Д5

     По пути через город в сторону морского порта было очень многомашинно. Назначенное время "Ч" было все ближе, голова просто раскалывалась, сказывалось нервное напряжение и пиковая нагрузка последних трех дней перед отъездом. Знать бы наперед...
     Мы встали в ожидании приглашения на борт парома, рядом с нами стояли еще несколько машин, будущие попутчики.
     Как обычно все задержалось. В семь вечера мы должны были уже отплыть, а только в пять нас поставили в общую очередь, пережиток советских реалий, но все же погрузили.       Девушка на паспортном контроле долго смотрела на фотографии моего паспорта, многочисленных исчерпанных виз и на меня. Опять начал волноваться.
     Все прошло удачно. Удобное место. Мне досталась каюта на шестой палубе почти у самой лестницы, на той же палубе расположился бар и беспошлинный магазин. Очень удобно.
     Коротко опишу первый день... Полный провал.
Виски, который так манил всю дорогу, оказался неприятно обжигающим. Разум потерялся в тумане воспоминаний и грез, добавила картину качка, это в добавление к "вертолетам" после выпивки и, как результат, я все вернул унитазу. Сразу после этого стало легче, разум выйдя из тумана, сразу отправился спать.
     Второй день начался утренним стуком в дверь. Грустно поскуливала голова. Немного поправил положение контрастный душ и завтрак, но опустошение осталось.
     Выйдя на палубу я удивился хорошей погоде, чистое ярко синее небо, осеннее солнце, щекочущее глаза. Я увидел на другой стороне гавани отель, в котором останавливался этим летом, шикарное место, с красивым видом из окна и волшебными кроватями. Ностальгия продлилась до самого конца пленки, расстрелянной в это утро.
     Потом были знакомые и не очень люди, разговоры по пяной лавочке о жизни и о смерти, много нового для себя открыл и в очередной раз понял, что никому и никогда нельзя верить, кроме себя. Всегда найдется повод предать тебя, всегда найдется хитрый плохиш, манящий печеньками и всегда найдется тот, кто позариться на эти дары.
     Вечером опять долго не мог уснуть, ворочался, думал.
Почему же никто не придумает выключатель в голове. Щелчок и ты молчаливая кукла без эмоций, терзаний и размышлений.
     Гоу-гоу танцовщицы в местном баре стройны и подвижны. Глазам это нравится. Они не мельтешат, они приятно дополняют музыку, крутят своими маленькими попками, двигаются словно у них секс с невидимкой.
     Пуэр, заказанный мной, странным образом закружил мою голову, преддверие тошноты. Чтобы не ждать самого неприятного я ухожу с четким желанием начать писать.
Номер пуст и прохладен. Шорты висящие в ванной каюты почти высохли.
     Мне запомнился один момент. Спутник из числа быстрых знакомых, коими полна наша жизнь, все время сидел и вспоминал, как было круто вчера. Это порядком надоедало. Я долго терпел, но в конце концов не выдержал, но смог выдавить только одно.
- Пойми, мое вчера может быть и было ужасно, но было другим. А сейчас для меня нет вчера, как нет для меня и завтра. Данный момент, спасибо пуэру подарившему мне это понимание, есть все, что у меня есть. Не отвлекай меня от созерцания красоты.
После этого говорить не хотелось вовсе. Я купил пачку Мальборо за четыре евро, дождался перерыва и смены танцовщиц, чтобы не обижать их подобным невниманием и ушел к себе.

     День третий.
     Паром, на самом подходе к Стокгольму, снижал свою скорость. Как муравьи из всех щелей выползали люди, сновали, суетились.
     Я взял фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков предместий одного из любимых моих городов, хотя сильно сомневался, что двухсотая пленка сможет выцепить хоть что-то осмысленное или четкое в утренних сумерках.
     Чуть позже в дверь постучали, я понял это не сразу, думая, что это галлюцинация или внутренний звук лодки. Пришел коллега, с отрицательным выхлопом...вчерашняя вечеринка, как я понял удалась и значит утренний руль - мой. Вчера я был готов на все, терпение уже было почти на исходе, но моя отходчивость... Иногда она оказывает мне плохую услугу. Часто мягкость и демократичность воспринимают, как слабость.
     Мы отправились завтракать. Еда была вкусна, но однообразна. Так странно, у меня дома в холодильнике намного меньше продуктов, я имею ввиду разные наименования, а начинаешь готовить и получается куда больше блюд. А тут чего только нет, но два дня и уже смотреть на все это не хочется. Наверное это особая черта шведского стола.
     Вернувшись в свою каюту, я стал раскладывать вещи, конечно же то, что я уложил дома здесь уже не соглашались занимать прежний объем. Победила сила.
     С девяти утра в громкоговорители стали зазывать владельцев машин на автомобильную палубу. Следую нашей договоренности я спустился на четвертую, немного постоял в людском скопище на контроль, но так и не дождался. Они уже были там, почти все легковые машины разъехались, с правого борта отчалили две вольвы с мешками, настал наш черед.
     Меня немного волновал вопрос "дозвола", в самый последний день перед отъездом меня уверили, что он не нужен, но...мнительность.
     Его не спросили. В пику нашему контролю, шведский выглядел, как один таможенник на пути следования грузовиков. Он просто взял наши паспорта отошел в сторонку, к коробке электрощита, где у него стоял штамп, проверил визы и через минуту все вернул. Следую знакам, я подъехал к зоне таможенного контроля, ожидая, что сейчас будут проверять все остальное, но там никого не было, повернув налево под навес, подъехал к воротам.         
     Остановился и зря. Ворота средней сеции открылись.
Кто знает тот знает, но прохождение таможни другого государства за 10 минут, вместе с переездами это удивляет.
     Мы искли парковку. чтобы оставить нашу малышку. все было проще чем думалось. Проезжая мимо одной из портовых стоянок, мой спутник просил: "Может быть здесь?".
Я остановился и вышел спросить, приготовив длинную тираду. Она не пригодилась.
- Можешь по-русски, ответил мне один из водил.
И я смог, коротко объяснил свою проблему и после этого машина осталась на огороженной площадке, среди других непохожих, но таких же, а мы отправилсь в город
икиЭто был долгий путь. часть мест я уже видел, как то длинная узкая улица вверх, старый антикварный магазин, старая скобяная лавка, магазин атрибутики сторонников тяжелой музыки, с непременным гробиком-рюкзаком в продаже... Я все это видел до и много раз.
Только пару сцен меня немного удивили.
     Стадион, со скульптурой на которой ведут борьбу два человекоподобных персонажа, и у одного из них есть женские сиськи, а его оппонент судя по движениям, хочет сделать победный щипок .Скелеты в основании корабля, выставленного в крытом павильоне. Маленькие, крохотные мужички, просто сели однажды не в то судно и тихо утонули. А теперь все смотрят на их мощи. Что за ужас. И это Европа, удивляющаяся нашему Мавзолею. Тот же ужас, только в профиль.
     Не оставляйте мощи на поругание. Бросьте их в землю и пусть прорастет хоть трава, хоть колос, хоть сорняк какой, а не страх, коим полны умы.
Никогда не понимал этого.
     Для меня раздеться в общественной бане, где у всех все одинаково - смущение. Раздеться перед женщиной - два смущения.
     А что чувствуют они? Миллиарды смущений, когда как мы смотрим на кожу вокруг плоти, а им смотрят прямо в кости, насквозь.
     Похороните вы уж их. Не нужно это шоу.
     Потом, по обычаю, ходили на монумент "Эстонии", почти тысяча имен, и каких-то мало лет, но все затихло.
     Потом музей воды и долгая дорога мимо радиоцентра.
     Шел дождь, все промокло, я спрятал фотоаппарат под крохотное пальтецо. Ветер то и дело срывал с меня капюшон, брызгал в лицо и глаза холодным дождем. Знакомая погодка, просто месяц другой.
     Я пропущу вечер и ночь, ибо это скучно.
     Описывать ужин. Зубную щетку. Разговоры про день. Про завтра.

