Бездушный Глава 1

Холодное стекло с крупными стекающими каплями. Пасмурное утреннее небо. Красивая архитектура восемнадцатого века, осовремененная рекламными плакатами и неоновыми вывесками. Дорога, вымощенная серым булыжником, блестящим от дождя. Голуби прячутся под крышами домов. Люди, снующие туда-сюда, прикрывающиеся сумками, газетами, зонтами.
Всё это мир, который не понять. К которому не притронешься, который губит слабых и почитает сильных. К этому миру он имел мало отношения. Все это ему казалось просто иллюзией обычной жизни, которой никогда не будет. Он не стал бы ходить по клубам с друзьями, сидеть и есть в кафешке мороженное, гулять по набережной и кормить птиц.
Этот мир отверг его с самого рождения, проклял. За что, правда, не понятно, ведь он еще не успел ничего сделать за свои восемнадцать лет. И все это время он задавался одним и тем же вопросом – кто я? Он никак не мог понять, зачем нужно было рождать детей, чтобы потом их оставлять в детдоме. Уж лучше сразу пойти сделать аборт и не мучать ни себя, ни то существо, которому ты даешь жизнь.
Ему мир казался пустым и серым, а постоянное чувство, что тебе чего-то не хватает, не покидало ни на минуту. Нет, дело было не в родителях или друзьях, не в братьях и сестрах. Это ощущение было намного глубже, там, где находится сознание, подсознание, фантазия. Ему иногда казалось, что ему не хватает чего-то основательного, без чего его жизнь как человека не могла существовать. Но он существовал, и всеми фибрами своего существа пытался немо впитать все, что видел или слышал. Он был чист как лист бумаги, на котором не было сделано ни строчки, ни точки, ни закарючки.
Раньше он никогда не мечтал о мире, о том, что он большой, безграничный, и интересный. А теперь он едет на заднем сидении казённого опекунского авто и сквозь тонированное стекло наблюдает за этим же самым миром, который казался недосягаем. Его карие глаза ничего не выражали, поза была обычная и раскованная, не было ни страха неизвестности, ни напряжения по поводу покидания детдома. Было просто все равно. Что теперь будет, как это будет и зачем. Все было глубоко безразлично.
Это был первый раз, когда он оказалась вне детдома, вне своего маленького чуланчика. Теперь-то он туда никогда не вернется. Теперь там его ничто не держит, и можно начать жизнь для самого себя, не оглядываясь назад. Но оглядываться особо тоже было некуда, вся его жизнь была чередой однообразных и серых дней. Но это ему так только казалось. С мала он наблюдал за людьми, как они относятся друг к другу, улыбаются или плачут, бьют или хвалят. Его никогда ничего не удивляло, никогда не интересовало. Он часами мог сидеть на подоконнике и смотреть во двор, как играют другие дети. Его никогда не обижали, не дразнили, не издевались. Увидев его на горизонте, дети не проявляли к нему никакого ни интереса, ни чувств, вообще ничего. Он был как серая мышь в череде полей пшеницы.
Но так было до тех пор, пока в детдом не устроилась на работу преподаватель рисования – Марина Дмитриевна. Это был первый человек, который обратил на него внимание, который отнесся к нему с теплом. Не смотря тогда на свои достаточно юные двадцать четыре года, Марина Дмитриевна была как настоящий клубок чего-то загадочного и таинственного, но, тем не менее, очень теплого и светлого.
В её присутствии Матвей чувствовал себя живым. С десяти лет учительница занималась с ним рисованием, советовала ему интересные книги, которые они подолгу обсуждали, они часто ходили в парк или просто играли. Она никогда не казалась чужой или неискренней. Нет. Её яблочно-зеленые глаза на фоне пышной копны медовых каштановых волос всегда святились проникающим теплом. Улыбка была всегда доброй и нежной, а поцелуи в лоб или затылок дарили неописуемое счастье.
Рядом с ней мир начинал приобретать для него краски, его начинало интересовать абсолютно все, от маленьких букашек под ногами до самолетов в небе. Но стоило ей уйти домой, мир снова становился серым и холодным. Она была своеобразным лучиком света в непроглядной и холодной тьме его жизни. Но он к этому относился равнодушно. Он был бесчувственный абсолютно ко всему.
