в них просто женщин, а представлял себе, что это чьи-то родственницы, чьи-то дочери. И тут я увидел купальный костюм из двух раздельных частей. Верх прикрывал грудь, оставляя открытым беззащитно-белый живот, а нижняя часть не прикрывала даже пупка. Великолепное зрелище! Я даже постарался смотреть на это как обычный мужчина. Но ничего не вышло. Я оставался напуганным и смущённым отцом трёх дочерей. Если я вижу такое сегодня, что будет годы спустя, когда подрастут мои дочери?! Учитывая, с какой скоростью меняется жизнь вокруг нас, останется ли хоть кто-нибудь достаточно старомодный, чтобы, идя купаться в море, прикрыть грудь? А может и этого мало, и люди будут купаться голышом, как безволосые обезьяны? Я ничего, ничего  не понимаю.

Из-за того, что днём я много дремал, ночь меня ожидала бессонная.
Устав от бесплодных попыток заснуть, я, наконец, вышел глотнуть ночного воздуха. Что это была за луна! Я где-то читал, что время в разных точках земли разное,  поэтому не уверен, что когда здесь ночь, то и в Китае ночь. Но всё равно я стал про себя разговаривать с Луной, прося её передать Вам мои мысли, если вдруг Вы не можете уснуть и, как и я, вышли полюбоваться луной. Я вспомнил картину из раннего детства так ясно, как будто это было вчера! Вам не спится, и Вы вышли во двор позади дома, где у нас растут цветы. Даже сквозь сон почувствовав Ваше отсутствие, я тихо выскальзываю из комнаты и вижу Вас, сидящую на пороге, на фоне залитых лунным светом кустов. Воздух пропитан тонким ароматом, и я, сорвав один цветок, украшаю им Ваши волосы. К сожалению, такое случалось лишь в раннем детстве. Потом я подрос, стал работать в поле и так уставал за день, что ночью спал беспробудным сном. Поэтому я не знаю, сохранили Вы эту привычку в дальнейшем или нет. Может быть, Вы и сейчас сидите по ночам во дворе, любуясь луной. У нас красота луны пронизана холодом и спокойствием. Здесь луна тоже рождает ощущение одиночества и покоя. Богатая растительность, шелест трав и деревьев – всё это странным образом ещё больше подчёркивает тишину. А в Хуа-Хине воздух пропитан ещё и запахом моря, к которому примешиваются запахи цивилизации, нравится это тебе или нет.

Я успел просидеть во дворе совсем недолго, когда вдруг услышал женский визг. Он доносился откуда-то со стороны моря и не был похож на крик о помощи. Скорее в нём чувствовалось веселье. Не зная, что и думать, я встал и пошёл посмотреть, что там. Почти сразу я увидел яркий костёр и людей, которые, видимо, ловили крабов. Подгоняемый любопытством, я вернулся за фонарём и пошёл по направлению к костру. Ночные ловцы крабов оказались всего лишь группой юнцов и девушек, едва ли достигших двадцати лет. Я их уже встречал днём и удивлялся тому, что родители отпустили их путешествовать одних без присмотра. Большинство из них держались парами и жили все в одном бунгало, стоящем поодаль от всех остальных строений. И ни одного взрослого с ними! При этом я совершенно уверен, что те, кто держался парами, не женаты друг на друге. Скорее всего, все они учатся в одном месте. Днём эта компания резвилась в море в своих немыслимых купальных костюмах, словно нарочно выставляя себя на показ. В их поведении по отношению друг к другу не чувствовалось ни скованности, ни смущения, столь естественных для их возраста. Молодой человек мог, например, подхватить девушку на руки и бросить её в море прямо в одежде, ко всеобщему смеху и радости. У меня создалось ощущение, что эти девушки совсем не берегут себя. Вечером мы всей семьёй пошли в ресторан при гостинице. Там играла музыка, и пары танцевали на манер фарангов. Некоторыми песнями можно было заслушаться, другие наоборот были испытанием для слуха. Те молодые люди были уже там и, прижавшись друг к другу, медленно танцевали под музыку. Я не мог понять, почему девушки из хороших семей ведут себя так же, как женщины, с которыми танцуют за деньги! Точно так же, как в том ночном ресторане, куда меня однажды повёл Сенг. И я не мог понять, почему никому, кроме меня, всё это не кажется странным? Кончилось тем, что мне пришлось сказать детям, чтобы они скорее доедали свой ужин, потому что нам пора уходить. Но прежде чем мы ушли, они, кажется, впитали в себя эту картину всю целиком, до мельчайших подробностей. Потому что смотрели они, как зачарованные, словно не в состоянии отвести глаз. Как видите, Мама, для тревоги у меня есть все основания.

И так освещая себе дорогу среди валунов, я пошёл по направлению к костру, думая всё время о своём. Вдруг, чуть не выронив фонарь, я застыл на месте. Испугал меня женский крик, вслед за которым мужской голос выругался в адрес «тех, кто шляется среди ночи с фонарями там, где их не просят». От неописуемого замешательства я не сразу понял, что увидел в свете своего фонаря, и какое-то мгновение был не в состоянии сдвинуться с места. А потом я понял, что значил этот клубок ног и рук. И хотя мой фонарик задержался на этой паре не дольше секунды, прежде чем я отвёл его в сторону, случившегося уже не исправить. Я увидел то, что мне совершенно ни к чему было видеть, и вдобавок меня обругали. Как же стыдно, что человек может делать это, не скрытый стенами и крышей своего дома. Как животное! И даже если бы никто на них не наткнулся, разве не стыдно друг перед другом, перед небом, звёздами, ветром или перед духами местности, которые, укрывая их среди камней, не случайно не скрыли их. Впереди на некотором расстоянии, прямо у кромки воды, ярко горел костёр. На огне кипела вода для крабов. Девушки и юноши медленно танцевали, тесно прижавшись друг к другу и явно забыв обо всём на свете. Я развернулся и пошёл назад. Чувствовал я себя ужасно. Что готовит мне будущее? Чего ожидать мне от мира в недалёком времени? Мне было неуютно и тревожно. Думая о детях, я не сомкнул до утра глаз. За завтраком каждый посчитал нужным спросить меня, что со мной такое. Я знаю свою склонность, беспокоясь о чём-нибудь, заходить, пожалуй, слишком далеко. Поэтому я решил отвлечься, утомить себя долгой прогулкой. Я пошёл по направлению к дворцу, летней резиденции правящего ныне монарха. Дворец просто очаровательный, и сейчас в холодное время года, когда он необитаем и словно дремлет на пустынном белом пляже, от него исходит ощущение совершенного покоя. Прохладный воздух меня освежил. Я шёл, медленно вдыхая полные лёгкие утреннего ветра.  Я специально пошёл там, где никого не встречу: хотелось побыть одному. Свернув наугад на нехоженую на вид тропу, я прямо наткнулся на такое, что впору было потереть глаза, убедиться не мерещится ли мне это. Одна девушка дремала на большом валуне, прикрыв грудь  газетой. Кажется, это всё, что на ней было! Вторая лежала рядом, и по золотистым волосам я догадался, что она иностранка. Первая девушка, уверен, тайка, я видел её лицо. Они пришли в это укромное место, чтобы позагорать на солнце голышом. Точно, как в современном романе. Значит уже и такое бывает! Я не посмел идти дальше и, чтобы не проходить мимо них, повернул обратно. Отчего им не стыдно, а мне стыдно? Стыдно, что кто-нибудь может принять моё присутствие там за непристойное подглядывание. Нет, Хуа-Хин – это место не для меня, и это место не для моей семьи.
Я пришёл назад и попросил всех собираться в Бангкок, объяснив это необходимостью вернуться к работе. Дети были разочарованны и пытались возражать, но я напомнил им, что они и так уже пропустили два дня школы. Упаковав вещи, мы в тот же день поездом вернулись домой.

Рассказав Вам то, что я узнал за эту поездку о современных девушках, я бы очень не хотел заразить Вас своим беспокойством. Если что-то должно случиться, этого всё равно не избежать. Как запретить воде течь, а  женщине, у которой не хватает ума, делать глупости? Тут можно только жалеть и сожалеть.

Пора заканчивать это письмо. Уже наступил новый день. Утром меня ждёт работа, и всё будет как прежде. А через год у меня снова будет возможность увидеть совсем другой мир, и я не буду от него прятаться. Я хочу всё видеть, всё знать и понимать, чтобы не умирать от боли, когда мои дети, подрастая, будут становиться частью этого мира.

Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,
               
                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                10 день 5 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 67

Смиренно склоняюсь с любовью!

Кажется, я Вам ещё не писал о том, что мы уже забрали из школы обеих Ваших старших внучек. Случилось это одновременно, и вот почему. Бак Ли закончила, как и Венг Ким, ровно четыре обязательных класса тайской школы, тогда как Чуй Гим проучилась на год дольше, по причине своего малого роста. Сначала я хотел после четырёх лет послать её учиться к портнихе или помогать Муй Энг в магазине, но оказалось, что ей не дотянуться ни до полок с товаром, ни до педали швейной машинки. Пришлось разрешить ей остаться в школе ещё на год.
В отличии от Старшей, Бак Ли и Менг Джу растут быстро и за последнее время сильно вытянулись  вдогонку Венг Киму. У Менг Джу к тому же длинные руки и ноги. Кстати, она растёт до странности тихим и задумчивым ребёнком. Незамкнуто она ведёт себя только с одной Анг Буай. В её повадках уже теперь угадывается человек, способный всегда настоять на своём. Правда, ни в чём серьёзном она мне никогда ещё не перечила, но это,  быть может, только потому, что ей легко удаётся  уговорить меня. У неё это настолько хорошо получается, что я даже забываю, отчего поначалу был против. Смешно, что ещё недавно она мне казалась податливым ребёнком, на которого будет легко влиять. Большего заблуждения нельзя себе представить.

Сейчас я занят мыслями о будущем старших дочерей. Чуй Гим учится кроить и шить одежду, а Бак Ли целый день в магазине с Муй Энг. По тому, что от Бак Ли не было слышно ни слова жалобы, можно предположить, что ей это занятие нравится. Я чувствую, что ей легко будет в жизни. Нарядный вид, полный живот и крепкий сон – вот всё, что ей требуется для того, чтобы быть довольной и счастливой. Я могу спланировать для них хорошее надёжное будущее и в своё время сам подберу им подходящих мужей. Хотя я, кажется, сильно забегаю вперёд. Обе они ещё дети.

А сейчас расскажу Вам о страшных событиях, которые потрясли весь город. Речь идёт о пожарах, ставших настоящим бедствием для Бангкока.
Вспыхнув в одном месте, огонь распространяется со страшной скоростью, уничтожая за раз десятки и даже сотни домов. Ущерб, наносимый городу каждым отдельным пожаром, равняется многим тысячам бат, достигая в некоторых  случаях десятков «ланов». Один «лан» - самая крупная тайская единица счёта, это сто раз по десять тысяч! Как говорят, пожары эти возникли не сами по себе, а по чьей-то злой воле. Вы, наверное, думаете, кому же такое может прийти в голову? Оказывается многим, и  более чем по одной причине. Одна, например,  это очистить землю. Когда в какой-нибудь части города начинает процветать торговля, то сразу появляются предприимчивые люди, которые спешат настроить там дома и сдать их в наём с большой выгодой для себя и землевладельца. А какой же землевладелец откажется от денег?!  Сложность только в том, что на земле уже живут люди и переезжать куда-либо не собираются. Во-первых, некуда, а, во вторых, разобрать свой дом и перевезти его в другое место стоит немалых денег. Закон в этом случае на стороне горожан, и никто не имеет права без особых причин прогонять с земли живущих на ней  людей. Так и получается, что единственный способ освободить место – это уничтожить стоящие там лачуги. В отсутствие дома человек сразу теряет право жить на земле, потому что ему не получить у землевладельца нового разрешения на строительство. Да и не на что, поскольку всё, чем человек владел, сгинуло в огне. Воистину, ради выгоды люди способны на всё, даже если последствия их действий ужасны! Вторая причина, по которой устраивают пожары, – это получение страховки. Чтобы было понятно дальнейшее, объясню, что это значит. Собирается группа людей и основывает компанию по страхованию от несчастных случаев, например, пожаров или автомобильных катастроф. Человек, решивший застраховаться, выплачивает компании ежемесячный взнос, после того как с соблюдением всех юридических правил подписывает с компанией контракт. Если с ним происходит несчастье, на которое у него есть страховка и контракт ещё не просрочен, то он получает сумму, указанную в контракте. Поскольку обычно сумма страховки равняется десяткам или сотням тысяч, то некоторые торговцы, у которых в делах возникли серьёзные осложнения, решаются на поджог, чтобы выкарабкаться с помощью страховочных денег. Если их на этом не ловят, они богатеют, если ловят, то вместо денег их ждёт тюрьма.

Некоторые считают, что большей частью это дело рук китайцев. Я совершенно с этим не согласен. Поскольку китайцы не владеют землёй, очевидно, что подстраивать пожары с тем, чтобы очистить землю, выгодно таям-землевладельцам. И слухи про китайских поджигателей тоже выгодны им, потому что отвлекают подозрения от них самих.

«За всем этим стоят китайские подрядчики, я вам говорю! Представьте себе, приходят они к человеку, у которого в городе кое-какая земля имеется, и предлагают застроить её полностью за свой счёт. Всё, что им требуется, это разрешение на строительство. Как только дома отстроены, их сразу сдают под торговое место или жильё, а залоговый взнос с арендаторов требуют такой, что ты! Десять или пять лет, смотря какая была договорённость, они забирают себе ренту, но после этого срока владелец земли получает всё: и залог, и ренту за жильё, и сами постройки. Так что с этого времени и пока дома не обвалятся от старости, ему обеспечено безбедное существование. Китайцы созданы для торговли и умеют сделать деньги из чего угодно. Кто же устоит, когда тебе такое предлагают! Но тут сразу возникает препятствие. Как очистить землю от халуп простых граждан, загромоздивших каждую пядь? А подрядчики тут как тут со своим советом: что лучше, чем организовать маленький пожар! И землевладелец, недолго думая, нанимает какого-нибудь бродягу поджечь пару-тройку домов, а если он совсем жадный, то делает всё собственными руками».

Слушая эти разговоры, я совсем пал духом. Откуда берётся такая разрушительная жажда денег?! Так хочется отмести всё это руками и не верить, что человек способен зайти так далеко. Но вряд ли у меня это теперь получится.

«А ещё, вы не замечали, что пожары учащаются ближе к китайскому Новому Году? Не задумывались почему, и простое ли это совпадение? Так вот, представьте себе человека, безнадёжно увязшего в долгах. Разве не понятно, что подожги он в конце торгового года все счета и учётные книги вместе с самим магазином, то кто с него что спросит?  Уедет потихоньку неизвестно куда, обустроится на новом месте, и все про него забудут. Память у людей короткая».

До недавнего времени поджигателей наказывали не особенно строго. Кроме того, полиции не так часто удавалось выйти на след. Но сейчас, как я слышал, сильно ужесточили законы о преступлениях, связанных с поджогами и торговлей наркотиками: опиумом и «красным зельем», которое сейчас называют «героином». Мне было интересно узнать, что стоит за этим «ужесточением» мер. И совсем недавно я узнал, что речь идёт о расстреле! Безусловно, преступники, виновные в гибели имущества, сбережений, а нередко и жизней многих людей, заслуживают жёсткого наказания. Сколько детей и женщин не смогли выбраться из горящих домов! Сколько спящих крепким сном проснулось слишком поздно, лишь для того, чтобы обнаружить, что все выходы отрезаны огнём! В этот раз пожары происходили в городе один за другим, и полиции удалось арестовать нескольких негодяев. Теперь их казнят. Узнав об этом, я почувствовал тошноту. При всей заслуженности наказания, те ли это люди, что устраивали поджоги? Если да, то что же, их ждёт смерть, которую они сами призвали на свои головы. Но где уверенность, что поймали именно тех? Полиция, опережая сомнения многих, заявила, что у них есть доказательства виновности именно этих людей. Остаётся только надеяться, что это правда.

Из газет я узнал о пожаре в Тонбури, опустошившем кварталы в прямом соседстве с домом Сенга. Несколько дней прошли в нервном напряжении. Наконец, огонь остановили, но не раньше, чем целый район выгорел дотла! Сенг потом рассказывал, что большего ужаса он в жизни не испытывал. Казалось, что загорелось само небо, потому что по цвету оно слилось с огнём. Пламя со свистом и рёвом взметалось прямо наверх, создавая  полное ощущение того, что ты попал в ад, а окружающий тебя жуткий вой производят демоны смерти. С оглушительным треском ветер разносил повсюду искры, и они разлетались, подобно голодным зерям, которые набрасываются на всё, что попадается на пути. Сенг с семьёй пережили страшные дни. В панике они тащили из дома какие-то вещи, чтобы спасти хоть что-нибудь. Потом, когда всё уже было позади и они смогли более или менее спокойно осмотреться, оставалось только развести руками. Их счастье, что огонь остановили до того, как он успел уничтожить их дом.

«Да, дружище! Туго бы нам пришлось, коли не везенье. Посмотрел бы ты на «сокровища», которые мы второпях натащили! Первое, что мы выволокли, это неподъёмные глиняные чаны для воды, какие-то корзины, чугунный утюг. И хоть бы кто догадался вынести что-нибудь из одежды, а главное, документы. Не знаю, может, разум – первое, что теряется в таких случаях. Представляешь, единственное, что взяла моя дочка, это своего котёнка! Сын взял футбольный мяч, а жена почему-то схватила покрывала, водрузила сверху утюг, и не выпускала всего этого из рук! Ущерб, который нанёс этот пожар, даже и пытаться нельзя измерить в батах, друг. Сколько потерь и слёз из-за проклятого огня! И можно ли считать, что худшее позади? Ничуть! У нас тут все улицы забиты  погорельцами. Жить негде, дети даже в школу не могут пойти, потому что не в чем и не с чем. А сколько людей погибло!»

Какой ужас! У меня волосы на голове шевелятся от страха, что подобное может произойти и с нами. И в чьих силах это предотвратить?! Я молил богов, чтобы они отвели от нас теперь и в будущем эту страшную беду.

Сейчас все только и говорят, что о предстоящей казни тех, кто виновен в поджогах. Казнь будет открытой, и расстреляют их на территории храма. На территории храма!! По-моему, это большая ошибка. Соберётся там огромная толпа зевак, но, Мама, можете не сомневаться, Вашего сына среди них не будет. Смотреть, как одни убивают других, не может доставить мне удовольствия. А если казнь законна и преступниками заслужена, то тогда – жалко самих палачей, которым придётся совершить убийство на глазах у десятка тысяч людей. И рука их не дрогнет?! Человеку не свойственно убивать себе подобных просто так, без причины. Для этого он должен оказаться в каких-то особенных обстоятельствах: помутнение рассудка, война, самозащита, те случаи, когда не помнят себя от страха. Но тут человек прекрасно себя осознаёт, и это его работа:  убивать. Я знаю, что на его месте не мог бы казнить, будь я даже уверен без тени сомнения в справедливости приговора.
А как насчёт тех, что стекутся к храму в день казни? Зрелище им покажется увлекательным? Я слышал такое высказывание: надо пойти, чтобы не повадно было ни нам, ни другим. Но настоящая причина в том, что проявления жестокости и вид чужой боли как зрелище притягательны, когда тебе самому ничего не грозит. Поэтому так популярны бокс, и борьба, и петушиные бои, и бой быков. Мне самому нравится бокс в начале схватки, но когда доходит до крови и видно, что на проигрывающего бойца сыплются сокрушительные удары, я начинаю себе локтями прокладывать дорогу к выходу и проклинаю своё любопытство.

В моём письме мало приятного. Неудивительно, если я на Вас нагнал тоску. Смиренно прошу простить меня за это,

                Ваш сын, Тан Сван У..



   

                Яуарат, Бангкок
                2 день 10 Лунного Месяца
                год Свиньи

Письмо 68

Смиренно склоняюсь  с любовью!
 
В торговле сладостями начались затруднения. Причина в новой моде на всё заграничное. Если раньше для ритуального угощения  китайцы в Таиланде покупали тян-ап и другие привычные для нас сладости, то теперь их интересуют только «печенье» из пшеничной муки в красивых жестяных коробках. То же самое и со свадьбами. Если раньше семья жениха посылала семье невесты множество коробочек тян-апа, который у нас на фабрике специально пекли в форме маленьких человечков – жениха и невесты, то теперь всем подавай всё то же заграничное печенье. Говоря это, я не хочу сказать, что наш товар полностью перестал пользоваться спросом. Нет. Но продажи неуклонно снижаются, и меня это начинает беспокоить. Я ищу новые способы поправить дело. Первое, что я предпринял, это производство пии уменьшенного размера. Цена на них соответствует размеру и тоже невелика. Но их у нас хорошо покупают дети. Однако дети – самые непостоянные покупатели, им быстро всё надоедает. Поэтому вскоре и на миниатюрную пию спрос начал падать. Тогда, сообразуясь с изменениями рынка, мы опять внесли новшество и стали делать крошечные порции тян-апа. Какое-то время они тоже были нарасхват. Мне придётся бежать, чтобы поспевать в ногу со временем, придётся учитывать вещи, по которым дети в данный момент сходят с ума. Самое большое влияние на них оказывает телевидение и кино, и именно оттуда мы берём идеи для своих новинок. Детям нравятся все эти наши сладости в виде машин, самолётов, ракет, пушек и много другого. Притом, что вкус и способы производства наших сладостей остаются прежними и меняется лишь их внешний вид, результат превосходит все ожидания! Это удивительно, насколько простая видимость, форма, может влиять на ум. Признаться, до всех этих рыночных трюков додумываюсь не я, а дети. Им легче представить себе желания своих сверстников. Иногда советами помогает Анг Буай. Она, кстати, по-прежнему, замуж не собирается. Можно испытывать только досаду, когда видишь такое упрямство. К Анг Буай немало сваталось, и всех ожидал отказ, потому что среди них, видите ли, не было того, кто ей нравится. Не знаю, как долго она ещё будет всем отказывать, и мне действительно интересно, кого она, в конце концов, выберет. Ведь известно, что те, кто дольше всех невестится, выбирают под конец словно сослепу, не глядя.

На собрания Общества Торговцев я почти перестал ходить. У меня своей работы так много, что на общение времени нет. Раньше было хорошо, можно было отдыхать, слушая специальные китайские радиопередачи, но теперь они по какой-то причине прекратились. Правда, есть здесь одна компания, которая торгует особыми приемниками, и с их помощью можно подключаться к радиоканалу прямо из Китая. Однако за это удовольствие платить приходится каждый месяц, и, кроме того, все передачи у них на столичном диалекте, за которым я не очень-то поспеваю. Я подумал сейчас, странный у нас всё-таки язык! Людям из многих провинций и понять друг друга почти нельзя. Поэтому здорово, что у нас единая письменность. Всё, что нужно южанину при встрече с северянином, для того чтобы преодолеть непонимание и путаницу, – это кисточка и немного туши.
Что касается Таиланда, то здесь почти все наши люди – тэ чиу, а если и нет, то всё равно из областей, где говорят на диалектах, близких к нашему. Так что удовольствие от передач из Китая получают одни дети, ведь в школах  они изучают литературный язык. Впрочем, Муй Энг тоже очень нравится радио, особенно одна передача, где несколько раз в неделю читают повести в стихах. Это любимое развлечение Муй Энг днём, по вечерам у неё телевизор, а в праздники водитель отвозит её в нгиу. Ездит она одна, поскольку детей нгиу не интересует. Они, как и все их сверстники, всему предпочитают иностранное кино. Особый приёмник, о котором я говорил, в сравнении с обычным радио стоит недорого, я уж не говорю, в сравнении с телевизором. Поэтому я посчитал его приобретение более или менее оправданным.

Сейчас, куда ни посмотреть, люди просто сходят с ума по всему сделанному или придуманному фарангами. Сталкиваясь с этим изо дня в день, мне постоянно приходится сдерживать раздражение. А самое последнее время к этому добавилась ещё и мода на Японию. Вернее, на ткани и электрические приборы, которые заполнили рынок. Но даже так в качестве примера для подражания образ жизни фарангов явно действует сильнее. Достаточно выбраться из дома, как сразу увидишь мелькающие в толпе красные или жёлтые головы. Особенно это так, если поблизости есть буддистские храмы. Иногда, заскучав дома, я выбираюсь на прогулку. Мой маршрут – дойти до Храма Изумрудного Будды и обратно. Храм находится внутри стен королевского дворца, в котором Монарх больше не живёт, и теперь всё здесь открыто для посещения публики. Там в королевском парке собраны изысканнейшие деревья и цветы. Это моё самое любимое место в городе. Во время официальных праздников перед дворцом раскидывается шумная ярмарка, и тогда можно увидеть особенно много выходящих из храма фарангов. Говорят, что они в большом восхищении от тайского искусства. Я нередко вижу, как они покупают ремесленные поделки тайских мастеров для украшения своих домов. Как я понимаю, больше всего их интересуют изображения Будд  и предметы старины.

Бангкок можно,  условно говоря, разделить на старый и новый. Я живу в той части старого города, который многие стали называть Китай-городом. Здесь находятся, наверное, самые оживлённые улицы с ювелирными лавками, лапшарнями, китайскими ресторанами и зданиями в семь, а то и девять этажей. Ещё недавно эти девятиэтажные  здания были самыми высокими во всей стране. Теперь это, конечно, уже не так, поскольку  современное строительство позволяет возводить дома на многие десятки этажей вверх. В Таиланде такого пока ещё нет, но я думаю, так будет недолго. У красноволосых уже есть здания в более чем сто этажей, а значит, этот способ строительства распространится скоро и здесь, и по всему миру.
 
В последнее время в новых кварталах Бангкока стали появляться роскошные магазины, рассчитанные на очень богатых людей. Например, открылся магазин, в котором любой самый маленький предмет женского или мужского белья стоит не меньше, чем сто пятьдесят, двести, триста бат! Мы с Венг Кимом как-то зашли туда и совершенно растерялись. Цены у них там установлены намертво, и никто не собирается их с тобой обсуждать. Если ты, как в любом обыкновенном магазине, попробуешь торговаться, на тебя посмотрят так, будто ничтожнее тебя никого не видели и тебе у них явно не место. Но стоит войти фарангу, как они с неожиданным радушием кидаются ему навстречу, бросив тебя на полуслове. Видимо, на входящих таев и китайцев они смотрят, как на праздных зевак, у которых слюнки на всё текут, но купить они ничего не купят.

Как-то пришла мне в голову странная идея сходить попробовать кухню фарангов. Началось всё из-за рекламы, на которой один такой ресторан выглядел очень заманчиво. Поскольку в этих местах всё очень дорого, я приготовил побольше денег, считая, что за развлечения, в которых содержится новый опыт, надо платить. Стоило мне однако увидеть выражение лица, которым нас встретила красивая девушка в дверях этого заведения, как я готов был немедленно повернуть назад. Лицо у неё было скучное и не заинтересованное, словно она была уверена, это место нам точно не по карману. Но какой ослепительной улыбкой она одарила группу светловолосых иностранцев,  подоспевших вслед за нами. Да уж... Насколько можно судить, все эти девушки, работающие в современных магазинах и ресторанах, бывают всего двух или трёх типов. К первому принадлежат те, кто нелюбезен почти всегда и со всеми, ко второму те, кто нелюбезен со всеми, кроме определённого вида мужчин (совсем хорошо, если это будет мужчина-фаранг). Найти среди этих девушек ровный характер, настроенный на то, чтобы просто хорошо делать свою работу, труднее, чем найти иголку в большом океане. Скажем, одна может быть на редкость  услужливой с покупателем, но говорить безостановочно, так что впору бежать, не купив ничего. А внимание другой возможно привлечь лишь после нескольких попыток, потому что продаст она товар или нет, ей совершенно безразлично, а вот болтовня с подругами нет.
Девушки, которые работают в ресторане, всегда нарядны, сильно накрашены и на их лицах не увидишь ни капли влаги, потому что какая бы ни стояла жара, им всегда прохладно. Разгадка проста: там, где они работают, стоят специальные машины, которые искусственно охлаждают воздух. Представляете, Мама! Стоит мне войти в одну из таких прохладных зал, как сразу начинаю думать о Вас, о доме. Как же я скучаю по нашему более умеренному климату!   Здесь, в Таиланде, что бы ни говорили названия времён года, ничего, кроме жаркой и ещё более жаркой погоды, не существует. Но я сразу решил, что наша семья без этого очередного удобства обойдётся. И если Муй Энг загорится непременно его купить, что ж, на этот раз я не уступлю. В данном случае речь идёт о десяти тысячах! Достаточно автомобиля, за который мы не перестаём платить. То нужно заменить аккумуляторы батарей, то поменять машинное масло. Каждый месяц требуется что-нибудь такое. Ну, и само собой к этому прибавляется ещё стоимость бензина. Так что в данном случае ссоры со мной ей не избежать. Хотя с Муй Энг, к счастью, настоящая ссора невозможна. Она человек сдержанный и немногословный, я тоже никогда не позволил бы себе при детях повысить голос, как бывает в некоторых семьях. Это было бы оскорблением для детей и навредило бы их сознанию. У нас дома не было такого случая, чтобы Вы с Отцом поссорились. Я очень хорошо помню, как время от времени Вы начинали спорить по какому-нибудь поводу (это всегда было что-нибудь незначительное) и заканчивали смехом и подтруниванием друг над другом. Такова жизнь в деревне, нужно самим находить способ развеселить себя и тех, кто рядом. Совсем не сравнить с моей жизнью сейчас, когда вот тебе телевизор, а вот радио и кино, а ещё театр, чайные дома, массажные салоны и танцевальные залы. А если кому-то хочется чего-то совсем уж разрушительного, то тут выбор на все вкусы: есть места, где можно выпить, встретить благосклонных женщин, сыграть в карты и в бобы, поставить на лошадей на ипподроме, которых в городе целых два.  Я на ипподроме не был, но немало наслышан и  знаю, что люди там теряют целые состояния. А суть игры в том, что человек пытается угадать, какая именно из лошадей придёт первой. Если у него это получается, он в несколько раз увеличивает свой вклад, если нет, теряет всё. Говорят, это место знает больше банкротов, чем любой самый злачный игорный дом, и что на деньги, которые некоторые там оставляют, можно купить весь город. Владельцы конюшен, естественно, получают большие деньги, хозяева ипподромов тоже не остаются без прибыли. А я, как и раньше с государственной лотереей и узаконенными карточными притонами, не понимаю этой политики властей, у которой на один город целых два таких ипподрома!

Пора заканчивать это письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,


                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                5 день 3 Лунного Месяца
                год Крысы.

Письмо 69

Смиренно склоняюсь с любовью!

У меня всё как обычно и писать особенно не о чем, чего не скажешь о событиях в жизни Ваших внуков. Вот послушайте!
Менг Джу отказалась уходить из школы! Венг Ким и Чуй Гим тоже не хотели, чтобы я забирал их, но с такой реакцией я сталкиваюсь в первый раз. Эта, стоило мне объяснить ей, что на четвёртом классе для неё, как и для остальных, школа заканчивается, проявила совершенную непреклонность. Противодействие её было молчаливым и сдержанным, но таким, которое нельзя ни свернуть, ни остановить. Не знаю, у кого она этому научилась, но, просто и без слов, она взяла свои вещи и ушла к Младшей Тётушке. Я подумал, переночует, как обычно, и уже на следующий день будет дома. Но вместо неё спустя два дня на фабрику явилась сама Анг Буай. Лицо у неё было мрачное, и я, не удержавшись, пошутил:

«Отчего такое кровожадное лицо? У меня такое ощущение, что я вижу перед собой нового Си Уя!»

Си Уй, Мама, это человек, о котором в Таиланде слышал, наверное, каждый. Полиция его арестовала и обвинила в убийстве нескольких детей. Ужас в том, что он убивал их с тем, чтобы питаться их печенью. Рассказывают, что до приезда в Таиланд он был солдатом китайской армии и где-то на полях сражения его вместе с другими бросили в ужасных условиях умирать голодной смертью. Дело дошло до того, что солдаты ели своих же погибших товарищей. Выжив в этой войне, Си Уй бежал каким-то образом сюда, но это уже был не вполне человек. Его, разумеется, казнили, а труп, помещённый в специальный раствор, и сейчас хранится в одной знаменитой клинике.

Услышав мои слова, Анг Буай вспылила:

«Оставим шутки на другой раз! Знает ли Старший Зять, что Менг Джу не собирается возвращаться домой и хочет остаться жить у меня? Два дня назад она пришла, обливаясь слезами, и я не знала, за что хвататься и как её успокоить».

«Зря волновалась. Это наша семейная традиция. Каждый из детей противится тому, чтобы его или её забирали из школы. В большей или меньшей степени, конечно. Сейчас в большей, потому что этот конкретный ребёнок вбил себе в голову, что под боком есть Тётушка, которая во всём её поддержит», – сказал я, начиная уже злиться.

«Этот конкретный ребёнок, как ты говоришь, не похож на старших сестёр и брата. Она очень глубоко чувствует. Там, где остальные приспосабливаются, у неё не получится. Она не рассказывает о своих переживаниях, но я вижу! Вылитая Муй Энг в детстве. Бесполезно заставлять её поступать против воли, потому что её желания продуманы и в них для неё ясный смысл. Знаешь, что она мне сказала? Что раз ты забрал всех остальных из школы, будет несправедливо, если позволить остаться ей одной. Она это понимает, поэтому хочет переехать ко мне. И я, поверь мне, не против. Не скажу, что жить в пустом доме большое удовольствие. Порой в нём чувствуешь себя довольно одиноко. Заботиться о племяннице было бы для меня радостью, и средства для этого у меня есть. Коли она так хочет учиться, я позабочусь о том, чтобы она закончила школу, а потом университет. Послушай, дай ты хотя бы одному ребёнку право выбирать себе жизнь!»

«Интересно, разве у Менг Джу нет матери? Разве у неё нет отца? Разве не на нас одних лежит ответственность за неё? Не будь у нас возможности заботиться о ней, тогда другое дело. Но насколько я знаю, дела у меня идут не так плохо, чтобы отдавать её в чужой дом».

«Своим отказом ты добьёшься только одного: превратишь её в очень несчастного ребёнка. И ради чего! Это никому не принесёт счастья. И потом ... я знаю про вашу договорённость со Старшей Сестрой о том, что ты отдал ей все права одной решать вопросы, связанные с воспитанием Менг Джу. А она, я знаю, с радостью позволит ей дальше учиться. Я думаю, ей и самой интересно хоть раз учесть пожелания самого ребёнка и посмотреть, не окажется ли это лучше твоего метода запретов. Но хуже всего то, что ты её даже и не любишь вовсе! Просто отдай её мне, и конец делу!»

«Кто сказал, что я её не люблю?! – спросил я, не сдержав глубокой досады. – Где ты вообще видела таких родителей, которые не любили бы своего родного ребёнка? Я не делаю разницы между нею и старшими детьми».

«Неправда! Ты с самого начала страшно злился на неё из-за того, что с её рождением связана неспособность Муй Энг иметь детей!»

Спорить с Анг Буай не было смысла, потому что она была права. Но и отдать своего ребёнка в чужие руки я тоже не собирался. Я, как и прежде, больше всего хочу, чтобы у меня был полный дом детей.

«Я пойду и поговорю с ней сам, – решил я. – Она ведь у тебя? Сейчас и поедем».

Мы вышли на улицу и остановили такси. (Я чувствовал слишком большое волнение, чтобы медленно тащиться автобусом или трамваем). Но это не помогло, потому что, как назло, мы еле двигались. Машин в городе становится с каждым днём больше и больше, а автобусов наоборот не хватает. Поэтому людей в транспорте набивается, как рыб в бродильной бочке. Я видел когда-то такие во дворе у родителей Чабы. Вот примерно так всё и выглядит на дорогах. Внутри такси было невыносимо душно, и я весь взмок. Ехать пришлось долго, притом, что расстояние совсем недальнее. Ещё и водитель был зол на весь мир и вёл машину рывками, так что мы через раз ныряли носами вперёд. Наконец, добрались. Мы застали Менг Джу за чтением газеты. Увидев нас, она молча встала и, заварив горячего чаю, предложила нам по чашке. Несмотря на жару, я с благодарностью чай выпил,  одновременно пристально приглядываясь к Мен Джу. Она держалась, как всегда, спокойно, словно ничего не произошло.

«Значит, ты не хочешь возвращаться домой?» – начал я ровно с того, с чего не следовало начинать.

«Если Отец даст на это своё разрешение».

«А если я не дам тебе такого разрешения?»

«Тогда я буду приходить сюда на пять дней в неделю, а дома буду жить два оставшихся дня».

«Этого я тоже не могу тебе позволить. Тебе придётся жить дома и иногда приходить в гости к Тёте».

«Нет, Папа. Только при условии, что ты позволишь мне ходить в школу. Я не хочу вырасти необразованным человеком. Но я дам тебе слово, что буду усердно помогать со счетами и в магазине, и везде, где понадобится. Я прошу только дать мне возможность учиться. Мне не кажется, что я могу стать хорошей портнихой или торговать в магазине. Мне бы больше понравилось быть бухгалтером в торговой компании. Я люблю считать, и у меня это хорошо получается, но я хочу получить и более разнообразные знания. Не думаю, что ты разрешишь мне ходить на вечерние занятия к учителю, как делает Венг Ким. Я понимаю, что я девочка и мне нельзя ходить по улицам в поздний час. Но как быть, если у меня ещё слишком мало знаний? У вас с Мамой нет времени меня обучать, потому что у вас много работы. Ты, наверное, думаешь, что я могла бы заниматься сама, но, Папа, с некоторыми предметами без учителя не обойтись!»

Я вздохнул. Даже страшно становится, насколько ловко этот ребёнок, от горшка два вершка, побеждает меня в любом споре. Должно быть, это было тщательно подготовленное красноречие.

«Это твоя Тётушка научила тебя, что говорить, или ты сама додумалась?»

«Не ищи там, где ничего нет! Твоя дочь точно не нуждается в чужих подсказках! – взорвалась Анг Буай. – Некоторых людей отличает природный ум, и чтобы говорить разумно, им не обязательно повторять чьи-то слова. Именно это и даёт тебе веские основания позволить ей продолжить учиться».

«Хорошо, я подумаю. Ты ведь понимаешь, Менг Джу, что мне придётся поговорить с твоим старшим братом, сёстрами и, разумеется, с Мамой, прежде чем я приму решение?»

«Этого не потребуется, Папа. Никто из них не против того, чтобы я осталась в школе. Мама всё знает, и брат с сёстрами тоже поддерживают меня. Это Венг Ким придумал, чтобы я пошла пожить к Анг Буай, пока всё не разрешится. Чуй Гим с Бак Ли будут за меня только рады, а для себя просят совсем немногого».

«И чего же?»

«Бак Ли мечтает стать парикмахером, а Чуй Гим хочет  учиться шить в настоящем салоне. Она говорит, чтобы стать по-настоящему хорошей портнихой, учиться дома мало. Что касается меня, я обещаю во всё свободное от занятий время и на каникулах помогать тебе. И конечно, я обещаю учиться хорошо».

«Я решаю уступить твоей просьбе, – сказал я, понимая, что такое сильное желание ничем не переломишь. – Когда ты собираешься вернуться домой?»

«Если Отец не против, я останусь здесь на два-три дня, а потом вернусь».

По её лицу было видно, что только усилием воли она сдерживает ошеломившую её радость.

«Ещё минуту назад я думала о том, что если ты запретишь ей, то я всё равно не дам тебе увести Менг Джу. Даже дойди дело до того, что ты решился бы привести сюда полицию!» – с расстановкой проговорила Анг Буай.

«Я бы никогда такого не сделал, Анг Буай», – сказал я.

Но теперь, подумав, не уверен, как именно я бы поступил, зайди дело так далеко. Временами я едва её переношу, с этим её вечным упрямством и потребностью отстоять за собой последнее слово. Но вместе с тем, именно в беседах с ней я обретаю редкое чувство общности.

Вот и всё, Мама, что я хотел рассказать Вам на этот раз. Как только выпадет свободная минута, я начну писать Вам новое письмо.
 Пока же позвольте склониться с сыновней любовью,

                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                2 день 8 Лунного Месяца
                год Крысы

Письмо 70

Смиренно склоняюсь с любовью!

С тех пор, как я видел Вас в последний раз, прошло пятнадцать лет. Я никогда не переставал отсчитывать время, мечтая, что вот сейчас уже совсем скоро разлуке конец. Я рисовал в своём воображении, как прильну к Вашим ногам, а подняв глаза, увижу Вашу счастливую улыбку и  наконец-то услышу любимый голос. Но мечты всё не сбываются. Время идёт, а я не только не видел родного лица, но даже и письма, написанного Вашей рукой, не прочёл ни одного. Дипломатических связей между двумя странами больше не существует. При всём том, что недостатка в средствах у меня нет, и я давно мог бы повезти всю семью в Китай, у нас у всех на слуху печальный пример того, насколько это опасно.
Однажды группа музыкантов съездила с выступлениями в Китай, а по возвращении их поджидала полиция. Говорят, сначала их допросили, а потом бросили всех в тюрьму по политическому обвинению. Узнав об этом, я сначала решил, что если за поездку на родину меня ждёт арест, что же, это значит, что я просто останусь на родине. Но, хорошенько подумав, я понял, что даже не представляю себе, насколько изменилась наша страна за пятнадцать лет. Смогу ли я зарабатывать там торговлей и содержать семью? И что будет с детьми, которые официально являются гражданами Таиланда, и с Муй Энг? Моё желание должно отступить перед обстоятельствами всей семьи в целом. Но я буду ждать и надеяться на благоприятные перемены. А до этого времени Мама, возможно, согласится написать мне. Чтобы я знал, будете ли Вы рады снова увидеть Старшего Сына, когда-то  тайком бежавшего из дома в далёкую страну. Как я надеюсь на получение такого письма, где Вы напишите, что будете рады!  За прошедшие годы Младший Брат, должно быть, создал семью и подарил Вам множество внуков. Уверен, гораздо больше, чем удалось мне. (Мама, наверное, помнит, как  в последнюю беременность Муй Энг ушиблась и навсегда потеряла возможность иметь детей). Нетрудно догадаться, как не терпится Вам,  наконец, увидеть и прижать близко к сердцу родных внуков. В ожидании этого счастливого дня я буду продолжать писать Вам письма о своей жизни, даже если писать будет не особенно о чём. Для меня очень важно знать, что в главном Вам известно всё, что со мной происходит. Это даёт мне покой.

В торговле сейчас нет никакого положительного движения. Мы то стоим на месте, то пятимся назад. Кондитерская фабрика ещё приносит доход, более или менее достаточный для того, чтобы покрывать каждодневные расходы семьи, но в розничном магазине дела идут неважно. Сегодняшнюю прибыль нельзя и сравнить с тем, как было вначале. Однако хуже всего дело обстоит с оптовой торговлей, от которой в прошлые годы больше всего зависело наше процветание. Причина проста: мы не являемся официальными представителями определённого производителя. Поэтому мы себе можем позволить лишь перекупать товар у других торговцев в момент прибытия товара в порт. Сейчас появились новые правила, и во всей стране только одна торговая компания может официально представлять того или иного производителя. Эта компания посылает своих агентов наблюдать за процессом производства. Конкурировать с такими компаниями для меня нет ни малейшей возможности, и, кроме того, у меня нет людей. Венг Ким ещё слишком мал, чтобы можно было всерьёз рассчитывать на его помощь, а на мне столько обязательств, что я не смог бы думать ещё и о таких сложных делах. Я решил, что для меня будет правильнее стремиться к чувству удовлетворённости уже достигнутым. Нам хватает на жизнь, мы ни в чём не нуждаемся, и в банке хранится достаточно денег, чтобы смотреть в будущее без страха. Я понимаю, что мне не нужно сравнивать себя с теми, у кого получилось сделать себе огромное состояние. Поэтому я подал прошение в Общество Торговцев с просьбой исключить меня из Совета Директоров и перевести в число рядовых членов. Сначала товарищи по Совету отказывались принять мою просьбу и интересовались причиной такого неожиданного решения. Мне пришлось выдумать объяснение и сказать, что я несколько нездоров, а работа требует всего моего внимания. В конце я добавил, что буду рад иметь с ними дело в качестве рядового торговца. Все выглядели искренне расстроенными. Впрочем, не прошло и нескольких дней, как мне нашли замену. По правде говоря, я подозреваю, что мой уход был весьма для них  своевременным и дал им желанную возможность принять в свой круг очень богатого с недавних пор человека. Но таков общепринятый этикет! Они должны были меня отговаривать и выглядеть опечаленными. В подобных организациях многое держится на притворстве. Ты можешь быть очень низкого мнения о ком-то, но при встрече обязан весь расплыться в улыбке и изобразить уважение, трепет, восторг, которые соответствовали бы высокому статусу встреченного. Глядя на других людей, я не могу не впадать в раздражение. А потом ужасно раздражаюсь на само своё раздражение. Отчего мой взгляд выхватывает именно эти вещи, вместо тех, что могли бы приносить радость?

Мама, недавно Ваш сын потерял несколько тысяч бат, играя на бирже. Хотя я использовал слово «играть», это не значит, что я вдруг увлёкся азартными играми. Речь идёт о сделке, в которой продаётся какое-нибудь крупное предприятие, и множество людей покупают доли или паи на владение им. Здесь это называют иностранным словом «шер»,  и я так и не понял, что это слово значит буквально. Но суть дела в том, что организаторы «шера» оказались мошенниками и бежали, прихватив наши деньги. Я потерял меньше всех, потому что не покупал больше одной акции за раз, каждая из которых стоила 500 бат. А всего я сделал десять заходов. Итого, я потерял пять тысяч, и смириться с этим мне гораздо труднее, чем если бы я потерял их любым другим способом. Я обманут собственным желанием получить сразу и много, хотя поначалу я очень противился этой идее. Мне казалось, что держать деньги в банке – дело надёжное, а вот неведомый «шер», с которым ко мне постоянно приставал Гим, – нет. Теперь, я думаю, у Гима надолго отобьёт охоту экспериментировать, поскольку он и сам потерял в этой истории немало. Гиму никогда не нравилось хранить деньги в банке. Ему казалось, что банк может обанкротиться, что деньги могут понадобиться незамедлительно, а в банке всегда жди какой-нибудь канители. Я с ним не согласен, и ни разу не сталкивался со сложностями при желании быстро получить деньги. Я храню их на сберегательном счету, и хотя проценты, которые платит банк, невелики, зато я сплю спокойно. Многие сейчас пытаются делать деньги на деньгах. Отдают их под огромные проценты в долг, обеспечив себе залог золотом или недвижимостью. Бывает, что они на этом теряют, потому что должник, например, сбегает в неизвестном направлении. Вообще, чтобы давать деньги под проценты, нужно быть человеком, который не остановиться ни перед чем, чтобы вернуть их. Поскольку я знаю точно, что не гожусь для этого, то и не нервничаю, храня деньги в банке и получая с этого очень незначительный доход.
А вот ещё престранный способ зарабатывать, который с недавнего времени практикуют индийские торговцы, а также крупные магазины. Они продают вещи «в кредит». Это значит, что можно забрать домой понравившуюся вещь и пользоваться ею, оставив в магазине лишь малую часть от стоимости. Потом человек каждый месяц расплачивается понемногу, пока не отдаст всего. Это удобно, например, тем служащим, у которых не всегда водятся крупные суммы, но они хотели бы приобрести, скажем, телевизор. С помощью кредита это становится возможным. Но есть недостаток: покупать в кредит обходится значительно дороже, чем обычно, из-за процентов, которые они берут. А в индийских лавках к процентам ещё добавляют и стоимость доставки. Меня смущает то, что хотя человек и пользуется вещью, она по сути дела ему не принадлежит. И это до тех пор, пока не будет выплачена последняя часть. Поэтому, если по какой угодно причине человек в определённый месяц не заплатил причитающейся с него суммы, то вещь у него заберут, и он потеряет всё, что успел до этого заплатить. Я категорически запретил Муй Энг и детям покупать хоть что-нибудь в кредит. Покупать наличными обходится почти на половину дешевле. Конечно, когда расплачиваешься частями, это почти не обременяет семейный бюджет. Но коли есть возможность расплатиться сразу, я не вижу причин создавать себе долги с тем только, чтобы сделать дорогое ещё более дорогим.

Позавчера у меня был серьёзный разговор с Вашим внуком. Он продолжает своё обучение по вечерам и возвращается домой довольно поздно. Насколько поздно, мне неизвестно, потому что к этому времени я уже ухожу наверх спать. На его младших сёстрах лежит ответственность открывать ему дверь, и они не очень этим довольны. Я, однако, не думаю, что он возвращается  намного позже, чем должен. Встревожило меня другое: он начал курить. Я сам не видел его курящим, но обо всём догадался, заметив, как пожелтели кончики его пальцев. Меня это очень расстроило, потому что сигареты вызывают зависимость и вредят здоровью, особенно, если курить с такого раннего возраста. Неразумная трата здоровья и денег, не говоря уже о неприятном запахе после курения некоторых марок табака. Я задал Венг Киму прямой вопрос и получил уклончивый ответ. Тогда я спросил у Муй Энг, известно ли ей, что её сын курит. К своему удивлению, я услышал о том, что он курит уже не один месяц. Стоит мне уйти на фабрику, как Венг Ким достаёт сигареты и не расстаётся с ними до самого вечера.

«Как ты могла ничего мне не сказать?! Я бы запретил ему сразу, пока он ещё не привык!»

«Я была уверена, что ты знаешь. И не вижу в курении ничего такого страшного, поэтому не стала обращать на это внимания. Ты вот сам уже несколько лет куришь. Мне просто в голову не пришло, что ты можешь быть против. В конце концов, он хоть ещё и ребёнок, но работает, как взрослый».

«Значит, следующим шагом, когда он станет действительно взрослым, должен стать опиум? Или нет, ещё лучше, героин?»

«Ну, к чему преувеличивать и выдумывать всякие ужасы?!»

Чуть позже в этот день я позвал к себе Венг Кима и объявил ему, что значительно сокращаю его карманные деньги. Судя по выражению его лица, это был для него удар.

«Но, Папа, на что может хватить каких-то двухсот бат в месяц?! Купить на улице лапши да чего-нибудь сладкого. Вот и всё!»

«Правильно. Когда тебе понадобится вещь посущественнее, скажем, новая обувь, брюки или рубашки, ты просто должен сказать мне об этом. Карманные деньги и не рассчитаны ни на что серьёзное. Выдавать тебе столько же, сколько и раньше, я не могу, по той причине, что это наводит тебя на разные мысли. Например, начать курить сигареты. Пойми, пожалуйста, что дело не в деньгах, а в том, что ты ещё ребёнок. Я не хочу, чтобы ты вредил своему здоровью».

«Я всегда делаю всё, чего ожидает Отец. Но почему мне никогда ничего нельзя из того, чего хочется мне?!»

«Почему же нельзя?! Я не стану запрещать того, что идёт тебе на пользу. Но курение к этому не относится, и я прошу тебя бросить, пока ты ещё не слишком втянулся».

«Но ты сам куришь!»

«Ну и что с того? Тут главное то, что эта привычка меня не контролирует».

Венг Ким молчал, упрямо уставившись в пол. Мне стало жалко его и так захотелось дать ему всё, чего бы он ни попросил. Но делать этого, к сожалению, нельзя.

«Ты уступил просьбам Менг Джу и разрешил ей дальше учиться в школе. То же и с Чуй Гим, и Бак Ли, они обе учатся профессиям, которые сами себе выбрали. Я один ничего не могу выбирать! – начал он дрожащим от обиды голосом. – Я так хотел доучиться в тайской школе до конца и стать учителем. Но  ты заставил меня заниматься противной торговлей и делать пию. А что в этом может быть интересного?!»

«Всё это объясняется просто. Ты мой единственный сын, поэтому и внимание к тебе особое. Я хочу дать тебе хорошую основу для будущего. Торговому делу я тебя учу для того, чтобы ты жил в достатке. Причина внимания  к тебе, которое ты воспринимаешь как ограничения, лишь в моей любви. И каждый раз, когда тебе кажется, что я строг, в действительности я стараюсь делать то, что для тебя лучше».

«Но ты никогда, никогда не делаешь того, что я у тебя прошу!»

«Потому что речь идёт о вещах, с которыми я никак не могу согласиться... Давай-ка сделаем вот что: Папа купит тебе часы, а ты и думать забудешь про сигареты. Я говорю о хороших часах, известной марки, которые ты лично себе выберешь. Но предупреждаю, если ты думаешь, что за отказ от каждого твоего заблуждения ты будешь получать от меня дорогие подарки, то тебя ждёт большое разочарование. Ну, а теперь иди!»

Венг Ким выскочил от меня, улыбаясь. Ещё бы! Он уже давно, мечтал о часах, но я не хотел об этом даже думать, считая, что он в своём возрасте не способен бережно обращаться с дорогими вещами. Теперь, однако, ради мира и спокойствия – как Венг Кима так и своего –  я принял иное решение.

«И запомни, пожалуйста, и я, и Мама любим тебя!» – сказал я перед тем, как он вышел.

Если я в чём  и уверен, то именно в этом – родители любят своих детей. Будет ли моя Мама любить меня всегда, как это было в детстве?

                Ваш сын, Тан Сван У.




                Яуарат, Бангкок
                12 день 1 Лунного Месяца
                год Быка.

Письмо 71

Смиренно склоняюсь с любовью!