     Утро началось для меня в шесть утра по местному времени.
     Я выспался и замерз настолько, чтобы набраться сил и спрыгнуть с верхнего спальника.
Дождь барабанил по стальной крыше. Луч от уличного фонаря, прыгал,  транслируя мне в глаза капли, шлепающиеся на стекло верхнего люка.
     Я вспомнил тот далекий день, когда проснулся, услышав тот же самый звук.
Место было другой, время другое., другим был и я.
     К черту память.
     Долго думал чем же занять себя. По местному времени было слишком рано, по моему слишком поздно. Спать не хотелось.
     Все сны уже пересмотрены.
     Тихонько, насколько это может человек в шесть - девять часов утра, я спрыгнул и вжался в правое сиденье.
     Тихо.
     Сумка была открыта, я с легкостью извлек свою огромную электронную печатную машинку и начал писать день.
     Сегодняшний, пока он не остыл.
     Я записал почти все.
     Все что хотел.
     Умолчал лишь обо дном.
     Мне было грустно.

     Ну вот утро наступило не только для меня.
Уже "мы" чистили зубы, умывали сонные рожицы и пили крепкий чай.
Мотор приветливо (ли) шелестел клапанами, именно так. Такой его тип.
     Одно слово ШЕЛЕСТ.
     Я расскажу коротко, зацепившись за самое ценное.
     Мы ехали быстро.
     Жаль не послушали меня.
     Жаль, что перепутали дороги.
     Жаль, что один из нас вспомнил про навигатор в сумке, когда уже все было ясно.
     Мы остановились только один раз.
     Очень хотелось есть и еще что-то, терпопка уже не срабатывала. Играла песня одного поп-коллектива: "...у меня-я-я, желтые глаза", что-то там еще, в общем песня про ветрянку, а у меня звучала иначе.
     Придорожное кафе?
     Нет.!
     Придорожное хозяйство.
     Было открыто, я робко вошел внутрь, в пустом обеденном зале сидела группа разновозрастных людей, они уже доели свои обеды.
Для начала я спросил принимают ли они евро к оплате, дама средних (слегка за..) лет позвонила кому-то и объяснила мне процедуру.
     - Вы платите в евро, по курсу, я даю вам сдачу в кронах.
     Всех все устроило, до того момента, когда в виде сдачи за новенькую банкноту в сто евро я получил двадцать пять крон.
     Сперва я думал, что рог изобилия сдачи откроется вновь, но когда понял, что это все, сильно удивился.
     Дама отлично говорила на шведском, и щеголяла передо мной этим, жаль, что я совершенно ничего не понимал, кроме крон и евро.
     Устав что-то доказывать, я попросил вернуть мои деньги в намерении пообедать в другом более дешевом месте.
     Она не могла, проверка, банк, все уже проведено. Так напоминает бухгалтерию.
Новый звонок, приходит седой, аккуратно постриженный мужичок, слушает причитания жены и направляется к газетам...
     Листает, одну, другую.
     Вот он. Курс.
     Опять уходит.
     Я в полном непонимании. Женщина, наверное тоже и плюс к тому, наверное, в шаге от вызова полиции.
     Приходит мужичок, но уже с калькулятором.
     Щелкает кнопочками, что-то говорит своей жене.
     Наступает ясность.
     Она начинает извиняться.
     Мне еще больше неловко, что я не сумел объяснить доходчиво, что именно не так.
     Мы садимся.
     Обед оплачен. Время идет.
     Языковой барьер перейден.
     Так бывает, когда мое "do you speak en...?" " и ее ответное "a litle" и ответное "накладываются.
     Скажу только одно, и это не только мое мнение.
     Я уже дано не видел такой большой порции и не ел с таким удовольствием.
     Когда мы закончили трапезу, насколько хватило моих слов и той улыбки, что у меня есть, я поблагодарил за этот обед, самый вкусный за последнюю неделю.
     Я хотел вложить все слова извинения за то, что произошло, но они были сказаны.
     Но это такое чувство облегчения.
     Вроде тебя обозвали лжецом и потом публично оправдали.
     И при том с обеих сторон.
     Учите язык.

