Страсти

Поэма о людских страстях и немощах

"Страсти - это болезни души, отделяющие ее от Бога".
Преподобный авва Исаия

1.               
Степь. Село в сторонке И-нской,
Где  Господь покой хранит,
Рядом с церковью  Ильинской
Дом священника стоит.
Ночь. Таится все пугливо,
Даже ставен не скрипит.
Спит село благочестиво,
Только батюшка не спит.
Ведь на исповеди много
Было люду у него,
Исповедовал он строго,-
Не обидел никого;
И теперь в келейке скромной,
Где лампадочка горит,
Мир раскрылся весь, огромный –
Служка с Богом говорит:
«О, прости, Владыко, Ведный,
Согрешающий народ –
Первородный грех, наследный,
Сын очистил – весь наш род.
Ты не смел, Творец  вселенной,
Волю отнять у людей
И жестокий враг надменный,-
Мастер козней и затей,-
Искушает, нощью-денно,
Слабодушных из детей.
Знаю, каждый чадо волен
Выбирать свою любовь,
Кто, какою страстью болен,
Оттого кипит в нем кровь.
Но, Создатель Милосердный,
Ты призри моих молитв,
Хоть я служка неусердный,
Но душа за них болит.
Ты спаси их, окаянных,
Неразумных, но простых,
То, бывает, сильно пьяных,
То жемчуженно святых».
В душу бережно и плавно,
Входит к батюшке Отец:
«Как же молишься ты славно,
Хоть на вид и сам простец.
Для меня, всяк грех ничтожен,
Но для грешника он яд.
Быть спасенным, путь несложен,
Но гораздо проще в ад.
Там и там врата открыты;
В рай всех жду с терпеньем Я».
И видение сокрыто,
Как бы свилась хартия.
Просветленный благодатью,
Воссиявший, как венец,
Богатыревою статью,
Поднимается отец.

Все село уж по работам:
Кто на поле, кто в хлеву –
Каждому своя забота;
Жить в селе не есть халву.

2.
На селе день не суетен,
Но размерен, тих и строг;
Он заботою оплетен,
Как обочина дорог.
Так же выставлены вехи:
Километры, дни, года,
Но случаются помехи
В  этой жизни иногда.

В сей размеренности тихой,
Умирает вдруг жилец;
Уловлен годиной лихой
Миг – и он уже мертвец.
И скорее за свечами,
Самогон на помин душ,
Время не тянуть речами –
Хлоп, и «вякать» споро чушь.
Под личиной, кто умнее,
И кого превозносить;
С каждой рюмкой веселее
В мир загробный проводить.
Кто-то спеть желает песню –
За забор, на лавки сесть
И расслабленные смесью
Все поют и зять, и тесть;
А в келейке на коленях
Снова батюшка стоит:
Лик в слезах, дух на моленьях,
И лампадочка горит.
Ублажает Силы неба
За грехи своих сельчан,
Что, прося у Бога хлеба,
Водку прячут за топчан.
Умоляет о прощеньи
Души умерших: Петра…
Не оставить бы в забвенье
Раб: Агафьи, Варвара…
Так полночи пролетели,
Не забыл ли про кого?
Эх, добраться б до постели…

3.
Утро рано на селе
Ставит всех на ноги;
Редко кто навеселе
Бьет сельчан пороги.