Мама, мне очень интересно узнать, как сейчас выглядят наши женщины в Китае?  Конечно, я не надеюсь из всех вопросов получить ответ именно на этот. Я знаю, это письмо постигнет та же участь, что и предыдущие. Но любопытство всё одно заставляет меня задаться вопросом. Дело в том, что здесь в Таиланде женщины изменились просто невероятно! Хочется знать, просочилась ли эта одержимость внешностью в Китай? Между прочим, когда я говорю об одержимости внешностью, я не имею в виду, что по улицам ходят сплошь нарядные, красивые женщины. На мой взгляд, результат прямо противоположен усилиям. Начать хотя бы с волос! В основном все ходят стриженые, в завитках, но встречаются и с целыми сооружениями из волос, напоминающими башни или даже грозди бананов. Но это ещё не всё! Кроме волос природа одарила людей ещё и лицами. А поскольку в основном оценка красоты зависит от лица, то именно на него и направлена львиная доля всех «улучшений».  Я видел девушек, которые вместо бровей оставили себе одну гладкую кожу! И уже поверх неё они чертят карандашом новую дугу, словно разрисовывают тряпичную  или деревянную куклу. Только представьте: две высоко выгнутые линии чёрного, а бывает и коричневого (тут, кому как больше нравится), цвета!  Упомянув о цвете, я вспомнил ещё кое-что, поэтому продолжу предыдущую тему. В старости волосы естественным образом белеют. Но это только, если жить согласно природе, что уже не обязательно. Появились специальные краски, которые чернят волосы или даже делают их красными. Вы удивлены? Но я не шучу! Наверное, уже полгорода ходит с крашенными в красный цвет волосами. Я предвижу, что в скором времени по улицам будут расхаживать женщины с зелёными, фиолетовыми и любыми другими головами. А почему бы нет, если уж представление о красивом стало зависеть от каприза?  Не в меньшей степени это касается и одежды с обувью. Однако вернусь к лицам. Вы можете спросить, ну что уж такого необычного можно сделать со  своим лицом? Много чего и самыми разными способами. Например, оказывается, можно носить на глазах искусственные ресницы! Если так уж вышло, что ресницы длинные от природы, то можно их изогнуть кверху и вдобавок обвести весь глаз чёрным, чтобы он казался огромным. Этого мало? Тогда нужно непременно покрасить всё верхнее веко в зелёный цвет, или нет, в голубой, а ещё лучше в угольно-чёрный! Увидев такую «красоту» в первый раз, я вообразил, что у бедной девушки веко воспалилось и почернело от какой-то болезни. В  другой раз у меня возникло полное ощущение, что я вижу сильно запавшие от бессонницы воспаленные глаза. Где здесь красота, я даже не берусь гадать. А ведь кроме этого, мне надо было убедить себя, что красноватые пятна на скулах – это никакое не кожное заболевание, а специально для красоты! Нужно признать, что когда женщина слегка подкрашивает лицо и шею ровным розовато-телесным цветом, выглядит это довольно привлекательно. Но что это за зрелище, когда средь бела дня, на жаре, встречаешь распаренное лицо в подтёках пудры и чёрной краски для глаз! Их юбки, кстати, становятся день ото дня короче. И тогда как дамы прежних времён специально утягивали себе грудь, чтобы она не бросалась в глаза, сегодня, наоборот, всё делается для того, чтобы её подчеркнуть и привлечь внимание. Женщины словно соперничают друг с другом. Вообще-то, если девушка красива, то у неё обязательно появится агент, который устроит её участие в конкурсе красоты. А навыки и умения, необходимые для того, чтобы быть хозяйкой дома, предаются забвению. У кого же на это есть время, если женщины погружены в бесконечные хлопоты о своей красоте и о том, чтобы не оказаться хуже других! Полагаю, то, что женщины, подражая мужчинам, стали учиться разным профессиям, не плохо, и в целом наш век обладает преимуществами, которые смешно не замечать. Но какая польза от увлечения внешностью и нарядами? Особенно сегодня, когда женщина сама добилась для себя самостоятельности и права бороться за собственное существование?!
Вот ещё одно: обувь, которую сейчас носят, так неудобна, что её можно вполне сравнить с перетягиванием ступней бинтами! Высокий шаткий каблук, становясь на который, у женщины волей-неволей оттопыривается, как у утки, зад. Ходить на этих каблуках,  сохраняя прямое  положение тела, видимо, невозможно. И всё равно все их носят. Анг Буай, естественно, тоже, но, по крайней мере, не самые высокие.

«Значит, и ты купила себе каблуки?!» – этими словами встретила Муй Энг заглянувшую к нам Младшую Сестру.

«Ага! Я подумала, что пора мне попробовать, что это такое. Для начала я выбрала себе каблук пониже. Не хочу расквасить себе нос».

«Неужели у тебя нога не сплющена?! – спросил я. – На вид носок такой узкий и острый, что непонятно, как только ты ходишь».

«Ну, нога может и сплющена, но ради красоты можно и потерпеть».

«Вот как! Значит, чтобы быть красивой, нужно терпеть боль? А что, если начнут носить на носу деревянные прищепки, чтобы нос казался выше? Ты и на это согласишься?»

«Старший Брат, как всегда, отстаёт от жизни. Способ сделать нос выше уже существует. Тебе разрежут нос, вставят искусственный хрящ и готово! У кого-то маленькие глаза? Тоже ерунда! Надрежут верхнее веко, сделают вторую складку, потому что у китайцев на веке только одна, и вот тебе красивые большие глаза! Всё, что нужно, это немного денег».

«У моих дочерей, насколько я вижу,  по две складки. Так что им, надеюсь, всё это ни к чему».

«Ну, почему же? Есть много разнообразных способов сделать девушку красивее. Если грудь плоская, то они могут ввести какое-то вещество, и грудь будет такой, как надо».

«Следи за своим языком, Анг Буай! – возмутилась Муй Энг. – Разве пристало девушке говорить такие вещи! И посмотри на детей, как они ловят каждое твоё слово».

«По мне, так ничего страшного. Я всё это знала и раньше, – сказала Менг Джу. – В  газетах пишут постоянно. Например, что можно сделать ямочки на щеках или сделать тоньше губы, исправить некрасивый нос и даже убрать с помощью операции морщины. Они говорят, что старости бояться больше не нужно».

«Я тоже про это знаю. И даже мечтала сделать себе высокий нос, пока не увидела, скольких денег это стоит. Папа, ты бы в обморок упал. Там речь идёт о тысячах! В общем, это для пожилых тёть, у которых денег без счёта. Станут опять красивыми, и парни будут на них внимание обращать».

«Да что сегодня такое?!» – рассердилась Муй Энг на Старшую Дочь, которая и в самом деле высказывалась безо всякого смущения. Венг Ким с трудом сдерживал смех, но, в конце концов, не выдержал и засмеялся, поперхнувшись водой и смехом.

«Заметьте, никто из вас ни слова не сказал о том, как вся эта «красота» опасна для жизни. Вот недавно было сообщение о женщине, у которой эта ерунда, которую ей ввели в грудную клетку, перегородила дыхательные пути. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Бедняжка умерла, не успев понять, что с ней. А у другой, только ей сделали красивый нос, началась гангрена. Рассказывают, что после всех операций и мучений у неё на лице, там, где раньше был нос, теперь просто яма».

«Я бы это назвал глупостью, которая сама гоняется за несчастьем!» – заметил я.

«О-о-о! Давайте не будем преувеличивать! Женщинам во все времена свойственно стремление сделать себя красивее! А кто знает, что опасно, а что нет, наперёд? И замечу, что мужчинам «гоняться за несчастьем» свойственно куда больше, чем нам. Как, например, насчёт любителей ночной жизни? Среди всех приключений они не только находят себе весьма интересные болезни, но и приносят их домой жёнам. По крайней мере, женщина этими операциями наносит вред себе одной».

«Ты была бы права, Анг Буай, если бы не твоя склонность обобщать. Меня вот никогда не привлекала ночная жизнь, – сказал я со смехом. –  Я понимаю, с женщинами такое случается. Смотрят они на мужчин и не видят между ними никакой разницы. Все на одно лицо, и ни одного хорошего. Право дело, Анг Буай, выходила бы ты замуж! Ну неужели ты хочешь состариться, а вокруг ни детей, ни внуков, чтобы радовать сердце?»

«А у тебя что, есть повод верить, что дети сейчас только и мечтают о том, как бы порадовать старых родителей и спасти их от одиночества? Подрастут и рукой помашут! Конечно, они будут возвращаться, когда им трудно и плохо. Но как только трудности окажутся позади, так и след их простынет. Вот у моих соседей женился сын и переехал в Тонбури. Не близко, но всё же не так, чтобы очень далеко: от него до нас автобусом полчаса езды. Всего-то. И как часто вы думаете, он навещает родителей? В лучшем случае два раза в год! В День Празднования Осени и в Новый Год. Если случается чудо и он приезжает чаще, можете быть уверены, это неспроста: будет вытягивать деньги. Поэтому, так или эдак, разницы нет никакой. И, по-моему, чем иметь такое дитятко, лучше не иметь никакого.  С замужеством то же самое. Почти все, кого я знаю, только и делают, что ссорятся без конца.  Один привёл в дом ещё одну жену; второй наделал кучу детей, а кормить их ума не хватает; третьего совсем извела жена, потому что ей, сколько денег ни принеси, всё равно мало. Прибавить к этому пьянство, неспособность сохранять в браке верность и нести хоть какую-нибудь ответственность.  По мне, так у меня очень всё хорошо. Я живу счастливо и спокойно. Сама зарабатываю на то, что мне нужно, ещё и на старость останется. А насчёт детей, которые бы прислуживали бедной старенькой мне, скажу вот что: для этих целей  у меня будет толковая прислуга».

«Ты бы лучше не противилась естественному ходу вещей, – рискнула подать голос МуйЭнг. – Я знаю, что сразу несколько человек интересуются тобой. Выбрала бы ты кого-нибудь. Должен же среди них быть хотя бы один подходящий. Сколько можно ото всех нос воротить? Возьмём для примера Господина Чая. Как он тебе? Я слышала, он человек зажиточный».

«Вдовец с тремя детьми, причём все трое уже взрослые мужчины! А сам он – на тот случай, если ты не знала – занимается какими-то тёмными делами и на нормальной работе, я уверена, не работал и дня. Представляешь себе, как я войду в эту семью, где и у папаши, и у деток лица как у грабителей из подворотни!»

«А тот молодой человек, который живёт по соседству с тобой? Он никогда не был женат, и ему едва ли многим больше тридцати».

«А-а, крошка Гим! Да никогда в жизни! Это же телёнок! Вечный ребёнок  при властной маме. Если уж и выходить замуж, то всё-таки за мужчину, я так понимаю. К тому же, такая женщина, как его мать, просто так любимого сына не отпустит. Представляю, что это была бы за жизнь под одной крышей!»

«Ладно. Есть ещё этот, у которого жену сбило машиной. Детей нет. Что у тебя есть против него, хотелось бы знать?»   

Анг Буай мотнула головой и рассмеялась.

«Скажу вот что: если у тебя есть маленькая прелестная фабрика, на которой ты делаешь отличный рыбный соус –  замечательно! Но всё-таки это недостаточно веская причина, чтобы от тебя пахло как из бродильной бочки. Когда он входит в помещение, становится нечем дышать, и я всерьёз подозреваю, что он днями не моется. Я, разумеется, не исключаю, что это часть плана ухаживания за женщинами: вот так заявиться и вмиг ошеломить! Мол, смотрите, сам владелец бродильной фабрики перед вами! Собственно, побыв в его обществе, и сам соус покупать расхочешь.…  Слушай, у меня нет заоблачных ожиданий, но всё же запаха рыбы среди них нет тоже. Лучше мы не будем выдавать меня замуж за него, а то мне придётся всю жизнь прожить, уткнувшись в надушенные платки».

«С твоей привередливостью мы точно не дождёмся дня, когда ты встретишь того, кто тебе подойдёт».

«Ну почему? Есть один человек ... Только у него недостаток, на который я не могу себе позволить не обращать внимания».

«Какой недостаток? – глаза МуйЭнг разве что не выпрыгнули из глазниц. – Он что, оказался женат, а сам тебе голову морочит? Может, он любит выпить? Или ты обнаружила, что у него за душой ничего нет?»

На каждое предположение сестры Анг Буай отрицательно качала головой.

«Даже не старайся, не угадаешь. Впрочем, я сама скажу: он совсем маленького роста. Вот так».

«И всё?! Фу ты! Я думала что-то серьёзное. Как можно ставить человеку в вину то, что от него не зависит? Главное, чтобы он был человек хороший, разве не так? А ещё, всё же напомню, что тебе тридцать, даже чуть больше. Если ко всему придираться, не вижу, каким образом ты выйдешь замуж?»

«И это всего лишь значит то, что замуж я не выйду. Сомневаюсь, что меня это сильно расстроит. В любом случае, что это за дело выходить за того, кто мне едва по плечо?»

«Ты, Анг Буай, так говоришь, конечно, только потому, что не любишь. И это так по-современному предъявлять целый список требований. Думаю, если бы он тебе нравился, тебя не смутило бы даже, будь он тебе по пояс. И никакой запах рыбы тебя тоже не оттолкнул бы», – заключил я.

Анг Буай открыла было рот, чтобы ответить, но потом лишь сказала:

«Ну, значит, так».

После этого разговора как-то стало жалко этого доброго человека. Его отвергли, потому что он недостаточно высок ростом! А существует вообще разумное объяснение того, отчего женщинам нравятся высокие мужчины? И почему человек, возможно, во всех смыслах безупречный, отвергаем из-за одного только роста? Мама, это же ужасно несправедливо!

Закончу на этом письмо.  Смиренно склоняюсь к стопам Вашим с любовью,

                Ваш сын, Тан Сван У.   



                Яуарат, Бангкок
                10 день 4 Лунного Месяца
                год Быка.

Письмо 72

Смиренно склоняюсь с любовью!

Справедливое возмездие начинает настигать Вашего сына. Пока ничего ужасного, но много тревожных знаков. Ещё совсем юношей я решился на дерзкий поступок и тайно бежал из дома в далёкий Таиланд. Это очень серьёзно, то, что я сделал тогда, и не идёт ни в какое сравнение с проступками моих детей. И всё же благодаря последним я только теперь, но в полной мере, понял, что чувствует отец или мать, когда ребёнок совершает жизненно важный поступок, даже не спросив их совета. Это понимание сейчас настолько глубокое, что я, наконец, со всей очевидностью увидел, насколько это было самонадеянно с моей стороны на протяжении всех этих лет ждать от Вас письма.
Для родителей естественно чувствовать, что они не только несут бремя ответственности за детей, но и обладают на них некоторыми правами. Они закономерно рассчитывают, что прежде чем решиться на что-то важное, дети предварительно сообщат им об этом или спросят совета.  Ваши внуки как раз сейчас начали проявлять своенравность. И хотя пока в мелочах, но я понимаю, что это лишь начало, и страшусь дня, когда они перестанут считаться с моим мнением в серьёзных вещах.  А поскольку они вполне дети своего времени, остаётся только надеяться, что это будет не слишком ужасно.

Венг Ким больше не курит, согласно моему желанию. Он получил свои часы – самые красивые, какие можно было выбрать. Стоит ли мне ожидать в ближайшем будущем ещё сюрпризов, я не знаю, но учится он хорошо и письменным китайским овладел в достаточной мере, чтобы в будущем вести на нём торговые дела. В этом я вижу заслугу его учителя.  А крепкое знание бухгалтерского дела ему дала каждодневная практика в магазине и на фабрике. Я им доволен.  Теперь речь о его младших сёстрах, которые быстро растут и превращаются в современных девушек. Чуй Гим и Бак Ли решили между собой, что пора им завить волосы, и сделали это, не спросив разрешения ни у меня, ни даже у Муй Энг. Ушли из дома, сказав, что хотят прогуляться по магазинам, а вернулись изменившимися до неузнаваемости. Их причёски бросились мне в глаза, не успел я войти в дом. 

«Что случилось с вашими волосами?! – воскликнул я. У Чуй Гим волосы скрывали часть лица. Она даже стала чем-то похожа на девушек былых времён, с той лишь разницей, что вместо прямых прядей, лицо обрамляли завитые локоны. А у Бак Ли такие же волнистые волосы были ещё и острижены, как у мальчика! Одеваются они, кстати, очень современно и уже давно полностью отказались от традиционных китайских брюк. Отговорка у них такая: покажись они на улице в ином виде, все будут показывать на них пальцем. Поэтому, мол, они вынуждены одеваться так же как их сверстники, чтобы не выглядеть странными. В результате они носят облегающие брюки фарангов или словно раздутые ветром юбки, оставляющие ноги ниже колена открытыми.  Эти юбки вообще укорачиваются как по волшебству. Ещё вроде бы только вчера я удивлялся тому, что длина юбок едва достигает середины икры. Если так пойдёт, скоро от них мало что останется. В данном случае, к сожалению, я не чувствую, что могу влиять на детей с помощью запретов. 

«Ничего не случилось, Папа. Просто мы вдвоём сделали себе перманент», –  ответила Чуй Гим таким голосом, будто для моего удивления нет ни малейшей причины.

Менг Джу, внимательно рассмотрев их, заметила:

«Красиво получилось. Вы сейчас похожи на полукровок-таек, у которых один из родителей фаранг. Лица, как у девочек из Азии, а одежда и причёски, как у фарангов».

«Вот и неправда! Сейчас все тайки одеваются именно так, и причёски такие носят. У меня сил больше не было мучиться с длинными волосами! И к тому же Бак Ли жаловалась, что это странно: её профессия стричь людей, а она сама никогда в жизни не стриглась. Ей необходимо было попробовать это на себе».

«Почему, прежде чем пробовать, не посоветовались с нами?» – спокойно спросила Муй Энг.

«Ну, так вы оба были очень заняты, мы не хотели вас отрывать. Мы подумали, что такой простой вопрос мы сможем решить сами. У всех девочек, которые учатся с Бак Ли, уже есть перманент. Мы просто не могли и дальше быть единственными пугалами. Если бы мы жили сами по себе, то могли бы никак не учитывать мнения других, но мы живём среди людей и должны вести себя так же, как остальные».

«Довольно! Дело сделано и его уже не поправишь. Сейчас нет нужды объяснять нам подробности, – оборвал я Чуй Гим в крайнем раздражении.  – И в любом случае вы уже вполне взрослые и можете делать это и всё остальное, ни о чём нас не спрашивая».

Обе понуро повесили головы, уловив в моём голосе нешуточный гнев.  А я встал и ушёл наверх, где, оставшись один, включил новости на радио.
Мама, я теперь говорю и понимаю по-тайски, почти как тай. Можно смело сказать, что запас слов у меня даже богаче, чем у некоторых из них. Это потому что большинство, закончив обязательные четыре класса, никогда ничего не читают. Работа, развлечения, радио и никаких книг. Понятно, что если совсем не читать, полученные знания рассеиваются. Я же поставил перед собой цель не пропускать ни дня без чтения, даже если это всего лишь газета. Поэтому теперь я могу быть уверен, что в моей памяти тайский язык закрепится навсегда.  Мне, конечно, очень помогло то, что я уже умел разговаривать, когда взялся за изучение грамоты. После огромного числа иероглифов, которые необходимо было заучивать каждый в отдельности, тайское письмо кажется благословением. Простое знание алфавита даёт возможность и читать, и писать. Как удобно!  А радио я скорее едва терплю. Включаю его крайне редко, и когда включаю, слушаю на большой громкости, чтобы отвлечься от плохого настроения, которое порой одолевает меня. Правда, это срабатывает не всегда. Вот, как сейчас, например. Моё раздражение детьми сменилось раздражением на непрерывную радиорекламу.  Рекламируется всё! Любой, даже самый нелепый товар.  И это притом, что стоит это очень и очень недёшево. Вообще и радио, и телевидение полностью существуют на эти деньги за рекламу. Поэтому жаловаться на неё бессмысленно. Без рекламы не было бы и остального. Вот и передают всякую ерунду. А чемпионом по глупости стала реклама лекарства, да не простого, а излечивающего ото всех недугов без исключения. Начиная от головных и желудочных болей, кончая серьёзными болезнями суставов, костей и даже сердца! А уж от любой простуды и гриппа оно якобы избавляет играючи. Разве такое возможно?! О чём они говорят?!
В последнее время рестораны тоже начали давать свою рекламу, расхваливая превосходный вкус своих блюд. Даже производители обыкновенного рыбного соуса считают нужным на весь мир прокричать, что из своих бродильных бочек они разливают чуть ли не нектар. А разные сорта стирального порошка устроили на радио настоящую войну, доказывая, кто из них лучший.  Одна компания додумалась до нового типа рекламы в виде развесёлой песенки! Все, кто её слышал, в остолбенении покачивают головами. Там говорится примерно следующее:

Со всех сторон рекламные вопли,
Слушать это нет больше сил!
Пора понять, что через силу
Не будешь мил, не будешь мил…

Каждая мама даст вам охотно совет,
Лучшей молочной смеси не знает весь свет,
Чем «Золотой Ребёнок» о-о-о! «Золотой Ребёнок».

Он и питательный, он и полезный,
Вкус у него просто прелестный!

И так далее, в этой невозможной манере. Удивительно, что они открыто критикуют другие компании за навязчивость и хвастовство, тогда как отличаются от них только тем, что делают это ещё громче и навязчивее. В мгновение ока мода на рекламные песенки распространилась на радио, как пожар. Только теперь они пошли дальше и используют для этих целей уже существующие, всем известные песни.  Всё, что нужно, это заменить слова песни рекламой, и успех обеспечен. Популярные мелодии прилипчивы, услышав раз, начинаешь их постоянно напевать. А если у человека что на языке, значит, это крутится у него и в голове. Поэтому стоит ему себя плохо почувствовать, как он бежит в лавку и спрашивает лекарство, название которого в первую очередь возникло в памяти. Именно так сейчас рекламируют и газированную воду, из новых продуктов, на мой взгляд, самый бесполезный. Дети по ней сходят с ума, а производители быстро богатеют, продавая бутылку по бату каждую. Только подумать, платить за воду целый бат вместо того, чтобы бесплатно напиться простой воды! И люди платят, не задумываясь, хотя у большинства доходы более чем скромные. А ведь есть вкусная дождевая вода. Есть горячий душистый чай, который хоть и стоит денег, но одной коробочки за пару бат хватает семье на целый месяц. Захотелось выпить холодного, можно приготовить чай со льдом. А у кого дома есть холодильник, у тех ледяная вода вообще всегда под рукой. Сам я остаюсь совершенно равнодушным ко всем необычным напиткам и всему предпочитаю горячий чай. Иногда это может быть специальный отвар целебного корня, который помогает перенести жару. А как полезно выпить чаю из цветков хризантемы!  Привычка же пить газированную воду – полная для меня загадка! Дорого, на вкус не понятно что и никакой для тела пользы. Не говоря о том, что некоторые производители добавляют в неё какую-то кислоту, которая со временем повреждает внутренности.  У современного мира множество причуд. Например, оказывается, без специальной пасты из жестяных тюбиков зубы у детей должны непременно испортиться. Странно! А как же предыдущие поколения справлялись? Я прекрасно помню, какие крепкие зубы были у деревенских людей, и как старики любили полакомиться сладким, с удовольствием вгрызаясь в сердцевину сахарного тростника. Тогда как сейчас детей приходится то и дело водить к зубному врачу: то заполнить дырку в зубе, а то и вовсе вытащить его вон. Сколько денег ни трать на эту пасту, я ещё не видел ни малейшего подтверждения  того, о чём говорится в рекламе. Ваши внуки все до одного пользуются зубной пастой, да и в розничном магазине мы продаём несколько её видов, поэтому я могу с уверенностью сказать: пользование этой новинкой не делает зубы детей ни здоровыми, ни «жемчужно-белыми».

На днях Старшие Дочери предприняли очередной шаг к тому, чтобы выглядеть взрослыми. Они пошли в магазин за новой обувью, а вернулись в остроносых туфлях на каблуке, наподобие тех, в которых последнее время ходит Анг Буай.  Кроме того, у каждой появилась коробочка дорогой заграничной пудры, которая стоит столько,  что на эти деньги можно было бы несколько дней сытно кормить целую семью! Я ещё забыл упомянуть склянки с ароматным маслом для волос, краску для губ и для глаз и много-много чего ещё. Можно ли в это поверить?! Всего несколько лет назад Чуй Гим была такой крошечной, что её ноги не доставали до педали швейной машинки! А теперь она вдруг вытянулась с пугающей быстротой, и манеры у неё совсем уже не детские. В голове же, как я замечаю, одни наряды и магазины. Увы, вполне взрослая женская черта. Нынешние дети вообще отличаются этим ранним приобретением взрослых черт и повадок. Чуй Гим старается при мне не показываться с накрашенным лицом. Зная, как меня это расстраивает, дома она сохраняет насколько можно более естественный вид. Что она делает со своей внешностью вне дома, я могу лишь догадываться.  Следить за детьми – обязанность матери,  но Муй Энг относится к своему долгу легкомысленно, и её потакание не приведёт ни к чему хорошему.  В довершение всего недавно произошло ещё одно болезненное для меня происшествие, связанное с детьми. Все четверо буквально осадили меня, требуя разрешить официально поменять свои имена на тайские. Я категорически запретил им – безрезультатно. Я отругал их – безрезультатно.  В конце концов, они довели меня до настоящего гнева и всё равно продолжали упрямо настаивать на своём. Муй Энг также встала на их защиту.

«Они проживут в Таиланде всю свою жизнь до самой смерти. Дай ты им сделать так, как они считают нужным! Я просто не вижу, какой от этого может быть вред, если они в любом случае по всем документам таи».

Это длилось долго, пока я в конце концов не опустил руки и не сдался. Пусть делают, что хотят! Пусть берут какие угодно имена! Я знаю одно, меня самого ничто не заставит отказаться от нашего родового имени.

Итак, все четверо подали прошение на получение тайской фамилии и имён, заплатили надлежащий взнос и с нетерпением стали ждать, когда Министерство пришлёт бумаги с подтверждением разрешения.  Дело это оказалось небыстрое, ждать пришлось несколько месяцев. Зато теперь, как в насмешку, мои дети носят длинную фамилию, в которую входит слово «тай», а имена, которые они выбрали себе сами, просто-таки поражают пышностью. Венг Ким больше не Венг Ким, а Витая, то есть «Знание». Вместо Чуй Гим отныне мою дочь зовут Дыанпэн, иначе «Полная Луна». Бак Ли и Менг Джу по крайней мере в своём выборе сохранили смысл прежних имён. Бак Ли будет называться Малиуан, «Жасмин», а Менг Джу – Плойчарат, то есть «Драгоценный Блеск».
Друзья, которые приходят к детям в гости,  уже называют их новыми именами. Несколько раз я думал, что они ошиблись адресом и спрашивают не тех людей.  Очевидно, что пройдёт некоторое время, прежде чем я привыкну.  Сам я обращаюсь к детям по-старому, и впредь не собираюсь этого менять.

Не знаю, какие ещё более странные перемены ждут мою семью в будущем. Вся эта история угнетает  меня, но нужно держать себя в руках. Я взрослый человек, глава семьи, на мне лежит ответственность вырастить детей в любви и внимании. И не только потому, что я должен, а потому, что это то, чего я всегда хотел. Полагаю, у детей тоже есть повод испытывать раздражение мной.  Хотя бы потому, что на них ворчу.  Понимают ли они, что именно любовь заставляет родителей вести себя, как им кажется, слишком пристрастно?

На этом закончу письмо,

                Ваш сын, Тан Сван У. 




                Яуарат, Бангкок
                2 день 9 Лунного Месяца
                год Быка.

Письмо 73

Смиренно склоняюсь с сыновней  любовью!

Сейчас между мужчинами и женщинами нет былой дистанции. Из-за школы они с раннего детства оказываются в постоянном общении друг с другом. Мы живём на большой оживлённо улице, и я каждый день вижу совсем ещё подростков, которые без присмотра взрослых гуляют вместе или, склонившись друг к другу, оживлённо беседуют в кафе и лапшарнях. Я определённо знаю, что им ещё мало лет, потому что на многих школьная форма.  Подумать только, что родители посылают их набираться знаний, платят за школу, а те встречаются на свиданиях и кокетничают самым неподобающим в их возрасте образом!

Пишу об этом из-за потрясения, от которого я ещё не вполне оправился. Мама, я случайно увидел Чуй Гим в обществе молодого человека! Представьте себе нестриженого парня в узких, как бамбуковая дудочка, брюках и не по размеру широкой рубашке.  А в довершение картины развинченная походка.  Придя домой, я устроил Чуй Гим допрос. Сначала она держалась уверенно, потому что никак не предполагала, что я её видел.  Все привыкли, что я редко выхожу в город. Однако в тот день я слишком засиделся за  счётами и почувствовал желание пройтись, разогнать усталость. По дороге я решил заглянуть к своему постоянному клиенту, обговорить одно дело и тогда-то я и увидел Чуй Гим.

«Сегодня днём я видел тебя, увлечённо болтающую с молодым человеком. Значит ли это, что у тебя уже есть поклонник в пятнадцать лет?»

От неожиданности вся краска схлынула с её лица. Но она ещё пыталась всё отрицать.

«Конечно, нет, Папа!»

«Я видел вас своими собственными глазами. Насколько я знаю, у меня всё в порядке со зрением, и с памятью тоже. С кем ты разговаривала на улице? Как его фамилия, откуда он родом?»


 «Я не знаю, Папа. Он просто подошёл ко мне с каким-то вопросом, и я ответила, как требует того обычная вежливость».

«Нет, это не было похоже ни на что обычное и не было похоже на простую вежливость. Ты смеялась, и то, как вы шли, предполагает более длительное знакомство, чем ты говоришь. Если окажется, что ты уже в этом возрасте встречаешься с молодым человеком, мне остаётся лишь запретить тебе всякий выход в город без сопровождения. Я оказал тебе доверие, позволил учиться, как ты того хотела, но вот как ты на это отвечаешь».

«Мышонок ничего дурного не сделала! Мышонок просто шла по улице, когда этот человек увязался и пошёл рядом. Он всё говорил и говорил, а я просто изредка отвечала, чтобы не злить его. Не зря же говорят, «при встрече с тигром от холодной головы больше проку, чем от увесистой палки».

«Я в это не верю. Мужчина не осмеливается подойти к женщине, если в её поведении нет намёка на приглашение.  Вот, что я решаю: если я замечу подобное ещё один только раз, я отменю все твои занятия, и ты немедленно начнёшь работать в нашем розничном магазине».

Я с радостью запретил бы ей покидать дом без присмотра уже и сейчас, но мне не хватает духа так строго наказывать её после одной единственной ошибки. Однако повторись такое ещё раз, и она убедится, что третьего раза не будет.

Вскоре после этого возник ещё один досадный инцидент. Как я уже писал, Чуй Гим, которая всегда была не по возрасту маленького роста, вдруг неожиданно вытянулась и превратилась в стройную, по теперешней моде, большеглазую и обаятельную девушку.  Однажды Бак Ли, едва справляясь с радостным волнением, поделилась со мной новостью

«Папа! Представляешь, хозяйка швейного салона, в котором учится Чуй Гим, уговаривает её записаться на участие в конкурсе красоты «Бриллиант»! Она говорит, у Старшей Сестры есть все шансы выиграть. Это же с ума сойти, иметь сестру, которая может выиграть в конкурсе первых красавиц! Папа, а ты знаешь, какой приз получит Чуй Гим, если выиграет? Десятки тысяч! И ещё множество фотографов будут её снимать, а потом её лицо появится в самых роскошных журналах. Вот это да!..»

«Я, кажется, ещё ничего не выиграла. Зачем забегать вперёд, болтая о том, чего ещё нет?» – рассердилась на сестру Чуй Гим.

Я устало вздохнул. В эту эпоху у девиц есть хотя бы одна мысль в голове, кроме как о собственной красоте и о том, чтобы быть в центре всеобщего внимания?!

«Поговорили об этом, и хватит с вас! Можете быть уверены, что ничего даже отдалённо похожего ваш отец не допустит. До тех пор, конечно, пока вы мои дочери».

«Но я не вижу в конкурсе ничего настолько уж плохого, чтобы запрещать мне участвовать в нём! Разве ты не рад, Папа, что кто-то считает меня красивой и верит, что я даже могу выиграть? И разве ты не почувствуешь гордость, если именно твоя дочь получит самую высокую награду?»

«Нет. Я не вижу повода для высокой награды просто потому, что кто-то без смущения прошёлся на виду у всех, раздевшись до купального костюма. Большего стыда я не могу себе представить. Таким выставлением на показ того, что обязано быть сокрытым от чужих глаз, нельзя не оскорбить и не унизить женского целомудрия. Поверь мне, ни один хороший отец или мать не согласятся на это. От тебя я жду одного: поведения, достойного дочери, чьей целью является создание собственного домашнего очага. Ты родилась в китайской семье, а это означает скромность, стыдливость и благородство манер. Приглядись к нашей традиционной одежде. В каком месте она обтягивает тело или оставляет его неприкрытым? Не стремись покинуть надёжность вековых устоев! Я вижу в этом лишь недостаток разума».

«Но, Папа, сейчас всё по-другому! И я видела китаянок в таких тесных юбках и с таким разрезом, что при ходьбе нога сбоку видна куда выше колена».

«Я предполагаю, что эти люди уже не имеют отношения к нашей традиции, и потому не могут служить примером. Гонконгцы, например, хотя и китайцы, но, находясь под властью фарангов, строго говоря, ими уже не являются. Они могут поступать, как им заблагорассудится. Хотя истинная женщина будет следовать путём целомудрия и красоты вне зависимости от обстоятельств и вопреки тому, что пути излишества и пороков всегда кажутся легче и притягательнее».

 «Но мы не можем жить, словно в прошлом веке! А значит, должны признать, что в нашем веке хорошая внешность – это капитал».

«Ты ошибаешься. Это как раз осталось неизменным, разве что слова употребляются другие. Раньше, если девушка была очень красивой, молва об этом распространялась, к ней посылали сватов со всех сторон, и у неё было несравненно больше шансов попасть в богатую и влиятельную семью, чем у её подруг. Но только подумать, насколько это далеко от того, чтобы хвастливо выставлять себя, соревнуясь с другими, а при победе ещё и получать деньги с тех, кто пришёл посмотреть! Скажи, разве тебе самой не кажется невозможной сама мысль о том, чтобы соревноваться с другими девушками перед толпой глазеющих мужчин? Для них это зрелище мало чем отличается от скачек с лошадьми, кинематографа или петушиных боёв. На красивую девушку и так все смотрят, стоит ей выйти на улицу. Зачем добиваться того же, участвуя в конкурсе? Вы все так много говорили о том, что хотите работать на равных с мужчинами. Отчего же теперь вы не вкладываете всего своего рвения в то, чтобы добиться в избранной профессии успеха? Почему все разговоры о том, что вы ни в чём не уступите мужчинам, остались словами, тогда как все ваши мысли опять крутятся вокруг красоты и нарядов? Если родители воспитывают вас согласно своим «устаревшим» представлениям, вы сразу принимаетесь жаловаться, что вас держат взаперти. Но стоит дать вам свободу, и вы заходите слишком далеко. Наблюдая за вами, я не заметил никаких особых достижений.  А ведь у вас есть неплохой образец для подражания: ваша Тётушка Анг Буай. После смерти отца ей одной пришлось продолжать его дело, хотя тогда ей было всего пятнадцать лет.  И она справилась.  Вот вам пример настоящей современной женщины! Не на половинку, не так как вы. Она вся воплощает собой это время. Анг Буай работает наравне с мужчиной, легко оставаясь женственной. И пусть она разъезжает на модном автомобиле и обожает надевать на себя всё, что ни появится нового, среди женщин в работе ей нет равных».

«Так ведь ей сколько лет! – отмахнулась Чуй Гим. – Тётушка решила остаться старой девой, и работа это всё, что у неё есть».

«Дело не в этом! Анг Буай с самого начала превосходно со всем справлялась. Лучше, чем то, на что способна любая из вас. И в современности склада ума вам тоже нельзя с ней даже и тягаться. А насчёт твоего участия в конкурсе, я не хочу об этом слышать ни в этом году, ни в следующем, ни в каком другом. Кроме того, у тебя типичная для красивой китаянки внешность. Не думаю, что у таев такой же взгляд на красоту».

 
Стоило мне это сказать, как Чуй Гим сразу надулась. По её лицу было видно, что одного моего сомнения  в том, что она способна победить, было достаточно, чтобы удесятерить её желание участвовать в конкурсе.  Страшно за детей, если подумать, сколько их окружает соблазнов, число которых всё время растёт. Поэтому их внимание так легко отвлекается и от работы, и от любого учения. Совсем недавно я услышал о новом развлечении, об особых купальнях   с горячим паром, где тебя с головы до ног моют. Сначала я никак не мог взять в толк, зачем это нужно, чтобы кто-то помогал тебе мыться? И только потом узнал, что это не кто-то, а девушки, искусные в массаже. Тогда, конечно, мне стало ясно, что это новейшая разновидность Домов Зелёной Лампы. Всё то же, что было всегда, но на другой лад. Сперва эти купальни открылись специально, чтобы обслуживать фарангов.  Но вскоре таи и китайцы тоже стали захаживать. А фарангов сейчас в Таиланде очень много из-за войны во Вьетнаме. Как недавно в Корее, сейчас во Вьетнаме идёт гражданская война, в которую так же вмешались фаранги.  Вот так и получается, что их солдаты приезжают в Таиланд на отдых, для восстановления сил после сражений. Не хочется больше писать об этих войнах. Как и всегда, это всего лишь жадность и стремление к власти, к тому, чтобы быть наверху, выше других.  Эта страсть, эта алчность присутствует в природе человека таким толстым слоем, что ни отмыть, ни отскрести. Вот и я продолжаю желать большого богатства и процветания, хотя давно уже очевидно, что моё дело приносит мне лишь весьма скромный доход. Сейчас такое ощущение, что все занялись торговлей. Конкуренция огромная. Нужно продираться вперёд локтями, и нужна реклама. Если товар не хорош, ты должен уметь насильно повернуть к себе покупателя, соблазнив его чем-то, скорее всего ненужным, но бесплатным.  Вдобавок придумали всевозможные розыгрыши призов. Для участия в них нужно ответить на вопросы, напечатанные прямо на упаковке какого-нибудь продукта или на отдельно наклеенном специальном листке. Иногда и на вопросы отвечать не нужно. Достаточно вписать имя и адрес в выделенную для этого часть упаковки, вырезать её и отправить на адрес компании. Сам розыгрыш проходит очень просто. В определённые дни на телевидении ведущий или какие-нибудь нарядные девушки тянут из барабана одну из заполненных бумажек и зачитывают имя победителя. Вот и всё. Очень всем нравится. В конце концов, чем это отличается от запрещённых азартных игр, я не понимаю. Новая одёжка поверх старой, вполне достойная этого века! Дело доходит до смешного. Некоторые люди скупают какой-нибудь продукт, захламляют им всю кухню, в надежде отправить как можно больше заполненных вырезок из упаковки. Движет ими мечта о крупном выигрыше. И хотя таких надеющихся миллионы, а шансы несущественны, людям нравится мечтать и надеяться.  Не будь закона, запрещающего любые азартные игры без официального разрешения, я думаю, всякая деятельность в стране приостановилась бы, потому что все люди засели бы за игральные столы. Вообще-то они это делают и сейчас, судя по тому, как часто в новости попадают сообщения о раскрытых полицией игорных притонах.  Да вот буквально в соседнем  с нашей кондитерской здании хозяин открыл на верхнем этаже подпольный игорный дом. Там каждую ночь что-то происходит. Время от времени к ним наведывается полиция и усложняет им жизнь. Но, видимо, хозяин умеет договориться с помощью взяток, потому что всё остаётся как было. К тому же я уверен, у полиции есть дела и поважнее. В таком большом городе много мошенников, воров и прочих преступников. А законы против них, на мой взгляд, недостаточно строгие, чтобы быть эффективными.  Вот, к примеру, не так давно в новостях было сообщение об аресте совершенно ненормального человека, совершившего ужасное преступление против маленькой девочки немногим больше десяти лет!  Суд приговорил его к семи годам в тюрьме. Семь лет за жизнь ребёнка! Он не убил её, верно. Он всего лишь разрушил её жизнь и здоровье. Совершил зло с отголоском на все годы вперёд.  Как сильно должно отличаться наказание за убийство от наказания за насилие и мучения, если они для жертвы были страшнее смерти? Можно ли через семь лет отпускать на свободу того, кто и в будущем будет представлять собой опасность?  Лёгкость наказания не внушит ему настоящего страха и не исправит.

Как далеко я отклонился от того, с чего начал. Пора заканчивать. Одновременно с письмом посылаю Вам деньги на расходы.
 Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Всегда Вас помнящий сын, Тан Сван У. 


 

                Яуарат, Бангкок
                10 день 1 Лунного Месяца
                год Тигра.

Письмо 74

Смиренно склоняюсь с любовью!

У меня радостная новость: Чуй Гим готовится стать невестой! Жениха выбрал для неё я сам. Он сын торговца рисом. Не самого крупного, но вполне успешного в нашем кругу.  Чуй Гим    легко приняла и моё решение, и мой выбор, так что я, пожалуй, такого и не ожидал. Ещё пару месяцев назад, узнав, что ею интересуются  молодые люди, я подумал о том, что нужно найти ей подходящую партию и выдать замуж уже в этом или следующем году.  Правда, ей мало лет, но в отличие от мужчин, для женщин брак в шестнадцать лет не является неприемлемым. И вот теперь я даже чувствую некоторую гордость за Старшую Дочь. Ей ещё далеко до двадцати, а к ней уже засылают сватов, тогда как я знаю семьи, где дочери засиживались и до сорока в ожидании, пока ими заинтересуются.
С отцом будущего жениха я знаком давно, хотя и не близко. В качестве свата они пригласили Гима!

«Сван У, сегодня я у тебя по просьбе одного человека, который ищет своему сыну невесту. Это оптовый торговец рисом, всеми уважаемый человек. Да ты его знаешь».

Когда Гим назвал имя, я сразу понял, о ком идёт речь. Хотя сына его я никогда не встречал.

«Что у него за парень? Сколько ему лет? Как он образован? Чем зарабатывает на жизнь? Нет ли привычки к наркотикам и алкоголю?»

«Значит так: ему двадцать один год; только что не без труда он избежал службы в армии. Отец его мне жаловался, что еле отвертелись. Заплатили немало денег, а не то быть бы ему сейчас в солдатах. Они в него там просто вцепились, видя, какой он сильный и здоровый».

«И сколько пришлось заплатить?»

«Четыре тысячи! Тебе тоже, кстати, не мешает начать откладывать. А то не успеешь глазом моргнуть, как Венг Киму стукнет двадцать один. И тогда уж будь готов, не то мигом загребут служить».

«Он мне необходим в деле. Я не могу позволить себе остаться без помощника».

«Так о чём я и говорю! Тут уж выбора нет, придётся разом выложить крупную сумму. Говорят, в этом году сумму взвинтили до пяти тысяч. А уж когда дело дойдёт до твоего сына, доберётся до шести, а то и до семи».

 «Вот как…. Впрочем, ладно. Ты мне ничего ещё не рассказал про этого парня».

«Ну да. Имя его Сенг Хуат; закончил девять классов тайской школы, и одновременно по вечерам брал уроки китайского языка; достаточно разбирается в бухгалтерии, чтобы помогать отцу с продажей и доставкой риса; магазин у них большой, хватит, чтобы выделить место и под швейную мастерскую для твоей дочери. Поверь, этим двоим, чтобы разбогатеть, времени много не понадобится. Кроме того, он, видишь ли,  скорее прижимист, чем наоборот. Вообще в этой семье уважают бережливость. Что ещё?.. Да! У Сенг Хуата две младшие сестры, обе уже замужем, и один младший брат, ему сейчас семнадцать; матери у него нет, один отец, человек спокойный и мягкий.  Так вот, отец очень хочет поскорее женить сына. Пришёл ко мне посоветоваться, нет ли среди моих знакомых человека, у которого есть красивая дочь на выданье. Я сказал ему о твоей старшей дочери. Кончилось тем, что он попросил меня обговорить с тобой это дело».

«Ну, сейчас я ничего не могу сказать, пока не увижу самого молодого человека. И хорошо бы сразу узнать, не вздыхает ли он тайно по кому-нибудь ещё. А то ведь часто случается, что родители суетятся, находят сыну невесту, а там оказывается, что он уже обещал жениться на другой. Одна потеря лица и времени для обеих сторон. Так что ты, Гим, разузнай всё, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги».

Гим засмеялся.

«Спрашивать не придётся, я и без того знаю. Нету у него никого. Понимаешь, больно он разборчивый. Ему подавай непременно настоящую красавицу. Он у отца уже как кость в горле. Скольких тот ему находил, а он всё: «больно пухлая» или «слишком худая».  А если не пухлая и не худая, то значит, «мала ростом» или наоборот «слишком высокая». А если и тут всё хорошо, то значит, «глаза как щёлки» или «нос плоский».

«Так такому и Чуй Гим не понравится, – высказал я вслух свои сомнения. – Скажет, что недостаточно высока ростом. Да она и не красавица. Трудную он перед собой задачу поставил, однако. Ведь красивые женщины слишком с собой носятся, чтобы много работать. И интересы у них обычно ограничены покупками да нарядами. Как он со своей бережливостью с этим справится?»

«Ну, во-первых, твоя дочь самая красивая из всех девушек китаянок, которых я только знаю. Во-вторых, она всё умеет делать, всему обучена, лучшего и пожелать нельзя. Очень она похожа на свою мать, такую, какой я её впервые увидел, прячась за дверью на кухню. Помнишь? Только в Чуй Гим есть что-то и от тебя.  Тогда как Менг Джу – это уже полностью Муй Энг».

«Ничуть! Менг Джу  похожа на мою Мать. Настолько сильно, что, глянув на неё, я немедленно начинаю думать о Маме».

Гим не согласился.

«Я тебе говорю, Менг Джу похожа на Муй Энг больше всех остальных! А вот в Бак Ли, пожалуй, есть что-то от твоей матери».

«Ерунда! Мне, наверное, лучше знать! Бак Ли как раз чем-то очень похожа на свою Младшую Тётушку Анг Буай».

«Ладно-ладно. В каждом есть немного от одного родственника, немного от другого, речь сейчас не об этом. Лучше скажи, что ты думаешь о Сенг Хуате? Если ты хочешь с ним познакомиться, мы можем нагрянуть к нему в магазин, как бы невзначай. Сам увидишь, что у них да как. А нет, так поверь мне на слово, он то, что тебе нужно.  Мы с тобой всю жизнь друзья, а в будущем так вообще наши семьи породнятся. Стал бы я за это дело браться, если бы не думал, что для твоей дочери он подходящая партия.  И знаю я его достаточно хорошо, чтобы за него поручиться. Они ведь сначала заинтересовались Гулап, но я им сразу сказал, что она давно обещана. Сенг Хуат и не расстроился, потому что стоило ему бросить один взгляд на мою Гулап, так он заявил отцу, что она слишком на его вкус смуглая. О! слышал бы ты, какие замечания в его адрес отвесила Гулап, узнав об этом! У неё такой характер, что спуску никому не даст. Ха-ха-ха».

«Я всё же подумаю ещё, Гим. Так-то оно снаружи может всё и выглядит хорошо, а как там на самом деле? Такое бывает. Посмотришь, вроде бы отличный человек, а потом оказывается, что в нём глубоко сидит жестокость, и когда пьет, не знает меры. Такой человек принесёт женщине только несчастье».

«Нет-нет! У него и отец, и мать – оба из хороших семей с крепкими традициями. Не думаю, чтобы что-нибудь такое было возможно. Давай, знаешь что, устроим им встречу. И если они друг другу понравятся, можно и о свадьбе начать договариваться. Чуй Гим можно ничего заранее не говорить, чтобы не слишком стеснялась. А чего же? Сенг Хуат трудолюбивый парень, в деле отца он для него и глаза, и уши, за всем присматривает. И характер у него, должно быть, не сильно хуже того, каким он кажется на первый взгляд».

«Всё же дай мне пару дней, прежде чем я отвечу».

Я попросил Гима подождать несколько дней не без причины. Мне понадобилось именно столько времени, чтобы навести справки о Сенг Хуате. Один за другим я обошёл знакомых мне людей из нашего клана. В общих чертах все они сошлись во мнении, что Сенг Хуат достойный молодой человек, несколько скуповатый в быту и торговле, в отличие от многих не тратит время на то, чтобы праздно шататься с приятелями по городу. Также все отметили и его чрезмерную требовательность в выборе невесты.  Хорошенько подумав, я решил не устраивать традиционных смотрин. Если он не заинтересуется моей дочерью, это принесёт ей ненужное разочарование, а семье потерю лица. Поэтому я взял нашего водителя, посадил рядом с собой Чуй Гим и назвал улицу, на которой стоит магазин отца Сенг Хуата. Как только мы туда добрались, я велел Чуй Гим  выйти и, пока я съезжу по делам,  сходить туда и оформить заказ на покупку риса.  Это был хороший предлог. Мы потребляем его огромное количество, поскольку три раза в день готовим и на семью, и на всех наших работников. Чуй Гим должна была сделать заказ на доставку двух мешков риса ежемесячно.    Быстро справившись со своим делом, я вернулся, чтобы забрать её, и ещё издалека увидел, что она стоит на улице у входа в магазин и крутит головой, выглядывая меня. Выходя из машины, я спросил, всё ли в порядке, и удалось ли договориться о поставке.

«Доставка на дом включается в покупку», – ответил за неё молодой человек, который в этот момент появился в дверях. Значит, это и есть Сенг Хуат!  У него неплохая внешность: высокий, крупный, с бледной кожей. Видно, что взволнован, глаза блестят, улыбается.

«Мы разделим ваш заказ на две части, и будем доставлять вам рис каждые две недели. Если рис у вас неожиданно закончится, вы можете позвонить нам, и мы немедленно пришлём, сколько понадобится. Мы гарантируем безупречное обслуживание».

Я еле сдерживал улыбку. Всё в нём выдавало волнение от встречи с Чуй Гим. А она стояла в своих чёрных брюках и достаточно скромной, прикрывающей бёдра блузке в чёрно-красную полоску, с едва тронутым косметикой лицом и ни о чём не догадывалась. Возможно, она думала о невероятных событиях этого дня: то, что я неожиданно взял её с собой по делам, да ещё и на машине; то, что поручил ей самостоятельно сделать заказ.
 Тем временем на наши голоса вышел хозяин магазина.

«Прислушиваюсь и думаю: знакомый голос, кто бы это мог быть? А это сам Сван У! Мы с вами не раз встречались и в Обществе Предпринимателей, и в Землячестве Поуленга».

«Разумеется, я прекрасно помню. Сегодня я здесь в качестве нового клиента».

«Вы оказываете мне этим честь. А это что же ваша дочь?» – спросил он с лукавой понимающей улыбкой.

«Да-да. Моя старшая дочь – Чуй Гим».

Он широко улыбнулся ей и затем, повернувшись к сыну, сказал:

«А это мой сын, по имени Сенг Хуат. Вы, возможно, его уже встречали. Я часто прошу его присутствовать на заседаниях Общества вместо себя».

«Нет, мы не встречались. Хотя я уже слышал его имя».

Потом мы представили друг другу детей.         

По возвращении домой Чуй Гим устроила настоящее представление, рассказывая младшим сёстрам, как «Господин Сенг Хуат смотрел стеклянными глазами, забыв, как моргать!»   Есть в женщинах что-то тигриное, им нравится, чтобы мужчины из-за них впадали в ступор. 

«Поверь мне, Бак Ли, в тот миг, когда я вошла в магазин, он так и застыл, словно я превратила его в глыбу камня! С ума сойти! Теперь я знаю, что если бы Папа не запретил мне участвовать в конкурсе, я бы получила если и не титул, то второе место точно».

«Ещё бы!» – сказала Менг Джу и, трагически вытягивая руки, продекламировала:

Увидев, каждый дар теряет речи.
Не всяк достоин встать пред совершенством сим.
Но каждый грудь пробитую получит им.   

Не удержать на привязи язык,
И сердце жаждет восхвалять и петь богине.
И хочет только ввысь лететь к чертогам голубым отныне.

«Ненормальная! У нас тут настоящий взрослый разговор. Беги лучше смотреть свои мультики. Иди-иди….»

Менг Джу,  гордо вытянув шею, состроила смешную мину, а потом действительно сорвалась с места и убежала смотреть мультфильм.

«Что ты думаешь о Сенг Хуат? Показался он тебе привлекательным или нет?»

«Папа, ну понятно, он привлекательный: высокий, сильный, глаза не щёлки и живот не выпирает».

«Что бы ты сказала, если бы он предложил тебе замужество?»

Чуй Гим посмотрела на меня в полном недоумении.

 «Папа, ты же шутишь?! Выйти замуж за этого детину? Мне?  Ты же сам сказал, что я ещё маленькая и мне рано думать о том, чтобы встречаться с кем-то».

«Это было в прошлом году, а сейчас наступил следующий. Хотя это ни в коем случае не означает, что можешь, как ты говоришь, с кем-то встречаться. Просто скажи мне, интересует он тебя как будущий муж или нет? По-моему, этот парень – совсем неплохая партия».

«Всё-таки, Папа, ты, наверное, шутишь надо мной. Мы с тобой оба впервые увидели этого человека всего несколько часов назад!»

«Ха! Не думаешь же ты, что то, что тебя повезли сегодня на машине в город, случайность? – осенило Бак Ли. – Когда это Папа брал хоть одну из нас с собой по делам? Ясно же, что это была специально подстроенная встреча, с тем, чтобы познакомить вас».

«Всё это уже не вашего ума дело. От тебя требуется лишь ответить на вопрос, он пришёлся тебе по сердцу или нет? То, что ты ему понравилась, это очевидно».

«Прошу разрешения не отвечать, - упрямо сказала она. – Я ничего про него пока не знаю, кроме того, что у него привлекательная внешность. А этого мало. Он может оказаться ненормальным, глупым как деревяшка, ревнивым до ужаса или с самыми старомодными представлениями обо всём на свете».

Прошло не так уж много времени, и Гим снова пришёл повидать меня.  Он выглядел очень довольным собой и, отведя меня в сторону, начал шептаться.

«Сенг Хуат совершенно потерял голову. Он не даёт ни минуты покоя отцу, требуя от него немедленных действий. Более того, я как-то упомянул швейный салон, в котором учится твоя дочь. Так теперь он бросает по вечерам все дела и несётся туда посмотреть на неё, когда она выходит после занятий. Уже решено, если вы договоритесь о свадьбе, то он обустроит для неё в отдельном здании швейный салон. Все останутся довольны. Днём он будет работать рядом с отцом, а жить они будут в новом доме, над салоном твоей дочери. Он всё хорошо спланировал. И подумай, ни тебе свекрови, ни тебе прислуживать с утра до вечера старикам. Будут вдвоём жить, а позже вдвоём растить детей. И никто не станет в их дела вмешиваться. Сколько в семьях неприятностей из-за того, что свекровь с невесткой не ладят. А тут ничего такого не будет и в помине».

«Что-то ты слишком их хвалишь. Как там насчёт щедрого вознаграждения свату за все хлопоты? Может, в этом дело?»

«Эх, хорошо бы! Да ты знаешь, по нашему обычаю, вознаграждение меня ожидает символическое. Я очень надеюсь, что для твоей дочери это окажется счастливый брак, Сван У. Как другу и будущей родне мне это не безразлично».

«Однако теперь, Гим, всё зависит от самой Чуй Гим. Давить на неё против воли я не могу, а то сбежит, чего доброго, с другим.  Семьи уже начали проявлять к ней интерес как к будущей невестке. Прошу у тебя ещё немного времени, чтобы дать ей всё обдумать».