     День, я не знаю какой день.
     Может третий или четвертый.
     Иногда мне кажется что я схожу с ума.
     Все такое рафинированное. Все такое взвешенное.
     Утром нас забрали от отеля вместе с нашим грузовиком.
     Прошло чуть больше одного часа и он был в ремзоне, работы, работы, работы.
     Это так не важно.
     Я плохо спал.
     Просыпался за ночь много раз. Смена часовых. Смена часовых поясов.
     Никому это не интересно.
     Скучный день.
     Сны. Они волшебны.
     Я увидел так много за эту ночь.
     Я потерял веру в то, зачем живу.
     Это, возможно, всего лишь вариант развития событий, но в нем никто не стал на мою сторону.
     Меня предали все.
     Я видел и чувствовал это всей кожей.
     Веду борьбу за историю и самое обнадеживающее это исход войны.
     Победа?
     Да вовсе нет!
     Победа это всего лишь отсутствие поражения.
     И вот я проснулся.
     Это чувство опустошения, это одиночество.
     Я знаю этот на вкус.
     Одиночество.
     Разруха.
     Все совсем не важно и впереди так много запланированного наперед.
     Будут преграды.
     Будут враги.
     Будут толпы лицемеров.
     С этим непременно столкнется каждый, если ему повезет.
     Но будет и мира в душе.
     Будет силы в руках.
    
     Будут мириады путей, словно стрелы.
     Во все стороны.
     Во все миры.

     По пути в номер мы зашли в один из магазинов, дабы обзавестись крохотной бутылочкой виски.
     Выбор был прост - цена.
     Качество?
Не имеет значение.
Виски все одинаково, если оно стоит дешевле 20 тысяч.
Продавщица на кассе спросила меня мой "ай-ди". Мелочь, а как льстит.
Все было, все продали.
Депрессия всего лишь следствие виски.
Завтра будет новый день. И тихонько так..."наверное".
И новые день медлил. Пришел странный финн.
Коллега познакомился с ним, когда курил.
- Вэр из зэ олд мен?
- Он в душе. Хиз ин э шауэр, тен министс плиз. Ком ин.
И он "ком ин".
Показал свои ключи, как приглашение в дружный нам номер.
Он оказался кочующим финном. Вместе со своим другом они переезжали из страны в страну и чинили какие-то селько-хозяйственные машины.
Коскен корва, виски.
Опять.
К счастью наш визит был коротким.
Братание, фрэндшип и прочее.
Разложив на полу старую карту 97 года, он показывал свои места. Вот тут мой дом, между Пори и Тампере, мы были тут, а потом тут, а потом в населенных пунктах появилось "Лукашенко", Калиниград, сейчас они едут в Данию.
Наверное ценные специалисты. Порадовало, что мой ужасный английский был лучше его.
Устал. Иду спать. Сегодня будет простой день.
Ночь.
И неизвестная ночь, а следующий день в тумане.

Прошла еще одна ночь, спал с короткими перерывами на покурить в вентиляцию номера.
Заранее набрал стакан минеральной воды, чтобы не вставать и не булькать в темноте. Это был правильный выбор.
Я проснулся опять слишком рано.
Личный мобильный показывал какое-то время, но я никак не могу сообразить прибавлять или отнимать часы. Если отнимать, то мы уже проспали, а если прибавлять, то и подавно. Странно почему все время молчал будильник и где служебный телефон? Он нашелся сам, там где я его оставил, за толстой шторой окна рядом с кроватью. До его подъемного писка было еще 45 минут, а спать уже не хотелось.
Ворочался и думал. Как веретено намотал на себя все мысли, которые только могли прийти в мою голову, но оставлю это за кадром.
Мне снилась незнакомая женская грудь, молоко, белыми капельками стекающее по аккуратным соскам... Отличное эротическое начало, но потом откуда-то взялась банка с малиновым вареньем, и на завтраке я нашел ее. Не грудь конечно, а баночку с вареньем.
Часть моего сны сбылась в течении часа по пробуждении.
Точность 50%. Неплохо, в любом случае лучше чем синоптики и погода.
Утренние процедуры, обычные десять минут наедине с собой.
Мой любимый диджио, с запахом свободы.
Завтрак. Меня всегда удивляло в поездках однообразное разнообразие шведских столов.
Вроде есть все, но через день-два ничего не хочется. Дорогущая колбаса, толщиной с бумажный лист, ветчина, фрукты, мюсли. У меня дома никогда не было такого разнообразия. Странным образом все надоедает.
Сегодня я поступил умнее, взял с собой компьютер, удобно устроившись в гостевой столовой комнате, пишу.
Интернет недоступен, для пароля у меня нет маленькой буквы "а" с двумя точками сверху, переводится, как яблочный вор, или что-то в этом роде.
Вчера мы поругались в очередной раз с сигаретами, я обещал себе не курить сегодня. Утром тело почти ликовало, от принятого решения. Ура! Дыма больше не будет. Но они взяли свое, лежа на столе тихонько поскуливали "мы больше не будем".
- Чего именно?
- Царапать твои легкие, кусать горло. Мы обещаем.
Вот ведь лжецы, но я им опять поверил, на их сторону встал мозг, уже привыкший жить в тумане легкого онемения.
Мы снова вместе. Во всяком случае до сегодняшнего вечера.
Бросать курить нужно с завершением очередной пачки, чтобы тоненький писк был не слышен из под упаковочного целлофана. Стоить открыть очередную коробку пандоровских подарков и все начнется вновь. Но сегодня они со мной, лживые создания. Крадут мое время, крадут чистоту моего разума. Это как прогулка с моей собакой. Если он понимает, что ты сильней, то будет идти рядом. Стоит ему только понять, что ты его боишься или сил хватит, чтобы тянуть в свою сторону, то все кончено. Он не станет тебя слушать.
Собаке нужен хозяин. Наверное как и родители детьми, пес хочет гордиться своим хозяином. Он знает, что ты сильнее, он знает, что ты быстрее, но ему не к чему знать что у тебя нет двух сантиметровых клыков и ты сам его в глубине души побаиваешься.
Ты привыкаешь к собаке, собака привыкает к тебе, он любит играть и ты тоже, но очень важно понимать, где кончается игра и начинается драка. Потом вы начинаете дружить. Он ест твои ботинки, ты его кормишь, он ест твою мебель, ты с ним гуляешь, он ест свою еду ты его не трогаешь. Он не злой, нет, просто он, как и все, хочет иметь хоть что-то свое.
Так и с привычками. Так и с людьми. Так наверное со многими вещами, которых касается наш разум, зачастую такой неразумный.