Вот в запое мужичок,
Голодна; скотина,
Ну а он, как гриб сморчок,
Вовсе не мужчина.
В голове лишь «двести грамм» –
Страсти бес служитель,
И такое по утрам...
Бог у нас Целитель;
Только волю мужичка
Сам Господь не рушит,
А желанье мозжечка
Горло ему сушит.
Вот мученье, просто ад!
В этой жизни хлипкой,
Что родился, он не рад,
Под ужасной пыткой.
Не снести ему себя
Вот и ходит, ищет,
А жена ворчит, скорбя,
Что хозяин рыщет.
Рыщет волком, будто зверь,
Всё по барабану!
Ах, голубчик, ты поверь,
Видно быть изъяну,
Ведь гордыней обложен,
Век гордыни, слышишь!
Ты пред Небом обнажен,
Знамо, чем ты дышишь.
И врагу понятен ты,
Все твои изъяны,
Страсти мрачной суеты,
Зовы обезьяны.
Обратись жена с мольбой
К Матери Христовой,
Объяви рогатым бой
В жизни сей суровой.
К Церкви ликом обернись –
Батюшка отслужит;
Как сумеешь, так молись,
Что ж мужик твой кружит?
Не пили его зазря,
Пожалей супруга;
Силу Батюшки Царя
Ты узнай, подруга.
Ждет Он писк твой комара:
-Помоги нам, Боже!
Пусть пищит и детвора,
Не чужие все же.
Не оставьте вы отца
На съеденье зверю;
Знали батю-молодца,
Как принять потерю?

4.
Как радостны победы
И в малом, и в большом;
Нас укрепляют деды,
Хоть будем нагишом.
И батюшка воюет,
И Ваня не один;
Маруся, всё минует –
Поможет Властелин!
Скорбишь, что денег мало?
Что детки мал и мал,
Да что нам это сало,-
День правдою удал.
Не унывай, голубка,
В печали не ворчи,
Что Тане мала шубка,
Что хлеба нет в печи.
Прославьте Бога в сердце,
В душе благодаря;
Ему открой ты дверцы,
Покой, в себе храня.
Поверь мне: в Боге чудо,
А в роскоши – обман,
Да в этой жизни худо,
Когда застит дурман,
Но если очи в Боге
Весь мир вокруг, что рай!
Какая сласть в тревоге?
Смотри, не унывай.

5.
Обиженная мама
Живет одна в дому;
Совсем вблизи от храма,
Ох, тяжко одному.
Идет седьмой десяток
Сей жизни не простой;
Хозяйство, поросяток
Придержит на постой;
Цыплята, гуси, утки;
И Тобик на цепи,
Охранник своей будки,
Старик, но зацепи!..
И все одна, как белка,
До ночи колесо;
Ещё корова – Стрелка;
Забот... прям, Калипсо.
А кто поможет, Коля?
Десятый год сидит;
Такая, братец, доля
И вроде не бандит.
А дочка с зятем, Клава,
Та в городе живет;
Вот баба, не шалава?
Без мужа не умрет!
Федор этот - пятый муж,
Пора б уже остыть,
Да не приедут в глушь то! -
Приехали б зарыть.

Зароют, баба Нюра,
Не бросят под забор;
Печалься духом, дура,
Подстерегает вор.

6.
Бывают ночи светлы,
Бывают – вырви глаз;
И дуют в поле ветры…
Продолжим наш рассказ.

В ночи, бывает, волки
Завоют – леденят,
И мысли, как иголки,
В подушечке торчат.
Шел Ваня по-над речкой,
На лыжах, не спеша,
Но екнуло сердечко
И вздрогнула душа,
Когда заслышав трио
Волков протяжный вой,
Заковылял игриво,
Вращая головой.
Испуг привносит силы
И Ваня оробел,
Ведь волки в клетке милы;
Румянец побледнел.
К селу, боязнью движим,
Направил Ваня ход –
Не выдержали лыжи,
Защелкал  хоровод.
У Вани челка дыбом,
Слетела шапка прочь;
Тут ветер дунул дымом
И засияла ночь.
Луна сквозь тучи светит,
И видно, что село
Огнями парня встретит:
«Кажися, пронесло!»
Исчезли, братцы, волки!
Свободен путь домой;
Сбежали рысью холки
И Ваня здрав, живой!

Назавтра в церковь парень
Спешит, совсем седой,
А в сердце светит пламень;
Стопы ведут Домой.

7.
Село селу разнится
И люду люд иной;
Кому чего приснится,
Ведь дружба с головой.