«Женщину несложно уговорить, если иметь подход. Дай-ка я поговорю с твоей дочерью, и увидишь, она согласится».

«Лучше не надо. Я знаю, ты отличный говорун, но в данном случае, думаю, это обязанность отца».

Видимо, новость о том, что женившись, Сенг Хуат заживёт отдельным домом, была решающей, потому что Чуй Гим согласилась. Её ответ был такой, что я, мол, могу делать, как посчитаю нужным. И что если я нахожу этого молодого человека достойным, она не станет противиться. В переводе на обычный язык это значит лишь то, что он ей самой нравится.  Но при этом ей хочется сделать вид, что она покорно следует родительской воле.

Гим взял на себя обязанности официального посредника между нашими семьями и приступил к переговорам о стоимости золотых подарков для невесты и о выкупе. Я не хотел запрашивать много, чтобы никто не подумал, что, имея красивую дочь, я возгордился. Поэтому я попросил семью жениха, чтобы они сами определили размер выкупа.  Однако Гим меня не послушался и всё устроил сам.

«Я сообщил им сумму выкупа и подарков невесте. Не стал я оставлять это на их усмотрение, чтобы, назвав слишком мало, они не оскорбили этим красоту твоей дочери. В этом деле нужно быть немного капризным.  Например, Чуй Гим ни к чему наковый пояс, потому что она давно носит только современную одежду. Поэтому я запросил для неё бриллиантовое кольцо и бриллиантовые серёжки. Ну, не молодец ли! Дальше, золото на двенадцать бат весу и выкуп на сумму в двенадцать тысяч. Каково?!»

«Боюсь, ты затребовал слишком большой выкуп, Гим».

«Да не волнуйся ты! Они знают, что ты вообще хотел всё оставить на их усмотрение. Но я уверен, что они обязаны оказать твоей дочери внимание, достойное её красоты. Не забывай также, что Господин Сенг Хуат без ума от неё и не остановится ни перед какими затратами, чтобы только получить её.  К тому же, всё потраченное вернётся к нему вместе с невестой в тот день, когда она войдёт в его дом. У тебя останутся только деньги за выкуп.  С другой стороны, ты должен будешь  купить им совершенно новую мебель. Прибавь то, что невеста всегда забирает из дома родителей все принадлежащие ей драгоценные украшения и ещё то, что ты должен отправить с ней новый, «с иголочки» гардероб, достойный положения вашей семьи».

«Насчёт последнего волноваться не придётся. У неё полный шкаф одежды, и она прекрасно шьёт себе сама на машинке».

«А ты знаешь, что они уже перекупили большой соседний дом и вызвали мастеров, чтобы сделать большие витрины, примерочные, вставить повсюду зеркала? И еще заказали швейные машинки и манекены. Это надо видеть! Парень, видно, сам не свой от радости заполучить в жёны такую красавицу!»

«Да. Огромные затраты. Вместе со свадебным пиром всё это им обойдётся в десятки тысяч».

«А в сотни не хочешь! За один трёхэтажный дом с новой отделкой они заплатили сто пятьдесят тысяч бат! Это очень хорошо, что дом большой. Есть где принимать заказы на шитьё и торговать тканями, есть где держать склад. Ты ведь не знаешь ещё: решено, что как только младший брат освоится и сможет помогать отцу, Сенг Хуат передаст ему все дела и откроет свой магазин тканей при салоне жены. Вместе они быстро достигнут процветания».

«Благоприятный день для помолвки уже установлен?»

«Да. Помолвка должна быть в десятый день третьего месяца, а свадьба ближе к концу года в десятый месяц. О, чуть не забыл! Сколько коробок сластей семья жениха должна прислать в день помолвки?»

 «Нет-нет! Это не нужно. У нас всё-таки кондитерская фабрика здесь. Понадобится коробок восемьдесят, а это значит ещё лишних две тысячи к их затратам. Скажи им, чтобы не покупали ничего, я возьму это на себя».

«Сейчас ты говоришь ерунду! Где это видано, брать на себя то, что должно быть оплачено другой стороной?!»

«Нет, это ты доводишь всё до крайности. Что это за разговор о том, чтобы они тратили лишние деньги на то, что мы сами производим? Мне будет легче принять щедрый выкуп, предложенный ими, если я не позволю им платить ещё и за это. Да, вот ещё! Мебель, которую мы должны послать в новый дом жениха и невесты, должна быть какой-то особенной?»

«Лучше всего, если ты спросишь об этом саму невесту».

Чуй Гим выбрала современную мебель. Образцы были взяты из заграничных журналов. Вот полный список: большая кровать на двоих; качественный матрас толщиной почти в локоть; покрывало из дорогой ткани золотистого цвета; одинаковые гардероб и туалетный столик, и к ним два круглых стула без спинок, обитые чем-то похожим на мех одного с покрывалом цвета (специально для того, чтобы сидеть перед зеркалом и краситься!); маленький столик у изголовья кровати; золотистый абажур; занавеси густо-синего цвета с золотой вышивкой шёлковой нитью (сшила их сама Чуй Гим, а вышивать помогала Менг Джу); белые подушки с такими же сине-золотыми наволочками (их вышила Бак Ли). Разной одежды приготовили столько, будто  речь идёт о том, чтобы одеть Чуй Гим на всю жизнь наперёд. Она сама выбирала ткани и сама из них нашила нарядов на свой вкус. Тысячи бат, выброшенные на ветер. Однако я чувствовал, что в данном вопросе должен немного потворствовать Чуй Гим. Семья жениха оказала нам все возможные почести и внимание. Я действительно горд предстоящей образцовой свадьбой, которая,  без сомнения, обеспечит моей дочери должный статус с самого начала. Они запланировали свадебный пир в большом китайском ресторане, в зале на двадцать пять столиков.

Я решил позволить молодым проводить время вместе, начиная со дня помолвки. Сенг Хуат уже приходил ко мне просить разрешения, чтобы Чуй Гим сопровождала его при выборе кольца, серёжек и ожерелья. Но пока я всё же не готов оставлять их одних, поэтому отправил вместе с ними Муй Энг.

Надеюсь, Мама, я доставил Вам удовольствие этим радостным известием. На этом закончу, 

                Всегда помнящий и любящий Вас, Тан Сван У. 


                Яуарат, Бангкок
                2 день 4 Лунного Месяца
                год Тигра.

Письмо 75

Смиренно склоняюсь с любовью!

Помолвка Чуй Гим позади, и, слава богам, всё прошло хорошо! Со стороны жениха был Гим, которого на автомобиле подвезли к дверям нашего дома. Открылась дверца, и оттуда вышагнул мой старый друг, торжественно неся в вытянутых руках шкатулку, завёрнутую в алую бумагу. В шкатулке было кольцо, серёжки и золотой браслет весом в два бата. Ещё он привёз первую половину выкупа – шесть тысяч и немного ритуальных сладостей.
Ни один человек из семьи жениха в этот день не перешагнул нашего порога, в полном согласии с нашими традициями. Будущая невеста также скрывалась в отдалённой части дома, как ей было велено.  Я вручил Гиму завёрнутые в красную бумагу сто двадцать бат – традиционная благодарность свату за возложенный на себя труд.  Как поступил в этом случае отец жениха, мне неизвестно. Мы сели с Гимом за чайный столик с угощеньем и провели какое-то время за беседой, после чего он откланялся.  Как только я его проводил, в тот же миг влетела Бак Ли, чтобы выразить их общее со Старшей Дочерью разочарование.

«И что, это была вся помолвка?! А где надевание кольца?»

«Какое надевание кольца?» – не понял я.

«Ну, как же! Жених должен был надеть невесте на «дамский» пальчик левой руки бриллиантовое кольцо. И родственники с обеих сторон должны были быть этому свидетелями. Помолвка устраивается для всех, а у нас не было никого, кроме Дядюшки Гима!»

 «Так принято у нас. А то, о чём говоришь ты, принято, видимо, у таев».

 «Нет-нет, – включилась в разговор Муй Энг. – Так делают фаранги. У таев нет никакого надевания кольца. В день помолвки жених и невеста не видят друг друга, как и у нас. Просто и понятно. Старшие из семьи жениха преподносят семье невесты подарки для неё, и этим завершаются все хлопоты с помолвкой. Хотя теперь у таев многое изменилось, и трудно иногда понять, что к чему, всё же это ерунда с надеванием кольца, эта полностью затея фарангов».

«Да нет же! Сейчас уже все так делают».

«Ну и пусть делают, коли нравится. А нам хорошо и так, как есть. У нас своих традиций не перечесть. Да и какой особый смысл в том, что тебе надевают кольцо?!» – возмутилась Муй Энг так энергично, что мне самому ничего не пришлось добавлять.

Чуй Гим тоже ничего не сказала, она просто попросила разрешения примерить подарки. Она надела украшения, и мы все полюбовались на изысканный узор браслета и весёлый блеск алмазов в ушах и на руке. Видно было, что Чуй Гим очень довольна, и не удивительно, она ведь сама их выбирала.  Кстати, в тот день после ювелирного магазина Сенг Хуат пригласил их в кино. И я, не зная этого, начал уже из-за их долгого отсутствия всерьёз волноваться.

«Разложи-ка, Старшая, всё аккуратно по футлярам», – сказала Муй Энг.

Чуй Гим послушно положила на место всё, кроме кольца.

«Мы с Сенг Хуатом помолвлены, и это значит, я всегда должна носить его кольцо, чтобы любому было понятно, что я уже чья-то невеста».

«Все, кого это касается, и так об этом знают. А вот интересно, что будет делать «чья-то невеста», если кольцо огромной стоимости пропадёт? Без крайней осторожности здесь нельзя. Каждый день, когда ты возвращаешься с занятий, на тебя может напасть какой-нибудь негодяй и просто сорвать его».

 «Мама, я обещаю, что никто на меня не нападёт. Ну, пожалуйста, можно Мышонок наденет завтра на занятия кольцо? Там мне никто покоя не даст, будут спрашивать, где кольцо и красивое ли. Я ещё не знаю, как объяснить то, что не принесу фотографии. Они ведь думают, что у меня была современная помолвка. А уж если и кольца на мне не будет, они точно решат, что никакой помолвки не было, раз мне даже кольцо не подарили. Я со стыда умру!»

Явно у женщин это общая черта – они постоянно должны что-то с собой делать, ради достижения того, что им кажется красотой, и им бесконечно важно мнение подруг. Поэтому я не удивился тому, как легко Муй Энг сдалась под напором последнего довода.

«Хорошо. Но только на один день. Покажешь раз подругам и уберёшь к остальным украшениям в шкатулку. Завтра я велю водителю отвезти тебя в салон, а позже забрать домой. Пока будете в дороге, не вздумай показывать ему кольцо, а то как бы у него не возникли идеи».

«Мама, ты что даже нашим работникам не доверяешь?!»

«Если речь идёт о деньгах и золоте, разумеется, нет.  Просто будь немного осторожной: показывая подругам кольцо, не снимай его с пальца. Я на этом настаиваю».

«Естественно, я его не стану снимать. Все девочки верят в то, что кольцо – это символ замужества и что его нельзя давать в чужие руки».

«Однако в будущем, чтобы камень не потускнел,  не забудь его снимать, когда имеешь дело с водой. Завтра наденешь блузку с карманом. Будешь там мыть руки или лицо, снимешь кольцо и положишь его в карман, чтобы не забыть где-нибудь ненароком. Умоешься, быстренько надень его снова».

«Не волнуйся, Мама. Не могу же я просто взять и забыть то, что связано с самым важным событием в моей жизни».

«Ну, давай обойдёмся без слов, явно из одного из этих фаранговских фильмов. Главное, чтобы ты, как придёшь, положила кольцо на место. А подружкам можешь сказать, что так тебе велела мать. И пусть говорят, что угодно. Всё это сумасшествие из-за штучек фарангов – одна сплошная глупость. Когда я была ребёнком, нас насильно заставляли подражать им. И что из этого вышло? Один смех и стыд. Потому что наши собственные традиции нам подходят не в пример лучше».

«Что ты имеешь в виду, говоря «нас заставляли подражать»?» – спросил я, заинтересованный её словами.

«Представь себе, правительство издало указ, что все женщины впредь обязаны носить юбки, а привычные для нас брюки, запретили. Поэтому китаянки, выходя из дома даже просто за водой, вынуждены были напяливать сверху юбки. Штанины брюк торчали из-под этих юбок чуть ли не на половину длины, и вид у всех был нелепый, как у пугал.  Кроме того, запретили появляться на улицах без шляп и объявили вне закона жевание бетеля с арекой, потому что это, мол, выглядит неопрятно. Со шляпами всё ещё было не так плохо, потому что большинство китайцев и таев и без того тогда ходили в соломенных шляпах.  Ну, а тем, кто не из простых, разумеется, пришлось тратиться на импортированные дорогие шляпы из фетра. Но вот ещё удивительнее, указ о том, что любая хорошо одетая женщина, которая выходит вечером в гости, должна! быть в перчатках. И напоследок, самое невероятное: супруги в момент расставания (например, муж по работе должен ехать в другую провинцию) обязаны были поцеловать друг друга в щёку прямо на вокзале, на виду у всех! И этим, в манере фарангов, выразить чувство привязанности и печали от расставания. Конечно, эти указы долго не продержались. Надевание кольца – это примерно то же самое. Только на этот раз людей никто не заставляет, вы сами стремитесь подражать».

У меня мурашки пробежали по спине от мысли, как мы с Муй Энг стоим у поезда, окружённые толпой, и обмениваемся на прощание поцелуями.  Это было бы невыносимо стыдно! К чему выносить на улицу то, что не имеет отношения к посторонним? Разве не достаточно слов прощания, произнесённых дома? Я благодарен небу, что был в то время ещё ребёнком и жил далеко-далеко отсюда».

«Зачем они понавыдумывали всё это? Какое это имеет значение, ходит человек в шляпе или без? Зачем заставлять делать такое?»

«Если я правильно помню, мысль была примерно такая, что раз в странах, у которых есть огромное влияние и богатство, люди поголовно ходят в шляпах, то, если заставить всех носить шляпы и здесь, глядишь, это станет первым шагом в правильном направлении, в сторону процветания».

Какая нелепая идея! Всё равно что приделать змее гребень и ждать, пока она не превратиться в дракона. Или привязать к голове фазана метёлку и удивляться, что это не делает из него благородного павлина.

В день, когда в честь помолвки Чуй Гим мы раздавали среди наших работников праздничные сладости, они все веселились, дразнили её, спрашивали, хорош ли собой жених, богат ли? Чуй Гим в том же духе отвечала, что как-нибудь приведёт его показать им.

«Приведу за руку, как миленького».

Если бы Сенг Хуат услышал это её «приведу, как миленького», полагаю, он потерял бы дар речи. А уж если бы ему довелось узнать, что сказала его нежная невеста дальше, уверен, он испытал бы удар.

«Неужели сможешь так быстро укротить его?! – хохотали девушки. – Правильно-правильно, тут главное не зевать! Не дай ему первому набросить на себя ярмо!»

«Ни за что! После того как я его укрощу, будет ходить за мной совсем послушный!»

«Не забудь припасти верёвку покороче!» – снова хохот.

Как только мы остались вдвоём, я поговорил с Чуй Гим.

«Сегодня ты говорила о своём женихе с явным неуважением. Хочу тебе напомнить, что речь идёт о мужчине, который совсем скоро станет твоим господином, а в дальнейшем главой вашей с ним семьи.  Сегодня ты говорила о нём, как о собаке, которую можно посадить на цепь. А теперь ответь мне, допустимо ли это? Ты, наверное, думаешь, это было мило? Но это не было мило! Я понимаю, что не ты одна высказывалась неуважительно. Но наши работницы, в отличие от тебя, не получили ни образования, ни должного воспитания. Они с детства вынуждены тяжело работать. Когда они собираются вместе, чтобы посмеяться и отдохнуть, им неважно, над чем и как смеяться. Напротив, чем грубее шутка, тем легче смех. Ты не должна была позволять себе участвовать в этом веселье. Они были с тобой дружелюбны, разговаривали, как со своей, и ты, даже не заметив этого, совершила непозволительную ошибку. Начала говорить их языком, сказала, что силой приведёшь показать им жениха. Теперь они будут искать продолжения шутки, спрашивать у тебя, как идёт укрощение, словно речь идёт не о твоём будущем супруге, а о лошади или диком звере. Твоё поведение было глупым и бездумным. Поэтому, если я ещё раз услышу, как ты ради минутной популярности у работниц бесчестишь будущего мужа, я тебя накажу, и при том строго. Родившись женщиной, ты должна стремиться к утончённости. Поскольку, что для нас женственность? Это мягкость, доброта и почтительность ко всему. То, что ты из торговой семьи, а не из аристократии, не имеет значения. Это и называется развитие, когда мы воспитываем в себе новые качества. Разговаривая языком рынка, этого не достигнешь.  Я очень хочу, чтобы ты поняла, красота подразумевает под собой не просто красоту тела, но и красоту мыслей и слов».

Я остановился, лишь когда заметил, что Чуй Гим плачет.

«Можешь идти…. Запомни то, что я тебе сказал: красота тела ничто. Возраст сотрёт всё, а смерть развеет остатки. И ещё, даже если бы не было других причин, Сенг Хуат на пять лет старше тебя. А теперь иди».

Боюсь, и я, и Муй Энг слишком были заняты делами все эти годы. И как следствие, мы многое упустили в воспитании дочерей. Живи они рядом с Вами, они бы просто и естественно впитали в себя всё, что отличает истинную женщину от всех остальных.

Скучающий по Вас больше, чем можно выразить словами,

                Ваш сын, Тан Сван У.      

 


                Яуарат, Бангкок
                3 день 9 Лунного Месяца
                год Тигра.

Письмо 76

Смиренно склоняюсь с любовью!

В моём доме сейчас живёт всего трое детей. В предыдущем письме я сообщал Вам о помолвке Чуй Гим. Теперь же она замужем, мы уже проводили её в новый дом. От Бак Ли помощь в магазине невелика, а Менг Джу каждый день должна быть в школе. Поэтому работы много, и у нас с Муй Энг голова идёт кругом от усталости. Но это хорошая усталость, потому что для китайских семей нет ничего важнее, чем устройство благополучного брака для своих детей. Все мы очень довольны замужеством Чуй Гим. А то, что, воспитывая дочерей, нужно быть готовым к тому, что они покинут дом, я знал всегда. Как  и то, что с одним единственным сыном меня ожидает более одинокая старость, чем я бы хотел для себя.

Сегодняшним свадьбам, как я понимаю, не хватает благородства и сдержанности. Люди объясняют это тем, что не принадлежат к высокому сословию, а потому им ни к чему разводить церемонии. 
После помолвки на мне лежала ответственность нанести всем знакомым и родственникам визит вежливости и вручить ритуальные сладости с оповещением о счастливом событии. Семья жениха со своей стороны разослала отпечатанные приглашения на свадьбу. Поскольку и мы, и они занимаемся торговлей, то оказалось, что у нас немало общих знакомых, которые должны были получить как оповещение от семьи невесты, так и приглашение от семьи жениха. А значит, в день свадьбы должны  были бы помогать обеим сторонам. По этой причине я не посмел нанести визит всем, кому собирался.

За прошедшие годы у нас произошло много печальных событий: смерть Ло Нгван Тонга, затем Приёмного Отца и, наконец, смерть матери Муй Энг.  Все наши хорошие знакомые неизменно принимали участие в похоронах, предлагая и свою помощь, и, как это обычно бывает, деньги. У меня же самого не было ещё случая сделать что-нибудь для них. Беспокоить их опять и на этот раз по гораздо менее значительному поводу, было бы совестно. Поэтому, решая, кому наносить визит, а кому нет, я остановился лишь на тех, не идти к которым было нельзя. Я оповестил родных и друзей о предстоящей свадьбе, на которую они даже не могли быть приглашены, притом, что все они после прислали свои подарки или деньги с пожеланиями счастья. Как-то это всё неловко.  У таев, например, иначе. У них на свадебном пиру веселятся гости с обеих сторон.  У нас же у друзей и родственников невесты такой возможности нет. Вместо этого каждый получает коробочку тян-апа.

Накануне свадьбы, когда всё уже было готово, Чуй Гим загрустила, узнав, что я не собираюсь присутствовать.

«Но почему? Я не понимаю! В наше время родители невесты обязательно присутствуют на свадьбе. А вы оба отказываетесь приходить! Как вы думаете, я буду себя чувствовать?»

«Ты будешь чувствовать себя нормально. Не забывай, что для твоих гостей выделили специальный стол на десять человек. А кто среди твоих гостей, ну-ка? Верно. И Младшие Сёстры, и Венг Ким.  Однако твоих родителей на свадьбе не будет, и быть не может. На что бы это было похоже?  Да вот ещё! Благоприятный час для того, чтобы отдать невесту, выпадает на очень раннее время. За тобой прибудет главный распорядитель церемонии, и мы отправим тебя со всем скарбом в твой дом.  В три часа сорок пять минут ты ступишь через порог.  Со всей суетой и беготнёй в эту ночь поспать не удастся никому, так же, как и в следующую, ночь свадебного пира. Поэтому не забудь отдохнуть накануне».

 «Какая странная получается свадьба! Я войду в их дом до того, как состоится свадьба, тогда как у всех наоборот».

«У всех ты имеешь в виду таев. А наши традиции естественным образом отличаются. Я тебе сейчас объясню, чтобы ты убедилась, смысл в таком порядке есть.  В Китае браки между людьми одного клана невозможны. Поскольку жители одной деревни чаще всего принадлежат к одному и тому же роду, то людям приходилось искать супругов в других деревнях. В таком случае вполне естественно, что невесту отправляли в дом жениха накануне самой свадьбы.  В пути невесту сопровождала небольшая группа из подруг и родственниц, которые, доставив её, без задержки возвращались домой. Традиционно это были замужние женщины, которые своими советами готовили девушку к тому, как ей следует себя вести. Такая вот традиция, в изменении которой нет ни малейшей необходимости».

 «Но поскольку наши дома находятся  близко, выглядит это совсем уж странно. Вот увидишь, Папа, скоро не останется никого, кто будет следовать этим старым и уже почти никому не понятным традициям».

«Однако, пока это время не пришло, ты выйдешь замуж именно так. Конечно, не исключено, что у твоих младших сестёр всё будет иначе, хотя я и сомневаюсь в этом. Китайцы с трудом отказываются от того, во что верили их Предки. Потому что это единственное, что позволяет им оставаться самими собой и не раствориться среди других».

«Меня бы это нисколько не расстроило».

От этих слов у меня возникло какое-то неприятное и неуютное ощущение. Что будет с нашим образом жизни, если следующее поколение этот образ жизни не ценит и не против затеряться в толпе? Не значит ли это, что останутся одни половинчатые, люди, которые ни то и не сё, без почвы под ногами?

Ко дню свадьбы я постарался привести свой ум в равновесие. Ночью, когда собирали невесту, укладывали еду и вещи, которые должны были быть отправлены вместе с ней, ни один человек во всём доме не сомкнул глаз.  Сперва Чуй Гим надеялась, что все эти коробки мы пошлём заранее, отдельно от неё.  Но я этого не позволил: традиционно всё должно быть сделано одновременно. Правда, я уступил, разрешив отвезти мебель на несколько дней раньше и расставить всё по местам (Муй Энг сама поехала туда и руководила работой). Однако коробы с одеждой должны были быть отправлены с самой невестой.  Всю эту бессонную ночь Гим провёл вместе с нами, в своей роли свата и распорядителя церемонии, а с ним и шофёр, которого прислала семья жениха.  Атмосфера в доме была удивительно тихая, никому не хотелось разговаривать, и все чувствовали грусть.  Пройдёт целых три дня, прежде чем мы опять увидим Чуй Гим. Хотя остальные дети, зная, что будут рядом с ней на свадьбе, воспринимали предстоящую разлуку не так остро.

С наступлением утра все вернулись к обычным делам, а я сделал попытку разобрать то, что накопилось за последние дни.  Позже Младшие Дочери начали готовиться к вечеру, наряжаться и краситься. Я освободил их от запрета насчёт последнего, решив, что случай особый, и им предстоит находиться среди большого числа сверстников. Я очень обрадовался, узнав, что на свадьбе, по настоянию Чуй Гим, будет Анг Буай.  Присутствие хотя бы одного взрослого с нашей стороны, чтобы присматривать за ними, было бы очень кстати.  И главное, они вернутся все вместе.  Доверяя детей шофёру, я не чувствую себя спокойно. Венг Ким давно уже просит меня  позволить ему водить машину, но я не соглашался. Он слишком молод, а это опасно и к тому же невозможно, по той простой причине, что до совершеннолетия ему никто не выдаст разрешения на вождение. Но теперь я склоняюсь к тому, чтобы позволить ему это. Его сёстры превращаются в девушек, им всё чаще бывает нужно куда-нибудь съездить. Развозить их по городу не может быть постоянной обязанностью  кого-нибудь из наших водителей.  У них много своей работы с доставкой товара, перевозкой работников, и иногда им приходится  делать для нас покупки. В любом случае их обязанности заканчиваются  в конце рабочего дня, а необходимость поехать куда-нибудь  может возникнуть неожиданно и в любое время суток.  Значит, каждый раз мне придётся их просить и платить специальную цену.  Это неудобно и дорого. Раз сам я не хочу учиться водить машину, остаётся только позволить сделать это Венг Киму. К тому же совсем скоро, через несколько месяцев, он войдёт в возраст, когда сможет официально сдать экзамен и получить гражданские водительские права.

 Количество личных вещей, приготовленных для отправки с Чуй Гим, оказалось внушительным. Кроме того, она получила в подарок от Муй Энг нефритовый, тот самый, браслет, а от меня кольцо на каждый день, золотые часы, браслет с камнями и золотое ожерелье. Всё это я приобрёл на деньги, полученные как выкуп за невесту.  На мой взгляд, выкуп был слишком велик. Желая избавиться от ощущения, что ради этого мы и растили дочь, я потратил их на драгоценности, потому что денег оставалось ещё много даже после того, как мы купили полную комнату хорошей мебели и полный шкаф одежды.

Я начал с жалоб на то, что сегодняшним свадьбам не хватает ни благородства, ни сдержанности. И Вас могло удивить это высказывание, учитывая, что сам я на свадьбе не присутствовал. Это верно, но того, что я услышал от Бак Ли и Менг Джу, было достаточно, чтобы создать у меня такое впечатление. Друзья жениха подшучивали над женихом и невестой ради собственного развлечения, нисколько не стесняясь и пренебрегая чувством меры.  Я вспомнил, как в детстве тайком прокрался ночью на двор к соседям, которые справляли свадьбу, и сразу же налетел на жениха. Тот, крадучись, пробирался в амбар.  На мои любопытствующие расспросы он ответил, что идёт туда спать! Его приятели смеха ради набились в комнату, приготовленную для жениха с невестой, так что там и ступить стало негде, и начали орать пьяные песни. К этому времени старшие женщины давно уже увели невесту спать в другое место. А он так устал от всего этого крика, шума и розыгрышей, что пошёл прятаться в амбар, где и проспал в куче соломы до утра. Современная свадьба мне показалась ещё более суетливой и докучливой, являясь просто мешаниной из взятых наугад китайских, тайских и иностранных обрядов. Тот наш сосед ещё мог сбежать от своих друзей в амбар. И в целом назойливый розыгрыш происходил в брачной комнате, а не на виду у старших гостей. Здесь же, как я понял, разыгрывали без малейшего смущения в присутствии всех.

«Как же было смешно и весело, Папа! – рассказывала Бак Ли. – Когда настало время  ей дарить гостям цветы, то друзья жениха все повскакали на стулья, так что, как она ни становилась на носки, как ни тянулась, приколоть цветы им на грудь у неё никак не получалось. Пришлось жениху приподнимать её на руках».

«А  по-моему, это было не столько смешно, сколько глупо, – возразила сестре Менг Джу. – Как-то даже неловко за них.  Видят же, что она стесняется незнакомых людей, да ещё под конец из сил выбилась из-за их глупых шуток. А они продолжают и продолжают. Обычно девушка раздаёт всем гостям какую-нибудь безделицу в знак признательности, просто протягивая им это. Но друзья жениха потребовали, чтобы она свои бумажные букетики приколола каждому к карману рубашки. Будь я на её месте, просто оставила бы их без внимания. Потому что слушаться их – это потеря лица».

«Ну, скажешь тоже, потеря лица. Ничего такого в этом нет. Правда, Старшая Сестра под конец тоже разозлилась. Сначала она со всем соглашалась, но затем так устала, что взяла и воткнула свой букетик в обшлаг штанины парня, который взобрался на два поставленных друг на друга стула».

«Пусть скажет спасибо, что не прямо в ногу воткнула».

Тут я уже не мог согласиться с мнением Менг Джу.

«Это было бы совершенно недопустимо. Разве может юная красивая девушка так себя вести?»

«Ещё как может, Папа! Я не знаю, как Бак Ли умудрилась этого не заметить, но пожилые люди сидели очень раздосадованные поведением молодых и всё время обменивались недовольными взглядами. А тем было всё равно.  Их не осадило даже то, что Старшая Сестра уже всерьёз рассердилась и воткнула свой бумажный букет прямо в штанину навязчивого гостя. О, наоборот! Среди бурного смеха они принялись превозносить её за решительность характера.  Зато какими же они выглядели разочарованными, когда…. Ну, там был момент, когда все начали кричать, что теперь жених должен поцеловать невесту. Это на виду нескольких сот гостей. Ужас какой-то».

«И что, что было дальше? – набросился я на неё.

«Дальше жених, похоже, был склонен исполнить их требование, – ответила Бак Ли. – Но Старшая Сестра сразу всё это прекратила. Она встала из-за стола и очень ровным голосом сообщила гостям, что немного устала, но просит их продолжать веселиться без неё. А потом прошла к нашему столу и села с нами.  Хотя, честно говоря, ничего ужасного с ней не произошло бы. Они же всё-таки теперь муж и жена».

«Как это, ничего не произошло бы?! Не забывай, что всё это было на глазах множества людей, китайцев, у которых не принято выставлять отношения между супругами напоказ. То же и у таев. Однако для красноволосых это в порядке вещей и не вызывает у них чувства стыда. И какое это имеет отношение к нам? Я бы сказал, что вы смотрите слишком много их фильмов, и теперь стараетесь подражать во всём.  Можно смотреть фильмы для развлечения и даже для того, чтобы узнать кое-что новое о большом мире. Но как, объясните мне, можно считать их образцом для прямого подражания?! Примеры, которым мы должны подражать, находятся внутри нашей собственной культуры. Только это даёт чувство настоящей уверенности в себе. Потому что люди, постоянно перенимающие чужое, всегда выглядят глупо и жалко».

И я ещё долго говорил с ними на эту тему. Меня беспокоит Бак Ли. Она совсем недавно прошла обряд Выхода из Сада Цветов и проявляет неумеренную очарованность всем современным.  Я чувствую, что должен найти способ научить  её не принимать всего без разбора.  Впрочем, для серьёзного беспокойства повода нет.  Её старшая сестра, первая подружка и доверенное лицо, замужем. Рядом осталась лишь младшая, Менг Джу, которой всё это  большей частью не интересно. Поэтому я надеюсь, что, не находя в окружающих поддержки, всё это у неё со временем само собой пройдёт.

У меня ещё столько всего накопилось, что так хочется Вам рассказать!
Очень скучаю по Вас,

                Ваш сын, Тан Сван У. 




                Яуарат, Бангкок
                10 день 1 Лунного Месяца
                год Кролика.

Письмо 77

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!

Хочу рассказать Вам несколько забавных историй о способах уклонения от армии. Сегодня эти способы уже устарели и, в общем, бесполезны. Так что тем, у кого есть на это средства, приходится откупаться от чиновников большими деньгами, как сделал Сенг Хуат. Но ещё недавно способы эти, судя по всему, давали неплохой результат.  Первый из них относится ко времени, когда на путешествие из Китая в Таиланд и обратно хотя и уходила уйма времени, но делалось это запросто, безо всяких паспортов. Захотел и поехал, всё равно, что сейчас запланировать поездку в другой город. Так вот Муй Энг рассказывала, что один из их родственников отправил на время сына в Китай. Когда тот вернулся, его записали, чуть изменив имя, и выдали за дальнюю родню, какого-нибудь пятиюродного племянника, который оказался в Таиланде впервые. На улицу он выходил только в низко надвинутой прямо на глаза соломенной шляпе и то крайне редко, потому что почти всё время отсиживался дома. На вопросы соседей о сыне семья отвечала, что тот поехал работать в отдалённый город, и они боятся, как бы он и вовсе не остался там жить. На том все и успокоились, и чиновники про них забыли.  Но юноша, который по рождению был гражданином Таиланда, превратился в эмигранта из Китая. А ещё оказался вынужденным носить всю жизнь не своё имя, не говоря о том, чтобы платить каждый год налоги, как любой иностранец.

Существовал ещё способ, который имел широкое хождение именно среди таев. За неделю до медицинского осмотра нужно было принять сильное слабительное и потом не есть на протяжении всех семи дней. Ничего, кроме воды!  В день осмотра военный врач констатировал плачевное состояние молодого человека и, удручённо покачав головой, отправлял его домой.  Как можно забрать в солдаты того, кто ослаблен болезнью настолько, что возможно уже и не выкарабкается? Страх перед службой толкал на отчаянные поступки, освобождение давалось недёшево.  Долгое нервное напряжение и многодневный голод порой сказывались на здоровье таким образом, что приводили к серьёзному недугу, от которого приходилось потом лечиться не месяц и не два.

Был ещё один менее рискованный метод, когда на осмотр являлся парень с «сухой», недействующей рукой. Врач тщетно пытался расправить скрюченные пальцы, и, в конце концов, был вынужден признать непригодность к службе. Но бывало, что ничего не получалось, и отнюдь не потому, что не удавалось убедить врача. Убедить как раз удавалось, врач выписывал освобождение и протягивал его молодому человеку. Обезумев от радости, тот всего на мгновение забывал про своё увечье и расслаблял пальцы.  Этого было достаточно, чтобы выдать себя с головой. Обманщика немедленно хватали и без дальнейших разговоров отправляли в армию. Если юноше удавалось смириться с неизбежным, и он воспринимал случившееся спокойно и с улыбкой, его могли всё же отпустить домой. Тогда он получал пару недель, чтобы хотя бы свыкнуться со своим новым положением, попрощаться с родителями и женой, или в случае, если нет жены, погулять напоследок с любимой девушкой.

Поразмышляв над тем, что рассказала Муй Энг, я понимаю, что ни один из этих методов нам не подошёл бы.  Я вижу лишь один надёжный путь: откупиться деньгами, как сделал наш зять Сенг Хуат. Времени у нас ещё много. Пока Венг Ким достигнет подходящего возраста пройдёт несколько лет. Хотя после разговора с Гимом я уже не могу не беспокоиться, мысленно не забегать вперёд. Поскольку я собираюсь женить его в двадцать лет, ему было бы тяжело так надолго оказаться в разлуке с ней.  И вдвойне тяжело, если к этому времени у него родится первенец. Озабоченный всеми этими соображениями, я позвал Венг Ким для разговора.

«Я решил назначить тебе ежемесячную зарплату, равную той, которую тебе платили бы в любом другом месте, – сказал я после того, как объяснил положение дел с армией. –  Учитывая твои знания и опыт, я думаю, работодатели согласились бы на восемьсот бат в месяц при условии, что смогли бы преодолеть недоверие к твоему юному возрасту.  Я считаю, что у тебя должны быть личные деньги, из которых ты сможешь откладывать некоторую сумму на будущее: гарантия того, что тебя не заберут в армию. Отныне это станет твоей ответственностью. Назначая тебе восемьсот бат, я ставлю перед собой цель научить тебя распоряжаться деньгами разумно, с трезвой головой. Знание необходимое каждому взрослому человеку. Из этой суммы ты будешь оплачивать свои вечерние уроки и откладывать обязательные двести бат в месяц, которые ты можешь  давать на хранение Маме или мне.

«Лучше я буду класть их на хранение в банк под проценты! –  выпалил Венг Ким. – Так у меня будет ощущение, что у меня на руках есть деньги».

«Ладно. Ты начнёшь получать зарплату с конца этого месяца. Я рассчитываю на самое серьёзное твоё отношение.  Не обманывай себя, думая, что как сын хозяина ты сможешь работать вполсилы. Я собираюсь доверить тебе составление всех счетов, которые будут еженедельно мной просматриваться.  Как только я увижу, что ты освоился и всё идёт хорошо, я перестану перепроверять твою работу и полностью передам в твои руки счета. В конце концов, всё наше дело скоро станет твоим, и я хочу, чтобы ты был готов».

Венг Ким так и засиял от услышанной новости. Раньше он получал пару сотен на карманные расходы, теперь  же сможет распоряжаться собственными средствами, и за три года, думаю, отложит никак не меньше шести тысяч бат.  Я, конечно, учитываю, что, возможно, он не сразу научится быть экономным. Так или иначе, я должен научить его ответственности. И если сумма, собранная им, будет недостаточной, что ж, на это у него есть я.

«Как только тебе исполнятся полные двадцать лет, ты женишься».

«На ком?» – сразу встрепенулся он с какой-то досадой на лице.   

«На Гулап. Что ты на это скажешь?»

Услышав имя Гулап, он открыл рот, словно ему стало не хватать воздуха.

«Не хочу! Я терпеть не могу таких просоленных, с языком уличных  торговок. Точно! У неё язык, как у торговок горячим супом, что кричат с лодок!»

«Вот и хорошо. Похожа на торговку, значит, в нашем деле всё у неё будет гореть в руках».

«Но она не похожа на правильную торговку, у которой свой собственный магазин! Она именно что как торговка с рынка, с лотком в рыбном ряду! Мне противен даже голос её! Папа, из этого ничего не выйдет. Пожалуйста, не заставляй меня. Я ни за что, ни за что этого не хочу!»

Как тяжело. Планируешь будущее детей, годами подготавливаешь наиболее удачные возможности, а они от этого бегут, как от беды. Я всё равно не теряю надежды. Времени ещё много, кто знает, не изменится ли взгляд  Венг Кима на Гулап? Я уж не говорю о том, насколько может измениться сама Гулап за эти несколько лет. Давить на него, принуждать против воли я не могу. Теперь лишь остаётся улыбаться моей прежней уверенности в том, что у меня есть право заставлять взрослых детей поступать так, как я задумал для их же блага.  Я вижу, что это почти неосуществимо. В самое последнее время, например, мне пришлось уступить требованию Бак Ли и позволить ей ходить на работу в какой-то салон. Правда, салон этот рядом с домом и более чем со скромным количеством посетителей, большинство из которых хозяйка обслуживает сама. Благодаря этому, Бак Ли может не выходить из дома до десяти, и по утрам она успевает помочь Муй Энг в магазине. Возвращается домой она в пять вечера, а в дни, когда клиентов нет, то и посреди дня.  Что касается Менг Джу, то она перешла в старшие классы средней школы. Я сказал ей, что довольно, пожалуй, с неё всей этой учёбы, и она со мной совершенно не согласилась. Что и понятно. Позволив ей учиться до сих пор, я не могу вдруг закрыть перед ней возможность идти дальше.

«После школы я хочу выучиться на бухгалтера, а дома буду самостоятельно заниматься китайским языком. Мне это необходимо, раз китайский – основной язык торговли. А вот учиться пользоваться счётами мне не хочется.  Кому это вообще теперь нужно, когда продаются специальные счётные машинки? Представляешь, Папа, нажимаешь на кнопки с цифрами, и машинка выдаёт тебе без задержки точный ответ! Очень удобно. Не хочешь купить такую? И не дорого стоит, где-то тысяч пять».

«Ты говоришь, что пять тысяч – это не дорого? Если не ошибаюсь, это как раз столько, сколько тебе нужно на оплату школы, обеды и карманные расходы на протяжении целого года!  Нашим работникам тоже потребуется около года, чтобы заработать такую сумму. Кому же придёт в голову тратить столько денег на никчёмную машину для сложения цифр, когда для этого существуют обыкновенные счёты?! А если цифры небольшие,  то невеликий труд проделать всё и в уме».

Менг Джу не стала спорить, тем более что только на днях я согласился купить нам холодильник. Кроме того, на моём рабочем столе теперь появилась печатная машинка, на которой Менг Джу составляет для меня письма и счета на тайском языке. Выходит вне всякого сравнения аккуратнее и красивее, чем у меня когда-либо получалось написать от руки.  При всём том, что школа для Менг Джу – это занятие каждодневное и для неё главное, она всегда находит время, чтобы помогать мне. Ей это удаётся потому, что  она из тех, кто умеет работать быстро. Каждый вечер её не оторвать от телевизора, и всё равно учится она превосходно. Настолько, что по результатам экзаменов она не раз оказывалась первой. Недавно из-за того, что в её школе не преподают трём старшим классам, ей пришлось перейти в новую. Так представьте, Мама, она сама обегала в нашем районе все школы, пока не нашла подходящую, а потом сама договорилась о переводе!  Я лишь слушал её взволнованные рассказы за ужином.  Даже вопрос об оплате за обучение она решила сама, поговорив об этом с Муй Энг.  Если раньше она училась в частной школе, то теперь она выбрала государственную, где и обучение, и даже учебники будут стоить значительно дешевле. Единственная новая затрата, это деньги на питание, поскольку Менг Джу категорически отказалась брать с собой обеды.

«В этой школе никто не носит с  собой еду из дома. Там же все уже почти большие. Если увидят, что я приношу с собой детскую коробочку с обедом, до смерти засмеют. Поэтому прошу вас, не заставляйте меня!»

Муй Энг, как известно, ни в чём никогда не отказывает Младшей Дочери, поэтому выделила ей  деньги и на питание, и на одежду. Менг Джу подрастает, и на её своеобразные наряды, переделанные из вещей матери и старших сестёр, сверстники стали смотреть как-то косо. Вообще новая школа оказалась для неё связанной с новыми трудностями.

«У нас там есть дети с такими длиннющими аристократическими именами, что станешь писать, в строку не уложишься!  А ко мне без конца пристают, почему это у моих родителей одна фамилия, а у меня другая, да ещё заканчивающаяся на слово «тай»?  постоянно хихикают, когда учитель вызывает меня.
У нас есть девочка в классе, которая объявила своим подругам, чтобы те не вздумали обращаться к ней просто по имени, а использовали её титул «Кун Йинг», а в особых случаях даже и придворный титул «Мом». Она считает, что никому, кроме учителя, не позволено обращаться к ней по имени. Ещё она очень любит порассуждать о разбогатевших простолюдинах и китайцах; о том, как всем им далеко до старой аристократии. И столько в её словах чванливости и высокомерия, что даже не верится!»

«Пусть! Не вздумай обращать на неё внимание.  Мы живём в своём мире, она в своём, и эти миры не пересекаются. А если для тебя важно что-то ей доказать, есть только один способ: учись лучше, чем она», – посоветовал я.

«Боюсь, Папа, это будет трудно сделать. У этой девочки отец посол. Она подолгу жила в разных странах и поэтому прекрасно знает английский язык и даже французский. Прибавить к этому репетиторов, которые занимаются с ней дома, и станет ясно, что у меня нет шансов».

«А это неважно. Ты главное делай всё, что от тебя зависит. Успех в самом усилии».

Менг Джу всерьёз восприняла мой совет. За оставшиеся до конца учебного года два месяца она ни одного вечера не провела у телевизора. Сказала, что ещё насмотрится, когда начнутся каникулы, а после опять будет только учёба. В результате этот год она закончила так хорошо, что теперь надеется сдать выпускные экзамены первой в классе.  Если я не ошибаюсь, по возрасту она  в классе самая маленькая, но в целеустремлённости за ней никому не угнаться.  И это заставляет её друзей в школе уважать её и гордиться ею. Я и сам очень горд. В моих мечтах каждый из Ваших внуков должен был добиться успеха не в одном, так в другом.  И вот Чуй Гим удачно вышла замуж и живёт в гармонии с мужем. Думая о ней, я чувствую радость. Теперь вот Менг Джу, глядя на которую, я начинаю надеяться, что дальше всё будет только лучше и лучше.               

Ваш радостный и умиротворённый сын,
 
                Тан Сван У.   




                Яуарат, Бангкок
                5 день 5 Лунного Месяца
                год Кролика

Письмо 78

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!
 
Мама, я чувствую, что мой мозг вот-вот взорвётся! Понимаю, что это странное начало после того, как я закончил предыдущее письмо. Но Ваш внук, и мой единственный сын, попал в ужасное, страшное положение, которое я не сумел предотвратить. Потому что ничего не знал, не предчувствовал, не видел, пока беда неожиданно не подкралась из-за спины.  Кто может предвидеть, что ребёнок, выросший в любви, заботе и преданности, ответит на всё полученное внимание таким непостижимым образом?!
Я назначил Венг Киму зарплату с мыслью, что ему пора учиться распоряжаться деньгами и начать откладывать на своё совершеннолетие. Но он использовал их иначе.  Лишь на днях мне стало известно, что он давно уже ведёт ночную жизнь! Не понимаю, почему я ничего не заподозрил, видя, как по утрам он клюёт носом на работе или как часто в составленных им счетах встречаются ошибки, сделанные из простой невнимательности. Я сам ложусь рано, а насчёт сына всегда был спокоен и уверен в нём. К тому же следить за тем, когда дети укладываются спать, входит в обязанности матери.   И я так бы и оставался в неведении относительно того, что Венг Ким уже много недель возвращается домой поздно ночью, если бы у Менг Джу ни кончилось терпение.

«Когда Венг Ким приходит домой, вы с Мамой давно уже спите, поэтому не знаете, что происходит. А я за чтением задерживаюсь до часу ночи, и именно мне приходится отпирать ему двери. Замечу, это не самая приятная из обязанностей. Старший Брат всё грозит мне, чтобы я его не выдавала, иначе он мне и то устроит, и это. Его угрозы меня, разумеется, не пугают, а рассказываю я об этом потому, что он стал приходить домой совсем уж пьяный. Я не хочу, чтобы он превратился в одного из тех гуляк, что плетутся по улицам, еле держась на ногах, и разговаривают сами с собой.  Поэтому, Папа, ты должен об этом знать. Думаю, он проводит всё время в каком-нибудь из этих новых найтклабов».

Найтклаб – это тип ночного заведения, который появился совсем недавно. Там есть алкоголь, чтобы напиться, оглушительная музыка и женщины, чтобы с ними танцевать.  Женщины и алкоголь там стоят каких-то нелепо больших денег, и это главное отличие от платных танцев на храмовых праздниках. Кстати, полиция уже некоторое время назад запретила во время религиозных праздников устраивать такие танцы, по причине скандалов, которые постоянно вспыхивали вокруг женщин. Будучи спрошенной, Бак Ли подтвердила слова Менг Джу. Венг Ким же с кривой улыбкой ответил на вопрос вопросом.

«Нажаловалась, значит?»

«Я бы назвал то, что сделала Менг Джу совсем иначе: проявила заботу. Приглядывать друг за другом, удерживать от ошибок (разумеется, не без помощи старших) – вот долг, который лежит на каждом из вас. А теперь я хотел бы знать, что ты делаешь так поздно ночью в городе, когда твои вечерние занятия заканчиваются уже в восемь тридцать? Разве я не велел тебе откладывать деньги на будущее? А если ты начнёшь их все тратить непонятно где, что будет, когда придёт время идти в армию? Сможешь ли ты, не знавший ни дня лишений, привыкший к удобствам и сытной вкусной пище, вынести солдатскую жизнь? Изо дня в день питаться одним красным рисом и кислой тамариндовой похлёбкой? Ответь мне!»

«Я начну откладывать деньги, как только получу то, что мне необходимо».

«И что же это такое?»

«Радость, веселье, развлечения, которые есть у всех моих сверстников. Мне нужны современные удовольствия так, как я это понимаю. Почему? Почему другим можно, а мне нельзя? Тебе не следует всегда запрещать мне всё, чего бы я ни захотел!»

«Ну, значит, тебе стало необходимо развлечься, и ты развлёкся. Надеюсь, за все эти недели ты успел получить то, чего хотел.  А теперь я всё же прошу позволить мне положить этому конец. С завтрашнего дня я жду, что ты примешься за работу всерьёз.  И больше никакой сонливости средь бела дня!»

Он не сказал мне на это: « Конечно, Папа. Извини меня». А я не потребовал от него ни извинений, ни оправданий, потому что знаю, что это бессмысленно и лишь втянет его в ещё большую ложь. Я этого очень не хочу. Кроме того, в его глазах было что-то такое, что говорило о том, что это ещё не всё и что под деланным равнодушием скрывается целая буря. Я вспомнил о Гулап и с надеждой подумал, что, может, ей удастся очаровать Сына? Ничто так не манит юношей его возраста, как женская красота. Но, к сожалению, Гулап ему не нравится. Я утешаюсь мыслью о том, что женщины – существа загадочные. В некоторых невидимая стороннему взгляду, таится такая притягательная сила, что человеку остаётся лишь гадать, как же он раньше этого не замечал.

«Ты не хотел бы жениться?» – спросил я его ни к чему не обязывающим тоном.   

«Да. Очень хотел бы, но только по любви, – получил я уверенный спокойный ответ. – Если не по любви, а по твоему выбору, тогда нет, не хотел бы».

«Ты так уверен, что твой Отец не сможет выбрать подходящую тебе во всех отношениях жену? А что ты скажешь о Чуй Гим? Ты можешь сказать, что она разочарована браком, который я ей устроил?»

«Но…. подожди! Разве она не сама нашла этого парня?!»

«Не понимаю, с чего ты это взял? Всё произошло по задуманному плану и после того, как я устроил их знакомство. Но с тобой, я вижу, всё будет несколько сложнее.  Послушай, Сын, у меня нет желания навязывать тебе свою волю. Просто я хочу, чтобы ты знал, Гулап мне нравится, и, выбирая её тебе, я был очень требователен.  Ну вот и всё. Теперь, глядя на женщин, ты, по крайней мере, будешь себе представлять, какого склада девушка понравилась бы и твоему Отцу».

Следующие несколько дней у меня было много дел, и мы с Венг Кимом ни о чём больше не разговаривали.  Я знал, что он как-то отомстил Младшей Дочери за то, что она, как он считал, выдала его. Я не переживал. Муй Энг никому не позволит обижать свою любимицу. Где-то почти за границами моего внимания отшумел устроенный ею скандал. А ещё через два дня Венг Ким исчез. Я узнал об этом на следующее утро, когда увидел, что за завтраком его место пустует.

«Куда это Венг Ким ушёл?»

За столом воцарилось напряжённое молчание, которое прервала Менг Джу.

«Он не вернулся домой вчера ночью», – коротко сказала она.

Мне показалось, что молния ударила в центр стола и лица напротив поплыли. Я знал, что этот день настанет. Знал, и всё равно не мог теперь заставить сердце стучать тише, чтобы оно не так оглушительно билось в ушах.

«Наверное, остался с какой-нибудь женщиной. Ничего страшного», – я едва смог двигать ртом, произнося эти слова.  Так сильно затвердели моё лицо и губы.

Завтрак я ел сосредоточенно и методично, как будто самым главным сейчас было съесть всё дочиста. Потом до позднего вечера работа, от которой я не оторвался ни на минуту, хотя, что и как я делал, не смогу даже вспомнить.  Заученные действия, повторяемые без мысли, как в тумане.  В тот день Венг Ким так и не пришёл домой.  На следующий тоже.  Лишь на третьи сутки он объявился всего на несколько минут. Муй Энг была дома одна, и я узнал о его приходе только вечером.

«Вернулся затем, чтобы забрать две-три пары сменной одежды.  Я пыталась поговорить с ним, узнать, куда он собрался, но он не ответил ни на один мой вопрос. Взял вещи и ушёл.  Потом уже, когда я поднялась наверх, меня как ответ на всё поджидал его отвратительный поступок».

«Какой?»

«Он взломал мою шкатулку и забрал ожерелье, все кольца и наручные часы! В этом, наверное, смысл того, чтобы растить детей столько лет?» – и она разрыдалась так горько, что я не сразу решился остановить её.  Но потом, видя, что слёзы сами собой не иссякнут, я сказал:

«Перестань, прошу тебя! Этим делу не поможешь».

«Чем же я такое заслужила?! Мой родной ребёнок, мой единственный сын, чуть подрос и вот, пожалуйста! Какие-то клубы, женщины. Не сомневаюсь, что женщины самого дурного сорта».

«Не забывай, что это стряслось не с тобой одной! Перестань плакать, пока у меня голова не раскололась на части. Давай лучше подумаем, как вернуть его домой».

«Вернуть откуда?!»

«Мы можем начать с учителя, поспрашивать его. Хотя бы что-то он должен знать».

Итак, я нанёс визит учителю, тому самому китайцу, про которого я как-то писал. Его школа устроена, как любой дом с магазином. Внизу он работает, наверху живёт.  Когда я пришёл, у него как раз шёл урок, и я сел дожидаться перерыва.

«У вас ко мне какое-то дело?» – спросил он меня после того, как мы поклонились друг другу.

«Я хотел спросить вас, не видели ли вы Венг Кима?»   

«Венг Кима?! Но у меня нет повода видеть его, поскольку он уже давно не посещает мою школу».

От удивления я не сразу собрался с мыслями. До нынешнего инцидента, насколько я знал, он каждый вечер уходил на занятия.

«Вы не скажете, сколько именно дней прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз?»

«Вернее было бы сказать, сколько месяцев. Он и его приятель Хуанг А перестали ходить три с лишним месяца тому назад».

Сказав это, он, видимо, вдруг осознал, что означают мои вопросы.

«Он не сказал вам, что бросил школу? Теперь понимаю…. Когда он пришёл сообщить мне, что начинает работать полный рабочий день и больше не сможет посещать занятия, я воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Из всех моих учеников он оставался со мной дольше всех. Продолжит он заниматься или нет, говоря по сути, не имело решающего значения, поскольку все дисциплины, которым я обучаю, он прошёл».

«Спасибо. Всё это ... так неожиданно. Я могу поговорить с кем-нибудь из его товарищей?»

«Большинство детей постоянно меняются и не задерживаются больше, чем на пару лет. Мало кто приходит учиться всерьёз и надолго, как ваш сын. Впрочем, пара учеников приблизительно его возраста у меня есть».

«Вы позволите мне задать им один-два вопроса?»

Молча кивнув головой, он ушёл, оставив меня одного. Через некоторое время ко мне вышли два мальчика. Я был в таком состоянии, что даже забыл назвать себя, и сразу набросился на них.

«Венг Кима уже два дня нет дома. Вы двое знаете, где я могу его найти?»

Они испуганно переглянулись и один, робея, ответил.

«Он уже месяца три сюда не ходит. Мы ничего не знаем».

«В эти три месяца вы его хоть раз видели?»

