Происхождение Астерия

ABRAXAS

Ныне мало найдется на земном шаре людей, которым не был бы известен, хотя бы в самых общих чертах, героический миф об афинском царевиче Тесее, отправленном своим отцом Эгеем вместе с семеркой других юношей и девушек из града Паллады на славный остров Крит к мудрому (и в то же время невероятно жестокому) Талассократу ("Властителю Морей") Миносу (сыну то ли сидонской, то ли тирской царевны Европы и похитившего ее то ли простого быка, то ли верховного эллинского бога Зевса, обернувшегося быком шутки ради - он на своем веку много кем любил оборачиваться, особенно когда намеревался соблазнить очередную эллинскую или варварскую красотку, видимо, не без основания считая, что любопытный женский пол падок до разных новинок (вспомним, в конце, концов, историю о праматери Еве, райском плоде и хитром Змее), на съедение чудовищному сыну критского царя - быкоголовому людоеду Минотавру, прятавшемуся в Лабиринте царского дворца на окраине критского столичного города Кносса /1/ и благополучно заколотому, в конце концов, Тесеем (не без содействия единоутробной сестры критского чудовища - Ариадны, подарившей приглянувшемуся ей - или соблазнившему ее лихим наскоком, об этом история скромно умалчивает! - афинскому герою острый, как бритва, чудесный меч и клубок волшебных ниток, с помощью которого Тесей смог выбраться со своими недоеденными Минотавром спутницами и спутницами из Лабиринта). Как это ни печально, не таким большим нам представляется число людей, столь же хорошо осведомленных об истории происхождении рогатого людоеда (несмотря на бычью голову, которой монстр ел, казалось бы, предназначенную для пожирания растительной, а не животной пищи), Минотавра (именовавшегося также Астерием, или, по-нашему, "Звездным"). Между тем, эта история представляется нам, при ближайшем рассмотрении, ничуть не менее занимательной, чем, скажем, история о похищении быком (или Зевсом, обратившимся в быка) сидонской (или тирской) царевны Европы - матери Талассократа Миноса.

Хотя, разумеется, подоплека мифа о Минотавре -  остается и по сей день во многом неясной. Считается, что быкоголовый сыроядец был рожден супругой царя Миноса царицей Пасифаей - дочерью лучезарного бога солнца Гелиоса - от белого быка. Но в связи с эти сразу же напрашиваются два вопроса.

Во-первых, как Минотавр мог стать людоедом, имея на плечах не львиную, не волчью, не медвежью, не шакалью, не леопардовую, не собачью и даже не кошачью, а именно бычью голову (всякому, кто мало-мальски знаком с физиологией быка и его способом пищеварения, но главное - строением зубов и вообще, жевательным и глотательным аппаратом, как уже говорилось выше, должно быть понятно, что человеческой плотью и вообще мясом Минотавр питаться попросту не мог)?

Во-вторых, как царица Пасифая, в муках деторождения изведшая рогатое чудовище на свет божий из своего белого чрева, вообще могла зачать Минотавра от быка? Ведь даже по исходной критской мифологеме, белый бык, с которым совокупилась царственная супруга Талассократа Миноса, был вовсе не принявшим бычий облик богом Зевсом (как предполагается в случае с Европой), а натуральным (и, соответственно, достаточно тупым) травоядным представителем вида "бовис бовис", настроенным исключительно на сношения с самками своего вида, то есть, со столь же ординарными коровами...