Проснулась Вера с мыслью:
«К чему во сне говно?»
И к книжной полке рысью:
«Что мне судьбой дано?»
Скорее сонник в руки:
«Страничка, так – «Говно»
«Измазаться… Во, глюки,-
Увидишь лишь в кино».
Но уж довольна, Вера,
Дана путевка в свет,
И в сети люцифера,
И с головою в бред;
Продолжился день в спячке,-
Фантазий, с головой,
Как бражнику в горячке,
Когда шумит запой.
Ах, Вера, Вера, Вера –
Жизнь в жалком полусне;
Опутала химера,
Как белый снег в окне.
Опомнись, чадо Божье,
Смахни обман с души;
Ведь немощь то – убожье!
И больше не греши.

8.
Болезнь трудяге – горе;
Лекарства, деньги – сбой,
И что-то в корне злое;
Нарушен жизни строй.

А Митя – он хозяин,
Ну, как без этих рук?
Лежу, ленивый барин,
Работы сколь вокруг!
Встать скоренько на ноги
Да в руки взять топор;
Мы, чай, и не убоги,
Но нам лежать – позор.
В подвале собирался
Поправить ляду – щель;
Дрова, жене поклялся…
Какая тут постель.
И Митя, свои планы,
Лишь только жар утих,
А помыслы упрямы,-
Настроил в тот же миг.
Топор занес и с маху
Дрючину рубанул,
Как будто бы о плаху
В лоб обухом скользнул.
В кровищи лоб, в тумане
И, словно бы во сне,
Подумал: «Люди в храме,
А я, как на войне,
Сегодня ж воскресенье
Зачем дрова рубил?
А в храме служба, пенье…
Лишь голову пробил!»

9.
Раскосый Коля, мальчик,
Дразнится детвора;
Утешит мама: «Зайчик»,
Но плач уже с утра.
Соседка Таня Колю
Дразнит через забор
И было б, дай ей волю,
С чего начать разбор.
А Коля, по секрету,
В Татьяну, вишь, влюблен,
В глазах ее планету…
Он, слышишь, ослеплен,
Но даже клички «Заяц»,
«Косой», «Кривой», «Пират»…
Замыслил, плут, терзаясь,
Отрыть в усадьбе клад.
Усадьба – это место,
Развалины одни;
Смешал народ, как тесто,
Дворец в былые дни.
Стоял он возле пруда
В лесочке, на горе,
И по ночам оттуда…
…то было при царе.
Колюня взял лопату,
Фонарик, и кайло;
У дядьки лом, по блату,
И прихватил ведро.
Ведром удобно будет,
Сокровища носить:
Монеты, камни, бусы,
Но т-с-ы! все притаить!..
Клад откопает Коля,
Вот Таньке то удар,
А что скромняга, Оля?
И Коля наш, гусар.
Мечты, то всё далече,
А вот усадьба, двор –
Застиг внезапно вечер
И Коля, будто вор,
Таится во лесочке;
Стемнело уж совсем,
Он видит в каждой кочке
Винтовки всех систем;
Их дула черным оком,
Направлены меж глаз,
И Коля боком, боком –
Бегом на унитаз!
Да, не прошла безследно
Для Коли ночь страстей;
Уж не глядят победно
Глаза на всех людей,
Видать в побеге Колю
Тот ломик примочил
И он мечтает вволю,-
Чуть в страхе не почил.
А к батюшке мамаша:
-Отец святой, спасай!
-Ну, ты голубка, Глаша!
Уж во святые… знай,
Коварный враг не дремлет,
Лишь мы все спим, кроты;
Ты кайся, Бог приемлет
Слезинку простоты.

Проходит время, Коля в храме;
Он пономарит и звонит,
О той давнишней детской драме
Душа у Коли не болит.
И мама Колина, Глафира,
При церкви очень частый гость;
И постигает тайны мира;
Глаза открылись, вышла злость.

10.
Разнообразны страсти люда,
Не перечесть, не охватить;
Что знал о страсти раб Иуда?
Что знаем мы? Одно – любить.
               