«Да, но … он уже держался с нами не так, как раньше. Он водится теперь только с Хуанг А».

Опять это имя. Хуанг А – ключ к разгадке того, где мне искать Сына!

«Скажите мне, где он живёт».

Как только получил адрес, я не терял ни минуты. Дом на оживлённой улице с большим магазином на первом этаже найти было несложно, и я успел прийти до закрытия. На просьбу повидать Хуанг А мне ответил, едва подняв на меня глаза, по всей видимости, его отец.

«До второй стражи он дома не появится. А хотите увидеть его утром, приходите не раньше десяти-одиннадцати».

 Я вернулся домой ни с чем. Муй Энг было кинулась ко мне, но я лишь бессильно мотнул головой. Приглядевшись ко мне, она не стала приставать с расспросами, и слёзы потекли из её глаз.  А я будто онемел от тяжести, которая легла на сердце. Еле дождавшись следующего дня, я собирался в десять часов опять идти домой к Хуанг А. Но рано утром явился важный клиент по делу, которое я не мог ни отменить, ни перенести, и как я ни торопился, ни в десять, ни в одиннадцать я с ним не управился.  Ещё через день в десять часов я был у Хуанг А, но опять его не застал. Я не могу описать потерянность, которую испытываю сейчас. И бессмысленный вопрос, который стучится в моём мозгу: почему? Почему мой сын вырос чуждым делу, к которому я  его готовил? Разве я чего-то невозможного ожидал? А как же Сенг Хуат, гордость отца, сдержанный, целеустремлённый, с которым нашей семье так повезло?

Закончу на этом. Головная боль всё равно не даёт ясно думать. Очень надеюсь на Вашу мысленную помощь, которая, я уверен, поможет мне совершить правильные действия и выйти из тупика.

                Ваш сын, Тан Сван У. 




                Яуарат, Бангкок
                10 день 5 Лунного Месяца
                год Кролика.

Письмо 79

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!

История с Венг Кимом не закончилась ничем хорошим. Несколько месяцев под прикрытием школы он каждый вечер вёл разгульную жизнь, и, как я только что узнал,  у него есть женщина! Ввёл его в новый для него мир юный Хуанг А, и поначалу они везде бывали вместе. Но со временем Сын слишком увлёкся и оставил приятеля позади.  Когда мне наконец удалось встретиться с Хуанг А, он спустился ко мне непроспавшийся, сонный. Увидев меня, сразу понял, кто я такой, и на мгновение, как мне показалось, на его лице появилось испуганное выражение. Я тоже смутно припомнил, что видел его у нас дома.

«Цель моего визита – просить оказать мне большую услугу.  Я – отец Венг Кима. Полагаю, ты это знаешь. Он уже несколько дней не живёт дома, и я очень хочу знать, где он».

«Я не знаю».

«А мне вот кажется, что это не так. Все в один голос говорят, вы большие друзья. У тебя нет причины молчать. Я ищу его не для того, чтобы допрашивать, а просто, чтобы знать, где он и с кем».

«Ага. А как узнаете, силой приведёте домой. Угадал?  Так что вы уж извините, я ничего не знаю».

«Я, как и ты, Хуанг А, понимаю, что приказывать Венг Киму, силой принуждать его вернуться домой – напрасный труд. Всё, чего я хочу, это знать, как он.  Я его отец, и мне небезразлично, на что он будет жить, не имея работы. Где достанет денег? Не голодает ли? И мне нужно знать, с кем он, кто его жена? Она хороша собой?»

Хуанг А выглядел удивлённым.

«Жена?! Вы это о чём?»

«Так значит, женщина тут не при чём? Ты это хочешь сказать? А я вот уверен, что при чём. И будет лучше для всех, если ты честно расскажешь мне о моей невестке. Кто она? Красива ли? При каком деле? Кто её родственники?»

Он так смеялся, что даже слёзы выступили из глаз.

«Кто её родители? Вот насмешили! Ничего забавнее я не слышал. Это у такой-то девицы! У Друга Кима от неё, конечно, голова пошла кругом, ну так это дело обычное…. Она одна из клубных девушек, да к тому же почти на десять лет его старше. До сих пор удивляюсь, что он в ней нашёл. С такими надо просто: развлёкся и бросил, поменял на другую, потом на третью. А позволить им липнуть к себе как пиявкам, это тупо».

Я слушал этого двадцатилетнего парня и чувствовал, как у меня начинает ломить в висках. Он привёл своего младшего, неопытного товарища в новый соблазнительный мир, подвёл его к самой пропасти, чуть подтолкнул и с удовольствием смотрит, как тот, не удержавшись, падает. Сам-то он уже неплохо представляет себе, что там на дне. А у Венг Кима земля с небом смешались, он ждёт, что обнаружит рай.

«Хорошо. Продолжай, расскажи мне о ней всё, что ты знаешь. Какая у неё работа в клубе? Как Венг Ким с ней познакомился? Какие у них сложились отношения?»

«Ну, она дэнс-партнер, то есть танцует с клиентами в клубе. Ей уже двадцать семь лет, зовут Панни.  У меня были отношения с одной из её подружек, поэтому, когда я их познакомил, мы стали ходить повсюду компанией из четырёх. Но потом Дружище Ким всё испортил, потеряв из-за неё голову.  Говорить с ним бесполезно, сами увидите. Он живёт с ней в какой-то лачуге, которую она снимает на задворках Гинг Пет».

«Какой номер дома?»

Узнав, что хотел, я, ни минуты не медля, помчался на улицу Гинг Пет. Исходил целый район вдоль и поперёк, а нужного дома так и не нашёл. Видимо, он спрятан в каком-нибудь безымянном переулке, потому что я тщетно ходил от дома к дому, пока не загудели ноги и не закружилась голова. Наконец я вернулся домой, ища совета у Муй Энг.

«Ты должен заставить его вернуться домой! – возмущалась она. – Заставь его бросить эту женщину! Пообещай ему всё, что угодно, чего бы он ни захотел. Главное, пусть развяжется с ней!»

«А что делать, если ему ничего, кроме неё не нужно?»

«О, нет! Даже не думай идти на уступки! Вот увидишь, совсем скоро она ему надоест. Разве можно на всю жизнь связать себя с такой женщиной? Это же отпугнуть от дома всякую удачу!»

«Тут ты ошибаешься. Возможно,  это какой-то тайский предрассудок, но у нас в Китае всегда существовало поверье, что, женившись на такого рода женщине, человек, напротив, привлечёт в дом удачу. Достаточно сделать так, чтобы она прекратила заниматься своим ремеслом, и, скорее всего, из такой женщины получится отличная помощница в торговом деле».

«Ну, просто какая-то история Вонг Гим Ленга,* не иначе!»

«А что?  Вонг Гим Ленг преуспел в жизни благодаря женщине свободной профессии. Она и ему помогла, а с ним и сама добилась высокого положения. Кто бы только посмел упрекнуть её прошлым, после того как её супруг поднялся так высоко?»

«Ерунда! Не поверю я в это ни на минуту! Одно дело выдуманная история,  совсем другое – жизнь! Если таким вот образом ты хочешь сказать мне, что готов уступить, то я ни за что не соглашусь! Я не соглашусь отдать своего первенца неизвестно откуда взявшейся…!»

Я не стал продолжать этот разговор. На следующий день я снова пошёл на улицу Гинг Пет и на этот раз отыскал нужный дом.  Постучался и сразу услышал ответ.

«Уходите! Я не принимаю сегодня гостей!»

«Я по делу пришёл, – сказал я погромче. – Мне необходимо поговорить».

«Я же сказала ясно, что не принимаю гостей!» – сердито крикнули мне из-за дверей.

«Я пришёл не по обычному делу, а чтобы повидать Господина Витаю, вашего возлюбленного. Я его отец и прошу открыть двери, иначе мне придётся это сделать самому».

Громкий вздох, потом такой звук, когда не могут попасть ногой в обувь, и в следующее мгновение дверь распахнулась.  На пороге стояла девушка с всклокоченными волосами, явно только что со сна, с сильно накрашенным, не умытым с прошлой ночи лицом. На ней была цветастая саронга и кое-как надетая, мало что прикрывающая блузка.

«Мой сын здесь?»

«Здесь».

«Так пусть выйдет, мне нужно с ним поговорить».

Она указала подбородком в сторону двери и чуть посторонилась.

«Венг Ким! Выйди! – крикнул я, переходя на китайский язык. – Я пришёл узнать, что с тобой происходит».

«Возвращайся домой, пожалуйста! Я остаюсь здесь», – донёсся его голос из глубины комнаты.

«Выйди наружу! Я не могу разговаривать с человеком, не видя его лица. Давай, Мышонок, выходи! Не заставляй Отца к тебе входить».

Тишина…

«Дайте, я! – сказала Панни. – Господин Витая, выходите сейчас же! Я буду рядом, чего вам бояться!»

Ах, вот оно как! Она уже им командует!

«Как давно вы знакомы?»

«Уже несколько месяцев», – в её голосе не чувствовалось ни робости, ни неуверенности.

«На что вы собираетесь жить? С ним для вас всё только стало сложнее. Дохода он не имеет, стоит ли из-за него идти на такие жертвы?»

«Но он мне нравится. Я даже думаю, будь у него положение чуть-чуть получше, я бы, не задумываясь, бросила заниматься тем, чем занимаюсь».

«Это правда?»

«Правда. Кто же станет за такую работу цепляться? Мне действительно очень нравится ваш сын».

Венг Ким, видимо, долго думал, но вот, наконец, появился в дверях.

«Отец, зачем ты пришёл?» – спросил он бесцветным, каким-то слишком уж будничным голосом. Он выглядел осунувшимся, и это впечатление тем более усиливалось, что стоял он рядом с пышущей здоровьем Панни.

«Странный вопрос. Я всё-таки твой отец…. Когда думаешь возвращаться домой?»

«Никогда. Я хочу жить свободно».

«Хм…. А чем займёшься, чтобы прокормиться? Уверен, тебе было бы стыдно позволить женщине взять эту обязанность на себя. Ты с раннего детства привык работать. Вынесешь ли такую жизнь? Чтобы женщина постыдной профессии содержала тебя? Была тебе и любовницей, и кормилицей?» – я говорил то, что думаю, не стесняясь в выражениях, потому что был уверен, что Панни ни слова не понимает.

«Скоро я найду работу. С моим опытом меня возьмут в любую торговую компанию. А если не возьмут, пойду работать официантом в клуб. На жизнь хватит».

«Ты правда веришь, что одной зарплаты официанта вам хватит?! Так вот не хватит. Даже тебе одному этого было бы мало».

«Дай ты мне самому всё узнать!» – ответил он упрямо.

«Хорошо…. Извини, я не хотел вмешиваться», – коротко сказал я и, попрощавшись, ушёл.

Сколько он продержится? Как надолго сохранится на его лице это несгибаемое выражение? Месяц, от силы два? Я намерен набраться терпения и дождаться, когда он по собственной воле вернётся домой. Я уже наполовину успокоен тем, что знаю, где его найти. Совсем иначе восприняла события Муй Энг. Она бушевала, гневалась, чего-то требовала от меня. Но как бы я пошёл и за ворот привёл Венг Кима домой, как она от меня требует? Он уже не маленький и поступать с ним так нельзя. В конце концов, он должен сам прийти к осознанию своих ошибок.
Прошу, Мама, у Вас мысленной помощи,
 
                Ваш сын, Тан Сван У.   

Гим Ленг – литературный персонаж. Многие верят, что у него был исторический прототип. Младший сын в семье вельможи, человек, получивший прекрасное образование, он влюбился в куртизанку. Не в силах расстаться с ней, он пропустил ежегодный экзамен на учёную степень. Когда его отец узнал об этом, то, распаляемый старшим сыном с невесткой,  пришёл в ярость и приказал слугам высечь сына. Однако жестокие меры не принесли желаемого результата: от невыносимой боли Вонг Гим Ленг лишился чувств, но от своей любви не отказался.  Нищим и униженным навсегда он покинул свой дом. Возлюбленная утешила его и настояла на том, чтобы он взял все накопленные ею средства. Это позволило Вонг Гим Ленгу взять учителя и подготовиться к следующему экзамену. Через год он поехал в столицу, сдал экзамен и получил чиновничий пост. Потом он вернулся за своей любимой и женился на ней.               


                Бангкок, Яуарат
                9 день 8 Лунного Месяца
                год Кролика

Письмо 80

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!

Наше поколение проиграло новому. Мы недостаточно жёсткие! И это из-за вечного страха, как бы на долю наших детей не выпало слишком много невзгод. Они требуют того, чего мы не хотим дать, поскольку знаем, это не принесёт им пользы. Но, в конце концов, мы уступаем, и опять из страха, что в своём стремлении любым путём получить желаемое они навлекут на себя ещё большие беды.
Я решил позволить Венг Киму привести в дом Панни. Решение, которое не поддержал никто, даже Муй Энг. Муй Энг как раз оказалась достаточно жёсткой и сказала мне, что будь она на моём месте, то бросила бы его выживать одного. Впрочем, это всё слова. Каждый день я вижу её заплаканные глаза, и это тревожно-напряжённое ожидание в них. Она сходит с ума от мысли, что будет с нашим сыном. Но одновременно с этим, стоит мне заговорить о его возвращении вместе с Панни, как от гнева и возмущения у неё вены выступают на шее. Она считает Панни дурной женщиной, с которой мы будем обречены на неудачи.  А что думаю я сам?  Я думаю, что общество несправедливо к таким, как Панни. Когда те желают оставить несчастливое своё ремесло, общество отказывает им в праве вернуться, начать новую жизнь. Замкнутый круг, из которого нет выхода. Я бы хотел, чтобы было иначе, и потому не вижу причин, которые помешали бы мне дать такую возможность Панни. В истории есть немало примеров, когда женщины с таким прошлым, как у неё, получали единственный шанс и становились превосходными и благородными жёнами. Получится и у неё. А если нет? Если жизнь, привычная для нас, покажется ей невыносимо однообразной и трудной? Что ж, тогда она, скорее всего, уйдёт от Венг Кима, а мы получим его назад. Сбежавший из дома сын может вернуться, и его поступок не ляжет бесчестьем на семью и на него самого, в противоположность сбежавшей дочери.

Прежде чем объявить Сыну о том, что он будет принят вместе с женой, я посчитал нужным сходить к ним ещё раз, посмотреть, как они живут и что сами думают.

«Он уже нашёл работу?»

«Да. Его взяли боем* в мой клуб. Он счастлив. Сейчас отсыпается, но я его позову».

«Нет-нет, не нужно. Скажи, а зарплата хорошая, вам хватает? – я сделал вид, что не знаю заранее ответа на свой вопрос. – Тяжело, наверное, не спать каждую ночь?..  Ты женщина, и тебе нужны лишние деньги, чтобы красиво одеваться и ухаживать за собой…. То, что у тебя сейчас постоянный возлюбленный, не распугало твоих поклонников?»

«А им никто про это говорить не собирается! На работе мы делаем вид, что едва знакомы. Ну, а уж после, конечно, возвращаемся вместе».

«Мне один друг сказал, что клубные девушки нередко подрабатывают после закрытия клуба, проводят ночь с клиентами. У тебя такого не бывает?»

«Случается. Я тогда говорю Витае, чтобы он возвращался без меня, а я, мол, приду позже.  Вот и всё. На нашу обычную зарплату не проживёшь…. Но я давно решила, что как только мы начнём зарабатывать достаточно, я перестану проводить время с клиентами. А пока мы помогаем друг другу как можем».

«Ты не думала о том, чтобы совсем бросить работу?»

«Думала, конечно. Только это всё пустые мечты. У меня образования никакого, четыре обязательных класса и всё! Кто мне будет платить, как сейчас, за неутомительную работу? Да ещё, чтобы хватало на жизнь, красивую одежду и оставалось на развлечения?! И потом я ужас как люблю танцевать».

«Если бы я как отец Витаи предложил тебе переехать в мой дом, что бы ты на это сказала? У тебя была бы жизнь, к которой стремится любая женщина: дом, хозяйство, дети, муж. У тебя была бы обычная работа и всё, что тебе необходимо. А хочешь танцевать, так можно накупить пластинок и проигрыватель или включить радио, и танцуй сколько угодно дома с мужем. Разве плохо? И не нужно не спать по ночам, не нужно унижаться».

На какое-то мгновение она застыла, словно превратилась в камень. Из комнаты донеслись звуки возни. Должно быть, Господин Венг Ким, или лучше сказать, Господин Витая, проснулся и искал, во что одеться.

«Вы не похожи на других…. Первый раз сталкиваюсь с таким. А уж у меня много перебывало отцов таких вот желторотых, как он.  Но ни один из них не разговаривал со мной так, как вы. Хотите знать, как было раньше? Один человек предложил сыну уехать учиться за границу. Это, чтобы подальше от меня, значит. Он верно рассудил, что жизнь в далёкой стране покажется мальчишке большим приключением, чем любовь Панни. А вот другой, чтобы сына со мной разлучить, на три месяца в монастырь его отослал. Да не думаю, что он этому рад теперь, потому что сыну в монастыре понравилось. По сей день нравится, а уже три или четыре года прошло.  Да, так или иначе, неважно! Надоели бы они мне, не долог срок. Но отцы-то этого не знают. Китайцы, те всегда откупиться хотят. Вы первый, кто со мной вот так….»

 «Значит, в тебя и раньше влюблялись юноши китайского происхождения? Так понимать?»

«И китайского, и тайского, и индийского, и из земель фарангов. Всякое бывало. Один китайский богач вернул домой своего сынка, заплатив мне тридцать тысяч бат. Я в покер играю, так за один месяц все деньги и улетели. Пришлось снова идти работать».

Откровенность, с которой она говорит о себе, просто пугает!

«У вашего сына нет денег, но зато он очень симпатичный! Хм…. Интересно, как вы решились на то, чтобы предложить мне войти в вашу семью?  Или вы поступите со мной, как в той истории? Примете в дом, а потом при первой возможности обвините в чём-нибудь ужасном и прогоните с позором, оставив сына при себе. А?»

«Ты упомянула хорошую историю. Я её читал. Не удивляйся, я читаю на вашем языке. Но моё мнение такое, что из тебя не получится героини романа, как и из Господина Венг Кима, или, по-твоему, Господина Витаи. А насчёт остального скажу только то, что и я, и моя жена весь день заняты.  У нас нет свободного времени на измышление коварного плана, как избавиться от невестки. Счета, торговля, фабрика – вот круг наших каждодневных забот. Единственная причина, по которой я зову тебя в семью, это то, что мне нужен мой сын. Если вместе с сыном я ещё получу и невестку, ничего плохого в этом я не вижу».

«Он мне говорил, что вы уже нашли ему невесту».

«Это было давно. Лучше скажи, ты решила связать с ним свою жизнь навсегда или как? Если да, то ты должна знать, что для китайцев прошлое женщины не имеет значения, если она хороший трудолюбивый человек. В древности девушки, которые начинали подобно тебе, в дальнейшем многого добивались благодаря силе характера и целеустремлённости. Ты могла бы заниматься торговлей, если бы захотела».

«Чудно как….»

«Я в детстве слышал, как взрослые рассказывали много таких историй».

«Вы и в правду думаете, что я могла бы помогать вам? Но это смешно, я за всю жизнь ничем не торговала».

«Этому можно научиться. Никто не рождается с готовым умением….»

Я умолк на полуслове, потому что возня в комнате прекратилась и, наконец, к нам вышел Венг Ким. Он смотрел на меня отчуждённо.

«Папа, ты зачем пришёл? Я ведь сказал, что без Панни не вернусь».

«Подумай день-два или сколько понадобится…. Я тебя не тороплю. Кстати, Панни может прийти с тобой. Подумай хорошенько, чего ты хочешь.  Цепляться за женщину и зависеть от неё или самому трудиться, содержать семью, как и подобает мужчине?»

Он перевёл взгляд с меня на Панни, от удивления не зная, что сказать. И она за него ответила:

«Вы сейчас возвращайтесь домой, а мы подумаем. Если решим, то сами вас найдём и сообщим. Так вас устроит, Папа?» – она подмигнула мне, а затем неприятно расхохоталась. Её глаза блестели и играли неизвестным мне странным блеском. Значит, вот так она смотрит на мужчин?! Что-то зовущее, затягивающее вглубь было в этих глазах. Моё счастье, подумалось мне, что я не из тех,  для кого женский призыв и обольстительность имеют силу закона. Торговля – это моё сердце, зарабатывание денег – путь, благополучие всех членов семьи и уважение клана – цель.

«Подумайте хорошенько», –  повторил я со значением и ушёл.

 Прошло ещё две недели. Всё было тихо, никаких вестей. Вопреки обещанию Панни, они не пришли сообщить мне о своём решении. Были слишком погружены в безумную свою ночную жизнь, как я догадывался.  Тогда я сам нанёс им визит.

«Не собираешься возвращаться домой? Останетесь жить здесь?»

«Мы как раз сейчас обдумывали, что будем делать дальше, – как всегда ответила за обоих Панни. – А что, женщины вашего дома согласятся жить со мной под одной крышей?! Порядочные не очень терпимы к таким, как я».

«Мы давно всё обговорили. Никто не станет вмешиваться. Разумеется, тебе придётся постараться и вести себя так, как должно».

Итак, Венг Ким и Панни будут жить с нами. Специально для них приготовили спальню. Мы с Муй Энг уступили им самую большую комнату в доме. Младшие дочери переместились в самую маленькую, и, похоже, Бак Ли не очень довольна этим обстоятельством.

«Дом маленький. Здорово, что Чуй Гим вышла замуж! А то спали бы на головах друг у друга».

«Чего зря об этом говорить? – сказала Менг Джу. – Тебе не всё равно, где заснуть?»

 «Лучше помолчи! Как будто тебе это всё равно! Можешь попрощаться со свободой: теперь не посидишь до глубокой ночи за своими книжками. И не говори мне, что тебе безразлично, что наша невестка лет на десять старше Венг Кима, а по профессии клубная девушка!»

«Мне кажется, довольно уже об этом! Смотрите на дело так: если мы хотим вернуть Венг Кима, нужно смириться с небольшим неудобством. Привыкнет она к нам, приспособиться – прекрасно! А не сможет, так она сама не захочет оставаться. От вас же я хочу следующего: чтобы вы не болтали зря, не тыкали пальцем в каждое тёмное пятно. Я запрещаю все разговоры о её прошлом! Ведите себя так, словно ничего этого не было. Обращаться к ней вы будете со всем уважением, причитающимся старшей невестке».

«Старшая невестка…. Да у меня шея откажется гнуться, когда нужно будет делать уай»,** – пожаловалась Бак Ли.

Менг Джу на это улыбнулась.

«Так от тебя никто этого и не требует. Уай  – это тайская традиция, а мы не таи, и у себя дома говорим на китайском языке. Она быстро поймёт, что и мы другие, и традиции у нас отличаются. Всё, что от тебя потребуется, это называть её Старшая Сестра. Это ведь не слишком трудно? К тому же ты каждый день в своём салоне, а я в школе. Мы её и видеть не будем, если сами не постараемся».

Бак Ли наморщила нос, а Муй Энг вздохнула и озабоченно спросила:

«Что же мы будем делать с Гулап?»

«Мама, ну а Гулап какое имеет отношение ко все этой истории?»

«Гулап имеет прямое отношение. Несколько лет назад мы засватали её за Венг Кима. Мы с Гимом друзья с детства, и можно себе представить, как он расстроится. Но другого выхода нет, потому что речь сейчас о том, чтобы не потерять Сына. Я не оправдываю Венг Кима, и мне очень не нравятся его поступки, но сейчас принять его условия – это всё, что нам остаётся».

«А я не согласна, и никогда не соглашусь с этим! – твёрдо сказала Муй Энг. – Но как женщина я должна подчиниться. Поэтому делай, как знаешь, но вспомни мои слова, когда у тебя земля начнёт гореть под ногами».

Странный она человек. Если раз поверит во что, то уже ни за что не изменит своего мнения. Она словно слушает, но не слышит, смотрит, но не видит того, что новые обстоятельства требуют от неё нового понимания. В полной противоположности с Анг Буай, которая считает, что без риска здесь не обойтись, и одобряет моё решение. Ещё она сказала, что глупо надеяться получить желаемое, ничем ради этого не жертвуя.

Пора мне уже заканчивать это письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,
                Ваш сын, Тан Сван У.


– (анг.) здесь: помощник официанта
**Уай – (тайск.) поклон со сложенными впереди ладонями, которым таи приветствуют и которым прощаются с людьми старшего возраста и более высокого статуса. 




                Яуарат, Бангкок
                2 день 1 Лунного Месяца
                год Дракона

Письмо 81

Смиренно склоняюсь с любовью!

Итак, уже несколько месяцев Панни живёт с нами. В результате мы все пребываем в какой-то оцепенелой усталости, и мне остаётся только надеяться, что она как можно скорее приспособится к нашему быту.

Обычно наш день начинается в пять утра. Сообща мы готовим магазин к открытию и к восходу солнца готовы начать торговлю. Потом вся семья садиться завтракать, а за прилавок становится работница: она обслужит наших первых покупателей. Я люблю начинать день рано, хотя обычное время для магазинов восемь часов. Покупателям тоже нравится, что они могут заглянуть к нам на рассвете, по пути на рынок. Это экономит им много времени.   
Панни в наших утренних трудах участия не принимает. Причина очень проста – я ни разу не видел, чтобы она проснулась раньше девяти. Чаще всего она встаёт в одиннадцать, а бывает, что и в полдень. Её организм привык к тому, что она активна с вечера, ложится спать посреди глубокой ночи и просыпается в разгар дня. Для Муй Энг стало традицией утром за столом делиться со всеми своим раздражением.

«Я просто этого не понимаю! Сколько можно спать?! Естественно, что потом ночью она не может заснуть. Значит, вставай, смотри телевизор, пока не закончатся все программы! Закончились программы, включай радио! А Венг Ким от неё  не отходит ни на шаг. Сидят, воркуют всю ночь, потом, конечно, полдня спят, словно нет на них ни малейшей ответственности».

«Мышонок забыла, когда последний раз спала нормально. У них радио грохочет на полной громкости, – заметила как-то Бак Ли. – Но хуже всего, это программы, которые они слушают. Какие-то радио-постановки, в которых все друг с другом скандалят, жуткие песенки и непрерывная реклама, от которой голова трещит. Вы бы посмотрели на бедную Менг Джу, когда она сидит, окружённая учебниками, уставившись в одну и ту же страницу невидящим взглядом».

Сама Менг Джу, однако, не пожаловалась ни единым словом.

«Прошу вас ещё немного потерпеть. Я постараюсь найти способ, как всё уладить», – сказал я всем.

Днём я вызвал к себе Венг Кима и поинтересовался его планами. Со своего возвращения домой он ни разу не был на фабрике. А я хотел, чтобы он вернулся к своим прежним обязанностям и к прежнему распорядку дня.

«Послушай, Сын! Раньше ты ходил на фабрику каждый день, а в конце месяца тебя дожидалась зарплата. Теперь тебя эта работа больше не интересует? Но если так, то откуда взяться зарплате? У тебя сейчас есть жена, и это очень хорошо. Но чтобы были и деньги, нужно их зарабатывать. Точно как в этом расхожем призыве, который висит в каждом учреждении. Видел, наверное: «Есть работа – есть деньги!». Всё, что я сказал, в равной степени относится к вам обоим. Поэтому, пожалуйста, передай мои слова и Панни. Нельзя жить за счёт труда других людей. Ей нужно научиться самой работать. Ты знаешь, у нас в доме только две помощницы: одна готовит, другая торгует в магазине. Вся стирка на твоих младших сёстрах. И хотя они продолжают стирать для тебя, они определённо не обязаны делать это и для твоей жены. Я бы скорее подумал, что она возьмёт этот труд на себя, видя, что те до вечера заняты: одна работает, другая учится. В любом случае, просто спать и есть – это не жизнь. Ей было бы куда лучше начать вникать в торговлю и ещё взять на себя часть домашних дел».

«Но торговля для неё совершенно чужеродное занятие. И потом ей как-то привычнее бодрствовать ночью».

«А у тебя какое оправдание не спать по ночам? Ты ведь не забыл, кто ты? Что ты торговец, а не сова – птица ночная. Именно ты должен её всему научить, всё показать, объяснить, помочь сделать переход к нормальному образу жизни. Настало время взрослеть, Сын, зарабатывать на жизнь упорным трудом. Не зависеть от того, что дадут тебе родители. Ты уже не дитя малое».

В ответ Венг Ким не сказал мне ни слова, но на следующее утро он был на фабрике. В течение дня я находил ему всё новые занятия, так что он, видимо, сильно устал, потому что после ужина рано лёг спать. Панни провела время как обычно, но без компании, одна. Все остальные, как всегда, легли рано, кроме Менг Джу, которая просидела за учебниками до середины ночи.
Так приходится разрешать трудности, возникшие с появлением в нашем доме Панни, и эти трудности касаются не только членов семьи, но и Гима. Я должен был всё ему рассказать, найти нужные слова и объяснить, как такое могло произойти. Он хорошо держался, но я уверен, что он очень зол. В конце концов, из-за нашей семьи его дочь  стала кем-то вроде вдовы у бетелевой чаши. Положительный момент я нахожу только в том, что помолвка была негласной. В противном случае Гим не стал бы в разговоре со мной сдерживать своего гнева.

«Значит, мы сейчас с тобой разрываем помолвку, так? – отчеканил Гим.

«Что ты!!! Ни в коем случае! Я пришёл лишь затем, чтобы умолять тебя дать мне время.  Она у нас задержится ненадолго. Смотри, я уже добился того, что Сын вернулся в семью и к прежним своим обязанностям. А ей жить без праздника, когда кругом одна работа, неинтересно. Это поначалу она жила у нас как гостья, пальцем о палец не ударяла, а сейчас я определил круг дел, которые  она должна делать. И уверяю тебя, её хватит разве что на несколько дней. И главное, я уже чувствую, что Венг Ким начал к ней остывать. А ведь ещё недавно он не расставался с ней ни на минуту.  Учитывая, что ни Муй Энг, ни Бак Ли с Менг Джу без крайней надобности к ней не обращаются, можешь себе представить, насколько ей неуютно и одиноко в доме, где и поговорить не с кем?»

Нелепая ситуация со стиркой разрешилась, и довольно просто. Бак Ли поставила в комнату брата отдельную ратановую корзину для белья, и если Панни всё же подбрасывала свою одежду в общую корзину, то тихо относила всё назад к ним в комнату. Очень скоро Панни оказалась перед пустым платяным шкафом, и тогда уж ей пришлось начать стирать самой. А чуть позже странным образом по ночам стало отключаться электричество во всём доме. Лишённая радио и телевидения, Панни сначала спокойно отправлялась спать. Но поскольку это повторялось изо дня в день, то скоро она поняла, что перебои с подачей тока тут не при чём. Достаточно было выйти за дверь, чтобы убедиться, что соседние дома освещены, в то время как наш погружён в темноту. Панни это вывело из себя, её возмущение вылилось в бесконечные жалобы Венг Киму. И он, не привыкший к этому, начал уставать от её общества и потихоньку отдаляться.

Я решил выяснить, кто стоит за этим досадным инцидентом, и начал с Муй Энг. Но для неё это была полнейшая загадка, и она знала не больше моего. То же и Бак Ли. Значит, оставалась одна Менг Джу.

«Это ты балуешься по ночам со светом?»

Она утвердительно кивнула головой.

 «Но какой в этом смысл? Тебе свет нужен больше других. Именно ты сидишь за учебниками до середины второй стражи. А что же можно вычитать в темноте?»

«А это всё равно, Папа, темно или светло. Когда телевизор работает так громко, в голову ничего не идёт. Так что рычажок cut-out* оказался настоящей находкой.  Я уже купила керосиновую лампу, и начала готовиться к экзаменам. Здорово! Не нужно ни с кем ссориться, ничего объяснять».

«Панни неглупый человек и, наверное, разобралась, в чём дело. Разве она не пыталась переключить рычаг?»

«Нет, не пыталась. Электрический щит находится на маленьком балконе, а попасть на него можно только из нашей комнаты. Чтобы там оказаться, Панни пришлось бы среди ночи пройти через нашу с Бак Ли спальню».

Удивительно! Тихо, не говоря никому ни слова, задумать хитроумный план и потом, когда он удался, не испытывать ни малейшего искушения поделиться с кем-нибудь этим успехом!

Ко мне приходил Гим, принёс назад украшения, которые мы подарили его дочери в связи с помолвкой. Тяжёлый был для меня разговор. Я не принял назад подарки, хотя Гим напирал на меня и настаивал.

«Я не хочу разрывать помолвку, Гим. Всё, чего я прошу, это время. Венг Ким ещё очень молод, и я уверен, что скоро у него с Панни всё закончится».

«Закончится с этой, начнётся с другой. Он-то знает, что отец ему ни в чём не откажет. Пригрозит тебе, что не вернётся домой, и дело сделано. Избаловал ты его, а значит, нечего и ждать неизвестно чего. Не заставлять же парня силой!»

«Но, Гим, он взрослеет и понемногу начал понимать, что в жизни не всё так просто. Один раз он получил, что хотел, второго не будет. Порукой тому моё слово. Если Венг Ким опять уйдёт из дома из-за женщины, я откажусь от него навсегда».

«Ты этого не сделаешь! Я знаю, все знают, как сильно ты любишь ты своего сына».

«Сделаю!.. А золото, прошу тебя, забери! Если мой сын, как ты полагаешь, не подчинится мне, я хочу, чтобы всё осталось тебе. То есть Гулап…. Скажи, она знает о том, что помолвлена?»

«Знает. Очень она на него злится. Говорит, что он её унизил и всё такое. Так что мы должны им обоим сказать, что, мол, помолвки никакой нет. Что мы её разорвали, ещё когда они были детьми. Не слепые ведь, видели, что они друг другу не нравятся, и тому подобное…. Ну, а уж если Венг Ким расстанется с Панни, то мы детей всё же поженим, как ничуть не бывало. Гулап грозится, что если они когда-нибудь будут вместе, то уж она будет держать его крепко в своём кулаке».

«Можно это воспринимать как ободряющий знак? Как то, что она от него не отказывается, как думаешь? А то ведь женщины твердоголовые. Если сильно рассердятся, обиду долго таят».

«Гулап, может быть, и упиралась бы, если бы Венг Ким ей не нравился так сильно. Она-то к нему не равнодушна ещё с тех пор, как ничего о помолвке не знала. А вот твоему сыну она, выходит, не нравится. Всё потому, что на язык слишком бойкая».

 Итак, я убедил Гима оставить себе золото. Но на сердце у меня по-прежнему тяжело. В последние дни Панни заметно изменилась. Она рано ложится, встаёт тоже не так, как прежде – в восемь часов уже на ногах – и начала, как может, помогать в магазине. Если она и дальше будет так стараться, возможно, у них с Венг Ким всё и получится. А это означает конец помолвке с Гулап.  Я пытаюсь подготовиться к такому исходу и мысленно и чувствами, потому что, как бы я ни относился к Панни и что бы о ней ни думал, я не стану мешать счастью двоих. То же можно сказать и о Муй Энг. Несмотря на всё её недовольство, она сама мне сказала, что если они уживутся друг с другом, то и она не будет стоять у них на пути. Значит, такова наша судьба, и это заслуженное нам воздаяние за грехи в прошлой жизни. Это её слова.  Я рад за Муй Энг. Рад, что она нашла для себя приемлемое объяснение и приняла происходящее. Мне это пока не удаётся, хотя ради собственного душевного спокойствия, я и веду себя так, словно смирился.

В следующем письме я напишу Вам, как всё сложится в дальнейшем. Пока же прошу позволения закончить на этом письмо,

                Ваш сын, Тан Сван У.

cut-out -  (анг.)  автоматический выключатель; рубильник





                Яуарат, Бангкок
                9 день 5 Лунного Месяца
                год Дракона

Письмо 82

Смиренно склоняюсь к стопам Вашим с сыновней любовью! 

Мама, любимая, я едва нахожу в себе силы, чтобы написать о той боли и отчаянии, в которые мы все погрузились. Нет, никто не умер. Причина того, что с нами происходит, в разочаровании и тщетности усилий, которые мы чувствуем. Кому такое могло привидеться даже во сне? Но вот случилось. И именно теперь, когда казалось, худшее позади и мир воцарился в нашем доме. Человек так устроен, что он не может родиться полностью лишённым благородства. У кого-то его больше, у кого-то меньше. Так я всегда считал. Причина лености и апатии часто обнаруживается в том, что человек ненавидит свою работу. Но стоит ему отыскать любимое дело, и он преобразится. Самый дурной человек, преступник, убийца, может оказаться, если приглядеться, несчастной жертвой обстоятельств, страсти или алчности, которые оказались сильнее его. Но я не в состоянии понять того, как устроена Панни, человек, не ведающий, не помнящий добра!

 Вначале появление нового члена семьи было для нас всех равно несчастью. Но прошли месяцы, и, как Вы знаете, мы приняли её. Она действительно старалась, и всё лучше и лучше приноравливалась к нашей жизни. Сперва Муй Энг, а потом Бак Ли с Менг Джу начали смотреть на неё иначе, и вскоре уже никто не позволял себе даже думать о ней дурно. Но тут молния расколола спокойствие надвое и разметала всё, чего мы достигли.  Панни исчезла! А вместе с ней очень крупная сумма денег, золотые украшения дочерей и Муй Энг, и все наиболее ценные предметы в доме.

Той ночью мы заснули очень рано, и проспали до утра как мёртвые. Даже Менг Джу! А это на неё совершенно не похоже. На часах не было ещё и десяти, когда она уже крепко спала, не добравшись до постели, упав лицом прямо в учебники. Я подозреваю, что нас усыпили! И ещё я уверен, что действовала Панни не одна: ей было бы не по силам вынести самые тяжёлые из вещей. Вот так! Соль оказалась червивой. Кто бы мог подумать!  Злое невезение проявилось и в том, что накануне днём я как раз забрал из банка крупную сумму, чтобы на следующее утро выплатить зарплату работникам. И хуже того, этим же вечером пришёл клиент, расплатился со мной за оптовую поставку. Перед сном я запер всё в домашнем сейфе, который стоит в моей спальне. Если прибавить к этим деньгам стоимость украшений, которые Муй Энг тоже хранила в сейфе, то сумма окажется равной многим десяткам тысяч бат. Это многие и многие месяцы тяжёлой работы, нашего ежедневного труда и пота. Чтобы заделать эту брешь, потребуется в два или даже в три раза больше времени. И это при условии, что торговля будет идти нормально. В противном случае, мы на протяжении целых лет будем ощущать последствия того, что произошло.

Теперь, вспоминая, я понимаю, что все последние дни Панни вела себя подозрительно. Но тогда никто не придал значения тому, что она стала выходить из дома по вечерам. Ненадолго, «купить себе еды», как она говорила. Тогда мне это не казалось странным, она вполне могла устать от нашей кухни.  Даже у Менг Джу бывают периоды, когда она не может есть дома, и по пути из школы останавливается у уличного торговца купить тарелку поджаренной по-тайски рисовой лапши.  Китайские блюда ей кажутся слишком маслянистыми на вкус, и есть это и на завтрак, и на ужин ей часто надоедает. Сам я не нахожу нашу кухню слишком жирной. Но это потому, что любую еду я запиваю зелёным горячим чаем. Ничто так не помогает переварить жирное, как чашечка крепкого чая.

Панни, как я понимаю, уходила из дома не для того, чтобы полакомиться вкусным на улице, а чтобы встретиться с теми, кто ей помог нас ограбить. К сожалению, после того, что случилось, собственный сын не преминул сделать нам ещё больнее, бросив в лицо злые, несправедливые слова. Он обвинил во всём нас! Это мы не проявили должного сочувствия и симпатии, которые заслуживала Панни! Это из-за нас она не выдержала жизни в этом доме и ушла!

«Какое вероломство! Впустить грабителей, подвергнув опасности наши жизни!» – выдохнул я, стоя посреди комнаты, когда до нас, наконец, дошёл смысл окружающего разорения.

«Нет! Панни всего лишь пригасила остроту перца! Отомстила нам за всё то зло, которое мы ей причинили! – выпалил Венг Ким. – Ей не дали здесь остаться! Никто, никто, кроме меня, не хотел, чтобы она жила в этом доме. Вы все ненавидели её! И она отыгралась. Это обыкновенная справедливость!»

В комнате стало очень тихо. От крайнего изумления все словно окаменели. Первой пришла в себя Менг Джу.

«Старший Брат сам знает и видел, что все обращались с ней уважительно. За всё время не было ни одной ссоры, никто не сделал ей хотя бы и самого незначительного замечания. Папа не вмешивался и ничего ей не навязывал. А мы все были заняты, каждая своим делом. Всё было хорошо!»

«Ложь! Вы все, все хотели лишить меня моего счастья!» – почти завизжал он, а Муй Энг вскрикнула, как от удара.

«Венг Ким! Для тебя Девушка Зелёной Лампы дороже родителей?!! Как ты можешь такое говорить? Ты же сам сейчас убедился, что ничего хорошего с твоей превосходной Панни у тебя не вышло бы.  Я говорила твоему Отцу не приводить её в дом, что это принесёт нам одни несчастья! Но он мне не поверил, потому что всегда тебя слишком баловал. А ты в ответ наносишь нам удар в сердце, переиначиваешь доброту в её противоположность!»

В конце концов, виноват во всём оказался я. Моя вина, что мы потеряли деньги, что нет взаимопонимания с единственным сыном, которого я испортил своей любовью, что он считает возможным бросать родителям обвинение в том, что они нехорошие, злые люди.

«Я говорила! Я предупреждала!» – причитала Муй Энг.

И Бак Ли зачем-то присоединилась.

«Раз Старший Брат верит, что ей нет равных, так и шёл бы жить с ней! Тебе, видимо, всё равно, что она обчистила наш дом. Она по-прежнему превосходный человек! Послушать тебя, так это единственная женщина на земле. Сейчас всем понятно, что влечение к ней для тебя стало важнее семьи. Ну, так беги, ищи её! Возможно, ей как раз нужна помощь, чтобы ещё получше отомстить нам».

Судя по выражению её лица, она и дальше несла бы околесицу, если бы Менг Джу не коснулась её руки и взглядом не остановила.

«Позвони в полицию! – сказала Муй Энг, вытирая слёзы рукой. Её голос вдруг стал жёстким. – Надеюсь, ты не собираешься позволить ей уйти со всем нашим добром?»

«Может быть, это сделал кто-то другой? Может Панни ни при чём? – Венг Ким всё ещё пытался найти объяснение и оправдание для своей любимой. – Должно быть, её забрали как заложницу!»

«Здесь, в столице?! Это тебе не глухая провинция, где можно незаметно спрятать человека. И это не роман с приключениями. Нас усыпили, так что мы все были не лучше мёртвых! Будь ты прав, им пришлось бы нести её на себе. Что же в ней такого ценного, интересно знать?! Не обманывай себя. Другого объяснения, кроме того, что все они были заодно, нет».

«Звони в полицию», – повторила Муй Энг.

Мне очень не хотелось этого делать. Просто потому, что я не верю, что нам смогут что-нибудь вернуть. Грабители уже далеко, и всё окажется пустой тратой времени. Однако это было всё же лучше, чем просто сидеть в оцепенелой неподвижности.  Скоро по нашему дому ходили полицейские, тщательно изучали место преступления, всё записывали и под конец спросили, не подозреваем ли мы кого-нибудь. Тогда мы рассказали им всё, что знаем. Уходя, они забрали ключ от сейфа, чтобы снять отпечатки пальцев.
Этот ключ Муй Энг хранила в маленькой коробке, спрятанной среди вещей в платяном шкафу. Грабители нашли его, открыли сейф и, после того, как всё забрали, ключ так и оставили торчать в замке. Отпечатки пальцев, возможно, помогут узнать имя одного из преступников, но в любом случае на это уйдут дни. Ещё до ухода полицейских я, предоставив им заниматься расследованием, поторопился в банк с тем, чтобы ещё раз снять со счёта деньги и выплатить работникам зарплату.  Мне до боли жалко потерянных денег.  Думаю, Муй Энг тяжелее переживает исчезновение украшений. Но всё же худшее последствие того, что случилось, это неизбежная утрата доверия к людям. Казалось, эта девушка ради Венг Ким перевернула свою жизнь, стала частью семьи. И вдруг немыслимый удар в спину. В этой жизни мне уже не быть легковерным. И не поверить мне, что преступник может преобразиться. Тюрьмой не исправить того, что по силам одной смерти. Что изменится оттого, что их держат взаперти на всём готовом? Панни тоже ни в чём не нуждалась, и что же? Правосудие не справляется со своими задачами, наказания не действенны, законы недостаточно жёстки.  Я слышал, что если преступник с самого начала признает свою вину, во время вынесения приговора ему могут сократить срок вполовину или на треть. Потому что своим признанием он избавляет полицию от лишней работы. Что же заставит его не пойти повторно на преступление, если лёгкое наказание можно без труда превратить в ещё более легкое? Удобное существование! Бери у других то, что нужно тебе, а если поймают, можно и посидеть в тюрьме пару лет. Там всё то же самое, что и в обычной жизни: кормишься чужим рисом. Только выйти погулять нельзя. 

Полицейские ушли, и на дом опустилась безрадостная тишина.
Прошли дни, но на след преступников так и не вышли. Адрес Панни ничего им не дал, поскольку дом, в котором она жила не принадлежит ей.  К моменту прибытия полиции, там уже жили другие люди.
Днями блуждал Венг Ким как неприкаянный по улочкам этого квартала. Мне рассказал об этом следователь, который поместил на улице Гинг Пет  своих соглядатаев, на случай,  если появится Панни или обнаружится нить, которая приведёт к ней. Венг Ким движим одним желанием, быть рядом с этой женщиной любой ценой. Как грустно…. Единственный сын, только повзрослел, и уже полностью отчуждён от нас. А ещё страшно за дочерей. Не пойдут ли они тем же путём непослушания? Впрочем, теперешняя боль неповторима. Хотя бы потому, что я не жду от них ничего, кроме того, чтобы они обыкновенно вышли замуж, а не сбежали с каким-нибудь прохвостом. Мне уже сейчас тревожно из-за того, что Менг Джу каждый день общается в школе с тайскими сверстниками. А вдруг влюбится и выйдет замуж? Здесь у людей чуть заведутся деньги, так сразу начинаются побочные жёны, клубы, игорные дома, выпивка.  А где выпивка, там грубое обращение с женщиной.  Я достаточно видел, чтобы опасаться этого. Особенно теперь, когда мест, устроенных специально для того, чтобы человек потерял голову и забыл о долге перед семьёй, становится всё больше.  Я читал об очень популярных сейчас злачных заведениях, которые называются «Пар и Массаж». Вроде бы совершенно безобидное название. Многим нравится после тяжёлого дня снять усталость массажем. Только тут другое. Работают там молодые привлекательные девушки, которые вряд ли когда-либо специально обучались массажу.  Клиентов купают, парят, делают им массаж и напоследок дополнительные услуги, благодаря которым эти заведения и процветают.
Женщины тоже, как известно, после работы устают. И им тоже не помешал бы массаж. Но не в этих заведениях! Тут им надеяться не на что.  В общем, тревожно за Менг Джу и за её возможного избранника. С каждым днём она становится красивее, то же можно сказать и о Бак Ли. Только Бак Ли к тому же стала ещё и более своенравной. Может быть даже, у неё есть тайный воздыхатель.  Иметь детей, значит находиться во власти постоянной озабоченности. И всё равно в нас глубоко заложено желание иметь многочисленное потомство.  Только в самые последние годы это стало вдруг меняться.  У людей нет ни времени, ни средств на нескольких детей, цены на жизнь растут с такой быстротой, что становится страшно.  Когда я приехал в Таиланд, мешок риса можно было купить за пару бат. Сейчас тот же мешок стоит сорок!  Детей трёх-четырёх лет теперь принято отдавать в детские сады, и стоит это очень дорого. В некоторых местах надо ещё платить отдельно и за питание. Быстро растут только цены, доходы за ними не поспевают. Такое неприятное несоответствие: добывать деньги становится всё труднее, тогда как, то на что  их необходимо потратить, множится с непонятной стремительностью.  Разного рода преступников в такое время тоже становится много.  Вот и Панни со своими товарищами обеспечила себе  богатую жизнь на несколько месяцев.  А мы будем много-много работать, чтобы выкарабкаться из нынешнего положения. Но вряд ли её это обеспокоит. Хотя мы – по её же словам – повели себя с ней, как никто и никогда прежде. Пусть! Она всё равно предпочла вернуться в прежнюю среду. То, что в человеке густо наросло, уже не соскрести. Это становится характером, становится им самим.

Мне пора прекратить жаловаться. Представляю, как утомительно такое чтение. Ваш сын смиренно преклоняет колена и просит извинить его.

                Любящий и всегда помнящий Вас, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                3 день 9 Лунного Месяца
                год Дракона.

Письмо 83

Смиренно склоняюсь с  любовью!

На протяжении всех этих месяцев поиски полиции ничего не дали: Панни так и не нашли. Но Венг Ким перестал метаться, упокоился. Чудеснейшее свойство юности – быстро оправляться после любых потрясений. Единственное, он стал более замкнутым, чем прежде. А вот Менг Джу меня опять удивила.

«Скоро я закончу учиться и приду к тебе работать по-настоящему. Ты как? Будешь платить мне зарплату, как Венг Киму?»

«Ого! Как это у тебя всё быстро? Я назначил Венг Киму зарплату только для того, чтобы он скопил денег ко времени призыва в армию. А тебе-то зачем?»

«Тоже буду откладывать. Потом, если решу выйти замуж, куплю на них всё, что надо. Нельзя же рассчитывать, что жених будет таким же богатым, как у Чуй Гим. На тот случай, если он окажется бедным, мне необходимо самой заработать».

«Тебе всего-то сколько лет, чтобы думать о женихе? Давай так! Ты сейчас пока ещё думай об учёбе, а там будет видно».

«Да, но сам посмотри. Родители всегда переживают о таких вещах заранее. Например, о невесте для Старшего Брата вы договорились, когда он был ещё ребёнком.  Мне кажется, будет полезно, если и мы начнём думать обо всём таком немного вперёд. Вот ты, например, знал, что у Бак Ли уже есть парень?»

Я весь превратился в слух. 

«Кто оно такой?»

«Младший брат хозяйки салона, в котором она работает. Да ты его видел! По-тайски его зовут Сурасак, а как по-настоящему, я не знаю. Он, кажется, не любит, чтобы его называли китайским именем. Он работает на одного лукчина в банке. В месяц зарабатывает не меньше двух тысяч бат, и у него доля в предприятии старшей сестры. Здание, в котором находится салон, принадлежало ещё их родителям, поэтому у них на него совместные права. Это даёт ему ещё несколько сот в месяц, так что для молодого человека у него очень даже хороший доход. Ты доволен?»

«Доволен, что это человек с независимым доходом, но совсем не рад тому, что он стесняется своих корней. А если говорить о тебе, то я боюсь, как бы ты со своим тайским образованием не пошла тем же неверным путём. Я-то мечтал, чтобы у вас был открытый доступ в обе среды, без того, чтобы жертвовать одним ради другого.  Чтобы, находясь среди китайцев, вы и говорили, и вели себя как китайцы, а с таями чувствовали себя естественно и в достаточной мере своими.  Понимаешь, Менг Джу, в достаточной, но не настолько, чтобы забыть кто ты и что ты! И раз уж мы заговорили об этом, я хочу тебя предупредить ещё кое о чём. Постарайся не влюбляться в тайского юношу. Я не думаю, что из их мужчин получаются хорошие мужья».

Менг Джу как-то встряхнула головой, чуть-чуть поджала с одного края губы, и я без слов понял, что она совершенно не согласна с тем, что я сказал. Помолчав, она, наконец, ответила.

«Здесь столько прекрасных людей! Как бы иначе они построили такую замечательную страну?!»

«Страна страной, но подумай, всё привозится из-за границы, а сами они не производят ничего, за исключением того, что растёт на их плодородной земле. Отличные земледельцы, не спорю. Но только до тех пор, пока всё хорошо. А случись засуха – как тогда в Исане – и всё! Детей под мышку и всем скопом в столицу. А навыков никаких. Устроится кто работать в городской дом, но ни постирать, ни погладить, ни натереть полы, ни закупить на рынке продукты так, как нужно, не умеют. Торговать получается ещё хуже. На завод если возьмут, объяснить им, что делать, трудно. Надо всему терпеливо учить. И вот вроде бы и отдачу можно ожидать, но тут кончается засуха, и сельские жители, подхватив свой скарб, весёлой гурьбой торопятся к своим полям. Так что в следующий раз всякий призадумается, прежде чем брать их на работу».

«Папа, ты несправедлив. К тому же, чем зависимость от вещей, привезённых из других стран, хуже нашей зависимости от их страны? В конце концов, за все эти вещи из Японии и Европы они платят из собственного кармана, и это их личное дело. А мы живём у них свободно и благополучно, и всё равно постоянно находим повод для критики. Отчего так?»

В целом Менг Джу,  конечно, права. Но я не считаю свою критику несправедливой.