Следующий день.
Вчера после обеда коллега изъявил желание не ехать на просмотр продолжения ремонта, как впрочем, и сегодня.
День вчерашний закончился, как и несколько предыдущих дней.
Если бы не мое описание происходящего, наверное меня тоже грызла бы скука.
От нее часто спасает работа или осмысленная деятельность, сегодня ее немного.
Вчера коллега поставил одну из новых фар купленных еще в России, незадолго до отъезда.
Сегодня я их переставлял.
Хочешь сделать что-то хорошо — делай сам.
Утром, как обычно, меня подобрал у отеля Понтус. Да, немного странное имя.
Вчера Бьерн рассказал, что у его отца обнаружили рак почти всего и жить ему осталось не больше месяца.
Грустно.
Иногда нужно время, чтобы понять куда ты движешься и спокойное место, чтобы понять чего именно ты хочешь. Короткая остановка в пути, чтобы сверить карты, чтобы вспомнить прошлое, чтобы помечтать о будущем и начать наконец свою жизнь в настоящем.
Прошлое так заманчиво своей избирательностью, что-то плохое со временем забывается, что-то ужасное накрывается черным сукном и придается забвению, а что-то хорошее, бывает и такое, остается жить вечно. Это хорошее и влечет тебя обратно, к себе в прошлом. И все можно было бы вернуть, но возраст, необъяснимая загадка вселенной и физиологии, один маленький ген все портит. Регенерация живой ткани непрерывна, говорят, что после ста лет начинают расти новые зубы, не молочные надеюсь. Может и правда все циклично, но мы слишком мало живем, отдаваясь мелким проблемам, чтобы прожить больше одного цикла.
Кто знает, может быть прожив сто пятьдесят лет ты снова начнешь молодеть? В прочем это слишком сложно. Жизнь становиться только быстрее. Быстрые мысли, мгновенные решения, непоправимые ошибки.
Я всегда верил лишь в одно, что все поправимо, пока ты дышишь. Ты можешь и ты в силах исправить все, что сделал, лишь бы окружение этого всего не переступило грань жизни, откуда никто не возвращался. Но у меня никогда не хватало терпения проделать сделанную однажды работу назад. Мне всегда не хватает терпения. Все моя спешка.
Спешил родиться. Очертя голову хотел вырасти и стать взрослым, теперь спешу жить и однажды также быстро исчезну.
Но не сейчас.
Есть время подумать. Мысли бегают вокруг меня, словно маленькие шустрые зверьки. Я выхватываю одного, начинаю его думать, а он извивается, царапает руки своими маленькими коготками, становится щекотно и в этот момент они выскальзывает из моих рук. Я в растерянности пытаюсь выхватить беглеца в быстром хороводе, но хватаю не того и все сначала. Потом приходит вечер, движение замедляется, зверьки успокаиваются и начинают искать место под одеялом, чтобы выспаться. Я беру их по одному. Какие сонные, спокойные морды. Только тогда я могу думать спокойно, но приходит сон, все вокруг меркнет, теряет свои краски и я засыпаю.
Так происходит изо дня в день.
Что же происходит? Чего именно я недоглядел, рассматривая горизонт? Может что-то важной прямо у меня под ногами.
Так глупо. Может быть заветная птица-счастья сидела в своем гнезде, где-то в невысокой траве, а я неосторожно ступая с огромным биноклем просто наступил на нее, удивившись: «А что это был за писк?».
После такого, как в одной глупой песенке, птицы стали осторожнее.
Что напишут на моем камне?
Может быть : «Наступил на свое счастье?».
Или: «Страдал дальнозоркостью и не носил очки?».
А может все вместе.
Вроде и смешно, а смеяться совсем не хочется. Просто уже не смешно.

Мой рассказ о поездке постепенно становится рассказом о людях.
 
Никто никому не хранит верность.
Люди предают за половинку копейки, пытаются выгадать что-то для себя, переступая через все, даже через свой эгоизм. Минуя все. Даже если мне вдруг плохо, главное чтобы у других было хуже. Вот это критерий.
Это яма о змеями. Даже не переходя на личности, есть лишь пара человек, которым я могу верить. Я сам, родители и может один человек из всей мое многострадальной службы.
Я сам не ожидал, что своей демократичностью приду к такому печальному результату, но говорить сейчас не хочется.
И нет моей вины в том, что однажды я избрал другой путь.
Как нет вины в том, что однажды я решил идти дальше и может даже через головы, через жизни.
Я уже говорил однажды, но с волками может выжить только волк.
Мои? Да конечно волки.
Стая. Вожака пока нет, был один, но затравили гончие, скоро появится следующий.
Что с ним? Кто он?
Не важно. Шкуру снять и на стену.
Жалости ждут от жалких людей.

