Про кота

                ЛЕНЕ,  ПОЛИНЕ и АРТЁМУ
                31.12.2004
              Стало холодать, и мыши, которых летом я не замечал, переселились в дом. Мы уже подумывали как-бы завести кота. Конечно, можно купить кота в зоомагазине или по объявлению, но это, наверняка, будет дармоед  и лежебока; можно взять котёнка у знакомых, но пока он вырастет, мыши капитально обживут наше домовладение, кроме того, я не был уверен в том, что воспитаю правильного кота….
              Однажды, по первому снегу, отправились мы с соседом на родник за водой. Через лес идти было грязно и скользко, и поехали мы на машине, в объезд. По дороге говорили о том, о сём, я вслух мечтал подобрать взрослого кота с хорошим аппетитом. Лес  уже погрузился в сумерки,  когда  мы  набирали  воду.
              - Смотри! Там  кот - сказал  Борис.   Скоро  я  и сам  разглядел  приближающегося  к  нам  большого  серого  кота.  Он  шел  явно  в  нашу  сторону  и  осторожно  мяукал.  Мне  показалось,  что  коту  тоже  хочется,  в  виду  предстоящей  зимы,  с  нами  познакомиться.  Он  остановился  поотдаль, осмотрел  нас,  мнгновенно  понял  мою  заинтересованность  и,  чтобы  закрепить  взаимопонимание,  ловко  поймал  полевую  мышь.
         .   -Вот это котяра! – восхитился я. Мы уже набрали воду и направляясь к машине, стали его “кискать”. Кот с готовностью пошёл за нами, спокойно дал себя усадить в машину, и также спокойно доехал до дома.   
              -Принимай кота, Вера! И подумай, как мы его назовем – сказал я.   А пока Вера думала, кошак  медленно обошел обе комнаты, кухню;  деловито обнюхал все углы и скромно улегся на половике в коридоре.  Он тут же обзавелся миской с молоком,   а после трапезы плавно перетёк в комнату на ковёр и начал себя вылизывать. “Как он похож на Кешу” – подумал я  и вспомнил своего любимого кота. Он и впрямь был такой же тягучий  и, наверное, снисходительный к всевозможным тисканьям…. Так для меня кот стал Кешей. Вера упорно называла его Мурлындиком, памятуя как у нас однажды долгое время гостил художник Юрий Герасимов с женой Таней, сыном Артемом, хромой собакой Кис Кисычем и наглым котом Мурлындёком. Самоуверенность кота внушала опасенье, как-бы наш Мурлындик не превратился в Мурлындёка Герасимова, который ел из одной тарелки с хозяином, пробовал из всех других и пользовался   привилегией  гостя  не  быть  за  это  наказанным.  Кот,  видимо  понимал,  что  не  внушает  особого  доверия  и  смутно  чувствовал  наши,  не  выгодные  для  него,  ассоциации, поэтому  первое  время  вёл  себя  корректно:  не  гадил  в  доме, регулярно  пугал  и  иногда  ловил  мышей,  не  лазил  по  столам,  не  драл  мебель,  спал  исключительно  в  своём  кресле  и  только  когда  требовал  еды, орал так, что за короткое время в нашем сознании мысль сыт - ли он, заняла ведущее место. Чтобы не испытывать постоянного беспокойства, мы сделали некоторый запас кошачьих продуктов. И прощали коту эту слабость, предполагая, что за  время, прожитое без семьи, бедолага  натерпелся и холода и голода. Хотя, глядя в его глазки, на его овальную поперёк морду и лоснящуюся шерсть, казалось, слово ”бедолага” вывернулось из моей головы не очень обоснованно.
    Выдержав Кешу – Мурлындика несколько дней дома, мы решили дать ему побольше свободы и выпустили на веранду, где был открыт люк на чердак, а к нему приставлена лестница, по которой кот мгновенно взобрался и исчез в темном проёме. Уже немного зная своего котика, мы подумали, что тот вернется, когда захочет есть, и занялись своими делами. К вечеру страшный кошачий ор заставил нас выскочить на веранду, где мы не сразу поняли, что не голод причина шума, а то, что кот боится спуститься вниз. Сначала я хотел снять его, но вовремя сообразил, что потом мне придётся делать это всегда,  и  мы дружно стали объяснять коту, как надо пользоваться лестницей. Котяра ещё некоторое время поорал, но тоже сообразил, что наша помощь ограничится советами, и кое-как перебрался на верхнюю ступеньку лестницы. Потом к большому нашему изумлению, развернулся задом вниз и стал то одной то другой задней лапой нащупывать опору—это так по-человечески смешно и так по-кошачьи беспомощно, что мы расхохотались. Мурлындик слез, но надулся и, не заглядывая в миску, прошёл и улёгся в кресле носом к спинке…. Нам даже стало немного неловко….