И вот теперь он сидит в машине, а за руку его держит Марина, ему все равно, но из уважения к ней он пытается сделать напряженный вид. Да, именно сделать. За все те годы, которые он провел вокруг людей, Матвей мастерски впитывал все чувства людей, их мимику, жесты, выражения глаз. Но это было не просто какое-то копирование с диска на диск, нет. Каждая запомненная им эмоция была подписана осознанием того почему именно человек так себя повел, что он почувствовал. Он на всем делал выводы и копил их в свою память, чтобы потом перед зеркалом одеть маску и переиграть. В детстве это получалось как-то криво и смазано, но чем больше он впитывал, тем больше понимал, и тем легче ему было все это воспроизвести.
- …вей! Матвей! – Раздалось над ухом парня, и он медленно повернулся в сторону. – Матвей, мы уже приехали! – Сказала Марина, дергая парня за руку.
- Угу. – Он кивнул головой и взял сумку, что лежала под ногами.
- Ну, Молчанов, теперь это твой дом. – Услышал Матвей у себя за спиной сухой голос женщины из опекунского совета, которая вылезла с водительского сидения с чемоданчиком в руках.
Они стояли перед красивой кирпичной парадной возле новостройки-многоэтажки. Перед крыльцом стояла новая покрашенная желтая лавочка, по обеим сторонам тратуара цветущая клумба. В парадной сидела консьержка, которая выбежала на улицу при виде остановившейся машины у подъезда. Это была маленькая сухая старушка, в рабочем халате в неизвестный психоделический цветочек, в выцветших гольфах в полосочку и ярко розовые шлепанцы. Рыжие волосы были стянуты в аккуратный пучок, губы в тонкую полоску, маленькие глазки забегали, а острый нос крючком нервно подрагивался. Жилистые руки были по карманам, и в них то и дело позвякивало чем-то металлическим, наверное, ключами, чтобы тем самым создать важность момента знакомства с такой персоной.
- Знакомься Молчанов, - Сказала женщина из опекунства, - это Аделаида Германовна, консьержка.
Окинув женщину безучастным и нечего не выражающим взглядом, Матвей повернулся к Марине и приподнял бровь, на что та подавила смешок, притворно кашляя.
- Матвей Молчанов, - Улыбнулся парень своей самой коронной улыбкой из картотеки масок, - Приятно познакомиться Аделаида Германовна. – Абсолютно не запнувшись, сказал он, протягивая старушке руку.
- И мне приятно познакомиться. – Сказала та немного опешив от улыбки, которая показалась ей чересчур ангельской, но нисколько не фальшивой. Она протянула в ответ руку и парень мягко её пожал.
- Так, вот и познакомились. А теперь Молчанов пойдем в твою новую квартиру. – Сказала Валерия Павловна, с чемоданчиком направляясь первой в подъезд.
Пожав плечами, Матвей пошел за ней, пропуская вперед старушку и Марину, которая как бы невзначай взяла его за руку и потащила в открывшийся лифт.
Ехали они не долго, внутри сильно пахло навьём, краской и сырой штукатуркой. Приятный мягкий звоночек известил о том, что они прибыли на тринадцатый этаж и Марина, с нетерпением вытолкала парня из лифта, и чуть ли не вприпрыжку, направилась к дверям.
Прошуршав в карманах, консьержка достала маленькую связку ключей и отдала Матвею улыбнувшись.
- Открывай сам, привыкай. – Сказала она, отходя в сторону.
Взяв связку, он перекинул сумку с одного плеча на другое и, взявшись за металлическую золотую ручку начал ковыряться в одном замке, потом во втором. Когда дверь распахнулась, распахнулись и его глаза, но за спиной раздался вздох Марины, как бы за него. Они прошли внутрь, а женщина с чемоданчиком начала по-хозяйски расхаживать, смотря то тут то там. Матвей же встал с сумкой посреди квартиры, не зная как себя повести. И снова девушка пришла ему на помощь. Взяв его под локоть, она погладила его по руке, счастливо улыбаясь.
- Тебе нравится? – Прошептала она так, как шептала всегда, чтобы слышал только он. На что парень кивнул головой, мягко моргая. Девушка улыбнулась и прижалась к нему. На душе сразу стало как-то тепло и легко.