Начальных классов на селе,
Как рек в перчатке,
А капель много на стекле,
В дождь на початке?
Вопросы праздные даны
В раздумье людям;
И на забаву сатаны -
В решенье судьям.
Ведь в наше время ученик,
Находка школе;
А школа тягостный родник
Селу на горе.
Все упирается в деньгу,
Учитель – в массы.
Не пожелаешь и врагу
Такие классы.
Но в нашем классе три юнца,
И это школа;
Хватает с верхом мудреца,
Как для прикола.
Он учит петь и рисовать,
Читать и бегать;
Заботится, как «ридна мать»,
Вплоть – пообедать.
Ученикам отец родной
Илья Степаныч,
«Он на селе водой святой»,
Басит Иваныч.
Иваныч – это мэр села:
Забота, совесть,
«Цивилизацья довела…»
Такая повесть.
В ученой гордости Илья –
Директор все же;
Быть осторожными, друзья,
Всем нам похоже...
Он не ногою в храм святой,
Ни днём, ни в праздник,
Он бережет души покой -
Долбит задачник,
Ведь скоро конкурс областной –
Местечко светит;
Хотя тот конкурс не большой,
Но рады дети,
Что их учитель дорогой,
Илья Степаныч,
Завзятый умница такой
На край, на Маныч.
Он тонны книжек перечел,
Ведь математик!
Но юных сил он не учел –
Свихнулся, братик.
Застила гордость юный глаз,
Зарыла сердце;
Стал дурачок, без лишних фраз,
Вот – килогерцы.
Теперь резвится по селу,
С детьми играет
И не стыдится взять метлу;
Стать именитым на весь мир
Он не мечтает.
               
11.
Изобретенья в этот век
Чудны и славны,
Но удивляет человек
Ключом рекламы.
«Тарелка знанья» взгромоздясь,
На крышу дома,
Покажет чаще нашу грязь,
Чем сказки гнома;
И что полезнее душе
Или рассудку -
"С любимой рай и в шалаше" -
Глаголим в шутку.

У молодят, Фомы и Розы,
Медовый месяц на дворе;
Летят, летят листочки прозы,
Им жарко даже в декабре.

Церковный пост в другой стране,-
Страна старушек,
Жизнь постоянно на войне,
Без грома пушек.
Живущий, в жалкой прозе благ,
Не понимает,
Не истязает в кознях враг –
Враг обнимает.
Его объятия когтей
По страстям нашим;
И жала сотен разных змей
В душе увявшей.
Размерен день у молодят,
Фомы и Розы;
И если с устали не спят,
То смотрят позы.
Экран наполнен жарких поз –
Не три канала!
И пусть трещит себе мороз,-
В жар одеяла.
И где там церковь, где там Бог! -
В далеких странах,
Перст указует за порог,
Мозги в туманах.
Расплылись лица, молодят,
Раздались бедра;
Бока жирок и лень копят
В покое одра.
Куда приводит эта жизнь
Ты догадайся;
Одна беда, как не кружись –
Не услаждайся.

12.
Пути людей незримы нам,
И в том отрада;
Плывем по жизненным волнам,
Да ждем награды.

Узнать Дуняша вещий рок
Страсть, как хотела,
Когда и где, и выйдет ль в срок…
Ну, нет предела!
Пошла к гадалке дорогой –
Берет валютой;
А та вертит вокруг рукой,
Грозою лютой.
Мол, брысь отсюда сатана,
Тебя я вижу;
Судьба какая суждена:
Всё... не обижу.
Немой вопрос и чек в руке –
Сеанс оплачен;
Вода с шептаньем в пузырьке,
Момент ухвачен.
Бес напредсказывал судьбу
Простушке Дуне
До похорон, в каком гробу,
А гроб тот в клуне.
Всему, поверив, простота
В себя укрылась,
В душе тревога, пустота,
И… застрелилась.

Отец Дуняши егерь был,
Ружье осталось;
Дуняша с детства пострелять
Любила малость.

13.
Пожалуй, грустное письмо
Идет о людях,
Но приукрашивать грешно
О серых буднях.