«Не спорю, после приезда в эту страну у меня действительно были все возможности для того, чтобы работать и добиваться процветания. Я всё это понимаю и ценю. Но чувство благодарности не лишает меня способности видеть и недостатки. Сталкиваясь с ними, я  не могу насильно заставить себя не думать о причинах. Поэтому, если я высказываюсь на этот счёт, то только потому, что хочу для этой страны большего.  Будь у меня такая возможность, я бы, кажется, крикнул во всеуслышание, что они все поступают неправильно! Что для того чтобы жить, если и небогато, то в относительном достатке, нужно делать всё иначе. Например, большая ошибка вкладывать средства почти исключительно в строительство клубов и массажных салонов. Все понимают, что ночные заведения приносят немедленную прибыль, но насколько лучше будет для страны, если люди с деньгами начнут вкладывать их в производство! Необходимо перестать бояться того, что строительство заводов окупается нескоро и требует больших затрат и сил.  Тебе кажется, что я говорю об этих людях презрительно, но это призрение не к ним, а к человеческой недальновидности вообще.  Ты права, мы живём здесь хорошо, но очень хотелось бы, чтобы никому вообще не приходилось просить милостыню на улице.  И я ещё не понимаю вот чего.  Почему люди с более чем скромным достатком постоянно приобретают что-то в кредит? Причём в основном это всё вещи, без которых можно легко обойтись. И почему всем непременно подавай импортированное?  Достаточно заглянуть в газету, чтобы увидеть рекламу заграничной косметики, предметов роскоши, автомобилей, еды. Еды!  Это больше всего меня поражает. Зачем покупать до смешного дорогие консервы, скажем, японской хурмы в сиропе или фруктовых соков, когда вокруг такое изобилие всего свежего, сочного, которое и стоит дёшево, и для здоровья полезнее?!  Давно пора начать самим производить предметы быта. Например, сейчас телевизор для многих уже не роскошь, а необходимость. Можно делать их здесь и продавать подешевле. Предвижу возражение, что никто не станет покупать аппараты, сделанные в Таиланде. Все предпочтут телевизоры из заграницы. Но я думаю, если запретить импорт телевизоров, люди начнут покупать то, что есть. Со временем придёт опыт, и уже свои марки по качеству ничем не будут уступать заграничным.  Возвращаясь к нашей теме, упомяну ещё один серьёзный недостаток: это десятки младших жён и любовниц, которых заводят себе богатые и влиятельные. Мне не нравятся конкурсы красоты, не нравится, что женщины воспринимают свою внешность как товар, предназначенный для пресыщенных. Я бы очень хотел обладать такой силой убеждения или волшебной властью, чтобы переделать это всё. Ты по-прежнему считаешь, что я неблагодарен? Если так, то получается, что постоялец не смеет сказать хозяину, что у того крыша протекает, и пора её чинить. «Хорошо ли, плохо ли – моё! И никто не вмешивайся!»  Получается так. Но я говорю то, что думаю, и гораздо меньше того, что мог бы сказать. При этом я допускаю, что некоторые мои рассуждения ошибочны. Например, Таиланд, возможно, ещё просто не готов к тому, чтобы производить технически сложные вещи. Или китайские торговцы действительно загребают под себя слишком много и даже прибегают для этого к обману и мошенничеству.  Если это так, то речь идёт лишь об очень немногих из нас, и на это нельзя опираться, делая выводы.  В общем, я достаточно много уже сказал. Дальше думай, как знаешь. Вам, поколению излишеств, живущим под знаком «сначала удовольствия, работа потом»,  трудно порой объяснить самые простые, основополагающие вещи».

Сказав это, я совершенно не преувеличил. В понимании некоторых явлений между мной и детьми лежит целая пропасть.  И они определённо больше меня верят в разумность людей, а потому не разделяют моих опасений.  Я подозреваю, что им чужда моя манера называть всё своими именами. Я и правда не преуспел в современном этикете и правилах общения: недостаточно деликатен. Не нравится, значит, не нравится. Притворяться слишком хлопотно, льстить, закрыв крепко глаза, тоже. Мне, по-видимому, вообще не нравится любое внешнее приукрашивание.  Сахарная глазурь только ослабляет силу горечи.  Фаранги превозносят Таиланд, страну улыбок, до небес.  Только я не очень верю в прямолинейность красноволосых.  В деликатном общении они, в отличие от китайцев, достигли определённого совершенства.
Точка зрения Менг Джу такова, что я не должен высказываться против таев, раз живу в их стране.  Однако от этого трудно удержаться. Сталкиваясь с ними в ходе торговли, я не нахожу такое общение неприятным.  В конце концов, это очень поверхностные контакты. Но получить одного из них в зятья было бы для меня неприемлемым.  Мы понимаем жизнь слишком по-разному, чтобы найти друг с другом общий язык. Менг Джу со своей чрезмерной любовью к таям вызывает у меня опасения, которые переходят почти в уверенность, что это вопрос времени, когда она увлечётся кем-то конкретным. Я очень тревожусь за неё.

Помогите мне, Мама, силой Ваших мыслей удержать Вашу внучку от всякой беды. На этом заканчиваю письмо, и посылаю с ним вместе всю свою любовь к Вам,
                Ваш сын, Тан Сван У.    





                Яуарат, Бангкок
                1 день 12 Лунного Месяца
                год Дракона.

Письмо 84

Смиренно преклоняю колена с сыновней  любовью!

Сегодня у меня есть новости: хорошая и плохая.  Угадать первую не составит труда: Венг Ким согласился жениться на дочери Гима! Опыт, который он приобрёл, изменил его, и моя радость была бы полной, если бы не оказалась отравленной Панни.  Представляя себе Ваше недоумение, спешу рассказать подробности.

Во-первых, то, что Венг Ким согласился жениться на Гулап, не означает того, что это было просто.  Он отказывался верить, что Панни плохой человек и никогда не смогла бы приспособиться к нашей жизни. Он и сейчас продолжает считать, что мы каким-то образом заставили её уйти из нашего дома.  Что она не столько ограбила нас, сколько по-своему «пригасила остроту перца».  Он делал попытки отыскать её, шпионил за её старым домом, часами простаивал у дверей клуба. Тщетно. Даже полиция со всеми своими сыщиками не обнаружила никаких концов. Тем не менее, Венг Ким упорствовал, пока не обессилил и совсем не пал духом.  И только тогда он, наконец, вернулся к работе и своим обязанностям на фабрике. Правда, уже через несколько дней нормальной жизни я начал замечать, что всё-таки что-то по-прежнему не так. Он плохо выглядел, был замкнут и производил впечатление человека, измученного какой-то заботой.  От внимания Муй Энг тоже не ускользнуло, что с Сыном что-то происходит.

«Что творится с Венг Кимом последнее время? Он очень подавлен. Неужели опять затосковал по своей Панни?»

Ответить на этот вопрос мог только сам Венг Ким, потому что я ничего не понимал. Раньше мы всегда вместе отправлялись на работу и возвращались тоже вместе на нашем автомобиле. Но теперь он под разными предлогами стремился остаться один. Иногда он куда-то уходил, но это было рано утром и очень ненадолго.  А поскольку по вечерам он нигде допоздна не задерживался, мысль о другой женщине мне в голову не приходила. Я был уже счастлив тем, что каждый день в обычные часы вижу его на работе. Однажды я предложил ему нанести визит Гулап, и он согласился безо всяких споров! В результате я был свидетелем того, как эти двое оживлённо беседовали, обсуждая недавний телефильм.
И всё равно что-то шло не так.  Что именно, открылось случайно, благодаря Менг Джу. Венг Ким взял у неё на время книгу и забыл вернуть.  Книга была ей зачем-то нужна, поэтому, потоптавшись у его дверей, она решила, что ничего страшного не произойдёт, если она войдёт в комнату и сама её заберёт.

«Мама, раньше тебе это на глаза не попадалось?» – и она протянула клочок бумаги, похожий на памятку к лекарству, вместе с пустой картонной упаковкой.

«Попадалось. Каждый раз, когда я убираю у Венг Кима, вижу. А что это?» – Муй Энг явно не придала вопросу Младшей Дочери большого значения.

.
«А давно?»

«Да какая разница? Это же просто упаковка от лекарства против простуды».

«Нет, Мама, разница есть, и это важно. Папа, ты знаешь, что это?» – она дала коробку мне. Все надписи были на языке фарангов, и я лишь пожал плечами.

«Что ты пытаешься нам сказать? На вид ничего особенного».

«Это антибиотик, называется майзин. Им лечат … м-м-м…. болезни, которые от женщин».

Муй Энг застыла с расширенными глазами.

«Что за…? Подожди, Менг Джу, ты уверена?» – я выглядел, наверное, не менее перепуганным, чем Муй Энг. Бедный мальчик! Неужели…? Нет, не может быть. Это какая-то ошибка».

«Что тебя заставило прийти к такому выводу?»

«То, что написано в памятке к лекарству. И ещё я в какой-то книге читала про этот майзин. Он  не дает стопроцентного излечения, помогает только на время, а потом симптомы возвращаются».

  «У этого лекарства есть другое применение? Может быть, Венг Ким купил его от чего-то ещё?»

«Да, может быть. Но самое широкое его применение, это от той болезни, о которой я вам сказала. Попробуй поговорить с ним, Папа».

Сначала я решил не принимать так просто слова Менг Джу на веру. Она могла неправильно понять иностранную надпись. Но с другой стороны, Сын, действительно жил с женщиной, чья профессия на протяжении многих лет исключала требовательность в выборе партнёров. Нетрудно предположить, что она заболела этой болезнью, а от неё заразился и мой единственный сын. При его наивности и полном незнании таких вещей ничего не могло быть легче. Так же естественно предположить, что вместо того, чтобы открыться родителям, он скорее попытался бы лечиться сам. Сколько времени это уже продолжается? Такие болезни сами по себе не проходят. А что будет, если он женится?! Болезнь может перейти к жене и даже детям! С моей точки зрения, это один из самых страшных недугов. Пугало чувственных радостей, тёмный спутник чрезмерного наслаждения! Он превращает удовольствие в боль и муку. Избежать его трудно, вылечиться ещё труднее.

При первом удобном случае я заговорил с Венг Кимом о его самочувствии. И сразу натолкнулся на его нежелание быть откровенным.

«Последнее время ты неважно выглядишь. Что с тобой?»

«У меня всё хорошо».

«Но твоя Мать каждый день натыкается на коробочки из-под лекарства. Если тебе нездоровится, почему ты не скажешь об этом?  Почему не сходишь к врачу?»

«Да это обыкновенные таблетки от головной боли. Ещё, кажется, от лихорадки что-то есть и разные укрепляющие средства».

«Ты говоришь неправду, – сказал я, начиная сердиться на то, с какой лёгкостью его недоверие ко мне вынуждает его прибегать ко лжи. – Не думаешь же ты, что я или твоя Мать с сёстрами настолько недогадливы, чтобы поверить в это?»

«Ну, тогда ты скажи, что это за лекарство!» – сказал он, прикрыв глаза, как будто мечтая исчезнуть с лица земли.

«Послушай! Почему бы тебе ни заглянуть завтра к врачу? Ты же понимаешь, что сделать это необходимо».

«Я не могу.… Это слишком стыдно…. И потом я уже принимаю лекарства. Правда, они сейчас не помогают, но скоро….»

«Сперва они тебе помогали, правильно? А потом всё началось снова. Сколько уже месяцев ты сам себя лечишь?»

Он молчал.

«Завтра ты пойдёшь к врачу и начнёшь лечиться по-настоящему. Ты должен знать, что эта болезнь может перейти к твоим будущим детям и жене.  Ты ведь не хочешь, чтобы это случилось? Венг Ким, я не осуждал твоего выбора и готов поддерживать тебя во всём. Но то, как ты понимаешь жизнь, меня очень огорчает. Судя по твоим поступкам, ты не только не различаешь хорошее и плохое, но и не берёшь ответственность даже за себя самого и своё здоровье! Мои усилия дать тебе разностороннее образование, чтобы у тебя были не только книжные, но и практические знания, не принесли того результата, который я ожидал».

«А чего ты хотел, когда всё так запутано?! Дома я был один человек, в школе совсем другой, на улице третий. Дома от меня требовалось, чтобы я говорил и вёл себя так, словно мы живём в Старом Китае. Пришёл в школу, сразу превращайся в мальчика, который не отстаёт от своего времени ни на шаг! Ну, хорошо. Мы не забываем свой родной язык, стараемся в любых обстоятельствах оставаться китайцами. Но стоило мне попытаться найти себе работу, как я столкнулся с тем, что мой не вполне правильный выговор заставляет людей приподнимать бровь. Я знаю, что они смеются надо мной! А ты даже не представляешь, как это трудно в одно и то же время быть двумя, тремя разными людьми. Это же невозможно быть настолько старомодным, чтобы нравится тебе, и одновременно достаточно обыкновенным, чтобы надо мной не смеялись другие! Чтобы не косились на меня, как на чужого. Я уже больше так не мог! Мне необходимо было найти отдушину, кого-нибудь, кто сделал бы меня счастливым. И что, мне повезло? О нет! Женщина, которую я люблю, меня бросила, а я остался со стыдной болезнью. Если уж родился китайцем, надо мне было жить в Китае, а не в Таиланде! Я не умею быть таким, как надо, со всеми вокруг.  Для тебя во мне всегда будет слишком много тайского, а для таев я навсегда останусь парнем из китайской семьи. А что мне делать? Думаешь весело с рождения слушать внушения про мои корни и рода Танов и Ло, тогда как  из документов ясно следует, что я тай?! Поэтому от меня требуется, чтобы я ходил в тайскую школу, а когда придёт время, я должен идти в солдаты и учиться защищать свою родину, Таиланд. Каково это?!»

«Почему у остальных детей нет твоих трудностей?» – я был совершенно подавлен услышанным откровением, и мне было так его жаль. Правда ли, что мои благие намерения обернулись для него несчастьем? Лежит ли вся ответственность за это на мне одном, или общество виновато тоже? А может быть так устроена жизнь, и не виноват никто?

«У других нет моих трудностей, потому что люди разные! – закричал он. – Менг Джу всё равно. Ей даже нравится то, что меня пугает и раздражает. Попадая из одного круга в другой, она не нервничает, как я. И всегда, всегда добивается своего, в отличие от меня. Даже моя единственная победа, когда ты уступил и я привёл в дом Панни, закончилась гонореей и бесконечным глотанием лекарств, которые мне не помогают!»

«Ты видишь сам, это длится уже слишком долго. Кто посоветовал тебе лекарство, которое ты принимаешь?»

«Панни. Она сказала, что болезнь несерьёзная, а лекарство высушит болячки и потом всё будет хорошо.  Лекарство действительно помогло, но ненадолго. Теперь всё повторяется снова».

«Я чувствую, тебе её очень не хватает, несмотря ни на что. Что ты в ней видишь, чего нет в других? Дело ведь только в её чувственной привлекательности для тебя. А это тайна, которая есть во всех женщинах и не принадлежит одной Панни».

«Она единственный человек, который дал мне то, что мне было нужно. Она научила меня быть взрослым и тому, что значит быть счастливым. С ней я забывал про всё, как будто на всём свете остались мы одни».

«Другая женщина даст тебе то же ощущение. Это в природе женщин. И ты ошибаешься, приписывая эту способность одной Панни. Поверь мне, если бы она была хорошим человеком, она не стала бы подвергать тебя опасности и потом, заразив болезнью, не стала бы говорить, что это несерьёзно. Сама она, насколько я понимаю, не вылечилась. Другая женщина может сделать тебя счастливым не меньше, а может и больше, чем Панни. Например, такая девушка как Гулап: юная и прелестная, как само её имя».

«Я не верю».

«Поверишь, если попробуешь. Твоё неверие объясняется только тем, что тебе не с кем сравнить Панни. Женись на Гулап! Убедись сам, прав я или нет».

«Но, Папа! Что толку в таком опыте? Ведь женившись, я уже не смогу сказать: нет, прав был я, мне это не походит».

«Но почему? Не мне тебе рассказывать, что сейчас молодые люди расходятся очень просто, если не хотят жить вместе. В любом случае, ты не теряешь ничего. Сначала займись всерьёз своим здоровьем, а как всё будет хорошо, женись на Гулап. От врача ничего не скрывай, расскажи все, как есть, не стесняясь. Пройди тщательный осмотр, пусть тебе пропишут уколы, таблетки, всё, что нужно. Очень скоро, вот увидишь, ты будешь здоров, и всё это останется позади».

Ответом было согласие. Как же я рад, Мама! Теперь у меня есть все причины надеяться на счастливое разрешение всех семейных напастей последнего времени.

                Ваш сын, Тан Сван У.    




                Яуарат, Бангкок
                2 день 4 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 85

Смиренно преклоняю колена с сыновней  любовью!
               
Только всё более или менее утряслось с Венг Кимом, как беда случилась с Бак Ли. То, что произошло, настолько неожиданно и стыдно, что будь у меня слабое сердце, я бы, пожалуй, этого не пережил.  Я оказался в каком-то тёмном туннеле. Как говорили в древности: не заглядывают несчастья по одному! Сколько ещё ударов ждать от судьбы? В молодости мне много раз везло. Готовиться ли впредь только к плохому? Судьба бьёт меня через то, что мне дорого, через детей.
Однажды Менг Джу вбежала к нам и сказала, что Бак Ли занемогла.  Муй Энг немедленно пошла вместе с ней посмотреть, в чём дело, а я оставался спокоен, уверенный, что ничего серьёзного нет и Муй Энг  сейчас во всём разберётся. Позже я узнал, что за недомогание у Бак Ли. Её тошнит, потому что она беременна. Муй Энг  сообщила мне это глухим безжизненным голосом. Не было ни гнева, ни буйной ярости, как в случае с Венг Кимом. Она была очень тихой, как и я. В ответ на услышанное я не мог произнести ни слова. В моей голове стучала единственная мысль: что теперь нужно сделать, чтобы этот позор не открылся и о нём не заговорили по всему городу?

«Кто?» – только и сказал я, не сводя глаз с Бак Ли. Быстрым шёпотом она назвала имя Господина Сурасака. Я как раз думал о нём и не ошибся. Вообще непонятно, как такое могло произойти. Бак Ли не провела с ним ни единого вечера. Когда они могли забыться настолько?!  Я уверен, что они встречались только днём, и то нечасто. Этого не должно было случиться.

«Сколько месяцев?»

«Два с небольшим».      

 Два с небольшим. Значит, ещё не поздно попытаться сделать всё, как надо. Я не хотел кричать на Бак Ли, вообще не хотел никакого шума. Скрыть такое от соседей трудно, если не быть осторожным. Поэтому мне ничего не оставалось, как наглухо запереть в себе весь гнев и разочарование.

«Он уже знает?»

Бак Ли ответила одним движением головы.

«Тогда первое, что ты сделаешь, это сообщишь ему. Потом спросишь, что он намеревается предпринять. Я хочу знать, что он скажет».

  Сурасак не стал отказываться от ребёнка. В этом смысле он оказался мужчиной. Но он сказал ей, что на женитьбу денег у него нет. Пересказывая мне, по просьбе Бак Ли, его слова, Менг Джу явно очень сердилась.

«С чего это у него нет денег? Он зарабатывает две тысячи в месяц! И ещё от сестры получает долю с салона, это ещё несколько сотен. Я уж не говорю про то, что у них изначально семья состоятельная. Я бы сказала, что он пытается найти отговорку».

«Может быть, и нет, Менг Джу. Эти молодые люди – великие знатоки того, как быстро спускать заработанное. Мне кажется, им всё равно, две тысячи в месяц или пять тысяч двести!  При их страсти к развлечениям они способны прогулять сколько угодно за считанные дни!»               

В наши дни стоимость денег до смешного уменьшилась. Заглянув в клуб, можно оставить там всё, ради чего трудился в течение месяца, и даже не заметить как!

«Но, Папа, этот парень не из тех, кто просаживает деньги направо и налево! Скорее всего, он хитрит. И я думаю, что он хочет воспользоваться нашим положением, чтобы выиграть на этом».

Не зная, как поступить, я спросил Муй Энг, что думает она, и не получил никакой помощи. Она просто сидела молча, уставившись в пространство перед собой. В то же время Менг Джу съездила за советом к Младшей Тётушке. Анг Буай сказала, что мы должны пойти на любые уступки и избежать огласки.

«Надо просто самим оплатить всю свадьбу. Другого выхода нет. И если Бак Ли лишается подарков невесты со стороны жениха, что ж, ей некого в этом винить».

К сожалению, дело это оказалось чуть более сложным. Оказывается, нежданный и негаданный мой зять давно мечтал жить отдельно от сестры. Поэтому некоторое время назад он купил в рассрочку дом, за который предстоит расплачиваться ещё несколько лет. Так вот, Мама, намёками он выразил надежду, что я до свадьбы выплачу всю сумму вместо него, и дом станет их с Бак Ли общей собственностью. Он не учёл одного, мне известны законы, и я знаю, что в будущем на владение домом сможет претендовать только он. У Бак Ли на него не будет никаких прав. Как бы там ни было, нам пришлось принять это требование. Оно, разумеется, не было высказано прямо, но жених сумел сделать так, что мы предельно ясно поняли, таково его условие. Я собрал нужную сумму в тридцать с лишним тысяч бат, и признаюсь, у меня от всего этого осталось неприятное чувство. Не из-за потерянных денег (к этому я, кажется, начинаю привыкать), а из-за сопутствующих обстоятельств. Кстати, с наличными дела у нас как раз обстояли неважно.  Последние несколько лет мне часто приходилось снимать с банковского счёта крупные суммы, и новые вложения едва ли могли их покрыть. Всё дело в снизившихся доходах с торговли. Но я прошу Вас не переживать.   Я ещё не разучился работать, и низкая прибыль – дело временное. К тому же, суммы, оставшейся в банке, хватит ещё на много разных неожиданностей.

Свадьба Бак Ли, наверное, могла бы претендовать на звание самой бесцветной и тихой свадьбы года. Не было ничего, кроме непосредственно самой церемонии заключения брака в присутствии старших с обеих сторон. На свадебный пир пришли всего сто человек, и по свидетельству Менг Джу, еда была ужасной. Полагаю, Сурасак не захотел выходить за приделы отведённой им на свадьбу суммы, по всем меркам весьма скромной.  Так что женитьба сделала его карман легче всего на пару тысяч бат за скверно накрытый стол, а выиграл он собственный дом. Парень оказался пронырливый, и работа в банке подходит ему как нельзя лучше. Удивительно, у человека есть деньги, а он находит способ, чтобы обойти традицию и не платить выкупа за невесту. Бак Ли неудачно выбрала себе спутника жизни, и ей всерьёз стоит опасаться, что в будущем этот человек будет иметь в виду только собственные интересы. Господин Сурасак ясно показал, что когда ему что-то нужно, он постарается заполучить это хотя бы и хитростью. Но если в его помощи будет нуждаться другой, он с извинениями вывернет пустые карманы.
И всё равно получается, что Бак Ли его каким-то образом любит. Иначе, как можно так забыться, чтобы дело дошло до беременности?! Я не знаю, как ещё это объяснить, кроме того, что в ней сильна кровь  Муй Энг. Я так и не забыл того, как Муй Энг первая призналась в своих чувствах и именно она была активной стороной. Мама помнит, как я тогда совершенно потерял голову из-за неё. Сейчас это чувство настолько разбавлено, что едва даёт о себе знать. Я давно успокоился, а Муй Энг давно не похожа на саму себя того времени.  Тучное тело быстро скрыло от глаз её былую хрупкость и грациозность. Бак Ли, как и мать, красивая девушка, но, несмотря на это, не похоже, чтобы Господин Сурасак  испытывал к ней сильное чувство.  Коли уже сейчас так, не знаю, что будет дальше.  Но, как сказала Анг Буай, они женаты, и Бак Ли избежала позора. А это уже немало

Из всех Ваших внуков никто не сравнится с Бак Ли в энтузиазме насчёт всего нового, современного. Но странным образом всегда это касалось лишь видимых, поверхностных явлений. В смысле независимости ума, свойственного современным девушкам, ей невозможно соперничать ни с одной из сестёр. Как и Менг Джу, Чуй Гим очень расстроилась, узнав о последних событиях в семье.

«Да как он мог потребовать от Отца такие огромные деньги?! Знаешь, как это называется? Продаться!  За деньги стать отцом ребёнку в твоём животе. И это, несмотря на то, что он и есть настоящий отец! Я его понимаю. Съел желток от ещё не купленного яйца и сразу расхотел его брать. Он, наверное, думает, зачем жениться, если и так узнал всё, что можно, безо всякой свадьбы. Другое дело, если с этого что-то получить. Например, деньги на дом.  Нет, ну здорово устроился! Получай жену  free*  и ещё на тебе дом в придачу!  А через шесть месяцев у него родится ребёнок, и даже соседям станет всё ясно! Но такого, как он, потеря лица, наверное, не волнует.  Ладно. Ты работу бросать не собираешься?»

«Нет. Что мне дома? Со скуки можно умереть».

«Со скуки можно умереть?! Да ты совсем не представляешь себе, что тебя ожидает! И что такое быть хозяйкой, когда на тебе одной весь дом! Тебе придётся готовить, убирать, заниматься стиркой, и так без конца!»

«Но можно нанять кого-нибудь».

«Как будто это легко! Ну, так чтобы ты знала, этот кто-то через несколько дней может преспокойно исчезнуть со всем, что успеет прихватить. Слишком большое искушение, когда оба хозяина уходят на работу и бросают дом в твоём распоряжении. И ещё. Даже если и найдёте кого-то, стоит это недёшево. Согласится ли расчётливый Господин Муж с такими расходами? Я так не думаю. Жену получил, дом получил, а как у тебя живот начнёт расти, и ты не сможешь ходить на работу, он получит ещё и домработницу. Можешь не сомневаться».

Бак Ли приуныла, но потом встряхнулась и уверенно сказала:

«Нет! Я не дам ему собой помыкать. Вот дождусь, когда родится ребёнок, и обо всём с ним поговорю. Вы не представляете себе, что я чувствовала, когда узнала о деньгах, которые он взял с Папы! Он сделал мне очень больно. Раньше я бы и не поверила, что он способен на такое. На устах сладость, а в сердце…! Не думаю, что я теперь смогу любить его, как прежде».

«О-о-о! не зарекайся! Всё это слова. Во-первых, ты его всё равно любишь, как бы он там ни поступил. А во-вторых, он сильнее тебя, и у вас всё будет так, как скажет он.  Правда, что его мать переедет жить с вами?»

 «Он меня предупредил, что это возможно. Родители постоянно ссорятся, и не исключено, что в конце концов надумают жить раздельно. Но это неплохо. Я уже всё обдумала. Если его мать будет нянчить ребёнка, я смогу вернуться к работе.  Сестра Сурасака обещала оставить за мной место. И это здорово! Потому что салон в двух шагах отсюда, и мне будет не одиноко. Я смогу забегать к Маме с Папой хоть каждый день».

После свадьбы не прошло и месяца, когда мать Сурасака действительно, как он и предупреждал, переехала к ним жить. Бак Ли жалуется на неопрятность  и чрезмерную бережливость этой женщины.  Рассказывает, что больше трёх разных блюд на столе приводят её в отчаяние, и причитания могут длиться часами. Бак Ли повезло, что сам Сурасак любит хорошо поесть, поэтому все разногласия с матерью берёт на себя он. Сейчас к ним ходит девочка с нашей фабрики, помогает со стиркой и уборкой.  Но готовит Бак Ли сама, не допуская, чтобы этим занималась свекровь. К сожалению, не из внимательности и особенного уважения к старшей женщине. Как утверждает Бак Ли, невозможно есть то, к чему прикасалась свекровь.

«Так она ведь руки никогда не моет! Просто вытирает их о бока! И привычки часто стирать одежду у неё тоже нет. Если и стирает, то обязательно без мыла. По её словам, от мыла ткань только снашивается быстрее».

Вопреки нашим с Чуй Гим страхам, женившись, Сурасак ведёт себя вполне нормально и выделяет на семью достаточно денег, включая затраты на прислугу. Единственное, что он отказался оплачивать, это личные расходы Бак Ли. Он рассудил, что на себя она может заработать и сама. 

«Мне это совсем не нравится! – пожаловалась она. – Со временем он может сказать так и про что-нибудь другое. Я уверена, что его мать не успокоится, пока не заставит его ещё больше экономить».

Скоро у Мамы появится правнук. И хотя в событиях, которые этому предшествуют, мало хорошего, я, зная себя, могу легко предсказать свою будущую радость. Впрочем, эта радость была бы несравненно больше, если бы это был ребёнок  Венг Кима, а не Бак Ли.  Но я утешаю себя мыслью, что совсем скоро он избавится от болезни, женится на Гулап, и они народят мне внуков на радость.  Я очень хотел бы устроить свадьбу прямо теперь, не откладывая, но понимаю, что это было бы непростительным риском.

Очень надеюсь, что в следующих письмах смогу написать Вам о благоприятных изменениях в жизни семьи.
Смиренно преклоняю колена с любовью,

                Тоскующий по Вас  сын, Тан Сван У.    

(англ.) – бесплатно, задаром




                Яуарат, Бангкок
                7 день 6 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 86

Смиренно склоняюсь с  любовью!

За разными семейными неурядицами я совсем позабыл рассказать Вам о невероятной истории, которая взбудоражила весь Таиланд. Пару месяцев назад скончался политический лидер страны. За этим последовала шумная возня вокруг наследства между его детьми и жёнами, которых у него немало. И на этом фоне неожиданно всплыло, что глава страны владел совершенно невероятным состоянием и содержал почти две сотни жён, каждая с собственным домом и роскошным автомобилем.  Большей частью это были девушки безупречной внешности, победительницы разнообразных конкурсов красоты. Этот человек мог быть их отцом или даже дедом, но для больших денег разве это препятствие?
Скандал просочился в новости всего мира. Поражало воображение то, что одному человеку удалось собрать в своих руках настолько огромное богатство в этой не слишком богатой стране! И, разумеется, всех поразило количество жён. Тем более что при жизни он завоевал себе репутацию человека способного и трудолюбивого, истинного лидера, могущего привести страну к процветанию. А вот умер, и вскрылась чрезвычайно некрасивая подоплёка. Многие наполовину всерьёз шутят, что всё равно он народный благодетель и опора бедных. А доказательством тому его сотни жён. Смысл этой шутки в том, что большинство этих женщин из бедных семей. Попав на содержание к самому  влиятельному человеку государства, они улучшили не только своё положение, но и досыта накормили свои семьи. Настолько досыта, что у многих младшие братья оказались студентами заграничных университетов. Слишком большой прыжок, на мой взгляд, для бедного человека.

В засушливый год земли целых областей становятся непригодными для земледелия, и тогда сотни, тысячи крестьян тянутся в города, доведённые отчаянием до необходимости пробавляться подаянием.  Денег, которые покойный лидер тратил на женщин в один только месяц, хватило бы на то, чтобы выручить из немедленной нужды всех этих несчастных! Но он вместо этого вёл жизнь, полную излишеств, чем и довёл себя до преждевременной смерти.  Любопытно. Если таков первый человек в правительстве, то чего можно ожидать от остальных?! Если это редкий тип политика, тогда не страшно: с его прахом развеется и память о нём. Но если он лишь первый среди равных и другие последуют его примеру, тогда надеяться особенно не на что.
Всё это долгое время будоражило воображение людей. Куда ни пойдёшь, любой разговор сводился к одному и тому же. Царило великое развлечение злословием. Газеты выдавали одну скандальную новость за другой, освещая частную жизнь имеющих отношение к этой истории лиц. «Молодая кинозвезда оказалась в числе жён покойного премьера!!!», «Бывшая победительница конкурса красоты ежемесячно получала сумму в … бат!!!», «Мисс … разъезжает на автомобиле марки …!!!», «У красотки … особняк общей площадью в …!».  Иногда журналистам удавалось заполучить интервью с кем-нибудь из девушек, и тогда в газетах появлялись ответы на вопросы вроде этих: Как вы познакомились? Господин премьер был обаятельным человеком? Вы любили его?  Но порой попадались и те, кто яростно отрицал само своё знакомство с предполагаемым мужем и грозился  падать на газету  в суд за оскорбление чести и достоинства.  Но уже через несколько дней в этой же газете появлялось интервью с приятельницей девушки, и из него следовало как раз обратное: что та сама настойчиво искала встреч с покойным, и прочее, и прочее….
 Своей осведомлённостью я обязан Менг Джу, которая принесла домой тяжёлую кипу газет.  Сообразительные издатели догадались выпустить к каждому номеру по толстому приложению, целиком посвящённому «истории взлёта» всех этих бесчисленных младших жён. Чтение, способное немедленно привести к мыслям о тщете всего сущего.

«Прими тогда Старшая Сестра участие в конкурсе, она могла бы получить титул победительницы. А если даже и нет, то всё равно привлекла бы к себе внимание. Так что, Папа, скорее всего, быть бы тебе сейчас в толпе родственников Великого Человека!»

«Веселишься, да! Тогда и ты получай! Имея такого Старшего Брата, ты обязательно дождалась бы дня, когда он заинтересовался бы и тобой! Что скажешь?  По рассказам, он уже давно потерял счёт жёнам и перестал запоминать их лица. Представь себе человека, который на каком-нибудь приёме видит незнакомую женщину редкой красоты и, прежде чем направиться к ней, спрашивает у своего секретаря, не является ли она уже его женой?!  Никогда не пойму, почему эти женщины предпочли такую жизнь нормальному семейному счастью. При том, что законы этой страны не признают за ними статуса жён. Считаясь просто людьми, бывшими на содержании покойного, они не получат доступа к оставленному им наследству. Вот и ты должна быть осторожной. Не вздумай влюбляться, не убедившись, что ты единственная!
Впрочем, я заговорился. Тебе это слушать ни к чему и не по возрасту.  И вообще я очень тобой горд, Менг Джу. Ты добилась того, чтобы продолжить учёбу, и училась всерьёз, по-настоящему, вкладывая в это все силы. Продолжай в том же духе и не обращай внимания на глупости, которых вокруг слишком много».

  «Тебе же не нравится, чтобы женщина много училась! С детства ты говорил нам о замужестве, о том, что единственная обязанность женщины – это забота о детях и супруге».

«Я и сейчас так считаю. Но жизнь вокруг так сильно изменилась, что требует и от меня изменений. Иногда я вынужден принимать то, что прежде было для меня невозможно. К счастью, нечасто.  Мне по-прежнему не нравится, когда женщина подражает мужчине, проводит большую часть дня вне семьи и дома. Говоря с вами о замужестве, я хотел подготовить вас к тому, что во взрослой жизни будет для вас важным.  А вовсе не для того, чтобы вы думали только о молодых людях. Ты много отдала времени учёбе. Я бы хотел, чтобы ты не останавливалась на полпути. Китайская кровь должна толкать тебя вперёд. Бросать дело недоделанным не в нашем характере. Понимаешь ли ты, что я хочу сказать?»

«Конечно, понимаю. У меня перед глазами два примера: Анг Буай, которая умеет всё, и уже лет с семнадцати-восемнадцати заменила Дедушку в семейном деле; и ты, двадцати лет приехавший в Таиланд, с твёрдым намерением построить себе хорошую жизнь. Во мне течёт отличная кровь, Папа. Из-за вас на меня одну приходится столько целеустремлённости и здравомыслия, что я никак не могу стать ленивой неумёхой».

  «Вот и хорошо! Вот и хорошо! Сначала я не хотел, чтобы ты училась, но теперь, после стольких лет, я убеждён, что тебе следует идти до конца. Ты не похожа на своих сестёр. Если для них в твоём возрасте мысли о браке были естественными, то для тебя, на мой взгляд, достижение успеха в выбранном деле должно быть куда важнее».

Эти мои слова заставили меня задуматься о том, как неравномерно распределяется успех в жизни одного человека. Мне всегда сопутствовала удача, пусть и не самая большая, во всех моих торговых делах.  А в семье, на которую я возлагал самые большие надежды, я был настолько неудачлив, что уже давно перестал мечтать о том, что могу влиять на события, которые в ней происходят.

Наступило время приготовления к свадьбе Венг Кима. Первым делом было решено устроить помолвку и настоящий пир.  Хотя Венг Ким и Гулап были помолвлены с детства, об этом не знал никто, включая их самих. Знали только старшие с обеих сторон. Теперь нам хотелось созвать побольше свидетелей радостного события и сделать этот день запоминающимся.
В дом невесты были отправлены подарки, а у нас начался праздник. Среди приглашённых был, разумеется, Сенг. В разговоре он заметил, что теперь, когда все тревоги и хлопоты позади, мне бы не помешало отдохнуть, поехать куда-нибудь в провинцию, к морю. И я про себя сразу с ним согласился. А Менг Джу, услышав об этом, пришла в неописуемый восторг.

«Представила себе море, и так захотелось очутиться там прямо сейчас! Вспомнился Хуа-Хин, и какой счастливый мы провели там Новый Год. Папа, ты помнишь?»

Конечно, я помнил, и не только это. Ещё я помнил девушек, одетых весьма условно, помнил двух любительниц загорать и молодёжь на ночном пляже, которая отбросила все существующие под небом запреты. Моё счастье, что Менг Джу никогда не просила разрешения поехать на отдых с друзьями. Самое большее она ездила с ними на водопад в соседний Након Найок или на морской пляж прямо за городом, так что к вечеру всегда уже была дома. Если бы она настояла на поездке в несколько дней, я бы не знал ни минуты покоя, учитывая мой опыт в Хуа-Хине.   

«Давайте съездим и Анг Буай пригласим! Когда последний раз мы закрывали магазин и отдыхали все вместе?! Устроим поездку в честь Старшего Брата. Гулап тоже возьмём с собой. У них хоть будет время узнать друг друга получше. По пути оставим их одних в самом красивом месте, а сами поедем дальше.  Ты же, Папа, хотел, чтобы они полюбили друг друга. По-моему, лучшей возможности и представить себе нельзя».

Идея в общем неплохая, и я дал себя уговорить. Если эта поездка заставит их сблизиться и забыть неприятное впечатление, произведённое прежде, я согласен. Меня даже не пугает вероятность чрезмерного сближения. День свадьбы назначен. Что бы ни случилось, закончится всё брачным пиром. Я знаю, Мама, как странно то, что я это говорю. Конечно, я против преждевременного общения жениха и невесты, но в данных обстоятельствах я не хочу ничем помешать тому, как события сами собой складываются.

Стоило каждому принять мысль о предстоящей поездке, как начались азартные споры о том, куда именно мы поедем и как надолго. Оказалось, что в то время, как Менг Джу  мечтает о Хуа-Хине, Венг Киму подавай Банг Сэн – самое оживлённое и весёлое место на побережье, как он слышал. Но Анг Буай, которая в Банг Сэне бывала прежде, сказала, что там многолюдно настолько, что негде ступить, скорее шумно, чем весело, вода непрозрачная и вообще ехать надо только в Паттаю. Спор, в котором никто не мог победить, продолжался до тех пор, пока не вмешалась Муй Энг. Она всем велела смириться с Банг Сэном. В конце концов, эта поездка устраивается в честь Венг Кима, и будет справедливо, если его слово окажется решающим.

«Ты права! – шепнул я Муй Энг. – Желание Венг Кима важнее остальных соображений.  Потом эта их Паттая находится рядом с Банг Сэном. Мы легко можем устроить поездку в оба места. Сначала остановимся в Банг Сэне и проведём день на море, а после оставим жениха с невестой одних и поедем дальше, по направлению к Паттае».

Говоря это, я чувствовал такую радость, будто поездка уже началась. Во избежание неожиданных сюрпризов, я попросил Анг Буай заранее позаботиться о свободном бунгало в Банг Сэне. Договориться о таких вещах у неё получается лучше всех. Она при всей занятости очень часто ездит на отдых. Это у нас магазин закрывается только раз в году на Новый Год.  Но сейчас, похоже, даже я готов к переменам в обычном ходе нашей жизни.

Я напишу подробно о том, как пройдёт запланированная поездка. А пока прошу позволения на этом закончить письмо. Смиренно склоняюсь к ногам Вашим,

                Ваш любящий сын, Тан Сван У.





                Яуарат, Бангкок
                2 день 7 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 87

Смиренно преклоняю колена!

Это письмо я пишу в дни душевной боли. Несколько дней назад я попал в больницу. Сейчас я в порядке, но Муй Энг с нами больше нет! Да, Мама, жизнь моей жены оборвалась грубо и неожиданно. Это случилось в дороге. Мы ехали весёлой гурьбой во взятом напрокат многоместном фургоне, когда наш водитель, обгоняя на большой скорости другие машины, со всей силой врезался во встречный автобус. Потом полицейский сказал, что это редкое везенье потерять в таком страшном столкновении только одного человека. Он сказал «редкое везенье»?!! Хотя если успокоиться и понять, что все остальные остались живы, получается, что он прав.

Мне трудно принять, что это навсегда и её больше не будет. Наша жизнь вместе началась со взаимного разочарования, но всё-таки изначально это был брак по любви. И после почти двадцати лет заботы друг о друге, я чувствую себя так, будто от меня отсекли половину.

Я вдруг обнаружил, что нахожусь в больнице, а потом вошла медсестра и сообщила о гибели  Муй Энг. У меня зашумело в голове, и комната поплыла. Мне казалось, что меня сейчас оглушит стук собственного сердца, если только прежде оно не разорвётся.

«Что с детьми и её младшей сестрой?»

«Все живы и отделались относительно лёгкими травмами. У вашей дочери перелом руки, но после пары недель в гипсе она будет в порядке.  У других: у кого вывихнуто плечо, у кого сломано ребро, но ничего серьёзного. Вам повезло больше всех: ушиб и содранная кожа. Потребуется делать перевязки какое-то время, и всё будет хорошо».

Всё будет хорошо?! Неужели она не понимает, что всё не будет хорошо! В памяти стали всплывать воспоминания о первой встрече, как картины в кино. Утро…. Дом на клонге Онг Анг…. Сверху распахнулось окно, и я увидел лицо Муй Энг, ослепительное, как сияющая луна….
Ночью мне снился мучительный сон, в котором она улыбалась мне из-за чуть приоткрытого окна. И затем в меня полетело маленькое розовое полотенце как приглашение вытереть им лицо. Когда я его развернул, на моей ладони оказался изумительной красоты нефритовый браслет. Потрясённый, я перевёл взгляд на окно, но лицо Муй Энг начало расплываться, пока не исчезло совсем.  Потом вдруг оно проступило снова, но уже другое. Теперь лицо было насупленным и очень полным. Губы разомкнулись и, сотрясая воздух, до меня докатилось: «Я хочу сама купить машину! У меня есть право тратить свои деньги! Деньги, которые мне оставил Отец!»  Во сне я пришёл в страшный гнев и с силой перевернул тяжёлый обеденный стол. Муй Энг в ужасе отпрянула, и лицо у неё было такое, что меня мгновенно захлестнуло бесконтрольное чувство неприязни.  Почему теперь мне приснилась та давным-давно забытая ссора, да ещё в таком преувеличенном виде? Не знаю, но я очнулся посреди ночи разбитый, с головы до ног в холодном поту. Когда я снова провалился в сон, мне – и это совсем уже странно – приснилась Анг Буай.

Впервые после аварии я увидел Муй Энг.  Её лицо сильно пострадало от порезов осколками стекла. Оказалось, достаточно даже беглого взгляда, чтобы лишить меня силы духа. И тем не менее я обязан взять себя в руки и сделать всё, что должно быть сделано. Позвать монахов и разобраться с местом для захоронения. В отличие от пожилых людей мы не готовились к смерти. Слишком рано было думать об этом, учитывая, каких успехов достигла медицина и какие появились новые лекарства. Мы как-то всегда осознавали, что живём в центре столицы, вблизи от лучших врачей и больниц, и что в банке у нас есть деньги, чтобы в случае необходимости всем этим воспользоваться.
Вместе с распространением знаний растут и побочные следствия применения этих знаний.  В мире становится всё больше машин, а значит и несчастных случаев. Городская сутолока не даёт возможности ездить быстро, поэтому, вырвавшись из города, водители дают себе волю и разгоняются настолько, насколько позволяет мотор. При сегодняшнем качестве машин это слишком большие скорости, чтобы бездумно подвергать опасности жизни. Я бы очень хотел знать, был бы наш водитель таким же беспечным, если бы вёз собственных детей и жену?  Мама, он сбежал, он исчез с места аварии! И я прошу богов заставить почувствовать этого человека, причиной какого страшного несчастья он стал для нас. Я проклинаю его!

Пока Менг Джу со сломанной рукой оставалась дома, её навещали друзья, с которыми она вместе учится. Я почти никого из них не знаю, потому что раньше Менг Джу не приводила друзей домой. Все они пришли и на отпевание. У этих детей ясные лица и, несмотря на возраст, они вели себя с удивительным достоинством. За всю церемонию я не заметил, чтобы они хоть раз перешёптывались друг с другом. Среди них есть девушки и юноши. Менг Джу сказала, что они из её класса, но я замечаю одного смуглого красивого парня, который выглядит на несколько лет старше остальных и одевается немного по-другому. Он навещает Менг Джу чаще всех и, приходя, приносит цветы: обычно это розы или хризантемы. Я начинаю задаваться вопросом, кто он и зачем приходит? Я слышал, что другие обращаются к нему Кун* Винью, что странно. И хотя он производит приятное впечатление, мне всё это очень не нравится.

«Кто этот молодой человек?» – спросил я Менг Джу после того, как закончилось отпевание, и мы остались одни. Она посмотрела мне в глаза, потом перевела взгляд на свою левую руку, покрытую гипсом, и самым естественным голосом ответила:

«Это знакомый. Учится в университете. После окончания будет учителем. Он друг старшего брата одного из моих друзей. Зовут Винью, фамилия Теплыт. Живёт вдвоём с матерью на той стороне в Тонбури. Дом не свой, снимают. Живут небогато. Мать делает сладости на продажу. Всего несколько лет назад они жили в Чантабури и владели мандариновой плантацией. Но отец умер, а мать продала земли и переехала в Тонбури. Деньги ей были нужны на то, чтобы дать образование сыну. Уже через несколько месяцев он получит университетский диплом».

«К чему такое подробное объяснение?»

«Но ты хотел знать, кто он. Мне показалось, лучше дать тебе как можно более полное описание. Может быть, ты ещё хочешь узнать что-нибудь о нём?»

«Я совершенно определённо хочу знать, отчего он так часто околачивается у нас?»

Менг Джу засмеялась.

«Я уверена, Папа, ты сам догадываешься, что молодые люди просто так в доме девушки не околачиваются. Только, по-моему, нам лучше заняться обсуждением того, что же делать с похоронами? Земли на кладбище у нас нет, как быть?»

«Я не знаю. В городе уже ничего не купить. Самое близкое нужно ехать в соседнюю провинцию, в Сарабури. Я не хочу увозить твою Мать так далеко. В день праздника Чень-Мень будет нелегко всем преодолеть такое расстояние».

  «Надо предать тело огню, Папа, как делают таи. А кости поместить в чеди на территории храма, где похоронены Дедушка с Бабушкой. Это будет во всех смыслах хорошее решение».


«Мы не сжигаем наших покойных!»

«Неправда. Сейчас многие китайцы сжигают своих покойных! Земля стоит дорого, и до неё ещё нужно добраться. Самое меньшее, участок земли обойдётся тысяч в десять и ещё тысячи две-три, чтобы вырыли яму. Ты ведь понимаешь, что я это говорю не потому, что жалко денег. Но хоронить Маму вдали от всех, в другой провинции! Представь, насколько сложнее будет собрать там всех в Чень-Мень, учитывая, что скоро мы разбредёмся кто куда.  Тебя никто не осудит, если ты последуешь тайской традиции, потому что времена изменились. Если нет ни малейшей возможности похоронить человека в городе, в котором он жил, значит, нужно выбрать самую разумную из имеющихся возможностей».

«Я не согласен. И мне нужно подумать. В любом случае, до похорон тело ещё долго будет храниться в храме. Время есть. Прежде всего, мне надо посоветоваться с друзьями, посмотреть, что они скажут».

«А по-моему важно только то, что думаем мы сами. Зачем нам узнавать мнение других? Если ты посчитаешь, что надо хоронить, значит, мы так и сделаем. Надумаешь предать огню, значит, так тому и быть.  Но позволять кому-то постороннему влиять на тебя – это неправильно. Мы все примем любое твоё решение, раз ты считаешь, что так оно должно быть. Но я почувствую себя разочарованной, если ты придёшь к этому под чьим-то влиянием».

Я испытал пронзительное чувство неловкости. В словах этого ребёнка было больше здравого смысла, чем в моих собственных. Сначала я успокоил себя тем, что из-за того, что расстроен, не могу мыслить ясно. Но, подумав получше, вынужден был признать, что и у Менг Джу, любимого ребёнка Муй Энг, могло бы быть такое же оправдание.

«Я всё-таки посоветуюсь с твоей Тётушкой», – нашёл я для себя выход. Мы оба прекрасно понимали, что Анг Буай, всегда ценившая удобства больше традиций, посоветует предание огню. Она уже и прежде спорила со мной из-за ритуала сжигания бумажных домов, денег и утвари, называя это пустым выбрасыванием денег в никуда. Она говорила, что для неё невозможно верить в то, что всё это, попадая в мир мёртвых, превращается в настоящие предметы, и ещё, что эти же деньги можно было бы пожертвовать больнице или детям, которые остались без родителей. По поводу церемонии угощения монахов она промолчала, но было видно, что и в это она не верит. На мой же взгляд, подобные ритуалы дают выход религиозному чувству и ничему не вредят.  Приглашение монахов для чтения молитв и подношения богам в честь умерших – это выражение нашей благодарности к ушедшим, а кроме того, полезный урок детям, которые растут вне религии.  Людей, подобных Анг Буай, которые отошли от старых верований, сейчас стало много. Наверное, это суетливое время делает нас циничными, а распространение наук делает невозможным принять на веру то, чего нельзя доказать нашему уму. Забавно, любой ребёнок скажет, что не верит в переселение душ, но все по-прежнему боятся приведений. Получается, что предрассудки укореняются глубже, чем вера.

Поездка к морю очень сблизила Гулап с Венг Кимом, как я и мечтал.  Но то, что случилось, не оставляет места для радости. Дорога туда была полна смеха и веселья, дорога назад привела нас в больницу и морг.
В хлопотах с отпеванием Гулап помогала нам, как и положено невестке.  Я убеждён, что откладывать день свадьбы нельзя.  Это значит, что свадьба состоится через неполных два месяца с начала траура. Кроме того, само собой разумеется, что свадьбу невозможно будет устроить с размахом.  Вопрос в том, согласится ли на это Гим? Если он откажется, то свадьбу придётся отложить на три года полного траура или на год сокращённого. Я намереваюсь уговорить Гима дать согласие на заключение этого брака до истечения ста дней, которые тело Муй Энг  проведёт в храме.

На этом закончу. Вам, должно быть, тяжело читать все мои последние письма, в которых одни жалобы и несчастья. Но у меня, кроме Вас, никого нет, с кем я могу разговаривать в такое время. Как и в детстве, когда больно, мне нужно найти Вас, чтобы прислонить голову.

                Ваш несчастный сын, Тан Сван У.      

– (тайск.) Господин …




                Яуарат, Бангкок
                4 день 9 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 88

Смиренно склоняюсь с любовью!

Когда я заговорил с друзьями и знакомыми о похоронах, большинство высказалось за традиционные похороны на кладбище. Сложность, однако, в том, что на городских кладбищах места нет. Значит, придётся везти Муй Энг далеко в соседнюю провинцию, чего я очень не хочу.

«Муй Энг погибла в дороге. Если ради настоящих китайских похорон ей придётся снова отправиться в путь, думаю, её духу это доставит больше мук, чем радости».

«Признайся, что просто боишься покидать город!» – подшучивал надо мной Гим.

«Да, признаюсь. Но и ты подумай, как ужасно для Муй Энг, если мы все раньше времени присоединимся к ней в стране мёртвых из-за этих поездок на кладбище. Я не хочу больше выезжать из города и нервничаю, даже думая о Тонбури. Спасибо за совет, но разумнее, мне кажется, предать тело огню».

 Сенг и Гим открыли рты от изумления.

«Это говоришь ты?! Тот, кто всегда стоит на стороне традиций! – воскликнул Гим. – Тот, кто из-за этого плешь мне проел за все эти годы! И именно ты теперь собираешься подражать таям?!»

Я не мог просто отмахнуться от этого обвинения, поэтому объяснил.

«Мир, в котором мы родились, навсегда изменился. Да вы сами знаете, как всего пару десятков лет назад, когда здесь кто-то умирал, обязанностью родственников было доставить тело в Китай для погребения в земле предков. Теперь всех привычно хоронят прямо в Таиланде, по той простой причине, что въезд в Китай закрыт. И даже это опять изменилось, потому что людей в городе стало слишком много, и свободной земли нет. С этим ничего не поделаешь, и с этим не поспоришь. Придётся и нам сжигать своих мёртвых, как делают таи. Для меня действительно очень важны традиции, и я следовал им везде, где была такая возможность. Но сейчас такой возможности нет. Поэтому мне остаётся принять это ограничение. В любом случае, это вопрос решённый, и нам придётся предать тело Муй Энг огню. Но остальные погребальные ритуалы мы проведём полностью».

Я выделил значительную сумму на заказ бумажных вещей, должных сопровождать Муй Энг в потусторонний мир. Менг Джу смотрела на это безо всякого энтузиазма.

«Я как-то видела бумажные фигурки людей. По-моему, это явно указывает на жестокие нравы древних. Они, должно быть, жертвовали настоящих людей, с тем чтобы знатные и богатые не оставались без прислуги даже на том свете! Как можно сохранять традицию, дошедшую до нас как эхо страшной бесчеловечности?!»

«Насколько я знаю, сейчас уже никто не заказывает фигурки людей. Я точно никогда этого не делал. Ни на похороны Приёмного Отца, ни на похороны родителей Муй Энг. У меня у самого это вызывает отвращение. Но я не вижу причин отказываться от сжигания бумажных домов и всего, чем мы пользуемся в быту. Я не могу заставить себя ни во что не верить, как делаете вы».

«Папа, я уверена, можно иначе почитать души умерших. В мире, где ещё так много нищеты, почему мы не жертвуем больницам, или фондам, или, например, Красному Кресту? Почему не жертвуем бездомным детям или семьям, которые всё потеряли во время пожаров? Маме всегда было очень жаль таких людей. Так зачем нам тратить немалые деньги на бумажные вещи, единственное назначение которых – сгореть в огне? Может ли хоть один из нас с уверенностью сказать, что, превращаясь в пепел, эти многочисленные вещи попадают в другой мир? И более того, что Мама там будет этим пользоваться?!»

«То, о чём ты говоришь, не важно. Это часть нашего наследия, и только это имеет значение».

«Но почему бы не сделать что-нибудь для людей, которые ещё живы, вместо того, чтобы осыпать всем на свете тех, кому уже ничего ненужно?! Пойми, пожалуйста, я очень люблю Маму. Не просто люблю, а очень-очень сильно люблю. Она единственный человек, который слушал и понимал меня. Но я всё равно не могу согласиться с тем, что это необходимо. А что, если бы мы были бедны и не могли позволить себе такие похороны?  Неужели нам пришлось бы любым, даже унизительным способом добывать деньги на то, чтобы соблюсти эти правила? Маме, я знаю, это не понравилось бы. Так что хорошо, конечно, что деньги на дорогие ритуалы у нас есть, но не всем так повезло. Кстати, скоро нам предстоит ещё одна церемония, свадебная. На неё тоже нужно много денег».

«Не волнуйся, у меня они есть. Отказавшись от земли на кладбище, можно сказать, что мы сэкономили. Это ещё одна причина, почему я не хочу отказываться от выполнения всех обрядов и давать лишний повод для разговоров об экономии. А кроме того, мне нравится следовать традиции, что вовсе не исключает моей готовности прислушаться к твоему мнению. Я не вижу причин, почему бы нам ни сделать и то, и другое, пожертвовав деньги в один из фондов для бедных. Уверен, так мы будем чувствовать себя лучше. Хотя у меня и есть опасения, что деньги необязательно попадут в нужные руки. Я не раз слышал истории о том, как распорядители фондов без стыда и совести присваивают себе деньги».