- Так Молчанов, - Женщина из опекунского совета поставила свой чемоданчик на широкий подоконник и открыла его, роясь в бумагах, найдя то, что надо, она сама себе кивнула и повернулась к Матвею. – Это твои документы. – Она протянула ему плотную папку на кнопочке. – Внутри лежат документы от квартиры на твое имя, документы из детдома, без которых ты теперь никуда не имеешь права пойти, это твое право на льготы, документы и карта со счета в банке. Тебе повезло так, - Она сделала жесткое ударение на последнем слове, - как не везло еще никому. Ты попал под программу жилья для выпускников детдомовцев. И поэтому твоя квартира находится в новостройке. Квартира не маленькая, - она оглядела голые стены, - так что тебе придется навести здесь порядок и все обустроить. На карте из банка пятьсот тысяч подъемных, на ремонт и мебель. Не прогуляй и не пропей. Вот собственно и все что мы можем для тебя сделать. – Она развела руками и направилась к чемоданчику, но что-то вспомнив, повернулась обратно. – И да, квартиру ты не сможешь продать в течение трех лет. Это на всякий случай, чтобы ты не пропил или промотал её. И в течение года, тебя будут навещать из опекунского совета, чтобы посмотреть на твое поведение. Мы будем спрашивать о тебе соседей и Аделаиду Германовну, так что не дай Бог тебе где-то провиниться… - Она показушно затопала ножкой, прищурив один глаз и начала махать указательным пальцем.
- Я понял. – Кивнул Матвей, смотря прямо в глаза опекуну.
- Валерия Павловна, - начала Марина, - Матвей хороший мальчик, он не курит и не пьет, не разгульничает, у него хорошая характеристика. Так что я думаю, мы можем за него не беспокоиться. Он умничка и думаю, не подведет. – Она лучезарно улыбнулась, подавляя своим обаянием.
- Знаю я таких умничек! - Пробубнила про себя Валерия Павловна, - Эти черти что хотят, то и вытворяют, как выпустятся. А нам потом за них влетает. Надеюсь, с тобой Молчанов такого не будет. Не подведи нас и Марину Дмитриевну. – Она хлопком закрыла чемоданчик и направилась к выходу. – Всего доброго Молчанов. – Бросила она уже в коридоре. Консьержка просеменила за ней, закрывая за собой двери.
Когда они ушли Матвей скинул сумку на пол единственной комнаты и запустил свободную руку в отросшие до плеч черные волосы.
- Ты чего солнышко? – Спросила Марина, хмуря свой лобик. Только наедине она могла себе позволить относиться теплее к нему, так, как она его чувствовала.
- Марин, - Парень посмотрел на нее, - Я не знаю, что мне дальше делать.
- Как что делать? – удивилась та. – Ремонт делать, что же еще то? Деньги у тебя есть, теперь ты маленький принц. – Она мягко улыбнулась и отцепилась от его руки.
- Я не об этом. – Матвей потер переносицу. – Я не знаю, что делать со своей жизнью. У каждого есть свои цели, к которым они двигаются по жизни. У меня её нет. Я не знаю, как жить дальше.
- Матвей, - Девушка взяла его лицо в свои руки и заглянула в пустые черные глаза, - нужно просто жить дальше. У тебя просто шикарнейшая на это перспектива. А цели… Ну что цели? Они сами появятся через время. Найдешь работу, если захочешь, поступишь в университет, и просто живи дальше и радуйся жизни. И я знаю, как ты умеешь замыкаться, поэтому я тебе этого не дам! Мы с тобой будем каждый день созваниваться, и ты мне будешь рассказывать, как провел день. Хорошо?
- Угу. – Парень убрал руки девушки со своего лица и обнял её, целуя в лоб. – Ты прямо мой ангел хранитель. – Хрипло сказал он.
- Да что ты такое говоришь? – Девушка заметалась в объятиях, - Какой еще ангел, ты что? – Она истерически захихикала в кулачок. – Ты меня еще в гневе не видел!
- Угу, - Матвей выпустил её из объятий и начал осматриваться. – Поможешь мне с ремонтом? А то я даже не знаю, как должна выглядеть нормальная квартира.