Степан в молитвах за детей
Проводит старость;
Уже нет видимых страстей,
К грешащим – жалость.
Все уважительно к нему
Сердца относят:
«Когда я смерть свою приму
Меня не спросят,
Но я готов в любой момент
На суд явиться,
Но на могиле постамент
Не ставьте, что – глумиться!..»

Крест деревянный и простой,
Без выкрутасов -
Лик светит тихой добротой,
Дом без запасов.

14.
Когда привычный жизни строй
Нарушен Небом,
То всякий загрустит герой,
Питаясь хлебом.

А было время, он возил…
То было время,
Теперь уже на свалке ЗИЛ
Ржавеет стремя.
Внезапно подвели глаза,
Его, шофера;
Невольно катится слеза –
Дыханье вздора.
Ослеп Василий, телом здрав,
Как примениться?
Он обращался к силе трав,
Чтобы не спиться;
Врачам леченье доверял,
Пустая вера!
И к ним доверье потерял,
Вся жизнь – пещера.
Ни помощь магов, ни ключей,-
Воды на зренье;
Черна та ночь из всех ночей,
Одно теперь – успенье.
И вдруг надеждою зажглось
Слепое сердце;
И упованью отдалось,
Как свету солнца.
Несла сорока на хвосте
Такую радость,
Что всем собратьям во Христе
Он дарит сладость,
Что если поясом попа
Глаза протрёте,
Ты верь и будешь, не глупа,
Вы оживете!
Заблещет свет в ночи глазной
И вспыхнут краски;
День засияет в тьме ночной,
Какие сказки?!
И стрекотуха унеслась,
Пришла надежда;
Едва до утра дождалась
Жена, невежда.
И в церковь, кошкой рыжей, шасть
В «крутой» одежде;
Ну, посмеялся дьякон всласть:
И не слыхал он прежде,
Но батюшка в житьи знавал
И не такие бредни,
Наперсный крест поцеловал:
-Дождись обедни.
А после службы он к слепцу,
Для вразумленья:
Мол, должно чадо быть пловцу,
В водах спасенья.
Не нужно думать, что вот так,
Без гор и пота;
И не в глазах клубиться мрак;
Вот где работа!
Тебе Господь закрыл глаза,
Но светит в душу.
У Васи брызнула слеза:
-Я верю, сдюжу!

15.
Красавец храм был разорен
И в годы власти омраченной,
Ему нанесен был урон –
Век пустовать был обреченный.
А все вражина – враг людской,
Ведь человек орудье воли:
То воли мрачной, то святой,
Они вершат любые доли.

И храм прескромный создан был
Руками батюшки из пепла;
Отец как мог, так в нем служил,
Пока душа людская крепла.
Свои строители села,
Воссоздавали понемногу,
Но вот, видать, пора пришла
Всесильно потрудиться Богу.
И Леша, парень молодой,
Свою он жертвовал силищу,
Довольный шел всегда домой;
Пылали щеки, как огнищи.
Железом новым крыли храм;
Излазил Леша крышу в детстве,
Был рад сошедшим небесам
И вспоминал, как в малолетстве…

В один осенний, влажный день,
Трудились, завершая купол;
И как-то шло все набекрень,
И силы прибывали скупо.
А тут еще туман и бриз,
И Леша ежился в бушлате –
Опасно оборваться вниз…
-Готовы, мальчики, к зарплате?
Кассир, Веруня, проходя,
Напоминает о зарплате,
Пред Лешей глазки отводя,
Жеманство слышится в цитате.
Не понял Лёша, как скользнул,
С высокой крыши храма,
Как голубь юный упорхнул
И только вскрикнул: «Мама!»
Да на кирпич упал моряк –
Главою, будто целил;
В короткий миг вздохнул, обмяк,
И в мир иной поверил.
При жизни верилось с трудом
В загробный мир,
Что там наш дом.