«Я думаю, раз мы делаем это, чтобы почтить память Мамы, нужно забыть о недоверии и надеяться, что деньги дойдут, куда надо. Тем более что в большинстве случаев они действительно доходят. Ты можешь отдать деньги китайскому благотворительному фонду, если доверяешь китайцам больше. Только мне кажется, желание ухватить чужое свойственно всем людям в одинаковой степени».

«И всё равно мне спокойнее иметь дело со своими. Можешь называть это предвзятостью, если угодно».

Итак, я внёс деньги в «Фонд Неимущих и Пострадавших от Стихийного Бедствия» и столько же пожертвовал больнице.
На сегодняшний день единственный человек, с которым я могу говорить и советоваться, это Менг Джу. Венг Ким почти всё время проводит с Гулап, но даже когда он рядом, то всё больше молчит. Мне кажется, на него давит чувство вины. Возможно, он чувствует себя ответственным за эту череду бед в нашей семье и считает себя плохим сыном, не оправдавшим возложенных на него надежд.  Мне очень хочется посоветоваться насчёт всего этого с Анг Буай. Но я не делаю этого, зная, что уже на следующий день после моего к ней визита поползут сплетни. Скажут, что тело Муй Энг ещё не покинуло храма, а я уже начал проявлять интерес к её младшей сестре. Чтобы дать толчок для разговоров, нужно совсем немногое. Я помню, как быстро люди переиначили мою дружбу с Анг Буай в те дни, когда я учил её бухгалтерии.

«Папа, а ты не думаешь о том, чтобы снова жениться?» – спросила как-то Менг Джу, удивив меня этим вопросом чрезвычайно.

«Странный вопрос. Со дня смерти вашей Матери не прошёл и месяц. Неужели ты боишься, что я захочу ввести в дом новую жену?!»

«Я спрашиваю об этом потому, что ты ещё ни капельки не старый, и ты красивый! Посмотри, у тебя даже нет живота, в отличие от почти всех китайцев здесь. И ещё у тебя замечательные манеры:  настоящий современный горожанин. Обязательно должен быть кто-то, кто захочет стать моей приёмной матерью».

«Я никогда не думал о том, чтобы жениться во второй раз. Но теперь, когда ты об этом заговорила, могу с некоторой долей уверенности сказать, что вряд ли это случится. Однако ты здорово меня напугала. На мгновение мне показалось, что таким способом ты пытаешься сообщить мне о своих собственных планах на замужество. Менг Джу, ты ведь не думаешь о том, чтобы бросить учиться?»

  «Ещё два-три месяца, и у меня выпускные экзамены. Думаю, я хорошо их сдам. Хотя я и собираюсь учиться дальше, но, если честно, я устала. Мне вдруг страшно надоело быть постоянно погребённой под ворохом учебников».

«Мне это только кажется, или тебе есть в чём мне признаться? Что могло повлиять на тебя так сильно, что ты охладела к учёбе? Ты, всегда так стремившаяся к знаниям! Может Господин Винью тому причиной? Нужно ли мне тебе напоминать, какого я мнения о том, чтобы заполучить тайского зятя?»

Менг Джу не ответила. Но по тому, как она изменилась в лице, я понял, что в таких вещах она мне не уступит ни на пядь. У меня похолодела спина от мысли, что она уйдёт из дома. Невероятно! Та же самая дочь, которую я невзлюбил в самый день её рождения, виня её в том, что у Муй Энг не будет больше детей, повзрослев, стала моей отдушиной и единственным собеседником. Она умная, вдумчивая, трудолюбивая и всегда готова помочь. Самая внимательная из всех детей! Но даже если не сравнивать её ни с кем, всё равно она единственная. У Чуй Гим свои заботы, у Бак Ли тоже. Они теперь совершенно обособлены от нашего дома. С Венг Кимом, хотя он и живёт рядом, тем для разговора не находится. Это отчуждённое отношение у него возникло ещё со времени Панни. А Менг Джу всегда удаётся втянуть меня в интересный разговор. Неважно, спорит она со мной или, как всё же иногда бывает, соглашается. Она мой лучший советчик в делах, и главное, её общество делает меня гораздо счастливее.

Кстати о делах, я вдруг увидел, что взвалил на себя слишком многое. Невозможно одному заниматься и оптовой торговлей, и фабрикой, и розничным магазином. Я устал.  После смерти Муй Энг мне не с кем делить свои заботы. И хуже всего то, что с каждым днём я всё глубже увязаю в подавленном состоянии. Порой я испытываю непреодолимое желание закричать, потребовать ответа у тёмных богов Преисподней, за что же они так злобствуют?! За что прерывают жизни близких мне людей? Приёмный Отец, Ло Нгван Тонг, его жена, Муй Энг. Все они умерли много раньше своего срока, хотя у них было всё, чтобы дожить до спокойной старости. В то же время люди, которые молят о смерти, например, обездвиженные болезнью, в параличе или с врождёнными увечьями, часто проживают долгую жизнь, мучаясь сами и мучая родных.  В их случае тёмные боги остаются глухи к мольбам и не торопятся забрать их.

Мама, я решился отказаться от оптовой торговли и передать дело кому-нибудь из знакомых. Мне, конечно, придётся распустить работников.  Тем, кто долго и добросовестно работал со мной, я постараюсь найти место у других торговцев. Денег, которые я получу с продажи двух старых грузовиков, приблизительно хватит на то, чтобы выплатить всем отпускное пособие. Себе я оставлю только магазин Муй Энг. Что касается фабрики, я передам её Венг Киму. Я так устал, что хочу пожить тихо, простыми заботами одного дня.

На этом закончу. Дождусь лучшего настроения, прежде чем сяду за следующее письмо.

                Ваш несчастливый сын, Тан Сван У.      





                Яуарат, Бангкок
                5 день 11 Лунного Месяца
                год Змеи

Письмо 89

Смиренно склоняюсь с любовью!

Единственные мои новости на сегодняшний день связаны с похоронами и свадьбой. Свадьба прошла сравнительно тихо, но иначе и не могло быть. Гулап осталась этим недовольна, но у невесты в данном случае права голоса нет. После того как девушка и её семья дают своё согласие, все остальные решения насчёт свадьбы принимаются стороной жениха. Гим мой старинный друг, но даже ради него нельзя было посреди траура устраивать свадьбу с размахом. Вообще то, что он уступил моей просьбе и позволил Венг Киму и Гулап пожениться, говорит о его большой доброте.  Потому что сам он предпочёл бы дождаться более благоприятных времён.

«Послушай, ты не прав! К чему женить их сейчас, когда у вас только начался траур? Да и молоды они. Если немного подождать, им это только пойдёт на пользу».

«Понимаешь, Гим, это очень для меня важно. Ждать три года – долгий срок. Где уверенность, что я доживу?»

«Подожди, что за разговоры?! Когда это ты успел состариться?»

«Муй Энг тоже умерла не от старости, знаешь ли! Разве можно вообще быть уверенным в завтрашнем дне? Позволь им пожениться, а? Несмотря на траур, мы всё равно справим им хорошую свадьбу».

И добрый мой друг, кряхтя, с неохотой, но согласился.
Золота для невесты я купил столько же, сколько получила от семьи жениха наша Чуй Гим. Но сумма выкупа за невесту вышла немного меньшей. Свадебных сладостей отправили Гиму столько, что ему хватило бы разослать всем своим родственникам, друзьям и добрым знакомым.  Как я понимаю, многие осуждали его за то, что он отдаёт свою дочь за Венг Кима, запятнавшего себя связью с Панни. Про его болезнь никто ничего не знает, иначе все эти люди были бы недовольны ещё больше. Гим сказал, что не станет противиться моему желанию, хотя бы из простой благодарности.  Что он не забыл, как я всегда ему помогал в наши первые годы в Таиланде. К тому же непрошеные советчики, ругавшие Венг Кима, здорово разозлили его.  Я уверен, он не пожалеет о своём решении. Нельзя и сравнивать то, как наши дети ладят теперь, с тем, как было раньше. И главное, Венг Ким наконец здоров! Доктор гарантировал, что никакой опасности передать болезнь жене и детям больше нет!

Перед свадьбой Гулап нервничала из-за цвета свадебного платья. Она собиралась выбрать обычный в этих случаях розовый цвет, который к тому же так изысканно сочетается с её именем. Мне пришлось объяснить ей, что из-за траура это невозможно. Я сказал ей, что свадьба устраивается не только ради них, но и ради покойной Муй Энг, с тем чтобы даже в стране мёртвых дух её возликовал.

«Но что же тогда Мышонок наденет? Я чёрная, мне не идут всякие голубые и зелёные цвета! А все оттенки красного будут под запретом целых три года. Что же это за свадьба?! Вместо того, чтобы быть самым счастливым днём, у меня он начнётся с испорченного настроения!»

«Я знаю! Тебе нужен белый цвет! – спасла положение Менг Джу. – Невесты у фарангов надевают белое платье и белую вуаль. Это как символ чистоты. У нас обычно никто не носит этот цвет, поэтому ты будешь притягивать к себе все взгляды. Никому не удастся соперничать с невестой своим нарядом. Я, например, надену голубое. А ты будешь одна в ослепительно-белом среди всей пестроты. И ещё можно взять в руки букетик белых орхидей. Ты знаешь, я сейчас представила себе эту картинку, и получается просто здорово! Это и красиво, и современно, и не похоже ни на кого! Куда лучше, чем быть в розовом, как все подряд».

 «Ах, как верно! – просияла Гулап. – В одном из магазинов на Пахурате я как-то видела белую кружевную ткань. Как же красиво! Хотя и дорого немножко».

«Это не имеет никакого значения. Стоимость платья невесты и подружек невесты я оплачу», – пообещал я Гулап, и она улыбнулась счастливейшей улыбкой.

Гулап разыскала свой магазин на Пахурате и купила несколько видов заграничного кружева. Куда больше, чем нужно на одно свадебное платье, но я не стал возражать. Эти кружевные ткани делают в Швейцарии, и здесь они продаются по тысяче с лишним бат за метр! На платье ушло два с половиной метра, Гулап купила пять. Для подружек невесты она тоже выбрала всё сама. Но это оказалась простая зелёная материя по цене меньше ста бат за метр, очень неприятного для глаз оттенка. Мне показалось, что какое-то мелочное чувство заставило Гулап так поступить.

На свадьбу были приглашены только пятьдесят человек гостей. Мы не позвали никого, кроме родственников, нескольких членов кланов Тан и Ло и знакомых торговцев, с которыми меня связывают долгие деловые отношения.
Праздник вышел ничем не примечательным, хотя всё же оживлённее, чем у Бак Ли. Ни один из гостей не позволил себе слишком шумных проявлений из уважения к нашему трауру, и я был всем очень благодарен за проявленную деликатность. К концу свадьбы скованность как-то сама собой прошла, и у меня было ощущение, что гости всё-таки провели время хорошо.

Венг Ким переехал из своей комнаты, которую мы когда-то обустроили для него и Панни. На этом настояла сама Гулап, сказав мне, что ноги её там не будет. Я пообещал пристроить к фабрике жилые помещения специально для них. Нанял плотников, которые надстроили этаж над моим рабочим кабинетом, и купил новую мебель. Гулап счастлива, говорит, что рада остаться с Венг Кимом наедине. Но в то же время она боялась, что по ночам на пустой территории фабрики они будут беззащитны. Так по её просьбе я нанял супругов, которые будут жить вместе с ними и помогать им по хозяйству.
Выходит, говоря о своём желании пожить с Венг Кимом вдвоём, она имела в виду без меня с Менг Джу. Полагаю, это не новость. Я ведь знал, что современные девушки, выходя замуж, не желают жить под одной крышей ни с родственниками мужа, ни со своими собственными. Семейная жизнь больше не связывает молодую жену с родителями мужа и с его братьями и сёстрами. Теперь супругами движет только забота о собственном благополучии. Из четырёх Ваших внуков трое живут уже отдельно! Осталась одна Менг Джу, но боюсь, что и это ненадолго. Господин Винью постоянно ходит к нам. Менг Джу не назначает ему встреч в городе, поэтому для него единственная возможность увидеться – это прийти к нам домой или заглянуть к ней в школу. Видя, какое у неё появляется выражение лица, когда я завожу о нём разговор, я понимаю, что и он ей нравится. Как бы я ни пытался встать между ними, это ничего не даст. Я это понимаю и стараюсь молчать. Разве что пожалуюсь иногда на надвигающееся одиночество.

«У Старших теперь свои семьи. Когда выйдешь замуж и ты, я потеряю последнее, что стоит между мной и полным одиночеством. Я не представляю себе жизни в пустом доме». 


«Ты забыл, что у тебя ещё есть Анг Буай?! Твой друг и родственница в одном лице. А еще, почему бы тебе ни подумать о наперснице?»

«И что это значит, интересно было бы знать?!»

«Да я не имела в виду ничего странного. Под словом наперсница я подразумевала новую жену».

«Ты говоришь об этом уже не в первый раз. Сначала я думал, ты боишься, как бы я снова не женился. А теперь вижу, ты сама буквально подталкиваешь меня к этому! Почему? И на ком я, по-твоему, должен жениться?»

«На ком угодно, лишь бы она тебе подходила. Кто-нибудь, кто сможет принести с собой радость. Кто подарит тебе парочку новых детей. Я уверена, ты снова будешь счастлив, если этот дом наполнится детскими голосами и новой жизнью».


«Ну, пофантазировала, и хватит. Меня больше волнует, какое угощение мы устроим на похоронах твоей Матери? Я хочу, чтобы еда была постной, чтобы даже не пахло мясом или рыбой. Тут есть китайцы, которых мне рекомендовали. Можно заказать им приготовление всех блюд. Эти люди считаются настоящими мастерами своего дела. Глядя на стол, ты видишь уток и кур, а на самом деле там одни овощи».

«Как-то странно, Папа. Какой тогда смысл в отказе от мяса животных?»

«Думаю, дело исключительно в красоте. И при том ни одно животное не будет убито для приготовления всего этого изобилия. Даже жир, на котором они готовят, не животный».

«И всё-таки есть в этом что-то неприятное. Если мы решаем есть только постное, зачем обманывать себя, придавая еде аппетитный вид мясных блюд? Где в этом чистота отказа? Лучше тогда без обмана, наготовить настоящих уток и кур и забыть о посте».

 
«А по-моему неплохо уже то, что хотя бы даже в одном этом случае человек не лишит жизни ни единое живое существо для того, чтобы поесть».


С этим Менг Джу согласилась охотно. Таким образом, было решено сделать заказ у тех людей, но с условием, которое поставила Менг Джу: никаких фальшивых уток! Это их очень расстроило, и они долго жаловались, что наш каприз лишает их возможности продемонстрировать своё искусство, что неминуемо нанесёт вред их репутации. Наше предложение заплатить им за полные услуги не развеяло их недовольства. Только моё торжественное обещание сообщить всем гостям о том, что в скучном оформлении стола виноваты мы одни, примирило их с нами.

Здесь принято завершать похоронные церемонии раздачей гостям памятных подарков. Таи обычно дарят напечатанные специально к этому дню редко встречающиеся буддистские тексты. Китайцы в большинстве дарят полотенца для лица. Я тоже заказал белые полотенца с чёрной перевязью, на которой вышито «По случаю похорон Госпожи Муй Энг из рода Ло».

Я узнал, что в день предания тела огню таи устраивают для всех, кто пришёл, показ кинофильма или приглашают труппу актёров с постановками сцен из Рамаяны.  То же теперь делают и китайцы. Не стану скрывать, я думал о том, не следует ли и нам так поступить. Но Анг Буай и Менг Джу, с которыми я посоветовался, отказались даже слушать.

«Это совершенно неуместно! Мало ли, что многие так делают?! Думать о развлечении гостей в самый грустный для нас день, словно это вечеринка! Нелепо! – выпалила Анг Буай. – Мне прекрасно известно, что это считается развлечением не для живых, а для душ умерших. Но что бы ни говорили, мне это не нравится».

«Мне тоже, Папа. У нас горе, а тут, пожалуйста, кино! К храму набежит куча народу. Волей-неволей люди начнут веселиться. Папа, представь наше подавленное состояние, а вокруг радость случайных людей, попавших на бесплатное кино. Это слишком!»

Обе против, значит, так тому и быть.  Что с того, что теперь все так делают? Никого важнее сестры и детей Муй Энг на этих похоронах не будет. Значит, и учитывать я буду только их мнение.
Как Вы считаете, Мама, правильно ли я решил? Вы всегда учили меня доверять собственному чувству, и это то, что я сейчас делаю.

Прошу позволить закончить на этом письмо. Никогда Вас не забывающий,

                Ваш сын, Тан Сван У.   






                Яуарат, Бангкок
                10 день 1 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 90

Смиренно склоняюсь с любовью!

Мама, Ваши внуки живут своей жизнью, к которой, как это ни поразительно, я почти уже не причастен!  Одновременно с этим у меня сейчас такое ощущение, что мир стал вращаться слишком быстро, и даже если я стану из-за всех сил бежать, время всё равно растащит нас в стороны.

Все, кто слышал о моих письмах домой, считают это смешным чудачеством. Они не понимают, как можно писать письма, на которые нет ответа вот уже двадцать лет. Если быть предельно честным с самим собой, то мои письма, по сути своей, это попытки искупления. И ещё это единственный способ, который у меня остался для выражения благодарности.  Чувство благодарности для китайцев одно из самых важных какие только существуют. Но современные дети этого не понимают, у них даже представления нет о том, в чём по-настоящему нуждаются старшие члены семьи. У меня, в отличие от них, такое представление есть, и очень чёткое. Но нет почти никаких возможностей сделать что-либо. Единственные действия, доступные мне, это писать письма и посылать деньги. Смехотворная замена присутствию! Но это помогает. Вокруг меня нет никого, кто бы понимал то, о чём я сейчас написал, кроме одного человека. Ирония в том, что его-то я и не хочу иметь рядом. Речь о Господине Винью. Том самом, который нацелился увести из моего дома единственную мою оставшуюся дочь.

«Мне кажется, то, что вы смогли на протяжении стольких лет вести одностороннюю переписку, можно было бы объяснить так: ваши письма – это не просто письма, но ещё и выход эмоциям. Сегодня молодые люди очень сильно отличаются от родителей. В результате возникает серьёзная нехватка взаимопонимания. Поэтому это, конечно, большое везенье иметь человека, который  тебя понимает и с кем хочется делиться мыслями. Я уверен, что это помогает более уравновешенному восприятию жизни».

О письмах молодой человек узнал от моей бойкой дочери. Это случилось при мне.

«У моего Папы в Китае осталась мама, которой он всегда, сколько себя помню, пишет письма. При этом я не помню, чтобы от неё хотя бы раз пришел ответ! А Бабушка, я должна сказать, человек грамотный. Так вот, Папу постоянно все уговаривают перестать заниматься бесполезным делом, поскольку если бы Бабушка могла, она бы ответила уже много лет назад. Но Папа никогда не соглашался с этим».

 Слова Винью, которые я уже привёл, настолько совпали с тем, что я чувствую, что, не удержавшись от любопытства, я спросил его, как так получилось, что он говорит об этом с такой уверенностью?

«Просто я очень интересуюсь психологией. У меня на факультете это основной предмет. Чтобы стать учителем, необходимо разбираться в мотивах человеческих поступков. И, кроме того, мне известно, что для последователей Конфуция очень важно культивирование чувства благодарности. Полагаю, не все понимают, что, рассказывая в письмах о своей семье, вы исполняете сыновний долг и сохраняете непрерывной связь поколений вашего рода».

 «Насколько я знаю, для последователей Будды культивирование   благодарности не менее важно».

«Вы совершенно правы. Это верно для всех людей в целом, только способы разнятся. У нас детей воспитывают так, чтобы они выросли с уверенностью, что всегда смогут рассчитывать на помощь родителей. А у вас наоборот, дети стремятся как можно быстрее стать опорой для родителей. У нас даже повзрослевшие дети, со своими собственными семьями, в нужде в первую очередь приходят к родителям. И родителям это нравится! Тогда как у вас или у фарангов это было бы признаком их слабости и несамостоятельности. И вы, и они стремитесь воспитать в детях способность брать полную ответственность за свою жизнь».

«Но ты, скорее всего, считаешь, что китайцы и фаранги не слишком добры к своим детям».

«О, вовсе нет! Я считаю, что это лучшее, что может быть, потому что делает тебя способным решать трудные жизненные задачи. А много-много людей, способных самостоятельно решать трудные задачи, равняются стране, способной делать то же самое».

«В этом наши мнения сходятся. Но, как я вижу, тебя воспитали в большей любви к труду, чем это обычно получается у тайских родителей».

Должен признаться, мне симпатичен этот молодой человек. Но я не доверяю себе и подозреваю, что хорош он только на словах. Я не даю себе поверить, что он таков, каким кажется. Хотя стоит лишь посмотреть на выражение глаз моей Менг Джу, и без слов становится ясно, что мне следует готовиться к жизни в опустевшем доме.

«Нет, дело не во мне. Просто моё поколение неплохо представляет себе что к чему. Тех, кто боится жизни, наверное, ещё немало, но ещё больше среди нас тех, кто за своё место в жизни готов бороться».

«Хм…. То, как ты рассуждаешь, выгодно отличает тебя от других».


«Я понимаю, что вы хотите сказать. Вы имеете в виду не «других», а именно таев. Но тут я не соглашусь.  Ни один из нас не отличается от других. Все мы совершенно одинаковые! – и он рассмеялся несколько напряжённо. – Ничто не останавливается, не застывает в неподвижности. Всё непрестанно течет и изменяется. Вот и мы с вами беседуем на разные темы, несмотря на то, что, в общем, я вам не нравлюсь. Плойчарат мне рассказала об этом. Что вы то, что называется anti-Thai. Прошу прощения за иностранное слово, но я не знаю другого, которое лучше подходило бы к данному случаю».

«Интересно, что ещё она рассказала тебе?» – спросил я.

Перед этим Менг Джу как раз вышла из комнаты присмотреть за чем-то на кухне. Догадываюсь, что она оставила нас одних специально, чтобы дать нам возможность поговорить и лучше узнать друг друга. Боюсь только, результат получился прямо противоположный.

«Да собственно больше ничего. Она удивительная девушка! Вы как относитесь к смешению народов? В Таиланде у нас отношение к этому очень доброжелательное. Настолько, что часто совершенно непонятно, где китаец, а где тай. Мне интересно, прав ли я, предполагая, что вы обязательно попытаетесь подобное предотвратить, если это коснётся вашей семьи?» – во всём его лице и в глазах светился юмор.

«Ты обманываешь себя, если рассчитываешь одним обаянием увлечь мою дочь! Что между вами общего? При всей вашей здешней вялости, бездеятельности и просто лени!» – я был рассержен и невольно повысил голос. 

«Обманываю ли я себя? Нет, я так не думаю. Верю ли я в себя? Скорее, да. Я будущий учитель, человек, который отдаёт себе отчёт в своём положении и статусе. Я беден, это правда, но я верю в свои силы и верю в вашу дочь. В Таиланде люди умеют радоваться, довольствоваться тем, что есть и оставаться в гармонии с собой и другими. Даже растущее материальное изобилие вокруг и появление бесконечных соблазнов не меняют этого факта. Мы хорошие люди. Но вы знаете, моё поколение готово бороться за то, чтобы  осуществить свои мечты. Наша история полна примеров, когда в экстремальных условиях  наша мягкость превращалась в силу преодоления. Мы растём и развиваемся. Возможно, мы не умеем так хитро и ловко проворачивать дела, как многие другие, но это не значит, что мы не видим чужую хитрость. А если говорить совсем откровенно, идя сюда, я готовился поддакивать вам во всём, чтобы вызвать к себе симпатию. Мне это было важно из-за того, как я отношусь к вашей дочери. Но, увидев выражения лица, с которым вы смотрели на меня несколько минут назад, я передумал».

  «Вот и хорошо! Относиться как бы то ни было к моей дочери тебе не обязательно».

«Вы меня неправильно поняли. Я сейчас повторю: я передумал поддакивать вам, ради того, чтобы вам понравиться, –  в его голосе не было даже тени неуважения. – Вы извините, я привык выражать свои мысли прямо. Мои друзья считают, что чуть слишком прямо, чем следовало бы.  Обычно я не так разговорчив. Сейчас я выговорюсь и, наверное, остановлюсь».

«Тебе не по душе китайцы. Верно?»

«Что вы? Совсем не верно! – весь разговор он сохранял безупречную вежливость. – Мне вообще нравятся люди, любые. Это типичная тайская черта: нам нравятся люди! И это же наш недостаток, который если и вредит, то только нам самим. При этом не по душе мне совсем другое. Например, то, что вы приехали в мою страну, чтобы разбогатеть, но, получив то, чего хотели, почему-то стараетесь держаться особняком, как люди другого класса. Не можете допустить, чтобы ваших дочерей интересовали такие, как я. Требуете от своих сыновей, чтобы они женились только на себе подобных. И тут такой удар! Я, недостойный, посмел полюбить вашу дочь! Я действительно полюбил вашу дочь. И хотя вы не верите в меня и в мою искренность, я не волнуюсь, потому что знаю, что вы пристрастны. Я люблю мир и покой. Мне нравится, когда добиваешься чего-то без жадности и спешки, когда это что-то надёжное, не привносящее суеты. В будущем я обязательно постараюсь воспитать в своих учениках желание добиваться поставленных целей. Я постараюсь объяснить, что им следует развивать в себе дисциплинированность фарангов, трудолюбие и упорство китайцев и сохранить, обязательно сохранить душу таев».

«И что же это за душа?»

«Я сейчас поясню. Эта душа, которая превыше всего ценит покой, удовлетворённость малым, готовность поделиться с ближним. Это сильная наша сторона. А слабая – это слишком медленное течение жизни. Но молодёжь сейчас совсем другая, она активнее!»

 «Она активнее  посещает клубы, бани с массажем, игорные дома и скачки, ты имеешь в виду? Активнее околачивается на шумных улицах и перекрёстках, чтобы задирать проходящих женщин?»

«Но это всего лишь конкретный изъян, свойственный человеческой природе, который – и на это всегда есть надежда – может быть осознан и исправлен. Вы смотрите на мир слишком пессимистично. Я, например, не перестаю улыбаться и радоваться жизни только потому, что каждый второй житель моего города – это богатеющий или уже разбогатевший китаец. Сна меня это не лишает, потому что я знаю, что даже от меня одного зависит привнести чуть больше равновесия. Пусть я сам не стану торговцем, но я могу научить моих учеников быть более упорными в достижении своих целей».

Он со вздохом замолчал, увидев, какое сильное впечатление произвели на меня его слова. А я сидел заворожённый, напуганный и сбитый с толку его речами. Я никогда прежде не встречал такого человека! Он мыслит не как тай, не как китаец и не как фаранг. Но в нём мирно уживается всё это вместе взятое. Его характер – это какое-то невероятное сочетание несочетаемого: он твёрд и он мягок в одно и то же время; он уступчив и вежлив, но под этим скрывается вера в себя. Но важнее всего то, что он вполне серьёзно намеревается стать членом моей семьи, войти в нашу среду! А я не верю, что из этого что-нибудь выйдет. И я в жизни не мечтал ни о каком смешении народов.

«Я не хочу, чтобы настал день, когда китайцы начнут перемешиваться с таями».

«Но это уже происходит! Неужели вы думаете, что своим нежеланием вы один или целая группа думающих, подобно вам, сможете остановить это?! Вам бы наоборот радоваться, что разное через брак стремиться стать целым. Раз уж вы выбрали жить в этой стране, зачем вам желать оставаться в ней чужими?! Я сейчас говорю совершенно не из личной заинтересованности и прекрасно понимаю, что каждое моё слово восстанавливает вас против меня. Я вам настолько не нравлюсь, что вы с удовольствием попросили бы меня уйти. Возможно даже, этот разговор приведёт к тому, что вы не только не дадите своего благословения, но и попытаетесь запретить наш брак. Но я всё равно не жалею о том, что высказался».

«О, не волнуйся! Я привык. Все мои дети прекрасно преуспели в том, чтобы высказываться против, – не удержался я от горького замечания. – И Менг Джу в особенности. Ещё в детстве она взяла на себя обязанность петь вам хвалу в этом доме. И там, где ты один раз называешь меня пристрастным, моя собственная дочь уже десятки раз назвала меня несправедливым. Полагаю, это черта времени не испытывать к старшим уважения, которое они заслуживают более, чем по одной причине».

«Это не так. Мы уважаем старших. Но одновременно с этим хотим, чтобы вы слышали нас, считались с нашим мнением, и да! уважали наши взгляды и чувства».

Эти слова заставили меня вспомнить тот случай, когда Венг Ким осыпал меня упрёками. Я испытывал тогда растерянность от того, как много у этих детей требований. Не успев получить одно, они сразу хотят получить другое, и этому нет конца…. Кто способен предугадать их желания? Постараешься ограничить их, и они вырастут с чувством обиды. Не будешь отказывать им ни в чём, это испортит их необратимо. Я больше не знаю, где та граница, следование которой позволит всем оставаться счастливыми.

После его ухода я спросил Менг Джу о том, каковы её намерения.

«Ты что, хочешь выйти замуж за этого человека?»

«Ага…. О чём-то подобном я думала».

«Разве ты достаточно хорошо его знаешь?»

«А это возможно, знать кого-то хорошо, Папа? Я и себя-то ещё плохо понимаю. Или вот иногда смотрю на тебя, и чему-нибудь так удивлюсь, как будто впервые тебя вижу. А я провела с тобой всю жизнь!»

«Не пытайся меня заговорить! Выскажись яснее».

«Я хочу сказать, что ни про кого нельзя с уверенностью сказать, что ты его знаешь. Просто потому, что каждый день мы немного меняемся, и наши тела, и наши мысли. Нужно было бы превратиться в камень, чтобы подарить другому уверенность: сегодня ты тот же, что был вчера».

«Давай без красноречия! Я всего лишь хочу знать, уверена ли ты в том, что хочешь выйти за него замуж и что будешь счастлива?»

«Нет, не уверена, потому что никакая уверенность здесь не возможна. Но мы хорошо друг друга понимаем, и нам кажется, что мы будем неплохо ладить. В любом случае, Папа, нам поможет то, что оба мы полагаемся больше на рассудок, чем на смену настроений».

«На рассудок?! – у меня прервался голос. – То-то у меня возникло ощущение, что он хочет не столько жениться, сколько растворить нас поскорее среди таев».

« И это было бы замечательно, Папа! Уйти от своей изолированности, стать полноценной частью общества, – и она улыбнулась совершенно счастливой улыбкой. – Без мелочного недовольства друг другом. Ты ведь слышал о проблемах белых и чёрных в Америке?»

«Об этом часто пишут в газетах».

«Ну, вот тебе! То же самое! Их проблема в том, что они живут порознь, хотя и в одной стране. Нескончаемые противоречия и неприятие друг друга из-за цвета кожи могли бы длиться вечность. Но вот среди них появляются люди, которые поступают вопреки всему этому: влюбляются, женятся и рождают на свет смуглых детей. Эти дети не знают, кто они – чёрные или белые, и поначалу им, наверное, очень трудно. Но именно они меняют общество, потому что они-то точно не способны настаивать на разделении того, что в них самих соединено. Мы с тобой говорим примерно о том же. Если мы будем настаивать на своей особенности и держаться особняком, очень скоро это начнёт создавать трения и конфликты. Притом, что у нас похожи и лица, и цвет кожи. Очень важно начать осознавать себя частью целого, а не твердить неприязненно, что одна кучка народа отлична от другой кучки народа. Иначе, чем мы отличаемся от дерущихся мальчишек, которые считают всех, кто учится в соседней школе, чужаками? Или взять хотя бы людей, которые приезжают жить в столицу из провинции. Они сразу же разделяются на группы, в зависимости от того, кто откуда. Спросить их зачем, наверное, и сами не скажут. А в школах всегда найдутся те, кто будет обзывать детей, приехавших в столицу из Исана лаотянами и «дерёвней». А те дети, в свою очередь, научаться защищаться и нападать. Хотя большинству дела нет до того, кто откуда приехал. Согласись, что город быстро обтёсывает всех на свой лад! К тому же, мы живём в век, когда вся страна опоясана дорогами и горожанам не сидится на месте. Они путешествуют по своей стране, узнают о её многообразии больше, чем когда-либо прежде. А это значит, что их понимание того, что такое «тай», становится шире. По закону и по сути все, кто родился и живёт здесь,  – таи. Это относится и к нам. В этой стране мы пользуемся теми же правами, что и остальные, поэтому странно настаивать на том, что мы не таи».

«Понятно. И ты, значит, не против рискнуть счастьем, выходя замуж за этого человека?» 

«Папа, замужество в любом случае риск. Или ты считаешь, что Бак Ли не рисковала уже потому, что вышла замуж за китайца Сурасака? При этом вряд ли ты назовёшь много замечательных качеств, которые выгодно отличают его от других. Не спорю, совсем иное дело наш Старший Зять! Но насколько я вижу, людей обычно мало что отличает. Поэтому, как это тебе ни удивительно, испорченные лоботрясы встречаются и среди нас. А за Винью я выйду замуж потому, что думаю, вместе мы можем быть счастливы. Если окажется, что я ошибаюсь, то мы расстанемся».

«Что….?! Невероятно!!! Ты уже на этом этапе допускаешь подобное?!»

«А что удивительного? Если жизнь вместе окажется невозможной, конечно, надо разойтись. Зачем же мучить друг друга, портить нервы и характер?»

«Я не слышал ничего более постыдного! Ты что же, думаешь, что брак – это какой-то эксперимент?! Попробовала, ничего не получилось, можно начать сначала!..»

«Примерно так. Если уравнение решено неправильно, почему бы ни попытаться решить его заново!»

Не знаю, как я совладал с собой, услышав это! Я почувствовал, что мне нужно немедленно выйти на воздух. Захотелось повидать Анг Буай, спросить ещё одну независимую женщину, что она скажет обо всём этом. Когда я вошёл, Анг Буай как раз с большим аппетитом ела чау-гуай.*

«Составишь компанию? – начала было она. Но, увидев, как я, тряхнув головой, бессильно рухнул на стул, спросила:

«В чём дело? Выглядишь ужасно!» – и, низко склонившись над плошкой, продолжила есть.

«Младшая Дочь собирается выйти замуж за этого парня, Винью…!»

«Вот как…?»

«Ты не кажешься удивлённой!» – в моём голосе было столько возмущения, что Анг Буай приподняла бровь. Зато сама она разговаривала так спокойно, будто я только что сообщил ей, что уже отобедал.

«Извини, а чему я должна была удивиться? Девочка превратилась в девушку. Замужество не кажется мне чем-то противоестественным».

«Но она хочет выйти замуж за этого Винью!» – не выдержал я и закричал.

«Ну и хорошо. А ты бы предпочёл, чтобы она вышла замуж за продавца мороженого в фунтиках?»

«Да! По мне лучше продавец мороженого!»

Анг Буай отложила ложку и какое-то время, не мигая, разглядывала моё лицо.

«Слушай, а ты не слишком против течения загребаешь? Хочешь, напомню тебе, в каком мы живём веке? Мы живём в веке, когда человеку тесно на родной планете, и он вышагнул за её пределы в космос! Время, за которое ты цепляешься, прошло, и тебе одному его не удержать. Ты ведь это понимаешь, дорогой Старший Зять?»

 «Менг Джу ожидает тяжёлая судьба…»

« И как же Старший Брат может знать это?»

Анг Буай ничуть не меняется. Только что назвала меня «зятем» и тут же перескочила к «брату». А иногда она и вовсе обращается ко мне как к доброму другу.

«Молодые люди мало чем отличаются друг от друга, а если и отличаются, то не по тем причинам, о которых думаешь ты. Иначе ты должен бы с той же уверенностью предсказать Бак Ли много-много счастья с её муженьком. Может быть, тебе беспокоиться о том, что приносит  с собой каждый новый день, не забегая в будущее? У тебя в любой момент могут появиться внуки! Зачем терять голову, тревожась о пустом?! Если ты попытаешься вмешаться в жизнь своей дочери, из этого всё равно не выйдет ничего хорошего. Пусть она сама решит, что ей делать! На твоём месте я бы вообще уже перестала обращать внимание на то, кто к какому народу принадлежит. Здесь и сейчас это не имеет никакого значения, а времени тебе не изменить».

«Зря уговариваешь! Она уже решила не слушаться меня и всё сделать по-своему. И это не всё! Она сказала, что если им вместе будет плохо, то они просто расстанутся. Ты понимаешь, расстанутся! Дальше продолжать этот разговор я не мог и ушёл. Какой позор! Моя дочь, знаете ли, ушла от мужа. Это я должен отвечать на расспросы знакомых о моей замужней дочери?!» 

«Ну да! И ничего стыдного в этом нет. Поверь, что тебя осуждать никому в голову не придёт. И для всех будет гораздо лучше, если ты позволишь Менг Джу самой решать свою судьбу».

«Если она выйдет замуж за этого Винью, она не получит в приданое ни медяка!»

«На этот случай у неё, к счастью, есть Младшая Тётушка».

Вот и всё, что мне сказала Анг Буай! А я ещё надеялся выговориться и успокоить мысли! Как и всегда, Мама, кроме Вас у меня нет никого, на чьё понимание я мог бы рассчитывать! Так что я мог и не стараться донести до других весь тот стыд и чувство поражения, которые я сейчас испытываю.

Проигравший всё, на что поставил,

                Ваш сын, Тан Сван У.

– китайский десерт: чёрное желе, которое готовят из отвара одного растения и едят, посыпая коричневым сахаром.





                Яуарат, Бангкок
                10 день 2 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 91

Смиренно склоняюсь с любовью!

Анг Буай взяла на себя роль буфера между мной и Менг Джу.
На днях она сообщила ей, что к свадьбе купит им на выбор подарок: автомобиль или участок земли в городе. На что моя гордая дочь ответила следующее:

«Спасибо! Это очень щедро. Но…. Я не могу принять такой подарок. И что гораздо важнее, Винью тоже. Он бы скорее умер со стыда, чем воспользовался случаем и твоей добротой. Мы оба согласны в том, что встанем на ноги своими силами».

«А ты достаточно в нём уверена, чтобы вот так сейчас вместо него решать?  –  язвительно заметил я. – На словах он может и не хочет ничего, но как дойдёт до дела, так сердце у него, смотришь, чуть не выпрыгнет из груди».

«Ну, любому приятно получить дорогую, красивую и полезную вещь. Но про него я знаю точно: он откажется. Тётушка, если ты непременно хочешь нам что-нибудь подарить, пусть это будет что-нибудь из домашней утвари. Этого будет достаточно.  Только не надо ничего дорогого. Обещаю, я сама прибегу к тебе за помощью, если дело дойдёт до крайности. А вообще всё будет хорошо! Винью закончил сдавать выпускные экзамены и уже подал документы в школу при своём  университете. Он уверен, что будет принят. Зарплата тысяча бат с лишним. Немного, но так будет недолго, потому что одновременно с работой он  продолжит учёбу. Я тоже буду работать. Устроюсь бухгалтером. Буду двигаться постепенно, и глядишь, у нас уже вскоре появятся свободные средства».

«Ха! На одну зарплату вам не прожить. Если сложить две ваши зарплаты, получится тысячи две. Поверь мне, этого недостаточно! Доход с одного нашего розничного магазина – три тысячи в месяц. И я знаю, что на домашние расходы этой суммы не хватает. Я говорю тебе со всей уверенностью, вы не сможете прожить на две тысячи».

«А мы будем очень экономны».

«Какое странное поколение! Никакой тяги к свободе! Разве вас не удручает мысль, что вы, скорее всего, всю жизнь проработаете на других и никогда на самих себя?! Ладно, оставим это…. Значит, вы твёрдо решили пожениться? Как думаете устроить свадьбу?»

«Очень-очень тихо, Папа. Никогда не понимала, зачем нужна эта утомительная суета?  Я уж не говорю о традиции, когда друзья изводят жениха с невестой глупейшими шутками».

«А как насчёт помолвки и золота для невесты?»

«Этого не нужно. Мышонок примет только одну вещицу на память об этом дне».

«Превосходно! Выйдешь замуж не украшенная ни золотом, ни бриллиантами. Без малейших гарантий на сколько-нибудь обеспеченное будущее. Представляю, какая это для него удача, жениться фри-фри!»*

«Я не ищу другой гарантии, кроме той, что нахожу в нём самом!»

«Ча!!! Вот это бесстрашие! Ты настолько в него веришь, что ничего от него не требуешь! Но какое-то усилие он должен приложить к тому, чтобы получить тебя! Хотя бы только потому, что так принято. Иначе у тех, кто придёт от его имени сватать тебя, возникнет ощущение, что всё происходящее не имеет сколько-нибудь большого значения. Полагаю, ты знаешь, запрещать тебе выходить замуж за Винью я не собираюсь. Я понимаю, это приведёт только к тому, что  ты всё равно ослушаешься, а я потеряю лицо!»


«Всё определится совсем уже скоро, Папа. На днях тебе нанесёт визит его мама, и я очень тебя прошу не запрашивать выкупа! Я против этого ещё с того времени, как выходила замуж Старшая Сестра».
 
«Я не полагал нажиться на замужестве своей дочери! – меня рассердили и задели слова Менг Джу. – Когда выходила замуж Чуй Гим, со стороны жениха действительно прислали внушительный выкуп. Но эти деньги были немедленно превращены в драгоценности для Чуй Гим и в разные вещи для их нового дома. Насколько мне известно, рождение дочерей не знаменует собой ровным счётом ничего, кроме больших затрат».

 «Но, Папа! Тебе не нужно покупать мне, как Старшей Сестре, дорогих вещей или дарить к свадьбе дом, как Бак Ли. Зато мне очень хочется, чтобы ты просто был за меня рад».

«А я вот не рад! – вырвалось у меня. – Но твоя Тётя, я уверен, более чем довольна! Подарок, который она готовилась вам сделать, красноречивее любых слов.  Подарок, который ты отказалась принять из гордости! Подождём-посмотрим, как изменится ваше настроение, когда вы начнёте сталкиваться с неприятной стороной жизни».

«Ты говоришь не о том! – сказала Анг Буай и посмотрела мне в глаза с гневом. – Речь идёт о её счастье, а всё, что ты делаешь сейчас, это отравляешь её ум своими словами. Неужели для тебя настолько важно, чтобы всё было по-твоему?»

«Не знаю, что ты подразумеваешь под «всё по-твоему»? Напомню, что мой сын прошёл через целую вереницу неприятностей именно из-за непослушания. Бак Ли опозорила себя и нас. Теперь вот Младшая выйдет замуж «по-своему», за тая».

«А я считаю, что замужество Менг Джу нелепо даже ставить в один ряд с замужеством Бак Ли! –   и, сделав паузу, Анг Буай нанесла мне окончательный удар. – Менг Джу очень верно описала тебе положение дел в современном мире. Не смогут жить вместе – значит разойдутся. Так что побереги нервы! Мы не то чтобы очень молоды. Не лучше ли находиться в приятном ожидании появления на свет внуков?»

«Очень кстати, что разговор зашёл о внуках! Это даёт мне повод задать тебе следующий вопрос: если у вас каждый год начнут появляться дети, что вы будете делать? В этом случае, с вашим заработком, как ни экономь, голову и хвост месяца вам не сомкнуть!»

«Мы пока не собираемся заводить детей, Папа», – совершенно спокойно ответила Менг Джу.

«В твоих словах нет смысла. Никому не дано знать, когда именно ребёнок решит родиться. А в вашем возрасте это происходит очень быстро».

«Мы будем осторожны. Я буду принимать лекарства, которые не дадут этому случиться до тех пор, пока мы не будем уверены, что готовы».

«Да что с вами не так?! Это же грех против Неба!» – я почувствовал в груди холод. Одно дело просто знать о существовании этих страшных лекарств  и совсем другое, когда твоя собственная дочь собирается пользоваться ими.

«Грех ли?! Я с этим не согласна! Эти лекарства не уничтожат жизнь, они лишь предотвратят беременность».

Я испытывал настоящий стыд, выслушивая эти разъяснения от девицы, которой далеко даже не двадцать лет. Ещё не замужем, но вот сидит и уверенно и деловито рассуждает о предотвращении беременности! Ча!.. Хочет замуж, но одновременно с этим страшится естественного последствия замужества, потому что сама же выбрала в мужья человека без достаточных средств! Разве не разумнее было бы подождать несколько лет?

 «Девушке не пристало говорить о таких вещах. Мне неловко за тебя».

«Отчего, Папа?! Всё, что я сделала, это открыла вам свои планы на будущее. Сегодня планирование семьи – явление совершенно естественное для тех, кто готовится жить вместе».

«Планирование чего?!»

«Семьи. Это когда супруги вместе решают, когда и сколько им иметь детей».

«Похоже, это твоё планирование идеально подходит всем ленивым и тем, у кого за душой ни гроша!»

«Вовсе нет! Скорее это действия сознательных и ответственных людей. Первыми начали фаранги. Посмотри, как благополучно их общество! И это именно потому, что они планируют все сферы своей жизни, даже семейную. Для них очень важно создать благоприятные условия каждому своему ребёнку. Они не доверяют случаю и тому, что всё как-нибудь сложится. Заводя детей, они надеются дать им лучшее, на что способны. И я в этом конкретном случае собираюсь последовать этому замечательному примеру. Вот и всё!»

  «Ладно…. Какой подарок к свадьбе получит моя сознательная и ответственная дочь от своего любимого? Украшение в пару десятков бат?»


Менг Джу заулыбалась, глаза у неё сделались мечтательные.

«Ни в какие не в десятки, а в сотни, и в сотни, и в сотни бат.
Это будет цепочка из белого золота с кулоном. А в нём прямо в центре жемчуг, окружённый бриллиантовой крошкой. Мышонок сама выбрала. И вся эта красота стоит тысячу бат с лишним. Мне очень нравится, и других украшений я не хочу».

«Ты сделала прекрасный выбор, милая! – похвалила её Анг Буай. – Так романтично всегда носить его подарок рядом с сердцем! Любопытно, что ты не выбрала, как все остальные, кольцо».

 «Давайте-ка лучше подождём и посмотрим, как вся эта романтичность и влюблённость помогут вам справиться с обычной жизнью! Я не стал бы доверять словам и впечатлению, которое производит жених до свадьбы. Вокруг столько соблазнов! Уже через несколько дней, может статься, его потянет к «радостям жизни», и все ваши деньги потекут прочь из дома.Таких людей, знаете ли, не меняет даже возраст».

Говоря последнее, я думал о Сенге. Этот поклонник клубов, женщин и массажных салонов по сей день выбрасывает на всё это  большие деньги. Но правда в том, что он счастлив! Каждый раз, встречая его, я вижу перед собой весельчака, не обременённого в отличие от меня печалями, свободного от тревог. Иногда мне трудно отмахнуться от подозрения, что бывает и порок приносит благие плоды, в то время как на пути воздержания от порока можно всю жизнь безнадёжно бежать от одного разочарования к другому.

«Вы решили, какая и в какой день у вас будет церемония?»


«Мы ещё не выбрали точной даты, Папа. Но поскольку Винью тай, у нас будет тайская Церемония Воды. А что касается самой свадьбы, всё будет очень просто: мы соберём нескольких близких друзей и накроем стол, к которому каждый будет подходить со своей тарелкой, когда захочет. Ничего замысловатого, три-четыре блюда. Что-нибудь вроде завёрнутых в банановый лист кусочков рыбы и курицы в кокосовых сливках, например!»

«Не верю своим ушам! Это что – свадебное угощение?! У нас в любой будний день еда на столе интереснее! Почему бы вам тогда просто не ограничиться рыбным соусом?! Подумай только, что скажут гости! Люди придут с подарками и деньгами, а вам их даже накормить нечем! Нет. Без настоящего китайского застолья вам не обойтись!»

«Папа, для нас это неважно. Мы женимся по-своему, как знак того, что вот мы женаты, а не для того, чтобы своим мнимым богатством пустить друзьям пыль в глаза или накормить их до отвала. Придут только самые близкие, а они воспримут всё как надо. Мы решили не приглашать даже старших родственников. Они будут присутствовать в самом начале, чтобы провести Церемонию Воды и благословить нас, а потом уйдут».

«Получается, что от них требуется провести церемонию и пожелать вам счастья. Но ни сделать вам подарок, ни участвовать в праздновании они не могу?!»

«Конечно, было бы хорошо пригласить всех. Но правда в том, что денег у нас нет. А влезать в долги, чтобы скрыть этот факт, мы не видим никакого смысла. Не подражать же тем, кто устраивает роскошную свадьбу, а потом смотришь, у них уже трое-четверо детей, а они всё расплачиваются, и конца этому не видно. Это как у моей подруги брат, чтобы жениться, взял деньги под залог земли. Потом у него возникли трудности, и он стал запаздывать с выплатами. Кончилось тем, что землю у него отобрали, и он оказался бездомным.  А тут у него как раз и ребёнок появился. Ужасное положение!»

«Да уж хуже не придумаешь! – сказала Анг Буай. – Я очень рада, что ты так мудро смотришь на эти вещи. Как можно думать о «сохранении лица» и о том, что скажут другие, но совершенно не думать о будущем!»

Спорить с этим двумя бесполезно, раз они не понимают простого: нет средств, чтобы устроить свадьбу по-человечески, значит надо немного подождать. Менг Джу же с Винью зачем-то торопятся со свадьбой, но зато планируют подождать с детьми! И Анг Буай с ней соглашается!

Мне не терпится наконец-то встретиться с матерью Винью. Что она обо всём этом думает? Хочет ли она, чтобы её сын женился на дочери тьека? Скорее всего, нет. Или всё-таки да, из-за того, что мы живём в достатке? Ведь не редкость, когда люди женятся на деньгах, чтобы, как говорят таи, жить как мышь, забравшаяся в мешок с рисом. Удивительно, что и у таев есть эта поговорка! Не знаю, перенял ли кто у кого, или случайно так вышло, но таких совпадений в наших двух языках немало.

Мне не пришлось ждать слишком долго. В один прекрасный день в моих дверях появилась мать Винью. Это оказалась городская женщина, с явными следами усталости вследствие ежедневного физического труда, но со светлой кожей и с манерами и речью человека из хорошей среды. Нетрудно представить себе, с каким облегчением я вздохнул, увидев её, поскольку до этого моё воображение рисовало уличную торговку с чёрными от жевания ареки зубами.  Человек с таким лицом вряд ли способен скандалить и делать невыносимой жизнь невестки. Хотя, конечно, пытаться угадать характер, основываясь на одной внешности, дело сомнительное.

«Уважаемый Господин, наверное, знает о причине моего визита? Я мать Винью».

«Конечно-конечно! Прошу вас, проходите! Я ожидал вас. Мне не терпелось узнать, как Старшая Сестра относится к тому, что затеяли наши дети», – я старался быть  как можно более радушным.

«Не думаю, что я отношусь к этому как-то особенно. Я следую пожеланиям сына. Он сообщил мне, что любит вашу дочь, что это взаимно и что они хотели бы пожениться».
 
«То же самое сказала мне дочь».

«Мы бедны, – произнесла она медленно. – Господина должно смущать это обстоятельство, … но в данном случае Винью отказывается быть благоразумным. Я здесь только потому, что он заверил меня, вы не станете противиться этому браку».

«Разумеется, не стану. Я не хочу, чтобы она сбежала с ним!» – сказал я немного резко, потому что живо представил себе это.

«Мой сын так бы не поступил, уверяю вас! Профессия педагога требует от человека крепко подумать, прежде чем рисковать оказаться в двусмысленном положении…. Насколько я понимаю, они сами решили вопросы, связанные со свадьбой, ни с кем не советуясь. М-м-м.… Какой вы запрашиваете выкуп и золото для невесты?»

«Никакой», – ответил я, невольно скривив губы.  С какой стати я стану запрашивать что-либо, если сама Менг Джу просила меня этого не делать! Не говоря уже о том, что у них и возможности такой нет.

«Ну, зачем вы так?! Я может и бедна, но для сына не пожалею ничего. Я специально откладывала на этот случай, поэтому прошу вас…»

«Пусть они решат этот вопрос между собой. Я не хочу с ними связываться и спорить».

Она посмотрела на меня, словно что-то взвешивая.

«Господину не нравится мой сын, не так ли?»

«Да нет, скорее наоборот. Но я действительно не вижу причин для такой спешки, учитывая, что они только что закончили учиться. И есть ещё одна причина: мы принадлежим к разным культурам».

 «Да бросьте. Таи и китайцы всё равно, что братья двоюродные. Меня никогда не смущал этот вопрос. Когда мы жили на земле, единственный магазин во всей округе принадлежал китайцу, прекрасному человеку! Моя старшая сестра замужем за китайцем! Единственное, чего я, возможно, опасаюсь, это как бы сын не привёл в жёны заграничную мэм. Ходят разговоры, что по результатам выпускных экзаменов университет планирует послать его за границу. Вот если он уедет и привезёт с собой мэм, это меня расстроит. Слишком они не похожи на нас. А между таями и китайцами достаточно общего, чтобы замесить тесто. Хотя, когда сыновья женятся на фарангах, это скорее даже хорошо, в сравнении с тем, когда дочь уезжает с мужем фарангом. Разумеется, это всего лишь мой эгоизм. Одно дело семья увеличилась на одного человека, и совсем другое, если твой ребёнок уезжает навсегда».

Визит матери Винью длился недолго.  Закончив говорить о делах, она откланялась. Как оказалось, вовремя, потому что только закрылась за ней дверь, как влетела Бак Ли. Вид у неё был очень расстроенный.

«Что это с тобой?»

«Папа! Я больше не могу! Его мать, …она….»

«Подожди-ка! Я прав, говоря, что ты сама выбрала в мужья этого человека? Почему теперь ты прибегаешь жаловаться? Не станешь же ты заставлять его гнать из дома родную мать! Хуже такой неблагодарности для китайцев не существует ничего!»

  «Но, Папа, это же невыносимо! Такая скряга! Такая грязнуля! Принесёшь домой просто продукты, и ворчание не прекращается весь день. Ей кажется, что я разбрасываю деньги пригоршнями. А сама, только представь, любовно собирает консервные банки и скорлупки выеденных кокосовых орехов! У нас все углы эти добром завалены! Я не успеваю убирать. Стоит только всё вычистить, как снова отовсюду вываливаются молочные картонки и прочая дребедень. Иногда она даже копается в мусоре наших соседей и объясняет это тем, что люди с жиру бесятся и выбрасывают хорошие вещи. Говорит, это ещё можно продать! А жестянки она берёт с собой в кофейню, чтобы ей налили туда кофе, и потом она приносит это домой. Говорит, что так выйдет дешевле, чем пить кофе прямо в кофейне! Это какой-то постоянный ужас!»