Легенда гласит, что Пасифая, много раз украдкой подходившая к мирно щипавшему траву на пастбище огромному и белому, как снег, быку, чье низкое, протяжное мычание всякий раз заставляло страстно трепетать и содрогаться чресла возжелавшей невозможного царицы, с замиранием сердца  подолгу наблюдала за тем, как, дрожа и опираясь на колени передних ног, неуклюже поднимала зад одна корова за другой, как бык, поднявшись, тяжело бежал к коровам, роняя с губ длинные нити слюны, и вдруг, весь наливаясь мощью, поднимался на дыбы. Пасифая много раз пыталась соблазнить рогатое животное, поднимая перед ним свои пышные юбки (знатные критянки, в отличие от жительниц материковой Греции, как известно, носили не хитоны и хламиды, а короткие безрукавки, оставлявшие открытыми грудь, и длинные, ниспадавшие до самой земли, сборчатые юбки) и сладострастно выгибаясь, выставляя напоказ отекшую от прилива крови, покрасневшую, как у коровы в течке, вульву, свое жаждущее cоития с царственным животным лоно, однако, вопреки всем ожиданиям и ухищрениям, так ничего от быка не добившись.

По одной из версий древнего мифа, критская царица, тайно пригласив к себе в опочивальню, украшенную орнаментом-меандром из морских волн с гребешками белой пены, перемежающихся изображениями морских водорослей (всякий из уважаемых читателей, посетив станцию московского метрополитена "Смоленская", синей линии, может увидеть на ее стенах тот же самый меандр!), искусного во всех ремеслах мастера Дедала (отца дерзновенного летуна Икара, прославившегося своим неудачным и закончившимся первой в человеческой истории авиакатастрофой, полета к солнцу), проживавшего, после гибели сына-авиатора, в изгнании при дворе Талассократа Миноса, повелела ему изготовить (то ли из дерева, то ли из меди) искусственную пустотелую корову натуральных размеров и установить ее на пастбище до прихода белого быка, пасшегося, вероятно, свободно - возможно, он был из священного стада, посвященного некоему подземному критскому божеству, вероятнее всего, усердно почитаемому на то и дело содрогавшемся от землетрясений острове морскому богу - брату Зевса Посейдону, именуемому также "Потрясателем (Колебателем) Земли". Затем вожделевшая белого быка сладострастная Пасифая якобы влезла внутрь пустотелой коровы, улеглась поудобнее на живот, продев в полые передние ноги сооруженного Дедалом чучела свои белые руки, а в полые задние ноги статуи - свои столь же белые ноги - и принялась терпеливо ждать, что будет. Бык, якобы, придя на пастбище, узрел прекрасную корову, не отличимую, благодаря высокому мастерству умельца Дедала, от живой - и покрыл ее в обычной для себя манере, вводя свой мощный уд в предусмотрительно проделанное искусным мастером отверстие...Поверить в это, согласитесь, трудно (даже если речь идет о таком тупом или, во всяком случае, туповатом животном, как бык).

На самом деле все было совсем не так.

Столица славного Критского царства - город Кносс - казался смертным людям истинной земной обителью богов. Удивительной морской жемчужиной, драгоценной камеей, вправленной в небесную лазурь, представала эта твердыня Миноса Талассократа  взорам приближающимся к острову мореходов; ее голубовато-белые стены и стройные мраморные колонны излучали блеск роскоши и богатства.

В царском дворце имелись водоотводные каналы, великолепные банные помещения, вентиляция, сточные ямы. Вокруг центрального дворцового здания в форме огромного прямоугольника были расположены здания поменьше со стенами из полых кирпичей и с плоскими крышами, поддерживавшимися колоннами. Покои, коридоры и залы были расположены в таком причудливом порядке, представляя посетителю множество возможностей заблудиться и запутаться. По вымощенным каменными плитами дворам важно разгуливали африканские страусы. Дворцовые прислужницы развлечения ради кидали этим громадным заморским птицам камешки - и страусы жадно глотали их, как и всякую другую подачку. Резкие крики павлинов из царских садов порой нарушали тишину одуряюще-знойного летнего дня.
 