Я почти не спал в эту ночь.
Это стало для меня обычным делом. Я сплю маленькими кусочками.
Странные сны.
Я слишком много думаю, чтобы успеть жить этими мыслями. Наверное в этом и есть моя главная проблема — живу, чтобы мыслить, вместо того, чтобы мыслить чтобы жить. Мне кажется я не один такой.
События последнего месяца опять перевернули все в моей жизни.
Хорошее в одночасье стало плохим, чтобы вновь обернуться хорошим.
Начало лавины воспоминаний положил Понтус, когда подвозил меня до гостиницы.
Он повернул в сторону города и разговаривал по телефону, а когда положил трубку, насколько я смог перевести, ему звонило правительство. Я удивился, но уточнил, на всякий случай, неужели правительство собирается заказать у них машину?
– О! Нет, не то правительство, это была моя жена.
Все понятно, правительство семьи, матриархат, что тоже не плохо, как в прочем все в этом мире.
Он рассказал мне о том, что они знакомы уже шесть лет, но только два живут в браке и его дочке два года.
В Швеции нормальный возраст для мужчины вступления во взрослые законные отношения это тридцать шесть лет.
Н-да, ну хоть по этим меркам я еще не опоздал.
Потом он рассказал немного о своем визите в Россию этим летом, тогда же они приезжали к нам с Бьерном.
Я понял кое-что. Начало всего воспитания, некий фундамент, на котором будет строиться вся жизнь, это семья. Мне очень повезло, у меня она была. К счастью уже взрослым я узнал, что родители давно в разводе, а живут вместе по какой-то важной причине... Сперва этой причиной были дети, потом квартира, а теперь привычка и мамин страх, что без нее папа просто пропадет. Они и сами того не понимают, что до сих пор любят друг друга. Я был с ними все это время, ну большую его часть. И я еще помню, времена, когда они шалили друг с другом, спасибо советскому домостроительному комбинату, изготовившему почти картонные стены. Я был ребенком, мне было любопытно, но на тот момент уже воспитанным ребенком и достаточно тактичным, чтобы не врываться с шашкой наголо и криком: «А во что это вы тут играете, посреди ночи!?». Так вот и сейчас я знаю, что они любят друг друга. Им за шестьдесят обоим. Один свободолюбивый эгоист, вторая всепрощающее божество. Они ругаются, но я ни разу не сомневался в том, что это пройдет. Они делят свои крохотные деньги, но они все равно остаются общими, при том, что я на фоне двух пенсионеров, со своим вечно пустым кошельком, выгляжу нищим оборванцем. Судя по постоянному желанию и попыткам обоих родителей хоть как-то впихнуть мне небольшую, но денежку. Это так забавно. Порой я нахожу их в столе своей комнаты городской квартиры, порой папа тихонечко кладет мне в карман. Меня такой часто возмущало.
– Ну как так!? Хватит уже меня опекать!
Потом я стал умнее. Ссориться с близкими людьми это неразумно, а с настолько близкими — просто безумие. Хитрость - это очень важно.
После моего последнего возврата напрямую в мамин кошелек, последняя на меня даже обиделась. Выбрал иной способ. Лучше. Мы часто говорим, я стараюсь их слушать и в результате, в папке моих разведданных есть все их потребности. Я ведь знаю и вижу во скольких вещах они себе отказывают, считая что дети в беде. Теперь все проще. Они дают мне деньги, я их смиренно принимаю, потом иду в магазин или аптеку и покупаю все необходимое, добавляя немного от себя потому, как я уже сказал «у сына пустой кошелек, он нищ и оборван», а карточка для них это не деньги.
Так и живем.
В прочем я немного отвлекся.
Любовь, насколько я теперь понимаю, не остается прежней.
Ты растешь и она растет вместе с тобой.
Если в начале основная ее часть концентрируется на сексе и телесных ощущениях, то со временем равномерно распределяется во всех сферах жизни. Сперва она пуглива, и часто мешает экспериментам, своим робким «А вдруг тебе не понравится и я умру?», но это все не правда. Она никогда не уходит и никогда не умирает. Человек, в своем высшем развитии и есть любовь. Чувство одно и тоже, просто мишени разные.
Вернемся к родителям.
Мама встретила папу и, с ее слов, хотела убежать, но он остановил двери лифта, на котором она хотела уехать. Уже тогда что-то в ней знало, что она попала. Дальнейшие подробности мне не известны, меня тогда еще не было, а спрашивать я как-то не решался, но... Через год появился мой брат, еще через семь лет и я сам. Так вот мама полюбила папу. Потом появился первый ребенок, она начала любить его, потом добавился в семью я и мне тоже досталось этого чувства. Всем хватало. Все счастливы.
Как и энергия в природе любовь имеет свои единицы. Дальше наверное следует простая математика. 1Л делим на два получается два по 0,5Л, ну и не литра конечно же. Потом вроде бы должно быть 0,5 делим на 2, но нет. 1Л снова делим, но уже на три, выходит 0,3333 и так далее. Любовь очень похожа на время, ее всегда не хватает, но она всегда есть. Ничто не способно ее остановить, если она приходит и удержать, если она уже ушла. Вроде бы она невосполнима, но откуда-то берется вновь и вновь.
Странно все это. Не все я сам могу понять.
В чем суть мужчины?
Охота, рыбалка, игрушки.
Дети играют в войнушку, взрослы ходят на войну, ну а кто-то играет в куклы, а потом одевает платье и поет на сцене.
Все мужчины кичатся своей свободой, но всем ли она по карману?
Все ли потянут эту ношу?
Ощущение свободы так мимолетно, словно счастье. Иногда ты просто понимаешь, что счастлив. Это один короткий миг, мысли останавливаются и так тихо в голове, тело любит такие секунды. Потом мысли стряхивают с себя оцепенение от увиденного и прерывают это ощущение, но на тот момент у тебя есть все. Свобода также мимолетна, как и счастье. Радость вдвойне, если, хотя бы однажды, они наступают одновременно.
Свобода это творчество. Но зачастую мы ищем невозможной свободы, свободы от самих себя, вместо того, чтобы приручить своя «я» и начать дружить.
Когда ты выбираешь что-то одно, значит, что ты отказываешься от всего остального, может и здесь есть тропинка компромиссов, опыта пока нет.
Ломать всегда проще, чем строить.
Ломать это секунда, а строить это года и десятилетия. Но за всю историю, человечество всегда поражалось и восхищалось постройками и никогда грудой бетона, однако и такие «эстеты» есть.
Строить трудно всегда.
Но проще сказать «может быть», чем «нет», чтобы было куда бежать.
Но после одного отрицания может быть, как другое отрицание, так и новое «да», только бы не упустить время, ведь оно похоже на кое-что, на что-то ценное.
Ведь кому-то нужно однажды сказать:
Я люблю тебя.
Я был не прав и глуп... Может ты будешь умнее и простишь меня.
Давай жить вместе?
Выходи за меня замуж...
Сделай меня счастливым отцом.