16.
Усатый дядька – он в селе,
Как в проруби плескался
Всегда, болтун, навеселе,
Везде себе смеялся.
В конкретном деле не знаток,
Но всюду комментатор,
Как наковальне молоток;
Такой то он – оратор!
Когда еще моложе был,
Так был в селе комсоргом;
С тех пор по жизни плыл и плыл,
Так доплывет до морга.
Любимым делом в те года
Таскать магнитофончик;
Оно то дела, ерунда,
Но техника – «япончик».
А на кассете запись, блажь,
Веселье, да и только;
С утра до вечера мандраж,
Как бы не встретить Кольку:

«Ты пришла и я пришел,
И тебе, и мене хорошо».

Идет по тропке, байбаки
Свистят ему вдогонку,
А ночью Колькины враки,
И в горло самогонку.
Уже Колюнин склонный век,
Пора угомониться,
Он безшабашный человек,
Всё пляшет, всё бодрится.

17.
Пора бы заглянуть нам в клуб,
Здесь, как всегда,- порядок.
«Кто хочет срезать лишний чуб,
Готовь яиц десяток».
Так быстро бартер охватил
Всех сфер людских начала;
Сюда и почту приютил
Чтоб вовсе не пропала.
Здесь и музей всего села
«Времен Екатерины»;
Библиотека расцвела,
А тут, гляди, картины.
Богатый клуб, на фоне дел
Свободного мирочка
Как уверяют не предел -
Ещё не ставим точку!
А в клубе том руководит
Мужик дотошный – Пена,
Он за порядком всем следит,
Чтоб не стряслась измена.
Лука Лукич немного груб,
Когда в бильярд играет
И даже отдает свой зуб,
Когда вдруг проиграет;
Стоит в подвале биллиард,
Шары на нём все целы;
На ставку ставь, хоть миллиард,
Такие вот прицелы!
Все уважают Лукича,
Пророчат все награду,
И слово молвит он с плеча,
Мол, отстоит, коль надо!
Да вдруг нежданная беда
Случилась с нашим Пеной,
Инсульт, такая ерунда!..
Не совладал с изменой.
Парализован, он лежит,
Да слово тихо молвит,
А поначалу все молчит,
Себя совсем не помнит.
Проходит время и Лукич,
Стоит, как перед Богом,
Вскрывает все свои грехи
В порядке жизни строгом.
Вздыхает батюшка, молчит,
Его не прерывает;
Лукич все время говорит –
Себя в грехах являет.
И целых - целых пять часов!
Душа его рыдала,
Светилась в ней ко всем любовь,
Она всех обнимала...

18.
В библиотеке тишина,
Но этот звук – обманы;
Гремит незримая война,
И всем наносит раны.

Библиотекарь, Валя Дрозд,-
Она же и читатель;
Всегда сидит, поджавши хвост,
Она – большой мечтатель.
Жует страницы на войне,
В пыли страстей и гари;
На радость дяде сатане -
Лицо ее в печали.
С печалью будто родилась,
Или такая маска,
Но познаванием зажглась:
За сказкой снова сказка...
Ведь любит байки Валя Дрозд,
Чтоб добрая развязка;
Чтобы сюжетец был непрост,-
Да и рассудку встряска!

"Какой неграмотный народ
Мои друзья сельчане
Всё им дела да огород...
И Коля вечно занят.
Ни книжки за год не прочёл -
Всё смотрит сериалы -
Меня рабыне предпочёл...
Замужней жизнь - скандалы!"

В разводе с Коленькой живут -
Их спальни через стенку;
Бывает, в гости позовут,
Чтоб растереть коленку.

19.
Душа всегда стремиться
Пройти туман,
Как жаждущий напиться
Спешит в обман.
Мираж – враньё пустыни,
Не верь ему;
Так действие полыни
Наводит тьму.

Вот, на рассвете солнце всходит,
И что с того? – и что с того?!
Ведь просто это происходит;
Здесь чуда нет, нет ничего...

Так принцип жизни объяснял
Пастух – Ковбой Дементий,
Он мир ругательством обнял,
Как и пастух Лаврентий.
Вся точка зрения его
Сводилась к водке, жрачке,-
Не знал он больше ничего,
Как бык-самец Журавчик.

Из всех употреблённых слов
Одно, как будто бы людское;
Без напряжения мозгов –
Все про единственно съестное.