    «Тебе никогда не приходилось беспокоиться о том, где достать денег на жизнь, вот ты её и не понимаешь. Впервые столкнувшись с крайней бережливостью, ты отталкиваешь её. А я убеждён, тебе следует быть терпимее. В конце концов, ты теперь живёшь не в родительском доме, а с мужем, которого выбирал тебе не я,  поэтому и жаловаться при каждой трудности ты не можешь. Ты поправилась и внешне, я бы сказал, выглядишь пышущей здоровьем, а не измученной. Так что, хватит плакаться! Кстати, ты уже знаешь, что твоя младшая сестра собралась выходить замуж?»

«За того тайского парня?»

«Вот-вот…. И поскольку это её собственное решение, ей тоже придётся сносить все последствия без жалоб. Если случится что-то действительно серьёзное, я сделаю всё, что смогу. Но не прибегай ко мне с этими историями о чужих недостатках, только потому, что тебя они возмущают. Пожалуй, Чуй Гим и Венг Ким ещё имеют право на жалобы: я выбрал им партнёров и несу за это определённую ответственность, но не ты с младшей сестрой. Ты лучше скажи, не нужно ли тебе денег? На расходы хватает?»

«Хватает. Пожалуйста, не беспокойся. – Бак Ли выглядела оскорблённой моим нежеланием её выслушать. – В будущем я не стану тебе докучать подобными разговорами. Я вижу, что лучше держать всё в себе».

«Ну, перестань, перестань! Я не отмахиваюсь от тебя. Но ты должна набраться терпения…. Я тут придумал кое-что интересное для вас четверых. Я ничего не говорил вам об этом, потому что ещё не решил, как лучше всё это устроить».

«А что это?!»

«Пока не скажу. Потерпи!»

И верно. Как, не подготовившись, объявить детям, что я решил бросить дело и переехать  жить через реку в Тонбури или даже подальше, в другую провинцию! Как сказать им, что собираюсь предоставить им финансовую свободу? Я думаю разделить между ними деньги, но пока не знаю, что придумать с Менг Джу. Не оставить ей денег, как остальным, было бы неправильно. Что бы там ни было, её замужество не так плохо, как вся эта история с Бак Ли. Теперь я сожалею, что в сердцах дал слово ничем ей не помогать,  а лишь спокойно наблюдать за скорым крахом их брака. Бак Ли, к моему позору, забеременела до брака от во многих отношениях не очень приятного господина Сурасака. Он выдаёт себя за молодого человека с современными взглядами на жизнь. Но под этим тонким слоем – обыкновенное старое скопидомство, унаследованное, по всей видимости, от его бедной старой матери. Я до сих пор чувствую стыдный неприятный осадок от нашего с ним взаимодействия. Теперь настала очередь Менг Джу идти против моей воли. Современное воспитание и образование делают девочек умнее и самостоятельнее, но вместе с тем и более глухими ко всему, кроме собственных желаний.  Наверное, я устал от этого дома. От того, чтобы каждый день натыкаться на старые вещи, которые говорят так о многом. Я хочу уехать. Найти тихое, уединённое место вдали ото всех. Даже от детей, которых я понимаю с каждым днём  хуже.  Надежда Менг Джу увидеть меня и Анг Буай вместе тоже невозможна. Совет сходить к ней и сделать ей предложение неосуществим. Я не представляю, как бы я посмел? И, кроме того, мы с ней всегда спорили, ни в чём не соглашаясь. Но вот, что главное: я устал от своей жизни, и в центре всех моих чувств ощущение безнадёжности.
В одной книге мне как-то попалась фраза: развитие возможно за счёт того, что дети всегда  в чём-то превосходят своих отцов. Правда, удивительно, насколько это противоречит тому, во что традиционно верили мы? Насколько это противоречит всему учению Конфуция! Такие высказывания толкают, наверное, к бунту против родителей, и заставляют мир двигаться  к большему хаосу. Если уже в юности дети  не чувствуют доверия к опыту родителей и живут своим умом, как им избежать ошибок, которые при других обстоятельствах избежать было бы просто?  Я, не переставая, думаю о Вас. О том, как сам в двадцать лет сделал так, как хотелось мне одному, и, оставив вас, сбежал в Таиланд. Я не должен удивляться, что наступило время расплачиваться по счетам. Удивляет другое: я всегда помнил, что поступил плохо, но находил оправдание в обстоятельствах, которые сделали мой поступок необходимостью. Сейчас я вдруг понимаю, что и мои дети точно так же верят в свои оправдания. Для Менг Джу таким оправданием является её, как ей кажется, Великая Любовь. Что я могу противопоставить такому сильному и невидимому сопернику? Сильному настолько, что на глазах обратил самого покладистого, умного,   вдумчивого ребёнка,  к которому я приходил за советом и утешением, а не наоборот, в того, кто спокойно оставит меня одного в опустевшем после смерти её матери доме и уйдёт к другим людям.

Я всё жалуюсь и жалуюсь, хотя и понимаю, насколько утомительным это делает чтение письма. Но я также понимаю и то, как важно для вас знать, чем я живу. Поэтому, рискуя вызвать ваше неудовольствие, я пишу обо всём.

Смиренно преклоняю колена,

                Любящий Вас сын, Тан Сван У.


(от анг. free – бесплатный) – задарма
 



                Яуарат, Бангкок
                14 день 3 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 92

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!

Я сообщил детям о том, как собираюсь распорядиться собой после того, как последний из них покинет мой дом. Менг Джу расстроилась сильнее всех.

«Папа, давай ты лучше придумаешь что-нибудь получше! Что-нибудь, что сделает тебя счастливым. Например, ты можешь попросить Тётушку Анг Буай выйти за тебя замуж. Она очень хорошо к тебе относится, я в этом уверена. Как и ты к ней. Разве не так?»

«Не делай вид, что тебе известно больше моего! Учитывая наше с ней вечное противостояние, не думаю, что мы когда-нибудь могли бы поладить. Так что не очень увлекайся ролью свахи!»

«Ну, хорошо. Один раз вы действительно поспорили из-за Винью. Но ты ужасно преувеличиваешь, придавая этому большое значение. Потому что это скорее исключение, чем правило. Тебе обязательно нужно попробовать поговорить с ней. Если она примет твоё предложение – замечательно! Если нет – значит нет. В конце концов, ты ничего не теряешь!»

«А! Это ты так считаешь. Я-то думаю, как раз наоборот. После того, как Анг Буай мне откажет, я до конца дней не смогу смотреть ей в глаза! И я представляю, что скажут соседи! Не успел похоронить жену, а уже сватается к её младшей сестре!»

 
«Папа, какое это имеет значение? Собственное счастье важнее пересудов и шушуканья. Люди занимаются этим от нечего делать. Как можно принимать в расчёт чужую глупость в деле, которое касается только тебя?!»

«Твои взгляды мне известны, иначе как бы я объяснял себе своенравность твоих поступков? Оставь-ка мне лучше право делать так, как я считаю нужным и уместным».

«Ну, хорошо…. Как ты думаешь обойтись без машин? Что будет с доставкой товаров?!

«Я не всё продал, остались две машины. Венг Ким будет пользоваться одной из них для доставок, а второй, маленькой, для того чтобы ездить по городу по делам. Что касается меня, я собираюсь переехать в такое место, где люди на каждом шагу не наступают друг другу на ноги».

«Ты уже знаешь куда?»

 «Я нашёл место более или менее подходящее. Через пару дней съезжу, посмотрю ещё на одно в Тонбури. Как я понимаю, это тихая улочка вдали от большой дороги. Что-то вроде деревенского дома, а вокруг чьи-то фруктовые плантации».

«Чем ты собираешься на новом месте торговать?»

«Открою обычную бакалейную лавку».

«Как-то странно, Папа! Все эти трудности переезда только для того, чтобы открыть бакалейную лавку, которая у тебя и так уже есть?!»

«Мне надоел этот дом, эта улица, вечный водоворот людей. Хочу посмотреть, как живётся в тихих сонных закоулках за городом. Есть ещё одна причина: здесь я не могу заставить себя перестать думать о вашей матери».

При всей моей постоянной досаде на Муй Энг и наши вечные споры, мне трудно справиться с чувствами, вызванными разлукой с ней. Любое воспоминание причиняет боль. Вот комната, в которой она спала. А вот её старая швейная машинка, на которой она шила малышам крошечную одежду. Вот мягкий стул, на котором она уютно устраивалась перед своим телевизором. Меня повсюду окружают вещи, обманчиво создающие ощущение, что с минуту на минуту она войдёт в дверь. Платяной шкаф, полный нарядов, убеждает меня в том же. Я привык к Муй Энг. Столько лет, проведённых вместе, делают жизнь без неё почти невыносимой. Это как постоянно теснящее чувство в груди, которое никуда не девается, а делается только хуже. Когда я, например, сажусь за обеденный стол, то прямо напротив вижу пустой стул Муй Энг, а рядом с ним пустые стулья Чуй Гим и Бак Ли. Сбоку от меня стулья Венг Кима и Менг Джу. Сейчас за столом остались лишь двое: я и Менг Джу. Куда делись все остальные?  Что это за одинаково недоступные моему пониманию миры, в которых они обитают? Мир Эпохи Космических ракет и Мир Мёртвых. Впрочем, мне рано отчаиваться. Совсем скоро, через несколько дней, я сяду за этот стол уже в полном одиночестве. Тогда и наступит время для отчаяния. Нет! Оставаться в этом доме среди воспоминаний нельзя! И ещё одно. Надо открыто признаться себе, что я никогда не посмею последовать совету Менг Джу.

«Я не стану просить Анг Буай принять меня. Жениться на ней – значит привести в дом не столько жену, сколько оппонента для споров. Мы друг другу не подходим и вряд ли когда-нибудь подойдём. Лучше скажи мне, какие у тебя в дальнейшем планы? У тебя и Винью с поиском работы что-нибудь получается?»

«Винью взяли в школу при университете, а по вечерам он будет учиться на степень магистра. Я тоже нашла место в одной тайваньской компании. Они вложили деньги в производство пищевого улучшителя вкуса. Директор очень доволен тем, что кроме тайского и тэ-чиу, я знаю пекинский диалект и английский. Им требовалось два секретаря: один, чтобы помогал с бухгалтерией, это я;  и другой, отвечающий за деловые контакты. Меня они взяли сразу и зарплату назначили большую, чем можно было надеяться. Так что теперь нам точно хватит. У Винью зарплата небольшая, верно. Это потому, что школа правительственная. Но всё будет гораздо лучше, как только он получит степень магистра».

 «И сколько тебе назначили?»

«Тысячу восемьсот. Государство платило бы мне меньше тысячи. И ещё директор через три месяца обещал повысить зарплату до двух тысяч, если он будет мной доволен. Я думаю, что мне хватит трудолюбия и упорства, чтобы всё получилось».

«Очень неплохо! Особенно учитывая, сколько тебе лет. В твоём трудолюбии и способностях я не сомневаюсь. Главное, следи за своим здоровьем и постарайся быть счастливой в семье. Я не могу силой оставить тебя при себе. Значит, должен позволить тебе идти своим путём. Возможно, вопреки моим опасениям, у тебя это получится не так уж и плохо. Я передал тебе любовь к труду и выдержанность. Ему будет легко с тобой. Судя по всему,  тебе с ним тоже. Я только не понимаю, почему вы все предпочитаете служить кому-то, вместо того чтобы работать на самих себя?»

 «Папа, уверяю тебя, никто, будь у него выбор, не предпочёл бы службу свободе».

«Но вот ты собираешься работать на чужого человека!»

«Только потому, что я выхожу замуж и не могу и дальше жить в родительском доме. А что касается Винью, то быть учителем – его мечта. Значит, ему в любом случае придётся работать в государственной школе. Можно и в частной, наверное, но это хуже. А на собственную школу нужно иметь большой капитал».

«Я хотел сказать, что это свойственно вашему поколению. Дети из семей торговцев или из глухой провинции стремятся попасть на государственную службу, чтобы вскарабкаться по социальной лестнице».

«Всё-таки я уверена, что ты говоришь о Винью. Но в его случае дело именно в мечте стать учителем. А его мать готова многим пожертвовать ради сына. Иначе, я думаю, она предпочла бы остаться на старом месте. Ей было бы легче, если бы из-за желания сына стать учителем им не пришлось переезжать в этот Город Ангелов. Но тогда он не встретил бы  меня, и как мы могли бы теперь пожениться?»

   
«Я смотрю, у тебя от влюблённости голова как в тумане. Не встретил бы он тебя, значит,  ты или вовсе не вышла бы замуж, или вышла бы, но за парня, которого выбрал бы для тебя я. А он, тем временем, давно успел бы жениться на девчушке из соседней деревни и имел бы полный дом детворы. Но всё сложилось совсем по-другому. Поздно жаловаться и сожалеть, не правда ли?»

«Но ты не будешь сожалеть о жизни, которую я выбрала! Потому что я будущего не боюсь. Если мне не повезёт в браке, я приму это как судьбу. И я не собираюсь жаловаться на жизнь, которую сама сейчас выбираю».

Как мы с ней похожи! Только подумать, она собирается противостоять испытаниям! Она ничего не боится, а значит, ей будет по силам сохранить дух даже после сокрушительного поражения. Что бы ни случилось, я верю, она должна суметь устоять на ногах! О себе же скажу, что хотя я и бегу, подобно трусу, из дома, который меня пугает, всё-таки я планирую выстоять в этом столкновении с внешним миром.

 «Ты уже нашёл покупателя на наш дом? Когда собираешься переезжать?»

«Через пару недель после того, как ты уедешь отсюда. Нет смысла одному жить в большом доме. Но ты не должна за меня беспокоиться. Обещаю тебе устроить себе жизнь, вполне сносную».

Я уже уложил свои личные вещи. Золотые украшения, оставшиеся после Муй Энг, я решил разделить поровну между Гулап и дочерьми. Вещей у меня получилось немного, и это радует: переезд будет лёгким. Любопытно, часто ли будут навещать меня дети, если я перееду на ту узкую улочку, затерянную среди чужих плантаций? Будут ли они скучать по мне так, как я всегда скучал по Вас с Отцом?


                Ваш сын, Тан Сван У.






                Яуарат, Бангкок
                2 день 5 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 93

Смиренно склоняюсь с сыновней любовью!

Всё намеченное прошло как нельзя лучше. Свадьба Менг Джу состоялась, и я уже выбрал дом, в котором собираюсь жить. Дом этот находится среди плантаций в километре от большой дороги. Улочка узкая, вся сплошь в ухабах и лужах, хотя на машине всё же проехать можно. В дождливые месяцы от машин, наверное, брызги  на метры вокруг, судя по тому, в каком виде мы вернулись домой. А побывал я там в сопровождении Венг Кима и Гулап, которой, в отличие от меня, место это очень не понравилось.

«Но здесь ужасно! Посмотрите оба на свои брюки!  Как можно переезжать из нашей части города в такую глушь? И какая, Папа,  у вас может быть торговля на улице, где живут одни собиратели дуриана?!»

«Меня это устраивает. Я хочу пожить в тиши».

Итак дом куплен, но я ещё пока не переехал.  Жду, когда торговец, которому я продал наш дом на Яуарате, полностью расплатится со мной. Пока же я езжу каждый день в Тонбури, слежу за ремонтом моего будущего магазина. Менг Джу часто выбирается помочь мне, а иногда и Чуй Гим с БакЛи.

На свадьбе Менг Джу я, разумеется, не присутствовал. Однако Анг Буай и старшие дети, как это у них водится, с лёгкостью обошли традицию и на свадьбу пошли. Вернулись весёлые.

«Так было здорово! Друзья Винью привели музыкантов, и те играли просто чудесно! Зато алкоголя не было никакого. Так что обошлось без обычных для свадьбы пьяных сцен».

«Как это не было алкоголя?!  Это же не похороны, чтобы подавать одни газированные напитки! На китайской свадьбе такое бы не прошло».

 «У таев, как и у китайцев, недостатка в алкоголе на свадьбах никогда не было. Но последнее время образованная молодёжь, представь себе, предпочитает обыкновенную газировку. Зато они тратят немалые деньги на хорошую музыку, – объяснила мне Анг Буай. – Вот и друзья Винью сделали всё, что могли, чтобы помочь сделать свадьбу и весёлой, и неразорительной. И поверь, никому в голову не пришло жаловаться на простое угощение, потому что не за этим пришли. Подарков было очень мало. Жених сам попросил не дарить вещей. Все их друзья просто скинулись понемножку. Конечно, это лучше, чем, как по старинке, натащили бы полдома посуды, и потом сиди-гадай, что со всем этим делать.  А так можно купить что-нибудь действительно нужное, без чего не обойтись».

«Кто же на свадьбу дарит деньги, Анг Буай?»

«Фаранги дарят. И тайская молодёжь тоже предпочитает небольшую денежную помощь обычному вороху подарков. Кстати, ты что подарил Менг Джу?!

«А ты?»

«Ну, от машины и земли они отказались. Думала телевизор купить, но телевизор дома у Винью есть. Спросила Менг Джу, как насчёт холодильника, но она говорит, что не нужно. Её друзья сложились и уже купили. Я видела: маленький, тысячи за три. Несколько друзей Винью сообща подарили им газовую плиту. Действительно молодцы, что додумались скинуться и купить хорошую вещь, то, чем люди потом будут пользоваться годами. Ну, а я в конце концов приехала к ним просто с вентилятором за пару сотен бат. Представляешь? Ну, теперь ты говори! Какой у тебя был подарок?»

«Я Менг Джу не подарил ничего».

«Невероятно! Неужели ты и правда так поступил?! Хотя, полагаю, ты по-своему последователен. Или, возможно, ты думаешь, что, отдав несколько украшений её покойной матери, ты выполнил свой долг? А между тем к  свадьбе этот жест не имеет никакого отношения. Ты ведь украшения Муй Энг разделил между всеми четырьмя. Я ничего не понимаю! Со всеми прочими детьми ты проявлял свою щедрую сторону. Даже с Бак Ли, которая сделала то, чего ты больше всего боялся. К свадьбе преподнёс этому Сурасаку целый дом! И это человеку, который влез в твою семью через окно! Но в то же время Менг Джу и Винью ты не дал ничего, хотя Винью проявил исключительное уважение к тебе как к старшему. Я не вижу, где тут справедливость?»

 «Менг Джу слишком горда, и всё равно отказалась бы от моей помощи. Если ты ещё не забыла, она сказала нам обоим, что со всем справится сама. Это на свои-то неполные две тысячи в месяц?! Видимо, быть замужем за Господином Учителем само по себе большое счастье! Однако уверяю тебя, я не собираюсь допускать по отношению к ней ни малейшей несправедливости».

«Так же, как во время свадьбы?»

«Нет. Я придумал кое-что. Посмотри и скажи сама, несправедливо ли это?» – я достал из ящика стола четыре маленькие книжки и протянул их Анг Буай. Она заглянула в каждую и, улыбнувшись, удивлённо посмотрела на меня.

«Ты что же раздал все свои деньги?!»

«Я оставил себе новую лавку и деньги, которые откладывал на чёрный день. Мне хватит».

«Ты положил деньги на накопительные счета. Значит,  в течение года их нельзя будет трогать. А что делать, если кому-нибудь деньги понадобятся срочно?»

«Я такой срочности не предвижу. Трое получат сберегательные книжки уже теперь и будут хранить их у себя. Четвёртую я оставлю тебе, чтобы ты отдала её, когда посчитаешь нужным».

«Но я не могу! Я всего лишь родственница! Ты отец, и будет лучше, если книжка останется у тебя».

Мама, я открыл четыре отдельных счёта в коммерческом банке. Всё моё состояние, включая деньги, полученные с продажи грузовиков и моего магазина, я разделил на пять частей, по количеству членов семьи, включая меня. Венг Ким получит больше, чем его сестры по праву старшинства и наследования; Менг Джу  столько же, что и Чуй Гим с Бак Ли. Правда, из-за её гордости я не могу отдать ей свой подарок сейчас.
 
«Всё-таки ты возьми книжку! Если я сам вручу ей подарок, она чего доброго решит, что я в восторге от её выбора и упрямства. А это не так. Месяцев через шесть отдай ей эти деньги, скажи, что это от меня. Только я не удивлюсь, если она и на этот раз откажется от предложенного, как тогда от земли и машины».

«Я так не думаю. Одно дело я, другое отец! Уверена, ей будет очень приятно. И даже если она не станет деньгами пользоваться, всё это изменится, как только появятся дети».

«Дети! Ты же сама слышала, что она сказала. Детей не будет до тех пор, пока её Винью не получит вторую учёную степень. Пока этот великий любитель наук ходит в студентах, ребёнок им не по карману».

«Ну, знаешь, планировать можно что угодно, а как получится, никому не известно. Некоторые всё делают, чтобы не было детей, а они всё равно рождаются. Если Менг Джу и Винью будут знать, что у них где-то в банке хранятся деньги, возможно, они и не захотят ждать, а решатся завести себе парочку детей». 


«Расскажи-ка лучше, как прошла свадебная церемония? Что, лили на их скрещенные руки воду из морской раковины?»

«О, да! Это было красиво! Я уже много раз бывала на тайских свадьбах, когда выходили замуж мои подруги или их младшие сёстры и братья. Менг Джу выглядела прелестно в традиционном тайском наряде».

«Значит, в тайском?  Удивлён, что ей не было неловко перед всеми притворяться одной из них».

«Почему притворяться?! Это всего лишь одежда. К тому же она и есть одна из них, по рождению и по документам. Почему ты всё время ищешь конфликт там, где его нет? Зачем эти ограничения в том, с кем следует общаться, а с кем нет? Зачем это требование того, чтобы они каждую минуту помнили страну, которую никогда не видели? Может быть, тебе лучше перестать делить людей на ваших и наших?»

«Я удивляюсь, Анг Буай, что вместо Менг Джу вышла замуж за тая не ты».

«Тебе не следует говорить о том,  что не имеет отношения к делу и к тому же тебя не касается, – вспыхнула Анг Буай. Щёки её мгновенно залил густой румянец. – Мне не по душе, чтобы кто-то превращал мою жизнь в предмет для неуклюжих шуток».

  «Но это правда! Я сказал то, что думаю, и безо всякого злого умысла».

«Правда это или нет, насмехаться над собой я тебе не дам! Я уже взрослый человек и давно живу независимо. Моя жизнь – это только моё дело».

Такова Анг Буай! А моя наивная дочь мечтает о том, чтобы я женился на ней! А мне тем временем не позволено даже немного пошутить. Это очень типично для нашего с ней общения. Если оно длится хоть сколько-нибудь долго, значит, точно закончится ссорой.

Однако я постарался сменить тему и больше не злить её. Она, видимо, тоже решила не сердиться, потому что, уходя, согласилась взять банковскую книжку Менг Джу на хранение. Оставшиеся три я распределил среди старших детей.

 «Вот это подарок!!! Папочка, вы просто чудо! Такая уйма денег!.. Да мы теперь сможем расширить своё дело!!!» – говорила Гулап, улыбаясь всеми зубами и счастливо размахивая банковской книжкой. Реакция Венг Кима была более сдержанной.

«Вы думаете расширить дело? А ваши соседи согласны?»


«Согласны. Прямо сбоку от нас продаётся земля, и мы хотим её купить. Потому что наш нынешний хозяин просит нас освободить его землю и так торопится, что предлагает даже оплатить наш переезд. Он собирается построить здесь дом для дочки, которая выходит замуж. С тех пор, как он нам об этом сообщил два дня назад,  мы только об этом и думаем. С арендой всегда ведь так: жди неожиданностей. Пора нам купить собственную землю».

Итак, сумма, которую я им дал, окажется очень кстати и пойдёт на дело. Что касается Чуй Гим, то она решила оставить деньги себе и ничего не говорить о них Сенг Хуату. Благо, когда я пришёл, её мужа дома не было.

«Это не дело! Ты должна сказать ему. Подарок предназначен вам обоим».

«Но ты мой папа! И я просто хочу оставить нам твой подарок на чёрный день. Если он узнает об этих деньгах, я могу сразу с ними распрощаться, потому что он немедленно вложит их в какое-нибудь дело. Он совершенно ненормальный, когда речь заходит о торговле».

«Хорошо, раз ты считаешь, что так лучше, оставь их себе».

Когда я пришёл к Бак Ли и рассказал ей о Чуй Гим, она сразу погрустнела.

«В моём случае Сурасак точно заберёт себе всё до последнего. Я бы тоже предпочла ничего ему не рассказывать».

«Вот и ладно».

Потом мы сидели за столом втроём вместе со свекровью Бак Ли, и та говорила без умолку на одну единственную тему – о ценах на продукты.

«А какое всё дорогое! Что вы! Цены страшные. Так мало этого, ещё наша Бак Ли торговаться не умеет! Деньгам счёту не знает, сколько ей скажут, столько и плотит. Креветки нынче стоят чуть ни двадцать за килограмм! Так она даже их берёт! А сколько курицы за раз покупает! Я глазам своим не верю!»

«Я покупаю всё это потому, что Сурасаку нравится».

«И что с того?! Нравится-перенравится! Чем плоха сушёная рыба к рису, да с капусткой солёной?»

Я слушал жалобы свекрови Бак Ли и испытывал крайнее смущение. Должно быть, она говорит это всем, кто приходит к ним в дом. Достаточно посмотреть на одежду этой женщины (всё надетое на ней так грязно, что изначальные цвета неразличимы), чтобы поверить, что Бак Ли в своём отчаянии несильно преувеличивает.

 «Я предлагала ей снять всё с себя, чтобы я могла постирать, привести в порядок. Она ни в какую! А о том, чтобы заказать у портнихи что-нибудь новое, и слушать не станет. Это ведь трата денег! Объясняет всё тем, что на ней одежда хоть и старая, но ещё крепкая, нерваная, самое худшее чуть обтрепалась!» – зашептала мне Бак Ли, пока мы были одни.

«С возрастом такое с людьми случается часто».

Я понимаю, что если у Бак Ли не будет собственных денег, ей в этой семье придётся очень туго. Ничего не говорить мужу о банковской книжке – решение разумное. Только боюсь, как бы не возникли серьёзные неприятности, если Сурасак про деньги всё же узнает.

«Не узнает. Мышонок спрячет книжку так, что он никогда не догадается о её существовании».

Я всё думаю о матери Сурасака. Вообще-то таких людей я не встречал никогда. Она очень пожилой человек (мой зять поздний ребёнок, самый младший из её детей), но это старость, не вызывающая уважения. Я вынужден признать, что она очень неприятный человек, какой-то алчный и откровенно мелкий. Сейчас вдруг  я так ясно представил себе Ваше любимое лицо и доброту Вашего сердца! Невольное сравнение возносит Вас недостижимо высоко, в мир небесных существ и сказочных великанш.

На этом закончу это письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,


                Ваш сын, тан Сван У.   




                Тонбури, Бангкок
                3 день 6 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 94

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я переехал совсем недавно, а уже знаком почти со всей улицей. Я имею в виду китайцев. Живут здесь скромно и упорядоченно, без суеты. На всей улице мало у кого найдётся телевизор, и по вечерам большинство мужчин собираются в местной кофейне, которая служит чем-то вроде клуба. Некоторые из них преодолевают порядочное расстояние, пробираясь через сады и огороды порой по щиколотку в грязи, с тем только, чтобы присоединиться к уютной компании. Большей частью завсегдатаи проводят время, рассказывая друг другу истории со времён своей жизни в Китае, пересказывая разные небылицы или обсуждая мировую политику.  Приходят сюда не только затем, чтобы выпить кофе, но и за партией в шахматы, поэтому многие засиживаются до глубокой ночи.
Каждый свой приход я знакомился с кем-то новым, пока постепенно не узнал всех. В первый же вечер в кофейне владелец, большой любитель поговорить, буквально не отпускал меня от себя, пока не узнал обо мне всё, что хотел.

«Я так понимаю, вы будете жить в доме, что только что заново отделан? Сколько вас будет человек? Хозяйка, как я посмотрю, пока не торопится с переездом?»

«Нет хозяйки. Умерла она».

«О!.. Соболезную вам…. А что же дети? Дети есть?»

«Четверо. Все уже живут своим домом».

«Как?! Уже?! Сколько же вам лет? Так вроде молодой совсем.... Отчего с сыном не живёте? Одному плохо, и помочь некому…. А торговать собираетесь чем?»

«Всем понемногу: бакалеей, утварью. Покупателей здесь явно будет немного, так что я один справлюсь».

«Поначалу справитесь, но потом, может, и нет».

Затем хозяин кофейни подробно расспросил меня о клане Тан, одновременно умудрился рассказать очень многое о себе и пожаловаться на хлопотливую свою жизнь отца десятерых детей. Всё это время его руки беспрерывно заваривали и разливали кофе, обслуживая посетителей, приток которых не прекращался.

«Нет, послушайтесь совета! Вам необходимо жить с семьёй. Одному небезопасно. У нас тут полно мелких  воришек и даже ограбления случаются. Уйдёте вечером из дома, а вернётесь на пустое место».

«Я не волнуюсь. Чтобы унести из магазина всё, потребуется грузовик. А им одного взгляда будет достаточно, чтобы увидеть, это того не стоит».

«Как так? А радио, холодильник или там телевизор? Всё это ходкий товар».

«У меня ничего этого нет. Запасы бакалеи, вот и всё. Грабители даже вентилятором не разживутся».

Все сколько-нибудь дорогие вещи я оставил Венг Киму. Брать их с собой совершенно не хотелось, как изначально и приобретать их. Почти все они обязаны свом появлением  в моём доме желаниям или требованиям Муй Энг.

«Не думаю, чтобы кого-то заинтересовал дом, в котором можно разжиться только запасами бакалеи и недорогой утварью».

«Ну, этого нельзя знать наверное. Если они посчитают, что смогут всё это где-нибудь толкнуть, то…. Хотя, конечно, обычно они рискуют ради ценных вещей, что верно, то верно…. Слушайте, вам бы новую жену! Чего же одному жить? Лет вам ещё немного, самый раз жениться во второй раз».

Вот ещё один человек, который видит единственным моим спасением брак. Только я не считаю, что это так. Пути для поиска счастья у людей самые непредсказуемые. И на данный момент всё, чего я хочу, это забыть прошлое и суметь жить сегодняшним днём.    

«Здесь много настоящих китайцев? – спросил я как-то. – Я имею в виду тех, кто приехал их Китая уже взрослыми».

«Нет, не очень. А вот их детей и внуков много. Этих уже не отличишь от здешнего народа. Настоящих стариков осталось мало, по пальцам можно пересчитать. А китайцев вашего поколения и всегда-то было немного. Большинство приехали сюда задолго до того, как японцы проиграли войну, лет тридцать-сорок уж тому как».

«Нравится мне, как вы здесь живёте. Дружно, как-то все сообща. Кстати, а почему в кофейне совсем не видно людей помоложе?!»

«Так они сюда не ходят. Это место только для нас, стариков. Молодёжь любит околачиваться в кафе вниз по улице. Там кофе подают прехорошенькие девицы».

Итак, каждый вечер я приобретал пару-тройку новых знакомств. Казалось удивительным, как легко люди здесь открываются друг другу и как быстро завязываются отношения. Подозреваю, что и в целом они идут по жизни с большей непосредственностью, чем до сих пор было известно мне.

«Ходил я в участок платить налог иностранца, а полицейский мне говорит, что в этом году нас не набралось даже и две сотни. Перемрём мы, старики, и читай всё! – посетовал кто-то из-за соседнего столика.  А потом повернулся ко мне и спросил. – Вы-то прежде где жили?!

«На Яуарате».

«О! Там китайцев много, и не сосчитать! Уж где-где, а на Яуарате недостатка в нашем брате долго ещё не будет».

«Это только на первый взгляд так кажется, –  сказал я. – А на самом деле китайцев, которые всё ещё платят налог, там тоже осталось немного. Лукчинов, конечно, сколько угодно, но ведь правительство признаёт их таями. Со стороны Яуарат действительно похож на уменьшенный Китай, благодаря тому, что мы сохраняем традиции, женимся между собой и поддерживаем наш особенный образ жизни. Но я предвижу, что так будет продолжаться недолго. Увы!»

Было похоже, что мне не очень-то поверили, поэтому я продолжил.

«Сейчас дети, в сравнение даже с недавним прошлым, проводят очень много времени вне дома, в школах. Чем больше они становятся, тем больше у них желаний, которые они хотят удовлетворить все и сразу. А развлечения в их мире занимают так много места, что нам такое и не снилось. Каждый день они сталкиваются с самыми разными людьми, и в сочетании с тем, что несёт в себе новая эпоха, это меняет их совершенно. С вашими детьми, наверное, происходит то же самое. Может быть, даже быстрее, чем на Яуарате, учитывая немногочисленность вашей общины».

Я не ошибся в своих предположениях. Молодёжь здесь не похожа на нас даже сильнее, чем наши дети с Яуарата. В целом они уже ничем не отличаются от современной тайской молодёжи. Они с детства ходят в одни и те же школы, потом в университеты, а позже, естественно для себя, женятся между собой. Единственное положительное отличие этого места в том, что поблизости нет ни массажных салонов, ни ночных клубов. За этим нужно ехать в город, а это далеко. Поэтому многие мечтают переехать в центр, но земля там стоит больших денег.  Снять самое непритязательное жильё обходится в пятьсот-семьсот  бат! Так что каждому очевидно, насколько жизнь на тихих улочках Тонбури спокойнее и легче жизни в городе. Но есть здесь и свои недостатки. Например, повальное увлечение лотереей, причём неважно, официальной или подпольной, и ещё страсть к всевозможным гаданиям.

Со времени моего переезда меня почти никто не навещал.  Все заняты, и я это понимаю. Когда это торговля оставляла людям свободное время?
Однако Менг Джу бывает у меня регулярно. Она приходит по субботам через раз: прибирает, моет полы, стирает одежду, до которой у меня руки как-то совсем не доходят, и готовит впрок два-три блюда, которые без холодильника могут дотянуть до следующего дня.

«Я работаю пять дней с половиной.  Воскресенье и полсубботы свободные, здорово, да! Всю вторую часть субботы смогу побыть рядом с тобой». 

Она никогда не спрашивает меня, навещают ли меня старшие дети. Обычно приезжает одна, говорит, у Винью сейчас напряжённое время. Он учит и учится одновременно, а по вечерам дома его поджидают школьные тетради, которые нужно проверить и исправить, а ещё целая куча учебников, которые нужно прочитать и сдать по ним экзамены. 

«И не нужно, чтобы он выбирался сюда. Довольно того, что ты приезжаешь и так много для меня делаешь».

«Ну, вот ещё! Что за речи, Папа? Ты сейчас один, вон даже вещи по местам ещё не расставлены. А у меня по субботам есть время, которое я с удовольствием провожу с тобой. Кстати, как у тебя с едой? Ты ведь раньше никогда не готовил. Съедобно у тебя получается?»

«Я покупаю уже всё готовое. Только по утрам сам варю рисовый суп со свининой. На это мастерства не нужно.  На обед покупаю лапшу с лотка или уон-тон. Я ещё научился варить самый простой гао-ляо, так что всё хорошо. Тем более что мне, в общем, всё равно, чем питаться». 

«Папа, тебе надо жениться! Чтобы счастье было! Одному тебе будет плохо и одиноко…. Ты не скучаешь по фабрике? Я понимаю, ты не хотел оставаться в доме, полном воспоминаний, но по своей фабрике разве ты не тоскуешь?»

Притворившись, что что-то разглядываю, я отвернулся и спрятал от неё глаза. Стало очевидно, что тема эта для меня болезненная и я не готов был её касаться.

«К чему сидеть и думать о старом? Венг Ким с фабрикой отлично справляется и без меня. А я намерен жить сегодняшним днём».

«Извини…. Я просто волнуюсь, что тебе одиноко. Скажи, отчего ты не хочешь жить с Венг Кимом, в окружении внуков, которых он скоро тебе подарит?»

«Ты и сама знаешь ответ. Все молодые хотят жить отдельно, подальше от неудобных, старомодных своих отцов».

«Нет, я этого не знаю. Возьми хотя бы Сурасака, который живёт с матерью. Причём заметь, он сам захотел, чтобы она поселилась с ним! А ведь у него есть старшие братья и сёстры, и мать могла бы жить с любым из них. Или возьми Винью! Он любит свою маму, и мы очень дружно живём все вместе».

«У людей разные характеры. Мне достаточно увидеть выражение лица Гулап, чтобы понять, насколько мысль о совместном доме ей не по душе. Значит, ожидай каких-нибудь трений, а я хочу покоя. У бедной Бак Ли тоже одни слёзы. Но у тебя, как я понимаю, с матерью Винью всё ладится?»

«Да, у меня всё хорошо, Папа. Мама Винью очень деликатный человек. Мы все трое работаем, поэтому домашние хлопоты распределили поровну. По утрам мы с Винью занимаемся стиркой и уборкой, а Мама готовит еду. Закончив, мы разъезжаемся каждый на свою работу».

«Однако! Стирка и уборка – женские обязанности. Первый раз слышу, чтобы мужчина согласился помогать с этим. Даже притом, что муж и жена оба работают, это то, что женщина обязана делать сама».

«Да, но без помощи Винью я бы не успевала вовремя на работу. Если мне случается немного проспать, то его мама не будит меня, а спешит сделать работу вместо меня. А иногда у Винью выпадает утро, свободное от уроков, и  тогда он настаивает всё делать сам. Говорит, в такие дни может прийти в школу попозже. Чего я позволить себе не могу никогда: управляющий компанией очень серьёзно относится к тому, чтобы все всегда были на месте. Поэтому я прихожу раньше остальных, чтобы убедиться, всё ли в порядке, и если нет, быстро исправить. Я хочу задержаться на этой работе, Папа! Не прыгать с места на место, как другие, начиная каждый раз с нуля!»

«В наёмном труде стабильности не найти. Для этого тебе нужно начать собственное дело. Стать себе хозяйкой. Это даёт прекрасное ощущение. Никто не отдаёт тебе приказов, никто не может что-нибудь запретить».

«Но, Папа, для этого нужны деньги. У нас с Винью их нет, поэтому мы и работаем на других. Это вопрос необходимости, а не выбора. Вроде бы мы с тобой об этом уже как-то спорили».

Значит, Менг Джу ничего не знает о том, что у них на счету лежит немалая сумма денег. Молодец Анг Буай, сдержала слово! Так получается, что с Анг Буай я чувствую ужасную неловкость и скованность. И благодарить за это приходится доброжелателей, которые, стоит им её увидеть, начинают нас женить друг на друге. Она навестила меня один раз. Это было вечером, и мы с ней посидели в кофейне за неторопливым разговором. На следующий день мне не давали проходу, расспрашивая, кто она такая. Я думал удовлетворить их любопытство, ответив, что то была лишь младшая сестра покойной жены.  Но, похоже, это распалило их любопытство ещё сильнее. Теперь им потребовалось узнать, свободна ли она, и если да, почему я немедленно не женюсь на ней? У меня такое чувство, что у этих людей нет иной страсти, кроме как пытаться всех друг на друге женить. Тут при мне одному дедушке лет под семьдесят сосватали молодуху лет тридцати пяти. И, по рассказам, ещё одного женили на молодой вдове с тремя детьми. Ему было шестьдесят пять лет, все дети уже подросли и разъехались. Должно быть, человек спасался от одиночества.

Пора заканчивать этот письмо. Смиренно преклоняю колена,


                Ваш любящий сын, Тан Сван У.


                Тонбури, Бангкок
                10 день 8 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 95

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я живу здесь всего несколько месяцев, но уже чувствую тяжесть одиночества. Чтение не очень помогает, общение с завсегдатаями кофейни тем более.  Из своего магазина я вижу одну и ту же картину: парней, слоняющихся по улице с утра до вечера, просиживающих в кафе бесконечные часы. На мой вопрос, отчего это дети ничем не заняты, мне ответили, что они закончили школу, но по разным причинам учиться дальше не смогли.  Нелёгким поискам работы они предпочли отсиживаться в кафе и заигрывать с проходящими девушками. От праздности многие начинают увлекаться азартными играми и, что ещё хуже, героином. В ночи далеко за огородами можно наблюдать вспыхивающие огоньки. Там в полной темноте находят эти парни прибежище для своего губительного увлечения.  До переезда сюда я думал, что представляю себе насколько исковеркано понимание жизни у современных людей. Но теперь после того, что я узнал и увидел здесь, я по-другому смотрю на ошибки Венг Кима. Вспоминая свою тревогу за него и страх, оттого что он пристрастился к куреву,  а потом потерял голову из-за женщины, я уже не думаю, что это было так страшно. Мне всегда казалось, что именно двадцатилетние являются движущей силой общества. Нет возможности получить высшее образование, значит надо идти работать! Но на это молодёжь возражает, что без должного образования они никому не нужны. Конечно, если быть слишком разборчивыми! Попробуй кто-нибудь предложи им встать за прилавок, так они закричат, что это не для них, что это даже унизительно! Или попробуй, предложи им место, с условием, что нужно ехать в провинцию.  Вместо радости оттого, что появилась возможность побывать в новых местах, они опять закричат, что умрут со скуки в глуши! Современные удобства, которые принесла с собой наука, порабощают человека не меньше наркотиков. Вдруг оказывается, что без них уже не обойтись. И молодой человек не представляет себе жизни вдали от столицы, без электричества и телевидения, без водопровода и нарядных милых подруг, так непохожих на деревенских девушек.  Винью рассказывал мне, что из тех, кто учился вместе с ним, никто не хотел уезжать работать в провинцию, из страха перед неудобствами быта.

«Живя в провинции, шансов продолжить образование немного. А всем хочется достичь чего-то большего. К тому же в деревенской школе работать тяжело. Из-за нехватки учителей на каждого приходится огромное количество учеников. Ещё прибавьте к этому, что многие родители категорически отказываются отпускать от себя сыновей. У меня есть старший товарищ, которого я знаю ещё по родным местам. После университета его направили на юг помощником начальника одной из областей.  Но мать отказалась его отпускать, боясь трудностей, которые его там поджидают. Ну, вот и всё! Он очень хороший парень и послушный сын. А в результате уже несколько лет сидит дома без работы».

«Должно быть, богатая семья, раз может себе это позволить», – сказал я. 

«Да нет. Обычная средняя семья».

«Получается, что, приняв за сына это решение, мать твоего друга готова к тому, чтобы содержать его всю свою жизнь, – заметила Менг Джу. – Но обычно родители уходят их жизни раньше детей. И поскольку речь о большом наследстве не идёт, получается, что сын всё равно столкнётся с  трудностями, к которым не готов, только уже без преимущества молодости. Жалко столько потраченных умственных сил на университетское образование, и всё впустую! Впрочем, я не знаю обстоятельств. Может быть, у его отца торговое дело или земля, пригодная для возделывания. И со временем он всем этим всем займётся».

 «Нет у них ни того, ни другого. Его отец простой чиновник, и всей земли у них только та, на которой стоит дом. Детей в семье пять человек, мой друг старший. В каком-то смысле я, наверное,  даже понимаю страх его матери. Кстати, вы знаете, что в отдалённых провинциях учителей настолько не хватает, что  во всей школе может быть всего два человека, которые по очереди ведут уроки во всех классах! Не всех это пугает. Некоторые храбро едут в провинцию и берут на себя весь груз работы.   Но даже они через какое-то время опускают руки от элементарной усталости и одиночества вдали от дома. Я, например, до сих пор не могу прийти в себя от удивления, что мне могло так повезти! Сначала удачно сдать экзамены, потом получить работу в Показательной Школе при университете! Если бы не это везенье, мне с моей бесталанностью в пробивании себе места оставалось бы одно – ехать в самую глубь юга. У меня никогда не было бы шанса сравняться с теми, у кого есть связи.  С теми, для кого в мгновение ока открываются вакансии в департаментах и министерствах. А если уж в школах, то в самых хороших, с небольшим количеством часов».

Даже навещая меня вместе с Менг Джу, Винью всегда берёт с собой стопку книг, одолженных в библиотеке. Он зарывается в них с головой, пока Менг Джу помогает мне по хозяйству. Иногда усталость берёт верх, и он засыпает, уткнувшись в открытые книги.  Больше из детей никто не приезжал за это время. Иногда мне трудно сдержать обиду. Как бы много ни было работы, всё же свободные дни есть и у них. Должно бы хватить на то, чтобы навестить отца раз в месяц или в два. Но ни один из них не показал своего лица.  В отличие от Анг Буай, которая проведала меня дважды. Какое-то время я строил планы о том, чтобы самому навестить их. Посмотреть, как идут дела у Венг Кима на фабрике, что нового в мастерской у Чуй Гим. Но потом я оставил эту идею. Старшим членам семьи не пристало первыми навещать детей  и внуков, они должны это делать в ответ на внимание младших. Такова традиция.

Мама, конечно, помнит, что я с самого начала не одобрял выбора Менг Джу. Допускаю, что дело было в одной моей предвзятости, из-за того, что он не нашего роду-племени. Сейчас я готов признать, что у него есть положительные стороны. Но меня обескураживают некоторые его идеи. Как-то раз, к слову, он сказал мне, что практически всё человечество страдает болезненным самолюбием.

«Люди одержимы самими собой! Одни повсюду трубят о своём былом величие, другие ничего не видят дальше своей науки и её достижений, третьи гордятся обилием черепков, доказывающим древность их культуры!»

«А что ты скажешь о китайцах?»

«Позвольте уклониться от ответа. Мои взгляды на эту тему, боюсь, и так слишком известны», – улыбнулся он.

Конечно, известны. Ему нет нужды скрывать своё мнение обо мне, как о самолюбивом человеке. Только для меня это мало что значит. Я согласую свои действия только с тем, во что верю. А верю я в свою принадлежность к целеустремлённому и очень трудолюбивому народу. Конечно, неудачи на пути поджидают и нас, но это скорее вопрос невезения, чем отсутствия упорства.

«Мы не без основания гордимся своей землёй».

«Разумеется. И я признаю то, что китайцы феноменально трудолюбивы, как и то, что фаранги достигли удивительного прогресса. Но я также понимаю, что и мой собственный народ обладает уникальными качествами.  Всё это заставляет меня понять и принять истину, что реальность многолика и многообразна. Поэтому я собираюсь решать те задачи, которые предназначены именно мне. Скажите, вы верите в новое поколение?»

Я ответил отрицательно и объяснил почему.

«Нет. Потому что не верю, что вам по силам пробиться через это нагромождение бессмысленных соблазнов, которые обступают вас со всех сторон. Сколько появилось новых вещей, которые вам кажутся необходимыми! Сколько ночных клубов, массажных салонов, ипподромов и лотерейных лотков, мимо которых вам трудно пройти!»

«Если у человека есть хотя бы приблизительное представление о мере, мне кажется, он со всеми соблазнами в конце концов справится. Я верю в изначальное стремление человека к добру. А то, что мир изменился, то это происходит всегда и везде, иначе история бы прекратилась».

«Не слишком ли оптимистичный взгляд на происходящее?»

«Мне кажется, скорее уравновешенный.  Взгляд, направленный вперёд. Это не значит, что я избегаю смотреть на дурное и не хочу исправлять дурное. Хочу. Но, не замахиваясь на невозможное, а делая своё конкретное дело».

Время идёт, но Менг Джу не отказывается от своего упрямого желания увидеть меня и Анг Буай вместе. Она даже заявила, что если я не наберусь храбрости, чтобы поговорить с ней, она сделает это сама. Всё, что ей нужно, моё разрешение и свобода действия. Никакого разрешения я ей, разумеется, не дал. Может ли быть что-либо более нелепое, чем позволять собственному ребёнку устраивать свою судьбу! Даже если одиночество окажется для меня слишком тяжёлой ношей, я в состоянии позаботиться о себе сам. Как и справиться с тем, будет моё предложение принято или отвергнуто.

Кстати, я нанёс Анг Буай два ответных визита. Мы много говорили о разных вещах. Со временем она ни капли не меняется, и упрямства в ней столько же, что и всегда. Поэтому, предсказуемо, мы с азартом сталкивались во мнениях и спорили до хрипоты. Она живёт с прислугой из двух человек, и мне кажется, она должна испытывать одиночество. Но очевидно она преодолевает его значительно лучше меня. В то время как мне становится всё труднее справляться с пустотой вокруг, Анг Буай выглядит счастливой.  И я спросил ее, в чём секрет?

 «Секрет в удовольствии, которое мне доставляет моя свобода. Секрет в моих путешествиях, в красивой одежде…. Да мало ли в чём! Перестань изводить себя пустыми тревогами! Твои дети, все до одного, прекрасно справляются с жизнью».

«Так ли это? Венг Ким вынужден переезжать, потому что владелец требует назад свою землю. Бак Ли несчастна из-за свекрови. Менг Джу…. Пока я не могу даже гадать, как всё сложится у Менг Джу».

«Ну, и не надо гадать! К чему тревожиться заранее? Если кому-нибудь из них понадобится помощь, значит, мы сразу бросимся помогать. А пока у тебя есть всё, чтобы быть довольным своей жизнью. В твоём распоряжении книги, которые ты ещё не читал, путешествия, которые ты ещё не совершил, вкусная еда, крепкий сон. В жизни столько всего захватывающего! Но какая скука думать о том, что думают о тебе другие. Например, если про меня скажут, что я старая дева, я так и не пойму, на что я должна обижаться? До меня доходит стрёкот, что, мол, я мечтала найти себе мужа, но так и не нашла. И хотя это не так, меня эти сплетни нисколько не унижают. Самое большее, что они могут во мне вызвать, это сочувствие к глупости дураков и к болтливости болтунов».

К сожалению, я не обладаю даром относиться к жизни так, как Анг Буай. Потребуется много времени, чтобы я привык к так сильно изменившемуся окружающему меня миру. Возможно, одной моей жизни окажется на это недостаточно. А пока я просто пытаюсь найти опору в самом себе.
Мама, мне тревожно за Вас. Счастливы ли Вы? И доходят ли до Вас деньги?
Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

              Помнящий и невыносимо скучающий по Вас, Тан Сван У.



                Фабрика, Бангкок
                10 день 9 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 96

Смиренно склоняюсь с любовью!

Вы, наверное, сразу обратили внимание на заголовок письма. Так и есть, я снова переехал: на фабрику к Венг Киму. После того как землевладелец попросил его освободить землю, Венг Ким передвинул всё своё хозяйство  на только что купленный прилегающий участок. Не стану скрывать, одиночество оказалось сильнее меня. Но решающий удар нанёс пожар, уничтоживший на моей улице десятки домов. Когда огонь, наконец, остановили, до моего нового магазина оставалось всего два-три тесно стоящих друг к другу строения. Это событие потрясло меня. На следующее утро все газеты гудели новостями. Выяснилось, что пожар занялся из-за небрежного хранения горючего в лавке торговца керосином.  За ночь я не сомкнул глаз и к утру от постоянного хождения из дома во двор и обратно еле держался на ногах. Я вынес всё, что мог, а потом не знал, что с этим делать. Вещи валялись прямо земле, и я уже не различал, что собственно моё, а что принадлежит соседям. Многие, как и я, свалили своё добро на задворках, там, где начинаются огороды. Другие же наоборот, снесли всё на улицу, прямо на обочину проезжей дороги. Вокруг этих последних неизвестно откуда вдруг появились какие-то люди и энергично взялись помогать. Закончилось тем, что добрые помощники так же неожиданно исчезли, как и появились, а вместе с ними и всё, что можно подороже продать. Как печально! У людей горе, пожар лишил их семейного очага, а в это время другие люди среди общей потерянности унесли последнее. Да не просто так, а словно в насмешку, под личиной участия! Грустно. Позже никто не мог сказать, в каком направлении исчезли воры. Что неудивительно: вокруг горящих домов столпилось множество зевак, так что тем легко было затеряться. Меня всегда поражало, сколько интереса и любопытства вызывает у людей зрелище чужой катастрофы и беды!
Когда наступило утро, я сидел в бессмысленном оцепенении перед своим перевёрнутым вверх дном магазином. Вдоль всей улицы взгляд упирался в одни прокопчённые стропила. Прохожие тихо переговаривались, изредка указывая друг другу на пустое место, оставленное пожаром от того или иного дома. Неподалёку плакали дети. Их родители переносили спасённые от огня вещи в ближайший храм, где они смогут провести несколько ночей. А дальше полная неизвестность.
Чуть позже тем же утром ко мне во двор ворвался гость! Никогда не угадаете, кто именно. Винью! Он был совершенно один и еле переводил дыхание от быстрой ходьбы. Увидев меня, он с шумом выдохнул.

  «Я сейчас прочитал в газете про то, что вся улица горит! Думал, сердце от страха остановится. Какое счастье, что огонь не дошёл до самого конца! А отчего все ваши вещи свалены на землю?!»

«А…. Это я сам вынес, а внести назад руки не дошли…. Так ты, значит, решил, что здесь всё сгорело?»

«Я очень этого боялся. Особенно, когда подумал, что рядом нет ни души, чтобы помочь вам».

Я хотел было его спросить, не затем ли он пришёл, чтобы посмотреть на мой крах. Но почувствовал неловкость, поняв, что это опять говорит во мне предвзятость. Видно было и без слов, как сильно он взволнован.

«На работе неприятностей не будет из-за того, что пропустил уроки и приехал сюда?»

«Да нет, не волнуйтесь, пожалуйста! Я отпросился у директора: он понимает, что это важно. Кроме того, у меня оставался всего один урок, и я попросил товарища заменить меня».

Он осмотрелся, остановился взглядом на рассыпавшейся куче постельного белья и сразу предложил отнести всё в дом. Я кивнул. Мне казалось, что я не смог бы даже встать со стула, такую я чувствовал вялость во всём теле. Так я и просидел, отдавшись неописуемой хандре, и даже ни разу не пошевелился за всё то время, что он переносил весь мой скарб назад в дом. Потом наступила тишина, и очень долго его не было видно. Должно быть, он расставлял и раскладывал наверху вещи по своим местам. Только он закончил и ушёл, как передо мной затормозила машина Анг Буай. Дверца распахнулась, она вышла и со вздохом облегчения сказала:

 «Вот и славно! А то я уже представляла себе горстку пепла, оставшуюся от дома и Старшего Брата».

«Какие ужасные слова!»
 
«А ты что не знал?! Газеты примерно так и раструбили, что от всей улицы не осталось ни кочки! Что ущерб исчисляется миллионами! А на поверку оказывается, что пожар уничтожил один ряд деревянных домов, да ещё несколько зданий и халуп».

«Да, такая уж у них манера. Если новости, то непременно, чтобы волосы дыбом вставали. Чтобы люди вырывали следующий выпуск друг у друга из рук. Всё, что пишут в газетах, всегда нужно делить на два – на три. Впрочем, есть несколько серьёзных газет, и я советовал бы  тебе покупать именно их».