Я долго искал смысл и ответ на вечное «зачем» и упустил самое главное.
Если бы мой отец ковырялся в своей голове, как и я, то эти строки написать было бы некому.
Смысл в том, что нет никакого смысла. Казалось бы, все имеет свое начало и свой конец, но это не так и тому есть, как минимум, три примера: время, энергия и глупость, может еще и Вселенная,  но в последней Эйнштейн не был так уверен.
Каждая искра в нейроне головного мозга это тоже энергия, она ниоткуда не появилась и никуда не денется, просто проходя в очередной раз мимо деревьев Адам и Ева, ты прошел через электрический туман, чем и спровоцировал эти мысли. А может просто не стоило загадывать счастье, касаясь обоих? Или не стоило заходить в единственную здесь лавку сувениров, чтобы не увидеть ее хозяев. Сорок лет жена работает с глиной, а муж ведет все хозяйство и сделал на ее таланте целый бизнес, но не в укор. Продажа произведений искусств это тоже своего рода признание и поклонение.

Прошло несколько быстрых, но весьма насыщенных дней.
Я упустил запись происходящего, целиком отдался наблюдению и общению, и оно поглотило меня.
В казалось бы, скучной стране,скучной своей предсказуемостью, я разглядел другие грани.
В один из дней Бьорн пригласил нас посетить одно место, я много раз проходил мимо, но не думал, что там так приятно внутри. Неброский интерьер, мягкие цвета мебели, много дерева, широкая, словно для танцев, барная стойка из темного дерева так и звала нас выпить чего-нибудь, но сегодня мы не к ней. Кожаный угловой диванчик и два таких же кресла у квадратного стола просто манили. Нас было всего трое, одно место было отдано под куртки.
Через минуту прибежала официантка, по совместительству бармен, спросила наши пожелания по аперитиву, и я выбрал незнакомое пиво, наш гид был за рулем и не пил ничего. Принесли меню, из всех блюд я мог различить только салаты и мясо, да и то не по названию, а по составу. Чтобы не заказать что-нибудь не очень вкусное, я спросил совет, которому и последовал.
Пока мы ожидали нам принесли, опять же советовое, виски.
Я всегда думал, что все виски одинаковое, и различается тем, что либо обжигает горло, либо нет, другими словами запивать нужно или мешать с чем-нибудь или можно так. Причем я покупал разные и по цене и по производителю, но большинство приходилось запивать, часть годилось со льдом и единицы содержимых бутылок проскальзывали внутрь так аккуратно, почти деликатно, что их послевкусием хотелось дышать себе в ладонь, чтобы ощутить его запах. Я пил разные. Но, как я смог понять всего после одного глотка, я пил отнюдь не виски.
Это трудно описать и возможно следующие несколько строк будут напоминать исповедь или слова поклонения алкоголика, но все же...
Густая, на грани самого легкового оливкового масла, жидкость (звучит уже абсурдно) имела цвет темного мореного дуба, и терпким оттенком своего вкуса напоминала возможно бочки, в которых оно томилось, в ожидании сегодняшней минуты много лет. Помимо обычного солодового послевкусия оставался привкус или запах дыма во рту. Оно не жгло, оно нежно скользило куда-то в самое твое я. А все, что осталось на губах, испаряясь, приятно покалывало, как будто сгорало.
То же самое оно делало с мозгами. Нет! Никаких выключений, но после нескольких глотков я больше не робел говорить на языке, который доступен мне лишь частично, я больше не нервничал, из архивов мозга всплывали такие слова, которые я слышал может раз или два сквозь закадровый перевод дешевой копии американского кино.
Хитрый виски. Сперва развязал мне язык, потом отпустил с привязи мозг, я в мгновение одной мыслью весь оказывался в том месте о котором шла речь, я представлял все предметы и, клянусь, в тот момент я их видел. В такие периоды кажется, что ты можешь все это материализовать, ты волшебник, но для этого нужно еще чуть-чуть волшебного эликсира всевластия, но это не так. Главное слушать свой разум. Виски, который мы пили, был не очень старый, но у него был приятный голос. Вот вроде бы ты хочешь «хлопнуть еще по рюмашке», ты уже готов, но оно говорит: «Стоп, пока рано, больше будет хуже». Я знаю, что алкоголь очень коварен, что он обманщик, что он, как трехгрошовая проститутка и за два гроша залезет тебе в... но ведь этот иной. Как странно, говорит мне стоп?...
И мы продолжаем говорить, темы появляются одна за другой, мы безжалостно бросаем их в костер нашей беседы, лица горят у всех, даже у того, кто не пил сегодня ничего крепче колы. В горячке спора-рассуждения я слышу: «А сейчас пора, скажи вот это вот» и пихает слова прямо на кончик моего языка. Да у них нет шанса и они срываются в пропасть. И продолжает «Медленно подними бокал, нежно, но без заигрываний, по-мужски посмотри на меня, вдохни и выпей еще пару глотков». У меня тоже нет шансов, я повинуюсь.
По одному совету, мы заказали одно блюдо. Описание сомнительное, фотография настораживала, но жажда эксперимента победила. Это прямоугольная тарелка с тремя отдельными секциями, слева направо: картошка (на выбор, маленькое отделение), большой каменный брусок, разогретый до 300 градусов венчаемый куском хорошего мяса с две ладони толщиной,  салат и масло. Идея, как я понял, в смеси универсальности и возможности готовить самостоятельно. Когда все это приносят мясо едва прихвачено теплом с двух сторон, нужно отрезать ломтики и ножом с вилкой кантовать их по горячему камню, потом окунуть в соус (на выбор принесли четыре разных) и есть. Сперва я был разочарован, я никогда не был любителем кровавых стэйков, но первый же кусочек меня переубедил. Так вкусно мне не было так давно, пожалуй с моего визита в один греческий ресторан, но разница есть. В Греции я из за стола выкатился, а тут вышел слушая болтовню виски.
Это разновидность фондю, только нет опасного масла посередине стола, только горячий камень, а это, ох, как дисциплинирует. «Лицом в салат» и лицом на сильно нагретый камень совершенно разные вещи.
Мы сидели совсем недолго, после того, как наши кирпичики унесли остывать на кухню. Бьорн спешил к «своей мадам», а мне совсем не хотелось идти в номер.
Оставшись вдвоем мы заказали еще по одной, но прежний голос говорил мне уже другое: «Хватит, иди домой, дальше будет только хуже» и я его послушал. На фоне этого голоса во мне поселилось одно чувство, я еще не мог точно определить что именно оно означает, но на фоне скуки, испытываемой мной на протяжении всех этих дней, вдруг, мне захотелось остаться.
Пустой номер, темный и спокойный. Я не пошел в душ, настолько устал.
Хотелось написать что-нибудь, но тот же голос «спи».
И я уснул.