- О, так это запросто! – Марина снова улыбнулась.
Это так тепло и так нежно, что вмиг Матвею стало жаль, что он выпустился, потому что больше не сможет проводить с ней столько времени как в детдоме. Но она, как будто прочитав его мысли подойдя к окну сказала:
- Иди сюда, - Она помахала ему рукой, призывая к себе, когда он подошел, она показала в окно его двор, - Видишь вот тот дальний подъезд? – Дождавшись пока парень кивнет, она продолжила, - В том подъезде живу я. Можно сказать удача, что живем в одном доме. Правда, разные корпуса, но это ничего, все равно близко.
На душе у Молчанова отлегло, значит, в любой момент он может к ней прийти. Он едва заметно выдохнул и поцеловал её в макушку. Она была для него как старшая сестра, как что-то близкое и родное. Марина всегда приходила к нему на помощь, и пришла бы еще сто раз, пока у него не появилось ощущение, что он пользуется её добротой. Но она этого не замечала, казалось, она делала все для него одного, и опять же, как сестра. Более глубоких взрослых чувств он к ней не питал, однажды подумав об этом ему стало противно, показалось каким-то извращением, и он больше об этом не задумался, ни разу.
- Я тебя люблю. – Сказал он её в макушку, обнимая за плечи. – Не знаю, как бы я там выжил без тебя.
- Ой, - протянула Марина ложа затылок ему на плечо, - не говори глупостей. Как будто на войне был, чесс слово! Так, - Она выпуталась из объятий и встала посреди комнаты. - Давай осмотримся, подумаем, и пойдем по магазинам. А то тут даже посуды нет, чтобы пообедать или поужинать!
- Хорошо. – Кивнут Матвей, и поплелся за ней по квартире.
Новое жилище Молчанова представляло собой огромную квартиру-студию, в которой был огражден только санузел и два балкона. Все остальное пространство не было ни отгорожено, ни зонировано, ничего. Вокруг были только голые белые стены, залитый бетонный пол, пластиковые новомодные окна и нормальная крепкая входная дверь. Но один момент привлек внимание обоих. Один из балконов был в виде шестиугольника, достаточно большой, состоящий из больших окон, которые были вделаны в каркас, который к потолку венчался куполом. Переглянувшись, они поняли друг друга и сразу знали, что теперь там будет находиться. Все остальное особо не привлекало внимания, более того, Матвей даже зашел в тупик со своими умозаключениями и представлениями об интерьере. Оставался только спасательный круг, который был небрежно брошен в сторону Марины.
- Какие будут предложения Марина Дмитриевна? – Парень тяжело вздохнул и сунул руки по карманам спортивных штанов.
- Ну, Матвей Евгенич, - Марина повернулась на него и сложила руки в боки. – У меня есть пару предложений, все зависит от того, что бы хотел здесь видеть ты.
Матвей хотел бы сказать, что ему все равно, но знал, как девушка реагирует на эти слова, поэтому пожал плечами, и добавил:
- Не имею ни малейшего представления! Я в растерянности. – Увернулся он.
- Тогда, - Уже теперь просто подруга, подошла к нему и посмотрела прямо в лицо. – У нас стоит на кону вопрос о доверии. Ты мне доверяешь? – Она притворно прищурилась, сверкая яблочными глазами.
- Если бы не доверял, не спрашивал бы твоего мнения. – Он так же прищурился и приблизился к её лицу, выпячивая губы как в обиде.
- Хорошо. Тогда сейчас идем ко мне, ты оставляешь вещи, и идем по магазинам. Вначале тебя приоденем, возьмем каких-нибудь журналов по интерьеру и пойдем ночевать ко мне, тут я тебя все равно не оставлю. И не перечь мне! – Взвизгнула Марина, смотря, как Матвей собрался протестовать против ночевки. – Тут я тебя не оставлю, половая жизнь на голом бетоне не для тебя, уж поверь мне!
- Хорошо. – Тяжело вздохнул парень, и, взяв сумку, сунул туда документы.
Марина взяла его под руку и вытолкала из квартиры. Теперь в его жизни начинался новый этап, который девушка не даст ему изгадить с самого начала, или пустить на самотек.