Царица Пасифая, облаченная, как все знатные критские женщины, в увенчанный, по египетской моде, золотым изображением львиноголовой богини Сохмет, именуемой финикийцами Астартой, головной убор в форме чепца, прикрывавший от жарких лучей полуденного солнца - небесной колесницы ее божественного отца Гелиоса - свою гордо посаженную голову с тяжелыми волнистыми волосами, поднятыми узлом на темени и покрывавшими сзади густыми прядями длинную шею и спину, корсет с короткими рукавами, облекавший узкую, в рюмочку, талию жены Владыки Моря, стянутую тугим поясом с валиками по краям, оставлявший, из чувственного кокетства, обнаженной ее пышную грудь с пурпурными сосцами, длинную, доходившую до пят, сильно расширявшуюся книзу юбку со множеством сборок, богатой и яркой расцветки, усеянную изображениями крокусов, вырастающих из волнистой линии - условного изображения горного пейзажа - и короткий пестрый передник, прихватив с собой двух ручных змеек, покинув прохладные покои Кносского дворца, со стенами, расписанными многокрасочными, дивно-жуткими изображениями морских чудовищ, игр с быками, тонких, гибких, словно водоросли, девушек-плясуний, в юбках колоколом, с осино-тонкими, ломкими станами и с острыми голыми сосцами, самозабвенно пляшущих на пылающих в буйном цветении шафрановых лугах такую же исступленную пляску, терзающую их тела невыносимой судорогой смертной боли, смертного упоения, и вызывающую видение бога, скрытого, до поры до времени, под шкурою быка или другого зверя, отправилась в пору послеобеденного отдыха, когда все спали, сморенные летней жарой, в очередной раз тайком на пастбище. При виде столь желанного ей белого быка, супруга Миноса, с набухшими от вожделения, тянувшимися в сторону быка и потемневшими от лютой похоти острыми жалами сосцов, вся обливаясь жарким потом, истекая соком из влажного лона, неукротимо жаждущего сопряжения с быком, выпустив змеек на волю, как всегда, долго и напрасно поднимала перед ним свою длинную, колоколом, юбку. Бык, как обычно, не обращал на повелительницу Крита ни малейшего внимания, но продолжал мирно пастись и щипать сочную зеленую траву. Внезапно Пасифая не поверила своим глазам, увидев, как из подбрюшья быка выдвигается что-то длинное, изогнутое, как заморский плод банан, и розовое, со странной закорючкой на конце. Это был фаллос - но какой же он был длинный и огромный! Несказанно обрадованная тем, что ее старания и ожидание были не напрасны, царица Крита побежала со всех ног к желанному быку и поспешила подлезть под него, сорвать с головы чепец, а с чресл - передник, задрать длинную сборчатую юбку - и увидеть, как из бычьего фаллоса брызнула мощная струя золотистой мочи, ударившая дочери Гелиоса прямо в лицо, обдав ее с головы до ног. В первый момент она испытала горькое разочарование тем, что ошиблась в отношении силы своих женских прелестей и чар, ибо бык, как оказалось, вовсе не был ими прельщен, а просто захотел облегчиться, справив малую нужду. Однако это разочарование почти мгновенно прошло, ибо Пасифая, к своему удивлению, ощутила, что испытывает под струей золотой бычьей мочи огромное, не ведомое ей дотоле, удовольствие, совсем как некогда царевна города Аргоса, юная Даная - под золотыми струями волшебного дождя, в виде которого сам Зевс Тучегонитель проник к ней, заточенной в