Одна лишь кличка у коров
Известна парню,
Дементий не был острослов,
Ему б на псарню.
Какие думы в голове
Его роились,
Пока лежал он на траве,
Вокруг носились –
Об этом знали комары,
Крови гурманы;
Ведь не боялись и жары!
Ух, грубияны!

20.
Как много фанов на земле?
О, мы не знамо!
Митяй приверженец «Звезде»
Москва-Динамо.
О чем бы речь в ангаре шла,-
Какие споры,
Та тема лишь одна мила:
Дугие – вздоры.

Ещё одна большая страсть
У сластолюбца:
Имели деньги над ним власть,
Похлеще бутса!
Сжимала горло эта страсть,
Глаза затмила,
Он мог бы даже и украсть –
Такая сила!
«Я буду жрать за них дерьмо!»
Митяя фраза,
И он влачил сие ярмо,
Как боль проказы.

21.
У Гены Щуки за селом
Своя фазенда;
Сюда складирует он лом,
Нужна ль аренда?
Покойный дедушка Егор
Оставил Гене,
Соху и лодочный мотор –
Живи без лени.
Но философия своя
У парня Гены:
Принадлежат мои края,
Аборигенам!
Коль заповедный этот край
Хранит зверюгу,
То, Гена, сам котлом черпай,-
Не знай испугу.

22.
Уже на улице весна,
Всё оживает;
Не дремлет вражий сатана,
Людьми играет.
Легко врагу рубить того,
Кто страстью спутан,
Неутомимо льёт он зло,
Как по минутам.

Собрались трое, как друзья,
Отметить Пасху,
Мол, можно всем а нам нельзя?!
Вкусить колбаску.
Им трехлитровка на троих,
Конечно, мало.
Прервем слагать наш пошлый стих,-
Душа устала,
А скажем только, что в селе
Народ гуляет;
Все, как один,- навеселе:
Употребляет.
-А, поп, наверно, «настрелял»
Деньги по горло.
-Не зря штакетник поновлял.
И глотку сперло...

23.
Наш батюшка спешит к больной –
Живёт в селенье;
Идёт с дарами, льет волной:
Храни мгновенья!
Слегла старушка как-то в днях –
Умрет на Пасху;
Душа ее уж в тех краях
Окончит сказку.
С порога батюшка: – Жива?
-Вся в ожиданьи.
-Ну, слава Богу, что ждала;
Ты, мать, в сознаньи?
-В сознаньи, батюшка, дышу…
Прощаться надо…
Поисповедовать прошу…
Лучится взглядом.
Исполнил таинство отец
И мать вздохнула…
Незримо ждал ее венец –
Такое чудо!
На Пасху душу отдала,
Христа любила
И слух, и очи берегла,
Себя хранила.

24.
Задумчивый идет отец,
Весны не замечая:
«Какой бытья святой конец!»
Шел, головой качая.

Взошел на мост, как на трамплин,
А впереди встречали
«Друзья», не гнувши своих спин,
И пьяные кричали:
-А, вот попа мы трусанём!
-И обласкаем малость!
-Какие денежки при нём?
Смиренно мыслил: «Старость…»
Вслух: -Христос Воскресе, чада.
-Какое… Чего сказал?
-Чево, а? Чё ему надо?
Отец Гену целовал...

Взбесилась кровь в телах людских,
Посыпались удары,
Пока священник не затих:
-Ух, поп! Какой ты старый!..
И тело сбросили с моста,
Пасли: «Все, затонуло!»
Внимала Божья суть Христа,
Как тело то уснуло.

25.
Печальны смерти Божьих чад,
Хоть свят, хоть зол в неволе;
Зацвел весенний белый сад,
Зазеленело поле.

Что человек земной – то смерть:
Конец всех неизбежен...
Но надо жить и умереть,
А мир людской безбрежен.
И каждый, каждый в мире «я»,
Твоё созданье, Боже!
Помянем всех детей, друзья,
Открытым сердцем, все же!

2009-2018 год