    Той же осенью из пустой пятилитровой пластиковой банки из-под воды я сделал кормушку для птиц, вырезав с одной стороны большое отверстие, и приладил её на яблоню под нашим окном.  Бе Ве,  так я, вслед за  внуком, прозвал Веру, раскрошила чёрствый хлеб, собрала остатки круп и ссыпала их в кормушку. Мы сели за стол у окна пить чай, и рассуждали, как хорошо я это придумал, и как интересно будет так близко наблюдать птиц зимой. Но в первый день никто не прилетел. На второй день мы проспали, а на третий опять проворонили. Пришлось вставать и готовить завтрак затемно, а с восходом солнца садиться за стол и ждать пока не налетят воробьи с синицами. Так вот, всякий раз, когда во время завтрака Кеша – Мурлындик оказывался дома, он лежал в свом кресле у стола и делал вид, что ему нет дела до того, что мы едим и, тем более, до того, о чём мы разговариваем. Но однажды, когда птицы чирикали особенно звонко, а мы бурно обсуждали происходящее за окном, кот приподнялся в кресле, потянулся и встал на задние лапы, передними опершись о край стола; повернул морду и посмотрел в окно, повернул в другую сторону—посмотрел на нас, потом снова в окно и снова на нас. Так повертев мордой туда-сюда и уразумев суть происходящего, Мурлындик вновь улёгся в кресло, но было видно, что в нём происходит движение мысли. А мы так увлеклись птицами, что забыли угостить кота чем-нибудь вкусненьким. Я спохватился, только когда Бе Ве уже понесла посуду в кухню, а Мурлындик, презрительно мяукая, тёк по сугробу за угол дома.  После завтрака прошло уже не мало времени, интересная работа отвлекла меня от мыслей о кошачьих обидах…и я ушёл в неё с головой. А Вера, как всегда, работала за обеденным столом. Время от времени она отрывала глаза от своих бумаг и поглядывала в окно
   -Игорь иди сюда посмотри в окно, смотри внимательно, смотри выше  - монотонно говорила Бе Ве… и я увидел: повыше кормушки, в том месте, где ствол яблони разделился на три толстые ветки, на одной из них сидит наш котяра, сидит не шелохнётся, хвост прилип к ветке, толстая морда притворилась наростом на стволе, и только глаза, приклеенные к кормушке острым взглядом, качаются вместе с нею туда – сюда, туда - сюда.  Мы тоже замерли.  Наконец-то в кормушку влетела птица. Кот прыгнул и повис на банке в обнимку с нею, но Мурлындик был тяжёлый, а кормушка скользкая и он так и не смог  вцепиться в неё когтями, а, только, царапая бока банки, безнадёжно сползал по ней пока не шлёпнулся в сугроб. Это не остановило его охотничий жар и пыл. Всякий раз кот всё точнее рассчитывал свои движения, всё царапаннее и царапаннее становилась банка и, наконец, Мурлындик прыгнул так удачно, что сначала пузом загородил синице путь к бегству, потом, когда передние лапы, которые оказались наверху, достигли отвесных боков банки, а задние вообще оторвались от неё, морда охотника на мгновение оказалась, что называется ”лицом к лицу” с загнанной птицей, и та в отчаянии клюнула Мурлындика в нос. Кот вякнул от боли и в бессильной ярости последний раз свалился в сугроб.  На этот раз мы сдержали свой смех.   А  зверь, дав нам понять, что в участии не нуждается, залез на чердак. Туда тоже частенько залетали птицы, и мы подумали, что кот дал им на чердаке суровый урок.
        В мастерской у меня сделана вытяжка - жестяная труба, один конец которой выходит на улицу через форточку, а другой, с моторчиком, оканчивается над рабочим столом. Иногда с помощью этой вытяжки я проветриваю особенно плохо пахнущие свои картины. И вот в эту самую трубу с улицы однажды влетел воробей и, сам не успел сообразить как, вывалился из другого её конца на стол прямо перед моим носом. Что и говорить, мы оба очень испугались, я стал звать Веру, а он, от моего крика свалился со стола и забился в щель между стеной и тумбочкой. Всё это время Мурлындик лежал в кресле в другой комнате и не мог  видеть происходящего, но в звуках, доносившихся из  моей мастерской, было нечто, что заставило кота слезть с кресла и просунуть голову в не плотно закрытую дверь, где посреди комнаты стояли люди, махали руками, громко разговаривали - это мы с Верой обсуждали как поймать воробья и вынести на волю, не поранив и не сильно напугав. Тем временем звуки птичьего трепыхания периодически возобновлялись, и наш кот замер у того места, откуда по его соображению, мог появиться тот, кто издаёт эти звуки…. Пока мы спорили, незадачливый воробей выбрался из своего убежища и … оказался в лапах Мурлындика. Всем своим свирепым видом кот давал нам понять, что хоть он и не знает, как эта птица оказалась в комнате, но поймал её он, и наши рассуждения здесь излишни. Мы быстренько побежали впереди кота открывать ему двери. На следующий же день я затянул форточку сеткой.
    А ещё Мурлындик очень любил болеть…. Полюбил он это дело, когда однажды зимой я достал его, сильно искусанного собаками, из под своей машины. Судя по пятнам на снегу, кот уже потерял много крови. Я принёс его в комнату, где мы с Верой, как могли, обработали раны йодом, завернули кота в тёплое одеяло так - как его трясло, и уложили в кресло. Пока мы проделывали все эти манипуляции,  Мурлындик не сопротивлялся, не кричал, казалось, воспринимал наши действия даже с благодарностью, так как и сам был сильно встревожен своим состоянием. А когда мы продолжили лечение свежим мясом, сырыми яйцами, сметаной и  творогом, коту, наверное, показалось, что может не зря есть под солнцем враги – собаки. И всё это, кроме искусанного бока, так понравилось Мурлындику, что частенько, когда его не устраивало меню, наш друг начинал болеть: он укладывался в своём кресле носом к спинке, ни на что не реагировал даже “не вёл ухом” до тех пор, пока мы не начинали его лечить испытанными препаратами, и болел пока мы не прогоняли этого притворщика и обжору погулять.
   За год мы так привязались к Мурлындику, что искренне горевали, когда пришлось с ним расстаться.  Закончив работу, мы уезжали домой. В домике, где  прожили целый год,  где приютили  этого прохвоста, оставались постоянные жильцы-лесники, которых Мурлындик прекрасно знал и холодильников у тех людей было   ДВА...