Утро началось как обычно. В то же время. В том же месте.
Также темно за окном, без надежды на рассвет.
Одинаковый завтрак. Яйца, нарезка колбасы и ветчины, овощи и фрукты, сок, чай, кофе и молоко на выбор. Как же все это надоело! Эх, слышали бы меня люди, которым нехватает хлеба. Сейчас бы тостик с сыром и солеными огурчикам или домашней солянки и с чесночком! М-м-м, как вкусно.
Утром, как и обычно меня забирал от отеля Понтус.
Его европейское «Как дела» обычно пробуждало меня к жизни. Как воспитанный человек, я начинал сонным мозгом строить развернутый ответ, понимая, что часть слов еще спит. Получалось не очень.
Дорога была короткой. Потом утренний кофе, сигареты, почта.
Я нервничал, по моим подсчетам ремонт затягивался, пусть было еще два полных дня.
Переживал все равно. Несмотря на все заверения, что все они починят, в голосе звучала неуверенность.
Два дня это не много. Сейчас.
Иногда два дня это вечность.
Относительность времени.
Годы в аду — это минуты в раю.
В любом случае это был быстрый день.
Меня возвращал к отелю уже Бьерн, поскольку у Понтуса были какие-то важные дела в другом городе. Дорога с Бьерном выходила длиннее, он был старше, степеннее, видел немного хуже и разница между БМВ и Вольво в том, что большинство обладателей первых жаждут скорости, приключений и огня в жизни, а у вторых это все уже было. Легким нажатием на педаль акселератора Вольво может стать БМВ, но зачем?
Сегодня мы говорили о работе, политике и двух государствах. Я не подозревал, что может быть такая разница. Если о фактах:
Бездомные. Которые живут на улице есть и там и тут, но тут это чистый выбор самих людей. При их желании у них будет крыша над головой, «да, это будет маленькая квартира с одной комнатой, ванной и кухней», но они не хотят. Им нравится абсолютная свобода.
Налоги. И там и тут. Здесь около 28 %, если прибавить местный НДС, то почти половина заработанных денег идет в казну государства, но именно в казну. Какие гарантии? Государство защищает тебя от безработицы, улицы твоего города чисты, с крыш не падают ледяные бомбы, преступники рано или поздно попадают в тюрьму и остаются там, если тебе нужна любая операция тебе оплатит ее государство, но все, что стационарно дешевле 1800 евро платишь ты, какая изощренная защита от профессиональных ипохондриков. Полиция - следит за порядком, ты — его соблюдаешь, если нет то ты преступник и «должен сидеть в тюрьме». Максимально допустимый уровень алкоголя в крови 0 промилле и это для всех. Правительство, которое плохо заботится о гражданах своей страны может быть заменено.
У чиновников нет мигалок. У большинства нет охраны. И все они ходят на работу с утра и до вечера.
Я люблю свою страну, но то, что в ней происходит меня поражает.
Чиновникам не к чему машину за много миллионов рублей, и большинству не к чему персональный водитель. Их зарплата позволяет жить в съемной квартире, если ты не местный, оплатить свою мобильную связь и интернет. Неужели им платят так мало, что 70% было так неинтересно принятие закона о минимальных дозах алкоголя, как в прочем и остальных законов, ведь им не жить по ним и их детям тоже.
Я не могу поверить и никогда не поверю, что мы могли выбрать такое и очень жаль, что нельзя уволить того, кто не справляется или просто ничего не хочет делать, как в игре. «Армор» и «Хэлс», те же компьютеры, ты приходишь однажды в Думу смотришь на показатели, а их меньше десяти процентов и они падают, потом «бац» ты мертв, как депутат.
– Сдайте свое удостоверение, машину, квартиру, водителя, секретарей, визитки с саунами и ресторанами. Вас больше нет.
– Постойте, я успею перекупить на маркете пару «хэлсов» и все исправлю.
– Вы лжете, маркета нет и вас тоже. Прощайте.
Ах, мечты-мечты...
Они всегда будут воровать.
Да что мы о них?
Пока мы разговаривали, гостиница осталась в стороне, еще один кружок.
Я легким сердцем я вышел из машины, переходя дорогу видел, как что-то мне улыбнулся.
По проторенной дорожке я и мой коллега отправились в местный магазин, выходя от кассы девушка с колечком, продетым в нижнюю губу, спросила:
– Вам не нужен чек?
– Нет, что вы! Это будет мне напоминать, а сегодня хочу забыть все.
Еще один вечер. Ночь. Зеркальное утро, казалось бы, но...
За мной никто не приехал.
Я спустился вовремя, стоял и дымил. Вернулся в номер.
Значит сегодня выходной. Надо пользоваться.
Мы, поспав еще немного, побрели в магазин рабочей одежды, потом через весь город в отличный Экковский магазин. Его разнообразий разрывало глаза. Едва смог определиться. Да, именно, да! Это будут красные легкие ботинки средней высоты.
Теперь еда, нужно много есть, чтобы много ходить.
В это раз я доверился коллеге, знающего одно место с «хорошим курсом».
Ох уж эти дешевые забегаловки, как же там вкусно и вредно.
Мясной блин, обильно усыпанный специями, почти целиком закрывал и мою тарелку и картошку с свежим салатом на ней, ну и какой же фаст-фуд без колы? После этого мне стало казаться, что я люблю все, исключение разве что су-ши. Может от того, что некоторые блюда пахнут так, что их следовало бы трахнуть а не есть. Но не буду обижать су-шиедов. Каждому свое. Как я написал я с вашим деликатесами не поступал.
После обеда появился Понтус, на своем отличном полуторамесячном БМВ. Радостная новость заставила меня воспрять духом. Машину починили. Все, запланированное было сделано и еще оставалось половинка дня. Чтобы проверить все необходимое, погрузить и протестировать. В ответ на мой вопрос: «Что же все-таки было», он отмахнулся, обещав показать, но не успел.
Когда мы подъехали к заводу, электрик, проводивший ремонт тестировал машину. Я чуть не прыгал от радости, когда он закончил, я спросил уже его что же все таки с ней было. Он хитро заулыбался, сделал ко мне один шаг и положил маленькую слот-карту в открытый карман моего пальто. Потом отступил обратно и подробно рассказал, что они перепробовали все, потом записали все возможные причины на листок бумаги и по одной стали исключать их, пока не добрались до этой карты. В этой комплектации, в этом поколении оборудования ее просто не должно было быть, а из всего разъема используются только два.
Я достал карту из кармана, долго смотрел на нее, потом выдал свое подобие шутки, глядя на нее:
– Так вот ты какой, мой счастливый билет. Если я вдруг захочу вернуться в ваш город, то смогу вернуть ее на место в систему управления и неисправность проявиться вновь.
– Ты немного говоришь по английски, я немного говорю. Появятся проблемы звони. 
Я поблагодарил его за работу. Назвал победителем и ушел.
Вечером того же дня мы отправились к гостинице уже на своей машине, чтобы поле небольшой прогулки в субботу ехать в сторону порта Стокгольма.