подземелье, зачав с прекрасной узницей героя - витязя Персея, отрубившего впоследствии адамантовым серпом (которым отец Зевса Кронос в свое время оскопил своего собственного отца и деда Зевса - Урана, дабы помешать тому совокупляться со своей матерью - богиней Земли Геей, уставшей зачинать и рожать Урану все новых и новых детей) голову злобной горгоне Медузе (успевшей незадолго перед тем родить крылатого коня Пегаса, зачатого от бога моря Посейдона, брата Зевса). Еще маленькой девочкой царица Пасифая впервые услышала об этом удивительном происшествии с дочерью царя Аргоса Акрисия, и с тех пор любила вновь и вновь слушать повесть о подземной узнице и золотом дожде. Так вот что было дано ощутить и испытать Данае, в восторге думала дочь Гелиоса, упиваясь капельками щедро орошавшего ее золотого дождя, испускаемого бычьим удом, ставшим из кривого прямым, как струна, что доставляло ей не сравнимое ни с чем по остроте ощущений наслаждение. Не раздумывая ни мгновения, Пасифая опустилась на колени в лужу мочи под брюхом у быка, схватила его напряженный уд, из которого еще истекала, тоненькой струйкой, моча, и вложила его в свои пересохшие от жгучего желания уста, постаравшись заглотнуть так глубоко, как только могла, ощутив, как пульсирующая закорючка на его конце чуть не застряла у нее в гортани. Царица Крита поперхнулась и закашлялась, выплевывая волоски бычьей шерсти, но фаллос Круторогого не выпустила. Бык перестал жевать и, подняв голову к солнцу, испустил громкое мычание, от которого затрепетали чресла Пасифаи. Совершенно потеряв голову, царица, раскачиваясь все сильнее и быстрее на дрожащих коленях, то заглатывала бычий фаллос, то вновь выталкивала его, облизывая со всех сторон языком, впиваясь в него то губами, то зубами, сдавливая горячими пальцами, вонзаясь в него острыми ногтями, а потом, резко заглотнув бычий уд как можно глубже и выбросив вперед обе руки, дотянулась до огромной бычьей мошонки, крепко сдавив в неистовстве литые, как из бронзы, ятра белого быка. Она была близка к безумию, когда из ее жадно дышащего лона, уста которого разошлись, как створки морской раковины, хлынул поток клейкой смазки и когда одновременно бык мощными, упругими толчками излил в жаждущую гортань царицы Крита густую струю кипящего семени. И в тот же самый миг стоящая на коленях, чуть не захлебнувшаяся Пасифая левой рукой выдернула из натертых докрасна, побагровевших, словно плод граната, уст обильно изливавший семя бычий фаллос и мгновенно вложила его в ложбинку между своими готовыми, казалось, лопнуть от неистового вожделения, стоящими торчком грудями. Бычье семя, вытекавшее из ее широко раскрытого, жадно, как у выброшенной на берег рыбы, хватавшего горячий воздух, рта, бежало вниз по подбородку и шее критской царицы, смешиваясь с вытекающей из опадающего фаллоса быка мутноватой струей, текшей по животу супруги Миноса вниз, к жадно раскрывшемуся лону, в которое она с упоением втирала его свободной правой рукой, в то же время попеременно поднося конец уда белого быка к своим грудям и поочередно вдавливая ставшие твердокаменными от возбуждения и темными, как терновые ягоды, сосцы в зев бычьего фаллоса (при этом зев бычьего фаллоса то раскрывался шире, выталкивая из себя остатки семени, то вновь сужался, словно бы подмигивая повелительнице Крита)...