«Ну уж нет! От скуки умереть можно! Ни одной нормальной статьи: одна экономика и политика. Как специально, чтобы вызвать головную боль. А вот обычные газеты, наоборот, бодрят».

«Ты здесь одна?»

«Пока да. Я как наткнулась на новость в газете, сразу включила телевизор: действительно пожар! Скорее поехала на фабрику, но Венг Кима не застала. Гулап сказала, что он с важным клиентом, но попросила меня, как только я что-нибудь узнаю, немедленно дать им знать».

  «Это правильно. Работа важнее всего. А со мной всё в порядке», – сказал я уверенным голосом. Но от себя правды не скроешь. Мне было больно, что переговоры с клиентом, какими бы значительными они ни были, оказались важнее тревоги за отца.

«Менг Джу прибежит после работы. Я с ней уже говорила по телефону. А уж завтра, думаю, все будут здесь».

«Не нужно. Достаточно их успокоить по телефону, сказать, что со мной всё хорошо и беспокоиться не из-за чего. Ни к чему выбираться в такую даль».

«Ты плохо выглядишь. Натерпелся, наверное, страху?»

  «Это от нехватки сна. Всю ночь ходил вверх-вниз по лестнице, выносил вещи. Да! Я совсем забыл: Винью приезжал. Привёл в порядок всё, что я за ночь разворотил».

«Подумать только, какой востроухий и востроглазый! Всех, значит, опередил! – её голос звенел от восхищения и настоящей симпатии. – Знаешь, с ним всегда интересно поговорить. И мама у него очень хороший человек. Замечательно они с Менг Джу ладят! Та, чуть выпадет у неё свободная минута, пытается помогать ей делать сладости. Может быть, чему-нибудь у неё научится. Между прочим, мать Винью настоящий талант, когда речь заходит о тайском десерте».

Вечером приехали Венг Ким с Менг Джу. До остальных новость, наверное, не дошла.

«Папа, нехорошо тебе оставаться одному. Пожалуйста, послушай! Тебе надо жить с кем-нибудь  из нас», – сказала Менг Джу.

«Ничего страшного не случилось. И я ещё не стар, я полон сил. Единственное, от чего я страдаю, это одиночество, но со временем я привыкну. Вот фаранги считают, что в моём возрасте у человека начинается новая жизнь. Это я где-то прочитал. Хорошая мысль. Теперь, когда у меня больше свободного времени, я с головой погрузился в чтение книг, и это одно из самых больших удовольствий».

«Раз ты понимаешь, что ты ещё не старый, может быть, ты поверишь, наконец, и в то, что тебе необходимо жениться?»

«Менг Джу, я хотел бы, чтобы ты прекратила вставлять эту фразу в любой разговор к месту и не к месту! Женится твой отец или нет, является исключительно личным делом твоего отца!»

«Да, но для тебя женитьба означала бы возможное появление на свет младшего сына. Разве сыновья это не то, о чём ты всегда мечтал?»

«Не надо было тебе сюда вообще переезжать. По-моему, этот пожар был нам всем знаком».

«Если бы я не продал магазин в центре города, грузовики и прочее, откуда бы взялись деньги на неожиданно возникшую необходимость купить землю рядом с фабрикой и обосноваться там? Нет, Венг Ким, я верю, что мои действия были вполне оправданными. В центре земля на вес золота, тогда как здесь она стоит дёшево. Я уж не говорю о тишине, которая меня здесь окружает».

  «Тебе действительно здесь нравится настолько, что ты готов жить среди обугленных развалин? Не лучше ли переехать жить на фабрику? И тебе, и нам так было бы спокойнее. Позже, если у тебя появится идея поинтереснее, ты всегда можешь всё изменить».

Признаюсь, что слова Венг Кима совпали с тем, чего я втайне желал. Поэтому, когда он меня пригласил переехать к себе, не знаю по велению сердца или просто из чувства сыновнего долга, я поспешил предложением воспользоваться. Меня немного беспокоило то, как отнесётся к этому моя невестка, но я рассудил, что слишком плохо быть не может. На деньги, вырученные с продажи моего дела и дома на Яуарате, Венг Ким смог разрешить все возникшие у них трудности. Кроме того, с моим знанием производства и опытом я мог бы принести много пользы.
Мама, я ошибался! Невестка, которую я выбрал сам, дочь моего близкого друга, уже в детстве бывшая всем, чего я хотел для Сына: трудолюбивой и любящей наше торговое дело – восприняла мой переезд безо всякой радости. Хотя об этом не было сказано ни слова, надо быть невероятно твердолобым, чтобы не заметить очевидного.

«Сколько дел на меня свалилось! Папа, ты не мог бы помочь со счетами?» – обратился ко мне Венг Ким на второй день, после того, как я к ним перебрался.

«Вот ещё! Достаточно того, что я тебе помогаю. Зачем приставать к Папе из-за мелочей? – ответила вместо меня Гулап прежде, чем я успел открыть рот. – Оставь Папу в покое! Пусть он отдыхает».

Так она сказала, но быстрый взгляд, который она бросила на меня, говорил совсем о другом. Она не хотела, чтобы я имел отношение к деньгам и бухгалтерии, которые Гулап успела взять под свой контроль. Нужно сказать, что Венг Ким взирает на неё с каким-то почтительным трепетом. Вообще в молодых семьях женщины играют гораздо более важную роль, чем раньше. Не удивлюсь, если в скором времени главой семьи будет считаться жена.

«Или вот лучше пусть поможет с чем-нибудь не связанным с деньгами! Ты только представь, как Папе за все эти годы надоело составлять счета! Уверена, Папе больше понравится присматривать за погрузкой товаров, чем опять взваливать на себя всю эту скуку».

Сказав это, она едва заметно ухмыльнулась. Я уверен, что мне это не примерещилось. Мы вместе проводим много времени. Как только Венг Ким уходит по делам, и мы остаёмся вдвоём, она перестаёт мне улыбаться и даже разговаривать. Долгие часы тянутся без единого слова с её стороны. Я вижу только её склонённую над счетами спину. Нужно признать, что работать она умеет как надо. Если бы только не эта её нелюбезность и хмурость, от которых, правда, не остаётся ни следа, как только возвращается её муж. С его появлением она снова начинает обращаться ко мне и улыбаться широченной, как у поглощающей воду рыбы, улыбкой. Странно…. Странно…. Весь день она не говорит со мной, даже не смотрит в мою сторону. Словно я часть убранства комнаты, неодушевлённый предмет. Но перед Венг Кимом она добреет ко мне, легко шутит и смеётся, накрывая на стол, всегда интересуется, на что у меня аппетит и каких я хотел бы приправ. Я сажусь за стол в полной растерянности, не зная, что сделать, чтобы горло расслабилось и можно было проглотить еду. Размышляя над этим, я пытаюсь понять, где и когда она научилась скрывать за одним лицом другое? Ни у Гима, ни у Чабы ничего подобного я не замечал.  Я стараюсь не обращать на это внимания. В конце концов, вряд ли будет плохо настолько, чтобы нельзя было терпеть. Она не хочет иметь со мной никакого дела, значит, я должен ей это позволить. Милым для всех быть невозможно!

Скоро я снова напишу Вам. Пока же прошу позволения закончить на этом письмо. Смиренно преклоняю колена с сыновней любовью,

                Тан Сван У.



                Фабрика, Бангкок
                5 день 10 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 97

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я достиг точки предела и дальше так не могу. Я устал пытаться понять, что вокруг происходит; устал от себя самого, от собственных неотвязных мыслей. Со временем я бы, наверное, как-нибудь привык, но только не к упорному молчаливому недружелюбию Гулап. Это тем более обескураживает, что она совсем не такая.

«Что это с хозяйкой творится? Чего она сердится?» – с удивлением спросила как-то одна из работниц.

«Что-то последнее время она часто не в духе. Я её такой не припомню, –  пожаловалась в другой раз кухарка. – Цепляется ко мне из-за цен, что бы я ни принесла с рынка. А я не со вчерашнего дня здесь работаю! Когда это было, чтобы я чего-нибудь прикарманила?»

«Просто она как молодая хозяйка хочет, чтобы всё было в безупречном порядке», – таков был мой ответ, хотя к этому времени я уже не раз оказывался случайным и невидимым свидетелем того, как Гулап отчитывает кухарку.

«Куда всё девается?! Вот, пожалуйста, банка со свиным жиром опять пуста!  Покупали всего два-три дня назад. А рис так просто испаряется! Целое ведро за тридцать с лишним бат заканчивается в два дня! И нельзя сказать, чтобы у нас было так уж много работников. Если и дальше так будет продолжаться, придётся закупать рис не вёдрами, а мешками».

«Так мы и покупали рис мешками до того, как вы стали хозяйкой», –  проворчала кухарка. 

«Нет, кто в здравом уме станет тратить так много денег на еду?! И вот ещё: к чему покупать свинину? Мы вполне можем заменить её говядиной. Всё же говядина будет подешевле. Вообще надо отказаться от слишком дорогих продуктов. Чем плохи рыба и креветки, например?»

«А тем, что рыба и креветки тоже не задаром. Особенно креветки».

Я находился в соседней комнате и слышал каждое слово этого и других подобных этому разговоров. Я не уверен, что Гулап делает это намеренно, но каждый раз её слова ранят меня. Никто об этом особо не знает, но на моём счету в банке всё ещё лежат несколько десятков тысяч бат, которых одному человеку надолго хватит, чтобы жить без хлопот. Зачем я оказался в этом положении? Зачем позволяю чужой мелочности засорять себе уши? Когда я вижу насупленное лицо Невестки, моё сердце опускается. Почему она стала такой? Ни в отца, ни в мать! В детстве Венг Ким не любил Гулап, а теперь неожиданно превратился в тип трепещущего перед женой мужа. Такую потребность в подчинении себе окружающих, как у Гулап, мне даже не с чем сравнить. Когда я жил один, было легко обманывать себя, говоря, что если дети не приезжают повидать меня, значит, их удерживает работа.  Это не вносило в мои мысли хаоса. Несмотря на чувство одиночества, я был спокоен, у меня были свои маленькие радости, например, чтение книг, жизнь шла своим размеренным ходом. Сейчас мы живём семьёй, но ощущение у меня такое, будто они и я обитаем в отдельных мирах. Выражение глаз Гулап говорит о том, что она не видит меня, не хочет видеть меня, не принимает меня. Почему? Отчего? Я всегда, с самого её детства хорошо к ней относился.  Они с Венг Кимом получили большую часть  всего, что у меня было. Несмотря на траур, я устроил им настоящую свадьбу, чтобы этим оказать внимание новому члену семьи.
Я ещё совсем не старый человек, но почему-то чувства и желания, которые я испытываю,  это чувства и желания старика, который не знает, как найти контакт с пришедшим на смену поколением молодых. Я не знаю, как заставить исчезнуть стену, разделяющую нас. В этом доме не нужен ни я , ни мои знания, ни мой опыт.

«Папа, оставьте! Я сама сделаю, – говорит мне она с едва прикрытой досадой, в которой я читаю чувство очень похожее на то, что переживает Бак Ли по отношению к своей старой свекрови. Бак Ли жалуется на неопрятность матери мужа, и ей неприятно всё, до чего та дотрагивается. Моей снохе, должно быть, так же неприятна любая моя помощь. Её сильно расстраивают те признаки почтения, которые мне оказывают работники. Но этого трудно избежать, учитывая, что многие на протяжении долгих лет работали на меня. Однако Гулап воспринимает это как угрозу своей власти над ними. Ей бы больше понравилось, будь я безжизненной куклой, которую каждый день аккуратно сажают за общий стол. Но я почему-то хожу, дышу, предлагаю помощь в делах, которые не должны меня больше касаться. И что хуже всего, наши старые клиенты, приходя по делам, просят позвать меня, потому что им так привычнее. Я представляю себе беспокойство обоих, и Гулап, и Венг Кима: а что, если я снова захочу  взять управление фабрикой в свои руки? Представляю себе страх Венг Кима: а что, если ему снова придётся вернуться к роли мальчика во власти требовательного отца?   Что, если опять ограничу его доступ к деньгам, которые они научились тратить со вкусом? Хорошо ещё фабрика сейчас приносит отличный доход, и они могут себе это позволить! Венг Ким недавно продал нашу старую машину и купил себе новый роскошный автомобиль. У Гулап наряды и разная косметика только  из самых дорогих магазинов, где цены невообразимые. При этом во всём, что касается именно еды, являющейся для человека необходимостью, она проявляет озадачивающую скупость. Вот её слова:

«Мы слишком много едим! В наш век разъедаться просто глупо. Ради красоты всё одно потом придётся худеть. Мы едим, чтобы жить, а не наоборот! Кули, тягающим большие тяжести, простительно наедаться, а у нас какое оправдание? Силы свои, в отличие от них, мы не расходуем, работаем головой. Ну и зачем тогда выбрасывать столько денег на еду?! Как будто их больше не на что тратить. Есть ведь важные вещи, через которые человек заявляет о себе в обществе».

Теперь, когда они обрели свободу и деньги, они заявляют о себе более чем громко. Недавно им установили аппарат, охлаждающий воздух. Счёт за электричество сразу увеличился в несколько раз. Венг Ким объяснил мне, что в жару мозг работает плохо, голова как в тумане, поэтому охлаждение необходимо. Что касается Гулап, то ей необходимо предъявить знакомым то, чего пока ни у кого из них нет.  Вообще они оба выглядят вполне счастливыми и довольными друг другом. Счастливы возможностью тратить без оглядки. Я подозреваю, что от их денег в банке мало что осталось. Они не только много тратят, но и много работают, поэтому недостатка в средствах пока не чувствуется но это лишь до тех пор, пока всё хорошо и прибыль постоянно растёт. С самого начала я учил сына знать цену деньгам.  Из этого он усвоил то, что их нужно зарабатывать упорным трудом, но не то, как их следует тратить. Половинчатый урок не принесёт большой пользы. Надежды, которые я возлагал на единственного сына, оказались пустой мечтой. Его съело новое время, и от мировоззрения наших предков в нём не осталось ничего.
С древности китайцы воспитывались в послушании  и почитании старших.  Чувство благодарности было главным, что управляло отношениями детей и родителей, и не заканчивалось со смертью последних. Даже выбор места захоронения был важен для последующих поколений и, будучи благоприятным,  способствовал процветанию всего рода. Теперь иное время и иные нравы. Даже если повзрослевшие дети и живут с  родителями, разговаривать  с ними и советоваться не считается обязательным.  Это кажется обременительным, учитывая, что те и другие не говорят на одном языке. Может показаться, что всё же это лучше, чем жить одному. Но я всё больше убеждаюсь, что это не так.

Я столкнулся лицом к лицу с неприятной правдой: в моём воспитании Сына я слишком большой упор делал на приобретении, на деньгах. В моём собственном детстве было не так.  Крестьянский труд был изнурительным, но не требовал постоянной озабоченности деньгами. Мы много разговаривали друг с другом, а завершение сезонных работ давало  время на изучение и постижение оставленного нам Конфуцием учения. Наша жизнь упорядочивалась древними традициями, поэтому внешне в каждом доме она протекала одинаково. Не надо было мучиться и много думать об её устройстве.  Границы выбора были ограничены укладом, за пределы которого не следовало выходить.   Теперь я торговец и живу среди торговцев. Каждая семья является чем-то отдельным, не имеющим отношения к остальным, и как бы далеко ты бы ни отходил от общепринятого,  никому до этого нет дела. Страшно, насколько то, как человек зарабатывает на жизнь, меняет эту самую жизнь!

По всем описанным здесь причинам меня стало тянуть прочь из дома. Я часто навещал Чуй Гим. Некоторые дни я проводил у неё целиком, наблюдая за весёлой суетой в её салоне. Чуй Гим, как бы занята ни была, всегда находит время быть внимательной: то усадит меня поудобнее, то попросит прилечь.

«У тебя здесь хорошо, приятно».

«Зато крутимся так, что и отдохнуть некогда».

«Но прибыль-то хорошая! Кстати, как ты поступила с деньгами в банке? Рассказала о них мужу или всё ещё нет?»

«Я на них купила землю, Папа. Замечательно, что у нас в отличие от таев не принято регистрировать брак. Так что захотела купить  землю, и не нужно ни чьего разрешения.  Цены сейчас растут так, что  и сам не заметишь, как  за год-два удвоишь своё вложение! У Менг Джу, например, брак официальный. А я не вижу в этом смысла. То, что мы муж и жена и живём вместе, итак все знают. Зато, когда кому из нас нужны деньги на личные расходы, то не нужно бежать и спрашивать каждый раз разрешения. У меня для этого в банке свой отдельный счёт».

«Да, среди китайцев разводы и разделение имущества дело небывалое. А если человек безответственный и не заботится о жене и детях, то и бумага о браке ничего не изменит! Даже, если прикажет Закон. В прежние времена в людях очень крепка была вера. Например, они верили, что если  бросить ни в чём не виноватых жену и детей, то само Небо отвернётся от тебя, и до конца дней ты не будешь знать, что такое удача! Поэтому, сколько бы новых жён  человек ни взял, он строго соблюдал свои обязательства перед старой женой. В случаях, когда мужчина уходил воевать или в поисках заработка отправлялся в далёкие края и там находил себе  новую любовь, вернувшись домой, он обязан был обращаться со старшей женой со всем возможным уважением. Младшая жена получала подчинённое положение по отношению к старшей, и должна была почитать её согласно статусу.  А в более древние времена уже одна помолвка давала женщине права законной жены. Поэтому если человек не выдерживал разлуки и женился на другой, то эта жена получала подчинённый статус по отношению к той, с которой у человека свадьбы, как таковой даже не было. Это потому, что помолвка и была моментом заключения брака, не считая того, что она ещё не давала права жить вместе. Традиция, имеющая корни настолько древние, не может просто взять и исчезнуть, как бы сильно ни изменилось время. Это передаётся с кровью. Современное общество гарантирует прочность брака, требуя от будущих супругов регистрировать брак, словно речь идёт о купленном автомобиле. И тогда Закон обещает следить за тем, чтобы права супругов не нарушались. Только я спрашиваю себя, какой закон поможет, если один ненавидит другого? Какой закон помешает превратить свою жизнь в череду скандалов, а мужчине почитать младшую жену, уйти от старшей и предать её забвению? В этом случае регистрация брака – клочок бесполезной бумаги, который не сможет защитить никого от неверности и предательства. Таково моё убеждение. К слову, Чуй Гим, я бы хотел предостеречь тебя. Иметь секреты от мужа – неправильно, и хорошим такое не кончается. Это я к вопросу о деньгах, которые я оставил тебе. Не следует подвергать доверие между вами бездумному риску».

«Но, Папа, зачем ему знать всё?! Сенг Хуату и так прекрасно известно, что у меня есть собственные средства. А в подробности он никогда не вникает, справедливо полагая, что это моё личное дело».

Эта возможность общаться с кем-то из детей даёт мне большую радость. И хотя моё мнение и советы могут оспариваться, но насколько это лучше свинцового  молчания Гулап! Я также несколько раз навестил Бак Ли. Она сейчас поглощена уходом за ребёнком. У неё родилась девочка, поэтому это событие оставило меня более или менее равнодушным. Кроме того, она принадлежит чужому клану. Просто капелька моей крови, разбавленная в другой. Мечтал я о внуке-наследнике, но пока на это нет даже намёка. А если бы и был, что с того?  Судя по всему, возможности быть рядом, наблюдать за его развитием  у меня не будет. Мой сын и невестка слишком боятся моего вмешательства в их дела, чтобы предоставить мне это право. Пройдёт много времени, прежде чем они на своём опыте почувствуют, насколько это большая беда.

Мама, я решил уйти из дома Венг Кима и переехать на время к Чуй Гим. Мне тяжело каждый день видеть сердитое, перевёрнутое, словно большая ложка на столе, лицо Невестки. Вообще-то, Мама, это просто невыносимо. С утра до вечера находиться в обществе человека, который хмурится и, не скрывая, показывает, что твоё присутствие нежелательно.  То обстоятельство, что я являюсь источником богатства, которое приносит им сейчас столько удовольствия, то, что именно я построил всё их благополучие, не играет никакой роли. Я сам отказался от всего, над чем трудился, и они не намерены позволять мне разделять с ними жизнь, которую я для них создал.

Похоже, я дал волю жалости к самому себе. Знаю, что это неприятно. Простите! Хотел бы я иметь хотя бы представление о том, как складываются у Вас отношения с людьми другого поколения! Хочу надеяться, что в Китае   трудности такого рода встречаются нечасто. У нас традиции, которые для каждого поколения были одними и теми же, всегда делали взаимопонимание возможным. Но стоит их разбавить, лишить цельности, как это произошло здесь, и сразу возникает пропасть отчуждения. Я стараюсь, я хочу понять детей, а вместо этого чувствую боль и заброшенность. Но всё равно я люблю  их и хочу для них счастья. Как типично для родителей! Как сильно ни разгневали бы тебя дети, в конечном итоге тебя волнует только одно: чтобы им было хорошо.

Мысли мои всегда возвращаются к Вам! Как сильно желание пасть на колени и прикоснуться к Вашим стопам. Но, как и прежде, единственная существующая для меня возможность, делать это посредством писем.

                Любящий Вас сын, Тан Сван У.


                Бангкок
                15 день 11 Лунного Месяца
                год Лошади

Письмо 98

Смиренно склоняюсь с любовью!

Я хорошо себя чувствую, и всё в порядке. Жаль только, что я не способен распространить физическое благополучие и на свой ум. У меня есть крыша над головой, у меня есть средства, но нет мира внутри. Странного рода одиночество обволакивает меня всё больше. Я стараюсь контролировать это чувство, но чаще всего результат неудовлетворительный. Я очень хочу сблизиться с детьми, и это у меня не получается.  Мама, Вы переживали что-нибудь подобное с Младшим Братом?

Некоторое время я гостил у Чуй Гим, и хотя в её доме не встретишь ни одного хмурого, насупленного лица, я не нашёл там желанного покоя. Образ жизни, который они выбрали, оказался для меня труднопереносимым. Нужно сказать, что накануне моего переезда Венг Ким выглядел опечаленным, хотя у меня есть все основания предполагать, что в сердце своём он был рад. Мне довелось слышать собственными ушами, как он сказал жене:

«Хорошо, что Отец уезжает. Клиенты, наконец, перестанут настаивать иметь дело именно с ним. Мне это уже надоело. При нём огонь не разгорится никогда! Разве он этого не понимает? Только я получил свободу, только обрадовался, и меньше, чем через год, всё закончилось. Наши работники, конечно, только рады».

«А я тебе говорила! Он так неожиданно быстро отделился от нас, так легко позволил нам делать всё, что ни захотим. И тут ты сам пошёл и пригласил его жить с нами! Отлично! До самой смерти быть мальчиком при папочке. Чтобы он опять распоряжался всеми делами и деньгами. Умереть можно со скуки!»

Я всё это слышал. Но во время прощания Венг Ким разговаривал так, словно он был опечален.

«Ты, Папа, переезжаешь к Сестре, а ведь люди непременно начнут говорить. Скажут,   что это из-за меня. Обычно родители живут с сыном, а не с дочерью. Как это будет выглядеть? Сначала ты отделился от семьи, а теперь собираешься поселиться у Чуй Гим. Для меня это потеря лица!»

«Значит дело только в этом? В потере лица?»

«Нет, не только. Я и за тебя волнуюсь. Это всё как-то странно! Папа, если ты действительно не хочешь жить здесь, почему бы тогда не вернуться в Тонбури, вместо того чтобы ехать жить к Зятю?»

Я справился с нахлынувшим чувством и как можно спокойнее ответил:

«Я хочу пожить с каждым из вас. Недолго, по месяцу или два. Я надеюсь, что таким образом справлюсь с одиночеством, которое навалилось на меня. И тогда уже смогу обустроить собственную жизнь так, как нужно. У тебя я пожил достаточно, хочется провести время и с остальными. А о том, что будут или не будут говорить люди, не думай! Никто тебя ни в чём обвинять не станет. Я сам так захотел, а не потому что ты мне не рад. Разве не так? Так что ни о чём не волнуйся. Современных людей вообще не заботят чужие дела, они слишком заняты своими. Никому не придёт в голову тратить время на то, чтобы задаваться вопросами о том, с кем я живу и почему. Знакомых у меня немного, с Обществом Предпринимателей я давно ничем не связан. Остаются только наши клиенты, но теперь они имеют дело с тобой, и поверь мне, их совершенно не будут заботить подробности моей частной жизни».

Говоря это, я не преувеличил. Не думаю, что мои перемещения вызвали у кого-нибудь любопытство. Сейчас я уже месяц живу с Чуй Гим. Их с Зятем дом полон неумолчного женского гомона. Я нахожу это большим испытанием для нервов, притом что занять себя делом у меня возможности нет. Сенг Хуат очень умелый и энергичный торговец, но в одном он, пожалуй, слишком энергичен. Подобно фарангам, ему ничего не стоит проявлять нежность к жене на людях, в чьём угодно присутствии. На мой взгляд, у него много разных повадок, уподобляющих его фарангам. Не в последнюю очередь дело в его любви к иностранному кино. Кроме того, что он допоздна смотрит фильмы по телевизору, он еще и постоянно ходит в кинематограф.
Мой Зять не жалуется на разорительные цены, как это делает Гулап. По крайней мере, я его за этим занятием и представить не могу. Хотя от природы он скорее человек бережливый.  Он весел и улыбчив, работники его любят, а клиенты уважают. Я уверен, что Чуй Гим горя знать не будет рядом с таким мужем. Чего нельзя сказать о Бак Ли. Её будущее неопределённо и ненадёжно, словно подвешено на хлопковой пряже. Господин Сурасак не похож на человека, способного любить женщину. А характер его матери не оставляет надежды на возможность когда-нибудь найти с ней общий язык.

Я раздражаюсь, глядя на женщин, которые весь день толкутся в салоне. Меня утомляет их постоянный смех без причины. А когда они начинают говорить, ещё хуже! Слушать такое нельзя. Их юбки стали так коротки, что отрезать выше уже некуда. Полагаю, скоро они совсем откажутся от этого предмета одежды и ограничатся одними блузками.

«В этом сезоне «мини» стало на палец короче. А моё, наоборот, чуть длиннее. Если я в таком виде выйду на улицу, никто, чтобы посмотреть мне в след, шею сворачивать не станет!» – пожаловалась одна посетительница, показывая другой принесённое ею платье. И та пошутила:

«Как платье будет готово, проверь его действие на Хозяине!»

«Ненормальная! У него уже детей два человека. Хочешь напустить мне полную голову блох?! Чтобы жена меня растерзала? Нет уж, лучше присмотрю себе вдовца, щедрого и смешливого, с миллиончиком в кармане».

«Чего же не присмотреть, присмотришь! Вдовца сварливого и плешивого, с прорехой в кармане. Как покажешь ему ляжки в новом «мини», так он, господин хороший, и окочурится от чувств».

 Вот такие разговоры! Волосы дыбом становятся, правда? Я привёл один пример, а их может быть сколько угодно. Например, я часто вижу одну из портних Чуй Гим, юную красивую девушку, в обществе молодого человека. Он заходит за ней после работы, и они уходят в обнимку, тесно прижавшись друг к другу.

«Как неприкрыто, откровенно радуются эти двое своему счастью! Видимо, для них так ново то, что они женаты, что хочется всем без стыда сообщить о том, как сильно их чувство».

«Да, Папа, только они не женаты. Они любовники», –  со смехом сказала Чуй Гим.

  «М-м-м…. Пусть так. Но даже если бы они и были женаты, совершенная дикость вести себя таким образом на людях. Они что боятся оставить кого-нибудь в неведении насчёт своей влюблённости?!»

 
 «Для своего возраста вы удивительно старомодный человек, Папа! Я замечал, как вы на меня смотрите каждый раз, когда я, забывшись, позволяю себе какую-нибудь невинную вольность с Чуй Гим. Теперь я буду знать, насколько сильно вам это не нравится».

«Ну, вы давно женаты и у себя дома. Моё возмущение касается главным образом выставления чувств на публику.  Это всегда очень неловко наблюдать. Раньше, если человека приглашали на праздник, он шёл один или посылал вместо себя взрослого сына. Так же дело обстояло и у женщин.  Присутствие обоих на пиру было немыслимо. Теперь, если не позвать в придачу к мужу и жену, на тебя или обидятся, или вовсе не примут приглашения! Как это возможно?!»

«Новая традиция, Папа! Свадьба или любой другой праздник, уж будьте любезны позвать нас обоих! Ха-ха…»


Слова Сенг Хуата ничего мне не объяснили. Поэтому, когда на следующий день в гости пришли Винью с Менг Джу, я воспользовался случаем и спросил у них. Менг Джу задумалась, а Винью ответил сразу.

«На мой взгляд, это просто требование времени. У женщин и мужчин теперь равное положение, из-за чего у них появилось много возможностей проводить время вместе не только дома. Кроме того, оказавшись где-то без жены, в окружении незнакомых женщин, у мужчины велико искушение почувствовать себя свободным и попытаться завязать с кем-нибудь роман. Незамужние женщины идут на это в надежде на серьёзные отношения, а мужчины просто пользуются шансом, чтобы получить новые ощущения. Совместные выходы в свет кладут конец этой проблеме. Логично, что жена, получив возможность проводить досуг совместно с мужем, чувствует себя увереннее и меньше опасается неверности».

Его объяснение мне понравилось, оно многое проясняло. Особенно теперь, когда, живя с Чуй Гим, у меня более чем достаточно возможностей присмотреться к повадкам молодых женщин. Большинство из них думают только о замужестве. Привлечь мужчин они пытаются одеждой, о которой думают с утра до вечера. Поэтому их наряды с каждым днём всё откровеннее, юбки короче. Они сурово ограничивают себя в еде, в своём воображении постоянно сравнивая себя со стройными «королевами красоты». Новые наряды им требуются постоянно, поэтому Чуй Гим не успевает принимать заказы, а Сенг Хуат закупать ткани. В салоне работает много девушек. Те, кто умеют хорошо шить, кроят одежду, остальные намётывают, пришивают пуговицы и прочее в этом роде. Сенг Хуат счастлив иметь  вокруг такое количество женщин, поэтому он гораздо чаще, чем требуется по делу, заглядывает в салон. «Порадовать глаза», как он говорит. При этом свою жену он вниманием точно не обделяет, и часто говорит, что соперничать с ней красотой не дано ни одной девушке.

При всём том, что торговля, которой занимаются Чуй Гим и Сенг  Хуат, является законной  и не противоречит принципам морали, меня смущает эта направленность на поощрение в людях  тяги к излишествам, к ненужному. Я понимаю, что я и сам живу с торговли, но мне было бы неприятно пользоваться откровенной человеческой слабость, стремлением к чрезмерности. Тяжело смотреть, сколько времени и сил тратят женщины на прихорашивание и моду.  А торговцы им в этом помогают, ещё дальше подталкивая в сторону выбрасывания в никуда и времени, и денег. Всю жизнь я торговал обыкновенной бакалеей, и мне это нравится больше.  Живя здесь, я становлюсь раздражительным. Это из-за постоянного, неугомонного женского щебета о нарядах, нарядах, нарядах…

Я могу расстраиваться и быть недовольным сколько угодно, однако винить некого. Я пожинаю плоды своего представления о воспитании. Оно было во многом ошибочным. Например, внушая детям мысль о необходимости зарабатывать честным и упорным трудом, я не позаботился научить их понимать слово «честный» в широком смысле. На это можно возразить, что в этом мире, где людей всё больше, а за своё место под солнцем нужно бороться, не у каждого получается помнить о пути справедливости и гармонии. Возможно. Но это не значит, что и я должен принять такой образ мыслей.

Это неправильно, настолько бояться одиночества, чтобы прилепляться к детям. Но передо мной устрашающий враг! И мне требуется время, чтобы снова обрести устойчивость.  Я думал о том, чтобы пожить с Бак Ли, но об этом не может быть и речи. Не стоит и пытаться. Чтобы понять это, достаточно было вспомнить всё, что я знаю о Сурасаке и его матери. Единственное, что мне остаётся, это поехать на какое-то время к Менг Джу. А потом уже я соберусь духом, и попрошу какую-нибудь женщину стать мне женой и начать вместе новую жизнь.

До тех пор, пока я верю, что возможность начать новую жизнь остаётся для меня открытой, я отказываюсь признавать своё поражение. Мне только надо подождать, пока сердце и мысль привыкнут ко всем переменам, которые перевернули моё существование.
Не нужно за меня волноваться, Мама. Всё будет хорошо.

                Ваш сын, Тан Сван У.

 

                Тонбури
                3 день 1 Лунного Месяца
                год Козы

Письмо 99

Смиренно склоняюсь с любовью!

Пишу, уже находясь у Менг Джу в Тонбури и пребывая в довольно хорошем настроении. Мать Винью держится доброжелательно и отстранённо. Каждый раз я застаю её за любимым занятием: приготовлением тайских сладостей. Увидев меня, она широко улыбается, как человек, довольный собой, окружающими людьми и жизнью. Её дом находится в квартале, где живут одни таи, и это всё люди весьма старомодных взглядов, насколько я могу судить. Царящую здесь атмосферу я мог бы описать как удивительно несуетливую. Здесь не встретишь разряженных модниц с оголёнными ногами. Во всём, куда ни посмотришь, чувствуется какое-то спокойное достоинство. Менг Джу ведёт себя и относится ко мне, как обычно. И это притом, что насколько она знает, я обошёлся с ней несправедливо во время раздела денег.  Услышала она о самом разделе от Бак Ли. 

«Тебе сколько досталось, когда Отец всё продал и переехал в новый магазин? Все, кажется, что-то получили, и Венг Ким больше всех».

«Так я тебе всё и рассказала! Слушай, это очень кстати, что у тебя теперь есть деньги на чёрный день. С маленьким ребёнком лишними они точно не будут. А у меня каждый месяц зарплата. Немного экономии, и отлично на всё хватает».

«Да, но скажи, сколько у тебя? Мне просто любопытно. Я, например, как получила от Отца тридцать тысяч, сразу без лишнего шума отнесла их в банк. Сурасак ничего не знает, иначе давно забрал бы их себе и никогда-никогда не дал бы мне купить на них то, чего я хочу».

 «А ты не боишься, что выйдет большой скандал, если когда-нибудь в будущем он узнает о твоей скрытности?»

«Не боюсь, иначе не стала бы этого делать. И мне не стыдно, потому что речь идёт о деньгах  моего отца. А ты сама рассказала о них Винью или нет?»

Менг Джу не ответила. Возможно, в этот момент она пыталась объяснить себе мои действия по отношению к ней и мысленно выбирала между предвзятостью к Винью и моей общей несправедливостью.

«Значит, Венг Ким получил больше?»

«Да, на несколько десятков тысяч. Поэтому он смог себе позволить купить землю и обустроиться на ней. Ещё они купили аппарат, охлаждающий в доме воздух. Сестра Чуй Гим тоже получила примерно столько, сколько и я, и, между прочим, тоже сохранила это в тайне от мужа».

Мне не известно, знают Винью и его мать что-нибудь об этой истории или нет. И если да, что они думают обо мне, зная, что я из всех детей обделил одну Менг Джу? Недавно я поинтересовался у Анг Буай насчёт того, как она распорядилась сберегательной книжкой, которую я попросил её взять на хранение. Анг Буай ответила, что вложила деньги в облигации государственного займа и в следующем году собирается забрать полученные проценты, чтобы отдать их Менг Джу. 

Я потрясён тем, насколько знание того, что я не оставил Младшей Дочери ни сатанга не повлияло видимым образом на её отношение ко мне. По пути с работы ей нравится отыскивать для меня какое-нибудь особенное лакомство.  Каждый раз, когда мы оказываемся вдвоём, она обожает втянуть меня в интересный разговор или спор. Что касается Винью, то у него сейчас много работы. Каждый вечер он приносит с собой охапку школьных учебников и толстых библиотечных книг. На беседы с нами или даже с матерью у него почти нет времени. Меня не перестаёт удивлять то, насколько он отличается от большинства таев, с которыми я сталкивался до сих пор. Но когда я сказал ему об этом, заметив, что он очень трудолюбив, в отличие от других людей, он возразил.

«О! Вы совсем не правы! Вокруг полным-полно тружеников. Взять хотя бы крестьян: им всю  жизнь приходится работать в очень тяжёлых условиях. Есть много людей, которые куда больше меня посвятили себя своему делу. Из-за того, что города становятся многолюднее, а конкуренция острее, человеку приходится прилагать все силы, чтобы только выжить. Мало у кого есть капитал, чтобы начать собственное дело, и далеко не каждый может стать торговцем.  А это значит, надо исследовать другие возможности, которые существуют в современном городе.  Для меня, к примеру, профессия учителя самая важная. Я годами двигался к своей цели, к тому, чтобы когда-нибудь заняться любимым делом. Но это не всё. Если я хочу быть действительно хорошим учителем, я должен расти и постоянно находиться в поиске новых знаний».

Я прекрасно понимаю и сам, что торговля не единственная профессия на земле. Просто для своих детей и внуков я мечтал именно об этой. Чтобы они не ждали от других приказов и были сами себе хозяева.

Выясняется, что я не могу сидеть дома, ничего не делая. Моё тело буквально просит какой-нибудь работы. Без неё в конце дня у меня такое ощущение, будто я отсидел себе всё с головы до ног.  Но и возвращаться в свой пустой магазин я тоже не хочу, а на то, чтобы жениться, у меня нет пока воли. Поэтому я отчаянно думаю, как мне лучше поступить. Открыть небольшую лавку прямо здесь не получится, дом и без того маленький на четверых. Размышляя обо всём этом, я отправился на прогулку, чтобы приглядеться к улице. Тут мало кто занимается торговлей и почти все строения жилые. Если бы мне удалось открыть магазин в одном из ближайших домов!.. мысль о том, чтобы остаться с Менг Джу вместо того, чтобы снова забираться в свою нору, показалась мне чрезвычайно привлекательной. Здесь тихо и спокойно, ничего не раздражает ни глаз, ни слуха. Винью с Менг Джу  по-настоящему деликатны и никогда не выставляют напоказ свои чувства друг к другу.  А его мать производит впечатление человека, который, как и я, принадлежит совсем к другому времени.  У меня ещё есть деньги в банке и мой едва не сгоревший новый магазин. Я прожил там всего несколько месяцев, и жалко продавать его. Но, как справедливо говорится в пословице,   «деньги без движения – нарезанная бумага!».  Поэтому я решил попробовать поговорить с матерью Винью. Выспросить, не знает ли она о свободном доме, который я мог бы снять или купить.

«Маловероятно, что здесь что-нибудь найдётся. На этой улице, в основном, живут старожилы в старых семейных домах. Хотя подождите, я знаю одну семью, мужа с женой, они мне недавно в разговоре жаловались на то, как туго стало с заработком. Оба работают в городе и, возможно, их заинтересует идея сдать нижний этаж под магазин. Я с ними поговорю».

«А я мог бы пойти с вами?  Заодно и на место посмотрю».

«Ну, конечно! Почему же нет?» – сказала она, улыбаясь.

Я был удивлён её добротой и внимательным отношением ко мне. Вместе мы пошли к тем людям и поразительно быстро обо всём договорились.

«Если вам действительно нужен только первый этаж с выходом на улицу, то нас это устраивает. Мы будем жить на втором и пользоваться кухней и умывальней на первом. Вы ведь собираетесь торговать только днём, правильно мы поняли?»

«Да. До наступления темноты: с раннего утра и до сумерек. Вещей будет не много. Мне понадобятся всего два шкафа, потому что торговать я собираюсь только едой, в основном консервами. Посмотрю сначала, как дело пойдёт. Вы думаете, безопасно будет оставлять магазин на ночь без сторожа?» 

«Совершенно безопасно. У нас тут ни воров, ни особых преступлений. Улица очень старая, все семьи знают друг друга. А за вашим магазином я присмотрю», – пообещал мне хозяин дома, так неожиданно легко избавив меня и от этой заботы.

Я решил торговать всякой мелочью: консервированной, сушёной, пакетированной, всем, что долго хранится и не требует с моей стороны никакой обработки. Моими покупателями будут в основном дети.

Когда всё было приведено в порядок и лавка была уже готова к открытию, мы как-то сидели там вдвоём с Менг Джу, и я спросил её:

«Ты ведь знаешь, что я разделил между детьми деньги?»

«Да. Сестра Бак Ли рассказала мне».

«Я пойму, если ты ненавидишь меня за то, что при этом я исключил тебя».

«Вот ещё! Как можно?! Никто ещё не отменял права человека распоряжаться тем, что ему принадлежит, по собственному усмотрению. Я – твой ребёнок. Единственное, что должно занимать мою голову, это то, как быть по возможности хорошей дочерью. Ты исключил меня не без причины. Кроме того, я работаю и получаю зарплату, которой мне хватает».

«А Винью? Он знает?»

«Знает. У Бак Ли такой громовой голос! Ты, наверное, и сам слышал, когда она рассказывала. И мама Винью слышала».

«И что? Что они сказали, узнав об этом?»

«Да ровным счётом ничего, Папа! Ты постоянно приносишь то одно, то другое, платишь за продукты. Они мне оба пожаловались на это. Говорят, что тебе надо быть экономнее с деньгами, подумать теперь и о себе. Они думают, что ты ничего себе не оставил».

«Ну, а ты как считаешь? Осталось у меня что-нибудь?»

Менг Джу покачала головой.

«Откуда! Учитывая, как много ты раздал?»

«Ну, а если представить, что осталось и я бы отдал эти деньги тебе, как бы ты с ними поступила?»

«Пошла бы учиться в университет. Замуж я уже вышла, можно теперь продолжить учёбу».

«В таком случае, совсем скоро ты  сможешь это сделать».

«Нет. Я знаю, ты думаешь о двадцати с лишним тысячах, которые ты выручишь с продажи нового магазина. Но ты должен оставить их себе. Тебе, Папа, они необходимы, а мне зачем? Я работаю, и всё отлично. И Винью бы это расстроило. Он давно договорился со мной, что поскольку ты боишься, что мы, поженившись, не сможем жить на зарплату, мы должны продемонстрировать тебе, что это возможно».

«Вы уже это сделали, и я вам верю. Но деньги давно твои. Я положил в банк на твоё имя тридцать тысяч, как и в случае с твоими сёстрами. Сберегательная книжка лежит на хранении у твоей тётушки.  Поскольку она на часть из этой суммы приобрела облигации, то уже сейчас к твоему счёту прибавились сотни бат с процентов».

Менг Джу радостно заулыбалась и сказала:

«Тебе надо забрать эти деньги и вложить их в покупку настоящего большого магазина. А потом уговорить Тётушку Анг Буай выйти за тебя замуж, и начать новую жизнь».

«Ты опять за своё! Давай-ка лучше посоветуйся с Винью, как лучше распорядиться этими деньгами!»

Два дня спустя, ко мне подошёл Винью и продолжил начатый мной с Менг Джу разговор.

«Я хочу, чтобы вы знали, дело не в гордости и не в самолюбии. Мы оба уверены, что не хотим брать деньги. Будет гораздо лучше, если вы откроете хороший просторный магазин, и вернётесь к любимому делу, вместо того чтобы держать крошечную лавку в чужом доме. Если нам очень понадобятся деньги, я всегда найду выход, включая и то, что обращусь к вам. Я без обиняков признаюсь, что нуждаюсь в помощи, и попрошу  недостающие, например, пять тысяч и так далее».

«Да?! Правда, так и сделаешь?  Что-то я тебе не верю…. Послушай, Винью, вы двое отказываетесь заводить детей из страха, что не справитесь с ролью родителей при вашем заработке. Я вам предлагаю решение: капитал, который позволит вам снять жёсткие ограничения, которые вы сами на себя наложили». 

«А я скажу вот что: вы ещё достаточно молоды и можете начать всё заново. Я убеждён, что эта жизнь, которую вы ведёте здесь, вас надолго не удовлетворит. И вот ещё что, если вы считаете, что мы поступаем неправильно, я готов прислушаться к вашим словам. Моя Мама тоже мечтает о внуках, и давно по этому поводу ругает меня. Но предупреждаю, двоих внуков мы вам подарим, и не больше. Если надо будет срочно одолжить, я обязательно обращусь к вам, но умоляю, не настаивайте на том, чтобы мы взяли эти деньги. Мне это было бы очень тяжело».

 При всём желании, я не могу приписать его отказ высокомерию. Я понимаю его причины и ясно вижу в нём высокий дух. С первого взгляда я был против Винью, угадывая за его ровным улыбчивым характером притаившуюся склонность к лени и прочее и прочее…. А он оказался полной противоположностью тому, что я ожидал.  Выходит, Мама, глаза Вашего сына неправильно смотрят на мир.

Вокруг меня все говорят одно и то же: что я должен начать новую жизнь. А как думаете Вы?

                Ваш сын, Тан Сван У.



                Тонбури
                10 день 5 Лунного Месяца
                год Козы

Письмо 100

Смиренно склоняюсь с любовью!

За время меньшее, чем полгода, я переосмыслил, что такое деньги и так ли они важны, как я полагал. Оказалось, нет, не так. А ещё я понял, что даже если удастся убедить другого действовать согласно твоим представлениям о правильном, это совсем не значит, что ты будешь рад результату.
У жизни для нас припрятано много сюрпризов! И они непременно отыскиваются, даже если их не искать. Вы, наверное, уже хотите узнать, что же такое я обнаружил, что было бы важнее денег? Мама, оказалось, что это понимание, сочувствие и открытость! Это они важнее всего и вырастают из великодушия и неосуждения других.

Ко мне приезжал Венг Ким узнать, как я живу и не нуждаюсь ли в деньгах. Он думал, что у меня ничего не осталось.

«Папа, это ужасно, что тебе приходится держать эту жалкую лавку. Если тебе нужны деньги, скажи мне сколько! У меня с собой достаточно, я мог бы тебе дать».

«Мне не нужны деньги, не волнуйся за меня. Я занимаюсь этим ради удовольствия, просто чтобы занять себя чем-то».

«Но ты находишься под одной крышей с человеком, который тебе не нравится, которого ты никогда не одобрял! Разве ты не испытываешь неловкость из-за того, что живёшь в его доме и ешь его рис?»

«Не испытываю. А рис я пытаюсь оплатить сам».

«И откуда же у тебя деньги?»

«Ну, знаешь, лавка приносит небольшой доход», – ответил я. Но Венг Кима не удовлетворил мой ответ.

«Какой доход? Четыре-пять бат в день?»

«Да нет. Дело не только в прибыли. У меня есть и на счету в банке».

Венг Ким выпрямился и посмотрел на меня.

«У тебя ещё остались деньги?!  И много? Отчего же ты не вложишь их в магазин побольше? Или вот хотя бы в нашу фабрику? Мы могли бы расшириться. Знаешь, я как раз думал о том, чтобы начать производство популярного сейчас хрустящего печенья. Тебя это может заинтересовать. Нужно всего-то купить кое-какое оборудование.
Папа, это гораздо лучше, чем позволять деньгам просто лежать, не принося никакой прибыли!»

«Да нет, это не такие большие деньги, чтобы вкладывать в производство. Я оставил их себе на жизнь. Но, так или иначе, у тебя дела идут хорошо. Уверен, тебе будет нетрудно начать производство хрустящего печенья без моего участия».

«Ещё как трудно! Если я решусь на это, значит, нужно будет одалживаться в банке. И ты не представляешь себе, как дорого стало содержать семью. На сто бат сейчас ничего не купишь! Так, какую-нибудь ерунду. Всё уже не так, как было при тебе. И работникам мне приходится платить больше, чем раньше. Свободных денег у меня вообще нет».

Я не стал говорить, что дело, возможно, в том, что они выбрасывают слишком большие суммы на предметы роскоши. Мои слова не имели бы для него смысла. Раз узнав о моих деньгах, он первым делом захотел получить их для расширения дела, и при этом ни словом не обмолвился о пользе с этого вложения для меня, объяснять ему было действительно нечего. И в этом Венг Ким полная противоположность Менг Джу и Винью. Эти двое отказываются от моих денег, хотя я сам прошу взять их у меня. У них очень маленький доход, но при скромных запросах им этого хватает. Они живут экономно, но без  намёка на жадность. На столе у них всегда вкусная, разнообразная еда, но это разнообразие никогда не переходит в излишество. Они не тратят время на мечты о вещах, без которых могут обойтись. Они не ведут пустые разговоры, и если что-то говорят, то имеют это в виду. И главное, в этой семье относятся друг к другу с каким-то удивительным, глубоко проникающим пониманием.

Я не хочу быть слишком строгим к Венг Киму. В конце концов, именно я научил его такому отношению к деньгам.  Деньги – это бог, это вершина торгового дела! Всё остальное должно иметь подчинённое положение! Конечно, я учил его и тому, что такое правда и мораль. Но мало, слишком мало, чтобы уравновесить то, другое.  Я говорил, что нужно без устали трудиться и делать всё, чтобы заработать деньги, но при этом никогда не нарушать Закона и моральные принципы. Что нужно использовать свои знания для достижения процветания.  И мне совершенно не удалось объяснить ему смысла бережливости.
Я слишком многого требовал, ожидая от него проявления благодарности к старшим, таким образом пытаясь протиснуть в этот новый мир, основанный на стремлении к наживе, устаревшие понятия из своего прошлого. И тут явное противоречие! Потому что сам я все эти годы показывал детям именно это: стремление к наживе.

Венг Ким говорил, что неловко жить под одной крышей с Винью. Мне действительно неловко, но совсем за другое. Я чувствую стыд за своё полное поражение в отношениях с Сыном. У меня не получилось добиться его привязанности, и мне совершенно не удалось закрепить в нём сознание того, что значит быть китайцем. Привлекательность окружающего мира оказалась сильнее всего, что я мог ему рассказать или показать.

Но не всё так мрачно, как я описываю. Мама, любимая моя, ведь правда, что человек хорош уже тем, что в нём угадывается отблеск чего-то изначально прекрасного? В конце концов,  мой сын не бродяга и не разбойник. Он трудолюбивый мальчик, и при всей его поначалу нелюбви к нашему делу, из него получился надёжный хороший торговец. Даже если у него не получается быть внимательным сыном, у него вполне получается быть полезным себе и своей семье.
Как я жалею время, потраченное на безграничную подозрительность по отношению к Винью, лучшему из молодых людей, которых я встречал. Я судил о нём по способности зарабатывать деньги и не обращал внимания на способности ума и сердца. Конечно! Ведь они прямо не связаны с прибылью. Сколько же лет мне потребовалось, чтобы начать понимать, что цели, которые я поставил себе в юности, были поверхностными и незрелыми! Что то, что я принимал за окружающий мир, было лишь видом сквозь щель забрала моего шлема! И Винью был прав, говоря, что каждый народ уникален: фаранги тягой к наукам, китайцы трудолюбием, а таи особым складом души. Тогда я посмеялся над ним: какая такая польза в особом складе души, если в этой жизни это не помогает устоять на ногах?! И что в этом тому, кто нуждается в помощи? Хочешь кому-то помочь, дай ему немного денег, купи тарелку риса с супом. И это будет действенно! Так я думал всегда. А сейчас я знаю, что понимание и сочувствие в момент, когда нам плохо и мы нуждаемся в искренности, несоизмеримо важнее.
Я всегда замечал, что у таев короткая память на впечатления. Но оказалось, что это их преимущество. Они позволяют себе забыть всю мелочь каждодневных неприятностей и досад, омрачающих радостное и спокойное восприятие жизни. Будь это возможно, я бы мечтал открыть подобное качество в себе.
Помню день первого знакомства с Винью, и насколько неприязненно я был к нему настроен. Помню, насколько малосимпатичным мне казался весь его народ в целом. Какая прискорбная ошибка в суждениях!

Мама, любимая, здесь мы все ладим по-настоящему хорошо! Кто бы мог себе представить, что жизнь с моим единственным сыном и наследником окажется для меня невыносимой! Что Сенг Хуат, которого я сам выбрал, покажется мне чуждым и непонятным!   А, живя с Менг Джу, Винью и его матерью, я буду совершенно счастлив и спокоен. Такое невозможно предвидеть.
Тем не менее, я не собираюсь поселиться здесь навсегда, хотя это и было бы приятно.  Мне кажется, я теперь готов продолжать жизнь, не цепляясь за детей.  Хотя бы потому, что, глядя на современный мир, я научился видеть не только чёрное. Я научился замечать хорошие стороны в людях, принадлежащих к новому поколению и к разным народам. И ещё я стал смотреть в будущее куда смелее прежнего. Я верю, что если только Анг Буай согласится быть рядом, поводов для споров между нами будет гораздо меньше, чем тогда, когда мой взгляд на мир был удручающе узок. Явления человеческой жизни так неисчерпаемо многообразны!  Впереди меня, возможно, ожидают открытия, о существовании которых я сейчас и не подозреваю!

Менг Джу и Винью не приняли моего подарка. Но я не стал забирать деньги из банка или менять имя, на которое они положены. И на моём собственном счету денег достаточно, чтобы в случае женитьбы мне не пришлось стыдиться.

За годы, проведённые здесь, со мной много чего произошло. Я не жалею, что дерзнул тогда отправиться в далёкое путешествие. Я много чего узнал, и это стоило того. Помню свою тогдашнюю уверенность в том, что в нашей деревне у меня нет будущего. Что меня ожидало? Весь день в поле, потом сон.  В промежутке я бы успевал прочитать пару-другую страниц. О большом мире я бы узнавал из книг, без малейшей возможности испытать что-нибудь лично.  Я знаю себя достаточно хорошо, чтобы предвидеть, какую неудовлетворённость это бы породило во мне. Вам известно лучше, чем кому-либо, насколько я был нетерпелив и любопытен. Останься всё это без выхода, запертым внутри, разве привело бы меня это к добру? 
Но вот я уже полжизни прожил в новой стране, повидал разных людей. Этот опыт насытил мою любознательность, сделал меня спокойнее и мудрее.

Я не знаю, примет меня Анг Буай или нет, но внутренне я уже сейчас готовлюсь к переменам в своей жизни.
Менг Джу предложила мне помощь, и первая поговорит с Анг Буай.  Она очень старается заразить меня своей уверенностью в успехе. А я явственно чувствую, как у моего существования появляется новый смысл. Мне кажется, если бы я никуда не поехал, остался сидеть на месте, моя жизнь к этому моменту давно прекратила бы всякое движение и увяла, как трава зимой.
После того, что я увидел и узнал – что-то из этого принесло мне радость, что-то горе –я как будто обрёл через пережитое значительно большую власть над собой.

У меня пока нет счастливой новости, чтобы порадовать Вас. Я живу, собрав все свои душевные силы, в ожидании ответа Анг Буай. И я должен быть готов начать жить заново, как бы дальше ни сложилось.


Ваш сын, который вечно будет помнить и любить Вас,
                Тан Сван У. 













                конец