По пути в порт остановились перекусить у большого торгового центра.
Был выходной день, машин на парковке было много, нам досталась самый дальний участок огромного асфальтированного поля. Встали около крытого навеса для тележек.
Вместе с другими магазинами был огромный центр Икея.
Много света, люди снуют туда-сюда, что-то примеряют, покупают.
Я нашел себе хорошие зимние ботинки за приличные деньги потому, как за неприличные покупать сезонную вещь не мог себе. Иногда я думаю что наши деньги стали стоить слишком дорого. За те деньги, которые я зарабатываю в России я могу очень прилично одеваться и питаться в другой, весьма далекой, стране. Что-то не так.
Мы быстро пообедали и шли по второму этажу центра в сторону выхода.
Заметил одну особенность — очень много детей.
Большую часть магазина современной модной одежды занимает отдел с маленькими курточками, ботиночками, шапками и носочками. В широком проходе между двух рядов стоят не скамейки, а детские игровые горки, покрытые ковролином цвета травы с мягким ворсом.
Кажется мир взрослых со своими играми в жизнь и огромными игрушками, лишь арендует часть детского.
Дети были не частью взрослой жизни, они есть ее смысл. Все строиться вокруг детей. Все строится ради них, ради их их будущего, чтобы они росли, стали взрослыми и завели своих, иногда завидую их беззаботности.
К месту назначения мы прибыли когда уже стемнело, дважды заблудившись. Про навигатор вспомнили слишком поздно, как всегда.
Утром нас ждала погрузка и два дня в пути домой, с одной маленькой остановкой в Таллине.
Этот город, некогда приютивший меня, стал другим. Все ремонтировали. Строительные леса там и тут. С тех пор, как эстонцы уничтожили свои крончики, в их жизнь пришли серьезные перемены.
Все стало дороже.
Скромный обед в Олдэ Ханса на двоих обошелся почти в пятьдесят евро, в пику тому, что я помню, когда мы заходили туда дважды в день и выкатывались оттуда, подобно колобкам.
Подскочившие цены изменили, так хранимую, атмосферу этого города. Но может быть я просто придираюсь.
Туристов очень немного, одинокие магазины полны всяких блесток, сувениров. Я не купил ничего, исключение только орешки с корицей, собственно ради них я и сгрузился с парома.
Наше путешествие подходит  к своему завершению.
Завтра утром паром будет в порту Санкт-Петербурга.
Возможно мы потеряем несколько часов на таможне, но потом окажемся дома.
По чему же я все таки скучал?
Очень хочется обычного супа, немного острого свежего чеснока и обычного черного хлеба.
Большую и горячую ванну с меной поверх воды, свое полотенце.
Гребанный телевизор на пол часика.
Кружку горячего чая с медом.
Свою кровать с пухлой подушкой, до сих пор хранящей форму моей головы. Кажется, если положить вторую подушку сверху, связать вместе и залить в образованную полость гипс получится моя голова.
Свое одеяло в виде конвертика и немного сна и сегодня лучше совсем без снов.
Именно сейчас хочется спать так, словно тебя просто выключили, ведь мир завтра не сделает остановку специально для тебя.
Дел никогда не будет меньше и этот поезд никогда не остановится, покуда не прибудет на вокзал. Там тихо и спокойно, на перроне ожидают все, кого ты когда-то потерял. Стоят с сухими цветами, из подаренного тобой венка и скромно улыбаются.
– Мы ждали тебя. Как там?».
– Там? Суета. Все едят друг друга. Машины крутятся и не замечают пешеходов. Со мной в купе ехал один из них.
– Верят во что-нибудь?
– Я даже не знаю. Привет мама, папа. Как же вас не хватало. Джим так грустил, долго не хотел есть, глаза его так плакали, но я не знал чем ему помочь, а спросить было не у кого.
Я хотел заплакать, но не смог.
Папа подошел ко мне и сказал, что это нормально. Грусть и слезы более не наш удел.
Мы обнялись и пошли в пустой город. Мое сердце уже не билось. Уже не больно. Память уже не имела той остроты.
Я дома.