Однако вслед за тем...ничего не произошло, к великому разочарованию распаленной страстью Пасифаи. Избавившись от избытка переполнявшей его природной силы, белый бык перестал обращать внимание на эту досаждавшую ему странную корову, не имевшую ни рогов, ни копыт, ни хвоста, ни даже нормального вымени. Напрасно Пасифая, что было сил, трудилась над увядшим удом белого быка, пока наконец, не слизнула, как корова языком, последнюю капельку бычьего семени...

Придя в отчаяние, царица Крита возвратилась во дворец. Приняв первым делом ванну и вымыв голову, она призвала к себе умельца Дедала и в ультимативной форме потребовала от него найти, во что бы то ни стало, средство утолить пожиравшую ее после сегодняшнего происшествия больше, чем когда бы то ни было, лютую страсть к белому быку, оказавшемуся столь неуступчивым и равнодушным к ее чарам и прелестям, пригрозив Дедалу, что если тот не выполнит ее повеления, то непременно поплатится головой.

Мастер-изгнанник не на шутку испугался. Живя много лет при дворе, он хорошо знал, что мстительная и злопамятная Пасифая всегда приводит свои угрозы в исполнение. Дедал принялся лихорадочно размышлять над тем, как ему спастись от грозящей гибели и...нашел, как ему показалось, верное средство. Тайком отправившись на пастбище, где паслось священное стадо, посвященное богу Посейдону, мастер, поочередно поднимая всем коровам хвосты, нашел наконец среди них корову, у которой была течка /2/, определив ее по тому, что эта корова чаще других переступала ногами, отводя при этом в сторону корень хвоста, а также по отекшей, покрасневшей вульве, через которую вытекала наружу переполнившая влагалище слизь. Подобравшись к течной корове, Дедал пропитал ее слизью (или, как говорят скотоводы, тяжем) предусмотрительно прихваченную с собой льняную тряпку. Вернувшись во дворец, он передал тряпку, смоченную коровьей слизью, Пасифае и объяснил похотливой царице, что делать.

Наутро супруга царя Миноса, одевшись, по совету мастера, попроще - так, как одевались афинянки и другие эллинские женщины на родине Дедала - отправилась на пастбище, твердо решив в этот раз непременно добиться задуманного. При виде становившегося ей желанней и милей день ото дна и час от часа белого быка, ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног, по которым, как у течной коровы, струилась пахучая влага из пылающего неистовым огнем лона Пасифаи. Сбросив с себя хламиду, хитон и головную повязку, выпустив на волю свои длинные пышные кудри цвета воронова крыла, поспешно развязав ремни сандалий, Пасифая натерла свои причинные места данной ей Дедалом заветной тряпкой и с дрожью в ногах подошла к быку, пасшемуся неподалеку от старинной каменной плиты в пол человеческого роста - алтаря стоявшего когда-то на месте пастбища, давно разрушенного храма Посейдона. При приближении вчерашней двуногой, безрогой, бесхвостой коровы белый бык, как будто что-то почувствовав, перестал щипать траву и посмотрел на Пасифаю. Взгляд быка показался ей сегодня более осмысленным, чем обычно. С замиранием сердца царица Крита подошла к нему вплотную, взяла быка за рога, пригнула его голову вниз и прижала морду быка к своему натертому пропитанной коровьим тяжем тряпкой, переполненному слизью жаждущему лону, раскрывшемуся, подобно орхидее.

Бык сразу уловил знакомый запах и стал рыть копытом землю. Глаза его налились темной кровью, он низко и протяжно замычал, и на дочь Гелиоса снова стал неудержимо надвигаться его длинный, огромный и розовый фаллос. Только того и было надо обезумевшей от страсти Пасифае.

Взобравшись на алтарь, царица Крита, встав на четвереньки, оглянулась на быка через плечо. Как видно, взор влюбленной Пасифаи, затуманенный предвкушаемым наслаждением, был настолько страстным, что белый бык, и без того привлеченный исходившим от причинных мест супруги Миноса запахом коровьей слизи, подступив к царице сзади, встал на дыбы, нависнув над ней и опираясь передними ногами на алтарь. Протянутой назад правой рукой Пасифая нащупала коснувшийся ее дрожащих ягодиц конец напряженного бычьего уда со странной закорючкой и сама ввела его в свое  истекающее влагой лоно. В следующее мгновение бык нанес ей мощнейший удар, исторгнув из надувшейся от вожделения груди супруги Миноса истошный крик. Стоя на коленях на алтаре, царица судорожно схватилась вытянутыми вперед руками, просунутыми между передними ногами неустанно вспарывавшего ее белого быка, за бычью морду, ронявшую хлопья желтоватой пены, и держала ее мертвой хваткой, пока ее исступленный лепет не перешел в пронзительный и дикий вопль и Пасифая не изверглась - на этот раз одновременно с рогатым предметом своей иссушающей, запретной страсти.

Плодом это страсти и стал маленький Минотавр, наполовину - бык, наполовину - человек. Впрочем, он в действительности мало походил на быкоголовое чудовище, знакомое всем нам по популярным изложениям древнегреческих мифов и их экранизации. От своего биологического отца - белого быка, посвященного богу Посейдону - Минотавр унаследовал только рога (довольно небольшие), хвост и огромный фаллос с соответствующих размеров мошонкой. Во всем остальном он был подобен людям и потому спокойно мог питаться мясом (преимущественно - свежей человеческой плотью).      
 
ПРИМЕЧАНИЯ

/1/ По традиции считается, что при своем дворце в городе Кноссе царь Минос якобы приказал бежавшему на Крит афинскому мастеру Дедалу построить знаменитый Лабиринт, в котором поселил быкоголового каннибала Астерия-Минотавра. Со времен раскопок, произведенных на Крите английским археологом Артуром Эвансом, до недавних пор считалось (а многими считается по сей день), что Большой Кносский Дворец и был резиденцией Миноса, а пристроенный к нему Лабиринт - пристанищем Минотавра. Правда, по мнению немецкого археолога профессора Ганса Вундерлиха, Эванс в действительности раскопал на Крите огромный некрополь-колумбарий, но эта точка зрения еще не нашла всеобщего признания.

/2/ Прежде чем разъяснить глубокоуважаемым читателям особенности течки у коров, нам представляется необходимым сделать несколько общих замечаний.

Органы размножения коровы состоят из яичников, яйцеводов, матки, влагалища и наружного полового органа (вульвы).

В яичниках образуются яйцеклетки, здесь они развиваются и созревают. При созревании яйцеклетки фолликул (пузырек), наполненный жидкостью, в котором находилась яйцеклетка, лопается, и вместе с жидкостью яйцеклетка попадает в воронкообразное расширение яйцевода. Разрыв стенки фолликула и выход яйцеклетки в яйцевод называется овуляцией.

Во время роста и созревания фолликулов клетки их стенок синтезируют (образуют) женские половые гормоны — эстрогены, под действием которых корова приходит в охоту.

Течка и охота у коровы выявляются путем наблюдения за ее поведением и осмотра половых органов. При течке у коровы возникают отечность и покраснение вульвы, канал шейки матки раскрывается, из него во влагалище попадает слизь, которая заполняет влагалище и вытекает наружу. К концу течки слизь мутнеет, становится более вязкой и густой и выделяется из половой щели в виде эластичного тяжа.

Течная корова возбуждена, часто мычит, крутит хвостом, не ложится. Обычно уменьшается аппетит и снижается удой. Иногда изменяется качество молока и оно напоминает молозиво. На пастбище и прогулке течная корова прыгает на других коров и позволяет прыгать на себя. Часто становится в позу для мочеиспускания. При приближении быка становится в позу для полового акта и допускает садку. Отмечается непрерывное выделение слизи из половых путей. В начале течки и охоты слизь прозрачная и тягучая, в середине — соломенно-желтоватая и более жидкая, в конце течки чаще беловатая, реже грязно-желтая, но всегда вязкая и густая. Наблюдается также отечность вульвы, гиперемия слизистой влагалища. Шейка матки тоже гиперемирована, набухшая и сочная. Канал шейки матки приоткрыт и свободно пропускает один-два пальца

Половая охота у коров характеризуется проявлением половых рефлексов. При этом течные коровы и телки прыгают на других коров или на быка и стоят спокойно, когда на них прыгают другие коровы или бык — рефлекс неподвижности. При этом корова отводит в сторону корень хвоста. Нужно учитывать, что на корову в охоте могут прыгать коровы не в охоте и даже стельные, поэтому осеменять нужно ту корову, у которой выражен рефлекс неподвижности и выявлены признаки течки.

Течка у коров обычно начинается раньше, чем охота, когда фолликул в яичнике еще не созрел. Поэтому осеменение при наличии только признаков течки не всегда приводит к оплодотворению. Половая охота у коров и телок обычно наступает несколько позже начала течки, а заканчивается, как правило, до конца течки. Состояние охоты в среднем продолжается 17—20 часов при колебаниях от 3 до 36 часов.